О Тырских памятниках.

Под именем Тырских памятников известны две каменотесные плиты, стоявшие на вершине отвесной скалы Тыр на правом или восточном берегу Амура, приблизительно в 95 верстах от впадения его в море. Присутствие их было замечено и с них были сделаны снимки одним из первых русских исследователей Амура г. Пермыкиным вскоре после открытия его для плавания русских судов, обусловленного Айгуньским договором 1857 года.

Но по этим снимкам известный синолог Архимандрит Аввакум мог разобрать только заглавие памятника на китайском языкe гласившее: «юн-нин-сы-цзи» т.е. надпись кумирни вечного спокойствия, да еще молитвенное воззвание буддистов: Ом-Мани-Падмэ-Хум ¹.

Вторым из ученых востоковедов, обратившим внимание на эти памятники, был наш знаменитый синолог, академик В.П. Васильев, заметка которого под названием «Записка о надписях открытых на памятниках, стоящих на скале Тыр близ устья Амура» была помещена в 4 т. Известий Император. Академии Наук за 1896 г. Из нее мы узнаем, что по крайне плохо сделанным первым снимкам памятников можно было установить только то, что они были поставлены в ознаменование кумирни, которая была построена здесь и восстановлена после разрушения. К более подробному разбору памятников и ознакомлению с их содержанием представилась возможность только после того, как известный знаток-любитель китайского языка М.Г. Шевелев сделал и доставил новый более удовлетворительный снимок. [13]

В дальнейших извлечениях из этой краткой записки почтенного академика мы не видим надобности, так как представляемый нами ниже перевод надписи одного из памятников и извлечение из другой, хотя и плохо сохранившейся, дадут нам возможность полного ознакомления с содержанием их. Но мы не можем опустить без внимания замечания В.П. Васильева огромной научной важности о том, что «первый из памятников, кроме китайского текста, содержит еще вероятно перевод его на монгольский и чжурчжэньский языки». Но к этому последнему предположению о существовании на памятнике чжурчжэньского текста почтенный ученый отнесся с нескрываемым удивлением и скептицизмом, находя странным факт употребления чжурчжэньского языка после того, как сами чжурчжэни прекратили свое политическое существование и родственная им маньчжурская династия, до введения собственного алфавита, прибегала к монгольскому языку.

Первый перевод первого из тырских памятников на русский язык принадлежит нашему известному монголологу А.М. Позднееву. Он был сделан им в конце 90-х годов прошлого столетия (1898?) также со снимка М.Г. Шевелева, но по монгольскому переводу его и помещен в его лекциях по истории монгольской литературы. При этом существование на памятнике чжурчжэньского текста принимается им уже за факт, не подлежащий сомнению. Наши замечания по поводу этого перевода помещаются ниже в подстрочных примечаниях к нашему переводу памятника.

Мною также от М.Г. Шевелева, еще во время моего пребывания в Пекине, своевременно был получен фотографический притом только китайский текст первого и лучше сохранившегося тырского памятника. Разобранный и списанный мною текст оказался с значительными пропусками. Предполагая, что археологу-китайцу удастся лучше и полнее разобрать текст, писанный на его родном языке, я обратился за содействием к находившемуся в числе членов Китайского Министерства Иностранных дел, моему хорошему знакомому, известному археологу Юань-чану, который потом, к глубокому сожалению всех знавших его, был казнен главарями Ихэтуаньцев в 1900 г. После тщательного изучения памятника и г. Юаню не удалось восстановить ни одного нового иероглифа. Затем другия занятия и события отвлекли надолго мое внимание от этого памятника и только в недавнее время, просматривая, изданное 2-3 года тому назад, огромное Статистическое Описание Гириньской провинции – Цзи-линь-тун-чжи, я встретил в последней его главе, посвященной археологии, китайские тексты обоих тырских памятников, сопровождаемые отдельными историческими справками и соображениями по предмету содержания [14] их, которые показались мне довольно ценными. Но самый текст первого памятника оказался с гораздо большим количеством пробелов, чем разобранный мною. До какой степени велико в нем количество пустых мест можно заключить из того, что из 5 страниц его составляющих на одной мы имеем только 30 иероглифов, а на другой 34 вместо 200. Не в лучшем виде представлен в Описании и текст второго памятника, относящегося к восстановлению кумирни после ее разрушения с датою 9-й год Правления Сюань-дэ, т.е. 1434 г. Не имея своего текста этого второго памятника я не беру на себя полного, связного перевода его, а ограничиваюсь только возможными извлечениями.

Первый Тырский памятник.

Надпись на памятнике в Нурганьской Кумирне Юн-нин-сы (вечного спокойствия), построенной по высочайшему повелению.

Известно, что качества неба – это высота и свет; поэтому оно может покрывать (все). Качества земли – это обширность и толщина; благодаря этому она может поддерживать (все). Качества мудреца – это разум и премудрость; благодаря этому он может радовать ближних, покорять отдаленных, широко благодетельствовать и помогать всем.

С тех пор, как наша великая династия объединила Китай, Вселенная наслаждается спокойствием 50 лет. Весьма трудно перечислить всех восточных и южных инородцев ², которые, карабкаясь по горам и переплывая моря, непрерывною вереницею били челом у пoднoжия дворца. Находящееся на СВ. от Китая владение Нургань лежит за отдаленными инородцами. Народ его называется Цзи-ле-ми ³ и между ним смешанно живут разные дикари. Bсe они сгорали любовию к нашему просвещению (т.е. готовы были признать власть Китая), но не могли сами придти. К тому же земля их не родит хлеба, не производит полотна и шелка и жители их разводят только собак и диких ............ ⁴ занимаются рыболовством, питаются мясом и одеваются в шкуры и любят .. ⁵. Трудностей заготовления пищи и одежды невозможно выразить. Поэтому августейший император отправил посланца в их владения . успокоения [15] ..... Но сердце государя ..., что роздано нехорошо. Весною 9-го года правления Юн-лэ (1413) нарочито отправлен придворный чиновник Ишиха во главе 1000 с лишком человек правительственного войска на 25 больших лодках ⁶ с тем, чтобы снова достигнуть их владения и уговорить Нурганей . вместе .... народом . прежнее занятие ..... Сегодня снова увидали свет Божий. Вслед за сим .. правительство ... правителем . остальным государь пожаловал властные дщицы, бунчуги, печати и наградил платьем .. деньгами (ассигнациями). Отправлено было в большом количестве .. Опираясь на внезапно появившийся отряд с.., собрав старое подвластное население, предоставил его собственному управлению ⁷. Зимою 10-го года Юн-лэ (1412) сын неба приказал придворному чиновнику Ишиха .. отправиться в это владение. Всех жителей на З. от моря до Нурганя, включая и заморских Купцев ⁸, как мущин, так и женщин пожаловал платьем и утварью, дал им хлеба, угостил их вином и кушаньями; все .. были рады и не было ни одного человека, который бы не изъявил покорности. От императора пожалована золотая печать .... ⁹ (выбрано) место для построения .. (очевидно кумирни), для просвещения народа и научения его почтительности и послушанию. Государь вследствие .. народ взаимно ... На З. от Нурганя была станция Мань-цзин; налево от нее лежала высокая и красивая гора, поэтому на ней осенью 11-го года (1413) и воздвигли кумирню в честь Гуань-инь (Авалокитешвары). Теперь, когда построили кумирню и вылепили изображение будды, наружный вид . прекрасный .... Нурганьские старики и малые дети, близкие и далекие толпами наперерыв устремлялись .. все говорили .... могущество . никогда не будет эпидемий и будем наслаждаться спокойствием. И затем прибавляли: искони веков мы не слыхали ничего подобного ..... народа .... радостно приходит. Дети и внуки из поколения в поколение будут покорны . (и признательны) за благодеяния. Из этого видно, что даже за пределами 10.000 стран народы всей земли ни голодают, ни холодают, радуются ¹⁰ . и признательны. [16] Гуманное правление Яо и Шуня ...... (сосредоточивалось) в пределах 9 областей. А ныне наш государь ....... распространяет милости на всех варваров и все идут с данью ко двору его и изъявляют ему покорность без употребления силы оружия. В Чжун-юне сказано ¹¹: Повсюду, где небо простирает свой покров, где земля поддерживает твари, где светят солнце и луна, где падают иней и роса, там все одушевленные существа почитают и любят (государя); поэтому говорится, что он чета небу». Действительно это изречение относится к нашему ..... Обладающий совершеннейшею и постоянною искренностью по субстанции тождествен с небом . и у него нет ничего выше . Великолепно . По этому .. для увековечения на вечные времена. 11-го года 9-й луны (1413).

Затем на памятнике перечисляются имена лиц, так или иначе, имевших отношение к его сооружению. Между ними мы встречаем начальника военного округа, тысячников, начальников гарнизонов, сотников, по большей части с монгольскими именами ¹², лекарей, надзирателя за сооружением, сочинителя надписи, писца киноварью, писца монгольского текста по имени Арубухуа, лепщика, кузнеца, мастера, ведавшего приготовлением кирпича и черепицы и даже кладчика. В этом перечне останавливает наше особенное внимание упоминание о переписчике монгольского текста. Казалось бы, что такая же честь должна была выпасть и на долю переписчика чжурчжэньского текста, о котором упоминает проф. А.М. Позднеев в своих Записках по истории монгольской литературы; но этого мы на памятнике не видим.

Второй памятник в той же самой кумирне Юн-нин поставлен был первого числа последней весенней луны 9-го года Правления Сюань-дэ (1434 г.) т.е. через 21 год после постановки первого.

С текстом этого второго памятника я впервые познакомился из Статистического Описания Гириньской провинции. К сожалению отсутствие в приводимом тексте большей половины знаков делает полный перевод его совершенно невозможным и потому мне приходится ограничиться передачею тех фактов, которые еще могут быть до известной степени поняты из оставшихся на памятнике китайских знаков.

Этим путем мы узнаем, что варвары разных стран приходили с данью к минскому двору; встречаем также упоминате о народе [17] Цзи-ле-ми (Килеры) и Куи (Сахалинцах), уже знакомых нам из первого памятника, доступ к которым возможен только на судах; узнаем, что в царствование первого Минского императора в Нургань было отправлено первое посольство, но ему не удалось проникнуть туда, что новое посольство было отправлено туда при втором императоре, (1403-1424) и достигло его на судах. Очевидно это было второе посольство евнуха Ишиха, упоминаемое в первом памятнике. Далее, мы узнаем, что в числе местных произведений, отправленных Нурганьцами в дань минскому двору были между прочим кречеты; что в начале годов правления Сюань-дэ (1426-1435) тот же евнух Ишиха был снова отправлен в Нургань и украсил буддийскую кумирню, что в 7-ой год того же правления, т.е. в 1432 г. император приказал тому же евнуху Ишиха вместе с провинциальным военным начальником Кан-чжэном во главе отряда в 2000 человек уже на 50 больших судах отправиться в Нургань. Там они нашли все по старому, и от кумирни Юн-шин осталось одно только основание. Поэтому Нурганьцы пришли в трепет, опасаясь, что минский посланник казнит их; но Ишиха, проникнутый идеею милосердия своего повелителя, обошелся с ними милостиво, удостоив их вином и отдал приказ о восстановлении кумирни, и также приказал мастеру вылепить кумир будды. Как самая кумирня, так и кумир оказались лучше прежних и народ из далеких и близких мест приходил на поклонение. Далее идут комплименты по адресу минского Государя, человеколюбие которого простирается даже на всех варваров, между которыми нет ни одного голодного и холодного. Восхваляется также человеколюбие и его достойного евнуха Ишиха.

Поставлен 1-го числа последней весенней луны 9-го года правления Сюань-дэ (1434 г.) великой минской династии.

Далеe следуют имена: командированный по высочайшему повелению главнозаведующий евнух Ишиха, заведующий императорскими лошадьми Чжэн . цзинь, евнух Фань .., Военный Губернатор Ляо-дуна Чжэн и Командиры Гао-сюй и Цуй-юань.

На обратной стороне памятника монгольская надпись. По бокам памятника, за исключением буддийского молитвенного восклицания: «Ом Мани Падмэ Хум» написаного по-китайски, все остальное, по словам составителей Описания, написано по монгольски.

Таким образом, этот второй памятник, поставленный спустя каких-нибудь 20 лет после первого и притом тем же лицом не имеет Чжурчжэньского текста.

Особенный интерес представляют для нас замечания и исторические [18] справки в Статистическом Описании Гириньской провинции в объяснение надписей на вышеупомянутых двух памятниках, к которым мы теперь и обращаемся.

По поводу владения Нургань в Государственной Хронике минских государей (Мин-ши-лу) мы встречаем, что во второй год правления Юн-лэ (1404 г.) во второй луне старшина Чжурчжэньских (нюй-чжи) из Хуравэнь и других мест по имени Баратала прибыл ко двору. Тогда был учрежден Нурганьский военный округ и Баратала, Арасун и двое других туземцев были сделаны военными начальниками. В седьмом году того же правления (1409 г.) в Нургани было учреждено военное губернаторство и Кан-ван был назначен военным губернатором. Ежегодная дань состояла из кречетов, соболей и других местных произведений, для пересылки которых была восстановлена собачья почта. Административные перемены в Нурганьской земле имели место в 1414, 1428 и 1433 гг., т.е. в три посещения ее евнухом Ишиха; причем однако все должности были наследственными.

Но первые упоминания о Нурганьской земле, по словам составителей Описания встречаются уже в географическом отделе Юаньской Истории, где говорится, что «есть прекрасная птица Хай-дун-цин (кречет), которая прилетает в Нурганьскую землю. В Чжо-гэн-лу, т.е. «Записках, составленных на досуге от земледельческих работ», изданных Тао Цзун-и в 1368 г. также встречается упоминание о Нурганьской земле, как стране, служившей местом ссылки. В Минской Географии говорится, что «от Нюй-чжи на С. доходят до Нурганьского северного моря». Это именно, замечают составители Описания, тe мecтa, которые ныне лежат по обеим берегам Амура и на которых обитают Фяка, Килер и др. племена. Из Минского Свода Законов мы узнаем, что в 1404 г. (Юн-лэ второй год) Нюй-чжи'ские дикари представлялись ко двору, после чего вся их земля присоединилась к Китаю. Но Нурганьское Губернаторство учреждено было только в 9-м году Юн-лэ.

Нурганьский народ Цзи-ле-ми *** составители Статист. Описания Гириньской провинции отожествляют с племенем Цзи-ра-минь ***; Цзиньской истории – с Те-ле-ме ***; Юаньской и Алимэй – ***; Киданьской географии – называемом ныне Цзи-лэ-ми ***; в действительности это Килер ***, которые, прибавим мы, и доныне обитают в этих местах.

Относительно Ку-и *** составители Описания с полною уверенностью утверждают, что это нынешний о-в ***, то есть Сахалин.

Затем относительно текстов первого памятника составители [19] Описания категорически утверждают, что «на задней стороне его и по бокам все монгольские письмена и нет никаких других и что упоминание в конце текста памятника, при перечислении имен, одного только переписчика монгольского текста Арубухуа не оставляет сомнения в том, что на задней стороне и по бокам только эти одни письмена являются написанными в то время», то есть одним из двух подлинных текстов памятника.

Таким образом надежды на богатую лингвистическую добычу, которую сулил предполагаемый Чжурчжэньский текст, к сожалению, по-видимому должны рухнуть и нам приходится довольствоваться только тем, что дают тексты китайские и монгольские.

Во всяком случае, вопрос о присутствии или отсутствии на памятнике третьего Чжурчжэньского текста надписи может быть окончательно решен только после тщательного осмотра памятников, хранящихся, по словам Пр. Позднеева, в Владивостокском музее и нового снятия с него всех надписей. [См. ниже, «Дополнение». Ред.].

Из первого мы узнаем: 1) неизвестный в Анналах Минской династии факт, что в первой половине XV в. Минские императоры, вероятно движимые тем же самым чувством тщеславия, которое руководило ими при снаряжении в тоже время огромных морских экспедиций в Индийский Архипелаг под командою знаменитого евнуха Чжэн-хэ, распространяют свою, хотя более или менee номинальную власть, на устье Амура – на страну Нургань, населенную Килерами и разными дикарями и стараются подарками расположить к себе сахалинских островитян, образуют Нурганьский округ, неизвестный в истории Минской династии и подчиняют его наследственным властям из туземцев. 2) Для укрепления в стране влияния Минов и развития в народе чувств покорности и послушания, посланник их Ишиха сооружает буддийскую кумирню, на которую, как видно из первого памятника, население смотрит с суеверным благоговением, как на талисман против распространения повальных болезней. Но с отъездом китайского посланника впечатление это, вероятно под влиянием шаманов, увидевших в буддизме конкурента для своей религизно-эксплуататорской деятельности, быстро меняется и дело, как это видно из второго памятника, оканчивается разрушением кумирни, сооружение которой приветствовалось с такою радостью. 3) Узнаем мы также из первого памятника об условиях жизни и быта главного племени Килер и смешанно живших с ним разных дикарей, обитавших в первой половине XV в. в местах, прилегающих к устью Амура, условиях, ничем не отличающихся от быта современных [20] нам насельников их Гиляков и других инородцев, достояние которых, как и тогда, состоит из собак и оленей, одежда – из шкур их, а пища из рыбы и мяса, добываемых охотой.

П. Попов.

Комментарии

1. Le fleuve Amour par С. Sabir. Paris. 1861. V. Monuments Chinois des environs de Туr.

2. У А.М. Позднеева: Не прошло 50 лет, а между тем 9 инородцев и 8 маней…

3. В переводе А.М. Позднева мы не имеем упоминания о Цзи-ле-ми.

4. «Оленей» в переводе Позднеева, что очень правдоподобно.

5. Слов «стрелять из лука», имеющихся у Позднеева, нам разобрать не удалось.

6. 55 у Позднеева.

7. У Позднеева: «Запад поставил кумирню ... приготовил угощение». О постановке кумирни и угощении в наших текстах мы не встречаем ни малейшего намёка.

8. О Ку-и, под которым разумеется о-в Сахалин мы в переводе г. Позднеева не встречаем упоминания.

9. Вместо слов: «Золотая печать» мы имеем у г. Позднеева « ..... Золото (Цзиньская династия) ».

10. Выражение «народ не голодает, не холодает и веселится», являющееся обыкновенною характеристикою гуманного правления, у г. Позднеева переведено словами. «Трудно не знать голода и холода и быть веселыми».

11. Чжун-юн, т.е. Обычные, неуклонные правила – это известное философское сочинение Цзы-сы, внука Конфуция. Фраза надписи «в книги Чжун-юн сказано» в переводе г. Позднеева обратилась в непонятные слова: «Внутри ... явилось спокойствие».

12. Сайн-Бухуа, Хачир, Алигэ, Чахань-тэмур и т.п.

(пер. П. C. Попова)
Текст воспроизведен по изданию: О Тырских памятниках // Записки Русского Императорского археологического общества. Том 16. 1904-1905. Вып. I. СПб. 1906