ЯН ПОТОЦКИЙ

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО АСТРАХАНСКИМ СТЕПЯМ И ПО КАВКАЗУ

VOYAGE DANS LES STEPS D'ASTRAKHAN ET DU CAUCASE

Ян Потоцкий (1761-1815) — польский аристократ. В молодые годы участвовал в борьбе за независимость Польши, позднее увлекся путешествиями. Осенью 1797 года совершил путешествие по Северному Кавказу. Собранные материалы о народах региона опубликовал в двух книгах «Ранняя история народов России» и «Путешествие по Астраханским степям и по Кавказу». В1825 году Г.-Ю. Клапрот издал эти книги со своими комментариями и примечаниями.

Перевел с французского В. Шаликов

Глава IX

Пребывание в Кизляре

24 октября. Я сопровождал генерала Киселева в Арчук — казачий пост на этом берегу Терека. Затем мы переправились через Терек, чтобы посмотреть конный завод, поставленный на другом берегу. Там я имел удовольствие познакомиться с князем Кайтуко, сопровождаемым многочисленной свитой, которую, однако, нельзя назвать почетной гвардией. Кайтуко является самым старым князем ветви, правившей на Аксае.

Кайтуко — человек хмурый и скрытный, и, как все единодушно говорят, имеет особое пристрастие к грабежу. Я говорю «особое», так как все другие кавказские князья уступают ему в этом всю славу. Однако Кайтуко в некотором роде философ, который ставит ни во что обладание славой, если не овладеет сердцами подданных. Меня уверяли, что его «Лувр», как и бочка Диогена, не содержит внутри никакой мебели. Другая его особенность состоит в том, что этот князь до сих пор не женат.

Через некоторое время к нам прибыл другой князь, сын Муртаз-Али. Ему было не более 5 лет, однако он восседал на весьма крупной лошади. Его маленькие ножки не достигали конца седла, однако это седло имело спереди и сзади деревянные перекрестия, связанные одно с другим планками, перевязанными в верхних частях ремнями. Эти разновидности поручней проходят под подмышками ребенка, который, охваченный таким образом, не подвергается опасности упасть на землю. Кроме того, при нем был молодой ногаец, также на лошади, который не отходил от него ни на шаг. Этот ногаец был его воспитателем и жил при нем, поскольку юные кавказские князья никогда не воспитываются их родителями; зато нет ничего более священного, чем взаимная обязанность между родителями и ментором, ментором и воспитанником. Они определяют здесь весьма большую разумную часть морали, испорченную, однако, склонностью к грабежу.

Меня уверяли, что первый навык, который извлекает юный Телемах из уроков своего Ментора, — это сбежать от него после приобретения краденого, что составляет апогей радости всей [285] фамилии. Если воспитатель переживает своего воспитанника, то он наследует движимое имущество и лошадей, но при этом он должен отрезать себе половину каждого уха; отрезаются также уши любимой лошади покойного и свободного человека; по этому поводу я хотел бы процитировать отрывок из Плутарха в его утешительном послании к Аполлонию: «Есть и другие варвары, которые отрезают часть своего тела, нос или уши, и рвут другие части своего тела, чтобы показать свою великую радость покойнику».

25 октября. Меня посетил князь Мохамед-Гирей Бекович, сообщивший мне о Кавказе детали, которые я не нашел бы в другом месте и которые я хотел бы поместить здесь письменно, чтобы не утерять их.

Балкары, жители высоких гор за Кабардой, говорят на турецком языке и являются язычниками.

Убыхи живут к востоку от балкар; этот народ отличается от черкесов и абазов; они также язычники.

Чеченцы, ингуши и карабулаки — это ветви одного и того же народа; они сами себя называют мисджегами; первые из них магометане, другие язычники. Об этом я знал уже раньше.

Князья кумыков все принадлежат к той же фамилии, что и шамхал, исключая брагун, которые претендуют на происхождение от Чингисхана; это я также знал раньше.

26 октября. Прибыли чеченцы для обмена заложника; они сказали мне, что они понимают диалекты ингушей и карабулаков, но эти народы имеют отличную от их религию, и они украшают скалы.

Павел Калустов рассказал мне, что во время его пребывания на водах в Эндери один ингуш похитил юную дочь его страны с целью продажи. Один еврей, бывший на водах, уговорился с ним о цене в 240 рублей в персидских тканях. Когда продавец и покупатель сошлись посмотреть ткани, девушка сказала нескольким чеченцам, которые находились при этом: «Знайте, что я несчастная сирота, которую каждый может безнаказанно обидеть. Человек, который привел меня сюда, обещал жениться на мне, но, вместо того чтобы сдержать свое слово, он продает меня, чтобы получить одежду, которую он никогда не будет носить». Затем она пошла в сад и повесилась на дереве. Позднее я много раз убеждался, что нет ничего хуже рабства для ингуша, и многие предпочитают быть скорее убитыми, чем проданными.

27 октября. Урус, представитель чеченцев, оказал мне честь продолжительного пребывания у меня. Он пил мою «воду жизни» (водку. — В. А.) и сказал, что направляется к своим соседям, ингушам и карабулакам. Они называют «Иерда» свои священные скалы и совершают для них пышные жертвоприношения, особенно во время погребений. В последнем случае родственники умершего могут потребовать баранов у тех, у кого они есть, и никто им не отказывает. Затем они отправляются с подарками к покойнику, который находится в своем доме, удобно усаженный и хорошо одетый, держа трубку в руке. Покойник принимает в [286] любое время; всякий приходящий должен принести ему барана, и поскольку он никак не отзывается, они режут баранов и сообща поедают их. Но у них нет ни жреца, ни священника. У ингушей есть небольшие серебряные фетиши неопределенной формы. Они называются «Тсуум», и к ним обращаются для вызывания дождя, для рождения детей и приобретения других небесных благ.

В качестве личных имен ингуши используют названия животных, и одного из них зовут быком, другого свиньей, собакой и т. д. Имена женщин еще более необычны, и Урус объяснил мне их чем-то вроде целомудрия. Например, есть такие имена: Ази-вахара (та, что сидит на теленке), Джали-вахара (та, которая ездит на собаке). Однако люди, которые считают себя выше своих соотечественников, берут себе имена Заур, Иоташ и другие подобные, которые вообще широко распространены в горах.

Я изложил немногое из того, что поведал мне Урус. В это время в Кизляре было много ингушей, которым я хотел задать те же вопросы. Но эти люди редко отвечают честно на вопросы относительно их собственного народа, и я предпочел консультации одного иностранца. Впрочем, я смогу собрать больше информации в Моздоке, где находится архиепископ, который рассылает миссии по всему Кавказу.

28 октября. Чеченец Урус всегда получает огромное удовольствие от моей «воды жизни», и я, чтобы завязать с ним беседу, пригласил его утром на завтрак; и вот часть того, что он рассказал мне в присутствии Павла Калустова, который говорил по-чеченски и прекрасно владел ингушским языком.

Религия ингушей — та же самая, что у всех мисджегов, а у чеченцев есть еще Иерда, или скалы, которые они раньше украшали и культ которых они не забросили в угоду магометанству. Однако чеченцы называют бога не Аллахом, но Даа или Даал, и это имя не связано с магометанством; не похоже также, что оно осталось у них от древней религии, поскольку ингуши, у которых оно сохранилось, далеки от признания Даала, проклинают его и не почитают ни скал, ни фетишей.

Сегодня, если ингуш должен чеченцу и не может или не хочет ему платить, чеченец идет искать кунака среди ингушей и говорит ему: «Такой-то из твоего народа должен мне столько- то; заплати мне, иначе я приведу собаку и убью ее для умерших в твоей семье». Эта угроза заставляет трепетать ингуша, который тотчас начинает хлопотать в пользу кредитора.

Если должник отказывается от долга, он должен дать определенную клятву. Он несет смесь собачьих костей и помета к Иерде, или божественной скале. Затем обе стороны сходятся, и должник громко произносит: «Если я говорю неправду, пусть мои умершие родственники носят на своих плечах умерших родственников такого-то по этой дороге, пока на земле бывает дождь и в небе светит солнце». Эта церемония совершается ворами и скупщиками краденого [287] чаще, чем должниками, и, видя это, ингуши не хотят брать взаймы у своих соседей. Однако торговля все-таки влечет за собой кредиты.

Случается здесь и более необычное дело. Если ингуш лишился сына, другой, который потерял свою дочь, идет к нему и говорит: «Твой сын на том свете нуждается в жене; я отдаю ему свою дочь, а ты дай мне столько-то коров в качестве калыма», — и в таких случаях никогда не бывает отказа. Калым это, как говорят, приданое у мусульман, которое муж должен отдать своему тесло. Чеченцы не дают больше двух коров, но ингуши дают до 30.

У них бывает до 5 жен. После смерти отца его сыновья женятся на них на всех, за исключением своей матери, на которой женится его другой брат. Чеченцы часто упрекают их этим постыдным обычаем. Но ингуши отвечают: «Сперва мой отец спал с моей матерью, а теперь я сплю с его женой». Я привожу здесь подлинные слова Уруса, не претендуя на подтверждение значения этого силлогизма.

Ингуши не имеют удовольствия письменности и рассматривают ее как повторяющееся чудо, которое христианство и магометанство изобрели для своих последователей. Калустов сообщил мне это раньше, чем Урус, но он сообщил мне последнее известие, которое доказывает, что ингуши все еще привязаны к своей религии, хотя некоторые из них являются втайне мусульманами.

Два брата из этого народа были проданы в Турцию, приняли там ислам, побывали в Мекке и, наконец, стали свободными и вернулись на родину. Их мать была еще жива, и они легко обратили ее в веру Магомета. Затем, движимые святой верой, они стали публично выступать против культа скал. Но ингуши собрались и сказали им: «Вы учите нас закону, который вы усвоили в то время, когда вы были рабами. Мы не желаем его. Уходите из нашей страны и никогда не возвращайтесь». Братья ушли к чеченцам, где они и живут в настоящее время.

Все изложенное мною я почерпнул из разговора с Урусом. Он сообщил мне также более 100 чеченских слов, которые я записал как можно тщательнее. В них большое число моносиллаб, которые почти соответствуют тем же звукам, но они очень трудно различимы; они произносятся с определенным ударением в голосе и дыхании, и кажется, что моносиллабы произносятся еще более отрывисто (в моем «Путешествии по Кавказу» (Т. 2. С. 356, 376) помещен чечено-ингушско-тушинский словарь. — Клапрот).

Глава X

Путешествие из Кизляра в Моздок

10 ноября. Я выехал на лошади в сопровождении 30 казаков и прибыл к берегам Терека, переправа через который отняла значительное время. Переправившись на другой берег, мы встретили князя Солама, сына князя Кучука. Через полчаса скачки галопом мы прибыли в его [288] резиденцию в Брагун, большую и прекрасную деревню на Сунже. Кучук встретил меня у входа в особняк, построенный за воротами его двора. Он обнял меня с большой приветливостью и ввел в особняк, где я увидел небольшой огонь в камине. Меня усадили перед камином, а сам Кучук расположился в просторном кресле, похожем на трон, сколоченный довольно грубо. Диван такого же фасона был покрыт ковром, который придавал ему вид мебели.

После обычных приветствий накрыли стол, то есть принесли круглый медный поднос, выложенный по краю маленькими квадратными лепешками, на каждой из которых лежала баранья котлета; внутри были различные куски жаркого, и в центре стояла большая тарелка с пловом. Мы оказали честь превосходному устройству этого блюда, но Кучук отказался сесть к столу и остался на диване.

Между тем прибыли кади и мулла, в порядке их рангов, и заняли свои места подле князя. Мулла отличался холстяной лентой вокруг его шапочки и заостренной бородкой, спускавшейся до пояса. Конец этой бороды подчеркивал ее необычность, и мулла все время смотрел только на этот конец, не удостаивая взглядом никого из присутствующих и отвечая только отдельными звуками. Я легко догадался, что такая спесивость и лицемерие не могут иметь своей причиной ничего другого, кроме путешествия в Мекку — путешествия, которое здесь совершается весьма редко. Действительно, оказалось, что мулла побывал в Египте. Эта тема разговора заняла бы немного времени, но он не поддержал ее, и эта угрюмая личность не отрывалась от созерцания своей бороды.

Однако Кучук возобновил разговор и доказал, что он очень хорошо знает Мурада, Ибрагима и других беев в Египте; это доказывает, что мамлюки всегда сохраняли определенные связи со своей родиной. Затем поговорили о кавказских фамилиях. Кучук поведал мне о своей фамилии то, что изложено выше, то есть что она происходит от крымских ханов. Затем он самодовольно добавил, что у него нет родственников на Кавказе, исключая аварского хана, которого он считал своим союзником и другом.

Разговор велся на турецком языке, который был непонятен моим переводчикам. Но изучение этого языка входит в обучение князей. Визит затянулся до вечера, и мы расстались довольные друг другом.

11 ноября. Дом, в котором я жил в течение трех дней, раньше был главной квартирой известного генерала Медема, который основал Линию и внушил такой страх всему Кавказу, что еще и сегодня, когда хотят напугать детей, говорят: «Глухой генерал идет» (он действительно был туговат на ухо).

Дом сохраняет остатки фортификаций, которые не совсем бесполезны, ибо он окружен самым злополучным в мире лесом, о чем свидетельствует достаточное количество крестов и могил, которые наполняют его. [289]

С июля посты казаков стоят и на другом берегу реки, и случаи воровства бывают крайне редки. Но до этого лес возле Щедринска не бывал никогда без какой-либо засады чеченцев, которые похищали путешественника вместе с его багажом... Редко бывает, чтобы они убивали путешественника, за которого надеются получить хороший выкуп, но прислугу и ямщиков они не щадят.

12 ноября. В Калинове. Я попрощался с генералом Киселевым, поблагодарил его за оказанные мне любезности; он отправился в Кизляр, а я — в Наур.

Завеса облаков скрывала от меня вид на горы и не позволяла увидеть ничего, кроме высоких холмов, тянущихся до входа в Новогладкую, где я оставил область гребенских казаков и вступил в область семеновских казаков. Отсюда начинается противоположный берег Терека; это возвышенная и пересеченная равнина, начинающаяся прямо от берега реки. Местность пустынная, и караваны, идущие в Анапу, часто подвергаются нападениям. Поскольку приближалась ночь, я не решился отойти далеко от Калинова — слабо укрепленного городка, который необходимо укрепить ввиду частых нападений чеченцев.

13 ноября. К чести кавказских разбойников, их сердца стоят большего, чем сердца европейских филантропов. Сегодня я прочитал в гамбургской газете: «Констанс, 2 октября. Обнаружен мертвый эмигрант на большой дороге; он был вскрыт, и в его желудке найдены кожа и сукно». Как ужасны эти две строки! Здесь такое не случается совершенно, хотя чеченцы обычно имеют не больше горсти проса для пропитания.

14 ноября. Я встретил в Науре генерала Савельева, русского человека, хорошо знающего Кавказ. Разговор с ним убедил меня в справедливости того, что я видел до сих пор, и что от Дербента до Моздока действительно живут три народа: лезги, мисджеги и кумыки, говорящие на турецком языке. От Моздока до Анапы также живут три народа: басиане, говорящие по-турецки, оссеты и черкесы. Но ни генерал, ни кто-либо из европейцев не знает, какие народы живут в глубине гор, а они как раз и есть исторические народы. Я надеюсь, однако, что обязательно соберу сведения о них, но пока еще не знаю, как к этому приступить.

Надеюсь увидеть завтра чеченского князя, который живет напротив Наура на другом берегу Терека.

15 ноября. Я переправился через Терек в сопровождении 12 стрелков и 6 казаков. Вскоре после этого я увидел холм с деревней на нем и самого князя, который спускался с холма, чтобы встретить меня; мы сошлись на равнине и после обычных приветствий я поехал дальше с ним. Мы вступили в деревню, и весь собравшийся народ смотрел на нас с величайшим любопытством. Эта деревня похожа на Брагун, а дом князя — на дом Кучука, помимо того, что в центре двора было нечто вроде замка, одна сторона которого обращена к равнине. [290]

Я вошел в жилище князя, и мы сели у огня на полу, ибо там не было никакой мебели. Я затеял разговор о религии ингушей, о которой хотел узнать некоторые подробности. В разговоре участвовали все присутствующие, и каждый говорил то, что знал; я убедился, что Урус говорил мне правдиво во всех отношениях, и я также узнал, что они поклоняются рогам оленя; правда, Павел Калустов уже говорил мне об этом. Мы говорили иногда по-русски, иногда по-татарски. Однако разговор постепенно ослабевал, и его не смогли поддержать ни напитки, ни еда — то, что всегда освежает беседу. Поэтому я решил продолжить путешествие; князь проводил меня до Терека. Имя князя Али-Бег; это прекрасный человек, который ведет пристойную жизнь и не причиняет вреда никому. Его подданные также подражают ему в благодушии. Они продают яйца и молоко в Науре, едят хлеб и носят рубахи. Говорят, что они почти совершенно отказались от занятий грабежом, но я думаю, что они ведут его, скрываясь под вымышленными именами.

16 ноября. Излагаю здесь одну истинную историю. У генерала Савельева я увидел шкуры двух пантер или, может быть, двух снежных барсов, убитых возле Наура на другом берегу реки; большая шкура имела 7 пядей от конца морды до начала хвоста. Это животное мало или вовсе не известно натуралистам. Оно по размерам представляет собой нечто среднее между газелью и серной; у него изысканные формы, блестящие волосы, рыже-золотистые, близко к оранжевому, без примеси какого-либо другого цвета. Под подбородком имеется небольшая оранжевая бородка, которая его прекрасно украшает. Оно намного прекраснее любого другого животного этой породы, имеющего 6 английских футов в длину от хвоста до морды и 3 фута в высоту до загривка. Я видел только чучело, набитое соломой.

Я узнал, что в степи лежат развалины еще одной деревни, помимо Маджар; ее называют Бургуссан. Мне сообщили также, что в окрестностях Наура обнаружено несколько могил, но в них найдены только удила и стремена, изготовленные из железа.

17 ноября. С великим сожалением я простился с генералом Савельевым, который был для меня неиссякаемым источником кавказских анекдотов.

На исходе дня я прибыл в Калугай, и смог только зарисовать цепь ледников, которая находится позади другой цепи, где живут карабулаки — народ мисджегский и языческий, исповедующий ту же религию, что и ингуши.

Пока я рисовал, солнце скрылось за горами; другие огни осветили небо, и воды Терека отражали их рыжеватый цвет. Сначала была только длинная горящая линия, которая пересекала равнину и отрезала ее от гор, но с наступлением темноты становились видны новые огни, разрастающиеся в своем течении, поднимающиеся на холмы, спускающиеся в ложбины и извивающиеся по равнине; наконец, осветилась вся Малая Кабарда. Однако этот огромный искусственный огонь не стоил никому ничего; просто черкесы жгли траву, и только, но зрелище было великолепное. [291]

18 ноября. В Моздоке. Я расположился в большом квартале, где дома имеют в высоту не более 6 футов, хотя они хорошо сложены; на улице встречаются верблюды, которые, кажется, могут их перешагнуть. Мне говорили, что такова черкесская архитектура.

Майор Моздока граф Бельфорт; он говорит на 5 языках, учился в 5 академиях, но его обучение испорчено, как он говорит, 5 императрицами — двумя русскими и тремя немецкими. У него жена-итальянка, бывшая некогда канатной плясуньей. Он обращается к ней всегда со словом «графиня», несмотря на ее отвратительный костюм. Знакомство с этими авантюристами стоит путешествия на Кавказ.

Глава ХІ

Пребывание в Моздоке

19 ноября. Я посетил епископа-диоцеза Моздока и Маджар; он грузин по происхождению. Он уверял меня, что аланы до сих пор живут в одной долине Кавказа, близ сванов, но он сам их не видел и не верит, что к ним можно добраться, и что это то же, что и зихи. Затем мы поговорили о церковной истории, и он оказался очень сведущим в этом вопросе. Современная религия абазов и сванов состоит в следующем: они весьма высоко почитают свои церкви, к которым в течение ряда веков никто не отваживается приближаться ближе чем на 30 шагов. У них есть также несколько греческих молитвенников, которые никто не осмеливается раскрыть, но они дают на них клятвы. Также обстоит дело и у балкар, которые говорят по-турецки и живут к западу от оссетов и к северу от Имеретии. Одно из их племен, которое живет на реке Чегем, называется «чеги», а раньше их называли «чехи», или «богемцы»; их совершенно безосновательно помещают на Кавказе.

20 ноября. Здесь более не говорят ни о Сурхае, ни о шамхале, ни об аварском хане, ни о Чаре, ни об Ануше; здесь говорят только о Черкесии, стране черкесов, и все, что мне говорят о ней, настолько необычно, что я боюсь поверить, что есть еще какая-либо страна с подобным управлением. Но эта страна существует, она перед моими глазами на другом берегу Терека. Известия о ней поступают сюда каждый день, и я могу отправиться туда когда захочу, поэтому не может быть места для сомнений. Выше я говорил, что на всем Кавказе разбой в почете, но здесь князь не может спокойно провести дома более 8 дней без риска опозориться.

Пши, или князь Кабарды, должен воровать у оссетов, или чеченцев (где, однако, нечего взять), или на другой стороне Кубани у черкесов, которые являются подданными Порты, или на русской границе, или же у князей своего народа. Когда он возвращается с добычей, уорки или дворяне приходят посмотреть ее, требуют у него то, что им подходит, и он отдает им это; в свою очередь и он приходит к ним и требует то, что необходимо для содержания его дома. Князь отправляется воровать инкогнито, и дворяне не обязаны его сопровождать, но, если он выступает на войну, дворяне сопровождают его, и они обязаны рисковать жизнью за него в случае необходимости; если они не поступят так, то будут опозорены. Князь не имеет [292] крестьян, они есть у дворян. Крестьяне, недовольные своим господином, могут оставить его и перейти к другому дворянину. Дворяне, недовольные своим князем, могут перейти к другому князю. Три сословия никогда не перемешиваются между собой посредством браков. Крестьяне не имеют права носить кольчугу, лук и колчан; они выступают на войну в повозках и сражаются пешими; это тот самый способ ведения войны, о котором говорил Тацит.

Каждый князь настолько независим, что у них нет даже обычая, чтобы сыновья подчинялись своим родителям. Однако дела, касающиеся всей страны, обсуждаются на «поках», которые представляют собой род собрания выборных. На них председательствует старейший князь, или пше-тхоммада. У них есть две палаты князей и дворян, и в каждой имеются свои ораторы. Они посылают друг к другу депутации, и все происходит, как говорят, с большим достоинством. Это то, что я смог узнать о конституции черкесов. Но эти собрания имеют место только тогда, когда Россия делает им какие-либо предложения, а во внутренних делах основным законом у них является то, что в Германии называют «фаустрехт» (кулачное право).

Относительно кольчуг, о которых я говорил выше, следует заметить, что они сейчас не имеют очень высокой цены, но у них есть старинные, которым нет цены; считают, что они изготовлены некими девственницами, род которых исчез; их называли «опаххуты».

21 ноября. Сегодня вечером я получил известие об одном ценном документе, который трудно достать; это генеалогия князей Кабарды. Я потратил 3 или 4 часа, чтобы составить генеалогическое древо, и добился большой точности и достоверности.

22 ноября. Сегодня я перерисовал и раскрасил мое генеалогическое древо и могу сказать, что я изготовил весьма благородное растение, достойное фигурировать в генеалогических лесах Германии. Однако оно представляется срубленным, поскольку некоторые неясности скрывают основание этого почтенного пня; однако так же обстоит дело со всеми родами в Европе.

Итак, род князей Кабарды начинается от Сема, сына Ноя; это несколько удалено во времени, но соответствует утверждению, что они пришли из Аравии, и в этом утверждении нет ничего абсурдного, поскольку точно известно, что начиная с 800 года до 1200 года многие арабы приходили в Болгар, Маджар, Бессарабию и даже в Венгрию, где они основали город Пешт; их тогда называли исма-элитами. Их потомки до сих пор живут в южной части Кавказа или, по крайней мере, жили в начале нашего века, о чем говорит Гербер. Следовательно, правящая в Кабарде фамилия могла прийти из Аравии; однако не меньше правды и в том, что начало этой генеалогии покрыто мраком неизвестности и искажено очевидными анахронизмами.

Текст. Пророк Ной имел трех сыновей, старшего звали Сем. Сем имел 4 сыновей: Ларуна, Радуна, Лауна и Рауна. От Ларуна произошли ханы Аравии, а от трех других — князья. Эти князья терпели много бедствий в Аравии, поэтому они ушли из нее и рассеялись по разным странам. [293]

Комментарий. Если мы расположим три генеалогии по столетиям, то эта генеалогия приведет нас к 1300 году, когда арабским князьям в Сирии и Палестине пришлось много претерпеть от монголов. Но то, что следует дальше, не имеет хронологического смысла или является, скорее, передержкой вследствие азиатского невежества, согласно которому Константинополь всегда управлялся Константином, как будто он мог править в течение 10 веков. Точно так же они не знают в Персии никого, кроме Нуширвана, а в Иудее — Соломона. Истинная генеалогия начинается только за 12 поколений до князей Докшуки и Пшимаха, которые еще живы и составляют отраду Черкесии.

Продолжение текста. Абдун-хан с небольшим числом подданных прибыл к императору Константину. Там он оставался некоторое время, затем ушел оттуда и пришел к «киссарю» римлян. Абдун-хану очень понравилось у киссаря, однако он покинул и его и пришел в Крым, где обосновался на реке, называемой Кабарда (в Крыму еще можно найти развалины замка, называемого Черкес-Кермен, а область между Качей и Бельбиком, верхняя часть которой до сих пор называется Кабардой, носит название Черкес-тюз, или Черкесская равнина. — Клапрот). Там у Абдун-хана родился сын, которого назвали Киссрай вследствие дружбы с киссаром римлян; однако черкесы называют его Кесс, что означает «руби», по-русски «рубль» (удар саблей). Оттуда они пришли на кораблях в Суджук-калу, а оттуда по суше к устью Кубани, до места в 6 часах перехода, называемого Кизил-таш, или Красный камень; там они размножились, и там же умер Абдун-хан. После его смерти его сын Кесс стал халифом.

После смерти Кесса его наследником стал его сын Аду-хан. Аду-хану наследовал его сын Хруфатайя, имя которого означает «волосатые ноги».

После смерти Хруфатайи его наследником стал его сын Инал. Инал был мужественным, справедливым и великодушным. Во время его правления многие народы подчинились ему и жили по его законам. Он правил долго, прославился по всему Кавказу и всегда был удачлив в войнах. Жители Кабарды говорят о нем еще и в наши дни и хранят его золотой крест. У Инала было три жены. От первой у него был сын Джанхот, от второй — Бегболет и Безлен, от третьей — Унамас и Карлыш, которые унаследовали его власть в Кабарде.

Комментарий. Здесь я отвлекусь от моей книги, чтобы продолжить генеалогическое древо, которое я составил по ней и которое обнаруживает те же дела с большей ясностью.

Карлыш родил сына, Тохтамыша, который, не проявив достаточно мужества, был лишен достоинства князя и стал простым дворянином. Род Унамаса пресекся на его сыне Айдаре. Безлен имел двоих сыновей, имена которых неизвестны; они положили начало знаменитому роду Безление, который процветает на левом берегу Кубани.

Бекболет, или Бегболет, имел сына по имени Гил аз-хан, основателя рода Мударие, который проживает в Малой Кабарде, совсем рядом к русским границам. Моя генеалогия совсем не [294] касается этой фамилии, но только потомков Джанхота, старшего сына Инала. У Джанхота было 2 сына: Тау-султан, основатель рода Тау-султание, и Кайтуко, род которого, богатый героями, составляет славу Малой Кабарды.

В четвертом поколении после Джанхота появляется некто Чегенуко, или Шегенуко, который должен происходить из этой фамилии, однако поскольку его род стал позднее объектом ненависти, генеалогия умалчивает о том, чьим сыном он был (Чегенуко был князем из рода Безление. Те из его потомков, которые спаслись во время всеобщей резни, нашли себе убежище в Грузии, приняли христианство и получили от царя Вахтанга земли в Кахетии. Род этих князей называется по-грузински «Черкесишвили» и проживает в Веджини. — Клапрот).

В этом же поколении мы видим князя, прибавившего к своему имени имя Герай, что свидетельствует уже о связях с Крымом. Это дополнительное имя становится более частым в следующем поколении. В этом же поколении появляется некий Мисост, потомок Кайтуко, ветвь которого, особенно многочисленная, осеняет славой Большую Кабарду. Русские, которые дают прозвища всем этим фамилиям, назвали ее Сидаку.

Двумя поколениями позже Чегенуко были перерезаны, и этот период соответствует началу нашего века. Генеалогия сообщает лишь то, что эта фамилия была истреблена по причине ее надменности, но вот что сохранилось в предании. Главы этой фамилии не допускали, чтобы другие князья садились раньше их. Они не допускали, чтобы лошадей других князей поили в тех же речках или же выше их. Когда они хотели помыть руки, они приказывали какому-нибудь юному князю держать перед ними таз. Они считали недостойным для себя присутствовать на «поках» или собраниях князей. И вот что вследствие этого произошло. Во время одного общего собрания было решено уничтожить их. Судьи сами же и были исполнителями вынесенного ими приговора. Ничего не обнаружилось до момента казни. Наступил роковой день, все князья из рода Чегенуко были заколоты кинжалами вместе с детьми мужского пола и беременными женщинами. Это событие, как я отметил выше, должно было иметь место в первые годы XVIII века, и о нем еще часто говорят по всей Черкесии. То была особая эпоха, после которой люди того времени стали фиксировать время и записывать год своего рождения, однако к настоящему времени (1797) из них никто не остался в живых.

Вот то, что я хотел сказать об истории правящего в Кабарде дома, к чему я хотел бы еще добавить, что название этой провинции было своеобразно искажено во Франции. Людовик XIV в рекомендательном письме для отца Авриля из ордена иезуитов упоминает в числе прочих титулов русского царя: «Господин всех северных областей, господин Иберии, царь Карталинии, Грузинии, герцог Кабадины и герцог герцогов Черкесии и Грузии».

24 ноября. Я нанес визит юному Таганову, сыну коменданта Моздока. Три года назад его похитили чеченцы, у которых его выкупили только 6 месяцев назад, и я привожу здесь то, что он рассказал о своих приключениях. [295]

Отряд, в котором он служил, стоял в 4 лье от Моздока. Он получил разрешение повидать своих родителей и выехал в сопровождении только одного казака. Когда он спускался с одного холма, в 2 лье отсюда, он услышал ружейные выстрелы. Его казак был убит, его лошади испугались и опрокинули его карету. В тот же миг на него напали и ударили саблей по голове и по руке. Затем его положили на лошадь и переправили через реку способом, о котором говорилось выше. Но поскольку он потерял много крови и находился в полуобморочном состоянии, пловцы были вынуждены поддерживать его.

По прибытии на место назначения ему перевязали раны, надели на ноги кандалы и цепь на шею. В других отношениях с ним обходились хорошо и хорошо кормили. Те, кто стерег его, не садились в его присутствии без его разрешения; эта учтивость была вызвана тем, что этот молодой человек происходил из ногайской княжеской фамилии Кассай, весьма знаменитой на Кубани. Он побывал во всех чеченских деревнях, которые должны были поочередно охранять и содержать его. Прекрасный пол, всегда склонный сочувствовать страданиям молодых людей, облегчал скуку его заключения, допуская его в самые интимные компании, представлявшие собой род ночных посиделок, где молодые девушки трудятся сообща, прядут грубую шерсть и в то же время развлекаются невинными любовными разговорами.

Когда намечалась одна из таких посиделок, девушки отправляли к властям юношей, которые ручались за пленного; затем с него снимали кандалы и передавали его поручителям, которые приводили его в комнату. Там его сажали на пол, затем хозяйка дома приносила ему чашку холодной воды. Пока он пил, все присутствовавшие стояли. После того как он выпивал воду, он считался принятым в общество, и его свобода здесь была настолько велика, что юный Таганов изучил чеченский язык и мог принимать участие во всех их развлечениях. Юноши играли на двухструнных гитарах, девушки пели, танцевали, и посиделки затягивались до поздней ночи.

Пленный часто бывал также в обществе молодых жен, которые не скрывали от него свое лицо и не прятались под покрывалом в его присутствии. Хотя там жены живут в домах мужей, но все же не так, как у черкесов: последние считают великим стыдом находиться постоянно вместе с женами; у них есть отдельные дома, куда муж входит только ночью и только тайком. Хотя мужчины-чеченцы, как сказал мне Таганов, всегда жизнерадостные, даже когда у них ничего нет, все же в них наблюдается склонность к сильнейшей вспыльчивости по самому незначительному поводу, особенно когда один из них проявляет некоторое свое превосходство над другими.

Некоторые чеченские деревни подвластны кумыкским князьям, другими управляют их собственные князья. Вопрос о независимости чеченцев не следует вообще поднимать, ибо покорить их невозможно, так как они покидают деревню, в которую вторгся враг, и уходят жить в леса и горы. [296]

Наш пленник провел в своем приятном плену 5 месяцев, после чего чеченцы неожиданно посадили его на лошадь и увезли в высокие горы и доставили в страну лезгов — Анди. Там он увидел почти те же нравы, что и у чеченцев. Одежда женщин была другая, более сдержанная, дома — лучше построенные и убранные, но наблюдалась чрезвычайная скудость в пище.

Затем пленника увезли еще дальше на юг, но, не имея возможности хорошо уяснить себе эту часть его путешествия, я предпочитаю умолчать об этом. Насколько он понял, угрозы репрессалий вынудили чеченцев вернуть его.

25 ноября. Я провел этот вечер у епископа Кая, поскольку мне казалось весьма вероятным, что оссеты, или, иначе, оссы, — это оссилии Птолемея, помещаемые им на Дону, поскольку именно на языке оссов «Дон» означает воду и реку. Епископ ответил мне, что у него я не узнаю ничего нового, и что есть одна вещь, известная грузинам, что оссы некогда обитали на северной стороне гор, где они живут и сегодня, и что они пришли с Дона, преследуемые хазарами. Затем епископ Кай рассказал мне много интересного об албанах и утиях; каждое его слово проясняло мне горизонт моих исследований, и я проводил с ним каждый вечер. Я также начал составлять осетинский словарь с помощью одного выходца из этого народа, который говорил по-русски и по-грузински, и под руководством епископа, который знал этот язык, на котором он читал катехизис, напечатанный в Москве. Осетинский язык не такой трудный, как черкесский; напротив, все звуки в нем отчетливы и легки для передачи с помощью нашего алфавита.

Что же касается черкесского словаря, то я писал его под диктовку капитана Вильковского, родом поляка, но рожденного на Линии от черкешенки; он провел 15 лет в Черкесии в качестве переводчика. Я мог бы записать его под диктовку какого-нибудь черкеса, но их совершенно невозможно понять. Так же обстоит дело и с лезгами, но в другом роде: они крякают, как утки, а черкесы чирикают и смягчают все буквы.

26 ноября. Сегодня я расскажу кое-что о Шупшуа, что я собирался сделать уже давно, но не имел ясного представления о том, что это может быть; итак, пусть каждый поймет как сможет.

В первые дни сентября каждый черкесский князь оставляет свой дом, уходит в горы или в глушь леса и строит там шалаш из ветвей деревьев. Его сопровождают верные ему дворяне, но никто из его семьи не смеет к нему приблизиться, даже его брат. Здесь все маскируются, то есть закрывают лицо и не говорят по-черкесски, но на каком-то жаргоне, который называется «шакобза». Там собираются тайные друзья князя, которые вместе с ним воруют и грабят другие народы — мисджегов, оссетов и т. д. Они ходят с закрытыми лицами по той причине, что могут встретить людей, с которыми состоят в кровной вражде и которые могут их убить. Всех их знает только князь, и он находится в центре всех тайн. Этот маскарад длится 6 недель, в течение которых небольшие отряды в масках расходятся для совершения [297] грабежей в окрестностях, и поскольку вся округа готова к самозащите, случается большое число убитых и раненых, в том числе и князей, поскольку они скрывают свое имя, без чего их щадили бы. Я знаю уже много слов из жаргона «шакобза» и надеюсь завершить мой словарь в Георгиевске, где мне указали человека, имеющего ключ к нему.

В диалоге Лукиана «Скифы, или о дружбе» имеются вещи, которые явно соответствуют этому черкесскому обычаю, и я весьма сожалею, что у меня нет с собой Лукиана.

Глава ХII

Путешествие из Моздока в Георгиевск

1 декабря. В Екатеринограде. Здесь находится старый Главный штаб, а прежде была столица того, что называлось губернаторством Кавказа, и видны развалины недостроенных построек, как это часто бывает в подобных новых заведениях, которые приходится оставлять вследствие плохой предварительной разведки. По дороге из Моздока сюда я видел большое число могил, величественных и замечательных в своем роде. Я осмотрел одну из тех, что были разрушены; она была возведена совсем не из окрестной земли, но из гальки или речного щебня. Осколки заполняли площадь окружностью в 240 шагов; я не смог найти там ни одного предмета.

7 декабря. В эту ночь случилась тревога, поскольку черкесские воры подкрались к деревне и угнали две лошади. Потом мы участвовали в празднестве в честь св. Николая. Во время обряда сообщили, что хотят пройти оссеты, хотя у них нет пропусков. Поскольку это показалось подозрительным, один черкесский князь из числа гостей сказал с большой наивностью, что он совершенно точно знает всех воров своего отечества и их лошадей, и пусть разрешат этим въехать, чтобы он мог сказать, кто они такие на самом деле. Все сочли, что невозможно отвратить черкесов от их склонности к грабежу.

Вчера я узнал, что запорожские казаки провели опыт, который принес им довольно хороший результат. Захватив одного князя, который угонял их лошадей, они нанесли ему 200 ударов палкой по подошвам ног, затем посадили на лошадь и отправили его восвояси с довольно почтительным увещанием больше не воровать у них лошадей и предотвратить от этого князей его рода. Вся страна черкесов была возмущена этой жестокостью в отношении князя и вознамерилась отомстить более могущественным соседям, однако запорожцы уклонились от сражения довольно хитрым приемом. Они сказали, что они взгрели не князя, а вора, а самому князю они выражают самое большое почтение. Возможно, в этом приеме запорожцев слишком много скотства, но, как говорят, с тех пор жители Кубани вели себя совершенно спокойно. Это доказывает, что данное средство принесло успех запорожцам, но необходимо заметить, что они считались на Кавказе ловкими пройдохами и их опыт мог иметь весьма печальные последствия. Я слышал один анекдот, который со всей очевидностью доказывает это. [298]

Когда пехотный отряд из Москвы установил арьергард у входа в Грузию в том месте, где прежде стояла крепость Владикавказ, один гренадер, не знаю уж по какой причине, отошел от лагеря на несколько сот шагов. Выстрелом из ружья из-за скалы гренадер был убит на месте; в тот же миг показался ингуш, который отрезал убитому оба уха и тотчас исчез в скалах. История этого ужасного убийства такова. Когда русские занимали крепость Владикавказ, его брат по привычке воровал в окрестностях. Его захватили, пропустили через розги и затем отпустили; он едва дотащился до гор и умер в результате истязания. Тогда его брат, который выступил в поход вооруженный только ружьем, решил отомстить за него. Дни и ночи проводил он в скалах, ожидая случая и намечая жертву. Наконец, когда один молодой офицер неосмотрительно вышел из укрепления, ингуш утащил его ружье, самого его убил, отрезал уши и принес их на могилу своего брата с совершением языческих обрядов, которые исполняются в подобных случаях; затем он выступил на войну, и гренадер стал его восемнадцатой жертвой; в числе убитых им были и три офицера.

В связи с этим я заметил, что народы Кавказа имеют в отношении душ умерших те же самые смутные представления, какие были у древних. Для этих душ они совершают жертвоприношения. По большей части кровная месть ставится на первое место среди всех их основных добродетелей, и невозможно отрицать, что месть за другого — это чувство, прямо противоположное эгоизму.

Завтра я совершу экскурсию в Кабарду, точнее, посещу Шабас-Герая из знаменитого рода Куденат, князья из которого не могут быть лишены их звания. Поскольку три фамилии, объединившись, могут лишить князя его достоинства, он не может найти убежище у какого-нибудь другого князя, он должен искать приюта только у фамилии Куденат или Анзорле. Там он находится в безопасности, пока его дело улаживается. Таковы законы в Кабарде.

8 декабря. Я выехал из Екатеринограда около 11 часов утра и прибыл в Прохладный, где меня встретил блестящий эскорт уральских казаков вместе с Исмаилом, сыном... который вышел мне навстречу. Мы переправились через Малку и вступили в степь, которая показалась нам бескрайней, поскольку горы были закрыты тучами облаков. Вскоре мы вошли в одну из черкесских деревень, которые не похожи ни на чеченские, ни на кумыкские деревни.

Жилища черкесов не являются, собственно говоря, домами; это, скорее, большие корзины из аккуратно переплетенных прутьев, обмазанные глиной и покрытые крышей из камыша. Общий их вид приятен; они стоят в ряд, окруженные оградами, и содержатся в чистоте; отдельные помещения отведены д ля гостеприимства, то есть для помещения в них странников. Такая деревня остается на одном месте не более 45 лет. Когда князья ссорятся со своими соседями или устанавливают новые связи, тогда они селятся на новом месте, поскольку земля принадлежит всему народу вообще.

Мы прошли через всю деревню и пришли к хозяину, который встретил меня у дверей дома; это был белобородый старец весьма живописного почтенного облика, какой только можно [299] себе представить. Его одеяние было величественным. Большая и богато украшенная кривая турецкая сабля висела на его поясе, абсолютно так же, как в старинных костюмах наших королей в трагедиях; наконец, в правой руке он держал настоящий скипетр, что доставило мне крайнее удовольствие, ибо я надеялся быть и действительно находился у потомка и преемника античных скептухов, или скиптроносцев, которые правили дунайскими и кавказскими сарматами, как это мы видим у Страбона и Тацита. Старый Шабас ввел нас в свой маленький дом, увешанный внутри циновками и весьма чистый. Он рассказал мне о профессорах Ловитце и Гюльденштедте и многих других путешественниках, которых он сопровождал в их путешествиях, и указал на статую, покрытую надписью, на речке Етока. Все, что он говорил, весьма возбуждало мое любопытство, и, когда я вернусь в Георгиевск, я не забуду цели моего первого путешествия. Я не хотел утруждать легкие доброго старца и просил разрешения увидеть княгиню (так называют его жену). Мы вошли в ее домик и нашли ее в кругу гостей. Рядом с ней была некая личность в красном тюрбане, которая, по-моему, должна была быть муллой, и несколько девушек весьма юного возраста. Самой княгине могло быть около 60 лет, но ее талия была замечательной тонкости, что выделяло ее среди других, хотя у черкешенок это всеобщее явление, из которого почти нет исключений. Мой визит был непродолжительным; выходя я заметил мельком в соседнем домике несколько весьма прекрасных и изящных юных созданий. Мне сказали, что одна из них — жена Исмаила.

Мы сели на лошадей; старик и его сын проводили нас до границы их владений и мы вернулись в Екатериноград до истечения дня.

9 декабря. Путешественники здесь часто подвергаются нападениям со стороны чеченцев. Один из них был похищен, и полагали, что при этом убит один чеченец. Все общество загорелось желанием догнать грабителей и отрезать им отступление, но я сомневаюсь, что это им удастся.

10 декабря. Пропавший путешественник нашелся. Им оказался крещеный осетин, который говорит только на своем языке и немного по-грузински. Он сказал, что, после того как выстрелом из ружья он убил или сильно ранил своего врага, он бросился в лощину, где его стали искать воры, но, не найдя, бросили другие дела и унесли своего несчастного товарища. Прослежены были следы лошадей до болотистой местности, где они исчезали. Знатоки утверждали, что есть нечто подозрительное во всем этом деле.

11 декабря. Дорога из Екатеринограда идет по высотам, с которых открывается вся Кабарда со множеством черкесских деревень. Я прибыл в станицу Солдатскую, которую мне очень рекомендовали, поскольку отсюда гора Эльбрус предстает во всем своем великолепии, но я не увидел ее или другие горы до самого моего отъезда из Моздока, ибо для этого нужно особое время. Это был не туман, а облака, нависшие почти над самой землей. Древние авторы также отметили это обстоятельство. [300]

В этой станице я оставил последний пограничный пункт и вступил в степь, по которой я ехал до самой ночи, оказавшейся очень темной. Освещение в доме генерал-коменданта служило мне маяком, и мы руководствовались им; без этого нам трудно было бы найти дорогу.

15 декабря. Я нашел в черкесской канцелярии доказательство существования аланов, которых к настоящему времени осталось около 1000 душ. Если бы установить контакт с этим остатком целого народа и изучить их язык, то, несомненно, была бы решена величайшая историческая проблема. Одного слова двора было бы достаточно.

Но я не получил этого слова в Москве, как я ни добивался его.

Глава ХV

Путешествие из Георгиевска в Екатеринодар

7 апреля. Константиногорск. Не найдя в Георгиевске графа Маркова, я не стал терять время на поиски лошадей и отправился к Бештау, где находятся Керавнийские горы греческих географов, или Пять гор наших хроник, родина литовских татар.

Эта местность, с позволения сказать, своеобразно устроена и почти чудовищна. Это равнина, на которой вздыбились остроконечные скалы с острыми ребрами, конические горы с конусами на фланках и своеобразными причудами природы. Гора Бештау, от которой получила название вся местность — это весьма правильная пирамида; при взгляде на нее с определенной точки видны четыре колонны, как пирамида Гая Цестия, но эти грозные утесы находятся среди прекрасных прерий, где татары строят свои деревушки, вид которых довольно приятен.

Я имел удовольствие познакомиться в Константиногорске с господином Лабатом, приставом Кабарды, весьма сведущим в своем деле человеком как по званию, так и по познаниям, уму, склонностям и способностям (г-н Лабат был сыном графа И. В. Гудовича и одной француженки. Я знал его вице-губернатором Сибири... — Клапрот). Я попросил г-на Лабата собрать информацию о предании на тему о скифском царе Тульме и амазонках Эмеч. Долгое время его поиски были такими же бесплодными, как и мои. Наконец он отыскал одного старика, который знал всю ту историю, которую сообщает Рейнеггс. Это весьма ценно. Он рассказал, что Тульм был вождем ногаев; на сей счет я должен заметить, что эти предания, несмотря на их древность, сохраняются у черкесов в песнях их «кикоакоа», настоящих трубадуров, которым оказывают уважение все партии и воры. Их инструмент — это двухструнная гитара; стоит только показать ее, как их везде свободно пропускают.

8 апреля. День прошел в визитах. Нас посетили два султана из дома Гиреев, несколько князей из Кабарды, множество ногаев всех рангов. Граф занят делами всех этих народов, которые совсем нелегко устроить, поскольку одна и та же личность выступает обвиняемым в одном процессе и истцом в другом. Решения равным образом щекотливые, например: один черкесский князь отрубил руку ногайцу; он согласился выплатить ему возмещение, но в течение двух лет, пока тянулось это дело, он не соглашался с назначенной за руку ценой. [301]

С окрестностей Константиногорска прекрасно видны обе вершины Эльбруса. Древние считали, что Прометей был прикован цепью в ложбине, а каждая рука к отдельной вершине.

9 апреля. Воровской Лес. С истинным удовольствием я обнаружил на Куме знаменитую расу кипчаков, одну из тех, что составляли народ куманов. Сегодня эти люди представляют не более чем нюанс кочевой жизни. Их дома находятся на колесах, но они ставят их вокруг хлевов и других хозяйственных построек, и тем не менее они не меняют места своих деревень.

Затем мы шли вверх по Куме в течение трех часов и пришли в прекрасную долину, где проживает народ абазов. Нас ввели в дом в качестве гостей, и в тот же миг мы оказались в окружении тысячи горцев. Их дворяне были в кольчугах и вооружены луками со стрелами; у некоторых были железные или простые жезлы, и они опирались на них с угрожающим видом, но, несмотря на эту воинственность, абазы чрезвычайно боятся кабардинских князей и во весь голос испрашивают разрешения на проход в одну местность, где они находят убежище от их визитов. Этот страх перед князьями удерживает их от кровной мести.

30 лет назад оссеты, по несчастью, убили одного из них, и с тех пор князья каждый год вторгаются к ним и убивают всех, кого могут.

Абазы говорят на особом языке, в котором есть слова, общие с черкесскими, но он совершенно не моносиллабический, как черкесский; полагают, что они из той же расы, что и абазехи, но по этому вопросу я не могу пока составить определенное суждение. Их называют также «алтикесек», или «6 фамилий». Я не знаю, откуда Рейнепс взял, что они татары. Может быть, его ввело в заблуждение название. Дела абазов заняли весь день, и мы вернулись после захода солнца.

Было уже достаточно темно, когда мы подошли к Воровскому Лесу, и это название вполне соответствует каждому лесу в этой стране. Это место считается самым здоровым на всей Линии; русские имеют здесь форт, а казаки — станицу.

10 апреля. Темный лес. Мы поднялись на возвышенности, с которых все реки текут на запад и впадают в Кубань, Маныч и Азовское море. Затем мы достигли границ турецкой Черкесии и прибыли в редут Невинномысский на берегу Кубани. В здешних горах ногаям запрещено селиться, поскольку трудно помешать их сговору с закубанцами. Поэтому вся эта местность пустынна, и мы не видели ни одного стада оленей.

Форт Прочный Окоп стоит на берегу Кубани, напротив области мухошей, черкесского племени.

14 апреля. Усть-Лабинск. Вчера партия черкесов проникла на 6 лье в глубь страны и похитила скот и пастухов. Мы поговорили с одним человеком, который переплыл через Кубань. Усть-Лабинск стоит возле устья Лабы. На этой реке живут мухоши. Отсюда до их поселений не более 8 верст. По дороге сюда мы видели остатки старой деревни казаков-некрасовцев, которую они оставили, когда русские овладели Кубанью.

(пер. В. Аталикова)
Текст воспроизведен по изданию: Кавказ: европейские дневники XIII-XVIII веков. Нальчик. Издательство М. и В. Котляровых. 2010