83. P. X. 1770 г.—Записка капитана Языкова о Грузии.

Грузия (или Карталиния) и Кахетия граничат к востоку с Дагестаном, к северу с Осетией (коей великая часть в подданстве у Грузии), к Югу с частью Персии, то есть Борчал и Казах (находящиеся в подданстве ж Грузии) и с турецкой губернией Ахалцих, а к западу с Имеретией.

Когда Грузия в настоящей своей силе была, то составляла владения: Карталиния, Кахетия, Имеретия, Мингрелия, Гурия и Ахалцих, даже все почти народы, обитающие в Кавказских горах и Кабарда были в подданстве у Грузии. Последние четыре назывались “губернии” и правимы были губернаторами. Владетель назывался Царем. А при царице, по имени Русудан, в нападение на Грузию Чингисхана, отпали: Имеретия, у коей особенный Царь вделался, а Мингрелский, Гуриельский и Ахалцихский губернаторы вделались самовладетельные князья; Ахалцихский же, сделавшись магометанином, пошел в подданство к турецкому Султану.

[По большой части получил я сведения от грузинского католикоса Антония].

Царь Ираклий ныне владеет Картлией, Кахетией и частью Осетии, Борчал и Казах. Персияне (кочевой народ) отданы Шах-Надиром царю Ираклию в вечновладение, Ериванский и Ганжинский Ханы платят ему дань.

Царю Ираклию от рождения 52 года, росту среднего, лице имеет продолговатое, желтое, глаза большие, борода небольшая (грузины бороду не бреют), весьма хитр и великий наездник. А как он много лет жил при Шах-Надире и с ним в походах был, то все обычаи и обхождении у себя завел и во всем старается Персии подражать. Имеет семь сыновей и шесть дочерей. Владеет с 13 лет, и при жизни отцовской он почти всем правил. Персидских ханов, окружающих его землю, содержит в страхе и не в согласии. В случающихся раздорах он бывает у них [184] посредником, за что каждый хан присылает Ираклию подарки. А ежели сделается между ними война, тогда одному дает он несколько своего войска, и противный считается побежденным. Войско Грузинское в том крае славится храбрым, а более царь наездником и предводителем. Он может в поле поставить войска пеших и конных тысяч пятнадцать (оставя часть на защищение своей земли от лезгин), а в случае нужды и более; четыре пушки при войске возит. Там всякий стрелять умеет и ружье у всякого есть, и каждый на войну всегда готов. Царь без пистолета, который у него за кушаком, ни куда не выезжает, а когда неприятель близко, то и ружье имеет за плечом. Ежели дойдет на неприятеля ударить, то первый он с саблей поскачет, ибо без него не с такой запальчивостью воины скачут. Платье носит всегда богатое и шапку обвивает кушаком на персидский образ, пышность весьма любит, и двор его наполнен чиновными людьми по обряду персидскому, от чего недовольно скопить богатство, но еще живет в разорение своих подданных. Повеление какое бы ни было в город или в деревню, то царь сам подписывает приказ и печать кладет. Но, и видев печать его, иногда повелений не исполняют в надежде той, что когда за неисполнение дойдет до наказанья, то он успеет уйти.

Грузия окружена горами; воздух в Грузии и Кахетии здоров, лето бывает жаркое, а зима редко студена и не долгое время продолжается. Бременем же выпадает снег в аршин глубины, саней не имеют. В Борчале почти морозов не бывает, так что во всю зиму снег суток не лежит. По Куре реке вниз от Тифлиса в 40 верстах такой зной летом, что человек вытерпеть не может, в тому же всякого ядовитого гаду множество и за тем Борчальские жители переходят на лето в горы, а зимние месяцы по Куре живут; я сам был в Борчале в ноябре, в которое время еще жары продолжались.

Грузины Греческого закона, наместник Патриаршей есть (а по их названию Католикос) Католикос, брат двоюродный царю Ираклию, 7 лет как он возвратился из России, имел Владимирскую епархию; архиереев и попов множество, только иному архиерей с нуждой пропитание есть; наружно кажутся все богобоязливы и посты крепко содержат, но внутренне лицемеры. А как они без просвещения, то и заключают: лучше обидеть человека, нежели в пост мясо есть. В церквах молятся в шапках, а большая половина [185] сидят, а иные во время службы и спят (что я сам видал), но как я при царе оное охуждал, то в бытность мою в церкви, не видывал более в шапках и сидящих.

Храмы в Тифлисе не совсем бедны, а в деревнях и местечках—в беднейшем состоянии, в редкой церкви есть царские двери, а большое украшение состоит в двух образах Суздальского письма. [За монастырями хотя и есть деревни, но как оброк с них сбирают архиереи, то и употребляют их на свое содержание и прихоти, а церкви без всякого поправления остаются]. Монастырь Мцхета— на Буре выше Тифлиса 15 верст. Тут, прежде Тифлиса, многолюдный был город, церковь—лучшее здание в Грузии и довольно велика, не менее Успенского в Москве собора, вышиною же превосходит; вся из тесанной плиты складена, и ни железа ни золотника нет, девятый век стоит и начала обваливаться, ибо более ста лет без всякого поправления. В Кахетии был я в монастыре святого Иоанна, который как церковь, так и для монахов кельи, трапеза и все потребности в крутой каменной горе высечены и весьма искусно сработано. Оный монастырь один раз был от лезгин разорен, однако еще живут в нем до десяти монахов и один схимник, коему около ста лет как он в монастыре; во многих видел я опустошенных и развалившихся церквах остатки стенной старинной живописи. А по многим развалинам видно, что Грузия была богатое и сильное государство.

В Борчале через Дебеду реку сделан мост каменный, на сводах без железа, не много менее Московского каменного моста, на концах оного мосту сделаны комнаты с каминами для проезжающих, а под мостом конюшни и прочее для отдохновения караванам (я нарочно ездил смотреть сей мост).

В Грузии католиков и армян очень много, первые патеров и церкви имеют, а последние главный торг производят, жиды есть, только немного. Жители Грузии и Кахетии вообще люди военные, но кахетинцы храбростью первых превосходят, у всякого почти поселянина есть ружье, стрелять и на лошадях ездить мастера, образ их войны не регулярной.

Земля везде хлебородная, по большой части пшеницу и ячмень сеют, ржи и сорочинского пшена не сеют, пахать далеко от жилищ их или деревень не могут, боясь нападения лезгин или дагестанцов, кои разбойническим образом на пашнях и полях [186] берут их в полон и продают туркам, кабардинцам и кубанцам, а иногда и из земля новь их таскают. Сему наиболее причиной грузинское между собой несогласие, ибо не только деревня деревни, но и сосед соседу, которого берут в полон, не помогает, а сверх того много случается, что по ссорам и злобе приводят сами в свои деревни лезгин. В Картлии лесу мало, да и тот на горах растет и жители в дровах великую нужду претерпевают, ибо за страхом от лезгин не только боятся в лес ездить, но и отойти от своей деревни на версту,—в таком великом страхе живут, что ни для пашни, ни для другой какой бы то ни было нужды от землянки своей на 50 сажень без ружья не пойдет, кажется, что они в младенчестве с молоком страху напились; мне самому над моим конвоем случалось видать, ежели скажут, что лезгины, то у всякого, хотя и превосходящее было бы число, страх на лице виден. Каждый такой случай был для меня опасен, что меня оставят и лезгинам отдадут. Кахетию хотя лизгины и разоряют, только нестоль сильно как Картлию, потому, что народ в Кахетии дружнее и храбрее, и положение земли дает им крепкие места; иногда кахетинцы сами воровски ездят в Дагестан и увозят людей, и скот отгоняют.

Из грузин может быть хорошая пехота и егеря, ибо стрелять мастера, ходить легки, пищи более не требуют, как один хлеб. В Грузии вод весьма довольно, и воды студеные текут по каменьям, ключей великое множество из рек наибольшая река Кура впадает в Каспийское море, Арагва впадает в Куру, Ляхва большая и Ляхва малая и Ксани—реки небольшие; лодок и челноков, за быстротою рек, грузины не имеют; рыбы в Куре довольно, только жители почти не пользуются от незнания ловить и от лености, неводов у них нет, а ловят крючками, и которую поймают, то сонную едят.

Царское правление самовластное, но народ не весьма послушлив, и не строго исполняют повелении, наказании же их: голову рубят, живых закидывают каменьями, язык, нос и уши обрезывают, а легчайшее—бьют палками по пяткам; также царь наказывает по большей части отъемом всего имения, что ему не малый доход составляет виновного или иногда правого, названного виновным, стараются тихо поймать, для того, что к туркам, к персиянам и лезгинам, проведав о наказании, уходят; князья имеют у себя в [187] подданстве дворян и могут их наказывать. Уложение, сказывают они, у них есть письменное, только судьи судят по страстям,—суд составляют четыре Диванбека (или сенатора), судятся словесно, а ежели челобитчик не доволен, то просит царя. Царю Ираклию доходу сказывают 150.000 р., но в том им верить нельзя, ибо они приходных и расходных книг не имеют, оброк с мужиков собирают хлебом, скотом и вином, смотря по состоянию двора, на нашу меру четверть пшеницы и ведер десять вина, и более и менее—царь оного не знает; для сбору оброка посылаются есаулы, которые при сборе более себе крадут. Деньгами с мужиков не брали, да и нечего было брать, потому, что и у князей их мало денег. Ныне же деньги у мужиков от нашего корпуса показались, ибо установленной цены нет, следственно за все берут такую цену, какую хотят. В Тифлисе есть монетный двор, за который откупщик армянин платит царю 30.000 р., да за таможню городскую 10.000 р. в год. Также каждый год платят царю дань ханы Ганжинский 10.000 р., Эриванский 30.000 р., кроме подарков.

Народ грузинский и кахетинский вообще легкомысленный, ленивый, упрямый, невежи, воспитываются без всякого наставления не только нижние, но и царские дети, наук никаких нет, а ученье состоит в одной грамоте, да и той многие князья не знают. Что ж принадлежит до благородных женщин, то они почти все писать умеют. Ежели дойдет до счету, то раскладывают бобами; народ весьма не толковитой, даже об одной вещи надлежит говорить долго, а когда и поймет, то десять раз ответ переменит, почему и к обману склонны, что я во многих случаях сам испытал не только нижных, но и самого начальника,—в 24 часа переменят без стыда несколько раз мысли, и обман у них, как видно, за порок не становится.

Главный в Грузии город Тифлис, на реке Куре, к утесистой горе примыкает; на оной крутой каменной горе старинная и крепкая крепость, в которой вода есть, жителей, кроме определенного гарнизона нет, на башнях стоят пушки без лафетов, город же весь обведен каменной, но не весьма крепкой стеной, в нем считается, по их сказкам, пять тысяч дворов, жители по большой части армяне и католики, первые главный торг производят и много есть богатых купцов, а сколько числом в городе людей,—того сказать не можно, потому, что они и сами не знают, однако довольно [188] людный город. Сказывают, что в прошлом году с шесть тысяч душ язвой умерло; ряды в городе каменные, со сводами, под одну крышу, а свет сверху. Товар продают азиатский: парчи, тафты, выбойки и прочее, так же и привезенный из России: чай, сахар, маленькие зеркала, ножницы и прочее. Мастеровых всяких довольно и всякое мастерство имеет особый ряд. За лучшее в Тифлисе почесться могут горячие воды: бьют из горы, и бани каменные со сводами, более ста лет преизрядно построенные, в них сверху свет и бассейны сделаны из тесаного камня, где людям лежать в одном бассейне, так вода тепла, что едва терпеть можно, а в других холодная и серой пахнет, жители в оных банях моются и сказывают, что женщины в городе от горячих вод телом белы и чисты, а что бани их здоровы в том я сам собою испытал, бывая в них часто. Дома в городе все каменные, но на домах сверх потолков крышек не бывает.

Женщины имеют обыкновения на потолках в хорошее время сидеть, есть изрядные дома наподобие замка и в покоях довольно чисто, по большой части покои деревом убраны, а полы усланы коврами, печей нет, а везде камины, улицы в городе узкие, так что с нуждою в иных верхом проехать можно. Чистота в городе совсем не наблюдают и я дивлюсь, что не во всякое время моровое поветрие бывает; за городом садов плодовитых очень много, в оных растет: виноград, миндаль, который к апрелю поспевает, фиги, гранаты, персики, чернослив, яблоки, груши и много других персидских плодов, кои нам незнакомы, также все те плоды и в Кахетии растут, и шелковых червей довольно. А в Картлии в лесах плоды не растут. В Тифлисе церквей Греческого закона тринадцать, католицкого одна, армянского семь.

Город Гори, от Тифлиса вверх по реке Буре 80 верст, окружен каменной, невысокой и слабой стеною, на горе замок старинной, пустой, в котором один караул живет. Ныне жителей в городе не много, и видно по развалинам, что их было более; домов несколько есть изрядных, а по большей части землянки. Душет, Мухран, Цхинвал, Сурам и Ананури, (монастырь)—небольшие крепостцы, стеной каменной с бойницами обнесены, жители в них живут в землянках. Много есть и деревень, которые окружены стенами с бойницами; а во всякой деревне есть башни, в кои жители с женами, детьми и пожитками на ночь от лезгин запираются, а землянки их остаются пустыми. [189]

Грузин большая половина в полон лезгинами побрана. Лезгины стараются женщин хороших ловить, ибо турки и персияне великую цену им за пригожую женщину дают, так что и до 5.000 р. платят. Лезгины в Картлию въезжают в то время как хлеб с поля надлежит убирать, а в зиму остаются их малые партии,—я сам видал великий плач отцов и матерей по детям и от детей по родителям, много раз случалось, что лезгины передо мной увозили и людей из деревень,—жалость описать нельзя.

Они более ста лет, Картлию и Кахетию разоряют, везде остатки разоренных городов и деревень видны. Царь Ираклий завел было железный завод в Борчале; но принужден был по причине нападения Лезгин разорить, а до того никаких заводов, ни фабрик не было и ныне нет во всей Грузии, а есть несколько людей, которые делают разные пестрые набойки. В Тифлисе пушки, мартиры и ядра льют, но такие, кои и турецких хуже, также и порох в Грузии делают, только очень дурной, свинец от персиян и железо от них же и от турков достают. Однако ж надлежит непременно полагать, что в окружающих Картлию горах могут быть всякие руды.

Жители Картлии и Кахетии весьма бедны, но последний богатее первых. Каждый поселянин имеет виноградный сад и вино славное делают в Кахетии, которое и называется Кахетинское. До вступления нашего корпуса в Картлию редкий мужик имел сто копеек, а когда у мужика несколько покажется денег, то ежели не успеет князь его их отнять, то царь отымет. А хлеба оставляют мужику столько, чтобы ему до нового стало. Они как нарочно равняют, чтобы все были бедны, и в самом деле, чрезвычайная бедность поселян. Поселяне и жены их платье и рубашку носят до износу, а когда совсем издерет, тогда уже начнет стараться о новой; я несколько раз видал, что женщина, сидя нагая, моет рубашку и вымыв ее опять надевает, а ребятишки многие нагие бегают. Простой народ неопрятен и нечист, ибо они никогда не моются. Во всей той стороне Азии славятся красотой тифлиские женщины. Справедливость надобно отдать, что они весьма чисты и много есть хороших лиц. Княгини и армянки опрятно и чисто одеваются, а многие и парчовые платья носят. Жен от царя и до последнего содержат по азиатски: ежели муж с женой на улице встретится, то не остановится, и считают за бесчестье женщине, ежели с ней [190] публично мужчина говорит. Знатные и достаточные женщины сверх платья белые кисейные фаты до самой земли носят, и лицо фатой закрывают, так что почти глаз невидно. Сему причину сказывал мне царь, что прежде у них женщины не закрыты хаживали, а как персияне завладели Грузией, тогда они где увидят пригожую женщину насильно брали, итак, чтоб избежать хотя несколько насилия, сей обычай сделал, чтобы женщинам их закрытым ходить. Сговаривают замуж девочку лет четырех, а отдают иногда и менее 12 лет. Сему раннему сговору и замужеству также причиной персияне: когда Шах-Надир владел Грузией, тогда где проведают пригожую девицу, не исключая и царского рода, насильно брали. Сказывают, что царя Ираклия сестра была у Шах-Надира. (Надобно знать, что у персиян обыкновение—девицу можно взять, а замужнюю нет). Потому и начали отцы дочерей своих весьма молодых отдавать замуж и в сущем ребячестве сговаривать, которое обыкновение до днесь и без нужды продолжается. Сам царь Ираклий дочь свою по третьему году сговорил за своего князя в прошлом году. В дороге женщины едут верхом на хороших лошадях с богатыми уборками, чепраки золотом и серебром шитые азиатским шитьем. Многие знатные женщины имеют шляпы, обитая тафтой и сеткой или голуном обложены, и зонтики в руках (шляпы и зонтики недавно завелись, из России вывезены), а для старых и больных женщин делают качалки с покрышкой, кою два катера везут.

У поселян есть арбы или телеги о двух колесах, в которую можно клади пуд 40 положить, возят быки, а в походах для поклажи вьючных катеров и лошадей употребляют. Царский обоз в походе на верблюдов и катеров вьючат.

Со вступления нашего корпуса в Грузию царь Ираклий сделал столы и стулья, и выписал из России все приборы к столу и фарфоровую посуду. Когда царь обед для меня делывал, то несколько походило на образ европейский. Многие князья ныне уже ложками едят, а прежде едали все по-азиатски, сидя на полу и без ложек, а кушанье готовят по персидски. Простой же народ весьма бедно ест, кусок мяса едва один раз в месяц сварит, и обмакивая хлеб в похлебку едят, а обыкновенная их пища бобы разваренные. Дворян у них мало, а все князья, только большая половина князей так бедны, что по целому дню не евши сидят. [191]

Сколько в Картлии и Кахетии и в прочих подвластных царю Ираклию местах числом душ или дворов,—тому счету они не знают; царь, извиняя себя, сказывал мне, что у них обыкновения нет душам или дворам иметь перепись. И так когда назначают число, то наугад: в Картлии душ гораздо менее 100.000 душ, а Кахетия люднея Картлии, ибо как Кахетию не столь много Лезгины разоряют, то из Картлии жители в Кахетию уходят и там селятся.

По умершим обыкновение—вся родня приходит и составляют плачь, кто и не хочет должен необыкновенно кричать; из первейших князей, ежели умрет, кладут тело в гроб, а прочих князей и поселян без гробу опускают в землю; траур у них наблюдают целый год, печальный должен в черное платье и как можно дурнее одеваться, всякого веселья убегать и бороду не красить, ибо у грузин обыкновение есть бороду и ногти краской красной красить, а женщины и ладони красят.

Деньги грузины имеют свои, только выше монеты нет как в 30 копеек серебром, и по их называется абаз, а медные копейки и деньги под именем царя Ираклия делают в Тифлисе. Золотая ж и серебреная разная монета в Грузии есть персидская и турецкая, которую достают они чрез продажу меда, масла и крашенины синей. В Кахетии главная река Алазан, летом по ней везде есть броды. Кахетия и Картлия, хотя и сами по себе хлебородные земли, однако и весьма способствуют к тому воды, которые из гор небольшими каналами на пашни проведены. Чрез что всякий поселянин свою пашню в бездорожицу водой наполняет. В Картлии звери: олени, дикие козы, лисицы и зайцы, а медведей и волков нет, а в Кахетии и они есть, ибо там лесу много; а из дичи фазанов и куропаток множество. Владения царя Ираклия, начав от границы Осетии или Мтиулетии до Имеретинской границы, простирается на 219 верст. До Тифлиса 128 верст, до Борчал 170 верст. Картлию проехать можно, по их езде, в длину в полтора дня.

Имеретия граничит к востоку с Картлией, к югу с Турецкой областью, к северу с осетинцами, а к западу с Мингрелией и Гурией. Владеет ею царь Соломон.

Царь Соломон росту среднего, хотя не весьма хитр, однако ж вид его показывает быть воина и уверяют, что храбр, о чем и из следующего заключить можно: в Имеретии обычай был продавать и менять на разные надобности мужской и женский пол [192] туркам, а как он вступил в правление, то продажу и мену оную запретил, от чего сделался им явным неприятелем, а у своих почти у всех князей не любимым, ибо они чрез то лишены стали своих доходов. Тамошние князья и дворяне до запрещения его продавали и меняли туркам мужиков и девок не только на лошадь или саблю, но и на паясную икру и на все то, что кому было надобно. Турки, делая нападения на Имеретию, более всего старались Соломона поймать или убить, но он до вступления нашего корпуса в его землю жил в горах и в крепких местах, в шалашах, и много раз, заманивая турков в ущелье, на голову побивал, и так оборонялся он 16 лет; с самого ребячества своего упражняясь в обманах, а выросши в лесу и в ущельях, сделался почти диким человеком. Платье обыкновенное носит—смурой кафтан и ружье за плечом, и различить от простого имеретинца, не знав его, не можно; однако парчовые платья у него есть, но он редко их надевает. Имеретинцы Греческого закона, брат родной царю— наместником патриаршим или Католикос, и митрополиты есть, только у пустых церквей; церкви их беспримерно бедны, так что в редкой есть царские двери или образ, вместо иконостаса забрано вымаранными досками и вместо образа из вымаранной бумаги вырезан один крест и над царскими дверьми прилеплен—просто сказать в нашей крестьянской избе чище, нежели в их церкви; однако в некоторых развалившихся каменных церквах видна и поныне стенная живопись на подобие как в наших церквах, а в главном городе Кутаисе, рассматривая остатки развалин соборной церкви, которая уже более ста лет турками разорена, и в которой большие фиговые деревья уже выросли, видел я также стенную живопись и можно было еще распознать, что изображала она образ знамения Богородицы, по развалинам же заключить должно, что было у них преогромное здание, и что прежде сего церкви гораздо в лучшем состоянии были; но при всем том у них обычая нет делать подавание в церковь.

Читать и писать редкие князья знают, да и царь с нуждою пишет, а патриарх писать не умеет (?), знатных же девиц читать и писать учат. Сказывали мне, что царица весьма хитра, и что Соломон от нее советы принимает.

Царское правление, хотя и самовластное, но повелении его нестрого исполняются, и жизнь его всегда в опасности, народ его непослушлив, а за вины наказуется тирански, между прочими [193] наказаниями—нарочно сделана деревянная мартира, в которую заряд кладут человека и потом выстреливают, других известью заливают. Причина же непослушности та: ежели виновник узнает, что его хотят поймать, то уходит в Кабарду, в Абхазию и к туркам.

Имеретия составлена вся из гор и лесу; на горах местами снег лежит. От города Кутаиса по реке Риону только плоское место, а впрочем ни одной плоскости и на версту нет; воздух здоровой, но часто бывает дождь, ибо с гор подымаются облава. Вод весьма довольно и текут по каменьям. Наибольшая река Рион впадает в Черное море, по которой жители на каюках ездят, и то ниже Кутаиса, а в других местах она чрезвычайно быстро течет. Небольшие же реки Дзирула, Квирила, Чхеримела, впадают в Рион, родников великое множество. Рыбы в Рионе довольно, и осетры есть, только жители мало ею пользуются от лености и не умения ловить, ибо там неводов нет, а ловят крючками.

Приехал я к царю Соломону в великий пост, он жил тогда и с царицей у реки Риона, в деревни; узнав я, что они набожны, и что им ничем так не понравится как набожностью, принужден был есть присланную от царя ко мне пищу, состоящую вместо хлеба гоми или крутовареное пшено, да паюсную икру, от чего и долго был болен. Царь извинялся передо мной, говоря, что рыбе лову нет. Я ему сказывал, как у нас ловят рыбу и в садки сажают, и что всегда рыба может быть. Последнему он весьма дивился, даже что оное ему непонятно было.

В тамошних горах непременно надлежит быть всяким рудам. Царь мне сказывал, что у него и найдены были, только он для предосторожности от турков оставил, которые если б об них узнали, то, чтоб оными воспользоваться, землю его всю разорили б.

Хлеб по большой части сеют, по их названию гоми, который с мелким нашим просом великое сходство имеет, варят оное густо и вместо хлеба употребляют, также сеют ячмень и пшеницу, только мало, а пшеничный хлеб одни князья и то не всякий день едят; много родится хлопчатой бумаги и плодов в лесу растет довольно, как то: виноград, фиги, каштаны, гранаты, армуды (?), груши, яблоки и сливы; из винограду делают вино, но не весьма хорошее; летом по большой части пища их плоды, и пользуются ими только тогда, когда созреют, а в зиму беречь не умеют. [194]

В Имеретии зверей кроме чекалок не много, а их великое множество, и называются “тура”.

Имеретинцы народ крупный, сухощавый и смелый, лица свежее, нежели у грузин, в усах, без бород, усы и ногти красят; ежели у которого отец, мать, или жена умрет, тот в знак печали год бороды не бреет; можно их почесть горцами, ибо все живут в горах и ходить весьма легки.

Главный в Имеретии город Кутаис на реке Рионе, река Рион течет тут с великой быстротою. Строение более в городе каменное и мазанки. Почти все жители были турки, а христиан мало, купечество отправляли турки и весьма был богатый город. Шорапан, Багдад, Чхеримела—крепостцы. Дворы царя, князей и поселян одинаковы, наподобие наших сараев, без окон, крыты соломой и печей нет, а посреди огонь кладут; от царя и до последнего сам в одном углу спит, а в другом лошадь. Будучи в Имеретии, и я так принужден был жить. Селения их состоят по большой части по два и по три двора; однако деревня называется Хони, в котором с двести дворов, да другая версты на две простирается, где при всяком дворе имеет поселянин сад. Скота рогатого водят не много, а баранов и того меньше, куриц имеют отменной величины и каплунов великое множество величиною в пол индейки. Имеретинцы вообще народ весьма бедный, до войны продавали живущим в крепостях туркам: мед, масло и скотину, ныне коммерции совсем не знают, а для нужд их всякий товар привозят им из Грузии армяне. Деньги у них ходят турецкие, но я, кроме одной худой монеты, называемой “пара”, не видал, да, и цены деньгам они не знают: когда продает он курицу, то просит за нее пять пар, и при платеже ежели увидит, что в кошельке денег много, то уже не отдаст за ту цену и требует прибавки; но ныне, в бытие нашего корпуса, они начали деньги познавать.

Царь Соломон до вступления в Имеретию нашего корпуса жил и с царицей в непроходимых лесах и ущельях, ибо все его крепости были в руках у турков. Когда же нашим войском взят был от турков главный в Имеретии город Кутаис, то царь велел стены подорвать, выговаривая, что он в защищении города на своих князей надежды не имеет, а гарнизону содержать не в силах. Сколько точно царю Соломону доходу,—он и сам не знает, а известно только то, что он весьма мало получает. С поселян [195] оброк берет хлебом, вином и скотом, и деньгами почти ничего. Ежели князь или простой человек провинится, то все имение его берет себе, что и главный его доход составляет, чего для и правого иногда называть виновным. (Царь велел отнять имение у одного князя, поставляя ему в вину, что он не так ему поклонился как надлежит, хотя оный князь и божился, что он обыкновенный сделал ему поклон и не инаковый как прежде). Сверх ездит царь с князьями по деревням, и приехав, когда у поселян все съедят и выпьют, то в другую поедет. Богатство большое царь получил, покорив Рачского владетеля князя Эристова, который от него отложась с коим войском, и нанимая при том лезгин, делал битвы с царем; оный князь, сказывают, был много раз богатее Соломона. При вступлении нашего корпуса в Грузию Солокон послал к Эристову сказать, что он хочет с ним примириться, и звал его к себе. А как князь для миру к нему приехал, то царь велел его и сына ослепить и посадить в тюрьму, а Рачу и все имение его себе взял. Рача граничит с Кабардою, в ней жители богатее имеретинцев, хлеба сеют много и скота имеют довольно.

Царь Соломон пышности, приличной царю, не имеет, хотя и окружают его случающиеся при нем князья и простой народ. Стол его не разнится от княжеских, вместо хлеба ест гоми и жареное мясо, а в пост паюсную икру и лобью, то есть вареные бобы, ложек и вилок на столе не имеют, вина довольно, даже и с излишеством все употребляют, и к оному с ребячества делают привычку, ибо и поселянин без вина не обедает. Поселяне вместо хлеба то ж едят гоми и вином запивают. Имеретинцев большой частью можно назвать дикими людьми, ибо они из своих гор никуда не выезжают. По их воображению тот далеко ездил, кто в Ахалцихе был. (Ахалцих турецкий пограничный город). Когда посланный от царя Соломона ко двору в Санктпетербург князь возвратился, то его окружало всегда множество имеретинцов, расспрашивая его о России. Между прочим, он им сказал, что он, будучи в России, ездил в сахле (комнате) с окнами, и что ему и в большие морозы шуба била не надобна. Чему все весьма дивились, ибо сахля по-имеретински значит дом, а он говорил про возок (карету). Народ обманчивый, лакомый чрезвычайно до денег, и прямо воры,—тот отличается, кто в том искуснее. Стыда и совести не знают, и брат брату не верит. [196]

Без ружья от вышнего и до нижнего не выйдет из двора; ежели царь и князья, сошедшись вместе, сядут разговаривать, то каждой, вынув ножик, палочку строгает. Я сперва не думал, чтоб оному какая была причина, но после узнал, что они как друг другу не верят, то у всякого первая оборона нож уже в руках готова (?).

Царь Соломон, получив ныне всю Имеретию во владение, может тысяч шесть отборного войска поставить. Пушек при войске не имеет, образ войны их не регулярной, войско собирается по трубе, а прочие повелении царские объявляются на ярмарке, которой у них бывают каждую неделю, по пятницам, следующим образом: когда народ соберется, то один человек влезает на дерево и кричит то, что царь указал обнародовать; после сего каждый поселянин, возвратясь в дом свой, должен объявить о том в деревне своей всем. Сколько числом в Имеретии душ то они не знают, по моему примечанию менее ста тысяч душ. Имеретинцы говорят по-грузински, но с некоторою отменою и не так красно.

Имеретия от Грузинской границы до Мингрельской простирается на 124 версты, длина ж ее два дня езды.