Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

ПЕВЦОВ М. В.

ОЧЕРКИ ПУТЕШЕСТВИЯ ПО МОНГОЛИИ

И СЕВЕРНЫМ ПРОВИНЦИЯМ ВНУТРЕННЕГО КИТАЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Настоящий очерк представляет собою результат путешествия, совершенного мною в 1878 и 1879 гг. в Монголию и северные провинции Внутреннего Китая — Шаньси и Чжилийскую. Инициатива этой экспедиции принадлежит Русскому Географическому обществу. В начале 1878 г. оно получило от известного путешественника по Монголии Г. Н. Потанина сведение, что бийские купцы, торгующие в этой стране, намерены послать осенью того же года караван из г. Кобдо в г. Куку-хото (Гуй-хуа-чен), что в провинции Шаньси. Караван предполагалось направить прямым, коммерческим трактом, пролегающим близ северного подножья горной цепи Южного Алтая и еще не посещенным европейцами. Пользуясь таким случаем, Общество просило бывшего генерал-губернатора Западной Сибири, Н. Г. Казнакова, о командировании с этим караваном меня и двух топографов. Генерал-адъютант Казнаков, относившийся всегда сочувственно к научным предприятиям, исходатайствовал высочайшее повеление на командировку нашей экспедиции, для сопровождения которой назначено было 6 казаков Забайкальского войска, знакомых с монгольским языком.

Задача экспедиции заключалась главным образом в производстве маршрутной глазомерной съемки на пройденном пути, в определении на нем посредством астрономических наблюдений географических координат некоторых пунктов, описании дорог и в барометрических определениях высот. Но, кроме этих специальных работ, мы старались по мере возможности собирать и другие сведения о посещенных нами странах, а именно: этнографические, торговые и естественно-исторические. Эти последние заключались в составлении коллекций зоологической (около 200 видов; млекопитающих, птиц, рыб и пресмыкающихся) и ботанической (около 180 видов цветковых растений). Мы составили также небольшую минералогическую коллекцию (около 100 образцов горных пород и минералов).

Путь экспедиции пролегал из Алтайской станицы (Котон-карагай), Устькаменогорского уезда к перевалу Улан-даба в пограничном хребте Сайлюгэме, а оттуда через урочища Эльдеге и Алтан-чечей в г. Кобдо.

Из этого последнего мы направились к юго-востоку по караванному пути через монастырь Нарбаньчжи на р. Дзапхыне и южные отроги Хан-гая, по которым следовали около 400 верст. Далее экспедиция спустилась [68] в пустыню Гоби и шла по ней через урочище Хор-мусу, Боро-тологой и страну Шанхай-Гоби слишком 600 верст. Затем мы вступили в юго-восточную Монголию с оседлым и кочевым населением, миновали в ней небольшой китайский городок Куку-эргэ и достигли, наконец, после долгого и утомительного странствования по горам, степям и пустыням, цветущего города Куку-хото, или Гуй-хуа-чена, в провинции Шаньси Внутреннего Китая, отстоящего от Алтайской станицы в 2 500 верстах. Из Куку-хото экспедиция частью по Монголии, частью по Внутреннему Китаю перешла в г. Калган и провела в этом последнем два зимних месяца. В конце февраля мы направились из Калгана по прямой караванной дороге в г. Ургу, где пробыли месяц. Из Урги выступили в начале мая и следовали по прямой дороге через Улясутай, долину р. Кунгуя, мимо озера Ачит к государственной границе, которую пересекли на перевале Хак, и вышли в Кош-Агач.

На пройденном пути классными топографами, Скопиным и Чуклиным, в которых я нашел ревностных помощников, снято около 4000 верст маршрутной глазомерной съемки, а мною малым универсальным инструментом и двумя хронометрами определено географическое положение 28 пунктов и измерено барометром 44 высоты.

Обработку минералогической коллекции принял на себя профессор С.-Петербургского университета А. А. Иностранцев, взявший также на себя труд разработать минералогические коллекции двух других путешественников по Монголии, Н. М. Пржевальского и Г. Н. Потанина, и написать по всем трем петрографический очерк этой малоизвестной страны. Пользуясь определениями уважаемого профессора собранных мною пород, я счел не лишним в настоящем очерке указывать при удобных случаях на их месторождения и взаимное соотношение.

Ботаническая коллекция вместе с такими же коллекциями Пржевальского, Потанина и Пясецкого поступила к академику К. И. Максимовичу, намеревающемуся написать по ним сочинение «Flora mongolica». Наконец, обработку привезенных мною рыб принял на себя С. М. Герценштейн.

Мне остается только выразить глубокую признательность названным ученым, а вместе с ними профессору Николаевской Академии Генерального штаба, полковнику К. В. Шарнгорсту, за вычисление сделанных мною астрономических наблюдений; доктору зоологии Н. А. Северцову — за определение добытых птиц и профессору С.-Петербургского университета M. H. Богданову, определившему остальных, мелких, птиц, доставленных мною в музей Академии наук. [69]

15 апреля 1883 г., г. Омск.

ГЛАВА ПЕРВАЯ ОТ АЛТАЙСКОЙ СТАНИЦЫ ДО г. КОБДО

Приготовления к путешествию. — Алтайская станица и ее окрестности. — Выступление. — Долина р. Бухтармы. — Альпийская область ее верховий. — Горные массивы Канас и Табын-богдо. — Долина речки Ой-гора. — Урянхаи. — Контраст во флоре. — Область р. Кобдо. — Геогностические заметки. — Г. Кобдо.

22 июля 1878 г. я со своими спутниками прибыл в Алтайскую станицу Устькаменогорского уезда — исходный пункт нашей экспедиции — и приступил к окончательному снаряжению в далекий путь. Для перевозки тяжестей куплено было у местных киргизов 18 верблюдов, 3 вьючные и 4 верховые лошади; две юрты, арканы, чомы (вьючные седла для верблюдов) и другие дорожные принадлежности. Мукой и сухарями мы запаслись только на четыре месяца, надеясь в течение их достигнуть Внутреннего Китая, где нет надобности возить с собою жизненные припасы. Все эти приготовления заняли 9 дней, так что только 3 августа мы могли выступить в путь.

Алтайская станица расположена в широкой междугорной долине, ограниченной с юга Нарымским хребтом, а с севера второстепенным кряжем внутреннего Алтая. Нарымский хребет представляет высокий, круто подымающийся с севера луч Алтая и имеющий восточно-западное направление. В этом хребте, верстах в двадцати к юго-западу от станицы, находится небольшая снежная вершина Кус-гунды, а к востоку от нее, верстах в четырех — снежное поле, помещающееся в лощине, защищенной с юга скалами. Весь северный склон хребта покрыт густым лесом лиственицы и кедра, который занимает, сколько мы могли заметить, преимущественно высшие места в горных лесах, соседних альпийской зоне. Леса в этой части Алтая растут только на северных склонах гор, а южные покатости их безлесны: на них лишь кое-где можно видеть невысокие и тощие деревца лиственицы.

За Нарымским хребтом, верстах в шестидесяти к юго-западу от Алтайской станицы, лежит большое горное озеро Марка-куль, посещаемое ежегодно крестьянами деревень Медведки и Таловки, которые ездят туда весною недели на две ловить рыбу. Они устраивают в устьях впадающих в это озеро речек заколы тотчас, как только в эти речки зайдет из озера рыба для метания икры. Местные жители не совсем дружелюбно относятся [70] к нашим рыболовам, а потому последние должны задабривать их старшин, привозя им табак, хлеб, топоры и другие необходимые предметы. В самом озере живут только ускучи; но в горных речках, впадающих в Марка-куль, водятся и хариусы.

С севера долина Алтайской станицы окаймлена невысоким кряжем, отделяющим ее от долин р. Бухтармы. Южный склон этого кряжа безлесен; на нем лишь кое-где виднеются одинокие чахлые деревца лиственицы. Северный же склон, обращенный к Бухтарме, лесист и значительно круче южного; следовательно, долина р. Бухтармы должна лежать ниже долины Алтайской станицы. Последняя орошается горной речкой Сарым-сакты, получающей начало на Нарымском хребте и впадающей слева в Бухтарму, верстах в двадцати ниже Алтайской станицы. В отрогах северного кряжа долины, на правом берегу помянутой речки, залегают гигантские толщи глинистого сланца, приподнятые серым крупнозернистым гранитом.

Из Алтайской станицы мы направились к востоку по долине, которая верстах в пяти от нее значительно суживается, но потом опять расширяется, и в ней местами встречаются киргизские пашни. Они в то время были покинуты своими хозяевами: в конце июля большая часть киргизов Алтайской и Чингизтайской волостей, кочующих в Нарымском хребте, ушла в китайские пределы с намерением поселиться там навсегда, но этому намерению, однако, не суждено было осуществиться: по недостатку за границей пастбищ и вследствие притеснения китайских властей, киргизы помянутых волостей осенью 1879 г. должны были возвратиться в свои места.

В 25 верстах к востоку от Алтайской станицы мы вышли в широкую долину р. Бухтармы, на урочище Чингизтай. В этой местности река часто разделяется на рукава, а берега ее покрыты талом и тальником. Далее от реки расстилаются обширные луга, покрытые высокой и густой травой. На урочище Чингизтай зимуют во множестве киргизы, заготовляя запасы сена, лето же проводят в горах. К северу от Бухтармы, против этого урочища, находится деревня Черновая, отстоящая в двух верстах от реки. Около нее есть теплые ключи. К югу от урочища Чингизтай тянется тот же Нарымский хребет, в котором в этом месте есть вершины со снежными пятнами.

При дальнейшем движении на восток по долине Бухтармы мы встретили в ней несколько живописных гранитных сопок, воздымающихся на равнинной местности. На склонах и у подножий их покоятся массивные отторженцы серого крупнозернистого гранита, а между ними растут деревья лиственицы, сосны и изредка ели, придающие этим сопкам очаровательный вид. Леса на северном склоне Нарымского хребта в этом месте еще гуще, нежели против Алтайской станицы, а на южном склоне хребта, тянущегося на севере от Бухтармы, их совсем не видно. В здешних лесах водится еще немало зверей: медведей, маралов, косуль; на скалистых горах и высоких безлесных плоскогорьях пасутся дикие бараны и козлы. Из мелких зверей в этих лесах живут соболи, куницы, бурундуки и белки, а в горных речках встречаются выдры. Во время стоянки на урочище Чингизтай к нам заходили крестьяне деревни Черновой, отправлявшиеся на Нарымский хребет осматривать капканы, поставленные на выдр. Эти крестьяне, называемые ясачными 42, замечательные стрелки, и от них мы получили некоторые сведения об охоте в юго-западной части Алтая. На маралов они охотятся в марте по насту, когда снег с поверхности оледенеет [71] и по нему можно ходить без лыж. Маралов же он не держит; проваливаясь, они портят о ледяную кору ноги и очень скоро устают, становясь добычею охотников, преследующих их с собаками. Случается, что целое стадо измученных таким образом животных истребляется в несколько часов; некоторых приводят живьем в деревни на арканах и продают промышленникам, содержащим домашних маралов ()Мараловодством в этом крае занимаются в деревнях Фыкалке, Черновая, Язевой и Белой. Маралов содержат в обширных изгородях, называемых садами. Эти изгороди имеют от 2 до 5 верст в окружности и делаются из весьма толстых (вершка в 3) жердей, утверждаемых в столбах. Они обыкновенно охватывают лесистую местность с хорошими лугами, на которой могли бы правильно пастись маралы. На зиму им, впрочем, заготовляются запасы сена. В большой изгороди делается другая — малая, клинообразной формы, в которую загоняют маралов для снимания с них рогов, спиливаемых ежегодно с самцов в июне. Спиленные рога варят в рассоле, потом вывешивают в тени для просушки. Рога домашних маралов ценятся ниже, чем диких, и китайцы умеют хорошо различать те и другие. В лекарство они употребляют собственно засохшую жидкость, содержимую молодыми рогами, и продают ее на вес.. Этот губительный способ охоты, по всей справедливости, следовало бы строго воспретить. Наиболее прибыльна добыча маралов в июне, когда у них не успели еще вполне окостенеть молодые рога, сбываемые, как известно, за высокую цену китайцам, употребляющим их в лекарства. В это время маралов бьют прямо с подхода или караулят на солончаках, посещаемых ими по утрам и вечерам 43.

Соболей ловят преимущественно капканами, в которые кладут приманку — рябчика, куропатку или кусок заячьего мяса. Собольи шкурки продают на месте от 6 до 20 рублей. Лучшими соболями считаются в здешнем крае курчумские.

Выдр, живущих в значительном количестве в горных речках, ловят всегда капканами и не только зимой, но и летом, так как шкурка выдры, по уверению охотников, и в летнее время немного хуже зимней. Капканы на выдру ставят в воде против той тропочки на берегу, по которой она постоянно выходит на сушу, причем стараются отнюдь не изменять положения камней, карчей, сучьев и других предметов в воде и на берегу близ тропы, иначе выдра, заметив какую-нибудь перемену, в этом месте ни за что не выйдет на берег, а изберет другое. Цена выдры на месте от 10 до 12 рублей.

В 56 верстах к востоку от Алтайской станицы мы миновали крайнее русское селение в этой части Алтая — Урыльский казачий поселок. Он расположен на левом берегу речки Урыла, впадающей в Бухтарму немного выше устья. К западу от поселка простирается волнообразная равнина, испещренная пашнями, но высокое положение ее над уровнем моря (3 350 футов) препятствует несколько успехам земледелия: весенние и осенние утренники нередко вредят посевам. К югу от Урыльского поселка тянется тот же Нарымский хребет, возвышающийся против него высоким и крутым валом, поросшим на северном склоне густым хвойным лесом. Восточнее этого поселка он носит название Большого Алтая, поднимается еще выше, и в нем нередко встречаются пики с покрытыми вечным снегом верхушками.

За Урыльским поселком дорога становится вьючною. Нарымский хребет отделяет в этом месте на север высокую и широкую отрасль Коке-даба, заставляющую р. Бухтарму описать большую излучину к северу. По хорде этой излучины, имеющей около 20 верст, пролегает дорога, пересекающая помянутую ветвь. Горы ее очень круты, покрыты лесом и [72] обильно орошены многими ручьями и маленькими речками, по берегам которых раскинуты густые заросли кустарников: барбариса, жимолости, смородины и малины.

С гор Коке-даба мы спустились в долину Бухтармы, имеющую около версты ширины. На юге эта долина замыкается Большим Алтаем, носящим в этом месте название Тау-тэкэ (козьи горы), так как на нем водятся дикие козы. На урочище Табаты, отстоящем от ветви Коке-даба верстах в семи к востоку, Большой Алтай опускается к северу пологим скатом, который, близ берега Бухтармы, обрывается почти отвесною каменною стеною с нависшими на ней гранитными отторженцами. Непривычный путешественник, проходя этим местом по дороге, пролегающей у самого обрыва, не может оставаться совершенно спокойным, смотря на нависшие над ним глыбы и массивные отторженцы у ног своих, упавшие с высоты. Бухтарма, стесняемая с юга и севера горами, гремит в своем каменистом, усеянном валунами ложе, среди узкой долины, покрытой густым лесом. Кроме лиственицы, в этом лесу растут: пихта, ель, береза и кустарники — жимолость, шиповник, барбарис, крыжовник, малина и смородина.

В 42 верстах от Урыльского поселка мы перешли на правый берег Бухтармы по легкому мосту, покоящемуся на свинке 44. Быстрота течения этой реки в верховьях весьма значительна: наблюдатель, ставший лицом против течения, легко заметит уклон, по которому стремится река, вечно волнующаяся от необыкновенной быстроты и массивных камней на дне. Невдалеке от переправы дорога пролегает по короткому, но очень трудному перевалу через косогор. От этого перевала начинаются каменные болота. Так называют топи в лощинах, усеянные гранитными валунами и голышами и тянущиеся на несколько сот сажен. Верблюды и лошади, проходя по таким местам, ступают с камня на камень, ноги их нередко скользят, и они вязнут чуть не до колен. Впрочем, в сухое лето многие из этих болот не представляют больших затруднений для движения, в особенности на верблюдах, ступни которых, как известно, отличаются значительной шириной. Во время нашего путешествия по этим болотам большая часть их подсохла, и мы почти беспрепятственно переходили через них.

В 12 верстах от переправы через Бухтарму мы пересекли ее правый приток Чиндагатуй, тоже по мосту. Эта река получает начало из Бухтарминского озера, отстоящего в 5 верстах к северу от р. Бухтармы, и имеет, следовательно, ничтожное протяжение, представляя собою проток из этого озера. С левой стороны она принимает приток и изливается в Бухтарму немного ниже моста. В Большом Алтае, верстах в двенадцати от устья Чиндагатуя, находится снежная группа Айгарык, а к востоку и западу от нее — ряд вершин, покрытых снежными пятнами.

По мере движения на восток, от самой Алтайской станицы мы поднимались все выше и выше и в 20 верстах за Чиндагатуем достигли верхней границы хвойных деревьев, находящейся на высоте около 7 500 футов над морем. В этом месте дорога поднимается на высокий, но отлогий перевал Укок, на западном склоне которого растут низкорослые, но ветвистые кедры, выше их — можжевельник, уступающий еще выше свое место приземистой полярной березе (Betula nana). Близ вершины перевала, имеющего 7 920 футов высоты, исчезла и береза. Взойдя на плоскую вершину этого перевала, мы очутились в пустынной полярной земле, усеянной небольшими озерами. По сторонам дороги не видно было ни цветковых растений, ни птиц на соседних озерах и не слышалось ни одного звука. [73]

К югу, верстах в пятнадцати от вершины перевала, возвышаются высокие альпы Канас с вершинами, покрытыми вечным снегом. Они дают начало Бухтарме, образующейся из нескольких широких горных потоков, сбегающих с гор по крутым лощинам. С вершины перевала эти потоки казались серебристыми лентами, спускавшимися с высот по весьма значительным уклонам. На восточном весьма пологом склоне перевала виднелись также озера, из которых одно, лежащее поблизости дороги, имеет около 4 верст в окружности, а другое, верстах в 2 от нее к северу, — более шести. Из этого последнего вытекает маленькая речка Укок — левый приток быстрой и многоводной Алахи. Спустившись очень немного по восточному склону перевала, мы остановились на высоком плоскогорье на ночлег, близ речки Алахи. Эта река образуется из двух горных потоков, называемых Терсакканами: один берет начало в горах Канас, близ истоков Бухтармы, а другой — из снежных гор Табын-богдо, отстоящих верстах в двадцати к востоку от группы Канас. По берегам Алахи и в окрестностях рассеяно множество малых озер, частью замкнутых, частью соединенных между собою и с речкою протоками. На Алaxe и прибрежных озерках мы встретили стаи плавающих и голенастых птиц, в числе которых, было несколько полярных видов, находившихся там, судя по времени года, на летнем пребывании.

Утром мы не без труда переправились через многоводную Алаху, несмотря на высокую воду. Весною, в половодье, переправа через нее бывает очень затруднительна и даже опасна. Парома на ней нет, и переезд через речку совершается всегда вброд. К востоку от Алахи мы пересекли плоскую волнистую гряду, тянущуюся с юго-запада на северо-восток. Она усеяна многими малыми озерами, лежащими в чашеобразных впадинах и отличающимися, повидимому, необыкновенной глубиной. Все из встретившихся нам на этой гряде озер были замкнутые и имели от 200 до 400 сажен в окружности. В воде, около берегов, торчат массивные камни темного цвета, от которых невозможно было отбить образцов. На озерах видны были плавающие и голенастые птицы, но рыб и моллюсков мы не замечали в них. Глубина от берегов возрастает очень быстро, а местами у самого берега начинаются пучины. Эти озера напоминают маары и обязаны своим происхождением, по всей вероятности, провалам. В 1879 г. в горной стране Хангая, в Центральной Монголии, мы в двух соседних местностях встретили озера, подобные описанным, и на берегу одного из них нашли кусок лавового шлака, но валов вокруг них из туфа и других вулканических продуктов, характеризующих многие маары, нигде не замечали.

Помянутая гряда, усеянная малыми озерами, имеет около 8 верст ширины, и мы на ней насчитали на этом протяжении около 10 озер только поблизости дороги. Перейдя эту гряду, мы спустились немного на обширную болотисто-солонцеватую равнину Калгуты. В западной части ее находится группа пресных соединенных озер, называемая Джар-куль. На берегу наибольшего из них, около 4 верст в окружности, мы ночевали и ловили в вытекающей из него речке ускучей и хариусов — единственных почти пород рыб, живущих в горных речках Алтая. На озере и соседних ему малых озерках было много плавающих и голенастых птиц, в числе которых опять замечено было несколько полярных видов.

Урочище Калгуты, покрытое хорошей травой и богатое солончаками, представляет прекрасную пастбищную землю. Незадолго до нашего прибытия на ней стояло много киргизов, укочевавших в китайские пределы. [74]

Несмотря на весьма значительную высоту этой местности и, вследствие того, сильные холода на ней зимою, киргизы кочуют на урочище Калгуты не только летом, но имеют там и зимние стойбища. Снега на этой открытой нагорной равнине выпадает немного, да и тот скоро разносится ветрами, так что киргизские стада и среди зимы легко находят на ней пищу. Перевал Укок, лежащий еще выше урочища Калгуты и открытый почти со всех сторон, зимою точно так же большею частью свободен от снега, и на нем могут свободно пастись в это время года стада.

Верстах в пятнадцати к юго-востоку от урочища Калгуты возвышаются снежные горы Табын-богдо (пять святых), образующие мощную группу, связанную с горами Канас промежуточными высотами. Высшие пики гор Канас поднимаются, по всей вероятности, не менее 10 500 футов над морем, Табын-богдо же — до 11 000. Высота же снежной линии на них, по приблизительной оценке, должна быть близка к 10 000 футов. Обе эти соединенные группы представляют горный узел, от которого расходятся первоклассные лучи Алтая: на запад Большой Алтай с крутым северным и отлогим южным склоном; его западное продолжение —Нарымский хребет — отличается таким же характером; на северо-восток — плоский пограничный хребет Сайлюгэм; на юго-восток — Южный Алтай, отделяющийся двумя хребтами, из которых один отходит от группы Канас, а другой — от Табын-богдо 45. Эта длинная горная цепь тянется на юго-восток на протяжении почти 2 000 верст. На северо-запад от того же узла отделяется плоское поднятие Укок, сочленяющееся, как нужно полагать, с Катунским хребтом Внутреннего Алтая, содержащим известную снежную гору Белуху и ряд второстепенных белков.

С ночлега на урочище Калгуты мы шли около 10 верст по болотисто-солонцеватой равнине, покрытой малыми озерками и прорезанной протоками, потом вступили на твердую, хрящеватую равнину, орошаемую маленькою речкою Калгуты, и направились вверх по ней к юго-востоку. Эта речка, вытекающая из пограничного хребта Сайлюгэма, изливается с правой стороны в Алаху верстах в десяти ниже озерной группы Джар-куль. В 22 верстах от ночлега дорога входит в неширокую горную долину, орошаемую верхней Калгуты, в которой мы остановились на ночлег на большой высоте. В ночь с 14 на 15 августа земля покрылась инеем, а вода в заливах речки — тонким слоем льда. В этом месте мы оставили реку Калгуты, текущую в верховьях с северо-востока на юго-запад в горах, и начали постепенно подниматься на плоский пограничный хребет Сайлюгэм по весьма пологому перевалу Улан-даба. Без всякого затруднения достигли мы вершины этого перевала, поднимающейся на 8 620 футов над морем. Флора высших мест перевала Улан-даба отличается, как и на Укоке, полярным характером. Спуск с этого перевала, подобно подъему, весьма пологий и пролегает по долине речки Ойгора, получающей начало близ водораздела. Тут встретили мы опять несколько малых озер и ручьев, обильно орошающих южный склон перевала. Долина Ойгора направляется с северо-запада на юго-восток, постепенно расширяясь, и ограничена высокими горами. На них живет много горных баранов, черепа которых часто встречались в долине. В предшествующие суровые и снежные зимы, по рассказам жителей, погибло от бескормицы множество этих животных, а оставшиеся в живых, но сильно изнуренные голодом, становились добычею волков.

Спустившись верст двадцать с хребта, мы остановились на берегу речки Ойгора дневать. Поблизости нашего лагеря стоял китайский пикет [75] под начальством офицера, который был у нас в гостях. Офицер жаловался на страшную скуку, томившую его в этом пустынном месте, и с восторгом вспоминал о кипучей жизни Внутреннего Китая. Он уроженец провинции Шаньси и провел на пикете слишком два года, отлучаясь изредка на несколько дней за необходимыми покупками в г. Кобдо. Солдаты же пикета — монголы из разных отдаленных местностей. Мы узнали после от местных жителей — урянхаев, что этот офицер занимался, между прочим, с ними торговлей: покупал в Кобдо чай, металлические изделия, табак и ткани, а потом променивал все это урянхаям на пушнину и маральи рога. Шедший вместе с нами из Алтайской станицы в Кобдо с товаром устькаменогорский купец Вильданов продал ему кое-что из своего каравана.

В той же долине верхнего Ойгора, но верст пять выше пикета, стоял лагерем приказчик бийского купца Васильева, торговавший с урянхаями. В течение пяти лет он ежегодно приезжает на это место из Бийска с товаром и торгует до наступления зимы.

Часть товара продает на месте, в лагере, где у него склад, а другую, наибольшую, развозит по кочевьям урянхаев, посещая каждое лето высокие горные области Южного Алтая, в которых кочует этот народ. Больше всего он продавал урянхаям капканов, или ловушек, как называют эти снаряды наши купцы, торгующие в Монголии, затем юфть, металлические изделия и ткани. Взамен этих предметов получал от урянхаев сурочьи шкуры, лисиц, куниц, немного соболей и маральи рога. Китайцы из г. Кобдо, по свидетельству этого приказчика, имеют несколько торговых лагерей в глубине урянхайской земли и выменивают от туземцев на кирпичный чай железные изделия и ткани, лучшие меха и маральи рога.

От приказчика купца Васильева, бывавшего во многих местностях земли алтайских урянхаев, мы получили некоторые сведения об этой стране и населяющем ее народе. Урянхаи занимают горную страну в Южном Алтае от альп Канас и Табын-богдо на северо-западе до р. Булгуна на юго-востоке. Они принадлежат к монгольскому племени и говорят наречием монгольского языка; кочуют рассеянно, скотом не богаты, но зато усердно охотятся за зверями, в особенности за сурками, мясо которых едят, а шкурки продают нашим купцам. В их стране водится наиболее ценный сурок, называемый нашими торговцами «черным», за шкурку которого платится на месте 25 коп., тогда как шкурка обыкновенного, или «белого», сурка ценится около 6 коп. Хлебопашеством урянхаи не занимаются. Они разделяются на 6 волостей, управляемых зайсангами, а управление всеми волостями сосредоточено в руках урянхайского князя, утверждаемого в своей должности кобдинским амбанем. Урянхаи занимаются барантою (захватом скота), а потому не пользуются доброй славой у соседних монгольских народностей, у которых ее не существует.

Долина Ойгора покрыта местами малыми озерками, из которых большинство сообщается с речкою протоками. В Ойгоре живет много рыбы: хариусов и ускучей. Плавающие и голенастые птицы на этой речке и соседних озерах водятся также в большом количестве, в особенности гуси и утки, которых мы встречали тут большими стадами. Окрестные горы, окаймляющие долину с северо-востока и юго-запада, почти безлесны: на них лишь кое-где разбросаны небольшие рощи лиственицы, растущие в закрытых с юга лощинах, да и то только в верхнем и среднем течении речки, а далее к юго-востоку на окраинных горах леса вовсе нет. В самой долине, кроме немногих кустарников, встречающихся кое-где, нет никакой древесной растительности. Травянистая растительность этой [76] страны, как в горах, так и в долинах, не отличается ни разнообразием видов, ни пышностью самих растений и сравнительное роскошной флорой Внутреннего Алтая, не далее как в 100 верстах к северу от пограничного хребта Сайлюгэма, кажется скудною. Причину такого поразительного контраста во флоре этих смежных растительных областей нужно искать, без сомнения, в недостатке влаги, приносимой в северо-западный угол Монголии. С севера и запада эта страна защищена высокими горами Внутреннего Алтая, пограничного хребта Сайлюгэма и Южного Алтая, а потому водяные пары, гонимые в нее почти исключительно западными и северозападными ветрами, задерживаются помянутыми горами; в северо-западный же угол Монголии достигает лишь незначительное количество осадков, расходуемых воздушными течениями большей частью на пути через высочайшие горные области Алтая. Вследствие того флора этой страны, несмотря на ее значительную абсолютную высоту, разнообразный рельеф и присутствие в ней местами весьма высоких гор, далеко не отличается таким богатством, как во Внутреннем Алтае.

Верстах в сорока от перевала Улан-даба долина Ойгора суживается на протяжении около 8 верст, потом значительно расширяется и принимает степной характер, а речка Ойгор получает ниже теснины название Суока и течет под этим названием среди степной долины в р. Кобдо. В 70 верстах от помянутого перевала дорога оставляет речку Суок вправо и направляется по восточной окраине ее долины, окаймленной с этой стороны волнистым плоскогорьем, которое обрывается к долине довольно крутым и высоким склоном. Левая окраина долины представляет сухую щебневатую землю, на которой мы встречали стада антилоп, убегавших при нашем приближении на плоскогорье. Пройдя по этой сухой степи верст двадцать пять, мы приблизились к Суоку, подходящему в этом месте к восточному краю своей широкой долины, и остановились ночевать на солонцеватой местности с обширными зарослями злака, называемого монголами дэрису (Lasiagrostis). Тут в первый раз встретили мы монгольских зайцев (Lepus tolai) и пустынников (Sirrhaptes paradoxus). Далее дорога опять удаляется от речки, продолжая итти по левой окраине ее долины. Верстах в пяти от ночлежного пункта мы миновали солоноватое озеро Белеу, около двух верст в окружности и 150 сажен ширины. На нем плавало множество уток, несколько стай гусей и лебеди. Плоские берега озера покрыты в восточной части узкой каймой тростника. Оно, сколько мы могли заметить, не имеет притоков и не сообщается с речкой Суок.

С озера Белеу прошли верст пять по той же степной долине, пересекли глубокий с весьма крутыми берегами овраг, потом свернули из долины в холмы из мергеля. Пройдя по этим холмам верст пятнадцать, спустились в широкую степную долину Эльдеге. Эта пустынная долина тянется с северо-востока на юго-запад до берегов р. Кобдо и имеет твердую хрящеватую почву, покрытую весьма скудною растительностью. С юго-востока и северо-запада она окаймлена невысокими пустынными горами и, по отсутствию воды, необитаема, по крайней мере в летнее время. Мы прошли по ней более 20 верст и, сделав в этот день утомительный 45-верстный переход, достигли р. Кобдо уже поздно вечером.

Кобдо, после Селенги и верхнего Енисея,— первая по величине река Монголии 46. В том месте, где мы через нее переправлялись, она имела около 40 сажен ширины и весьма значительную быстроту, несмотря на низкую воду. Эта река переходима вброд только в конце лета и осенью, а при высоком стоянии воды переправа через нее совершается на маленьком [77] пароме, состоящем из двух соединенных душегубок с помостом. На этом утлом судне перевозят людей и тяжести, верблюдов же и лошадей пускают вплавь. Переправа производится очень медленно и нередко сопровождается гибелью гонимых вплавь животных, благодаря необыкновенной быстроте реки и увеличению в половодье ее ширины до версты (Бийские купцы, торгующие в г. Кобдо, затрудняясь этой переправой, на которой, помимо неудобств во время высокой воды, им приходится за перевозку тяжестей через реку на пароме платить еще деньги, хотели завести собственный паром на р. Кобдо. Лиственичный лес для постройки парома они предполагали сплавить из верховьев этой реки, где он растет в изобилии. Но кобдинский амбань, несмотря на неоднократные просьбы купцов, не разрешил им содержания собственного парома).

Кобдо, по свидетельству приказчика Васильева и спрошенных нами урянхаев, получает начало из весьма высоких снежных гор Южного Алтая и составляется из многих речек, сбегающих от ледников. В верховьях река образует два озера, лежащие в одной версте одно от другого и имеющие по 6 верст длины и около 300 сажен ширины. Ниже этих горных озер Кобдо принимает в себя слева многоводный приток Чаган-гол, увеличивающий в значительной степени массу несомой ею воды; еще ниже в Кобдо с левой стороны изливается Суок, а с правой — многоводная речка Саксай, далее в нее с той же стороны текут речки: Хату, Уха, Хонур-улен и Хашату 47. От места переправы на урочище Эльдеге Кобдо течет несколько верст к юго-востоку, потом круто поворачивает на северо-восток и описывает большую излучину, в вершине которой в нее изливается с севера проток из оз. Ачит-нора, а в 50 верстах ниже его с той же стороны речка Шывыртай. От устья протока Кобдо поворачивает на юго-восток и впадает в обширное пресное озеро Хара-усу. Область верхней Кобдо отличается диким горным характером, весьма значительной абсолютной высотой и заключает в себе в верховьях р. Кобдо высочайшие горы этой части Южного Алтая, превосходящие, по словам очевидцев, высотою снежную группу Табын-богдо 48. В верховьях реки, ниже образуемых ею озер, растет лиственица, а в средней и нижней части берега ее покрыты тополем, талом, изредка березой, тальником и другими кустарниками.

Несмотря на невысокую воду, мы не без труда переправились вброд через р. Кобдо. В особенности затруднительна была переправа баранов, которых мы гнали с собой около 20 голов. Из них только несколько штук переплыли реку свободно, а остальных пришлось тянуть верховым на арканах.

Переправившись на правый берег, мы прошли верст пять по долине Кобдо, покрытой в этой местности хорошей травой, изредка малыми озерками и зарослями кустарников. Потом оставили долину в левой стороне и, пройдя около 12 верст по сухой каменистой степи, вышли на р. Хату, впадающую в Кобдо справа. Она течет в широкой горной долине, покрытой тополем, талом, тальником и другими кустарниками. По берегам речки и поблизости их лежат обширные стлани кругляков и гальки, нанесенных рекой во время разлития. Местами несколько десятков сажен приходилось итти по сплошным каменным мостам из голышей и гальки. Несмотря на это, между камнями, благодаря присутствию влаги, растут деревья и густые заросли кустарников, в которых мы встречали множество выводков серых куропаток (Perdix barbata), a поблизости скалистых утесов долины поминутно попадались тоже выводки каменных куропаток (Cacabis chukar). К верховьям речки долина Хату, как видно было с высоты, постепенно суживается и вдали на юге переходит в ущелье, но лиственный [78] лес сопровождает речку на всем видимом пространстве. По направлению к верховьям Хату верстах в шестидесяти виднелись высокие горы, покрытые снежными пятнами.

Пройдя по долине Хату версты три, мы остановились на правой ее окраине, у ручейка, на ночлег. Близ соседних скал с мощными осыпями было так много каменных куропаток, что ловкий на них охотник мог бы в течение часа настрелять до полусотни. Выводки с заботливыми матерями во главе спускались один за другим из осыпей к ручейку и, напившись из него, возвращались обратно в камни.

Из долины речки Хату дорога поворачивает в пологие горы, на вершинах и склонах которых залегают глыбы серого крупнозернистого гранита, и, пройдя по ним около 20 верст, подымается постепенно на перевал Ухын-даба. С этого перевала видны на юго-востоке снежные горы Гур-бан-цасату. Спуск с него, в противоположность подъему, крутой и ведет в долину речки Уха, на которой мы в тот день ночевали. В долине стояло много монголов — олёт 49, встретивших нас весьма дружелюбно. До позднего вечера юрты наши были полны гостями, приезжавшими и отъезжавшими верхами на лошадях, несмотря на то, что стойбища их отстояли от нашего лагеря не далее полуверсты. На некоторых лошадях помещалось для такого короткого переезда по два всадника.

Речка Уха впадает с правой стороны в Кобдо, верстах в тридцати к северо-востоку от места нашей стоянки на ней. Долина ее, имеющая от 5 до 8 верст ширины, кроме речки, орошена многими источниками и покрыта местами весьма хорошей травой. На другой день мы отправились вверх по этой долине. Верстах в двенадцати от ночлежного места она значительно суживается и переходит в болотистую землю, обильно орошенную ручьями, образующимися из родников. Речка Уха, вытекающая из гор влево от дороги, собирает в себя эти ручьи, и из ничтожного потока, несколько верст ниже этой болотистой местности, становится многоводной речкой. Из болотистой долины верхней Ухи, замыкаемой на юго-востоке холмами, мы вступили в эти последние и, пройдя по ним около 5 верст, достигли плоской междугорной котловины Алтан-чечей (золотая чаша). Она имеет около 8 верст длины, до 2 верст ширины и поднимается над уровнем моря на 7 570 футов. Среди котловины лежит в чашевидном углублении маленькое озерко, на берегу которого находится китайский почтовый пикет. К востоку от этого озерка, верстах в пяти, возвышается снежная группа Гурбан-цасату (три снежных), заключающаяся в высоком хребте, окаймляющем котловину с юго-восточной стороны. В ночь с 24 на 25 августа окрестные горы и котловина покрылись снегом, вершка в три толщиною, но к вечеру 25-го его не стало.

Передневав в котловине Алтан-чечей, мы направились к юго-востоку и, пройдя верст пять, поднялись постепенно на перевал Хонур-улен, при спуске с которого пересекли речку того же названия, впадающую с правой стороны в Кобдо. Потом вступили в невысокие холмы и шли по ним версты четыре. Из холмов спустились в широкую степную долину, покатую к юго-востоку. В ней паслись стада антилоп, за которыми охотились наши казаки и убили одну. В конце перехода долина значительно суживается и упирается почти под прямым углом в узкую же долину речки Хашату, на которой мы ночевали. Невысокие обрывы этой долины состоят из чрезвычайно мощных пластов глинистого сланца с прослойками сланцеватого гипса. Сланец смещен и прорван серым гнейсом. Речка Хашату получает начало из соседних гор и впадает с правой стороны в Кобдо. Мы прошли [79] вниз по ней около 10 верст и у россыпей скалистых берегов ее долины встречали множество выводков каменных куропаток.

Оставив речку, мы поднялись на плоскогорье, миновали небольшое (версты 2 в окружности) озеро, лежащее в весьма плоском углублении, потом шли около 5 верст по скалистым холмам. По выходе из них дорога пересекает ручей и направляется по широкой долине, в которой мы ночевали у источника. Следующий переход около 20 верст сделали по скалистым холмам. Эти холмы состоят из глинистого сланца, прорванного гранитом. В них нередко встречаются гольцы, состоящие частью из гранита, частью из смещенного им сланца, причем обе породы так плотно смыкаются, что с первого взгляда голец представляет собою как бы однородное целое.

Последнюю ночь на пути в г. Кобдо мы провели на берегу озера, имеющего около 2 верст в окружности. Оно содержит солоноватую воду и посредине довольно глубоко. На западном берегу находятся родники, из которых проходящие караваны пользуются водой, так как озерная вода не совсем хороша. Прибыв на это место около полудня, мы много раз закидывали в нем неводок, но не поймали ничего, а потому и решили, что рыбы в нем нет. Между тем перед закатом солнца, при совершенно тихой погоде, на середине озера, около низменного острова с тростником, ясно заметна была игра живущих в нем рыб. Мы стали опять бросать неводок и так далеко, что лошадь верхового, тянувшего внешнее крыло, всплывала. Но, несмотря на все старания, не могли добыть из этого загадочного озера ни единой рыбки. Нужно полагать, что рыба в нем живет только посредине, а к берегам, у которых вода солоновата, вовсе не заходит.

Страна, на пространстве от государственной границы почти до самого г. Кобдо, отличается вполне горным характером. Эти горы, исключая отрогов Сайлюгэма, наполняющих местность к северо-востоку от Суока и к северу от средней Кобдо, принадлежат к системе Южного Алтая, который отделяет от себя в северо-восточном направлении мощные ветви. Одну из них мы пересекли по перевалу Ухын-даба между речками Хату и Уха, а другую, более высокую, по перевалу Хонур-улен. Эта последняя содержит в себе помянутую снежную группу Гурбан-цасату, вершины которой поднимаются не менее 11 000 футов над морем 50. Затем все остальные кряжи на пути от р. Кобдо к городу того же названия представляют собою отрасли означенных ветвей.

Описываемые горы Южного Алтая состоят главным образом из глинистого сланца и гранитов, прорвавших этот сланец и образующих местами целые кряжи, как, например, между речками Хату и Уха, местами менее обширные массивы и, наконец, незначительные сопки и гольцы, встречающиеся в скалистых холмах, что между речкою Хашату и г. Кобдо. Ядро гор состоит, по всей вероятности, из гранитов, месторождения которых чуть не повсеместно обнаруживаются выходами этой кристаллической породы. На перевале Хонур-улен глинистый сланец прорезан кварцевыми жилами, равно как и в холмах к юго-востоку от него.

В долине речки Хашату обнажаются мощные пласты глинистого сланца, о которых уже было упомянуто; к юго-востоку от этой речки до долины р. Буянту почти повсюду развит глинистый сланец, прорванный гранитом, образующим среди сланца незначительные высоты и ничтожные гольцы (В горах, окаймляющих долину р. Суока, развит порфирит и фельзитовый туф, а в холмах на пространстве от оз. Белеу до р. Кобдо — мергель). [80]

С озера мы направились по скалистым холмам, состоящим из сланца, приподнятого и прорванного гранитом. Вдали на юго-востоке виднелись высокие горы Южного Алтая — Теректы, со снежными пятнами на вершинах. Вскоре показалась на юго-востоке обширная долина р. Буянту с г. Кобдо. Спустившись в нее, мы миновали кумирню, потом переправились через мелкую, но быструю р. Буянту и прибыли около полудня в город.

* * *

Город Кобдо расположен среди широкой долины речки Буянту, в версте от ее правого берега 51. По своей чистоте он составляет редкое исключение между китайскими городами, обыкновенно грязными и зловонными в летнее время. По главной улице, имеющей около полуверсты длины и 25 сажен ширины, тянется аллея из высоких, тенистых тополей, растущих по обеим ее сторонам, а под ними струятся арыки. Против концов этой улицы, на противоположных окраинах города, расположены две цитадели, из которых в одной (северной) помещаются: амбань, чиновники, присутственное место (ямынь) и пехота гарнизона, а другая (южная) занята конницею (из солон). Стены обеих цитаделей возведены из необожженного кирпича и имеют около 15 футов высоты. Толщина их у основания около 6 футов, а близ кроны, где бойницы, около 2 футов.

В городе считается не более 60 домов из необожженного кирпича с дворами, обнесенными кирпичными же оградами. Жителей в Кобдо в 1878 г. было около 1 000 человек, в том числе 400 солдат гарнизона. Главную массу собственно обывателей города составляют китайские торговцы, почти исключительно шансийцы, проживающие в нем без семейств. Они только по временам, да и то не все, ездят на родину по делам и для свидания с родными. Затем в Кобдо проживает десятка два китайских семейств, переселившихся из Джунгарии еще в начале дунганского восстания. Они занимаются мелочной торговлей, отчасти приготовлением простой деревянной посуды для монголов, огородничеством и кузнечным ремеслом.

Вокруг Кобдо разбросано несколько десятков жалких юрт бедных монголов, питающихся поденной работой в городе и подачками зажиточных китайцев за различные услуги им. Часть этих бедняков находится в постоянном услужении, или, лучше сказать, в кабале у китайцев.

Наши купцы в 1878 г. торговали в г. Кобдо в 4 лавках. Сами они живут в нем только с мая по ноябрь, да и то не все, а на зиму оставляют вместо себя приказчиков. Нанимаемые ими у китайцев помещения довольно просторны, но плохо приспособлены к потребностям и привычкам русского человека. Жилые постройки зимою очень холодны, хотя и согреваются железными печами.

Хлебопашества поблизости города нет, а возделываются лишь маленькие огороды на окраинах его. На западном берегу озера Хара-усу существуют казенные пашни, обрабатываемые монголами и солдатами кобдинского гарнизона, но хлеба с них собирается очень немного: его недостает даже на продовольствие этого гарнизона. Во время дунганского восстания в Джунгарии хлеб в г. Кобдо привозили за 2 000 верст из Куку-хото, и потому цена на него в то время стояла очень высокая, от 4 до 6 рублей за пуд пшеничной муки и проса. По умиротворении этой страны, его стали привозить из Баркуля и Гучена, и цена на пуд муки и проса упала до 2 рублей. [81]

Окрестности Кобдо совершенно безлесны. Топливом служит преимущественно кустарник, привозимый издалека и продающийся дорого. В последние годы стали доставлять в город каменный уголь, добываемый верстах в 100 к юго-востоку от него, в горах Цзун-хаирхан. Водою горожане пользуются частью из колодцев, частью из арыков, выведенных из речки Буянту, которыми орошаются и городские огороды.

Торговля в г. Кобдо не только у русских, но и у китайцев, имеющих в нем около 40 лавок, незначительна. Торговое значение этого города заключается главным образом в существовании в нем нескольких больших товарных складов, принадлежащих богатым китайским коммерческим компаниям. Часть товара из этих складов продается на месте приезжим монголам и мелким китайским торговцам, содержащим лавочки в городе, но главная масса его сбывается внутри страны. Компании отправляют товар в окрестности страны с приказчиками, из которых одни развозят его по кочевьям, другие продают в лавках, открытых этими компаниями в монастырях, княжеских ставках и вообще бойких местах северо-западной Монголии.

Как в самом городе, так и внутри страны торговля у китайцев и русских почти исключительно меновая: серебра (в кусках) в обращении мало, а единственные китайские мелкие монеты — чохи — в Монголии не ходят. В Кобдо вместо мелкой монеты употребляются бумажные кушаки, которыми опоясываются монголы, а крупная монета заменяется кирпичом чая, стоимостью около полутора наших кредитных рублей.

Осенью 1872 г. г. Кобдо был разорен дунганами, пришедшими с юга, из Баркуля. В то время гарнизон его состоял из 1 000 с лишком солдат, число же осаждавших дунган было не более 400 человек. Они подступили к городу с большим караваном захваченного на пути у монголов имущества. С ними было много женщин, оставшихся во время действия при обозе. Жители Кобдо, узнав о приближавшейся опасности, частью бежали из города, частью перебрались в цитадель к войскам и только немногие не успели скрыться своевременно. Дунгане, по приближении к городу, были встречены ружейными выстрелами китайских солдат, отступивших затем поспешно в крепость. Инсургенты напали на город и стали грабить его, поджигая разграбленные дома. Китайцы, не успевшие во-время скрыться из него, были перебиты. Гарнизон, засевший в северной цитадели, в первое время бездействовал. Вдоль главной улицы, впрочем, стреляли оттуда из пушек, но эти выстрелы не наносили никакого вреда дунганам, рассыпавшимся по домам, а на вылазку китайцы не отважились.

Ограбив город и истребив огнем большую часть домов, дунгане отошли от него версты на две и расположились лагерем. Тогда только амбань, уступая настояниям офицеров гарнизона, решился отрядить из него 500 человек на вылазку. Китайцы двинулись к лагерю, но дунгане, сев на лошадей, атаковали наступающих с фронта и флангов, обратили их в бегство и преследовали до самых крепостных ворот, причем осажденные потеряли более 100 человек убитыми и ранеными. На другой день дунгане оставили Кобдо. Так окончился этот постыдный для китайских войск погром. Однако амбань, отрапортовавший в Пекин о мнимой победе над инсургентами, получил награду. Наши купцы успели во-время выбраться из Кобдо, но у братьев Гилевых осталось много шерсти, сгоревшей от пожара.

Во время нашего пребывания в г. Кобдо у китайцев 30 августа был большой праздник: 15-е число (полнолуние) VIII луны. Накануне во всех домах делались к нему приготовления: подбеливали стены, мыли и чистили [82] посуду, а на дворах пекли на пару маленькие круглые булочки, раскрашивая их потом красками. Утром, в день праздника, началось пускание ракет, бросание петард и сжигание бураков, мельниц и других произведений пиротехники, в которой китайцы очень сведущи. По улицам целый день расхаживали толпы с песнями, а перед трактиром на главной улице, устроенном наподобие буфета под навесом, постоянно теснился народ, напевая песни под аккомпанемент музыки, помещавшейся тут же, на тротуаре. Вечером китайцы ходили в соседние горы, верст за вссемь, на поклонение восходящей луне, а по возвращении оттуда пировали заполночь в домах. В этот день мы не видели в городе ни единого пьяного и не замечали не только драк, но даже простых ссор между китайцами. На следующее утро занятия горожан пошли обычным порядком, как будто накануне не прерывались вовсе.

Через неделю после нашего прибытия в г. Кобдо караван бийских купцов, с которым нам предстояло итти в Куку-хото, был уже готов к выступлению, и мы, с своей стороны, спешили окончить последние приготовления к дальнейшему пути. Из 18 верблюдов четырех, оказавшихся слабыми, променяли в Кобдо на двух сильных и жирных, поправили юрты, запаслись бочонками для воды и наняли двух монголов в погонщики. В проводники общему каравану был приглашен молодой китаец, родом из Куку-хото, желавший побывать на родине.

Бийские купцы в 1878 г. отправляли еще в первый раз караван в Куку-хото и исключительно с маральими рогами. Они покупают рога на Алтае от тамошних кочевников, бьющих ежегодно довольно много диких маралов, а также у алтайских крестьян-охотников и мараловодов, отчасти и в Монголии у урянхаев и торгоутов. До 1878 г. купцы сбывали эти рога китайцам в Кобдо и Улясутае по весьма умеренным ценам, сравнительно с ценами во Внутреннем Китае. Поэтому они решились отправить их в Куку-хото, где, по собранным сведениям, надеялись продать несравненно дороже, чем в Кобдо и в Улясутае. Других товаров купцы с этим караваном не посылали, так как им неизвестно еще было, на какие из них существует спрос в г. Куку-хото.

5 сентября все приготовления были окончены, и 6-го, после полудня, мы оставили Кобдо. [82]

ГЛАВА ВТОРАЯ

ОТ г. КОБДО ДО МОНАСТЫРЯ ГЭГЭНА НАРБАНЬЧЖИ

Озеро Хара-усу и долина Дзерге. — Переход через пустыню Кысыин-тала. — Хребет Бичигин-нуру. — Каменистая степь. — Прибытие на р. Дзапхын и следование вверх по ней. — Монастырь Нарбаньчжи.

Первые 8 верст из г. Кобдо мы прошли по широкой долине речки Буянту, протекающей близ города, а потом вступили в низкие горы, представляющие северную широкую отрасль соседнего невысокого отрога Южного Алтая, Бар-чигир, простирающегося с северо-запада на юго-восток. За ним виднелись на юге более высокие отроги той же системы — Шывыр и Шуди. В этих невысоких горах, служащих ступенью к Южному Алтаю, мы ночевали у колодца Цакирин-худук и на другой день, взойдя на высшее место поднятия, увидели оттуда озеро Хара-усу, расстилавшееся обширною синеватою гладью на северо-востоке. На северо-западном берегу его, который едва можно было различить, возвышались небольшие горы, а на северо-восток водная поверхность простиралась так далеко, как только мог видеть глаз. С гор мы спустились на твердую пустынную равнину и прошли по ней около 18 верст до самого озера. На равнине встречались небольшие гольцы из гранита и глинистого сланца. Обе породы примыкают так плотно одна к другой, как будто спаяны. Такие же точно гольцы мы видели на последней станции, подходя к г. Кобдо с северо-запада.

На южной оконечности озера Хара-усу мы остановились на ночлег. Озеро вдается в этом месте в материк широкою губою, поросшею большей частью высоким тростником. Наши купцы, торгующие в г. Кобдо, говорили, что в этой губе есть острова, на которых зимуют монголы.

Озеро Хара-усу имеет приблизительно около 140 верст в окружности и содержит воду пресную. О другом его названии — Ихы-арал, под которым его прежде отмечали на картах, мы спрашивали местных монголов, но они показывали, что такое название им неизвестно и что во всей окрестной стране его называют Хара-усу. Название Ихы-арал, заимствованное из китайских источников, принадлежит, по всей вероятности, отдаленному времени. Из рыб в Хара-усу живут только, кажется, одни ускучи, а других пород нет; моллюсков же мы не находили в нем. Озеро выпускает из северо-восточной части несколько протоков, соединяющихся потом в один, называемый Чон-харих; между протоками лежат низменные, болотистые [83] острова, покрытые тростником. Чон-харих впадает в пресное озеро Хара-нор, принимающее с юго-востока, из озера Дурга-нора, мало уступающего Хара-усу по величине, другой проток, и выпускает в свою очередь проток Татхэ-тэмен в р. Дзапхын.

На озере Хара-усу живет масса водяных и болотных птиц. В южной части во время нашего пребывания гуси большими стаями паслись на солонцеватых берегах и плавали около них. При появлении людей на берегу они не улетали, а отходили в сторону, желая, так сказать, очистить дорогу, и, посмотрев некоторое время со вниманием на приближавшегося человека, вскоре успокаивались. Монголы, не употребляя вовсе в пищу птиц, никогда их не трогают, а потому пернатые обитатели Монголии живут привольно в этой стране. К монголам они так привыкли, что путешественнику-европейцу стоит только переодеться в туземное платье, и он наверно может рассчитывать, что будет подпущен птицами гораздо ближе, чем в своем национальном костюме.

Озеро Хара-усу питается главным образом водами впадающей в него р. Кобдо, потом речками Буянту и Хара-усу. Последняя, текущая с юга, покрыта по берегам тростником и приносит весьма немного воды в озеро. О глубине его мы ничего не могли узнать от местных монголов, которые никогда по нему не плавают. Южная часть озера, представляющая обширную губу, должна быть мелка: осматривая эту губу с возвышенного места на западном берегу, мы заметили, что большая часть ее покрыта высоким тростником, среди которого лишь местами виднелись пространства чистой воды, так что вся губа имела оттого пятнистый вид, именно — желтые пятна островов и сплошных насаждений тростника чередовались с синевато-бурыми пятнами свободной от него воды. Над губой во всевозможных направлениях и на разных высотах постоянно носились птицы то целыми стаями, то поодиночке, и куда бы наблюдатель ни обратил свой взор, везде он увидел бы птиц, непрерывно снующих над озером 52.

После дневки на южном берегу Хара-усу мы свернули с почтовой Улясутайской дороги и направились на юго-восток по широкой долине Дзерге. Она ограничена с северо-востока высоким отдельным хребтом Цзун-хаирхан, достигающим наибольшей высоты на параллели южной оконечности озера и носящим в этом месте название Хобо. С юго-запада долину окаймляют ветви помянутого отрога Южного Алтая Бар-чигир. Северо-западная часть этой долины, соседняя озеру Хара-усу, представляет солонцеватую землю, покрытую большей частью злаком дэрису (Lasiagrostis), a в низменных местах низкорослым и редким тростником. Между зарослями дэрису встречаются небольшие полосы мелкого и чистого песку. По всем признакам, эта часть долины Дзерге была покрыта водами озера Хара-усу, отступившего к северу, но оставившего следы своего пребывания в ней 53.

На колодцах Баин-худук, в 22 верстах от озера, мы остановились на ночлег. Перед вечером мимо нашего лагеря прошел большой китайский караван из Куку-хото в Кобдо с кирпичным чаем, тканями и прочими товарами. Караван состоял из 50 с лишком верблюдов и не имел ни одной лошади: все погонщики и сам старшина ехали верхами на верблюдах. По их страшно загорелым лицам можно было судить о жарах и трудностях, испытанных путниками в Гоби, из которой они вышли около месяца назад. На передних и задних верблюдов вереницы китайцы имеют обыкновение навязывать колокольцы, по бряцанию которых их караван легко отличить ночью от монгольского. Это делается для того, чтобы при ночных [84] движениях можно было узнавать направление, принятое головою каравана, а также случай остановок задних верблюдов, отвязавшихся от вереницы.

К юго-востоку от колодцев Баин-худук характер долины изменяется: почва ее из мягкой солонцеватой переходит в твердую хрящеватую, покрытую редкими и низкорослыми кустиками караганы (Caragana frutescens), a самая долина суживается, но на коротком, впрочем, пространстве. Тут мы встретили в ней две весьма длинные оросительные канавы (арыки) Ошик-гол и Баин-гол, выведенные из речки Еши на северо-восток и юго-восток. Баин-гол впадает в речку Хара-усу (приток озера того же названия), протекающую по восточной окраине долины, а Ошик-гол течет на протяжении 30 верст к юго-востоку и теряется в болотистой местности Кытэин-шара-холусу. Обе канавы служили в прежнее время для орошения пашен, от которых ныне остались едва заметные следы. Канаву Ошик-гол мы приняли сначала за ручей, но потом, найдя на берегу ее еще уцелевшие валы вынутой земли, убедились в ее искусственном происхождении. Местность в верховьях этих канав представляет бесплодную равнину, и только по берегам их растет тощая травка. На этой равнине паслись, однако, табуны цзэренов (Procapragutturosa) 54, за которыми долго гонялись двое из наших казаков с монголом, но безуспешно.

Переночевав на Ошык-голе, мы прошли верст пятнадцать по пустынной равнине, пересекли несколько небольших песчаных пространств, а затем вышли на урочище Кытэин-шара-холусу. Оно представляет обширную плоскую впадину, в южной части которой находится соленое озеро Цаган-нор, имеющее около 8 верст в окружности. В этой впадине много родников и небольших болотистых пространств, поросших тростником, а возвышенные места ее покрыты зарослями дэрису. В центральной части впадины лежит обширный солончак, простирающийся до 12 верст в окружности и заключающий в себе несомненные признаки существовавшего на этом месте озера. Ровная, горизонтальная поверхность его, покрытая соляным налетом, блестит издали, подобно поверхности водной, от которой ее трудно отличить. Солончак ограничен пологими, но резко очерченными берегами, и на них сохранились следы разлива, а в одном месте в кочках найдены были раковины озерника (Limnaeus stagnalis). По обилию воды, травы и солончаковых растений эта местность принадлежит к лучшим пастбищам окрестной страны. На ней кочуют монголы-цзахачине, земля которых вдается с юга клином в долину Дзерге. Цзахачине жаловались на волков, которые живут во множестве в этой местности и причиняют им большие убытки. Они нападают целыми стаями на баранов и, несмотря на преследование, повторяют часто свои набеги из густых зарослей тростника и кустарников, откуда невозможно их выжить.

На меридиане урочища Кытэин-шара-холусу долина Дзерге имеет около 30 верст ширины. С северо-востока она ограничена попрежнему кряжем Цзун-хаирхан, а с юго-запада весьма высоким хребтом системы Южного Алтая — Батырин-шилин. Этот хребет отделяет к северо-западу короткую ветвь Тугурик, оканчивающуюся в самой долине, а к западу другую — Тарбагатай, посредством которой связуется с главным хребтом Южного Алтая, отстоящим от долины Дзерге верстах в шестидесяти к юго-западу.

В хребте Батырин-шилин, в 30 верстах к юго-востоку от урочища Кытэин-шара-холусу, находится снежная гора Батыр-хаирхан, дающая начало речке Сункык-гол, которою питается соленое озеро Даган-нор этой [85] долины. К юго-западу от хребта Батырин-шилина тянется в одном с ним направлении главный хребет Южного Алтая, называемый Алтаин-нуру. Между хребтами лежит высокое плоскогорье с соленым озером Цицик-нором, принимающим с юго-запада из гор Алтаин-нуру речку Борджон-гол. Хребет Алтаин-нуру в окрестностях оз. Цицик-нора и далее к юго-востоку не имеет снежных вершин, но верстах в восьмидесяти к северо-западу от этого озера в нем есть снежные горы, равно как и близ истоков р. Булгуна, получающей на нем начало в 100 верстах к юго-западу-югу от г. Кобдо 55.

В другом окраинном хребте долины Дзерге — Цзун-хаирхан — в окрестностях урочища Кытэин-шара-холусу находятся каменноугольные залежи. Из них монголы на своих первобытных, двухколесных телегах доставляют уголь в г. Кобдо. Копи стали разрабатывать недавно по ходатайству кобдинского амбаня. Добывание, всякого рода минеральных веществ в Монголии строго воспрещено законом, и потому на разработку каменноугольных залежей нужно было испросить разрешение китайского правительства. К такому ходатайству амбань был вынужден недостатком древесного топлива в городе и суровостью зимы.

С урочища Кытэин-шара-холусу мы вышли на пустынную, каменистую равнину и, пройдя по ней верст пятнадцать, ночевали в местности Ургуюн-ширик. Эта местность лежит в земле той же монгольской народности, цзахачин. Она прорезана арыками, орошающими пашни, с которых снят был ячмень. Цзахачине, как видно, довольно успешно занимаются земледелием и умеют искусно орошать свои поля, которых мы совсем не видели у их соседей, монголов-олёт. От последних цзахачине отличаются несколько своим наречием. Они носят особые шапки, каких мы не встречали во всей Монголии. Винокурение из хлеба и молока распространено между цзахачинами в значительных размерах, и водку они пьют не совсем умеренно. Тут нам пришлось опять выслушивать жалобы на волков, которых и на этом урочище, покрытом в южной части высоким тростником, водится очень много.

В 20 верстах к востоку от урочища Ургуюн-ширик оканчивается долина Дзерге, простирающаяся к юго-востоку от оз. Хара-усу на 120 верст. Северный окрайный ее хребет, Изун-хаирхаи, отделив на юго-восток невысокую ветвь Долотоп, поворачивает почти на восток и теряется в соседней степи. Навстречу этой ветви от южной окрайного хребта долины Батырин-шилин отходит в северо-западном направлении тоже невысокая отрасль Будун-удзур, а между оконечностями обеих этих ветвей заключаются ворота, верст в десять ширины, ведущие из долины в соседнюю котловину. Подходя к этим воротам, мы снова встретили пашни цзахачин, орошенные целою сетью арыков с запрудами. Через эти ворота, представляющие весьма пологий перевал Цзаилгын, проходит западная граница аймака Цзасакту-хана, так что, пройдя их, мы вступили в Халху.

К востоку от ворот лежит обширная котловина, окруженная горами и только в северной части сообщающаяся посредством долины с соседними степями. В западной части этой котловины помещается в плоском углублении обширный солончак, называемый Цаган-нор, с ровною, блестящею от соляного налета поверхностью. Следы существовавшего в этом углублении озера так же явственны, как и на урочище Кытэин-шара-холусу. Но раковин, несмотря на многие раскопки, сделанные нами на дне солончака, не оказалось. Восточная часть котловины орошается маленькой речкой Хурын-гол, текущей из соседней снежной горы Мунку-цасату-[86] богдо и теряющейся в близлежащей северной степи. Берега этой речки покрыты высокими кустами чингиля.

Снежная гора Мунку-цасату-богдо заключается в восточной части хребта Батырин-шилин и отстоит от снежной горы того же хребта, Батыр хаирхан, верстах в шестидесяти к юго-востоку. Мунку-цасату-богдо подымается над уровнем моря, по всей вероятности, не менее 12 000 футов, а абсолютная высота горы Батыр-хаирхан должна быть близка к 11 500 футам 56. Снежная же линия на этих горах находится приблизительно на высоте 11 000 футов.

Перейдя речку Хурын-гол, мы поднялись на невысокие горы Тохто-хоин-нуру, окаймляющие котловину с востока. На юге эти горы сочленяются посредством слабого поднятия с массивом Мунку-цасату-богдо, а на севере примыкают к степному кряжу Баин-ундур, простирающемуся с юго-запада на северо-восток на всем виденном пространстве. С гор Тохто-хоин-нуру перед нами открылась на востоке громадная равнина, за которою в туманной синеве виднелись высокие горы с несколькими вершинами, уже успевшими покрыться снегом. С тех же гор ясно был виден на юге высокий хребет Южного Алтая, отходящий от снежной горы Мунку-цасату-богдо на юго-восток и представляющий, следовательно, продолжение хребта Батырин-шилин. К северу от него тянулся в том же направлении и почти параллельно ему другой хребет, Дарибень-нуру, точно так же сочленяющийся с этой горой невысоким поднятием. Оба хребта простирались на юго-восток непрерывно и скрывались вдали за горизонтом.

По горам Тохтохоин-нуру мы прошли не более 8 верст и спустились на равнину к ручью Баин-булуку, на котором имели ночлег. Солонцеватая местность, орошаемая этим ручьем, покрыта обширными зарослями дэрису, в которых было много зайцев (Lepus tolai) и пустынников (Sirrhaptes paradoxus). Близ нашего лагеря стояло несколько монгольских юрт. В одной из них слышны были звуки бубна, не прекращавшиеся несколько часов подряд. Эти звуки производил лама (священник), призванный к труднобольному, которого он «отчитывал», как выражались монголы. Нелегко было этому больному выслушивать неистовое бубнение, надоевшее даже нам, несмотря на 100 сажен расстояния нашего лагеря от юрты больного.

К востоку от ручья Баин-булука лежит пустыня, называемая Кысыин-тала, по которой нам предстояло пройти около 80 верст. На другой же день утром мы вступили в эту пустыню, представляющую бесплодную равнину с твердою хрящевато-дресвяною почвою, покрытою весьма тощим кипцем (Stipa orientalis) и колючками. В иных местах не было и этих неприхотливых растений: взору представлялись голые, безжизненные площади с глинистым грунтом, совершенно лишенные растительного покрова. На востоке пустыня замыкалась высокими горами, а на юго-востоке видны были два хребта Южного Алтая, уходившие вдаль. При сильном порывистом ветре, свирепствовавшем весь день и обдававшем нас песком, дресвой и даже гравием, шли мы молча по этой пустыне. Порою ветер завывал с такою силою, что покачивал верблюдов, начинавших каждый раз балансировать на своих длинных ногах, а всадники с трудом держались на лошадях, предпочитая слезать с них при сильных порывах бури и следовать пешком. Наконец, после утомительного 40-верстного перехода дотащились мы кое-как до колодца, но провозились около двух часов над постановкою юрт при сильном ветре. Буря свирепствовала до поздней ночи; деревянные части юрт скрипели, гнулись, и, несмотря на все скрепы, мы [87] ежеминутно опасались крушения наших подвижных жилищ. Но, к счастью, ветер стал стихать, и остаток ночи мы провели спокойно.

Местность, на которой мы ночевали, называемая Кысь, лежит среди пустыни и представляет обширную впадину, ограниченную резко очерченными берегами. В ней находится небольшое соленое озеро Шабарту-нор, а на восточной окраине — источник Кысыин-булук. Большая часть впадины покрыта зарослями дэрису, среди которых разбросаны небольшие песчаные пространства, состоящие из маленьких песчаных бугров. Солонцеватая почва ее производит множество солянок. Присутствие солонцов и сопок из чистого песка, следы береговых размывов и некоторые другие признаки указывают на существование в этой впадине водоема, от которого ныне осталось только соленое оз. Шабарту-нор.

Благодаря обилию солончаковых растений и злака дэрису, впадина Кысь служит привольным пастбищем для верблюдов, которых мы видели в ней более 100 штук, и все они были необыкновенно жирны. Верблюдов пас старик с несколькими мальчиками. Пастухи жили в ветхой юрте близ источника и проводили время в одиночестве среди этой пустыни: ни в самой впадине, ни в ее безводных окрестностях не видно было ни одной юрты. Монголы имеют обыкновение соединять на лето верблюдов многих владельцев в большие табуны и отсылать их на удобное, непременно солонцеватое пастбище, нанимая сообща пастухов. Этим последним, взамен платы, часто поступает шерсть линяющих верблюдов. Около юрты старика лежали целые груды прекрасной верблюжьей шерсти. По небрежности монголов, у них пропадает много этой ценной шерсти. Линяющие верблюды, бродя по кустам без присмотра, оставляют на них большие пряди ее. Мы для своих потребностей в дороге нередко собирали с кустов и с земли сразу по нескольку фунтов лучшей верблюжьей шерсти, которой в иных местах валялось так много, что один человек в течение дня, наверное, собрал бы фунтов тридцать.

Пустыня к востоку от впадины Кысь становится волнистою и не столь бесплодною, как западная часть ее, но источников и колодцев в ней нет. Пришлось ночевать в безводной местности, так как до воды нужно было сделать 40 верст. Такие длинные безводные станции мы разделяли большею частью на два перехода: запасались водой для людей и, прейдя приблизительно половину станции, останавливались, где корм был получше, на ночлег, а на следующий день делали другой переход. Лошади осенью легко обходятся сутки без воды, а о верблюдах и говорить нечего: в прохладное время их можно поить раз в трое суток, а при нужде и реже.

Южный Алтай мы потеряли из виду еще накануне, подходя к урочищу Кысь. На пути от этого урочища мы уже не видели его. Пустыня Кысыин-тала, по мере движения к востоку, становилась все более и более волнистою: мы приближались к хребту Бичигип-нуру — весьма длинному и высокому отрогу Южного Алтая, простирающемуся в северо-западном направлении почти до протока Татхэ-тэмеи из оз. Хара-нора в р. Дза-пхын. Не доходя до подножия хребта, остановились на дневку на ручье Хойту-голе, протекающем в широкой долине, окаймленной холмами и плоскими высотами. В ночь с 20-го на 21 сентября вода в этом ручье, лежащем под 47° с. ш., но на высоте 5 320 футов над морем, промерзла до дна, и только перед вечером под толщею льда показалась маленькая струйка ее. Для людей пришлось растапливать лед в юрте у огня, а лошади и верблюды сставались сутки без воды. Это обстоятельство несколько встревожило нас: мы стали опасаться, что с наступлением сильных [88] холодов ручьи и мелкие речки на пути могут промерзнуть, и нам при бесспежии придется, быть может, растапливать лед не только для людей, но и для животных. Наши опасения оказались, однако, напрасными.

После дневки мы направились вверх по ручью Хойту-голу и верстах в восьми от стоянки миновали ставку князя Садзасака — местного хошунного владетеля (удельного князя). Ставка раскинута невдалеке от того же ручья и состоит из нескольких глиняных домиков и большой кумирни. В ней совершалось в это время богослужение: громкие, пронзительные звуки труб вылетали из храма и отдавались резким эхом в соседних холмах. В двух верстах выше ставки находится болотистая лощина с источниками, дающими начало ручью Хойту-голу. К югу эта лощина переходит в широкую степную долину, заключающуюся между хребтом Бичигин-нуру и его слабою северо-западною отраслью. Перейдя ее, мы вступили в поперечную долину хребта и по отлогому склону поднялись на него. От высшей точки перевала дорога спускается тоже постепенно, но очень немного, на высокую равнину, окруженную со всех сторон горами хребта. На этой равнине мы расположились поблизости колодца Тарбаган-худук на ночлег. Тут стояло много монголов, сбежавшихся к нам со всех сторон. Они помогли развьючить верблюдов, поставить юрты и собрали аргал на топливо.

Перед вечером с ближайших высот мы, по обыкновению, осматривали окрестности для пополнения маршрутной съемки. На юге горы хребта закрывали горизонт, но зато на север и северо-восток мы могли визировать на весьма далекое расстояние. Там расстилалась необозримая волнистая земля, покрытая низкими насажденными кряжами, простирающимися с юго-востока на северо-запад. На крайнем северо-востоке горизонт замыкался довольно высоким и длинным кряжем, называемым Дуру. Между кряжами этой волнистой земли залегают широкие долины, покрытые ксе-где холмами. Горы же самого хребта Бичигин-нуру к юго-востоку от нагорной равнины называются Ширин-улан, к северо-западу — Ыамый-нуру и далее — Дукдулуп. В последнем направлении хребет понижается и оканчивается, как выше сказано, недалеко от протока из оз. Xара-нора в р. Дзапхын.

Ночь на высокой нагорной равнине была очень холодная, да и утром мы порядочно прозябли. С плоскогорья дорога направляется по холмам и пересекает ручей. На берегу его стояла одинокая юрта старика-ламы, прославившегося набожною жизнью, к которому окрестные монголы приходят за благословением. Мои спутники заезжали к этому отшельнику, и он угощал их чаем. Когда они сидели у ламы, к нему явился монгол за благословением. Войдя в юрту и приблизившись к пустыннику, он пал пред ним на землю. Лама взял ящик, наполненный свертками молитв, и коснулся им головы поклонника. Тот поднялся и подал ему большой кусок масла, за которое лама поблагодарил его и пригласил выпить чаю.

Спуск с хребта Бичигин-нуру, подобно подъему, отлогий и идет по глубокому ущелью, ограниченному большею частью высокими скалами. По этому ущелью направляется сухое русло временного потока. Перевал, по которому мы пересекли хребет, называется Бичигин-даба и составляет с осью хребта острый угол, так что нам пришлось пройти по горам слишком 25 верст, между тем как ширина самого кряжа в этом месте не более 15 верст.

Горы хребта Бичигин-нуру в посещенном нами пространстве состоят главным образом из мелкозернистого гранита. На западном склоне [89] хребта обнаруживаются еще местами гранит, сиенит, кварц из яшмы и известняк.

С хребта мы спустились на обширную степную равнину. Холод, от которого только часом раньше пришлось порядочно зябнуть на большой высоте, был совершенно не чувствителен на равнине. На юге эта степная равнина замыкается тем же хребтом, называемым юго-восточнее перевала Модоту-ула (лесистые горы), так как северный склон его покрыт диственицей. На севере видны были низкие кряжи волнистой земли, которую накануне мы обозревали с высоты, а на северо-востоке воздымалась отдельно довольно высокая горная группа Чжиргаланту. Верстах в восьми от подножия хребта мы остановились на ночлег в безводной степи, на урочище Тыскин-холой, покрытом довольно хорошим кипцом. Через это урочище проходит дорога из Улясутая в Баркуль, пересекающая хребет Модоту-ула, потом невысокий западный его отрог, к югу от которого находится соленое озеро Могой-нор.

Весь следующий день шли по каменистой степи. По сторонам дороги паслись большие стада цзэренов, не подпускавших, однако, к себе ближе 200—300 сажен. Наши казаки пытались объезжать их кругами, но и этот маневр не удался. Монголы охотятся за цзэренами партиями в несколько человек. Завидев стадо, охотники разделяются на две части: стрелков и загонщиков. Стрелки спешиваются и, сдав своих коней загонщикам, залегают скрытно с ружьями в разных местах, а загонщики объезжают стадо и стараются нагнать его потихоньку на застрельщиков. Такие облавы — наиболее распространенный между монголами способ охоты на цзэренов, посредством которого истребляется немало этих антилоп. Но гораздо больше их погибает от волков, которых в Монголии множество.

Волки, как рассказывали нам монголы, иногда устраивают тоже нечто вроде облав на цзэренов, скрываясь в засадах в то время, когда часть их бросается на стадо и гонит на засевших. В степях, где водится много антилоп, нередко можно встретить остатки этих животных, съеденных волками. В одном месте нам попались только наполовину объеденные волками трупы цзэренов. Наши монголы не побрезговали этими объедками и съели их на первом же ночлеге.

В 20 верстах от урочища Тыскын-холой дорога пересекает маленькую речку Удзынь-тэллиин-гол, левый приток р. Дзапхына. Она получает начало в болотистой котловине из родников и течет на северо-восток в солонцеватой долине, покрытой дэрису. На левом ее берегу, поблизости горной группы Чжиргаланту, стоит небольшая кумирня, Чойрап-дацан, а к югу простирается ровная каменистая степь до самого хребта. На этой степи рассеяны кое-где темные конусообразные и куполообразные гольцы, высотою приблизительно от 30 до 50 футов.

Не доходя 20 верст до р. Дзапхына, мы ночевали на урочище Цаган-эргэ, покрытом обширными зарослями дэрису. Горный хребет, замыкающий степь на юге, представляет продолжение хребта Модоту-ула. В 25 верстах к юго-западу от названного урочища в нем заключается весьма высокий массив Хайсы-хаирхан, на вершинах которого, по показанию местных монголов, держатся все лето снежные пятна, но леса на нем нет. Верстах в двадцати пяти к юго-востоку от этого массива в том же хребте находится другой массив — Хасакту-хаирхан, уступающий по высоте первому. От него отделяется на север плоская ветвь, достигающая берегов Дзапхына 57. [90]

К югу от гор Модоту-ула и Хайсы-хаирхан простирается обширная пустынная долина, представляющая юго-восточное продолжение пересеченной нами на пути от ручья Баин-булук к хребту Бичигин-нуру пустыни Кысыин-тала. С полуденной стороны она замыкается кряжем Дарибень-нуру Южного Алтая, тем самым, который был потерян нами из виду в первый же день пути по упомянутой пустыне. От этого хребта, верстах в шестидесяти к юго-востоку от массива Хайсы-хаирхан, называемого в том месте Тайшир-ула, отделяется весьма длинный и высокий северозападный отрог, заключающий в себе горные массивы Хасакту-хаирхан и Хайсы-хаирхан, а потом простирающийся далее на северо-запад под названиями Модоту-ула и Бичигиг-нуру. Южнее кряжа Дарибень-нуру тянется в юго-восточном же направлении другой хребет системы Цаган-нуру, отделяющийся, как выше было замечено, от снежной горы Мунку-цасату-богдо и потерянный нами из виду одновременно с Дарибень-нуру в первый день пути от ручья Баин-булук по пустыне. Хребет Цаган-нуру верстах в ста двадцати от горы Мунку-цасату-богдо расчленяется на две ветви, из которых одна примыкает к северному хребту системы Дарибень-нуру, а другая — к южному Алтаин-нуру, носящему в том месте название Шаргаин-барун, далее к юго-востоку — Бурхан-ула, а еще далее — Ирдын-ула. Все эти хребты Южного Алтая переплетаются между собою отрогами, замыкающими вместе с ними высокие нагорные котловины с лежащими в них солеными озерами. Таким образом, горная система Южного Алтая в рассматриваемой зоне, между 45 и 47° широты, отличается значительным расчленением, большой шириной и присутствием в ней обширных горных котловин. Наш спутник, бийский купец Антропов, ездивший из Улясутая по Баркульской дороге, которую мы пересекли на урочище Тыскин-холой, сообщал, что, перевалив через хребет Модоту-ула, он спустился в долину, потом пересек небольшой западный отрог этого хребта и вышел к соленому озеру Могой-нору. Южнее озера расстилается широкая пустынная равнина, окаймленная с полуденной стороны хребтом Дарибень-нуру, а с севера — горами Модоту-ула и восточным продолжением их. На запад долина простиралась на всем видимом пространстве, но к востоку окрайные хребты сближались, хотя предела равнины и в этом направлении нельзя было заметить. Антропов доходил только до середины этой равнины, где находится колодец Хуренгин, отстоящий почти в равном расстоянии (в 30 верстах) от хребтов Модоту-ула и Дарибень-нуру.

С урочища Цаган-эргэ мы направились по пустынной каменистой равнине, на которой пересекли невысокий отдельный кряж. С полудня поднялась сильная снежная буря, и мы с трудом сделали станцию в 20 верст, остановясь на р. Дзапхыне дневать. Ниже места нашей первой стоянки па этой реке она принимает северо-западное направление, а выше на пространстве около 100 верст течет почти прямо с востока на запад. На другой день мы ловили своим маленьким неводком рыбу в Дзапхыне, но по случаю дурной погоды лов был неудачен. Тут снова нам пришлось выслушивать жалобы стоявших поблизости монголов на волков, которые незадолго до нашего прибытия задушили у них несколько лошадей. Близ места стоянки лежало два лошадиных трупа, и мы поджидали волков, но они не показывались. Зато пролетало множество коршунов, которыми пополнилась наша коллекция птиц.

От первого ночлежного пункта в Дзапхыне мы прошли вверх по этой реке около 100 верст и не видели на этом пространстве ни одного притока. В 10 верстах к востоку от места стоянки река, стесняемая с юга подошедшею [91] к ней ветвью массива Хасакту-хаирхан и невысоким кряжем с севера, стремится верст пять в ущелье. Дорога же направляется по левому ее берегу и по глубокой теснине Улан-саира пересекает помянутую ветвь невдалеке от реки, а потом переходит на правый берег Дзапхына, текущего выше ущелья в довольно широкой долине. Местность к северу и югу от этой долины представляет плоскогорье, опускающееся к ней то пологими, то крутыми склонами. Оно покрыто низкими насажденными кряжами 58, имеет твердую хрящеватую почву и одето скудною растительностью.

Дзапхын при ширине от 12 до 20 сажен течет большею частью в отлогих берегах. Глубина его только в немногих местах достигает 6—7 футов, а в остальных он мелок и имеет каменистое дно 59. В реке живет много хариусов и ускучей. Последние держатся в тихих плесах и заливах, тогда как хариусы пребывают на быстрине и преимущественно около камней.

Долина среднего Дзапхына богата пастбищами, на которых во время нашего пребывания стояло много монголов, расположившихся на зимние стойбища. Едва успевали мы прибыть на ночлежное место, как они сбегались к нам со всех сторон и почти никогда не оставались свободными зрителями, а помогали развьючивать верблюдов, ставить юрты и собирали аргал на топливо. В особенности привлекла их рыбная ловля неводком, который мы иногда закидывали в реке, еще не покрывшейся льдом. Монголы, не исключая женщин и детей, толпами собирались на тоню и с напряженным вниманием следили за движением неводка, а когда он появлялся на берегу с трепетавшею в мешке рыбою, толпа испускала единодушные возгласы изумления. Надобно заметить, что монголы ни рыбы, ни птиц не едят, а потому и не имеют понятия ни о снарядах для рыбной ловли, ни о способах ее. Птицы и рыбы считаются монголами несъедомыми. Нам говорили, что они покупают иногда пойманных китайцами и русскими рыб живьем и потом бросают их обратно в воду. Но странно, что при таком участии к рыбам монголы не только не препятствовали ловить их, но даже не высказывали никакого неудовольствия за это.

Верстах в восемнадцати выше первого ущелья, по которому проникает Дзапхын, находится второе, покрытое тополем и талом. Оно имеет около двух верст длины и образуется скалами левого берега долины, к которому в этом месте подходит река, и отдельными скалистыми высотами, на правом берегу самой реки, между тем как долина ее имеет около 8 верст ширины.

28 сентября мы прибыли к монастырю гэгэна (богочеловека) 60 Нарбаньчжи на той же р. Дзапхыне. Он расположен на подгорной площади, окруженной со всех сторон, исключая южной, невысокими горами. Обитель состоит из храма и десятка глиняных домиков, обнесенных довольно высокою кирпичною оградою. В ней считается около 40 монахов. Сам гэгэн имел в то время от роду 25 лет. К нему постоянно приходят поклонники за благословением. Войдя в жилище святителя, они падают пред ним на землю. В это время гэгэн касается головы преклонившегося цилиндром или ящиком, наполненным молитвами, ниспосылая ему таким образом благодать. Поклонники являются всегда с дарами, без которых приближенные ламы не допускают их к святителю. Один из наших казаков, бурят и буддист, ходил на поклонение гэгэну и получил от него благословение, заплатив предварительно ламам несколько кусочков серебра. Мне самому хотелось очень видеть святителя, но ламы, бывшие у нас в гостях, предупреждали, что лицезреть его можно не иначе, как, воздав ему, подобно всем поклонникам, должную почесть, т. е. пасть пред ним ниц, отчего, [92] конечно, я должен был отказаться. Гэгэн предпринимает изредка поездки по соседним странам Монголии. Он ездит в закрытой повозке в сопровождении большой свиты лам. Года за два до нашего посещения монастыря он предпринимал путешествие в землю дурбётов 61 и собрал, как говорили, обильную дань.

У монастыря Нарбаньчжи мы простояли почти двое суток. В этом пункте ожидал нас Антропов, приехавший из Улясутая, с тем, чтобы принять от приказчика следовавший с ними из Кобдо караван бийских купцов с маральими рогами и вести его в Куку-хото. Он уполномочен был купцами продать эти рога и на вырученные за них деньги купить кирпичного и байхового чаю. Сверх того, доверители поручили Антропову собрать подробные торговые сведения в этом городе.

42. Ясак (тюрк.) — натуральный налог, которым облагались в Московской Руси и царской России народности Поволжья, Сибири и Дальнего Востока. Ясачными крестьянами называли земледельцев или промышленников, плативших налог натурой (пушниной, скотом и т. П.).

43. Во времена путешествия М. В. Певцова маралы на Алтае хищнически истреблялись. Во второй половине XIX в. на Алтае и в других частях южной Сибири только начинали разводить оленей в огороженных лесных участках — «маральниках» для получения от оленей пантов, т. е. молодых, не отвердевших еще рогов, идущих на изготовление лекарств.

В СССР марал взят под охрану, и теперь существует ряд крупных государственных и колхозных мараловодческих хозяйств.

44. «Свинка» — деревянная чурка (термин в технике не употреблялся). Здесь Певцов, повидимому, хотел сказать, что балочный пролет моста опирался на деревянные чурки — «свинки», положенные по обоим берегам Бухтармы.

45. Горы Табын-богдо являются высочайшим горным узлом всей системы Алтая — важнейшим его орографическим центром.

Мысль о том, что горная группа Канас и Табын-богдо, связанные промежуточными высотами, представляют горный узел, впервые была высказана М. В. Певцовым.

По современным данным, наибольшая высота Табын-богдо (вершина Хуйтун) достигает 4 653 м (см. Э. М. Мурзаев. Монгольская Народная Республика, Географгиз, 1948, стр. 59).

Большое значение в познании природы Алтая и особенно его современного оледенения имели исследования известного русского ботаника и путешественника В. В. Сапожникова. Им впервые была сделана попытка точно определить высоту Табын-богдо. Его результаты (4 500 м) немногим отличаются от новейших данных. Исследования В. В. Сапожникова показали, что Табын-богдо — крупнейший центр современного оледенения Алтая. В этих горах им был открыт самый большой алтайский ледник (длина 19 км), который он назвал ледником Потанина.

Современные нам представления об оледенении Алтая вообще и в частности узла Табын-богдо создали работы советских ученых, отчеты о которых значительно обогатили географическую и геологическую литературу. Из них наибольший интерес представляет монография М. В. Тронова — «Очерки оледенения Алтая» (Географгиз, 1949), написанная на основании многолетних экспедиционных исследований и обобщения большого количества литературных материалов. Эта работа была удостоена в 1950 году Сталинской премии.

46. Река Кобдо имеет длину 516 км и бассейн, равный 49 667 кв. км. Она действительно является одной из крупнейших рек Монголии, в особенности по площади своего бассейна. Но, помимо Селенги (верхней) и верхнего Енисея, Кобдо превышают по длине и по площади бассейна такие реки, как Керулен (длина 1 264 км, площадь бассейна в пределах МНР 116 455 кв. км), Орхон (длина 1 124 км, площадь бассейна 132 835 кв. км), Дзапхан (длина 808 км; однако воды эта река несет меньше, чем Кобдо), Тола (длина 704 км, площадь бассейна 49 842 кв. км) и Тэс (длина 568 км, площадь бассейна 33 358 кв. км).

47. Река Хашату непосредственно не впадает в р. Кобдо, она является правым притоком Хонгор-улюн-гола (у Певцова Хонур-улен).

48. Это не совсем верно. Мы уже отмечали в комментарии 45, что наибольших высот в системе Алтая достигает вершина Хуйтун (4 653 м) в горной группе Табын-богдо. Другие вершины этой группы превышают 4 000 м. Подобной же высоты достигают и некоторые вершины Монгольского Алтая (Мус-тау, Цасту, Судай и др.), но они не превышают высот группы Табын-богдо.

Сведения, приводимые здесь М. В. Певцовым об истоках Кобдо, неверны и потому, что истоки этой реки находятся как раз в горах Табын-Богдо. Реку питают огромные ледники, сползающие с юго-восточных склонов этого горного массива.

Один из истоков Кобдо — р. Ак-су, или, как ее называл В. В. Сапожников, — Белая Кобдо. Таким названием эта река обязана цвету своей воды. Сносимая в Верхне-Кобдоское озеро белая муть резко выделяется на прозрачной синеве озера.

Второй исток — р. Каратыр, или Черная Кобдо, — в свою очередь образуется иа двух речек, которые вливаются в озеро моренного происхождения; из него уже и вытекает река — южный исток Кобдо, называемая Кар-атыр.

49. Олёт — немногочисленное западно-монгольское племя, населявшее территорию между долинами рек Кобдо и Буянту.

50. По современным данным, высота Гурбан-цасту достигает 4 213 м.

51. Город Кобдо получил свое название от реки Кобдо, на которой он был первоначально построен в 30-х годах XVIII столетия. В 1762 году, в связи с тем, что город разрушился в период войны и подвергся наводнению, он был перенесен на менее полноводную реку Буянту, сохранив свое название (см. А. Позднеев, Монголия и монголы, СПб., 1896, стр. 303—305).

52. Озеро Хара-усу — один из крупнейших водоемов котловины Больших озер.

До Певцова наиболее полное географическое описание некоторых озер этой котловины, в том числе и Хара-усу, было сделано Г. Н. Потаниным, а несколько позже П. К. Козловым и В. А. Обручевым. Особенно подвинулось вперед изучение геологии, геоморфологии и гидрохимии озер котловины за последние десятилетия трудами советских ученых: геологов — И. П. Рачковского, З. А. Лебедевой, М. Ф. Нейбург, геохимика В. А. Смирнова и др.

Представление о физико-географических особенностях и ландшафтах этой своеобразной области Центральной Азии дали результаты работы в течение ряда лет советского исследователя Монголии Э. М. Мурзаева. В своей монографии «Монгольская Народная Республика» Э. М. Мурзаев делит Котловину Больших озер на три подрайона, соответствующие трем гидрографически замкнутым впадинам: Убсинской, Хиргисской и Шаргаинской. Такое наименование впадины получили от названий наиболее низко в них расположенных озер — конечных водоемов гидрографической системы впадины — Убса-нур, Хиргис-нур и Шаргаин-гоби (в прошлом обширное озеро, ныне солончаковое озерко Шаргаин-цаган). Эти три впадины орографически связаны долинообразными понижениями; но каждая из впадин, обладая определенной изолированностью, отличается ландшафтно-географическими особенностями. В северной — Убсинской — господствуют сухие и пустынные степи, в Центральной — Хиргисской — пустынные степи и развита пустынная растительность, в южной — Шаргаинской — преобладают ландшафты пустынь.

Озеро Хара-усу принадлежит центральной, Хиргисской, впадине и располагается выше всех ее озер, с которыми находится в гидрографической связи. Абсолютная высота уровня воды в Хара-усу — 1153 метра. Площадь озера — 1760 кв. км, наибольшая длина — 78 км, ширина — 26 км. Глубины Хара-усу до сих пор не измерены. На северо-востоке озера расположен большой скалистый и гористый остров Ак-баши, площадь которого равняется 274 кв. км.

К описанию Певцова следует добавить еще некоторые сведения, приводимые Э. М. Мурзаевым о протоке Чон-хайрих (у Певцова — Чон-харих; на некоторых современных картах — Харайхуин-гол). Чон-хайрих (в переводе с монгольского — волчий прыжок) имеет длину 40 км. Она течет в крутых отвесных берегах, сразу от которых начинаются значительные глубины. Ширина протоки равняется в среднем 30 метрам. Г. Н. Потанин отмечает обрывистость берегов протоки и пишет, что ее русло напоминает коридорообразное ущелье в китайском лёссе.

Обитающая в Чон-хайрихе рыба осман была названа в честь М. В. Певцова Oreoleuciscus pewzowi.

Г. H. Потанин, так же как и М. В. Певцов, отмечает чрезвычайно большое количество пернатых на берегах Хара-усу. Он пишет: «Обильные береговой растительностью берега этой части озера привлекают к себе множество птиц; нигде мы ее в это лето столько не видели, как здесь; западные берега Киргиз-нора и северные Хара-нора, голые, усыпанные галькой, были совершенно безжизненны; здесь только небольшое пространство берега против нашего стана оставалось незанятым пугливыми птицами. Стоило отойти сажен сто от нашей стоянки, чтобы увидеть необыкновенную картину, т. е. берег, сплошь усеянный птицей. Ангиры группами или сидят на берегу или стоят мирно, посматривая на озеро; вперемежку с ними в различном расположении духа, то занятые щипаньем, то лежащие в покое, размещаются более многочисленные стаи гусей; на воде — вечное движение — утки и гуси хороводами одни заплывают в камыши, другие выплывают на открытые места или с шумом проносятся над водой и садятся в другом месте. Колпица, блистая своим белым оперением, медленно вышагивает среди этого разнокалиберного населения, бродя по мелким местам. К человеку эти птицы показывают весьма мало пугливости; стаи гусей и уток про должают свои занятия, несмотря на то, что к ним приближается человек, так что любоваться их жизнью можно вволю; только на близком расстоянии стадо начинает спасаться в воду — сначала тихо, не теряя достоинства, потом бегом; потом, поднявшись на воздух, стадо с криком летит низко над водой, и саженях в 50 от берега птица за птицей садится на поверхность озера. Весь берег был покрыт слоем гуано (помета), и вода у берега представляла густой раствор этого вещества, которым были запачканы и все растения, горец сибирский, буквально, купался в этом теплом растворе». («Путешествия по Монголии». Географгиз, 1948, стр. 245).

53. Заключение Певцова о том, что долина Дзерге была некогда покрыта водами озера Хара-усу, полностью подтвердилось последующими исследователями. Э. М. Мурзаев, обобщая все предшествовавшие работы по изучению Котловины Больших озер и на основании своих личных изысканий и наблюдений пишет: «Поверхность Котловины Больших озер представляет дно некогда обширного водоема — одного или двух-трех водоемов, сообщавшихся между собой и имевших значительно большее зеркало воды, чем современные озера. Озерные отложения, а также отложения горных потоков, впадавших со всех сторон в этот водоем, представлены ныне обильной галькой, щебнем, песками и глинистыми породами» (Монгольская Народная Республика, Географгиз, 1948, стр. 203—204).

54. Дзэрэн — степная антилопа, самый многочисленный вид среди диких копытных Монголии. Дзэрэн особенно широко распространен и многочислен в степях Восточной Монголии; он заходит по долинам рек и широким сухим депрессиям и предгорьям до Монгольского Алтая (и Чуйской степи в пределах СССР). На востоке в зимний период проникает в Восточное Забайкалье. Дзэрэн — важный объект промысловой охоты в Монголии.

55. См. комментарий 24.

56. По новейшим определениям, абсолютная высота Мунку-цасату-богдо равняется 3 761 м; высота Батыр-хаирхана достигает 3 475 м над уровнем моря.

57. Горный массив Хасакту-хаирхан — последнее звено горных отрогов монгольского Алтая. Далее на восток он одним из своих отрогов сливается с горами системы Хангая. Через этот отрог прорывается река Дзабхан (у Певцова — Дзапхын), которая течет здесь в глубокой теснине, носящей название Улан-сайр.

58. «Насажденные кряжи» или «насажденные горы» — термин, широко употреблявшийся в географической литературе о Центральной Азии. Однако он не всегда давал верное представление о геологическом характере и происхождении подобных форм рельефа. У В. А. Обручева мы находим обстоятельное описание типичных для многих пустынных областей Центральной Азии возвышенностей, которые принято было называть «насажденными кряжами». В Центральной Азии, — отмечает В. А. Обручев,— распространены котловины различной формы, иногда сообщающиеся между собою неширокими проходами между возвышенностями. От наиболее углубленной части дно таких котловин постепенно повышается к подошве окаймляющих гор. Если впадина имеет значительные размеры, то окружающие ее горы оказываются как бы сидящими на огромных пьедесталах. Над пьедесталами поднимается скалистая, сильно расчлененная часть хребта, изобилующая утесами и ущельями.

Сами пьедесталы имеют мягкие контуры как в поперечном, так и в продольном профиле. Зубчатая ломаная линия, очерчивающая хребет в области пьедестала, принимает характер очень плоской дуги, обращенной выпуклостью вниз и идущей до дна соседней впадины. Относительная высота пьедестала иногда вдвое или даже втрое превышает высоту скалистой части хребта над пьедесталом.

Вот почему, — заключает В. А. Обручев, — большинство путешественников, видавших пейзажи Центральной Азии, говорят о «насажденных хребтах», что геологически во многих случаях неверно. (См. В. А. Обручев «Природа и жители Центральной Азии и ее юго-восточной окраины». «Землеведение», кн. II, 1896, стр. 34).

59. Река Дзабхан (в истоках называемая Буянту) начинается на южных склонах Хангая. Бассейн Дзабхана занимает значительную площадь — 71208 кв. км. Несмотря на это, река не отличается многоводностью и в этом отношении значительно уступает реке Кобдо.

Сравнительная бедность водой Дзабхана объясняется тем, что область ее истоков расположена на южных склонах, обращенных к Гобийской пустыне, и поэтому, естественно, менее богата осадками, чем области питания, приуроченные к северным склонам. Кроме этого, Дзабхан теряет также значительное количество воды на испарение и просачивание в рыхлых песчаных породах, по которым пролегает его русло. Эта убыль воды не возмещается, так как в среднем и нижнем течении река не имеет притоков, и только в самом нижнем своем участке, близ устья реки Телин-гола, соединяющей Хара-нор с Дзабханом, последний неожиданно делается многоводным и глубоким.

На это явление, столь необычное для рек, протекающих по пустынным территориям, обратил внимание Г. Н. Потанин. Замечание М. В. Певцова о том, что Цзабхан имеет каменистое дно, неверно. Личные наблюдения Г. Н. Потанина и показания местных жителей утвердили его в мнении, что Цзабхан в среднем и нижнем течении в значительной мере протекает по песчаным и даже илистым грунтам и что высокая фильтрационная способность этих грунтов способствует притоку в Цзабхан поддонных грунтовых вод. Г. Н. Потанин пишет: «...Эта удивительная многоводность, которой не замечается на Дзабхыне ни выше, ни ниже этого места, может быть объяснена таким образом: воды Дзабхына текут преимущественно под почвой; только незначительная часть их течет по дневной поверхности, остальная же расходуется, проникая в подземные песчаные пласты. При устье Татхен-тели долину Дзабхына пересекает горная гряда; здесь подпочвенные воды встречают непроницаемый каменный барьер, вытесняются на дневную поверхность и образуют наружную большую реку» («Путешествие по Монголии», Географгиз, 1948, стр. 239).

Другой крупнейший русский исследователь Монголии А. Позднеев указывает, что и монголы убеждены в существовании двух течений Цзабхана — поверхностного и подземного. (См. «Монголия и монголы». СПб., 1896, т. I, стр. 349—350).

60. См. комментарий 107.

61. Дюрбеты (дюрбюты, дурбюты, дербеты, у Певцова — дурбёты) — западные монголы, населяющие алтайские и приалтайские земли. В языке дюрбетов, так же как и торгоутов (см. комм. 7), значительное количество слов тюркского происхождения.

Текст воспроизведен по изданию: М. В. Певцов. Путешествия по Китаю и Монголии. М. Государственное издательство географической литературы. 1951

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.