ЯН ПОТОЦКИЙ

(1761-1815 гг.)

Ян Потоцкий принадлежал к знатному и богатому польскому роду графов Потоцких. Получил прекрасное образование. Много путешествовал по Западной Европе и Ближнему Востоку. В 1798 г. совершил путешествие из Москвы в Астрахань, а оттуда на Северный Кавказ.

С 1801 г. Потоцкий, живший до этого большей частью в Париже, поселился в Петербурге, где сблизился со многими видными учеными. Потоцкий был широко образованным; его интересовали вопросы истории, филологии, археологии и этнографии, а также естествознания и географии, он особенно увлекался историей, в частности, он собрал огромный материал по древнейшей истории славян.

Описание путешествия Потоцкого по Кавказу, написанное, как и большинство его трудов, на французском языке, было издано лишь в 1829 г. Клапротом, с которым он при жизни поддерживал тесные научные связи. Клапрот снабдил текст Потоцкого своими подробными комментариями, используя для этого материалы, собранные им во время пребывания на Кавказе. Однако еще до издания Клапротом этого сочинения Потоцкого рукописные копии его получили широкое распространение в России и за границей, а также печатались в отрывках на французском, польском и русском языках.

Приводимые ниже краткие выдержки из «Путешествия в астраханские и кавказские степи» Потоцкого касаются преимущественно истории и этнографии адыгов, о которых он имел возможность получить ценные сведения при содействии служившего на Кавказской линии капитана Вильковского, отец которого был поляк, а мать — черкешенка (вероятно, кабардинка). Вильковский, по словам Потоцкого, «провел в Черкесии (Кабарде. — В. Г.) пятнадцать лет в качестве переводчика» и, следовательно, был отлично знаком с бытом кабардинцев и других адыгов. Потоцкий «под диктовку капитана Вильковского составлял я свой «черкесский словарь».

Возможно, что именно Вильковский ознакомил Потоцкого с документом, содержащим генеалогию кабардинских князей, которой Потоцкий уделил большое внимание. [226]

(«Путешествие в астраханские и кавказские степи», т. I. Париж, 1829 — перевод с французского А. И. Петрова (публикуется впервые))

ПУТЕШЕСТВИЕ В АСТРАХАНСКИЕ И КАВКАЗСКИЕ СТЕПИ

VOYAGE DANS LES STEPS D'ASTRAKHAN ET DU CAUCASE

Глава IX

Балкары (Balkar), населяющие высокие горы по ту сторону Кабарды, говорят на тюркском языке и являются язычниками.

Обыхи (Я думаю, что речь здесь идет об убыхах (Ouboukh), которые вместе с туби (Toubi) населяют самые высокие и труднодоступные участки гор, вблизи от истоков Шагваши и Пшаха, до снежных гор и в направлении Черного моря. По сведениям, собранным мною во время путешествия на Кавказ, эти две народности говорят на одном из диалектов абазинского языка; они занимаются разбоем и делают хорошее вино, которое они называют «сана». Земля в их краях плодородная и не требует усиленной обработки; у них нет князей, и они подчиняются узденям (дворянам); они проживают в лесу в домах, обычно сгруппированных по три-четыре дома в одном месте. — Клапрот) (Obykhy), проживающие к востоку от балкарцев, представляют собой народ, отличающийся от черкесов и абазинцев; они также язычники.

Глава XI

...Что касается нынешнего состояния религии у абазинцев и сванов, дело обстоит следующим образом: они питают такое большое уважение к своим церквам, что в течение уже нескольких столетий никто не решался приблизиться к ним более чем на тридцать шагов. У них есть также несколько греческих молитвенников, которые никто не решается открыть, но на них они приносят клятву. То же самое имеет место и у балкарцев, которые являются народом тюркского происхождения и проживают к западу от осетин и к северу от Имеретии. Одно из их племен, которое проживает на речке Чегем, взяло себе имя «Чеги» (Tcheghy); это и есть так называемые «чехи», или «богемцы», которых помещают на Кавказе совершенно безосновательно.

20 ноября. Здесь не слышно более разговоров ни о Сурхае, ни о Шамхале, ни о хане аварцев, ни о Чаре, ни об Акуше; здесь говорят только о Черкесии, стране черкесов; и то, что мне о ней говорили, настолько необычно, что с трудом мог поверить, что существуют страны с подобным управлением. Но эта страна существует, и вот она перед моими глазами по другую сторону Терека. Здесь получают о ней известия каждый день, и я могу поехать туда, когда захочу; таким образом, не может быть места для сомнений. Выше я говорил, что разбой в почете на всем Кавказе; но здесь князь не может без риска прослыть обесчещенным, потерять к себе уважение провести дома более восьми дней. [227]

«Пшех» (Pcheh), или кабардинский князь, должен, стало быть, воровать у осетин и чеченцев (где, однако, бывает нечего взять), или по другую сторону Кубани, у черкесов, которые являются подданными Порты, или же на русской границе, или, наконец, у своих князей. Если ему удается вернуться из набега с добычей, «ворки» (Ouork), или дворяне, приходят к нему, требуют у него все, что им подходит, и он им это отдает; затем он приходит к ним и берет у них все, в чем нуждается для содержания своего дома. Если князь отправляется в разбойничий набег, это держится в тайне, и его дворяне не обязаны его сопровождать; но если он идет на войну, его дворяне следуют за ним и обязаны отдавать за него жизнь, если потребуется; если они не поступят таким образом, они будут считаться обесчещенными. У князя совсем нет крестьян; они есть у дворян. Крестьяне, если они недовольны свои сеньором, вольны покинуть его и уйти к другому дворянину. Дворяне в свою очередь, если они проявляют недовольство своим князем, могут уйти к другому. Три сословия никогда не перемешиваются путем браков между своими представителями. Крестьяне совершенно не имеют права носить кольчугу, колчан и стрелы; на войну они отправляются в повозках и сражаются пешком; способ ведения войны, о котором говорил также Тацит.

Каждый князь настолько независим, что у них даже нет обычая, чтобы сыновья подчинялись своим родителям. Однако, проблемы, представляющие интерес для всей страны, обсуждаются на «поках» (Рок), представляющих собой род собрания выборных. На них председательствует старейший князь, или Pcheh-Thommade; на собраниях есть две палаты — князей и дворян; в каждой из них есть свои ораторы; обе палаты направляют друг другу свои депутации, и как говорят, эти собрания проходят с большим достоинством. Вот то, что удалось узнать о государственном устройстве черкесов. Но эти собрания происходят только тогда, когда какие-либо предложения выдвигает Россия; так как в том, что касается внутренних дел, в качестве основного закона среди черкесов царит то, что в Германии называют Faustrecht (право кулака).

Что касается кольчуг, о которых я говорил выше, следует заметить, что те из них, которые делаются в настоящее время, не в слишком большом почете, но у них есть старинные, которым нет цены; считают, что их производили некие девственницы, которые сейчас исчезли и которых называли «тах-хуты» (Tahhuts).

21 ноября. Сегодня вечером я получил сообщение об одном ценном документе, который трудно заполучить; речь идет о генеалогии кабардинских князей. Я потратил три или четыре часа, чтобы представить его в виде генеалогического древа, и я добился довольно большой точности и достоверности. [228]

22 ноября. Сегодня я вновь нарисовал и раскрасил мое генеалогическое древо и могу сказать, что воспроизвел весьма благородное растение, достойное быть представленным среди генеалогических лесов Германии. Однако оно представляется срубленным, поскольку ряд неясностей не позволяет нам разглядеть основание его почтенного пня; впрочем, то же самое имеет место и в отношении всех европейских семейств. Итак, семейство князей Кабарды начинается с Сема (Sem), сына Ноэ (Noe); это несколько удалено во времени, но совпадает с утверждениями, что эти князья — выходцы с Аравийского полуострова, и это утверждение само по себе не содержит ничего абсурдного, так как доподлинно известно, что., начиная с 800-го года и по 1200-й год множество арабов прибывало в Болгар, в Маджар, в Бессарабию и даже в Венгрию, где они выстроили город Пест; в то время их именовали измаэлитами. Их потомки еще существуют в южной части Кавказа или, как минимум, они существовали в начале века, о чем говорит Гербер. Семейство, правящее в Кабарде, могло, следовательно, прийти из Аравии; однако не меньше правды и в том, что начало этой генеалогии покрыто мраком неопределенности и к тому же искажено очевидными анахронизмами. Тем не менее, мы приводим ее здесь, ничего в ней не изменяя.

Генеалогическая история кабардинских князей

[229]

Текст. Пророк Ноэ имел трех сыновей; старший из его сыновей назывался Сем; у Сема было четверо сыновей: Ларун, Радун, Лаун и Раун; от Ларуна пошли ханы Аравии; а от трех других пошли аравийские князья. Эти князья претерпели много страданий в Аравии, ушли из нее и разбрелись по разным странам.

Комментарий. Если мы расположим три родословных по векам, генеалогия приведет нас к 1300-ому году, когда арабским князьям Сирии и Палестины довелось много перенести из-за монголов. Но то, что следует далее, не имеет хронологического смысла, или скорее является передергиванием в силу азиатского неведения, в соответствии с которым Константинополь всегда управлялся Константином, как будто он мог править им в течение десяти веков. Точно так же для Персии они не знают никого, кроме Нуширвана, а для Иудеи — кроме Соломона. Подлинная генеалогия начинается только за двенадцать поколений до князей Докшукха (Dokchukha) и Спшимаха (Spchimaha), которые живы и творят дела в Черкесии.

Продолжение текста. Абдун-хан, в сопровождении небольшого числа подданных, прибыл к императору Константину; там он оставался некоторое время; затем он покинул его двор и отправился к римскому цезарю (Kissar). Абдун-хану очень понравилось у цезаря; однако он покинул и его и отправился в Крым, где он обосновался на реке по названию Кабарда (Каbardah) (В Крыму еще можно видеть руины замка, называемого Черкес-керман (Tcherkess-kerman), и территория между Качей и Бельбиком носит название Черкес-туз (Tcherkess-Tuz), или «Черкесская долина», а ее верхняя половина именуется до сих пор «Кабарда» (Kabardah).— Клапрот). Там у Абдун-хана родился сын, которого он назвал Кисрай (Kissral) в знак дружбы к римскому цезарю; но черкесы называли его Кесс (Kess), что означает на русском языке «рубить» или «удар сабли». Оттуда на кораблях они пришли в Суджук-кала, и оттуда по суше добрались до устья Кубани, до места в шести часах пешего марша, называемого Кизил-таш (то есть «красный камень»); там они стали многочисленнее, там же умер Абдун-хан. После его смерти его сын Кесс стал калифом.

После смерти Кесса его наследником стал его сын Аду-хан (Adou-Khan). После смерти Аду-хана его преемником стал его сын Хруфатайя (Hroufatala), имя которого означает «волосатые ноги».

После смерти Хруфатайи ему унаследовал его сын Инал(ь). Иналь был мужественным, осторожным и щедрым; при его правлении многие народы подчинились ему и стали жить по его законам. Он правил в течение долгого времени, был известен по всему Кавказу и дальше за его пределами и был удачлив в войнах. До сих пор жители Кабарды говорят о нем; [230] хранится его золотой крест. У Иналя было три жены. От первой у него был сын Джанхот (Djanhot), от второй — Бегболат (Beg-bolat) и Безлен (Bezlen); от третьей — Унамас (Ounamas) и Карлыш (Karlych), которые унаследовали его власть в Кабарде.

Комментарий. Здесь я отвлекаюсь от авторского текста, чтобы продолжить генеалогическое древо, которое я нарисовал в соответствии с ним и которое позволяет восстановить то же положение вещей, но с большей ясностью.

У Карлыша был сын Токтамыш (Toktamych), который, не проявив достаточной смелости, был лишен ранга князя и переведен в разряд обычных дворян. Семейство Унамаса также не пошло дальше его сына Айдара (Aldar). У Безлена было двое сыновей, имена которых отсутствуют, и которые стали родоначальниками, известного племени бесленеевцев (Bezlenie), которое процветает на левобережье Кубани.

Бекболат, или Бегболат, имел сына по имени Гилаз-Хан (Ghilaz-Khan), родоначальника племени мударцев (Moudarie), которое обитает в Малой Кабарде, совсем рядом по соседству с русскими границами. Моя генеалогия не затрагивает совсем это семейство, а только потомков Джанхота, старшего сына Иналя. У Джанхота было два сына — Таусудтан (Tau-Sultan), родоначальник семейства Тау-султанов, и Кайтукхо (Kaltouk-Ьо), род которого, богатый героями, составляет славу Малой Кабарды.

В четвертом поколении, после Джанхота, мы видим некоего Чегенукхо, или Шегенуко (Tcheghenukho, Cheghenuko), который должен быть из этого семейства; но так как его семейство превратилось затем в объект ненависти, генеалогия не говорит ничего о том, чьим сыном он был. (Чегенукхо был князем бесленеевцев. Те из его потомков, которым удалось спастись во время всеобщей резни, укрылись в Грузии, приняли христианство и получили от короля Вахтанга земли в Кахетии. Семейство этих князей по-грузински называется Черкессишвили; их обычная резиденция в Веджини.— Клапрот).

В этом же поколении можно видеть князя, добавившего к своему имени — Герай (Gheral), что уже говорит об отношении к Крыму. Эта приставка становится более частой в следующем поколении. Опять же в эхом поколении появляется некий Мисост (Missost), происходящий от Кайтукхо, ветвь которого, особенно многочисленная, покрывает славной сенью. Большую Кабарду. Русские, которые дают названия всем этим семействам, называют его Сидаку (Sidakou).

Двумя поколениями позже происходит резня в отношении семейства Чегенукхо, и этот период совпадает с началом нашего века. Генеалогия говорит единственно, что это семейство было уничтожено по причине своей гордости: но вот что по этому поводу сохранилось в преданиях. Главы этого семейства не допускали, чтобы другие князья садились раньше их. Они не [231] разрешали, чтобы лошадей других князей поили водой тех же речек, или, как минимум, выше по течению того места, где поились их собственные лошади. Когда им хотелось вымыть руки, они приказывали молодому князю держать перед ними таз. Они считали выше своего достоинства посещать «поки», или собрания князей. И вот что из всего этого вышло. На одном из таких всеобщих собраний они были осуждены на уничтожение. Судьи взяли на себя роль исполнителей приговора, ими же вынесенного. Ничто не вышло наружу до момента исполнения приговора. Когда пришел фатальный день, все князья семейства Чегеншукхо были заколоты кинжалами с их детьми и беременными женами. Это событие, как я указывал выше, должно было произойти в первые годы восемнадцатого столетия, и о нем довольно часто еще говорят по всей Черкесии. Это была особая эпоха, после которой люди того времени начали фиксировать дату своего рождения и отсчитывать от нее свой возраст; однако сейчас (1797 год) нет ни одного из них, оставшихся в живых.

Вот что я имею сообщить об истории правящего в Кабарде дома (Вот сведения, которые мне удалось собрать во время моего путешествия на Кавказ из уст черкесских старейшин относительно происхождения их нации, или, лучше сказать, генеалогии их князей. Их родоначальника звали Араб-Хан; это — Аду-Хан из сообщения графа Потоцкого. Он был князем из Аравии; он покинул страну с небольшим числом приближенных и перебрался в Чанчир, ныне разрушенный город, находившийся неподалеку от Анапы, в стране нечкуаджей (Netchkouadji), оттуда же, как они это утверждают, происходят Темиргой и другие черкесские князья. Действительно, там еще можно встретить стены и рвы диаметром приблизительно в половину немецкой мили; они тянутся на восток до Псифа и на запад до Нефила. Эта постройка имела четыре выхода, наподобие римского лагеря. На севере, со стороны кубанских плавней, есть ряд холмов, которые можно принять за фортификации. Араб-хану унаследовал его сын Хурпатайя; это — Хруфатайя по графу Потоцкому. У него был сын по имени Иналь, которого называли Неф, то есть «Косоглазый». Князья той и другой Кабарды рассматривают его как родоначальника своих племен. Он оставил пятерых сыновей — Таусултана, Ахлау, Мудара, Безлена и Комукву. По графу Потоцкому это Джанхот, Бекболат, Безлен, Унамас и Карлыш. После его смерти они расстались и поделили между собой народ. Таусултан, старший, был из них самым сильным, от него идет дом князей того же имени, который до сих пор владеет западной частью Малой Кабарды, которая вследствие этого носит название Таусултания, или Талтостания. Ахлау и Мудар прожили в добром согласии и стали основателями двух родов, владеющих восточной частью, называемой Гилахсания. Безлен и Комуква отделились от своих братьев, но между собой оставались в союзе; именно от них происходят князья собственно Кабарды, или Большой Кабарды, которая в силу этой причины называется Безланке. Такова единственная генеалогия этих князей; с уверенностью ее можно проследить не далее XVI века. — Клапрот), к чему я хотел бы добавить, что название этой области было своеобразно искажено во Франции. Людовик XIV в рекомендательном письме, подготовленном для отца Авриля из ордена Иезуитов, упоминает в числе прочих титулов русского царя: «Господин всех северных областей, властелин Иберии, [232] царь Карталинии и Грузинии, герцог Кабадины и герцог герцогов Черкесии и Грузии».

...Что касается черкесского словаря, я писал его под диктовку капитана Вильковского поляка, по происхождению, но рожденного на Линии от матери-черкешенки, который провел в Черкесии пятнадцать лет в качестве переводчика. Я мог бы его записать под диктовку кого-либо из черкесов, но у них совершенно ничего нельзя понять, [так как]... черкесы смягчают каждую букву и произносят все на манер чириканья.

26 ноября. Сегодня я расскажу то, что мне известно о Шупшуоа (Choupchouoa), о чем я слышал уже давно, не будучи в состоянии представить себе, что бы это такое могло быть; итак, понимай всяк, как сможет.

В первые дни сентября каждый черкесский князь покидает свой дом, удаляется в горы или в лес, где строит шалаш из ветвей деревьев. Его сопровождают преданные ему дворяне, но никто из его семьи не смеет приблизиться к шалашу, будь даже это его брат. Здесь все присутствующие пребывают замаскированными, то есть они закрывают лицо и совершенно не говорят по-черкесски; все разговоры ведутся на некоем жаргоне, который они именуют «шакобза» (chakobza). Там же собираются тайные дружины князя, которые вместе с ним принимали участие в кражах и грабежах; среди них могут оказаться представители других народностей — мисджегов, осетин и т. д.; они появляются также замаскированными, по той причине, что они могут встретить людей, с которыми они находятся в состоянии кровной мести и которые могли бы их убить. Только князь знает их всех, и он находится в центре всех тайн. Этот маскарад продолжается шесть недель, в течение которых маленькие банды в масках собираются для грабежей в округе, и поскольку все настороже, дело не обходится без убитых и раненых, в том числе среди князей, потому что они не раскрывают себя, а в противном, случае их щадили бы. Я уже знаю несколько слов из жаргона «шакобза» и рассчитываю пополнить мой словарь в Георгиевске, так как мне там указали на одного человека, который имеет ключ к этому жаргону.

В диалоге Люциана, озаглавленном «Скифы, или о дружбе», есть вещи, имеющие очевидное отношение к этому черкесскому обычаю, и я очень досадую, что при себе у меня нет экземпляра Люциана.

7 декабря. ...Завтра я совершу поездку в Кабарду, точнее, визит к Шабас-Гери (Chabas-Gheral) из знаменитого семейства Куденатов (Koudenat), которые не являются князьями, которых могут лишить их титула. Так как три семейства, объединившись, могут договориться лишить какого-либо князя его титула, и тот не может рассчитывать на убежище у других князей, то такому князю нужно идти или к главе семейства Куденатов, или к семейству Ансорле (Ansorle). Там он [233] пребывает в безопасности, и в течение этого времени стараются уладить дело. Таковы законы Кабарды.

8 декабря. ...Жилища черкесов не являются в полном смысле этого слова домами; это скорее большие корзины, сделанные из тщательно переплетенных прутьев, сверху обмазанных глиной и покрытых камышовой крышей. Общий вид их приятен; они стоят в ряд, окруженные оградами; чувствуется стремление содержать их в чистоте; там имеются отдельные помещения, предназначенные для того, чтобы оказывать гостеприимство, то есть для того, чтобы селить там путешественников. Такая деревня остается на одном месте не более четырех-пяти лет. Затем князья ссорятся со своими соседями, или возникают новые связи, и тогда они отправляются на новое место, так как земля принадлежит здесь всей нации в целом...

Мы пересекли всю деревню и прибыли к хозяину, который принял меня на пороге своего дома; это был седобородый старик с самой живописной и почтенной внешностью, какую только можно себе представить. Его одеяние было великолепным. Большая и богато украшенная турецкая сабля висела у него спереди на поясе, абсолютно такая же, как в костюмах наших королей из трагедий; наконец, в правой руке он держал самый настоящий скипетр; мне это доставило крайнее удовольствие, так как я рассчитывал быть и был действительно у потомка и преемника древних скептухов, или «держателей скипетра», которые правили дунайскими, а также кавказскими сарматами, как мы видим это у Страбона и Тацита.

Старый Шабас пригласил нас в свой маленький дом, увешанный внутри циновками и замечательно чистый. Он мне рассказывал о профессорах Ловитце и Гюльденштедте и многих других путешественниках, которых он сопровождал в их путешествиях; он мне указал на наличие на речке Етока статуи, покрытой надписями... Я не хотел утруждать легкие доброго старца и просил разрешения увидеть княгиню (супруге князя дается этот титул), мы прошли в ее помещение и застали ее в кружке ее гостей; рядом с ней была личность в красном тюрбане, которую я посчитал муллой, и несколько девушек, весьма юных. Самой княгине было лет шестьдесят, но фигура у нее была замечательно изящная в том смысле, что это обращало на себя внимание, однако это у черкешенок общее явление, из него почти нет исключений. Мой визит не был продолжительным; старец и его сын проводили нас до пределов своих владений...

... Дважды я был на берегу речки Етока, чтобы нарисовать статую, которую мне указал старый Шабас. Черкесы дают ей название Дука-бег (Douka-beg); она расположена на правом возвышенном берегу вблизи от прозрачного источника и в приятном месте. Она представляет собой человека, вооруженного по-черкесски, и в высоту достигает четырнадцати- [234] пятнадцати футов; надпись сделана греческими буквами вперемежку со славянскими. Камень статуи слоистый и темносерого цвета. У абазов и черкесов нет никаких преданий относительно ее происхождения. Название Дука-бег могло бы заставить думать о генуэзцах, обосновавшихся в Крыму, однако надпись сделана на статуе не на итальянском языке.

7 апреля. ...Я просил господина Лабата разузнать относительно предания о скифском короле Тульме и амазонках Эмеч (Emetch). Его розыски долгое время были столь же безрезультатны, как и усилия с моей стороны. Наконец, он разыскал старика, который рассказал всю эту историю в том виде, как ее передает Райнеггс. Что очень ценно, что он говорил, что Тулвм был ногайским вождем; по этому поводу я должен заметить, что эти предания, столь древние, сохранились у черкесов в балладах их «кикоакоа» (kikoakoa), которые являются настоящими трубадурами, и в том своем качестве пользуются уважением повсюду, даже среди воров. Их инструмент — двухструнная гитара; им достаточно лишь показать ее, чтобы их свободно пропустили повсюду.