ЯКОБ РЕЙНЕГГС

(1744-1793 гг.)

Биографические сведения о Рейнеггсе крайне недостоверны. В этом виноват прежде всего он сам. Будучи типичным авантюристом, Рейнеггс предпочитал умалчивать о своем прошлом или сознательно сообщал о нем ложные сведения. Происходя, по-видимому, из недостаточно зажиточной семьи (отец его был цирюльником, занимавшимся, как это тогда было принято, и врачеванием в качестве хирурга), Рейнеггс рано покинул свой родной город Эйслебен, в Саксонии. Он учился в Лейпцигском университете, в 1773 г. защитил диссертацию на степень доктора медицины в Тирнау, в Венгрии. В 1776 г. Рейнеггс отправился путешествовать на Восток. Около 1779 г. Рейнеггс появился в Тифлисе при дворе грузинского царя Ираклия II. Здесь он развил исключительно активную деятельность, выступая одновременно в качестве врача, руководителя монетного двора, типографии и порохового завода. Вместе с тем Рейнеггс занимается изучением горных богатств Грузии и разрабатывает проекты административных реформ. Слухи о Рейнеггсе дошли до князя Потемкина-Таврического, в руках которого тогда была сосредоточена вся восточная политика России. Потемкин решил использовать Рейнеггса в качестве своего «комиссионера» при карталино-кахетинском царе Ираклии II и имеретинском царе Соломоне I. С 1782 г. Рейнеггс приступил к выполнению этих новых обязанностей. Однако авантюрный характер Рейнеггса помешал ему успешно справиться с поручениями князя Потемкина, который уже в 1783 г. отозвал Рейнеггса из Грузии в Россию. После этого Рейнеггс некоторое время служил в Астрахани, а затем был переведен в Петербург. С дипломатической карьерой Рейнеггса было покончено, и он служил теперь в качестве врача.

Располагая свободным временем, Рейнеггс занялся составлением историко-топографического описания Кавказа, которое он завершил в 1786 г. Этот труд содержит весьма ценный материал по истории и этнографии Кавказа. Длительное пребывание Рейнеггса в Грузии и на Северном Кавказе дало ему возможность хорошо изучить жизнь местного населения, и в ряде случаев он сообщает такие подробности, которые мы не найдем ни у одного из его современников.

Рейнеггс через Потемкина поднес свой труд императрице Екатерине II, однако она не сочла нужным опубликовать рукопись. Лишь после смерти Рейнеггса его труд был опубликован на немецком языке, в 1796 г.

Ниже дается перевод раздела книги Рейнеггса, который касается черкесов. [210]

(«Всеобщее историко-топографическое описание Кавказа», ч. I. Гота и СПб., 1796 — перевод с немецкого Е. С. Зевакина (публикуется впервые))

ВСЕОБЩЕЕ ИСТОРИКО-ТОПОГРАФИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ КАВКАЗА

ALLGEMEINE HISTORISCH-TOPOGRAPHISCHE BESCHREIBUNG DES KAUKASUS. AUS DESSEN NACHGELASSENEN PAPIEREN GESAMMELT U. HRSG. V. F. E. SCHROEDER.

Черкесы

Черкесы, или, рассматриваемые вообще, кабардинцы, хорошо сложенные, крепкие люди; смелые, неутомимые, ловкие, надменные, хорошо владеющие оружием как на коне, так и в пешем виде. Они стригут голову и усы, отращивая только длинные бороды и ухаживают за ними с особой тщательностью. Кроме собба или верхнего платья, они носят еще короткое нижнее, а зимой сверх него узкую, едва прикрывающую половину бедра, шубу. Ее, а также верхнюю одежду они крепко стягивают вместо пояса ремнем в палец ширины, чтобы всегда иметь худощавую фигуру. Штаны их длинные, большей частью [из] коричневого или белого сукна, из того же материала сделаны и узкие чулки, достигающие лодыжек, к верхнему краю прикреплен кожаный ремешок, который подтягивает чулок кверху, и под коленкой крепко привязывается. На ногах они носят красные кожаные носки, которые, будучи также очень узкими, при первом надевании должны быть изнутри смочены мыльной водой, после чего они сохраняют форму ног, на которые они впервые были натянуты.

Черкесы делятся на князей (бей), дворян (узден) и кнехтов-крепостных (кулл) и различаются также по одежде, потому что только князь имеет право носить кольчугу. Во время еды не произносят ни одного слова; за столом у князя прислуживает дворянин, которому в свою очередь прислуживает крепостной, а этому последнему его раб. Однако, этот порядок не препятствует никому из них увеличивать число рабов и стад настолько, насколько это позволяет его сила. Каждый дворянин зависит от своего наследственного князя, однако князь не может ничего делать с его рабами, крепостными или имуществом. Также мало осмеливается дворянин прикасаться к собственности своих крепостных, к его рабам, стадам, рогатому скоту или лошадям, или же присвоить себе на них хоть малейшее право. Князь и дворянин не могут требовать от своих крепостных ничего кроме оброка, и ни один крепостной не может быть стеснен в увеличении своего имущества а еще менее проданным, битым или истязаемым. Что касается рабов, то все зависит от доброй воли его господина, но не было примера, чтобы с ним обращались жестоко или бесчеловечно, если он не провинился каким-либо образом.

Князья очень почитаются своим народом; их личность, так сказать, является священной, и никто не осмеливается их захватывать. Если князь в гневе убивает крепостного или даже дворянина, то он обязан лишь уплатить семье убитого причитающиеся деньги за кровь; но не слышно, чтобы на самого [211] князя налагали руку и требовали возмездия. Даже тогда, когда князь схвачен с другими во время разбойничьего набега, его жизнь стоит вне опасности; с ним прилично обращаются и он должен уплатить значительную сумму денег за свое освобождение, чтобы исправить свое неудачное предприятие.

Когда княжеский крепостной становится настолько богатым стадами и имуществом, что может дать свободу 25 рабам и сделать их своими холопами, то он стремится обычно сделаться дворянином, хотя он приобретает от этого очень мало преимуществ для самого себя. Он получает право всюду следовать за своим князем, прислуживать ему и, если ему князь разрешит, поселиться поблизости от него; он должен также давать князю ежегодный подарок, равный половине его доходов.

Если таким неуважаемым дворянином становился богатый холоп, то он должен был выполнять еще следующие обязанности: когда у князя, его господина, или у кого-нибудь другого из этого княжеского рода рождался сын, то он должен был стараться убедить мать просьбами и подарками, чтобы она разрешила ему похитить ее сына. Если мать соглашается на это воровство, то холоп отправляется вместе с семью дворянинами ночью в княжеский дом, берет ребенка и оставляет его расти в своем доме. Эти свидетели поочередно следят за тем, чтобы как только привешенные и отмеченные на ребенке знаки нуждаются в малейшей замене или возобновлении, то все семеро свидетелей должны при этом непременно присутствовать и вообще внимательно наблюдать за всеми происходящими в ребенке изменениями и посредством муллы письменно отмечать это, чтобы все подозрения о подмене ребенка были оставлены. Если один из свидетелей умирал, то приемному отцу стоило много труда и издержек найти другого и, кроме того, он должен был преодолеть много трудностей пока достигал своего желания.

Мальчик в дни юности проводит время за тем, что должен знать черкесский язык; он занимается религией, чтением и письмом; обучается верховой езде, стрельбе, грабежам и в 16 лет он уже взрослый; тогда приемный отец должен одеть его во все новое, соответственно его достоинству, снабдить его кольчугой, саблей, кинжалом, ружьем, луком, стрелами и конем, а также одним рабом. Как только это приданое готово, отец мальчика и весь княжеский род, так же как и другие знатные люди и друзья, приглашаются на торжественный обед, во время которого входит воспитанник, не видевший отца с самого рождения. Семь свидетелей клятвенно подтверждают княжеское происхождение юноши, все племя признает его княжеский род и отец обнимает его, как своего сына. Тогда молодой князь прощается со своим приемным отцом и в благодарность весь княжеский род жалует ему звание дворянина. Но ни один дворянин не может подняться до княжеского звания, так как князьями у них только родятся. Все существующие князья [212] принадлежат к одной и той же фамилии, происхождение и древность которой, как они полагают, относятся к баснословным временам. Поэтому они не могут произвести кого-нибудь в князья, также как не могут принять чужестранца в семью — это не дозволяется черкесской гордостью.

Знатность происхождения весьма почитается уздениями или дворянами старшего и младшего возраста; они так ревностны и внимательны к этому преимуществу, что, заключая браки, все время строго следуют точному расчету происхождения своих предков. Очень редко отдают сыну нового узденя дочь старинного рода.

Князья припоминают свои поколения по восходящей линии далеко не безошибочно. Я составил их родословное дерево только на основании того, что они действительно знают; эта родословная показывает действительное количество и род каждого князя, который с определенного времени разделился на две линии, именно Хадокшука и Джамбулад.

Образ жизни кабардинцев очень умеренный. Они гостеприимны и в работе неутомимы как для себя, так и для своих друзей. Множество стад и большое количество лошадей вынуждает их летом ежедневно менять становище, чтобы находить всегда свежий корм для скота. При приближении зимы они отправляются опять в свои селения, где уже собраны запасы сена, ячменя и проса. Так как дойные коровы не дают ни капли молока, пока теленок не стоит рядом с коровой, которую надо доить, то поэтому его привязывают к одной из ее передних ног, до тех пор, пока вымя не будет опорожнено.

Торговля кабардинцев заключается в продаже лошадей, овец, быков, меда, воска и рабов обоего пола.

Они возделывают просо и ячмень, немного пшеницы и маиса и в их кладовых можно всегда найти запасы меда, медового напитка, молока и сыра. Они не едят конину, но кислое конское молоко (кумыс) является для них очень желанным и приятным кушаньем. Свеже сделанный сыр они хранят в виде широких круглых пирогов, зашитых в холст и подвешенных над дымом, благодаря чему он летом сохраняется от мух и червей, ни в малейшей степени не потеряв своего приятного вкуса.

Местность, известная под названием Большая Кабарда, граничит на востоке с горами Баксана и рекой того же имени; на севере граница идет по правому берегу реки Малки; на западе — Карачаевскими горами, а на северо-западе рекой Кубанью; на юге она оканчивается у подножья Кавказских гор, где живут некоторые татарские племена, которые подвластны кабардинцам и платят им ежегодную дань, а именно: племя Балкар, состоящее из 1000 семейств на реке Пшуган, к востоку от них племя Биссинги, состоящее из 300 очагов; к западу на реке Черик лежат 114 домов племени Шакмена; еще западнее, на реке [213] Чегем племя Чегем с 400 домами. Еще дальше бедное племя Орус-пи, насчитывающее 160 душ и обитающее в горах Баксана.

Господство над этими именами такое же, как и в Большой Кабарде; они разделены и названы по имени кабардинских княжеских фамилий.

Фамилия Хадогшуга занимает всю область вдоль реки Баксан до реки Чегров, семья Джампулада расселена от этого места до реки Зенд и Эльбруса.

Малая Кабарда, или Ахло-Кабак, граничит с восточным склоном баксанских гор и правым берегом Терека; на востоке она достигает левого берега Кумбалея. Здесь живут настоящие древние черкесы, которые хотя и не принадлежат к кабардинской линии, но признаются князьями страны. Однако ни Большая, ни Малая Кабарда не знают теперь своих прежних властителей: они близки к своему падению.