К. А. СКАЧКОВ

МОЙ ДНЕВНИК

ЧАСТЬ 1

19 апреля.

...«Цзинбао». Приказы об увеличении войска в корпусах, и к Пекину из Хайлунцзяна и Цзилина тоже приказано выдвинуть войско, 4 тысячи из Чахара в Чжанзякоу впредь до распоряжения. По всему видно, что ожидается время серьезное, а для утешения публики опубликован [260] подробный доклад от Ци Шаня 27 числа 2 луны, в котором подробно повторяется бывшее уже известие, что до взятия инсургентами Янчжоуфу, Ци Шань сжег 20 суден их при содействии густорастущей береговой вэйцзы и пуцзы ¹⁶⁴. Но из этого доклада видно, что корпус его, еще не сошедшийся вместе, страдает в пути. Недостатки по преимуществу произошли от того, как доносит Ци Шань, что отряд войска в 250 человек вынужден был прожить в одном бедном бесхлебном селении несколько суток вследствие усталости и оскудения провианта, подошедший на другой день следующий отряд и на 3-й день следующий и т. д. произвели то, что все голодали 2 дня. Вообще радостей в пути мало по недостатку подвод, хлеба и прочего. Второе [77] утешение публики то, что объявлен донос Сян Жуна ¹⁶⁵ в самых красных словах, что он отбил 2 небольших селения — Цзинлин и Тучэн, причем инсургентов убито более десятка. Это известие объявлено в радостных выражениях, но кто [может] надеяться, что на сей раз легкая рука Сян Жуна будет счастливо действовать и впредь при настоящем бабьем и голодном войске. Это [ли] обстоятельство [причиной] или же ход серебра, но промен сегодня 3530 чохов за лану серебра.

Уже толкуют о будущей судьбе Сяньфэна — многие втихомолку убеждены, [что он] не решится паола ¹⁶⁶, а скорее дусыла ¹⁶⁷, или же осуществит пагуа ¹⁶⁸, или же на сей раз эргуа ¹⁶⁹ в pendant ¹⁷⁰ последней ветке Мин ¹⁷¹.

20 апреля.

Опять доклады — от Цзин Чжэн-шоу о содействии его при сожжении пуцзою и вэйцзою 20 неприятельских суден. Но тут объяснено, что при неимении военных суден (судна военные недавно только приказано починить), они с Ци Шанем не имели возможности ни следить за инсургентами на восток, ни перебраться некоторым отрядом на южный берег, дабы вместе следить, хотя сухопутно, потому они остаются в бездействии, тогда как Янчжоуфу и Чжэнчжоуфу находятся в опасности.

При пышном описании, как его войско доставило ему 13 голов инсургентов и еще 10 человек убитыми, когда с цзамэнь стороны убитых только 3, он прибавляет, что это сражение ободрило его войско, и теперь энергически оно готово на всякий бой.

В pendant к этой китайской закулисной храбрости помещен доклад Сян Жуна из Аньхой от 17 числа 1-й луны. Он говорит, что, следя за неприятелем, он [78] вошел в опустошенный уже город Аньхой. При сем описывает кратко гостей города — инсургентов, уже вышедших на восток. Когда в Аньхой пришло известие о скором пришествии туда инсургентов, цзунбин послал войско на стену при вооружениях и пушках. Войско, завидев инсургентов, бросилось в бегство по окрестностям. Цзунбин лично пошел на стену со своим конвоем, но и конвой его, увидев неприятеля, убежал. Неприятели, не видя сопротивления, не почли нужным [261] пробивать стены и ворота — часть их влезла на стену и город забрали. Они убили 14 чиновников военных и гражданских, а остальные неизвестно куда разбежались. Войска и народа около 60 человек убито. Ограбили казначейство — с лишком 300 000 лан и другое казначейство на 40 000 лан, чохов с лишком 40 000 тысяч; в магазинах крупы с лишком 30 000 даней, кроме гуцзы ¹⁷²; пушек весом от 250—800 даней — 189 (они взяты со стены)...

22 апреля.

...«Цзинбао». Указ об истреблении, буде где есть в Хэнани, гуандунской милиции ¹⁷³, как разбойников. За сим следует и доклад об разорении ими окрестностей Юнчэна, причем не показана потеря правительственного войска, а милиции взято до 700 человек, а отнято у них 2 пушки ¹⁷⁴ и другие орудия, лошади, верблюды и прочее, по всему видно, что у них организованы правильные шайки.

Длинный доклад об усилении надзора у ворот дворца, причем предлагается строго ввести порядки по сему, как велось при Цзяцине и Цяньлуне, с большими притом предосторожностями. На бумаге это выходит складно и хорошо, но на деле — чиновниками настоящего избалованного характера — оно неисполнимо. 2—3 месяца будет исполняться точно, а потом, мало-помалу, опять спустится на старый беспорядок.

Носятся слухи, что весь Шаньдун наполнен [79] туцзэями ¹⁷⁵, инсургентские ли это отряды, или же, действительно, туцзэи, пока неизвестно. Монгол Сэн-ван Э предложил устроить подле нашего подворья по стене пороховой завод, нынче же он начинает и строиться. Будет вонь от серы и селитры, пыль, да при пришествии инсургентов есть возможность, что подворье наше, а с ним и все труды мои, взлетят на воздух...

24 апреля.

[263]... На днях около Наньгуань взято 8 семейств в Синбу за то, что они фэнцзяоды жэнь. Во 2-й луне в 1-х числах тоже взяты в Синбу таковые же из Хэйдэна. Это наделало много шуму в их собратиях. Они объясняют причину ареста тем, что те семейства без предосторожностей собирались няньцзин ¹⁷⁶, составляя тем порядочное скопище, что теперь воспрещено, пять-шесть человек собравшихся арестуют. Надо же думать, что причиною ареста, показания судимого ныне Сюй Гуан-цзиня, который, быть может, показал, что в числе инсургентов ю до сиян жэнь ¹⁷⁷ и здешних фэнцзяоды жэнь, потому, будучи известным их ненавистником, убедил правительство, что и пекинцы-собратия могут быть вскоре опасны. Ежели это так, то ожидается большое на них гонение. Замечательно, что между купцами большая часть часовых мастеров и продавцов нюхательного табака. Около Сыпайлу есть богач-купец, у которого там же в доме, во дворе, устроен небольшой тан ¹⁷⁸, держит цзиду ¹⁷⁹ и священника, но из предосторожности не навлечь хлопот не пускает в тан ни одного вайтайды фэнцзяоды жэнь ¹⁸⁰.

25 апреля.

«Цзинбао». Победа! 6 числа 3 луны Сян Жун одержал победу в Тунцимэнь, ночью, окружив его со всех сторон отрядами своими, пустил в лагерь инсургентов начиненные порохом бамбуковые трубки, лагерь загорелся. Инсургенты в неожиданности не знали, куда [80] деться, Сян Жун напал на них с храбростью (слово газеты и доклада) еще более смутил цзэев. С цзамэнь [стороны] не убито никого, а цзэев убито с лишком 300 человек, в том числе снято голов 150, раненых и сгоревших 600—700 человек, взятых в плен 90 человек, отнято пушек весом от 3000 до нескольких сотен гинов всего 13 пушек, ружей 200, пик и значков 130, а ножей, седел, луков, лошадей и прочего — без счета. На помощь к инсургентам подошли было 2—3 тысячи человек, но, видя храбрость нашу, немедленно удалились. Объявив эту новость, Сяньфэн уверяет себя, что теперь дела пойдут ладно, теперь эти «злые духи видят, как маньчжуры сильны» и прочее. За блистательные действия Сян Жуна и его корпуса Сяньфэн наградил его, [дав] нефритовый флакон ... ¹⁸¹, кольцо нефритовое для линцзы ¹⁸², кроме того, послал к нему для раздачи достойнейшим, кому он пожелает, 11 штук вставок линцзы, 36 колец, 144 кошелька... ¹⁸³ для кремня 13, малых ножей 49.

Пришли цзяннинские известия, что при подступлении инсургентов к стенам, военное начальство со всеми маньчжурскими [264] цижэнями, а за цижэнями их жены и дети пошли на стену, когда цзунбин и тиду были ранены, тогда и войско упало духом, кто был убит, большая же часть побежали домой, где убили своих жен и себя. Император благодарит умерших за их храбрость!!!..

27 апреля.

[265] «Цзинбао». Еще победа. На сей раз отличился Ци Шань с компанией. Они окружили местечко недалеко от Пукоу, где инсургенты расположились лагерем, сражение продолжалось два дня, результатом был урон со стороны инсургентов около 4000 челов[ек] убитыми и ранеными и множество орудий. Причем Ци Шань доносит, что этою победою впервые отличились солдаты Чжилийской и Шаньдунской губерний. Император вместе с ним вполне теперь убежден, что «начало сделано и за сим пойдут ряды побед для истребления злого [81] воздуха в Поднебесной», Ци Шаню возвращено дажэньство и послано как ему, так и двум сотоварищам его, Чжэн Цзин-шоу и Шэн Бао ¹⁸⁴; приказал Либу пополнить все отряды и по предмету сему выдать деньги семействам убитых офицеров и солдат. Доклады о строжайшем надзоре над входящими и выходящими из ворот пекинских людьми подозрительными. Для сего меры: увеличить число дежурных у ворот цижэнями дежурными и для дежурства цижэней на стене исправить там караульные, строго следить за беспечно дежурящими. При взятии инсургентами Чжэнцзяна был взят и Цзинкоу, за что фудутун Вэнь И разжалован и предан суду. Сюй Гуан-цзинь на допросе представил записку, где он указывает, что не медленность, а быстрота была в преследовании им инсургентов, ежели же когда марш замедлялся, то причиною тому непроходимые дороги, чему может быть свидетель и Сян Жун. А в потере же Юэчжоу он не может представить никакого оправдания и на коленях просит помилования (небесного милосердия) у императора, щедротами коего по сие время он был осыпаем.

28 апреля.

«Цзинбао». Наконец я начинаю верить успехам войска над инсургентами, но не успехам Ци Шаня, Чжэн Цзин-шоу и Шэн Бао, действия которых крайне опасны, а успехам Сян Жуна. Сян Жун доносит, что инсургенты необыкновенно хорошо укрепились в своих лагерях, действовать против них наступательно было бы неблагоразумием, но и инсургенты боятся наступать, почему с обеих сторон длинные ожидания. Он, Сян Жун, воспользовавшись сильным туманом при восходе солнца, 6 числа 3 луны внезапно напал с приготовленным к бою войском своим в Тунцимэнь и Хэцяо [на] два пристанища инсургентов, окружив [их] со всех сторон, урон инсургенты потерпели большой, когда в лагерь пущены были ракеты и при барабанном сигнале одновременно на них напали неожиданно и во мраке. Лагерь сгорел. Инсургентов сгорело 600—700 человек, обезглавленных с лишком 150 человек, взято в плен 90 человек, пушек в 3 тысячи гинов веса 1, в 800 гинов — 500 гинов [82] пушек 12, ружей и прочего огнестрельного оружия с лишком 240, больших и малых желтых знамен 130 с лишком и множество ножей больших и малых, стрел и других военных принадлежностей, лошадей и прочего. Императорского войска убито 4 человека. Далее Сян Жун уверяет императора в храбрости своего войска, но прибавляет: «Не смею убедительно сказать, что скоро очищу место от инсургентов». Вот и Ци Шаня и его сослуживцев доклад. [266] Они подвинулись со своими корпусами: Ци Шань дошел до Баошань, Чжэн Цзин-шоу и Шэн Бао укрепились около Сыжуляо в расстоянии от лагеря инсургентов на 3 ли. 12 числа, сей 3 луны [инсургенты] сделали высадку, выйдя в северные ворота Чжие, находясь не в удобном местоположении, но, увидев неприятеля, скрылись опять. Ци Шань и его сотоварищи, условившись, при первом сигнальном пушечном выстреле напали на инсургентов, те сдались, не имея куда бежать, без счету потонули в реке при побеге по мосту, раненых до 1 тысячи человек. Войска вышли из Чжие и вместе опять напали на 3 лагеря инсургентов, при этом был выигрыш огромнейший при действии пушечной пальбой. Выпуская длинную речь Ци Шаня, где он так красно описывает все действия свои, довольно сказать, что результатом было завладение 5 лагерями, инсургентов убито от 7 тысяч — 8 тысяч, а сколько взято орудий и прочего — нет счету. В докладе Ци Шаня, по-видимому, много хвастовства, доходящего до того, что он уверяет, что с его стороны потеря была почти незаметная. Замечательны слова Сян Жуна, прибавляющего в своем докладе, что все слова сущая правда, значит, бывают доклады и ложные, и это, по всей вероятности, разряд докладов Ци Шаня.

Убить огнем или мечом 7—8 тысяч человек требует больших усилий, времени и войска, а в войске — храбрость в противоположность с трусостью неприятеля, а в настоящем положении, по-видимому, все наоборот…

29 апреля.

[267]... «Цзинбао». Победа. Сян Жун докладывает, что напал всею силою, находящейся под его распоряжением, на лагерь инсургентов, стоящих около Чуншань-горы, и на сей раз он остался победителем (12 [83] числа, ночью, 3 луны), инсургенты бежали, Сян Жун их преследовал до самых Чоуянмэнь, за ними ворота заперлись и тем прекратилось это [пре]следование. До сего тоже из ворот вышли под предводительством тоура в желтом платье на помощь до 3 тысяч инсургентов, но, видя бегство своих, возвратились. Убитых инсургентов Сян Жун полагает 70 человек, в том числе и тоура красного платья. Что это за разделение по платьям, я не доберусь толку. Сяньфэн необыкновенно радуется, как видно из его доклада, Сян Жуну он посылает желтую магуацзы и обещает многих милостей ему и всем воинам его, ежели они достигнут до общей желанной цели — отнять у инсургентов Цзяннин...

30 апреля.

...Толки. По случаю нашей пасхи не прочел газету, но зато положительно уверен, что действие Сян Жуна — около стен Цзяннин а, и теперь он перешел за вал его. Сражение его при Чуншань — место, замечательное по своей фарфоровой башне и по сражению англичан. Докладам Ци Шаня никто не верит. Весь пекинский чиновный народ напуган странными действиями цзэев ли, или же кого-либо других: во многих домах над калиткою появляется надпись 1—2 и более знаков, смысла в надписи чаще не бывает, надпись черная или красная, бывают и знаки крестом. На воротах они так высоко написаны, что для срывания их нужен шест или лестница. Надписи эти начались с северной части Пекина на восток, и оттуда теперь уже часты они и на южной стороне около Цяньмэнь. Что это за мистерия, иные боятся пекинской ночи, другие же говорят, в утешение [268], впрочем, себе, что это секретные полицейские знаки для бдительнейшего надзора за жителями. Я не доберусь толку и доволен, что по сие время у нас не было еще этого обухового знака...

5 мая.

...«Цзинбао». Все эти дни газеты наполнялись незначащими докладами. Сегодня доклад от Ци Шаня вместе с Чжэн Цзин-шоу и Шэн Бао о незначительной победе над инсургентами в Бэймэнь Янчжоуфу. Инсургенты опять понесли урон убитыми до 300 человек, а раненых и прочих до 1 тысячи. Взято несколько орудий и два [84] начальника в хуанъишан ¹⁸⁵. Император надеется вследствие этого доклада, что вскоре инсургенты будут вполне истреблены в Янчжоуфу, но приказывает Ци Шаню не допускать в бегство инсургентов (?)...

6 мая.

[269]... «Цзинбао». Нет указов. Хой Цин-ван представил доклад об изобретенной телеге (цзячэ ¹⁸⁶) некоторым... ¹⁸⁷ его знамени, предлагает ввести ее для истребления цзэев, причем описаны коротко древние военные телеги. Это прочесть подробно интересно (1 ч[исло] 4 луны)...

10 мая.

...«Цзинбао». Все эти дни «Цзинбао» вполне без политического интереса, зато я добыл два гаоши ¹⁸⁸ инсургентов, завезенные сюда отставным чиновником — китайцем из Фуцзяна. Я получил от дяди его Гао. Сохраню эти гаоши, в которых маньчжуры изображены цзэями-взяточниками, а хэшэны ¹⁸⁹ — тунеядцами. Гаоши эти много объясняют прежде непонятного. Имя императора Тянь Дэ ¹⁹⁰, а правление его Тайпин, и он в указе своем играет словами, говоря что намер[ен] мань цзэи пин ¹⁹¹ (то есть снять с лица Тянься)...

15 мая.

[270]... «Цзинбао». Сегодня только интересен доклад Сян Жуна об убежавших чиновниках с семействами их из Янчжоуфу пред взятием его инсургентами. Сян Жун докладывает, что при отыскании их он по данному ему праву будет их казнить [271] для будущих примеров, ибо какая надежда на гарнизоны, когда бегут их начальники...

16 мая.

...«Цзинбао». Манифест к народу следующий: «Я, приемля наследие правления народом от моего [85] родителя, принял от него и любовь к народу. Но, будучи на престоле содействием неба, не знаю, за что оно отказывает мне в своих милостях, в чем я виновен пред ним. С самого начала правления моего, несмотря на безостановочные попечения мои о благе подданных, появились разбои, сперва в Кантоне, затем эта лава перешла в Хэнань, Чжэцзян и поныне еще все с большею и с большею силою распространяется. Это тем наиболее огорчает меня, что в великий вред спокойствию моего народа.

Чиновники теперь в больших трудах, я не жалею издержек и ныне (после летнего жертвоприношения, 8 числа 4 луны) уже в 9 раз принес жертву своему родителю, приготовляясь к сему большим постом. При жертвоприношениях моих молитвами я возносился к нему об уничтожении разбойников и об успокоении народа. Да будет это объявлено повсюду в Тянься и в вайго ¹⁹²! Дабы каждый знал мои действия».

Ци Шань, Чжэн Цзин-шоу и Шэн Бао доносят, что они за валом, внутри северных и восточных ворот Янчжоу одержали победу. В то же время отряд под командою чжисяня подошел к восточным воротам, инсургенты от испуга исказились в своих лицах, а наши великие воины с необыкновенною храбростью бросились на них, загнав их в ворота города, который и был заперт за ними. Пальба была сильная, взято без счету орудий, лошадей и других принадлежностей, много инсургентов убито и ранено и взят в плен тоур в желтом платье. Император в указе выявляет большую радость и просит Ци Шаня и компанию поскорее войти в Янчжоу, но только чтобы оттуда не выпустить живым ни одного злого духа и тем очистить тот край от инсургентов, прибавляя, что он денно и нощно ожидает столь счастливого известия...

[272]... Толки. Толкуют, что Сян Жун потерпел большое поражение на Чуншань, где разрушена и фарфоровая башня, войско его и он убежали. Эти толки верны, или же, скорее, сказки произошли от редкости в «Цзинбао» известий о военных действиях. Эти же толки опять понизили серебро до ¹⁹³ 3360 чохов за лану... [86]

18 мая.

...«Цзинбао». Победа, ежели только все победы действительно бывают, как-то плохо тому верится. Ян Вэнь-дин, воспользовавшись благоприятным восточным ветром, подъехал к Хукоу. Завязалась сильная пальба. Причем сожжено 20 суден инсургентов, много повреждено и много побито людей. Об императорских суднах, моряках и солдатах ничего не упомянуто...

19 мая.

...«Цзинбао». Вследствие докладов, что в Шаньдуне и в Аньхой от голода много умирает народу, приказано хоронить умерших на казенных участках и раздать беднейшим хлеб (которого теперь нет в казенных магазинах). По доносу видно, что голодают вследствие вреда от Хуанхэ, которая разлилась... ¹⁹⁴ в прошлую осень, и вода долго не была удержана. Толкуют, что один из инсургентов, обобрав с убитого в сражении чиновника, в голубом шарике ¹⁹⁵, прибыл в Пекин, и его чайши ¹⁹⁶ был с гаоши! По всей вероятности, ему будет снята голова...

21 мая.

[273]... «Цзинбао». Новости без интереса. Носятся слухи, что [к] подъехавшим к берегу англичанам (вероятно, к Шанхаю) инсургенты [обратились и] просили помощи, но англичане объявили, что они приехали торговать, а не воевать. Вскоре за наступившим туманом инсургенты, приняв английские корабли за императорские, пустили в них пальбу. Англичане ответили тем же, удалившись на пушечный выстрел. При прояснении погоды и ошибка объяснилась. Вероятно, это сказка, а быть может, кроется в них и нечто противоположное, слухи эти распространены тотчас за указом об успешном морском сражении Ян Вэнь-дина...

23 мая.

...Тиду Хубэй Бо Лэ-гун, убежавший с своего [87] поста при осаде Юэчжоу и скрывавшийся долгое время под чужим именем, 3-го дня схвачен в Хайцзэ, и вчера же снята ему голова в Пекине, сын его, чиновник в Синбу, разжалован. Ци Шань докладывал, что при новой схватке с инсургентами в течение двух дней, когда инсургенты опять понесли урон до 20 суден и много убитыми и пленными, отряды Хэйлунцзяна и Цзилина ослушались его приказаний и отступили. Указом император разжаловал начальников, а Ци Шаню объявлено буши ¹⁹⁷, с наказом, что ежели впредь случится подобное неповиновение и индисциплина, то виновный ответит своею головою.

Указом по докладу, что ввезенная в Пекин ми ¹⁹⁸ подмешена всякою дрянью, все участники доставки риса, начиная от главного начальника — цзинцзи (посредник между чиновниками и судоходствами), и судохозяева преданы суду...

24 мая.

...«Цзинбао». В Хубэй, в Цанцзисяне, был бунт, убиты чжифу и чжисянь ¹⁹⁹ и сожжены их ямэни. Из доклада Чжан Лан-цзи видно, что это восстание есть следствие неясно написанного гаоши, в котором не определено было положительно, сколько следует взять повинности. Вероятная же причина — чрезмерная корысть чиновников; это только «вынуждает» китайца к восстанию. Указом приказано разыскать предводителей бунта и наказать их согласно закону, а писарей ямэней разжаловать. Ци Шань опять докладывает о многих чиновниках, сбежавших со своего поста при взятии инсургентами Янчжоу.

29 мая.

[274]... «Цзинбао». Наконец, известие от Сян Жуна. Из газет видно, что он не собирался бежать, а действует храбро против инсургентов. 29 числа 3 луны и 2 числа 4 луны (а сегодня 24 число 4 луны) он в несколько приемов делал наступательное нападение на инсургентов, в 1-й раз [275] неприятелей было 5 тысяч, и [88] всегда успешно (?), действия были на сухом пути и на реке Цзяне. Со стороны неприятеля потеряно до 30 суден, много убитых, а еще более раненых, шесть чиновников-инсургентов (чантоуры ²⁰⁰) взяты в плен. Император благодарит за эти успехи, но приказывает непременно взять Чжэнцзян и Цзяннин и притом так, чтобы не оставить живым ни одного врага...

3 июня.

[276] «Цзинбао». Долго газеты были без особой новости, а сегодня доклад от Ци Шаня, Шэн Бао и Чжэн Цзин-шоу о разбитии в десятке мест стены Янчжоу, причем убито было инсургентов несметно, при сем город был окружен с 3 сторон, кроме южной. Тоже разорены судна инсургентов в Хукоу. Император надеется, что на днях будет известие об окончательном взятии Янчжоу, что даст большее лицо Ци Шаню...

...Сяньшэн мой Гао с недавнего времени, по случаю возвращения родственника его из плена из Цзяннина, где он насмотрелся и наслушался о беспорядках между властями инсургентов, ссорившихся между собою, сяньшэн разделяет теперь мнение большей части пекинцев, что скоро инсургенты будут истреблены. Я пока не нахожу причин в этом убеждаться, но, действительно, частые победы над инсургентами не без основания, и в их мыслях произошла какая-либо перемена...

4 июня.

[277] «Цзинбао». Манифест императора, взывающий к босин ²⁰¹, что теперь при беспорядках во всей управляемой им Поднебесной нет средств противодействовать им, ежели при сем не будет содействия его детей — народа и правительства. Он говорит, что при беспрестанных докладах от правителей губерний о чиновниках, множество докладов, хвалящих подчиненных, и весьма мало — доносящих на них. Это потому, что правители или сами виновны (взяточники первой руки!) или же боятся донести, донося иногда в малом размере и смысле то, что большей важности и большего преступления. Так, недавний доклад [о] цанцзи[йском] восстании народа ²⁰², [89] которому вовсе не для чего было бы восставать, ежели: бы чжисянь был честен и прям в своих словах и действиях. От сих же укрывательств возникло начало восстания [в] Гуанси, которое более распространилось при неспособности и скрывательстве от императора действующих против неприятеля. Отселе он приказывает правителям верно, честно всегда доносить о неспособности, взяточничестве и неприятном поведении чиновника, представлять в чиновники людей способных, знающих хорошо вэнь ²⁰³ и пользующихся хорошею репутациею. От сего он будет строго следить и за правителями, дабы дать народу всегда заслуживаемое им спокойствие...

6 июня.

...«Цзинбао». После всех ожиданий от Сян Жуна последовал доклад, что он, окружив уже Цзяннин, ночью, пустил стрелы и ружейную пальбу в город. Отряды инсургентов со стены ответили им тем же. От этой пальбы в городе вышла суматоха: другие отряды городские, думая, что на стене маньчжуры, пустили в своих сотоварищей стрелы, а пока не остановили их, они положили своих до 100 человек. За два дня пред тем в близком расстоянии от Цзяннина, в Чжэнцзяне взято (или разбито) было до 40 суден инсургентов. Все это прогресс, так ли будет дальше, нет ли тут кроме буцзиншэн ²⁰⁴ инсургентов и хвастовства со стороны докладов или, по крайней мере, пера хуаншана. В указе император обещает, что весьма скоро инсургенты будут вовсе истреблены; так ли?

7 июня.

«Цзинбао». Не так! Сегодня известие о взятии инсургентами Фэнянфу, теперь они на границе Северного Китая с Южным близ Желтой реки, пункт, который решить может все, взятие предстоящее Кайфэнфу, поразит всех. Соболезнование и разжалование чинов городских по принятой форме. И Сян Жун и Ци Шань остались позади, впрочем их пункты важные и они, быть [278] может, еще сладят, ежели только это не тактика инсургентов держать их в одних пунктах, разоряя тем маньчжурское войско мало-помалу, их запасы военные, [90] деньги и крупу, выжидая к тому же, когда и в Пекине будет нужда более чувствительна в этих необходимостях, а быть может, надеясь выиграть и в том случае, что, перейдя Хуанхэ в середине лета при сильных жарах, монголы, сгорающие от жаров, будут для них менее опасны...

12 июня.

[279] «Цзинбао». Известие от Ци Шаня о сильном поражении инсургентов около самой стены Янчжоуфу. Ци Шаня и другие корпуса были предуведомлены о вылазке инсургентов из подкопа городского во вне, на этих и дан им сильный урон. В то же время на реке Цзяне истреблено множество судов их (газета говорит с лишком тысяча судов), раненых, взятых в плен, убитых множество при атаке инсургентов, когда они намеревались перейти через реку на плавучем мосту. Император необыкновенно радуется этому известию и опять подтверждает, чтобы инсургентов истребить на месте, не давая им простора бегством. Сян Жун наказал смертною казнью одного военного чиновника, бывшего в бегах при взятии Нанкина. Он же просит императора сравнять в содержании кашею волонтеров при его корпусе, которые по сие время, получая жалованье, не пользуются правами на общую с войском кашу. Эти волонтеры, обязанные сами добывать себе кашу, часто отлучаются далеко от лагерей в то время, как им нужен покой и отдых, притом нельзя не сознаться, что при этих экспедициях они бы иногда и не насиловали дракою себе кашу. Вместе с сим Сян Жун просит, что при нынешней дешевизне в рисе в Цзяннани ²⁰⁵ император сказал бы большее благодеяние, ежели бы всему его корпусу выдавать лишь наполовину положенной провизионной суммы провизии, а остальную половину раздавать деньгами, что будет заслуженная награда...

13 июня.

[280]... «Цзинбао». Гоцзыцзянь ²⁰⁶ ямэня краснопоясной баоцзи ²⁰⁷ докладывает: «Чиновники при своих [91] постах обязаны хранить казенное имущество, находящееся на их ответственности.

Между тем видим, что со взятием, например, Аньхой, пропало 300 000 лан серебра, кроме больших запасов риса и проса. Из докладов Ци Шаня видно, что при взятии инсургентами Янчжоу захвачено ими множество риса и военных запасов и т. п. Этими-то добычами инсургенты и поддерживают свои силы, не дай им их — и силы бы их давно истощились, а в настоящем положении дел, они увеличиваются с каждым приобретением города. Почему гражданские чиновники, имея в своих руках собственность казны, не озабочиваются сохранить ее при нашествии инсургентов! Как слышно, за дня 2—3 до появления к стенам города инсургентов городское начальство отправляет свои семейства вдаль. О семействах они не забывают, а казенное имущество разве для них не так дорого?» (здесь подразумевается, что с отправкою [281] вне города своего семейства чиновники не забывают дать ему в придачу казенной крупы и лан серебра). Далее продолжает доклад: «При настоящем положении дел многие гражданские чиновники не столько сокрушаются, сколько радуются временам мятежным, разорение их города даст им барыши в ущерб всем пожертвованиям от народа». Потому предлагает: «Всех чиновников гражданских потерянного города судить военным судом наравне с военными чиновниками — 1-х за потерю суммы (ежели она будет показана похищенною инсургентами), а 2-х, как и теперь водится, — за потерю города». Далее еще небольшая няньцза ²⁰⁸его же: предлагает императору приказать сделать справки в целости ли городская казна и казенное имущество в тех городах, где прошли инсургенты, не оставляя этого города своим лагерем...

14 июня.

...«Цзинбао». Доклад о разбоях шайки — общины «Сяодоу» ²⁰⁹ в Чжанъюань в Фуцзянской губернии. В 4-й луне 6-го числа в Хайчжэнсянь эта шайка вошла в город и убила чиновника, 12-го числа тоже появились в Аньцзи в числе сотни человек, разграбили город и [92] ямэни. Император, припоминая, что существуют шайки-общины «Сяодоу», «Хунцянь» («Красные деньги»), «Наогун» («Беспокойство»), «Цзянху» («Озеро Цзян»), предписывает строго их преследовать, а в теперешнем восстании «Сяодоу» употребить все меры предосторожности и благоразумия, схватить главновожатых и наказать их по закону, помиловать, ежели в шайку забраны старики и юноши. Исследовать, нет ли причиною сего восстания какой-либо неблагоразумной меры чиновников и прочее...

15 июня.

[282]... «Цзинбао». Цзунду Гуандуна и Гуанси доносит в длинном докладе (газета 11 числа 5 луны) о действиях в Гуандуне против инсургентов, начиная с 2—3 луны. Храбрые войска его всегда выигрывали, исключая того случая (29 числа 2 луны), когда они, приготовившись к нападению, внезапно напали на большой корпус инсургентов (до 3 тысяч), но, впрочем, храбро отступили, оставив на поле брани 3 чиновников и несколько солдат. Вообще в течение этого периода убито ими инсургентов за 3 тысячи человек, кроме множества пленных, раненых и кроме огромного количества пушек, ружей и прочих снарядов. Доклад этот, написанный со всеми подробностями, чудесами храбрости о победе, много сходится с докладом Ци Шаня.

16 июня.

«Цзинбао». Победа, вследствие которой император уже вполне уверен, что скоро, скоро истребится гнездо злодеев. Ныне очередь отличиться была Ян Вэнь-дину, который на берегу около Цзяннина и по реке Цзяну схватился с инсургентами, истребив у них до 20 суден и множество (до 200) войска, орудий и прочего. Он подходил к Хукоу и к Чжэнцзяну. Император именно указывает на Чжэнцзян, чтобы совокупными силами с Сян Жуном отнять у инсургентов, истребив их исчадие. Ян Вэнь-дин, разумеется, ответит: «Слушаю-с!» Когда-то я писал, что Ян Вэнь-дин вызван в Пекин, в Синбу, для суда военного за потерю Цзяннина, я ошибся, ему лишь объявлено было буши ²¹⁰. [93]

17 июня.

«Цзинбао». Указом дан выговор начальнику над отрядами хэйлунцзянского войска за то, что он представил доклад в оправдание за свое ослушание будто бы Ци Шаню при сражении при Пукоу (в прошлом месяце), что он потому не выдвинул свои отряды на инсургентов, что снаряды их военные были не в порядке, сим будто обвиняет Ци Шаня, очищаясь сам от всякого укора. Император его разжаловал, все же оставляя при том же посте, и строго подтверждает во всем следовать приказам Ци Шаня... [283]... Толки. В Шанхае английский консул живет с женою, и при ней сестра ее. Он учится по-китайски, занимаясь в сутки 2 часа. Им был выписан сяньшэн, отец Таня, но оказался негодным, почему и возвратился в Пекин. От этого же Таня известно, что при взятии инсургентами Нанкина из Индии пришло 2— 3 парохода к Шанхаю. Англичане не принимают никакого участия в восстании...

20 июня.

...Замечательности! Сай Шан-га и Сюй Гуан-цзинь ²¹¹ помилованы, первый назначен состоять при чжилийском цзунду, а второй при Лу Ин-гу в Хэнани. Указ уже слишком перехитрен, можно бы, кажется, порешить это помилование прямее, а не следующими фразами: «Ныне времена тяжелые, и каждый чиновник обязан нести бремя труда. Я уверен, что и осужденные Сай Шан-га и Сюй Гуан-цзинь, будучи в оковах, не менее соболезнуют и о том, что они нисколько не участвуют в действиях правительства, потому милую их с назначением по должности, но знали бы [284] они, что ежели вновь они огорчат меня, то против казни не будет никакой пощады». Я мало знаю Сюй Гуан-цзиня, даже скорее считаю его за хвастуна и тонкого взяточника, потому свобода его для меня так себе, но за Сай Шан-га радуюсь от всего сердца, его прямота, честность, простота теперь необходимы. Порадуется, конечно, более моего Чжунь дажэнь, когда-то эта весточка придет в Х’лассы ²¹²? Дай бог успехов Саю, но они сомнительны, когда его все же назначили в военное управление, [94] не слушая его прямого сознания при допросе в Синбу, что он неспособен владеть ножом, дарованным ему самим императором. Теперь, быть может, необходимее, умный, честный чжунтан, чем командир, [среди] последних есть хотя порядочный Сян Жун, а чжунтаны все дурачье и мошенники!

Второе известие тоже весьма замечательное по своим могущим быть важным последствиям: «Лу Ин-гу доносит, прося себе заслуженного наказания, что инсургенты, убежав из Пукоу в Фэнянфу, оттуда перебежали в Гуйдэфу, и притом смелость их была столь велика, что, заняв беззащитный город, когда он, Лу Ин-гу, приступил к городу с войском, то инсургенты решились выйти навстречу к ним из стен города, причем побито их без счета, взят тоур, и они были бы вполне рассеяны, ежели бы наше храброе войско не вынуждено было отступить, когда инсургенты разделили их на два крыла, причем опасность для разделенной силы нашей была явная». Что инсургенты сильны, в этом рассеиваются все сомнения. В течение 3 недель, будучи окружены корпусами Сян Жуна и Ци Шаня, они успели пройти такое пространство, занять два важных города, встать почти под стенами (в 280 ли) к Кайфэнфу, к ключу Желтой реки, взятие которого будет важнее Нанкина в стратегическом отношении: кругом его изобилие в хлебе, сообщения от него будут всюду и недалеко от Пекина — 1580 ли. Теперь видно, что инсургенты идут к Пекину. Они утвердились в Нанкине, как в столице, а Пекин пощупают, чтобы в народе окредитовать свою нанкинскую столицу. Путь их будет чрез восточную сторону Шаньси к Баодинфу, а не через Шаньдун, где ныне в контраст к богатой Шаньсийской губернии голод душит бедный народ. Из доклада Лу Ин-гу можно судить о большой части докладов с места битвы, он говорит, что инсургенты бежали из Фэнянфу, между тем Фэнянфу и теперь еще не отнят от них. Лу Ин-гу, напав на них, истребил без счета, между тем инсургенты бодро вышли к ним навстречу и разогнали их. Лу Ин-гу разжалован с оставлением при своей должности и с приказом выгнать из Гуйдэфу инсургентов, иначе он ответит дорого. Впоследствии, надо думать, он донесет, что он выгнал инсургентов из Гуйдэфу, но они убежали в Кайфэнфу! [95]

22 июня.

[285] «Цзинбао». В Аньхой купцами, жаждущими спокойствия в государстве, пожертвовано в течение одной луны 130 000 лан серебра, за что император пожаловал некоторых в чиновничьи звания от 6—9 степеней. Губернатор Аньциншэн доносит, что инсургенты, оставившие Аньцинфу, ныне опять туда вошли, противостоять им не было средств за неприготовлением к отражению. Император говорит, что это преступление губернатора выше всяких границ, потому разжалует его с оставлением в должности, но: «Да бойся моего гнева»!..

23 июня.

[286] ...«Цзинбао». Да, обнаружилась вся боязнь императора, где теперь та многословность, и в докладах к нему все и всё в страхе. Две страницы с длинными указами, в которых сделаны распоряжения о вооружении в оборонительный корпус нашей Чжилийской губернии — назначены к вызову монголы (кавалерия) из мест Жэхэ и Чахар, выступлении шаньсийского войска, назначении пекинского тиду и комплектовании фанду ²¹³ Пекина. ...В указе император объявляет Ци Шаню и Сян Жуну публичный выговор за то, что они, несмотря па повторение императора в течение 2 месяцев об отнятии от злых духов Нанкина, Цзянчжоу и Янчжоу, вовсе не подвигают дела вперед, а, напротив, враг усиливается. Император в другом указе взывает к поражению врагов следующими словами: «Итак, теперь Чжилийская губерния обороняема будет 20 000 войска храброго, энергичного, преданного мне и начальникам, как де таким великим войскам не противостать и не уничтожить злой воздух, наносящий [287] вред моему народу». В другом указе император выговаривает своим чиновникам, что ему часто доносят ложные показания. Так, инсургенты, овладевая Ючжоу, Учаном, Ханьчжоу, Аньхой, Нанкином, Янчжоу, Чжэнцзяном, Фэнянфу и ныне Гуйдэфу, дорогою к сим пунктам сколько имели пристанищ во второстепенных городах, разоряя их, о чем ни единожды не было докладов, и сколько, быть [96] может, есть других дел в государстве, которые скрыты от того, кто первый должен печься обо всем!..

24 июня.

[288] ...Толки. Носятся слухи, что взят Кайфэнфу, тоже толкуют, что как этот пункт, так и Гуйдэфу взяты не настоящими инсургентами, а новою шайкою, необыкновенно усилившеюся, но об этом не объявляют официально потому, чтобы не показать пред народом, что восстания многочисленны. Я думаю, что все это вздор, а слухи нарочно разносятся, дабы несколько убавить в народе страх к ожидаемым гостям, называя их еще неиспытанною толпою бродяг, а не тех грозных инсургентов, которые уже взяли половину Китая. По городу между стеною в переулках стреляют в цель из луков, а о войне не имеют даже приблизительного понятия. В городе страх заметен...

25 июня.

[289] ...Толки. Хой Цин-ван, Сэн Гэ-лин цин и Сай Шан-га вчера ездили к Тунчжоу для осмотра местности, где установить лагерь для фанду. Про князя монгольского Сэн Гэ-лин цин а везде отзываются необыкновенно в летописях Китая, говоря, что он даже не берет взятки, и император чрезвычайно ему доверяет. Сай Шан-га не может быть снова чжунтаном, ибо был наказан — это закон, а вновь будет. Полагают весь обводный около Пекина канал углубить, а вырытою землею сделать еще вал обводный, от всей городской стены вне на расстоянии 1 ли разломать все постройки, даже храм Луны, дабы свободнее действовать против инсургентов (а кто будет действовать?)...

В народе толки и толки о паола ²¹⁴, многие же ждут спасения в кумирнях, но ведь ныне кумирни, вероятно, у инсургентов не в чести, да и за что будут [290] инсургенты трогать босин, ежели только в их лагере порядок, как слышно. Говорят почти вслух, что, когда около Лугоцзяо или в Тунчжоу инсургент прорвется чрез императорское войско и, разумеется, пойдет прямо на Пекин, то император отправится в Жэхэ, а с ним и все ваны, а с ванами вся их тысячная дворня, а за ними [97] паола цижэни (дабин) ²¹⁵, город опустеет на несколько суток до вшествия инсургентов. Все, все увидим, ежели только сам останусь в живых, но уже верно то, что не убегу из Северного подворья, хотя бы стреляли под носом...

27 июня.

[291] ...«Цзинбао». Указы преисполнены назначений военных чиновников в фанду, разжалованы два командира за то, что, получив от цзунбина назначение идти из Баодинфу к Хэнани, они не тронулись с места, им настрого приказано тотчас же выступить. 3-й командир разжалован за то, что он, хотя и выступил в поход, но в течение 4-х дней прошел ли десяток с небольшим. По этому случаю жалкий хуаншан взывает ко всем начальникам жалобу бездисциплины, уверяя, что при малейшем доносе о неисправности кого-либо, он поступит с тем жестоко. Доклады два, по которым давно уже был указ, о заключении вновь в Синбу с прежним же приговором смертной казни, ныне объявлены. Цель докладов одна, да и по содержанию изложения доказательства близко сходны. 1-й доклад из Гуаньлусы (ямэнь, заведующий церемониями при жертвоприношениях императора). Он гласит: «Наказание непременно должно быть исполнено. Это правило существует для примера всем служащим. Я же прочитал указ, что Сай Шан-га выпущен из заключения и причислен к штабу Наэр Цзин-га, а Сюй Гуан-цзинь причислен в Хэнани, в штабе Лу Ин-гу. Вникая в древние законы государства, в которых выражено, что властелин правит своими чиновниками, действуя тем, что они верят ему, кто из них окажется виновен, тот будет беспременно наказан, кто заслужил награду, тот будет беспременно награжден по своим заслугам. Вследствие этой непреложности закона, чиновники в военное время по необходимости принимают усилия действовать усердно, зная, что при обратном их действии их ожидает смертная казнь. В военных корпусах, когда всеобщая опасность к таковому наказанию, то вероятен и успех в преследовании инсургентов, но эта непреложность в законе изменена прощением Сай Шан-га, при ошибках коего (командира) [98] инсургенты проникли в Хунань. Опять изменен этот закон прощением Сюй Гуан-цзиня. Эти 2 человека [являются] причиною того, что теперь инсургенты столько усилились, причиною настоящих бедствий народа, несметных трат императора, многой потери нашего войска. Вообще, за наказаниями и наградами уже после следуют успехи. Обратите, император, опять наименованных 2 преступников к присуждению прежней казни. Ежели теперь необходимы люди для обороны государства, то неужели, кроме Сая и Сюя, не найдется людей опытных. Наказанием-то их вы докажете, что держитесь своего слова, тогда [292] все угрозы и обещания ваши будут цениться правдою. А иначе можете ли надеяться на свои ополчения при настоящих жарких обстоятельствах. После этого я могу почти повторить, что толкуют о Ци Шане, что он, ”Ци Шань, приведя осаждаемый им Янчжоу в самое бедственное положение, мог бы отнять его от инсургентов в одно сражение, но Ци Шань сам не желает этого, ибо ему теперь спокойно, при удаче же взятия Янчжоу будет ли еще от вас награда — сомнительно, но верно то, что после Ци Шань должен с войском своим двинуться вперед, где ожидают его новые усилия”. Итак, прошу императора показать, что он строг в своем слове, возвратите себе опять страх и боязнь в подчиненных».

Толки. Вполне оробевшая пекинская публика уверяет, что инсургенты явятся к Пекину вполне неожиданно, пред тем неизвестно будет по газетам, где они находятся, ибо с сего времени уже не объявляют о потерянных городах, хотя Цаочжоуфу и Цзянчжоуфу взяты. Это совершенный пустяк, так скоро инсургенты не могли перешагнуть такое пространство, притом Цзянчжоуфу возьмется когда-нибудь, но сомнительно, чтобы в то же время был взят и Цаочжоуфу, ибо Шаньдун не должен быть путем инсургентов, если они дорожат кашею. Многие цижэни почти вслух жалуются на предстоящее фанду, говоря, что они вовсе не привыкли к мысли быть часовыми, стоять продолжительное число часов на солнце при совершенном неумении стрелять. Многие из них думают ослушаться идти на стену. Указом («Цзинбао») император разжаловал 2 цижэней белого знамени за то, что они не явились дежурить на стену. Этот пример должен сильно подействовать на все [99] знамена. По сие время обыкновенно вместо 10 человек одной роты на стене дежурило лишь 5 человек, а на ночь оставалось 2 или 3. Ныне они тоже стучат в доску подобно будочникам, что их необыкновенно конфузит, после они смеются друг над другом. Говорят, что Сян Жун необыкновенно стеснен в Цзяннане, что даже большая часть его войска побита или разбежалась. Впрочем о нем эти вести уже слишком опошлели. Ежели ему плохо, то все же не до такой степени, иначе можно было [бы] понять нечто из бывших о нем газетных известий. Впрочем о Ци Шане и Сян Жуне нет вестей 2 недели, а о «великих битвах» опять забыто, и, по-видимому, император вполне разочаровался ими, поняв, большая [часть] известий — ложь для лица Поднебесной.

28 июня.

[293] «Цзинбао». Вчерашние толки о вторжении инсургентов в Шаньси и Шаньдун издалека несколько подтверждаются газетами. «13 числа этой луны инсургенты дошли до Бяньляньчэна ²¹⁶, но их не впустили в город, когда все городские власти, соединившись вместе с силою своего войска, мужественно напали на инсургентов, встретив их пальбою, причем много погибло инсургентов (замечательно, что после взятия Гуйдэфу уже не пишется убито «ушу», то есть «бесчисленно много»). Инсургенты отступили назад, запрятавшись в окрестных с городом деревнях, посему войско вышло опять из города, 14 числа [с] громом орудий напало на инсургентов, кои вследствие сего разбежались, оставив на месте много убитых. 16 числа опять появились инсургенты, наши войска спустились на веревке со стены (значит, город был заперт — осажден!), опять убили много разбойников и взяли живым фальшивого ланьцзюня ²¹⁷, отняли от цзэев военные орудия». Это одно дело на реке Бяньшуй, что подле Кайфэнфу, в сём же указе и другое сражение: «Ли Хой доносит, что инсургенты в 8—9 число 5 луны подошли к Лицзякоу, на берегу Желтой реки (в Шаньдуне), при сём (как гласит газета) взято два судна цзэев, ранено с лишком 100 человек их, после [100] чего судна оттуда разъехались, инсургенты не могли переправиться на северный берег». В резолюции император возвещает к главнокомандующим, чтобы никакими средствами не допускать инсургентов переправиться через реку, приказывая при сём употребить все силы своей храбрости. Сян Жун доносит, что два чжэнцзяна ²¹⁸ ослушались его, не доставляя к его посту те судна, которые он назначил им. За это император их разжаловал с оставлением при той же должности. Хорош пример! Что бы сказал наш Суворов!..

[294] ...Толки. Я теперь несколько соглашаюсь с толками, что цзэи пойдут вместе и на Шаньдун, ибо полагаюсь, ежели они в Кайфэнфу запасутся большими обозами риса, то это отличная приманка для ныне страждующего в Шаньдуне голодного класса. Говорят, что инсургенты наполовину христиане, а дирижируют восстанием французы.

29 июня.

«Цзинбао». Указы только наполнены утверждениями по докладам от Наэр Цзин-га [об] определении военных чиновников для отражения неприятеля. Упоминается и о защите Кайфэнфу, но при сем сказано так глухо, что не поймешь, взят ли или осажден Кайфэнфу, или же только это мера предосторожности в ожидании туда инсургентов...

Толки. Толкуют, что будто утверждено уже поставить для фанду чжилийское войско и ожидаемых монголов в следующих 4 пунктах: Лугоцяо, Тунчжоу, Шахэ с Цинхэ и Баодинфу. Из Пекина будет назначено, по выбору способнейших и храбрейших, выступить 8 знаменам, а для пополнения этого выбывшею количества храбрейших набрать в комплект 3-ланных ²¹⁹ из недорослей. У меня при обсерватории наблюдателей Луку и Петра, по-видимому, признали храбрейшими, а Гэна назначают 3-ланником. Я спрашивал Петра (храбрейшего), что он будет делать при сражении, когда не умеет взяться за ружье, а из лука не попадает даже в целевую доску при расстоянии 36 шагов. Петр ответил, что на войне редко придется стрелять из лука, иначе [101] где бы их столько набрать, а обыкновенным делом [будет] поджигать палатки инсургентов. Он прежде никуда вовсе никогда не выходил из Пекина и о войне не имеет даже слабого понятия. Ему во сне снится, вероятно, это дело очень легким, подойти к палатке, сжечь ее и при сем закурить трубочку, а об инсургентах более нечего уже и думать: все сгорят и сражение сие выиграно, [295] а его повысят за это в жалованье.

Их весьма заманивает, что они будут получать, кроме обыкновенного жалованья, для своей семьи еще 1 чох 3 фэна серебра в сутки, да есть где почжуанить ²²⁰, а ежели от носа за несколько ли видна смерть, то почему же и не убежать прямо в Пекин, особой боязни в наказании не предвидится, уже много, ежели лишат его жалованья, что же такое, ведь и без того весь век живет долгами. Так рассуждает наибольшая часть цижэней. А как слеп народ в Пекине, он сильно упал духом, услышав, что цижэни храбрейшие уходят отсюда и боятся не столько хэнаньских инсургентов, которые пока около 2000 ли отсюда, а возмутителей внутренних, пекинских. Здесь между всеми убеждение, что в самом Пекине тьма инсургентов, по большей части под личиною мелких торговцев. Они при опустении столицы от храбрейших обнаружат себя, перережут всех, а император убежит. Эта история предсказывается даже не политиками, а бабы рыдают и мучают своими опасениями своих мужей, которые, впрочем, тоже почти все ожидают обезглавленья. Есть политики, в том числе и Гао, которые говорят, что они ничего не боятся. Гао имеет 3 старших братьев и до 6 племянников, все они — ханьцзюни ²²¹ и на днях отправляются из Пекина на фанду. Гао остается один с большим семейством баб. Он говорит, когда инсургент придет к его воротам с ножом, тогда Гао выйдет к нему навстречу, откроет свою грудь и наклонит свою голову со следующей речью: «Я не чиновник, чистейший китаец, очень беден, живу лишь уроками в русском подворье, хочешь — убивай, но тогда убей и всех баб моих. Я знаю, что надо же умереть когда-либо,— бери меня!» На словах он красен, а при первом известии, что инсургенты около Баодинфу, все [102] инъян ²²² его уйдут в пятки. Впрочем, и то надо сказать что мэйю фацза! ²²³.Я, ей-ей, нисколько не боюсь будущих историй, напротив, необыкновенно интересуюсь быть свидетелем осады Пекина и взятия его — происшествия, связанного с голодом, бегством императора и его ванов, бегством всех значащих чиновников с семействами, бегством всех, у кого есть на что бежать. Картина будет жалкая, нанесет много вреда и несчастий бедному народу, но не я же виноват тому, я только свидетель несчастий, а нисколько не причина. Притом отчего же не пострадать народу, страдание, впрочем, мимолетное, ибо, собственно говоря, весь народ гол, потери незначительные, а быть может за сим открывается для них перспектива радостей, спокойствия при новой династии. Значило бы не знать Китай, ежели убеждать себя, что предстоящая династия уничтожит все взятки, несправедливости, это впиталось в характер китайца, но и пекинцы часто выражают надежды, что лет сто правительство будет сильно, а там помалу будет ослабевать, как видно из истории всех династий, притом всякий китаец понимает, что китайское правительство будет более уместно, чем маньчжурское, хотя, собственно говоря, [296] это выражение не национальной гордости, а расчеты, что при китайской династии все служащие будут китайцы, всем дана будет им дорога по службе (брать взятки), что теперь монополия маньчжуров.

30 июня.

«Цзинбао». Победа, но это слово, столь звонкое по своему значению, потеряло всякий кредит в прошедшем [и] настоящем случае и не обещает вперед доверия, после того как при подобной победе над инсургентами, инсургенты потешалися на счет маньчжуров, взяв Гуйдэфу. Ныне, как видно из указа, То Мин-га с компанией доносят: «Инсургенты из Суйчжоу ²²⁴ прямо направились к Бяньляньчэну, при этом То Мин-га напал на инсургентов, убив их с лишком 60 человек, взяты в плен длинноволосые разбойники более 10 человек. [103] Соединившись в Цисянь с новым отрядом, где убили инсургентов 210 человек и 20 человек взяты пленными, в сем числе фальшивые ланьцзюнь и сыма ²²⁵ с желтыми повязками на голове, допросили их, они были обезглавлены. Потом [в] Чжэнлюсяне схвачено 20 с лишком человек, у них же отнят был значок с надписью «Тайпин тяньго» ²²⁶, желтый, такого же цвета платье, орудия и прочее во множестве. 18 числа 5 луны еще была стычка в Мэнчэн Моучжоу, причем побито длинноволосых 30 человек с лишком, и им после допроса сняты головы. 18 числа инсургенты подступили в Бяньляньчэну, причем были отогнаны пальбою орудия». Император уверяет войска, что при общей их энергии и действии согласном нетрудно уничтожить вскоре врага, я приказывает непременно исполнить такой маневр, чтобы инсургентов окружить с 4 дорог, обещая, что еще вскоре придет подкрепление. Предостерегает от всякой медленности и оплошности!..

Толки. В южном нашем городе, совершенно в противоположность с северным городом, никто не боится ожидаемых инсургентов, будучи уверен, что они не грабят добрых мирных китайцев, а впереди ждут даже добра для своей торговли, теперь необыкновенно стесненной и упадшей. Сэн Гэ-лин цин ездил и в Лугоцяо осматривать местность для фанду. Его несли в носилках, где носильщикам удобно было нести его, там и ладно, он нисколько не заботился, как генерал, осмотреть местность своим глазом, во всем положился на слуг. При том, где несли его, то там все же он не рассмотрел основательно, ибо было бы большим грехом против княжеского достояния, тимяня ²²⁷, оборачивать свою голову из прямого ее положения. Как слышно, назначен к защите мост, но известно, что в ли 3 по течению Хуанхэ она еще мельче, отчего же там не переправиться вброд [297] инсургентам. Ожидается сильный упадок серебра, потому что теперь оно несоразмерно повысилось: одну лану ценят в 4250 чохов. Но зато какая пропасть в связке чохов шуйшанпяо ²²⁸. [104]

1 июля.

...«Цзинбао». По докладу о неустрашимом поступке одного из чжисяней в Хэнани, который, наняв толпу людей, спустился по веревкам через городскую стену и напал на окрестную деревню, где были инсургенты, а оттуда благополучно возвратился в город тем же путем, император указом награждает того чжисяня (7класса) в тунчжи ²²⁹ (4 класса) и вместе с ним, восхваляя его, говоря, что он не боится смерти, строго предписывает Лу Ин-гу, чтобы в осажденных городах действовали заодно военные чиновники с гражданскими и милиция с войском, за что будут милости от императора. В случае же доносов о трусости будет непременная смертная казнь. Поставляется в обязанность цзунду и тиду доносить со всею правдою о струсивших и бежавших со сражения, дабы не было впредь трусости, подобной при взятии Гуйдэфу и других (NB. Значит, и еще чжоу или фу взяли, а об этом нет официальных вестей), когда, услышав, что инсургенты вблизи к городу, многие из города бежали. В сем случае, конечно, инсургенты могут идти бойко куда угодно, не боясь противодействия. Монголы пришли к Пекину, указом император назначил их к Тунчжоу впредь до распоряжения о дальнейшем их походе...

3 июля.

[298]... Толки... Много поговаривают о тесных обстоятельствах Сян Жуна [299] и Ци Шаня, и, действительно, от них давно уже нет докладов, ни утешительных для императора побед, ни просто каких-либо официальных распоряжений. Люди, во всем видящие черное, говорят с трепетом, что настоящее безмолвие в газетах внезапно и скоро разразится сильным громом. Быть может! Переход через Хуанхэ обойдется для фанду недешево...

9 июля.

[300]... «Цзинбао». Определения на ваканции новых взяточников вместо отставленных опытных взяточников и новых трусов вместо отставленных испытанных трусов, да еще о двух победах-мифах — вот все содержание «Цзинбао» в эти 4 дня. О победах объявлено было от [105] фуцзяньского тиду, что там туцзэи, взявши чуть не целых 2 уезда, совершенно рассеяны, будучи удивлены нашим храбрым войском, нашими мужественными нападениями при сильной пальбе из пушек, ружей и проч. Все это пишется в докладах почти теми же знаками во всяких победах, и император составляет резолюции всегда одни и те же или по крайней мере близкие к сему: «Теперь лица, фигуры злых духов жалкие, обезображенные, они приведены в полное замешательство моим великим войском, потому теперь уже нетрудно их окончательно истребить. Для сего да повелено вам окружить разбойников с 4 дорог (кругом) и до последнего уничтожить, строго наблюдая, чтобы ни одного из них не было в бегстве». Вот точно такого же содержания доклад при указе из Хэнаньского корпуса: «Цзэи хотели взять Бяньлянь (сколько ²³⁰ раз уже пишут о сражении при Бяньлянь, не говоря, что до 1/2 северного Хэнаня в руках инсургентов, как довольно положительно известно по слухам, шедшим оттуда). Инсургенты нашли преграду и страх в нашем великом войске, они обратились в бегство. Великое войско их преследовало по стопам, трижды одержав победу, причем инсургентов было убито: 1) бушур ²³¹, 2) 150 человек, 3) 70 человек, отнято много оружия и взяты в плен самозванцы ²³² командиры-разбойники, по взятии от них допросов они были обезглавлены (чжэнфа)».

По сему та же резолюция императора, то же повторение, что «теперь уже почти окончено тяжелое время беспокойства в Поднебесной, а как скоро подступят еще вспомогательные войска, то уже весьма нетрудно будет истребить инсургентов до последнего». Здесь замечательно то обстоятельство, что «инсургенты, обратясь в бегство, [301] хотели сесть на свои судна» (разумеется, ежели это было у города Бяньляня, то судна были на реке Бяньшуй, впадающей невдали в Хуанхэ). Это указывает, что инсургенты уже владеют некоторыми пунктами на Желтой реке. Это же подтверждается и указом императора, по которому разжалованы 2 чиновника за потерю при непопутном ветре нескольких суден. Не [106] сказано, на какой реке приключилась эта беда, но при нынешних обстоятельствах отчего не предположить, что потеря эта была вследствие сражения. О сражениях серьезных газета говорить не любит!..

12 июля.

[302]... «Цзинбао». Громкое объявление о сражении при Цишуйсяне, причем 28—29 числа 5 луны было убито и взято в плен множество инсургентов, их орудий и прочего. Они отогнаны сим от Кайфэнфу. Император необыкновенно обрадован этим известием и наградил То Мин-га нефритовой вставкою хуалина ²³³, кольцом и благодарит свое войско, говоря, что 1 солдат равен в храбрости 100 инсургентам. Приказал представить подробный список отличившихся.

Это сражение несколько походит на правду, но два-три слова в газетах, сказанные вскользь, меня совершенно сбили. Слова императора: «Я надеюсь, что теперь То Мин-га, перейдя Хэ (разумеется, говорится о Желтой реке), тоже покажет свою храбрость, дважды уже испытанную». Что же это значит? Перешли ли инсургенты Желтую реку, или же это лишь опасения в будущем их переходе. По всей вероятности, Кайфэнфу взят инсургентами, а сражение было действительно выгодно для маньчжуров, быть может и вытеснили инсургентов из Кайфэнфу, но отряды их уже за рекою, на севере. Рано или поздно, но не далее дней 10 это пояснится такими же газетами, когда не будет уже фацзы ²³⁴ скрывать переход инсургентов через Желтую реку. Это известие необы[303]кновенной важности для спокойствия пекинцев, оно подействует и на космополитов доморощенных, теперь пока рыдают бабы.

Другая победа Ци Шаня. Необыкновенное приличие в докладах писать шэнчжань ²³⁵, когда нет никакого выигрыша и потеря, по-видимому, необыкновенная, 27 числа 5 луны корпус Ци Шаня собрался взять Янчжоу, где, по смыслу прежних докладов его краснобайных, инсургенты осажденные находятся в самом жалком, [107] презрительном состоянии. По веревочной лестнице солдаты взошли на стену, пустили в город пальбу, в то же время пушками весом с лишком 10 000 гин пробивали стену. В городе сделался пожар. Но инсургенты с башен пустили и в свою очередь пальбу на маньчжуров. Не было возможности осилить инсургентов, тогда Гэн Цзин-мао сам взошел на стену, приказал своему отряду следовать за ним же, но отряд его ослушался, примеру их последовали солдаты. Бывшие уже на стене спустились обратно. Император в резолюции положил: «Разжаловать Ци Шаня за несвоевременное начатие сражения, а всех убитых чиновников и войска представить список в Либу для исполнения над именами их обряда военного». Из смысла доклада, а еще более из указа видно, что потеря маньчжуров была необыкновенно разительна, и теперь Янчжоу едва ли не окончательно ушел из рук маньчжуров. Это сражение указало и то, что там инсургенты весьма сильны. Мэйю фацза! ²³⁶...

14 июля.

[304] «Цзинбао». Манифест к народу, содержание его в следующем: «Цзэи с большею и большею дерзостью идут вперед, и это они исполняют тем смелее, что, проходя небольшие города, вовсе не встречают там сопротивления. И действительно, что может противопоставить слабый городской гарнизон против организованной шайки. Народ бежит, но куда, сам не знает, туда тоже проникают цзэи. Будьте храбры, любите свою родину, уверьтесь, что цзэи тогда лишь сильны, когда вы слабы, вы усилитесь — и цзэи будут с каждым днем считать потери, а не выигрыш, как ныне. Соединитесь в одну общую силу, действуйте с войском в одно, составляйте ополчение, в ожидании прихода к вам дерзких цзэев не отступайте, и тогда цзэи, удивленные вашей храбростью, со стыдом отступят. Выгоды от сего: спасение вашего имущества и семейства, постепенное истребление цзэев, честь, которая не преминет быть награждена вашим отцом — императором, ежечасно пекущимся и изобретающим средства к водворению спокойствия».

Правителя Желтой реки император разжаловал за то, что тот противно энергическим указам императора [108] допустил себя до этой оплошности, что инсургенты переехали на север Желтой реки, и именно теперь составилась небольшая их шайка в уезде Юнсянь. Предписывается строжайше вытеснить их оттуда, иначе последует ему большее наказание.

15 июля.

«Цзинбао». Из сегодняшнего номера ясно видно, что инсургенты владеют многими пунктами в Хэнани, в Цзянси и в Хубэе, почему же не предположить, что и в других губерниях они не укрепились в важных пунктах, особенно же в Гуандуне—Гуанси. Теперь уже особых толков, куда вошли инсургенты, нет — они везде, да притом и не объявляется о занятии ими уездных городов, а глаза всех устремлены на Кайфэнфу, о взятии коего нет еще официальных объявлений, да и в народе это известие шатко. Наэр Цзин-га сделан главнокомандующим всего корпуса, защищающего пределы Желтой реки.

Доклад замечательный своей невежественностию. Он гласит, что «важный из всех пункт есть Пекин, столицу следует оградить от нашествия цзэев, средства все испытаны, а цзэи не унимаются и, по-видимому, еще более усилились.

Да примет император от меня, темного человека, следующее предложение: в Пекине есть некто (называет по имени, верно, закадычный приятель, вместях чифанили ²³⁷) ханьлинь, который проглотил в старых книгах всю ученость по военному искусству, есть [305] еще два отставленных цзунбина (отставленные есть синоним с заклятым мошенником, тоже должно быть пэнъю ²³⁸), которые замечательны своею необыкновенною храбростью. Ежели бы император командировал ученого вместе с 2 предводителями, дабы они, взяв команду над всеми корпусами, начиная от Желтой реки, поражали бы инсургентов, постоянно идя по следам бегущих обратно цзэев. Эти командиры (ученые и храбрейшие) по дороге присоединяли бы к себе отдельные отряды и корпуса Ци Шаня и Сян Жуна, окончательно бы уничтожили врага. Представляю это к стопам сына неба, дабы он дал свое решение, шифоу ²³⁹!»... [109]

17 июля.

[309] «Цзинбао». Доклад о присуждении тиду Хунани по имени Ю Вань-цин к смертной казни (снятие головы) до дунчжи ²⁴⁰. Вина его состоит в том, что в прошлом, 1852, году (4 луны 2 года) он по приказанию Сай Шан-га обязан был защищать город Даочжоу, но в городе по приезде тиду оказалось лишь 50 человек гарнизона, большая часть жителей ушла из города, тиду получил подкрепление еще в 150 человек. При 200 воинах он видел, что ему трудно сделать отпор инсургентам, находящимся в огромном их количестве в 18 ли от города. По сему тиду почел за полезное выйти с своими 200 человек на берег реки, где должны были перебраться инсургенты (в 10 ли от города), местность эта была выгодная в стратегическом отношении для нападения на инсургентов, ибо здесь течение реки очень быстро и местоположение для войска тиду хорошо защищено горами береговыми. Но, не дойдя до этого удобного пункта, он услышал, что инсургенты уже перебрались через реку, тогда, не видя более надежды бороться с многочисленным отрядом инсургентов, он почел за законный военный такт отступить, его войско (200 человек) и он ушли (или, вернее говоря, убежали). О законном бегстве этом виновный тиду тогда же донес Сай Шан-га вместе с донесением, что Даочжоу дюлао ²⁴¹. После прописания этого дела в докладе он продолжает: «При многократных допросах тиду ответ его был всегда один и тот же, что он не от трусости оставил город Даочжоу, а с надеждою одержать победу. По справкам видно, что донесения его к Саю вполне согласны с его показаниями, потому надо предполагать, что в его показаниях нет лжи. Но, руководствуясь военными уголовными законами, в которых гласит параграф, что тиду, оставивший город при нашествии неприятеля, наказывается обезглавлением, и, принимая во внимание, что при нынешних жарких обстоятельствах было бы бухэши ²⁴² уменьшить эту степень наказания, взявши во внимание его справедливые показания причины оставления города, [110] мы, судьи, буквально принимаем значение параграфа и присуждаем оного тиду к обезглавлению перед дунчжи, представив императору на утверждение так или не так». Назад тому дней 10 уже был объявлен указ об утверждении этого смертного приговора. Из этого доклада видно, как было слабо распоряжение Сая, когда в чжоу только было для фанду 50 человек, а подкрепление не могло быть более 150 человек. Доклад этот хорошо характеризует и нынешние успехи инсургентов, кто бы ни был корпусным начальством, а простор для инсургентов тот же. Скопление маньчжурского войска в корпусах Сян Жуна и Ци Шаня содействует тому, что не весь Цзянси [310] в руках инсургентов, но при огромной окружности городов Цзяннина и Янчжоу и стены их — суть следствие того, что инсургенты отрядами всегда могут выйти из города, хотя, по-видимому, они и осаждены. Надо слишком много Сян Жуну войска, что[бы] крепко осадить Нанкин со всех его сторон (Нанкин в окружности 96 ли), где пункт осады слаб, там инсургенты делают большим отрядом вылазку, уничтожают осадителей этого пункта и идут себе свободно, где назначено им по маршруту, встретив сопротивление слабых гарнизонов при чжоу и даже фу, они и истребляют их в несколько часов, жертвуя сотнею своего отряда, а город дает им прибыль в деньгах, хлебе, новых инсургентах. По-видимому, такова внутренняя история нынешнего междоусобия, инсургенты берут своей многочисленностью, некоторой храбростью, побуждаясь для сего приобретением казны, а быть может, и строгою дисциплиною и, наверное, глубоко обдуманным планом их главы, тайпин хуанди. Маньчжуры теряют своей малочисленностью, недостатком военных запасов, отсутствием всякой дисциплины, трусостью, от распоряжений тиду, слушающих главнокомандующих, от пекинских приказов, составляемых с полным тщеславием без всякого знания и соображения местности военных действий. Результатом будет инло Тайпин, шуло Сяньфэн ²⁴³, он убежит, а потом с собранными в Мукдене храбрейшими нападет на Пекин, и тем покончится последняя надежда его на императорскую кашу...

Текст воспроизведен по изданию: Пекин в дни тайпинского восстания. М. Издательство восточной литературы. 1958