Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

УСТАНОВЛЕНИЯ О СОЛИ И ЧАЕ

Светлой памяти Чжоу Сун-юаня

Настоящая работа представляет собой перевод четвертой (80-й по общей нумерации) главы из экономического раздела («Ши хо чжи») «Истории Минской династии» («Мин ши») 1.

Несколько слов о «Мин ши» и проблемах, затрагиваемых в данной главе. «История Минской династии» завершает серию так называемых официальных, или образцовых, историй (чжэн ши) 2. Ее составление началось сразу же после воцарения Цинской династии и растянулось почти на целое столетие (1645 — 1736 гг.). За это время неоднократно менялись руководители и состав историографической комиссии, назначенной для ее написания 3. В каталогах, многих справочно-библиографических изданиях и источниковедческих очерках создателем этого грандиозного труда значится комиссия во главе с Чжан Тин-юем, приступившая к работе в 1723 г. Однако подлинным творцом «Мин ши», как показал в своей статье «”История [династии] Мин”: происхождение текста и некоторые его особенности» Б. Г. Доронин, является Ван Хун-сюй, составивший «Черновой вариант истории Минской династии» («Мин ши гао»). Последнее произведение после некоторых «прибавлений и сокращений» в 1736 г. было представлено императору в качестве завершенной рукописи «Истории Минской династии» 4. Манускрипт получил одобрение монарха и три года спустя был отпечатан дворцовой типографией.

В 1777 — 1782 гг. первая часть «Мин ши» — «Основные анналы» («Бэнь цзи») подверглась пересмотру главным образом на предмет уточнения монгольских и маньчжурских названий, однако большинство последующих переизданий этого памятника является воспроизведением первого издания 1739 г. 5. [4]

«Мин ши» имеет традиционную для официальных историй композицию: весь колоссальный материал, освещающий жизнь огромной страны на протяжения без малого трех столетий, сгруппирован в четыре раздела: «Бэнь цзи», «Чжи» («Описания», или «Обзоры»), «Бяо» («Таблицы») и «Лечжуань» («Биографии»).

«Основные анналы» (24 главы) представляют собой летописи правления всех 16 императоров Минской династии, где в строго хронологическом порядке (по годам, месяцам, а иногда и числам) в очень краткой форме записаны основные эпизоды придворной жизни и деяния монарха, важнейшие правительственные мероприятия, внутриполитические и внешнеполитические события.

Раздел «Чжи» содержит семьдесят пять глав, сообщающих об астрономии («Тяньвэнь» — три главы); природных явлениях и стихийных бедствиях: наводнениях, засухах, землетрясениях, голодовках и т. д. («У син» — три главы); календаре («Ли» — девять глав); политико-административном делении страны («Дили» — семь глав); придворных и религиозных церемониях и обрядах («Ли» — четырнадцать глав); музыке («Юе» — три главы); почетной свите членов царствующей фамилии («Ивэй» — одна глава); экипажах, упряжи и регалиях императорской семьи и чиновничества, одежде и головных уборах членов правящего дома и различных социально-сословных групп, регламентациях относительно возведения императорских дворцов, резиденций ванов и принцесс, жилищ знати, чиновников и простого народа («Юй фу» — четыре главы); системе образования и учебных заведений, методах отбора и выдвижения на чиновничьи должности, в том числе об экзаменах на получение ученых степеней («Сюаньцзюй» — три главы); государственных учреждениях, их штатных расписаниях и функциях («Чжигуань» — пять глав); экономике страны («Ши хо» 6 — шесть глав); реках, каналах, водозащитных и ирригационных сооружениях («Хэ цюй» — шесть глав); организации, дислокации и комплектовании армии и ее вооружении («Бин»— четыре главы); законодательстве, судебных властях и их компетенции («Син фа» — три главы); существовавших в то время книгах («Ивэнь» — четыре главы).

Третья часть — «Бяо» включает 13 глав. Это генеалогические таблицы членов царствующей фамилии, титулованной знати, так называемых заслуженных [5] сановников (гун чэнь), и родственников императоров по женской линии, а также хронологические таблицы пребывания в должности высших чинов империи.

Самый большой раздел «Мин ши» — «Лечжуань», насчитывающий 220 глав. Здесь находятся жизнеописания основных руководителей антимонгольских движений, членов царствующего дома и родственников минских монархов по женской линии, крупных чиновников и военачальников (притом не только прославившихся преданной службой трону, но и «запятнавших» себя крамолой), конфуцианских ученых и писателей, знаменитых женщин и отшельников. 309-я глава посвящена биографиям вождей Великой крестьянской войны XVII в. — Ли Цзы-чэна и Чжан Сянь-чжуна. По традиции в этот раздел включены краткие описания чужеземных стран и народов (главы 320—322), а также сведения о туземной администрации (ту сы) у национальных меньшинств, проживавших на территории Минской империи в провинциях Хугуан, Сычуань, Юньнань, Гуйчжоу и Гуанси (главы 310—319).

Основным источником для составления «Истории Минской династии» послужили «Мин ши лу» («Записи о делах, [случившихся в период правления] династии Мин») 7 , хотя, конечно, в ней встречаются и сведения, почерпнутые непосредственно из императорских указов, правительственных распоряжений, отчетов центральных и местных учреждений, донесений военачальников и чиновников и т. д. Однако заимствования из «Мин ши лу» резко преобладают над ними. В публикуемой главе эта связь проступает так ясно и отчетливо, а материалы «Записей о делах, [случившихся в период правления] династии Мин» настолько расширяют и поясняют краткие записи «Истории Минской династии», что мы сочли необходимым сделать переводы параллельных текстов из «ши лу». Эти переводы оправданы еще двумя обстоятельствами: во-первых, разночтения, встречающиеся в текстах обоих памятников, в ряде случаев помогают дать правильную интерпретацию и перевод избранного нами источника; во-вторых, в переведенной главе хотя и прослеживается хронологический принцип группировки материала по царствованиям императоров, однако эта последовательность иногда нарушается возвращением к уже освещенному периоду или, наоборот, опережением описываемой эпохи, а также вкраплением кусков, не [6] связанных с правлением определенного монарха. При этом точная датировка каждого отдельного события нередко отсутствует и установить время проведения того или иного мероприятия зачастую оказывается невозможным без привлечения «Мин ши лу». Для того чтобы не отягощать комментария, переводы из данного летописного свода вынесены в отдельное приложение.

«Мин ши» служит исходным источником для изучения почти любого вопроса из истории Минского периода. Это и определило выбор данного памятника для ознакомления с государственной соляной и чайной монополиями — чрезвычайно интересными и почти не изученными в мировой синологии институтами той эпохи 8. Составители «Мин ши» уделили описанию монополии на соль и на чай гораздо больше внимания, чем другим отраслям хозяйства, даже таким, как металлургия, торговля и текстильное производство. Этот интерес, естественно, не случаен, он показывает удельный вес соли и чая в экономике и финансах империи, который определялся не только размерами поступлений в казну, но и особой ролью этих товаров в «оборонном бюджете страны» и широким использованием их для решения насущных финансовых, военных и других проблем.

Большая часть (почти две трети) рассматриваемой главы посвящена государственной монополии на соль, которая являлась важнейшим источником правительственных доходов, уступая лишь налогам от сельского хозяйства. Характеризуя ее значение, один из крупнейших знатоков истории Минской династии, автор работы, не уступающей по охвату материала и значению «Мин ши», Фу Вэй-линь (умер в 1667 г.) писал: «В сущности [ни одна из] казенных монополий Поднебесной не приносит выгод больших, чем монополия на соль» 9.

Введение соляной монополии относится к началу второй половины 60-х годов XIV в., т. е. еще к периоду антимонгольских восстаний 10. Государственная монополия на соль в Китае имела длительную историческую традицию и отнюдь не являлась изобретением чжуюаньчжановских советников, но их безусловной заслугой было умение вспомнить и применить опыт предшествующих поколений.

Среди множества вопросов, с которыми столкнулись руководители восстания, возглавляемого Чжу Юань-чжаном (впрочем, как и большинства других [7] антимонгольских выступлений), одной из самых сложных являлась проблема обеспечения армии продовольствием. Именно она в значительной степени предопределила уход чжуюаньчжановского отряда из первоначального очага движения — Хаочжоу (совр. Фэнъян в пров. Аньхуй) сначала в Чучжоу (теперь Чусянь, пров. Аньхуй), затем в Хэян (ныне Хэсянь, пров. Аньхуй) и далее на юг, а также обусловила направление его движения.

В поисках источников снабжения армии Чжу Юань-чжан очень рано обратил внимание на соль. Еще будучи в Хаочжоу летом 1353 г., когда после снятия монгольской осады повстанческие отряды испытывали серьезные продовольственные трудности, а население голодало, он, раздобыв некоторое количество соли и обменяв ее в Хуайюани (пров. Аньхуй) на продовольствие, подарил его Го Цзы-сину, в отряде которого он тогда служил 11.

С начала 60-х годов соль превращается в один из постоянных источников снабжения повстанческих войск. Созданный Чжу Юань-чжаном обширный плацдарм на стыке современных провинций Цзянсу, Аньхуй и Чжэцзян находился по соседству с крупнейшими в Китае районами добычи соли вдоль морского побережья в провинциях Цзянсу и Чжэцзян, и через него проходила транзитная торговля солью, возможно сократившаяся, но, как свидетельствуют источники, полностью не замиравшая даже в разгар военных действий 12. В начале 1361 г. на территории, контролируемой чжуюаньчжановской группировкой, был введен постоянный налог на соляных торговцев, взимавшийся натурой в размере 1/20 от груза купца и специально предназначавшийся для обеспечения армии продовольствием 13.

В начале 1366 г., вытеснив войска Чжан Ши-чэна с большей части современной провинции Цзянсу, руководители чжуюаньчжановской группировки приступили к организации собственного соляного промысла. Здесь было создано Лянхуайское управление особого уполномоченного по транспортировке соли 14 и 29 соляных промыслов, на каждом из которых имелось управление по сбору соляного налога. Центральное управление руководило работой промыслов, снабжало солеваров специальными металлическими резервуарами для вываривания соли, обеспечивало транспортировку добытой продукции по указанию вышестоящих властей, продавало [8] ее купцам и, очевидно, должно было противодействовать контрабандной торговле солью. Для выполнения всех этих задач оно имело разветвленный штат чиновников: уполномоченного по транспортировке (юнь ши), его заместителя (тунчжи), ревизора (ревизоров? — паньгуань), делопроизводителя (цзинли), архивариуса (чжиши) и регистратора (чжаомо). Налоговые управления на промыслах осуществляли сбор готовой продукции с дворов солеваров в соответствии с установленной на каждого работника нормой годовой добычи 15.

Оперативность, с какой правительство Западного У 16 принялось за организацию соляных промыслов на территории, только что отвоеванной у Чжан Ши-чэна (сам он в это время отчаянно пытался удержаться в Чжэцзяне), и тщательно разработанная структура чиновничьего аппарата, почти не изменившаяся в годы империи 17 и послужившая образцом для создания соляных управлений в других районах страны, наталкивают на мысль, что чжуюаньчжановская группировка планировала хозяйственное освоение владений своих противников прежде, чем они попали под ее власть.

В начале 1367 г., еще до взятия Чжан Ши-чэна в плен, было учреждено Лянчжэское управление особого уполномоченного по транспортировке соли 18.

Создание соляной администрации и ее звенья довольно подробно описаны в переведенном памятнике. Что же касается процесса формирования сословия солеваров, то, к сожалению, ни «Мин ши», ни другие имеющиеся в нашем распоряжении источники не дают каких-либо сведений на этот счет. Остается лишь высказать предположение, что основу его составили потомственные работники соляных промыслов, из поколения в поколение занимавшиеся добычей соли. В «Мин ши» содержится краткое упоминание о том, что «бюджет» Лянхуайского управления особого уполномоченного по транспортировке соли складывался из соли, добытой на подчиненных ему промыслах, и поступлений «с речных деревень» 19. В других источниках, касающихся соляной проблемы в Минскую эпоху, встречаются лишь немногочисленные сведения о лянчжэских речных деревнях (вряд ли принципиально отличавшихся от лянхуайских), из которых следует, что к сословию солеваров были приписаны также жители приречных деревень, удаленных от промыслов на расстояние более 30 ли 20. Они не занимались [9] солеварением, а поступавшие с них налоги шли на оплату труда работников, фактически занятых на добыче соли 21. Трудно сказать, было ли решение содержать одних непосредственных производителей за счет других собственным изобретением минского правительства или оно лишь позаимствовало опыт предшествовавших династий.

Разветвленная система крупных и мелких соляных управлений, созданная в начальный период существования Минской империи, оказалась чрезвычайно устойчивой и сохранялась в таком виде вплоть до ее падения. Единственные изменения, вносившиеся в эту структуру, заключались в ликвидации отдельных старых и создании новых соляных промыслов.

Уже в первые годы царствования Чжу Юань-чжана (1368—1398) государственная монополия на соль была закреплена рядом законодательных актов. Они затем легли в основу «Закона о соли» из двенадцати органически связанных между собою статей и двух самостоятельных постановлений: «О покупке соли чиновниками контрольных органов и могущественными лицами» и «О нарушении закона о соли», включенных в «Свод законов Великой династии Мин» 22.

В одной из статей «Закона о соли» был сформулирован принцип монополизации государством всей соли, добываемой в стране, и ответственности за нарушение казенной монополии как непосредственными производителями, занятыми на соляных промыслах, так и чиновниками, ведавшими данной отраслью хозяйства: «Тяглые солевары всех промыслов, тайно выносящие, с промыслов выработанную ими сверх установленной нормы соль или тайно вываривающие соль для продажи, подлежат наказанию по закону о контрабандной торговле солью. Старосты [на промыслах], знавшие об этом, потворствовавшие им или вместе с ними принимавшие участие в продаже соли, несут одинаковое с преступниками наказание» 23.

Комментарий к данной статье поясняет, что контрабандная торговля солью зиждется на частной добыче или поступлении на рынок утаенной солеварами от сдачи властям произведенной ими «сверхплановой» соли. Поэтому, по мысли законодателя, «если законы о тайном выносе соли [с промыслов] и тайном вываривании соли будут строги, то будут закрыты источники [10] незаконной торговли и контрабанда постепенно сама собой прекратится» 24.

Основное внимание составители «Закона о соли» уделили пресечению неофициальной торговли солью. Свод законов дает определение частной, контрабандной торговли: «Те купцы, торгующие [солью], которые имеют соответствующий документ (инь), называются [продавцами] казенной соли. Те же, которые торгуют самовольно, не имея документов, называются контрабандистами» 25.

Законодательством устанавливались различные виды наказания за неофициальную торговлю солью: «Всякий, кто, нарушая закон, промышляет контрабандной торговлей солью, наказывается ста палками и трехгодичной высылкой; имевшие при себе оружие наказываются на одну степень тяжелей 26... Оказывающие при аресте сопротивление [властям] предаются смертной казни путем обезглавливания. [Контрабандная] соль, повозки, лодки и животные, [использовавшиеся для перевозки контрабандного товара], конфискуются в казну» 27.

Ответственность за нарушение государственной соляной монополии возлагалась не только на продавцов, но и на покупателей, причем закон проводил различие между лицами, приобретавшими контрабандную соль для собственного употребления и для перепродажи. Последние наказывались так же, как и торговцы контрабандной солью, — ста палками и трехгодичной высылкой, первые же — лишь битьем 28 , поскольку власти полагали, что такое преступление не вело к дальнейшему расширению незаконной торговли.

Контрабандная торговля солью в средневековом Китае была одним из самых распространенных преступлений 29. Поэтому, желая сузить размах частной торговли солью, правительство установило суровые наказания за любое содействие контрабандистам: «Проводники, посредники, а также прятавшие [контрабандную соль] и укрывавшие [преступников] наказываются 90 палками и высылкой на два с половиной года. Носильщики и возчики наказываются 80 палками и высылкой на два года» 30.

Поскольку монополия на торговлю солью была одной из важнейших статей в доходах казны, правительство возложило ответственность за ее соблюдение не только на чиновников промыслов и соляных управлений, [11] непосредственно связанных с добычей соли, но и на уездную, окружную и областную администрацию, органы охраны внутреннего порядка и воинские подразделения, в обязанность которым вменялось постоянное патрулирование на подведомственной им территории с целью обнаружения частных торговцев и запасов контрабандной соли 31. В случае пособничества соляным контрабандистам или соучастия в незаконной торговле, все чиновники этих органов карались одинаково с преступниками 32. При этом за присвоение конфискованной соли виновные судились как контрабандисты, ибо, согласно пояснению комментария, подразумевалось, что эти поступки порождались намерением пустить со временем утаенную соль в продажу 33.

Следует отметить, что весь «Закон о соли» пронизан принципом коллективной ответственности, вообще свойственным китайскому законодательству. Наказанию подлежали не только продавцы, но и потребители, за преступления солеваров отвечали и чиновники соляных промыслов, за действия солдат взыскивали с их командиров, за проступки жены ответственность ложилась на супруга и совершеннолетних сыновей и т. д. Последовательным проведением этого принципа правительство стремилось ограничить круг правонарушителей и добиться неукоснительного соблюдения служебных обязанностей и правовых постановлений.

Показательно, что законодатели считали целесообразным привлечь к борьбе с незаконной торговлей не только представителей чиновничьего аппарата, но и население. Для этого в свод законов были внесены статьи о мерах поощрения лиц, сообщивших властям о контрабандистах или оказавших содействие их поимке: «Лица, своими силами арестовавшие [контрабандистов], [а также] донесшие [на них властям], получают всю захваченную у преступников соль в качестве вознаграждения» 34. Такое же вознаграждение полагалось и правонарушителю, пришедшему с повинной и выдавшему своих сообщников, но только в том случае, если он являлся участником группового преступления. Одиночку же за раскаяние лишь освобождали от наказания по закону 35.

Поскольку реализация соли осуществлялась преимущественно не через государственный аппарат, а при посредничестве купцов, то в «Закон о соли» был внесен ряд статей, которые ставили под контроль правительства [12] и процесс ее сбыта, чтобы тем самым способствовать всестороннему укреплению казенной монополии. Прежде всего было установлено наказание в 80 палок за подмешивание песка, так как правительство боялось, что фальсификация продукта вызовет падение спроса на казенную соль и повышение конкурентной способности более качественной контрабандной соли 36. Далее рядом статей вводились наказания за нарушение утвержденных властями правил торговли.

В первый период правления Минской династии существовала следующая практика приобретения купцами соли у казны: первоначально они заключали контракт на покупку ее с каким-либо провинциальным управлением либо с командованием войск провинции или отдельных воинских подразделений, преимущественно расквартированных в пограничных районах, и оплачивали контракт чаще всего доставкой зерна в назначенные амбары. По окончании расчетов купцы получали квитанцию, в которой указывалось, какое именно соляное управление и в каком количестве должно было отпустить им соль. По прибытии в соответствующее управление купец предъявлял свою квитанцию, которую здешние чиновники сверяли с корешками, присланными учреждениями, заключившими контракты на продажу соли. Установив подлинность квитанции, управление командировало купца на тот или иной из своих промыслов для получения причитающейся ему соли 37. По-видимому, в компетенцию соляных управлений входило также назначение места реализации отпускаемой соли.

Приобретенную соль купцы могли перевозить лишь в строго определенной таре: вес каждого мешка должен был равняться 200 цзиням 38 , к которым еще добавлялось 5 цзиней на естественные потери 39.

При проезде через специальные контрольные пункты (пиянь со) 40 купцы обязаны были предъявить свою соль для выборочной проверки. В случае обнаружения излишков соли по сравнению с количеством, указанным в документе, и весом, установленным законом для каждого мешка, купец представал перед судом по обвинению в контрабандной торговле 41. Если солеторговцы, уклоняясь от проверки, обходили контрольные пункты, то после обнаружения этого факта их под конвоем возвращали назад, наказывали 90 палками и производили тщательный досмотр всего имевшегося у них товара 42. [13]

Закончив продажу, купец обязан был в десятидневный срок вернуть документ на право торговли окружным и уездным управлениям, на территории которых была реализована соль. Нарушение этого срока вело к порке 40 плетьми 43. Подделка старых документов для продажи новой партии товара каралась по закону о контрабандной торговле 44.

И наконец, соль могла быть реализована только в районах, определенных властями. В противном случае нарушитель получал 100 палок, а принадлежавшая ему соль отбиралась в казну 45. Последняя статья базировалась на тщательной регламентации рынков сбыта для каждого соляного управления, что весьма детально отражено в публикуемом памятнике. Для изменения места реализации соли требовался специальный правительственный указ. Однако подобные пересмотры были довольно редки, в силу чего они достаточно подробно зафиксированы источниками, в том числе и «Историей Минской династии».

Стремление центрального правительства сохранить и упрочить казенную монополию на соль заставило его внести в свод законов особую статью «О покупках соли чиновниками контрольных органов и влиятельными лицами». Назначение ее заключалось в том, чтобы отстранить от участия в торговле солью аристократию, чиновников провинциальных управлений и соляных органов, а также богатых и власть имущих лиц, поскольку благодаря занимаемому положению они могли оказывать давление на представителей местной администрации и обходить существующие законы.

Рассмотренные юридические акты, бегло освещенные в 80-й главе, формально оставались в силе до конца правления Минской династии. Однако расширение контрабандной торговли, рост злоупотреблений аристократии, евнухов и чиновничества, узаконение некоторых нововведений, как, например, возможности приобретать «сверхплановую» соль, привели к частичному пересмотру законодательства, а в ряде случаев к подтверждению и усугублению старых постановлений.

«Мин ши» упоминает о двух случаях законодательных изменений в области соляного вопроса: бегло при Чжу Хоу-чжао (1506—1521) и довольно подробно при Чжу Цзянь-шэне (1465—1487). Возможно, что именно законодательное творчество последнего нашло [14] отражение в дополнительных постановлениях «Свода законов Великой династии Мин».

Важно отметить, однако, что усиление наказаний, введенное в период царствования Чжу Цзянь-шэня, по свидетельству «Мин ши», не привело к искоренению преступлений 46. Более того, как показывает текст памятника, несоблюдение уголовного кодекса нередко исходило сверху, от самого императорского двора. Составители «Истории Минской династии» не поскупились на иллюстрации нарушений закона «О покупке соли чиновниками контрольных органов и влиятельными лицами» и специального постановления, дополнявшего «Закон о соли» 47 , при попустительстве и активном содействии минских монархов 48.

Государственная монополия на соль, хотя источники прямо и не отмечают этого, базировалась на традиционной собственности казны на воды и недра (в данном случае на соляные промыслы) и на организации добычи соли трудом государственно-зависимых работников, навечно приписанных к сословию солеваров. Таким образом, в руках правительства находилась вся сфера производства. Реализация же готовой продукции осуществлялась в двух формах: непосредственно через государственный аппарат и, как уже упоминалось выше, силами купцов.

Сбыт соли через государственный аппарат путем принудительного распределения ее среди населения, которому вменялось в обязанность сдать в казну определенное количество зерна, денег и т. д., в первый период правления Минской династии чаще всего вызывался продовольственными, финансовыми и другими затруднениями правительства. Такой обмен помимо голого принуждения держался еще и на том, что соль, являясь предметом первой необходимости, в то же время была продуктом, который не производился ни в ремесленных, ни в самообеспечивавшихся натуральных крестьянских хозяйствах.

Первое упоминание о реализации соли через административный аппарат относится к 1370 г., когда населению пров. Хэнань, получившему освобождение от уплаты поземельного налога за текущий год, было приказано сдавать рис в амбары Кайфэна, Хэнани (ныне Лоян), Шэньчжоу (совр. Шэньсянь) и Тунгуани для «оказания помощи войскам». При этом чиновники в качестве [15] вознаграждения должны были выдать по 1 цзиню соли на каждого взрослого и полцзиня на несовершеннолетнего. Размер поставок риса дифференцировался в зависимости от расстояния, которое приходилось покрывать поставщикам 49. Этот первый случай распределения соли (а вернее, прямой продуктообмен соль — зерно) без посредничества купцов мыслился правительством лишь как временная мера, цель которой сводилась к обеспечению продовольствием армии, расквартированной в недавно освобожденных и наиболее пострадавших в годы антимонгольской борьбы районах. По свидетельству источников, в этих местах «вспаханные поля и посадки тутовника заросли дикими травами и кустарниками», а «население в большинстве своем погибло или разбежалось» 50.

Следующий случай продажи соли государством населению имел уже несколько иной характер. В 1404 г. один из чиновников соляного ведомства Чжоу Дуань подал доклад о том, что в Гуандуне из-за отсутствия купцов государственная соль часто не находит сбыта и в результате население и войска потребляют контрабандную соль. В интересах казны Чжоу Дуань предложил обязать местных чиновников произвести перепись населения Гуандуна с тем, чтобы ежегодно на каждого взрослого отпускать по 12 цзиней соли, а на малолетних — половину этого количества. За 1 цзинь устанавливалась плата в размере 300 вэней 51 ассигнациями, причем жители провинции должны были сами отправляться за солью на ближайшие промыслы 52.

Через полгода принудительная продажа соли населению была введена уже не в отдельном районе, а на территории всей страны. Причиной, толкнувшей правительство на этот шаг, была инфляция, возникшая, по-видимому, в итоге четырехлетней междоусобной войны за престол между Чжу Юнь-вэнем (1399—1402), внуком и наследником Чжу Юань-чжана, и его дядей Чжу Ди (1403—1424), сидевшим удельным князем в Пекине. Обосновывая необходимость внедрения принудительной продажи соли, один из инициаторов этого мероприятия Чэнь Ин писал: «В последние годы денежное обращение расстроено из-за того, что выпускается слишком много ассигнаций и нет возможности изъять их из обращения. В результате вещи стали дороги, а деньги дешевы. [Для ликвидации такого положения] самое лучшее было бы [16] временно ввести закон о потреблении соли населением. [Если] подсчитать гражданское население Поднебесной, то оно [составит] не менее 10 млн. [дворов], чиновники и военные не меньше 2 млн. семей. [Следует распределять казенную соль среди населения], взимая по числу едоков ассигнации, и они обязательно подорожают» 53. Предложение Чэнь Ина, одобренное императором, получило силу государственного закона, согласно которому любая семья должна была ежемесячно покупать по 1 цзиню соли на каждого взрослого и по полцзиня на каждого малолетнего, внося за цзинь соли 1 гуань ассигнациями 54. Однако при проведении этого закона в жизнь администрация, возможно даже местная, отступила от его буквы: сельских жителей обязали платить натурой, причем цена соли была искусственно завышена в два с половиной раза. За каждый инь 55 соли крестьяне были обязаны сдать 5 даней 56 риса, что в пересчете на деньги равнялось 500 гуаней вместо 200 установленных казной 57.

В следующем, 1405 году эта практика неодинакового обложения разных местностей была закреплена императорским указом: в местах, где правительство нуждалось в большом количестве зерна, плата с населения за принудительно распределяемую соль взималась хлебом, в районах, где потребности казны в зерне были невелики, с жителей собирали деньги 58. Таким образом, правительство довольно быстро отказалось от своего первоначального намерения использовать принудительное распределение соли лишь как временную меру для ликвидации инфляции и превратило его в один из способов обогащения казны.

Авторы «Мин ши» почти не останавливаются на реализации соли через государственный аппарат. Здесь сообщается лишь о попытках покончить с инфляцией, вероятно вызванной последними монгольскими походами Чжу Ди, после вступления на престол его преемника, а также о сборах зерна (в Чжэцзяне) и денег с населения за поставляемую ему соль в первой половине правления Минской династии, однако без точного указания отрезка времени, в течение которого практиковались эти сборы.

Принудительная продажа соли сама по себе тяжелым бременем ложилась на плечи народа, и особенно крестьянства. К тому же она становилась орудием [17] всевозможных махинаций алчного и преступного минского чиновничества, о чем в 80-й главе говорится весьма кратко, но выразительно: «Поспешность, с которой собирали плату [за соль], превосходила даже [поспешность] при сборе налогов» 59. Порочность этой практики была настолько очевидна, что во второй четверти XV в. стали раздаваться голоса, требовавшие упорядочить или отменить принудительные закупки соли у казны. Вскоре после вступления на трон Чжу Ци-чжэня (1436—1449, 1457—1464), в связи с докладом судейского чиновника столичной области Сюй Юя, был издан императорский указ, которым отныне отменялись натуральные поставки за соль, чтобы покончить со злоупотреблениями чиновников, и допускались лишь денежные сборы 60.

Видимо, это распоряжение относилось только к столичной провинции. В седьмом году (1442 г.) правления того же императора последовал новый эдикт об отмене сборов тканей с населения Шаньдуна за пищевую соль 61 , а в 1444 г. — о ликвидации принудительной продажи соли в пров. Чжэцзян, где за нее взималась особенно высокая цена — 3 шэна 62 за цзинь, т. е. 6 даней за инь 63.

В последующие годы также издавались указы об отмене принудительной продажи соли в отдельных районах или на определенный срок. Из этого можно заключить, что каждый раз, как только возникали серьезные денежные или продовольственные затруднения, правительство, видимо, хваталось за такую меру как за самый простой и надежный способ их разрешения. Более того, по свидетельству «Мин ши», «соляные налоги не были отменены» и тогда, когда казна перестала обременять себя заботами о распределении соли среди населения, и «при проведении закона об унификации налогообложения (тяо бянь фа) они были включены в официальный [поземельный] налог» 64. Тем самым они превратились в ничем не оправданный побор, чистую форму эксплуатации.

Кроме соли, принудительно сбывавшейся населению, как свидетельствуют источники, и в том числе глава 80-я «Истории Минской династии», через государственный аппарат распределялось еще значительное количество этого продукта, предназначавшегося для «собственно казенных нужд»: снабжения императорского двора, отправления жертвоприношений, выдачи пайков [18] солдатам регулярной армии и жалований отпрыскам царствующей фамилии и чиновникам 65.

Вторая форма реализации соли — силами купцов — испокон веков существовала в Китае, не замирая полностью, как отмечалось выше, даже в годы военных действий. Однако в период царствования Чжу Юань-чжана она, по-видимому, почти целиком была переключена на решение одной из самых важных и сложных задач, стоявших перед имперским правительством, а именно снабжение пограничных войск, и прежде всего размещенных вдоль северной границы.

Свержение Юаньской династии и воссоединение Китая под властью национального правительства не означали завершения монголо-китайской борьбы. Стремясь исключить возможность реставрации чужеземного владычества, Чжу Юань-чжан предпринял ряд крупных походов в монгольские степи (1372, 1374, 1380, 1397, 1388 и 1390 гг.). Это привело к концентрации в северных областях огромной армии, обеспечение которой представляло большие трудности, поскольку она стояла в далеких, труднодоступных и слабо освоенных в хозяйственном отношении районах. Примерно такие же проблемы возникали и в связи со снабжением войск, дислоцированных на западной границе, где на всем протяжении от Юньнани до Ганьсу китайские крепости представляли собой отдельные островки, разбросанные среди вольнолюбивых и полунезависимых племен национальных меньшинств. Собрать продовольствие на месте было невозможно, оставалось либо уйти, либо взвалить на крестьянство внутренних районов обременительные и дорогостоящие перевозки, которые подрывали сельское хозяйство и вызывали недовольство населения. Даже при отсутствии цифровых данных о размерах транспортных расходов по переброске зерна из Центрального Китая в северные области страны нетрудно представить себе разорительность извозной повинности: плохие пути сообщения, а то и просто бездорожье, необеспеченность транспортными средствами, зачастую это была не перевозка, а переноска, — отсюда сотни тысяч земледельцев, на много месяцев оторванных от производительного труда. Единственное же конкретное свидетельство, правда более позднего времени, — доклад главы Ведомства финансов Е Ци от 1492 г., утверждавшего, что «перевозка хлеба на границу, хотя он и дешев, из-за [19] отдаленности и трудности дороги, представляет большое бедствие» 66 , позволяет предполагать, что доставка зерна в пограничные районы, по-видимому, превосходила его стоимость. В этих условиях минское правительство и отыскало третий путь, предложив торговцам солью взять на себя снабжение пограничных войск. Приступая к описанию этой системы, составители «Мин ши», пожалуй, всего единственный раз в публикуемой главе дают собственную оценку мероприятиям минского правительства: «Среди минских законов о соли не было лучшего, чем [закон] об обмене соли на зерно» 67.

Начало новым взаимоотношениям между казной и соляными купцами было положено в середине 1370 г. По просьбе Шаньсийского провинциального управления, жаловавшегося на трудности доставки продовольствия для войск, расквартированных на севере этой провинции, из Шаньдуна, был издан императорский указ об оплате поставок зерна в амбары Тайюани и Датуна солью 68.

Три месяца спустя высший административный орган империи Чжуншу шэн предложил пустить в обмен на зерно лянхуайскую, лянчжэскую и хэдунскую 69 соль. Выше упоминался указ о введении принудительной продажи соли населению пров. Хэнань. Однако, не рассчитывая, по-видимому, на какой-либо эффект этого мероприятия в данном наиболее разоренном регионе, Чжуншу шэн выступил с новым предложением. Согласно ему за 1 инь лянхуайской или лянчжэской соли купцы должны были внести в амбары Кайфэнской области 2 даня 5 доу 70 риса, на склады Хэнаньской области — 1 дань 5 доу, в хранилища Сианьской области — 1 дань 3 доу. За 1 инь хэдунской соли следовало поставить 2 даня зерна в амбары Сиани или Фэнсяна, 2 даня 5 доу — в хранилища Хэнани, Пинъяна (ныне Линьфэнь, пров. Шаньси) или Хуайцина (совр. Циньян, пров. Хэнань), 3 даня — в склады Шэньчжоу, Пучжоу (совр. Юнцзи, пров. Шаньси) или Цзечжоу (совр. Цзесянь, пров. Шаньси) 71.

Еще через два месяца сфера обмена соли на зерно распространилась на Пекин 72. И наконец, в последнем месяце этого же года по инициативе Ведомства финансов было создано Управление инспектора соляного налога в Чаханьнаоэре, на которое возлагалась организация добычи соли из местных соляных озер и обмена ее на зерно. В случае если купцы не могли обеспечить поставку нужного количества зерновых, то разрешалось [20] принимать у них золото, серебро, шелковые ткани, лошадей, волов, ослов и овец 73.

Впоследствии сфера этих операций значительно расширилась, что, кстати, отмечено в «Мин ши» 74. Более того, этот тип отношений казны и купцов, по крайней мере на первое столетие правления Минской династии, становится преобладающим. Он полнее всего отражен в источниках, зафиксирован в одном из дополнительных постановлений к «Закону о соли» 75 и явно подразумевается самим законом. Следует отметить, что и после отмены натуральных поставок зерна за соль в конце XV в. большая часть поступлений от соляного промысла по-прежнему предназначалась на содержание пограничных войск 76. Однако приобретение продовольствия и транспортировка его на границу, очевидно, представляли столь большие трудности, что это вызывало постоянные жалобы на необеспеченность пограничных войск провиантом, с одной стороны, и неоднократные попытки правительства возродить натуральный обмен — с другой 77.

К концу первой трети XV в. в системе снабжения пограничных районов, введенной при Чжу Юань-чжане, бесперебойно функционировавшей при нем и его ближайших преемниках и получившей столь высокую оценку «Мин ши», обнаружились тревожные симптомы: задолженность казны купцам достигла, по-видимому, таких внушительных размеров, что правительство вынуждено было заняться обсуждением этого вопроса. Однако несбалансированность платежного бюджета вовсе не являлась результатом неумелой политики правительства Чжу Чжань-цзи (1426—1435), она досталась ему в наследство от предыдущих времен: «С периода правления под девизом Хун-у 78 прошло много лет, и купцы, [внесшие тогда] зерно в обмен на соль, поумирали, а многие из тех, кто вместо них приходит получать соль, нечестно прикрываются их именами», — писал на имя императора глава Ведомства финансов Го Дунь и просил выдавать им по 10 дин 79 ассигнациями. «Император одобрил все его предложения, но повелел выплачивать им вдвое больше ассигнаций» 80. Оставляя в стороне вопрос о странной терпимости, более того, филантропии центрального правительства по отношению к плутам и обманщикам, мы хотели бы лишь отметить, что приведенное свидетельство позволяет датировать возникновение [21] задолженности казны по крайней мере концом правления Чжу Юань-чжана.

Это положение не только не выправилось, но, возможно, и усугубилось при Чжу Ди. Характеризуя обстановку, сложившуюся к концу 40-х годов XV в., составители «Мин ши» пишут: «В то время среди купцов были такие, [которые] со времени правления под девизом Юн-лэ 81 ожидали выдачи соли. Внуки сменили дедов, [а они все еще] не могли получить [причитавшуюся им соль]. Тогда решили в подражание правилам, [касающимся] периода правления под девизом Хун-у, увеличить им денежное вознаграждение. Тем, кто хотел подождать выдачи соли, разрешили [ждать]» 82. Более того, по-видимому, в тот же период начался упадок соляного промысла в крупнейшем солепроизводящем районе — Лянхуае, последствия которого в полной мере обнаружились к началу правления Чжу Ци-чжэня, когда «многие солевары обеднели и разбежались» 83.

Таким образом, попытки рассчитаться с купцами, предпринятые в период царствования Чжу Чжань-цзи, окончились безрезультатно и были возобновлены при его преемнике. Однако и на этот раз, как показывает текст 80-й главы, они не дали существенных результатов. Стремление погасить задолженность путем выдачи денежной компенсации с самого начала было обречено на неудачу, так как в это время поступления от земледелия, основной статьи правительственных доходов, значительно уменьшились по сравнению с начальным периодом правления Минской династии в связи с укрывательством частнособственнических владений от занесения в налоговые кадастры и вследствие расхищения фонда государственных земель 84.

Пойти по другому пути — резкого сокращения или даже полной приостановки обмена соли на зерно — правительство не могло, поскольку пограничные войска по-прежнему нуждались в поставках продовольствия. Успехи китайского оружия в годы правления Чжу Юань-чжана, а главное, обострившаяся междоусобная борьба внутри монгольской знати привели к прекращению в 90-х годах XIV в. набегов кочевников на территорию Минской империи. Однако к концу первого десятилетия XV в. монголо-китайские отношения вновь обострились. В ответ на налеты на пограничные округа и уезды Чжу Ди совершил несколько больших походов в Монголию [22] (1409, 1410, 1414, 1422 и 1424 гг.). Эти дорогостоящие экспедиции истощили казну и отразились на положении народных масс, не дав в то же время каких-либо существенных военно-политических результатов. Оправившись от очередного поражения, степняки, для которых война была привычным, повседневным занятием, тут же, если их не отвлекала внутренняя усобица, начинали новые вторжения в китайские пограничные области 85.

Переход к пассивно-оборонительной тактике со второй четверти XV в. и крупные фортификационные работы на границе 86 также не дали ощутимых результатов: прорываясь за линию укреплений, конница кочевников продолжала хозяйничать в пограничных районах. Со второй половины XV в. монгольские племена стали постепенно оседать в Хэтао (Ордос). Потеря этой плодородной области, дававшей значительное количество провианта, фуража и озерной соли, привела, в частности, к тяжелым экономическим последствиям, усугубив трудности снабжения пограничных войск. Все дальнейшие годы, вплоть до конца второго десятилетия XVII в., когда на Минскую державу начали наступления маньчжурские племена, заполнены бесконечными крупными конфликтами и мелкими стычками с монголами. На всем протяжении правления Минской династии оборона Севера страны продолжала оставаться важнейшей внешнеполитической задачей империи, пожирая колоссальные людские и материальные ресурсы.

Нельзя сказать, что правительство не ведало о наиболее радикальном методе ликвидации дефицита «платежного баланса» — добиться увеличения объема добычи соли путем подъема производительности труда и улучшения положения солеваров. Эти идеи нашли отражение и в докладе Чжоу Чэня 87 , и в разрешении солеварам по собственному усмотрению распоряжаться «сверхплановой солью» 88. Однако такой курс требовал длительных и постоянных усилий, и как только возникали новые финансовые трудности, вызванные, например, нажимом монгольских племен под предводительством Эсена или рядом неурожайных лет в начале царствования Чжу Цзянь-шэня, правительство тут же отказывалось от намеченного направления. Не задумываясь о последствиях, оно влезало в новые долги к купцам. Оборотной же стороной такой политики являлось усиление нажима на солеваров, хотя последний процесс в [23] переведенном источнике прямо отмечен лишь применительно к концу XVI в. 89.

С последней четверти XV в. задолженность казны нарастает как снежный ком, причем не наблюдается сколько-нибудь действенных попыток найти выход из создавшегося положения. Купец все больше становился объектом беспощадной эксплуатации и наживы центрального правительства и местного чиновничества. Рядовые служащие административного аппарата брали взятки, обвешивали, обмеривали, произвольно задерживали отпуск причитавшейся по контрактам соли, облагали купцов необоснованными штрафами и поборами. Двор повторно обирал купцов путем «добровольных» займов продовольствия для оказания помощи бедным солеварам 90.

Если кому-либо из здравомыслящих сановников и удавалось убедить правительство предпринять какие-либо шаги для исправления создавшегося положения, то двор под нажимом знати и евнухов, со второй половины XV в. все более монополизировавших соляную торговлю, тут же отказывался от принятых решений, и все возвращалось в старое русло.

Неспособность правительства справиться с делами, всесилие и бесконтрольность придворных клик, разложение и продажность административного аппарата дополнялись многочисленными злоупотреблениями снизу: махинациями и подделками со стороны солеторговцев, тайным вывариванием соли, широчайшим распространением контрабандной торговли, захватившей даже тех, кто обязан был с нею бороться 91.

Бесстрастный тон повествования, отсутствие ясно выраженной авторской концепции, хотели составители «Мин ши» того или нет, делают нарисованную ими апокалиптическую картину соляных порядков зеркальным отражением общего кризиса и одряхления империи, и это наиболее сильная сторона переводимого источника.

В то же время данный раздел «Мин ши» не свободен от весьма существенных недостатков. Здесь прежде всего необходимо отметить почти полное невнимание к положению непосредственных производителей — явление, вообще характерное для китайских средневековых источников. В результате мы оказываемся не в состоянии осветить многие весьма существенные стороны соляного производства Минской эпохи. [24]

Далее, абсолютное отсутствие соответствующего цифрового материала не позволяет поставить интереснейший вопрос о соотношении государственной и частной добычи соли в Минский период и хотя бы в самых общих чертах представить организацию последней. В 80-й главе нет никаких сведений, которые можно было бы истолковать как появление «ростков капитализма» в данной отрасли производства. Отсутствие таких сведений, возможно, является результатом воздействия на составителей «Мин ши» официальной точки зрения, предполагавшей добычу соли только в рамках правительственной монополии. И, может быть, именно поэтому развитие «частного сектора» в их описании принимает лишь уродливые формы злоупотреблений.

Немногочисленность и противоречивость цифровых данных о добыче и поступлениях от соли в настоящей главе не дают возможности ни осветить развитие казенного соляного промысла, ни достаточно уверенно констатировать стагнацию в этой отрасли производства. А отсутствие полных и достаточно надежных статистических сведений о доходах и расходах казны в других источниках не позволяет проанализировать бюджет Минской эпохи и составить конкретное представление о роли в нем соляной монополии.

Еще более существенным пробелом является отсутствие каких бы то ни было упоминаний о прибылях купцов или хотя бы о рыночных ценах на соль. В «Мин ши» купец предстает лишь как жертва. В результате существование прослойки солеторговцев и стимулы, заставлявшие их принимать участие в этой отрасли коммерции, остаются неразрешимой загадкой. И наконец, данная глава не свободна от некоторых внутренних противоречий. К числу их, например, следует отнести сообщения о положении «внутренних купцов» и их взаимоотношениях с «пограничными» солеторговцами 92.

В то же время предлагаемый перевод дает сравнительно большой материал, позволяющий составить общее представление об одном из важнейших институтов Минского периода и его месте в хозяйственной жизни страны, показывает полное бессилие и зависимость «третьего» сословия, что безусловно сказалось на исторических судьбах Китая. Этот материал, несомненно, имеет определенную ценность, в сравнительном плане, и для историков других стран. [25]

Чайная монополия, описанию которой отведена вторая часть 80-й главы, получила в ней, как, впрочем, и в других источниках, весьма одностороннее освещение, что, по-видимому, является следствием официального взгляда на этот институт. Минское правительство видело назначение его прежде всего в установлении контроля над соседними племенами и народами путем применения «экономических санкций», выражавшихся в лишении их такого предмета первой необходимости, каким к этому времени для скотоводов-кочевников стал чай 93 , и в обеспечении страны лошадьми. Собственное коневодство не получило в Китае сколько-нибудь заметного развития, в то время как существовала огромная нужда в лошадях. Они требовались для многочисленных дворцовых служб, правительственных почтовых станций, покрывших всю страну; в прямой связи от обеспеченности лошадьми находилась боеспособность минской армии: пешие китайские воины были бессильны против кавалерии кочевников. Очевидно, именно поэтому составители «Мин ши» сконцентрировали основное внимание на проведении этой официальной доктрины в жизнь, поставив в центр своего повествования казенный обмен чая на лошадей. Важнейшие аспекты данной проблемы освещены в специальной статье А. С. Мартынова «О некоторых особенностях торговли чаем и лошадьми в эпоху Мин» 94 , поэтому нет необходимости еще раз останавливаться здесь на этом вопросе. Следует лишь отметить, что внешнеполитическая функция не была присуща чайной монополии изначально, в то время как сам этот институт являлся первой монополией, установленной на территории, контролируемой чжуюаньчжановской группировкой.

Она была введена в марте 1361 г., когда повстанческое руководство в поисках средств на военные и административные нужды вновь обратилось к опыту предшествующих поколений: «В день бин-у, — сообщается в ”Мин ши лу”, — обсуждали [проблему] установления чайных законов. В то время Чжуншу шэн считал, что благодаря законам об акцизных сборах с чая (цюе ча) в правление ряда династий опирались на них для обеспечения государственных расходов. Ныне территория государства [с каждым днем] расширяется, [количество] населения и товаров увеличивается, купцов, ведущих торговлю, [становится все] больше, а законы о чае не [26] введены. Только [в области] Синъань издавна существует [определенный] налог. В других округах и уездах, где производится чай, также следует установить законы [о чае] и обложить его налогом. [В соответствии] с этими законами власти [должны] выдавать документы на право торговли чаем. [Эти документы будут] высылаться в чаепроизводящие округа и уезды [из столицы]. Все купцы, приобретающие чай, [обязаны согласно] закупленному, количеству внести властям металлические деньги и испросить документ на право торговли. Лишь после этого [можно] разрешать [им] выезжать за пределы [чаепроизводящего района для] продажи [приобретенного чая]. За каждый документ, [дозволяющий приобретать] 100 цзиней чая, [они должны] уплачивать 200 [вэней] металлической монетой. В округах и уездах фамилии и имена купцов заносить в реестры и на основании [их] производить проверки» 95.

Как свидетельствуют источники, и в частности 80-я глава «Мин ши», чайная монополия, в отличие от соляной, отнюдь не базировалась полностью на казенном производстве: некоторая, и возможно даже большая, доля продукции создавалась в частных хозяйствах. К сожалению, мы не располагаем какими-либо статистическими данными ни о площади казенных и частных чайных плантаций, ни о размерах производства вообще и в каждом из этих секторов в отдельности. Однако, поскольку в перечне важнейших категорий государственных земель, содержащемся в «Мин ши» 96 , нет упоминаний о землях, занятых под чайные насаждения, можно высказать предположение, что количество их было невелико и уступало частным.

Из «Истории Минской династии» явствует, что возникновение государственных чайных плантаций — результат военных и социальных потрясений конца Юаньского периода, вследствие которых появились бесхозные чаенасаждения, по различным причинам утраченные прежними владельцами и отписанные новой династией в казну. Но возможно, что какая-то часть казенных плантаций испокон веков входила в фонд государственных земель и была «автоматически» унаследована минским правительством 97.

О положении держателей государственных чайных плантаций в нашем распоряжении имеются лишь два свидетельства «Мин ши лу», повторяемые и другими [27] источниками, и в том числе «Историей Минской династии», где они слиты вместе 98. К концу 1370 г. в результате упорных боев китайская армия выбила остатки монгольских войск из пров. Шэньси. К осени следующего года в состав Минской империи была включена пров. Сычуань, где с 1362 г. существовало самостоятельное государство, основанное одним из полководцев «красных войск» Мин Юй-чжэнем. После присоединения этих земель, очевидно, последовало тщательное обследование их хозяйства. (Во всяком случае относительно Сычуани имеются совершенно четкие указания источников на этот счет) 99. Одним из итогов его явились два доклада, посвященных чайному делу в этих провинциях.

Первый был подан в январе 1372 г. и касался области Ханьчжун, крупнейшего чаепроизводящего района пров. Шэньси. Обрисовав общее состояние этой отрасли хозяйства, Ведомство финансов предлагало затем бесхозные чайные плантации передать воинам ханьчжунского гарнизона на условиях сдачи ими 8/10 собираемого урожая в казну 100. Два месяца спустя в аналогичном докладе, посвященном Сычуани, рекомендовалось обязать население собирать чайный лист на бесхозных плантациях и 8/10 его взимать в казну 101.

Несомненно, что держатели государственных плантаций несли более тяжелое податное бремя по сравнению с владельцами частнособственнических посадок. Однако налог в размере 8/10 урожая является беспрецедентным на общем фоне обложения сельскохозяйственного населения в начальный период Минской эпохи. Для сравнения укажем, что в 1371 г. Чжу Юань-чжан отверг предложение правительства взимать с поселенческих земель 0,5 урожая, если скот и семена были выданы из казны, и 0,3 — если поселенцы приобрели их сами, поскольку такие ставки показались ему чрезмерно высокими 102. Причем если в первом случае столь тяжелую норму обложения можно истолковать тем, что чайные плантации были переданы солдатам, которые по-прежнему получали довольствие из казны, а оставляемая им доля чая была лишь своеобразной поощрительной мерой, то во втором случае она не поддается объяснению.

Фонды государственного чая не исчерпывались поступлениями с собственных плантаций казны, они пополнялись за счет налоговых сборов с частнособственнических посадок, конфискаций контрабандного товара, а [28] иногда и принудительных закупок частновладельческого чая в казну, которые, по-видимому, в основном проводились в северо-западных районах страны. Как свидетельствуют источники, и в частности публикуемая глава «Мин ши», казенный чай, собираемый в провинциях Сычуань и Шэньси, использовался для приобретения лошадей у соседних народов. В остальных же регионах казна, не желавшая обременять себя реализацией принадлежащего ей чая, предпочитала взимать с чаеводов денежные налоги. Именно эта практика отражена в малопонятной на первый взгляд фразе «Мин ши»: «Взамен казенного чая взимался налог ассигнациями» 103.

Разделение чая на «казенный» и «купеческий» 104 , базировавшееся, по-видимому, прежде всего на разных сферах производства, определяло специфические формы обложения чаеторговцев, о которых кратко упоминается в рассматриваемой главе «Мин ши»; отметим кстати, что другие имеющиеся в нашем распоряжении источники — «Мин хуй яо», «Цинь дин гу-цзинь ту шу цзичэн» и «Сюй Вэнь сянь тун-као» лишь повторяют сведения «Истории Минской династии» 105. Эта проблема отражена в трех сообщениях: «За купеческий чай в общем вносились налоги, подобные [налогам] при соляной системе». «В начале [царствования] Тай-цзу был отдан приказ, чтобы купцы, покупающие чай в районах, где он производится, вносили металлические деньги и приобретали документ на право торговли чаем (инь). [За один] документ на право торговли, [по которому разрешалось приобрести] 100 цзиней чая, уплачивали 200 [вэней] металлической монетой». «В начале [периода] правления под девизом Хун-у был утвержден приказ, чтобы во всех местах, где продается чай, было отдано распоряжение налоговым управлениям взимать [с купцов] 1/30 [в качестве налога]» 106.

Два последних сообщения, хотя в них прямо и не говорится об этом, также относятся к сфере реализации частновладельческого — по терминологии «Мин ши» «купеческого» — чая, поскольку в период правления Чжу Юань-чжана казенный чай поступал на внешний рынок через специальные государственные конторы по обмену чая на лошадей (ча ма сы) 107 . Совершенно очевидно, что они отражают практику двойного обложения чайных купцов: в начале торгового цикла — взыскание оплаты за разрешение заниматься данной отраслью [29] коммерции и в конце его — взимание торгового налога, т. е. отчисления в пользу казны определенной части стоимости товара купца. Что касается первого сообщения, то оно на первый взгляд кажется алогичным, так как применительно к соли в исследуемом источнике не говорится о разделении ее на «казенную» и «купеческую», а казенной соли противопоставляется только контрабандная, незаконная соль. В действительности же здесь сформулирован общий принцип обложения чае- и солеторговцев через систему документов на право торговли. Таковы те немногие замечания, касающиеся чайной монополии, которыми мы хотели бы предварить публикуемый перевод. В заключение отметим, что на основании текста «Мин ши» можно предположить существование помимо правительственного обмена и других каналов чайной торговли: сбыт его во внутренних провинциях страны, внешнеторговые операции китайского купечества, повседневные меновые контакты жителей приграничной полосы с тибетцами. Однако эти сведения настолько скудны, что не дают возможности воссоздать даже самую общую картину.

***

Несколько замечаний по поводу перевода и структуры данной работы.

Разбивка текста на абзацы произведена нами в соответствии с тематическим содержанием отдельных отрывков и с учетом изложения материала по соляному и чайному вопросам в других источниках: «Мин ши лу», «Сюй Вэнь сянь тун-као» и «Гу-цзинь ту шу цзичэн». На полях отмечены страницы «Мин ши», разделительный знак // показывает в тексте перевода границы каждой страницы.

Китайские даты, встречающиеся в корпусе «Мин ши», если они не требовали каких-либо особых пояснений, даются по европейскому календарю в круглых скобках в тексте перевода.

Перевод названий чиновничьих должностей, званий и государственных учреждений на русский язык сопряжен с большими трудностями, поскольку ни в соответствующий период, ни в другие эпохи русской истории не было подобных учреждений и категорий чиновничества. Однако, стремясь избавить читателя от [30] необходимости запоминать ничего не говорящие ему китайские названия и максимально облегчить восприятие текста, мы попытались передать большинство этих названий в привычных нам русских и европейских понятиях. Тем не менее часть таких терминов все же пришлось оставить в транскрипции, так как отыскать подходящие эквиваленты оказалось абсолютно невозможно. Поэтому в примечаниях нами даны краткие пояснения функций всех должностных лиц и правительственных органов, встречающихся в тексте «Мин ши».

При переводе настоящего памятника мы старались максимально избежать субъективной окраски текста. Поэтому необходимые добавления в квадратных скобках везде, где это было возможно, подкреплены ссылками на имеющиеся в нашем распоряжении источники.

Переведенная глава изобилует географическими названиями, отождествление которых с современными потребовало большой и кропотливой работы. Она выполнена в основном по «Большому словарю китайских древних и современных географических названий». Однако этот словарь, составленный в первой половине 30-х годов нашего столетия, не учитывает изменений последних десятилетий. Поэтому были использованы указания исторических источников, посвященных Минской эпохе, а также современных географических и исторических атласов и карт. Для того чтобы не перегружать работу сносками, пояснения географических названий даются в виде примечаний лишь в некоторых случаях: если соответствующие географические пункты уже исчезли с лица земли, если они отсутствуют на современных крупномасштабных картах Китая или если идентификация их связана с особенно большими трудностями. Сведения же о большинстве географических названий, встречающихся в корпусе 80-й главы, вынесены в аннотированный указатель, находящийся в конце книги.

В приложении даны также переводы из ряда исторических памятников: «Мин ши лу», «Да Мин люй цзицзе фу ли» и «Тянь гун кай у» («О вещах, созданных Небом и трудом человека»).

О переводах из «Мин ши лу» уже упоминалось выше. Поскольку они представляют собой развернутый вариант отдельных сообщений «Мин ши», то существование такого параллельного текста отмечено в переводе звездочкой, а в самом приложении указано, к какой [31] странице перевода относится тот или иной отрывок из «Мин ши лу».

При вынесении перевода из «Да Мин люй цзицзе фу ли» в приложение мы руководствовались помимо стремления сократить число комментариев еще и тем соображением, что разбивка этих материалов по отдельным примечаниям лишит читателя возможности составить себе общее представление об особенностях этого источника и законодательных мероприятиях минского правительства в области чая и соли.

Кроме того, работа снабжена хронологической таблицей правления минских императоров, списком использованных источников, именным, географическим и иероглифическим указателями. Все слова, вынесенные в последний указатель, выделены в тексте перевода и примечаний курсивом.

Автор считает своим приятным долгом выразить глубокую благодарность научному сотруднику отдела Китая Ду И-сину, консультации которого помогли преодолеть многочисленные трудности перевода.

Комментарии

1. В основу перевода положен текст «Мин ши», сер. «Со инь бай-на бэнь эрши сы ши», т. I, Шанхай, 1958.

2 . Это понятие впервые выступает в библиографическом разделе («Цзинцзи чжи») «Истории Суйской династии» («Суй шу»), однако вплоть до Сунской эпохи (960—1279) «образцовым» считалось любое сочинение, излагавшее историю какой-либо династии и имитировавшее стиль и композицию «Исторических записок» («Ши цзи») Сыма Цяня и «Истории династии Хань» («Цянь Хань шу») Бань Гу.

В Сунскую эпоху были отобраны и утверждены в качестве «официальных образцовых историй» 17 произведений: «Исторические записки» Сыма Цяня, «История династии Хань» Бань Гу, «История династии Поздняя Хань» («Хоу Хань шу»), «Описание трех государств» («Сан го чжи»), «Анналы династии Цзинь [265— 420]» («Цзинь шу»), «Анналы династии Сун [420—479]», («Сун шу»), «Анналы династии Южная Ци» («Нань Ци шу»), «Анналы династии Лян» («Лян шу»), «Анналы династии Чэнь» («Чэнь шу»), «Анналы династии Вэй» («Вэй шу»), «Анналы династии Северная Ци» («Бэй Ци шу»), «Анналы династии Чжоу» («Чжоу шу»), «История династии Суй» («Суй шу»), «История Южных династий» («Нань ши»), «История Северных династий» («Бэй ши»), «История Танской династии в новом изложении» («Синь Тан шу») и «Записи по истории Пяти династий» («У дай ши цзи») Оуян Сю, которые впоследствии получили название «Истории пяти династий в новом изложении» («Синь у дай ши»).

В Минский период (1368—1644) в этот список дополнительно были внесены: «История Сунской династии [960—1279]» («Сун ши»), «История Ляоской династии» («Ляо ши»), «История Цзиньской династии [1115—1234]» («Цзинь ши») и «История Юаньской династии» («Юань ши»).

В годы царствования четвертого императора маньчжурской Цинской династии (1644—1911), правившего под девизом Цянь-лун (1736—1795), число «официальных историй» увеличилось до 24 за счет включения «Истории Минской династии», «Истории Танской династии в старом изложении» («Цзю Тан шу») и «Истории Пяти династий в старом изложении» («Цзю У дай ши»).

В 1919 г. декретом президента Китайской республики к «официальным историям» была присоединена «История Юаньской династии в новом изложении» («Синь Юань ши»), составленная Кэ Шао-минем (1850—1933) незадолго до революции 1911 г. Кэ Шао-минь, привлекший для своего труда большое количество новых, в том числе персидских и арабских, источников в европейских переводах, значительно дополнил минский вариант «Юань ши» и внес в него многочисленные исправления. Кстати, Кэ Шао-минь являлся одним из руководителей назначенной в 1914 г. бэйянским правительством комиссии по составлению истории свергнутой Цинской династии. Работа над нею была закончена осенью 1927 г. Однако бэйянское правительство, доживавшее последние дни, не нашло времени утвердить завершенную рукопись, и в следующем году она была напечатана под заглавием: «Черновой вариант истории Цинской династии» («Цин ши гао»).

Эта классификация оказала довольно сильное влияние на издательскую практику: в Китае династийные истории, как правило, выпускаются сериями — «Двадцать четыре [династийных] истории» («Эрши сы ши») либо «Двадцать пять [династийных] историй» («Эрши у ши»).

3 . В нашей историографии история создания «Мин ши» обросла легендами. В предисловии к «Хрестоматии по истории Китая в средние века (XV—XVII вв.)» (М., 1960) говорится: «Минская история (Мин ши)... окончательно была оформлена и издана в 1739 г. Столь поздний ее выход в свет объясняется борьбой, которую вели против китайских патриотов и передовых людей маньчжурские завоеватели и феодальная реакция. Цинские (маньчжурские) императоры казнили немало авторов, приказывали сжигать их труды и неоднократно отвергали представляемые им для утверждения варианты минской истории и других исторических трудов» (Предисловие, стр. 5).

Преследования и расправы с прогрессивными китайскими литераторами и учеными, а также запрещение и сожжение многих философских, художественных и исторических произведений, конечно, не могли не сказаться на составлении «Мин ши». Однако степень и конкретные проявления этого воздействия еще предстоит исследовать. Что же касается непосредственных репрессивных мер по отношению к составителям «Истории Минской династии», то их не было. Просмотр биографий «главных редакторов» (цзунцай) «Мин ши» Сюй Юань-вэня, Е Фан-ая, Чжан Юй-шу, Тан Биня, Чжан Ина и других показывает, что ни один из них не окончил жизнь на плахе. При этом в китайской источниковедческой и справочно-библиографической литературе не упоминается о предании огню каких-либо не понравившихся двору рукописных вариантов «Мин ши».

Столь же драматическую окраску история создания «Мин ши» получила и в статье Л. А. Боровковой «Китайская историография «красных войск» в Китае (середина XIV в.)», помещенной в сборнике статей «Историография и источниковедение стран зарубежного Востока. Дальний Восток и Юго-Восточная Азия» (М., 1967). «При маньчжурах,— пишет автор,— восстания в конце династии Юань впервые получили освещение в ”Истории династии Мин” (находящаяся здесь сноска 19 указывает, что Л. А. Боровкова имеет в виду не какую-либо другую историю Минской династии, а именно «Мин ши»), написанной в середине XVII в. Чжуан Тин-луном. Но в 1663 г. Чжуан Тин-лун и другие ее составители были казнены по приказу Канси за содержавшиеся в ней антиманьчжурские идеи. Маньчжурский император для редактирования этого сочинения назначил специальную комиссию во главе с Чжан Тин-юем».

В действительности широко известное дело Чжуан Тин-луна не имеет никакой связи с составлением «Мин ши». Чжуан Тин-лун отредактировал, дополнил и издал под названием «Мин ши цзи люе» книгу «Хуан Мин ши гай», принадлежавшую перу Чжу Го-чжэня (1537—1632?). Выход в свет этой новой компиляции вызвал суровые гонения, получившие название литературной инквизиции 1661—1663 гг. Репрессии по этому делу затронули более 70 человек. Поскольку сам Чжуан Тин-лун к этому времени уже умер (ок. 1660 г.), была вскрыта его могила, а кости его сожжены. Что же касается назначения специальной комиссии для редактирования династийной истории, то это обычное, нормальное явление, а отнюдь не экстраординарное событие, как это получается в изложении Л. А. Боровковой. Следует только иметь в виду, что Чжан Тин-юй, возглавлявший комиссию по написанию «Мин ши», никогда не получал задания редактировать труд Чжуан Тин-луна. См. «Чжунго жэньмин да цыдянь» («Большой китайский биографический словарь»), [б. м.], 1940, ст. «Чжуан Тин-лун», стр. 1023; W. Franke, An Introduction to the Sources of Ming History, стр. 46.

4 . См. Вэй Ин-ци, Чжунго шисюе ши (История китайской историографии), стр. 193; Xао Цзянь-лян и Бань Шу-гэ, Чжунго лиши яо-цзи цзешао цзи сюань-ду (Библиографические пояснения и краткая антология главных китайских исторических произведений), стр. 189. Сверка переведенной нами главы с аналогичным разделом «Мин ши гао» показывает столь незначительные расхождения между ними, что если бы в цинском Китае существовало понятие плагиата, то Ван Хун-сюй вполне мог бы обратиться с иском в судебные инстанции. За исключением нескольких небольших и несущественных добавлений авторы «Истории Минской династии» воспроизводят весь текст «Мин ши гао» целиком, прибегая, однако, к ничем не оправданной перестановке отдельных кусков. В результате их работа проигрывает в логике изложения по сравнению с сочинением Ван Хун-сюя.

5 . См. W. Franke, An Introduction to the Sources of Ming History, стр. 48.

6 . «Ши хо», или «Ши хо чжи», буквально означает: «Продовольствие и товары», или «Описание продовольствия и товаров». Интерпретации этого названия посвящена специальная работа Rhea C. Blue, The Argumentation of the Shih-huo chih Chapters of the Han, Wei and Sui Dynastic Histories, — «Harvard Journal of Asiatic Studios», vol. 11, № 1—2, 1948. Автор ее на основе анализа ряда династийных историй предлагает переводить это название как «Monograph of Fiscal Administration». С таким толкованием солидаризируются некоторые советские китаеведы, переводя «Ши хо чжи» как «Описание фиска». Действительно, фискальные проблемы занимают большое место в этом разделе, но они отнюдь не являются преобладающими. Так, например, в «Мин ши» этот раздел повествует о населении, земельной системе и аграрных мероприятиях (гл. 77), налогообложении и повинностях сельского населения и ремесленников (гл. 78), перевозках зерна, поступавшего в качестве налога, и системе создания хлебных запасов (гл. 79), постановлениях о чае и соли (гл. 80), денежной системе, торговых налогах, плавке металлов, торговле лошадьми (гл. 81), ряде отраслей производства (ткачество, добыча жемчуга, лесоразработки и т. д.) и натуральном и денежном жаловании армии, знати и чиновничеству (гл. 82). Поэтому нам думается, что перевод «Описание фиска» обедняет и сужает содержание данного раздела. На наш взгляд, более правомерной является интерпретация «Ши хо чжи» как «Описание экономики», или «Описание хозяйства», или, еще точнее, «Описание государственной экономики», или «Описание государственного (казенного) хозяйства», принимая во внимание тот факт, что составители «Мин ши» почти не проявляют интереса к «частному сектору».

7 . См. Хао Цзянь-лян и Бань Шу-гэ, Чжунго лиши яо-цзи цзешао цзи сюань-ду, стр. 189.

8 . Насколько нам известно, в мировой историографии в настоящее время нет ни одной монографии, посвященной этим вопросам.

9 . Фу Вэй-линь, Мин шу (Книга [об истории династии] Мин), т. 6, гл. 81, стр. 1645.

10 . Подробное изложение истории антимонгольской борьбы и различные ее оценки можно найти в следующих работах на русском языке: Л. В. Симоновская, Образование монгольского феодального государства и завоевательные походы монголов, — Л.В. Симоновская, Г.Б.Эренбург, М.Ф. Юрьев, Очерки по истории Китая, М., 1956; Н.И. Конрад, Народы Китая, Кореи, Японии и Индии в борьбе с монгольскими завоевателями,— «Всемирная история», т. III, М., 1957, гл. XXXVI, раздел 1; «Очерки Китая», ред. Шан Юэ, М., 1959; Н.П. Свистунова, Аграрная политика минского правительства во второй половине XIV в., М., 1966; Л.А. Боровкова, Восстание «красных войск» в Китае, М., 1971.

11 . См. «Мин Тай-цзу ши лу» («Записки о делах, [случившихся в период правления] минского Тай-цзу»), т. 1, гл. I, стр. 4б (0008).

12 . См. там же, гл. 11, стр. 4а (0143).

13 . См. там же, гл. 9, стр. 1а (0111).

14 . Название этого управления происходит от слова Лянхуай, представляющего традиционное обозначение района, охватывающего центральную и северную часть современной провинции Цзянсу к северу и к югу от р. Хуанхэ. Наименование этого района является сокращенным названием двух входящих в него областей: Хуайнань (букв. «южнее Хуай», т. е. земли, лежащие к югу от р. Хуайхэ) и Хуайбэй (досл. «севернее Хуай», т. е. территория, расположенная к северу от Хуайхэ). См. «Чжунго гу-цзинь димин да цыдянь» («Большой словарь китайских древних и современных географических названий»), ст. «Лянхуай», стр. 430, ст. «Хуайян дао», стр. 825 (далее — «Димин да цыдянь»).

15 . См. «Мин Тайцзу ши лу», т. 1, гл. 19, стр. 2б (0262).

16 . В начале 1364 г. Чжу Юань-чжан принял титул У-вана. Еще раньше, в 1363 г., провозгласил себя У-ваном Чжан Ши-чэн. В соответствии с географическим положением их государств современники называли одно из них Западным, а другое — Восточным У.

17 . В годы империи в управлениях особых уполномоченных по транспортировке соли должность чжаомо была ликвидирована, но были введены три новых должности: фу ши (помощника особого уполномоченного), ку да-ши (управляющего складами) и его заместителя ку фу-ши. См. «Мин ши», т. 1, гл. 75, стр. 28972 [780].

18 . Название этого управления происходит от области Лянчжэ, которая подразделялась на Восточное (Чжэдун) и Западное Чжэ (Чжэси). Западное Чжэ охватывало междуречье Янцзы и Цяньтанцзяна, т. е. южную часть современной пров. Цзянсу и северную часть нынешнего Чжэцзяна. Западное Чжэ — часть современной провинции Чжэцзян, находящаяся к югу от р. Цяньтанцзян. См. «Димин да цыдянь», ст. «Лянчжэ», стр. 430.

19 . См. перевод, стр. 13б, гл. 80.

20 . Ли — единица длины, приблизительно равная 600 м.

21 . См. «Сюй Вэнь сянь тун-као» («Продолжение Исследования всех главных разделов китайской истории»), т. I, гл. 20, стр. 2963, далее — «Тун-као»; «Цинь дин гу-цзинь ту шу цзичэн» («Высочайше утвержденное собрание древних и современных карт и книг»), т 692, гл. 208, стр. 42а (далее — «Ту шу цзичэн»).

22 . См. «Да Мин люй цзицзе фу ли» («Свод законов Великой династии Мин, с комментариями и дополнительными постановлениями»), т. I, гл. 8 (далее — «Да Мин люй»).

23 . Там же, стр. 3б.

24 . Там же, стр. 4а.

25 . Там же, стр. 1б.

26 . В Минский период в зависимости от тяжести преступления существовали следующие наказания: порка плетьми (от 10 до 50 ударов) и бамбуковыми палками (от 60 до 100 ударов), высылка на срок (от одного до трех лет), ссылка на определенное расстояние от дома (от 2 тыс. до 3 тыс. ли) и смертная казнь путем удавления или отсечения головы. Приговоренных к высылке и ссылке, как правило, предварительно пороли. Высылаемый на год получал 60 палок, на полтора года — 70, на два — 80, на два с половиной — 90, на три года —100 палок. Все осужденные на вечную ссылку наказывались 100 палками.

Десять ударов плетью или палкой, высылка на полгода или ссылка на вечное поселение за 500 ли от дома составляли одну степень наказания.

27 . «Да Мин люй», т. I, гл. 8, стр. 1а.

28 . См. там же, стр. 4б.

29 . Укажем в качестве примера, что среди участников восстания под руководством Чжан Ши-чэна насчитывалось огромное число соляных контрабандистов.

30 . «Да Мин люй», т. I, гл. 8, стр. 1а.

31 . См. там же, стр. 5а.

32 . См. там же, стр. 5а, 6б.

33 . См. там же, стр. 6б, 7б—8а.

34 . Там же, стр. 1а—1б.

35 . См. там же, стр. 3а—3б.

36 . См. там же, стр. 11б.

37 . См. перевод, стр. 5б, гл. 80, а также «Тун-као», т. I, гл. 20, стр. 2958.

38 . Цзинь — мера веса. Утвержденный правительством цзинь приблизительно равнялся 0,6 кг.

39 . См. «Да Мин люй», т. I, гл. 8, стр. 9б.

40 . Эти учреждения занимались проверкой документов на право торговли чаем и солью. См. «Мин ши», т. 1, гл. 75, стр. 28975 [783].

41 . См. «Да Мин люй», т. I, гл. 8, стр. 9б, 10а.

42 . См. там же.

43 . См. там же, стр. 10б.

44 . См. там же. Как ни странно, в «Своде законов» ничего не говорится об изготовлении новых поддельных документов на право торговли солью, в то время как в 80-й главе «Мин ши» сообщается о пресечении подобных преступлений, см. перевод, стр. 5б, гл. 80.

45 . См. там же, стр. 11б.

46 . См. перевод, стр. 8а, гл. 80.

47 . См. «Да Мин люй», т. I, гл. 8, стр. 13а, 15а.

48 . См. перевод, стр. 9б, 10а, 10б, гл. 80.

49 . См. «Мин Тай-цзу ши лу», т. 3, гл. 5б, стр. 2б (1090) — 3а (1091); «Тун-као», т. I, гл. 20, стр. 2958—2959; «Димин да цыдянь», ст. «Хэнань фу», стр. 515, ст. «Шэньчжоу», стр. 758.

50 . См., например: «Мин Тай-цзу ши лу», т. 2, гл. 28, стр. 6б (0432), гл. 32, стр. 7б (0572)— 8а (0573); гл. 3б(11), стр. 15б (0706), т. 3, гл.62, стр. 2б (1198).

51 . Вэнь — одна из денежных единиц Минской эпохи. Еще в доимперский период была начата отливка мелкой медной монеты, получившей название вэнь. Эти деньги нанизывались на шнур, продевавшийся через квадратное отверстие в середине монеты, и использовались в виде связок. Кроме того, вэнь выступал в качестве номинала ассигнаций: в 1375 г. были выпущены купюры достоинством в 500, 400, 300 и 100 вэней. В 1389 г. в обращение дополнительно поступили мелкие ассигнации нескольких разрядов от 10 до 50 вэней. См. «Мин ши», т. 1, гл. 81, стр. 29025 [833].

52 . См. «Мин Тай-цзун ши лу», т. 10, гл. 28, стр. 3б(0508) — 4а (0509); «Тун-као», т. I, гл. 20, стр. 2959.

53 . «Тун-као», т. I, гл. 20, стр. 2959. Ср. также с «Мин Тай-цзун ши лу», т. 10, гл. 33, стр. 8а (0589)—8б(0590), где вторая часть доклада Чэнь Ина передана значительно подробнее, тогда как в цитируемом нами источнике приведено лишь ее резюме. Однако, поскольку для освещения сути проблемы этого вполне достаточно, то, чтобы не отягощать изложения лишними деталями, мы даем доклад Чэнь Ина по «Тун-као».

54 . См. там же.

55 . Термин инь, когда речь идет о соли, выступает в трех значениях: как мера веса, как документ на право торговли солью и в качестве обозначения соли как таковой. Как видно из контекста, здесь он применяется в первом значении. В годы царствования Чжу Юань-чжана употреблялись два иня: большой, равнявшийся 400 цзиням, и малый, весивший вдвое меньше. Как свидетельствуют «Мин ши» и другие источники, большой инь использовался для учета добычи соли почти во всех соледобывающих районах и при транспортировке казной принадлежащей ей соли. Малый инь первоначально употреблялся при перевозках, а следовательно, и сбыте соли купцами. Однако сфера его применения постепенно расширялась, и, судя по имеющимся материалам, ко времени правления Чжу Ю-тана (1488—1505) он окончательно вытеснил большой инь. В данном случае неясно, о каком ине идет речь.

56 . Дань — мера объема сыпучих тел. Утвержденный правительством дань равнялся 103,5 л.

57 . См. «Тун-као», т. I, гл. 20, стр. 2960; гуань — ассигнация стоимостью в 1000 медных монет (вэней), см. «Мин ши», т. 1, гл. 81, стр. 29025 [833].

58 . См. «Тун-као», т. I, гл. 20, стр. 2960.

59 . См. перевод, стр. 17а, гл. 80.

60 . См. «Тун-као», т. I, гл. 20, стр. 2960.

61 . См. там же.

62 . Шэн — мера объема сыпучих тел, равная 1/100 даня, или 1,04 л.

63 . См. «Мин Ин-цзун ши лу», т. 27, гл. 120, стр. 1б (2418) — 2а (2419); «Тун-као», т. I, гл. 20, стр. 2960.

64 . См. перевод, стр. 17а, гл. 80.

65 . См. перевод, стр. 16б, 17а, гл. 80; «Мин ши», т. 1, гл. 82, стр. 29042 [850], 29045 [853], 29046 [854]; Фу Вэй-линь, Мин шу, т. 6, гл. 81, стр. 1646; «Ту шу цзичэн», т. 692, гл. 207, стр. 39а — 39б

66 . «Тун-као», т. I, гл. 20, стр. 2964.

67 . См. перевод, стр. 5а, гл. 80.

68 . См. перевод, стр. 5а, гл. 80, а также «Мин Тай-цзу ши лу», т. 3, гл. 53, стр. 11а (1053); «Тун-као», т. I, гл. 5, стр. 2819; гл 20, стр. 2956.

69 . О происхождении и значении названия «хэдунская» см. прим. 11 к переводу гл. 80.

70 . Доу — мера объема сыпучих тел, равная 1/10 даня, или 10,3 л.

71 . См. «Мин Тай-цзу ши лу», т. 3, гл. 56, стр. 2б (1090) — 3а (1091); «Тун-као», т. I, гл. 20, стр. 2956; «Димин да цыдянь», ст. «Пинъян фу», стр. 215; ст. «Пучжоу фу», стр. 1124; ст. «Хуайцин фу», стр. 1344.

72. См . «Мин Тай-цзу ши лу», т. 3, гл. 58, стр. 11а (1143).

73 . См. «Мин Тай-цзу ши лу», т. 3, гл. 59, стр. 1б (1148) — 2а (1149); «Тун-као», т. I, гл. 20, стр. 2956. У Фу Вэй-линя также пересказывается этот указ, но он не датирован и не соотнесен с каким-либо определенным местом (см. Фу Вэй-линь, Мин шу, т. 6, гл. 81, стр. 1647). Чаханьнаоэр Минского времени ныне не существует. Он находился севернее современного г. Хэншань в пров. Шэньси. См. «Димин да цыдянь», ст. «Чаханьнаоэр», стр. 1086.

В описании соляной системы минского периода в 80-й главе «Мин ши» и других источниках Чаханьнаоэрское управление инспектора соляного налога не упоминается, вероятно, потому, что оно просуществовало очень недолго. Скорее всего в 12-й луне 3-го года периода правления под девизом Хун-у (декабрь 1370 г.) линчжоуские промыслы, подчинявшиеся Хэдун-Шэньсийскому управлению особого уполномоченного по транспортировке соли, были выделены в самостоятельное управление, которое по географическому расположению озер получило наименование Чаханьнаоэрского. Впоследствии оно, по-видимому, было вновь преобразовано в Линчжоуское управление соляного налога. Хотя точная дата этого события неизвестна, оно произошло не позднее 1372 г., так как в сообщении Ведомства финансов от 1-й луны 6-го года периода правления под девизом Хун-у (февраль 1373 г.) о размерах поступлений от всех соледобывающих районов не фигурирует Чаханьнаоэрское управление, но присутствует Линчжоуское. См. «Мин Тай-цзу ши лу», т. 4, гл. 78, стр. 7а (1433).

Подробные сведения о Хэдун-Шэньсийском и Линчжоуском управлениях см. в тексте перевода гл. 80-й и примечаниях к нему.

74 . См. перевод, стр. 5а, 5б, гл. 80.

75 . См. «Да Мин люй», т. I, гл. 8, стр. 13а, постановление [1].

76 . См. перевод, стр. 9а, гл. 80.

77 . См. там же, стр. 11а, 12а, 12б, 14а, 15а.

78 . Хун-у — великая, или счастливая, война — название годов правления (няньхао), или, как принято переводить этот термин в нашей литературе, девиз царствования Чжу Юань-чжана. По установившейся традиции каждый китайский монарх при вступлении на престол избирал девиз для своего правления. Случалось, что на протяжении одного царствования девиз несколько раз менялся. Это, как правило, было следствием каких-либо чрезвычайных событий. Поскольку личное имя государя являлось табу, то в источниках китайские императоры выступают либо под девизами своих царствований, либо под посмертными храмовыми именами.

79 . О дине см. прим. 113 к переводу гл. 80.

80 . См. перевод, стр. 6б, гл. 80.

81 . Юн-лэ (вечная радость) — девиз правления Чжу Ди.

82 . См. перевод, стр. 7б, гл. 80.

83 . См. там же, стр. 7а.

84 . Эти явления отражены в различных источниках, и, в частности, в гл. 77 «Мин ши», содержащей описание земельного строя минского Китая. Перевод большей части ее на русский язык опубликован Л. В. Симоновской. См. «Хрестоматия по истории Китая в средние века (XV—XVII вв.)», стр. 19—34.

85 . Монголо-китайские отношения того времени подробно освещены в монографии Д. Покотилова «История восточных монголов в период династии Мин, 1368—1634 (по китайским источникам)».

86 . Весной 1430 г. было закончено строительство пяти новых крепостей на севере столичной провинции: Чичэн (ныне одноименный город в пров. Хэбэй), Душичэн (см. прим. 114 к переводу гл. 80), Дяоэ (лежал в 45 ли к востоку от современного Лунгуаня), Юньчжоу (находился в 30 ли к югу от Дяоэ), Туаньшань (его расположение нам не удалось установить). См. «Мин ши», т. I, гл. 9, стр. 28295 [103]; «Димин да цыдянь», ст. «Чичэн сянь», стр. 416; ст. «Душикоу», стр. 1227; ст. «Дяоэ бао», стр. 1360. О нахождении Юньчжоу см. «Мин ши», т. 1, гл. 40, стр. 28582 [390].

87 . См. перевод, стр. 7б, гл. 80.

88 . См. там же, стр. 8б.

89 . См. там же, стр. 15а.

90 . См. там же, стр. 8б.

91 . См. там же, стр. 10б, 11а, 13б.

92 . См. там же, стр. 8б, 14а, 14б.

93 . См. там же, стр. 18а. В Танскую эпоху употребление чая постепенно вошло в привычку у северо-западных соседей Китая, до этого времени китайцы получали лошадей главным образом в обмен на шелковые ткани.

94 . См. «Китай и соседи в древности и средневековье», стр. 234— 250.

95 . «Мин Тай-цзу ши лу», т. I, гл. 9, стр. 1б (0112).

96 . См. «Мин ши», т. 1, гл. 77, стр. 28989 [797].

97 . По свидетельству Фу Вэй-линя, в период правления Минской династии фонд государственных чайных плантаций увеличивался за счет конфискации в казну владений чаеводов, занимавшихся контрабандной торговлей чаем. См. Фу Вэй-линь, Мин шу, т. 6, гл. 82, стр. 1660.

98 . См. перевод, стр. 18б, гл. 80.

99 . См. «Мин Тай-цзу ши лу», т. 3, гл. 72, стр. 4а (1331); т. 4, гл. 74, стр. 12а (1377); а также: Н. Свистунова, Аграрная политика минского правительства во второй половине XIV в., М., 1966, стр. 32—33.

100 . См. «Мин Тай-цзу ши лу», т. 3, гл. 70, стр. 3б (1300) — 4а (1301).

101 . См. там же, гл. 72, стр. 4а (1331) —4б (1332).

102 . См. там же, т. 3, гл. 69, стр. 2а—2б (1289—1290); «Мин ши», т 1, гл. 77, стр. 28990 [798]; «Тун-као», т. I, гл. 5, стр. 2819; а также Н. Свистунова, Аграрная политика минского правительства во второй половине XIV в., стр. 39, ср. стр. 82—83.

103 . См. перевод, стр. 18а, гл. 80.

104 . См. там же.

105 . См. «Тун-као», т. I, гл. 22, стр. 2984; «Ту шу цзичэн», т. 699, гл. 287, стр. 5а; гл. 292, стр. 29а; Лун Вэнь-бинь, Мин хуй яо (Собрание важнейших сведений из истории династии Мин), т. 2, гл. 55, стр. 1058—1059.

106 . См. перевод, стр. 18а, 18б, гл. 80.

107 . См. там же, стр. 18б—20б.

Текст воспроизведен по изданию: Установления о соли и чае. M. Наука. 1975

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.