ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКАЯ И ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ТЮРКОЯЗЫЧНЫХ ДОКУМЕНТОВ ИЗ АРХИВА КИЗЛЯРСКОГО КОМЕНДАНТА

ГЛАВА 1

ПАЛЕОГРАФИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПАМЯТНИКОВ ТЮРКОЯЗЫЧНОЙ ДЕЛОВОЙ ПИСЬМЕННОСТИ ДАГЕСТАНА XVIII в.

Цель настоящей главы — дать обобщенную характеристику палеографических особенностей тюркоязычных документов из архива Кизлярского коменданта.

Описание проводится нами по определенной схеме, разработанной на практике. Ниже приводится схема описания документов в обобщенном виде.

1. АДРЕСА.

Все рассматриваемые документы выявлены нами в архиве Кизлярского коменданта, который с 1962 года хранится в ЦГА ДАССР (ныне Государственном архиве Республики Дагестан) в г. Махачкале — фонд № 379 ”Кизлярский комендант”. Этот фонд обработан сотрудниками архива: разделен на 7 описей, а каждая опись содержит разное количество архивных дел. Так, опись № 1 насчитывает 1238 дел, а остальные — меньше. В каждом архивном деле хранятся материалы, снабженные полистной пагинацией.

Эти архивные документы представляют собой подлинники (главным образом) XVIII века или современные документам их копии. Большая часть документов — на русском языке, написаны скорописью XVIII в. Имеются материалы и на других языках. По количеству их, на втором месте после русскоязычных находятся тюркоязычные документы. Последние, как правило, не имеют заглавий, так как представляют собой главным образом материалы эпистолярного характера (письма), написанные от имени одного или нескольких человек. В подавляющем большинстве случаев они не содержат даты.

2.1 ХАРАКТЕРИСТИКА БУМАГИ.

Тюркоязычные письма составлены на бумагах, в основном, двух видов: 1) российского фабричного (мануфактурного) производства XVIII века; 2) восточного производства. [7]

Российская бумага обычно тонкая или средней толщины, плотная, на свет обнаруживается сетка и водяные знаки (филигрань) одновременно, или только сетка, или только водяные знаки, изображающие эмблему мануфактуры производителя бумаги. Восточная же бумага — грубого производства, на ощупь шероховатая, но иногда лощеная, не одинаковой толщины и не содержит водяных знаков. Среди этого типа, видимо, можно выделить и бумагу местного производства. Встречаются также бумаги западного (европейского) производства, попадавшие в Дагестан через Крым, Турцию, Дербент. К примеру, в ”регистре”, составленном сержантом И. Коротковым в конце 1766 г., среди списка вещей, разграбленных ”Большой Кабарды владельцем Бекмурзою Хомурзиным” значится, в числе прочих вещей, ”пищей (То есть, ”писчей”) бумаги немецкой”. (ГА РД, ф.379, оп.1, д. 638, л.31 об.)

Документы архива позволяют, однако, констатировать, что в качестве писчего материала особой популярностью в Дагестане пользовалась бумага российского производства (чаще всего из ярославских бумагоделательных предприятий), которую дагестанцы и другие народы Северо-Восточного Кавказа чаще всего приобретали в Кизляре.

2.2 РАЗМЕРЫ

листов бумаги самые разнообразные: от крохотных писем записок до довольно больших. Например, письмо от князей Чеченского владения, написанное в 1756 году, написано на двух листах размерами 29,5x20 см. и 32x20,5 см. (Там же, д. 355, лл. 117-118; (Док. № 27 в наст, книге))

2.3 КОЛИЧЕСТВО СТРОК

зачастую не зависит от размеров листа, т.к. нередки случаи, когда на большом листе бумаги содержится текст лишь в несколько строк, а большая часть листа остается без записей, образуя пустые поля. Но встречаются письма, составленные в несколько десятков строк, к тому же дополненные текстами на [8] боковых и нижних полях. К примеру, упомянутое письмо от князей Чеченского владения (см. пункт 2.2.) — составлено на трех больших страницах, заполненных ”до отказа” — всего 78 строк.

Длина же строк самая разнообразная, зависит от размера листа. Часто оставляются поля — на левых или правых краях, иногда — на обоих боковых краях одновременно. В зависимости от протяженности текстов писем, остаются более или менее широкие поля также в нижней части.

Одной из характерных особенностей тюркоязычных корреспонденций Северного Кавказа является наличие арабского слова *** ”хува ” (тур. ”хюве ”) в самой верхней части письма, после которого оставляется пустое пространство шириною в 3-7 строк, а затем начинается собственно текст письма.

Текст письма располагается обычно на одной стороне листа.

Расположение строк обычно горизонтальное, но концы строк бывают несколько завернуты плавно вверх. Тексты же на полях - это продолжения не поместившихся на основных горизонтальных строчках текста письма или своеобразные постскриптумы (дополнения к письму). Располагаются они под углом в 30°, 45°, 90°, 135°, 180° и т.д. по отношению к основному тексту.

Интервалы между строчками также различны в разных документах. Неустойчивость величины интервала между строчками внутри одного и того же документа наблюдается относительно редко. (Если исключить обычный большой интервал между 1-й — на которой только слово *** "хува” - и 2-й строчками. Характерно, что в тюркоязычных письмах название должности или звания адресата-получателя обычно пишется выше той строки, к тексту которой оно относится).

2.4 ЧЕРНИЛА.

Северокавказские тюркоязычные документы XVIII века написаны чернилами различных оттенков черного цвета: черные, темно-коричневые, бурые, темно-серые. Блеклость чернил отдельных документов объясняется, очевидно, влиянием фактора времени. О химическом составе применявшихся чернил [9] и способах их приготовления у восточных народов хорошо известно в литературе (См.: Абу-л-Фазл Хубайш Тифлиси. Описание ремесел. /Пер. с перс. Г. П. Михалевич. М., 1976, с. 97-100, 172, 180-182).

2.5 ОСОБЕННОСТИ ТЕКСТА.

Язык рассматриваемых документов — северокавказский вариант книжне-письменного тюрки, характеристика и общее описание особенностей которого будут даны во втором разделе нашей работы. Шрифт — арабографический, т.н. аджам (Аджам — письменность на неарабских (иранских, тюркских, дагестанских и пр.) языках с использованием букв арабского алфавита).

Знаки огласовок, характерные для арабографических текстов на аджаме, имеются далеко не во всех случаях. Встречаются тексты вовсе лишенные знаков огласовок или снабженные ими лишь частично.

2.6 ПОЧЕРК.

Все тюркоязычные документы архива кизлярского коменданта представляют собой рукописные материалы. Созданные самыми разными лицами-писарями, они, естественно, различаются по почерку. Наиболее часто встречаются рукописи, созданные почерками насх, рук 'и, паста ‘лак и фариси (или шикесте). Встречаются смешанные виды почерков, напр., наста‘лик с элементами почерка шикесте.

2.7 ОСОБЕННОСТИ ДОКУМЕНТА, БУМАГИ. ВСТРЕЧАЮЩИЕСЯ ДЕФЕКТЫ.

Ввиду того, что рассматриваемые документы прослужили в свое время в качестве письменных корреспонденций, листы бумаги сохранили до сих пор следы изгибов от их сложения в виде почтовых отправлений. Таким образом, следы изгибов образуют на листе несколько прямоугольников; одна из ”площадей” этих прямоугольников бывает обычно не совсем чистой, — это внешняя сторона, загрязнившаяся, очевидно, от пыли на почтовых трактах или от частого нахождения в руках почтовых гонцов и от других причин. Именно на этом [10] прямоугольнике — внешней стороне письма — находится запись, которой указывается адресат и отправитель.

Время наложило на эти документы свои отпечатки: некоторые из писем ныне выглядят поблекшими — чернила посветлели, а бумага, особенно по краям, пожелтела, некоторые листы имеют желтые или бурые пятна, иногда заметны обветшавшие места. К сожалению, архивные работники при обработке материалов фонда обрезали края многих писем. Видимо, это были обветшавшие края; однако же прихвачены порою и тексты; по этой причине, часть некоторых текстов, к большому сожалению, оказывается ныне утраченной.

2.8 ОТПРАВИТЕЛИ ПИСЕМ.

Тюркоязычные письма, хранящиеся в архиве Кизлярского коменданта, подписаны именами самых разных лиц, так, в качестве отправителей (адресантов) упомянуты имена аксаевских, андреевских (эндиреевских), костековских, брагунских, алдинских, девлетгиреевских, гребенчуковских, шалинских, топлинских, чахкеринских, атагинских, кумторкалинских, чеченских, буйнакских, казанищенских, дженгутаевских, канабурских владетелей (беков-князей), старшин, кадиев; тарковских шамхалов, их жен, матерей, визирей и других знатных людей; владетелей Большой и Малой Кабарды; крымских ханов; кубанских сераскеров; турецких султанов; едисанских, джанбойлукских и буджакских мурз; кайтакских уцмиев и других владетелей; дербентских султанов и жителей — дербентцев; ногайских мурз, старшин-картов, и кадиев; андийских ”шамхалов”, старшин и кадиев; старшин Амирханова брода; окоченских кадиев и мулл; кизлярских жителей — тезиков; калмыцких ханов; ”окоченской татарки”; горячевского джамаата; гехинских старшин, кадиев и жителей... Изредка встречаются также письма от имени кизлярского коменданта к местным жителям, владетелям-князьям, написанные по-тюркски (на ”татарском диалекте”).

Таким образом, в качестве адресантов фигурируют как отдельные лица, так и весь коллектив, общество (джамаат) какого-либо квартала или села. Иногда же несколько лиц из разных мест пишут одно общее коллективное письмо. Например, письмо, присланное кизлярскому коменданту в 1782 г. [11] от имени эндиреевских владетелей Темира сына Хамзы, Алисолтана сына Канболата и костековского владетеля Хамзы сына Алиша (ГА РД, ф. 379, оп. I, д. 1170, л. 109). Имя отправителя, а иногда и его социальный статус указываются в самом конце писем.

Вот несколько примеров:

***

”Бек Арсланбек, сын чеченского бека Айдамира” (Там же, оп. I, д. 354, л. 18 (1756 г.)).

Или:

***

”[Княжна] Гиччибийке дочь Солтанмахмуда-саййида. Город Яхсай” (Там же, л. 2 (1756 г.). Ср. наш док. № 17).

Или же:

***

”Искренне [Ваша] Месейбийке. Дагестан” (Там же, л. 104 (1756 г.)).

2.9 АДРЕСАТЫ.

Подавляющее большинство тюркоязычных писем адресовано на имя кизлярского коменданта, или заменяющего его лица. Именно поэтому и сохранилось в архиве большинство писем: они попадали в канцелярию комендантства Кизлярской крепости, в которой исправно служило русское чиновничество, и которое фиксировало поступившие письма, проводило первичную обработку писем и, наконец, осуществляло их хранение в канцелярском архиве. Писем же, адресованных другим лицам, в рассматриваемом нами архиве сохранилось крайне мало. Очевидно, и эти сохранившиеся ”чужие” письма попадали в канцелярский архив крайне нерегулярно, а лишь иногда и случайно. Например, в фонде имеется письмо, написанное от имени эндиреевского владетеля Темира сына Хамзы, кадия Ахмада, старшин Шавлуха, Аджа и Хасболата на [12] имя армянских купцов Гургена и Степана, 1772 г. (Там же, д. 853, л. 38 (1772 г.)) В другом месте упоминается ”письмо татарское”, присланное владетелем Большой Кабарды Атажукой на имя владетеля Малой Кабарды Келеметя, 1783 г. (Там же, д. 1198, л. 37 (1783 г.)) Таким образом, материалы рассматриваемого архива позволяют констатировать с большей или меньшей уверенностью, что переписка местных жителей на тюркском языке велась не только с представителями русской администрации, но и между собой. Языком деловой письменности в сев.- вост. части Северного Кавказа в XVIII в. был главным образом - тюркский, а изредка — также арабский.

2.10 ДАТИРОВКА.

При датировке рассматриваемых документов, естественно, в первую очередь следует искать дату в самом тексте его. Но, к сожалению, далеко не всегда она бывает проставлена. Хотя, для примера можно привести несколько датированных текстов:

***

”2-й [день] месяца джумадильаввал 1132 года [хиджры]”.

(В письме от брагунского владетеля Мундарбека сына Кучука на имя ген.-лейт. Девица, 1750 г.) (Там же, д. 203, л. 25).

Или:

*** ”1169 [год хиджры]”.

(В письме от супруги тарковского шамхала Хасбулата—Месейбийке на имя кизлярского коменданта фон-Фрауендорфа, 1756 г.) (Там же, д. 354, л. 104).

Тексты же тюркоязычных документов, исходящих от имени русских властей, всегда содержат датировку — по христианскому или же по мусульманскому летосчислению. Таково, например, письмо топлинскому владетелю Хаспулату сыну Алибека, написанное по-тюркски, от имени кизлярского коменданта Ивана Вешнякова 26 августа 1783 года. Оно содержит дату по хиджре: *** [13]

”Месяца шавваль 8-й день 1197 года” (Там же, д.1196, л.36. См. еще док. № 53 в наст. работе).

Вторым важным ориентиром для датировки являются оттиски личных печатей отправителей писем или других лиц, печати которых проставлены на документе.

Как правило, легенда печати содержит дату по хиджре. (Хотя не всегда: иногда в ней бывает указано лишь только имя хозяина печати). Однако, следует иметь в виду то обстоятельство, что в легенде указывается обычно дата изготовления личной печати. Поэтому дата, содержащаяся на печати, далеко не всегда может быть датой написания данного документа, на котором имеется оттиск печати. Дата в легенде печати может служить источниковеду лишь в качестве terminus post quem, т.е. указанием времени, после которого создан данный источник.

Третий датирующий признак — палеографические особенности бумаги, на которой создан документ. (О характеристике бумаги см. выше — пункт 2.1.).

Четвертое немаловажное обстоятельство, которое помогает в датировке документов рассматриваемого архива, то, что весь документальный материал фонда ”Кизлярский комендант” распределен по архивным делам почти в строгом хронологическом порядке. Каждое из архивных дел содержит материалы определенной ограниченной хронологической рамки, которая указана в наименовании дела. Например, ГА РД, ф, 37, on. I, д. 130: ”Переписка коменданта...”, 5-26 февраля 1746 г., 104 лл.; ГА РД, ф. 379, on. I, д. 827: ”Указы императрицы, инструкция о карантинном смотре... Именной список, поданный ногайскими старшинами”, 30 января-16 февраля 1772 г., 127 лл.; ГА РД, ф. 379, on. I, д. 115: ”Рапорт, донесения Астраханской губернской канцелярии...”, 8января—12 дек. 1746 г., 130 лл.; ГАРД ф. 379, оп.1, д.675: ”Журнал регистрации входящих писем Аксайских, Брагунских и Кабардинских владельцев...”, апр. — дек. 1767 г., 76 лл., и др.

Исходя из этих указаний, с большей или меньшей точностью (точностью до года или нескольких месяцев) можно датировать тот или иной документ, находящийся в архивном деле. Однако, [14] указания даты, содержащиеся в названии архивных дел, могут служить не более чем косвенными датирующими признаками и ни в коем случае нельзя их брать на веру на все сто процентов. Требуется найти более достоверный датирующий признак. В не исключены случайности, когда какой-либо документ и времени может оказаться среди архивных материалов, о относящихся к тому или иному, указанному в названии архивные дела, периоду. А такие случаи, хоть и изредка, наблюдаются делах фонда ”Кизлярский комендант”.

Пятый, весьма важный, хотя и косвенный, датирующий признак — это указание даты в заголовках старых русских переводов, современных оригиналам. (Характеристику внешнего и внутреннего содержания русских переводных документов XVIII в. ей. в главе ІII — пункт 5.9) В них содержите обычно дата получения того или иного письма, текст которого переводится на русский язык. При этом следует иметь в виду; однако, что дата поступления письма в комендантскую канцелярию (или дата перевода поступившего туда письма на русский язык) и время написания тюркоязычного оригинала обычно не совпадают. Поэтому ни в коем случае не следует принять дату, указанную в заголовке русского перевода XVIII в., за дату написания оригинала. Ибо после времени написания письма проходило некоторое время (несколько дней, недели, иногда даже месяцы), прежде чем оно поступало к адресату. Время это зависело, очевидно, от дальности расстояния от адресанта до получателя. Поэтому, при данном способе датировки документов нужно учесть названное обстоятельство. Тем не менее, этот способ позволяет датировать наши документы с большей точностью, чем при названных выше 2, 3 и 4-м способах.

Однако, для применения этого способа датировки, исследователь должен читать как тюркские арабографические тексты, так и русскую скоропись XVIII в., которою написаны старые переводы. Предварительно он должен идентифицировать тюркский текст и его русский перевод, которые далеко не всегда могут быть рядом. По отношению друг к другу они могут находиться иногда рядом, или один в начале архивного дела, а другой в конце, или же наоборот, иногда же могут оказываться [15] в разных архивных делах, или же вовсе отсутствовать, так как не у всех тюркоязычных документов сохранились в архиве их Переводные дубликаты.

Можно применять и другие способы датировки.

Итак, каждое из названых нами датирующих обстоятельств имеет свои положительные и отрицательные качества. Поэтому, следует к каждому из них относиться всегда критически. Целесообразнее применять не один какой-либо способ датировки, а применять комплексные методы исследования. Это дает больше положительных результатов.

2.11 ЧТО ИМЕЕТСЯ НА ОБРАТНОЙ СТОРОНЕ ПИСЬМА?

2.11.1. Как было упомянуто нами (см. пункт 2.7.), на обороте писем находится обычно запись с указанием адресата. Большей частью такая запись представляет собой благопожелательное выражение с указанием титула и должности получателя — кизлярского правителя (коменданта). Обычно это такая формула: ***

”Если пожелает Всевышний Аллах, это письмо благополучно дойдет до достопочтенного и возвышенного правителя Кизлярской крепости Его превосходительства генерал-майора” (ГА РД. ф. 379, оп. 1 д. 596, л.3). Встречаются и коротенькие записи, например:

***

”Отправлено Его превосходительству генералу” (Там же, д. 354, л.2). Или (изредка) только имя отправителя письма: *** [16]

”Раб (божий) Бекмурза” (Там же, д. 1198, л. 134).

Вторая основная примечательность оборотных сторон

писем — наличие на них чернильного оттиска личной печати отправителя. Причем оттиск печати приурочивается именно к тому месту листа, на лицевой стороне которого написано имя отправителя письма.

По своей внешней конфигурации, оттиски печатей имеют разные формы: круглые, овальные, каплевидные, миндалевидные, квадратные, прямоугольные, восьмиугольные и пр. Размеры их небольшие — не более I или 2 сантиметров. Они содержат краткие записи — так называемые легенды — на арабском или тюркском языке. Нередко в них также указание какой-либо даты (по хиджре) — очевидно, года изготовления перстневой печати. Об этом говорит то, что на документах встречаются оттиски печатей одного и того же лица, но с разными датами. Оттиски печати, к сожалению, не всегда отчетливы, особенно на бумагах с шероховатой поверхностью. Встречаются и весьма отчетливые оттиски, и по ним бывает нетрудно расшифровать имя владельца.

Приведем в качестве образца схематические копии с оттисков печатей, имеющихся на обороте письма, написанного от имени пяти аксаевских и эндиреевских владетелей на имя кизлярского коменданта (Там же, д. 596, л. 3), указывая при этом размеры оттисков (в миллиметрах) и расшифрованные тексты их легенд:

I. ***

”Мое упование на Создателя. Раб божий Темир сын Хамзы”.

II. (Легенда не читается)

III. (Дата не читается) ***

”Мое упование на Создателя. Элдархан”. [17]

IV. ***

”Мое упование на Создателя. Мухаммад сын Айдемира. 1163”.

V. ***

”Ахмадхан сын Кафлана. 1171”.

Как видно из этих характерных текстов, в легендах печатей нередко содержалась формула заверения в благоверности владельца, дата и, обязательно — имя владельца печати.

Что же касается причин, по которым отправители проставляли свои печати, то их было, по нашему мнению, два. Во-первых, оттиск личной печати служил дополнительным заверением своей подписи или своего имени, указанного в документе, который составлен другим лицом — писарем. Во-вторых, адресант тем самым популяризировал свое имя.

Надо отметить, что не все письма заверены личной печатью. Очевидно, перстневой печатью обладали лица наиболее уважаемые или имеющие в обществе наибольший вес в социальном отношении. Обладание личной печатью было в ту эпоху одним из признаков престижа.

Материалы архива Кизлярского коменданта содержат большое количество данных для изучения средневековой дагестанской, да и всей северокавказской сфрагистики.

3. ВНУТРЕННЯЯ СТРУКТУРА (АРХИТЕКТОНИКА) ДОКУМЕНТОВ.

В связи с тем, что подавляющая часть тюркоязычных документов фонда ”Кизлярский комендант” представляет собой памятники эпистолярного жанра (актового материала там очень мало), основное внимание уделяем письмам.

Специальной дисциплиной, изучающей письма в качестве своеобразных исторических источников, является эпистолография. Приходится отметить, к сожалению, что восточная эпистолография является пока одной из малоразработанных в теоретическом отношении дисциплин в отечественной текстологии. Этой дисциплине посвящено всего несколько [18] отдельных книг (См.: Античная эпистолография: Очерки. М.: Наука, 1967; Сметанин В. А. Эпистолография: Методическая разработка к специальному семинару для студентов-заочников исторического факультета. Свердловск, 1970; Каштанов С.М. Очерки русской дипломатики. М., 1970), да и то в них речь идет в основном о письмах древнего и античного мира. Тем не менее, методы подхода к анализу внутренней формы (т.е. дипломатического анализа) актов, разработанные в актовом источниковедении С. М. Каштановым и М. К. Сургуладзе, получили поддержку в отечественной дипломатике и имеют научно-методологическое значение. Практические разработки в изучении тюрко- и монголоязычного письменного населения золотоордынских правителей содержатся в монографии М. А. Усманова ”Жалованные акты Джучиева улуса XIV-XVI вв.” (Казань, 1979), а также в ряде работ А. П. Григорьева (См. его труды: Конкретные формуляры чингизидских жалованных грамот XIII-XV вв. // Тюркологический сборник: 1974. М., 1978, с. 198-218; Обращение в золотоордынских ярлыках XIII-XIV вв. // Ученые записки ЛГУ, № 403: Серия востоковедческих наук, вып. 23: Востоковедение, № 7. Л., 1980, с. 155-180; Пожалование в ярлыке Тимур-Кутлука // Ученые записки ЛГУ, № 412: Серия восток, наук, вып. 25: Восток. № 9. Л., 1984, с. 124-143: Монгольская дипломатика XIII-XV вв. Чингизидские жалованные грамоты. Л., 1978 и другие). А. Столяров применяет методы М. К. Сургуладзе и С. М. Каштанова при анализе североиндийских жалованных грамот раннего средневековья (Столяров А. А. Методика дипломатического анализа североиндийских раннесредневековых жалованных грамот // Вторая всесоюзная школа молодых востоковедов (Тбилиси, октябрь 1982 г.): Тезисы. М., 1982, т.1, ч.1, с. 77-19).

Рассматриваемые документы пока никем не изучены с точки зрения эпистолографии. Поэтому наша попытка разработать материалы в этом аспекте носят еще предварительный характер и могут быть уточнены в дальнейшем. Ибо, как писал В. А. Сметанин в отношении эпистолографических методов исследования, ”приходится констатировать, что в настоящее время наука не только не располагает обобщающим трудом в этой области, но даже не изучено эпистолярное наследие подавляющего большинства стран, народов и даже целых [19] исторических периодов и эпох” (Сметанин В. А. Указ. соч., с. 3). И практические разработки в исследовании жалованных грамот и ярлыков, содержащиеся в работах М. А. Усманова, А. П. Григорьева и других авторов могут помочь лишь отчасти и в общих чертах, так как наши материалы не представляют собой ни жалованные грамоты, ни ярлыки. ”Объектом исследования эпистолографии являются письма, но не грамоты” (Там же, с. 6). Последние являются объектом исследования другой специальной исторической дисциплины — дипломатики.

”Эпистолография изучает историю развития письма древнего мира и средних веков (теория и практика эпистолярного стиля, архитектоника писем, средства для написания писем, способы их запечатывания и доставки и, по важности не последнее, конкретно-историческое содержание эпистолярного наследства)” (Там же). Мы не будем останавливаться на теоретических вопросах эпистолографии, а затронем лишь практику эпистолярного стиля рассматриваемых документов, исходя из частных случаев ее употребления, — в третьей главе нашей работы, посвященной филологической характеристике документов.

3.2. Рассмотрим архитектонику писем.

3.2.1. В письмах наблюдается в большинстве случаев довольно четкий порядок изложения текстового материала. Порядок изложения, как известно из истории письма на Востоке и на Западе, регламентировался специальными руководствами по написанию писем, содержавшими образцы для подражания, - так называемыми письмовниками. Письмовники существовали издревле — еще в античном и Древнем мире. Естественно, требования к письмоводству со временем менялись, соответственно с социальными (общественными) политическими и другими изменениями, происходившими в жизни общества. Письмовники были вызваны нуждами практики письменного обмена членов общества. В них перечислялись виды писем и прилагались образцы каждого типа письма, содержащие особый стиль, четкие стереотипные [20] формулы, которым должны были следовать неукоснительно. Начинающие писари должны были прочно усвоить архитектонику письма по этим специальным образцам. В зависимости от общественного (социального) положения, чина и должности отправителя и получателя, в каждом случае пользовались подходящими или соответствующими вариантами формул обращения.

Характерные для восточных стран требования к писарям в самых общих чертах содержатся в знаменитой книге поучений и назиданий раннего средневековья —”Кабус-наме”, в которой имеется глава 39: ”О правилах для писца и условиях письмоводительства” (Кабус-намэ /Пер. Е. Э. Бертельса. 2-е изд., М.: Изд-во вост. л-ры, 1958, с. 215-222). На Востоке имели широкое хождение и официальные письмовники.

Письмовники существовали как в восточных, так и в европейских странах. Полный письмовник в Европе средних веков состоял обычно ”из четырех частей: 1) введение; 2) теория стиля письма и грамоты; 3) собрание формул; 4) ряд правовых положений” (Сметанин В. А. Указ. соч., с. 37, со ссылкой на кн.: H. Baerwald. Zur Charakteristik und Kritik mittelaltischer Fomielbuecher. Wien, 1858, S. 5-13).

Восточный письмовник имел примерно такую же структуру (Старейшим памятником литературы для писарей, созданной на арабском языке, считается ”Адаб ал-катиб” Ибн Кутейбы — настольная книга для секретарей. Один из наиболее распространенных на арабском Востоке деловых письмовников — ”Субх ал-а‘ша” арабского автора Калкашанди, созданный в 1412 г., был впервые издан в 1903 г. в Булаке. А перевод этого произведения Калкашанди в арабского на немецкий язык см. в кн.: Bjoerkman W. Beitraege zur Geschichte der Staatskanzlei im islamischen Aegypten Hamburg 1928, s. 87-177). Однако имелись и более распространенные упрощенные письмовники, которыми пользовались писари на практике делового письмоводства. В отличие от западных (европейских), в восточных письмовниках отражались еще определенные требования к почеркам. Существующее в арабской графике, которою пользовались в тюркской письменности, каждый из множества разнообразных почерков имело свое предназначение: оно [21] зависело от социального положения или чина корреспондирующих сторон.

Со временем деловые письмовники стали издаваться литографским или печатно-наборным способом и распространялись для практических нужд (Напр., на татарском языке были изданы письмовники: Муншиати татарийе. Спб.: тип. И  Бараганского и К. 1900; Башири К. Хатт язмак усули. Казань: тип. университета, 1909; Бедруддин Эль-Парави. Хатг язмак нумуняси. Казань: изд. и тип. ”Миллят”, 1909, и др. Изданы также на многих других языках. Напр.: Мюхри. Б. м., 1313 (1895/1896) — на турецком языке; Бегбурди К., Махмуд Ходжа. Маджму'а китабет ва инша’. Самарканд, 1914 — на персидском и узбекском языках; Гереев Юсуп. Деловой письмовник. Махачкала: Даггосиздат, 1928 — на кумык, яз.). Письмовники являются своеобразными памятниками истории культуры народа, его письменных традиций в определенный период времени.

Нам пока остается неясным, на какой традиции или основе выросла северокавказская тюркоязычная эпистолярная концепция XVII-XVIII вв. Весьма вероятно, что она исходила из более ранней — золотоордынской или османско-турецкой эпистолярной концепции. Связь же с последними ощущается довольно близкая.

Существует, однако, и другое предположение, высказанное нам в частной беседе дагестанским тюркологом Дж. М. Хангишиевым, что северокавказская письменная традиция могла возникнуть и гораздо раньше золотоордынской, как непосредственная преемница хазарской письменности (О существовании в Хазарском каганате письменности широко известно. См. напр.: Коковцев П. К. Еврейско-хазарская переписка в X в. Л., 1932; Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962; Недельский С. Хазарская миссия святых Кирилла и Мефодия // Русская беседа. Спб., 1895, март; Бартольд В. В. О письменности у хазар // Сочинения. М., 1968, т. V. с. 466-467). Действительно, тот регион, который охватывал сферу распространения тюркоязычной деловой письменности Северного Кавказа, находился в свое время под политическим влиянием Хазарского каганата (VII-X вв.) (Малачиханов Б. К вопросу о хазарском Семендере в Дагестане // Ученые записки ИИЯЛ. Махачкала, 1965, т. 14 (серия историческая); История Дагестана. М.: Наука, 1967, т.1, с. 168-171; Федоров Я. А. Хазария и Дагестан // Кавказский этнографический сборник, 1972, № 5; Федоров Я. А., Федоров Г. С. Ранние тюрки на Северном Кавказе. М., 1978; Магомедов М. Г. Древние политические центры Хазарии // Советская археология. М., 1975, № 3; Его же. Хазария и Северный Кавказ // VIII Крупновские чтения. Нальчик, 1978, с. 22-24; Его же. Образование Хазарского каганата. М.: Наука, 1983; Его же. Хазары на Кавказе. Махачкала, 1994), имевшим [22] письменность, а лишь позднее — Золотой Орды (XIII-XIV) (Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М.: Наука, 1985, с. 27, 29, 45, 50, 55, 120, 134-140).

Вопрос о непосредственном предшественнике, оказавшем решающее влияние на генезис и развитие северокавказском тюркоязычной эпистолярной культуры, остается еще открытым. Мы пока не располагаем достаточным материалом для более или менее уверенного утверждения. Нет в нашем распоряжении и северокавказских тюркоязычных письмовников XVII-XVIII вв., которым следовали писари, оставившие нам свое богатое наследство. Существование же на Северном Кавказе специальных письмовников на тюркских языках, очевидно следует предполагать. Об этом говорит наличие устоявшихся традиционных формул и четкой архитектоники деловых писем.

Отметим, что деловые письма из рассматриваемого нами архива в абсолютном своем большинстве адресованы на имя кизлярских комендантов. Поэтому, архитектоника этих писем почти стереотипна. Наблюдаются лишь некоторые различия, о которых пойдет речь ниже.

3.2.2. ОСНОВНЫЕ СОСТАВНЫЕ ЧАСТИ ПИСЕМ И ИХ КОМПОНЕНТЫ.

В эпистолографии известно несколько типов архитектоники писем. Напр., архитектоника античного письма включала в основном три составные части: прескрипт, собственно главная часть письма и заключительная клаузула или просто клаузула. В свою очередь, главная часть письма включала несколько звеньев: formula valetudinis, проскюнэма, мнэйамотив, формула о самочувствии адресата, аформэ, формула приветствия, формула мотивировки собственного письма (Сметанин В. А. Указ. соч., с. 28). Исследователи выделяют несколько различных типов formula [23] valetudinis (”формула пожелания здоровья”). Некоторое отличие имела архитектоника древних греческих частных писем.

Структура письма эволюционизировала с течением времени. Средневековое письмо в западных странах должно было состоять, по принятым тогда правилам, из пяти частей: salutatio (салютация, т.е. приветствие), exordium (преамбула, т.е. вводная, разъясняющая часть; пролог, введение), narratio (наррация, повествование, изложение обстоятельства дела), petitio (просьба) и conclusio (заключение) (Сметанин В. А. Указ. соч., с. 37. Ср. типы формуляров в отношении к актовым материалам: Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. М.; Наука, 1970, с. 27. Несколько иную структуру определяет востоковед М. А. Усманов в жалованных актах. См.: Усманов М. А. Жалованные акты Джучиева улуса XIV-XVI вв. Казань. 1979, с. 183-271). Каждая из этих пяти частей письма имела несколько видов. Напр., были разработаны различные формулы приветствий в адрес высших и низших духовных лиц, светских князей, частных лиц и др. Ясно, однако, что разнообразие приветствий, преамбул, заключений и пр. не влияло на общую структурную схему, т.е. на саму архитектонику письма.

Рассматриваемые нами тюркоязычные документы имели характерную внутреннюю структуру, которая может быть расчленена на следующие составные части и компоненты:

I. НАЧАЛЬНАЯ ЧАСТЬ (ПРЕСКРИПТ).

1. Инвокация.

2. Инскрипция.

3. Интитуляция.

4. Приветствие и пожелание здоровья (салютация).

5. Обозначение вида корреспонденции.

II. ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ.

6. Преамбула (пролог).

7. Наррация (повествование).

8. Петиция (просьба).

III. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ ЧАСТЬ (CONCLUSIO).

9. Формула богославия.

10. Благопожелание. [24]

11. Обозначение отправителя (подпись).

12. Дата (О более детальном, 6-ти и 9-ти компонентном расчленении условного формуляра Ш-й части писем (формула богопочитания (богославия), формула благопожелания, заверение своей преданости и искренности, формула упования, рекомендация посланника, приветствие-дополнение, финальная формула, обозначение отправителя и corroboration, дата), см.: Оразаев Г. М.- Р. Заключительная часть условного формуляра в северокавказских тюркоязычных корреспонденциях XVII-XIX вв. // Бартольдовские чтения 1987: Тез. докл. и сообщ. М.: Наука, 1987, с. 73-74; Его же. Некоторые особенности заключительной части условного формуляра в северокавказских тюркоязычных корреспонденциях XVII-XIX вв. // Вестник Дагестанского научного центра. Махачкала, 1998, № 2, с. 81-87).

Выделенная нами трехчастная структура наших документов и 12 составляющих их компонентов имеют как теоретическое, так и практическое значение. В западно-европейской и русской дипломатике и в эпистолографии получила гражданство главным образом латинская номенклатура (Каштанов С. Указ. соч., с. 27-28; Сметанин В. А. Указ. соч.; Усманов М. А. Указ. соч. На мусульманском Востоке применялась арабская номенклатура, см.: Bjorkman. Указ. соч., с. 87-177) условного формуляра документов. Этого придерживаемся и мы, с учетом некоторых особенностей наших документов. Расчленение текстов тюркоязычных документов на определенные структурные единицы основывается на внутреннем содержании самих документов. Однако, следует отметить, что на практике вряд ли можно найти такой эпистолярный документ, который бы содержал все без исключения перечисленные нами 12 компонентов. В письмах могут отсутствовать несколько компонентов, представленных в нашей условной схеме. Например, в письме может отсутствовать компонент № 1 или № 2, № 3, № 9. даже № 11. Как выше уже говорилось, в письмах весьма часто отсутствует дата — компонент № 12. Но обязательно присутствует компонент № 7 (если письмо совещательного или объяснительного типа) или № 8 (если письмо просительное), или же оба компонента вместе.

Объемное содержание каждого из составных компонентов - различное. Оно зачастую находится в прямой зависимости [25] от разновидности (типа) письма (она отражает основную мысль, главное содержание письма), которое может быть: дружеским, объяснительным, вопросительным, поздравительным, совещательным, ответным, просительным, благодарственным, убеждающим, заискивающим, отрицающим, жалобным, хулительным, заявляющим, посвятительным, а также — смешанным и т.д.

Таким образом, структурное содержание наших документов неодинаково, оно имеет вариации, отличные от представленной нами выше общей и условной схематической модели. «...Деление условного формуляра на части и компоненты есть схема, не все звенья которой имеются в конкретных документах, а порядок расположения компонентов в схеме далеко не всегда соответствует их расположению в конкретных документах... (Каштанов С. М. Указ. соч., с. 28)». Эти слова, сказанные в отношении актовых материалов, можно отнести и к нашим эпистолярным материалам. Далее нами рассматриваются конкретные содержания каждого из компонентов общей модели писем, из чего будет ясно, что эти компоненты в свою очередь также имеют вариантные различия.

3.2.2.1.ИНВОКАЦИЯ.

Инвокация, т.е. богославская преамбула, призыв, обращение, лозунг, выражена в тюркоязычных документах XVIII в. обычно распространенной на мусульманском Востоке формулой книжне-письменного стиля — словом *** хюве (арабск. хува). Местоимение арабского происхождения хюве служило в качестве формулы богославия: арабский этимон этого слова означает буквально ”Он”, под которым подразумевался мусульманский единый бог — Аллах. Иногда встречаются другие варианты богославской преамбулы — инвокации:

*** хува ал-му'йн ”Он [Аллах] — подмога!”,

*** хува ап-хади ”Он — указывающий истинный путь”.

Интересно, что мусульманская богославская формула употреблялась в данном случае в корреспонденциях, адресованных христианскими правителями — комендантами российской Кизлярской крепости. Отметим, однако, что [26] богославская преамбула присутствует не во всех тюркоязычных письмах. Стало быть, в рассматриваемых документах инвокация не была обязательным компонентом.

Место расположения инвокации — особенное: она записывалась на самой верхней части письма. Ниже ее оставляли, как правило, относительно большое пустое пространство, после которого начинался текст второго компонента — инскрипции.

3.2.2.2. ИНСКРИПЦИЯ

Инскрипция, т.е. обозначение адресата, в письмах, в отличие от инвокации выражена обычно длинновато. Это, собственно, обращение к адресату. Она включает в себя традиционные формулы восхваления в адрес получателя, упоминается название должности и чина, в некоторых случаях также имя, отчество и фамилия адресата.

Тексты инскрипций тюркоязычных деловых писем XVIII века северокавказского происхождения, при сравнении их с текстами официальных бумаг на османском языке, созданных в Турции, обнаруживает некоторое сходство. В них имеются общие для обоих региональных типов письмоводства обращения, которые позволяют констатировать факт наличия генетического родства между ними.

Достаточный материал для сравнения дает, например, книга: ”Османская хрестоматия для университетского преподавания, составленная Антоном Мухлинским, ординарным профессором турецкой словесности в Имп. С.-Петербургском университете”, в двух частях (часть I: отд. I. СПб., 1858; часть II: отд. II и III. СПб., 1859). В ней приведены оригинальные образцы разного рода писем и официальных бумаг (отд. II, с. 1-53), высочайших указов, рескриптов, манифестов, актов (отд. II, с. 54-73), тексты некоторых государственных договоров и султанских грамот XVIII-XIX вв. (отд. П, с. 74-109) на османском языке — официальном канцелярском языке Турецкой империи. Из всех видов османских корреспонденций, помещенных в книге А. Мухлинского, по тексту инскрипций ближе всего к нашим находятся прошения и заявления — ‘”арзухалат” и частично — официальные документы типа ”ка’имэ”. Для наглядности приведем ниже несколько образцов. [27]

‘Арзухалат (***) (Мухлинский А. Османская хрестоматия для университетского преподавания. СПб., 1859, часть II, отд. II, с.3,11)

***

Или:

***

«Каимэ» (***) (Там же, с. 7, 9):

***

Или:

***

Из приведенных далее текстов документов XVIII в. северокавказского происхождения будет наглядно видно, что тексты инскрипций (обращений) наших документов и [28] инскрипции османских ‘”арзухалат” почти аналогичны, а в некоторых случаях, начала их даже идентичны.

В поисках иных аналогов мы обратились также к другим документам официального характера. Турецкая грамота конца XVI в., в частности, грамота шемахинского Асан-паши (Турецкий ставленник в Шемахе) русскому государю Федору (7106/1597 г.) содержит совершенно иной тип инскрипций (См. текст грамоты в кн.: Труды восточного отделения имп. Русского археологического общества. СПб., 1892, т. XXI. с. 12-13). Впрочем, и другие документы турецкого происхождения, кроме документов типа ”‘арзухалат” и ка’имэ”, также содержат иной вид обращений. Типы инскрипций зависели, очевидно, от типа корреспонденций (указ, манифест, рескрипт, прошение, жалоба, донесение, заявление и пр.) Наглядные примеры, подтверждающие данное положение, дают тюркоязычные материалы Северного Кавказа более раннего времени-XVII века. В отличие от рассматриваемых в нашей работе писем XVIII века, адресованных главным образом представителям российской власти на Северном Кавказе, письма XVII века адресованы как к местным русским властям, так и непосредственно к русскому государю. При этом инскрипции писем, адресованных государю, имеют иное содержание (См. тексты писем и грамот эндиреевских правителей, тарковских шамхалов и др., составленные в XVII в.: РФ ИИАЭ, ф. 6, оп.1, д. 77, инв. 2150; ф. 3, оп. I, д 292, инв. 6463; ф. 3, оп.1, д. 342, инв. 6934), чем, например, инскрипция письма Будай-шамхала, адресованного астраханскому воеводе (80-е гг. XVII в.) (Kazem-Beg A. Derbend-nameh. St.-Ptg., 1851, с. 490, прим. 33 u.), последнее начинается так:

***

‘Иззетлу вариф'атлу вамехабатлу...— ”достопочтенному, возвышенному и могущественному...”

Оно аналогично содержанию наших писем. В качестве иллюстраций приведем ниже несколько примеров текстов инскрипций, более или менее характерных для тюркоязычных [29] писем XVIII в., адресованных представителям российской администрации на Северо-Восточном Кавказе.

Письмо от канабурского владетеля Элдара (1738 г.) (ГА РД, ф. 379, оп. I, д. 16, л. 71):

***

”Славному, счастливому, достопочтенному, доблестному коменданту благословенной крепости Кызларкала, обладателю полномочий великой императрицы, нашей могучей государыни, Вашему высокоблагородию приятелю нашему...”

Письмо от кумторкалинского владетеля Умалхад-бека(1750 г.) (Там же, д. 203, л.21)

***

”Славному, сострадательному, великодушному Его превосходительству генералу...”

Письмо от князей Чеченского владения Арсланбека, Батыр-хана и Магомета Айдемировых (1756 г.) (Там же, д. 355, л. 118 об.; Вести КНКО. Махачкала, 2000, № 2-3, с. 32):

***

”Могущественной, милосердной, милостивой Ее императорского Величества государыни верному слуге, высокому правителю Кизляра, Его высочеству генерал-майору Ивану Львовичу...” [30]

Письмо от костековского владетеля Хамзы (1768 г.) (ГА РД, ф. 379, оп. 1, д. 677, л.20).

***

”Возвышенному, счастливому, достойному и дружественному моему дорогому отцу, кизлярскому правителю, Вашему превосходительству, славному господину, великому генерал-майору…”

Таким образом, тексты инскрипций наших документов обнаруживают приблизительную свою однотипность, различаясь между собою вариативно. Можно было бы остановиться подробнее на характеристике инскрипций во многих аспектах: их вариации, типы, локальные различия, генезис во времени и т.д. Все эти и другие аспекты имеют определенный интерес для изучения истории тюркоязычной письменной культуры народов нашей страны. Пока же ограничимся выявлением арсенала наиболее характерных эпитетов, употребимых адресантами в отношении к адресату. Эпитетов, собственно, и не много, но они выступают в разных вариациях: Эпитеты, встречающиеся в инскрипциях тюркоязычных писем XVIII в. (слова в транскрипции приводим в облегченном виде, т.е. без указания знаков долготы) —

Как видно из вышеприведенного примера, в данном случае в нем наличествуют 9 компонентов из перечисленных в нашей условной схеме 12-ти компонентов; отсутствуют интитуляция, благопожелание и дата. Отсутствие интитуляции в [47] начальной части письма компенсируется наличием обозначения имени отправителя в его заключительной части. Особенностью данного примера является то, что обозначение вида корреспонденции передвинута с обычного своего места — с начальной части письма — в основную часть. Такой вариант нередко встречается.

Наша условная схема архитектоники писем (см. пункт 3.2.2.) составлена в отношении к тюркоязычным корреспонденциям, написанным на имя кизлярских правителей. А что касается других писем, адресованных другим лицам (напр., писем северокавказских феодальных владетелей и прочих лиц друг к другу; тюркоязычных писем, написанных от имени самого кизлярского коменданта), то они имеют несколько иную структуру, отличную от структуры только что рассмотренных нами выше (Содержание 1-й главы (пункт 3) изложено подробнее в статьях: Оразаев Г. М.-Р., Архитектоника тюркоязычных писем XVIII в., адресованных кизлярскому коменданту // Тюркско-дагестанские языковые взаимоотношения. Махачкала, 1985, с. 156-179; Его же. Некоторые особенности заключительной части условного формуляра в северокавказских тюркоязычных корреспонденциях XVII-XIX вв. // Вестник Дагестанского научного центра. Махачкала, 1998, № 2, с. 81- 87).

Разбор конкретного содержания корреспонденций, сопоставление образцов архитектоники писем рассматриваемого периода с примерами из письменных памятников других регионов (например, Поволжья и Урала, Средней Азии, Турции, Крыма, Азербайджана), позволяют в той или иной мере судить об уровне развития эпистолярной традиции на Северном Кавказе в период позднего средневековья, проследить ее генезис и связи с традициями письмоводства других регионов и на других языках, сопоставить и выявить ее отличительные особенности, а также общие с ними черты. Кроме того, оно может оказывать неоценимую помощь исследователю при атрибуции и датировке конкретных памятников, при определении подлинности эпистолярных памятников по их языку, традиционным формулам.

Знание конкретных статей индивидуального формуляра является, как заметил С. Б. Веселовский, ”совершенно [48] необходимым для правильной интерпретации толкования документов и использования их для исторического исследования”. (Веселовский С. Б. Труды по источниковедению и истории России периода феодализма. М., 1978, с.219) В частности, соответствующие формулы служили для выражения того или иного отношения корреспондента и адресата между собой. Поэтому историко-источниковедческий и филологический анализ указанных формул в северокавказских документах позднего средневековья несомненно может в значительной степени способствовать изучению проблем феодализма в истории данного региона. В то же время не следует забывать, однако, что ”формулы и трафареты не являются отражением конкретных фактов, пригодных для исторических обобщений” (Там же).

Целесообразность изучения структурных особенностей письменных памятников, обозначаемых в отечественной науке как массовые источники, продиктовано еще тем обстоятельством, что последних, в силу их многочисленности, пока не представляется возможным публиковать в полном их объеме или даже в виде регестов писем (Рекомендуемый образец регеста письма см.: Сметанин В. А. Указ соч., с. 173-174). Общая характеристика всей архитектоники рассматриваемых эпистолярных памятников ХVI-ХIХ вв. или ее частей может дать достаточно полное представление об их внешних особенностях, о всей палитре их составных компонентов, структуре позднесредневекового письма в целом в данном регионе.