58. Д. XIII. 9 июля 1770 г.—Письмо гр. Н. И. Панина к царю Ираклию.

Из всевысочайшей ее и. в. грамоты ваша с-сть могли уже усмотреть какое здесь удивление и неудовольствие ваши поступки произвели, предпринятые после отступления г.-м. гр. Тотлебена от крепости Ацкверской. По известному здесь вашему благоразумию и твердости вашего духа—можно ли было воображать, чтоб хитрость беспокойных, корыстных и безмерным любочестием зараженных людей столько предуспеть могла. Я признаюсь, что, по моему к в. с-сти доброжелательству, происшедшие с вами злоключения весьма меня тронули, но [135] долженствую и в том вам открыться, что при обстоятельствах, и в каких наконец вы и гр. Тотлебен один в рассуждении другого оставались, он принужден был поступить с вами по всей строгости военных правил. Основания, которые его оправдают, будучи в самой ее и. в. грамоте изъяснены, не требуют здесь повторения. Благополучна, по крайней мере, ваша судьба в том, что решить ее оставалось монархине великодушной и милосердой. Но, чтоб в. с-сть сами толь лучше узнали злоупотребление коварными людьми выкраденного от вас на них надеяния, а потому впредь от подобных остерегаться могли, почитаю я за должность войти в беспристрастное рассмотрение ваших гр. Тотлебена обвинений и всего после того вами учиненного. Вы его назвали изменником, назвал его таким же и подполковник Ратиев, с тою только разностью, что он притом ничего в доказательство не предъявил, а вы не больше, но что, выступя вместе с вами в неприятельскую землю, там вас оставил. Но какая справедливость обращать в измену предусмотрение полководца в сохранении порученных его предводительству людей от напасти? О всем том, что в неприятельской земле под Ацквером ни происходило, получены здесь сверх доношений гр. Тотлебена и н. с. кн. Моуравова известия и другие. По соображению всех оных сей генерал имел от вас обещания, что вы во время похода снабдите войско его хлебом, но того однако ж не воспоследовало, собственных же его способов к получению не доставало, а подвластные ваши из сысканного ими в неприятельской земле не уделяли и не продавали. Опасность голода—воображение ужасное, а он и расставшись с вами с великой нуждою, за постигшим его крайним недостатком, в Грузию в прежней свой лагерь дойти мог. Предъявляется, что по отшествии его и по разбитии вами при двух встречах неприятеля в не малом числе бывшего, произошло и в пище довольство, но того предвидеть было нельзя, а может быть грузинцы, по прежнему, команде его тем воспользоваться недопустили б, а между тем открылся ему и тот заговор, который злоумышленниками сделан был, чтоб лишить его начальства над порученными ему [136] от ее и. в. войсками и пресечь сообщение с здешними границами.

Пристойно здесь приметить и сие, что во время производимых атак при Ацкверской крепости ваши грузинские войска здешним мало содействовали, оставаясь по большой части зрителями, а тогда только, как уже гр. Тотлебен отступил, лишившись они надежды его подкрепления, сами управляться начали. Из сего такое заключение сделано быть может, будто намерение было щадить кровь грузинскую, а проливать одну русскую, не смотря на то, что дело идет не о пользе России, но о пользе Грузии и о собственной вашей славе. Когда ищется, исполняя намерение два разные войска вместе совокупившее, и некоторые особенные выгодности одним пред другими доставить,—неминуемо тут раздоры между обоюдных сторон начальниками произойти долженствуют. Подполковник Ратиев начал гр. Тотлебена порицать изменою в то время как он, выслав навстречу, приказал его за медленность, ничем неизвиняемую, арестовать. Спрашивается, если бы гр. Тотлебен принял терпение Ратиева спокойно дожидаться, соединился ли бы он с ним или однако же к вам в Тифлис уклонился б? По всей вероятности кажется первое воспоследовало б, но в таком случае он конечно бы его, как сильнейшего пред ним войском, сим именем назвать не дерзнул, а ежели б в самом деле каким преступлением обвинить мог, он о том, не выходя еще из здешних границ, донес бы в Кизляре или Моздоке, потому что по дороге ни о чем таком и ни от кого сведать ему было не удобно. Все сии окрестности показывают, что произнесение Ратиевым столь великой на гр. Тотлебена укоризны и сопротивление высланной для арестования команды, было только следствие отчаянного предприятия, а уклонение его в Тифлис—уже страха; а притом и воспринятой в крайности надежды вашим посредством придать важность оправданиям своего поступка, который без всякого увеличивания есть однако же прямо возмутительный и бунтовщичей.

Пускай сперва по приходе его в Тифлис неизвестно было в. с-сти о случившемся с ним и вы его между тем к себе [137] и призывали, как со стороны вашей предъявляется, для удобнейшего команды его пропитания и в той надежде, что и сам гр. Тотлебен к вам прибудет, но после происшедшего к вам от сего требования, вы его удерживать отнюдь немогли. А что гр. Тотлебен не изменник, ясно вам доказал и полковник Томского полку Клавер, которого вы к себе призывали ж и, который со всем вашего предъявления и требования не уважил, а продолжал поход в соединение к оному генералу. Буде напротив того скажется, что однако ж вся та команда, которую Ратиев вел, от него не отстала и поступила по его приказам, почтя видно отзыв его о измене достойным вероятия, то на сие ответствовать можно, что из того не доказательство измене производится, но единственно о строгости правил здешней военной службы учиненное командою Ратиеву послушание обвиняет его самого в тяжком преступлении. А что в. с-сть в письме вашем к полковнику Клаверу, которое он и сюда для рассмотрения прислал, в вину гр. Тотлебену ставите, что он выступал против неприятеля в поход с медлением, не взял с собою больше двух палаток, из чего, по вашему рассуждению, оказывается, что он предварительное и имел намерение вас вскоре покинуть, он же и весь свой обоз с несколькими пушками, также почти и половину команды, подступая с вами под крепость Ацкверскую, держал позади себя при занятой им крепости ж Садгера, то буде бы в самом деле напрасное с его стороны медление происходило, конечно вы не оставили б изъявить ему вашего неудовольствия прежде, нежели он с вами разлучился. Но из вашей с ним того времени переписки, ибо гр. Тотлебен все свои к вам тако ж де и ваши к нему письма, сюда ж прислал, совсем того невидно, ниже доносил и находящийся при вас н. с. кн. Моуравов. Другое обвинение в рассуждении палаток не к тягости ему, но еще и к похвале служит, доказываясь из того, что он как искусный полководец имел предосторожность излишествами не отягощать, при военных предприятиях и действиях вред наносящими; разделение же команды его необходимо требовалось для сохранения коммуникации с Грузией, [138] потому, что оставленные сперва по его, гр. Тотлебена, распоряжению при крепости Садгерской ваши люди отлучились, не смотря, что буде б неприятель оную захватил, совсем дорога к возвращению не только ему, но и вам пресечена была б. Я довольствуюсь коротким примечанием в рассуждении другого подполковника, то есть Чоглокова, с дороги из-под караула бежавшего, и такожде у вас в Тефлисе укрывавшегося. Здесь некоторым образом известно, что в. с-сть имели время и случай и сами рассмотреть, сколь чудных свойств сей молодой человек и которого отчаянность до высочайшей степени восходит; равным образом вам сообщено было и о причинах, убедивших лишить его воли и отправить в Россию. Тогда как гр. Тотлебен отступал от Ацкверской крепости, оставляя вас с грузинцами, вы старались убедить его прошениями долее при вас остаться, не причитая ему преступления измены, но по прибытии уже вашем в Тифлис, где вы Чоглокова и Ратиева нашли, таким он вам казаться стал, а из сего и видно, что для Ратиева, внушившего вам мысли об обвинении предательством, вы уже и Чоглокова, как с ним в утверждении такой лжи из мщения за арест согласившегося, выдавать не рассудили. Сравнивая с одной стороны несообразимость вымышленной сими двумя человеками клеветы на своего начальника, а с другой и в. с-сти с ними при всей вашей прозорливости соглашение, ничем иным не можно разрешить трудности сей задачи, что до вас касается, как только, что знатно персональные с стороны вашей может быть против гр. Тотлебена неудовольствия и азиатское обыкновение защищать ищущих прибежища, превозмогли над всеми другими уважениями, по удостоверению сих двух человек, что при всем том достоинству вашему никакого предосуждения не воспоследует. Совсем также не было, и быть не могло, нужды и в перехватывании со стороны вашей отправляемых от гр. Тотлебена курьеров, хотя б о виновности его и основательное подозрение настало; кажется и тут руководствовались вы теми же злоумышленниками, заботившимися, чтоб их представления дошли сюда прежде. Сие есть, что я в. с-сти изъяснить хотел по делам толь неприятным; а к тому еще [139] присовокупляю, что по ныне также вопреки здешнего ожидания с великою трудностью, сколько известно, соединено было и везде в Грузии здешних войск пропитание по обманам поставщиков, и что однако же вам властью вашей и хорошими распоряжениями предупредить надлежало б. Но по возвращении вам прежней ее и. в. милости и доверенности, остается ожидать, что вы в заглаждение вашего проступка и в приобретении апробации всем-шей государыни со здешним генералом обращаться будете с откровенностью, и с ним во всем соглашаться и принимать общие меры, в каком случае неминуемо и знатные успехи в пользу всей Грузии и вашего владения с умножением вашей и славы воспоследовать долженствуют.