№ 395

1770 г. июля 9. — Письмо гр. Н. И. Панина царю Ираклию II о том, что его поступки вызвали у всех удивление; что отступление ген. Тотлебена из Ацкури вызвано недостатком продовольствия и нет основания считать его изменником; что Ираклий не должен был принять заговорщиков; императрица не лишает вас своей милости и ожидает, что он будет действовать против общего врага в согласии с генералом

(Это письмо не было передано царю, поскольку подлинник и переводы на грузинском и итальянском языках с печатью хранятся в фондах КИД (см. лл. 379-384, 385-390))

/л. 391/ Светлейший царь,

                Мой почтенный приятель

Из всевысочайшей ея и. в. грамматы ваша св-сть могли уже усмотреть, какое здесь удивление и неудовольствие ваши поступки произвели, предприятия после отступления ген.-м. гр. Тотлебена от крепости Ацкверской.

По известному здесь вашему благоразумию и твердости вашего духа — можно ли было воображать, чтоб хитрость безпокойных, корыстных и безместным любочестием зараженных людей столько предуспеть могла.

Я признаюсь, что, по моему к вашей св-сти доброжелательству, произшедшия с вами злоключения весьма меня тронули, но долженствую и в том вам открыться, что при обстоятельствах, в каких наконец вы и ген.-м. гр. Тотлебен один в разсуждении другаго оставались, он принужден был поступить с вами по всей строгости военных правил.

Основания, который его оправдают, будучи в самой ея и. в. граммате изъяснены, не требуют здесь повторения. /л. 391об./

Благополучна по крайней мере ваша судьба в том, что решить ея оставалось монархине великодушной и милосердой.

Но, чтоб ваша св.-сть сами толь лутче узнали злоупотребление коварными людьми выкраденнаго от вас на них надеяния, а потому впредь от подобных остерегаться могли, почитаю я за должность войти в безпристрастное разсмотрение ваших гр. Тотлебена обвинений и всего после того вами учиненнаго.

Вы его назвали изменником, назвал его таким же и подполк. Ратиев, с тою только разностию, что он притом ничего в доказательство не предъявил, а вы не больше, но что, выступя вместе с вами в неприятельскую землю, там вас оставил.

Но какая справедливость обращать в измену предусмотрение полководца в сохранении порученных его предводительству людей от напасти.

О всем том, что в неприятельской земле под Ацквером ни происходило, получены здесь сверх доношений ген.-м. гр. Тотлебена и надв. сов. кн. Моуравова известия и другия. По соображению всех оных сей ген.-м. имел от вас обещания, /л. 392/ что вы во время похода снабдите войско его хлебом, но того однако ж не воспоследовало, собственных же его способов к получению недоставало, а подвластныя ваши из [364] сысканнаго ими в неприятельской земле не уделяли и не продавали. Опасность голода — воображение ужасное, а он, раставшись с вами с великою нуждою, за постигшим его крайним недостатком, в Грузию в прежней свой лагерь дойти мог. Предъявляется, что по отшествии его и по разбитии вами при двух встречах неприятеля, в немалом числе бывшаго, произошло и в пище довольство, но того предвидеть было нельзя, а может быть, грузинцы по-прежнему команде его тем воспользоваться не допустили б, а между тем открылся ему и тот заговор, которой злоумышленниками зделан был, чтоб лишить его начальства над порученными ему от ея и. в. войсками и пресечь сообщение с здешними границами.

Пристойно здесь приметить и сие, что во время производимых атак при Ацкверской крепости ваши грузинския войска здешным мало содействовали, оставаясь по большой части зрителями, а тогда только как уже гр. Тотлебен отступил, лишившись они /л. 392об./ надежды его подкрепления, сами управляться начали.

Из сего такое заключение сделано быть может, будто намерение было щадить кровь грузинскую, а проливать одну русскую, несмотря на то, что дело идет не о пользе России, но в пользе Грузии и собственной вашей славе.

Когда ищется, исполняя намерение два разныя войска вместе совокупившее, и некоторый особенный выгодности одним пред другими доставить, — неминуемо тут раздоры между обоюдных сторон начальниками произойти долженствуют.

Подполк. Ратиев начал ген.-м. гр. Тотлебена порицать изменою в то время как он, выслав навстречю, приказал его за медленность, ничем неизвиняемую, арестовать. Спрашивается, естлибы гр. Тотлебен принял терпение Ратиева спокойно дожидаться, соединился ли бы он с ним или однако же к вам в Тифлис уклонился б? По всей вероятности, кажется, первое воспоследовало б, но в таком случае он конечно бы его, как сильнейшаго пред ним войском, сим имянем назвать не дерзнул, а ежели б в самом деле каким преступлением обвинить мог, он о том, не выходя /л. 393/ еще из здешних границ, донес бы в Кизляре или Моздоке, потому что по дороге ни о чем таком и ни от кого сведать ему было не удобно.

Все сии окрестности показывают, что произнесение Ратевым толь великой на гр. Тотлебена укоризны и супротивление высланной для арестования команды было только следствие отчаяннаго предприятия, а уклонение его в Тифлис — уже страха; а притом и возприятой в крайности надежды вашим посредством придать важность оправданиям своего поступка, который без всякаго увеличивания есть однако же прямо возмутительной и бунтовщичей.

Пуская сперва по приходе его в Тифлис неизвестно было вашей св-сти о случившемся с ним и вы его между тем к себе и призывали, как с стороны вашей предъявляется, для удобнейшаго команды его пропитания и в той надежде, что и сам гр. Тотлебен к вам прибудет, но после произшедшаго к вам от сего требования, вы его удерживать отнюдь не могли. А что гр. Тотлебен не изменник, ясно вам доказал и полковник Томскаго полку Клавер, /л. 393об./ котораго вы к себе [365] призывали ж и который совсем вашего предъявления и требования не уважил, а продолжал поход в соединение к оному генералу.

Буде напротив того скажется, что однако ж та вся команда, которую Ратиев вел, от него не отстала и поступила по его приказам, почтя видно отзыв его о измене достойным вероятия, то на сие ответствовать можно, что из того не доказательство о измене производится, но единственно о строгости правил здешней военной службы учиненное командою Ратиеву послушание обвиняет его самого в тяжком преступлении.

А что ваша св-сть в письме вашем к полк. Клаверу, которое он и сюда для разсмотрения прислал, в вину гр. Тотлебену ставите, что он выступал противу неприятеля в поход с медленней, не взял с собою больше двух палаток, из чего, по вашему разсуждению, оказывается, что он предварительное и имел намерение вас вскоре покинуть, он же и весь свой обоз с несколькими пушками, также почти и половину команды, подступая с вами под крепость Ацкверскую, держал позади себя при занятой им крепости ж Садгери, /л. 394об./ то буде бы в самом деле напрасное с его стороны медление происходило, конечно вы не оставили б изъявить ему вашего неудовольствия прежде, нежели он с вами разлучился. Но из вашей с ним того времяни переписки, ибо гр. Тотлебен все свои к вам такожде и ваши к нему письма, сюда ж прислал, совсем того не видно, ниже доносил и находящийся при вас надв. сов. кн. Моуравов. Другое обвинение в разсуждении палаток не к тягости ему, но еще и к похвале служит, доказываясь из того, что он как искусной полководец имел предосторожность излишествами не отягощатся, при военных предприятиях и действиях вред наносящими; разделение же команды его необходимо требовалось для сохранения коммуникации с Грузией, потому, что оставленныя сперва по его, гр. Тотлебена, распоряжению при крепости Садгерской ваши люди оттуда отлучились, несмотря что буде б неприятель оную захватил, совсем дорога к возвращению не только ему, но и вам пресечена была б.

Я довольствуясь коротким примечанием /л. 394об./ в разсуждении другаго подполковника, то есть Чоглокова, с дороги из под караула бежавшаго, и такожде у вас в Тефлисе укрывавшагося.

Здесь некоторым образом известно, что ваша св-сть имели время и случай и сами разсмотреть, сколь чудных свойств сей молодой человек и котораго отчаянность до высочайшей степени восходит; равным образом вам сообщено было и о причинах, убедивших лишить его воли и отправить в Россию.

Тогда как ген.-м. гр. Тотлебен отступал от Ацкверской крепости, оставляя вас с грузинцами, вы старались убедить его прошениями долее при вас остаться, не причитая ему преступления измены, но по прибытии уже вашем в Тифлис, где вы Чоглокова и Ратиева нашли, таким он вам казаться стал, а из сего и видно, что для Ратиева, внушившаго вам мысли о обвинении предательством, вы уже и [366] Чоглокова, как с ним в утверждении /л. 395/ такой лжи из мщения за арест согласившегося, выдавать не рассудили.

Сравнивая с одной стороны несообразимость вымышленной сими двумя человеками клеветы на своего начальника, а с другой и вашей св-сти с ними при всей вашей прозорливости соглашение, ничем иным неможно разрешить трудности сей задачи, что до вас касается, как только, что знатно персональныя с стороны вашей может быть против гр. Тотлебена неудовольствия и азиатское обыкновение защищать ищущих прибежища, превозмогли над всеми другими уважениями, по удостоверению сих двух человек, что при всем том достоинству вашему никакого предосуждения не воспоследует.

Совсем также не было и быть не могло нужды и в перехватывании с стороны вашей отправляемых от гр. Тотлебена куриеров, хотя б о виновности его и основательное подозрение настало; кажется и тут руководствовались вы теми же злоумышленниками, заботившимися, чтоб их представления дошли сюда прежде. /л. 395об./

Сие есть, что я вашей св-сти изяснить хотел по делам толь неприятным; а к тому еще присовокупляю, что поныне также вопреки здешняго ожидания с великою трудностию, сколько известно, соединено было и везде в Грузии здешних войск пропитание по обманам поставщиков и что однако же вам властию вашею и хорошими распоряжениями предупредить надлежало б.

Но по возвращении вам прежней ея и. в. милости и доверенности, остается ожидать, что вы в заглаждение вашего поступка и в приобретении аппробации всем-шей государыни с здешным генералом обращаться будете соткровенностию, и с ним во всем соглашаться и принимать общия меры, в каком случае неминуемо и знатныя успехи в пользу всей Грузии и вашего владения с умножением вашей и славы воспоследовать долженствуют. /л. 396/

В протчем я пребываю с особливым к вашей светлости доброжелательством.

Граф Никита Панин.

В Санктпетербург
9-го июля 1770 года.

АВПР, ф. Сн. России с Грузией, оп. 110/2, д. 12, лл. 391-396. Подлинник (Опублик. См.: Грамоты, I, с. 134-139).