ФИЛОСОФЫ ИЗ ХУАЙНАНИ

ХУАЙНАНЬЦЗЫ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

КОРЕННАЯ ОСНОВА

В начальные времена Великой чистоты царили мир и согласие, тишина и покой. Люди были просты и естественны, чисты и безыскусны. Пребывали в безмятежном бездействии и не суетились. Действовали не задумываясь,-внутренне сливаясь с дао, вовне сообразуясь с долгом. Принимались за дело и завершали его красиво, двигались весело и применяясь к вещам. Их речи были кратки и разумны, поступки прямы и согласны с чувствами. Их мысли были легки и не притворны, дела просты и без прикрас.

Поэтому они не выбирали сезона и дня, не гадали по триграммам и на панцирях черепах, не обдумывали, с чего начать, не обсуждали, чем кончить. В покое стояли, побуждаемые-шли. Телом соединялись в одно с небом и землей, свои частицы цзин уподобляли инь и ян, свой гармоничный эфир-четырем сезонам. Светили одним светом с солнцем и луной, Творящему изменения были то самкой, то самцом.

Итак, небо все покрывало благом, земля всему давала радость. Четыре сезона не теряли порядка, дожди и ветры не несли беды. Солнце и луна были ясны и посылали свой свет, пять планет хранили колею и не сбивались со своего пути.

В те времена таинственно-сокровенное распространяло свою силу широко и освещало своим светом все вокруг. Фэнхуан и цилинь являлись, а тысячелистник и черепаший панцирь слали предвестья ¹. Выпадала сладостная роса, созревал и наливался соком бамбук, нефрит люхуан обнажался, появлялась красная трава чжуцао ². Козни и ложь не прятались в сердце.

Когда же настало время упадка, то стали буравить горы, резать по металлу и нефриту, вскрывать жемчужные раковины, плавить медь и железо,-а вещи не прирастали. Стали вскрывать плод во чреве, убивать юных. Цилинь уже не показывался. Вывертывали гнезда, губили птенцов. Фэнхуан уже не парил. Сверлили кружок, добывая огонь, вязали деревья для возведения башен, жгли леса ради охоты, спускали воды озер, добывая рыбу. У людей не хватало уже орудий и места для хранения ³, а тьма вещей не успевала ни проклюнуться, ни распуститься. Молодые ростки, яйца, зародыши- еще не созрев, отправлялись в закрома, где составляли половину содержимого. [130]

Громоздят землю и насыпают холмы, удобряют поля и сеют зерно, взрывают землю и роют колодцы, отводят воду ради своей пользы, строят стены ради своей безопасности. Держат на привязи животных, превращая их в скот. От этого инь-ян беспорядочно сталкиваются, четыре времени года теряют свой порядок, гром и молнии несут гибель и разрушения, снежная крупа и град нещадно бьют живое. Пары и туманы, иней и снег не прекращаются, и тьма вещей гибнет, не созрев. Дикие травы, кустарник и сорняки, собранные, лежат на межах. Скашивают любую травину, давая место [хлебным] росткам и побегам. Растениям, у которых поломаны всходы, смяты цветы, подавлены плоды,-несть числа.

А теперь еще высокие хоромы, дворцовые постройки, ряды приусадебных садов. Балки, стрехи, решетины и головки -все в резьбе, рисующей длинные ветви высоких дерев, острые листья водяного каштана, лилии и лотосы. Соперничают все цвета, смешиваясь и переливаясь. Стелются извивы, то развертываются, то свертываются завитки, слоятся кривые острия, разбегаются во множестве сплетения корней. Гуншу Бань и Ван Эр не нашли бы, куда приложить свои кривые ножи, сверла, тесаки и пилы. А страстям властителей все нет успокоения. Вот почему и кипарис с сосной, и бамбук цзюньлу усыхают даже летом. Пересыхают воды Цзян и Хэ и трех рек, на выпасах появляется баран и ⁴, саранча заполоняет поля. Небо раскалилось, земля растрескалась. Фэнхуан более не спускался. Когтистые, острозубые, рогатые, иглокожие звери кинулись на добычу. Люди ютились в тростниковых лачугах, где не было места гостю. От голода и холода погибало столько люду, что трупы лежали один на другом.

А потом дело дошло до того, что разделили горные и речные долины на обрабатываемые земли, определили их границы, посчитали людей-сколько кого, каждому отвели его долю. Стали строить стены, прорывать рвы, соорудили из оборонительные машины, возвели препятствия и заграждения. Установили службы и занятия, определили ступени подчинения, провели различие между благородными и худыми, отделили достойных от недостойных, изъяснили, что есть зло, а что добро, ввели в действие награды и наказания. И тогда оружие и щиты явились во множестве, и поднялись тяжбы и раздоры. С того времени начались гибель и подавление людей, преждевременная смерть и страдания, жестокие убийства невиновных, наказания и казни не свершивших преступления.

Небо и земля сливаются в гармонии, инь и ян формуют тьму вещей. И вся она несет в себе человеческий эфир. Вот [131] почему когда сердца высших и низших в раздоре, эфир клубами уходит вверх. Когда между господами и слугами нет согласия, пять злаков не вызревают. На 46-й день после зимнего солнцестояния небо затаивает в себе Гармонию и допускает ее на землю, а земля хранит свой эфир и не дает ему подняться. Инь и ян перекатываются, дыша и увлажняя. Берут под свою опеку нравы и обычаи, взвешивают меру, по которой разнится тьма особей, сближая и пригоняя друг к другу множество сходств, ласково лелея, сбраживая как вино, формируя и выращивая все живое. Поэтому когда весна сурова, а осень цветуща, когда зимой гремит гром, а летом падает иней, это рождено разбойным эфиром.

С этой точки зрения небо и земля, пространство и время [, космос,]-одно человеческое тело ⁵, посреди шести сторон все управляется как в человеке. Поэтому тот, кто познал природу вещей, для того не существует угроз неба и земли, того, кто постиг закон совмещения ⁶, не смутят чудеса.

Вот почему мудрец на основании того, что близко, познает далекое,-для него тьма различий имеет одну основу.

В древности люди дышали единым эфиром с небом и землей, шли вровень со своим веком. В те времена не знали выгоды от поздравлений и подарков, страха от наказаний и штрафов. Ритуал и чин, совестливость и стыд еще не выявились ⁷, хула и слава, добропорядочность и подлость не были введены, а люди жили, не нападая друг на друга, не обижая, не чиня разбоев и не проявляя жестокости,-словно во времена первобытной Тьмы.

Когда же наступили времена упадка, то людей стало много, а имущества мало, трудились до изнеможения, а пропитания не хватало. От этого родились раздоры и ссоры. Тогда-то и оценили добропорядочность Добропорядочные и подлые перестали составлять одно. Содружества и партии стали замышлять козни, строить коварные и хитрые планы, а природные свойства вещей утратились. Тогда-то и стали ценить справедливость и долг. Мужчины и женщины скопом поселялись в разных местах и не знали различия между собой. Обладание инь и ян всех делает способными к чувствам- через кровь и эфир. Тогда-то и стали ценить ритуал. Свойственные от природы чувства, переливаясь через край, стали опасными, невольно утрачивалось спокойствие. Тогда-то и оценили музыку. Так что милосердие, долг-справедливость, ритуал и музыка могут спасти от краха, но не являются лучшим средством устроения мира.

Милосердие спасает от споров. Долг-справедливость спасает от утраты природных свойств. Ритуал спасает от [132] несдержанности чувств. Музыка спасает от печалей. Когда божественный разум устанавливается в Поднебесной, сердца возвращаются к своему истоку. Когда сердца возвращаются к своему истоку, то людская природа становится доброй. Когда людская природа становится добра, а небо и земля, инь и ян идут своим порядком и пекутся о вещах, то имущества становится достаточно, а люди безмятежно-спокойны, и нет места алчности, низости, ссорам и тяжбам. Если смотреть с этой точки зрения, то милосердие и долг-справедливость не нужны. Когда дао и дэ устанавливаются в Поднебесной и люди просты и безыскусственны, то их взоры не смущает красота, их слух не упивается звуками. Развлекаются зрелищами, поют песни или вольно бродят, распустив волосы. И пусть завидят красоту, подобную Мао Цян и Си Ши, это не доставит им радости, танцы «Колыхающиеся перья» и «Боевые слоны» они не почтут за музыку ⁸. И здесь нет места несдержанности и незнанию правил вежества. С этой точки зрения ритуал и музыка не нужны.

Так что когда дэ разрушается, тогда и рождается милосердие. Каноны поведения разрушаются, и рождается долг-справедливость. Гармония утрачивается, и рождается музыка. Ритуал переходит меру, и возникают внешние украшения.

Только познав божественный разум, понимают, что дао и дэ не могут помочь. Только познав дао и дэ, узнают, что милосердие и долг-справедливость не нужно насаждать. Только познав милосердие и долг-справедливость, узнают, что ритуал и музыка не стоят усилий. Ныне повернулись спиной к корню и ищут в верхушках, отказались от главного, а заняты подробностями. С ними нельзя говорить о высшем.

Всю великость вселенной можно измерить угольником и солнечными часами ⁹. Ход звезд и луны можно рассчитать с помощью календаря. Удары грома можно воспроизвести барабаном и колоколом. О переменах ветра и дождя можно узнать по музыкальным трубкам. Отсюда ясно, что то великое, что можно наблюдать, можно измерить; то светлое, что доступно зрению, можно притушить; звуки, доступные слуху, можно согласовать; цвета, которые можно воспринять,-сделать различимыми Но самое большое Вселенной не вместить; самое тонкое божественным разумом не осветить. Дошли до того, что изобрели трубки и календарь, дифференцировали пять цветов; установили различие между чистыми и мутными звуками ¹⁰; установили различие во вкусах-сладких и горьких. И тогда невыделанное дерево исчезло, а из него был сделан сосуд ¹¹. Учредили [133] милосердие и долг-справедливость, изобрели ритуал и музыку, и благо ушло и превратилось в ложь и искусственность. А с рождением искусственности придумывают мудрствования, чтобы запугивать невежественных, лживыми речами морочить высших.

В Поднебесной есть те, кто поддерживает заведенный порядок, и есть те, кто его устанавливает ¹². Некогда Цан Се изобрел письмо, и Небо полило дождем зерно, а души умерших ночью заплакали ¹³. Бо И изобрел колодец, и дракон взмыл к Черному облаку ¹⁴, духи слетелись на Куньлунь. Чем больше росли умения, тем более оскудевала добродетель. Поэтому на чжоуских треножниках изображен Чуй с закушенными пальцами, чтобы сказать, что высшее искусство не рукотворно.

Поэтому порядок, устанавливаемый совершенными людьми, состоит в том, чтобы сердце и дух были вместе, форма согласовывалась с природными свойствами, в покое-воплощали благо, в движении -проникались природным порядком вещей. Совершенный человек следует своей свободно развертывающейся природе, придерживается хода неизбежных изменений. Глубокий как хаос, пребывает в недеянии, а Поднебесная сама приходит в гармонию; покойный и бесстрастный, а люди сами обретают первозданную простоту. Нет благовещих знамений, а люди не погибают преждевременно. Не спорят, не соперничают, а пропитания достаточно. Объемлют собой все пространство меж четырех морей. Милость разливается на все последующие поколения, и не известно, кто это делает ¹⁵.

Поэтому при рождении нет у него прозвания, по смерти-посмертного титула, имущество не накапливает, славы не добивается. Делает раздачи и не считает это благодеянием; спокойно принимает от дающего и не отказывается ¹⁶. Поскольку все общение пронизано благом, то нет таких, которые бы не были благом исполнены. Когда же все связаны благом, то дао не может быть нанесен вред. И если уж знающий не знает, то и красноречивому не объяснить. Кто красноречив без речей, кто овладел неизреченным дао, тот называется проникшим в небесную кладовую. Берешь из нее, она не скудеет; черпаешь из нее, она не истощается. Никто не знает, где ее исток. Назовем ее Яогуан ¹⁷. Яогуан снабжает ресурсами тьму вещей, спасает от трудностей и бедности, восполняет недостаток,-и слава рождается. Поддерживает полезное, устраняет вредное, карает смутьянов, пресекает разбой, -и труд завершается успехом. В мире нет стихийных бедствий и порчи, и богам нет нужды слать свою благодать, высшие и низшие находятся в мире и гармонии, и потому достойным негде свершать свой подвиг. [134]

Некогда, во времена Юн Чэна ¹⁸, на дорогах старые и малые шли, соблюдая строй, как в гусином клине, подсаживали малолетних в гнездо, оставляли избытки зерна на краю поля, тигра и барса можно было потрогать за хвост, на змею-наступить ногой, и никто не задавался вопросом, почему это так.

Когда же наступили времена Яо, десять солнц вместе вышли на небосвод. Они сожгли хлеба и посевы, иссушили деревья и травы, и люди остались без пропитания. Чудовища Яюй, Зубы-Буравы, Девять Младенцев, Тайфэн, Дикий Вепрь, Длинный Змей ¹⁹ стали бедствием для людей. Тогда Яо послал Охотника, и он казнил Зубы-Буравы в краю Цветущего поля, убил Девять Младенцев на реке Зловещей, поразил стрелой Тайфэн на озере Зеленого холма ²⁰, выпустил стрелы в десять солнц, внизу поразил чудовище Яюй. Разрубил на части Длинного Змея на озере Дунтин, поймал Дикого Вепря в Роще шелковиц ²¹. И возрадовались тогда люди, и поставили Яо Сыном Неба. С той поры в Поднебесной появились дороги и селения в местах просторных и узких, на пересеченной местности и на равнинах, в удаленных местах и вблизи.

Во времена правления Шуня Гунгун вздыбил разлившиеся воды и обрушил потоп на Полую Шелковицу ²². Драконовы ворота еще не были открыты, Люйляна еще не существовало, реки Цзян и Хуай вместе несли свои воды, четыре моря были залиты бушевавшей водой. Люди поднялись на холмы и курганы, спасались на деревьях. Тогда Шунь повелел Юю развести реки, наполнить озера, расчистить проход Ицюэ, провести русла рек Чань и Цзянь ²³, сделать канавы, прорыть каналы, отвести воды в Восточное море. Бушующие воды стекли, девять материков осушились, и люди смогли покоить свою природу Потому и называют Яо и Шуня мудрыми.

В закатные времена владыками стали Цзе и Чжоу. Они красной яшмой выложили покои, из блестящей яшмы возвели высокие башни, из слоновой кости-галереи, из белого нефрита-спальное ложе. Чжоу разбил мясной сад и винные пруды ²⁴, спалил все богатства Поднебесной, разбазарил силы несчастного народа. Вскрывал внутренности тем, кто подавал советы, вынимал плод у беременных женщин. Разбойничал в Поднебесной, творил бесчинства среди простого народа (бай син). И тогда Тан с тремя сотнями боевых колесниц выступил против Цзе в Южном гнезде, загнал его в Великую башню. У-ван с тремя тысячами латников разбил Чжоу на Пастушьем поле, убил его в Сюаньши ²⁵. Поднебесная успокоилась и утвердилась. Народ (бай син) [135] зажил в согласии и мире. Вот почему Тана и У называют достойными.

Отсюда видно, что те, кто имеют славу мудрых и достойных, обязательно испытывают на себе несчастья смутного времени.

А ныне совершенный человек, живя в смутное время, прячет в себе добродетели, таит в себе дао, скрывает беспредельный свой ум, сковывает уста, прекращает речи. И тех, кто умер, так и не сказав ни слова, множество, а Поднебесная так и не узнала цены их молчанию. Вот почему «дао, которое может быть выражено словами, не есть истинное дао. Имя, которое может быть названо, не есть истинное имя» ²⁶.

Пишут на бамбуке и шелке, гравируют на металле и камне, но то, что передается людям,-лишь вершки. Пять предков и Три царя известны разными делами, но их направление-одно; они шли разными дорогами, но к одной цели. Ученые мужи последних веков, не зная, что делает дао одним телом, что объединяет Благо в один узел, берут оставленные ими меты и торжественно усаживаются, чтобы обсуждать их дела, под аккомпанемент барабана распевают и танцуют. Они широко учены и иного наслышаны, однако не избежать им заблуждений. В Песнях поется:

Нельзя брать тигра голыми руками,
Нельзя переправляться, не имея лодки,
Люди знают только это
И не знают другого ²⁷

Об этом сказано. Владыки воплощали Великое Единое, Цари брали за закон Инь-Ян, тираны следуют указаниям четырех времен года, государи пользуются шестью трубками ²⁸. Тот, кто владеет Великим Единым, собирает Вселенную как желоб воду, вздымает горы и наполняет реки. Он держит во рту и выплевывает Инь-Ян, разворачивает Четыре времени года, развертывает вдоль и поперек восемь Пределов, разметывает по горизонтали и вертикали шесть сторон света ²⁹. Широкий и бескорыстный, он пестует и ведет. А всякая малость, что летает и бегает, рождается, опираясь на его благо-дарение.

Инь-Ян, пользуясь гармонией Вселенной, формуют многоразличные тела. Тая в себе эфир, преобразуют вещи, создавая формы и роды. Сокращаясь и свертываясь, разворачиваясь и развертываясь, проскальзывают в Неизмеримое. Конец и начало, пустота и полнота вращаются в Безначальном ³⁰. [136]

Четыре времени года. Благодаря им весна рождает, лето растит, осень собирает, зима хранит. В том, что берется и отдается, есть своя мера, что приходит, а что уходит,-свое время. В том, как врата открываются и закрываются, как раскрываются и смыкаются, есть свой черед ³¹. Радость и гнев, твердое и мягкое не теряют своего порядка.

Шесть трубок дают жизнь и предают смерти, награждают и наказывают, одаривают и отнимают,-кроме этого, нет никакого другого средства. Поэтому так внимательны к гирям и весам, к уровню и отвесу ясного представления о том, что верно или неверно ³², достаточно для управления внутри границ.

Поэтому воплотивший в себе Великое Единое провидит, что есть естество ³³ Неба и Земли, проникает в закон отношений дао и дэ, его ум ясен как свет солнца и луны, его дух постигает тьму вещей. В покое и движении он согласуется с Инь-Ян, в радости и гневе един с временами года. Милостивые дары его блага простираются за пределы сторон света, слава о нем передается в поколениях.

Благая сила того, кто следует Инь-Ян, под стать вселенской, ум равен солнцу и луне, частицы цзин едины с духами. Несет на голове круг, попирает стопами квадрат ³⁴, обнимает Мерило, держит за пазухой Отвес. Умеет привести в порядок и самого себя и обрести людей. Рассылает распоряжения, распространяет приказы, и в Поднебесной нет таких, которые бы им не подчинились.

Тот, кто следует временам года, мягок, но не мягкотел; тверд, но не ломается; свободен, но не распущен; суровый, но не своевольный. Благодаря своей мягкости и гибкости он пестует тьму родов. Его добродетель такова, что сносит глупость, переносит подлость, ни в чем не проявляет пристрастий ³⁵.

Тот, кто равняется на шесть трубок,-подавляет смуту, пресекает бесчинства, дает дорогу достойным и гонит недостойных; неправое стремится сделать правильным, неровное-ровным, горбатое-прямым. Ему известно, когда вводить запреты, когда отменять; когда открывать, когда закрывать. Он пользуется моментом, использует ситуацию, чтобы обратить себе на службу людские сердца.

Если владыки будут опираться на Инь-Ян ³⁶, то подвергнутся нападению. Если цари будут следовать законам времен года, земли их будут урезаны. Если тираны будут согласовываться с шестью трубками, то испытают позор от соседних царств. Государи, утратив уровень и отвес ³⁷, погибнут. Итак, если ничтожный ведет себя как великий, то он разливается так, что заполняет пустоты, но не [137] становятся ближе. Если великий ведет себя как ничтожный, то он обрекает себя на узость, неспособность вместить широкое. Когда благородные и худые не утрачивают своей сути, то в Поднебесной царит порядок.

Небо любит свою кристальность, земля любит свое равновесие, человек любит свои чувства. Кристальность неба- это солнце, луна, звезды, гром и молния, ветер и дождь. Равновесие земли-это пять первоэлементов: вода, огонь, металл, дерево, земля. Человеческие чувства -это способность мыслить, размышлять, делать выводы из увиденного и услышанного, радость и гнев. Если закрыть «четыре заставы» ³⁸, отказаться от пяти увлечений, то погрузишься в область дао ³⁹. И тогда божественный разум скрывается в бесформенном, дух возвращается к высшему естеству, а глаза становятся зоркими, но не для того, чтобы видеть; уши становятся чуткими, но не для того, чтобы внимать; сердце делается свободно и открыто, но не для того, чтобы думать. Покорен внешнему движению и бездеятелен, со всем согласуется и не выдвигается вперед. Погружает во мрак свои жизненные ощущения, и всевозможные ухищрения не могут его задеть. Частицы цзин проникают в его глаза, и глаза становятся зоркими, в уши-и слух становится чутким, задерживаются в устах, и речи становятся должными, скапливаются в сердце, и мысли становятся свободными. Поэтому если закрыть четыре заставы, то тело не пострадает; сотни сочленений не понесут ущерба. Не мертвый, не живой, не пустой, не наполненный-такой называется естественным человеком.

Истоком всякого беспорядка является увлечение, а оно порождается пятью вещами ⁴⁰.

Вяжут бревна и кладут одно на другое, возводя дворцы и покои. Высокие терема с крытыми переходами, «петушиные насесты» ⁴¹ и «колодезные ограды» ⁴², столбы и капители, столбики над балками, одно поддерживает другое-все в украшениях мастеров по дереву: завитки и спирали, резные фигурки, кругом резьба и гравировка, диковинные узоры волнообразно вьются, бегут потоками или тихо струятся, лотосы и водоросли прихотливо переплетаются, безбрежно стелются во множестве, переливаясь красками, и тут, и там-плоды искусства перебивают одно другое. Это увлечение деревом.

Вонзаются в глубину, копая пруды и канавы, тянут вширь межи водяных полей, ведут потоки с горных долин, устраивают извилистые берега, сооружают насыпи, обкладывают их камнем, чтобы держать кривые берега; ставят преграды, заставляя потоки яриться, вспенивая волны. Течение прихотливо кружит, поворачивая то [138] туда, то обратно, по примеру рек Юй и У ⁴³. Прибавьте лотосы и водяной орех, которые разводят, чтобы кормить рыб и черепах; гнездящихся здесь диких гусей, лебедей, сушуан ⁴⁴, рис и просо, что растут в избытке; плывущие большие лодки-драконы с головою цапли на носу ⁴⁵, доносящиеся с них звуки свирели и веселые голоса. Это увлечение водой.

Возводят внутренние и внешние городские стены, устанавливают заграждения и препятствия, теснят друг за другом терема и павильоны, ширят площади садов и заповедников, чтобы доставлять все большее удовольствие взору. Высокие башни перед императорским дворцом вершинами уходят в облака, громадные здания наступают друг на друга, словно кручи Куньлуня. Тянутся длинные стены и ограды, пересекаются меж собой закрытые переходы между зданиями; недостающее поднимается, высящееся опускается, насыпи превращают в горы. Толкутся на тропинках, устремляются в дали, выпрямляют дороги, выравнивают пути, целые дни проводят в скачках на лошадях, не знающих устали. Это увлечение землей.

Огромные колокола и треножники, красивые тяжелые сосуды; в резном узоре сплетаются цветы и насекомые, спящие носороги, приникшие к земле тигры, свившиеся в шнур драконы. Яркие краски затмевают взор, все сияет и блещет. В причудливой вязи вьется узор, резные украшения и гравировка, кованые оловянные фигурки, узорчатые колокольца- блики то сверкнут, то потухнут. Сглаживают изъяны, устраняют щербины. Сияющий инеем узор покрывает поверхность, словно тонкий бамбуковый покров грубую циновку из лыка; вязь, подобная парче, тянется неровными нитями-многочисленными и нераздельными. Это увлечение металлом.

Поджаривают и подсушивают, подбирают по вкусу приправы, исчерпывая все сочетания сладкого и кислого, коими славятся царства Цзин и У. Палят леса ради огневой охоты, жгут строевой лес. Нагнетают воздух в кузнечные мехи, дуют в трубы, расплавляя медь и железо. Металл течет и твердеет. И все не удовлетворят свои аппетиты. На горах не стало высоких деревьев, в лесах-катальп и кудраний ⁴⁶. Жгут дерево на древесный уголь, сжигают траву на золу. Поля и долы во все сезоны стоят выжженные добела. Вверху закрыли небесный свет, внизу истребили земные богатства. Это увлечение огнем.

Только этих пяти вещей достаточно, чтобы погубить Поднебесную.

Поэтому в древности Светлый зал строился таким образом, чтобы снизу в него не просачивались влага и сырость, сверху не проникали роса и туман, с боков не [139] продувал ветер. Земляные дела делались без ухищрений, ты по дереву сводились лишь к обтесыванию, на сосудах из металла не было гравировки. Одежда не имела кроя-углов и скосов, шляпы не имели формы винной чаши ⁴⁷ или створок моллюска. Зал был просторен, ибо предназначен для церемониальных обходов и проходов, свершения актов правления, оглашения документов. Его тишина и чистота подходили для принесения жертв Верховному Владыке, для ритуалов, обращенных к духам, для того, чтобы являть народу пример экономии и сдержанности. Звуки и краски, разнообразные вкусы, диковины дальних стран, вожделенные редкости и безделушки, способные влиять на мысли, изменять решения, приводить в смятение дух, волновать кровь,-им несть числа. Но то, что родит небо и земля, на самом деле не превышает пяти веществ. Мудрецы привели в согласие пять первоэлементов ⁴⁸, и все было упорядочено, ни в чем не было запустения.

В человеческой природе радоваться, если сердце спокойно, желания удовлетворены. Раз радуются, то приходят в движение, придя в движение-приплясывают, приплясывая-раскачиваются, раскачиваясь-запевают, запевая-танцуют. Когда песня и танец в согласии, то птицы и звери пускаются в пляс.

Человеческая природа и в том, чтобы скорбеть, когда сердце полно печали из-за чьей-то смерти. За скорбью следует страдание. Страдание переходит в негодование. Негодование переходит в гнев. Гнев выливается в движение, руки и ноги выходят из состояния покоя ⁴⁹.

Человеческая природа и в том, чтобы гневаться на всякое посягательство. А в гневе вскипает кровь. Кровь вскипает, и дух вздымается. Дух вздымается, и гнев ищет выхода. Гнев ищет выхода, и находится то, что его высвободит.

Поэтому колокола и барабаны, флейты и сяо, щит и боевой топор, перья и бунчуки-все это служит украшением радости. Траурное платье, бамбуковый посох, чередование плача и подпрыгивания-все это служит украшением страдания. Клинки и кожаные латы, перья и бунчуки, колокола и барабаны, топоры и секиры-все это украшение гнева.

С необходимостью при появлении какого бы то ни было материала появляется и украшение ⁵⁰.

В древние времена мудрецы находились наверху, управляли и наставляли ровно. Их милосердие и любовь изливались на всех, высшие и низшие были единодушны, господин и слуга жили в согласии, одежды и пищи было довольно, семьи были полны. Отец был ласков, а сын почтителен, старший брат добр, а младший-послушен. [140] Жили без обид, умирали без недовольства. В Поднебесной царили покой и согласие, люди удовлетворяли свои желания, а раз они были довольны, то и не было нужды в подарках и пожалованиях. Мудрецы тогда создали музыку, чтобы поддержать мир и согласие.

А управление конечных времен состоит в том, чтобы обкладывать тяжелым налогом поля и водоемы, ставить заставы на рынках, взимать пошлины, устанавливать запреты на озерах и мостах. Негде раскинуть сети, нет нужды в плуге. Силы народа истощаются на подневольных работах, имущество целиком уходит на оплату налогов. У остающихся на месте нет пищи, у отправляющихся в путь – провианта. Старики-без призрения, умершие-не захоронены. Закладывают жен, продают детей, чтобы удовлетворить потребности высших,-и все не могут их насытить. Сердца глупых мужей и неразумных жен наполняются разгульным весельем, надрывной тоской, и они бьют в большие колокола, ударяют в барабаны, дуют в волынки юй и шэн, щиплют струны циня и сэ. Это утрата основ музыки.

В древние времена высшие требовали мало, а у народа был достаток. Господин распространял свою добродетель, слуга исчерпывал свою преданность, отец был ласков, сын почтителен. Каждый выказывал любовь, и не было меж ними недовольства. Никто не принуждал к соблюдению трехгодичного траура, а он соблюдался. Во время него музыка не радовала, яства теряли сладость, чувство тоски никак не уходило.

А в закатные времена нравы распустились, обычаи распались, страсти и вожделения приумножились. Ритуалы и справедливость разрушились, господин и слуга обманывают друг друга, отец и сын не доверяют друг другу. Недовольство и обиды заполнили грудь, чувство любви исчерпалось. Облачаются в траурные одежды, покрывают головы траурными шляпами, а в душе смех и веселье. Хотя и исполняют трехлетний траур, но корень траура утерян.

В древние времена Сын Неба имел тысячу квадратных ли земли, чжухоу-сто квадратных ли. Каждый хранил в неприкосновенности свою долю и не посягал на чужую. Если же находились такие, кто не шел путем вана, жестоко притеснял простой народ, отторгал земли, захватывал пашни, вносил смуту в правление, преступал запреты, призывали-не являлся, приказывали-не подчинялся ⁵¹, запреты его не останавливали, наставления не исправляли,-тогда поднимали на него войска и карали его, отрубали голову его властителю, расправлялись с его сторонниками, присыпали могильные холмы невинно [141] погибших, свершали жертвоприношение перед алтарем, гадали об избрании его сыновей и внуков для продолжения династии.

А в закатные времена стремятся к расширению земель, захвату пашен, присоединяют и поглощают земли без конца. Поднимают неправедные войска, карают невинные царства, убивают безвинных людей, прерывают потомство прежних мудрецов. Большое царство отражает удары, малое защищает стены. Угоняют скот, берут в полон сыновей и дочерей, разрушают храмы предков, растаскивают драгоценности. Кровь течет на тысячи ли, голые кости устилают поля-все это для того, чтобы насытить страсти алчных правителей. Не для того было роздано оружие! Оружие создано, чтобы усмирять бесчинства, а не творить их. Как и музыка создана для достижения гармонии, а не для разгула. Траур существует для облегчения скорби, а не для лицемерия.

В делах родственных есть свой порядок, и любовь его необходимая принадлежность. В делах дворцовых есть свое содержание, и уважение главное в нем. В трауре есть едой ритуал, и скорбь главное в нем. В применении оружия есть свое искусство, и справедливость-его основа. Когда основа устанавливается, то дао вступает в действие, а когда корень поврежден, дао разрушается ⁵².

Комментарии

1. В даосских утопиях в одних случаях говорится, что вследствие благоденствия не было надобности гадать, в других-что духи не слали предвестий; в третьих (как здесь), наоборот, что они сочувствовали людям и потому слали предвестья.

2. Что это за трава, точно неизвестно, комментатор говорит: «ее появление-благовещий признак».

3. Чэнь Гуанчжун переводит: «людям нечего было есть» (Хуайнаньцзы и чжу, с. 342). Мне кажется, что речь идет не о голодных временах, а о хищническом истреблении живого ради удовлетворения собственных извращенных вкусов (см. текст выше).

4. Имеются в виду реки Цзин, Вэй и Пин, берущие начало с легендарной горы Ци. …баран и-дух земли. По преданию, перед гибелью династии Инь его видели в окрестностях города Шан, у поля Муе; на этом поле чжоуский царь Воинственный разгромил иньского Чжоу.

5. Эта мысль звучит уже в «Люйши чуньцю»: «Небо, земля и все сущее-одно человеческое тело» (Чжуцзы цзичэн, т. 6, с 126). Однако редакция, которая произведена в «Хуайнаньцзы», знаменательна для ханьского времени и отвечает идеям универсализации, которые проявляются и в других местах текста.

6. Т. е. то искусство подгонки вещей друг к другу, которым природа владеет в высшей степени (о чем речь шла в предыдущих строках). Знаменательно то, что в недалеком будущем о таком искусстве будет говорить поэт применительно к своей материи-о трудностях создания поэтического текста (см. Лу Цзи. Ода изящному слову / Пер. В. М. Алексеева // Алексеев В. М. Китайская литература. Избранные труды. M., 1978. С. 263 и др.).

7. Т. е. люди были честны и прямодушны, им не в чем были упрекнуть себя.

8. Здесь надо иметь в виду, что со словом «юэ» («музыка») в древности ассоциировался целый пучок значений. Это в первую очередь была ритуальная музыка, сопровождавшая различные торжества (от приема гостей до обряда жертвоприношений предкам). Она была связана с конфуцианским воспитательным комплексом и именно в этом значении подразумевается в данном месте. Этим словом обозначалось также синкретическое действо включавшее песню, музыкальное сопровождение и танец, одно было неотделимо от другого (поэтому и возможно выражение «танцы не почтут за музыку»). Этим же словом назывались увеселения на пирах с музыкой, танцами и яствами (отсюда еще одно значение этого иероглифа, с чтением лэ,-«наслаждение»).

9. Т. е. можно измерить видимое пространство и время в границах, подвластных инь-ян.

10. Гао Ю «чистые»-шан, «мутные»-гун. См. также прим. 131 к гл. 3.

11. Невыделанное дерево-первозданная простота, сосуд-рукотворное изделие.

12. Очевидно, что это пословица.

13. Здесь Гао Ю подробно объясняет, в чем дело. С появлением искусственности (Цан Се увидел следы птиц и зверей и изобрел письмена) было забыто земледелие (пахота), и потому Небо полило злаки, чтобы спасти людей от голода. А души умерших (неприкаянные) испугались, что с помощью записок с заговором на них будут поданы жалобы, в ночи (их время) заплакали.

14. Бо И, помощник Шуня, изобрел колодец для добывания воды. Дракон понял, что будут прорывать русла рек, рыть пруды, и, испугавшись, поднялся в облака, точнее, к Черному (сюань), сокровенному, облаку.

15. В этом словесном обороте совершенный человек в роли правителя сближается с самой природой, которая дарит благо и не требует за это благодарности («нигде не видно того, кто это делает») (ср. гл. 1).

16. Не отказывается-как принято якобы из вежливости.

17. Яогуан, букв. «Нефритовый свет», седьмая звезда Б. Медведицы, вращаясь, обозначает четыре сезона.

18. Юн Чэн-легендарный изобретатель календарного счета времен Хуан-ди. Примечательно, что он здесь поставлен впереди Яо (см. текст чуть ниже), в то время как традиционные конфуциански ориентированные хронологии начинаются с Яо.

19. Гао Ю комментирует: «Яюй с виду напоминает драконью голову, еще говорят, похож на лиса, быстро бегает, пожирает людей, обитает на западе». Яюй также упоминается в «Каталоге гор и морей»: «Обитающее там животное похоже на буйвола, но у него красное туловище и человеческое лицо… Пожирает людей» (с. 52). Комментируя название следующего животного, Гао Ю пишет, что «зубы у него длиной в три чи, свисают ниже подбородка, держит в руках копье и щит». Здесь и далее отождествления мифических животных даны по комментарию Гао Ю. Девять младенцев-демоны воды и огня, вредят людям.

Тайфэн или Фэн-бо бог ветра разрушает жилища людей. Дикий Вепрь-огромный вепрь. Его наименование, по Гао Ю, указывает на чуское происхождение. Подробнее его мифологию см. Каталог…, с. 211, прим. 17. Длинный Змей-гигантский змей, заглатывает трех слонов, три года их переваривает, затем выплевывает кости.

20. Цветущее поле-название озера на юге, река Зловещая-область расселения племен северных ди, Зеленый холм-название озера на востоке. Таким образом, Охотник очистил пространство со всех четырех сторон.

21. Озеро Дунтин-древнее озеро, с которым в Китае связано множество легенд. Находится на юге. Роща шелковиц -священная роща (см. прим. 21 к гл. 9).

22. Дерево-тотем одного из иньских родов, по Гао Ю-также название места в царстве Лу. Но контекст с очевидностью связывает это название с доисторическими временами. В «Каталоге гор и морей» есть гора и река под этим названием (с. 59, 62), а в «Люйши чуньцю» рассказан миф о происхождении И Иня: его мать, нарушив запрет духа, превратилась в полую шелковицу (в пер. Г. А. Ткаченко-в «полый тут» (с. 197)).

23. Реки Чань и Цзянь находятся в совр. Пров. Хэнань.

24. Т. е. на деревьях были подвешены туши скота для приготовления яств и водоемы были заполнены вином для пиршеств.

25. Все названия-«библейские» хорошо известные в их китайском наименовании, но, поскольку по большей части они значимы, мы предпочитаем там, где это возможно их переводить. Сюаньши-зал, в котором объявлялись указы.

26. Дао дэ цзин, § 1, здесь общий тезис о невыразимости сущностных вещей преломлен применительно к категории времени от него зависит: найдет ли нечто значимое свое реальное воплощение или нет.

27. Шицзин (Книга песен) II, V, 1. Комментаторы поясняют: «люди знают что это опасно, но не знают, что это грозит гибелью». Ср. пер. А. А. Штукина, с. 259.

28. Т. е. берутся во внимание только «мужские» тоны.

29. Кит. лю хэ.

30. Рождение-смерть-рождение вещей образно рисуется как непрерывный, круговой процесс в области Неизмеримого и Безначального.

31. Рождение Природой вещей в «Хуайнаньцзы» часто рисуется по аналогии с зачатием.

32. Т. е. определения меры того, что важно и неважно.

33. Естество-цин, здесь понимается как сила, которая обязывает всю тьму вещей следовать себе.

34. Круг-небо, квадрат – земля. См. прим. 8 к гл. 3.

35. Букв. «своей любви».

36. Иными словами, вместо того чтобы воплощать Великое Единое, они сместятся на порядок ниже.

37. Т. е. утратив инструмент для измерения того, что «верно», что «неверно».

38. Гао Ю комментирует: «уши, глаза, сердце и уста».

39. Речь, кажется, идет о состоянии медитации.

40. О них речь шла выше, это пять первоэлементов, или стихий.

41. Многоэтажные, ярусные постройки.

42. Т. е. в виде четырехгранника (или многогранника).

43. Обе реки неточно идентифицируются. По поводу реки Юй комментатор говорит, что это река в Син. Имеется ли в виду столица Инь (в XVI-XV вв. до н. э.) или царство Син (на территории совр. пров. Хэбэй) времен Чуньцю (VIII-V вв. до н. э.), трудно сказать. Река У берет начало в горах Ланъе (совр. пров. Шаньдун).

44. Вид диких гусей.

45. Т е украшенные резьбой в виде дракона и с резной головой цапли на носу.

46. Катальпа (Catalpa ovata)-высокое дерево, использовалось в строительстве. Кудрания (Cudrania triloba)-род тутового дерева, из него изготавливали желтую краску, а на его листьях выращивали шелкопряда.

47. Винная чаша гу-сосуд округлой и продолговатой формы с ребристыми стенками.

48. Здесь комментарий поясняет: вода движет инь, огонь движет ян, дерево движет тепло, металл движет холод, земля движет ветер. Пять видов воздушных масс находятся в постоянном движении, поэтому и называются «пятью движениями» (у син).

49. Имеется в виду траурный ритуал, при котором в обычае было бить себя в грудь и подпрыгивать, что служило признаком непереносимого страдания.

50. Кит. вэнь, букв. «узор», внешняя форма.

51. Имеется в виду такой строй жизни, когда чжухоу подчинялись Сыну Неба, главе всех хоу, и когда между последними существовали взаимные обязательства, за исполнением которых следил не только Сын Неба, но и весь союз.

52. В кит. оригинале с. 126 – пустая.

Текст воспроизведен по изданию: Философы из Хуайнани. Хуайнаньцзы. М. Мысль. 2004