ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-АРМЯНСКИХ ОТНОШЕНИЙ

КНИГА ПЕРВАЯ

ОТ АВТОРА

В многовековой истории русско-армянских отношений последняя четверть XVIII и первые три десятилетия XIX столетий представляют особый интерес. Этот отрезок времени богат важными военно-политическими событиями, сыгравшими огромную роль в исторических судьбах армянского народа. Характерен этот период тем, что в русско-армянских отношениях народные массы выступают более активно и непосредственно. Следует отметить также, что многие страницы истории Армении конца XVIII века и 20-х готов XIX века тесно связаны с именами декабристов, с именами автора бессмертной комедии «Горе от ума» А. С. Грибоедова, знаменитого партизана Отечественной войны 1812 года Д. В. Давыдова, великого русского полководца А. В. Суворова, поэта Арутюна Аламдаряна и других.

Предлагаемая работа не преследует цель изложить историю русско-армянских отношений указанного периода. Она ставит перед собой задачу осветить лишь некоторые вопросы этой большой темы. Нам кажется, что в данном случае целесообразно, чтобы труду, носящему обобщающий характер, предшествовали работы, освещающие отдельные стороны проблемы. Правда, в этой области сделано не мало, по предстоит сделать еще многое.

По истории русско-армянских отношений в [6] архивах Москвы, Ленинграда, Грузии и Армении хранится большое количество неопубликованных материалов. Некоторые из них, представляющие большой интерес, мы сочли нужным опубликовать в настоящей работе. В приложении первой книги помещается часть бумаг А. В. Суворова и записок декабриста Е. Е. Лачинов а об Армении и Закавказье. [7]

А. В. СУВОРОВ

И

РУССКО-АРМЯНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ в 1770-1790 ГОДАХ

I

В летописи богатой жизни великого русского полководца Александра Васильевича Суворова имеются страницы, тесно связанные с историей народов Кавказа. Знаменитому военачальнику довелось на протяжении ряда лет иметь дело с народами Северного Кавказа и принять участие в подготовке исторического акта присоединения Закавказья к России.

А. В. Суворов в разные периоды своей жизни общался с армянским народом, изучал Армению, занимался вопросами, затрагивавшими ее политическую судьбу. Он принимал активное участие в русско-армянских переговорах, установил связь со многими армянскими деятелями и сыграл определенную роль в деле укрепления вековых русско-армянских отношений. Прославленный полководец еще при своей жизни пользовался репутацией сторонника освобождения Армении от ига персидских ханов и турецких нашей и снискал любовь и уважение среди армянских политических деятелей ¹.

Первое непосредственное общение Суворова с армянским народом относится к 1778-1779 годам и связано с переселением армян из Крыма в Азовскую губернию, в район нынешнего Ростова-на-Дону. В эти годы А. В. Суворов принимал весьма [10] деятельное участие в разрешении вопросов, имевших огромное значение в исторических судьбах армянского населения Крыма.

На Крымском полуострове армянская, более или менее значительная колония возникла в XI-XII веках, в период, когда в результате опустошительных н а шествий сельджуков усилилась массовая эмиграция армян из своей родины ². «С начала XI века,— писал Ф. Брун,— несчастные обитатели Армении... стали переселяться из своего отечества, терзаемого, с одной стороны, опустошениями сельджукских турок, а с другой, притеснениями византийских императоров. Начиная с 1021 года, царь васпураканский Иоанн Сенекерим уступил свои земли императору Василию II и сам удалился в Каппадокию. Переселения происходили очень часто... Правда, эти переселения делались преимущественно в Киликию, где образовалось государство Малой Армении; но преследования религиозные и завоевания турок, без сомнения, заставляли многих искать более надежного убежища в крымских горах и в других странах, более отдаленных» (Ф. Брун, Черноморье, Сборник исследований по исторической географии Южной России, ч. И, Одесса, 1880, стр. 138-139).

В XIII веке армянское население многих городов Крыма составляло, как свидетельствует ряд авторов, значительное число ³. Но переселение армян на Крымский полуостров продолжалось и в последующих столетиях. Известно, например, что в первой [11] половине XIV века в Крым прибыли новые массы армянских переселенцев (*** (Кушнepян, История крымских армянских переселенцев, Венеция, 1895 стр. 97-98)).

Армянское население Крыма, жившее главным образом в городах Кафа (Феодосия), Бахчисарае, Карасубазаре, Козлове (Евпатория) и др., занималось в основном торговлей и ремеслом, а та, сравнительно небольшая часть, которая обосновалась в деревнях, занималась садоводством.

В период Крымского ханства, в частности после того, когда турецкие завоеватели в 1475 году вторглись в Крым и превратили его в свое вассальное княжество, положение всего населения края, в том числе и армянского, резко ухудшилось. Народные массы подвергались жестокой эксплуатации и диким формам национально-религиозного гонения и притеснения. Этим и объясняется то обстоятельство, что среди армянского населения и других национальностей Крыма все более усиливалось стремление освободиться от гнета турецко-татарских ханов, пашей и присоединяться к России ⁴. Это стремление ярко проявилось в XVIII веке, в частности в 1770—1780 родах, когда в политических судьбах Крыма происходили решительные перемены.

Русско-турецкая война 1768-1774 годов, как известно, имела благоприятный исход для России. По Кючук-Кайнарджийскому мирному договору, заключенному в июле 1774 года, с Россией были [12] воссоединены Азов, Керч, Еникале, Кинбурн Одновременно Крымское ханство было объявлено независимым от Турции.

Добившись объявления независимости Крыма, правительство Екатерины II не отказалось от мысли присоединения его к России. Этого требовали жизненные интересы России, ибо Крым имел большое военно-политическое и экономическое значение для русского государства. Без Крыма нельзя было иметь свободного выхода к Черному морю. Но султанская Турция, в свою очередь, не думала отказаться от Таврического полуострова. Она прибегала к разным ухищрениям, чтобы восстановить свое влияние и господство в Крыму. Таким образом, несмотря на наличие Кучук-Кайнарджийского мирного договора, борьба между Россией и Турцией из-за Крыма не ослабевала.

В конце 1776 года, в связи с активизацией деятельности турецких пашей и их агентов, по приказу всемогущего фаворита Екатерины II князя Г. А. Потемкина, назначенного в 1775 году правителем Новороссийской, Азовской и Астраханской губерний, и Крым были введены русские войска, которые там оставались до весны 1779 года. Перед командованием войск была поставлена трудная задача — избегая войны с Турцией, предотвратить захватнические действия и пресечь интриги султанского правительства, усилить и укрепить русское влияние в Крыму. До апреля 1778 года этими войсками командовал князь Прозоровский, а его помощником был назначен генерал поручик А. В. Суворов, на которого возлагались большие надежды. В апреле 1778 года генерал [13] Прозоровский показавший себя бездеятельным и нерешительным человеком, был отстранен от командования войсками, и на его место, по приказу фельдмаршала Румянцева-Задунайского, в те годы командовавшего войсками Южной России, был назначен А. В. Суворов.

В бытность свою в Крыму Суворов развернул кипучую военную и дипломатическую деятельность (А. В. Суворов побывал в Крыму с декабря 1776года по июнь 1777 гида и с апреля 1778 года по июнь 1779 года). Превосходно разбираясь в сложной обстановке, ему удалось без особых осложнений вытеснить турецкие сухопутные войска и флот из Крыма и свести на нет их захватнические планы. Знаменитый полководец блестяще организовал оборону Крыма, не допускал высадки десанта султанских войск, расстроил все замыслы реакционных татарских беев, мурз и, вопреки всем стараниям турецкого правительства, усилил и укрепил русское влияние в Крыму. Он употребил немало усилий для того, чтобы положить конец бесконечным распрям и вооруженным столкновениям, происходившим между разными феодальными владетелями Крымского ханства.

Но на Суворова в 1778 году была возложена еще одна большая и ответственная задача вывести христианское население из Крыма и переселить и южные губернии России, в частности в Азовскую губернию.

В Крымском ханстве почти все ремесла и торговля находились в руках армян и греков. Подати, собиравшиеся с них, составляли значительную часть поступлении ханской казны. Ставя вопрос о [14] переселении христианского населения, царское правительство стремилось прежде всего к тому, чтобы экономически ослабить Крымское ханство и поставить его в еще большую зависимость от России. Помимо этого, правительство Екатерины II было заинтересовано в том, чтобы в то время малонаселенные южные губернии России заселить переселенцами ⁵.

Идея переселения христианского населения Крыма в южные губернии России принадлежала, как показывают архивные материалы, выдающемуся русскому полководцу, фельдмаршалу П. А. Румянцеву. Еще 25 февраля 1778 года в своем ордере, направленном на имя генерал-поручика Прозоровского, командовавшего в гот период русскими войсками в Крыму, Румянцев писал, что в случае отвода русских войск из некоторых районов Крыма положение христианского населения будет небезопасным и поэтому «христиан при сем случае приглашать на поселение в Азовскую или Новороссийскую губернию, видится тоже удобно, и господа губернаторы могли бы, сходственно имеющимся у них повелениям, их теперь приохочивать и переселять» (Присоединение Крыма к России. Рескрипты, письма, реляции и донесения, составил Н. Дубровин т. II 1778, СПБ, 1885, стр. 296).

Вскоре это предложение фельдмаршала Румянцева было подхвачено князем Г. А. Потемкиным и, получив новый смысл и содержание, стало одной из главных задач политики царского правительства на юге России. В рескрипте от 9 марта 1778 года Екатерина II писала Румянцеву, что его указание генералу Прозоровскому о переселении крымских христиан [15] является важным начинанием и что для его осуществления нужно принять все необходимые меры. Одновременно Екатерина II писала князю Г. А. Потемкину: «Данным сего числа нашему генерал-фельдмаршалу графу Румянцеву-Задунайскому рескриптом повелели мы живущих в Крыму греков, грузин ч армян, кои добровольно согласятся прибегнуть под покров наш и пожелают поселиться в Новороссийской и Азовской губерниях, то не токмо всех оных нашим пребывающим в Крыму военным начальникам принимать со всею ласкою и вспомоществованием к препровождению их к новороссийскому и азовскому губернаторам,... но и стараться всеми образами склонять и уговаривать, чтобы добровольно перейти оттуда согласились... Вам же силою сего повелеваем соответственно сему намерению нашему учинить со своей стороны надлежащия распоряжения, дабы новыя сии поселяне, со дня вступления в границы наши, не токмо в пропитании своем не претерпели ни малого недостатка, но и по рассмотрению вашему снабжены были как достаточным числом земли, так и нужными к заведению домостроительства их пособиями из казны нашей» (Присоединение Крыма к России, т. II, стр.-318-319).

Согласно этому указу «северной Семирамиды», князь Потемкин дал соответствующие инструкции губернаторам и командующему русскими войсками в Крыму генералу Прозоровскому. Но последний, на котором лежала главная тяжесть организации переселения, оказался неспособным разрешить эту задачу и фактически ничего не предпринял в [16] этом направлении. Характерно, что в одном из своих рапортов, адресованном фельдмаршалу Румянцеву, он даже писал, что переселить крымских христиан почти что невозможно (Присоединение Крыма к России, т. II, стр. 322).

Дело приняло совершенно другой оборот, когда генерала Прозоровского заменил А. В, Суворов. 17 мая 1778 года князь Потемкин предложил ему организовать задуманное им, Потемкиным, переселение (Государственная публичная библиотека (ГПБ) им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, отдел рукописей, Собрание А. В. Суворова, т. XVIII, л. 65. Согласно журналу исходящих бумаг канцелярии князя Потемкина за 1778 год, предложение о выводе крымских христиан было сделано Суворову 18 мая 1778 года (см. ЦГВИА, ф. 52, оп. 194, Д. 167, л. 123 об.)). Знаменитый полководец, не теряя времени, приступил к выполнению этого поручения, хотя хорошо представлял сложность задачи и все трудности, связанные с нею ⁶.

Начав подготовительную работу, Суворов, наряду с другими мероприятиями, установил постоянную связь с греческими и армянскими духовными лицами, часто встречался и советовался с ними, давал им необходимые указания для организации переселения. Через них и многих других лиц он держал контакт с населением, принимал его представителей, увещевал их и т. д.

Призыв Суворова к переселению нашел широкий отклик среди христианского населения Крыма. В результате энергичной деятельности, великого полководца вскоре почти все армянское и греческое население полуострова выразило согласие переехать в [17] Россию. 17 июля 1778 года Суворов получил постановление крымских христиан, в котором была выражена готовность переселиться и вступить в подданство России. В постановлении одновременно был выставлен ряд требований, в числе которых были а следующие: государственное пособие для переезда и перевозок имущества, удобные места в Азовской губернии для поселения, освобождение всех переселенцев от всяких податей и поборов на десять лет, самостоятельность ⁷ в административно-судебных делах и т. д. (Центральный Государственный архив древних актов в Москве (ЦГАДА), ф. Госархив, разряд XVI, д. 588. ч. 12, лл. 349-350)

Суворов благосклонно относился к этим и другим требованиям и потребностям крымского населения, выразившего желание переселиться в Россию. Подробно рассматривая все заявления и петиции, поступавшие на его имя, он часто обращался к высшему командованию с просьбой учесть и удовлетворить их. 17 июля 1778 года Суворов представил фельдмаршалу Румянцеву записку, в которой излагал желание населения и основные мероприятия, необходимые для организации переселения. Со свойственным ему лаконизмом он писал: «1. Под своз христиан, не имеющих подвод, потребно шесть тысяч пароваловых. 2. Место желанное было по Днепру от Казы-Керменя в гору, но когда там селить нельзя, то просят поселить в Екатеринославску с уездом его, дабы по малой мере с Днепра рыбною ловлею и пригоном сверху Днепра ж лесу довольствоваться [18] могли. 3. Хлеб, тяжелые вещи, разные товары, а буде можно и винограды, принять под образом покупки под свою защиту, а за то деньгами или чем удовлетворить, дабы одне только домы и лавки остались прежним их владыкам, а ка поселении строить на место их другие. Вещи ж тяжелыя перевозить повремени. 4. При новости не дать места и какому их обременению, всем снабдить, во всем охранять, с одного на другое место не водить, от чего разоряясь, не роптали бы на судьбу. 5. Лето проходит, домы не поспеют. Отвесть в селениях квартиры. В Новоселице, в Каменке, в Протовчах, Чаплинке и протчих по Ореле деревнях, чтоб между хозяевами квартир их не было распрь. Свесть два дома под образом постоя в один; таким образом целая половина селения опростана будет для помещения христиан. 6. Защитить от всех нападков разгневанных сим случаем хана и правительства и препроводить в целости. В пути скудных провиантом снабдевать, а по прибытии на место и всех как семенами, так и провиантом, доколь новый хлеб родится пропитать» (ЦГАДА, ф. Госархив, разряд XVI, д. 588, ч.12, л. 384 и об.).

По этому же вопросу Суворов одновременно писал и князю Потемкину. В своем рапорте от 17 июня 1778 года он снова ставил вопрос об организации помощи армянскому и греческому населению, готовившемуся к переселению. Сообщая некоторые сведения о главных духовных лицах крымских армян, Суворов, далее, говорил о снабжении продовольствием переселенцев во время их переезда из Крыма в [19]

Азовскую губернию, об оказании им помощи по прибытии их на новые места и т. д. А. В. Суворов доносил: «Азовского г. губернатора о надлежащем по сему предуведомлю. До Перекопа могут они субсидировать с помощью хотя сделанных магазинов, но далее уже надлежит реченному г. губернатору в том пещися; ему ж о подводах, ибо в необходимости я все такия от войск, какого бы оныя звания ни были, отобрать должен; за одинакие буде с места, а по такой мере за полуторные буде со стороны Днепра прогоны. В поселении собственность должна жертвовать отечественности: «Ежели б мои жалованный земли, где им выгоды, отдать им их». Сельские жители, правда, по получении всех от губернского правления изобильных материалов, сами собою отстроиться могут, но не граждане, как вовсе неработные сами, но частью и первым надлежит всею помощью жертвовать» (Присоединение Крыма к России, т. II, стр. 560).

Спустя несколько дней он снова обратился к Потемкину. В рапорте от 25 июля 1778 года Суворов писал, что «христиан надлежит удовлетворить за их тратимое недвижимое, особливо сады, тем паче, что многие только от того их пропитание имели. Тако ж по последнему замешательству разные исчезшие и уехавшие татарские чиновники им были должны, хан тех имение отписал на себя, яко мятежничье; должно те долги христианам за хана отдать» (Там же, стр. 588).

В другом рапорте Суворов 29 июля 1778 года сообщал: «Высшее желание всех христиан, чтоб [20] поселяемы были вместе и на выгодных местах; плод сего усмотрен будет в потомстве. Печально им оставление их недвижимого родового. За все то обещано им всюду на месте здесь удовлетворение из казны; иначе неможно» (Архив Ленинградского отделения Института истории (ЛОИИ), ф. Собрание Воронцовых, д. 1309, л. 38, см. также Архив князя Воронцова, кн. 24, Москва, 1880, стр. 291).

Суворов неоднократно возвращался к вопросу об организации помощи армянскому и греческому населению. В рапорте генерал-фельдмаршалу Румянцеву от 30 июня 1778 года он снова с большим сочувствием говорил о требованиях и нуждах переселяемого населения. В этом рапорте Суворов одновременно сообщил, что он просил азовского губернатора в спешном порядке послать подводы. «Я вторично его превосходительство (азовского губернатора — М. Н.) просил о наипоспешнейшем сюда отправлении, прежде требуемых мною сперва двух тысяч, а за ними и еще достальных четырех тысяч губернских подвод, партиями одной за другою, и так, чтобы ни одного дня не было без таковых в Крым пребывающих» (Центральный Государственный военно-исторический архив СССР (ЦГВИА), ф. ВУА, д. 208, л. 173).

Через несколько дней, 7 августа, Суворов на имя Румянцева отправил два рапорта, в которых еще раз поставил ряд вопросов, связанных с нуждами и требованиями армянского и греческого населения. В частности, он считал необходимым выкупить и освободить тех христиан, которые находились в положении пленных рабов, (ясырей) у крымских беев. [21] Говоря о переселяемых христианах, он писал: «Расходы на сих христиан непрестанно умножаются, как то и татарам за купленных ими рабов, из коих есть много семейных, надлежит соразмерно платить деньги, поелику в рассуждении такового выводу христиан нет приличности и сих в неволе оставлять, коих татары беспрепятственно уже отдают, на что выйти может свыше десяти тысяч рублей» (ЦГВИА, ф. ВУА, д. 203, л. 203).

Стараниями Суворова многие ясыри, т. е. пленные рабы, главным образом грузины и валахи, были выкуплены, освобождены и переселены в Россию ⁸.

Подготовительная работа по организации переселения армянского и греческого населения вначале проводилась тайно. Когда же слухи о ней дошли до крымского хана, то он и вместе с ним почти вся феодальная знать выразили категорический протест. Татарские беи, аги и мурзы во главе с Шагин Гирей-ханом стали прибегать ко всяким ухищрениям, чтобы не допустить переселение, так как армянское и греческое население Крыма, как мы уже отметили, являлось для них одним из главных объектов эксплуатации и источником доходов. Они грозили всем тем, кто выразил желание переселиться, организовывали нападения на армян и греков, сеяли страх, выступали против Суворова, жаловались на него в Петербург, старались оклеветать его и т. д. (Шагин Гирей-хан занял враждебную позицию, в частности, по отношению к А. В. Суворову «Хан, пишет С Соловьев,—сильно рассердился на Суворова за то, что тот не отвечал ему на его представление о выводе христиан и употребил какие-то угрозы» (С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, кн. 6, т. XXIX, 3 издание, СПБ, стр. 1137)) О [22] положении, создавшемся в связи с этим, мы находим интересные сведения в письмах и рапортах Суворова. 27 июля 1778 года он сообщал князю Потемкину: «В опасности жизни и имений здешние христиане частью еще поныне; все против того же должныя осторожности взяты, и войскам в том строгие по приличеству приказы даны; татары действуют угрозою, по дущениями, обещаниями и обыкновенным их вероломным лукавством. Светлейший хан, изнуряемый гневливостью, выехал из Бахчисарая...» (ЦГВИА, ф. ВУА, д. 208, л. 163; см. также «Присоединение Крыма к России», т. II, стр. 587).

Спустя два дня Суворов тому же Потемкину писал: «Реченной интриги неудачею, купно и начавшемся действительным выводом, раздраженный хан переменил его лагерь от Бахчисарая двадцать верст вниз по Алме. Паки господин резидент (Речь идет о резиденте России у крымского хана, надворном советнике Андрее Дмитриевиче Константинове) много раз пытался к достижению свидания с его светлостию без успеху, но с грубыми отказами; особливо как, мри выезде его в новой лагерь, прибыл к нему для всевозможнейших еще увещеваниев, сел он на конь и. невзирая на господина резидента, не дождался его нимало» (Архив князя Воронцова, кн. 24, стр. 291).

Граф. П. А. Румянцев в своем рапорте от 8 сентября 1778 года писал князю Потемкину, что в связи с упомянутым переселением крымский хан «бесится, удаляется от всякого с г. Суворовым и г. резидентом сношения» (Чтения в императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете, повременное издание под заведыванием О. М. Бодянского, Москва, 1975, октябрь, кн. 4, стр. 96). [23]

Из одного письма к П. И. Турчанинову видно, что по указанию хана вооруженные татары напали на дома греческого митрополита Игнатия и армянского архимандрита Маркоса, что в связи с переселением происходило много «неописуемых сумасбродств и низких интриг» (Архив ЛОИИ, Собрание рукописных книг, д. 342, л. 6).

Но Суворов не поддавался всем этим угрозам и ухищрениям. Он давал нужный отпор крымским феодалам и «делал свое дело со свойственною ему энергиею» (В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Оттоманской порты в XVIII столетии, Одесса, 1889, стр. 196). Об этой решительной позиции свидетельствуют письма его к резиденту А. Д. Константинову. 28 июля 1778 года Суворов ему писал: «Под покровом высочайшего скипетра здешние христиане не должны терпеть ни малейших озлоблений от кого бы то ни было... задержанный в том по письму Вашему винной [виновный] татарин должен публично быть наказан...» (Письма и бумаги А. В. Суворова, т. I, письма 1764-1781 гг., объяснил и примечаниями снабдил В. Алексеев, Петроград, 1916, стр. 121). В другом письме к тому же Константинову Суворов предлагал дать понять Шагин Гирей-хану, что при надобности он готов «двинуть сюда еще больше войск» (Там же, стр. 127. “Суворов принял все меры к охранению жизни и имений переселявшихся христиан” (П. Сакович, Истоорический обзор деятельности графа Румянцева-Задунайского и его сотрудников: князя Прозоровского, Суворова и Бринка, с 1775 по 1780 год, Москва, 1858, гл. II, стр. 84).

Нужно отметить, что крымские феодалы и хан не смогли достигнуть своей цели. Несмотря на все [24] угрозы и искусственно создаваемые затруднения, почти все армянское и греческое население полуострова не отказалось от своего намерения переселиться в Россию ⁹. Более того. Выразила желание переселиться также некоторая часть татарского населения. 7 августа 1778 года Суворов из Бахчисарая писал фельдмаршалу Румянцеву: «...козловские (То есть евпаторские) некоторые татары объявляют свое желание также выехать в Россию за христианами, а с таковою ж просьбою и здесь к г. полковнику Бандре человек до десяти приходили...» (Присоединение Крыма к России, т. II,, стр. 637). Примерно через месяц, 8 сентября, А. В. Суворов по тому же адресу писал: «Принимающие секретно святое крещение здешние татары уезжают вместе с христианами в Россию; во многих из них возрастает к тому ежевременно желание, в чем от меня препятствия чинить не велено» (Там же, стр. 699). В рапорте Суворова от 31 сентября 1778 года по этому же вопросу сказано: «Чем далее, тем более открывается между татар крымских беспримерное желание к принятию христианского закона. В горах татарских семей до 20 от греческих священников приняли святое крещение и, между выезжающих христиан скрываясь, отправились вместе с оными на поселение...» (Там ж е, стр. 751). [25]

Эти факты весьма характерны. Они говорят, прежде всего, о стремлении народных масс освободиться от невыносимого гнета татарских ханов, беев и мурз, о тяготении к России не только армянского и греческого, но и части татарского населения полуострова. В свете этих фактов, одновременно, очевидна несостоятельность утверждения некоторых историков о том, что переселение христианского населения Крыма в 1778 году имело насильственный характер ¹⁰.

Подготовительная работа Суворова по переселению окончилась в июле 1778 года. Уже 25 июля Суворов писал князю Потемкину, что на днях «веревка потянется». И действительно. В первых же числах августа веревка переселения потянулась. Переезд армянского и греческого населения Крыма в Азовскую и Новороссийскую губернии совершался по группам, на повозках самих переселенцев и на повозках, которые по требованию Суворова были выделены для этой цели азовским губернатором генерал-поручиком Чертковым. Но количество повозок было недостаточно. Чтобы выйти из создавшегося тяжелого положения, по приказу Суворова, в распоряжение переселенцев была выделена и часть повозок русских войск, расположенных в Крыму.

Переселение массового характера имело место в течение августа и сентября. За весь этот период Суворов непосредственно следил за начатым им делом, предпринимал ряд мер, облегчавших положение переселенцев в пути, сообщал правительству Екатерины II об их нуждах и требованиях, о возникающих затруднениях и т. д. Об одном из таких затруднений [26]

Суворов 21 августа 1778 года писал графу Румянцеву: «Вывод христиан здешних на поселение хотя и происходит безостановочно, но однако ж еще не так споспешно, по причине сделки, не только между ними с татарами, во даже до самаго светлейшего хана; в долгах теперь открылась явная претензия многим христианам с отказом здешняго правительства, более двадцати тысяч рублей. По неимению у меня суммы и дабы не отвлечь тех христиан намерения от выхода на поселение, принужден я решиться обещать им заплату их долгов из казны» (Присоединение Крыма к России, т. И, стр. 670). Суворов просил вмешательства и финансовой помощи со стороны правительства.

Переселение в основном закончилось в середине сентября 1778 года, хотя оно продолжалось отдельными маленькими группами и в последующие месяцы. В своем рапорте от 18 сентября Суворов сообщал генерал-фельдмаршалу Румянцеву: «Вывод крымских христиан кончен. Обоего пола отправилось в Азовскую губернию 31 098 душ... Осталось зимовать в Еникале и Черкассе 288 душ. Преосвященный митрополит греческий, преподобный архимандрит армянский выехали за христианами сего числа, в то же время католический патер Яков. Примерно вышло денег на вывод сей здесь до 130 000 рублей, паче на прогоны» (ЦГВИА, ф. ВУА, д. 208, л. 276).

В бумагах Суворова хранятся подробные отчеты о переселении. В одной из его ведомостей, составленной 16 сентября 1778 года, указано, что [27] количество переселенцев из Крыма в Россию составляет: греков 18 407 душ, армян 12 598, грузин 219 и валахов 162 души (ЦГАДА, ф. Госархив, разряд XVI, д. 588, ч. 12,. л. 390). В другой ведомости, подписанной Суворовым 18 сентября 1778 года, приводятся подробные цифры о том, из каких городов и деревень сколько было переселено. Из этой интересной ведомости видно следующее: из города Кафа переселилось в Россию 5511 армян, 1643 грека и 24 грузина; из Бахчисарая — 1375 армян, 1319 греков, 27 грузин, 13 ясырей, из которых 9 грузин, 4 валаха; из Карасу-базара — 2809 армян, 1004 грека, 8 грузин, 7 валахов; из Козлова — 1304 армян, 172 грека, 71 ясырь (70 грузин и 1 валах); из Акмечета 259 армян; из Старого Крыма 160 армян, 109 греков и т. д. Далее, ведомость показывает, что вместе с ремесленниками и купцами были переселены также армянские крестьяне из ряда деревень Крыма, как-то: Татлы, Мелик, Камышляк, Сала, Султан-Сала и т. д. ¹¹

По данным Суворова, за август-сентябрь 1778 года из Крыма было вывезено 31 386 человек (Там же, л. 393). По его же сведениям, в октябре и декабре того же года и за первые пять месяцев 1779 года было вывезено еще несколько сот человек. Таким образом, общее число переселенцев составило свыше 32000 человек.

В бумагах полководца имеются также отчеты по расходам на переселение. В одном из них, [28] например, сказано, что на путевое продовольствие израсходовано 23 345 р. 67 1/2 г к., на плату христианам за оставшиеся их сады 4511 р. 60 к., на содержание отправленных в Петербург от армян и греков депутатов 619 руб. и т. д. (И. Сакович пишет, что к 18 сентябрю 1778 года были переселены: из Крыма 31 609, а из Тамани 223 души (Исторический обзор деятельности графа Румянцева-Задунайского и его сотрудников..., стр. 89))

Переселенцы как по пути переезда из Крыма в Азовскую губернию, так и в первый период пребывания на новых местах, предназначенных для них, претерпели много страданий, лишений и бедствий. Царское правительство, верное своей сущности, не оказало ощутимой помощи. Более того. Народ оказался в весьма бедственном положении и понес большие жертвы не только от голода, холода и заразных болезней, но и от произвола и притеснений царских чиновников. Вот, например, что писали представители армянских переселенцев о претерпевших ими притеснениях Г. А. Потемкину 15 июля 1779 года: «Азовской губернской канцелярии губернаторский товарищ Гарсеванов всех земледельцев принуждает селиться по реке Терсе и наистрожайшим образом повелевает им строить свои там дворы, а как оные к тому не согласились, то из оных некоторые посажены в кандалы и употребляемы были несколько дней в канальную работу, кроме ж того, и все, по неимению жилых домов и от всегдашняго пребывания на степе, от солнца и от частых дождей, претерпевают крайнейшую нужду, ибо по повелению оного губернаторского [29] товарища более уже трех месяцев, как из квартир выведены и ныне находятся на открытом воздухе ¹², так что чрез сии перемены немало душ померло» (ЦГАДА, ф. Госархив, разряд XVI, д. 588, ч. 12, л. 336).

В создавшихся условиях А. В. Суворов не остался безразличным наблюдателем. Он старался по мере своих возможностей облегчить тяжелое положение переселенцев. Приведем несколько фактов.

В августе 1778 года губернатор Азовской губернии генерал-поручик Чертков сообщил А. В. Суворову, что крымские переселенцы должны на русской границе платить пошлины за все свои товары, кроме скота. Суворов протестовал против такого решения я требовал отсрочить взимание пошлин, а бедных переселенцев вовсе освободить от них. В своем рапорте от 23 августа 1778 года на имя Г. А. Потемкина Суворов сообщал: «...писал я к означенному господину губернатору Черткову, преподавая ему мои мероположении на его распоряжение, дабы на первый случай хотя не со всех бы товаров брали пошлину, а паче от таких бедных мастеровых и промышленников, которые без пошлины с убытком продавать должны свои товары, кои здесь дороги, а в России по неупотреблению дешевы; за других де пошлину наличными деньгами не требовать, а брать обязательства в рассуждении, что они денег весьма мало имеют и что с татар здешних долгов не получили; по малой мере и сие будет им облегчение, ибо, по распродаже своих товаров, конечно, заплатя, только бы дать им отсрочку хотя на полгода или на [30] год, а за бедных, от коих и сумма быть должна невелика, не взыскивать...» (ЦГАДА, ф. Госархив, разряд XVI, д. 588, ч. 12, л.352).

Интересно, что в тот же день, 23 августа 1778 года, Суворов на имя Потемкина писал другой рапорт, где просил принять депутатов армянского общества и оказать им «высокую милость». В этом рапорт? знаменитого полководца говорится: «Со стороны армян, выходящих на поселение в Россию, выбранных депутатов 4 человек, просивших от меня позволения быть в Санкт-Петербурге и при благовремянии допустить к вашей светлости с преданнейшею просьбою касательно до выгодного их на удобных местах поселения и тамо пребывания, при сем к вашей светлости представляя, покорно прошу о защищении и о показании им высокой вашей милости» (Там же, л. 382).

Армянские переселенцы 8 апреля 1779 года из Азовской губернии со специальным донесением обратились к Суворову, находившемуся в это время в Крыму, в гор. Козлове. В донесении они говорили о своих нуждах, о своем безвыходном положении и просили его вмешательства и помощи. Подчеркивая свое весьма тяжелое экономическое положение, армянские переселенцы, далее, писали: «О сей нашей горести давно б мы принесли просьбу Вашему высокопревосходительству или куда далее, но нас не допущают, ибо и здесь не могли подробно десятой части бедствий наших описать. Почему нижайше просим Ваше высокопревосходительство от такого [31] притеснения нас освободить и доставить полное всем снабдение, за что будем мы богомольцами вечно. Когда ж Ваше высокопревосходительство предстательствовать об нас не будет, то должны мы денно и ночно (вместо радости, о которой при выводе помышляли) проливать слезы; теперь всю надежду полагаем на бога и потом на Ваше высокопревосходительство» (ЦГАДА, ф. Госархив, разряд XVI, ч. 583, ч. 12, л. 402).

Получив это, во многих отношениях характерное, обращение ¹³, Суворов откликнулся на него. 20 апреля 1778 года он отправил специальное письмо секретарю князя Потемкина Петру Ивановичу Турчанинову, в котором, на основании указанного донесения, описывал тяжелое положение армянских переселенцев и убедительно просил оказать им всяческую помощь. Суворов писал: «Из провождаемой здесь копии Вы, милостивый государь мой, усмотреть изволите, что и ныне уже положение переселенных в Азовскую губернию бывших в Крыму христиан не наилучшее, по человечеству судя; что состояние сих, добровольно оставивших все возможные для жизненных полезностей в здешнем краю выгоды, по единому их к российскому престолу усердию и единоверию, должно бы быть несколько услаждено когда не лучшею, то, по малой мере, не жестокою переменою. Но, к сожалению, превращается оно в явную уже клятву [проклятие] (Письма и бумаги А. В. Суворова, т. I, стр. 150) и негодование» (Архив ЛОИИ, Собрание рукописных книг, д. 342). [32]

Далее, Суворов говорил также о том, что нужно переселенцам дать некоторые привилегии, подумать об их благоустройстве, «упрочить благосостояние немалого числа сограждан России, в сих народах, замыкающегося человеколюбивым и снисходительным об них призрением ¹⁴ и великодушным прощением...» (Архив ЛОИИ, Собрание рукописных книг; д. 342, л. 12).

Но А. В. Суворов не ограничился этим. Через несколько дней он по этому же вопросу обратился х Г. А. Потемкину — с просьбой оказать помощь армянским и греческим переселенцам и улучшить их положение. 29 апреля 1779 года Суворов из Козлова писал: «Из подносимого приложения ваша светлость соизволите усмотреть недостатки, претерпеваемые переселенцами крымскими в нынешнем их положении. Воззрите, светлейший князь, милосердным оком на сих бедных иностранцев, жертвовавших всеми временного их благоденствия выгодами усердию к престолу... усладите их горькое воспоминание» (Архив ЛОИИ, ф. Собрание Воронцовых, д. 1309, л. 57. См. также Архив князя Воронцова, кн. 24, стр. 297-298).

О своем тяжелом положении армянские переселенцы 6 мая 1779 года снова написали Суворову. В письме они жаловались на азовского губернатора, который не только не оказывал обещанной помощи, но всячески притеснял их. Описывая бессердечное отношение царских чиновников и свое бедственное положение, переселенцы писали: «...нижайше просим от такой гибели нас избавить и сколько возможно [34] сделать нам ваше вспомоществование, чем обяжите по жизнь нашу вечно прославлять имя ваше» (ЦГАДА, ф. Госархив, разряд XVI, д. 538, ч. 18, л. 415).

Это обращение также не осталось без внимания. 20 мая того же года А. В. Суворов об этой жалобе армян писал П. И. Турчанинову, прося его оказать им возможную помощь, и одновременно — в азовскую губернскую канцелярию, предложив ей удовлетворить ряд требований армянских переселенцев (Там же, лл. 415-416. См. также Письма и бумаги А. В Суворова, т. I, стр. 152).

Приведенные факты говорят о том, что А. В. Суворов проявлял заботу и внимание к крымским переселенцам. Прав, отчасти, автор трехтомной биографии великого полководца А. Петрушевский, когда пишет, что во время переселения армянского и греческого населения Крыма Суворов поступал «сдержанно, политично и человеколюбиво», что он «вложил свою душу в это дело» (А. Петрушевский, Генералиссимус князь Суворов, т. I, СПБ, 1884, стр. 212). Конечно, в условиях царской России неоднократные обращения и вмешательства Суворова в пользу переселенцев не могли дать сколько-нибудь ощутимых результатов и сыграть существенную роль в их судьбе. Более того, сам Суворов, будучи царским генералом и одним из проводников политики господствующего класса, не ставил эти вопросы широко и решительно. Наивно думать, что его особенно глубоко волновали нужды и судьбы переселенцев. Но, несмотря на это, нельзя отрицать и того факта, что великий [35] полководец, в отличие от других генералов и высокопоставленных лиц, сделал некоторые попытки для облегчения тяжелой участи крымских переселенцев.

Переезжая в Азовскую губернию, крымские армяне не сразу обосновались л а новых местах. Возник ряд затруднений. Переселенцы отказались поселиться на тех территориях, которые были выделены царским правительством. Вопрос был разрешен лишь через год после переселения. Греки заселились большей частью в районе нового города Екатеринослава и «основали округ, известный под именем Мариупольского» (Памятная книжка Таврической губернии, в. 1, Симферополь, 1867, стр. 113. В Екатеринославе поселились также армяне-католики, но ненадолго. После присоединения Крыма к России большая часть их с разрешения царскою правительства вернулась в Крым). Возникли город Мариуполь и ряд деревень. Армяне в основном поселились в Таганрогском градоначальстве, в районе крепости св. Дмитрия Ростовского (ныне гор. Ростов-на- Дону) и основали при урочище Полуденка гор. Нахичевань (точнее Ново-Нахичевань) (Официальная церемония по закладке города состоялась в декабре 1779 года при участии архиепископа Иосифа Аргутинского-Долгорукова. Гор. Нахичевань ныне стал одним из районов Ростова-на-Дону). Недалеко от Нахичевани образовались также пять армянских деревень — Чалтыр, Мец-Сала, Султан-Сала (или Покр-Сала), Топти и Несвита (или св. Карапет) (*** (Солюк (Р. Патканян) История основания Ново-Нахичевани, Тифлис, 1879, стр. 13).

Исходя из ряда политических и экономических [36] соображений, Екатерина II предоставила крымским переселенцам льготы, которые были даны в специальных грамотах — для греков 21 мая 1779 года, а для армян 14 ноября того же года. В грамоте для армян, между прочим, говорилось, что переселенцы армяне освобождаются от уплаты государственных податей и повинностей сроком на 10 лет, освобождаются также от поставок рекрут, получают право свободно торговать вне и внутри государства, основывать фабрики и заниматься всякого рода промыслами. Далее, указывалось, что в гор. Нахичевани учреждается магистрат, который должен «производить суд и расправу» по армянским правам и обычаям ¹⁵. Льготы эти, искусно использованные верхушкой армянского общества для своих интересов, были заново подтверждены Павлом I в 1799 году и Александром I в 1802 году. Но в дальнейшем они были постепенно ликвидированы.

Новый город Нахичевань скоро стал одним из крупных центров торговли и ремесла Азовской губернии. Он развивался довольно быстро. Уже в начале 1780-х годов в нем было «несколько фабрик, заводов и много каменных домов» (Записки Одесского общества истории и древностей, т. VIII, стр. 209-210, т. X, стр. 274-276).- Иностранные путешественники рассказывают, что в начале XIX века они в Нахичевани видели «много магазинов с различными товарами, а особливо с шелковыми материями и медными изделиями» (Д. И. Багалай, Колонизация Новороссийского края и первые шаги его по пути культуры, Киев, 1889, стр. 92). [37] Нахичеванские купцы развернули оживленную деятельность, устанавливая постоянную связь со многими торговыми центрами. Одновременно они основали ряд предприятий по производству жира, кожи и т. д. (*** (Ерванд Шахазиз, Исторические картины, Тифлис, 1903, стр. 182-183))

В XIX веке город Нахичевань стал одним из центров общественной и культурной жизни армянского народа. Эта армянская колония, раньше чем многие другие, начала чувствовать на себе благотворное влияние русской культуры. Уже с конца XVIII века в Нахичевани функционировали школа и типография. Социальная борьба в этом городе приняла довольно острый характер. Здесь начал свою общественно-политическую деятельность великий армянский революционер-демократ Микаел Налбандян (1829-1866), здесь же развернул свою творческую деятельность выдающийся поэт Рафаэл Патканян (1830-1892).

* * *

В крымский период своей жизни А. В. Суворов установил деловые связи с некоторыми греческими и армянскими деятелями, которые оказали ему большую помощь в деле организации переселения крымских христиан. Архивные материалы показывают, что Суворов имел, в частности, постоянный контакт с архимандритом Петром Маркосом (Петросом Маркосяном), священником Яковом (Акопом) и часто прибегал к их помощи в период переселения армян. [38]

Полководец принимал их, совещался с ними, давал им поручения и т. д. В его донесениях и рапортах часто встречаются их имена. В своем рапорте от 17 июля 1778 года Суворов писал Потемкину: «Главные духовные у армян архимандрит Петр Маргос, католицкого закона священник патер Яков на малой пенсии папской; но сей последний уважителен же по парафин своей из лучших людей» (Присоединение Крыма к России, т. II, стр. 560). 29 июля 1778 года Суворов писал тому же Потемкину, что 26 июля он принимал у себя армянских депутатов, в том числе архимандрита Петра Маркоса и патера Якова, с которыми были обсуждены вопросы, связанные с переселением (Архив ЛОИИ, ф. Собрание Воронцовых, д. 1309. л. 39. См. также Архив князя Воронцова, кн. 24, стр. 291).

Говоря о начавшейся работе по организации переселения, Суворов 6 августа 1778 года П. И. Турчанинову писал: «Работаем в горячке. Святые отцы несказанно трудятся. Иерусалимские (Речь идет о двух армянских духовных лицах, из. Иерусалима, находившихся в этот период в Крыму), за труды награжденные, распрощались. Архимандрит Петр Маргос поднял так армян, что разноместно отовсюду потянулись. Патер Яков с кафинцами тоже весьма предуспел» (Письма и бумаги А. В. Суворова, т. I, стр. 124). В других письмах и донесениях он говорил об их деятельности, о том, сколько им подарил денег и т. д. ¹⁶

А. В. Суворов держал контакт также с крымскими армянами Ананием и Андриасом. Они, как видно из бумаг Суворова, по его поручению принимали [39] активное участие в организации переселения крымских армян. Их деятельность положительно оценена самим Суворовым. В письме к Потемкину от 25 сентября 1778 года он просил учесть большие заслуги этих двух армянских сотников и дать им звание капитана. Суворов писал: «Приемлю смелость армянской нации отставных компанейских сотников Анания и Андреаса, яко отлично трудившихся в выходе христиан в Россию, высокому вашей светлости покровительству поручить, и за услугу сию нижайше прошу вашей светлости сравнять их честию с армянскими капитанами в отставку» (Архив ЛОИИ, ф. Собрание Воронцовых, д. 1309, л. 41. См. также Архив князя Воронцова, кн. 24, стр. 294).

В письмах и донесениях Суворова говорится также о подпоручике-армянине Петре (Петросе) Иванове. Последний также был связан с Суворовым и по его поручению развернул энергичную деятельность в Крыму. Учитывая заслуги Иванова, полководец поставил вопрос о назначении ому денежного пособия. Суворов 10 октября 1778 года из Бахчисарая писал Потемкину: «Подноситель сего Македонского гусарского полку подпоручик Петр Иванов, находясь при корпусе, потребляем был к разным, по знанию его турецкого языка, нужным препоручениям, кои исправлял с особливою ревностию и усердием, и ныне, по бывшему выводу крымских христиан в Россию, разныя на него возлагаемый должности исполнял с отменною прилежностию и тщанием, споспешествуя весьма в соглашении упомянутых христиан к переселению в Россию. В упование оказанного им при сем случае трудолюбия и [40] претерпенного от татар в прошлом году увечья, не позволяющего ему продолжать далее службу, а равно и по недостаточному в пропитании себя состоянию, нижайше вашей светлости прошу усчастливить его вашим щедролюбивым призрением» (Архив ЛОИИ, ф. Собрание Воронцовых, д. 1309, л 42. См. также Архив князя Воронцова,, кн. 24, стр. 294-295).

Жизнь Петра Иванова имеет интересную историю. В 1756 году Иванов поступил на военную службу в русской армии. Принимал участие в Семилетней и первой русско-турецкой войнах, в которых был ранен шесть раз. Затем он служил в войсках, находившихся в Крыму. Хорошо зная турецкий язык, Иванов был назначен на должность толмача (переводчика). «В 1777 году, во время происходивших в Крыму беспорядков, подпоручик Иванов был послан князем Прозоровским для увещания татар, восставших против Шагин-Гирея, но подвергся жестокому истязанию со стороны мятежников. Выслушав Иванова, они окружили его и принялись рубить саблями по рукам и голове. Он лишился двух пальцев правой руки, а левая была проколота пикой и в двух местах ранена саблей. Считая свою жертву убитой, татары бросили Иванова в реку. К счастью, он попал в мелкое место и тем спасся. По всеподданнейшему представлению Потемкина, Иванов 22 мая 1778 года был при отставке награжден чином капитана и пенсией по сто рублей ежегодно, из конторы экономии» (Письма и бумаги А. В, Суворова, т. 1, стр. 387). [42]

Из бумаг канцелярии Потемкина видно, что в 1778 году отличился также армянин Павел Артемов. В журнале «Исходящим делам канцелярии кн. Потемкина за 1780 г.» говорится, что за труды и усердия, проявленные во время переселения христиан из Крыма в Азовскую губернию, армянин Павел Артемов был произведен в прапорщики (ЦГВИА, ф. 52, оп. 194, д. 226, л. 139).

Во время переселения армян в Крыму находились армянский архимандрит и архиерей из Иерусалима. Суворов установил связь также с ними и использовал их в деле организации переселения армян. Об этом он из Крыма сообщил Потемкину 25 июля 1778 года. «Кстати,— писал Суворов,— случились здесь из Иерусалима армянские архиерей н архимандрит; ныне употребляются они с пользою» (ЦГАДА, ф. Госархив, разряд XVI, д. 588, ч. 12, л. 369. См. также ЦГВИА, ф. ВУА. д. 208, л. 164).

По поручению А. В. Суворова вопросом крымских переселенцев занимался также секунд-майор грузинский князь Эристов. Из рапорта Суворова на имя Г. А. Потемкина видно, что по приказу полководца в конце 1778 года, в связи с урегулированием финансовых вопросов, относящихся к переселенцам, вышеуказанный Эристов выехал из Крыма в Азовскую губернию (1ЦГАДА, ф. Госархив, разряд XVI, д. 588, ч. 12, л. 410).

В деле организации переселения христианского населения из Крыма в Южную Россию под руководством Суворова значительную работу проделали так [43] же русский резидент у крымского хана А. Д. Константинов, секунд-майор Синельников и капитан Сахновский, заслуги и полезную работу которых А. В. Суворов неоднократно отмечал в своих рапортах и письмах ¹⁷. Интересно заметить, что значительно позже, в 1790 году, в своей краткой автобиографии Суворов, вспоминая о переселении армянского и греческого населения Крыма в 1778 году, писал: «...вывел христиан из Крыма в Россию без остатку» (Генералиссимус Суворов, сборник документов, 1947, стр. 62).

Итак, переселение армянского населения Крыма в Азовскую губернию, основание армянского города Ново-Нахичевани, создание армянской колонии в районе Ростова-на-Дону тесно связаны с именем великого полководца Суворова.

II.

В 1780-1781 годах А. В. Суворову довелось вновь заняться вопросами, волновавшими в то время армянский народ. На этот раз дело не касалось лишь одной колонии армян, как это было в 1778-1779 годах, а всего армянского народа. В порядке дня стоял вопрос большого политического значения — вопрос о дальнейших судьбах Армении и всего Закавказья. В связи с этим перед великим полководцем были поставлены задачи широкого масштаба. Суворов в этот период принимал непосредственное, самое активное участие в русско-армянских сношениях и, в [44] частности, в тех политических переговорах, которые велись между двором Екатерины II и представителями армянского освободительного движения.

В конце 1770-х и в начале 1780-х годов правящие круги царской России вновь выдвинули план похода русских войск в Восточное Закавказье, находившееся в то время под игом персидских ханов.

Этот план, во многом схожий с планом «персидского похода» Петра I, нашел широкий отклик во всем Закавказье. Он, в частности, вызвал большие надежды и ожидания у армянских политических деятелей, которые стремились при помощи русских войск освободить Армению от невыносимого ига персидских ханов и турецких пашей. С царизмом, принявшим в отношении народов Закавказья «позу освободителя» (См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XV I, я. II, стр. 9), связывалось немало иллюзий. Но царское правительство, разумеется, преследовало не освободительные, а свои классовые, завоевательные цели. Однако осуществление предполагаемого похода русских войск в Закавказье объективно имело бы прогрессивное значение, ибо в создавшихся тяжелых политических условиях того времени лучшим выходом для закавказских народов было присоединение Закавказья к России.

План нового похода русских войск в Восточное Закавказье был принят двором Екатерины II в конце 1779 года. Сразу же после этого возник вопрос о том, кому поручить подготовку и осуществление похода. Выбор, как можно было ожидать, пал на [45] энергичного, опытного, не знающего поражений генерала, известного полководца Суворова.

А. В. Суворов был вызван из Полтавы в Петербург. Екатерина II приняла его и имела е ним беседу. «Зимою,— пишет А. Петрушевский,— в ноябре или декабре (1779 г.— М. Н.), Суворова потребовали в Петербург. Государыня приняла его очень благосклонно и оказала ему особенный знак внимания, пожаловав 24 декабря бриллиантовую звезду ордена св. Александра Невского со своей собственной одежды. Ему было объяснено, какое именно поручение на него возлагается, дан секретный собственноручный ордер Потемкина и инструкция» (А. Петрушевский, Генералиссимус князь Суворов, т. I, стр. 218).

В секретном ордере Г. А. Потемкина от 11 января 1780 года, данном Суворову, сказано-. «Часто повторяемые дерзости ханов, владеющих по берегам Каспийского моря, решили, наконец, ее императорское величество усмирить оных силою своего победоносного оружия. Усердная ваша служба, искусство и успехи, всегда приобретаемые, побудили монаршее благоволение избрать вас исполнителем сего дела. Итак, ваше превосходительство имеете быть предводителем назначенного вам войска» (ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, отдел рукописей, Собрание А. В. Суворова, т. XV, л. 18). В ордере, далее, говорилось о том, что Суворов должен немедленно выехать в Астрахань, принять командование войсками и, изучив положение в Армении, Грузии и Персии (В официальных документах того времени под словом “Персия” подразумевались также Азербайджан и иногда Армения), сообщить о них Потемкину. [46]

От Г. А. Потемкина Суворов получил, кроме ордера, также инструкцию, в которой более подробно излагалась его новая миссия. В инструкции, в частности, говорилось: «1. Вступите в командование тамошних сухопутных войск, вкупе с флотилиею «а Каспийском море. По сведению на месте, сообразно положению дел и величеству России, определите сколько можно, вернее число, первых для сухопутной и морской операцией, снабдите их и флотилию потребною артиллериею, военною аммунициею, всеми служащими для пропитания и иными припасами в довольном количестве. Паче примите наиблагомудрейшие меры для субсистенции войск на походе и временных их местных пребываниях, по состоянию сих стран и в них произращениев. 2. С приверженными России ханами поступайте неостудно; с покоряющимися — человеколюбно; ее императорского] ве[личества] высочайшей воле противных — наказывайте; буйствы и преступления — строго и праведно, предваряя их злонамерения; с коими надлежит — содержите сообщение и корреспонденцию, поелику то благоусмотрите. 3. Флотилия надлежит быть умножена наемными купеческими судами, экипаж ее умножьте потребною пехотою, ради высаживаниев оной в неминуемых случаях. Главное ее действие есть в забирании и истреблении противных судов, наносящих вред и препятствия российской торговле на Каспийском море, которого берегам начальник на оной должен сочинить исправнейшею карту. 4. Главный ныне предмет ваш есть обеспечить коммерцию безопасным пристанищем, которое, ежели не инде [47] где то вообразительно, способное быть может за Рящем при Ленгеруте» ( ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, отдел рукописей, Собрание А. В. Суворова, т. XV, л. 21. См. также А. В. Суворов, Документы, т. И, Москва, 195, стр. 222-223).

В инструкции Суворову было предписано также установить контакт с грузинским царем Ираклием, шемахинским и другими ханами ¹⁸. В связи с этим в ней говорится: «...для восстановления беспрепятственной коммерции на Каспийском море видится необходимым дать вам от себя знать грузинскому царю Ираклию, шемахинскому хану и иным подлежащим на первый случай владельцам онародовать и поступать» (А. В. Суворов, Документы, т. II. стр. 223).

Суворов, как показывают архивные материалы, взялся за выполнение нового поручения со свойственной ему энергией. Еще до отправления в Астрахань, в бытность свою в Петербурге, он начал собирать подробные сведения о Закавказье. С этой целью в январе 1780 года он, а также Иван Горич (Большой) ¹⁹ и Г. А. Потемкин, встречались и беседовали с армянским архиепископом Иосифом Аргутинским Долгоруким ²⁰ и армянским богачом-дворянином Иваном Лазаревым ²¹, которые при дворе Екатерины II имели значительный вес (С Иосифом Аргутинским Суворов познакомился в 1774-1779 годах в период переселения крымских армян С. Лазаревым он поддерживал дружеские отношения задолго до этого. В истории рода Лазаревых в числе друзей Ивана Лазарева упоминается и Суворов (ГПБ Армянской ССР, Архив Лазаревского института, д. 106, л. 21; см. также А. Зиновьев, исторический очерк Лазаревского института, Москва, 1863, стр. 10). [48]

Об этих, во многих отношениях интересных встречах и беседах до нас дошел ценный документ дневник Иосифа Аргутинского. Согласно этому дневнику, первую беседу с Аргутинским имел Иван Горин 1 января 1780 года. О первой встрече в дневнике говорится: «1 января 1780 года к нам (т. е. к Иосифу Аргутинскому — М. Н.) приехал Иван Петрович Горич и сообщил об их походе в Персию для овладения прибрежными морскими местами. Расспрашивал о персидской стране, о расстоянии, на котором находятся там города друг от друга, об их силе, количестве войск армян и турок (по всей вероятности, имеет е виду азербайджанцев — М. Н.) от Дербента и Гиляна до Тавриза и Еревана и отсюда до Карабаха и Ширвана. И мы рассказали сколько могли и он записал все это по-русски и отнес» (*** («Журавль Армянской страны», Тифлис, 1863, № 7, стр. 510); *** (23—24 (Архив армянской истории, Тифлис, 1911, кн. 9, стр. 23-24)).

Через день, 2 января, произошла новая встреча. На этот раз с Аргутинским повидался сам А. В. Суворов вместе с Иваном Лазаревым. Аргутинский рассказывает: «2 января генерал-поручик Александр Васильевич Суворов приехал к нам на свидание и наш благородный ага Ованес (т. е. Иван Лазарев — М. Н.) был с ним. И в течение двух часов Суворов задавал много вопросов по тому же предмету (имеется в виду беседа с Горичем — М. Н.) и о наших [49] краях. Подробно расспрашивал о состоянии престола нашего св. Эчмиадзина и сильно обнадеживал нас что намерены восстановить наше государство (Подчеркнуто нами).

Выйдя от нас, он поехал к светлейшему князю Григорию Александровичу Потемкину и передал ему все сказанное нами о городах» (*** («Журавль Армянской страны»), 1863, №7, *** 511).

Аргутинский, далее, пишет, что 3 января имела место встреча у Г. А. Потемкина ²²: «3-го сего месяца светлейший князь просил нас к себе вместе с благородным ага Оганесом Егиазаряном. Оба мы поехали к нему вместе. Говорили .много об оказании помощи народу нашему и стране нашей. По армянской карте мы показывали ему районы Армении и известные ее города. Он сам (Потемкин — М. Н.) также много расспрашивал о положении народа нашего, патриаршего престола и католикосе. И на нашу убедительную просьбу о восстановлении у нас Великой Армении, в Ереване, отдельного армянского государства, он ответил, что это возможно, но необходимо, чтобы патриарх ваш вместе с несколькими местными владетелями возбудили вопрос о опасении вашем, а затем мы придем вам на помощь. Расспрашивал он и о царе Грузии и о многом другом. Мы с ага Оганесом отвечали на многие вопросы и, исполненные, на основании его слов, великих надежд, вышли от него радостные. И с этой же надеждой остаемся ныне в ожидании, пока удостоимся, в свое время, исполнения обещанного. Он приказал ага Оганесу написать в Джугу, ага Эмину ²³, чтобы он приехал. Ага [50] Оганес написал, и письмо это он отправил в Астрахань губернатору, чтобы тот переотправил письмо в Джуту, к нему, дабы он приехал поскорее» (*** («Журавль Армянской страны»), 1863, №7, *** 511).

Четвертая и, по-видимому, последняя встреча имела место опять у Суворова, по его приглашению. Об этой встрече в дневнике Иосифа Аргутинского мы читаем:

«13-го сего месяца (января 1780 года — М. Н.) тот же генерал-поручик Суворов вызвал нас вместе с ага Оганесом к себе для получения от нас сведений о состоянии и правах, а также о положении наших меликов, что в стране Арцаха, называемого ныне Карабах или Сигнах; и мы рассказали о порядке у них, о согласии между ними, разногласиях и о причине владычества над ними Панахана, разных бедствиях, о жизни их на чужбине, т. е. о жизни мелика Адама и мелика Иосифа и о возвращении их вновь в Джраберд.

Первый из них — мелик Адам, с его силами воинов в тысячу человек (Гирмидорд).

Второй, мелик Иосиф, той же силы. Оба они согласны во всем и действуют сообща и во многих отношениях самостоятельны, хотя и находятся в подчинении хана Шоши.

Третий, мелик Исаи, по силе первый среди меликов, но крайне стесненный благодаря зависти мелика Шахназара (Дузах).

Четвертый, мелик Шахназар, сподвижник турок и соединен с ханом. И он также располагает силами воинов в тысячу человек (Варанд). [51]

Пятый — мелик Мирзахан с сыном, располагающие силами воинов до тысячи человек (Хачен).

Мелик Алаверди — простой и совестливый человек, имеет до 500 воинов.

Ованес — католикос Агванский в том же Хачене, куда Ланк-Тимур выселил народ Агванка. Армяне пришли сюда и обосновались здесь. Католикосат продолжается до сих пор».

Из дневника Аргутинского, далее, видно, что Суворову рассказали также об эчмиадзинском католикосе, о Давид-беке, о грузинском царе Ираклии II и т. д.

«Мы здесь же,— пишет Аргутинский,— рассказали и о верховной власти святейших католикосов всех армян, которые в святом Эчмиадзине, и они записали все это. Ага Оганес рассказал об единстве наших юзбаши, о восстановлении государства и о его потере, также об усилении и храбрости Давид-бека и о постигшей неудаче после его смерти. Спросили нас о нраве царя Ираклия и его силе, и все, что мы рассказали, они записали. Мы сообщили, что он (Ираклий — М. Н.) набирает войско среди шести народов — осов, тушов, пшавов, котов, черкезов и лезгин. Есть среди этих народов такие, которые в подчинении у него, есть и такие, которых он нанимает. В государстве своем он имеет также население из армян и турок. И у них он набирает войско. Когда ага Оганес рассказывал им обо всем этом, они записывали все это по-русски» ²⁴.

Таким образом, в результате нескольких встреч [52] и бесед, имевших место в январе 1780 года, Суворов получил от Аргутинского и Лазарева интересные сведения об Армении и всем Закавказье. Характерно, что, как показывают записи Аргутинского, А. В. Суворова интересовало не только современное положение, но и история освободительного движения народов Закавказья. Особенно интересно то обстоятельство, что Суворов выразил свое благосклонное отношение к вопросу восстановления армянского государства и недвусмысленно говорил о том, что Россия намерена сделать серьезные шаги в этом направлении. Нужно сказать, что это заявление Суворова имело свое основание. Дело в том, что царское правительство в 1780-х годах действительно имело намерение, исходя из интересов своей внешней политики, воссоздать под покровительством России армянское государство (См. А. Р. Иоаннисян, Россия и армянское освободительное движение в 80-х годах XVIII столетия, Ереван» 1947, стр. 190-191). Не случайно, что именно в этот период развернулись довольно оживленные переговоры между двором Екатерины II и армянскими политическими деятелями, причем со стороны последних были составлены два проекта предполагаемого русско-армянского договора (*** (Архив армянской истории) ***). Об этом намерении царского правительства говорят также переговоры доктора Рейнегса ²⁵ с эчмиадзинским католикосом Гукасом в начале 1783 года.

В январе 1780 года, когда в Петербурге имели место вышеописанные встречи и беседы, Суворов [53] получил одну докладную записку о политическом состоянии Армении и о мерах восстановления армянской государственности. Записка начинается следующими строками: «Армения уже несколько веков, как лишилась государя своего и особенного правления, многими местами овладели турки и персияне..., но, в случае какого-нибудь начальника из своей нации, весьма легким способом Армения может паки восстановиться и в короткое время сделается стечение немалого народа. От натуры укрепленные места немалым способом служить могут к защищению себя; качество земли и климат без всякого недостатка может снабдить всеми нужными припасами, даже порох, железо и свинец иметь могут собственный».

В цитированном документе, далее, сказано, что Армения опустошена, много народа переселилось в разные места, но армянские мелики в Карабахе и Сигнахе еще сохранили независимость и в случае необходимости могут выставить свои войска. Чтобы восстановить армянское государство нужна военная и экономическая помощь России, необходимо организовать военный поход на Эривань. «Для такого начала потребно только первое пристанище и двугодовое содержание для войска не более двух или трех тысяч, покамест он («начальник из армянской нации» — М. Н.) успеет овладеть до Еривана. По овладению оных провинций доходами своими без всякой уже нужды может содержаться не мало число войска, для начала же и впредь подкрепления и обороны необходимо иметь он должен несколько артиллеристов и пехоты, чтоб на первый случай быть [54] защищаему и в безопасности, а потом чтоб национальное войско могло научиться необходимым знанием регулярства, чтоб быть в состоянии в предбудущие времена укреплять границы свои и защищаться от нападений турецкой и персидской держав; таковое предприятие, которое одним словом монаршим и; весьма легчайшим способом, без всякого сомнения, в действие приведено быть может...» (Собрание актов, относящихся к обозрению истории армянского народа, ч. II, Москва, 1838, стр. 69-70).

За такую помощь, говорится в записке, Армения вечно будет «обязанною России за спасение и восстановление свое». В конце записки упоминается о той пользе, которую могла бы иметь Россия от торговли в случае восстановления порядка в Армении и Персии: «Коммерция же между Персиею и Россиею, которая никогда еще не была доведена до желаемого состояния и которая у всех европейцев считалась завидною и полезнейшею, по восстановлении тишины в Армении и Персии, достигнуть может до такого состояния, что приносить может для России пользы миллионами» (Там же, стр. 70).

Докладная записка эта, в том виде, в каком она напечатана в трехтомнике «Собрание актов», не имеет ни адресата, ни подписи. В конце документа лишь есть следующее примечание: «Таковая записка подана 10 января 1780 года его превосходительству Александру Васильевичу Суворову». Совершенно определенно можно сказать, что автором этого документа является Иван Лазарев, так как в бумагах [55] Суворова сохранилась копия этой записки под заглавием «Нота господина Ивана Лазарева» (Архив Академии наук СССР в Ленинграде, ф. 99, оп. 2, д. 13, стр. 59-64. Одна копия этойзапшки находится в бумагах И. Аргутинского (ГПБ Армянской ССР. Архив Лазаревского института, д. 22, лл. 63-64). Это обстоятельство говорит о том, что Аргутинский если не принимал участие в составлении этой записки, то, по крайней мере, знал о ней).

Не лишено интереса следующее обстоятельство. Академик Л. Броссе, долгие годы производивший кропотливые изыскания в московских и петербургских архивах, утверждает, что вышеуказанная докладная записка подписана А. В. Суворовым (П. Г. Бутков, Материалы для новой истории Кавказа, ч. III, СПБ, 1896, стр. 152). Ни и бумагах великого полководца, ни в других архивах мы не нашли такого документа. Но если все же допустить, что Броссе прав, то можно сделать следующее заключение: докладную записку И. Лазарев представил Суворову, а последний от своего имени — Екатерине II. Отсюда следует и другой важный вывод: Суворов разделял все мысли и предложения, изложенные в записке.

В 1780 году Суворову были поданы записки и иного порядка. Об этом сообщают некоторые сведения С. Худабашев и К. Шахназарян. В своей книге «История Армянской страны» Шахназарян, рассказывая о выдающемся деятеле армянского освободительного движения конца XVII века и начала XVIII века Исраэле Ори, пишет: «Мхитаристы Чамчян и Чакчян в своей истории Армении, пользуясь неизвестным мне недостоверным [56] источником, в изложении истории этого важного события (речь идет о переговорах Исраэла Ори с царским двором в начале XVIII века — М. Н.) допустили крупные упущения и ошибки. Наши источники, наоборот, исходят из двух памятных записок одного из великих людей Армении, сведущего в подробностях этого дела и современника (Подчеркнуто нами) его. Одна из этих записок подана в 1780 году маршалу Суворову, другая же Екатерине II в 1790 году» (*** (Карапет вардапет Шахназарянц, Программа-история Армянской страны, обозрение древней Армении и ее современного положения, Тифлис, 1863, стр. 108)).

Примерно то же самое повторяет и А. Худабашев. Б его книге более определенно сказано, что автор памятных записок не только современник, но и участник событий, связанных с деятельностью Исраэла Ори (Обозрение Армении в географическом, историческом и литературном отношениях, собрал и составил А. Худабашев. СПБ, 1859, стр. 407).

Из сообщений К. Шахназаряна и А. Худабашева следует заключить, что о жизни и деятельности Исраэла Ори в 1780 году Суворову была представлена специальная записка, составленная много лет назад. Кто же ее автор? По всей вероятности, это Минас Вардапет — один из современников и сподвижников Ори (Минас Вардапет скончался в начале 1740-х годов (Г. Эзов, Сношения Петра Великого с армянским народом, СПБ, 1898, стр. LХХХVII). [57]

Закончив свои беседы с Аргутинским и Лазаревым и собрав много интересных сведений об Армении, всем Закавказье и Персии, А. В. Суворов в конце января 1780 пода отправился к месту своего назначения — в гор. Астрахань (Из письма Суворова к Потемкину видно, что Суворов из Москвы в Астрахань отправился 21 января 1780 года (Архив ЛОИИ, ф. Собрание Воронцовых, д. 1809, л. 72)). Здесь он приступил к выполнению возложенных на него обязанностей с большой энергией и воодушевлением.

Суворов принял командование дивизией, изучил состояние русского Каспийского флота, усиленно занимался сбором новых данных о Закавказье и Персии и предпринял ряд других мер для подготовки предстоящей экспедиции. Одновременно он начал переписку с некоторыми влиятельными лицами Закавказья и установил с ними политическую связь. Он переписывался и с армянскими меликами Карабаха. К сожалению, письма Суворова к ним не сохранились. Однако в архивах царского правительства имеется одно интересное письмо армянских меликов, адресованное А. В. Суворову. 2 сентября 1781 года мелик Адам и мелик Беглар писали знаменитому полководцу из Карабаха:

«Мы, нижеименные армянской нации оставшия в Карабаге из военоначальников мелики, уведав, что ваше превосходительство по военным обращениям оказывали к нашей стране всякое сожаление и что для сего ж изволите быть сюда, ожидали вас с великою радостию. Но как прибытия вашего превосходительства до сего времени не видим, а [58] между тем народ магометанской паче оказывает нам притеснение, не имея ни с которой стороны помощи, повергаем себя под покров: во-первых, всемогущему богу и потом всепресветлейшей самодержавнейшей всемилоетивейшей государыни. Прося чрез письма из милости монаршей к спомоществованию нам отправить некоторое число военных, а посему и ваше превосходительство покорнейше просим сию нашу просьбу не оставить и подать надлежащую помощь.

Мы, как его светлость князь Григорья Александровича Потемкина, так и ваше превосходительство просим, для отвращения терпимых нами несносных тягостей, пожаловать нам пехотных российских войск десять тысяч. И о сем два письма, дабы лучше получить защиту от вашего в том старания, подносим у сего к вашему превосходительству, уповая, что вы, тем не обременись, доставите нам ожидаемую нами вашу из человеколюбия милость, как глаголет о том святое евангелие и апостолы. Сии труды вашего превосходительства вечно останутся в памятах наших и мы, почитая вас подобным Моисею, спасшему Израиля от Фараона, не оставим помянуть имя ваше в святых церквах наших» (ЦГВИА, ф. 52, ou. 194, д. 266, л. 5. Вместе с этим письмом карабахские мелики одновременно писали также Екатерине II и Г. Потемкину, о чем сообщает сам Суворов в своем рапорте кн. Потемкину от 18 февраля 1782 года (ЦГВИА, ф. 52, д. 266, л. 4). В архивных фондах сохранились и эти письма (ЦГВИА, ф. 52, д. 270, лл. 5—6,. 47—49)).

Письмо заканчивается следующими строками: [59] «Вашего ж превосходительства покорнейше просим, чтоб сия наша просьба куда надлежит доставлена была рукою брата нашего из начальников наследника, при вашем превосходительстве находящегося Сергея Агаджанова, сына Меликова; и паки просим ваше превосходительство о удовлетворении сего нашего прошения вашим милостивым предстательством; естли же удостоите нас на сие уведомлением вашим, то оное вернее доставить можно чрез вручителя сего господина Давида Осипова, сына Попова, нашего приятеля, которое мы неудержанно получить можем» (ЦГВИА, ф. 52, оп. 194, д. 266, л. 7. В деле (л. 6) имеется армянский оригинал письма, под которым подписали; мелик Адам ди мелик Исраел (***) и мелик Беглар ди мелик Усуп (***) Русский переводчик к этим подписям, неизвестно почему, прибавил и подпись Стефана владельца).

Вышеприведенное письмо не оставляет сомнения в том, что Суворов действительно вел политические переговоры с армянскими меликами, которые не представляли освобождение Закавказья от персидских ханов без активной помощи русских войск.

Суворов пользовался большой популярностью среди карабахских армян. Характерно, что мелик Адам, мелик Беглар, Стефан владелец и начальники (***) Саркис, Григорий, Бабай и Даниел 2 сентября 1781 года просили Потемкина осуществить военную помощь именно через Суворова. Просим, писали они, «до десяти тысяч пехоты. И довольны будем, естли учинится сие чрез руководство [60] господина генерал-поручика и кавалера Александра Васильевича Суворова» (ЦГВИА, ф. 52, оп. 194, д. 270, л. 59. Армянский оригинал этого письма не сохранялся. Но очевидно, что в русском переводе допущены искажения в подписях).

О письмах Суворова, направленных армянским меликам, до нас дошли некоторые сведения. Так, например, армянский мелик Фритон в своем прошении, написанном в 1800 году и адресованном царю Павлу I, писал: «За 20 лет перед сим генерал граф Суворов, что ныне фельдмаршал Вашего императорского величества, находясь в Астрахани, писал оттуда в Карабаг, к отцу моему, мелику Бегляре-Иосифу, и высочайшим именем покойной родительницы Вашего величества предлагал, что буде он по православию имеет желание с подданными своими выйти в Россию,— всемилостивейше будет принят в высокое Всероссийского Двора подданство, на что родитель мой и отвечал, что когда пришлется туда победоносное войско российское, то он, снабжая оное на свое иждивение потребным на чужой стороне содержанием, не оставит совокупно с ним и со своими подданными всеохотно выйти в Россию (Акты, собранные Кавказскою археографическою комиссиею (АКАК), т. 1, Тифлис, док. № 871).

Писал ли А. В. Суворов и другие письма карабахским меликам? Думаем, что да, ибо установление контакта с армянскими меликами было одной из важных задач, возложенных на полководца. Подготовляя свою экспедицию в Восточное Закавказье, Суворов никода не упускал из виду этих медиков.

Во время своего пребывания в Астрахани он [61] получил письма от Иосифа Аргутинского и от армянского католикоса Симеона.

Аргутинский писал Суворову в апреле 1781 года из Ново-Нахичевани. В своем письме он приветствовал и благословлял Суворова, говорил о тяжелом положении населения Нахичевани, сообщал о том, что на его (Суворова) имя поступило письмо армянского патриарха и т. д.

«Естли ж,— писал Аргутинский,— ваше высокопревосходительство, удостоите о мне нижайшем быть сведомы, всепокорно донесть честь имею: по моему долгу и с позволения его светлости (т. е. Г. Потемкина — М. Н.) нахожусь я в Нахичеване, где нашел нации нашей поселившихся там весьма в прескудном и сожалетельном состоянии, о чем много соболезную, но в помочь сему рассудил отправиться в Екатеринослав к господину губернатору Василию Алексеевичу Черткову» (ЦГВИА, ф. 52, оп. 194, д. 234, л. 22).

Далее, Аргутинский писал: «...наш сын (архидьякон Аветик — М. Н.) изъяснил нам о человеколюбии вашего высокопревосходительства, оказанном ему (Это место письма дает основание полагать, что архидьякон Аветик, по всей вероятности по поручению Аргутинского, был у Суворова и поставил перед ним ряд вопросов, относящихся к армянскому народу) и всей нашей нации, чем я много обрадован. И одолженным будучи, приношу вашему высокопревосходительству мою чувствительную благодарность. При сем покорнейше прошу и впредь иногда по нуждам моим и нации моей возможною милостию не оставить» (ЦГВИА, ф. 52, оп. 194, д, 234, л. 22 об.). [62]

Письмо католикоса Симеона на имя Суворова написано 21 июля 1780 года. Армянский католикос выражал свою благодарность Суворову за его деятельность во время переселения крымских армян з Азовскую губернию и вообще за его доброжелательное отношение к армянскому народу. Симеон писал; «Буде известно вашему боголюбию много оказанные милости нации нашей народа крымского, обязан я при сем принесть мою благодарность, ибо известен сколько много вашей добродельности было к ним, подробно уведомил меня душевный сын наш Иосиф преосвященный (И. Аргутинский — М. Н.), что свято благопотешествовали, причинствуя избавлением от рабства и от которого, избавляя выводом, находятся вольными... как вы были причиною их избавления и благополучия, пишут к нам благодарность, и мы известны точно о любви и милости как к престолу Эчмиадзину, к нам и нашей нации имеете, и усердствуете всегда помогать нам добродетельности ю, почему и мы вам, боголюбивому, много благодарны, и за такую великую милость нации нашей много я обрадован» (ЦГВИА, ф. 52, оп. 191, д. 234, л. 23).

Письмо заканчивается следующими строками: «Вас прошу еще истинную и сущую любовь, милость и дружбу к сему святому престолу (т. е. к Эчмиадзинскому католикосату — М. Н.) и к нам иметь навсегда, и, удостоя писанием, обрадовать и иметь нас в памяти. Если соизволите быть известным о нашем обстоятельстве и о разном соболезновании, душевной сын наш Иосиф архиепископ уведомит вас, которого препоручаю в вашу милость...». [63]

Это письмо Суворов получил через Иосифа Аргутинского в апреле 1781 года, т. е. тогда, когда католикоса не было в живых (он скончался 26 июля 1780 года).

Письма католикоса Симеона и архиепископа Аргутинского к Суворову показывают, что последний, находясь в Астрахани, был связан не только с Лазаревым и армянскими медиками, но и с армянскими духовными лицами.

Суворов переписывался и с грузинским царем Ираклием II. Об этом упоминает сам полководец. В своем письме П. И. Турчанинову от 4 августа 1780 года он из Астрахани писал, между прочим, что «с Ираклием только комплиментуемся издалека» (Письма и бумаги А. Б. Суворова, т. I, сгр. 171). Переписываясь с Ираклием и устанавливая политическую связь с ним, Суворов, несомненно, играл определенную роль в подготовке заключения известного русско-грузинского договора 1783 года.

Суворов установил контакт также с некоторыми азербайджанскими и персидскими ханами. Долгое время он вел переговоры, например, с гилянским (рештским) Гедает-ханом, который, желая спастись от своих врагов, в 1780 году обратился к русскому правительству о предоставлении ему убежища. Суворов предлагал хану принять русское подданство и переехать со своими людьми и имуществом в Россию. Однако это, по ряду причин, не произошло. О переговорах с Гедает-ханом имеются некоторые сведения в письмах и рапортах полководца. Из архивных документов видно, что посланник [64] Гедает-хана Сеид Риза в ноябре 1781 года приехал в Астрахань и вел переговоры с Суворовым. В начале января 1782 года Сеид Риза послал на имя Суворова из Баку письмо, в котором говорится: «Хан (т. е. Гедает-хан — М. Н.) весьма желание свое возымел, чтоб быть под покровительством великороссийского двора и находиться в спокойствии, но, как видно, в том счастие ему не вспомоществовало» (ЦГВИА, ф. 52, оп. 194, д. 266, л. 3).

Во время своего пребывания в Астрахани Суворов был связан со многими армянами, некоторые из которых выполняли его важные поручения. Так, например, тайные переговоры с Гедает-ханом полководец вел через карабахского армянина Никиту Яковлева.

В бумагах Суворова сохранились письма Яковлева, а также показания гянджинского армянина Гукаса Петрова, из которых видно, что по поручению полководца Никита Яковлев 19 июля 1780 года выехал из Астрахани в Гилян с целью вести переговоры от имени Суворова с Гедает-ханом (В некоторых архивных материалах употребляется “Адиат-хан”). В Дербенте (точнее в одной из деревень, находящихся близ Дербента) он был ограблен шурином дербентского хана — небезызвестным Ага-Магомет-ханом, являвшимся врагом Гедаета. Из Дербента Яковлев поехал в Баку, а оттуда на русском купеческом судне отправился в Гилян. После свидания с Гедает-ханом он вернулся в Баку, затем обратно поехал и Дербент, чтобы через Кизляр отправиться в [65] Астрахань. Но недалеко от Дербента он снова был задержан Ага-Магомет-ханом, который на этот раз, из полученных им данных, узнал об истинной цели путешествия Яковлева. «Посланник» Суворова был ограблен и жестоко избит. Хан решил убить его, но Яковлеву удалось бежать из поместил хана в Дербент. Оттуда он отправил Суворову письмо о помощи. В этом письме говорится: «Как я отправлен был от Вашего высокопревосходительства из Астрахани, но по приезде моем дербентского хана к шурину Магомет-хану, живущему от Дербента в двух верстах, оной отобрал у меня без всякой причины собственных моих денег семьдесят рублей, откуда поехал я в Гилян и намерен был чрез несколько времени отправиться обратно к вашему высокопревосходительству. Однако тем же Магомет-ханом в проезд мой чрез его деревню, по какому- то к нему неведомо от кого писанному письму, пойман, взят под караул, нещадно бит и, по ограблении у меня всех имевшихся при мне вещей, посажен был в железах под караул, где и находился пятнадцать дней, а потом хотел умертвить, но я, узнавши о том, железо изломал и, из-под караула чрез стену ушел, пробрался в Дербент, но и отсель хочет меня взять опять к себе... Всенижайше вашего превосходительство прошу сделать со мною отеческое милосердие о освобождении меня от сего ига, вашим покровительством не оставить» (ЦГВИА, ф. 52, оп. 194, д. 218, л. 54. История, изложенная в письме Никиты Яковлева, подтверждается в показаниях гянджинского армянина Гукаса Петрова (см. там же, лл. 55-56), кизлярского жителя Аджи Карагоса (Киракоса — М. Н.; см. там же, д. 234, л. 18), тифлисского армянина Ананья Захарьева (там же, л. 4) и др.). [66]

Никита Яковлев был освобожден и 24 декабря того же года прибыл в Астрахань. Яковлев, как видно из его письма от 6 апреля 1782 года, адресованного Суворову, добрался из Дербента в Астрахань со специальным конвоем, присланным полководцем из Астрахани (ЦГВИА, ф. 59, оп. 194, д. 266, л. 9). После прибытия Яковлева в Астрахань Суворов наградил его и представил на «высокое покровительство» князя Потемкина. В своем рапорте от 27 декабря 1780 года Суворов в связи с делом Гедает-хана писал Потемкину:

«По сему делу особливо употребленной ганжинской армянин Никита Яковлев, бывший при конце своего живота, слава богу, возвратился сюда здоров. За услуги его... мерное награждение мною учинено.

Сего армянина, Никиту Яковлева, принимаю смелость в высокое покровительство вашей светлости поручить. Краткое ело показание и все сие происшествие предаю на высокое рассмотрение вашей светлости» (Там же, д. 218, л. 74).

О Никите Яковлеве он одновременно сообщил и П. И. Турчанинову. В тот же день, 27 декабря

года, Суворов из Астрахани писал: «Юнаго Никиту Яковлева поручаю Вашему представительству; он дворцов, кроме сатрапских, те знает» (Архив ЛОИИ, Собрание рукописных книг, д. 342, л. 31).

Имя Яковлева упоминается и в письме Ивана [67] Горича к Суворову от 17 декабря 1781 года. Из этого письма видно, что Яковлев, находившийся в тот период в Петербурге, отправился обратно в Астрахань. Горяч отзывается о Яковлеве, как о верном человеке (ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, отдел рукописей, Собрание А. В. Суворова, т. XV, л. 30).

С Суворовым был связан также армянин Петр Иванов. Он оказал некоторые услуги русским войскам, исполнял разные поручения полководца, за что последний ходатайствовал об оказании Иванову помощи и покровительства. В письме правителю канцелярии Потемкина — П. И. Турчанинову — от 12 сентября 1780 года Суворов из Астрахани писал:

«Из приложенного при сем в копии письма, Вы, милостивый государь мой, усмотреть изволите просьбу подателя сего, армянина Петра Иванова, которой, от усердия его к пользе войск наших, во время пребывания оных в Дербенте,— в доставлении, поставкою провианта и фуража,— по злобе и ненависти тамошняго Фет-Али-хана лишился своего имения, а потом, предавшись вечно в подданство России, не нашел еще и поныне, против прочих таковых же у нас обитающих, к прожитию места. И для того, повергая его в Ваше покровительство, покорнейше прошу ему, по великодушию Вашему, в вое даяние, сделать возможное предстательство» (Архив ЛОИИ, Собрание рукописных книг, д. 342, л. 29, см. также Письма и бумаги А. В. Суворова, т. I, стр. 176).

Об Иванове мы знаем мало. Даже не известно, тот ли это Иванов, который сблизился с Суворовым [68] в Крыму в 1778-1779 годах? Известно только, что он в 1781 году был в Петербурге и подал на имя Екатерины II заявление с просьбой выдать ему из казны денег для возмещения убытков в связи с доставкой им продовольствия для русского отряда. В этом прошении Иванов одновременно жаловался на астраханского армянина Миная Степанова, который, как показывают письма Суворова, был одним из астраханских недоброжелателей последнего (ЦГВИА, ф. 52, д. 270, лл. 41-46. Под письмом подписано Петрос ди Огэн (***)). В своем письме от 17 декабря 1781 года Иван Горич Большой писал из Петербурга А. В. Суворову: «Находящийся здесь из дербентских армян Петрос Иванов на сих днях подал письмо самой государыне на астраханского армянина Миная Степанова. Что из оного преследует резолюцию, то обо всем подробно вашего превосходительства при первой оказии уведомлю» (ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, отдел рукописей, Собрание А. В. Суворова, т. XV, л. 30. Из вышеприведенных строк Горича можно заключить, что к делу жалобы П. Иванова на М. Степанова Суворов не был безразличен).

Из писем и бумаг Суворова видно, что он имел связи также с некоторыми другими армянами, выполнявшими его различные задания. В бумагах Суворова сохранились заявления от армян Астрахани, Кизляра и Дербента, поданные ему по разным вопросам.

Суворов в Астрахани оставался свыше двух лет — с января 1780 года по апрель 1782 года. Как мы уже заметили, в связи со своей миссией он [70] вначале развернул энергичную деятельность, но затем был лишен этой возможности и оказался в положении выжидателя, ибо экспедиция, для которой он был послан на берег Каспийского моря, затягивалась и, в конце концов, была отложена. Правда, летом 1781 года астраханская эскадра под командованием бездарного графа Войновича отправилась к берегам Персии, но Суворов не принимал никакого участия в этой неудачной экспедиции ²⁶. Он считал, что его обрекли на бездеятельность. С весны 1781 года он посылает ряд писем и рапортов в Петербург с просьбой перевести его в другое место, на другую «свежую, живую» работу. «Я здесь другой уже год без всякого дела», — писал Суворов Потемкину 8 августа 1781 года из Астрахани (Архив князя Воронцова, кн. 24, стр. 302). Считая, что Суворов больше не нужен в Астрахани, царское правительство решило перевести его в Казань. 30 декабря 1781 года был принят соответствующий указ. Потемкин в этот же день писал Суворову: «По получении сего имеете вы, господин генерал-поручик и кавалер, отправиться к Казанской дивизии и принять оную в командование ваше» (ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, отдел рукописей, Собрание А. В. Суворова, т. XV, л. 25). По-видимому, этот указ Суворов получил довольно поздно, ибо он оставил Астрахань только в апреле 1782 года.

Покинув Астрахань, Суворов продолжительное время не имел нового повода общаться с армянским народом и заниматься вопросами, связанными [71] с Арменией и Закавказьем. Но он даже в этот период не переставал интересоваться армянским народом. В этом отношении характерен следующий факт. В 1786 году в Петербурге вышла в свет в русском переводе часть известного труда выдающегося армянского патриота XVIII века Мовсеса Баграмяна «Новая тетрадь, называемая увещеватель» ²⁷. Русский перевод книги носит следующее заглавие: «Краткое историческое и географическое описание царства армянского из древних писателей сего народа, яко верных источников, собранное и на армянском языке в Индии изданное Яковом Шамировым, а ныне с армянского на российский язык переведенное подпоручиком Варламом Вагановым». В конце книги приложен список ее подписчиков. И в этом списке, под № 19, значится: «Его превосходительство Александр Васильевич Суворов» (Из одной записи Суворова видно, что он изучил также историю войны, происходившей между Римом, с одной стороны, и армянским царем Тиграном II, понтийским царем Митридатом VI — с другой (см. А. В. Суворов, Документы, т. IV, стр. 418)).

* * *

В годы второй русско-турецкой войны (1787-1791) А. В. Суворову снова пришлось заниматься вопросами, касающимися одной части армянского народа. Полководцу на этот раз пришлось иметь дело с армянским населением Молдавии и Валахии.

А. В. Суворов, как известно, играл огромную роль в этой войне. Его многочисленные славные победы в значительной мере предопределили исход [72] войны. В октябре 1787 года он выиграл сражение под Кинбурном, в июле 1788 года — под Очаковым. В июле и сентябре 1789 года он одержал блестящие победы при Фокшанах и при Рымнике. В декабре 1790 года его войска героическим штурмом взяли знаменитую крепость Измаил, считавшуюся до тех пор неприступной.

Во многих городах и населенных пунктах, лежавших на пути победоносной армии Суворова, как, например, в Фокшанах, Яссах, Бендерах, Измаиле и прочих, жило и армянское население, обосновавшееся в этих местностях несколько веков тому назад. Еще в период военных действий Екатерина II приняла решение переселить армянское население в Россию. Для успешного выполнения этой задачи Потемкин пригласил в действующую армию армянского архиепископа Иосифа Аргутинского. Последний с удовольствием принял предложение царского правительства и вскоре появился в армии Суворова. Старые знакомые встретились вновь.

Выполняя указания Г. А. Потемкина, Аргутинский приступил к делу организации переселения. Но это было нелегкое дело. В результате войны население терпело нищету и бедствия. Нужно было ему оказать экономическую помощь и преодолеть много трудностей, возникших в связи с переселением. Чтобы разрешить возложенную на него задачу, Аргутинский часто обращался к Суворову.

В письмах Аргутинского этого периода имеются сведения о его встречах с Суворовым. Так, из одного письма Аргутинского видно, что в конце 1790 года он повидался с ним и передал ему письмо Ивана [73] Лазарева (Государственное хранилище древних рукописей при Совете Министров Армянской ССР (Матенадаран), рукопись 2949, л. 234). В другом письме Аргутинского говорится о том, что во время занятия Измаила (декабрь 1780 года) один из подчиненных и близких людей Суворова, полковник Еким Васильевич Хастатов (по происхождению армянин), предпринял некоторые меры для облегчения положения армянского населения (Там же, л. 212). Хастатов выполнял поручения Суворова.

В результате принятых мер, около 4000 человек, главным образом из городов Измаил, Аккерман и Бендеры, переселились в Россию (ЦГВИА, ф. 52, д. 270, л. 56). Для этих переселенцев в 1791 году был основан город Григориополь.

Не лишне отметить, что Аргутинский, находясь в армии Суворова, был очевидцем ряда важных событий, о которых и рассказывает в своих письмах и дневнике. О занятии Измаила, например, он пишет: «11 декабря месяца, в среду, на рассвете, в пять часов утра граф Александр Васильевич Суворов дал сражение, продолжавшееся до одиннадцати часов и ценою большого кровопролития и множеством жертв взял город Измаил...» (*** (“Журавль Армянской страны”) 1863, № 6, 428). Далее, Аргутинский говорит, что неприятель потерял убитыми 21 000 и пленными 8000 человек. Подробно рассказывает он также о грабежах турецких войск, о тяжелом положении народа и т. д. Вообще нужно оказать, что дневник и письма Аргутинского дают [74] многих денного о военных событиях второй русско-турецкой войны (Иосиф Аргутинский побывал в Яссах, Бендерах, Измаиле и других городах).

* * *

В 1795 году, в связи с опустошительным походом Ага-Магомет-хана в Грузию, Азербайджан и Армению, царское правительство приняло решение организовать поход русских войск в Закавказье с целы» присоединения его восточных провинций к России. Когда слухи об этом дошли до Тифлиса, И. Аргутинский, находившийся в это время там, всячески старался, чтобы поход этот поручили Суворову. Аргутинский 15 декабря 1795 года отправил специальное письмо в Петербург, к «араратскому послу» Степану Давтяну. В этом весьма характерном и интересном письме Аргутинский писал: «...если пошлют графа Суворова, то все дело разом будет кончено ко благому нашему. По сему делу (о походе в Закавказье — М. Н.) 1 января 1780 года был он же назначен. Он приехал ко мне и в доме Турджинова (по всей вероятности, Турчанинова — М. Н.) записал все. Тогда и сам он желал быть в тех краях, но потом все изменилось. От меня привет ему с благословением и окажи: О, святой Георгий, быстролетящий на помощь страждущим и спаситель пленных, поспеши на помощь злополучному грузинскому царству и моему отечеству, любимому тобою» (Кавказская старина, Тифлис, 1872, № 2, стр. 30-31, подчеркнуто нами. Аргутинский еще раз упоминает о Суворове в 1799 году, когда великий полководец одерживал блестящие победы над армиями Наполеона в Северной Италии (см. Архив армянской истории, кн. 9, стр. 273)). [75]

В конце письма Аргутинский еще раз подчеркивал, что если пошлют Суворова, то войска Ага-Магомет-хана «будут обращены в бегство и уничтожены».

Это письмо Иосифа Аргутинского яркое свидетельство того, какой репутацией пользовался Суворов среди армянских политических деятелей того времени.

В начале января 1796 года Екатерина II предложила Суворову принять на себя командование экспедиционным корпусом, предназначенным для Закавказья. «Фельдмаршал,—пишет В. Алексеев,— просил дать ему время для размышления. Сперва он решил было исполнить желание императрицы и серьезно занялся предстоящей ему задачей, но затем передумал» (Письма и бумаги А. В. Суворова, т. 1, стр. 413. Из письма П. Н. Ивашева к графу Д. И. Хвостову видно, что Суворов намеревался поехать на Кавказ и в 1793 юлу. Ивашев 2 декабря 1793 года писал: Его сиятельство наш начальник (Суворов — М. Н.) собирался объехать Кавказ, но после раздумал (ГПБ им. М. Е, Салтыкова-Щедрина, отдел рукописей, Собрание А. В. Суворова, т. IX, л. 90).

Командование экспедицией было поручено генералу В. А. Зубову. В 1796 году русские войска заняли Дербент, Баку, Гянджу и т. д. Суворов с интересом следил за развивавшимися событиями и в своих письмах делал ряд иронических замечаний по адресу бездарного и высокомерного Зубова. В письмах к Д. И. Хвостову полководец 5 мая 1796 года писал: «Театр на востоке: герой граф Валериан за [76] Дербент, покорит и укрепит Каспийское море, прострит свои мышцы до Аракса, далее завоевание Петра Великого и ограничит Грузию» (ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, отдел рукописей, Собрание А. В. Суворова, т. X, л. 13). В письме от 14 июля по тому же адресу Суворов говорит: «Сион пишет... пошли далее на Баку, так будет Рящ, Араке и пр., выше проекта Петра I, и вот новый завоеватель Азии...» (Там же, лл. 25-26). В письме от 30 сентября было сказано: «...Что мне о Персии писать? Новый завоеватель Шемахи будет после таковаго ж областию Гилянского, Рящем и гаванью или хоть нечто после еще, и по малой мере генерал-аншеф. Сие стремление к. П-на (князя Платона — М. Н.) должно быть для присвоения ему к себе армии и армиев. Гибель по сей гигантской экспедиции пойдет гулять на облака» (Там же, лл. 54-55).

А. В. Суворов, далее, отмечал, что утверждение Зубова о завоевании городов не соответствует действительности, ибо нет сопротивления и сопротивляющихся. «Г. Вл-н (господин Валериан — М. Н.) освободил грузинское царство! Ложь, он там не был... Он с ним не встречался. Покорение! Покоряют ослушных и противуборных. Дербент... сдавался Савельеву, Баку занят казаками. И так войска вошли в Шемаху» (Там же. т. XII, л. 117).

Суворов был прав. Ни в Дербенте, ни в закавказских городах русским войскам не было оказано серьезного сопротивления. Более того. Народ встречал их, вопреки воле реакционных ханов и беков, с большой радостью. [77]

III.

А. В. Суворов в разные годы своей жизни и по разным поводам устанавливал определенные связи со многими армянскими деятелями. К их числу принадлежат, прежде всего, Иван Лазарев и Иосиф Аргутинский. Далее, можно упомянуть Петра Маркоса, Петра Иванова и Никиту Яковлева, о которых мы уже говорили.

Но круг армянских деятелей, находившихся в контакте с А. В. Суворовым, не ограничивается вышеуказанными лицами. Он общался и с некоторыми другими влиятельными армянами того времени, о которых следует сказать несколько слов.

В отделе рукописей Государственной публичной библиотеки СССР им. Ленина (Москва) хранится письмо иерусалимского армянского патриарха Иоакима Канакерцы к А. В. Суворову. Патриарх выражает глубокую благодарность великому полководцу за подарок, присланный им армянскому монастырю св. Якова в Иерусалиме (Государственная Публичная библиотека СССР им. В. И. Ленина (Москва), отдел рукописей. Армянский фонд, № 7. Письмо опубликовано В. Акопяном и В. Восканяном в 1950 году (Известия АН Армянской ССР, общественные науки, 1950, № 6, стр. 95-97)). Из письма видно, что подарком Суворова была драгоценная художественная картина с изображением «Явления святого духа», «нарисованная достойною рукою гениального мастера разноцветными красками». Картина была получена через патриаршего легата архиепископа Гаврила (брата патриарха). [78]

В письме, кроме глубокой благодарности, горячих приветствий и благословения, имеются также другие весьма теплые слова по адресу Суворова. Автор письма характеризует его как «храбрейшего полководца из благороднейшей русской нации», как великого человека. Обращаясь к Суворову, патриарх просил, чтобы он всегда оказывал помощь армянскому народу. «И поскольку мы подружились в связи с получением святейшей и прекрасной картины явления святого духа, я, набравшись смелости, обращаюсь к твоему человеколюбию, дабы добрую память о нас постоянно хранил ты в своем народе и семье и, где бы ни довелось, оказывал бы благодеяние нашему народу».

Письмо патриарха к Суворову заканчивается следующими строками: «И вот, поскольку благочестие твое жаждет всегда добрых дел, и ты постоянно творишь благодеяние... тебе причитается венок справедливости. И ты, достойный вечной славы, соблаговоли с высоты своего величия принять нашу просьбу и посредничество о тех, кто находится в вашей благословенной стране. Творите благодеяние по мере возможности, считая их не за [чужих], а за своих подлинных друзей-соплеменников и возлюбленных. Мы же здесь, в святых местах христовых, молимся за вас и за благополучие вашей полководческой жизни» (ГПБ СССР им. В. И. Ленина, отдел рукописей, Армянский фонд, №7).

К сожалению, нельзя точно установить, когда написано это письмо. Нельзя также оказать, когда, в связи с чем и при каких обстоятельствах Суворов [79] послал свой подарок, но есть некоторые основания полагать, что он это сделал в период переселения крымских армян в Азовскую губернию (1778-1779), когда в деле организации переселения Суворову оказывали помощь некоторые армянские духовные лица из Иерусалима, находившиеся в то время в Крыму. По всей вероятности, именно через них Суворов завязал сношения с иерусалимским армянским патриархом.

Но, так или иначе, ясно одно. А. В. Суворов имел связи не только с армянами Крыма, Астрахани и других частей России, но и далекого Иерусалима.

В бытность свою в Астрахани (1780-1782) Суворов установил контакт и с некоторыми другими армянами. Архивные материалы показывают, например, что в этот период среди близких ему людей были астраханские жители армяне братья Богдан и Аким Хастатовы. Об Акиме Хастатове мы скажем позже, а сейчас несколько слов о Богдане Хастатове.

Богдан Васильевич Хастатов занимал должность цольнера, а затем директора Астраханской портовой таможни (В ордере Г. Потемкина от 25 февраля 1778 года астраханскому губернатору Якобии было предложено Богдана Хастатова, ввиду его невиновности, восстановить в должности цольнера Астраханской портовой таможни (ЦГВИА, ф. 52, оп. 194, д. 167, л. 43 об.)). Вскоре после прибытия в Астрахань Суворов поставил вопрос, чтобы Б. Хастатова перевели на военную службу к нему. 27 февраля 1780 года полководец писал Г. А. Потемкину: «Астраханской портовой таможни правящий пред сим цольнерскую должность директор Богдан [80] Хастатов пожелал быть с переименованием но табели о директорах, с награждением чина, в военной службе, о чем по команде на рассмотрение вашей светлости представлено. А как он азиатские обстоятельства и их нравы, языки сведущ, какового мне ныне иметь в команде нужно, по требованию ж моему ныне от пего для сведения на сей раз нужностей усмотрен мною он довольно надежен; всепокорно прошу вашу светлость с награждением чина приказать явиться ему в мою команду» (Архив князя Воронцова, кн. 24, стр. 301).

О Хастатове Суворов одновременно сообщил начальнику канцелярии Потемкина П. И. Турчанинову. «Моего приятеля Богдана Васильевича Хастатова,— писал полководец,— поручаю в Ваше предстательство. Он желает чину и быть со мною, по способности» (Архив ЛОИИ, Собрание рукописных книг, д. 342, л. 16).

В другом письме к Турчанинову Суворов, 10 апреля 1780 года, из Астрахани писал: «Хастатов Богдан Васильевич здешний... должен давно к Вам явиться и, поистине, полезен мне здесь будет, чего ради благоволите его поспешно сюда возвратить» (Письма и бумаги А. В. Суворова, т. I, стр. 164).

Просьба Суворова была удовлетворена. Хастатов начал работать под непосредственным начальством полководца и стал одним из его близких людей. В последующие годы, как сообщает В. Алексеев, он в чине секунд-майора служил заседателем в первом департаменте астраханского нижнего надворного суда (Там же. стр. 264). [81]

В 1780-1781 годах у Суворова служил также сын одного из карабахских армянских меликов — Александр (Саркис, Сергей) Меликов (В письме армянских меликов к Суворову от 2 сентября 1781 года он назван «Сергей Агаджанов, сын Меликова», у Суворова — Александр (Алексей) Меликов). До нас дошло письмо Суворова к П. И. Турчанинову с просьбой назначить Меликова на военную службу. 11 сентября 1780 года полководец писал из Астрахани в Петербург следующее: «Вручитель сего астраханский житель, армянин Алексей Меликов, ищет случая вступить в воинскую службу, а как он человек порядочного поведения и услугами своими сделался мне знаком, то я, надеясь на Вашу ко мне благосклонность, и повергаю его Вашему призрению, прося покорнейше в сем его иску, по возможности, не оставить Вашим покровительством» (Архив ЛОИИ, Собрание рукописных книг, д. 342, л. 28).

Наряду с военной службой Меликов выполнял и особые задания Суворова. Последний через него держал связь с карабахскими армянскими медиками. Одно из писем Никиты Яковлева к Меликову, написанное в декабре 1780 года, показывает, что он по поручению Суворова занимался собиранием разных сведений о Закавказье и Персии (ЦГВИА, ф. 52, оп. 194, д. 218, л. 54). Далее, из этого письма можно заключить, что Меликов был одним из доверенных людей Суворова.

В октябре 1782 года Суворов принял командование Кубанским корпусом, штаб которого находился в крепости св. Дмитрия Ростовского ²⁸. Исполняя эту должность в период с октября 1782 года по [82] апрель 1784 года, великий полководец, разумеется, часто бывал в своем штабе и держал связь с некоторыми влиятельными армянами гор. Нахичевани, стоявшего рядом с крепостью. Из рапортов Суворова видно, например, что председатель нахичеванского армянского магистрата майор Иван Абрамов в конце 1783 года и в начале 1784 года выполнял одно его важное поручение.

В начале ноября 1783 года, вскоре после присоединения Крыма к России, Суворов получил предписание Потемкина вести переговоры с крымским ханом Шагин-Гиреем с целью убедить его переехать на жительство в Россию. Полководец отправил в Крым к хану полковника Булгакова и майора Абрамова. В рапорте Суворова Г. А. Потемкину от 26 ноября 1783 года об этом говорится: «Вашей светлости высокое повеление (о переговорах с крымским ханом — М. Н.) от 9-го числа ноября мною получено. По известной вашей светлости моей ревности совершенно я бы не оставил сам оное в исполнение привесть. Но остуда ко мне светлейшего Шагин-Гирея-хана, по выводе из Крыма христиан, обратившаяся в злопамятство, может производство испортить. Чего ради для трактования сего и брал я за лучшее употребить Нижегородского пехотного полку господина полковника Булгакова, который до сего испытан был в доверенности по Донскому войсковому правлению. В помощники я ему придал нахичеванского председателя майора Ивана Абрамова» (А В. Суворов, Документы, т. II, стр. 291.).

Из последующих рапортов Суворова к [84] Потемкину видно, что Булгаков и Абрамов прибыли в Крым 11 декабря, имели беседы с ханом и с ответным письмом последнего 6 февраля 1784 года возвратились в штаб Суворова (А. В. Суворов, Документы, т. II, стр. 294, 299.. В письме И. Аргутинского к Шагамиру Шагамиряну от 3 января 1787 года говорится, что Оганес (Иван) Абрамов имеет чин майора и занимает должность первого судьи в гор. Нахичевани (Матенадаран, рукопись 2699, л. 130)).

* * *

Говоря об армянских деятелях, имевших определенные связи с А. В. Суворовым, небезынтересно - отметить, что во многих военных походах и сражениях, возглавлявшихся Суворовым, под его непосредственным руководством принимал активное участие ряд армян-офицеров ²⁹. По этому вопросу в трехтомном сборнике документов, относящихся к истории армянского народа, сказано: «В войнах и в походах под начальством знаменитого полководца генералиссимуса князя Александра Васильевича Италийского, графа Суворова-Рымникского находились, из армян: подполковник Хастатов, подполковник Манеев и майор Лалаев; оба сии были доверенные лица и любимцы генералиссимуса. Хастатов храбростию и заслугами достиг впоследствии чина генерал- майора и знаков отличия; а Манеев, к сожалению полководца и всех знавших его, убит при взятии Измаила. Сей храбрый Манеев с неимоверною неустрашимостию отличался на приступе» (Собрание актов, относящихся к обозрению истории армянского народа, ч. III, стр. 302). [85]

Аким Васильевич Хастатов — житель Астрахани, брат Богдана Хастатова, о котором уже говорили. В. Алексеев сообщает: «Аким Васильевич Хастатов (1756—1809) был с 1 января 1776 года в отставке, в чине капитана Владимирского драгунского полка. 17 мая 1780 года вновь принят на службу. Аким Хастатов — боевой товарищ Суворова; как адъютант его штаба, участвовал во второй турецкой войне и, между прочим, в сражениях при Фокшанах, где дважды был ранен, и при Рымнике, где командовал карре. За боевые подвиги при Фокшанах получил георгиевский орден четвертого класса. В 1793 году состоял при нашем посольстве в Константинополе, так как владел иностранными языками. При Павле, в чине генерал-майора, был назначен шефом драгунского полка своего имени, а 9 февраля 1799 года вышел в отставку с тем же чином» (Письма и бумаги А. В. Суворова, т. I. стр. 364-365).

А. Хастатов был направлен на службу к Суворову в начале 1780 года. В письме к Турчанинову от 27 февраля 1780 года А. В. Суворов просил назначить капитана Хастатова на военную службу в свою дивизию. Просьба была удовлетворена. Хастатов вскоре стал одним из близких людей знаменитого полководца. Характерно, что 19 ноября 1781 года Суворов, в связи с каким-то конфликтом, имевшим место между неким полковником Пиери и Хастатовым, просил Турчанинова оказать помощь последнему. Полководец писал: «Следующего в Санкт-Петербург вручителя сего, обретавшегося при мне у должности капитана [86] Хастатова, ищущаго покровительства его светлости князя Григорья Александровича в учиненной ему Астраханского пехотного полку г. полковником Пиери обиде, елико можно, не оставьте Вашим вспоможением» (Архив ЛОИИ, Собрание рукописных книг, д. 342).

В письмах Суворова последующих годов и в особенности в период второй русско-турецкой войны часто встречается имя Хастатова. В них говорится, главным образом, о его военных подвигах. Так, например, в реляции к Г. А. Потемкину от 1 октября 1787 года Суворов, сообщая о сражении при Кинбурне и подчеркивая героизм русских солдат и офицеров, между прочим, писал: «Одолжил меня весьма много разными исправлениями к пользе ее императорского величества победительного оружия, которые он часто постигал сам собою, сверх его храбрости, штаба моего генерал-адъютант Аким Хастатов» (А. В. Суворов, Документы, т. II, стр. 341).

В июле 1789 года, описывая блестящую победу русских войск при Фокшанах, Суворов в списке отличившихся офицеров, совершивших воинские подвиги, упоминает и Хастатова. В своей реляции к Г. А. Потемкину от 11 сентября 1789 года, сообщая о сражении при реке Рымнике, А. В. Суворов писал: «...подполковники Аким Хастатов, Лев Рарог, успевая во все стороны к действиям, особливо показали твердость духа и храбрость» (Там же, стр. 481). В рапорте Потемкину от 21 декабря 1790 года полководец, подробно [87] говоря о взятии крепости Измаил, отмечал: «Отдавая полную справедливость находящимся при мне чинам, кои, исполнив все приказания мои, заслуживают особливое внимание, подполковники: Стародубовского карабинерного Аким Хастатов, Новогородского пехотного Владимир Горчаков, Малороссийского конно-гренадерского Степан Ширяй — посылаемы были от меня к колоннам в опаснейшие места, превозмогая все трудности под картечными выстрелами, доставляли мои повеления в точности...» (А. В. Суворов, Документы, т. II, стр. 574).

Суворов хорошо отзывался также о Лалаеве и Манееве. Мартин Степанович Лалаев (родился в (764 году), один из активных участников второй русско-турецкой войны, в 1789—1790 годах имел чин капитана, затем секунд-майора. Среди офицеров, отличившихся в сражении при Рымнике, полководец упоминает и Лалаева (ЦГВИА, ф. 52, оп. 203, д. 14, л. 94). Суворов включил его имя в список тех офицеров, которых он представлял к награде за проявленную храбрость и отвагу в сражениях при Фокшанах и Рымнике (Там же, ф. ВУА. д. 2414, л. 17). В одном из своих рапортов Суворов говорит о Лалаеве как о боевом офицере, отличившемся при взятии Измаила (А. В. Суворов, Документы, т. II, стр. 557).

Следует добавить, что до нас дошли три собственноручные записки Суворова к М. С. Лалаеву, в которых он поручает ему выполнить разные задания. Так, в одной записке, составленной в 1790 году, во время второй русско-турецкой войны, Лалаеву [88] предлагается выяснить, почему командующий австрийским корпусом принц Кобургский отправил свою свиту из гор. Бендеры в гор. Капувар. В другой записке того же года Суворов предлагает Лалаеву организовать радушный прием турецкому великому везирю, которого он ждал для мирных переговоров («Русская старина», т. 154, 1913, кн. 5, стр.315). Издатель этих записок А. В. Бернацкий в своих комментариях отмечает, что в период второй русско-турецкой войны «в ближайшем распоряжении Суворова находился пользовавшийся его полною доверенностью Мартин Степанович Лалаев, впоследствии полковник Орденского кирасирского полка». Далее, Бернацкий считает Лалаева «сподвижником Суворова» (Там же, стр. 316).

Иван Манеев (родился в 1763 году) также активно участвовал в боевых действиях во второй русско-турецкой войне. В 1787 году он занимал должность обер-аудитора штаба Суворова, а в дальнейшем секунд-майора Смоленского драгунского полка, получил ранения в сражении под Кинбурном в октябре 1787 года и под Очаковым в июле 1788 года. Манеев упоминается в двух рапортах полководца, написанных в октябре 1787 года (А. В. Суворов, Документы, т. II, стр. 342-343).

В 1794-1795 годах в войсках, а затем и в штабе Суворова служил кизлярский армянин Яков Абрамов (Акоп Абрамян). В трех письмах к Иосифу Аргутинскому, написанных из Кизляра в 1798-1799 годах, он рассказывает о своей службе у [89] полководца (Два письма Абрамова опубликованы А. Адамяном (Известия АН Армянской ССР, общественные науки, 1950, № 8, стр. 98-101)). Из писем видно, что в 1794 году Абрамов имел чин ротмистра, а затем капитана, принимал активное участие в сражениях с польскими войсками под Крупчице, Брестом, Кобылкой, вступил вместе со штабом Суворова в город Варшаву, был несколько раз ранен и т. д.

Абрамов говорит о Суворове с большой любовью и уважением. Автор писем утверждает, что он был в близких отношениях с Суворовым, что полководец принимал его, беседовал с ним и постоянно оказывал ему покровительство. В письме от 6 марта 1798 года Абрамов говорит, что А. В. Суворов «был для меня таким благодетелем, каким не был мой отец» (Матенадаран, архивный отдел, ф. архив католикосата, папка 8, док. 33). В другом письме Абрамов рассказывает, что он, несмотря на большие трудности, выполнял ответственные поручения полководца, за что последний публично благодарил его. Абрамов пишет: «Служил я ему примерно. Ездил туда, куда он приказывал. Не думая ни о сне, ни хлебе, ни о враге, ни о мече и сабле, ехал я и выполнял его поручения и возвращался к нему, и он неоднократно в присутствии многих знатных людей целовал мне в лоб» (Там же).

Абрамов, далее, рассказывает, что в период польской кампании Суворов однажды взял его с собой в Петербург, ходатайствовал о награждении его золотым крестом, но некоторые люди из зависти [90] помешали этому. В этом же письме он говорит также о том, что однажды Суворов, в течение получаса, беседовал с ним на турецком языке (А. В. Суворов действительно знал турецкий язык. Известно, что он в годы второй турецкой войны изучал этот язык (К. Осипов, Александр Васильевич Суворов, Москва, 1955, стр. 121). В письмах Абрамова имеется и ряд других интересных сведений.

Очень возможно, что Абрамов кое-что преувеличивает и допускает неточности. Однако очевидно одно, что Яков Абрамов был одним из тех офицеров-армян, которые служили под непосредственным начальством великого полководца и находились с ним в близких отношениях.

IV.

В бумагах А. В. Суворова имеется ряд донесений, рапортов и записок о Закавказье и Персии. Эти материалы относятся к 1780-1782 годам, когда он, как мы уже знаем, в связи с подготовлявшейся в то время экспедицией в Закавказье, свыше двух лет пробыл в Астрахани. В этот период Суворов, используя всевозможные способы, собирал подробные сведения о Закавказье и Персии, об их дорогах, крепостях и городах, об экономике, истории и народностях, о военно-политическом положении этих стран и т. д. О полученных сведениях Суворов систематически доносил Г. А. Потемкину.

Рапорты великого полководца из Астрахани представляют большой интерес. В них можно найти много важных сведений о Закавказье и Персии, об [91] их экономическом и политическом положении в период 1770—1780-х годов.

Суворов, как и можно было ожидать, уделяет большое внимание описанию дорог, крепостей и городов Закавказья. В частности, он подробно описывает дороги, их проходимость в разное время года, имеющиеся трудности для прохождения войск, артиллерии и т. д. В одном из своих донесений он, например, пишет:

«От Дербента до Кубы 200 верст. Дорога гладкая. Рыбы, баранов, рогатого скота, лошадей довольно. Хлеб пшеничный, пресный. Разные овощи и фрукты, лесу и камышу изобильно.

От Дербента в 80 верстах урочище Дойнут кала. Река Самур разливается на четверть версты, однако проходима. Другая река, на которой крепкий город Куба, не разливается и мелка. Сей принадлежит дер бентскому хану Феталию. На дороге деревень много п возле моря.

От Кубы до Баки владения бакинского хана 180 верст. Рек и ручьев с хорошей водою довольно. По известным местам есть ядовитые травы. Прочия примечания те же. Владение бакинского хама к Сальяну простирается верст на 80.

Потом шемахинское владение до самого Сальяна. Оный принадлежит с небольшим уездом дербентскому хану и от Баки в 200 верст. При устье реки Куры толь рыбной, что оная отправляется в Астрахань и в Грузию» (Архив АН СССР, ф. 99, оп. 2 д, 13, стр. 24-25).

Подобных описаний в донесениях полководца [92] очень много. Но имеются важные сведения и о городах, об их крепостях, военных силах и т. д. В другом документе о городах Шуше, Гяндже и Эривани говорится: «Шуша — город большой с каменной стеною, крепкий. Пушек в кем больших и малых до 50. Климат здоровый, хлеба, лошадей, рогатого скота много... Оттоль Араратскими подошвами гладкою дорогою в город Гендж (Гянджа — М. Н.) 240 верст. Город каменный, крепкий, в нем пушек до 40. Войска может собрать конницы до 3-х, пехоты до 5000. От Генджи в Эреван 300 верст, дорога хороша, город каменный, пушек в нем до 50, войска может собрать конницы и пехоты до 7000» (Архив Ан СССР, ф. 99, оп.2, д. 13, стр. 54-55).

О городе Баку, его торговых операциях и о местных военных силах Суворов писал: «Баки не великий город, имеет слабое старинное нерегулярное каменное укрепление, пушек в нем стенных неисправных до 30. Хан всего внутреннего войска более конницы свыше 1000 человек собрать не может. По кончине шаха Надира жил он всегда в покое, богатее дербентского более, нежели вдвое. Судов имеет более дербентского, называемых кирджими, кои поднимают от 10 до 50 человек, близко 100. На оных возят в Сальяны, Зензели, Гайлян, Мазандаран и иные места соль и нефть, а оттуда привозят шелк, разные материи, дрова и дельный лес, ибо, особливо в лето... в нем недостаток, хотя есть довольно тальнику, бурьяну и употребляют кизик, а камышу мало» (Там же, стр. 42-43).

О Шемахе и вообще Ширванском ханстве в [93] бумагах Суворова сказано: «Провинция Ширвания, город Шемаха, большой, крепкий, на стене пушек до 40... По торгу, а особливо шелком и разными материями, знатный: съезжаются в оный из отдаленных мест... Шемахинский хан может собрать своего войска, конницы, до 4000, пехоты против того в половину, пушек полутора фунтовых на верблюдах до 30. Ядра чугунные, пороху мало, как и у дербентского, на каждую пушку зарядов по 30. Лезгинцев может нанять до 5000 и до 6000 за такую же цену, как и Ираклий, но как те своевольны, то лучше, подобно сему, нанимает у ханов эриванского и генджинского. От Шемахи вправо к Грузии по подгорью в 120 верстах область Шеки Кабала, принадлежит эриванскому Гусейн Алхану, который город от сей области верст до 500. Реченный хан ныне во власти у царя Ираклия» (Архив АН СССР, ф. 99, д. 13,стр. 41-42).

Суворов писал и об Эчмиадзине: «От города Шеки Кабалы верст 300 знатный и крепкий армянский монастырь Эчмиадзин, по-персидски Учкилиса. В нем армянский патриарх. Також ныне имеет в нем пребывание царя Ираклия сын Леван, поставленный там для владения от отца» (Там же).

Суворов писал и о деревнях. Так, например, о деревне Ленкоран он писал: «В оной деревне обитают талышинских персиян (азербайджанцев — М. Н.) 300 дворов. В сей деревне жительство имеет талышинский Карахан, состояния трезвого и поведения хорошего. Человек храбрый и умный, доходу имеет в [94] год до 2000. Изобилен скотоводством. Оная деревня состоит на взморье, где весьма способная для пристанища судов гавань. Оный хан к российским подданным ласкателен» (Архив АН СССР, ф. 99, д. 13,стр. 29).

В архиве Суворова много интересного о грузинском царе Ираклии II, о положении в Эриванском ханстве. В одном документе, например, говорится о военном походе Ираклия на эриванского хана: «Царь Ираклий 12 000 войска на неплатеж подлежащей ему эриванского хана подати, прибыв к Эривану и взяв форштат, пленил до 15 000 домов разного роду людей, которых отправя в Грузию, в город Тифлис, получил известие о прибытии из Шираза царевича Бакара, сына Александра, в Имеретию, притом находящийся в Тифлисе патриарх католикос писал к оному царевичу, сыну Бакара Александру, чтоб прибыл скоро в Тифлис с уведомлением, что царь Ираклий находится с войском против Эривану. О сем сведал царь Ираклий, выпроводя находящегося с ним в походе в одном лагере армянского патриарха католикоса Симеона в город Баязет, который расстоянием от Эривана 150 в., принадлежит туркам, сам царь с половинным войском отступил и прибыл в город Тифлис, с другим половинным войском оставил сына своего Левана, который слышно тож благополучно возвратился в город Тифлис. Причина оного армянского католикоса выезд в город Баязет того ради, чтоб эриванский хан за причиненные ему убытки от царя Ираклия не мог ему отомстить. Однако как от Эривана монастырь Эчмиадзин [95] расстоянием токмо 30 в., то не упустил эриванский хан к оному монастырю подбегу, где слышно будто человек до шести монахов порублено; что ж касается до того монастыря утвари и прочего сокровища, не упущено заблаговременно [в] безопасное место сохранить. Грузинский же патриарх Антоний католикос от царя Ираклия действительно сброшен с башни» (ЦГВИА, ф. 52, оп. 194, д. 218, лл. 5-6).

Имеются сообщения и о взаимоотношениях закавказских ханов. В записи от 13 февраля 1780 года указано: «Бакинский Аджимелик-хан с согласия дербентского Фетали-хана отъезжал к шушинскому Ибрагим-хану для заключения общей дружбы, и сим последним задержан. Шемахинские Мамет Сеит н Мамет Агаси-ханы, два брата, в дружбе с дербентским и бакинским ханами. Шакинский Усеин-хан в союзе с дербентским Фетали-ханом; по некоторым известиям отправились в 20 000 войска против тушинского Ибрагим-хана для выручки задержанного им бакинского Аджимелик Магомет-хана. Генджинский Мамет-хан с сим шакинским ханом в союзе, якобы с шушинским Ибрагим-ханом, имевши сражение, потерял свою вольность и тем ослеплен» (Там же, л. 4).

Материалы Суворова содержат интересные сведения о Карабахе, об армянских меликах. О меликах Адаме и Иосифе сказано, что они могут «собрать войска каждый 1000 человек пехоты, в том числе малую или десятую часть конницы. Хотя они Панакану не привержены, но в довольной зависимости».

О других армянских меликах говорится: «Мелик [96] Исай владением, подданными и собираемым войском вдвое сильнее каждого сих двух первых, но, имея его сигнаг смежным Панахану, состоит под его податьми и налогами... Мелик Мирзахан может собрать войска до 500 человек и как в такой же смежности с Панаханом, как третий, то в равной с ним оному приверженности... Мелик Шах Назар может собрать войска близ 1000 человек. Сей предатель своего отечества призвал Панахана..., отдал ему в руки свой крепкий замок Шушикала и учинился ему с его сигнагом покорным» (Архив АН СССР, ф. 99, д. 13, стр. 67-68).

В некоторых материалах говорится также об историческом прошлом закавказских народов. Об освободительном движении, развернувшемся в 1720-х годах в Карабахе, сказано: «Во время похода Петра Великого к сим странам шемахинского владельца военнослужащих начальников из армян до двенадцати отставших от него и, усилясь партиями в Карабахе с сколичностьми, воевали, с карабахскими меликами купно, против турков, кои тогда владели Эриваном, Генджею и Тифлисом, и малыми силами их множество многократно побеждали».

* * *

В бумагах Суворова имеются важные данные об Иране. В донесениях говорится о многих персидских городах. Так, например, об Испагане Суворов писал: «Испаган город укреплен каменною стеною, в котором прежде обитало множество жительствующих дворов, 70 000. Строение все каменное, фабриками разными изобильно. С 3000 лавок разных 250 [97] гостинных дворов. Дворец шаха выстроен преогромно. При оном городе река, именуемая Зайдарою, в которой разная рыба мелкая. Против города, по ту сторону реки, жительствуют джульфинские армяне о 1000 дворов, а прежде, до разорения их при Надир-шахе и по кончине его, состояло до 15 000 дворов. Доходу сему городу до двух миллионов, из которой суммы платят векеля податьми миллион и триста шестьдесят тысяч. Сей город был препоручен от векиля Аджи ага Мамат-хану. При сем же изобилие сего города, одним [словом], всем чрезвычайно. Из оного города и деревень может быть доброконных и оружейных до 10 000, у которых ружья стреляют от фитиля» (Архив АН СССР, ф. 99, д. 13, стр. 10-11).

О городе Ширазе Суворов писал: «Город Шираз укреплен каменною стеною, орудие артиллерии и снаряду разных сортов множество. Вокруг сей город обведен валом, который глубиною 7, шириною 4 сажен« и имеет места, где можно в оную пустить воду. Жительствующих до 15 000 домов, каменных лавок 1500, гостиных дворов 30. Военных доброконных и оружейных до 30 000. Принадлежал векилю Керим-хану, а ныне сыну его Абдул-Фати-хану, которому в год доходу денежного 4 миллиона. Сокровища и богатства множество... Продукта лучшего в сем городе мерлушки, виноградное вино и прочие фрукты» (Там же, стр. 13-14).

В записях Суворова имеются сведения и замечания о положении торговли в Персии, Хиве и Бухаре, о торговых караванах, дорогах, пошлинах и т. д. [98] В архивных материалах сохранилась историческая карта Армении, подписанная Суворовым. Она имеет следующее заглавие: «Карта древней Армении с показанием нынешнего жительства армян под собственными их правителями, называемыми мелики в провинции Карабаге, разделившейся на пять ситнягов или кантонов, кои на карте и означены красное красное (в оригинале так — М. Н.)» (ЦГВИА, ф. ВУА, д. 74477. Карта впервые опубликована в сборнике “А. В. Суворов, Документы” (т. II), но здесь воспроизведена не вся карта, а только часть, ее. Составители сборника под картой поставили дату—1784 г., что неправильно. Карта могла быть подписана Суворовым в 1780 или в 1781 годах).

В бумагах Суворова много интересного о политическом положении в Закавказье и Персии. Имеются сведения и о том, что турецкие паши в 1770—1780 годах значительно активизировали свою деятельность в Закавказье. Турецкое правительство в этот период думало организовать, военный поход в Закавказье и с этой целью стремилось всякими способами склонить на свою сторону местных феодалов. «От командующего турецким войском при городе Карсе начальника,— сообщал Суворов в июле 1780 года,— присланы подарки, состоящие в лучших лошадях и парче к ханам дербентскому и шемахинскому» (ЦГВИА, ф. 52, д. 218, л. 40). В последующие годы истинная цель турецкого правительства стала более ясной. В апреле 1784 года русский консул в Северной Персии Иван Тумановский доносил, что в Эрзерум и Баязет прибыли «множество турецкие войска» (Там же, д. 330, л. 3) [99]

Донесения и записки А. В. Суворова о Закавказье и Персии составлены на основании сведений, сбытых различными путями от разных людей. Архивные материалы показывают, что такие сведения собирал, например, Никита Яковлев, который по поручению Суворова побывал в Дербенте, Баку, Гиляне и в других местах. Этим делом занимался также Александр Меликов, несший военную службу Суворова. Далее, видно, что Суворов получал нужные материалы от многих людей (персов, армян, греков и т. д.) из Закавказья и Персии, побывавших з Астрахани. Многие сведения полководец получал и от Аргутинского и Лазарева. Сведения, содержащиеся в донесениях Суворова об армянских меликах, идентичны с теми, которые имеются в дневнике Аргутинского. В бумагах Аргутинского мы находим также ряд известий о Закавказье и Персия (ГПБ Армянской ССР, Архив Лазаревского института, д. 22 лл. 65-68, 114-119). Можно полагать, что Аргутинский об этих полученных им данных ставил в известность Суворова. В архивных материалах, например, сохранился один документ, из которого видно, что о походе Ираклия II против эриванского хана Иосиф Аргутинский сообщал подробные сведения Суворову (ЦГВИА, ф. 52, д. 234, л. 21).

Историческая карта Армении, подписанная Суворовым, несомненно составлена на основе армянского варианта той карты, которую Аргутинский и Лазарев представили Суворову и Потемкину в янтаре 1780 года. Бесспорно, что полководец имел и ряд других источников информации. [100]

Большая часть бумаг Суворова, относящихся к Закавказью и Персии, написана не самим Суворовым, а другим лицом, но на них имеются подписи и заметки полководца. Нужно отметить, что в этих бумагах имеется ряд неточностей и ошибок, как географического, так и исторического характера. Но, несмотря на это, материалы Суворова о Закавказье и Персии, как мы уже говорили, представляют большой интерес.

Донесения и записи Суворова о Закавказье и Персии, составляющие более чем 120 страниц, хранятся в Архиве Академии наук СССР в Ленинграде и в Центральном Государственном военно-историческом архиве в Москве. Эти бумага как-то остались вне поля зрения наших историков, в результате чего они до сих пор не опубликованы ³⁰. С целью восполнения этого пробела, мы сочли нужным в приложении предлагаемой книги опубликовать часть материалов великого полководца, относяшихся к Армении и Закавказью.

Комментарии

1. В основе предлагаемой работы лежат брошюра под тем же названием, вышедшая в свет в 1944 году на армянском языке (***).

В отличие от указанной брошюры, настоящая работа значительно расширена и дополнена новыми архивными и литературными материалами.

2. О времени образования армянской колонии в Крыму высказаны разные мнения. Армянский архиепископ Иосиф Аргутинский-Долгорукий еще в конце XVIII века писал, что в 1331 году армяне из Ани переселились в Астрахань, а оттуда в Крым (Матенадаран, рукопись 2706, стр. 577а, см. также В. Акопян, Мелкие хроники, т. II, Ереван, 1950, стр. 529). Аргутинского повторяли многие авторы, и, в частности, Станислав Сестренцевич Богуш. «Когда, — писал он,— татары завоевали Армению в 1262 году и переселили немалое число жителей в страны, с Казанью и Астраханью смежные, то сии, в] долговременных страданиях, начали просить у каффских переселенцев позволения основать себе жилище в их окрестностях. Их поместили между Караз-Базаром и Судаком; купцы и ремесленники поселились в Старом Крыму, который они назвали на своем языке Казарат, и в Каффе, где они оградили заселенную ими часть крепкими стенами для защищения от татарских набегов» (История о Таврии, сочиненная на французском языке Станиславом Сестренцевичем Богушем, т. II, СПБ, 1806, стр. 176-177). Оспаривая это мнение, В. Юргевич утверждает, что армяне переселились в Крым гораздо раньше. «...Обыкновенно полагают,— пишет о«,— что татары, завоевав Армению в 1262 г., перевели часть жителей в Россию, в нынешние Казанскую и Астраханскую губернии, откуда они перешли в Крым и поселились с согласия генуэзцев я 1340 г. в Каффе, Старом Крыму и близ Судака (см. Sestrencewicz, Hist, du roy la cher., v. II, 137, Карамз... ИГР, IV, прим. 164). Не отвергая, что часть их могла около упомянутого времени появиться с Татарами в России и что некоторые могли после пробраться через степи в крымские города, мы однако ж вправе сомневаться, что это был единственный путь, по которому армяне пришли в Крым, тогда как другие известия свидетельствуют нам о пребывании их в Каффе и Судаке гораздо раньше 1340 года» (Записки Одесского общества истории и древностей, т. V, Одесса, 1863, стр. 828).. Некоторые авторы утверждают, что армяне переселились в Крым еще в X веке (*** - Кушнерян, История крымских армянских переселенцев — *** 103). По этому вопросу А. Худабашев писал: «Крым, до завоевания его в XII столетии генуэзцами, с незапамятных времен был населен армянами, переселившимися от времени дэ времени из Великой Армении, Малой Азии и Болгарии... В XIII веке армяне, жившие в Сарае, в Астрахани и Казани, угнетаемые татарами, подняли против них оружие и переселились в Крым. Другая колония переселилась в Крым из Сарая в конце XIV ст. ...Местом жительства они избрали для себя города Судак или Казарат, Каффу, Тамань и Карасу-Базар... С расширением круга своих торговых оборотов они вскоре распространились в Галиции, Венгрии, Трансильвании, Молдавии, Валахии, Буковине, Литве, Подолии и Банате. Главнейшие города, в которых они жили, суть: Черновец, Каменец, Станиславов, Лемберг (Львов) и Варшава. По завоевании Крыма турками часть армян была перерезана. Многие другие, чтобы избежать той же участи, переселились к своим соотечественникам в Польшу, где число армян дошло после этого до 40 000 семейств...» (А. Худабашев, Обозрение Армении в географическом, историческом и литературном отношениях, стр. 391-392).

3. В одном историческом документе говорится, что армянское население в городе Каффе (Феодосия) и его округе составляло 100 000 человек (А. Xудабашев, Обозрение Армении в географическом, историческом и литературном отношениях, стр. 391). Это. конечно, слишком преувеличено. Но то в Крыму в XIII веке было много армян, об этом говорит м Ф. Брун, имевший в своем распоряжении более достоверные данные (Ф. Брун, Черноморье, ч. II, стр. 139).

4. Совершенно не соответствует действительности утверждение, будто «крымские армяне и греки, несмотря на их экономическое притеснение со стороны татарских феодалов и полное политическое бесправие, на протяжении долгого времени мирились со своим положением и преданно служили своим угнетателям» (П. Надинский, Суворов в Крыму, Симферополь, 1950, стр. 50). Неправ автор указанной книги и тогда, когда пишет, что якобы крымские армяне «исключительно занимались торговлей» (там же, стр. 49). Здесь, мягко выражаясь, недопустимым образом игнорируются исторические факты.

5. Соображения, которыми руководствовалось царское правительство, организуя переселения, в общем правильно отмечены А. Петрушевским. «Обладание Крымом,— писал он,—в ту пору (в 1770-х годах — М. Н.) еще далеко не представлялось за Россией обеспеченным. Надо было и сделать новые ходы, чтобы приблизиться к цели и извлечь из Крыма что можно на случай неудачи. То и другое достигалось переселением из Крыма находившихся там христиан, преимущественно греческой и армянской национальностей. В их руках находились промышленность, садоводство и земледелие горной полосы, что составляло знатную долю доходных статей хана. А хан был человек ненадежный по своему замечательному непостоянству; обеспеченный в своих средствах, он мог изменить интересам России. Следовало поставить его в положение заискивающего и получающего милости. С другой стороны, представлялась выгода заселения приазовского края многочисленною колониею трудолюбивых, промышленных людей. Выгода достигалась во всяком случае, а в пользу исполнимости переселения говорило то обстоятельство, что крымские христиане были обременены до последней степени ханскими поборами, следовательно предоставление им на новом месте облегчения от налогов должно было их склонить в пользу задуманной русским правительством меры» (А. Петрушевский, Генералиссимус князь Суворов, т. I, стр. 207-108).

6. В рапорте А. В. Суворова к генерал-фельдмаршалу Петру Александровичу Румянцеву-Задунайскому от 17 июля 1778 года (написанному в гор. Бахчисарае) сказано: «От его светлости Григория Александровича Потемкина, паки мая 17 числа, мне предложено было о выводе здешних христиан в Азовскую губернию, каковыя от митрополита Игнатия мне даны при письме пункты; с оных вашему сиятельству копии приложены и таковыя к его светлости князю Григорию Александровичу отправлены. В прочем, уповательно, христиане чрез месяц к выводу изготовиться могут и, как ныне к тому приступили, то не без разглашениев, но светлейший хан и правительство ведением его не отзываются, как и с нашей стороны им о том ничего еще объявлено не было» (ГПБ им. М. Г. Салтыкова-Щедрина, отдел рукописей, Собрание А. В. Суворова, т. XVIII, л. 65).

7. Постановление крымских христиан о своем согласии переселиться было принято 16 июля 1773 года в Бахчисарае. Оно начинается следующими строками: «Все общество крымских христиан греческого, армянского и католического законов, вступая в подданство всероссийское, с согласия и доброй воли, чрез преосвященного митрополита Игнатия просят ея императорского величества милости, высочайшего покровительства и привилегии на вечность для их и потомков их, от всероссийского скипетра предпоставленных в непреложное право на основании следующих артикулов. 1. Переселение сие и свобода из-под ига варварского в христианскую державу, довольное возмездие за трату движимого и недвижимого имения; но скудость сих христиан требует пособия из высочайшего иждивения на перевезение всех наипаче бедных людей и имения их в объявленную им г. генерал-поручиком и кавалером Александром Васильевичем Суворовым Азовскую губернию, на обещанную им же именем монаршим землю между реками Днепром, Самарью и Орелью лежащую...». Далее, в 3-м и 4-м пунктах постановления, указывалось: «Льготы или увольнения от всяких податей и поборов со вступления в селение десять лет, в которые не точию денежных сборов, но подвод и людей на работы всякого рода казенные и партикулярные не брать и не употреблять и в подданстве ни у каких владельцев не быть... рекрут не брать и какую подать по прошествии десятилетнего времени платить имеют с земли или с души, означить ныне единожды навсегда и как для сборов таковых, так и для других судовых расправ и собственного распоряжения быть над ними начальникам, выбираемым из них же вольными голосами временным, которые дают во всем отчет губернии, пребывая под защитою оной от всякого оскорбления их достоинств и особ» (ЦГАДА, ф. Госархив, разряд XVI, д. 588, ч. 12, лл. 349—350. См. также Присоединение Крыма к России, т. II, стр. 556-557).

8. В своем письме к Петру Ивановичу Турчанинову от 4 августа 1778 года А. В. Суворов из Крыма сообщал, что за выкуп каждого ясыря платят 50 рублей. «За ясыря зачали платить по пятидесяти руб.; не всегда так дешево быть может. Много из них семейных» (Письма и бумаги А. В. Суворова, т. 1, стр. 123). Бумаги Суворова и другие архивные материалы показывают, что в течение 1778-1779 годов в Крыму было освобождено несколько сот ясырей.

9. Сопротивление Шагин Гирея продолжалось недолго. Он скоро был подкуплен. Получив от Екатерины II 50 000 руб. и ценные вещи, хан перестал протестовать против переселении христиан. Такие же «подарки» получили и многие мурзы беи. Эта тактика царского правительства объясняется тем, что оно хотело в этот период избегнуть конфликта с крымским ханом.

10. Профессор Лео, например, в своей работе, посвященной жизни и деятельности Иосифа Аргутинского, писал, что армянское население Крыма не желало переселиться и что переселение осуществилось лишь при помощи насильственных мер (***) — Лео, Католикос Иосиф Аргутян, Тифлис, 1902, стр. 50). Исторические факты опровергают это мнение. Стремление освободиться от тяжелого ига крымских ханов было велико среди армянского населения Крыма.

11. Подробные данные о переселенцах мы находим в документе, имеющем заглавие; «Ведомость, учиненная с показанием, сколько разного рода из крымской земли, каких городов и деревень отправлено в Россию христиан обоего пола мужского и женского, из оных коликое число оставших для торговли, зимующих тож за своими расправами по домам о том значится ниже сего» (ЦГАДА, ф. Госархив, разряд XVI, д. 588, ч. 12, л. 393, см. также Присоединение Крыма к России, т II, стр. 711—713). Ведомость эта составлена 18 сентября 1778 года и подписана А. В. Суворовым.

12. О тяжелом положении армянских переселенцев имеются интересные сведения В дневнике Иосифа Аргутинского (***).

13. Полный текст этого письма армянского общества к Суворову гласит так: «Ваше высокопревосходительство! При выводе нас из Крыма, кроме известных 14 пунктов, обещать нам изволили, что на место оставшихся наших домов дадутся таковые ж построенные; места по желанию нашему отведутся; жалованье и провиант производим будет. Но по прибытии нашем отведены места таковые, где нет ни воды, ни леса, да и в тех принуждают всякому расписаться, что они для нас удобны, чего нам сделать нельзя по причине их неспособности. Провиант и жалованье сначала всем производили, а ныне некоторым совсем не выдают; людей хлебопахотных отделяют от нас за 120 верст. О чем хотя мы Азовской губернии губернатора Вас. Алекс. Черткова и просили, но от него нам сказано, для чего мы от вашего высокопревосходительства никакого в том письменного свидетельства не имеем. Мы на то ответствовали, что нами от вас оного не прошено, а потому и не дано, и хотя желаем мы поселенными быть у берегов Азовского моря около крепостей, тамо построенных, по способности для коммерции водяной коммуникации, и чтоб хлебопахотные люди не далее от нас были, как за 5 верст, однако ничего полезного нет, и не только награждения, но и последнего от грабежа разбойников и других притеснений лишились, н дошли до такой крайности, что и имевшие прежде у себя хорошее пропитание сбирают ныне по миру милостыню, а другие от голоду отдают вовсе за малое число денег или хлеба своих детей. От какого голоду и по употреблению в пищу варенных в воде отрубей много малолетних померло. О сей нашей горести давно б мы принесли просьбу вашему превосходительству или куда далее, но нас не допущают, ибо н здесь не могли подробно десятой части бедствий наших описать. Почему нижайше просим ваше превосходительство от такового притеснения нас освободить и доставить полное всем снабдение, за что будем мы богомольцами вечно. Когда ж ваше превосходительство предстательствовать о нас не будете, то должны мы денно и ночно (вместо радости, о которой мы при выводе помышляли) проливать слезы; теперь всю надежду полагаем на бога и потом на ваше превосходительство».

Это обращение-донесение армянского общества к Суворову опубликовано в сборнике документов «Присоединение Крыма к России» (т. III, стр. 152), составленном Н. Дубровиным. Дата донесения в сборнике указана 18 апреля 1779 года, а в рукописной копии, находящейся в ЦГАДА,— апреля, что и, по нашему мнению, правильно. Суворов 20 апреля об этом донесении пишет П. И. Турчанинову, поэтому нельзя полагать, что оно за два дня било доставлено из Азовской губернии в Козлов (Евпатория), где в это время находился А. В. Суворов.

14. Это письмо Суворова одно из доказательств его внимания по отношению к армянскому населению, переселившемуся из Крыма в Азовскую губернию. Оригинал письма находится в архиве ЛОИИ, опубликован в «Русской старине» (май 1900 года), Письмах и бумагах А. В. Суворова (т. I. стр. 150-151), в сборнике документов А. В. Суворова (т. II, стр. 206-207) и т. д.

15. Наиболее важными статьями этой грамоты являются 3-й и 5-й пункты. В 5-м пункте говорится: «По заселении вами особого города при урочище Полуденки с названием Нахичевана и с дачею на выгон оного двенадцати тысяч десятин повелеваем учредить Магистрат и в нем производить суд и расправу по вашим правам и обыкновениям выбираемыми из вас же по жребию начальниками, коим и пользоваться чинами и жалованьем по штату Азовской губернии и быть под апелляциею Наместническаго Правления в городе же и в деревнях для защиты во всех нужных случаях определятся особые начальники из Российских, коим, в судопроизводство сих поселян не мешаясь, быть токмо охранителями и их заступать.

Впрочем по вступлении каждого в избираемый им род Государственных жителей позволяем пользоваться вечно и потомственно всем тем, чем по общим Нашим узаконениям каждой род Государственных жителей пользуется, как-то: свободною торговлею вне и внутри Государства и, для вящей выгоды оныя позволяется строить из собственного вашего иждивения купеческия мореходныя суда, разводить нужныя и полезныя фабрики, заводы и фруктовые сады, по разведении которых всякия Биноградныя вина в селениях ваших, малыми мерами вывозимыя ж во внутренние России города бочками, продавать можете, французскую же водку делать каждому, но не вывозить внутрь России, словом: всякого звания промыслы распространять по собственной воле и достатку каждого и всем тем под Самодержавным Нашим Скипетром и защитою законов наслаждаться» (Собр. актов, относящихся к обозр истории армянского народа, ч. I, Москва, 1833, стр. 180).

16. Из архивных материалов видно, что Суворов подарил архимандриту Маркосу 2820 руб., патеру Якову 1250 руб., греческому митрополиту Игнатию 6550 руб. Кроме того, «всем им трем на покупки двух карет, двух колясок, фурмана, лошадей, седел, упряжи и прочего 2799 рублей (см. ЦГАДА, ф. Госархив, разряд XVI, д. 588, ч. 12, л. 193. а также Присоединение Крыма к России, т. II, стр. 752).

17. А. В. Суворов в своем рапорте от 30 октября 1778 года о Синельникове писал князю Потемкину: «Вашей светлости за долг почитаю представить, что господин секунд-майор Синельников, при похвальном исправлении своей должности, в продолжении бывшего вывода крымских христиан в Россию, к приписанию под своз оных подвод, тож к продовольствию их в пути, а равно и по всем прочим ему от меня нужным препоручениям, прилагал отличные труды и попечение; а тем самым весьма споспешествовал к скорому и безостановочному упомянутых христиан отсюда выпровождению, в чем я ему по справедливости свидетельствуя, вашей светлости нижайше прошу его высокой протекции вашей удостоить» (Архив князя Воронцова, кн. 24, стр. 295). Примерно так же отозвался Суворов о резиденте Константинове и капитане Сахновском.

18. Ордер и инструкция Потемкина составлены на основании рескрипта Екатерины II, написанного на его имя в начало января 1780 года. Копию этого рескрипта Суворов получил вместе с ордером и инструкцией Потемкина. В рескрипте Екатерины II говорилось: «По рапортам находящегося в Персии при Зинзылинском порте в консульской должности переводчика Ванслова известны уже вы о дерзких поступках Рященского Гедает-хана, об учиненных явно, при множестве зрителей, побоях одному из консульской свиты ученику и о насильственном тем ханом задержании его, Ванслова, когда он после столь (В рукописи — толь) наглой обиды и бесчестия намерен был в Астрахань возвратиться. Не менее того известны Вам и все причиненные торгующим в Персии нашим подданным, неоднократные от живущих на брегах Каспийского моря грабежи и совершенное оных разорение, что мы в ожидании раскаяния их великодушно и терпеливо сносили, подкрепляя, колико возможно, из казны нашей всех претерпевших от них разорение.

Но как Гедает-хан сим последним поступком в пренебрежение общих Персидского государства правил и положений относительно Империи нашей презрил всякое уважение пристойности, почтения и соседства, то в достодолжное укрощение для обуздания впредь его и подданных ему от такового же не совместного с достоинством нашего Императ-го повеления, препоручаем вам учинить для наказания его, по собственному вашему рассмотрению, отряд войск в таких силах, кои бы достаточны были обуздать совершенно сего дерзкого хана и во всей мере дать почувствовать ему самому важность преступлений его и великость гнева нашего, надеясь, что благоразумным вашим в сем случае распоряжением не токмо укротите вы буйство оного и подобных ему: дербентского и бакинского ханов, но и восстановите упавшую, от дерзости и непостоянства сих ханов, полезную для России торговлю соответственно всегдашнему нашему о сем попечению, обеспечив оную на будущие времена безопасным пристанищем в том месте, которое к пребыванию нашего консула, соответствуя пользе торговли, вами наиудобнейшим избрано будет к которое не оставите вы укрепить так, чтобы, в случае нужды, служило оно твердою защитою наших подданных от внезапных нападений на них тамошних народов.

Число нужного на сей случай, водою и сухим путем, отряда, также вооружение судов и снабдение всем к тому потребным, возлагаем мы собственно на вас, повелев нашей Адмиралтейской коллегии по требованиям вашим чинить неотложное вспоможение. На непредвидимые же теперь, необходимые теперь по сей экспедиции издержки употреблять вам из наличных Астраханской губернии доходов, дав в оных отчет по окончании сей экспедиции. Мы же пребываем к вам нашею императорскою милостию всегда благосклонными» (ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, отдел рукописей, Собрание А. В. Суворова, т. XV, л. 23).

Этот рескрипт приложен к инструкции Г. А. Потемкина Суворову. Инструкцию Потемкина см. «А. В. Суворов, Документы», Т. II, стр. 222-223.

19. Об Иване Гориче В. Алексеев пишет: «Иван Петрович Горич-Бенесевский Большой, родом черкес, был лицом близким к Потемкину. Поступил в нашу армию добровольцем, во время первой турецкой войны. Во вторую турецкую войну с отличием действовал на Кубани и погиб при взятии Очакова 6 декабря 1788 года» (Письма и бумаги А. В. Суворова, т. I, стр. 367). И. Аргутинский в 1781 году, в одном из своих писем, назвал Горича «нашим другом» (Матенадаран, рукопись 4496, стр. 6).

20. Иосиф Аргутинский-Долгорукий (Овсеп Аргутян, 1743-1801) — один из крупных деятелей армянского духовенства второй половины XVIII века. С 1773 года архиепископ и епархиальный начальник армянского населения России. Часто бывая в Петербурге и в Москве, он установил тесные отношения со многими высокопоставленными лицами царского двора. За выполнение разных поручений неоднократно награждался Екатериной II и Павлом I, Аргутинский был горячим сторонником русской ориентации и стремился при помощи России освободить Армению из-под ига персидских ханов, и восстановить армянское государства.

21. Иван Лазарев (Оганес Лазарян, 1735-1801) — крупный петербургский богач-торговец и помещик, занимал ответственные должности в правительстве Екатерины II, держал контакт с армянским католикосом и его представителями. Лазарев принадлежал к группе тех армянских деятелей, которые выдвигали план восстановления армянского государства при помощи и под покровительством России.

22. Известный армянский историк Лео (1860-1932) в своей книге «Католикос Иосиф Аргутян» (на армянском языке. Тифлис, 1902, стр. 107) ошибочно считает, что эта встреча произошла у А. В. Суворова.

23. Иосиф Эмин (1726-1809)— один из выдающихся политических деятелей индийских армян, крупная фигура в армянском национально-освободительном движении второй половины XVIII века. Он родился в Персии (в гор. Хамадане), юношеские годы провел в Индии (Калькутта, Мадрас), учился в Англии (в Лондоне). В 1760-х годах И. Эмин прибыл в Россию и Закавказье, имея политическую цель — при помощи России освободить народы Закавказья от гнета персидских ханов и турецких пашей. В 1892 году вышла в свет на английском языке его автобиография, содержащая весьма интересные сведения по истории Закавказья (см. The Life and adventures of Joseph Emin, an armenian, London, 1792. Второе издание этой книги вышло в 1918 году в Калькутте). Эмин умер и похоронен в Калькутте.

24. Считаем не лишним привести здесь армянский оригинал той части дневника Аргутинского, которая относится к встречам и беседам, имевшим место между Суворовым, Горичем и Потемкиным, с одной стороны, и Аргутинским, Лазаревым, с другой. В оригинале дневника говорится: ***.

25. Доктор Яков Рейнегс (1744-1793) — немец, настоящая фамилия — Эйлис. В 1770-х годах он путешествовал по Турции, Персии, был в Армении и Грузии. В 1781 году поехал в Петербург, сблизился с Г. А. Потемкиным и через год в качестве уполномоченного русского двора приехал в Закавказье. В 1783 году вел переговоры с армянским католикосом Гукасом. В годы второй русско-турецкой войны находился в армии Потемкина и выполнял его задания. Умер в чине коллежского советника (Biographische Skitze des russisch-kaiserl. Collegien Raths D-r Iacob Reineggs, von I. D. Gerstenberd. Gotha und St. Petersbourg, 1797), Аргутинский и Лазарев, как видно из бумаг первого, были лично знакомы с Рейнегсом. К стр. 52.

26. Правительство Екатерины II 3 сентября 1780 года назначило капитана флота второго ранга графа Войновича начальником астраханской эскадры. 29 июня 1781 года эскадра, в составе которой были три двадцати пушечных фрегата, один бомбардирный корабль и два палубных бота, направилась к персидским берегам. Экспедиция графа Войновича преследовала как военно-политические, так и торговые цели. 27 июля корабли стали на якорь в Астрабадском заливе. Командир эскадры начал переговоры с губернатором Мазандарана Фет-Али-ханом и основателем Каджарской династии известным Ага-Магомет-ханом, предложив им уступить участок на побережье залива «для построения купеческого города». Получив на это соответствующее согласие, Войнович на берегу залива выстроил ряд зданий. Однако в декабре он вероломно был арестован персидскими ханами, а построенные на берегу здания были разрушены. Скоро Войнович был освобожден, и в июле 1782 года эскадра покинула Астрабадский залив (ЦГВИА, ф. 52, оп. 194, дд. 244, 268, 288, см. также Исторический журнал бывшей в 1781-1782 гг. на Каспийском море российской эскадры под командой флота капитана второго ранга графа Войновича, Москва, 1809).

27. Оригинал книги на армянском языке напечатан в 1772 году в Мадрасе (Индия) в типографии известного армянского патриота XVIII века Шагамира Шагамиряна. Долгое время ошибочно считалось, что автором этой работы является сын Шагамира Шагамиряна — Яков Шагамирян, как указано в заглавии книги. Однако давно уже доказано, что автором этой выдающейся книги является другой известный армянский патриот Мовсес Баграмян.

28. Командуя кубанским корпусом, А. В. Суворов в 1782-1783 годах окончательно присоединил к России некоторые округа Кубани. В связи с этим он был награжден орденом Владимира Большого креста первой степени. По этому поводу Екатерина II 28 июля 1783 года писала Суворову: «...по случаю присоединения разных кубанских народов к Всероссийской Империи, обращаю на себя наше внимание и милость. Мы, желая изъявить оные пред светом, всемилостивейше пожаловали вас кавалером Ордена князя Владимира Большого креста первой степени, которого знаки при сем доставляя, повелеваем вам возложить на себя и носить установленным порядком» (ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, отдел рукописей, Собрание А. В. Суворова, т. I, л. 8).

29. Интересно отметить, что в русских войсках офицеры-армяне появились еще в 30-х годах XVIII столетия. Так, например, при царствовании Анны Ивановны и Елизаветы Петровны генеральского чина достиг Лазар Христофоров. В годы первой русско-турецкой войны (1768-1774) в армии, действовавшей под командованием генерал-фельдмаршала Петра Александровича Румянцева-Задунайского, служили полковник Иван Петрович Каслеров и подполковник Степан Сумбатов. В 1770-1780 гг. появились новые лица — подполковник Мина Лазаревич Лазарер, генерал-адъютант Артемий Иванович Лазарев, штаб-офицеры Ходжамалов, Улуханов, Мкртычев, Айвазов, Василий Аргутинский-Долгорукий, Ваганов, Иванов и другие. В последующие годы их число стало еще больше. Характерно, что в 1780-х годах «из волонтеров составлен был из армян значительный отряд, коим командовал из армян же подполковник Абрамов» (Собрание актов, относящихся к обозрению истории армянского народа, ч. III, стр. 302). К стр. 84

30. Об одной части записей Суворова, относящихся к Закавказью и Персии, имеются упоминания у ряда авторов. Так, о ней еще в 1869 году упоминает академик Л. Броссе (П. Г. Бутков, Материалы для новой истории Кавказа, ч. III, СПБ, 1869, стр. 152, см. Хронологические и архивные указатели, составленные Броссе), значительно позже — В. Алексеев (Письма и бумаги А. В. Суворова, т. 1, сир. 161, прим.), А. Р. Иоаннисян (Россия и армянское освободительное движение в 80-х годах XVIII столетия, Ереван, 1947).