№ 468

1770 г. ноябрь. * — Письмо царя Ираклия Керим хану о том, что он не мог отказать России от вступления в войну против Турции потому, что ахалцихский паша приглашает лезгин и разоряет Грузию, а «Персия к ранам моим пластыря не приложила», только Россия оказывает помощь грузинским пленным, благодаря России воздерживаются некоторые горские народы от нападения на Грузию

(* — По сообщению Н. Языкова, письмо Керим хана Ираклий получил 3 ноября (см. док. № 472))

/л. 82/ ПЕРЕВОД С ПИСЬМА ПЕРСИЦКАГО ОТ ГРУЗИНСКАГО ВЛАДЕТЕЛЯ ИРАКЛИЯ К ПЕРСИЦКОМУ ВЕКИЛЮ ИЛИ РЕГЕНТУ КЕРИМ ХАНУ ЗЕНДУ, ОТПРАВЛЕННАГО С ИБРАГИМ БЕКОМ ПО ПЕРСИЦКОМУ ИСЧИСЛЕНИЮ 6-ГО ЧИСЛА МЕСЯЦА ШАИБАНА 1174-ГО ГОДА.

Вашему величеству доношу, что по отправлении к высокому и пресветлому вашему двору высокостепеннаго Летф Али Хана с высокопочтенным Аслан беком, не удостоясь я и поныне, чему многое уже прошло время, получить от высокаго вашего лица милостиваго писания, а потому и не имея о приезде их к вашему высочеству известия, пришел в робость, опасался, что не соизволил (от чего боже сохрани) прогневаться на меня. Я ж, наблюдая свято мою к вашему выс-ву преданность и усердие, непреминул бы о всех здешних обстоятельствах подробно донесть вашему священнейшему выс-ву, но за появившеюся по посещению божию здесь пред нескольким временем моровою язвою и за бывшими между тем /л. 82об./ упражнениями моими в неоднократных поисках и победах над дагестанцами и эхшекинцами (Жители Ахалциха), не мог той моей должности исполнить, а принужден был остаться в молчании, которое, наконец, решилось тем, что по божию милосердию и высоким вашим щастием моровое поветрие миновалось и я, получа при том от дел своих некоторую свободу, запотребно нашел отправить ныне к победоносному вашему стремяни высокопочтеннаго Ибрагим бека, нам издревле вернаго и сним описание о всех здешних происхождениях, кои состоят в том, что подлежит до похода моего на Эхшенские (Ахалцихские) и до других предприятий, то я не оставил уже вашему выс-ву донесть с высокостепенным Лютф Али ханом и Аслан беком, а о прочем обо всем имею честь служить сим известием: нонеже Эхшенке, с своим уездом, издревле принадлежало Грузии, но как потом, во времена бывших персицких шахов, оной город от Грузии отошел /л. 83/ и достался во владение высочайшаго Османскаго двора, то тамошные жители обращались всегда снами лукавым и лицемерным образом, а напоследок дерзнули коварно умертвить и дядю нашего блаженыя памяти Мугамед Али хана, с несколькими знатными грузинскими тавадами (Слева на полях: «Князьями»), оказывая к здешним обывателям всякие грубости и досады, засвидетельствовать могут, да без сумнения и до слуха вашего высочества дошло; совсем тем я, с первых дней до сего числа, старался всегда в разсуждении соседства моего с [472] ними наблюдать к ним дружбу и даже до такой степени, что, защищая их, принужден был взятых у них дагистанцами в плен людей и скот отбивать на дороге силою с пролитием многой крови, [о]свобожденных же из рук лезгинских пленных их и скот отослал к ним; каковыми с моей стороны благодеяниями они почасту пользовались, ко наши их все то завсегда пренебрегая, поступали со мною вопреки оскорбительным образом и столь злодейски, что иногда приглашали к себе большие /л. 83об./ партии из лезгинцов и за мое к пользе их споспешествование нападали сними на Грузию, что продолжалось от них со времяни кончины высокославной памяти шаха Надира. Ибо каждой определяемой в Ехшенку паша все теж меры употреблял, как и нынешней тамо Неаман паша, будучи притом он и сераскером, с прибытия своего непреминул подражать прежним пашам, которой, приглася к себе лезгинцов и сообща их с турецким войском воедино, неоднократно чинил на Грузию набеги и несколько деревень раззорил, а на письма мой, коими я, по соседству, увещевал их от таких неистовств воздержаться, никакого ответа не получил и они в том нимало не раскаялись. Следовательно, и возженной ими огонь никоими мерами утушить уже способа мне не было, а как они издревле нашему дому и мне всегдашние неприятели, то я непрестанно в мысле моей имел помощиюль мне от персицкаго монарха, или каким бы ни есть образом им отмстить. Между чем, однако, не оставил, я заявить о всем вышеизображенном османскому двору, токмо ни доношение мое о том в свое место недоставлено, ниже мог найтить /л. 84/ я след внушить о сем хотя тамошнему министерству. И тажо, ни с турецкой стороны обороны мне не было, ни Персия к ранам моим пластыря не приложила, равномерно ж и от протчих соседей, ближних и дальних, никакого вспоможения против эхшекинцов и лезгинцов, нападающих на Грузию, ожидать мне не осталось. А понеже, год тому уже назад и более, как между высочайшими дворами российским и турецким дошло до войны и безчисленные их войска одни против других действительно воюет, победителями ж в поле до шести или до семи раз россияне были, которые, сверх того, на сухом пути и на море овладели великими турецкими областями; да и сюда прислан один генерал с войском для поисков с здешней стороны над турками и искоренения их, о чем пред сим от меня донесено, по прошению ж высокостепеннаго Сулейман хана валия Башачюгскаго (Слева на полях: «Милитнискаго владетеля Соломона») у российскаго двора и мне, оной повелел пристуиить с помянутым генералом к содействию и итти в поход на Эхшенке, обнадежа меня, что Грузия может зато защищена быть всячески от дагистанских набегов и жителям ея доставлена будет совершенная безпечность. Я, смотря на пребывающую между российскою и персицкою /л. 84об./ державами, утвержденную благопостановленными трактатами дружбу, отрещись от того не мог, но отправя к высокому вашему двору высокостепеннаго Лутф Али хана и Аслан бека, с представлением о всех произхождениях, сам пошел на Эхшекке. А по прибытии в тамошней край, увидя на пути моем стоящей знатной город, имянуемой Азгур, за [473] две мили от Эшхекке, оной осадил и, во впервых, все его предместие выжег, окрестные к нему места раззорил, жителиж оных кои убрались в город, а иные бежали в горы. Между чем российской генерал дождался артилерию, за которою следовало еще в прибавок войско, и, хотя город Эхшекке приведен был в такое худое состояние, что мог бы взята быть оной в скором времяни, но генерал, получа известие о приближении к городу на вспоможение знатного корпуса турецких войск, разсудил, для дальнейших в таком случае разпоряжении и приуготовлении от города отступя, возвратиться, а бывшей во оном гарнизон под предводительством коменданта своего Али аги с случившимися тогда у них лезгинцами и прочими народами, которые собрались на помощь городу катану учинили силную вылоску, но я, богу поспешествующу и высоким /л. 85/ щастием, одержал над ними полную победу и, побив многое число, достальных прогнал в город и паки их атаковал, которые, по безсилию своему, не были уже в состоянии выходить из города на выласку. И я, оставя их, вознамерился было следовать за российским генералом, но в разсуждении, что он был близок к желаемому им месту, а я остался от него далек и предвидя к соединению с ним некоторую трудность, к поискам же над неприятелем удобной случай, от города отступил к Ахяцку и Эхшекке, о чем сведав находившейся в городе сераскер Неаман паша, собрал множество лезгинцов под командою Сурхаева сына Хаджи Гиреи бека и несколько еще из знатных дагистанцов, бывших при нем, также всех эхшекинцов и всем оным, обще с находившимися в Карсе военными людьми и на границах левендами и делибашами, приказал собраться при деревне, имянуемой Асмандже (Аспиндза), разстоянием от Эхшекке в трех милях, куда и он, сераскер, намерен был, для соединения с ними, прибыть. И как, по распоряжениям его, войски одни за другими начали приближаться к показанной деревне, то я на самом их походе сошедшие с ними, дал баталию и чрез помощь божию и щастием вашего выс-ва, в самое кратчайшее /л. 85об./ время одержал над ними такую победу, что большая часть из них на месте побита, со взятием многих в плен, а остальные, спасая себя, устремились на побег и встретились с сераскером своим, которой шел из Эхшекке со особливым, во многом числе из разных народов состоящим войском, к назначенному от него зборному месту. И вдруг стал быть у меня с леваго крыла в виду, сераскер занял для себя место на высоком холме, а войско свое в тот же час, разделя на части, приказал меня атаковать. И хотя сие случилось сверх моего чаиания и в такое время, когда войски мой, победив неприятеля, не успели еще отдохнуть, почему и представиться б должна мне крайняя опасность, токмо я, полагаясь на милость всевышшаго бога и на щастие вашего выс-ва, тогож часу пошел против их огонь, с действием сабель, продолжался с обоих сторон до четырех часов, в которое время к немалому моему удивлению, дважды их я разбил и, наконец, они в рознь разсыпались, а понеже, [474] тогда по реке Куре, чрез которую им спасаться бегом надлежало, великое было наводнение, так что отнюдь никакими мерами переправиться невозможно было; зделанной же пред тем привышеозначенной деревне мост моими был раззорен /л. 86/ и так, будучи они прогнаны мною к самой реке Куре, принуждены были во оную бросаться, где перетонуло их безчисленное множество, а прочие все побиты, что видя сер аскер их с своего высокаго места, бежал и сам оттуда в крепость Эхшекке и тамо засел; сколько ж при войске их ни было лошадей, знамен и всяких вещей, все то моими получено в добычю. Кратко сказать, что ныне в окрестности Эхшекке никаких тамошних войск, лезгинцов и их предводителей не имеется, но, по объявлению пленных, все побиты и изтреблены, кроме избавившихся с превеликою трудностию бегом сераскерскаго Кегаи и сурхаискаго сына Гирей бека, с тритцатью или сорока человеками; я ж, по одержании оных побед и других еще после тех в околичности Эхшекке многих поисках, возвращаясь, с довольною добычею, в Грузию, нашел на российскаго генерала, которой потом, сообщась с Башачюгским валием (На полях слева: «С Милитинским владетелем»), овладел четырьмя знатными городами, стоящими неподалеку от Эхшекке и Башачюга (На полях слева: «Милитии»), кои по завладении турками Эхшекке, достались в их же руки, но ныне генералом российским в конец раззорены, со взятьем в них всей артиллерии протчаго, что тамо ни было. Еликоже касается до повеления мне от вашего выс-ва, чтоб я войско самодержицы всероссийской чрез свои области не пропуская и пребывание свое продолжать им во оных не дозволял, то я, как и вашему /л. 86об./ священнейшему выс-ву не безызвестно, по многим важным резонам поступить на сие не могу, да и не в состоянии учинить того против войска толь великой монархини. Я примечал, что вашему выс-ву внушено не так обстоятельно как изволите усмотреть из нижеследующаго моего представления, о всех причинах по которым обязан я России. А имянно:

Первое все попадающияся по случаям здешние жители в плен к лезгинцам и туркам высвобождаются помощию российской монархини, коим не токмо дается воля в возвращении им в свое отечество, но бедные, изнуренные из ных и лишенные дневнаго пропитания приемлются милостиво и снабдеваются во всем щедро.

И второе, живущие в соседстве с Грузиею черкесы, кабардинцы и другие горские народы, ежелиб не опасались российской монархини, непреминули б Грузии причинять крайние раззорения. По таковым то обстоятельствах, не упоминая о других важнейших, воспрепятствовать мне российскому войску никак не можно; имея ж я к вашему выс-ву искреннее мое усердие и истинную преданность, а персицкому государству верным будучи доброжелателем, не могу скрыть и сего, что я в пользу вашего высочества предусматривая. За долг нахожу представить, коим образом /л. 87/ российские монархи и подданные их с персицким государством всегда были и пребывают в дружбе, которой уступлены от них Персии и завоеванные ими на пред сего провинции; [475] напротив чего, турки всегда желали того, чтобы завладеть им персицкими пограничными местами, из которых многие, поелику и вашему выс-ву известно, доныне в их руках находятся; и я, естли не противно будет, советовал бы вашему выс-ву воспользоваться настоящим сколь удобным, столь и нужным времянем, ибо российская монархиня дружбу свою к Персии и благопостановленные трактаты нерушимо наблюдает, следовательно, ничто не препятствует вашему выс-ву помышлять об отобрании у турок захваченных ими персицких провинций, что я всегда почитая за весьма полезное и необходимое для вашего выс-ва дело. Принял смелость, при возвращении отсюда с сим к высокому вашему двору высокодостойнаго есаула Мухамед Резабека, о том предложить, предая все на ваше высокое соизволение. В прочем, прося о продолжении ко мне вашей неотменной милости и не оставлении вашими повелениями, желаю чтоб сень благоволения вашего во веки была надомною.

АВПР, ф. Сн. России с Грузией, 1768-75 гг., оп. 110/2, д. 20, лл. 82-86. Перевод с персидского.