№ 273

1770 г. мая 1. — Донесение кн. А. Моуравова графу Н. И. Панину о походе русских и грузинских войск в Ахалцихском направлении и об отступлении ген. Тотлебена

/л. 431/ Сиятельнейший граф,
                                            Милостивейший государь!

Минувшаго апреля 15-го числа царь Ираклий с своим войском выступил из Грузии урочища Садгери, где он стоял в месте лагерем с нашими войсками, имея при себе восемь пушек, кой отправил с ним госп. ген.-м. граф /л. 431об./ Тотлебен, при одной гусарской роте, и вступя в неприятельскую землю 16-го числа расположился лагерем в урочище называемой Сакире. А достальные шесть пушек, равно податки и обоз и почти половину свою команду при оных упоминаемой граф Тотлебен оставил при вышепредставленном урочище Садгери, не дав знать о сем ни Ираклию, ни мне, разстоянием от вышеписаннаго урочища Сакире шестьдесят верст, и прибыл чрез горы, хотя наперед он и сказывал, что оставит там только больных с малою командою.

17-го граф Тотлебен и Ираклий, приближась к крепости Ацкур, лежащей на реке Кур, разстоянием три мили от Ахалцыхе, где Ираклий намерен был и останавливаться, а хотел, оставя оную на несколько дней, занять с перва деревни, и снабдить войско правянтом. Но граф Тотлебен, осмотря положение места сей крепости, уверил, что он может овладеть оную без всякой остановки, на что Ираклий согласился и атакавали оную в месте /л. 432/ прогнав с перва несколько человек лезгинцев и турков, кой вышед пред форштатом, начали перестреливаться с казаками и грузинцами, которые и овладели скоро предместием, заняв оное, но[175] провянта грузинцами найдено неболее десяти четвериков муки. При сей перестрелке и взятии форштата убито семь грузинцов да ранено пять человек. После чего Ираклий расположился лагирем под самым форштатом, а граф Тотлебен несколько от онаго по далее.

18-го числа граф Тотлебен, хотя и видел, что к Ацкурскому гарнизону, которой состоял из трех сот лезгинцев и турков, Ахалцихской паша прислал сикурсу еще девять сот турков, дал знать мне писмянно по полудни в шестом часу, что за неимением провянта принужден возвратиться в Грузию и укрепиться в Мухране, о чем того ж часа уведомил я Ираклия, которой, пришед в великое смущение, командировал тогож часа пять сот грузинцов доставать провянта; из дальних неприятельских деревень, ибо по близости Ацкура четыре деревни турками опустошены были, а грузинцы оные сожгли; но между тем из поставленных /л. 432об./ на горах пушек безпрестанно производилась пушечная пальба. Туркиж, обороняясь из крепости, с своей стороны защищали себя храбро.

19-го Ираклий, известившись, что [Тотлебен] намерен, конечно, возвратиться, просил его взять терпение еще на несколько дней, не имея и сам [Ираклий] правянта для своего войска. Граф же имел несколько скота достатаго казаками у неприятеля, чем бы можно было три дни довольствоваться, с обнадеживанием при том, что действительно провянт достать может из неприятельских деревень, а из Грузии прежде десяти дней никоим образом онаго достать способу не было за высокими горами и дефилеями, да сверх сего от Квишхетскаго урочища, где Ираклий и граф Тотлебен лагирем стояли, разстоянием девяносто верст до местечка Гор и по близости онаго в деревнях, от коле провиант доставать надлежало, оказалась Моровая язва пред выступлением в поход, так как Ираклий о том известие получил, о которой однако теперь уже совсем ничего неслышно и прекратилась. И за сими обстоятельствами послать туда было невозможно. При том же Ираклий просил еще, что естли желает и войско свое /л. 433/ оставить в его команду, а сам возвратится в Тифлис. Будеж и сего не хочет, то дозволяет иметь команду и над собственною своею персоною, как над редовым салдатом, которой всем ево повелениям повиноваться должен. Но граф, не уважая все сие, взял с гор поставленные им пушки и возвратился с имеющеюся тогда при нем командою, оставя мне только три козака, хотя я доношением и просил оных пятнадцать.

Ираклий, приехавши в свои лагирь, объявил мне, что граф Тотлебен, невзирая на все его прошении, бросил одного его в неприятельской земле. Здесь я осмеливаюсь представить вам, сиятельнейший граф, поверенность, которую имели к войскам ея и. в. грузинцы, потому что непрошло еще и полчаса, как и вдруг по всему грузинскому войску произошел превеликой ропот и шум, и каждой из них кричал, что уже погибель их неизбежима, когда оне лишились ея и. в. войск и пришли в такое замешательство, так как бы уже действительно неприятель поражал их со всех сторон и в место ободрения один другаго только /л. 433об./ умножал ужас, которой стол далеко простирался, что многие, оставя все, что имели бежали прочь от лагиря с великим криком, [176] не взирая ни на угрозы, ни на прозьбы своих начальников, ни на присудствие своего даря. А неприятель, усмотри такое их нечаенное и непорядочное отступление, и притом страх, зделал вдруг выласку и в одном форштате взял в плен грузинцов семьдесят человек, которые о сем безпорядке ничего не знали. Граф же Тотлебен непременным образом должен был слышать сию перестрелку, потому что он вблизости еще находился и находящияся принем козаки видны были на горе. И хотя мною послан был один козак их возвратить, но неприятели пересекли ему путь и не допустили его до них. Произвело такое ужасное роптание между войск Ираклиевых, кои кричали, что россияне им изменили и сие доходило до весьма худаго степени, так что, многие из простаго народа вынимали сабли, чтобы изрубить находящихся при мне канцеляриста, казаков и собственных моих людей, и что я неиначе, как одним терпением, ласкою и помощию начальников с нуждою утишить мог /л. 434/ столь видимая опасность принудила Ираклия и всех ево знатных людей разъежжать с великим угрожением с обнаженными саблями между бегущим и трепещущим народом и сим привели, наконец, войско в некоторой порядок. И отступя от Ацкур версты три, остановились, где советовал я Ираклию, чтоб он как можно скорее приказал атокавать неприятеля, уверяя его всевысочайшим ея и. в. именем, что он и войско его недолжны приходить в отчаяние, что хотя граф Тотлебен и отделился от него на сей случай, а старалсяб ободрить своих людей и естли однеми своими собственными силами неприятелю вред сделает и сним в сражение в ступить, то служба его гораздо приятнее будет ея и. в., и чрез то больше должен и ожидать всевысочайшаго ея и. в. покровительства. Он будучи ободрен сими словами, с пятью стами конными грузинцами атоковал тех турков и лезгинцов, кои их гнали, и, обратя их тогож часа в бег, гнал до самого форштата, где побито несколько человек неприятелей, имея с своей стороны одного убитого и трех раненых грузинцов. И довольствуясь сим малым выигранием, отправил он /л. 434об./ нарочнаго просить графа Тотлебена, чтоб он не возвращался в Грузию, а соединясь с ним стараться продолжать диверсию над неприятелем; но не получил на сие никакого ответа, прождав на месте до другаго дня, объявя своему войску, что хотя граф Тотлебен на несколько время и отлучился от него, но чрез то не надлежит терять надежды и приходить в отчаяние. При том объявил про меня, что я нахожусь еще при нем и потому должны о не знать, что всевысочайшаго ея и. в. покровительства не лишены, что весьма много ободрило сей народ.

20-го выступил в поход к деревне Аспинца, лежащей на самой реке Кур разстоянием от Ахалцихе два часа езды, от Ацкур дватцать верст и, подходя под вышеописанную деревню Аспинца, встретили его тысяче пятьсот человек конные делубаши и леванды, и в таком месте, где с левой стороны высокие горы, на которые въезжать никак способу // не было, а с правой стороны река Кур, которая имеет весьма быстрое течение, а притом нарочито глубока. От гор же до реки Куры разстояние было только две версты, [177] где Ираклий атаковал их на походе с отборною конницею; хотя турки сильно с своей стороны /л. 435/ оборонялись, но, наконец принуждены были ретироваться, оставя на месте до пятидесяти человек мертвых, у него ж [Ираклия] убито четыре князя и десять редовых. Между сим не прошло еще и полчаса как оказались на секурс, по объявлению пленных, левандов, делубашов и арнаутов, с конями три тысячи сорок, да лезгинцов девять соть шесть десят человек доброконные, которых Ираклий без всякой остановки атаковал на саблях и, не зделав ни одного выстрела из ружей, разбил. Неприятель же, не имея другой дороги к своему спасению, как только бежать к мосту, зделанному на реке, и переправляться чрез оной; ибо вышеписанная вся деревня вдруг по приказанию Ираклия зажжена была по разбитии прежных тысячи пяти сот турков. По присяжной моей должности с глубочайшим моим почитанием доношу вашему высокографскому сиятельству, что за день пред сим устрашенные и трепещущие грузины, здесь уже с такою невероятностию и храбростию атоковали и стаким жаром гнались за неприятелем, что однех мертвых неприятельских тел до трех тысячь на поле положили, и, будучи в запальчивости, не делали пощады неприятелю, и каждой, /л. 435об./ по здешнему обыкновению, нес неприятельскую голову пред ставку Ираклию, за что им по записке их имян обещано награждение, а протчие, спасаясь бегством, и не имея другаго способа, бросались в воду, где и потанули, куда многие из грузинцов за ними брасались. Сеи неприятельской корпус истреблен был так, что самое малое число онаго спаслось, а грузинцов не было в самом действительном сражении более трех тысячь человек. При сем случае взято у неприятеля много знамен, серебренных булав и много хороших лошадей с богатыми конскими уборами и разнаго оружия получены в добычю. Урон Ираклиев состоит убитыми из дватцати пяти человек да ранены сардал его, то есть начальник князь Александр Цицианов, Иасе Эристов и редовых пять человек. С неприятельской же стороны между мертвыми телами найдены из турков Галла паша от двух бунчуков, Артанис беги, Бекир бег, Емин бег, Шавшетской бег, Нариман бег, Артанис Калим бег, тауз Карим, Мусалим Рачаб ага, левандской Баша ага, баш Дели, из лезгинцов владелец Сулхав, которому в Константинополе двести /л. 436/ тысячь рублев даны были для учинення нападения на Грузию и по завоевании оною обещано было ему быть пашою в Тифлисе. Предводители лезгинские ж славной Малачил, котораго голову послал Ираклий лезгинскому Кунцахскому владельцу; ибо оной Малачил часто нападение делал на онаго владельца Кунцахскаго. Потом Кока, Аджи и другие еще. В сем сражении отлично себя оказал зять Ираклиев придворной маршал и начальник войска князь Давид Орбелианов, коего помощь и прежде одержала бегущих под Ацкуром грузинцов, а Ираклий сам убил вышеписаннаго славнаго предводителя Малачилла и однаго еще турка, сын Ираклиев, Георгий, закрывал обоз. По разбитии неприятельскаго корпуса расположился Ираклий лагирем при оной деревне Аспинца, где 21-го числа имел Растах, а 22-го прибыл под местечко Ахалкалахи, куда спасшиеся [178] неприятели несколько человек, бежа ночью и переколов семьдесят душ христиан, побежали в Азрум. Разослал тогож числа партии по разным деревням откуда довольное число рогатого скота в добыч взято и провянт с собою привезли. Хотя Ираклий несколько склонности оказывал остаться /л. 43об./ еще в неприятельской земле, но знатные его, собравшись представили ему с своей стороны и войск его, что хотя и оказали ея и. в. малую еще услугу, но не имеют ныне более время остановиться в неприятельской земле, а занужно почитают возвратиться в Грузию, и удовольствовать графа Тотлебена во всех его требованиях, а без того могут лишиться всевысочайшей ея и. в. милости. Почему Ираклий принужденным себя нашол, оставя неприятельскую землю, где по отделении графа Тотлебена находился шесть дней и прибыл минувшаго 29-го числа апреля в Тифлис.

Разсматрывая сии обстоятельства, я без сумнения могу представить вашему высокографскому сиятельству, что естлиб граф Тотлебен не отлучался от Ираклия, то, без вся-каго сумнения, по истреблении неприятельскаго корпуса, можно б было завоевать всею Чевахетскою (Джавахети, провинция в Южной Грузии) провинциею и в провянте и фураже никакогоб недостатка не было. Во всей Ахалцихской губернии большею частию жители из христиан и вышеписанной неприятельской турецкой корпус набран был /л. 437об./ в Азруме и из других мест, и только 10-го числа минувшаго апреля прибыл к Ахалцихскому паше. С сею совершенною победою, коей я был очевидным свидетелем, находясь во все сие время при Ираклии, я за особливое щастие почитаю, с глубочайшим моим почтением поздравить вашего высокографскаго сиятельства. Коей знаки пленные, знамена и серебренные булавы, которых Ираклий представляет чрез своего нарочно посланнаго ко всевысочайшему ея и. в. двору.

Во всю мою бытность в Тифлисе при Ираклии с 15-го декабря 1769-го года о недостатке провянта никакого известия я не имел от графа Тотлебена. Присылаемых же к нему от царя для лутчаго успеха в покупке правианта и фуража комисаров он отгонял и терпеть не мог, а доставал оныя по большой части чрез своих офицеров. Наконец, наступающее время к военным предприятиям принудило царя Ираклия сообщить к нему с прозьбою, чтоб приехать ему в Тифлис или местечко Мухран лежащее недалеко от его главной квартеры, и с сим был отправлен /л. 437об./ нарочной, равно и для советования о дороге, коею надлежит иттить, на все сие незделано ни малаго уважения и сообщение его осталось тщетным, и граф не прибыл, хотя он имел на сие весьма довольно времяни. Сие огорчение моглоб хотя возбудить негодование в Ираклии, но глубочайшее почтение к всевысочайшей особе ея и. в. и повиновение к воли ея, не произвело ничего в нем и он снес оное наитерпеливеишим образом и выступил сам в поход избранною графом Тотлебеном дорогою, которая есть наитруднейшая. Хотя всех сих затрудненей, которые мы после видели, лехко моглиб избежать и иттить дорогою почти равною, и по выступлении 12- го апреля из Квишхетскаго лагиря Ираклий целым своим [179] войском перевозил артиллерию нашу целые четыре дни, хотя от Тифлиса и есть прямая дорога от Ахалцыхе чрез провинцию Жевахетию; но граф пошел совсем по другой и царь должен был ему следовать, как выше объявлено. 6-го апреля я первой еще раз получил словесное графа Тотлебена приказание чрез порутчика Шишкова и переводчика его Ивана Пицхелаурова, чтоб я имел старание о провианте и изготовить бы мая по первое число /л. 438/ тож он и сам чрез господина лейб гвардии капитан порутчика Ивана Львова от самаго Ираклия требовал, и непременно исполненоб оное было; но удовольствована была вся команда 10-го апреля правянтом только по 18-ое число и выдано было безденежно восмнатцать тысячь хлеба (Подразумевается штучный грузинский хлеб) и несколько рогатаго скота. А что не выдано было провянта майя по первое число, тому было то притчиною, что граф Тотлебен после сам объявлял многократно Ираклию чрез переводчика своего, что ему надобно с собою провянта только на пять дней, пока вступить в неприятельскую землю, где он и надеется достать оной; ибо Ираклий в том уверял и надежду имел, что и в самом деле, естлиб с начала вступления в неприятельскую землю заняты были деревни, лежащие от Ацкур в тритцати и далее верстах, так как Ираклий намерен был, тоб не отменено в провянте недостатка не было, мне же как и вышепредставлено уже и письменно много рас ордеровал, что надлежит иметь майя по первое число, и так в требовании моем от Ираклия делало только одно замешательство, /л. 438об./ что граф требовал на пять дней, а я майя по первое, да и объявлении его делали более уважения, так как он есть шеф войск здешных, и ковал ер двух орденов, что щитается здесь наивеличайшим знаком чести, как оно и действительно есть.

19-го числа граф отступил от Ацкур и пошол тоюже трудною дорогою, чрез которую туда шли, так что с нуждою мог бы он дойтить с артиллериею до перваго местечка грузинскаго Сурам чрез пять дней, не имея правянта; но естлиб он пошел с Ираклием чрез неприятельскую землю тоб и до самаго Тифлиса дошел в пять же дней. Ираклий ж, по разбитии, неприятельскаго корпуса, доставал провянта и съестных припасов из неприятельских деревень. Более же всего что приводит здешние обстоятельства в худое состояние то, что граф уверяет Ираклия, что он персоною его и поступком его сним весьма доволен; но за очно его князьям сказывает совсем противное и говорит, что естлибы царь у них был не таков каков он есть, тоб оне могли более надееться милости и покровительства нашей /л. 439/ монархини. Сверх того, еще выговаривал граф Тотлебен Ираклию, что некоторые из его князей вознамерились убить его и преданы туркам и лезгинцам. На что он требовал от него изъяснения их имян, и что он в присудствии его их накажет; но единственной графа Тотлебена ответ состоял в том, что чесному человеку неприлично объявлять имяна своих неприятелей. И так я за необходимой долг признаю с глубочайшим моим почтением вашему высокографскому сяительству, как вернейший раб ея и. в. представить, что до того времени, доколе граф Тотлебен находиться будет в [180] Грузии, то непредвидится нимало, милостивейший государь, чтоб могли быть успехи оружия нашего в сих местах, для того, что ни представлении, ни полезные сооветы Ираклия неиначе принимаются графом, как подозрительными и ни от кого оных терпеть не может. Что же принадлежит до представлении моих, хотя оные и наиучтивейшим образом всегда зделаны были, но я об оном почти и упоминать не могу, /л. 439об./ какое оне действие имели. А ему здешние азиатские обычаи и обстоятельствы неизвестны. Я против желания моего, сиятельнейший граф, принужденным нахожусь вас уведомить при сей известии, что граф Тотлебен обвиняет и укоряет меня своими ордерами нерадением о провянте и фураже для команды его, то представьте ваше высокографское сиятельство, какая бы была дерзость и не сие либо значило наисовершеннейшее преступление пред ея и. в., составляющее блаженство ея верноподданных, в числе коих и я имею Россию истинным моим отечеством, чтобы отважился преслушить его повеление, чтобы мне весьма мало труда стоило истребовать заналичныя деньги от Ираклия. Но вы можете усмотреть, сиятельнейший граф, что он мне только сообщил о сем уже апреля шестое число в первый раз по прибытии моем из Тифлиса в Квишхетской лагирь, и из письма моего прошлаго 1769-го года ноября от 23-го числа, писаннаго к вашему высокографскому сиятельству, чтобы он не мог иметь нужды в провянте и фураже никогда, потому что князья Эристов и Амилохоров просили команду его по своим /л. 440/ деревням разставить, обещая притом без денежно удовольствовать правиантом и фуражом, а в случае какого ни есть вреда войскам ея и. в. от неприятелей, ответствовали своими собственными персонами; но сие их усердие награждено было сперва презрытельным ответом, а после объявлением всевысочайшей ея и. в. воли, чтоб не брать ни от кого ничего безденежно, а платить то, что сами жители здешние потребуют, как уже я и доносил вашему высокографскому сиятельству.

Здесь предводитель и каждой, кто хочет приобресть любовь и поверенность народа, как первейшее добро, споспешествующее благополучным успехам, должен быть: удален собственных прибытков, тверд и учтив в речах, постоянейшей жизни тих и набожен и притом важнаго обхождения. Жизнь здешняя и поведение совсем отменное противу европейской. Что естли граф, хотя в протчем и имеет достоинствы и просвещение, но неблюдает ни одного из упоминаемых качеств, что вместо привлечения себя в любовь к народу, наводит только на себя негодование и отвращение, а терпеливость как наиважнейшей пункт в здешних краях, им не только наблюдается, но и совсем оный не имеет, что весьма препятствует /л. 440об./ всем важным предприятиям, а оставленная им почти половина войска в урочище Садгери и шесть пушек, подает великой повод к сомнению, что будто граф зделал оное с умысла, намеряяся отступить, как он и произвел сие самым делом, а естлиб народ здешной привлекаем был им ласкою, тобы лехко последовал всему, и переменилбы современем жизнь и обыкновении, которые странны для европейцов, и естли в самом деле имеются в Грузии, так как Ираклий и князья ево уверяют, золотые и [181] серебреные руды, то возвращены могут быть и убытки настоящие.

При настоящей войне по ныне здесь не слышно, чтоб в Ахалцихе, Азруме и Баязете находились какия большия войска и по разбитии сего неприятельскаго корпуса и побытием и начальников онаго и Ахалцихе была бы безсумнения покорена победоносному оружию ея и. в., ежелиб не отступление графа Тотлебена произвело сие замешательство и турки, в сих местах не имея войск, стараются деньгами нанимать лезгинцов, чтоб учинить нападение на Грузию.

Представя все сие вашему высокографскому сиятельству, мне не остается более как ожидать повелений ваших. Ис глубочайшим моим почтением называться честь имею.

(1 мая доклад аналогичного содержания послан и кн. А. Голицыну (там же, лл. 441-450))

1 — майя
1770-го года.
Тифлис.

АВПР, ф. Сн. России с Грузией, 1769-1770 гг., оп. 110/2, д. 13, лл. 431-440. Подлинник.