1853 год

18 июля.

[311] «Цзинбао». Опять гаоши. Император объявляет, что вследствие многократных воззваний к народу о местных ополчениях он получил доносы из Хэнани об исполнении его воли во многих селах. При таком действии народа заодно с войском надо немного времени, чтобы «окончательно» истребить «поганых малых духов». При сем император, входя в то, что местному начальству не всегда известны подробности местоположения и обычая сел, советует в селах действовать и по наставлению старожилов их, престарелых стариков. Содействие милиции было несколько раз при Бяньляне. Ли Хой, шаньдунский сюньфу, доносит, что «29 числа инсургенты перешли через Хуанхэ, переправясь от Люцзякоу. Охранительные реки судна под командой цзунбина и при нем чжисяня не сопротивлялись нисколько этой переправе, ибо цзунбин и чжисянь, услышав, что инсургенты приближаются к Люцзякоу, сожгли свои судна, дабы не предать их в руки инсургентов, таков был их страх (хороша стража). Я, Ли Хой, навел всякие справки, расспрашивал должностных лиц, сельских жителей, даже баб и детей — все единогласно указывают, что действительно судна сожжены были, когда инсургенты были еще далеко, какая тому причина никто указать не может, всего скорее это надо приписать ”робости”. Я, Ли Хой, и прежде знал этого цзунбина как человека неопределенного характера, теперь еще более уверился в его дурных качествах. Предлагаю императору [112] разжаловать обоих чиновников, обязать их на собственный их счет соорудить таковые судна, столь необходимые для перевозки с берега на берег народа». Значит, это были транспортные судна, а не слышно, чтобы на Желтой реке [имелись] военные судна, о чем Ли Хой просил императора во 2 луне, и на что было обещание, что вскоре починенные судна будут доставлены на свои места. Итак, переход инсургентов через Желтую реку, пункт столь, по-видимому, для них опасный при всех выгодах маньчжурам, обошелся с выигрышем для инсургентов тем, что в причаленную им береговую деревню ¹ (весьма жаль, что неизвестно ее имя) была маленькая стычка с поселянами, причем убито 7 человек инсургентов (ежели правда, что действительно была стычка). Войска там нет. Оно сосредоточено около Бяньлянь, Баодинфу и в Шаньдунской губернии городов, теперь инсургентам воля идти к северу. В резолюции к докладу Ли Хоя император красною кистью означил ², что в деле этом виноват и Ли Хой, как поставивший на столько важный пункт такого чиновника, которого он прежде узнал с невыгодной стороны.

19 июля.

«Цзинбао». [Указ] по докладу тиду Цзянси, что инсургенты отогнаны от стены губернского города после хорошего сражения н[ад] ними. «Инсургенты нагло палили на стену, сделали подкопы под стену, количество их огромное, мань[312]чжурское войско и милиция храбро выступили 20 числа 5 луны из 3 ворот, мужественно напали на инсургентов при громе пушек, огнестрельных орудий и стрел, четырежды смяли инсургентов, убив их сотни». При сем перебирает 5—6 чиновников, отличившихся в бою. Было отнято бессчетное число орудий, когда неприятель скрылся, то войско опять вступило в город. Всего было убито инсургентов более 200 человек, множество взято орудий и платья. Взяты живыми длинноволосые инсургенты 5 человек, они обезглавлены, тоже взято 7 человек длинноволосых начальников — обезглавлены. Нашего войска тоже было убито и поранено (сколько, нет слов, но в первый раз [113] упоминается о потере, это прогресс «Цзинбао»). В резолюции император указом жалует некоторых чиновников хуалин ³ и прочим, убитых чиновников и войска назначает Либу исполнить над ними посмертный обряд, а в заключение присовокупляет, что «теперь при предводительстве тиду и при храбрости и дисциплине войска и милиции легко справиться с инсургентами. Вскоре будут скоплены вместе войска Хунани и Хубэя, Гуандуна и Гуанси (уж не предполагают ли соединить все корпуса?). Тогда нетрудно уже будет указать на тот день, когда одним ударом будет истреблен поганый дух».

На донос Ци Шаня, что Си Лин-га с своим хэйлунцзянским войском расположился не в одном пункте, а по селам, в Пукоу, в домах жителей их, везде вразброс, потому не может быть готов к бою, когда будет нападение инсургентов, император говорит, что нахождение войска Си Лин-га неудобно (бу хэши, бу фанбянь) при Ци Шане (он не решается публично выразить, что Ци Шань и Си Лин-га будуй ⁴), потому переводит его под команду То Мин-га, чтобы он же (То Мин-га) произвел и следствие по этому доносу: По докладу Ци Шаня, что милиция беспрестанно оказывает ему вспомоществование при нападениях на Янчжоу, Хучжоу, Хунцяо (село), единодушно при сем действуя, для преграждения инсургентам идти вперед, несколько раз одержав над ними победу; на это император говорит: «Мое сердце глубоко тронуто этим содействием милиции, вот и ныне еще доклад, что 5 луны 29 числа милиция опять одержала победу совокупными силами своими на воде и на суше и при действии иностранным орудием, причем были убиты десятки инсургентов, и они были обращены в бегство назад. Но разрывается мое сердце, что Хучжоу еще не взят, а сколько много потери войска и народа моего убитыми и ранеными» (о сей победе с потерею по-видимому значительною нет в докладе Ци Шаня, в газете).

Ян И-цэн докладывает, что в 5 луне 28 числа сильные дождь и ветер дали сильный напор воде на Желтой реке и это было причиною, что прорвался большой [114] коуфэнгун ⁵. [313] В указе император разжаловал Ян И-цэна за неусмотрительность в слабом состоянии коу ⁶. Приказывает неослабно надзирать за работою в закрытии коу и тоже предписывает ему и всем подчиненным его чиновникам под опасением жестокого наказания следить, дабы разлитием этим не было причинено вреда и убытка народу, и не воспользовались бы сим разлитием местные разбойники. Кажется, опять огромные будут издержки ⁷...

20 июля.

[316] «Цзинбао». Вполне мэйю фацза ⁸.При прорыве Дахэ ⁹ в 3 местах, когда [ее] уже перешли инсургенты, как теперь фанду, на что употребить народ, на сюкоу ¹⁰ или на фанду? Разумеется на сюкоу, ибо тут публика получит за работу цяни ¹¹, а в фанду, что ей за охота подставлять головы за маньчжуров. В этом смысле надо теперь понимать доклады, даже при надголовной опасности везде расчеты взяток. Разлитие Желтой реки даст не одну ваню лан в карманы чиновников. Из указа видно, что первый переезд инсургентов через Желтую реку был на 2 суднах угольных. Это китайская карбонария...

...Лао Чжан-ин представил следующий доклад: «Исполнять аккуратно все положения по содержанию войска есть первое условие, чтобы не быть в опасности от инсургентов. Не бойся возмущений инсургентов, а бойся недостаточности в содержании войска. В течение 1 и 2 года издержано на корпуса в походах с лишком 30 000 000 лан (64 500 000 рублей серебром), так что теперь во всех губернских казначействах нет запасных сумм. Ежели не принять меры для запаса денег, то что может предстоять впереди? Вследствие этого предлагаю следующие 3 средства к приобретению императором денег.

1. По примеру сбора месячного дохода с лавок в [115] Пекине распространить это на все города империи. Опыт в Пекине указал, что домохозяева охотно исполняли эту волю императора, желая тем содействовать его нуждам, почему же это неудобно и для других городов (сумма эта составила бы громадные миллионы лан)?

2. Инсухуа ¹² воспрещен к ввозу, почему привоз его не дозволить одинаково, как чай и табак? Я в прошлом году несколько раз предлагал дозволение разрешить ввоз опиума, но Государственный совет противился сему, уверяя, что это зелье травит народ. Взяв же во внимание, что инсухуа (мак) не то же, что заморский опиум, в медицине он употребляется часто в лепешках. Ныне курящие опиум во тьме, они не знают, что опиум приготовляется в смеси реальгара ¹³, который и причиняет все болезни курящим опиум, а не опиум сему виною. Это то же, что примесь в водке (ин или тан) охмеляющего яда, то не водка, а яд причиняет расстройство организму человека. Ныне в Юньнани, Гуйчжоу, Сычуани — везде употребляется курение мака вместо опиума. Мак этот обыкновенный инсухуа, ежели позволить его перевозить по всему Китаю, то он сам собою вытеснит контрабандный ввоз опиума, а доход от мака в таможнях сравнится с доходами от чая и от водки. Ныне велико употребление опиума, но он из-за моря привозится контрабандою, введение же курения мака как произведения своего будет ограждено всеми таможенными узаконениями для ввоза его в другие губернии.

Притом с дозволением ввоза мака, конечно, [317] уже не будет закона о том сильном наказании, которое положено за курение опиума. Эта мера сильно распространит его употребление и тем, как будет велика выгода для таможен.

3. В дворцах имеется много старой золотой посуды вовсе без употребления, отчего не перелить ее в монету? Непонятно, почему, будучи в употреблении металлы серебро и медь, золото не может войти в подобное же назначение. Имея золото, его можно променять на серебро. Меняются же ценности, как жемчуг, драгоценные [116] камни, ткани, произведения земли на серебро, почему же золото не может быть меняемо? Золото весьма редко, и достоинство его известно редким, у бедняков оно вовсе не известно, с средним состоянием видятся лишь слитки серебра, богачи же хорошо знают его ценность (каково читать этот доклад Ци Шаню?). Тоже говорят, что при введении в обращение золота ценность его и серебра будут слишком изменчивы, что тяжело для рыночников, имеющих в обращении лишь медь. На это можно дать ответ, что и теперь, при серебре, цены слишком изменчивы. Полагая, что при номинальной ценности золота, сделав из него монету в 1 лану весом и ценою = 16 лан серебра, эту монету ввести при сборах пошлинных, пожертвованиях, жалованьи и прочее, тогда народ убедится в достоинстве ее».

Весь Фуцзянь в восстании, тоже Тайвань. Предлагается фанду окрестностей Пекина следующим образом: 2 спекулянта (предполагается), испытав в одном селении в Хэнани как действительно для оборонения от инсургентов устройство окружных валов, предлагаются для приведения в устройство таковых же валов в нескольких пунктах окрестностей Пекина, в числе 100 (согласно проекту 2 господ), притом их же обязанность выездить окрестности, где будут устроены валы, и в сторонах убедить народ к общему дружному ополчению. Их красноречие подействовало в Хэнани и здесь может быть успешно. Конечно, ввиду больших издержек на это, лучше сперва для опыта устроить валов 10, а потом и остальные. Жители, будучи окружены валами, будут спокойны от нападения инсургентов и тем более вооружатся храбростью, а инсургенты тем более будут смущены.

Вот новость! Инсургенты перелезли стену в Цзяннине. Разбивают стены, и чтобы они были испуганы копеечными валами, которых быть может устройство назначится крепчайшее, но взятки испортят все намерения императора...

21 июля.

[318] ...«Цзинбао». Сюньфу Аньхой Ли Цзя-дуань представил большого интереса доклад, из которого видно, как легко берутся города инсургентами, как беспечно распоряжение по части фанду, когда, ожидая [117] неприятеля, оборона города состоит в 50—150 солдатах, вполне к тому же оробевших. Здесь докладывается о взятых уже городах Хаочжоу и Мэнчэн и затем набег инсургентов на Гуйдэфу, везде для них была воля брать, что хотят. Замечательны здесь слова: «ныне инсургенты в необыкновенной пропорции усилились». Доклад этот в «Цзинбао» 17 числа 6 луны...

25 июля.

...«Цзинбао». Все эти дни без особо замечательных указов и докладов. Считать замечательностями, что «силою храброго оружия инсургенты отогнаны с постыдным бегством от Бяньлянь», что Чжэцзян сюньфу одержал огромное сражение, за что и был награжден нефритовыми принадлежностями. Все это теперь оставляется без внимания. Известно каждому, что сражения и победы существуют лишь в газете, все доклады и указы входят в газету после строгой их цензуры в Нэйгэ.

Сегодня указ с докладом позамечательнее. То Мин-га доносит, что он отогнал инсургентов от осажденного [319] ими Хуайцинфу (он отстоит от Пекина на 1800 ли, а от Кайфэнфу уже на север в 300 ли, за Желтою рекою). При осаде было более 4000 инсургентов, из них, как гласит доклад, убито более 1000 человек, взято много в плен, в том числе один цзяды сяньчэн ¹⁴, верховой лошади его седло было украшено гербом дракона, ему, как и всем пленным, чжэнфа. Этот доклад, подобно всем прошлым разам дашэнчжань ¹⁵, дает повод императору говорить, что теперь уже весьма ясно, что в указанный день можно одним ударом поразить инсургента. Но ныне прибавляет: «Впрочем, после этой победы, да не найдет на вас начальников и на великое войско беспечная самонадеянность, по-прежнему поражайте неприятеля с тою же энергией». Из этого видно лишь то, что инсургенты укрепились по сю сторону Желтой реки, в течение 2 месяцев приблизились к Пекину на 900 верст, пройдя от Цзяннина 650 ли. Ежели они будут подвигаться с таким же успехом, то в сентябре они наши [118] гости и хозяева, вот тогда-то разыграется трагико-комедия. Жалкое зрелище будет...

28 июля.

...«Цзинбао». «После многократных повторений моих, — говорит император, — о дружном ополчении народа с войском в осажденных городах инсургентами я надеялся, что это исполняется. Ныне же некто донес мне, что при ожидании неприятеля все городские власти вывозят за город свои семейства, а им следует и народ. Где же тут общее ополчение. Настрого предписываю тиду и прочим следить, чтобы не было подобных переселений, о замеченных в сем доносить мне (фу! какая пропасть была бы доносов). Как же как не общим ополчением поразить неприятеля, приблизившегося к границам Чжили, Шэньси, Шаньси, Шаньдуна» (надо полагать, что инсургенты уже вступили в нашу губернию).

[320] Напечатан доклад от Лу Ин-гу, что в день рождения Гуань Лао-эр ¹⁶ 12 числа 5 луны был необыкновенно проливной дождь. «Цзинхэ преисполнилась воды, тогда, — [пишет] он, Лу Ин-гу, — видя эту благодать духа, помогающего праву нашего императора, мы напали на инсургентов. У них порох был почти, весь сыр, они были как без рук, они и лошади их вязли в грязи, тонули в реке, урон был необыкновенно велик, и они убежали, оставив продолжительную осаду Бяньлянь». (Из этого видно, что один лишь оставленный инсургентами город все же не силою оружия, а силою погоды от них отнят.) Сян Жун доносит о 2—3 офицерах, оставивших свои посты за болезнию, и теперь, уже несколько месяцев, нет от них слуху, потому думает, что в сей отлучке причина трусость. Просит их разжаловать...

5 августа.

...«Цзинбао». В каждом почти номере газет известия или о победах (около Хуайцинфу, причем осаждающих инсургентов со славою прогоняют), или же следствия о потерянных городах в сем и в прошлом году. Как за настоящие победы, которые, собственно говоря, [119] игрушки в шашки (даже не в шахматы), а император в одном указе выражает даже свою радость слезами радости (ой, быть и другим слезам), так и по следствиям о бывших потерях, император щедро стал награждать повышениями, лин[цзы], обещаниями и прочим (только не деньгами), умерших, убитых по здешнему обыкновению тоже повышает в почестях или детей их утверждает в дворянстве. Это могущее право императора, введенное ныне, как слышно, по совету Сэн-ван Э, весьма возбуждает чиновный народ идти в сражение, многие пекинцы рвутся в корпуса за отличиями, не рассуждая, что там надо сидеть не сложа руки. В результате (по случаю объявления действительных или вымышленных побед) народ стал поспокойнее, курс [серебра] по-прежнему высок (4020 чохов)...

6 августа.

[321] ...«Цзинбао». Доклад от Ци Шаня о дашэнчжань ¹⁷. Дело опять идет о небольших стычках при Пукоу. Победа эта столь неважна, что даже император не почел удобным написать вследствие ее резолюцию, что злые духи теперь жалки и прочее и прочее...

7 августа.

[323] ...«Цзинбао». Из вчерашнего номера доклада о частых стычках с инсургентами Наэр Цзин-га ясно высказал, что инсургенты вошли в Чжили, когда он перечисляет деревни на северо-восток от Хуайцинфу в 30 ли, где были те стычки. При сем описывается маневр То Мин-га, который переправил часть войска своего в обход через Цинхэ, дабы упредить намерение неприятелей окружить маньчжуров. Этим ценным маневром, доносит Наэр... ¹⁸, не неприятели нас, а мы окружили неприятелей, убив и взяв в плен всего до 700 человек.

Лу Ин-гу доносит, что чжисянь в Гуйдэфу, боясь за себя и свое семейство [при] приближении к городу инсургентов, ночью сам отворил северные ворота города и выехал с семейством своим. Ворота остались настежь, куда и вошли беспрепятственно инсургенты. Это горько [120] для императора, он приказал отыскать этого негодяя и казнить его.

Юйши предлагает императору применять в военных делах в руководство книгу под именем «Шоучэн яо-цзянь» Минской династии, по которой, по всей вероятности, руководствуются инсургенты, иначе они так не успевали бы своим оружием. «Неужели инсургенты сильнее, мужественнее нашего, войска. Совсем нет, а те привыкли к бою и при командирах, знающих военное дело, а наши после продолжительного мира вовсе отстали от боя». Предлагается напечатать эту книгу во множестве экземпляров и раздать их. Император передал ее на рассмотрение Сэн-ван Э...

8 августа.

...«Цзинбао». Объявлено о большой победе при сражении, продолжавшемся в несколько приемов с 12—15 числа 6 луны. Убито, ранено и взято в плен инсургентов от 2—3 тысяч человек, и орудий отнято множество. Из этого доклада видно, что инсургенты с большою настойчивостью осадили Хуай[327]цинфу, и справедливо или несправедливо их поражение, но из того же доклада явствует, что инсургенты получили еще новое огромное подкрепление войском и, кроме разоренных их 2 деревянных стен у земляного вала города, все прочее в должном порядке. Ежели инсургенты находятся в возможности устраивать подобные стены, устройство, требующее свободных рук, времени, безопасности при постройке и материала, то можно судить, каково они боятся отражения этого прославляемого каждый день маньчжурского фанду, они шутят с ним. Да, ежели не теперь, то скоро Хуайцинфу будет ключом инсургентов для свободных действий по границе Чжили, Таньси и Шаньдуна. Не последует ли за этим тщеславным докладом Наэр Цзин-га, Шэн Бао и То Мин-га их падение пред ичу ¹⁹!..

10 августа.

[328] «Цзинбао». Из Цзянси тиду доносит, что вовсе там истреблены инсургенты вследствие последних побед. О победах толк тот, что громом пушек храброе войско [121] и милиция перебили тысячи инсургентов, взяли в плен и прочее, разумеется, и орудий отнято мэйю шур ²⁰. Досадно даже читать подобные строки, и при настоящем ходе дел для кого они пишутся? Кто им верит! Сян Жуна доклад вполне современный, начинает тем, что от сильных жаров у него множество больных, инсургенты этим воспользовались, сделали несколько вылазок из Чжэнцзяна и «сожгли наших 9 лагерей с потерею с их стороны, но и наше войско потерпело немало. При этом нельзя не сказать, что такие-то (перечислены чиновники от большого до малого) показали трусость и неумение владеть силою милиции, которая от сего во множестве разбежалась». Представив просьбу императору о разжаловании упомянутых чиновников, он в то же время просит, чтобы «им (называет опять поименно) теперь же последовало бы прощение, ибо они в прежних случаях стояли на хорошей ноге, а прочие (опять имена) достойны лишения хуалин и прочее, и при сем просьба, чтобы обещан им был возврат их отличий, ежели будущим усердием они того будут достойны, эта мера побудит их к большей энергии». Из доклада этого надо заключить, что инсургенты сильно поразили Сян Жуна. Перечень его убитых чиновников и солдат много говорит за это. Вчера был доклад от Ци Шаня, о победе им при Пукоу. Сколько раз уже он побеждал при Пукоу, а не отнял место у инсургентов, потеряв уже более 1/2 своего войска и пропустил инсургентов прорваться в Хэнань. Что делается в Хэнани в эти дни нет и речи...

12 августа.

[329] «Цзинбао». Донесение из Гуанси, что отбиты инсургенты от Гуйдэфу с большим уроном, они перебежали в Хунань. Тиду при докладе говорит, что это — большая победа (убито инсургентов, как значится, 250 человек), вовсе освободили Гуанси от инсургентов. Император отвечает, что «все же не следует быть опустив руки; следить за инсургентами». Доклад о поражении инсургентов в Синань ²¹ (Гуанси), отличившегося офицера император наградил трижды. Наэр Цзин-га тоже [122] докладывает, что он одержал победу, но по содержанию доклада — дело было при Даньхэ, около Хуайцинфу — не видно никакой особенности и выигрыша ²². Все же император не преминул сказать, что теперь один удар и инсургенты истреблены. Эта принятая фраза нисколько не ободряет его «великих воинов», которые ближе видят, что надо еще много ударов. Дело происходило 23—30 числа 6 луны, следовательно, до 7 луны Хуайцинфу еще не был взят инсургентами...

16 августа.

[330] ...«Цзинбао». Юйши (Фан Цзун) представил доклад следующего содержания: «Указом императора Лю Цзян-ин оплаканная им же смерть ²³, по смерти его награжден следующим чином, конфискованное имение возвращено его семейству, приказано в Либу исполнить обряд поминовения его кончины. И все за то, что Лю Цзян-ин, хотя и бежал со своего поста в Цзюцзяне при близости там инсургентов, но все же был убит ими при Шимяо». Юйши восклицает: «Бегство Лю Цзян-ина из Цзюцзяна причиною то[го], что там разбежалось и его войско, инсургенты сим воспользовались, вошли в Цзюцзян, а затем заняли и далее места на востоке. Держись Лю Цзян-ин в городе два-три дня, и Сян Жун подошел бы на помощь, разогнал бы инсургентов (???). Лю Цзян-ин [является] причиною потери тобою, императором, восточных губерний и затем вторжения инсургентов в Хэнань. Он же причиною погибели сотни ваней народа и войска. Убитые начальники не были бы убиты и теперь бы еще были императору полезны, ежели бы они не были обезоружены бегством Лю Цзян-ина. Много ли они награждены, и как высока награда виновнику! И за что, за то, что он нечаянно встречно убит при Шимяо. Этим он какую оказал услугу государству, чем искупил свое невыразимо тяжелое преступление — ”бегство”, повергшее за собою столько бедствий. Достойных император награждает не всегда, а недостойных прощает щедро, с наградою; эти правила неутешительны для служащих императору. Где пример правды? [123] Я пишу эти строки, ожидая от императора хотя казни, но предлагаю отменить высочайший указ о помиловании Лю Цзян-ина и наградах ему». Император отменил все пожалования Лю Цзян-ину, оставив лишь в исполнении возвращение конфискованного имения. Слухи о не смерти Лю Цзян-ина, а будто он важным чиновником у инсургентов, все более и более подтверждаются...

24 августа.

[332] ...«Цзинбао». Повторялись беспрестанные объявления о победах при Хуайцинфу, разумеется, всегда без признака даже успеха, это не более как слабые стычки, а за всем тем тщеславно доносится о шэнчжань ²⁴. Император уверяет всех, что вот скоро, скоро будет инсургентам последнее поражение. Беспрестанно подобными словами утешать публику сделало то, что теперь уже не читают в газетах ни шэнчжань, ни резолюций по ним императора. Для поощрения же настроения чиновников в военном корпусе Наэр Цзин-га он жалует всякого, кто представлен на какие-либо заслуги Лу Ин-гу, то сломал такой-то ногу, то такой-то впереди шел своего отряда, то сам (такой-то) напал (а все же ничего не сделал), награды теперь жалуются в длинных списках...

27 августа.

[333]... «Цзинбао». Два шэнчжаня, в Цзяннине и около Хуайцинфу. Ныне даже мэйю шур ²⁵ убитых ограничивается лишь сотнею с десятками человек, спесь в газете стопроцентно ²⁶ упала. Удивительнее всего, что император радуется успехам действий своих войск около Хуайцинфу и награждает осажденных в городе за то, что они не сдаются, не поставляя в вину внешним войскам и их командирам, Наэр Цзин-га, Лу Ин-гу, Ли Хою и еще с десяток за то, что при большом числе их войска они йе могут истребить инсургентов, осаждающих город уже около 15 дней и выстроивших для себя деревянные форпосты, дозорные башни и прочее.

Действительно, или инсургентов такое множество, что нет возможности приступить к их укреплениям, но в [125] таком случае для чего и не доносят об их чрезвычайной силе, говоря после каждого доклада о сражении, что теперь инсургенты вполне смяты, на что император публично объявляет свою полную радость, не видя или не желая во всеуслышание ²⁷ видеть, что его обманывают. Или же, что всего вероятнее, каждый командир сваливает службу поражения инсургентов на других товарищей своих, а сам в приятном опиумном кейфе ждет, когда при случайной стычке (которые и величают шэнчжань) какой-нибудь слуга его в чагуар ²⁸ соберет от участвовавших в стычке солдат только лишь хорошую для них сторону стычки, услышит, как те бахвалят, радуясь, что добрались до чагуар, что инсургенты так и валились под их (детскими) луками и саблями, сотни, тысячи, мэйю шур ²⁹, человек-слуга перескажет своему барину-командиру, который приглашает тотчас же сяньшэна, наваляют вэньхуа ³⁰ громкий доклад, дажэнь прибавит свое, сяньшэн для полноты и красы речи — свое, посылают курьера, 800 ли в сутки. В проигрыше станционные смотрители, а командиру лицэ ³¹ или награда, императору радость, народ же верит, верит, а как, примерно, хотя Хуайцинфу отнят неприятелями, то потерял и веру в указы!..

[334] ...Толки. Толкуют вздор, что император собирался уехать в Маньчжурию, но [так] как на это бегство не согласились ваны и правительственные лица, то он и остался. Я думаю, что прежде всего желают убежать ваны, а затем вздумает — или уже вздумал — император. Живущие чиновники в южном городе и вне по большей части отправили свои семейства и имущество в деревни и северные окрестные горы...

10 сентября.

[335] ...«Цзинбао». Что делается в китайской политике? В конце августа каждый день поступали доклады из Хуайцина, из Цзяннина, Янчжоу о победах, но результатов не было. Наконец, после 2—3 дней молчания в газетах публика порешила, что что-то плохо, и на [126]основании рассказов сунбаоды ³² порешила, что Шэн Бао и То Мин-га убиты в сражении. Затем вскоре (6 сентября) является радостный императорский указ, что по докладу Наэр Цзин-га объявляется во всеуслышание, что при совокупных и правильных действиях храброго войска под командою столь мудрых командиров инсургенты прогнаны со своих деревянных батарей, они со стыдом и с необыкновенными потерями убежали на юг, не стоило этих погибших и преследовать. Шэн Бао вошел в бывший 60 дней в осаде Хуайцинфу, привел там все власти в порядок, снабдил народ хлебом...

13 сентября.

[337] ...Толки. А вот, толки важные: говорят, что цзэи окружили Цзэчжоу в Шаньси! Сегодня в «Цзинбао» нет об этом речей, подобно как и в прежних номерах, со дня освобождения Хуайцинфу даже вовсе нет речей об инсургентах. Ежели эта новость буцо ³³, то опять в Пекине вспомнят о фанду, столь модном здесь выражении с 6 луны и [зат]ем почти забытом до той [338] степени, что обвалившуюся даже городскую стену (у Дунчжэмэня) не думают поправлять, и нынешние каждодневные дожди все более и более ее размывают...

...«Цзинбао». В числе наград жителям Хуайцинфу, Сючжоу и Кайфэнфу за геройское отражение неприятелей дана им льгота, что к экзамену допущено будет большее число против обыкновенного. Вообще же об экзаменующихся был императорский гаоши ³⁴, что лица, пожертвовавшие деньгами, допускаются к экзаменам. Тут разумеется тот особенно смысл, что давай больше денег, то наверное получишь степень и затем доходное место. Это тоже продажничество мест...

15 сентября.

[340] Наконец подтвердились слухи, что инсургенты в Шаньси, но в указе объявлено, что не Цзэчжоу взят, а взят инсургентами уездный город Юаньцзю. Тиду Хо Фэн, объявляя, что он заслуживает наказания, доносит, что инсургенты, вошедши в пределы Шаньси, внезапно овладели городом. То есть видно из того, что не было [127] ни да — ни байчжаня ³⁵, или, другими словами, Юаньцзюсянь, отстоя от Хуайцин в ли 100 и будучи пунктом границы Шаньси, вовсе не был защищен. Это вторая история с фанду. Через Желтую реку перебрались без одного удара в ружья, то же в Шаньси, так же будет и вход в Чжили, и только бы войти в пределы его — за Пекином особых хлопот не будет, ибо все власти по примеру императора убегут, а народ в надежде на облегчение своей участи не тронется с места. Притом некому и защищать Пекин. Цижэни об этом не видят и во сне, при первой пушке они дадут тягу. Ныне же помещен длинный доклад Наэр Цзин-га о большом сражении, которое он одержал над инсургентами: «смяли их до жалчайшего состояния, разгромили их мучжай ³⁶, инсургентов убито, утоплено, взято в плен без счета. За день до начала истребления инсургентов — истребление это продолжалось 3—4 дня — были пущены стрелы [в] 30 мучжай, к стрелам были привязаны гаоши, в которых взывалось к народу, чтобы они оставили свои прегрешения, служа инсургентам. На следующий за тем день народ восстал, и мы пошли валять инсургентов. Они давай бежать в самом жалком состоянии, но со стены городской заметили, что большая их часть бежит на запад, потому было командировано несколько отрядов для преграждения их соединения, через что они могли бы быть опять опасны».

Разбирая этот доклад и сравнивая его с указом о том же, видно маленькую, а пожалуй, и огромнейшую несообразность. В указе император объявил, что растерзанные инсургенты убежали на юг, и теперь уже не будет их следов, теперь вполне очистились от них Хуайцинфу, Кайфэнфу и Сючжоу. А теперь по докладу видно, что они бежали на запад. Притом, ежели они бежали на запад, то что же это за решительная победа, за что император щедрою рукою роздал магуа, хуалин, титулы, повышения, льготы в экзаменах. Надо предполагать так: инсургенты, сделав себе надлежащий запас в провизии, порохе, числе своем, оставили сами Хуайцинфу, а тамошние фандуды ³⁷ воспользовались этим и [128] объявили великое сражение. В указе прибавлено еще было свое, небывалое, а ныне [341] в оправдание бывшего сражения, и что[бы] вместе с тем помочь делу, как попали инсургенты в Шаньси, напечатан или переделан доклад Наэр Цзин-га, или же соединено 2 его доклада, второй представлен, вероятно, вследствие взятия инсургентами Юаньцзюсяня. Непонятно, как император разжаловал Хо Фэна, а ни слова не сказал обо всех командирах действующих войск. 1. Не обращено внимание на то, что назад тому дней 6 доносил Хо Фэн, что корпус его, 4 тысячи человек, был послан на помощь в Хуайцинфу, но они встретились с инсургентами [где (?) — вероятно в Шаньси] и [корпус] был истреблен так, что осталось налицо не более 200 человек, остальные убиты или же разбежались (соображая по нынешним умам в народе, надо понимать, что слово «разбежались» значит — перешли на сторону инсургентов). 4 тысячи народа немало, чем же по потере их Хо Фэн мог бы отразить неприятеля, тем более еще, что ежели теперь в их корпусе есть до 3 тысяч шаньсийцев, то город Юаньцзюсянь отворен для них с честию. 2. В докладе Наэр Цзин-га сказано, что для предупреждения соединения рассеявшихся инсургентов посланы были в преследование их отряды конницы. Что же сделала эта конница, почему она допустила не только соединиться инсургентам, но даже усилиться снова до состояния взятия города, почему эта многочисленная конница не дала им сражения при Юаньцзю? Все это говорит, что как указы, так и доклады фальшивы. Следующий указ немножко непохож на фальшь, хотя тоже, без сомнения, степени уменьшительные для цзамэнь и увеличенные для тамэнь ³⁸ потерь. Это доклад Ю Жан-фэя об осаде губернского города Цзянси Наньчанфу инсургентами. Несмотря на необыкновенные усилия нашего войска, инсургенты не робеют, делают подкопы под стены города. Толпа их до 4 тысяч, при нападении на них с двух сторон они получили подкрепление до 2 тысяч, так сильны инсургенты. При сражениях от 18—24 числа 7 луны урон инсургентов был необыкновенный, но и наших убито не совсем мало (уже более года я читаю газеты, каждый почти день пишут об инсургентах, а подобного признания не [129] встречал ни разу). Это надо понимать: «убито нас весьма много», иначе бы китаец или маньчжур не решился бы на ту фразу. Притом это выражение дает намек, что, ежели Наньчанфу будет взят инсургентами, то мы чем виноваты, мы сражались с 18 [по] 24 число, но инсургентов сила велика уронила нас... [342] ...Толкуют, что при взятии Нанкина китайское правительство просило помощи англичан и получило на то отказ. Правда ли это — неизвестно, но то положительно верно, что англичане пользуются настоящим китайским [343] кризисом правительства и торговли, теперь они за бесценок скупят чай в Фуцзяни, а в Европе будут продавать дорого...

18 сентября.

...«Цзинбао». Указ императора: «Хо Фэн, сюньфу Шаньси, сильно виновен в том, что инсургенты вошли в границу Шаньси. Беспрестанные были повторения ему мной, чтобы он стерег свои границы, на что Хо Фэн всегда доносил мне, что, видя близость инсургентов, которые осадили Хуайцин, мною приняты самые деятельные меры к защите шаньсийских границ, обещая это. Как неожиданно явились инсургенты и овладели уездами Юаньцзюсянь, Цзянчжоу, Цзюво, теперь [они] уже у Пинъяна. О вступлении и быстром походе инсургентов доносил мне не Хо Фэн сперва, а его подчиненный чиновник, а Хо Фэн, находясь подле шедших инсургентов на южной границе своей, медлил в своем доносе ко мне. Почему он не доносил мне в течение 10 дней? (Я полагаю, что от сильнейшего испуга.) И теперь, когда инсургенты вошли в Шаньси столь глубоко, он, Хо Фэн, беспечен, не знает о происшествиях в своей губернии. Управляет всей губернией, а не смыслит, что там и делается даже! Столь же виновен и цзунбин. Я не понимаю, не могу разгадать, что они делают, вижу, что милости мои принимаются без пользы, потому теперь сделано наказание. Сим повелеваю Хо Фэна немедленно прислать в Пекин в Синбу для произведения немедленного следствия». — За сим следуют разжалования многим чиновникам, а в заключение прибавлено: «Я надеюсь, что Шэн Бао своими силами покажет себя инсургентам и уничтожит их».

Пинъянфу от Пекина в 1450 ли, уже в «Цзинбао» замолвлено о Тайюаньфу, потому должно полагать, что [130] инсургенты уже осадили его или же близко. Какой быстрый поход инсургентов, так они к новому [344] году могут к нам пожаловать, а что делают знаменитости, Наэр Цзин-га и компания, играют в карты, пьют водку, б... в Хуайцинфу, а вся вина пала на несчастного Хо Фэна, у которого те же ваны выпросили 4 тысячи солдат для подмоги в Хуайцине, виноват ли Хо Фэн, что он трус, без достаточной силы и вовсе не может совладеть с покорностью чиновников и войска. Странно, что в настоящем указе император даже не упоминает о героях цзяды Хуайцин и Шэн Бао ободряет добрыми словами, тогда как этот, так и те вполне должны бы отвечать и за вступление инсургентов в Шаньси и за ход их без препятствий. Что теперь делают все дажэни и их войско? Хэча нина. Шицзай ши шицзин хуайлао! Мэйю фацза! ³⁹...

19 сентября.

[346] «Цзинбао». Указ, в коем [император], изложив на основании военных постановлений, что Наэр Цзин-га, будучи главнокомандующим, виноват во вторжении инсургентов в Шаньси и в успехах их там, потому снимает с него дарованную желтую магуацзы, наистрожайше приказывая, чтобы он со своим штабом и войском нагнал инсургентов, перегнал бы даже их, заградив им путь на север и уничтожил бы до единого. (Мое предсказание сбылось: желтая магуацзы не к добру, догнать и перегнать инсургентов легко сказать, а трудно исполнить.) Приказано артиллерии ханьцзюнь наискорейше отправиться в Шаньси. (Артиллерия эта состоит ныне из 200 человек, пушки представляют глубокую давность. Из Пекина собирающиеся артиллеристы вздыхают, говоря, что поход их представит при личной опасности для них убыток для императора, барыш для инсургентов, ибо вся артиллерия наверное будет захвачена инсургентами. А сколько чрез эту убыль артиллерии панического страха в жителях Пекина, которые уверены, что пушка такая вещь, к которой и подойти страшно, то как же не струсят их инсургенты, когда из пушек будут палить на них. Теперь же при неимении пушек, [131] чего инсургентам бояться, придут в столицу и перережут всем головы. Таково мнение наших дунчжимэньских жителей, вероятно, это разделяют и все дети природы)...

...Толки. Здешние дажэни (в том числе юйши Лун Ду) говорят, что вступление инсургентов в Шаньси не представляет особой опасности, ибо число их невелико, а обычный ими набор вновь инсургентов из народа в Шаньси не может быть, ибо в число инсургентов вступают или от нечего есть или же из корысти, а шаньсийцы все богаты, их не заманишь. Посмотрим, как глубоко политичны взгляды здешних тузов, дажэней.

«Цзинбао». Доклад от Чжан Фэя (цзянсийский сюньфу), что по 7-й луны 15 число с 1-х чисел 7-й луны инсургентами взяты некоторые уезды; магазины хлебные, казна повсюду разграблены, потому предлагает разжаловать городничих...

21 сентября.

[347] Пинъянфу взят инсургентами, это тем имеет большую важность, что жители всего города богаты (редкость в устах китайца). Он еще обогатился и вследствие бывшего взятия инсургентами Гуйцзэфу, когда испуганные богатые шаньсийские купцы, ростовщики, банкиры и другие выехали из Пекина и других важных городов в свои дома, большая часть их живет семействами в Пинъянфу. Без сомнения, инсургенты наполнили их серебром свою кассу, потому, быть может, они и направились к этому городу, хотя переход через ущелье представлял трудностей немало, но они умели воспользоваться своим маневром: ушедши быстро от Хуайцинфу, Шэн Бао не в состоянии был их догнать, и они шли совершенно без всяких стычек с маньчжурами.

22 сентября.

«Цзинбао». Шэн Бао доносит, что при появлении его к стенам Пинъюаньфу, [он] обогнул его и на север и тем заградил путь инсургентам к бегству к Пинъюаньфу, они убежали из города на восток. Из доноса не видно даже, чтобы был байчжань, все это ясно говорит, что инсургенты самовольно оставили свой трофей, идя за новыми, вероятно, они скоро появятся в Луаньфу или же на границе Чжили. Из того же указа видно, что Наэр Цзин-га уехал в Чжэндинфу (самовольно, будто бы для [132] приготовления защиты). Император, в противность принятой официальной форме, в указе нисколько не выразил радости об освобождении Пинъянфу, ибо так называемое бегство на восток — маневр слишком явно уразумительный, но за самовольный отъезд Наэр Цзин-га, или же считая его неспособным быть главнокомандующим, приказал ему сдать печать главнокомандующего Шэн Бао, а в помощники сему назначил То Мин-га, убеждая их, чтобы они действовали правильно, единодушно, для искоренения врага.

23 сентября.

«Цзинбао». В Аньхой междоусобие между маньчжурским войском и жителями — татарами. Стычки их продолжаются уже с месяц, но, пока не вышло серьезного дела, чжисянь боялся доносить тиду. Чжисянь разжалован, с дацзя ⁴⁰, по-видимому, покончено. Да, не вкусны теперь и народу торговому маньчжуры. Почему бы не произвести было по сему серьезного следствия, но кто исполнит следствие честно? Всегда неманьчжуры будут виновны.

24 сентября.

«Цзинбао». Шэн Бао получил саблю, которая дарует ему право быть полным властелином над своим корпусом. Всех ослушников его воли от нижних чинов до 1 класса он имеет право казнить на месте и по исполнении казни обязан о том донести императору, а о тиду и цзунбинах должен представлять приговоры и доклады. [348] Император уверен, что при этой власти, которая сделает его корпус послушным, деятельным, храбрым, будут успехи в истреблении инсургентов, тем наиболее, что последовал указ, чтобы в Чжили во всех селах и деревнях народ правильным образом вооружался бы против инсургентов. Как же после сего, прибавляет император, не истребить врага. Правильное вооружение милиции требует хороших командиров, а их нет вовсе, тот не командир, кто трус, а ныне как маньчжуры, так и китайцы — все трусы, особенно при паническом страхе от одного имени «цзэй», прошедших большую часть Китая. Кроме командира, нужна команда вооруженная, [133] а где оружие, когда и в Пекине оно ветхо. Для милиции нужно обеспечение в продовольствии, правительство обеспечить не имеет средств, денег, а народ сам себя продовольствовать не может.

В Чжили, на юге, в обычае здесь после осеннего посева большая часть [крестьян] идет в Пекин на заработки, их карманы всегда пусты, а ныне пусты и мешки при всеобщем в Чжили неурожае от бывших дождей. Все это ведет к тому, что надежда на храбрую милицию слишком слаба; отчего же ею не потешить трепещущих пекинцев, но император, верно, сам не надеется на нее, а готовится дать последний бой монгольскими наездниками, а там паолао ⁴¹ в Маньчжурию. О Шэн Бао говорят, что он, подобно Сян Жуну, не в пример прочим главнокомандующим, особенно не в пример тунеядцу, пьянице Наэр Цзин-га и взяточнику Ци Шаню, всегда на лоцзе ⁴² предводительствует своей командой. О Шэн Бао говорят, что он «тоу лихай жэнь» ⁴³, разумеется, толки эти создались вследствие пожалованной ему сабли. Но, да кажется мне, скоро император и его пригласит в Синбу, а командиром будет последний полюс славы маньчжуров, монгол, честный и умный 60-летний старец Сэн-ван, это будет финал трагикомедии, когда мы будем участниками не одними ушами и толками народа, а участниками-зрителями, будет и хохот и горе, всего вдоволь.

Сегодня последовал указ по докладу из Хубу, содержание его есть начало важного в будущем, чего, помилуй бог, лучше бы не было, ибо оно поведет за собою неминуемый бунт, он только и страшен, страшнее всех цзэев. Этот указ о сокращении расходов гласится так: «До сего выдавалось столичным цижэням в число жалованья серебром часть и чохами (при жалованьи 3 лана дается 2 лана 4 гина серебром, а 6 гинов чохами), чохами давалось, полагая [349] старейший курс серебра: 1 лана == 2 тысячам чохов. С 9-й луны будет таковая выдача по курсу 1 лана = 4 тысячам чохов. На каковой конец, да и для приготовления медной монеты для размена государственных ассигнаций усилена работа на монетных дворах, но по недостатку теперь в [134] казне денег, в 12-й луне 1-го числа не будет выдана цижэням плата дицзу (это — сумма, получаемая императором с оброчных статей его собственности). Дицзу составляла для каждого цижэня выдачу, равную его месячному жалованью, кроме сего, прекращается выдача кун и байцянь, то есть свадебные и похоронные деньги, как цижэням, так и всем желтопоясным и краснопоясным (для желтопоясных выдавалось по 80 лан, для цижэня при 3 ланах жалованья выдавалось 8 лан). Все это будет пополнено при будущих благоприятных финансовых обстоятельствах». Цижэни смотрят на это со своей точки зрения, для них совершенно все равно, есть ли у императора деньги, трудны ли обстоятельства маньчжуров, сокращение расходов поведет ли к торжеству их нации — все эти пункты нисколько не трогают их сибаритства, сочувствия в них нет на 1 чох, а им давай свое. Эта убавка, по-видимому, неважная для каждого семейства в отдельности, а необыкновенной важности для военных операций, уже полуожесточила цижэней, еще шаг, два — и цижэни взбунтуются. А, как надо думать, казна далеко не в состоянии исполнить и сокращенных обещаний. Мерещится мне, что к 12 луне не будет средств выдать и месячного жалованья, тогда бунт страшный!..

28 сентября.

[350] «Цзинбао». После назначения Шэн Бао главнокомандующим 3 номера газеты вовсе без известий об инсургентах, о да — и байчжань нет и помину. Что делается в Шаньси, не вошли ли инсургенты в пределы Чжили, ничего не известно.

Толки. Хотя недели 1 1/2 назад и приказано было немедленно отправить пекинскую артиллерию к Шэн Бао, но, как слышно, она двинется через следующие 1 1/2 недели, ибо многие артиллеристы не успели обеспечить свои семейства закладами последних своих тряпиц. А набор пушек безмерно тяжел, где они? Многих не отыскать политике могуй ⁴⁴, другие — без всякой возможности к перевозке. Говорят, что окончательно будет собрано 225 человек и 16 пушек, зато в Пекине не [135] останется ни одной пушки. Эти 225 человек толкуют, что при нынешней непроезжаемой дороге тяжела переправка 16 орудий. Это тем еще отяготительнее, что лишь 4 пушки — создания нынешнего века и кое-как годны для употребления, а 12 — времен Минской династии или близко ежели Канси, потому 1-й выстрел из каждой будет гибелью для стреляющих. В кругу политиков толкуют, что все же вывезутся 16 пушек, ибо будут осматривать их ваны, а за Лугоцяо их оставят в покое, а как вовсе бесполезные сделают промышленное приложение, продадут на табачок, водочку и на сладкие блюда обеда, всем будет ладно. И инсургентам не хуже!..

29 сентября.

[351] «Цзинбао». Ван И-дэ доносит о потере в Фуцзяне Цзюаньчжоу. Этот пункт чрезвычайно большой важности, но в указе, изложив в нескольких строках донос, император не выражает ни скорби, ни вины на Ван И-дэ. Махнул рукой, как говорят истые китайцы, когда мэйю фацза ⁴⁵, то неужели же разжаловать всех, а плач о взятии города только более бы пугал народ, и без того уже с какою-то бессмысленностью ожидающий каких-то бед от инсургентов неопределенных...

30 сентября.

...«Цзинбао». От Шэн Бао нет по сие время никаких известий... [352] ...Необыкновенно подымается в курсе серебро, 24 числа 8 луны 1 лана = 4000 чохов, а вчера 29 числа уже = 4270 чохов. Все овощи вздорожали, в осеннее время цзюцай ⁴⁶ обыкновенно в связке стоил 16 чохов, а теперь 30 чохов, вздорожали и лаоми на 6 чохов гин, водка на 12 чохов гин. Плохо, ежели готовится подобными обстоятельствами народное восстание в Пекине, от него, во-первых, не будет спасенья присутственным местам, лавкам, фу ⁴⁷, а придется и нам расстаться со своим серебром!

1 октября.

«Цзинбао». Указ (в противность бывшему в 4—5 луне), чтобы местное городовое начальство не выходило из [136] города для защиты других мест уезда, губернии и прочего, ибо под предлогом, что такой-то ушел фанду за город, в действительности-то он убегает из города, боясь приближающихся инсургентов. От сего времени да знают повсюду, что прямая ответственность за потерю городов лежит на городовом начальстве. Ежели городовой начальник, оставляя город для внешнего фанду, в действительности... ⁴⁸ трусливая хитрость, то этим фанду города теряли весьма много, ибо порученное исправление его должности по необходимости приходилось таким лицам, которые не знакомы ни с местностью, ни с обычаями горожан. Кто же будет его слушаться, что у него будет за милиция.

[353] Доклад Хубу: «Вследствие указа императора представить проект о приискании средств финансовых, докладываем, что в настоящее время, 8 луны 17 числа, а Хубу казначействе имеется как монеты, так вместе и ассигнаций всего в итоге 10 ваней лан с небольшим; принимая же, что с наступления 9 луны по 2 луну будущего года включительно (по время 3 луны, когда надо выдавать чиновникам жалованье) на жалованье знаменным потребно 4 600 000 лан с лишком, из губерний же можно ожидать, что в Хубу казначейство поступит не более 1/5 сей суммы. После продолжительных безостановочных соображений денно и нощно, мы предполагаем, что медною монетою можно дополнять недостающее в серебре, другие меры, как, например, налог на лавки, не можно предложить за действительные меры. До нас дошли слухи, что купцы, испугавшись предполагавшейся прежде меры — постоянного сбора с лавок, — многие оставили свою торговлю, что отразилось дороговизной материально на народе, это могло бы повести за собою и более серьезные следствия (бунт). Этот проект наш императору угодно было дать на рассмотрение совета Хой Цин-вана, Либу шаншу, результатом чего было, что последовал 2-й указ, чтобы мы, члены Хубу, вновь осмотрели бы свой проект, и представили вторично его.

Вследствие сего представляем сей доклад с предложением, чтобы уничтожить выдачу дицзу ⁴⁹ в [137] 12 луне, так как эта выдача не входит в штатное расписание, а есть милость от императора. Мы находим, что выдача знаменным взамен серебра медью выгоднее для них, ибо при нынешних обстоятельствах курс серебра изменчив, а медь всегда при номинальном достоинстве своем. При сем, принимая во внимание предложение Сэн-вана (в 5 луне), чтобы при выдаче знаменным полагать 1 лану = 4000 [чохов], теперь мы предполагаем следующее: начиная с 9 луны, выдавать цижэням с тем же подразделением жалованье, именно полагать 8/10 серебром и 2/10 медью, серебром 8/10 выдавать медью, же по курсу 1 лана = 4000 чохов, а 2/10 медью по рыночному курсу 1 ланы ⁵⁰. Притом все жалованье выдавать 3 сортами денег: обыкновенными чохами, большими чохами ⁵¹ и государственными ассигнациями. Для добытая в достаточном количестве медной монеты усилить работы на монетных дворах, иметь строгий надзор за своевременностью доставки меди (Юньнань!) и назначить к изделию монеты в 5, 10, 50 и 100 чохов. Что же касается до предположения сбора с лавок или же и другого предположения сбора и с лавок и с домов, на это мы не даем одобрительного ответа, зная, что постоянный таковой сбор может иметь горькие следствия, мы не принимаем [их] на свою ответственность».

Итак, Хубу отделалось от того, чтобы при 1-м бунте публика бросилась к нему, оно ни в чем невиновно и денег в его казначействе нет. А император указом своим, о чем я писал 24 сентября, порешил наполовину предложение Хубу, но где добудут деньги, медь, это за[354]ставляет серьезно задуматься. В 12 луне, когда к новому году у всех карманы будут истощены, торговцы приступят с чжанами ⁵² к публике; к купцам предъявят свои права по жалованью их приказчики, приказчиков со свитою отпустят, лавки запрут во множестве, кредит осядет, голодные цижэни и без места приказчики etc, etc займутся горе затыкать пекинским восстанием. Это будет в своем роде «праздник фонарей» ⁵³. [138]

Этот доклад может служить образцом финансового управления. Все население многолюдной столицы живет торговым оборотом тех денег, которые из Палаты финансов раздаются дважды в год чиновникам и каждомесячно цижэням.

[В случае] затруднения или, как теперь, невозможности добычи денег из губерний, Пекин бедствует, Пекин живет чохами земледельцев в губерниях, а эта огромная масса коммерческих торговых оборотов в Пекине не дает и чоха в пользу финансового дохода, все товары уплачены пошлиною при ввозе в столицу, других налогов на лавках нет, нет и поземельного сбора с домов. Какой бы огромный капитал составился этими налогами, существующими во всей образованной Европе. Этот налог был бы всегдашним обеспечением содержания столичного огромного (но бестолковейшего) войска. Правда, отсутствие этих налогов причиною дешевизны товара, квартир, малости жалованья (но не цижэням, а первостепенным чиновникам в столице), но благообразнее было бы, чтобы все было дороже, лишь бы Пекин не был в прямой зависимости от внешних разладиц. При могущей быть дороговизне от сих налогов купец бы не терял своего, но и домохозяин наверстал бы дороговизною на квартиры, рабочий класс получил бы большую плату, все пало бы на класс непроизводящий увеличение им жалованья и их бы не разорило, а правительство было бы независимое. В этих обстоятельствах и пошлина на товар могла бы быть уменьшена, ежели она и без того уже не мала, сравнительно с европейскими пошлинами, и соразмерно ее уменьшению — надбавка налогов за торговлю, ибо пошлина тоже доход неверный, как это доказалось теперь, когда редкость, чтобы был привезен товар с юга. Притом для уравновешивания дешевизны товара первой потребности, материал которого (овощи, мука, сельская фабричность) производится по преимуществу за стенами Пекина в пространных окрестностях, уничтожить бы с него пошлину.

При человеческом образе управления, несмотря на сбавку тарифа, доходы с таможен все же могли бы быть по крайней мере в 1 1/2 раза более обыкновенного дохода «установленного».

Теперь понятно, почему курс серебра так высок, можно предвещать за 1 лану 5 тысяч [чохов]. Без сомнения, [139] финансы слишком хлопотливы, иначе бы Нэйгэ не решился опубликовать подобный доклад.

[355] От Шэн Бао нет в газетах ни полслова, а толкуют, что курьеры доставляют каждый день во дворец доклады. Странно то, что при настоящем настроении пекинцев ко всяким толкам нет никаких слухов, точных или неточных, об успехах инсургентов в Шаньси или же в Чжили. Впрочем, сегодня Гао сяньшэн сообщил мне, что толкуют, будто бы инсургенты овладели или, быть может, осадили Тайюаньфу. Это что-то не сходится с газетными известиями (давними, впрочем), что инсургенты паолао ⁵⁴ на восток, по-видимому, они прежде распорядятся в Луаньфу. Подождем и дождемся, но чем позже известие, тем оно будет грознее.

2 октября.

«Цзинбао». Известие из Цзянси от Чжан Фэя, но в указе оно так темно изложено, что нельзя добиться толку — какие города взяты инсургентами и что от них отбито. Тут повторяется о Тайхэсяне, Анькэсяне, Жаочжоуфу, Наньчанфу; везде побывали цзэи, но остались ли они там или отбиты, бучжи ⁵⁵. Это манера затемнять указы, дабы народ терялся в своих догадках к хорошему, но мой политик Гао уверяет, что такое изложение ясно доказывает, что Жаочжоуфу и Наньчанфу попали в руки инсургентов...

3 октября.

[356] ...«Цзинбао». Известие, поразившее страхом весь пекинский люд: инсургенты в Чжили и притом прошли уже к Ланмингуаню (что от Пекина с небольшим в 400 верстах). Вот содержание указа: «Наэр Цзин-га докладывает, что цзэи проникли в Чжили и подошли к Ланмингуаню. Против них вооружился Наэр Цзин-га. И доклад от Шэн Бао, что он шел с войском денно, нощно для упреждения пути цзэев, — цзэеи убежали из Гуандуна (в Шаньси) на восток, тоже из Тулю убежали в Луаньфу. Шэн Бао, Шань Мо, То Мин-га, Си Лин-га со всех четырех сторон направились для преграждения пути инсургентам. Шэн Бао отражал их путь с севера, [140] дабы они не подошли к Тайюаньфу, То Мин-га преградил им путь к Луаньфу и, встретившись с цзэями, дал им сражение. Цзэи отступили на несколько ли и тем обошли дорогу без всякой встречи с нашим войском, чрез Шасянь вошли в Ланмингуань, составляющий предел, границу окрестностей Пекина (500 ли).Место это необыкновенной важности, можно ли было допустить сюда цзэев, потому Наэр Цзин-га соединил все силы вверенного ему войска и напал на них. К сему нападению присоединились Шэн Бао, То Мин-га и другие». Императора резолюция: «Для истребления цзэев приказываю в сей же день отправить монголов из Хайцзы, монголов из Шаньхая (эти монголы живут здесь давно за Дунсаньмэнь, в числе 3000 с лишком, я как-то выпустил в газетах известие, когда они пришли. Они на полном содержании у своих командиров ⁵⁶) и другие войска, всего составляет несколько ваней, усердием и силами их разумеется истребят эту грязь. Вина которых тех преисполнена в высшей степени, я несколько раз повторял, чтобы ограждение границ Чжили было самое сильное. Наэр Цзин-га отвечал мне на это, что меры им приняты необыкновенные, а теперь что же, цзэи вошли беспрепятственно, хотя за ними следили и войска. Действительно трудно приискать наказание против порочного действия Наэр Цзин-га. На сей раз он лишается своей хуалин, разжалуется, оставаясь впрочем при своей обязанности. Шэн Бао разжалуется на 2 цзи (отметки по произведению в чин), То Мин-га, хотя и ранен ружьем, все же разжалуется на 5 цзи — все при оставлении на своих должностях. Эти слабые наказания да вразумят вас, потому я убежден, что при присоединении [357] к вам свежих войск, вы с жесткостью будете отражать неприятеля и уничтожите его»...

4 октября.

...Указ о выступлении для фанду и преимущественно направиться к Ланмингуаню. Назначены в поход монголы чахарские, шаньхайские и отборнейшие своей храбростью цижэни!.. [141]

5 октября.

[359] «Цзинбао»... ⁵⁷ Фэн Лин, испугавшись бурного народа, который жег присутственные места, убежал, забыв обязанность свою о защите города. Назначено разжаловать и взять с него допрос. В том же Цзянсу многие чжисяни убиты, иные же сами себя убили вследствие нападения мятежников. Император скорбит о самоубийцах. (Они задавились от трусости, слыша прибежавших инсургентов. Вместо того чтобы приготовиться к сражению, они удавились, и это считается заслугою: жэнь бупа сы ⁵⁸.) Память их вознаграждена императором. Какая польза от того, что жэнь бупа сы, полезнее, ежели [бы] он умер в стычке с неприятелем. По-моему, лучше те, кто убежал от неприятеля при совершенной невозможности бороться с неприятелем. Задавившийся и собакам не годен, а убежавший может еще впоследствии оказать важные заслуги, собрав к тому средства; да, варварский китайский ли ⁵⁹! Притом настоятельно и наистрожайше приказывает истребить [всех] до одного мятежников.

Надо заметить, что здесь возмутители называются туфэй (мятежники, бунтовщики), а не нуцзэй (разбойники). Этим маскируется смысл, что в Цзянсу последовавшее происшествие есть случай частный, нисколько не связанный с делами инсургентов, потому-то и не показано, чтобы были потеряны которые-либо города. Но видя, что 5—7 уездов чжисяни поплатились горько, можно заключить, что инсургенты заняли эту губернию en grand ⁶⁰…

6 октября.

[360] ...«Цзинбао». Указ: «До сего, еще когда инсургенты вошли в Шаньси, Наэр Цзин-га вдруг воротился в Чжили, тогда последовали частократные ему приказы, чтобы он по всем дорогам учредил сильную защиту. Затем инсургенты вошли в границы Чжили, подошли к Ланмингуаню. При сих обстоятельствах Наэр Цзин-га попятился от Гуанпин, после сего от него нет докладов, [142] несколько уже дней и неизвестно, где он. Ныне из доклада Гуй Ляна (помощник Наэр Цзин-га) я усматриваю, что инсургенты дошли до Линпинсяня... ⁶¹ сяня и других мест, до Чжэндинфу. Удивляет ⁶² ...управлением своим Наэр Цзин-га к чему доводит? [361] Где он теперь? Я просто теряюсь в своих догадках. Сколь продолжительное время он управлял Чжилийской губернией, сколько я даровал ему своих милостей, а он, когда должен показать свою опытность, вовсе оставил управление, в действительности трудно придумать, как наказать его.

Разжалую его, оставляя состоять в Чжилийском управлении, а место его утверждаю за Гуй Ляном, которому предписываю быть осторожным в своих действиях, начертать и обдумать план действия вместе с Шэн Бао и другими, дабы с храбрым войском досконально ⁶³ уничтожить врага и тем доставить государству прежнюю тишину».

Итак, цзэи от Пекина в расстоянии 600 ли, в 3—4 дня подвигаются без всяких стычек на 200 и более ли, это совершенно свободный марш. Готовящееся к выступлению войско (здешние монголы, похожи более на тень, чем на степного наездника, в 1/2 года климат пекинский их изнурил до крайности; шаньхайские монголы когда-то еще соберутся и дойдут до места встречи с инсургентами, а здешние цижэни, хотя и посылаются цзяньжуйбин ⁶⁴, но надежды плохи) встретит их много севернее Баодинфу, и это будет последней разрушенной надеждой...

...Толки. Носятся слухи, что бунт в Аньпинчжоу, убито немало чиновников. Многие, [основываясь] на слухах этих, полагают, что инсургенты уже там отрядами. Приказано для усиления сумм в Дубу объявить во всех цижэньских ротах, что император желает дабы по 2 человека из каждой роты купило себе звание цзиншэна ⁶⁵, по цене 80 лан. Но думают, что этот товар, так подешевевший, не найдет полного числа покупщиков за неимением денег (считая в 1 знамени 240 рот, в 24 знаменах [143] будет 5800 рот, по два человека = 11 600 человек), по 80 лан = 928 000 лан, не включая знамена Нэйуфу и прочие.

Теперь пекинцы в большом страхе. Сегодня Гао, этот герой, прослезился от страха, что его поколотят, но, как заметно, таит надежды на лучшее, только бы пережить грозу. Я объявил ему, что при опасном положении в Пекине, не он ко мне, а я к нему буду ходить ежедневно для наших занятий.

7 октября.

[362] Мои счеты неверны. Всех рот в 24 знаменах (маньчжурских, китайских и монгольских) надо считать не более 520 (в желтом с каймою знамени 5 чжи ⁶⁶). К Нэйуфу принадлежит, кроме того, 3 знамени, они весьма людны своими ротами, есть еще 5 знамен, принадлежащих князьям — рабы, в общей сложности считая, можно положить до 600 рот. Касательно приобретения цзиншэна командирам рот вменено в обязанность, чтобы непременно из его роты были желающие на такую честь, и не два, а три цижэня, не по 80 лан с каждого, а по 88 лан. Но каждый готовящийся получить эту степень убежден, что с 88 ланами без придачи лишний труд явится в Хубу, полагают, что номинальная цена должна быть 100 лан серебра, именно 12 лан в пользу чиновников Хубу и т. д., в пользу по восходящей степени начальства. Взнос этот многим вероятен, ибо при неисправности командир роты будет отставлен — вот забавный налог. Итак, принимая число 600 рот, всего взнос будет с 1800 человек и от них: 1) в казначейство Хубу — 158 400 лан, 2) в карманы взяточников 21 600 лан — 43 000 серебряных рублей с лишком — ай да взятка. Эта проделка совершенно публичная, [о ней], конечно, знают и все юйши, но эти юйши до той поры не донесут императору, пока высшее начальство не будет убеждено, что это императору известно, и тогда беда ротным командирам, в доносе все будет свалено на них, когда они, несчастные, боятся теперь за недочет в поставке ученых...

...Лука отпросился на 3 суток на дежурство на стену, говоря, что ныне это необходимо исполнять точно. [144] Он радехонек, что вследствие строгостей отделался на 3 дня от обсерватории, а на стене он закутается и будет денно и нощно блаженствовать в снах. Задумали, наконец, о поправке городской стены, но когда-то еще примутся, заговорили, что пора, наконец, поставить на стене пушки, а пушек не отыщут, они со стены украдены, а впрочем, трудно ли было и спустить их по мадао ⁶⁷. По уставу следовало бы, чтобы каждый день в [363] расставленных на стене камнях были утверждены значки своего знамени и роты. Уже очень давно прежде со значков исчезло полотно, а потом исчезли и самые палки. По вечерам же и ночам следует по уставу на месте значка утверждать фонарь цвета знамени, все освещение, воображаемое, шло в пользу знаменного ямэня, преимущественно командирам. Они же получали и теперь получают по 1 тысяче [чохов] с того цижэня, который этою платою откупается от своих очередных дежурств в продолжение одного месяца. Командиры под видом того, что эту 1 тысячу заплатят наемному дежурному за месяц, прячут их под диканы. На стенах во всякое, даже мирное, время должны быть на всякий непредвиденный случай беспрестанные кучи камней и кучи мелкой извести, дабы при появлении неприятеля около стены, ослепив его, бросив в глаза известь, затем пришибить камнем. Толкуют, что для нашего знамени за месяц пред сим были закуплены камни и известь, но за случившимися тогда дождями неудобна была их доставка на стену, да притом командирам понадобился материал для поправки развалившихся домов своих. Часть материала они променяли на мадао (коноплю) и тем отлично скрепили стены, действительно распорядились по-хозяйски. Разумеется, и в других знаменах учинилось тоже, иначе тем знаменным командирам не было бы лица. И это знает вся публика, знают и юйши, а Финансовая палата, быть может, вследствие этих данных наложила вышесказанный налог: не доплати командир, то тотчас от юйши последует донос, что слышно, что такой-то командир похитил материалы для фанду и прочее, затем кэкоу гэнди ⁶⁸ и прочее, а император скажет гэчжи цинци ⁶⁹. [145]

Со всех городских ворот цзянь цзинчжа ⁷⁰, как уверяют, не похищены, ибо хотя муляо ⁷¹ и превосходны, но они слишком хорошо укреплены, потому трудно вынести со стены. Эти фанду не были трогаемы с последних времен Минской династии, башни все насквозь наливаются водою в дождливые дни. 200 лет дождей, конечно, загноили эти тысячные гинов шлюзы, да и кто решится ими действовать при подступлении к [364] воротам инсургентов, ныне нет таких смельчаков. Шэн Бао потому в чести, как воин, что он не трус, при сражении пли погоне ⁷² за инсургентами всегда верхом и впереди (так, по крайней мере, толкуют), но все же он не смыслит военного дела и не умеет заставить своих солдат к повиновению себе, но, говорят, теперь и то редко, что командир смел.

«Цзинбао». Сегодня император пожаловал Шэн Бао в дутуны красного знамени с каймою, а до прибытия его (по окончании военных действий) назначено исправлять должность другому. Указом Чжан Фэй возведен в прежние чины за то, что одержал победу против инсургентов, которые 90 дней держали Наньчанфу в осаде (по-видимому, тут уловка, инсургенты назад тому дней 15 вошли в Наньчанфу), инсургенты убежали в другие уезды, но и там теперь большею частию разбежались при усиленных ⁷³ действиях начальников уездов. Нет изъявления высоких радостей. Я же думаю, что в этом освобождении губернского города есть несколько правды, и потому инсургенты оставили его, что отряды их назначены для усиления северных отрядов, дабы с помпой ⁷⁴ явиться к Пекину. Всякий раз, когда сказано: «инсургенты убежали», да ежели вследствие такого доноса цзунбин или тиду награжден, то не быть добра — это уже доказано двухлетними китайскими происшествиями.

9 октября.

Толки. Теперь уже не сомневаются в перемене династии, а сомневаются лишь в том, останется ли кто в [146] живых. Вступление инсургентов в Чжили, упоминаемое в газетах «приближение их к Чжэндинфу» и, наконец, бунт в Чанпинчжоу — все это такие струны, тронуть которые, значит положить начало расстройству главного основания инструмента — Пекина.

Носятся слухи, что инсургенты оставили Чжэндинфу и пошли на восток, это обещает их направление к Дунмин, говорят тоже, будто они направились на юг, это обещает соединение их с отрядами тех инсургентов, которые в Цзянси пошли на север. Этим сила их удвоится и тем удвоится страх пекинцев. О Чанпинчжоу нет конца толкам: говорят, что туда явилось более 1 тысячи человек с женами, детьми, с юга убежавшие от преследования страха инсургентов, будто они насильственно отняли у жителей платье, деньги, но как согласить пришествие их на север от Пекина, они должны были пройти Лугоцяо, там, разумеется, остановили бы эту толпу. Говорят, что [365] они вооружены, другие говорят, что лаоши ⁷⁵, говорят, что эта толпа принесла с собою серебро, своими гаоши успокоила народ, а своими ножами уложила чиновничество. Одним словом, толку не добьешься, официальных вестей нет, а вся пекинская полиция на страже при полнейшем страхе за свое существование. Я думаю, но почему так думаю, бог весть, следующее: отряд инсургентов издавна рассеян в окрестностях Пекина, они сговорились в установленный день условный 5 числа 3 луны собраться с разных концов в Чанпинчжоу, действительно взяли город вовсе безоружный и тем утвердили себе основательный пункт на случай, ежели при падении маньчжуров, вздумает маньчжурский отряд разорять минские кладбища, отстоящие от Чанпинчжоу в 8 ли. Завладеть кладбищем своим по китайским убеждениям — значит восстановить свою династию, взять кладбище существующей династии (дунлин силин) значит уронить существующую династию. Замечательно, что 1-й бунт в Чжилийской губернии перед падением Минской династии был в этом же Чанпинчжоу, это тем более обеспокоило теперь пекинцев. Вчера ночью (9 числа 9 луны) Да Хун-га (бывший помощник тиду и бывший сотрудник при Сай Шан-га в Гуанси) выступил с цижэнями, около 3 тысяч. Потому было [147] выступление ночью, что Да Хун-га по суеверным убеждениям своим выбрал по гуа ⁷⁶счастливый день и счастливый час, принеся перед выступлением поклонение перед Лао Эр ⁷⁷ в кумирне. Да Хун-га объявил императору при назначении его в поход, что он в том лишь случае пойдет резать инсургентов, ежели ему будет дано 3 тысячи войска и действие самостоятельное, а не под командою Шэн Бао — ребенка (Шэн Бао полагают 35 лет, а Да Хун-га 50 лет с лишком). При этих соперничествах плохо ожидать от того и другого взаимного содействия. Я проезжал сегодня из Люлючана в Португальское кладбище, через Вэнпинсянь, около этого ямэня приготовлены были уже лошади в телегах, 50 [телег] по 5—6 лошадей в каждой телеге — ночью отправлялись цижэни-оруженосцы и, кажется, тоже монголы, которых я встречал в обоих городах немало. Физиономии их необыкновенно истощены, каждый цижэнь получил на подъем по 10 лан серебра, младшие чиновники по 15 лан и т. д. При выступлении Да Хун-га узнал, что выступает неполное число, пошли хлопоты наряжать еще несколько цижэней. Эта ночная уличная беготня, вопли, крики и разъезды ночные провожавших родственников цижэней составили шумную ночь, только ждали боя в барабаны, чтобы убе[336]диться в пекинском бунте.

Но ночь прошла благополучно, и опять все принялись за кашу, не зная, что будет к вечеру. Многие семейства побогаче перебираются за город. Семейство Гао убеждало, чтобы он оставил со мною занятия, да и оставил бы учить своих детей, говоря, что рано или поздно, а придется повеситься, то зачем заботы о насущном хлебе. Гао просил не вмешиваться до той поры, пока он не объявит: «пора», а меня расспрашивал — не знаю ли я по звездам, когда убьют. Смертность здесь будет огромная при первом известии, что инсургенты перешли Баодинфу. Мужья заставляют прежде повеситься своих жен и дочерей, в случае каприза закалывают их, а потом сами повесятся. Как слышно, албазинцы все поместятся в нашем подворье Северном. Палладий уедет в Южное подворье, вся забота будет на мне. Я [148] предлагал, чтобы отпустить официально всех наших гг., а в Южном подворье остался бы Палладий, в Северном останусь один я, по-видимому, Палладий от сего мнения тоже недалек.

Я увижу вековую драму, но сомнительно, чтобы голова моя осталась на месте. Что будет, то будет, но останусь честно при своем посте! Начинаю закупать en gros ⁷⁸ крупу, муку, свинину, яйца и прочее, в случае осады зачем дать голодать своим слугам, хотя эта толпа нисколько не спасет моей головы — все слуги от страха задавятся, бросятся в колодец, или же соединятся с буянами и разграбят наше добро. Более всего мне жаль своих работ, пропадает ни за что мой труд 4 лет! Представляю себе, как в Северном подворье будет нас [как] в ковчеге, когда заберутся все албазинцы с детьми своими. И как погибель всего подворья может быть внезапна, ибо для взрыва городской нашей стены инсургенты, сделав подкоп под нее, взорвут и Северное подворье, отстоящее от стены на 150 футов...

[367]... Толки. Носятся слухи, что инсургенты взяли что-то — Чжэндинфу или Баодинфу, никто не уверен то, или другое. Ежели положительно будет известно, что Баодинфу в руках инсургентов, то можно будет с часу на час ждать пекинского бунта, самоубийств, голода и других человеческих странностей.

Всем пекинским знаменным приказано во всякое время дня быть готовыми к выступлению, но редкость, чтобы у кого-либо было и военное платье, в орудиях в казенных кладовых недостаток необыкновенный. Что стали сяньшэны отказываться от наших членов [миссии]; предвещают обстоятельства, что нас все оставят. Так ли, полно, что же они будут есть, или прежде ограбят нас, тогда другой запрос, что мы будем есть? Все и всякое впереди и недалеко!

10 октября.

«Цзинбао». Доклад от Наэр Цзин-га, что инсургенты в Шахэсянь, уезда этого чжисянь умер от полученных им 7 ран, чиновников уездных убито много. Император назначил в Либу совершить над убитыми официальный обряд. Ян Вэнь-дин за потерянное сражение при [150] Чжаньцзян (в начале сего года) присужден к смертной казни в 10-й луне. Главное начальство над Сюнфанчу дано Хой Цин-вану без изменения ее состава. Манифестом приказано, чтобы все чиновники военные и гражданские участвовали в общем ополчении для сохранения спокойствия Пекина и окрестностей. В помощь юйши еще приказано Либу назначить отлично деятельных чиновников по 5 человек в каждые пять городов Пекина ⁷⁹. Доклад от тиду, что брат, меньший, родной или двоюродный чиновника при цзюньин ⁸⁰ находится в числе инсургентов — этот доклад интересно и прочесть снова (9 луны 9 числа). Назначено во всех воротах городских усилить надзор, для чего каждый день должны быть там работы цижэней, все гунжэни должны быть на военной ноге, при первом требовании должны быть готовыми к выступлению.

Толки. Вечером (9 числа 9 луны) опять народ смущен. У Дунчжимэня были толпы народа, ворота заперты ранее обыкновенного, разнесся слух, что инсургенты приближаются к нашей стене. Говорят, что толки эти распространяют скрывающиеся в Пекине инсургенты. Другие же уверяют, что в толках есть некоторое основание, ибо Сэн-ван в 4 часа мгновенно собрал 2 тысячи цижэней, [368] объявил всем, что всякое непослушание и трусость с их стороны будет наказываема срублением головы, и все отправились мгновенно за Пинцзэймень. Замечательно то, что при этой поспешности, тревоге не даны были и подводы цижэням — Сэн-ван и большая часть чиновников верхом, а большая часть цижэней — пешком, с мешком крупы на спине.

Все толкуют, что путь их в Лугоцяо. По возможности забраны лошади, мулы, ослы и верблюды на постоялых дворах за самую тщедушную плату. Говорят, что вчера доставлено из Калгана 3 тысячи лошадей и отправилось 3 тысячи монголов, а остальные, их число до 5000 тысяч (а 1000 [человек] умерло), оставлены, как ненадежные к выздоровлению. Теперь Пекин обезоружен, надежное войско, цзяньжуйин ⁸¹, ушло все. Замечательно, что не отправлено ни одного ханьцзюня, все [151] маньчжуры, боятся их измены, а не соображают того, что Пекин оставлен по преимуществу в руках китайского войска. В числе артиллерии в последних числах 8 луны было отправлено до 2 тысяч человек, с Да Хун-га отправлено 3 тысячи человек, с Сэн-ваном 2 тысячи, итого из Пекина выбыло более 7 тысяч, не считая монголов. Моя обсерватория скоро пойдет на отдых, все 3 гунжэня вместе со своим знаменем должны быть каждый день при своем ямэне, облаченные в свою форму, желтые магуацзы. По всему Пекину чуть не вслух кричат, что Цин Цзюнь-цзао соучастник с инсургентами, а про Сэн-вана кричат, что он намерен очистить для себя трон, потому того и другого следует взять под суд в Синбу. На того и другого взбешены цижэни за то, что они стояли на своем мнении, чтобы выдавать цижэням жалованье по промену 1 лана — 4 тысячам [чохов] не более. Все убеждены, от страха или в действительности так, что смуты ночью 8 числа произошли от следующего. Да Хун-га из станции Саньхэсянь отправил посланных в Пекин за недостающим количеством цижэней, для них были отперты ворота, в ворота ночью же вместе въехал и отряд инсургентов, которые и разнесли толки, что инсургенты перешли Лугоцяо. Касательно того, что теперь инсургентов много в Пекине, никто и не сомневается. Это отчасти было бы желательно, ибо, быть может, они оградят Северный и Южный гуань ⁸² от буйства черни. Об ассигнациях теперь предостерегают, чтобы не брать их из дальних лавок, ибо менялы объявили, что они ручаются лишь за ближайшие лавки, не зная, что с часу на час будет вдали от нас, в своих окрестностях они потерпят общую участь, но для чего отвечать за неокрестных.

11 октября.

[369] «Цзинбао». «Цзинбао» 10 числа 9 луны обильна своею длиннотою указов и своим длинным докладом об опасности от живущих в Пекине христиан западного исповедания. 1-й указ: «Полное разжалование Наэр Цзин-га с приказанием Гуй Ляну командировать чиновника для доставки виновного в Пекин, на суд в Синбу, за совершенную беспечность бывшего дасюэши, что окончательно [152] оказалось из того, что, когда инсургенты, взяв Ланмингуань, направились до Чжэндинфу, он в бездействии основался в Гуанпинфу, тогда как Шэн Бао неотступно следил за инсургентами и преграждал тем их успехи». 2-й указ: «Лифаньюань шаншу Гэн Хуа, посланный с войском для фанду в Хуайцинфу, по сие время ни разу не встречался с инсургентами. Потому приказываю, чтобы Шэн Бао взял под свою команду его отряд (Шэн Бао несколько раз доносил мне, что Гэн Хуа позади шел инсургентов, боясь их встречи), а с командированными чиновниками от Шэн Бао доставить виновного на суд ⁸³» (он краснопоясный). 3-й указ: «Некто донес мне, что несколько чжисяней в Цзянсу употребляют во зло возложенную на них доверенность — взяточничают, плутуют и тем возбуждают народ к смутам» (перебраны имена чжисяней и их мошенничества). Приказано на месте исследовать их действия яснейшим следствием. 4-й указ: «По доносу, что в настоящее время, когда всякая неисправность в действиях чиновников опасна чжэнхунци хуцзюнь цанлин ⁸⁴ имеет в запасе неполное число оружия, именно недостает 445 ружей; приказано разжаловать его и [отдать] под суд и строго обревизовать действительное количество оружия по каждому знамени. Где окажется недостаток, за это будет неисправными взята большая ответственность. 5-й указ. Всем монголам (Дунсаньмэн), находящимся теперь в укреплениях Жэхэ, приказано выступить и занять Хайцзы. 6-й указ. По бывшему докладу Наэр Цзин-га об убитых чиновниках приказано Либу совершить над ними официальный обряд чествования. 7-й указ. О взятии в Синбу 2-х подозрительных. 8-й указ. О помещении Ци Шаня в должность при пекинской сюнфан. 9-й указ. Об усилении пикета при внутренних воротах дворца. 10-й указ. Из пожертвованных сумм (4000 лан серебра, теперь оставшихся) на предмет запаса оружия приказано ямэню Шуньтяньфу ⁸⁵ расходовать их для покупки лошадей, верблюдов и телег. 11-й указ. «До сего [153] инсургенты по осаде Хуайцинфу будучи приведены в жалкое состояние, убежали на запад в Шаньси, будучи и там преследуемы Шэн Бао и другими, перешли в Чжили, но они тут усилились, вошли в Ланмингуань и Чжэдинфу. Теперь Шэн Бао и другие, [370] командуя великим войском окружили инсургентов так, что инсургенты не смеют прорваться в ближайшие к нам окрестности. Ежели бы инсургенты вознамерились направиться к нам вперед, то корпуса Бэй Чэна, Да Хун-га и других их отразят. Теперь, при столь важных обстоятельствах, я назначаю главнокомандующим над всеми корпусами, согласно указанию и требованию неба, Хой Цин-вана, превосходного ⁸⁶, своею кротостию, милосердием, мужеством, преданностью, честностью и прочее, назначаю ему звание фэнмин дацзяньцзюнь ⁸⁷. Сэн-ван (перечисляются его место рождения, имя и должность) — преданный, искусный воин, храбрый — назначается в звание цаньцзянь дачэн ⁸⁸. Сегодня я в Цзяньцингуне даровал дацзяньцзюню печать (ин — круглая печать), а цаньцзяню — кэфан (печать 4-угольная длинная), и вместе с тем даровал им заветные сабли, приказав, чтобы они немедля отправились бы в поход для предводительствования цзяньжуйин (стрелки), вайхоци ин ⁸⁹, лянхойцянь цзяньин ⁹⁰, 8 знамен хуцзюньина ⁹¹, 5 ин сюньфу, тоже чжохауровскими монголами и другими отрядами, монголов под командою их князей. Да отправитесь вы начальствовать и будучи содействуемы всеми корпусами, доведете, наконец, Поднебесную до спокойствия. Действуйте единодушно, следите за действиями войска строго, награждая и наказывая со всею справедливостью». 12-й указ. Чахарские монголы награждены подарком — 350 баранов. 13-й указ. Об одержанном сражении Шэн Бао над инсургентами. Доклад его весьма длинен, оставляю его в покое. Здесь те же напыщенные фразы: «взято оружия и убито разбойников без числа» и т. д. Все дело происходило около Чжэдинфу, и, без сомнения, кроме [154] громких слов, результат на деле «плохо маньчжурам». 14-й указ. Не в пример уставу, теперь Шуньтяньфу ямэнь обязывается снарядить цижэней в поход, впоследствии, когда дела будут менее жарки, опять снимается с него эта обязанность. 15-й указ. За назначением Хой Цин-вана и Сэн-вана назначается главным над Сюнфанчу Дин Цзюнь-ван. 16-й указ. Выступающим отрядам цзяньжуйин, вайхоци ин, лянхойцянь цзяньин, 8 знаменам хуцзюнь, 5 инсюньфу, солдатам дается подъемных по 10 лан, а офицерам по 15 лан, из казначейства Хубу (!?).

Доклад от Синбу шаншу Ха Лин-га по давнишнему доносу чиновника Чжан Дэ-шуня (бывший христианин) об опасности терпимости в Пекине западных христиан, которые содействуют или же будут содействовать инсургентам в [371] более благоприятных для них обстоятельствах. Этот доклад замечателен по своим бывшим и предстоящим происшествиям, теперь же порешено не трогать пекинских христиан из опасения, что они могут поднять немалую суматоху.

Толки. В Пекине (северном) полагают 4/10 населения христиан, кроме множества христиан в числе знаменных и между чиновниками, особенно в Цинтяньцзянь, все часовые мастера, тянь бобо ⁹², продавцы табака — христиане. Шаньдунцы, живущие в Пекине, по большей части христиане, немало и шаньсийцев. Говорят, что в Жэхэ теперь скопилось 100 000 монгольского войска. Чахарские монголы, ежели и выступили, то не более 400 человек, остальных же отправят домой, как вовсе истощенных. Красны слова по назначению Хоя и Сэна, но действительно ли они помогут делу. Хой Цин-ван слишком добр и слаб характером, его сабля не будет действовать смело, а Сэн-ван Э все боятся, он храбр, может быть отличный диктатор, но в силе ли он изменить упадок всякой дисциплины в маньчжурском войске, конечно, он будет решителен со всеми, начиная от Шэн Бао и т. д. Они побоятся лгать в своих докладах, но удержит ли это успехи инсургентов, которые вследствие 3-летних успехов уверены в своей счастливой звезде, а маньчжуры, наоборот, не верят, чтобы их династия могла удержаться. Притом откуда они возьмут [155] деньги, этот рычаг, без которого цижэнь не сдвинется с места. Впоследствии увижу, верны ли мои предположения, а теперь остаюсь пока при убеждении, что не бывать добру и от Сэн-вана. Во всяком же случае сегодняшние энергические указы много успокоят Пекин, хотя, быть может, ненадолго. Дин Цзюнь-ван жесток с подчиненными, потому надо надеяться на порядок в Сюнфанчу, но советы его далеко не могут быть так полезны императору, как полученные им советы от Сэн-вана сегодня. Сегодня серебро понизилось, 1 лана — 4300 чохов. Причина та, что в западном городе сегодня утром убежали два менялы, известие это к полудню сделалось всеобщеизвестно, и все владетели ассигнаций начали осаждать менял.

У Дунчжимэня, подобно как и у прочих ворот, поставлено 15 чжанпэя ⁹³, в каждой по 10 руженосцев. Всякого проходящего в город с ношею осматривают. Нашим цижэням [372] вчера объявлено, чтобы они сколь возможно скорее обмундировались и на первую тревогу были бы готовы идти на стену...

12 октября.

...В Гунминчао значится, что в Гаолине нет смут (это говорится об окрестностях Чанпинчжоу).

Ежели уже говорится о сем официально, то этим лишь более подтверждаются слухи о чанпинчжоуских делах, впоследствии, вероятно, будет и доклад цзяды ⁹⁴. Указ заключается в длинном докладе об одержанных победах над инсургентами на острове Формоза, известия эти идут от 5-й луны. Тоже «убито и взято в плен без счета». Такие речи ныне смешат лишь публику. Доклад по бывшему указу императора об оставлении наград красной и белой.

Толки. Касательно сих rouge et blanc ⁹⁵ ныне ходят слухи, что Цин Цзюнь-цзао, осмелившийся (?!) предложить, что при настоящих горьких обстоятельствах следовало бы не выдавать их вовсе, а выдавая жалованье медью, выдавать по казенному курсу за 1 лану — 2 [156] тысячи малых чохов ⁹⁶, этот министр накликал на себя самые горькие претензии тунеядцев цижэней. Кто говорит, что он уже посажен в тюрьму, другие толкуют, что он обезглавлен, будто отравился, но во всяком случае не бывать ему добра, при первом пекинском восстании, а восстания теперь можно ожидать и от цижэней, первой кровной жертвой будет этот министр. Он, разумеется, тоже негодяй, но мера его была современно умеренная. Кто же после обидных результатов благоразумного доклада решится предлагать императору добрые резоны, всякий боится за собственную личность, была бы ему взятка от сего, то это дело другое.

Вчерашние указы многим показались горькими. Все кричат, что их начертала не рука императора, а кисть Сэн-вана — этого негодяя в глазах здешних дачэней, — варвар-монгол вздумал учить нас, ученейших китайцев-маньчжуров, хорошо, что он уехал, теперь опять вся воля императора в наших руках. Таково мнение [373] здешних умников-взяточников, начиная с предводителя их Дин Цзюн-ван Э. Да, этот князь своею жестокостью, соединенной с алчным корыстолюбием, быстро доведет Пекин до его перигеи ⁹⁷, тогда вместо серебра каждый попробует нож нынешних уличных яоянь ⁹⁸ — глашатаев голодных. И поделом, но за что мы-то будем при сем ответчики, а не уйти и нам от китайского ножа, ежели будет бунт, и именно от ножа тех, которых искони мы кормим, потому что, действительно, в 160 лет существования миссии в Пекине русские никого здесь не обидели, а взамен щедро наделяют своим серебром. За то мы и поплатимся, что имеем ⁹⁹ много серебра, ныне это независимое состояние — диковина, и во вражде с нормою столицы — бедностью. Толкуют, что Сэн-ван Э с быстротою собрался в поход, собрав себе команду, вовсе не приготовленную в дальний путь, он уверил свою толпу, что ведет их к Саньхэсянь для удержания там бунта. Все взяли по мешку крупы, деньги торчали у кого 60, 100, 5 чохов, редкий пошел в ватном халате. По прибытии в Саньхэсянь, там уже готовые были подводы, [157] строгий вид князя придавил у всех каприз, все поехали, но предсказывают, что из его 2—3 тысяч человек едва ли дойдет и 1 тысяча — разбегутся, ибо, уверяют здешние серьезные политики, «хэнку ¹⁰⁰: и холодно и голодно». Во всяком случае на Сэна много надеются, говоря, что он прогонит инсургентов своею неустрашимостью, но где испытана была его неустрашимость? И Шэн Бао неустрашим.

Промен [серебра], между прочим, и потому опустился (3-го дня), что в тот день была большая выдача серебра гунжэням, идущим в поход, конечно, все почли обязанностью разменять свое серебро и поставить чох ребром. Менялы воспользовались этим приливом серебра и убавили курс, богатые лавки в день могли обогатиться на несколько тысяч рублей серебром. Еще немало обогащает меняльные лавки и то обстоятельство, что вследствие прилива публики к менялам для возврата своих денег по ассигнациям, менялы объявили, что при столь одновременном требовании монеты, они в состоянии лишь выдавать на 1 тысячу только 800 чохов (в этой связке 200 чохов сяоцянь). Есть и такие лавки, которые за 6 тысяч [ассигнациями] считают на серебро — одну лану серебра, и это дает огромный барыш [тем], у кого есть серебро в запасе, но где ныне серебро, никто не отвечает. Сегодня закрылось до 10 меняльных лавок за неимением звонкой монеты. На Сыпайлу схвачены 2 китайца из Гуанси, в меняльной лавке подстрекали публику к шуму, потому особенно они были замечены, что их новое (еще не грязнейшее) белое траурное платье было не в соответствии с их головами, весьма поросшими волосами.

[374] Хой Цин-ван отправился, но сколько с ним войска — неизвестно посторонним. Все монголы из Шэнцзина идут к Пекину, насчитывают их число до 100 тысяч. Где они поместятся, чем будут кормиться и кормить своих лошадей, бучжи ¹⁰¹, но приказано остановиться в Хайцзы. Чрез Аньдунмэнь сегодня пригнано 3 тысячи лошадей крепких, недолго им просуществовать в голодной столице. Все развалившиеся места в городской стене приказано исправить в 10 дней. 10 дней уже прошло, [158] а починка лишь начата, впрочем теперь собственный страх заставит укрепить их хорошо. Весь обводной канал роется глубже, из вырытой земли делают вал — утонет там не один цижэнь и инсургент. Эта работа важна в том отношении, что в настоящее время она кормит бедных, этим настолько же спокойнее в столице. Впрочем уже начались грабежи, вчера украдена будка (будочники пошли ночью с обходом, в то время разобраны [были] дикан и стены, осталась крыша на куриных ножках недалеко от нее), тоже недалеко зарезан цижэнь будто бы пьяным приятелем. Я каждую ночь обхожу подворье, запирая в ту пору свою квартиру, слуги ночью боятся высунуться из-под одеяла по обыкновению, как и всегда. Дороговизна овощей все более и более чувствительна, теперь средней величины 1 цецзы ¹⁰² стоит 20 чохов, 1 кунь цзюцай ¹⁰³ — 50 чохов. Носятся слухи, что вчера пришло известие от Шэн Бао с значительным сражением, но неизвестно, выигрыш или проигрыш, сегодня в «Цзинбао» не было и помину. Толкуют, что потому нет известий около 2 месяцев от Ци Шаня и Сян Жуна, что Ци Шань забрел в горы с войском и провизией, боясь повсюду инсургентов. А Сян Жун давно предался инсургентам, видя, что нет добра для маньчжуров от его военного искусства. Одним словом, нет конца яоянь ¹⁰⁴, и теперь уже не боятся толковать и пошибче, что Тянься цюань хуайлао ¹⁰⁵, нет ей спасения от претендента на престол, а ежели каким-либо способом маньчжуры и выпутаются из беды, то после будет еще хуже. Тогда и собака наденет красный шарик, было бы лишь цюаньшу ¹⁰⁶ в ее пользу или от ее имени. Сяньшэн мой отрыл на этот пасквиль и предсказание из летописей Ханьской династии. Толкуют будто Хо Фэн отравился, видя свою погибель, ежели приехал бы в Пекин, ибо он, вышедший из низкого сословия и бедный, не найдет себе защиты в судьях, а до 10-й луны недалеко. А будто Наэр Цзин-га умрет от гнева императора, ему 70 лет, а он потому в последнее время кругом спился с горя, что должен был слушать приказания [159] Шэн Бао и Гуй Ляна. Вчера пожертвовано 3 вани серебра, это несколько оживило Хубу. Деньги эти розданы уходящим цижэням...

13 октября.

[375]... Толки. Носятся слухи, что Сэн-ван Э весьма быстро шел в поход, за ослушание казнил одного чиновника и, сойдясь с инсургентами, одержал блистательное сражение. Есть и такие политики, которые толкуют, что Сэн мог одержать сражение, в этом нет сомнения, но, принимая во внимание, что он выехал из Пекина 3 числа, а известие это пришло 12 числа, полагая один день на поездку курьера и на сражение, то неужели инсургенты в расстоянии от Пекина на 3 дня [езды], или 300 ли, это ляобудэ ¹⁰⁷ севернее Баодина. То же уверительно говорят, что Шэн Бао одержал сражение, отняв у инсургентов тысячу ваней серебра, половина серебра послана в Пекин, а 1/2 всей суммы оставлена для военных расходов (тысяча ваней = 10 000 090 лан), обещают, что все это будет вскоре в «Цзинбао». Пускай бы так, но верится трудно этим чудесам, а принимая во внимание, что сегодня поставлены на стены пушки (наполовину негодные вовсе к пальбе), для цижэней уста[но]влены на стене палатки и с сегодняшнего же дня положены дежурящим там по 7 фэнов серебра, по настоящему курсу = 315 чохов, кроме их жалованья, — все это заставляет думать противное. От Сэна тоже будут приходить известия о воображаемых победах, не с намерением обманывать императора, он сам будет знать эту фальшь, а с намерением тешить публику, а настоящие слухи о Шэн Бао и Сэне тем наиболее полезны, что большинство пекинской публики серьезно опасается за 15 число 9 луны, что будет бунт, подобно [тому], как этого же числа начался бунт в 18 году Цзяцина, Байляньцзяо. Недовольных на министра финансов с каждым днем все более и более. Осуждают вслух императора, зачем он так медлит [с] казнью Цин Цзюнь-цзао. Сегодня поймали у Дунчжэмэня торговца с раками (паньсэ), в корзине лежал нож длинный. Про Шэн Бао говорят, что ему 32 года, он похож фигурой на Г. Ковалевского, у него есть поговорка: «Ежели я отстану от вас [160] [солдаты], то вы казните меня, а кто из вас отстанет от меня, того я буду казнить». Он ест ровно то же, что его солдаты, [если] они в дождь не укрыты, то и он не укрывается.

Вот песня (яотун), бывшая в употреблении между ребятами в северном городе с 1—6 луну сего года: [376].

Кэгуань цзя и цзи ¹⁰⁸

Ныне редка уже эта песня, изменяя вместо лююэ — шиюе ¹⁰⁹.

Другие же утверждают, что эта 6 луна, красная, будет в следующем году. В южном городе эту песню не знают.

Замечательно, что наш город теперь, весь кругом вооружен, около ворот в городе, на стене, около стены, вне города, а об южном городе и не тужат. Так и везде было мало забот о китайских городах, только бы сохранить резиденцию императора, но неужели он не убежит. Этот вопрос теперь в кармане у каждого...

Комментарии

1. Так в подлиннике.

2. Т. е. написал красной тушью.

3. Название награды.

4. не подходят друг к другу.

5. водосливное отверстие в плотине.

6. коу — то же, что коуфэнгун.

7. На полях сноска: «А быть может сделано с целью, для фанду?».

8. здесь: безвыходное положение.

9. Великая река, река Хуанхэ.

10. ремонт прорыва в плотине.

11. деньги.

12. опиумный мак.

13. Минерал. По химическому составу — моносульфид мышьяка.

14. начальник уездного города, на занятой тайпинами территории.

15. крупная победа.

16. Один из героев романа Ло Гуан-чжуна «Троецарствне», почитавшийся как бог войны.

17. крупной победе.

18. В подлиннике пропуск, вероятно: «Цзин-га».

19. наказанием, при котором смертью карался не только преступник, но и весь его род.

20. бесчисленное множество.

21. На полях сноска: «Будто бы и народ помогал против инсургентов?»

22. На полях сноска: «Велико число убитых чиновников, что можно заключить о данном распоряжении в Либу».

23. Имеется в виду, что Лю Цзян-ин был невинно осужден.

24. о победе.

25. нет числа.

26. В подлиннике: «100%».

27. Так в подлиннике.

28. чайной.

29. бесчисленное множество.

30. литературным языком.

31. отметка в послужном списке о повышении в чине.

32. курьер.

33. правильна.

34. манифест.

35. ни большого сражения, ни мелких стычек.

36. баррикады.

37. обороняющиеся. — Здесь: императорские войска.

38. их.

39. Наверное, попивают чай. Дела, действительно, очень плохи! Нет выхода!

40. со всеми.

41. убежать.

42. лошади (белой с черной гривой).

43. очень серьезный человек.

44. Политика могуй, т. е. использование всех средств, вплоть до обращения к нечистой силе.

45. нет выхода.

46. черемша. — Вид дикого чеснока.

47. дом крупного чиновника или богатого человека.

48. Далее неразборчиво одно слово.

49. Ежемесячное пособие маньчжурам из императорской казны.

50. Далее зачеркнуто: «= 2 тысячи чохов».

51. Большие чохи (дацянь) имели надпись «данши» («стоимостью в 10 чохов»), но считались за 20 номинальных. Таким образом, в связке вместо 1000 обыкновенных чохов было 49 «больших».

52. счет, задолженность.

53. Народное гулянье 15 января.

54. убежали.

55. неизвестно.

56. На полях примечание: «(5 октября) Никаких здесь нет Дунсаньмэнь, а дунсаньмэньские монголы теперь стоят около Шэньцзина». (Шэньцзин — Мукден. — Прим. В. М.).

57. Лист разорван, могло уместиться около шести слов.

58. человек не боится смерти.

59. закон, обычай.

60. почти целиком.

61. Лист разорван, могло уместиться около четырех букв.

62. Лист разорван, могло уместиться около шести букв.

63. В подлиннике: «достоканально».

64. отборные отряды знаменных войск.

65. Здесь: звание чиновника.

66. Здесь: подразделение.

67. Здесь: по веревке.

68. проведут тщательное следствие, выяснят подробности.

69. снять с должности и наказать.

70. оборонительные сооружения.

71. дерево (как материал).

72. В подлиннике: «догони».

73. В подлиннике: «усильных».

74. В подлиннике: «с помпом».

75. честные (не имеющие злых умыслов).

76. гаданию.

77. Лао Эр — то же, что Гуань Лао-эр (бог войны).

78. в большом количестве.

79. Т. е. пять главных районов Пекина.

80. военном лагере.

81. отборный знаменный отряд.

82. Северное и Южное русские подворья в Пекине.

83. Далее зачеркнуто: «в Синбу».

84. полковник китайских войск красного знамени.

85. Шуньтяньфу — одно из названий Пекина, которое применялось к нему как к главкому городу департамента (следующая после провинции административная единица). В данном случае речь идет о городском начальстве.

86. В подлиннике: «превосходный».

87. действительного главнокомандующего.

88. министр-советника.

89. батальона, вооруженного иностранным оружием.

90. термин не расшифрован; очевидно, название отряда в маньчжурской армии.

91. охранный батальон маньчжурских войск.

92. Здесь: торговцы сладостями.

93. палаток.

94. ложный.

95. красное и белое. Речь идет о выдаче пособий на свадьбы и похороны.

96. Сяоцянь — форма счета монеты, при которой 160—162 чоха считались за 1000 номинальных.

97. Здесь: крайней точки.

98. Здесь: разносчиков слухов.

99. В подлиннике: «владеем».

100. очень трудно.

101. неизвестно.

102. баклажан.

103. пучок черемши.

104. толкам, пересудам.

105. рушится вся Поднебесная.

106. хитроумный план (хитроумный выход из положения).

107. Здесь: гораздо.

108. Сяньфэн, не торопись,

И кэгуань получит следующий ранг.

109. лююе — шестой месяц (июнь), шиюе — десятый месяц (октябрь).

Текст воспроизведен по изданию: Пекин в дни тайпинского восстания. М. Издательство восточной литературы. 1958