|
211. Д. VIII. 12 мая 1770 г. —Письмо царя
Ираклия к гр. Н. И. Панину.
Перевод с грузинского.
Как по благости Всевышнего по желанию
всея Грузии от мала до велика благоприятное сие
время приспело, что е. в. всем, всем вообще здесь
христианам надежду всегдашнего своего
покровительства подать благоволила, если е. в. на
врага христианского покажем важное наступление,
то сие выс. повеление со всею радостью и
покорностью принято, и генерала майора
[Тотлебена] через посланника двоекратно к
троекратно просили наипременнейше, чтоб или в
Мухране, или в нашем городе в Тифлисе, или в
городе Гори, и в ближайшей к той местности
съехался приехав, или их союзников пригласит, дав
соглашение каким образом общими силами
наступить на неприятеля, сколько провианта
потребно будет и чрез которые земли выступить, и
идти в поход; но он того не захотел, и к нам не
поехал, ни же их к себе призвал, отговариваясь
причинами ни мало неосновательными, а прежде
сего и потом требовал от меня трех или пяти сот
человек, но я, зная обстоятельства, что с такими
малыми числами людей ничего сделать было не
можно, а паче от неприятелей знатного вреда
ожидать надлежало, и идти того обещал я сам к нему
быть и с ним соединиться,—что сколько
возможности было и исполнил, и со всеми бывшими
при мне в Сурам 17 марта в лагерь прибыл, и оттуда
царю Имеретийскому Соломону через посланника и
письмами дал знать, требуя, чтоб с нами
соединится для общего действия неприятельского
на врага христианского. Бессомнено уповаю, что
кн. Моуравов каким все образом происходило выс.
двору рапортовал и как мы и генерал-майор из
Сурама в Квишхет прибыли и выс. милость, от е. в.
пожалованную, чрез гвардии офицера св. [453] апостола Андрея
Первозванного орден получить удостоился, о чем
должную благодарность и приносим к выс. двору; и
когда из Квишхета идти на неприятеля
приготовились, то столько провианту—хлеба, овса
и мяса было доставлено, что он, генерал-майор,
несколько принужден был оставить в Сураме, не
платя за многое и денег. А как наши войска походом
промедлены были, то они много провианту у
служителей, к тому определенных, от него,
генерал-майора, да я и сам хлеба и овса покупали;
по сей причине последовало оскудение некоторое
провианта, и потому, что поход от него отлагаем
был день на день, причины вымышляя тоже весьма
слабые. Видно, что содержал в мыслях то, что по
последним поступкам его открылось, и сам, когда
ему надобно было, отнимал от крестьян из под
повозки волов, употреблял, платя половинную цену.
Однако, столь великое стремление желательное у
всех здешних от мала до велика к службе е. в., что
если только что к успеху намерения е. в. и
благопоспешно, то, как ныне кровь своей не
пожалели, терпеливо сносит, хотя бы все то он
искал причины к тому, чтоб не идти на неприятеля,
почему и старался снова поход продолжить, но мы
всеми силами попечение имели, чтоб все
предлагаемые им препятствия отвратить.
Следовало вступить в крепость Садгери, а оттуда
вступить в неприятельские земли и Ацхур, и к сему
было два пути: один верст сорок, по которому
удобно было и артиллерию провести, а другой 24
версты, где без разобрания артиллерии споспобу
не было вести. Должайший путь избрал для них, дав
им восемь пушек со всем снарядом, и уговоря, чтоб
одну пушку и шестьдесят человек оставили в
Садгерской крепости, и обещался за нами
следовать. По выступлении нашем в ту ночь
оставили в той крепости, а на другой день там, в
Садгере, оставили шесть пушек, более четырех сот
человек и весь багаж помаршировал с легкими
только войсками по предписанной кратчайшей
дороге, и при неприятельской крепости Сакире, где
уже от меня наперед поставлено было сто человек,
соединились с нами. А как от Квишхета пошли, то он
истребовал от меня 1500 человек для артиллерии, но
и свой багаж им раздал носить без всякой платы;
что до меня касается, то я свой труд для службы е.
в. за счастье всегда почитаю себе. 17 числа апреля
вполовину дни прибыли в Ацхур, и так как наше
войско, так и гр. Тотлебена команда множество
скота пригнали, равно хлеба, овса привезено и
собрано; я не согласен был [454]
отступить, тогда от крепости Ацхур, но за лучшее
находил наперед в неприятельской земле разорить
близлежащие деревни и все их имущество собрать, и
потом по благоизобретению идти на Ахалцых, или на
самый тот Ацхур, или на какие другие крепости и
города; по сему гр. Тотлебен не последовал и
войску обещал, что в тот же день возьмет
неприятельскую крепость; однако не
соответствовало тому обещанное дело, не могли ж
(добиться не мог, или не хотел исполнить), нам же
предлагал разные причины; тот и на другой день
повторил свое обещание прежнее, но не удалось,
как и никогда его дела правдой и справедливостью
сопровождаемые невидны. Сего ж месяца в 18 день
испросил у меня несколько людей и мул для
привезения оставшей артиллерии, он вместо того
отправил свой малой экипаж, который собой имел и
людей употребил тому в канвой. Сего ж числа
прибыло на помощь крепости Ацхури лезгинцов и
турок несколько, и 19 апреля некоторые лезгинцкие
татаре из них хотели к нам передаться и в том
уверить знатными аманатами. Но другие лезгинцы и
турки не допустили. Сего ж числа граф Тотлебен,
сняв свой лагерь, пошел, нас уведомляя, что он с
другой стороны зашед из пушек на неприятеля и
крепость стрелять намерен, а потом известились
мы, что хочет возвратиться, и потому я сам поехал
к нему и нашел, что впереди артиллерии и войско, а
назади он с немногими людьми следует вспять, и на
вопрос мой все военные люди с негодованием
такого непорядочного Тотлебенского поступка
ответствовали, что они не знают, что сие делается,
и, нагнав я графа Тотлебена, просил его усильно,
отдавая себя ему в команду на место последнего
офицера и уговаривал, чтоб возвратился для
противления общими силами против неприятеля.
Сего моего поступка сам гвардии офицер и многие
военные российские люди самовидцы и свидетели.
На сию мою просьбу возвратил две пушки и вывез на
некоторую вышину, откуда расстоянием неприятель
и крепость были весьма далеко, и, выпаля раза
четыре или пять, возвратился, обещая мне, что
неподалеку остановится, где лучей бы был фураж, и
под сим видом ушел; на те ж войско, сведав о сем
его, генерала, бежали, великое замешательство и
уныние пришли, а неприятель возрадовался и с
превеликими криками и стремлениями напал на нас,
но мы, с Божьей помощью и е. в. счастьем, победили и
опять в крепость Ацхур загнали, побив весьма
многое на месте. Мы пошли от Ахалцыхе и стали в
двух верстах от [455] Ацхура и
послали нарочного, чтоб звать графа Тотлебена.
Тот и другой день ожидали, но тщетно, —он пошел к
Сураму в Грузию. Двудневное ж наше в том месте
стояние было, во-первых, для ожидания Тотлебена,
а, во-вторых, и наиглавнейше для охранения войска
е. в., чтоб неприятель не покусился преследовать
оное и не причинил за узкими весьма проходами,
где артиллерией действовать не можно, какого
вреда; как то некоторые, в полон взятые
ахалцихинцы, о том, что неприятель в погоню за
российским войском идти намерение совершенно
имел, объявили, что если б доследовало, было бы
опасно, мы оттуда поступили бы далее в
неприятельские земли, разоряя все селение по сию
сторону реки Мтквари, и причиняя неприятелю
сколько возможно вред. Между тем Ахалцихский
паша все свое лезгинское и турецкое войско,
сколько его имел, отправил к Ацхуру, и оттуда
имели повеление идти на нас, с которыми велено
было находящимся в Ахалкалаки и Хертвисе 1.500
левандам соединиться; но, не допуская, мы
сразились со оными, нашед в тому случай, и по
Божеской благости и по счастью е. в. весь корпус
разбили и победили, отчасти потопили в реке,
отчасти побивали так, что ни половины из них не
ушло. Наше войско, еще погоняя неприятеля и
поражая, не собралось как отправленный от паши
корпус, состоящий из четырех тысяч человек, на
нас напал, и как мы, уповая на Божье милосердие,
чаяли победить, то наперед уже мост, по которому
неприятелю, бежавшему в город надлежало
переходить, сняли. Сражение было жестокое и
кровопролитное, но в скором времени побеждены и
прогнаны, и, бежав в надежде помянутого моста,
нашли, против чаянию, снятым, то принуждены были,
избегшие меча, топится в реке Мтквари, так, что из
всего корпуса не больше двадцати четырех или
пяти, переплывши в живых осталось, и таким
образом погибло множество знатных людей,
ахалцихских пашей и бегов, также и лезгинских
начальников и чиновных людей, кои в сие время при
том находились. Убиты артаанбек, бекирбек, в
ахалцихских знатных людях первейшие— Гола паша,
шавшедских бегов двое, артаанбегов племянник
Эминбег, Кискин бег, нариманский бег, артаанский
Калай бег, таускарский мусалим Радчабага,
ахалцихский гумрукчи Амадага, над левандами
Батаага, пашинский Саламагаси, сверх
Сакхалагаси, Банли Усупага башдельский,
Болукбаши; из дагистанцов знатных и начальников:
Кумухского князя сын, которого сам султан [456] пожаловал пашою—Аджи гирай,
хотя о нем слух носится, что он жив, но потому, что
наши люди по военному сему времени в Ахалцихе не
ездят верно знать не можно, больше заключается,
что убит; его лошадь, на которой он сидел, с
прибором поднесена нам; Малачило, который был
первый и знатный дагестанский предводитель. Кока
предводитель, Усуп предводитель, предводители ж
Адчи Малуд, Муса и Омар, и многие прочие турецкие
и дагестанские чиновные люди, от коих и несколько
в полон взяты; также получены знамена и военные
орудия, приборы и лошади. От числа коих пленные
знамена и прочие трофеи по несколько к выс. двору
через десять дней со знатным здешним человеком
отправлено быть имеет. Потом послали мы
ахалкалакцов уговаривать, знатное в
неприятельской земле местечко и укрепление, чтоб
сдались, но, подкрепляемы будучи турецким
войском, того сделать не могли, и для того
отправили мы войско, которыми как то местечко,
так и все близ лежащие деревни разорены и
ограблены, и в добычу получено много скота,
провианта и прочего довольно; а как с нами только
три пушки были, неизвестно ж было, где генерал
находился, и притом получили о идущем в Грузию
еще войске, то, для учреждения, где то войско
постановить, и чтобы наилучше продовольствовать,
нашли мы за полезнейшее, чтоб возвратиться; и
действительно выступили и, прибыв в наш город,
тотчас через посланного звали гр. Тотлебена, чтоб
прибыл и для общего постановления о квартире
войску, о провианте, и каким бы образом потребное
и нужное приготовить для идущего еще в Грузию
российского войска, и чтоб согласиться о времени
и порядке, и как с ним идти в поход в
неприятельские земли, но он на мое письмо ничего
не ответствовал. Гр. Тотлебен и прежде
выступления в поход много зла наделал в нашей
земле, над моими князьями и дворянами, и
крестьянами, и мне самому многие досады причинил,
нарекая на меня многое напрасно, но я все ему
сносил, потому, что он ее величества
генерал-майор, и доселе на нем ничего не
взыскивал, но как он сию неверность к всем,
госуд.-не оказал, что из неприятельской земли без
нужды побегом ушел, и меня, своего товарища, выдал
и, наконец, манифест выдал, которому его действу
многие россияне и грузинцы с изумлением
удивляются, я уповаю, что и выс. двору известно,
прошу в. гр. с. прислать такого человека, который
бы в здешней земле службу ее в. порядочно и [457] благоуспешно исполнить мог, и
чтоб войско ее в. и службу по должности сохранил.
Сей генерал-майор так со мною в службе е. и. в. и в
товариществе обошелся, что я принужден
осмелиться выс. двору о сем предложить и в. с.,
моего милостивца, много утруждать. Наше
обыкновение есть, чтоб иметь многожды некоторых
лезгинцов в примирении, причины ж к
тому—хранение отечества и помощь на неприятеля.
Один из таковых, знатный человек, и был, которого
старанием лезгинцы с нами согласно жили, и у них
многие в полон взятые турки и имение было, ибо они
турецкие земли разорили; на такого, с нами
согласного и отечеству нашему полезного
человека, в деревне Карели напал и порубил;
жители той деревни его весьма просили, чтоб того
не делать, но не послушал и множество наших
приятелей неприятелями сделал, — лезгинцов было
тринадцать человек, коих он побил, а у
генерала-майора побито и ранено двадцать два
человека; в Бамбак, что нашего борчалинского
владения часть есть, турки, пришед, напали, в нашу
отлучку в неприятельские земли, и от нас
поставленными тамо людьми прогнаны и разбиты, и
получена довольно славная победа; по прибытии ж
из неприятельских мест в наш город, тремя и
четырьмя от нас отправленными корпусами,
действовать против неприятеля в турецких
областях не престаем и поныне.
Наконец, сего сам утверждаю: верность
мою и земли моей к е. и. в., что всей всеславной
Российской империи известно и многократно
объявлено, уповаю, и в. гр. с. известно быть должно
обстоятельно, что предки наши и цари, и наши земли
от давних лет старались, а многие при высочайшем
дворе скончались, чтоб видеть сей день, чтоб е. и.
в. покровительства удостоится, и чтоб в нашей
земле войско (русское) видеть, а когда уже сего
достигли и исполнилось наше к Богу прошение,
встретили графа на Адосском поле, с великим
усердием приняли, в нашу землю препроводили и
сколько от нас возможно было старались услужить,
и, по повелению всем, государыни, от того дня
начали против турок неприятельски действовать,
и, нашед на Барс и Баязет, самим делом доказали, и
сим поступком около нас обитающие неверные, кои
нами покорены были, сделались неприятелями,
колми же паче по пролитии толикой крови турок и
лезгинцев в земле ахалцихской, в Аспиндзе, будут
кровожаждущими нашими врагами, и сие все для
службы е. и. в. и для нас это дело желательное, но
граф Тотлебен откуда имеет [458]
доказать свою верность? Прошу в. гр. с. отпустить,
что иного писать принужден и нас в. с. приданию не
оставить. С счастием е. и. в. и за помощью Божьей,
победивши неприятеля, послали мы к выс. двору с
радостным известием князя Григорья Хвабулова и
дворянина Егора Натаишвилова, который в
сражениях сам был и обстоятельства баталии
донести может, если в. с. угодно будет.
Тифлис.
|
