ФИЛОСОФЫ ИЗ ХУАЙНАНИ

ХУАЙНАНЬЦЗЫ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

КЛУБОК СУЖДЕНИЙ

Дао высоко так, что не имеет верха, глубоко так, что не имеет низа, ровнее уровня, прямее отвеса, круглее круга прямее квадрата. Обнимает собою Пространство и Время и не имеет ни внутренней стороны, ни внешней. Струится потоком, все покрывает и несет на себе, само не опираясь ни на что ¹. Поэтому и воплотивший дао ни печален, ни весел, ни радуется, ни гневается, сидит не размышляя, спит без сновидений. Вещи приходят-дает им имя, дела подступают-на них откликается.

Правитель-это сердце государства. Когда сердце в порядке, тогда и все сочленения в покое, сердце встревожено, и все сочленения приходят в смятение. У кого сердце в порядке, у того тело и сочленения не докучают друг другу, в хорошо управляемом государстве господа и слуги забывают друг о друге. Желтый Предок говорит:

Сумеречно-огромное, предрассветно-темное,
Следует небесному пути,
С Сокровенностью сливает свой эфир ².

Тот, чья добродетель совершенна ³, сообща обсуждает планы, сообща принимает решения; верхи и низы при нем – единодушны. Когда же нет стоящих у обочины и нет посторонних, то закрыта дорога злу, открыты пути добру, а народ устремлен к правильному. В Переменах сказано «Будь с людьми в диком поле, одолеешь и широкую реку» ⁴.

Дао-это водитель вещей ⁵, Благо-опора природы вещей. Милосердие-это проявление любви к ближнему, исполнение долга-справедливости ⁶ -это единство с людскими сердцами и согласие с интересами многих. Вот почему когда утрачивают дао, то Благо находит применение. Благо приходит в упадок, и рождаются милосердие и долг справедливость. Поэтому в высшие времена люди несли в себе дао и не нуждались в Благе, в средние времена хранили Благо и не разрушали его, в конечные времена с ног сбиваются, только бы не утратить в себе милосердия и долга-справедливости. [173]

Благородный муж не способен забыть о добродетели и долге-для него это равносильно утрате смысла бытия, ничтожный человек не может жить без удовлетворения собственных страстей: утратит предмет своих вожделений и потеряет смысл существования. Иными словами, благородный муж боится потерять милосердие и долг-справедливость, а ничтожный человек-выгоду. Наблюдая, кто чего опасается, постигаем их различие. В Переменах говорится: «Встретил оленя, а нет егеря: благородный муж, едва вступив в лесную чащу, останавливается, ибо лучше упустить оленя, чем испытать досаду» ⁷.

Кто щедр в раздачах, тому отдается с лихвой, но горе тому, кто нанесет большую обиду. С древности и до наших дней не бывало, чтобы при малых милостях росло бы преклонение, а скопление обид не принесло бы несчастья.

Поэтому мудрец тщательно исследует прошлое, чтобы знать будущее. Дао мудреца подобно чаше с вином, что стоит на перекрестке дорог: проходящие пьют кто много, кто мало-по-разному, но каждый столько, сколько ему нужно. Поэтому завоевать одного-значит завоевать всех, и если обращаться с низшими так, как они ждут этого от высших, то кто откажет в любви? Если служить высшим так, как они ждут этого от низших, то кто останется недоволен? В Песнях поется:

Любезен нам этот человек,
Ответом ему будет наш дар ⁸.

Дар-это нечто великое, а человек-это малость, но, оказав благодеяние малому, можно облагодетельствовать великое.

Благородный муж, видя чей-то проступок, не думает о наказании-он склонен увещевать; встретив в ком мудрое достоинство, не думает о его худородстве, поэтому всегда готов уступить, видя скромность достатка, не ставит в вину бедность, поэтому всегда готов к раздачам. Когда поступки несут на себе печать искреннего чувства, то, хотя бы они были ошибочны, не вызовут обиды; когда лишены чувства, то и те, что совершены из преданности, принесут лишь зло.

Хоуцзи щедро облагодетельствовал Поднебесную, однако не кичился этим; сполна внес свою лепту в ее благоденствие и Юй, все вложил в свой труд, но был не удовлетворен. Полное подобно недостающему, полнота схожа с пустотой ⁹. Они поняли это до конца. Обычно люди ценят то, что их радует, а радуются тому, что им приятно. В мире всегда выдвигали достойных, но это приводило иногда к порядку, иногда-к смуте. Не потому, что люди обманывались, а потому, что мерили по [174] себе; сами же не обязательно обладали достоинством и, меряя по себе, в стремлении найти достойного ошибались. Если мерить Шуня меркой Яо, то это возможно. Но мерить Яо меркой Цзе-это все равно что соизмерять вершок и аршин. Ныне услышав слово «хули» ¹⁰, можно не знать ни что такое «ху», ни что такое «ли». И не обязательно, что тот, кто не видел «ху», не видел и «ли». «Ху» и «ли»- это не совсем разные понятия, они принадлежат к одному роду. Но когда говорят «хули», не предполагают знания отдельно «ху» или «ли» ¹¹. Так же точно когда называют недостойного «достойный», то конечно же не знают, что такое «достойный», а когда называют достойного «недостойным», то, конечно, не знают, что такое «недостойный» ¹².

Когда мудрец находится наверху, то народ наслаждается созданным им порядком, когда внизу-преклоняется перед его умом. Когда ничтожный человек наверху, то это беспокойно, словно лежишь на гвоздях, надоедливо, как копошение шелковичных червей,-ни мгновения покоя. Вот почему в Переменах говорится: «Колесница и кони вспять-кровавые слезы» ¹³. Иными словами, нет ничего хорошего в том, когда человек ничтожный занимает не свое место.

Среди людей нет таких, которые бы не могли быть использованы. «Небесный петух» и «вороний клюв» ¹⁴ - злейшие яды, но хороший лекарь с их помощью лечит болезни; карлики и слепые певцы обычно лишь обременяют людей, но правителям они служат для развлечений. Мудрец, подбирая оставшийся от обработки материал, ничего не оставляет неиспользованным.

Один храбрец издает клич, и целая армия оказывается спасена, потому что в этом кличе заключена сила искреннего чувства. Когда же кто-то запевает, а ему не вторят, подает мысль, а она не находит отклика,-значит, в сердцах не пробудил отзвука. Шунь, еще не быв на троне, овладел Поднебесной, потому что был взыскателен к себе. Когда же высшие множат уловки, низшие изощряются в обмане. Никто никогда не слышал, чтобы при том, что тело криво, тень была бы прямой.

То, чего не достичь речью, можно выразить лицом. То, что не смогло лицо, достижимо с помощью чувства. Чувство трогает сердце, осознается умом, получает выход вовне и выливается в поступки -это предел того, на что способна телесная форма. Она может отразить положение вещей, но не способна предостеречь. Кони племен жунов ¹⁵ и ди в состоянии покрывать и близкое расстояние и далекое, но только Отец Цзао умел полностью использовать их силу. Народ Саньмяо всем удавалось [175] принудить к проявлению преданности и верности, но только танский Яо и юйский Шунь сумели полностью выявить их достоинства. В этом есть нечто непередаваемое. Чжунхан Мюбо ¹⁶ голыми руками одолевал тигра, до не мог его оживить. Значит, хоть и велика сила, но не всемогуща. Если использовать способности ста человек, то обретешь силу ста человек. Возьмись за то, что одобряет тысяча людей, и обретешь сердца тысяч. Это как подрубленное дерево-потяни за корень, и тысяча ветвей, тьма листьев не могут не последовать. Отеческая любовь к сыну не ждет благодарности-просто сердце ее не может сдержать; забота мудреца о народе не диктуется выгодой-просто его природа велит ему ее проявлять. Огонь сам возжигается, лед сам леденеет-кто об этом заботится? А уж если дело дойдет до того, что надо рассчитывать на силы, полагаться на труды, то все будут единодушны, как в горящей лодке.

Благородный муж, наблюдая начало, предвидит конец. Сваты расхваливают жениха и невесту не потому, что хотят сделать добро; работника хорошо кормят не из любви к нему. Ни родной отец, ни любящая мать ничего не изменят в этом. Есть причины, по которым это делается, но к любви это отношения не имеет. Провожают уходящих не потому, что придется встречать, а мертвых одаряют не исключительно ради живых. Искреннее чувство рождается внутри, а воздействие его ощущается далеко. Несут в храм разноцветную парчу-этим отдается дань красоте; первым подносят нефритовый скипетр ¹⁷ -этим подчеркнуто первенство простой основы. Поэтому благородным мужем может называться лишь тот, в ком узор не превосходит основы ¹⁸. Колесник всю жизнь делает колесницы, но, если вдруг окажется, что нет трехвершковой чеки, не помчишься на ней; плотник старательно обтесывает и прилаживает дверь, но, если не будет засова в один чи, ничего за ней не схоронишь. Поэтому благородный муж задумывается над тем, что составляет узел вещей.

Те частицы цзин, что в сердце, делают возможным преобразование духа, но не могут быть водителем людей; те частицы, что в глазах, способны рассеивать неясное, но не способны возвестить грядущую беду. То, что находится в тьме, не изъяснить людям в словах. Вот почему Шунь, не быв на троне, упорядочил Поднебесную, а Цзе, не сходя с трона, привел ее к смуте. Что значат воззвания по сравнению с силой чувства! Если же нет ничего в тебе самом, то с древности и до наших дней не слышали, чтобы при этом можно было ждать чего-то от других.

Согласным с собой речам народ доверяет-но доверие предшествует речам; согласным с собой приказам народ [176] повинуется -если за ними стоит искреннее чувство. Когда мудрец наверху, народ приходит к нему и преобразуется-подчиняясь чувству. Когда действия верхов не получают отклика, это значит, что приказ и чувство разошлись. Поэтому в Переменах говорится: «Дракон на мели испытывает раскаяние» ¹⁹.

Трехмесячный младенец еще ничего не знает о пользе и вреде, но мать умеет передать ему свою любовь-благодаря природному чувству. Отсюда следует, что слова могут помочь в малом, но великое постигается без слов. Плотью речей благородного мужа является преданность. Искренность и преданность рождаются внутри, а получают отклик вовне. Юй исполнил танец с щитом и топором на помосте ²⁰, и народ Саньмяо покорился. Ястребы парят над реками, а рыбы и черепахи, завидя их, уходят в глубину, птицы взлетают ввысь,-чтобы быть подальше от опасности. Бывает, что сын убивает отца, а слуга-господина, и дело не в стремлении к славе, а в том, что отеческое чувство, запрятанное внутрь, оказалось неспособным воспрепятствовать несчастью. Ведь и радость человеческая-это не одна лишь пляска, пляска только ее следствие. А скорбь благородного мужа-это не только принятый ритуал: люди лишь тогда почувствуют ее, когда она не извне привнесена, а изнутри родилась. Долг определяет отношения между господином и слугой, милосердие-между отцом и сыном. Господин может распоряжаться жизнью слуги, но не может заставить его поступать не должным образом; отец может гневаться на сына, но не может не заботиться о нем. Таким образом, долг выше господина, милосердие выше отца, и это условие таких отношений, при которых господин уважителен, а слуга предан, отец заботлив, а сын почтителен.

Когда мудрец находится наверху, преобразования происходят как по велению духа. Великий Владыка ²¹ говорит: «Я есмь их жизнь и судьба». Следующие за ним ²² говорили: «Я как они». В Песнях поется:

Вожжи держи словно шнур ²³.

В Переменах говорится: «Сдерживая сиянье, можно устоять» ²⁴. То, что пришло в движение рядом, лишь на расстоянии проявляет свой узор. Поэтому, наблюдая, как человек движется ночью, Чжоу-гун почувствовал неловкость перед собственной тенью ²⁵. Вот почему благородный муж внимателен к себе самому,-не годится отбросить близкое, а искать вдалеке. Внимать добру легко, трудно выстроить себя в согласии с ним. Учитель, наблюдая троекратное превращение зерна ²⁶, в волнении [177] произнес: «Лисица, умирая, поворачивается мордой к норе, мне же, похоже, надо повернуться к колосу!» Поэтому благородный муж, взирая на доброе, размышляет о себе: если сам праведен, не стоит труда привлечь и далеких. В Песнях поется:

Сами не будете праведны,
Не будет верен вам народ ²⁷

Принимаясь за дело, ничтожный человек говорит: «Лишь бы получить выгоду!» Благородный муж говорит: «Лишь бы соблюсти долг» ²⁸. И тот, и другой одинаково устремлены, но то, к чему устремлены, разное. Когда лодка идет по воде, то рыба уходит в глубину, а птицы взмывают ввысь: одним возбуждены, но по-разному действуют, единое для них здесь-природное чувство. Си Фуцзи, напоив и накормив цзиньского наследника, спас свое селение; чжаоский Сюань Мэн избежал опасности благодаря связке сушеного мяса ²⁹-ритуал был скромен, зато вознаграждены с избытком. Когда милосердие и благодарность за него встречаются, то возникающее пронзительное чувство глубоко входит в человека.

Крик один и тот же, но если он исходит от домашних старцев, то вызван любовью и заботой, а если от кредитора, то ведет к ссоре и тяжбе. Нет оружия сильнее воли, и даже меч Мо Се ей уступает; нет разбойников больших, чем Инь-Ян, и барабан и палочки бессильны против них ³⁰. Мудрец вершит добро не ради славы, а слава приходит; слава не есть непременное условие выгоды, но выгода следует за славой. Так же и человеческие радости и печали-они существуют сами по себе, не ради танца, но танец сопутствует им. Поэтому совершенный человек не придает значения внешним формам,-он лишь пользуется ими, как естественно потереть засорившийся глаз, искать опоры, оступившись. Мудрец осуществляет правление молча, не выставляя напоказ своих достоинств, только потом люди узнают, что они велики. Это подобно тому, как нет соперников скакунам Ци и Цзи ³¹ при дневном свете, ночью же их можно сравнить со слепцами-только с восходом солнца обнаружится разница.

Все в одно время полезно, в другое превращается в ущерб, ибо ущерб сопутствует пользе. Поэтому в Переменах говорится: «Разрушая, нельзя разрушать до конца-надо оставить что-то для возрождения» ³². Скопление тонкости дает толщину, скопление низкого дает высоту. Благородный муж старательно создает себе славу, ничтожный человек угрюмо приближает свой позор, и где их концы и начала, не разглядел бы даже Ли Чжу. Вэнь-ван внимал добру так, как будто боялся не успеть; [178] остерегался недоброго так, как будто опасался дурного предзнаменования,-и все это не ради одного дня, а думая о будущем.

Поэтому в Песнях поется:

Хоть Чжоу и древле,
Быть ему с новой судьбой! ³³

Кто хранит в себе природное чувство, бережет в себе природу, того Небо не убьет, Земля не погубит. Пусть слава твоя наполняет Небо и Землю, а блеск ее соперничает с сияньем Солнца и Луны-это приятно. Если ты обращен к добру, то не будешь знать ненависти, даже в чем-то и перейдя меру; но если не обращен к добру, то и от преданных можно ожидать беды. Поэтому, чем винить других, лучше сердиться на себя; чем требовать от других, лучше быть требовательнее к себе. Молву сам возбуждаешь, себя сам выставляешь напоказ, имя сам себе создаешь, своим поступкам сам хозяин. Все-ты сам, что ж винить других, хвататься за копье и колоть, выхватывать нож и вонзать?! Гуаньцзы одевался в парчу и, хотя это было нехорошо, стоял на приемах в храме предков; Цзычань покрасил белые [храмовые] одежды, это красиво, но непочтительно ³⁴. Тот, кто одет в рубище, а за пазухой держит нефрит ³⁵, пуст, но способен наполняться, пресен, но способен обретать вкус.

Двоедушие не способно завоевать и одного человека, но искреннее сердце может овладеть сотнями людей. Орхидея, посаженная мужчиной, прекрасна, но лишена аромата; приемные дети бывают толсты, но вид их нездоров-природное чувство не принудишь. Жизнь дается нам временно, а смерть есть возвращение к изначалу. Хун Янь, отстаивая честь, принял смерть ³⁶.

Ванцзы Люй предпочел раскинув руки упасть на меч, но не идти на соглашение с Бай-гуном ³⁷, потому что нельзя ради временного наносить вред вечному. В мире, в котором царит порядок, справедливость служит защитой жизни; в мире, в котором царит смута, ценою жизни защищают справедливость. Смертный час-это завершение поступков, поэтому благородный муж осторожен в этот момент-ведь им можно воспользоваться только один раз. Струсивший не всегда был трусом-просто, когда пришел трудный час, не сумел уберечь то, что должно хранить; жадный не всегда был алчен- просто, соблазнившись выгодой, забыл о вреде. Юйский гун, увидев нефрит из Чуйцзи, не знал, что Го уже готовят ему беду ³⁸. Только совершенный человек ничем не может быть совращен.

Кто жаждет славы, думает только о себе,-что пользы ему в других? Поступки же мудреца подчинены долгу, его [179] глубокая забота идет изнутри,-что проку ему в самом себе? Поэтому предков и царей было много, но Тремя царями назвали только одних, бедных и безродных много, но только Бо И восславлен ³⁹. Если бы высокородство означало мудрость, то мудрецов было бы множество; если бы бедность означала милосердие, то добродетельных была бы тьма. Почему же тогда мудрецов и добродетельных единицы?

Сосредоточенные на самих себе, люди бездумно и беззаботно проводят дни в суете, гоняясь за новизной,-забывая, что старость уже на пороге. Начинают с молодости, а кончают зрелыми мужами. От себя не убежишь и от других не скроешься. Идя по бревну над водой, не спрячешь страха, даже если вокруг люди. Заставить других поверить себе легко, но прикинуться, что сам себе веришь,-трудно. Если чувство предшествует действию, действию все становится под силу; если ему все под силу, то все узлы развязываются; а если все узлы развязаны и нет путаницы, то становится легко. Когда танский Яо и юйский Шунь брались за дело, они делали его не из сочувствия к народу, они радовали только себя, а Поднебесная приходила к порядку; сяский Цзе и Чжоу Синь не из разбоя поступали так, как поступали, они тоже радовали себя, а все дела разлаживались. Порядок или смута царят в государстве, зависит от того, с любовью или с ненавистью здесь подают советы.

Поступки мудреца ни с кем не сходятся и не расходятся. Подобно тому как барабан в оркестре ни с чем не согласуется и ни с чем не диссонирует ⁴⁰. Струнные инструменты, духовые или ударные-маленькие, большие, длинные или короткие,-каждый вступает по очереди. Все звуки разные, а образуют гармонию. Господа и слуги, верхи и низы заняты различной службой, но множество разнообразных дел оказывается согласованным. Ткач с каждым днем увеличивает пространство своего полотна, а пахарь-уменьшает незапаханную площадь. Направление их действий противоположно, а успех одинаков.

Шэнь Си ⁴¹, заслышав песню нищей, проникся скорбью, вышел наружу и видит-его мать. Во время битвы при Айлине Фу Чай ⁴² воскликнул. «Счастье с нами-мы побеждаем!» В обоих случаях раздались звуки, но то, в чем они уверяют, разное и зависит от вложенного в них чувства. Если сердце скорбит, то и песня не радует; если сердце ликует, то и плач не печалит. Учитель говорит: «Струна права, это в звуке ложь» ⁴³. Форма-это то, чем соприкасаемся с вещами, чувство же остается скрыто внутри, и тот, кто захочет вывести его наружу, если увлечется формой, то погубит чувство, а если излишне [180] отдастся чувству, убьет форму. Только когда чувство и форма проникают друг в друга, являются нам феникс и цилинь ⁴⁴, тогда говорят, что совершенная добродетель способна привлечь и далеких.

Колесник Ян говорил своему сыну: «Хороший мастер осторожно нащупывает меру между угольником и долотом. Овладение ею делает любые вещи совершенными» ⁴⁵. Мудрые государи таким же образом управляли народом, Отец Цзао-конями, И Ляо ⁴⁶- болезнями. Одинаково имели дело с материалом, но каждый использовал его по-своему. Когда высшие рождают замысел, а народ его подхватывает, это значит, что в нем заложено искреннее чувство. Без слов доверяют, без зова приходят. Если же тот, кто впереди, озабочен тем, что его не знают, значит, он сам не познал себя. Заносчивость и чванство рождаются от недостаточности, а хвастливость и вранье есть производные от зазнайства. Те же, кто искренен и открыт,-счастливы и не ведают беспокойства, это естественно для них, как крик для филина, как проворность для медведя. Чем тут кичиться? Весной дева задумчива, осенью муж печален-они наблюдают превращенье вещей ⁴⁷. Плачет ли кто на крик, стонет ли всхлипывая-по звуку узнаем о переживаемом. Выражение лица, внешний облик, осанка и поза могут выдать ложность чувства.

Мудрецы с трепетом относились к своему внутреннему чувству и достигали в его постижении высшего предела. Последует ли за подвигом признание-это определяется Небом, а быть ли покорным порядку вещей-это человеческое. Тайгун Ван и Чжоу-гун Дань были созданы Небом не для У-вана; Чун-хоу и Элай ⁴⁸ были порождены Небом не для иньского Чжоу, просто всякому времени-свои люди. Просвещение-это дело благородных мужей, малые люди только окутываются им как благодатью ⁴⁹, выгода-это дело малых людей, благородные мужи лишь пользуются ею. Некогда, во времена Цзицзы от Восточных ворот ⁵⁰, на дорогах не поднимали утерянного, оставшееся непосеянным просо ночевало на краю поля-и благородные мужи, и малый люд брали столько, сколько им было нужно. Поэтому праздник одного был праздником всех ⁵¹.

Все высокое ценит левую сторону ⁵². Поэтому низший, обращаясь к высшему, говорит: «Хочу быть слева от тебя» ⁵³. Это уважительное обращение слуги. Низкое ценит правую сторону. Поэтому высший, обращаясь к низшему, говорит: «Будь моей правой рукой». Это вежливость господина. Если высший будет обращаться к низшему, употребляя слово «левый», он утратит то, к чему относится с уважением. Если слуга употребит слово [181] «Правый», он утратит то, что ценно для него. Мелочью легко нанести урон сути, а это тут же отзовется в форме. Цзычань обладал красноречием, при нем расцвели пышным цветом судебные дела, но не стало порока ⁵⁴. Потеряй он внутреннее чувство, и все его красноречие пропало бы. В совершенном государстве ремесленники не заняты пустыми делами, земледельцы не тратят даром сил, добрые мужи не скрывают своих достоинств, чиновники не допускают неисполнения законов. Это подобно тому, как рыбак тянет сеть, а тысячи ячеек в ней раскрываются. Шунь и Юй приняли Поднебесную от предшественников. Яо и Шунь, передавая столь великое, сначала создали образец в малом: они опробовали его, передавая главной жене, потом братьям ⁵⁵, передавая сначала семью, потом страну, и Поднебесная покорилась им. В военном деле через великое познается малое ⁵⁶, а людям свойственно через малое постигать великое.

Дао благородного мужа близко, а не достичь, низко, а не взойти, ничего нет на телеге его, а непобедимо. Велико и светло, далеко простирается и высоко высится! Это дао не постичь через других, сам должен обрести его в себе, а если будешь искать в другом, только удалишься от цели. Благородный муж радуется всегда, даже когда славы ему недостает; ничтожный человек не радуется никогда, даже если славы у него в избытке. Отсюда ясно, сколь далеки друг от друга бывают мерки достаточности и недостаточности.

Никогда не приходилось слышать, чтобы что-то было на устах и не вырвалось бы, было в ощущении и не обнаружилось бы. Благородный муж печется о долге и не заботятся о выгоде; ничтожный человек жаждет выгоды и не озабочен долгом.

Учитель говорит: «Оба плачут, приговаривая: «Ты и я-как нам быть? Зачем обижаешь меня?»». Одинаково скорбят, но то, почему скорбят,-разное. Скорбь и наслаждение-эти чувства трогают человека глубоко. Копают ли землю, делают ли запруды, и тем не только изнуряют народ, но и, потворствуя своим желаниям, вносят беспорядок в живое. В обоих случаях они подчиняются чувству, но люди получают от них разное. Так, танский Яо и юйский Шунь ежедневно и неустанно занимались делами правления, а Цзе и Чжоу ежедневно самонадеянно близились к смерти и не ведали, что будут осмеяны потомками. Обычно стоит человеку выговориться, как забывают о горе и предаются веселью, а утратив то, что их радовало, впадают в скорбь. Но кому известно наслаждение жизнью, известна и скорбь смерти; знающего, что есть долг, не соблазнить выгодой, храброго не [182] превратить в труса-как не обмануть жаждущего пустым сосудом. Люди, отдающиеся многим желаниям, наносят ущерб долгу; подверженные многим печалям наносят вред уму, а многим страхам- мужеству. Распущенность-свойство ничтожных людей, варвары все таковы. Готовность к добру-свойство благородного мужа, силой оно может поспорить с блеском солнца и луны, и всей Поднебесной этой силы не исчерпать.

Хорошо управляемое государство наслаждается тем, благодаря чему оно существует, идущее к гибели государство наслаждается тем, что его ведет к концу. Чтобы вылить металл или олово в формы, надо их расплавить. Если заботы высших о низших идут не от души, то не повести им за собой народ; а если народ остается без попечения, то рвутся скрепы, связывающие верхи с народом. Когда же правитель возвращается к корню, то связи крепнут. Высшее благоденствие-это когда все предусмотрено до мелочей и всем крупным делам дан ход.

Циский Хуань-гун был сосредоточен на крупных предприятиях и не придавал значения мелочам; цзиньский Вэнь-гун ⁵⁷ был занят мелочами и не давал хода крупным делам. И потому цзиньский Вэнь-гун преуспел во внутренних покоях и потерпел неудачу на границах, а циский Хуань-гун потерпел неудачу во внутренних покоях, но укрепил положение своего двора. Вода течет вниз и обретает широкие просторы, правитель нисходит к чиновникам и преисполняется мудростью. Он не соперничает со своими подданными в их трудах, а порядок сам собой все пронизывает. Гуань Иу и Байли Си разрабатывали планы, а циский Хуань-гун и циньский Му-гун ⁵⁸ следовали им.

Можно ошибиться и принять восток за запад, но заблуждение рассеется, как только взойдет солнце. Вэйский У-хоу говорил своим людям: «Детки, не щадите моей старости: если в чем ошибся, немедленно докладывайте» ⁵⁹. Он понимал, что хотя и не чувствует дряхлости, но в его годы ее не миновать. Тот, кто стар и сознает это, истинно проник в суть существования и гибели.

Людям не дано творить, они могут только действовать. Способность к действию не есть непременный залог успеха, человеческие деяния завершает Небо. Кто всю жизнь делал добро, без Неба не сделал ни шагу, кто всю жизнь вершил недоброе, без Неба не погибнет. Следовательно, добро-не от меня, счастье и несчастье-не в моей власти. Поэтому благородный муж покоряется тому, что есть в нем самом, и только Природа дается человеку Небом, судьба же предрешена временем. Если обладавший талантами не встретил своего часа, это-Небо. В чем была сила [183] Тайгуна? В чем преступление Би Ганя? Поступки каждого определялись их природой, хоть во вред себе, хоть на пользу. Их направление-от дао, их достижение-от судьбы. Поэтому в силах благородного мужа делать добро, но не в его возможностях непременно обрести счастье, он не способен творить неправое, но из этого не следует, что он обязательно избежит несчастья.

Правитель-это корневище и корни, слуги-это ветви и листья. Не слыхано, чтобы при том, что корни и корневище нехороши, ветви и листья были бы цветущи и пышны. Во времена, когда царит дао, подыскивают людей для государства, когда нет дао, подыскивают государство для людей. Яо правил Поднебесной и печалился, что не может от нее освободиться, передал престол Шуню, и печаль рассеялась. Печалились и хранили ее, а затем с радостью отдавали достойному и никогда не преследовали собственной пользы. Среди всей тьмы вещей нет ни одной малости, которую бы нельзя было использовать. Тот же, кто не умеет пользоваться, и голубовато-зеленый нефрит ⁶⁰ способен превратить в навоз.

Природное чувство заставляет людей во вредном искать для себя меньшего вреда, а в полезном-большей пользы. То, что из равных по вкусу кусков предпочтение отдается большему, это, конечно, из-за его сладости; а что из равных учителей музыки выделяют того, кто превосходит других, это из-за наслаждения, которое доставляет его игра. Не будь сладости вкуса, не будь наслаждения игрой, никогда бы не выделили их.

Благородный муж обретает свой час и действует, оставаясь верным долгу. Разве это везенье? Если не его время, отходит, оставаясь в границах должного,-разве это невезенье? Так, Бо И умер с голоду на горе Шоуян и ни о чем не пожалел ⁶¹. Он отбросил то, что презирал, и обрел то, что ценил. Ростки счастья так незаметно слабы, зарождение несчастья так крошечно мало, начала счастья и несчастья так неуловимы! Поэтому люди пренебрегают ими. И только мудрец, наблюдая начало, знает конец. В Преданиях говорится: «Луское вино оказалось слабым, и Ханьдань была окружена» ⁶². «Бараньей похлебки недостало, и сунское царство оказалось на краю гибели» ⁶³.

Мудрый правитель при награждении и наказании исходит не из собственных пристрастий, а из пользы государства. Он не награждает того, кто подходит ему, если у него нет заслуг перед государством, и не наказывает того, кто не угоден ему, если он нужен государству. Поэтому чуский Чжуан-ван говорил Гунъюну ⁶⁴: «Кто обладает добродетелью, получает от меня титул и жалованье; кто имеет [184] заслуги, получает от меня поля и жилище. Ты не обладаешь ни тем, ни другим, и я не имею причин тебя награждать». Разве это не разумно? Он отказал ему так, словно никогда ничего иного и не бывало.

Чжоуское правление было совершенным, иньское-устремленным к добру, сяское – деятельным. Деятельное правление доброе, но доброе не обязательно совершенно. Достигший совершенства человек не преклоняется перед деятельным правлением и не стыдится доброго, хранит внутри себя Благо, ступает по Пути, а высшие и низшие пребывают в радости, не ведая откуда что берется. Владевших государствами много, а знамениты лишь циский Хуань-гун и цзиньский Вэнь-гун. На горе Тай ⁶⁵ имеется семьдесят жертвенников, но только Три царя истинно владели дао. Тогда господа не были чрезмерно требовательны к подданным, а подданные не лукавили с господами. Совершенствуя близких, государи достигали далеких, а последующие поколения восславили их величие. Они добивались славы, не переступая через близких, и никто не мог их превзойти. Держаться обряда, как Сяоцзи ⁶⁶, можно, но нельзя оспаривать его славы, не овладев тем, что у него внутри. Благородный муж удобство ставит ниже долга, а ничтожный человек долг подчиняет удобству. Разумный успеха достигает без труда, следующий тот, кто трудится, не изнуряя себя; и последний-это тот, кто мучается, а не трудится ⁶⁷. Древние знали вкус, но не были жадны, нынешние жадны, но не имеют вкуса. Прелесть песен заключена в звуках, но звуков недостаточно для создания прекрасного. Усаживаются вместе, берут инструменты из металла и камня, шелковых нитей и бамбука, играют на них, но этого недостаточно для достижения высшего предела. Тот, кто способен чтить дао, исполнять долг, должен заставить свои страсти-радость и гнев, желание брать и отдавать-быть послушными, как трава ветру. Шао-гун ⁶⁸ во время работ по сбору шелковичного червя и пахоты открывал тюрьмы, выпускал затворников, понуждая народ возвратиться к своим занятиям, исполнить службу. Вэнь-ван отказался от земель в тысячу ли в обмен на отмену казни у раскаленного столба.

Мудрец, принимаясь за дело, каждый раз соизмеряется с благоприятным моментом так естественно, как летом носят редкое полотно, а поднимаясь на колесницу, берутся за веревочные поручни. Лаоцзы учился у Шан Юна; глядя на его язык, понял, что следует беречь мягкое ⁶⁹. Лецзы ⁷⁰ учился у Хуцзы: наблюдая за солнечным столбом, узнал, что нужно держаться позади. Мудрец не опережает вещей, но постоянно следит за тем, что их роднит, как дровосек [185] кладет поверх те сучья, что собрал последними ⁷¹. Любовь людей друг к другу покоится на долге-справедливости; их множественность сохраняется благодаря принадлежности к общине, а могущество создается их множеством. Если благие деяния распространяются широко, то и признание силы простирается далеко; чем меньше благотворительность, тем меньше тех, кто подчинится силе оружия. Колокол чем чаще звонит, тем быстрее изнашивается; сальная свеча чем ярче горит, тем быстрее плавится; полосы на шкуре тигра и пятна на шкуре леопарда привлекают охотников, а ловкость обезьян-их ловцов. Цзылу из-за храбрости погиб, Чан Хун из-за ума попал в беду ⁷²: хватило ума, чтобы знать, но не хватило, чтобы не знать. Идущий через пересеченную местность не может ступать как по шнуру; выходящий из леса не идет по прямой дороге. Ночью путник закрывает глаза и вытягивает руки. В делах есть свой предел, а в уме свой вред. С тем, кто способен пройти сквозь тьму и вступить в яркий свет ⁷³, можно говорить о совершенном.

Сороки, когда вьют гнездо, уже знают, будет ли ветрено; выдры, роя норы, уже знают, будет ли вода высокая или низкая; хуйму знает, когда будет ясно, а иньсэ-когда дождливо ⁷⁴. Поэтому ошибаются те, кто ставит человеческий ум выше ума животных. С постигшим одно какое-то искусство, проникшим в смысл одного речения можно говорить о том о сем, но нельзя ожидать широкого понимания. Нин Ци ударил в бараний рог и запел, и Хуань-гун возвысил его и доверил ему великое правление. Учитель от Ворот Согласия был призван ко двору, и мэнчаньский правитель Тянь Вэнь залил слезами шнуры от шапки ⁷⁵. Петь и плакать может каждый, но высшее в чувстве заключается в том, чтобы каждый звук входил в уши и трогал сердце. Вот почему законы танского Яо и юйского Шуня были действенны-эти правители понимали людские сердца как никто. Цзянь-гун был убит из-за собственной мягкости, Цзыян погиб из-за своей жестокости ⁷⁶-они оба не обрели дао. Когда песня звучит, а лада в ней нет, безразлично, от «чистых» или «мутных» звуков ⁷⁷ это происходит; плотницкий шнур отклоняется вовне или внутрь-не важно, а важно, что утрачена прямизна. Иньский Чжоу ввел в обращение палочки для еды из слоновой кости, и Цзицзы не смог сдержать стон ⁷⁸, Лусцы решили класть с покойником фигурки, изображавшие живых людей, и Кунцзы тяжело вздохнул ⁷⁹. Оба они-и Цзицзы, и Кунцзы-умели по началу судить о конце. Так, река течет с гор, а впадает в море; зерно рождается на поле, а хранят его в амбаре. Мудрец, наблюдая, что из чего возникло, постигает то, куда оно придет. В мутной [186] воде рыба задыхается, от жестоких приказов народ впадает в смуту. Если городская стена слишком высока, она непременно обрушится, берег слишком крутой-непременно сползет. Так, Шан Ян установил свои законы и был четвертован; У Ци ввел клеймение и был разорван колесницами. Управление государством подобно игре на сэ: потянешь слишком сильно большую струну, лопнет малая. Поэтому тот, кто слишком резко натягивает поводья, щедро пользуется плетью, не обладает искусством дальней езды.

Звучащий звук слышен не далее ста ли, беззвучный звук распространяется за четыре моря. Вот почему получающий жалованье, превышающее заслуги, оказывается внакладе; а пользующийся славой, превышающей действительность, оказывается в тени. Внутреннее чувство и поступки должны совпадать, тогда и слава присовокупляется-ведь несчастье и счастье не вдруг приходят. От дурного сна не спасет праведное поведение; от худого предзнаменования не спасет доброе правление. Вот почему не имеющие заслуг не должны награждаться парадной шапкой и колесницей, а не свершившие преступления не должны нести кары через топор и секиру. Лишь тот, кто держится прямого, не отступает от дао. Благородный муж не отвергает самого малого добра по причине его недостаточности-малое добро накапливается и образует большое; не говорит, что малое зло не причиняет боли и потому допустимо,-малое зло накапливается, и образуется большое зло. Ведь гора пуха может потопить корабль; масса легкой поклажи способна переломить тележную ось. Благородный муж относится с осторожностью к малому. Однажды выказанная доброжелательность не способна выстроить Добро, но много раз проявленная доброжелательность превращается в Благо. Однажды проявленная ненависть не в состоянии вызвать обиды, но умноженная ненависть порождает ответную злобу. Поэтому добрая слава о Трех царях несет в себе тысячелетиями накопленную хвалу, а дурная слава Цзе и Чжоу имеет в основе тысячелетиями накопленную хулу.

У Неба в распоряжении четыре времени года, у человека-четыре достояния: ничто не определяет форму яснее, чем глаза; ничто не улавливает звука тоньше, чем ухо; ничто не запирает крепче, чем уста; ничто не хоронит глубже, чем сердце. И если глаз видит формы, ухо внемлет звукам, речь правдива, а сердце отзывчиво, то вся тьма вещей обретает соответствие самой себе ⁸⁰. Если земли ширятся благодаря благим деяниям, и государь почитаем за благие деяния,-это высшее. Если земли [187] ширятся благодаря распространению справедливости, и государь почитаем за справедливость,-это следующее. Если земли ширятся благодаря мощи государя, и государь почитаем за мощь,-это последнее. Поэтому и говорят: «Одномастный- это ван; пестрый-это баван; ни тот, ни другой-обречен на гибель» ⁸¹. Некогда царственная чета Фениксов спустилась на двор ⁸², и правители Трех династий приблизились к воротам. Чжоуский двор достиг предела благой деятельности, и чем проще были добрые деяния, тем более далеких они достигали; чем тоньше были благие деяния, тем более близких они захватывали. Благородный муж, будучи истинно привержен добру, остается таким независимо от того, делает он раздачи или нет; а ничтожный человек, будучи истинно лишен добра, остается таким независимо от того, делает он раздачи или нет. Добро, идущее от самого себя, по сравнению с добром от других людей можно сравнить с расцветом милосердия и Блага ⁸³.

Тот, у кого природное чувство побеждает страсти, процветает, а тот, у кого страсти побеждают природное чувство, погибает. Желающий знать, что есть небесное дао, исследует его меру, желающий познать меру земли наблюдает за деревьями ⁸⁴; желающий узнать, что есть человеческое дао, смотрит на проявление страстей. Не дергайте, не запугивайте, и тьма вещей сама придет к своему порядку. Не теребите, не будоражьте, и тьма вещей сама очистится и успокоится.

С тем, кто уяснил себе лишь один поворот, нельзя рассуждать о преобразовании вещей; с тем, кто постиг лишь один момент, нельзя говорить о великом. Солнце не знает, что есть ночь, луна не знает, что есть день. Солнце и луна дают свет, но не могут светить одновременно. Только Вселенная способна вмещать их вместе, и только Бесформенное способно охватить собою Вселенную. Высокомерный господин не имеет преданных слуг, велеречивый человек не обязательно вызовет доверие, дерево в обхват не имеет толстых ветвей, канава в двойной сюнь не вместит рыбы, заглатывающей лодки. Когда корни слабые, то верхушка короткая, если корневище поранено, то и ветви засохнут. Счастье родится в недеянии, беда происходит от многих желаний, вред родится там, где не предусмотрели все сполна, сорняки родятся там, где не пропалывают. Мудрец делает добро так, как будто боится не успеть; готовится к беде так, будто боится, что не избежит.

Поднимать пыль и хотеть при этом не засорить глаза; переходить вброд и хотеть при этом не замочить подола-невозможно. Поэтому познавший себя не держит обиды [188] на других людей, познавший свое предназначение не корит Небо. Счастье от себя зависит, несчастье самим порождается. Мудрец не ищет славы, не бежит от позора, держится правильного, идет прямо, и масса неправильного сама рассеивается. Ныне же отказываются от правильного, гонятся за кривым, отворачиваются от правого и следуют за большинством. Это значит пристраиваться к толпе и не иметь мерила своим поступкам. Дао имеет свои очертания и границы. Кому не дано достигнуть их, пробует-не имеет вкуса, смотрит-не имеет формы, нельзя его взять и передать другому. Дацзи ⁸⁵ лечит водянку, трава тинли ⁸⁶ лечит опухоли, использованные без меры могут, наоборот, вызвать болезнь. Вещи делятся на множество родов, и напрасно их корить за принадлежность к тому или другому,-только мудрец способен постичь их тонкость. Искусный возничий не забывает о своих конях, искусный стрелок не пренебрегает своим арбалетом, искусный верховный правитель не забывает о тех, над кем возвышается. Поднебесная может последовать лишь за тем, кто искренне способен любить ее и приносить ей пользу. Если же не любить и не заботиться о пользе, то и родной сын может восстать на отца. Поднебесной известны очень знатные люди, которые знатны не благодаря высокому положению; есть очень богатые люди, которые богаты не золотом и нефритом; есть очень долголетние, чье долголетие не измеряется тысячелетиями. Они известны благодаря способности возвратиться к первоначальной своей природе, к изначальному сердцу. Они богаты тем, что живут в соответствии с природой чувств и мерой. Они долголетни потому, что понимают различие между смертью и жизнью. Ничтожный человек тот, в речах которого нет правды, в поступках которого нет уместности. Средний человек-это тот, кто постиг одно дело, проник в одно искусство. Мудрец-это тот, кто все покрывает и все совмещает, знает меру талантов и способностей и умело распоряжается ими ⁸⁷.

Комментарии

1. Ср. перифраз в гл. 1: «У него есть листья, но нет корня» (наст. изд., с. 30).

2. В первой строфе речь идет о Вселенной, космосе; небесный путь-дао. Сокровенность-космическая бездна, недоступная человеческому сознанию.

3. Словом «добродетель» здесь переведено дэ. Однако в данном контексте возможен и другой перевод « кто постиг Благо» (по аналогии с выражением «кто постиг Дао»). Именно обладание Благом дает правителю право вести свою «паству» по правильному пути, обеспечивая ее сохранение. Кроме того, в комментируемом фрагменте видно, как функция Блага, заключавшаяся в обеспечении жизни, расширяется до границ нравственного поля, что означает перевод этой всемирной силы в русло человеческих отношений. Отсюда и возможны в соответствующих контекстах переводы дэ словами «добродетель», «добрые деяния», «благие деяния», «дары» и даже-«милости». Такое расширение значений объясняется поисками компромисса между даосским и конфуцианским толкованиями термина. См. также прим. 19 к гл. 1.

4. Книга «Перемен», или «Ицзин» (см. Щуцкий Ю. К. Китайская классическая «Книга перемен». М., 1960),-часть конфуцианского канона-в ханьское время становится особенно популярна благодаря содержащейся в ней концепции развития («изменений», или «метаморфоз»,-в пер. В. М. Алексеева), представлению о жизненном процессе как потоке метаморфоз. Часть гл. 10 может рассматриваться в некотором смысле как комментарий к отдельным положениям «Книги перемен».

Здесь цитируется гексаграмма № 13. См. Щуцкий Ю.К. Указ. соч., с. 170, а также ср. перевод на нем. яз. Iging. Das Buch der Wandlungen. Aus dem Chmesischen verdeutscht und erlautert von Richard Wilhelm. Jena, 1924, S. 63. Цитаты из «Книги перемен» приводятся в 10-й гл. «Хуайнаньцзы» не вполне точно. Возможно, это результат редактирования: они должны были служить авторитетным подтверждением формулируемых положений и потому в них вносились необходимые коррективы,-но, может быть, и результат разночтений. Наш перевод иногда частично расходится с русским и немецким переводом, подчиняясь требованиям контекста.

5. Здесь выделена еще одна функция дао-не только как источника мирового движения, но и его регулятора.

6. Расшифровка понятия долга-справедливости (и) в тексте данной главы отличается от изначального смысла у Конфуция, где упор более делался на первом компоненте- долге, теперь раскрывается содержание второго – справедливости. Долг выполняется при условии, если требования справедливы, а справедливыми их делает любовь.

7. «Книга перемен», гексаграмма № 3. Щуцкий Ю.К. Указ, соч., с. 164; Wilhelm R. Iging , S. 23.-173.

8. Песни (или «Книга песен») III 1, 9 (4-я строфа). См. вариант перевода: Шицзин, пер. А. А. Штукина, с. 349.- 173.

9. Реминисценция на Лаоцзы, ср. «Великое совершенство похоже на несовершенное, великая полнота похожа на пустоту». См.: Дао дэ цзин, § 45, пер. Ян Хиншуна.

10. Китайское слово «хули» состоит из двух самостоятельных слов, «ху» и «ли», передающих близкие понятия-лиса, хорек, ласка. Однако «хули» означает помимо этого «хитрый, коварный и жестокий человек» (ср. в рус яз. переносное значение «хорек»). Выведением аналогий на основании схожих примеров занимались и авторы «Люйши чуньцю» (см. пер. Г. А. Ткаченко, с. 405-406).

11. В этой главе на разных уровнях проявлен интерес к логике. В данном случае умозаключение строится на том основании, что предметы, принадлежащие одному роду или виду, имея безусловные черты сходства, сохраняют известные различия, а потому название, объединяющее их в одно целое на основании какого-то выделенного признака, не всегда равняется смыслу каждого из них в отдельности.

12. Оба примера демонстрируют интерес к синонимии в духе античного философа III в. до н.э. Продика (подробнее см. Попов П.С., Стяжкин Н. Развитие логических идей.).

13. «Книга перемен», гексаграмма № 3 (Щуцкий Ю.К. Указ. соч., с. 164; Wilhelm R. Op. cit., S. 27). Колесница (или возничий) и кони-устойчивый символ правителя и народа в китайской философской прозе.

14. Соответственно пятилетний и двухлетний ядовитый корень лекарственного растения аконит (Aconitum sineuse).

15. Северо-западные племена.

16. Чжунхан Мюбо-один из представителей знатного и богатого рода Чжунхан в царстве Цзинь (V в. до н. э.), прославился физической силой.

17. В парче ценится узор, цвет, внешний вид, в нефритовом скипетре-материал, из которого он изготовлен: нефрит издавна в Китае был оберегом, считалось, что он имеет очистительные свойства.

18. Речь идет о кардинальных эстетических понятиях: вэнь-узор и чжи-природа, природная основа. Под вэнь в древнекитайской культуре понимается целый комплекс понятий: от природных пятен и полос на шкуре животных, небесных явлений, письмен, которые были изобретены по образцу следов от птичьих лапок на снегу, вытканного на полотне узора и др. до воспитательного минимума, который превращает человека необразованного и невоспитанного в благородного. Этим термином также обозначается понятие культуры как таковой, а также всякого рода обработанность, отделанность, изящество и вкус (сводку основных значений см. Захарьин А Б. Формирование концепции «культура» в Древнем Китае. Канд. дисс. М., 2002). Суть дела состоит в постоянном противоборстве вэнь и чжи-узора (формы) и материала (содержания), которые, как того требовала классическая эстетика, должны находиться в гармонии (см., напр. Лунь юй, VI 18).

19. «Книга перемен», гексаграмма № 1 (Щуцкий Ю.К. Указ. соч., с. 163, Wilhelm R. Op. cit., S. 5).

20. T. e. совершил ритуал, продемонстрировав свои благие намерения и силу добродетели, чем и покорил самых непокорных.

21. Великий Владыка (Тай шан), похоже, новый титул, он отчасти напоминает более поздние даосско-буддийские титулы верховных владык Неба. В начале средних веков так именовали императора-отца после его смерти. Гао Ю говорит: «правитель, обладающий царственной добродетелью». В самом деле, в 301 г. чжаоский ван объявил себя императором, взяв титул «тай шан хуан» (см. Цзинь шу, Гл. «Хуй ди цзи» («Основные записи о царствовании Хуй-ди»)). Не известно, кто из традиционных китайских божеств здесь имеется в виду и был ли вообще такой ранее. О наименованиях божеств у ранних чжоусцев см. Сыма Цянь, Исторические записки, т. 1, с. 314.

22. Согласно комментарию, это Пять владык, с которых начиналась китайская псевдоистория, восходящая чуть не к 5-му тыс. до н. э.

23. Книга песен, I 3, 13; то же, I 7, 4. Ср. Шицзин, пер. А. А. Штукина, с. 50, а также с. 97.

24. «Книга перемен», гексаграмма № 44 (Щуцкий Ю.К. Указ. соч., с 326; Wilhelm R. Op. cit., S. 184). Речь идет о том, чтобы не проявлять своей воли и страстей, а чутко улавливать волю народа.

25. Эта фраза имеет отношение к теме определения оснований и следствий. В терминологии «Хуайнаньцзы» основанием называется то, что находится «впереди», а следствием-то, что находится «позади». Проводится аналогия между внешними по отношению к человеку обстоятельствами и его действиями в ответ на них, с одной стороны, и между телом и его тенью-с другой. Как действия человека зависят от обстоятельств (он действует, понуждаемый «вещами»), так тень зависит от движения тела. Подробное разъяснение этого положения есть в «Лецзы» (8, Атеисты…, с. 118). Это большая тема, здесь перед нами только осколок ее. Ночь-другая тема она лишает человека ориентиров и главного инструмента – зрения (см. прим. 25 к гл. 10). Человек движется неуверенно, вытянув вперед руки,-он не видит «вещей», не знает, что «впереди», т.е. он не знает основания, которому должен следовать. И потому у него рождается сочувствие к тени-ведь она никогда не знает, что предпримет тот, кто «впереди».

26. Учитель, согласно комментарию, — Конфуций. Троекратное превращение зерна – т.е. зерно, росток, колос как символы непреложности порядка «изменений», как проявление закона необходимости, как подтверждение идеи кругооборота.

27. «Книга песен», II 4, 7. См. вариант перевода А. А. Штукина, Шицзин, с. 246.

28. Ср. Лунь юй, IV 16.

29. Си Фуцзи (Ли Фунцзи), дафу в царстве Цао (VII в. до н. э.), некогда принял у себя находившегося тогда в изгнании наследника царства Цзинь по имени Чун Эр. Когда позже, уже заняв престол Цзинь, Чун Эр пошел войной на царство Цао, он приказал воинам обойти ту часть города, где жила семья Си Фуцзи. Сюань Мэн (он же-Чжао Дунь)-человек из царства Чжао, был спасен от верной гибели человеком, которому он помог ранее избежать голода (см. прим. 29 к гл.11).

30. См. прим. 24 к гл. 9.

31. О скакунах Ци и Цзи см. прим. 34 к гл. 9.

32. «Книга перемен», гл. «Толкования порядка гексаграмм» (Сюйгуа чжуань), ч. 1 (цитата неточная). В русском переводе этого раздела у Ю.К. Щуцкого нет.

33. Книга песен, III 1, 1. Вариант перевода А. А. Штукина, Шицзин, с 329.

34. Гуаньцзы, будучи первым министром, не всегда соблюдал установленный ритуалом порядок, об этом, в частности, пишет Сыма Цянь в своих «Исторических записках» (пер. Р В. Вяткина, т. 7, с. 35). Цзычань -Гунсунь Цяо по имени Цзычань, первый министр в царстве Чжэн (VI в. до н. э), больше сорока лет державший власть в своих руках. Влиятельный политик, искусный дипломат, широко известный в древнем мире. Эта фраза вызывает затруднения у комментаторов (см. Чжан Шуанди, т. I, с. 1060-1061). Возможно, имеется в виду какая-то деятельность Цзычаня, которая не встречала полного одобрения. Например, известно, что он ставил милосердие выше закона, за что заслужил неодобрение Мэнцзы (IV-III вв. до н.э), который сказал: «Милостив, но не умел управлять» (Мэнцзы 8, 2). Древнекитайская эстетика ставит все естественное выше искусственного, соответственно «некрашеное» выше «крашеного», как «материал» («природа») выше «изделия» из него. Известен диалог Конфуция со своим учеником на тему, что сначала-ритуал или милосердие. В результате с помощью аналогии с простой и расшитой тканью устанавливается, что «ритуал вторичен» (Лунь юй, III 8).

35. Ср. Дао дэ цзин, § 70, пер. Ян Хиншуна.

36. Хун Янь-согласно легенде, слуга вэйского И-гуна (VIII в. до н.э). Когда северные племена ди напали на царство Вэй, то они съели И-гуна, а печень его осталась. Хун Янь вспорол себе живот и вложил внутрь него печень господина (печень у древних китайцев считалась средоточием храбрости и мужества).

37. Ванцзы Люй известен только по этому эпизоду. Бай-гун по имени Шэн, сын чуского Пин-вана (V. в до н.э.), хотел посадить Цзылюя на престол, но тот отказывался. Тогда Бай-гун решил принудить его к согласию и ударил копьем, но Цзылюй и раненный не принял престол.

38. См. гл. 7.

39. Три царя-основатели династий Ся, Шан, Чжоу-Юй, Тан, Вэнь-ван вместе с сыном У-ваном. Бо И- конфуцианский праведник, с ним связана следующая легенда: когда У-ван поднялся в поход на нечестивого правителя Чжоу Синя, Бо И и его брат Шу Ци повисли на уздечке его коня, пытаясь этому воспрепятствовать, поскольку по конфуцианским правилам младший (низший) не может поднять руку на старшего (высшего). Не преуспев в этом деле, Бо И и Шу Ци удалились на гору Шоуян, чтобы не ступать по земле супостата, и умерли там с голоду.

40. Барабан (в том числе китайский) обладает постоянной настройкой на относительную высоту в отличие от темперированного строя других инструментов, в частности струнных.

41. Шэнь Си, согласно легенде, потерял свою мать, и она нищенствовала на дорогах. Известен только по этому эпизоду.

42. Фу Чай-правитель царства У (V в. до н.э), нанес поражение цисцам при Айлине в 489 г. до н. э.

43. Комментатор приводит эти слова как слова Конфуция, но при этом не дает отсылки ни к какому тексту.

44. См. прим. 10 к гл. 1.

45. Притча известна из «Чжуанцзы» (правда, там Колесник носит имя Пянь). См. Атеисты…, с. 202-203.

46. Легендарный лекарь.

47. Весна-время смены эфира инь (сил холода и тьмы) животворным эфиром ян (силами тепла и солнца), а осень- время ухода ян и прихода инь, несущего смерть (сон) живому. В фольклоре весна-время свадеб, а осень-военных походов и охот.

48. Чунхоу-подвластный иньцам правитель времен Чжоу Синя. Элай-слуга иньского Чжоу Синя.

49. Малые люди (или в иных контекстах-ничтожные люди) и благородные мужи-антиподы, они противостоят по социальным, нравственным и эстетическим параметрам.

50. Цзицзы от Восточных ворот (Дунху Цзицзы)-древний правитель, время жизни которого относится к эпическому периоду чжоусцев.

51. Аллюзия на речь чжоуского Му-вана (см. прим. 34 к гл. 9) из «Книги преданий».

52. Аналогия построена на игре слов; и «левый» (цзо), и «правый» (ю), и оба вместе «левые и правые» (цзою) в китайском языке в разное время значили «помогать», «быть в свите» и пр. До империи более ценилось слово «правый», в империи Цинь и Хань-«левый» (в придворной титулатуре). Под словом «высокое» имеется в виду небо, комментатор поясняет «небо вращается влево, поэтому здесь говорится, что у высших в почете левая сторона».

53. Т.е. быть помощником, служить.

54. Фрагмент неясен. Цзычань якобы составил уложение о наказаниях (слово «юй» трактуется при этом как уголовное законодательство), которое кем-то было подробно откомментировано, отчего статей стало много, но народ избавился от пороков. Возможно, логика такова: хотя было много поводов привлечь человека к суду, но милосердие Цзычаня (о котором говорится в другом месте) было залогом справедливости, и потому в народе стало меньше порока. См. также выше, прим. 34.

55. По-видимому, имеется в виду система наследования власти в семье и государстве в далекие времена.

56. Т.е. сначала выстраивается стратегия, а потом разрабатывается тактика.

57. Циский Хуань-гун и цзиньский Вэнь-гун (вступил на престол в 636 г., умер в 627 г. до н. э.)-оба добились титула бавана, став главами союза государств.

58. Байли Си-помощник циньского Му-гуна, который так же, как циский Хуань-гун, имел титул бавана.

59. Вэйский У-хоу правил в Вэй в течение 53 лет в период Чуньцю (VIII-V вв. до н. э.). Согласно комментарию, эти слова он произнес в возрасте 95 лет.- 182.

60. Такой нефрит ценился как самый красивый.

61. История Бо И очень известна. Древние источники полны дискуссий на тему о том, жалел ли герой о своем поступке перед смертью или нет. Начало ей положил Конфуций, сказав: «Они стремились быть добродетельными и были ими, о чем же жалеть?» Другое мнение выражает автор «Жизнеописания Бо И» Сыма Цянь спустя 400 лет после Конфуция. См : Китайская классическая проза., с. 127.

62. В основе этой фразы лежит следующий исторический эпизод: в царстве Чу на приеме были посланцы царств Лу и Чжао. Лусцы привезли для чуского вана вино. Известно было, что вино из Лу слабое, а из Чжао крепкое. Главный виночерпий потребовал для себя вина у Чжао, но чжаосцы отказали. В отместку чиновник преподнес чускому вану под видом чжаоского вино из Лу. Чуский ван, подумав, что чжаосцы поят его слабым вином, поднял войска и осадил Ханьдань, столицу Чжао.

63. Имеется в виду предание о том, как во время войны с царством Чжэн сунский полководец Хуа Юань, чтобы накормить воинов, зарезал барана, но возничему не досталось куска. Обиженный возничий во время боя вынес колесницу Хуа Юаня прямо в чжэнские порядки, и Хуа Юань был схвачен.

64. Гунъюн-слуга чуского Чжуан-вана.

65. На горе Тай правителями приносились жертвы Небу и Земле. Эти жертвоприношения в императорское время в особенности связывались с получением от Неба мандата на правление.

66. Сяоцзи-сын иньского правителя У-дина, или Гао-цзуна (XIII в. до н.э.). Однако смысл ссылки на него здесь неясен.

67. Здесь автор использовал форму известного изречения Конфуция: «Знающий от рождения-высший, следующий тот, кто приобрел знание учением, кому было трудно, но он все же учился,-третий; а тот, кто бросил учение, потому что было трудно,-последний» (Лунь юй XVI 9).

68. Шао-гун по имени Ши, жрец (тай бао),-полуисторическая личность, традиция связывает его имя с начальным периодом династии Чжоу.

69. См. прим. 73 к гл. 9, а также положение Лаоцзы: «Твердое и крепкое-это то, что погибает, а нежное и слабое -это то, что начинает жить» (Дао дэ цзин, § 76, пер. Ян Хиншуна). Шан Юн предположительно жил при династии Шан-Инь (XVII-XI вв. до н. э.), в то время как Лаоцзы-в VI-V вв. до н. э.

70. Лецзы-философ VI в. до н. э. Сохранилось философское сочинение под названием «Лецзы», которое, по мнению большинства ученых, принадлежит более позднему времени, хотя это не исключает того, что отдельные его части имеют раннее происхождение.

71. Речь идет о том, что связь явлений проясняется только в конце цепочки аналогий. Ср. высказывание ниже: «Мудрец, наблюдая, что из чего возникло, постигает то, куда оно приведет». Построение цепочки соположений, ее выстраивание уподобляется складыванию копны хвороста, от одной ветки к множеству, снизу – вверх.

72. Цзылу (или Чжун Ю), ученик Конфуция, служил вэйскому Чугуну, оставаясь верным ему во время мятежа, во что бы то ни стало он стремился проникнуть во дворец, где тому грозила смерть, в результате погиб сам (см. Сыма Цянь, Исторические записки, т. 5, с. 119). Чан Хун хотел помочь чжоусцам своим искусством, и они убили его.

73. Т. е. постигнуть скрытый, тайный смысл вещей и обрести новое видение вещей и их связей.

74. Хуйму-мифическая птица с ядовитым оперением, ее крик предвещает ясную погоду. Иньсэ-самка хуйму, ее крик предвещает дождливую погоду.

75. Учитель от Ворот Согласия (Юнмэн-цзы) по имени Гу-известный плакальщик. См. также прим. 9 к гл. 6.

76. Цзянь-гун-правитель царства Ци, был убит своим подданным в 481 г. О необходимости удалить его из окружения гуна говорили верные ему люди, однако гун не хотел проявить твердость (подробнее см. Сыма Цянь, Указ соч., т. 5, с. 61-62). Цзыян-первый советник чжэнского правителя, убит им в 411 г.; согласно комментатору, приверженец системы наказаний.

77. См. прим. 45 к гл. 9.

78. Цзицзы огорчился, что люди отходят от простоты и обращаются к роскоши, и сказал, что за палочками из слоновой кости последуют и нефритовые чаши, изысканные яства, роскошные одежды, высокие башни и пр.

79. Один из вариантов толкования этого места из «Изречений»: Конфуций огорчился тем, что обычай принесения в жертву людей, хотя бы и в виде деревянных фигурок, не изжил себя.

80. Речь идет о проблеме адекватности восприятия внешних предметов, возможности их точного отображения внутри себя и, как следствие этого, воссоздания в образах. Однако здесь слышится только намек на обсуждение этой проблемы, актуальной она станет в первых веках н. э. (см., напр., Оду изящному слову Лу Цзи).

81. Эта фраза связана с предыдущей, в которой проводится градация между высшим, средним и низшим государями. Здесь с помощью цитаты из «Сюньцзы» (см. Чжуцзы цзичэн, Т. 2, Пекин, 1956. С. 136) подтверждается та же мысль. Сравнение государя с одномастным быком оправдано тем, что именно бык чистой масти мог приноситься в жертву во время главного жертвоприношения-чистая масть в сознании людей связывалась с причастностью к божественной сфере. В жертвоприношениях более низкого ранга допускалась примесь другой масти, но никогда не допускалась пестрота. В целом, как кажется, авторы ищут аргументы в пользу утверждения божественности верховной власти.

82. Фениксы слетаются на царский двор, когда правление благостно. См. также прим. 10 к гл. 3.

83. Т.е, главное-самому обладать милосердием и нести в себе Благо, это и приведет к их расцвету.

84. Исследовать меру-здесь значит изучать движение небесных тел относительно друг друга, их взаимное расположение, которое постоянно изменяется, при том что в этом изменении есть свое постоянство (мера, или «число»). В дереве, по представлениям древних китайцев, воплощались силы земли.

85. Дацзи (букв. «большая алебарда»)-одна из разновидностей молочая, Euphorbia Pekinensis.

86. Тинли-крупка перелесковая, или дубравная (бот.), Draba nemorosa.

87. В кит. оригинале с. 168- пустая.

Текст воспроизведен по изданию: Философы из Хуайнани. Хуайнаньцзы. М. Мысль. 2004