Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

№ 209

1676 г. апреля между 15 и 17 (Датируется по упоминанию числа в тексте и времени выезда И. Милованова из Букея (см. док. № 183).). — Отписка Н. Г. Спафария в Посольский приказ о пути от Нерчинска до границы Цинской империи и о переговорах с маньчжурскими чиновниками в Букее

/л. 203/ Государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, холоп твой Николайко Спафарий челом бьет.

В нынешнем, великий государь, во 184 году декабря в 19 день писал я, холоп твой, к тебе, великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, из Нерчинского острогу, что поехал я, холоп твой, в Китайское государство к реке Аргуне и к Науну, где живут китайские воеводы, которые в прошлых годех послали лист к тебе, великому государю, чрез Нерчинской острог (См. док. № 136.).

А от Нерчинского, государь, острогу ехал я, холоп твой, до реки Аргуни 10 дней лесными местами и степьми и многими великими реками. А жилых людей и кочевных до той реки никаких не видали, а стужи и снеги были большие. И река Аргуня, река большая, течет из [493] великого озера Далая и впадает в реку Шилку, и от того идет великая река Амур, а около реки Аргуни горы высокие без лесу, только, государь, подле реки лес небольшой тальник, а сказывают, государь, что есть лес на низу реки большой.

А проехав, государь, Аргуню, на другой день сыскали след кочевных людей на реке Гану, и посылал я, холоп твой, проведать — /л. 204/ какие люди. И как юрты их сыскали, и увидели, что пришли к ним русские люди, почали бегать и за оружие свое принимались, потому, государь, что их род был тунгуской намясинские, которые тебе, великому государю, изменяли многижды, и многих твоих, великого государя, служилых людей побивали, и бежали ис твоего, великого государя, государства, и живут в тех местах издавна, и никому есаку не платят. И походы на них были от твоих, великого государя, служилых людей многижды, однако ж де, государь, им ничего не учинили. А как я, холоп твой, про них проведал, посылал к ним тунгуса вожа, которой со мною, холопом твоим, был в вожах, и объявили им, что я, холоп твой, иду не войною, а иду от тебя, великого государя, с посольством х китайскому хану. И как они услышали и видели верблюды и корован, что не воинские люди, приехали ко мне, холопу твоему, и привели коня и корм, и продали твоим, великого государя, служилым людем коней з 20, и обещали тебе, великому государю, впредь есак платить и по-прежнему быть в подданстве. Однако ж де, государь, те намясинские мужики воры великие и есаку никому не платят, а живут самовольно, и для того, государь, не ведаю, будет ли у них постоянство или нет.

И после, государь, того, оставя реку Гана, ехали степью 3 дни. И видя, что от Игнатья Милованова, которого послал наперед себя х китайским порубежным воеводам, никакие ведомости нет /л. 205/ и кони и верблюды от стужи и от худых кормов померли многие, опять посылал наперед себя тобольского сына боярского в китайские порубежные городы да 5 человек служилых людей известить про мой, холопа твоего, приезд и о подводах. А я, холоп твой, ехал за ними потихоньку от реки Аргуни до Кайлара-реки 8 дней. И при Кайларе сыскали людей немногих баргуцких, и приходили ко мне, холопу твоему, и сказывали, что лутчего их роду человек взят был к Москве и сослан к Архангельскому городу, и буде ты, великий государь, пожалуешь того человека, и они будут в подданстве и есак тебе, великому государю, платить будут. А род, государь, их великой и кочюют около реки Кайлара. А река Кайлар не само велика, однако ж де судовая и лесу по ней много всякого и впадает в Аргуню-реку.

А от Кайлара, государь, реки ехал я, холоп твой, чрез иные мелкие реки и степью до китайского рубежа до хребта 5 дней. И генваря в 13 день, недоезжая, государь, до хребта, встретили меня, холопа твоего, нерчинской казак, которого я, холоп твой, посылал наперед себя, а с ним 7 человек сотников каргачинских китайских подданных, а с ними служилых их людей человек с 60, и привели, государь, в подводы 60 лошадей.

А приехали, государь, ко мне, холопу твоему, со всякою учтивостью и говорили, чтоб на них не подивили, что они не вскоре встретили, для того: моим людем не верили, что идем посольством, а они чаели, что идем на них войною, потому /л. 206/ что недавно Игнатей проехал к воеводам иным путем чрез Албазинской острог и сказал, что я, холоп твой, буду весною; а ныне они видели, что чрез них иду зимою, и для того они не верили и подводы вскоре не привели сколько надобно, а как приедем в улусы их, и тогда будут телеги и кони и корм встречею от [494] их воевод. И я, холоп твой, им сказал, что ты, великий государь, [желаешь] (Текст утрачен, восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (см. ЦГАДА, ф. Сношения России с Китаем, оп. I, кн. 4, л. 48).) миру и соседственную дружбу держать з государем их. И они, государь, о том зело радовались. И велел я, холоп твой, твоим, великого государя, жалованьем поить и кормить их довольно. И от того места провожали меня, холопа твоего, по реке Ялу, по которой они живут, 5 дней.

И на край реки Ялу встретили меня, холопа твоего, 2 казака, один албазинской, которой приехал с-Ыгнатьем, а другой ис тех, которых послал я, холоп твой. И сказали мне, холопу твоему, что Игнатей Милованов, как приехал на Наун чрез Албазин, тому пятая неделя, и воеводы ево принели со всякою учтивостью; и Мангутей наунской воевода, которой преж сего был в Нерчинском с хановым листом, взял ево, Игнатья, а с ним трех человек казаков и поехал в царство известить про мой, холопа твоего, приезд, потому что они чаели без их провожатых из Нерчинского острога приехать на Наун мне, холопу твоему, никакими мерами нельзе, что опасно было наипаче зимнею порою, и для того послали в царство, чтоб взять с Науна многих людей и встретить меня, холопа твоего, в Нерчинском. А как, государь, услышали ныне от последних посланных моих людей, что уже я, холоп твой, /л. 207/ приехал на рубеж их в Таргачины, зело удивились и, собрав наскоро 126 телег з быками и кони и корм, посылали с сотниками навстречю наскоро.

И генваря в 21 день приехали ко мне, холопу твоему, с Науна сотники и привезли корму, свиного мяса да круп, да 130 телег з быками о дву колесах, да 60 коней, а телег взято 120, и склали на те телеги с великою легкостию. Да те ж сотники говорили мне, холопу твоему, что будут навстречю воеводы, и буде какая скудость будет, они сами, как будут навстречю, исполнят. И на другой день те наунские воеводы прислали с сотником же 60 коней. И ис того числа взял я, холоп твой, 50 коней для того, что коней привели много.

И генваря, государь, в 23 день приехал ко мне, холопу твоему, с Науна воевода и старого воеводы дети и иные [многи]е (Текст утрачен, восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (там же, л. 49).) их честные люди человек з двесте, /л. 208/ и с коней слезли далеко от обозу. И я, холоп твой, видя их учтивость, с твоими, великого государя, с людьми встретил близ становья, и призвал их в юрту свою, и спрашивал про здравье государя их и их. А они, государь, спрашивали тако ж де про твое, великого государя, здоровие и про мое, холопа твоего, путное шествие. И сказали, что они чаели, что до весны я, холоп твой, не буду, как им объявил Игнатей Милованов, и для того они, государь, не встретили дале с подводы и с кормом, и о том бы на них не пенял. А чают, государь, они, что воевода их с-Ыгнатьем ис царства вскоре будут, и с ними будут большие бояре, и тогда всякое удовольствование будет. Также спрашивали, есть ли грамота твоя, великого государя, ко государю их и про лист, что отослан был к тебе, великому государю, от государя их, — есть ли? Также, государь, и про поминки и про иное многое спрашивали ж: добрыми ль делами иду и с миром ли или войною?

И я, холоп твой, им отповедь учинил, /л. 209/ что про твою, великого государя, грамоту и про лист государя их и про поминки и про иные государственные дела спрашивать им не належит, а про те дела, как буду я, холоп твой, в Камбалыке у государя их, тогда обо всем будет [495] ведомость, а им належит ведать только, что порубежным воеводам с твоим, великого государя, государством, что ты, великий государь, желаешь миру и соседственную дружбу держать, и для того б они дали мне, холопу твоему, подводы и корм и отпустили вскоре ко государю своему для того, что ведаем каким желанием желает государь их посольства от тебя, великого государя. И они, государь, зело радовались, как услышали, что ты, великий государь, желаешь миру, и говорили: нет лутче на свете миру, и когда государи живут в миру, тогда и мелким людем и подданным счастие и богатство живет. А про иные дела сказали, что им ныне говорить не время, а как будем в селах Наунских, и будет большой их воевода, тогда будут говорить. И принесли мне, холопу твоему, корму — мяса свинова и круп и вина горячева, и поили твоих, великого государя, служилых людей. А я, холоп твой, поил их водкою, а людей их вином. И после, государь, того поехали они на станы свои, которые от нас были не далеко. И на другой, государь, день ехали со мною, холопом твоим, до другово становья для того, что они встретили меня, холопа твоего, от Науна за 3 дни.

А на третей [день] генваря в 26 день недалеко от сел Наунских встретил меня, холопа твоего, старой воевода и иные многие честные их люди китайские и служи/л. 210/лые, человек с 500, и издали слазили с коней и оружие скинули. И я, холоп твой, приближась к ним, с коня слес и с ним витался. И провожал меня, холопа твоего, до села и до подворья. И поноровя немного, покамест я, холоп твой, твою, великого государя, казну склал в-ызбу, и воеводы и иные многие честные люди пришли ко мне, холопу твоему, и объявили, что они всякую честь, которую могли, воздавали для того, что слышали они, что двух таких великих государей, что на свете иных нет, письмо со мною, холопом твоим, есть, се есть твоя, великого государя, грамота да лист государя их бугдыхана, и у них чеснее нет иное против писем государских. И они, государь, тому зело ради, что видели они от тебя, великого государя, посольство, и чают, что впредь будет меж государствы соседственная дружба и любовь, которое великую прибыль учинит обоим великим государствам. И говорили мне, холопу твоему, чтоб я на них не пенял, что они не прислали кони навстречю в Нерчинской острог и провожатых, потому что то дело учинилось от Игнатья Милованова или от толмача его, которой им неистинно сказал, что я, холоп твой, поеду из Нерчинского весною, а не зимою, и для того они Игнатья послали с воеводою своим в царство известить для того, что по их обычаю будут ис царства навстречю большие бояре, и тогда будет всякая честь и довольство/л. 211/вание до царства, только они имеют указ от государя своего для того, что они порубежные воеводы, роспрашивать всякого иноземского человека, посла или иного какого-нибудь: откуда приехал, и куды идет, и с какими делами — дружбою или недружбою, и про всякие дела роспрашивати накрепко; и, по роспросу смотря, принимают и корм и подводы дают, а без того никакими мерами принимать не смеют.

И я, холоп твой, им говорил, что ты, великий государь, желая соседственную дружбу и любовь держать с их государем, з бугдыхановым величеством, послал меня, холопа твоего, к их государю, а для каких дел послал, как, аж даст бог, буду у бугдыханова величества, тогда обо всем ему, ханову величеству, явно будет, а больши того ведать им непочто. И о том споровались со мною, холопом твоим, больши часа, и хотели всячески проведать. И как увидели, что не могут от меня, холопа твоего, никакую ведомость взять, тогда опять говорили про твою, великого государя, грамоту: есть ли со мною или нет, и для каких дел послан, и про поминки — есть ли, и какие? Также, государь, [496] и об-ыных делех полагаютца на мою волю, для того, что видят и они, буде бы я, холоп твой, не был послан от тебя, великого государя, не так бы с ними дерзко и надежно говорил, и не столько со мною, холопом твоим, всяких чинов людей было. Только как я, холоп твой, твой, великого государя, указ храню накрепко, /л. 212/ так и они должны своего государя указ хранити, также и для народа их и для ради всяких чинов людей их, которые с ними, воеводы, есть. Буде мне, холопу твоему, как ведетца, доброго гостя принимать хочетца, и корм мне и всем твоим, великого государя, служилым людем довольну быть, и в селех своих нас принимать и покоить, и верблюды и кони наши для прокормления по селам роздатъ, — тогда надобно им показать только лист государя их, которой в прошлых годех они сами чрез Нерчинской послали к тебе, великому государю. И слышали они прежде приезду моего от казаков, что тот лист со мною, холопом твоим. И буде есть лист со мною и покажут им, и они узнают, что тот, тогда каковую они честь воздадут и какие протори учинятца со мною, холопом твоим, тогда чрез видение того листа будет им очистка пред государем своим и пред народом своим. Да и сверх того говорили, что до царства, опричь их, многие воеводы, которые им не послушны и больши их, и как они услышат, что лист их государя идет со мною, холопом твоим, тогда, и не подождав указу ис царства, будут строить ямы и корм с подводы, и тогда безо всякие мешкоты в царство поеду; а буде не услышат /л. 213/ про лист государя своего, тогда хотя и указ будет, однако ж де не вскоре будет собрание подвод для того, что они степные люди. И притом многие речи говорили накрепко.

И видя я, холоп твой, что они с великим упорством стоят и не хотят без того отпустить, показал им лист государя их в ящике, в жолтом отласе, подняв с честью. А они все, что были, пали на колени и с великим страхом на головы свои клали, бутто у нас священницы святые дары. И только увидели, познали, не прочетши лист, говорили, что ныне верят обо всем, что им говорил, и конечно, что послан от тебя, великого государя, и впредь будет всякая честь и удовольствование. А я, холоп твой, тот же час лист с честию спрятал (потому что у меня, холопа твоего, 4 листа китайские (См. док. № 24, 51, 133, 136.), а им только один показал). И после того тотчас скот наш приказали роздавать по селам для корму, а твоим, великого государя, служилым людем приказали давать на день по 2 быка да круп, сколько надобно, и дров. И сказали, что тот корм будет, покамест ис царства будут бояре с Мангутеем да с-Ыгнатьем, и тогда будет, что желаем, всякое удовольствие, и ожидают их ежечас. И на караул дали мне, холопу твоему, своих людей 10 человек, беречь от невежливых своих людей. А одного из них воеводу выбрали послать наперед ямы строить.

Да говорили /л. 214/ мне, холопу твоему, чтоб я готовил одного честного человека да толмача, а они уготовят своих посылать наскоро в царство известить, что я, холоп твой, приехал уже на Наун, потому что они чаели, что весною буду, как им Игнатей сказал и здесь и там, а ныне нашим людем, которых пошлем, мочно поспеть в царство в 12 дней и скорее, и как там услышать в царстве про мой, холопа твоего, приезд, учнут посылать с великим поспешением взять в царство наскоро. И я, холоп твой, выбрал одного тобольского сына боярского грамотного и дал ему наказную память проведать про все, что надобно, да толмача селенгинского.

И генваря в 27 день взял их воевода наунской, которой поехал ямы [497] строить наперед [с] своими людьми и поехал к мунгальским воеводам отпустить их наскоро. И к тем воеводам доехали давно, потому что сын боярской оттоле писал ко мне, что отпущен наскоро. А писал он с наунским воеводою, которой ездил для устроения ямов. И тот воевода как приехал, приехали ко мне, холопу твоему, все воеводы и говорили, что мунгальские воеводы наших людей в царство отпустили наскоро, да ямы приказали строить с поспешением, только они чают — покамест ямы устроятца, и Монгутей и с-Ыгнатьем ис царства будут, потому что уже 45 дней, что от Науна поехали, а мунгальцы люди кочевные, и ныне зима, и кочюют подалеку, и надобно время, покамест соберутца, и как готовы будут, ведомость учинять.

А воеводы, государь, хотя живут на другом селе, отселе версты с 3, где только китайцы одни живут, однако ж де часто приезжают, и посещают с великою учтивостью, /л. 215/ и говорят, чтоб не тужил ни о чем, потому хотя и мешкание учинитца немного, однако ж де, как путь устроитца, тогда поскорее поедешь, нежели ныне ехать в неустроение ямов и стоять на степи, и от того учинитца великой позор государю их, а им пеня. И я, холоп твой, всегда их потчиваю водкою, а людей их вином. И они ко мне, холопу твоему, посылают всякие овощи китайские и что у них есть, потому что недавно приехали ис царства люди их с товары, которые сказывают, что бугдыхан взял от никанцов город, а другой осадил (а никанской народ старой китайской), и для того в царстве и издесь празднуют и идолом своим жертвы с мусикиею да с тимпаны приносят. И живем междо ими бутто на ином свете.

Да опричь того, есть у них празник начала года, месяц март на небе, что и у турков 1. И не токмо то, но и весь обычай их ассиацкой и турской; и домы, и селение, и питие, и платья, кроме шапок, и иное все, опричь того, что жен не утаят. А смирение на словах и на платья являют, однако ж де в том смирении тайная гордость есть великая, потому что они чают, что на свете иных лутчи их нет, и обычай их превосходит всех. /л. 216/

Здесь по сёлам живут многие никанцы у китайцев в холопстве,— и они сказывали моему толмачу, который умеет по китайски и по никански, что китайцы лгут, что взяли у никанских, наипаче они побеждены никанскими дважды, только остались в царстве жены да дети, а люди все пропали, и оттого ныне богдыхан послал к мунгальцам собирать войска. Только бог ведает кому верить, пока нас бог до царства не донесёт.

И будучи воеводы у меня, холопа твоего, говорили, что государь их, когда послал лист к тебе, великому государю, чрез Нерчинской острог, тогда многие дорогие поминки послал к Данилу Аршинскому, и ныне, государь, чают они, потому ж будут к ним от тебя, от великого государя, подарки большие. И я, холоп твой, им сказал, что ты, великий государь, подарки не посылаешь, кроме равным, которые на свете живут монархи, да и не было о том ведомости тебе, великому государю, а как бы ведомость была тебе, великому государю, и ты, великий государь, приказал бы мне, холопу твоему, подарить их честно. И они больши того не говорили, однако ж де, государь, я, холоп твой, подарил их от себя небольшим, а у них, государь, лакомство великое, что и у турков.

А про лист, которой писал к тебе, великому государю, бугдыхан и послал чрез Нерчинской острог, и ныне они увидели (сказал мне, холопу твоему, дьяк их, с которым я, холоп твой, подружился, подаря ево), и лист тот прежде сего /л. 217/ как послан, и ныне прочол и сказал он, что тот лист писан на два языка, по китайски 2 да по мунгальски, [498] для лутчего выразумения, а дело одно, только пишет к тебе, великому государю, без многих титлов, только начало: «Бугдыхан Белому царю поздравление»; и потом пишет, чтоб ты, великий государь, изволил отдать подданного ево Гайтимура-тунгуса с родом, которой бежал от него в Нерчинской.

И тот Гайтимур ныне в Нерчинском, человек старой. И в Нерчинском был у меня, холопа твоего, и сказал мне, что ведает он, что писал бугдыхан к тебе, великому государю, об нем, и в Китаях будучи, ведает он, что об нем будут говорить накрепко; однако ж де хотя ты, великий государь, изволишь ево отдать, а он жив в Китай не пойдет и сам себя убьет для того, что он и прародители ево родились на Нерче. И я, холоп твой, ему сказал, чтоб он не опасался, потому что ты, великий государь, отдать ево не изво/л. 218/лишь. А тот, государь, Гайтимур лутчи всех твоих, великого государя, ясачных тунгусов, муж великой, храброй, бутто исполин, 9 жон у него, а детей больши 30-ти, все вооружены, опричь дщерей, а племя ево соберетца больши трехсот человек, все вооружены в куяках с копьями. И как я, холоп твой, услышал, для того они прилежно просят того Гайтимура, потому что они ведают, что он и племя его люди самые ратные, а живет он в ближнем порубежном Нерчинском остроге, и боятца они, чтоб он не побудил твоих, великого государя, служилых людей и не приехал на них войною для того, что он жил в здешних местах и про все знает.

Да те ж воеводы говорили мне, холопу твоему, про Гайтимура, что богдыхан писал к тебе, великому государю, в том же листу своем об нем, изволишь ли ты, великий государь, ево отдать или нет? И я, холоп твой, им говорил, что ты, великий государь, в Сибирском царстве имеешь многие сто тысяч холопов, что Гайтимура и про таких мужиков ведают по твоему, великого государя, указу порубежные воеводы, а тебе, великому государю, что в листу писано, неведомо, и про Гайтимура неведомо ж. Только я, холоп твой, про Гайтимура отповедь учиню им такову, что во всем свете права всех народов так гласят, что которой государь владеет землю ту и отечество, в котором человек и родители ево родятся, тот государь владеет и человека того и племя ево, а Гайтимур и родители ево родились на Нерче-реке, где ты, великий государь, издавна обладаешь, и для того доведетца ему, Гайтимуру, быть в холопстве у тебя, великого государя, а не у бугдыхана. И они тому никакой отповеди не могли дать, только говорили, что о том, как буду я, холоп твой, в царстве, тогда з ближними бугдахановы[ми] /л. 222 (Листы в деле перепутаны.)/ людьми договор будет.

Также пеняли на албазинских казаков, что в недавных днях взяли у некоторого князца тунгуса Петрушки ясаку 50 соболей. И про того ту ж отповедь учинили, что и про Гайтимура, потому что тот Петрушка жил на Лене, и родился там же, и многое воровство и убивство твоеим, великого государя, служилым людей учинил, и побежал к ним на Зию-реку, и ныне албазинские казаки сыскали ево и опять привели тебе, великому государю, в подданство и есак взяли по делу. И они говорили, что писали в царство и там будет и о том договор, только сказали они, что для таких воров меж великими государи ссоры учинить не надобно. Здешнея, государь, страна теплая и хлебородная, а река Наун будет величиною з Днепр-реку, а по ней сёл много, и впадает она в Шингал-реку, и потом обе впадут в Амур. А от Албазина в десятой день приходят на реку Ган пустыми местами, и там первые села китайские. И от того места в шестой день до сих сёл все ехать сёлами, потому [499] что и река Ган впадает в Наун. И теми всеми селами по Гану и по Науну и Тарчагины все владеют здешные воеводы, а за ними, сказывают, что мунгальцы, а за мунгальцами опять сёлы до высоких стен китайских и до самого царства. И буде тихим ходом ехать телегами на быках — 30 дней, а буде на конях, то 12 дней, а ямы везде строены переменные.

А со мною, холопом твоим, твоих, великого государя, служилых людей, что с Москвы и ис Тобольска и из Енисейска и с Селенги и из Нерчинского и албазинских, всего будет человек с полтораста, для того, что иные идут /л. 219/ продать твое, великого государя, годовое жалованье, иные для церковного строенья и монастырей, а люди все выбраны, а добрым платьем одеты. А взял я, холоп твой, с собою столько людей для того, что малыми людьми проехать степью было нельзе, и для ради чести и возвышения твоего, великого государя, имени.

А про албазинской поход, что они учинили на здешних, по се время здешние воеводы говорить мне не смеют для того, что в прошлом году сотник, которой живет в селе по Гану-реке, бил челом тебе, великому государю, и челобитную подал албазинским казаком, чтоб они пришли в поход близ села и взяли б ево и людей ево 100 человек во Албазинской, и будет он у тебя, великого государя, в вечном подданстве. И в прошлом году казаки человек с 300 близ села того приходили, а тот сотник к ним же приходил, корм им привёз и велел им себя подождать. И приехав назад, запустошил село свое и бежал на Наун. И казаки, видя ево обман, возвратились назад и никому ничем не вредили. И ныне здешние воеводы преже моего, холопа твоего, приезду говорили албазинским казаком, чтоб они о том ничего не говорили, и мне, холопу твоему, не сказали б для того, что они и сотник опасаютца бугдыхана, чтоб им не учинил наказанья. И я, холоп твой, видя, что они о том ничего не говорят, и я им ничего о том не сказал же.

А албазинские казаки тебе, великому государю, з великим радением служат и впредь по тому ж обещают тебе, /л. 220/ великому государю, служить до смерти верно. Только, государь, меж ими и меж Павлом Шульгиным учинились ссоры для того, что они не приняли тобольского казака одного, которого он послал владеть над ними, потому что он хотел завесть кабак и иные непристойные речи в остроге. А просили они, чтоб он дал им и[с] старых даурских служилых людей начальника, и он им не дал. И оттого, государь, учинились и ссоры. И о том, как ты, великий государь, изволишь.

А в Албазине, государь, ныне твоим, великого государя, счастием хлеба родитца много, и пашенные места по Амуру-реке еще на многие тысящи людей будет, и ниже Албазинского по Шимгале и по иным рекам места самые добрые и хлебородные. Только о том, как будет твое, великого государя, призрение царское.

И февраля, государь, в розных числех приходили ко мне, холопу твоему, наунские воеводы часто и объявили, что они не смеют отпустить меня, холопа твоего, покамест не будут ис царства для того, что ведают они, какие люди живут до царства; и буде я, холоп твой, поеду без царского человека и указу, будет в кормах и в подводах скудость великая и кража, и от того учинитца позор мне, холопу твоему, и государю их, и они будут от государя своего смертию казнены, для чего не берегли и, не подождав людей, отпустили. И хотя я, холоп твой, всякими мерами говорил им, и сказал, что для ради поспешения покинул на степи кони и верблюды, исполняя твой, великого государя, указ, и чаел, что здесь никакие мешкоты не будет и отпустят в царство тотчас, а они задержали немалое время, и они всегда /л. 221/ сказывают, что судит [500] бог Игнатья и толмача ево, потому что неистенно сказали и мешкание все от них учинилось, а в тот же бы день отпустили, и кони б ваши и верблюды по степе не пропали, для того, чтоб встретили в Нерчинском с подводы.

А верблюды, государь, которые куплены были у Гаврила Романова, 15 да я, холоп твой, сверх тех, купил для подъему твоей, великого государя, казны 3 верблюда, и с тех, государь, от стужи и от худого корму насилу половина дошли до Науна. Также и у иных твоих, великого государя, служилых людей верблюды и кони померли многие. Однако ж де здесь воеводы принели у нас кормить по селам 100 верблюдов да 200-е коней. А ехали, государь, зимою, исполняя твой, великого государя, указ для поспешения. И буде, государь, путь бы был строен, мочно бы и в полгода до сего места доехать, и лехче ехать зимою для того, что все реки и болота замерзнут и нигде простою нет. И мочно, государь, сыскать по времени и прямой путь и лехче нынешняго пути, потому, государь, что всякое начало трудно.

И февраля в 16 день приехали ко мне, холопу твоему, воеводы, а с ним приехал нарядчик, которой послан был ис царства, и говорил, что бояре, которые едут ис царства вместе с Мангутеем и с-Ыгнатьем встречю ко мне, холопу твоему, посылали ево наперед ямы строить и корм и подводы, да и они скорым времянем будут.

И февраля в 18 день приехали ко мне, холопу твоему, тобольской сын боярской, которого я посылал отселе в царство с толмачом, да сотник, которого посылали воеводы в Камбалык, да с ними Игнатей Милованов. И говорили они, что встретились з боярином и с Мангутеем и с-Ыгнатьем, не доезжая Камбалыка за 4 дни, и поворотили их назад, и посылали ко мне сказать, чтоб ни о чем не тужил, потому что они после них в пятой или шестой день будут. А Игнатей говорил, что бояре посланы от бугдыхана навстречю, и он вместе с ними ис Камбалыка отпущен, и они вскоре после их /л. 223/ будут, а ево послали наперед известить. А что он, Игнатей, зделал в царстве, и то все написано в роспросных ево речах. И те роспросные речи посланы к тебе, великому государю, под сею отпискою (См. док. № 207.).

И февраля в 26 день приехал на Наун ис Китайского государства от бугдыханова величества боярин асканнама и с ним товарыщ ево дзаручей да Посольского приказу 2 человека подьячих. И до ево, государь, приезду наунские воеводы говарили мне, холопу твоему, что пристойно бы было мне, холопу твоему, ехать встречу к такому великому боярину для того, что он у бугдыханова величества человек ближней и весь указ с ним послан. И я, холоп твой, им отповедь учинил, что во всех народах ездят к послу навстречю, а посол нигде нейдет, опричь к тому, х кому послан. Только, государь, после того посылал навстречю спрашивать о здоровье двух детей боярских, и он потому ж присылал ко мне двух человек спрашивать о здоровье. И в тот день приехал в то ж село, где я, холоп твой, поставлен, и стал на подворье неподалеку от меня. И приехали ко мне, холопу твоему, старой воевода большой наунской да меньшой Мангутей 3, который был в Нерчинском, а ныне с-Ыгнатьем ездил в царство и возвратился ис царства з боярином. И говорили, бутто от себя, что довелось бы мне, холопу твоему, приехать к нему навстречу, а хотя тогда не был, однако ж де ныне мочно итить на двор к нему свидеться и говорить про обоих великих государей дела, для того, что он недомогает, потому что он дорогою бежал за зайцом, и с коня упал, и ногу изломил, и ходить не может. И я, холоп [501] твой, им сказал, что видел я и сам, что боярин их неможет, потому что он в телеге приехал, однако ж де у них есть обычай, носят их на носилках, и мочно и ему притить на носилках, потому что стоит недалеко. И то дело и посольство начиналось прежде от них, наипаче от него, Мангутея, потому что он о том деле дважды приезжал в Нерчинской. И много о том спорились. И видя, что им во всем конечно отказал, поехали к нему.

И февраля в 27 день опять приехали те ж воеводы и подьячие не по одиножды от него и говорили мне, холопу твоему, /л. 224/ накрепко, что у него есть бугдыханова величества указ крепкой, чтоб ко мне, холопу твоему, на двор нейти, а звать к себе и роспрашивать про все подлинно. И я, холоп твой, многими речми отказал и говорил, что теми речами оказываютца к тебе, великому государю, недружбою. И по многими споры возвратились к нему. И поноровя немного, опять те ж приходили и объявили другую статью, что боярин их видит, что я опасен твоего, великого государя, указу и к нему нейду, и он потому ж опасен своего государя указу и ко мне нейдет же, только для обоих великих государей дел хочет послать ко мне, холопу твоему, товарыща своего роспрашивать про все. И я, холоп твой, им говорил: буде он сам ко мне придет, и ему объявлю про все, а товарыщу ничего не объявлю для того, что он ко мне послан, а не товарыщ ево. И видя они, что и ту статью отказал, возвратились к нему. И погодя, государь, с час, опять пришли и говорили, что послал их объявить последнюю статью, и буде я не прииму и ту, и он будет писать к богдыханову величеству, что я упрямлюсь, как учинил некогда и Федор Байков, и от того добра никакого не будет. А статья была такова: была изба в равном растоянии, порожней, меж меня и меж ево, и в ту избу во одно время итить (он ис своего двора, я ис своево), и сойтитца и переговорить обо всем; и будет та изба третья место, бутто приказ, и так хранится обоих великих государей равная честь. И я, холоп твой, отповедь учинил, что не токмо в третью избу не пойду, которую он хочет именовать приказом, а хотя б был и прямой приказ государя их, однако ж де не поехал бы для того, что не ведется, покамест не отдам твою, великого государя, грамоту бугдыханову величеству и посольства не отправя по обычаю, как ведется во всех народах. И иные речи им говорил накрепко. И испорились о том многое время со мною, холопом твоим, и отъехали.

И февраля в 28 день присылал ко мне, холопу твоему, только про здравье опрашивать. И я потому ж посылал спрашивать про ево здравье детей боярских. И после того присылал многие комфети и овощи китайские. И я, холоп твой, потому ж посылал к нему [овощи и иные] (Текст утрачен. Восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (л. 61).), которые [знал, что у них нет] (Текст утрачен. Восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (л. 61).), /л. 225/ и он с радостью принел.

И февраля в 29 день присылал ко мне, холопу твоему, и бил челом: буде есть у меня мази и лекарство, чтоб послал к нему для озлобленной ноги. И я, холоп твой, посылал к нему розные мази и пластыри, и мазали ногу ево, и от того лехче ему стало. Также посылал и от всех питей, водок и спирду, и он удивился, что от такой дальней страны, а такие питие, что у них нет. Однако ж де, государь, и он прислал ко мне чаю и груши и иные розные.

А марта, государь, в 1 день опять присылал тех же воевод и подьячих, и говорили, что нашли они иную статью, которым бы мошно честь хранить обоих великих государей. А статья такая, чтоб я, холоп твой, поставил юрту свою подорожную на порожнем месте, где я хочю, [502] на поле или инде где, и чтоб я пошол наперед, а он ко мне придет в юрту после, как ему извещу. И я, холоп твой, говорил: для чего он в-ызбу, где я живу, которая есть бугдыханова величества, нейдет, а в юрту, которая моя особная, хочет прийти? И они говорили, что в-ызбу к тебе притти не хочет для того, что опасаетца указу бугдыханова величества, а что на порожнее место в юрту, где не живешь житьем, пойдет. И спорилися о том многое время. И на ту статью им отказал. И они пошли к нему назад. И опять приходили и говорили, что они многие статьи сыскали, и я ни одной от них не принел, и чтоб я, холоп твой, сыскал новую статью и им бы предложил. И я, холоп твой, им объявил, что та статья лутчи всех, чтоб ехали совсем отселе в царство, и, едучи, на первом стану будет ко мне в юрту, и учнем говорить о всем.

И они говорили, что он совсем ехать в царство без роспросу не смеет, для того что он боитца, чтоб не были от тебя, великого государя, к бугдыханову величеству какие грозы приказаны, и тогда он будет без головы.

И тот день прошел так.

А марта же в 2 день присылал тех же и объявил, чтоб он поставил полатку на поле далеко, и отселе ехать на конех, я от одной страны, а он з другой, а там будут 2 стула и стол междо нами, и будем говорить о всем. И я, холоп твой, в том отказал же, и отъехали. И опять приехали и объявили иную /л. 226/ статью, чтоб ехали от сего села в другое село на конех, и в том селе есть избы большие, и у них двери широкие, и мочно нам обоим итить в-ызбу вместе, и так честь будет равная обоих государей, а буде и ту статью не приму, и он поедет совсем в-ыное село и оттуду учнет писать о всем к своему государю; и сколько статей предложил, а я не принел, и о том, как укажет бугдыханова величество. И иные многие речи были между нами, которые для множества в отписку написать нельзя.

И видя я, холоп твой, ево упрямство и гордость, и что время продолжается, и люди они подзрительные, и не по одиножды говорили, что для того я у них ни одной статьи не принел, что мочно есть от тебя, великого государя, какие грозы или недружба ко государю их, и посоветовав с твоими, великого государя, людьми, которые со мною, холопом твоим, есть, подождал марта до 3 числа. И как приехали ко мне те ж воеводы и объявили, что он уже едет в другое село и оттуду хочет отпустить к бугдыхану товарыща своего объявить про все, и я им говорил, что я не хотел принять ни одну статью, что он предложил, только твои, великого государя, люди били челом мне, холопу твоему, чтоб время не продолжилось и чтоб просил от него письмо за своею рукою на их китайском языке, что их послы, как будут у тебя, великого государя, потому ж будут делать, как будет к ним послан навстречю от тебя, великого государя; а юрту свою поставить, где мне хочется, и мне, холопу твоему, в юрту итить наперед, а он после того придет, как извещу. И воеводы поехали к нему, и он письмо писал и прислал ко мне, и прочитали, буде мне полюбитца, а то письмо отдаст мне, холопу твоему, в юрте сам.

И в тот же, государь, день велел я, холоп твой, юрту поставить неподалеку от избы, в которой я жил, и, наредясь, с твоими, великого государя, людьми пошол в юрту и сел. И за мною, холопом твоим, поноровя немного, принесли ево на носилках до юрты, и в юрту ко мне, холопу твоему, пришол и повитался. И после того первое ево слово было, что ботдыхан слышал, что росийской Белой царь послал тебя с посольством /л. 227/ к бугдыханову величеству, и для того бугдыханово [503] величество послал ево з жестоким указом, чтоб он твою, великого государя, грамоту от меня взял и роспечатал и прочол, что в ней именно писано, и про иные про всякие дела роспрашивал накрепко, и потом посылал наскоро и бугдыхану объявил; а буде не хочю твою, великого государя, грамоту отдать и про иные дела сказать, и тогда учинитца ладо мною, холопом твоим, как над Федором Байковым. И иные речи говорил с великою гордостию.

И я, холоп твой, ему говорил: есть ли у него от бугдыханова величества полная мочь, и на ту полную мочь есть ли у него бугдыханов верящей лист? Потому что обычай есть во всех государствах, что тем, которых посылают навстречю к послам, дают такое письмо, чтоб верил им посол, потому что не от себя говорят, но от государя своего.

И он говорил, что у них такого обычаю нет, чтоб дать лист, только приказывают словесно, а он сидит в Посольском приказе, как о том видели и твои, великого государя, люди, которые были ныне и прежде сего, и для того ево послали роспрашивать обо всем накрепко.

И я, холоп твой, к нему так почел говорить, что великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержец, есть бутто иное солнце на свете, и как солнце природною своею благостию всем, что есть на свете, воздает от себя свет и благость, наипаче луне и звездам, также и от них привлечет к себе, что благо и добро, так и великий государь, его царское величество, не токмо подданным своим воздает от себя всякую милость и благость, но и ко иным великим государем, которые на свете, как великие звезды на небе, выбраные живут, воздает от себя, аки свет, всякую любовь и дружбу и что к тем следует, также и привлечет к себе от них дружбу и любовь и все иное, что добро. И то дело при всех народах по/л. 228/читается паче всех иных, потому что не желают на свете людей ино так, как жити меж себя миром, дружбою и любовию. И хотя великий государь имеет дружбу и любовь и безурывные посылки не токмо с порубежными великими государями, которые многие окрест государства его живут, но и в дальнем растоянии сущим, однако ж де желал великий государь издавна и з бугдыхановым величеством потому же, что с порубежным соседом, жить в миру, в дружбе и любви. И для того посылал от себя тогда посла к бугдуханову величеству со всякою любовью и дружбою, однако ж де бугдыханово величество оказалось к тому послу нелюбовью, и для того возвратился назад, ничего не исправя. И того ради великий государь от того времяни перестал искать дружбу бугдыханова величества. А в прошлых годех бугдыханово величество посылал тебя здесь в наунские села, и ты по его указу посылал трех человек честных в Нерчинской к Данилу Аршинскому и писал к нему и словесно приказал, что бугдыханово величество желает начать с великим государем дружбу и любовь, и чтоб он тех трех человек держал в Нерчинском в оманатах, а от себе послал трех же человек к бухдыханову величеству для того, что хочет писать чрез них лист к царскому величеству. И Данила, ведая, что царское величество, желая жить со всякими открестными государи в дружбе, хотя и не было о том к нему государского указу, послал однако ж де, и вам верил, и без оманатов отпустил от себя 10 человек казаков, и с ними отпустил и ваших людей. И приехали вместе здесь к тебе. И ты взял их наскоро, и с великим поспешением ехал к бугдыхану. И там была им всякая честь и подарки, и пред бугдыханом были. И сам [он] приказал, что всякую дружбу /л. 229/ и любовь с великим государем желает, и лист к великому государю писал с ними ж. И ты, взяв их ис царства, провожал до здешних сёл, а от здешних сёл посылал провожать до [504] Нерчинского воеводу Мангутея. И из Нерчинского тот лист привезли к великому государю те ж казаки и объявили про все. И хотя великий государь желал вельми выразуметь, что писано в листу бугдыханова величества и что желает от царского величества, однако ж де для неведомости вашего языка выразуметь не могли. И как видели, что лист прочесть невозможно, чаел однако ж де, что такой славной государь невозможно иное что писать, кроме дружбы и любви. И для того, почитая бугдыханова величества, послал меня, холопа своего, к нему известить всякую дружбу и любовь. И надеелся великий государь, что и от бугдыханова величества с великою честию восприят буду. А ныне вижу, что ты объявляешь речь, полную недружбы и гордости, которая не повелась во всем свете: грамоты государския взять на встрече и роспечатать, и то есть явное насильство. А великий государь послал столько своих, великого государя, служилых людей со мною для того: будет хто хочет учинить насильство, и нам всем до смерти оборонять государские грамоты. И ты буде хочешь взять у нас государские грамоты силою, и я тебе ведомость чиню, что нам здесь весьма лутчи умрети, нежели от великого государя казненым быть смертию для того, что не хранили честь государские грамоты. И меня великий государь послал посольство править пред бугдыхановым величеством, а не перед тобою в Наунских селах.

И как видел он, что я, холоп твой, жестоко о том отказал, опять почел говорить, что то дело, что он к Нерчинскому послал, и про лист бугды/л. 230/хана, про все истинно есть, и так учинилось, не может отпиратись. Только то дело ныне прошло для того, что з Данилом Аршинским так постановлено было, чтоб отповедь учинилась от великого государя бугдыханову величеству в срок в 3 года против листа ево, а ныне тот срок и дело минулось, потому что уже идет седьмой год. Однако ж де бугдыхан приказал спрашивать накрепко: какая отповедь есть от тебя, великого государя, против листа ево, и про Гайтимура, о котором в листу пишет, отдаст ли или не отдаст?

И я, холоп твой, ему говорил, что отповедь от тебя, великого государя, замедлилось против листа ево для того, что от Нерчинского до Москвы великое и дальнее растояние есть. А паче того замедлилась отповедь для того, что не могли выразуметь, что в листу ханове написано, и многое время искали людей, чтоб могли прочесть, и никакими мерами выразуметь не могли. И хотя не выразумели, однако ж де чаел великий государь, что [от] такого порубежного государя не будет иное написано, кроме дружбы и любви, как и словесно казаком приказано. И у великого государя нет обычая, чтоб листы иных окрестных государей посылать назад, только ныне для того послал со мною тот лист и велел беречь с великою честию, что и ево, великого государя, грамоту, и перевестъ на руской язык и опять с честию к великому государю, привесть, чтоб великий государь выразумел подлинно, что пишет бугдыханово величество к великому государю и что желает.

И он говорил: не мошно верить тому, что великий государь не выразумел, что пишет в листу, потому что были и нерчинские казаки у бугдыхана, и сам их перед себя взял и сказал, что пишет про Гайтимура в листу своем, и в приказе не по однижды им то ж де говорил. И после взял их он и провожал до здешних сёл, и на отпуске приказывал то ж им многожды, и, отпустя с ними воеводу Мангутея провожать /л. 231/ до Нерчинского, приказал лист ему перевесть. И Мангутей з Данилом Аршинским переводили дважды и справливали тот лист на руском языке, и словесно то ж приказал, что про Гайтимура пишет. Да и для того лист писал на два языка, на богдойской да на [505] мунгальской, для того, что ведают они, что ис Тобольска с рускими в Китай приходят бухарцы и калмыки и сказываютца великого государя людьми, и мочно бы тот лист и им перевесть с мунгальского языка, потому что с калмыцким одно письмо. Да и казаки были 10 человек, которые были у бугдыхана, и хотя бы один не объявил, однако ж де б иные объявили, что им приказано. И для того никакими мерами верить нельзе, что великий государь не выразумел, что в листу писано. Да и сверх того и те казаки здесь ныне человек с 5, Игнатей с товарыщи, которые у бугдыхана были, не могут отпиратись, что не приказано им объявить про Гайтимура.

И я, холоп твой, ту статью так очистил, что о том и я верю, что казаком приказано объявить про Гайтимура великому государю, только то дело не объявлено от них для того, что Данило, как вы послали к нему, и он отпустил людей к вам и лист бугдыханов принел, и в то время наскоро послал наперед и известил к Москве, что послал к бугдыхану людей и что лист принел. И великий государь на него зело гневался для того, что он без указу великого государя с таким великим государем пословался и лист принел, а людей, которые язык разумели китайского, от вас не просил послать к великому государю, а в листу неведомо что писано, пристойно ли государские чести или нет? И видя он, что государской гнев на него великой, приказал тем казаком, с которыми послал лист, объявить только великому государю, что бугдыхан желает дружбу и любовь в торг завесть, то в листу писано и словесно то ж приказано, а про Гайтимура ничего не поминал для того, что ведает, /л. 232/ что Гайтимур прямой холоп великого государя. И будет он объявил про Гайтимура, что бугдыхан просит ево у великого государя, еще больши привел бы гнев на себя от великого государя, и для того то дело он утаил и казаки. Да и ныне, как великий государь меня изволил послать сюды, взят был Данила к Москве для того ж, и я ево на отпуске по указу великого государя роспрашивал накрепко, что бугдыхан желает от великого государя, и что в листу пишет, и что казаком словесно приказано? И он то ж говорил, что и в листу и словесно то приказано, что бугдыхан с великим государем желает дружбу и любовь и чтоб торг завесть меж обоих государств, а кроме того, иного не приказано.

И боярин, посмеявся, говорил: кажется, что правда, однако ж де они не верят, и верить нельзя, потому чтоб такие люди, что казаки, самому великому государю объявить нельзя, а что ближним людей объявить бы мочно.

И я ему говорил, что для того они не верят, потому что мнят, что великий государь подлинно ведает про Гайтимура, что он подданной прямой бугдыханов, и великий государь поступает неправдою и не хочет ево отдать, и для того притворяется ничего знати об нем. И о том надобно им отложить то мнение, потому что те поступают неправдою и обманом, которые боятца один одного, а великий государь, опричь одного бога, на свете не боитца никого иного. И как бугдыхан смел писать к великому государю про Гайтимура, что подданной ево, так и великий государь наипаче смел писать к бугдыхану про Гайтимура, потому что ево, великого государя, прямой подданной, и правда ево. А Данилу, что он не объявил, от великого государя будет великое наказанье. А про такого мужика, что Гайтимур, не нечетные такие подданные в Сибирском государстве есть, которых знают воеводы, /л. 233/ и ясак, что на них положено, збирают, а великий государь таких имена и не ведает.

И он против того говорил, что сказывать правда, что бугдыхан [506] просил казаков не для того мужика Гайтимура из Нерчинского острогу, потому что про такого мужика только таких великих государей ссылатись непристойно. А наипаче для того казаков призвали и лист к великому государю писали, чтоб проведали, какие люди живут в Олбазинском, в Нерчинском и в Селенгинском и во иных острогах — великого государя люди или нет? Потому что, мы чаем, только те великого государя люди, которые приходят степью ис Тобольска к нам часто, и тех называем русов, а здешних, которые прежде сего жили и ныне живут в тех острогах, чаем, что иной народ есть и не ево, великого государя, люди, и для того называем их иным имянем — лучи 4, то есть воровское войско. А ныне видим чрез твой приезд, что подлинно ево, великого государя, люди, и впредь будем верить им. И опять почел говорить, чтоб показал твою, великого государя, грамоту и роспечатал и сказал, что в ней писано, потому что в царство как буду, бугдыхан сам не принимает грамоты, и емлют они в приказ, и переведут, и ему извещают. И чтоб ему объявили: как буду у бугдыхана, буду ли дать в приказе или также стану упрямитца, как Байков? И ему о том приказано роспрашивать.

И я, холоп твой, ему говорил, что грамоту великого государя не токмо роспечатать дам, а и показать нельзе, для того что от великого государя наказан буду смертию. А про Байкова и воспоминать нельзе, потому что то посольство от нынешняго рознитца для того, что тогда начиналось от великого государя, а ныне начиналось от бугдыхана посольство. И как великий государь бугдыхана во всем почитает и всякую дружбу и любовь к нему объявляет, так чаю, что и бугдыхан против того ни в чем печальствовать [не] будет великого государя, а во всем объявит дружбу /л. 234/ и любовь, и как все великие государи принимают послов, наипаче от соседов и друзей своих, так, чаю, что и бугдыханово величество потому ж учнет принимать. И то дело взаим же будет, как и от него будут к великому государю послы.

И он говорил, что он по дружбе объявил, что у них такой обычай есть. И опять просил у меня видеть хотя печать, какова есть великого государя вашего на грамотах. И я ему отказал, что то невозможно учинить.

И он опять говорил, что ты грамоту великого государя не объявляешь, однако ж де объяви, что в грамоте писано, потому, буде в грамоте написано какие грозы или непристойные слова, ведено тебя отпустить назад, а в царство не взять.

И я ему говорил, чтоб он сказал правду, возьмет ли в царство бугдыхан нас или нет, и есть ли у тебя указ, что нас взять?

И он говорил, что указ есть взяти, только как увидит, что нет никакие ссоры в грамоте написаны, и осмотрит поминки, и тогда отпустит наперед с ведомостью к бугдыхану, а мы потихоньку за ними пойдем.

И я ему говорил, что в грамоте и словесно от тебя, великого государя, иного не приказано, опричь дружбу и любовь соседственную постановить, ис которого учинилось обоих государей и государства их прибыль, а про поминки, хотя от бугдыхана к великому государю не были, однако ж де великий государь, хотя показать большую дружбу и любовь, послал, что чаел бугдыхану любезнее и что лутчи родится в его государстве. И ведает великий государь, что у бугдыхана, таково великого государства государя, всякое сыщется, однако ж де тот знак дружбе живет меж великих государей — почитают взаим друг друга поминками, чем им любо.

И он говорил, что словеса мои зело красны, только б и на серце была правда такая ж; и он мне верит, только просит у меня, чтоб я [507] ему дал, что говорил, в[се на р]уском (Часть текста утрачена, восстановлена на основании статейного списка Н. Г. Спафария (см. там же, л. 69 об.).) письме, и он то письмо /л. 235/ дьяку своему и подьячим прикажет со мною перевесть на их язык, и подлинное то мое письмо и перевод пошлет к бугдыхану, и то будет ему очистка и мне верность.

И я, холоп твой, ему говорил: что словесно сказал, то и в царстве скажу, и всегда то ж де будет, а на письме отнюдь не дам. А не дам для того, что у них есть изменники руские люди, которые люди то письмо перевесть будут, и они, по природе изменников и воров, переведут не по правде, для того что меж обоих государей желают они ссоры и недружбы. А что я говорю, и то им мочно писать по своему и послать к бугдыхану, и как буду там, буде иные розные речи будут в грамоте или словесно, опричь дружбы и любви, тогда ни в чем мне не верьте.

И он говорил, что он верит, только ему от бугдыхана будет наказанье — для чего грамоты не смотрил, и письма не взял, и поминки какие не видел?

И я, холоп твой, ему говорил, что про поминки утаить не по что, видит он и сам кречата, а иные есть мяхкие рухледи.

И он говорил, что кречаты у них немного сыщется, однако же де есть, и ныне у бугдыхана есть один весь белой. А иные поминки и не просил смотрить, только говорил, что учнет писать о всем к бугдыхану.

И после того дал своею рукою письмо, что и они, как будут от них к тебе, великому государю, послы, потому ж будут учинить. И после того повитались, и вышел из юрты и пошол в свою юрту, и я, холоп твой, в свою избу. И тотчас посылал за мною товарыща и подьячих, и писали по-своему, что ему говорил, что, опричь дружбы и любви, в грамоте твоей, великого государя, словесно не приказано. И просили у меня писать по-руски то же де. И я, холоп твой, по-прежнему им отказал накрепко.

А на другой день марта в [4 день] (Текст утрачен, восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (см. там же, л. 70 об.).) приехал ко мне в-ызбу с товарыщем и с подьячими, и опять почел говорить, что грамоту не ток[мо] (Текст утрачен, восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (см. там же, л. 70 об.).) честь, но и видеть не даешь, да и на ру[ском] (Текст утрачен, восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (см. там же, л. 70 об.).) /л. 236/ письме, что словесно говоришь, не хочешь дать, и для того мы тебе не верим, что говоришь. А не верим для того, что у вас всегда непостоянство живет, как было и у Байкова и у иных торговых, которые после того к нам приехали, и в прошлых годех; иное говорите, а иное делаете. Наипаче, что в прошлом году в марте ж месяце, тому ныне год, ты отпущен от великого государя к нам здесь с посольством, а вашего великого государя люди, албазинские казаки, приходили человек с 300 войною на наши села, на здешние крайние, и хотели пленить и разорить. И говорить правда, наши здешние люди зело испужались, потому что не были в собрании, а сотник наш их обманывал, чтоб они подаждали, покамест соберет жену и детей своих и людей, и они сами пойдут с ними, а сотник побежал и известил здешним воеводам. И как видели казаки, что собрались здешние люди и сотник их обманывал, опять бежали назад и ничего не зделали. Да сверх того, как ты ехал из Нерчинского сюды, л они ж, албазинские, ехали по Амуру и по Зие-реке, и сколько есачных и промышленных наших людей сыскали, их устрашили и говорили: указ великого государя к нам есть строить городы по Амуру и по иным рекам везде, и для того дайте нам есак, а буде не дадите, и мы вас до конца разорим. И они испужались и есак дали им. Да опричь того, иные [508] многие обиды нашим людем чинят еже день, а от наших к ним никакие обиды не бывает. И здешние воеводы после отпуску Игнатьева послали и известили бугдыхану про все, что Игнатей сказал, что посол идет з дружбою, а казаки уже воюют, и что посол не войною ли послан, или войну объявить, или есак от бугдыхана просить, или иные какие грозы, сказать чрез него приказаны? И для того бугдыхан послал меня наскоро и приказал спрашивать тебя накрепко, с чем идешь к бугдыхану, потому что вас не верим, и какая дружба и мир будет, как от страны посольство правите, а з другой — воюете, и какие торги будут, как война. /л. 237/ И то явное дело, что или казаки здешние — воры и не того великого государя люди, или вы неправдою и лукавством поступаете с нами. И покамест не будет смирити здешней рубеж, никакими мерами дружбы и любьви быть меж обоими великими государи невозможно. А мы терпим их для ради имени великого государя, а мочно бы их удавить: ведаем мы по скольку человек живут в здешних острогах. И в прошлых годех воевали они по Амуру, однако ж де их всех удавили, и видели они и пушки и бусы наши. И иные многие речи с серцем говорил.

И я, холоп твой, отповедь учинил ему, что про Байкова непостоянство было или нет, то дело старое и поминать и споритись о том не надобно, а торговые смотрят торг и прибыль свою, а в государские дела и мешатись не смеют. А что про албазинских говоришь, и то не таким намерением учинилось, потому что приходили они в Нерчинской ко мне и объявили про все, что есачные великого государя, которые живут меж Нерчи и Албазина, в прошлом году бежали, и они за ними гоняли по следу, потому что для того они живут здесь, чтоб берегли есачных людей, а тот след дошол близ ваших сел и опять поворотился вниз по Амуру, и они по следу пошли и есачных сыскали и поворотили их назад, а вашим людем никакого разорения не учнили и ничем не вредили. А про есак, что говоришь, что у ваших людей просили и устрашили, и то не так было, потому что тунгусы ленские убили и грабили на Лене многих казаков и бежали здесь на Зию-реку, и ныне албазинские казаки нашли, и за воровство их довелось их побить, а они только есаку взяли соболей с 60 и зимовье поставили по обычаю, а от ваших есачных людей ничего не просили.

И он говорил, что видит и он, что тебе, великому государю, о тех делех ведомости нет, так же и мне, холопу твоему. И буде ему не верю, здесь есть албазинские, которые приехали с-Ыгнатьем, и их бы по вашей вере /л. 238/ в тайне роспрашивал, и увидишь, что все так истинно учинилось и ни в чем не лгу, а не грабили казаки никого для того, что не успели, потому что наших собралось с мунгальцами с тысячю.

И я ему говорил, что бог ведает, что у великого государя никакая война или недружба или грозы нет, опричь дружбы и любви, для того, что воры начинают внезапно и без ведомости войны, а у великого государя такой обычай, что буде хто ис порубежных государей неправдою поступает и причины такие дает, тогда прежде посылает посольство и объявляет неправды ево, и буде не престанет, скажет ему и войну. И на том приклад ему говорил, как ты, великий государь, в прошлых годех салтану турскому объявил войну чрез Василья Даудова 5. И иные многие речи были междо нами. И после того опять он, смеяся, говорил, что казаки, когда промышляют с их людьми вместе, зовут в гости их людей к себе и кормят, а после того вяжут их накрепко, и сколько соболей есть, возьмут от них, и сверх того еще бьют и говорят: дайте иные соболи, которые у вас спрятаны. Такие добрые люди ваши казаки, что на свете иных таких нет. [509]

И я, холоп твой, ему говорил, что то дело мочно спокоити, как, даст бог, и посольство исправитца з добрыми делами, и будет от тебя, великого государя, послан начальник над ними таков, которой будет их наказати накрепко, не подождав твоего, великого государя, указу, и никаких обид впредь вашим людей чинить не будет. Также и от бугдыхана здесь на рубеж послан будет таков же начальник, которой ваших людей будет унимать от ссоры. И так те обоих великих государей начальники с полною мочью, и не подождав обоих великих государей указу, злых людей будут наказать и рубеж усмирять, и так ссор впредь не будет.

И он говорил, что воистинно лутчи того дела быть невозможно, и покаметь так не будет, и мир не будет, наипаче от вас, потому /л. 239/ что отсель Москва далече, а бугдыхан неподалеку живет.

И я, холоп твой, ему говорил, что то дело не трудно и мочно делать, только, дай боже, чтоб прежде основание учинилось, се есть дружба и любовь меж обоих государей, а те дела все следуют к тому.

И он говорил, что мы ради тому и чаем, что будет дружба, только бы от вас перестали ссоры, а от нас, как прежде сего не было, и ныне нет же, и впредь не будет же. И после того потчивал я, холоп твой, ево водкою и иным, и поехал он в юрту свою.

И марта в 5 день опять приехал ко мне, холопу твоему, и опять те ж речи говорил и просил твою, великого государя, грамоту видеть или ему дать на руском письме, также и про Гайтимура и про казаков те ж речи говорил. И от меня, холопа твоего, ту ж прежнюю отповедь взял. И не токмо он сам ходил ко мне почасту, но и товарыща своего и воевод и подьячих посылал часто, а все те ж речи роспрашивали порозну. И все то учинили для отведования, чтоб видели, все одни слова у меня или рознятся, чтоб сыскали у меня в речах какое применение. И я, холоп твой, того остерегался накрепко, потому что самые подозрительные люди. Да и я, холоп твой, потому ж к ним посылал дворян московских и детей боярских о тех же делех говорить почасту. А я, холоп твой, к нему в-ызбу не пошол, хотя он чрез воеводы искусил то дело не по однижды, чтоб к нему в-ызбу итить.

И марта в 7 день опять приходил ко мне, холопу твоему, с товарыщем и с подьячими, и опять почел говорить и роспрашивать те ж речи. И я, холоп твой, ту ж отповедь ему дал и говорил, что впредь, буде об ином деле роспрашивает, и я ему отповедь учиню, а про те дела, о которых тысечю роспрашивал и отповедь взял же, впредь и отповеди ему не учиню, потому что уже и серце и голова болит, и вижу я что они чают, что мы лукавством поступаем и хочем их обманывать. И я не токмо ему, но и на [Селенге] (Текст утрачен, восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (см. там же, л. 74).) /л. 240/ как был, мунгалом, и дорогою везде, что идем посольством к бугдыхану, и объявили, а идем любовью и для дружбы, а иных у нас речей нет и впредь не будет.

И он говорил, что селенгинские казаки живут с мунгалами смирно, а здешние зело лихи и несмирны. Также говорил, чтоб не покручинился, что роспрашиваем об одном деле многижды для того, что царские дела надобно делать смотрительно и неспешно, и ему от бугдыхана такой указ дан, чтоб гораздо искусил меня и речь мою во всем. И как видит, что я храню твой, великого государя, указ накрепко, так и он своего государя указ хранит же. И хочет отпустить к бугдыхану наскоро товарыща своего и подьячего в царство, а недоумеет, как писать к бугдыхану, потому что твою, великого государя, грамоту не токмо [510] прочол, но и не видел, а про Гайтимура никакой отповеди нет же, и поминков не смотрил же, и что говорю, на письме дати не хочю, только словесно говорю про все, а свидетельства о том на письме ничего нет. И хотя он здесь верит мне во всем, что говорю, а опасается, что в царстве не будут верить, и в опале от государя своего будет. А твою, великого государя, грамоту сам ли хочю поднести бугдыхану или в приказе отдам, и о том не хочю объявить, как и Байков делал. А у них обычай, что грамоту возьмут в приказе и прочтут, и после того пред царем к поклону возьмут.

И я, холоп твой, ево роспрашивал: грамота ль честнее или посол?

И он говорил, что грамоты государские далеко честнее посла для того, что без грамот и послу не верят, что говорит.

И я ему говорил: для чего посла пред царем к поклону емлете, а великого государя грамоту, которое честнее посла, пред [царя] (Текст утрачен, восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (см. там же, л. 75).) не не емлете?

И он /л. 241/ тому и отповеди не могл дати, только говорил, что у них устарелся такой обычай, а Байков не токмо грамоту не дал, но и поклон пред бугдыханом правити не хотел, потому что у него здесь писано все посольство Байкова.

И я ему говорил, что поклон править от государя к государю, то обычай послом у всех народов, а что насильство и бесчестие послом учинить не токмо тем, которые з дружбою и з добрыми делами идут, но хотя и тем, которые и недружбу объявляют, однако ж де честь послам хранитца, потому что посол вольной, и что говорит, не от себя, но от государя своего.

И он говорил, что то правда, и у них послом честь хранится накрепко, только всякой государь во своем государстве какой обычай хочет, так и постановит, государь государю не указывает.

И я ево роспрашивал, что он ныне отпущает товарыща наперед к бугдыхану, а мы за ним потихоньку поедем ли или нет с тобою вместе?

И он говорил, что в 20-ой день будет отповедь от бугдыхана с товарыщем ево, и как ис царства товарыщ ево назад поедет, везде будут ямы строены, а ныне ничего не строено, только посылали роспрашивать.

И я, холоп твой, ему накрепко говорил, что он в речах моих не может никакого лукавства сыскать или непостоянства, а у него великое непостоянство, потому что не по однижды говорил, что товарыща отпустит, а мы за ним поедем же, а ныне говорит, что невозможно, и так и впредь верити ему ни в чем нельзя.

И он говорил, что он винават предо мною, и буде хочешь, возьми палку и ударь в голову (и то говорил не по однижды), и бесчести меня, как хочешь.

И я, холоп твой, ему говорил, что то дело и помышлять нельзе, только или возьми нас в царство, или дай наши верблюды и кони, и мы пойдем в государство государя нашего и там подождем, потому что великий государь указал ехать мне с великим /л. 242/ поспешением наскаро.

И он говорил: ведаю я, что великого государя указ есть, чтоб ты ехал с великим поспешением, потому что перевод наказные памяти Игнатьевы есть у нево (См. док. № 202.). И прочел мне перевод. И в трех местех [511] написано было, что идет посол с великим поспешением. Только я вас не смею ни назад отпустить, ни наперед взять без указу, а буде ты хочешь назад ехать, и я за ногу ухвачю и с тобою пойду, а от тебя не отлучюсь. И многие иные речи говорил, и гораздо ему стыдно было, потому что и в-ыном деле захватил ево в непостоянстве, для того что прежде сего обещался он мне дать твоих, великого государя, есачных якутов, которых поймали их люди на промыслу, и два были в царстве и приехали назад, а иные, человек з 20, в здешних селах з женами и з детьми, а в тот день опять отказал и говорил, что отдать их без указу не смеет, а как буду у бугдыхана, и тогда конечно будет указ, и отдадут их.

И видя я, холоп твой, что невозможно их склонити, чтоб ехали в царство, говорил ему, чтоб он отпустил товарыща наскоро и приказал бы ему ехать туды и сюды с поспешением. И он говорил, что в 20-ой день подлинно будет, и конечно будет указ взять нас в царство наскоро, потому что иных плохих людей и торговых емлют в царство, а нас, которые идут от такого славного и великого государя и з добрыми делами, как не взяти? И опять поехали в свою юрту. И в тех днях писали день и ночь все розговоры, которые были междо нами.

И марта в 9 день в полночь отпустил товарыща своего дьяка и старого подьячего к бугдыхану с немногими людьми. И при отпуске был он, дьяк, и подьячей. И роспрашивали, сколько людей со мною и сколь давно от тебя, великого государя, и из Нерчинского ехал? И про иные дела про многие спрашивали для того, чтоб объявить /л. 243/ богдыхану. И я, холоп твой, им истинно отповедь учинил и, подаря их, отпустил.

А боярин со мною, холопом твоим, живет в дружбе, и посылает рыбу белуги и иное, что у него сыщется, часто, и про здравие спрашивать посылает воевод. А я, холоп твой, тако ж де к нему посылаю. И живет до сего времяни в дружбе и в совете со мною, холопом твоим. И корм идет по вся дни довольно твоим, великого государя, служилым людей. И от наших людей никакие досады мужиком их не учинится, и все ради тому, чтоб междо обоих великих государей учинилась дружба и любовь.

А про толмача и про перевод твоей, великого государя, грамоты и листов их сказывал мне боярин, что есть у них немцы многие, которые знают по-китайски и по-руски и иные многие грамоты и языки. А один живет всегда при бугдыхане, и зело жалует ево для того, что смотрит на звезды, а вера ево крест, и по приметам, как он говорит, есть изуиты, и те немцы католики. И буде сыщутся езуиты там или иные какие иноземцы, чтоб знали китайского языку, и тогда и мне, холопу твоему, будет лехко и полезно про всякие твои, великого государя, дела с ними говорить, для того, что хотя я, холоп твой, выбрал ис Тобольска, ис Селенги и из Нерчинского, что лутчие были толмачи, однако ж де насилу можем выразумети с китайским боярином, что говорим междо себя, потому что люди безграмотные и неискусные, да и в твоих, великого государя, делах не бывали ж. Только он, боярин, человек искусной и разумной и по своему учен и многих восточных языков умеет, И так меж себя больши догадом разумеем, нежели толмачеством их. А говорил он мне, холопу твоему, что в царстве сыщут они толмача разумного и ученого, которой бы мог обоих великих государей грамоты и дела совершенно перевесть, а здесь, хотя и не большие дела говорили меж себя, однако ж де те ж речи подтвердили по трижды для того, чтоб не учинилось от неискуства толмача какая смута или лишние слова. /л. 244/ [512]

И будучи, государь, в Наунских селах, марта в 15 день приходил ко мне, холопу твоему, селингинской служилой человек, толмач богдойского да никанского языку, которой и в прошлом году был в толмачех с Гаврилом Романовым в Китаех. А родом был он никанченин и выехал на твое, великого государя, имя тому лет с 30, как была война по Амуру с китайцы, и крестился, и служил тебе, великому государю, на Москве и в Тобольску и в-ыных сибирских городех везде верно, и никакая измена за ним не объявилась. И для того я, холоп твой, для скудости толмачей взял ево из Селинги. А в твоих, великого государя, делах был иной толмач, потому что он руского языку мало умеет. И он мне, холопу твоему, бутто со страхом говорил, что слышал он подлинно от китайского подьячего и от людей боярина китайского, что он посылал к мугальским тайшам, чтоб они собрали войска и пришли на нас внезапно, чтоб нас всех убили и грабили, для того, что мы ходим к ним обманом и бутто лозущики в их государство, а за нами идет войска, и хочем их государство воевать. И я, холоп твой, хотя ему и не верил, что говорил, и роспрашивал ево не по одинижды о том накрепко. И он те ж речи сказал.

Однако ж де никому я не объявил, ни боярину, ни твоим, великого государя, людей, и ему заказал накрепко, что никому о том не объявил, потому, чтоб не учинилось от того какое смущение от наших людей или от их. Только почал издали искусити боярина паче прежнего з дружбою и с поминки. И притворился так, бутто не знаю и не слыхал ничево, потому что опасался, чтоб он, боярин, не поставил нарочно того толмача сказать мне те речи, чтоб он отведал, что я, холоп твой, буду делать для того, что от таких дел, хотя и ложных, многижды великие войны начинаются.

И по немногих днях, празднующе великой празник светлого Христова воскресения (которой, дай боже, тебе, великому государю, со всею полатою и с войском долголетне и благополучно праздновати), по христианскому обычаю послал я, холоп твой, к нему, боярину, золоченые яйца и иные вещи многие, потому что послал он людей своих, чтоб смотрили издали все действие христианское, и видел /л. 245/ и он весь наряд наш и чин, что посольской, а не воинской, и празднуем так безопасно и без подзрения, бутто празднуем в твоем, великого государя, государстве. И я, холоп твой, то нарочно зделал, чтоб он отложил от себя всякое подзрение от нас. И в тот светлой день, будучи с поминками у него мои люди, принел он с великою учтивостью и говорил иному толмачю, которой в делех был, что есть у него, боярина, некоторое тайное дело, которое сам хочет он ко мне притить и объявить для того, что то дело чрез иных объявить невозможно, и ныне для ради великого нашего праздника, подождав до третьева дни, сам будет ко мне и тогда обо всем скажет.

И марта в 28 день пришол он сам ко мне, холопу твоему, только один, да с ним подьячей, которой приехал ис Китай, и выслал из юрты всех вон, только остался он с подьячим, да толмач, да мой подьячей. И почал говорить, что он обо всем, что я, холоп твой, ему объявил, конечно верит и ни в чем не сумневается. Также о том писал и к бугдыханаву величеству с товарыщем своим, как он чает, что лутче будет и вернее, чтоб меж обоих великих государей подтвердилась вечная дружба и любовь, и чтоб послан был указ ис царства взяти нас наскоро с великою честию, как о том скорым времянем надеется быть, потому что он то дело начал, как лист государя ево к тебе, великому государю, послан. И ныне тому наипаче радеет, чтоб то дело добрым совершенством скончилось. Только есть некоторые лихие [513] люди, которые то дело смущают некоторыми речьми ложными, и лукавством своим хотят меж нами недружбу чинить. И хотя он не верит отнюдь, только опасается, чтоб не слышно было и простым народом здешним, которые не умеют разсудити меж истинны и лжи, и меж доброго и худа. И те речи давно он слышал и хотел объявить мне, холопу твоему, только для праздника задержался и для ради того, что чаел, что тот человек впредь не учнет говорить такие ложные речи. А как видел, что те речи умножились и тот человек не престал, так он по дружбе пришол объявить про все.

И я, холоп твой, ему говорил, что бугдыханово величество /л. 246/ для того выбрал и посадил ево в Посольском приказе и посылает встречю ко всем приходящим послом, потому что человек искусный во всех делех и разсудительный, и чтоб он пожаловал, объявил, хто человек тот и какие речи ево.

И он говорил, что есть со мною, холопом твоим, толмач, родом никанченин, которой и в прошлом году был в Китаех з Гаврилом Романовым и потому знакомец ево. И спрашивал он, толмач, видетца с ним многижды, а он не хотел, для того что видел ево в прошлом году, что он человек бездельной и смутительной. И как он видел, что к нему приступу нет, почал подружитись с ево людьми и с подьячим ево, и не по однижды им говорил, что те, которые пришли к вам с посольством в красных шапках, не ищут дружбы и любви, а ищут государства вашего и голов ваших, потому что пришли к вам бутто посольством, чтоб вас обмануть, а за ними стоит войска 100 000 в урочных местех и только ожидает знак от здешних, и тотчас будут здесь и станут рубить и разорить, а пищали у них все готовы, зарежены у здешних, чтоб и они почали вас убивать. И иные многие такие ж бездельные и не сущие речи людем ево и подьячему и иным сказал. А он, боярин, подьячему и людем своим заказал, чтоб впредь с ним отнюдь ничего не говорили и те речи потому ж никому не объявили для того, что ложь и не сущее дело. И хотел мне, холопу твоему, о том ни о чем не объявить, а как видел он, что речи умножились и к иным, тогда пришол объявить сам, чтоб ему за то учинить наказанье, чтоб перестал впредь такие ложные речи заводить.

И я, холоп твой, тотчас послал по того толмача и взял перед себя, чтоб на очной ставке уличил ево, что им он говорил про войско и что мне говорил про мунгальцов. И роспрашивал ево при боярине, говорил ли им такие речи или нет? И он говорил так [что такие им речи] (Текст утрачен, восстановлен на основании статейного списка Н. Г. Спафария (см. там же, л. 80).) говорил /л. 247/ нарочно для того, чтоб отведал от них, что они против того учнут говорить. И я, холоп твой, ево роспрашивал: от себя ли он те речи вымыслил или хто ево научил? И он сказал, что от себя говорил, а хотел тебе, великому государю, службу показать, а нихто ево не учил.

И после того боярина спрашивал: в которое время те речи подьячему и людем ево говорил? И боярин сказал, что после отпуску товарыща ево в царство на другой день. И я, холоп твой, ему говорил, что в тот же день приходил ко мне и объявил, что слышал от подьячего и от людей, что ты послал к мунгальским тайшам, чтоб приехали с войском убить нас и грабить, а я на нево плевал и не верил, потому что не слыхано на свете, что послов без причин убить. А как слышал боярин, и смеялся много и говорил, что такого лукавства еще [514] не слыхал, что в одно время хотел меня и их обмануть и смутить. И спрашивал ево боярин: откуды он слышал про мунгальцов? И он говорил, что ему сказал подьячей да люди ево.

И боярин говорил: естьли бы я, холоп твой, был малодушной и верил ему и нарежался б оборонятись от мунгальцов, а они бы видели, что мы готовимся, и чаели, что подлинно войско за нами идет, как он им сказал, и так бы меж себя беду бы учинили и ссоры напрасно. Также говорил, что то дело не токмо делати, но и помышляти нельзе, потому что как Федор Байков был у них с посольством, а по Амуру была война меж их и русских людей, однако ж де Байкову ничего не учинили, и естьли бы он не упрямился, всякая бы ему честь и удовольствование было. А ныне ино думать нельзя, чтоб нас в чем вредить. И при том на приклад молвил, взяв волос один ис соболей шубы, что хотя и вас полтораста человек убили б, однако ж де столько б скудость людей учинилось Белому царю, сколько скудость моей шубы от того волоса, потому что мы желаем дружбу завесть, а не войну, и хотя б была меж нами война, а ты б приехал посольством, и тебе никакое насильство не учинилось, как и ныне, потому что бугдыхан желает славу добрую /л. 248/ и дружбу держать со всеми. И иные многие речи говорил.

И я, холоп твой, ему сказал, что и он человек разумной, что тому вору не верил, и мочно то дело им проведать, есть ли где наше войско и чем войско кормится и кони, для того — пора зимнея, и обманом и внезапно наступают с войском воры, а великие государи прежде объявляют причины войны и после воюют.

И он говорил, что то дело истинно и бугдыхан так делает, и в прошлых годех послал лист к тебе, великому государю, для того, и писал, что даурские казаки твои ли, великого государя, люди или самовольные воры лучи, которые и прежде сего воевали по Амуру? И ожидал отповеди от тебя, великого государя, и как бы не было ныне ведомости и посольства через них к бугдыхану, что они твои, великого государя, люди, так бы и их воевали, как и прежних по Амуру.

И я, холоп твой, ему говорил, что те прежние по Амуру ходили без твоего, великого государя, указу самовольно, и для того не искал их великий государь к бугдыхану ни грамотою, ни посольством, ни войною; а нынешние даурские остроги все поставлены по его, великого государя, указу не для вредительства бугдыхановым людем, только для оберегания есачных иноземцов.

И он говорил, что то истинно так было, что тогда по Амуру многих языков поймали ис казаков, и они также говорили, что они по Амуру воюют без указу великого государя, да и про нынешних даурских казаков Сеиткул и иные бухарцы и татары, которые приходят чрез степь ис Тобольска в Китай торгом, то ж де говорили, что они живут в Даурах без указу великого государя. Однако ж де они им не верили и для подлинной ведомости в прошлых годех писали лист к тебе, великому государю. И ныне чрез мое, холопа твоего, пришествие без сумнительства верят, что даурские казаки живут в Даурах по твоему, великого государя, указу.

А про вора того толмача, которой те речи говорил, сказал я, холоп твой, что велю ево казнить по достоинству смертию, для того, что он хотел смутить двух великих государей и государства их. /л. 249/

И он говорил, что и у них для такие вины смертию казнят. А про нево бил челом гораздо, чтоб здесь в их государстве смертию не казнил ево для того, что чрез нево, боярина, объявилось воровство ево, и [515] буде казнен будет здесь, тогда и ему не честно будет от своих людей и от наших, и он не хочет никому причина смерти быть; только здесь мочно ево наказати иным наказанием и послати в твое, великого государя, государство, и там как ты, великий государь, укажешь.

И после того потчивал ево и подарил, и он после того пошол в юрту свою.

А вора того накрепко пытал не по однижды, чтоб он сказал, хто ево научил и для чего такие несущие речи говорил. И он с пытки говорил все одно, что пьянским обычаем те речи китайцом говорил и устращал их войною, потому что однижды били ево. А иные никакие речи не объявлял. И для того я, холоп твой, торговым наказанием наказал ево и дал ево в руки Игнатью да казаком, которые поворотясь назад чрез Албазин в Нерчинской, чтоб ево в Нерчинском посадили в тюрьму до моего, холопа твоего, приезду, потому чтоб не объявились на него и иные какие речи. Однако ж де, государь, есть и природная вражда меж богдойцов и никанцов, как меж поляки и черкасы. И для того тово толмача богдойские не любили, потому что он с холопи их с никанцами водился, и он породою никанец же. А ныне война великая меж богдойцов и никанцов, и была ненависть на него от них. И о том потому, едучи он, боярин, сюды ис царства, спрашивал сына боярского, которого я посылал: никанской толмач, которой в прошлом году был с Гаврилом, есть ли с послом? И от того времяни и мы и они все в подзрении были от него. И говорил я боярину, что тогда еще хотел сослать в Албазин, а опасался от него, чтоб он не чаел, что для того сослали, чтоб он не объявил ему — дружба или недружба у нас на уме есть. И боярин сказал, что разумно зделал, что ево не сослал, а буде бы /л. 250/ сослал ево, тогда тот бы конечно [по]чаел.

А марта в 29 день, на другой день, призвал меня, холопа твоего, ехать гулять на реку Наун, ловить рыбу и зайцов. И я, холоп твой, с ним ездил, и рыбы и зайцов поймали много, потому что здесь в Науне ловят белуги самые великие, которые ходят из моря Амуром-рекою, и иные морские рыбы есть же. И опять гораздо бил челом, чтоб вора здесь не казнили. И я ему говорил, что сошлю ево в Нерчинской, и там твой, великого государя, указ будет.

А апреля в 2 числе поехал боярин из того села верст з 20 встретить товарыща своего, потому что у них обычай: почитают указ государя своего и не ждут на месте, а встречают далече. А со мною, холоп[ом] твоим, оставил одного воеводу, чтоб мне не скучно было, покамест он опять приедет.

И апреля в 8 день приехал ко мне, холопу твоему, Мангутей-воевода и спрашивал у меня: оставил ли я каких людей назади, и будет ли хто за мною или нет? И я, холоп твой, догадался, что он для того спрашивает, что можно они видели каких людей наших, едучи сюды по степе, и опасаютца, чтоб не было от нас война, и для того спрашивают. И того ради отповедь им учинил, что от меня никаких людей не осталось, только мочно идут люди от великого государя с каким указом или идет человек, которого я посылал для ради рыбей кости в Якуцкой острог (потому, государь, что слышал, к бугдыханову величеству кости рыбья в поминках зело благоприятны, только бы были большие, та от тебя, великого государя, были поставлены с Москвы, только зело малы, и для того я посылал в Якуцкий сына боярского и покупал самые большие, которые и боярин видел здесь и удивился), и ныне из Нерчинского острогу отпустил того сына боярского прикащик, как ему о том приказано было, а иных не чаю быть. И он, [516] Мангутей, говорил, что к ним навстречю послал многих людей, и как будет ведомость, и боярин их учнет о том объявит мне.

И апреля в 10-м и в 11 числах /л. 251/ приезжали от боярина многижды и роспрашивали накрепко, какие руские люди идут за тобою, потому что они зело смутились и опасались, чтоб не была война. И я им по-прежнему то ж говорил, что иных людей моих не ожидаю, и речь свою с прежним ни в чем не рознил, потому что видел, что они людей своих стали збирать и были в великом подзрении.

И апреля в 12 числе прислал боярин ко мне в полночь денщика Посольского приказу, а с ним послал сына боярского ленского да одного нерчинского тунгуса Гайтимурова роду. И они сказали мне, холопу твоему, что послано было от тебя, великого государя, с Москвы в прошлом во 183 году из Сибирского приказу коробья с лекарством за мною, холопом твоим, с рейтаром, и ис Тобольска боярин и воевода с ним, райтаром, послал сына боярского, чтоб они сустигли меня, холопа твоего, недоезжая до царства, и они приехали в Нерчинской и не сустигли; также и он приехал из Якуцкого острогу с рыбьею костью в Нерчинской же. И из Нерчинского Павел Шульгин, для их малолюдства, дал в провожатых 15 человек казаков да вожа тунгуса, и ехали они тем же путем, которым я ехал. И никаких людей до китайских рубежей не видали, опричь намясинских мужиков, которые задержали их 5 дней и хотели их убить и грабить, только старики их, которые были у меня, холопа твоего, и они им убить их и грабить не велели и говорили, что посол опять сюды возвратится ж, и тогда нам от него где схорониться. И дали им корм и подводы, отпустили и сказали им: как будет посол назад, и тогда чрез посла станем платить великому государю есак. И как приехали они в китайские порубежные люди в Каргачины, и они учали бегать от них. И тогда про них извещали боярину и насилу устояли и розговорили меж себя, что они идут добрые люди, а идут от тебя, великого государя, ко мне, холопу твоему, з добрами делами. И прощались у них наперед ленской сын боярской да вож тунгуской ко мне, холопу /л. 252/ твоему. И они взяли их и привезли к боярину, а боярин прислал их ко мне. И как были они у боярина, и вожа тунгуса роспрашивал накрепко про войско: идет ли за послом какое войско, или стоит в Нерчинском, или и идет где? И он божился по своему, что нет ни слуху ни про какое войско. И боярин говорил ему, что я послу верю во всем, только для того спрашиваю, чтоб здешние подданные люди слышали от того тунгуса и они б потому ж верили б.

И в том числе посылал я, холоп твой, к боярину подьячего и толмача и говорили ему: для чего он в таком подзрении бывает, что вой-око идет, и мне не верит, и людей твоих, великого государя, взял прежде к себе, а не отпустил ко мне, холопу твоему, чтоб я к нему послал; а ныне видит как я, холоп твой, им сказал, что идут от тебя, великого государя, с лекарством да с костью рыбею.

И ему о том гораздо стыдно стало, и говорил, что то дело не от него учинилось, только от порубежных их людей от простых, которые не знают обычая. Однако ж де, государь, не задержал он их при себе ни часу и отпустил ко мне, а достальных велел привесть ко мне напрямо.

И апреля в 13 день приехал он, асканама, в то ж село назад, где я, холоп твой, поставлен, и пришол ко мне в юрту со всякою учтивостью, весел, и объявил, что бугдыханово величество, желая дружбу и любовь подтвердить с тобою, великим государем, посылал наскоро указ с товарыщем своим к нему, чтоб меня, холопа твоего, со всеми [517] твоими, великого государя, служилыми людьми с полутораста человеки взять в царство с великою честию наскоро, и ямы по дороге строены везде, чтоб нигде замешки не учинилось. Только товарыщ ево заболел и остался отселе в полуторе днище, а указ бугдыханов прислан к нему полной — нас взять. Только еще здесь будем, покамест на небе луна /л. 253/ будет полна, и тот день счасливой, се есть апреля 17 число, и в тот день однаконечно совсем поедем, и как будем в царстве, и тогда нам всякое удовольствование и честь будет. И меж розоговоров сказал он мне, холопу твоему, что есть иной путь из Нерчинского в царство, блиско в тритцатой день поспевают, которые знают, чрез Далай-Озера 6, а здешней путь кругом идет, а до их людей из Нерчинского дойдет в восьмой день, и путь ближе и безопасен.

И нарочно забавился у меня, разговоря про розные дела, покамест приехали и достальные твои, великого государя, люди, которые приехали с лекарством и с костью рыбею. И я, холоп твой, призвал их к себе при нем, и коробью с лекарством роспечатал, и кость рыбью ему показал. И он тому зело удивился, что ис такой дальней страны дошли в целости с лекарством склянки. И я ему говорил, показав лекарства и кости: се войско наше, о котором вы безпрестанно спрашивали. И гораздо ему о том было стыдно. Только говорил: хотя и спрашивали, не для себя, а для простых людей, чтоб они не спужались и верили. И потом бил челом, чтоб выбрали ис тех лекарств и послали бы с человеком моим, которой ево больново мазал, к больному товарыщу, где он остался, чтоб ему чем пособил, потому что зело болен. И я, холоп твой, того ж числа выбрал ис тех лекарств и послал человека своего к больному товарыщу ево. А про кони и для верблюдов, бережения ради, велел оставить людей небольших моих. А мы все до царства поедем на подводах, и мочно поспеть в царство в 28 дней.

И апреля в 14 день приехал подьячей, которой был в царстве, и был у меня, холопа твоего, и сказал то ж, что и боярин. А замешкались в царстве 7 дней для того, что не было кому докладывать в Посольском приказе бугдыханову величеству в неприбытие здешнему боярину; и для /л. 254/ того в-ыном приказе дело было, и от того замедлилось. А ожидают нас в царство и с честию принимать будут.

А апреля в 15 день приехали из Албазинского острогу здесь на Наун ко мне, холопу твоему, 5 человек албазинских казаков проведать про меня, холопа твоего, и про посольство, как совершилось, также и с небольшим торгом, и сказали, что готовили в Албазинском 2 дощаника ехать Амуром на реку Зию для есачного збору. И я, холоп твой, им здесь наказал и в острог писал, чтоб они есачных китайских ничем не обидили и есак не брали и в поход не ходили б до тех мест, покамест, бог даст, и с чем посольство нынешнее совершится, для того, что нет ни одного дня, чтоб боярин и воеводы не пеняли на албазинских в обидах.

И понеже здесь в китайском рубеже многое время задержки учинились и многие розговоры и дела были меж мною и китайцы, которые для множества в отписку писать невозможно, и для того я, холоп твой, с сею отпискою послал нарочно нерчинского сына боярского Игнатья Милованова с товарыщи, с толмачем да с подьячим, которые и ныне посланы были от меня, холопа твоего, в царство известить. И он, Игнатей, и в начале, как послан лист к тебе, великому государю, от бугдыхана, и ныне здесь до отпуску моего со мною был же, и про все, что учинилось здесь, слышал и видел, и обо всем, о чем ты, великий государь, изволишь указать роспрашивать ево про здешние [518] дела, ведает же. А что выше сего писал я, холоп твой, про него, что воеводы сказали, что он неладно им сказал, что буду весною, а не зимою, и для того учинилось замедление, то все были вымыслы их, чтоб меня, холопа твоего, задержать здесь до приезду боярсково. А как он сам ис царства приехал, и они говорили, что у бугдыхана была радость и для того замедлились с отповедью, а для забвения послали ево, Игнатьевы, роспросные речи под сею отпискою 7.

А сию отписку велел я, холоп твой, подать и ему, Игнатью, явитца в Посольском приказе боярину Артемону Сергеевичю Матвееву да дьяком думному Григорью Богданову, Ивану Евстафьеву, Василью Бобинину, Емельяну Украинцову.

ЦГАДА, ф. Сношения России с Китаем, оп. 2, 1674 г., д. № 1, ч. 2, лл. 203—254. Подлинник.

Список включен в статейный список Н. Г. Спафария (там же, оп. 1, кн. 4, лл. 46—86 об.).

Опубл.: Ю. В. Арсеньев, Статейный список посольства Н. Спафария в Китай, СПб., 1903, стр. 9—43; Николай Милеску Спафарий, Сибирь и Китай, Кишинев, 1960, стр. 292334.


Комментарии

1. Спафарий имеет в виду новогодний праздник «Начала весны» («Чуньцзе»). Он отмечался по лунному календарю и длился с 1 по 15 число 1-й луны, переходя в «Праздник фонарей» («Дэнцзе»). По европейскому календарю китайский Новый год приходится на январь, февраль, а окончание его на март (см. И. Г. Баранов, Китайский Новый год, — «Вестник Маньчжурии», Харбин, 1927, № 1, стр. 1—14).

2. В данном случае Спафарий не различает маньчжурский и китайский языки. Грамота была написана по-маньчжурски и по-монгольски, так как делопроизводство во второй половине XVII в. велось только на маньчжурском языке, а монгольский язык был принят в переписке между Россией и Китаем в XVII, XVIII и начале XIX в. в качестве третьего официального языка.

3. «Воевода большой наунский» — это, по всей вероятности, цзянцзюнь Северной Маньчжурии, местопребыванием которого до 1676 г. был город Нингута. «Меньшой воевода» — очевидно, фудутун, обитавший в селе Букей, на берегу Нонницзяна, где позднее был основан город Цицикар (см. В. П. Васильев, Описание Маньчжурии,— «Зап. ИРГО», кн. XII, СПб., 1857, стр. 27—28).

4. См. коммент. 63 к док. № 183.

5. Даудов Василий Александрович (первоначальное имя Алимарцал Бабаев), выходец из Персии. С 1654 по 1667 г. был толмачом в Посольском приказе. В 1667, 1669, 1672 и 1679 гг. ездил с посольствами в Константинополь.

Спафарий указывает на посольство 1672 г., когда Турции была объявлена война и войска Ромодановского в 1673 г. начали действовать на левобережной Украине.

6. Имеется в виду путь от оз. Далайнор (Хулуньчи) на юг по реке Орчун-Гол к оз. Буир-Нур и далее по Монголии к рекам Йхэ-Дээрэн-Гол и Шара-Гол (Внутренняя Монголия), а затем через верховье Луаньхэ либо к воротам Губэйкоу, либо к Калгану (Чжанцзякоу).

7. В книге Посольского приказа о посольстве Н. Г. Спафария после расспросных речей И. Милованова (см. док. № 207) вписан следующий текст:

«И я, холоп твой, божиею милостию и твоим великого государя счастием поехал отселе в царство апреля в 17 день и со мною, холопом твоим, поехали всяких чинов людей 156 человек. Также и с сею отпискою того ж числа отпустил к тебе, великому государю, Игнатья с товарыщи» (ЦГАДА, ф. Сношения России с Китаем, оп. 1, кн. 3, лл. 304—305).

По-видимому, это окончание несохранившейся отписки Н. Г. Спафария, написанной позднее публикуемого документа, а именно 17 апреля, при выезде посольства из Букея. Возможно, что приводимый текст является частью шифрованного письма, о котором говорится в статейном списке.

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.