№ 218

1763 г. января 30. — Журнал о пребывании в Грузии Дм. Мангова в 1762 году

/л. 10/ Копия

1763 года генваря 30 дня посыланной по Указу е. и. в. из государственной Коллегии иностранных дел из Астрахани в Грузию в препровождении бывшей в России оставшей после покойнаго грузинскаго владетеля Теймураза свиты его грузинских князей, кизлярскаго армянскаго шквадрона прапорщик Дмитрей Мангов по возврате из Грузик в Астрахань действительному статскому советнику и астраханскому губернатору господину Неронову о препровождении той свиты и о разведении за границей в подданной ему записке секретно объявил.

В прошлом 1762-м году в июне месяце как он прапорщик Мангов от астраханской губернской канцелярии со всеми принадлежащими письмами отправлен, то окого месяца 20 числа с тою свитою действительно в путь отъехал до Кизляра и следуя сухим путем прибыл туда июня 28 числа и по посланному от него господина астраханскаго губернатора к кизлярскому каменданту генерал майору господину Ступишину сообщению отправлен ис Кизляра до Осети на данных нагайских татар тритцети подводах июля 23 дня, ибо той свиты грузинские князья продолжались б Кизляре ради исправления в покупке и в протчем своих потребностей и в канвой /л. 10 об./ до Осети дано было гребенских казаков дватцать человек.

По прибытии в Осетию оные данные в канвой казаки им прапорщиком Манговым отпущены обратно до Кизляра, а сами продолжались тамо восемь дней. Между чем за неимением в присылке из Грузии для препровождения свиты канвоя принуждены были нанять в препровождении себе из некрещенных осетинцов сто человек с их старшинами чрез посредство Осетинской комиссии иеромонаха Григория; в то ж время присоединился к ним Малой Кабарды владелец Батока в числе четырех сот партий своей кабардинских черкес, которой почитая себя бывшему грузинскому владетелю Теймуразу с стороны жены ево свойственником ездил к царевичу Ираклию по притчине смерти ево Теймураза, для поминовения по своему обыкновению, и с ними купно все отъехали из Осети в Грузию и чрез горские жилища прибыли в Тефлиз августа 20 дня, где пребывающему грузинскому царевичю Ираклию на другой день посланные с ним письма от господина государственнаго канцлера сиятельнейшаго графа [552] Михаила Ларионовича Воронцова, от господина астраханского губернатора и кизлярского коменданта ему царевичю почтенно вручил, которые он прочтя сказал ему Мангову, что он /л. 11/ о е. и. в. слышал от своих яко он от владения Российской империи да и государственной канцлер отменены, на что он Мангов ответствовал, о первом как есть, а о другом уверил, что то донесено ему напрасно, ибо о перемене его никакого известия нет, причем поднесены были ему владетелю посланные в презент при письме государственнаго канцлера золотые карманные часы, на кои он долго весьма с отменным видом и с великою неприязнию смотрел и ничего не говоря и ни мало их в руки своп не приемля, сказал бывшему в свите грузинскому князю Шио Тушиеву, повелевая взять и отнесть в казенной покой, а ему Мангову приказал итти во отведенную ему в городе в армянском селении квартиру, по вскоре прислал за ним придворного своего служителя, которой именем грузинского царевича требовал у него присланных из России к нему подарков; на оное Мангов ответствовал, что с ним никаких подарков и денег послано не было, а требовали б они у бывшаго при грузинском владетеле сердаря князя Александр Цицианова, однако ими ни денег, ни посланных в презент вещей ничего не привезено, а объявлено царевичю якобы ис того часть заплачена за владетеля /л. 11 об./ долгов, а протчие употреблены на его погребение. В таком случае вся оная свита принята им царевичем весьма неласково и имеет на нее ненависть, кроме одного сердара Цицианова, котораго по свойству приемлет от других со отменностию.

В продолжение его в Тефлизе как сам царевич, так бывшие в свите князья и тамошние придворные все явно говорили о пребывании в России покойнаго владетеля Теймураза великое неудовольствие, более потому, что он здесь умер якобы от данного ему в болезни неполезного медикамента, о котором бывшей от свиты в посылке в Грузию вперед, куриером грузинец. Пата Хатов разгласил при дворе, что когда он Теймураз заболел, тогда из свиты его князь Егор Цицианов, Шио Тушиев, Зал Авалиев. Султан Бектабегов обще с князем Амилахоровым имея согласие учиня неведомо какой медикамент представили ему Теймуразу принять, и хотя де он принимать не желал, чувствуя в нем горесть, однако по совету их уверен от того пользою выпил и ослабев от сего живот свой /л. 12/ скончал, за что грузинской царевич и все придворные пребывают в великой злобе, не меньше и за то по ево ж Паты уведомлению бутто по смерти владетеля тело его и вся свита высланы из Санктпетербурга в ночное время [553] поневоле бесчестно и отправлены были на промедлительных подводах в совокупление к тому и придворной ево царевича мелик армянин ага самолично проговаривал ему прапорщику, что он приехал к ним только с одною бумашкою негодуя, что царь умер у вас и казна де наша пропала, а мы от вас ничего не получили; а между тем народом разглашают, якобы с ним владетелем Теймуразом отпущено было казны сто тысячь рублев и что им было надобно пользы, от России никакой получить не могли и для чего де с стороны Российской горским татарам воспрещения не учинят в Грузию ходить и раззорять или бы де послали войска тысячь сто и раззорили их самих.

Потом он прапорщик пришел к царевичу для требования себе отпуска и ответных писем, о коих он сказал, что теперь /л. 12 об./ отправить его с письмами недопускает начавшаяся у него в Кахети с лезгинцами, называемыми Джар, ссора; которой для окончания отъезжает он в Кахетию, куда будет и приехавшаго из Малой Кабарды владельца Батоку с черкесами, откуда возвращения его велел ему прапорщику обождать в Тефлизе, почему он во ожидании его (яко ему велено возвратитца с ответным письмом) и остался, куда потом он царевич с войском своим в числе двух тысячь человек и с теми черкесами отправился, а при случае того требованны себе отпуска при нем царевиче о вышепомянутых подарочных часах беглой из России из службы грузинской царевич Пата сказал, что они ценою стоят в триста рублев, но напротив того мелик ага вызвался, что они более ста рублев не могут, и в одно время оной мелик пришед к нему прапорщику в квартиру говорил, что он об нем слушал от грузинцов, яко он прислан из России шпионом, но на то сказал он ему мелику как сам он видит присылку ево с письмами к царевичу, которой вскоре его неотправляет, в таком случае принужден продолжатца он тако и себя /л. 13/ тратить издержанием своих денег весьма напрасно, а инако ехать он теперь совсем готов.

Притчина ж отъезда ево царевича в Кахетию состояла не в самом том деле, чтоб прекратить тамо зашедшую с лезгиннам и ссору, но была сему противная, ибо персицкой векил Керим хан уведомясь, что отец ево владетель Теймураз отъехал в Россию, присылал к нему царевичу с письмом своим лаская им, что как де он покойнаго отца ево почитает себе отцом и ево царевича братом, то он весьма напрасно то учинил, что его Теймураза в Россию отпустил, не дав ему знать о своей нужде, в чем он Керим хан войском и деньгами вспомогать ему в состоянии и какую он имеет потребность, приехал бы [554] к нему для свидания, в самом же деле чинил ему царевичу обман, чтоб ево захватить но прошению генжинскаго Пена хана, которой доносил ему векилю на царевича, что он имеет единое согласие с противником ево тевриским Фетх Али ханом и во всем ему вспомогает, и егда он по первой посылке к нему не поехал, то он прислал с письмом вторичнаго куриера, прося его быть к себе в Тевриз ради окончания обще полезной потребности, а притом обещивал, /л. 13 об./ что он поручает ему во владение город Тевриз и все по сю сторону оного места, а по другую сторону владетель будет он Керим хан, каковые подзывы видя он царевич нарочно отозвался произходимою у него в Кахети с вышепоказанными лезгинцами ссорою, которой де для прекращения неминуемо надобно ему ехать туда к лезгинцев усмирить и под таким видом удалился в Кахетию, откуда бывшие при нем кабардинские черкеса возвратились в Тефлиз сентября 25 дня и получа из обещанной им от царевича за тот поход платы из четырех тысяч, только две тысячи рублев, огорчась за обман на него, до прибытия его уехали в Малую Кабарду, а после их и сам царевич октября 16 дня в Тефлиз возвратился и слышел от бывших при нем людей, что он с теми лезгинцами помирился, коим он за окуп себя тоб они никакого раззорения Грузии не чинили, давал по договору каждогодно по три тысячи рублев, но на последок давать прекратил, кои зато озлоблясь приуготовлялись на Грузию войною, что он такое бедствие отвращая ускорил с ними смиритца и по прежнему окуп им давать обещал.

Таким образом, избавясь царевич от упоминаемых лезгинцев бедствия своего /л. 14/ под видом отлучения за сим к персидскому векилю не ездил, а отправил к нему со ответным письмом двух знатных своих князей, оправдаясь об отце своем, что он в Россию поехал самовольно, от чего он по многому отвращению удержать ево не мог, где он умре с понесением убытка до ста тысячь рублев, напротив чего от России никакой пользы себе не получили и тело осталось в немалом одолжении; с коими князьями отправили в Персию бывшаго Теврискаго Мамат ризы Кулы хана жену кахетинскую княгиню Ахо и отвезена ими к нему в лагирь Керим хана, ко з другой стороны от людей разглашаетца, что владетель Теймураз выехал в Россию от страха своего сына, которой принуждал ево, оставя царское правление Грузии, уклонитца во уединение в дальной монастырь, чего он нехотя учинить принужден был ехать в Россию.

По отправлении из объявленных князей один от Керим хана вскоре возвратился в Тефлиз и с ним приехали [555] посланные от векиля три хана и при них десять человек персиян, которыми привезены в презент семь пар персицких халатов на перемену чернаго платья ему царевичу сыну ево /л. 14 об./ большему Егору и знатным князьям и слышно было, что сверх того послано к царевичу денег тритцать тысяч рублев, но точию оных в привозе принем прапорщике не было и требует оной векиль к себе того большаго ево сына и перваго знатнаго сердара князя Реваза и содержащагося под караулом авганского Азад хана, а зачем и будут ли они посланы неизвестно, токмо Керим хан вместо того, что царевич к нему непоехал, намерен быть к нему сам с малыми людьми.

Между тем по приезде царевича из Кахети неоднократно он прапорщик к нему приходил и усильно просил себе отправления, но он [не]ведомо с чего отзывался ожиданием времени пока он получит подлинное известие кто ныне в России государственным канцлером к коему он и ответное письмо написать может и так ево продолжал праздно немалое время, и никакой ласковости против прежнего оказываемо ему не было и поступано во всем огорчительно и на пропитание производим был сухой хлеб с крайним недостатком, по прошению бывших при нем прапорщике в канвое казаков двух человек одним им, а он по недостатку ис того не корыстовался /л. 15/ к содержал себя за недачею ему на своем пропитании покупая себе и на корм лошадям на свои деньги и кроме того неоднократно придворными ево царевича служительми ссылаем он был с отведенной ему квартиры, вместо которой показывали ему другую квартиру при церкве в келье, о чем он не вытерпя просил самого царевича, но от него никакого удовольствия не получил, едино приказав только им оставить на прежней квартире, однако оны и засим приходя многократно в квартиру чинили ему прапорщику немалое ругательство и задоры, покушаясь драться что он принужден сносить с немалой досадностию, разсуждая, что они чинили то иногда с волн царевича, и другие делали всякие озлобления и поношения Российской строне, и едва он прапорщик ответные письма у него царевича выпросил, которые ему препоручены были в разных пакетах, а имянно государственному канцлеру сиятельнейшему графу Михайле Ларионовичу Воронцову, астраханскому губернатору, кизлярскому коменданту, гребенскому войсковому атаману Ивану Иванову, грузинскому патриарху Антонию, живущей с Москве грузинской княгине Бегуме, причем дано было на дорожной расход пять рублев, но после на другой день /л. 15 об./ чрез присланного, своего придворнаго человека те письма и деньги от него отобрал и отдал для [556] отвозу вышеписанному бывшему куриеру Пате Хатову, которой отправлен в Россию к называющемуся армянским принцом Осипу Эмину, и по приезде в Кизляр те письма все препоручены от него кизлярскому каменданту генерал майору Ступишину, а ему Мангову в приеме посланных с ним из России писем дана одна расписка на грузинском диалекте которую объявляет при сем, но по отъезде того куриера неведомо по какой притчине был он прапорщик в Тефлизе задержан несколько дней и по усильной прозьбе Мелика Аги принужден был презентовать бывшие при нем карманные серебреные часы ценою в сорок рублев царевичу большему сыну Егору, чрез что едва и отпуск себе получил и опасаясь точнаго задержания, несмотря на холодное время, избавляя себя недокучая ни о каком канвое (коего ему недано) выехал ис Тефлиза с своими казаками двумя человеки декабря 5 числа 1762 года и будучи в проезде по нынешнему зимнему холодному времени и за великими в горах снегами, с крайнею нуждою догнав на пути показанного куриера Пату Хатова с ним до Кизляра доехал /л. 16/ и от великой стужи ноги у себя познобил и упав на камень повредил себе спину, от чего теперь находитца в болезни и действительно прибыл в Кизляр генваря 6 дня 1763 года, откуда тамошним камендантом отправлен до Астрахани того ж генваря 23 дня.

В бытность же ево прапорщика в Грузии усмотрено самим и секретно разведано им следующее:

1-ое. Грузинской царевич Ираклий состоит в точной силе, как надлежит быть самовладетельцу, и все грузинские князья, дворяне и подлой народ находятца ему в действительном послушании, войска при нем имеетца ис природных грузинцов на жалованье триста человек, да сверх того на своем пропитании до трех тысячь, ис кахетинцов столько ж, итого тысячь с шесть, которые у него приуготовлены для охранения Грузии от всегдашних набегов горских татар, а когда бывает к большей войне потребность, то еще оного войска присовокупляется, однако больше нанимает к себе в военное время не кабардинских черкес, /л. 16 об./ но ныне он царевич из с которою стороною войны не имеет и с Персиею поступает снисходительно, и присланным ис Персии от ханов куриерам дается от него царевича кроме других подарков по их названию на баню по пятидесяти рублев, да от царевичевой супруги присылается им нижнего белья пара яко то рубаха и порты. Кахетинское владение состоит под его царевича властию и других тамо владетелей никакого нет, чего ради [557] намерен он царевичь постановить тамо царем большаго своего сына Егора, но по заданным от Керим хана о присылке ево требованием об нем, сие намерение до времени остановилось.

2-ое. На турецких границах нигде собрания войска не слышно, только в приезд их в Грузию от многих уведомился он прапорщик, что у имеретинскаго царя Соломона произходит с турками смятение по притчине той, что он во всем своем владении накрепко воспретил туркам христиан не продавать, за что огорчась племянник ево Теймураз ушед от него в турецкую область в город Ахалцих к паше и о сем ему дав знать просил, ежели он от турецкаго двора возведен будет /л. 17 об./ в Имеретии царем, то он о продаже туркам християн позволение учинит, о чем ахалцихской паша доносил турецкому двору, откуда воспоследовал султанской указ, чтоб оному наше, взяв с собою войска дватцать тысячь человек, итти войною во Имеретию, каковой поход он и учинил, однако имеретинской царь, собрав на против их свое войско, имел с ними сражение и разбил их из Имерети выгнал, но турки по указу султана паки в Имеретию итти намеряютца, почему имеретинской царь Соломон присылал к грузинскому царевичю Ираклию просить на вспоможение против турок грузинскаго войска, но он от дачи его отказал, объявляя, что ежели он имеет с турками ссору, то он примирить готов, а буде против горских татар войну, в таком случае, оставя свою войну, сам на помощь с войском к нему приедет, а против турок, ведая их великую силу, а свое крайнее изнеможение, вспомогать не в состоянии.

3-е. От горских татар лезгинцов разных родов в Грузию беспрестанные набеги /л. 17 об./ чинятца и везде воровски грабят села, деревни, людей и скот, пленят и убивают, и где грузинской царевич усматривает их великое собрание, то войском оных прогоняет и разбивает, но токмо потаенного их воровства по множеству во всех местах искоренить не может.

4. Помянутой авганский Азад хан содержитца в Тефлизе под караулом и по приказу царевича весь ево экипаж у него отобран, и в одно время усмотря он Азат хан ево прапорщика идущаго и уведав, что он приехавшей из России, на другой день прислал к нему в квартиру своего магмендаря со объявлением, что он желал с ним видитца и просить его к себе кушать, только грузинской Мелик Ага до того не допустил, причем изъяснил еще ево Азат хана желание выехать в Россию, но будет ли ему здесь пропитание не знает.

5. Персицкой векил Керим хан почти всею Персиею овладел, кроме одной хорасанской провинции и в ней города [558] Мешеда, которым владеет бывшаго на последи персицкаго /л. 18/ Надир шаха внук ево называемой Шагрух шах, однако ныне он Керим хан имеет войну с Тевриским Фетх Али ханом, коего осадил в крепости Румие и окружа валом, взведенным выше крепостных стен, чинит приступы и стрельбу, и хотя Фетх Али хан от него обороняетца, но по мало имению при себе войска, коего как сказывают с числяетца только до шести тысячь был в крайнем утеснении и по отъезде ево прапорщика едваль не взят, ибо при нем Керим хане войска находитца до дватцети тысячь человек, а других противников ему никаго не слышно, токмо вовремя приближения ево Керим хана ко оной крепости, как еще он стоял лагерем по близости оной, тогда один ис командующих в ево войске Ибраим хан бугаерли согласился з другими десятью ханами учинить ему измену и написав письмо к Фетх Али хану, предаваясь на его сторону и обещаясь при сражении с ним чинить от себя всякую оплошность, чтоб он таким образом мог ево Керим хана разбить, отправили к нему хану тайно в крепость с скороходом, которой как с ответом возвратился, то в ночное время объездным из лагеря караулом пойман и приведен к Керим хану, оной усмотря не письма измену их ханов приказал караульным /л. 18 об./ при своей ставке, что которой из ханов в ево ставку придет, тех всех немедленно умерщвлять удавлением, и для того сам пошед по их ставкам и каждого порознь разбудя приказывал, чтоб они немедленно шли в ево ставку для нужнейшаго секретного генерального совета, кои не ведая о своем оказавшемся умышлении и погибели, думая то вправду, един по единому приходящие в ставке ево караулными передавлены девять человек, а два хана, неведомо как уводомясь о сем, тайно из лагеря бежали к Фетх Али хану.

6. О казыкумицком владельце Сурхаве сыне и о собрании им войска до дватцети тысяч человек и о намерении итти к городу Тефлизу никакого известия не слышно.

7. Грузинской царевич Ираклий при бытности ево прапорщика в Тефлизе у бывшаго при свите отца его назыра князя Егора Цицианова усмотрел в письмах, писанных от него в Россию к грузинскому князю Александру Бакарову. некоторое для себя подозрение и за то велел ему Цицианову отрезать язык.

8. В Тефлизе чрез изъясненного куриера Пату Хатова от выехавшаго в Россию называющагося армянским принцом /л. 19/ Осипа Эмина получено об ней грузинским царевичем письмо, куда после и бывшие при нем армяна человек с сорок [559] приехали ис Кизляра и тамо довольствуются пищею и ожидают приезда ево принца, к коему грузинской царевич и один ево человек отправили от себя письма с тем же куриером, коего по приезде в Кизляр он прапорщик дал знать кизлярскому каменданту, которой у него те письма отобрал и отправил в государственную Коллегию иностранных дел.

9. Бывшаго грузинскаго владетеля Теймураза супруга вдова Анаханум желает выехать в Россию для поминовения оного мужа своего, но пасынок ее царевич Ираклий несколько от того ее удерживает, а для чего неизвестно.

10. Оной грузинской царевич Ираклий учинил запрещение, чтоб из Грузии в Россию никого не отпускать, паче же неженатых и старых, что произошло от него по восприятой ныне якобы за неудовольствие в России отца его и свиты злобе, почему и бывшаго при нем прапорщике во услужении свойственника его армянина в Россию с ним не отпустили, а в протчие места яко то в Персию и в турецкую область всякого звания люди пропускаютца невозбранно.

11. О горском владельце Уцмие разглашают, что он имеет войну с Сурхаевым сыном, против коего он Уцмий[и] с ним согласясь кубинской хан собрали войска, а сколько неизвестно, и пошлы для нападения на него.

Кроме же того никаких известий и опасной болезни, где б она была, ничего он получить не мог, и сколко им в проезде издержано денег, о том явствует в приложенном при сем реэстре

(Скрепы: “С подлинным читал канцелярист Иван Зайцов” (лл. 10- 21); “Секретарь Сергей Поленов” (лл. 10-21)).

АВПР, ф. Сн. России с Персией, 1763 г., д. 1, лл. 10-19. Копия.