Из “Жизнеописаний образцовых матерей”

МАТЬ МЭНА ИЗ ЦЗОУ

— Это не место для воспитания сына.

— Это не место для воспитания сына.

— Воистину здесь можно жить моему сыну!

Совершенный муж сказал бы так: “Мать Мэна мало-помалу сумела переделать сына”.

Эти слова можно привести и здесь.

 Как-то раз, когда Мэн-цзы был еще мальчиком и учился в школе, его мать спросила сына, вернувшегося домой:

— Чего ты достиг в своем учении? Мэн-цзы ответил:

— Каким был, таким и остался.

Тогда Мать Мэна, которая в это время сидела за ткацким станком, взяла нож и перерезала основу тканья. Мальчик спросил в испуге мать, зачем она это сделала.

— Пренебрегать учением — все равно что перерезать основу тканья. Совершенный муж учится, чтобы прославить свое имя. Он допытывается до всего, чтобы больше знать. Следовательно, если ты останешься ленивым, то будешь пребывать в покое, а если будешь действовать, то отвратишь от себя несчастья. Если ты теперь перестанешь учиться, то не избежишь участи простого слуги, и не надейся тогда отвратить от себя беды. Чем же отличается твое учение от моего тканья? Я тку, чтобы прокормиться. Если женщина бросит недоделанную работу, как она сможет одеть мужа и прокормить, если не хватит зерна? Женщина, не думающая о том, как прокормиться, подобна мужчине, забывшем о совершенствовании своих добродетелей; если он не превратится в разбойника или вора, то станет пленником или рабом.

Совершенный муж сказал бы так: “Мать Мэна понимала, что такое материнский долг”.

Эти слова можно применить и здесь.

Когда Мэн-цзы женился, он, войдя однажды в покои жены, застал ее неодетой. Мэн-цзы это не понравилось, он тотчас же вышел и перестал приходить к жене. Жена пошла к свекрови и попросила отпустить ее совсем.

Тогда мать Мэна позвала сына и сказала ему:

— Приличия требуют, прежде чем войти в дверь, спросить, кто в доме. Тогда будешь достоин уважения. Прежде чем войти в зал, надо громко оповестить об этом, чтобы предупредить людей. Прежде чем войти в ворота, надо непременно осмотреться: не застанешь ли кого-нибудь врасплох. А мой сын, не разобравшись в приличиях, требует приличий от других. Как это далеко от правильного поведения!

Мэн-цзы попросил прощения и уговорил жену остаться.

Совершенный муж сказал бы так: “Мать Мэна знала, что такое приличия, и хорошо понимала обязанности свекрови”.

Мэн-цзы поселился в царстве Ци, и на лице его появилось выражение печали. Мать Мэна заметила это и спросила:

— Почему сын печален? Мэн-цзы ответил:

— Да так, ничего не случилось.

На другой день, праздно бродя по дому, Мэн-цзы облокотился о колонну и стал вздыхать. Мать Мэна увидела это и сказала:

— Вчера я заметила грусть на твоем лице, но ты ответил, что ничего не случилось. А сегодня вздыхаешь, обняв колонну. Почему так? Мэн-цзы почтительно произнес:

— Я слыхал, что совершенный муж должен проявить себя, чтобы занять пост. Он не пытается достигнуть этого нечестным путем и получить вознаграждение, не жаждет славы и большого жалованья. Если удельные князья не слушают его, он не набивается к ним. Если высшие выслушивают его советы, но не пользуются ими, он больше не сделает и шагу, чтобы явиться ко двору. Сейчас в Ци не слушают моих советов. Поэтому я хотел бы уйти отсюда, но моя мать совсем стара, и это нельзя сделать — вот почему я печален.

Мать Мэна сказала:

В “Книге перемен” сказано: “Женщина должна подносить еду и не иметь других стремлений”.

Это означает, что женщина поступает не как ей вздумается, а следуя трем установлениям: в молодости слушается отца и мать, выйдя замуж, слушается мужа, а после его смерти — сына. Так требует этикет. Мой сын стал взрослым, а я состарилась. Сыну надо действовать по велению долга, а мне надлежит поступать, как приличествует женщине.

Совершенный муж сказал бы так: “Мать Мэна знала, что такое истинный путь женщины”.

Эти слова можно привести и здесь.

Как мать была совершенномудра и добродетельна!
Она смогла научить его всему, и он стал таким достойным.
Жила у кладбища, у рынка и у школы.
Могла ли она не переезжать?
Прервав свое тканье,
Она убедила сына, что учится тот неусердно,
И стал он знаменитым конфуцианцем,
Таким, что никто не может с ним сравниться.

Путь великого мужа — Знанием приличий вдохновлять жену.
Жена сказала, что нарушила приличия,
И раскаялась, что уступила лени.
Она хотела быть для него не гостьей, а родной.
У обоих было чувство долга, потому и крепкой стала их семья.

Из “Жизнеописаний человеколюбивых и мудрых женщин”

ДЕВИЦА ИЗ ЦИШИ В ЦАРСТВЕ ЛУ

Девица из Циши, а Циши — это город в царстве Лу, пропустила время женитьбы и осталась одинокой. Это было при государе Му-гуне. Правитель был уже старый, а наследник еще ребенок. Однажды девица стояла, опершись о колонну, и горестно вздыхала. Прохожие слышали эти вздохи, и все жалели ее. Соседка пошла за девицей, когда она отправилась гулять, и спросила:

— Что ты так тяжко вздыхаешь? Коли хочешь замуж выйти, я найду тебе пару. Девица из Циши ответила:

— Ох! Я-то думала, что вы все понимаете, но вижу, что ничего вы не разумеете. Разве стала бы я печалиться и страдать из-за того, что не вышла замуж? Я грущу потому, что правитель Лу слишком старый, а наследник еще совсем юный.

Соседка рассмеялась и сказала:

— Да ведь это забота сановников царства Лу. Какое дело до этого женщинам?

Соседка попросила извинения и сказала:

Прошло три года, и в царстве Лу действительно началась смута. Царства Ци и Чу напали на Лу, да и в самом Лу то тут, то там стали появляться разбойники. Все мужчины ушли на войну, а женщинам пришлось, не зная отдыха, возить поклажу.

Совершенный муж сказал бы: “Как далеко вперед простирались мысли девицы из Циши!”

Эти слова можно применить и здесь.

Девица из Циши,
Как благородны были ее мысли и заботы,
Думала о Лу и о смуте в нем.
Оперлась о колонну и печально вздыхала:
“Правитель стар, а наследник мал.
И начнутся неразумность, беспорядки и разврат”.
И в самом деле, смута охватила Лу,
И царство Ци напало на луский град.

Девица из Циши в печали.
Желая предостеречь, рассказала она про коня
и про соседскую девицу.
Потому и вздыхала, опершись о колонну,
Что думала о стране, а не о самой себе.
Государь стар, а наследник мал,
И Лу не избежать беды.
Разве можно было говорить: “Какое тебе дело?”
Ведь мысль ее уходила так далеко!

Из “Жизнеописаний целомудренных и смиренных женщин”

ЖЕНА ЦИ ЛЯНА ИЗ ЦАРСТВА ЦИ

— Если мой муж совершил преступление, то зачем государь позорит себя, посылая свое соболезнование? Если же мой муж ни в чем не провинился, то презренной наложнице не пристало принимать соболезнования на дороге, есть у нее ничтожная хижина, оставшаяся от предков.

Тогда князь Чжуан-гун велел повернуть колесницу, посетил жилище женщины и совершил все, чего требовал этикет. Потом он уехал.

У жены Ци Ляна не было детей. Ни в родном доме, ни в доме мужа не осталось у нее никого из близких. Некуда ей было податься. Опустила она голову на мертвое тело мужа, которое лежало у стены, окружавшей царство, и зарыдала. Искренность ее горя трогала людей, все, кто проходил мимо, утирали слезы. Через десять дней стена рухнула от ее рыданий. Похоронив мужа, женщина сказала:

Совершенный муж сказал бы, что жена Ци Ляна была добродетельна и знала этикет.

Эти слова уместны и здесь.

О, горе!

Умерла жена, верная и знавшая приличия.
На дороге не приняла соболезнований,
Склонилась над телом и оплакивала погибшего.
Прохожие плакали, стена обрушилась.
Сама была слаба, и не на кого было опереться.
Отправилась к реке Цзышуй и прервала нить жизни.
Вместе ушли они, и это достойно быть запечатленным.

ЖЕНА ЧУСКОГО КНЯЗЯ ЧЖАО — ЦЕЛОМУДРЕННАЯ ЦЗЯН

— Князь предупредил, что если пошлет за мной, то непременно даст гонцу верительный знак. Гонец явился без знака, и я не осмеливаюсь следовать за ним. Посланец князя, собираясь в обратный путь, сказал:

— Вода уже высоко, пока вернусь с верительным знаком, боюсь, будет уже поздно. Княгиня ответила:

— Я, ничтожная, слышала, что верная долгу, целомудренная женщина не нарушит обещания, подобно тому как храбрец не убоится смерти. Я сохраню верность слову. Презренная наложница знает, что если она последует за гонцом, то сбережет себе жизнь, а если не последует, то не избежит смерти. Однако забыть об уговоре, преступить закон долга ради жизни — нет, уж лучше умереть.

Когда гонец вернулся с верительным знаком, вода поднялась так высоко, что башня обрушилась. Жену князя унес поток, и она погибла. Князь воскликнул:

— О, моя жена! Верная долгу, она погибла, чтобы сохранить душевную чистоту. Она не хотела сберечь свою жизнь любой ценой, а осталась верна уговору и дорожила доверием, будучи твердой в добродетели.

Совершенный муж сказал бы так: “Целомудренная Цзян обладала душевной чистотой настоящей женщины”.

Эти слова можно привести и здесь.

Чуский князь Чжао отправился странствовать,
Оставил урожденную Цзян на башне Цзяньтай.
Вода в реке поднялась высоко.
Но без верительного знака жена не покинула башню.

Хвала-цзань в ее честь гласит:

Из “Жизнеописаний добродетельных и верных долгу женщин”

ДОБРОДЕТЕЛЬНАЯ ЖЕНА ЛУСКОГО ЦЮ

— Такая жара стоит, а вы собираете тутовый лист. Я приехал издалека. Хотел бы, с вашего разрешения, перекусить в тени тутовых деревьев, расстелить здесь свое дорожное платье и отдохнуть.

Женщина продолжала собирать листья, не отвечая ему. Цю Ху-цзы настаивал:

— Наслаждаться изобилием в урожайный год приятнее, чем каждый день трудиться в поле; наслаждаться встречей с государственным сановником приятнее, чем собирать тутовый лист. У меня есть деньги, и я хотел бы отдать их вам, госпожа.

Женщина ответила:

— О нет! Я собираю тутовые листья, пряду и тку материю, чтобы иметь одежду и пищу. Я почтительно служу свекру и свекрови и воспитываю сына своего мужа. Не надо мне ваших денег. Я хотела бы только, чтобы у вас не было игривых мыслей, как нет у меня самой никакого желания предаваться разврату и распущенности. Заберите ваше дорожное платье, ваш короб со снедью и ваши монеты.

Цу Ху-цзы тотчас уехал, прибыл домой и поднес матери деньги, а та послала человека позвать невестку. Когда жена пришла, то оказалось, что это та самая женщина, которая собирала тутовый лист. Цю Ху-цзы устыдился. А жена сказала:

Она удалилась, побежала на восток и бросилась в реку, где и погибла.

Совершенный муж сказал бы так: “Чистая женщина была исключительна в своей добродетели. Сыновней почтительности у ее мужа было так мало, что он не любил ни своих родителей, ни других людей. Таким был Цю Ху-цзы”. И еще совершенный муж добавил бы: “Являть добродетель и не давать приблизиться к себе, видеть недоброе и остерегаться — это сказано про жену Цю Ху-цзы”.

Эти слова можно привести и здесь.

Цю Ху служил на западе
И вернулся через пять лет.
Встретил жену и не узнал ее,
И в душе зародились нечистые помыслы.
А женщина блюла себя строго, не думая о другом мужчине.
Вернулся, и они узнали друг друга.
Стыдно ей стало, что у мужа нет чувства долга,
Устремилась на восток и бросилась в реку.

Женщина, собиравшая тутовый лист,
Разве не увидала она драгоценного мужа?
И двух слов ее хватило бы,
Чтобы понять — она не одобряет распутства.
Со стыда бросилась в реку,
Почтительная к старшим, верная долгу и покорная.
А сердце Цю Ху
Безмятежно, и нет в нем раскаяния.

ВЕРНАЯ ДОЛГУ КОРМИЛИЦА ИЗ ЦАРСТВА ВЭЙ

Добродетельная кормилица бежала, забрав княжеского сына. Один бывший вэйский сановник увидел кормилицу и узнал ее. Он обратился к ней:

— Кормилица, что же, лишена добродетели? Та ответила:

— Ах, а что же я должна была сделать с принцем?

Бывший сановник спросил:

— Увы! Я не знаю, где сын государя.

— Все говорят, кормилица убежала вместе с ним,— настаивал бывший сановник.

— Даже если бы я и знала, где он, все равно ни за что бы не сказала. Сановник не отступался:

— Царство Вэй разгромлено, княжеский род уничтожен, ради кого ты скрываешь наследника?

Кормилица вздохнула и сказала:

— Польститься на выгоду и пойти против высших — это измена. Испугаться смерти и отринуть свой долг — это бунт. Вот вы предлагаете мне измену и бунт, хотите, чтоб и я погналась за выгодой. Я так не поступлю. Тот, кто воспитывает чужого ребенка, обязан любой ценой спасти ему жизнь. Разве можно, прельстившись наградой и убоявшись казни, забыть о долге и презреть добродетель. Я не смогу жить, если сын князя будет схвачен.

Совершенный муж сказал бы так: “Добродетельная кормилица была милосердна и мудра, сердечна, верна долгу и пренебрегла богатством. Согласно установлениям требовалось, чтобы в мамки и няньки для детской во дворце непременно набирали великодушных, человеколюбивых, нежных, мудрых, ласковых, почтительных и немногословных женщин, чтобы они были ребенку наставницами и при случае могли заменить любящую мать или воспитательницу. Они должны жить в детской, чтобы постоянно ухаживать за ребенком. Другим же без дела заходить туда не положено.

Кормилица была милосердна и потому жалела младенца, готовая, словно собака, броситься на дурного человека, словно петух отбиваться от напавшей на него лисы. Добротой была полна душа ее”.

Эти слова можно сказать и здесь.

Цинь уничтожило царство Вэй,
Обещали награду за потомка правителя,
Но кормилица княжеского сына
Убежала вместе с ним.
Осталась добропорядочной, честно делала свое дело;
Не польстилась на выгоду и не пошла против долга,
Погибла без тени сомнений;
И прославлено имя ее, Сянь-и ¹⁹.

Из “Жизнеописаний красноречивых и умных женщин”

ЖЕНА ЦЗИНЬСКОГО МАСТЕРА, ИЗГОТОВЛЯВШЕГО ЛУКИ

Жена мастера, изготовлявшего луки, была дочерью некоего Фаня из царства Цзинь. Во времена князя Пин-гуна ее мужу было велено смастерить лук. Прошло три года, и лук был готов. Пин-гун натянул тетиву и выстрелил, но не пронзил ни одной деревянной дощечки. Князь разгневался и хотел было казнить мастера, но жена мастера попросила разрешения предстать пред князем.

— Я,— сказала она,— дочь человека из рода Фань и жена мастера, изготавливающего луки. Я хотела бы увидеть правителя.

Пин-гун велел допустить ее. Женщина сказала:

Князь Пин-гун последовал ее совету и поразил семь дощечек. Урожденная Фань добилась прощенья для мужа и получила в награду три и серебра.

Совершенный муж сказал бы так: “Жена мастера, что изготавливал луки, была человеком, на которого можно положиться в беде”.

Это как раз о приемах стрельбы из лука.

Жена мастера по лукам
Спасла мужа от смерти.
Привела три примера человеколюбия и древности,
Пробудила доброту в князе, и сердце его раскрылось.
Превозносила мужа — он выбрал четыре лучших материала.
И просила простить его, и была права.
Объяснила князю искусство стрельбы из лука,
И муж получил в награду и деньги, и жизнь.

ЦЗЮАНЬ — ДОЧЬ СМОТРИТЕЛЯ ПЕРЕПРАВЫ ЧЕРЕЗ РЕКУ В ЧЖАО

Цзюань, дочь смотрителя переправы через реку в Чжао, была женой правителя Чжао Цзянь-цзы. В прежние годы, когда Цзянь-цзы напал на царство Чу, он условился со смотрителем о времени переправы. Цзянь-цзы прибыл, а смотритель лежал пьяный и не мог перевести его. Правитель хотел казнить его. Цзюань испугалась, взяла весло и отчалила. Цзянь-цзы спросил:

— Почему ты уезжаешь, девушка?

Та ответила почтительно:

Цзянь-цзы возразил:

— Это не ваша вина. Цзюань продолжала:

— Государь хочет казнить его за то, что он пьян. Боюсь, что тело отца сейчас не почувствует боли, а сердце не поймет преступления. Убить человека, когда он не осознает свою вину,— все равно что казнить невиновного. Лучше уж подождать, пока он протрезвеет, чтобы понял свою вину.

Цзянь-цзы согласился.

— Хорошо,— велел освободить смотрителя и отменил казнь.

Цзянь-цзы собрался переправиться через реку, но не хватало одного гребца. Тогда Цзюань засучила рукава, взяла в руки весло и попросила:

— Я, ничтожная, хотела бы держать весло вместо отца. Правитель ответил:

— Я слышала, что в прежние времена, когда царь Тан ходил походом на Ся, слева от него шли быстроногие кобылицы, а справа скакуны-жеребцы, и он сумел прогнать тирана Цзе. Когда царь У-ван напал на Инь, то слева от него были быстроногие кобылицы в яблоках, а справа быстроногие рыжие кобылицы, и он сумел победить Чжоу-синя и вышел к южному склону горы Хуашань. Если государь не хочет переправляться, это его дело, но какой вред может быть от того, что я, ничтожная, буду в одной лодке с ним.

Правитель возликовал:

— Как-то нам во сне приснилась невеста. Не она ли эта девушка? И он велел одному из своих спутников совершить моление и очищение и предложить Цзюань стать его женой. Девушка дважды поклонилась и стала отказываться.

— Обряд супружества запрещает выходить замуж без сватовства. У меня строгие родители, и я не осмеливаюсь выполнить ваш приказ.

Потом она простилась и уехала.

А Цзян-цзы, вернувшись, послал свадебные дары ее отцу и матери и сделал Цзюань своей женой.

Совершенный муж сказал бы так: “Девица Цзюань проникала в суть вещей и умела рассуждать”.

Так же можно сказать и здесь.

Чжаоский Цзянь-цзы хотел переправиться через реку,
А смотритель переправы напился допьяна.
Собрались было его казнить,
Но перепугалась-затряслась его дочь Цзюань.
Взяла весло и почтительно разъяснила,
Так что отец избежал смерти.
Долгое время жилось ей трудно,
И в конце концов слава о ней разнеслась повсюду.

Смотритель переправы молил о благополучии,
Чтобы государя избавить от беды.
Не будь у него дочери Цзюань,
Кто поведал бы о преданности его?
Держала весло, заменив отца,
И объяснила князю все.
Взял в жены он ее,
Был прежде сон, и не было то новостью для него.

Из “Жизнеописаний грешных и развратных женщин”

ДА-ЦЗИ — НАЛОЖНИЦА ИНЬСКОГО ЧЖОУ-ВАНА

Народ роптал, все надеялись, что кто-нибудь из удельных князей поднимет мятеж. Тогда царь Чжоу придумал новое наказание: над раскаленными углями клали медный столб, обмазанный жиром, и велели преступнику идти по нему. Тот падал на угли, и Да-цзи смеялась. Родственник царя Би-гань пытался увещевать его:

— Если не совершенствовать установления прежних государей, а полагаться на слова женщины, грянет беда.

Царь Чжоу разгневался и счел его речи бесовскими. Да-цзи сказала:

— Говорят, что у мудрецов в сердце семь отверстий.

Тогда царь повелел вырезать у Би-ганя сердце, чтобы посмотреть, так ли это. Он заключил в темницу Цзи-цзы и удалил от себя Вэй-цзы. Тогда У-ван — Князь Воинственный получил веление неба, поднял войска и пошел походом на царя Чжоу. Они сразились на Пастушьей пустоши — Муе, и воины Чжоу побросали копья. Тогда царь поднялся на терассу, расположенную над амбаром с зерном, надел платье, украшенное нефритом и драгоценными камнями, и покончил с собой. После этого У-ван привел в в исполнение небесную кару и казнил Да-цзи. Ее голову привесили к небольшому белому знамени в знак того, что эта женщина погубила царя Чжоу.

Это как раз про историю с царем Чжоу.

Да-цзи соединилась с Чжоу,
Совратила его и нарушила добродетельное правление.
Чжоу был лишен добродетели,
Поэтому одно заблуждение громоздилось на другое.
Она показывала пальцем и смеялась, глядя
на наказание огнем,
А сановников, увещевавших царя, убивали или бросали в темницу.
Потом пришло поражение на пустоши Муе,
И вместо династии Инь стала править династия Чжоу.

БАО СЫ — ВОЗЛЮБЛЕННАЯ ЧЖОУСКОГО КНЯЗЯ Ю-ВАНА

— Мы правители из рода Бао.

Сюань-ван услыхал эту песенку. Вскоре появились муж с женой, которые продавали плетеный колчан и лук из шелковицы. Царь повелел схватить их и казнить. Но супруги ночью бежали. Они услыхали, как жалобно плачет брошенный ребенок, и подобрали его. А потом укрылись в царстве Бао. Ребенок оказался девочкой. Девочка выросла и стала красавицей. Принц из Бао по имени Сюй совершил проступок и должен был понести наказание, но откупился — отдал царю Ю-вану эту девушку. Ю-ван принял и сделал девушку своей наложницей, а Бао Сюя отпустил. Наложнице дали имя Бао Сы. После того как она родила сына Бо-фу, царь Ю-ван удалил от себя царицу, дочь князя Шэня, и сделал своей женой Бао Сы. Низложил наследника И-цзю и поставил на его место Бо-фу. Ю-ван был увлечен Бао Сы. Он сажал ее с собой в колесницу, куда бы ни отправлялся, и не заботился о делах страны. Царь загонял коней, устраивал облавы на зверей и не давал им роздыха, лишь бы угодить Бао Сы. Во время пьяных оргий вино лилось рекой, шуты развлекали двор всю ночь до рассвета. Но Бао Сы никогда не улыбалась. А Ю-вану хотелось рассмешить ее. Он перепробовал десять тысяч всяческих уловок, а она и не улыбнулась. Тогда Ю-ван повелел зажечь сигнальные огни и бить в большие барабаны, как будто напали враги. Все удельные князья примчались в столицу, каждый со своим войском, а неприятеля не оказалось. Тут только Бао Сы громко захохотала. Чтобы потешить ее, Ю-ван несколько раз велел зажигать сигнальные огни. Но им уже перестали верить, и удельные князья больше не являлись на зов.

Это как раз про изложенную здесь историю.

Из продолжения “Жизнеописаний грешных и развратных женщин”

ЧЖАО ЛЕТЯЩАЯ ЛАСТОЧКА И ЕЕ СЕСТРА

После того как Фэйянь стала императрицей, любовь государя к ней начала слабеть, зато ее сестра пользовалась ни с чем не сравнимой благосклонностью владыки. Ее поселили во дворце Солнечного сияния. Ее личные покои были выкрашены ярко-красной киноварью. Каменные ступени в зале были покрыты лаком да еще отделаны бронзой и позолочены. Стены повсюду были с золотыми бордюрами, в которые были вставлены круглые нефритовые пластины с Ланьтяньских гор, ясные жемчуга, изумрудные перья. В женских покоях дворца никогда не было таких украшений.

Сестры пользовались особой благосклонностью государя, но ни у одной из них не было детей. Они были прелестны и очаровательны, но не обладали скромностью, завидовали другим обитательницам задних покоев и ревновали их. Как-то государь осчастливил своим посещением Красавицу Сюй, и она родила сына. Младшая сестра Фэйянь услышала об этом и сказала государю:

— Вы постоянно уверяете меня, что приходите сюда прямо из покоев государыни, откуда же нынче вдруг у Красавицы Сюй появился сын?

В досаде она принялась колотить себя руками и биться головой о колонну, потом соскочила с ложа, бросилась на пол, зарыдала и отказалась принимать пищу, говоря:

— Зачем вы держите меня здесь? Я хочу вернуться домой. Государь ответил:

— Я объясню тебе, в чем дело.

Но любимица государя вновь впала в гнев, и тогда государь тоже отказался от еды. Чжаои сказала:

— Ваше величество, почему вы поступаете так и не желаете есть? Ваше величество обычно говорит, что не хочет разрывать союза со мной, а сейчас Красавица Сюй родила сына, и наш союз в конце концов разрушен. Что вы скажете?

Император ответил:

— Я связан союзом с госпожой Чжао и потому не сделал госпожу Сюй государыней, чтобы в Поднебесной не было никого выше Чжао. Нечего горевать!

Затем государь велел Красавице Сюй убить рожденного ею сына. Младенца положили в кожаный короб и завязали его. Император и младшая Чжао вместе осмотрели короб, велели перевязать еще раз и опечатать печатью Главного секретаря империи. Потом короб вынесли и зарыли под стеной темницы.

Цао Гун, по прозванию Вэйнэн, прислужница из дворца императрицы, была осчастливлена высочайшей благосклонностью и родила сына. И государь снова по наущению младшей Чжао повелел убить младенца, даже не спросив, мальчик это или девочка. Но Цао Гун не убила его. Чжаои пришла в ярость. Начальник гаремной стражи У, поскольку он был евнухом, подал доклад государю, в котором говорилось: “У вашего величества нет сына — продолжателя рода. Кто бы ни родил ребенка — мать высокого ранга или презренная женщина, надо оставить его”.

Но Чэн-ди не пожелал его слушать, и, когда ребенку было восемь-девять дней, его унесли и убили. Младшая Чжао послала Вэйнэн письмо и зелье, приказывая ей покончить с собой.

Вэйнэн, получив письмо, сказала:

Она выпила зелье и умерла. С этих пор все женщины, которых государь осчастливливал своей благосклонностью и у которых рождались сыновья, внезапно умирали. Некоторые же пили снадобья, чтобы самим выбросить плод. Так и получилось, что император Чэн-ди остался без наследника. Когда Чэн-ди почил, пришлось возвести на престол кого-то из дальних родственников, но государев род больше уже не процветал.

Совершенный муж сказал бы так: “Младшая сестра Чжао была злой фавориткой, такой же, как была когда-то Бао Сы, а император Чэн-ди поддался на ее обольщения так же, как некогда царь Ю-ван.

В правлении государя Чэн-ди род Цзю захватил в свои руки связь с внешним миром, а род Чжао — все дела внутри дворца. Император исчерпал себя до конца, как иссыхает бьющий у пруда ключ.

1. Цзоу — другое название царства Лу, родины Конфуция. Оно было переименовано луским царем Му-гуном во второй половине V в. до н. э.

2. …все звали уважительно Мать Мэна. Женщина в старом Китае хотя и получала индивидуальное имя, однако оно, как правило, оставалось только для “своих”. Посторонние звали ее либо по фамилии отца с добавлением “порядкового номера”, если она была незамужней (например, “Ню девятая”), либо по имени мужа, если она была замужем (например, “жена Ци Ляна”). По сравнению с этими способами именования обращение “Мать Мэна”, безусловно, выглядело почтительным, ибо подчеркивало не ее подчиненное состояние, а ее “заслугу” — наличие ребенка мужского пола.

3. ...стал расставлять жертвенный столик и класть на него бобы — т. е. учился выполнять чрезвычайно важные с точки зрения древних китайцев обряды жертвоприношений предкам и духам.

4. ...все шесть искусств — в их число входило знание ритуала и музыки, умение стрелять из лука и управлять колесницей, грамота и счет. Всем этим должен был овладеть “благородный” или “совершенный муж” древности.

5. Цзы Сы — внук Конфуция, который воспринял учение деда от одного из его любимых учеников Цзэн Цзы. Был советником и наставником луского царя Му-гуна (V в. до н. э.).

6. Пять кушаний — острые, кислые, горькие, сладкие и соленые, т. е. все, что только возможно пожелать.

7. Бу (“шаг”) — мера длины, около 1,6 м.

8. Чжуан-гун — царь Ци, правил с 553 до 547 г. до н. э.

9. Цзышуй — река на территории современной провинции Шаньдун.

10. Целомудренная Цзян была... женой князя Чжао из царства Чу — он правил с 515 по 489 г. до н. э.

11. ...условился, что... непременно даст верительный знак. В доханьское время таким верительным знаком обычно служила бамбуковая палочка, переломленная пополам. Если половинки сходились точно — значит, посланцу можно было доверять. Позднее для той же цели стали использовать нефритовую или золотую пластинку — “пайцзу”.

12. ...можно сравнить с Бо-цзи. Бо-цзи (букв. “Старшая дочь”) была дочерью луского царя Сюаня (608—591 гг. до н. э.) и женой сунского правителя Гун-гуна. Прожив с ним десять лет, она овдовела, но строго хранила верность памяти мужа. Однажды во дворце случился пожар, но она отказалась покинуть горящее строение, сказав, что женщине неприлично одной, без сопровождения мамки, выходить из дому. Бо-цзи сгорела, а ее служанка страшно казнилась, что не поспела вовремя, и сложила скорбную песню о своей добродетельной госпоже. Жизнеописание Бо-цзи также входит в собрание Лю Сяна.

13. ...увидел у дороги женщину, собиравшую тутовый лист. В древнем Китае женщина, находясь почти все время в пределах усадьбы, обнесенной со всех сторон глухими стенами, была в известной степени затворницей. Некоторой “отдушиной” был весенний период сбора тутового листа для выкармливания шелкопряда. Туты всегда сажали на краю поля, вдоль межи, которая служила также и проезжей тропой. Здесь, вдали от бдительного ока старших, в густых зарослях, происходили любовные встречи. Поэтому со времен “Книги песен” выражение “встреча в тутах” стало эвфемизмом любовного свидания.

14. Вэйский правитель Ся — правил всего два года, с 227 по 225 г. до н. э.

15. …получим тысячу и серебра — колоссальная по тем временам сумма.

16. …все братья твои окажутся без потомства — сановник намекает на то, что согласно приказу жестокого завоевателя, будущего Цинь Шихуана, все их домочадцы будут истреблены.

17. …приказал принести в жертву большого быка — такие жертвоприношения совершались только духам царей и высших вельмож.

18. ...сделал его удайфу — т. е. сановником весьма высокого ранга.

19. ...славное имя ее Сянь-и — буквально: “Явившая и оставившая” (свою добродетель в веках).

20. Сановник чуского князя Чжуан-гуна потянул его жену за платье...— Легенда рассказывает, что некогда на пиру у чуского князя Чжуан-гуна (613—591 гг. до н. э.) сильный ветер внезапно задул все светильники. Один из опьяневших сановников, которому давно уже нравилась княгиня, забылся и дал волю рукам. Оскорбленная княгиня оттолкнула его, успев сорвать кисточку с шапки, чтобы уличить преступника. Однако, когда она пожаловалась мужу, тот приказал всем присутствующим оборвать кисти на шапках, пока не принесли свет, и никто уже не смог узнать покушавшегося на честь княгини. Впоследствии в войне с соседним царством У этот сановник проявил чудеса храбрости и добыл голову вражеского полководца. Когда Чжуан-гун спросил, чем он заслужил такую преданность, сановник ответил: “Я тот, у кого на пиру сорвали кисточку с шапки”.

21. Янь и Цзин входили в число тех “девяти областей”, на которые по традиции делили Древний Китай, независимо от его государственного деления. Область Янь находилась на северо-востоке, у Желтого моря, область Цзин — в среднем течении р. Янцзы.

22. ...жертвы духам девяти больших рек и трех рек Хуай...— возможно, имеются в виду девять (сакральное число) излучин одной и той же великой реки Янцзы. Что подразумевает автор под “тремя реками Хуай”, неясно. Известно, впрочем, что китайские реки имели на своем протяжении несколько названий, может быть, речь именно об этом.

23. …мы запретили убивать животных...— т. е. правитель определил особый период очищения, дабы исключить все дурные влияния, способные принести неудачу.

24. Чжоуский царь Ю-ван правил с 781 по 770 г. до н. э.

25. …в правление царя Сюань-вана, т. е. в 827—781 гг. до н. э.

26. С тех пор у чжоуского государя не было уже разногласий с удельными князьями — точнее, чжоуские цари утратили после поражения всякую реальную власть над Поднебесной, сохраняя ее лишь номинально, а удельные князья превратились в самостоятельных государей.

27. Летящая Ласточка и ее сестра были дочерьми Чэнъянского князя — согласно обычаю, автор именует их отца князем, однако в действительности свой титул тот получил много позднее, когда его дочь удостоилась внимания императора. До этого их семья оставалась бедной и незнатной.

28. Когда Фэйянь родилась, не подымали ее с земли — по древнему обычаю новорожденного клали на ложе или просто на землю (если ложа не было). Глава семьи должен был взять его на руки, как бы принимая ребенка в семью. Если он этого не делал, ребенка оставляли умирать. Так хотели поступить и с Фэйянь, видимо считая ее непосильной обузой для бедной семьи. Столь печальный удел нередко выпадал на долю новорожденных девочек, поскольку считалось, что они лишь нахлебницы в родной семье и все равно уйдут к другим.

29. ...волосы, как у императора Юань-ди, т. е. как у отца Чэн-ди и деда новорожденного. Юань-ди правил с 49 по 33 г. до н. э.