№ 399

1770 г. июля 11. — Показание грузинского посланника Нагаишвили о том, что царь Ираклий, в условиях безначальства в Персии, был обеспокоен только лезгинами, а с Турцией не было причин к недовольствию, но из уважения к России и христианской вере вступил в войну против Турции, но ген. Тотлебен не оправдал его надежд — генерал и некоторые офицеры своевольничали, а под Ацкури Тотлебен покинул Ираклия, поведение Тотлебена осложнило положение Грузии — заволновались курды и ереванцы; во избежание худших последствий, царь пригласил к себе кн. Ратиева и дал убежище русским офицерам, а сейчас ожидает распоряжений императрицы

(Сверху отметка о получении: «1770 года июля 12 дня»; внизу отметка о рассмотрении: «Слушано 13 июле 1770 года»)

/л. 108/ Сего июля 10 дня присланной ко двору ея и. в. от карталинского и кахетинского владетеля Ираклия грузинской дворянин Натаишилов, при истребовании от него привезенных им писем, будучи спрашиван о причинах и обстоятельствах произшедшей у его владетеля с ген.-м. гр. Тотлебеном ссоры и за чем точно он сюда прислан, показал следующее удостоверяя притом, что ничего, кроме сущей правды не предъявит: Ираклий, хотя после случившагося в Персии безначальства и был /л. 108об./ обезпокоиван от соседних Грузии персицких частных ханов, а с лезгинцами, также своими соседями, по из к хищениям склонности и в непрестанной войне находиться принужден, защищая от набегов сих варваров свои владения, но в разсуждении Порты оттоманской никогда и нималейшей причины не имел быть недовольным. Со всем тем, когда ея и. в. угодно было, по случаю продолжающейся ныне с Портою войны, повелеть и ему дать знать, чтоб турков почитал равным образом и за своих неприятелей и против их действовал, — он, оставя все /л. 109/ протчия уважения, но единственно по своему единоверию и безпредельному к православному российскому имп. престолу усердию, решился тотчас сообразоваться во всем здешнему соизволению в надежде на провидение божие и известную ея и. в. справедливость, что участь Грузии и по окончании войны, по крайней мере, худшею зделаться допущена не будет.

И так ожидал прибытия здешних войск и гр. Тотлебена с несказанным удовольствием и радостию, а свидевшись с ним и положа на мере все то, о чем при первом случае /л. 109об./ за нужно почтено было взаимно условиться, и потом и как сей генерал прошедшей осени выступил в Имеретию, тогда же и он, Ираклий, учинил впадение в границы турецкия, около городов Карса и Баязета и многия жилища разорил. Следовательно, ускоря зделать поступок, чрез которой объявил себя турецким неприятелем. Безсумнительным напротив того был, что в здешних войсках и в здешнем генерале при дальнейших своих предприятиях будет находить надежную опору, но, к сожалению, толь основательное его чаяние отнюдь не исполнилось./л. 110/

Гр. Тотлебен по возвращении своем из Имеретии во владение Ираклиево, вместо того, чтоб по общему соглашению с ним, как тамошним владетелем, поступать в разсуждении [370] преднамеряемых против неприятеля поисков и приготовления здешним войскам пропитания, начал обращаться с ним с холодностию и недоверием, переняв единственно на себя и старание о прокормлении войск препоручением закупки офицерам из своего корпуса, недопуская в сем нужном деле возучаствовать Ираклию, почему все те способы, которыя мог бы он употребить по своему состоянию и остались недействительными. /л. 110об./ Между тем такия распоряжения соединены были и с великими обывателям обидами, у которых часто здешния офицеры и команды насильно хлеб отымали и сады их, пуская в них лошадей, истребляли и их самих били. Сверх того, и сам гр. Тотлебен, не давая знать Ираклию, нетолько многих из подлых грузинцов под караул забирал и бил же, но и знатных, в том числе и одного князя к пушке приковывал.

Ираклий, сколь ни огорчительно было для него толь странное гр. Тотлебена поведение как никогда с стороны здешняго генерала /л. 111/ и неожиданное, сносил однакоже все то, не показывая ему ни малейшаго вида неудовольствия, в том единственно намерении, чтоб в удобнейшее время принесть жалобу, или и совсем по переменяющимся впредь обстоятельствам оставить, а в настоящее, чтоб не подать ему причины сказать будто начинаемою от него, Ираклия, распрею полагается остановка военным предприятиям, которой предлог гр. Тотлебен толь скорея чаятельно употребил бы чем по изнуренному им, возвратясь из Имеретии, напрасно продолжительному времяни во всякой бездейственности, не смотря /л. 111об./ на Ираклиевы присоветывания и напоминания, в том охотно и впредь продолжаться виделся.

Наконец воспоследовало выступление под Ахалцихе. Ираклий, собрав войска до пятнадцати тысяч и оставя из того некоторую часть в Тефлисе и в околичностях онаго для обережения от лезгинцов и будучи в тож время принужден несколько тысяч отправить на помочь и союзному себе из персидских ханов Карабагскому для защищения его от нападения персидскаго же Кубинскаго хана, имел однакоже войска при себе до осьми тысяч. Гр. Тотлебен coгласился /л. 112/ с Ираклием итти под Ахалцих одною дорогою, а действительно восприял поход другою; не дав знать о причине, недошел до крепости Ацкверской, лежащей пред Ахалцихом, оставил назади без всякой нужды еще на границе грузинской при крепости Сацгери (Садгери), отстоящей от Ацкверской на разстоянии целаго дня езды, половину пушек и половину ж всей своей команды. Прибыв под Ацкверу, тотчас начал к сей крепости приступать, отвергши совет Ираклиев, которой был такого разсуждения, чтоб прежде около лежащия жилища разорить и тем находящейся в крепости гарнизон /л. 112об./ привести в страх, которой бы, конечно, после того и держаться не стал. По неудачном же первом приступе не только со всем действовать перестал, хотя и видел учиненную из крепости на бывших в предместии грузинцов выласку и пленение их, но и совершенно для возвращения в Грузию отступить, употребя и тут обман; ибо коль скоро Ираклий уведомился о принятом им намерении и, прибежав к нему, начал усильно просить не отдавать [371] его с грузинцами в жертву неприятельским силам, между тем из Ахалциха пришедшим он ответствовал, что и не имеет намерения /л. 113/ со всем его оставить, а только переменить лагерь свой для выгоднейшей пажити, но в самом деле, простояв на лугу только до вечера, а в наступившую ночь с поспешностию продолжал возвратной свой поход далее.

Примечено было присланному грузинцу о постигшем гр. Тотлебена во время сей экспедиции в пропитании недостатке и наступавшей уже опасности голода, но он на то ответствовал, что сам гр. Тотлебен был и причиной, для чего неможно было из окольных Ацкверской крепости мест тотчас по прибытии туда запастись /л. 113об./ хлебом, ибо разорить он же их и не допустил, а во оных и всякаго хлеба и других запасов по отступлении его и по разбитии Ираклием помощнаго неприятельскаго войска сколько найдено, что на долгое время былоб достаточно как для всех бывших в походе грузинцов, так и для всего его корпуса; со всем тем, когда он и отступил большей еще в пропитании нужды не имел, чему доказательством и то, что многия из его команды продавали хлеб и другия съестныя вещи грузинцам, которыя, как известно, находясь и на службе сами о пропитании своем заботиться долженствуют и для того не оставили /л. 114/ и сим представившимся способом воспользоваться.

Когда же Ираклий присланное из Ахалциха к Ацкверской крепости помощное неприятельское войско в трех разных сражениях, в два дни происходивших, разбил, а оное по предъявлению сего грузинскаго дворянина состояло будто в 20 тысячах и о чем он, расказывая, приметил, что грузинцы без очевидной божией помощи и щастия ея и. в. не нашлись бы в силах превозмочь толикое множество, то Ираклий, желая полученныя успехи продолжать, не оставит гр. Тотлебена об одержанных победах уведомить /л. 114об./ и призывать его к себе в соединение, а, по крайней мере, чтобы хотя с ним свиделся для общаго соглашения о мерах по такому случаю нужных, оставляя в его волю и выбор места и готовность с своей стороны оказывая, ежели дозволит и к нему приехать, где он, гр. Тотлебен, ни будет находиться; но, не получа на многократныя свои о том требования ни одного ответа, совершенно уже и подтвердился в том сумнении, которой он, как вышеупомянуто, до того уже восприимал, что гр. Тотлебен не хочет так действовать, как может, а старается только напрасно проводить время./л. 115/

Естли б Ираклий в состоянии был действовать против неприятеля и без подкрепления здешних войск, но собственными своими силами и способами с некоторою пользою, он, конечно бы, и теперь в походе находился; но, будучи от гр. Тотлебена оставлен и исполня уже столько развитием встретившихся с ним неприятельских войск, сколько никогда предварительно полагать не мог и принужден был назад в Тифлис возвратиться, толь наче, что нечаянное гр. Тотлебена с ним разлучение, ввергши грузинцов в уныние и все окольныя им неприязненныя народы неминуемо против их возбудить долженствовало, как /л. 115об./ потом и действительно из подвластных ему, Ираклию, называемый курды, горския при турецких границах жители, и еще жители эриванския, города великаго на границе турецкой лежащего, [372] в колебленность пришли и начали искать освободить себя из его подчинения.

При толь худом для Ираклия положении случилось, что подполковник князь Ратиев, которой шел к гр. Тотлебену с командою воспротивился высланным от сего генерала для арестования его, Ратиева, людям, он, поворотись в сторону, писал в Тифлис к надв. сов. кн. Моуравову, а сей письмо его показал Ираклию; в чем оное состояло хотя присланной /л. 116/ от Ираклия грузинец и не знает, но в том однакоже удостоверен, что Ираклий поступил на принятие его по совету Моуравова, будучи с своей стороны в такое время, когда отвсюду стеснялся сумнительствами, рад иметь при себе Российское войско в показание своим грузинцам и окольным народам, что он от всероссийской империи однакоже не оставляется. А не выдал его потом гр. Тотлебену по необходимому следствию восприятаго им мнения, что гр. Тотлебен преступил свою должность и что он больше с Ратиевым предприимет, нежели сколько право генеральскаго чина вмещать может; при всем том, и пропитание веденной Ратиевым команды /л. 116об./ ибо известно было, что гр. Тотлебен и возвратясь назад из под Ацкверской крепости, не имел по худым своим распоряжениям и на месте, где остановился, довольно запасного хлеба, отчасти причиною же было его, Ратиева, в Тифлисе удержания, с тем однакоже, чтоб, не предавая его во власть огорчения, выслать сюда, равно как и подполковника Чоглокова, которому Ираклий дозволил у себя убежище по удостоверению его Чоглокова, что он как волонтер не подсуден гр. Тотлебену и что он потому арестовать его не имел к тому и власти, единственно употребя насильство.

Ираклий давно бы отправил /л. 117/ сих обоих подполковников в здешния границы, содержа между тем и в Тифлисе Чоглокова за присмотром, что-бы он как однажды арестованной может быть иногда и за важное преступление далее куда не уклонился, а хотел только оставить до всевысочайшаго ея и. в. повеления приведенную Ратиевым команду для ободрения грузинцов, пока произшедшей безпорядок отвратится, но и в том гр. Тотлебен же восприпятствован, который, не получа их в свои руки, тот час все дороги захватил и тамошних жителей разогнал, а на всю Грузию и на самаго Ираклия навел ужас, для чого он, чтоб привести себя в безопасность /л. 117об./, от насильных действий его мщения принужден был поступить и на призыв к себе Томскаго полку полковника, а сего своего дворянина отправить сюда стезями непроходными, котораго присылка в том и состоит, что-бы донесть о всех сих неприятных произшествиях и испросить всевысочайшее ея и. в. повеление, что теперь Ираклию делать осталось, предавая он совершенно себя и все свое владение в волю ея в. и будучи готов все то исполнить, что ему повелено ни будет.

11-го июля 1770 года

АВПР, ф. Сн. России с Грузией, 1769-1773 гг., оп. 110/2, д 9, лл. 108-117. Подлинник (Опублик. см.: Грамоты, I, с. 146-151).