143. Д. XXVIII. 11 июня 1797 г.—Выписка из грузинского письма царя Ираклия, писанного к посланнику его князю Г. Чавчавадзеву.

II т., II вып., № 119.

Хотя я долженствовал ныне послать к е. и. в. мое всеподданнейшее прошение, но когда и на прежнее мое, вами е. в. поданное, прошение ответа не имел счастья получить, то для того я и не рассудил за благо более утруждать; а вы со стороны своей усердно для отечества старайтесь и сколько можете вящше и пристойнее объясняйте дела наши, и внушайте оные высочайшему [170] двору и министерству его. Правда, хотя ныне мы находимся в весьма прискорбных обстоятельствах, когда неприятели наши идут разорить нас, но надеемся, что по милосердию и покровительству е. и. в. мы не оставлены, и что с победоносными российскими войсками, в Грузии находящимися, и с Божьей помощью, встретим неприятеля и отразим его.

Хотя несколько времени и продавался пуд хлеба в Тифлисе по 2 р. по 25 к., но ныне продается он по 2 р., однако российские войска получали как прежде, так и ныне получают его пуд по 45 к.; имеют оного на два месяца в довольном количестве, да и сверх того для продажи еще довольно много привозится, и для продовольствия их недостатка не будет.

Али-Кули-Хан прислал отряд войска своего из Эривана для разорения наших подданных, от которых и похитили они множество скота, однако сын наш царевич Александр, погнался за ними со своим отрядом, отнял у них скот, их прогнал и до 200 человек положил на месте.

Ныне же, написав сие 9 числа, приехал из Генжи наш человек, называемой Сефер, и привез следующее известие, что Ага-Мугаммед-ханские войска прибыли на ту сторону реки Аракса, и в то время Ибрагим-Халил-Хан Карабагской фамилию свою и родственников отправил по Ширванской дороге в Дагистан, а сам оставался еще в крепости Шушинской, из которой потом тайно в ночи и он уехал; после чего—спустя три дни—Мугаммед Хан в ту крепость Шушинскую вступил, и во время переправы своей чрез помянутую реку потерял до 2000 человек; там он потребовал к себе Джевад-Хана Генжинского, которой к нему и поехал.

При окончании сего письма моего к вам пришло к нам известие, что Агу-Мугаммед-Хана, четыре дни спустя по вступлении его в крепость, то есть 5 числа июня, собственные слуги его убили его,—сие столь вероятно, что мы не должны в том нисколько сомневаться.

Правда, что хотя российскому победоносному войску и велено здесь остаться, однако будет ли оно нам помогать и содействовать или нет, о том нам ничего неизвестно. Старайся, чтоб сему войску дано было высочайшее повеление идти с нами в поход, дабы мы разграбляющим внутренние области и пределы наши Чарским партиям с помощью оного могли отомстить, и [171] Генжинскую и Бриванскую области, коими доселе мы владели, и кои отторгнуты у нас насильствием Аги-Мугаммед-Хана, находясь под покровительством и защитою благоверного монарха нашего, приобрести прежние границы и паки под власть нашу возвратить. Я же без высочайшего е. и. в. поведения не допущу, чтоб оное войско выступило вне границ наших, да и сам ни чьих пределов не коснусь, дабы чрез то не последовало войны с турецким Султаном и не навлечь вражды; и ничего противного высочайшей е. и. в. воле не учиню. Впрочем, теперешнее всеподданнейшее прошение наше есть тоже самое, которое вам и словесно от меня поручено и письменно подтверждено. Старайтесь как возможно употребить свое предстательство кстати, где прилично, и при тех особах, которым дела наши известны, дабы посредством их е. в. всем. Государь, освобождающий нас от нападения неприятелей, высочайшую свою милость на нас излил, чтоб пределы наши покровительством его были охранены и утверждены, и поспешите как возможно на все наши всеподданические прошении исходатайствовать и доставить нам непродолжительный ответ, ибо нынешнее время есть самое лучшее и случай — удобнейший, воспользоваться которым и не должно упускать.

Тифлис.