Борьба с революционным движением на Кавказе в эпоху столыпинщины.

(Из переписки П. А. Столыпина с гр. И. И. Воронцовым-Дашковым.)

Публикуемая ниже официальная переписка министра внутренних дел П. А. Столыпина и наместника на Кавказе гр. И. И. Воронцова-Дашкова (апрель-август 1908 г.) носит характер не только обзора деятельности наместника на Кавказе за период с марта 1905 по 1907 гг. включительно, но и характер принципиальной дискуссии о политике царского правительства на «Кавказской окраине». В этом характере публикуемых документов — их исключительный интерес.

Торжествующая реакция уже заканчивала свое триумфальное «умиротворительное» шествие по территории России, сопровождавшееся погромами, карательными экспедициями и т. д. Третьеиюньский режим вступал в полосу своего расцвета. Предстояла «блестящая» эпоха столыпинских «реформ», наступал бурный период расцвета черносотенной реакции и одновременно — упадка рабочего движения в стране и распада революционных сил. На общем фоне «умиротворенной России» к началу 1908 г. только один Кавказ резко выделялся арьергардными боями рабочего класса (2 крупных забастовки в 1907 г. в Баку — моряков Каспийского моря и нефтепромышленных рабочих), не прекращавшейся террористической деятельностью, еще не остывшей национальной борьбой после недавних (1905-1906 гг.), спровоцированных царскими сатрапами армяно-тюркских кровавых столкновений.

Столыпинщину беспокоило «отступление местных властей от общей политики правительства, которое уже более 2 лет тому назад встало на неуклонный путь твердых мероприятий, в видах водворения и поддержания порядка и одновременного выполнения широкой программы усовершенствования основных условий жизни России...» Это обстоятельство внушало Столыпину «самые тревожные опасения за дальнейшую судьбу края».

Воронцов-Дашков в своем ответе Столыпину больше оправдывается объективными трудностями борьбы за «порядок» и особыми специфическими условиями «Кавказской окраины», чем отстаивает свою особую линию в политике на Кавказе. Такой ответ Воронцова-Дашкова является особенно ценным для понимания лицемерной и провокационной политики старого царедворца на Кавказе, которую многие склонны были изображать как либеральную. [185]

Военно-полевые суды за 2 года своей деятельности при Воронцове-Дашкове вынесли 73 смертных приговора, 62 приговора к каторге и 4 приговора к ссылке. Таким образом на 139 приговоров только военно-полевых судов — больше половины — приговоры к смертной казни. Карательные экспедиции генералов Альфтана и Алиханова, «усмирявших» революционное движение в Гурии и Горийском уезде в 1905 г., дополняют картину «бездействия» кавказских властей. Однако такая деятельность кавказских властей не удовлетворяла укрепившуюся реакцию. Ей было этого недостаточно. Столыпин добивался от наместника усиления борьбы с «инородцами», с туземным населением, и форсированного насаждения «русского влияния» на «Кавказской окраине». Вокруг этого требования перемены политики на Кавказе и развертывается в основном переписка Воронцова-Дашкова со Столыпиным.

Изворотливая, провокационная политика Воронцова-Дашкова стремилась к тому, чтобы: 1) создать на «Кавказской окраине» верные царизму кадры из туземного дворянства, помещиков и буржуазии, — а этого нельзя было достигнуть без привлечения их в органы власти, — и тем самым несколько потеснить русских чиновников; 2) опираясь на национальную вражду разноплеменного и многонационального Кавказа, укреплять господство России на Кавказе; 3) создать из кавказских армян опору для осуществления завоевательных стремлений царской России как в Турции, так и в Персии.

Этой политике, осуществлявшейся методами лести, уговоров, провокаций, Столыпин противопоставляет свою политику открытого русификаторства, «прямого действия» — политику применения силы, репрессии. Политика наместника создает на Кавказе, по мнению Столыпина, «удушливую и губительную для русского дела атмосферу»;

Борьба с «инородцами», и в первую голову армянами — является основным требованием Столыпина, предъявленным Воронцову-Дашкову. Поэтому он выдвигает обвинение в том, что Воронцов-Дашков не понимает антиправительственного значения армянской партии «Дашнакцутюн» и, относясь с «особой снисходительностью к армянским проискам», этим самым поддерживает «Дашнакцутюн», который,— как уверяет Столыпин, — чуть ли не поголовно объединяя все армянское население Кавказа, развивает бешеную деятельность, направленную к низвержению самодержавия и организации революции в России.

Самым опасным врагом для русского самодержавия на «Кавказской окраине» оказывается не кто иной, как армяне. Воронцов-Дашков в публикуемой переписке не излагает открыто своего отношения к армянам — он это делает в своих письмах к Николаю Романову (См. «Красный Архив» 1928 г., т. I (XXVIII), стр. 97-126), где он защищает «традиционное» покровительственное отношение к армянам, которое на случай войны с Турцией гарантирует России сторонников в тылу у Турции и которое может содействовать присоединению к России отдельных частей Армении, находящихся под владычеством Турции и Персии. В ответе Столыпину он лишь опровергает возводимые на него обвинения в прямом покровительстве революционным организациям и, в частности, армянской революционной партии «Дашнакцутюн». [186]

Требование же Столыпина об изменении политики Воронцова-Дашкова по отношению к армянам вызвано, главным образом, тем обстоятельством, что ко времени постановки этого вопроса значительно изменилось соотношение международных сил в борьбе за господство в Турции и Персии.

Если еще с давних времен русский торговый капитал в своей экспансии на Восток опирался на армянскую буржуазию как на посредника, помогающего русскому капиталу проникнуть в Персию и в Турцию, то ныне, со времени соглашения России с Англией (1907 г.) и превращения Северной Персии в колонию русского самодержавия, — эта служебная роль армянской буржуазии в значительной мере отпала. Больше того, русский капитал, устремившийся в Северную Персию после англо-русского соглашения 1907 г., неизбежно должен был вступить в борьбу с армянской буржуазией для вытеснения ее с твердо завоеванных ею за десятилетия позиций.

Кроме того, победа младотурецкой партии, утверждение в Турции конституционной монархии, проведение ряда мероприятий, облегчающих положение турецких армян,— в значительной мере обесценивали покровительственную политику русского самодержавия по отношению к армянам.

Эти обстоятельства диктовали Столыпину необходимость изменить отношение к армянам, тем более, что под влиянием закона об изъятии армянского церковного имущества в 1903 г., а затем и хода революции 1905 г., «Дашнакцутюн» направил свою борьбу и против самодержавного строя, расколовшись даже в России по этому вопросу на 2 партии — на новый (или левый) и старый (или правый) «Дашнакцутюн». Покровительственное же отношение в прошлом к вооружению «Дашнакцутюна» и его деятельности в пределах Кавказа становилось теперь опасным для самого русского самодержавия. Спровоцированная армяно-тюркская резня 1905-1906 гг. как нельзя лучше подтверждает желание русского самодержавия, наряду с задачей отвлечения масс от борьбы с правительством, «разоружить» армянские вооруженные силы, готовившиеся в свое время для борьбы с Турцией.

Воронцов-Дашков же отстаивал линию подготовки войны с Турцией. Его проект постройки перевальной железной дороги через Кавказский хребет и его политика по отношению к армянам —это отдельные звенья одной цепи — военно-стратегической подготовки Кавказа к неизбежной войне с Турцией. Ход событий доставил торжество Воронцову-Дашкову. Накануне вступления России в империалистическую войну —снова восторжествовала политика защиты «угнетенных» Турцией армян.

Спор по вопросу о характере и значении партии «Дашнакцутюн», о размерах ее влияния на армянское население проливает также свет и на фактическую роль этой партии в годы революции и первого периода реакции (1905-1908 гг.). Ее роль в стачечном движении в Баку, охрана личности и имущества армянской буржуазии, выполнение даже полицейских функций, — ее роль в армяно-тюркской резне чрезвычайно ярко выявлены в переписке Столыпина с Воронцовым-Дашковым. Старый «Дашнакцутюн», сложившийся в 90-х годах прошлого столетия, был продуктом колониально-захватнической политики русского самодержавия, агрессии русского капитала на Восток, орудием борьбы с Турцией, пособником проникновения русского капитала в южные пограничные страны, [187] носителем человеконенавистнического, звериного шовинизма, буржуазного национализма и клерикализма.

Раскол в «Дашнакцутюне», вызванный революцией 1905 г. и отделивший левую, революционную часть, не освободил, однако, и эту левую часть («новый Дашнакцутюн») от национализма и шовинизма, от мелкобуржуазных иллюзий.

Стоило только русскому самодержавию в связи с войной с Турцией в 1914 г. снова изменить свое отношение к армянам, как и левое крыло, «революционный» «Дашнакцутюн», по примеру своих собратьев из II Интернационала, — принял активное участие в борьбе с Турцией на стороне русского самодержавия. И только революция 1917 г. снова заостряет борьбу между левым и правым крылом «Дашнакцутюна».

Таким образом, публикуемая переписка Столыпина с Воронцовым-Дашковым дает ценный материал для характеристики: 1) политики реакции в деле удушения революционного движения на Кавказе «умиротворяющими» погромами, национальной резней, казнями и каторгой, 2) методов и путей колонизаторской деятельности русского самодержавия на окраинах, 3) того поворота в традиционной русской политике покровительства армянам, который обусловливался новым этапом развития международных отношений России со своими соперниками на Востоке, и 4) объективной роли партии «Дашнакцутюн» в период революции 1905 г. и начала реакции.

С. Фукс.

Текст воспроизведен по изданию: Борьба с революционным движением на Кавказе в эпоху столыпинщины // Красный архив, № 3 (34). 1929