СОЦИАЛЬНЫЙ СОСТАВ ГРУЗИН-ПОСЕЛЕНЦЕВ В ПРИТЕРЕЧЬЕ И ИХ УЧАСТИЕ В ОБЩЕСТВЕННО-ПРОИЗВОДСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Сохранившиеся многочисленные письменные свидетельства дают возможность воссоздать общий контур социального состава Грузинского населения Притеречья и его общественно-производственной деятельности. Из всей массы архивных документов резко вырисовывается его социальная многослойность и его активное участие в самых разнообразных областях общественной жизни Притеречья. В составе грузин поселенцев мы встречаем занимающихся земледелием, торговцев, военных, чиновных и духовных лиц.

По данным демографических ведомостей, легших в основу таблицы 2 и ведомости за 1780 (ЦГИА ГССР, ф. 1007, оп. 1, д. 11, лл. 26-27) г., нами составлена небольшая таблица 3, отражающая в некоторой степени социальный состав грузинского населения Моздока во 2-ой полов. XVIII в. Большинство цифр табл. 3 взято из соответствующих ведомостей без изменений. Цифры, которые являются результатом наших исчислений, снабжены звездочками и в [64] сносках указано каковы цифры демографических ведомостей, легших основу наших исчислений.

Таблица 3

Грузинское население Моздока в XVIII в. в социальном разрезе

Примечания: 1. ЦГИА ГССР, ф. 1007, оп. 1, д. 11, л. 26-27.

2. В самой ведомости записано «грузинских и черкесских дворян... 69».

3. В самой ведомости все православное духовенство записано совместно на 28. III. 1780 г.. — 50 человек, на 15. XII. 1789 — 67 человек с семьями.

4. В самой ведомости записано «грузинских и армянских холопов... 73».

5. В самой ведомости записано «грузинских и черкесских дворян холопей 38».

Во всех имеющихся в нашем распоряжении демографических ведомостях выделены в особые строки сословия дворянское и духовное, и в табл. 3 они выделены в особые строки. В одной из архивных ведомостей особой строкой показана численность «холопьев»; в другой ведомости же нет строки «холопья», зато есть «дворовые люди». В табл. 3 «холопья» и «дворовые люди» мы объединили в одну строку. Все остальное городское население представлено, в использованных нами ведомостях, одной общей строкой: «грузины» (за 1789, 1802 гг.) «грузинской нации», (за 1777 г.), или «грузинских обывателей», (за 1780 г.). Эта строка включала в себе всю массу «обывателей» и «мещан» недифференцировано. Эта категория населения представлена в табл. 3 также одной строкой.

Во всех ведомостях выделена особой строкой группа «католиков», численность которых росла от 43 человек в 1777 г. до 90 человек в 1802 г. В ведомости за 1789 г. особой строкой записано также «отставных из воинской службы разных нации» с семьями 78 человек. Хотя есть достаточное основание разуметь среди католиков и отставных военных некоторое число грузин, мы их все же не включили в табл. 3, т. к. они должно быть составляли в этих группах населения незначительное меньшинство. [65]

В ведомостях 1780 и 1789 гг. имеет место частичное отступление от принципа размежевания населения по национальностям и в некоторых социальных группах объединены лица разных национальностей. Например, в ведомости 1789 г. численность дворян «грузинских и черкесских» показана одной общей цифрой; также одной общей цифрой представлена численность и «их холопей». В ведомостях 1780 и 1789 гг. все православное духовенство учтено совместно, не разделяя грузинских и русских церковнослужителей. Нераздельно показаны «грузинские и армянские холопья» в ведомости 1780 г.

Из таких общих цифр мы выделили приблизительное число грузин. Удельный вес грузин исчислили исходя из соотношения общей численности отдельных национальностей, цифровых данных других ведомостей и общей картины моздокского населения, как она вырисовывается из массы архивных документов. Удельный вес грузин в общем числе православного духовенства и в общем числе «грузинских и черкеских дворян» и «их холопей» за 1789 г. мы приняли за две третьи. А в общем числе «грузинских и армянских холопей» за 1780 г. удельный вес грузин должен был составлять около 50% учитывая, что численность грузин и армян в 1780 г. была одинаковой.

Таковым был учет нерусского населения: греков, грузин, армян, северокавказцев. В учете нерусского населения главное было показ их общей численности в разрезе национальностей. Только русское население городов учитывалось дифференцированно: «российские купцы» и «мещане» (ведомость за 1789 г.), «российские»: «купцы», «мещане», «штатные чины», «разночинцы» (ведомость за 1802 г.) и т. д.

Отсутствие дифференцированного отражения в ведомостях таких категорий грузинского населения как «штатные чины», «отставные военные», «купцы» и т. д., конечно, снижает для нас ценность этих ведомостей.

Обращает на себя внимание малочисленность дворян по ведомости 1777 г. и особенно — 1780 г. Показанное число дворян вряд ли верно отображает действительность. Причины этого указать не удается. Но если исходить даже из более правдоподобных данных ведомости за 1802 г., то все же число дворянства не превышает 10 процентов общего числа грузин.

Численность духовенства отражена более правильно. К такому заключению дает основание последовательность цифр различных ведомостей, их взаимосогласованность. Логически так и должно было быть, ибо духовное сословие, как резко обособленное и специфичное, легче было учитывать и не допускать смешения с другими сословиями. Итак согласно табл. 3, по меньшей мере, 85 процентов грузин Моздока принадлежали к мещанству.

Несмотря на явную неудовлетворительность отражения социального состава населения, используемые ведомости и в их настоящем виде не совсем лишены ценности, давая некоторое приблизительное понятие о социальной природе грузин Моздока. [66]

Мы не располагаем соответствующими цифрами по Кизляру, почему и не смогли составить аналогичную таблицу грузинского населения Кизляра в социальном разрезе. Но из массы архивных документов явствует, что социальный состав грузин Кизляра аналогичен таковому Моздока. Имеющиеся некоторые различия не меняют существенно ни состава социальных слоев, ни их процентного соотношения. Одной из черт различия было то, что дворяне, «штатные чины» и «отставные военные» составляли среди кизлярских грузин несколько более высокий процент, чем среди моздокских грузин.

К характеристике общественно-производственной деятельности грузинского населения можно сказать следующее:

Все поселившиеся в станицах и большая часть жителей Моздока и Кизляра заняты сельским хозяйством. Во-первых, общее положение городской жизни Кизляра и Моздока в XVIII в. было таковым, что населению необходимо было сохранять полностью связь с сельским хозяйством. Все письменные свидетельства имеющие значение первоисточников: записки Гюльденштедта (1770-73 гг.), «Топографическое описание Астраханской губернии (1785 г.) «Хозяйственное описание Астраханской и Кавказской губерний (1803-04 гг.) и др. в равной мере свидетельствуют это. Основным источником существования гражданского населения было сельское хозяйство, ибо торговля была недостаточно развита, а ремесло и того меньше. И документально известно, что мещане Кизляра и Моздока имели за городом земельные участки, отведенные им сначала же поселения согласно правительственным установлениям.

В донесении от 13.V.1767 г- на имя кизлярского коменданта Потапова «от поселившихся при урочище Моздоке грузинского и армянского народа» мы читаем: «сначала переселения нашего сюда, отведено было нам под огородное, пашенное и под сенокос места, на которых производили хлебопашество и привели в лутчую землю мяхкость, також заведены в огородных местах тутовые деревья и виноградные прутья....» (АВПР, ф. 118, за 1762-1772 гг., д. 1, л. 139 об.) «И дана вольность такая какую имеют донские и яицкие казаки в своих жилищах» (Там же, л. 139).

Выше мы уже цитировали указ Сената от 24. VIII. 1736 г, о поселении армян и грузин при Кизляре и отводе им земли под пашни и огороды (ЦГВИА, ф. 23, за 1764, д. 108, св. 1, л. 4 об.). Знаем, что многие занимались виноградарством, виноделием, шелководством.

В 1770-73 гг. месяцами проживавший в Кизляре Гюльденштедт в своем дневнике перечисляет восемь слобод, составлявших город Кизляр. При этом первыми он называет армянскую и грузинскую [67] слободы. Далее он пишет, что «на равнине к СЗ от р. Кизлярки жители города имеют виноградники и фруктовые сады, при которых живет много армян и грузин», что, «татары, армяне, грузины и другие жители Кизляра имеют частью весьма значительные виноградники и огороды, а некоторые имеют и тутовые деревья» (Gueldenstaedt — 1787, стр. 47, 48).

Наиболее значительная группа сельчан грузин была в Сарафанниково (Шелковской), где гак же, как уже было указано выше, они в основном еще в 90-х годах XVIII в. занимались садоводством, виноградарством и шелководством (Равинский, Указ. соч., стр. 459-460). Нет сомнения, что и в других селениях грузины занимались сельским хозяйством.

Не случайными были отзывы официальных лиц, что «грузинцы по большей части к земледельству только удобны».... (АВПР, ф. 118, от 1, за 1762-1772, д. 1, л. 320); такое одностороннее и, по существу, неверное представление о грузинах мы принимаем за показатель того, что большинство грузин в Притеречьи было занято сельским хозяйством.

В «Топографическом описании Астраханской губернии», составленном в 1785 г., относительно жителей Кизляра пишется обобщено также, что «большею частию тамошные жители по недостатку своему обращаются в садовой работе и хлебопашестве» (ЦГВИА, ф. ВУА, № 18570, ч. I, л. 84об).

Сравнительно крупное хозяйство (виноградники и сады) вел Крестовоздвиженский мужской монастырь в Кизляре, где в течении всего XVIII в. подвизались грузинские духовные лица. «Кизлярскому монастырю по билетам, выданным ему от описи межевых дел в 1750 г. 17 марта, 1751 г. 16 июля и в 1751 г. 30 октября отведено во владение в уезде удобной и неудобной земли 2675 десятин 1924 квадратных сажен, что и утверждено высочайшими указами 1764, 1766, 1797, 1798 и 1799 годов» (ЦГА ЧИАССР, ф. 97, оп. 1, д. 6, л. 2). Земля эта состояла из «пашенной земли, сенного покосу и огородных земель», разбитых на несколько крупных участков, длина и ширина коих измерялась верстами. На обработке, уходе и охране имения и угодий монастыря бывали заняты наемные рабочие. Мы располагаем 5-6 договорами заключенных указанным монастырем за 1799-1804 гг. с частными лицами на выполнение различных работ по виноградникам и фруктовому саду (ЦГА ЧИАССР, ф. 97, оп. 1, лл. 4-5; д. 2, л. 63; д. 3, л. 9; д. 4, лл. 5, 64). Работу по найму брались исполнять отдельные лица или по 2-3 товарища совместно. В этих договорах наемными работниками фигурируют одни грузины.

Мы не нашли в архивах более ранних договоров подобного содержания. Но если еще на рубеже XVIII-XIX вв. садоводческие работы на землях монастыря выполняли наемные рабочие — грузины, то за предыдущие десятилетия эту работу тем более должно быть выполняли рабочие — грузины. [68]

В этой связи представляет интерес заключенная сделка между монастырем и виноградарем Гиутовым: «1762 года июня 13го дня Кизлярский житель грузинец Егор Гнутов с детьми своими Иваном, Мамуком и Симеоном дали сие письмо .... кизлярского Крестовоздвиженского монастыря архимандриту Иерониму с братиею в том, что за разведенный нами самопроизвольно на монастырской земле виноградный сад взяли денег 200 рублей и оным садом от сего числя владеть ему архимандриту с братиею безповоротно...» (ЦГА ЧИАССР, ф. 97, оп. 1, д. 1, л. 2).

Можно полагать, что Гиутов был не случайным человеком на монастырской земле, а находился в деловых связях еще в предыдущих годах.

Итак, рядом с полеводством грузины заняты садоводством, виноградарством, огородничеством, шелководством. Принеся с собою с родины (из Грузии) опыт соответствующей сельскохозяйственной работы, они его применяют здесь и развивают указанные высокоценные культуры. Остается совершенно ясным, что главным источником средств существования большинства грузин являлось сельское хозяйство.

Частное сельскохозяйственное производство носило во 2-й половине XVIII в. мелкотоварный характер. Товарность основа обмена и торговли. В документах действительно часто встречается упоминание грузин, продававших на рынках Кизляра, Моздока, Георгиевска и других городов свою сельскохозяйственную продукцию, как-то; пшеничную муку, масло, вино-чихирь, фрукты и др. Особенно ярким подтверждением сказанному служат записи в журнале, проезжих ворот Моздокской крепости (ЦГИА ГССР, ф. 1007. оп. 1, д. 10, лл. 35-38, 45-48, 139-142, 186-189, 203-206, 217-220, 277-281, 290-291, 327-331 и др.). Для примера приведем только две из многих подобных записей «1780 г. 7 марта по билету господина подполковника Фромгольта здешние (моздокские — В. Г.) жители грузины Иван Варламов с 4-мя товарищами на 5 арбах, в них лошадей 10, при них муки пшеничной 25 мешков в Георгиевскую крепость с их оружием ис крепости пропущены» (Там же, л. 186 об.) «1780 г. 30 апреля.... здешний житель грузин Федот Папунов на1 арбе, в ней волов 2, при нем на продажу муки пшеничной 6 мешков, с ево оружием, с сроком на месяц, в Кизляр ис крепости пропущен» (Там же, л. 331 об.).

Помимо многих грузин, торговавших своими сельскохозяйственными продуктами, была немногочисленная группа грузин же, активно участвовавшая в посреднической торговле по Сев. Кавказу. Это были жители Кизляра и Моздока, специально промышлявшие торговлей. Они владели торговыми лавками, ездили в Кабарду, в станицы, в [69] Астрахань, Ставрополь с торговыми целями и везли с собой товары или деньги — сотни рублей (ЦГИА ГССР, ф. .1007, оп. 1, д. 10, лл. 37, 47 об., 205, 368, 369, 370 и др. Равинский, указ. соч., стр. 483).

Удельный вес грузин в торговле Моздока и его окрестностей был более высоким, чем в торговле Кизляра и его окрестностей.

Кизлярский комендант Потапов, высказываясь в своем донесении астраханскому губернатору в начале 1764 (Каб.-русс. отнош. т. II, стр. 229-230.) г. о возможностях развития торговли через Моздок, как более способных к этому называл грузин и армян. А позже, 26.V.1767 г. ходатайствуя об облегчении условий торговли по Моздоку, он опять-таки «купецкими людьми» называет главным образом армян и грузин (АВПР, ф. 118, оп. 1, за 1762-1772, д. 1, л. 133 об. и др.).

Масштабы и характер торговли не следует переоценивать. По объему она была мелкой, а предметами торговли были главным образом съестные припасы, предметы хозяйственного обихода, галантерея и т. п. К примеру можно назвать некоего «грузина Егора Борисова», который неоднократно встречается в документах едущим между Моздоком и Кизляром по торговым делам. 25.1.1780 г. «по билету г-на полковника Иванова торгующей здесь (в Моздоке — В. Г.) тефлиской житель грузин Егор Борисов отпущен в Кизлярскую крепость для ево нужд на верховой лошади с ево оружием при нем на наемной арбе денег медной монеты 200 руб. ис крепости пропущен» (ЦГИА ГССР, ф. 1007, оп. 1, д. 10, л. 78).

Встречается он и на обратном пути из Кизляра с товарами. «20. И. 1780 г. — по билету г-на бригадира Куроедова ис Кизляра моздокской грузин Егор Борисов на верховой лошади с оружием (одно слово неразборчиво — В. Г.) имеетца по ярлыку директора Тарумова товара: 2 топы бумаги пищей, 20 пудов сала топленаго, 4 пуда веревок пенковых, 3 пуда бумаги хлопчатой, в 2-х боченках 14 пудов масла поснаго, 300 трубок глиняных, в 7 мешках 7000 орехов грецких пропущен в крепость». 17.III.1780 г. повторно «... торгующей здесь тифлиской житель грузин Егор Борисов на наемной арбе при нем денег медною монетою 200 рублев с ево оружием в Кизляр ис крепости пропущен» (Там же, л. 218 об.). Вскоре он уже на обратном пути и под датой 4. IV. 1780 мы читаем: «по билету г-на брегадира Куроедова пропущен в крепость тефлиской житель грузин Егор Борисов привезено им по таможенному ярлыку в шести мешках 120000 орехов грецких, 30 пудов сало топленного бараньего, 10 пудов пшена сорочинского, 300 чашек деревянных, 2 бочки чихиря Кизлярского» (Там же, л. 277 об.).

В синхронных, с вышеприведенными, документах упоминаются и другие грузины, занимавшиеся торговлей (Дмитрий Егоров, Иван Максимов, Иван Григорьев, Остафей Иванов и др.) (Там же, лл. 141 об., 188об., 369 об., 396 и др.). Несмотря на свою [70] мелкомасштабность и на ассортимент товаров, торговля эта в тех условиях места и времени, имела свое прогрессивное, экономическое и социальное значение.

Кизлярские грузины включились в торговую деятельность с первых же лет основания крепости Кизляр. Уже в документах 1736 г. встретилось упоминание двух грузин, привезших в Кизляр, вероятно, из казачьего городка на продажу чихирь (ЦГА ДАССР, ф. Кизл. ком. за 1736, д. 3954, л. 37). Кизлярских грузин занимающихся торговлей упоминал 30.1-1739 г. русский консул в Гиляне Сем. Арапов (Там же, за 1739, д. 3931, л. 9). В 1739 г. трое грузин, проживавшие в Кизляре с 1735 г., и двое грузинских армян были уличены в контрабандном прогоне на продажу в Дербент первые — 40 лошадей, вторые — 22 лошадей (Там же, за 1739, д. 3937, лл. 105-106). Со временем торговля принимает более организованный и систематический характер и торговые поездки совершаются на дальные расстояния. Кизлярские грузины стали ездить по торговым делам в Астрахань, в Прикаспий и др. места; ездили как сухим, так и морским путем. Живший в начале 70-х годов в Кизляре Гюльденштедт в своем описании города отмечает, что кизлярские «армяне, татары, грузины и иранцы главным промыслом имеют торговлю с Ираном и Россией» (Gueldenstaedt — 1737, стр. 48, см. еще стр. 46).

Несколько более позднее — от 1785 г., описание торговли Кизляра в «Топографическом описании Астраханской губернии» (ЦГВИА, ф. ВУА, 18570, ч. 1, л. 84-84 об.) рисует аналогичную картину. Обнаруживаются прямые торговые связи Кизляра даже с Макарьевской ярмаркой и Москвой, Но удельный вес грузин в торговле Кизляра ниже чем в торговле Моздока, соответственно меньшему удельному весу грузин в общем составе населения. Большое участие в торговле Кизляра принимали армяне, русские, иранцы (тезики), кумыки и др. За последнюю четверть XVIII в. грузины занимающиеся торговлей встречались и за пределами Кизляро-Моздокской линии: в Георгиевске, Владикавказе, Ставрополе. Так в первых годах XIX в. Равинский писал: «в Ставрополе торгуют по большей части греки, грузины, армяне и донские купцы»; «по торгам всегда пребывают: армяне, грузины, греки и донские из Черкаска купцы» (Равинский, Указ. соч., стр. 481).

Одновременно, во 2-ой полов. XVIII в. оживилась торговля Притеречья с Грузией. Если в 1-ой половине века торговые связи с Грузией были слабы и осуществлялись почти только по Прикаспийскому пути, то во 2-ой половине века стал функционировать еще второй путь — через Дарьяльское ущелье; это обстоятельство и особенно основание поселения и крепости Моздок в сильнейшей мере способствовали тому, что торговые связи Грузии с Притеречьем стали быстро расти и крепнуть. Эта торговля почти целиком была в руках грузин и грузинских армян, живших частью в Грузии, частью в Притеречьи. [71]

Вопросы северокавказской торговли и участия в ней грузин нами рассмотрены подробнее в другой работе, поэтому во избежание повторений мы ограничиваемся сказанным.

Отметим только, что в 30-80-х годах роль грузин в торговле была значительной. Позже с усилением притока русских переселенцев удельный вес грузин все более снижается. В общем грузины играли позитивную роль в экономическом развитии Сев. Кавказа. Способствуя развитию экономических связей между различными микрорайонами Притеречья они содействовали формированию общего северокавказского рынка и укреплению торгово-экономических связей Сев. Кавказа с Центральной Россией, с одной стороны, и с Грузией, с другой.

Есть свидетельства, что немногие грузины Кизляра и Моздока занимались разными ремеслами. В частности они названы в числе ювелиров, медников, слесарей, кожевников (Равинский, Хозяйственное описание..., стр. 424, 444, 470; ЦГВИА, ф. ВУА, № 18570, ч. I, лл. 84 и 102-102об.; Фадеев А. В., Очерки экономического развития... стр. 43). Но роль их в ремесленном производстве была много меньшей чем в торговле.

В хозяйственной жизни края грузины принимали участие и в других формах. Разводя крупный рогатый скот и лошадей, они, вместе с другими поселенцами, создавали в то время единственно возможные транспортные средства. Колесной транспорт (арбы) и верховые лошади являлись насущной потребностью для поселений Притеречья. Они использовались для удовлетворения многих различных нужд. Так, под датой май 1780 г. мы читаем: «по билету г-на сек.-майора фон Сисина здешния (моздокские — В. Г.) жители грузины Иван Байрамов с 15 товарищами с их оружием на 20 арбах, в них лошадей 30 отпущены по царицинской дороге до урочища Едигол для привозу соли из крепости пропущены» (ЦГИА ГССР, ф. 1007, оп. 1, д. 10, л..386).

Военные и административные учреждения, нуждаясь в транспортных средствах, также используют возможности местного гражданского населения. Документ от 5. III- 1780 г. сообщает, что «под своз, отправляющихся ныне для делания по Моздокской линии в крепостях под ...... артиллерию лафетов с колесами, лесных припасов определенно от здешних (моздокских — В. Г.) обывателей грузинских и армянских також и от.... сказочных казаков... всего 30 подвод. Но оного числа по множеству тех лесов и прочих припасов не достаточно почему и вытребовано еще от здешних жителей армянских пять да грузинах тож число итого 10 подвод....» (ЦГИА ГССР, ф. 1007, д. 10, л. 180).

На протяжение десятилетий в документах неоднократно (ЦГА ДАССР, ф. Кизл. ком., за 1738, д. 3946, л. 19об.; ЦГАДА, ф. ГАРИ, разр. 23, д. 13 ч. 3 лл. 550-551 об. и. др.) встречаются случаи, когда поселенцы казаки, грузины, армяне, «татары», и др. в обязательном порядке представляли свои подводы для перевозки [72] военной амуниции, провианта, людей, различных материалов и т. д. Некоторые из них занимались извозом или отдавали в наем свои транспортные средства (подводы, арбы, лошади, волы). Помимо гужевой повинности, население Кизляра и Моздока, в том числе и грузины в первые десятилетия существования этих городов могли быть обременяемы и постойной повинностью.

Таким образом, грузины Притеречья многосторонне и деятельно участвовали в хозяйственной жизни края. Поэтому совершенно справедливо заключение, сделанное А. В. Фадеевым, что «роль их (грузин ч армян — В. Г.) в экономической жизни Предкавказья была весьма заметной, поскольку они принимали активное участие и в развитии наиболее товарных отраслей сельского хозяйства и в расширении местной промышленности и торговли» (Фадеев А. В., Очерки экономического развития... стр. 44).

В связи с хозяйственной и торговой деятельностью следует коснуться еще той группы поселенцев, которая в документах фигурирует как «грузинские армяне». Мы здесь не можем рассмотреть принципиально вопрос о положении «грузинских армян» относительно к грузинскому и армянскому народам, о их положения между грузинской и армянской этническими общностями. На той стадии их состояния, в которой мы их застаем в XVIII в., их нельзя назвать в полном смысле ни армянами, ни грузинами и еще менее русскими. Это промежуточная, раздвоенная группа поселенцев. В XIX в. положение их уже иное, но в XVIII в. их связи с Грузией еще значительны. Они выходцы из Грузии и, поселившись в Притеречьи, не порвали еще связей с Грузией и грузинским социально-этническим и культурным миром, часто ездят в Грузию, практически в деловой жизни они еще сами себя сознают и другими воспринимаются в значительной мере «грузинскими». Фактором, сильно действовавшим в этом смысле на сознание «грузинских армян», должно было быть и существование в соседстве грузинского царства.

Цари Грузии Вахтанг VI, Ираклий II, Соломон I (ЦГА ДАССР, ф. Кизл. ком. за 1736, ч. VI, д. 3954, лл. 39, 77; ЦГАДА, ф. ГАРИ, Разр. XXIII, оп. 1, д. 13, лл. 104, 246; и др.) неоднократно обращались письменно к высшим чинам российской военной администрации в Прикаспии и Притеречьи, с заступничеством за того или иного «грузинского армянина». Не только за тех, которые временно проживали там, но и за поселившихся в Притеречьи и Прикаспии оседло. Следовательно, Грузия была представляема на Сев. Кавказе не только «грузинами», но и «грузинскими армянами».

«Грузинские армяне» составляли на Сев. Кавказе сравнительно многочисленную группу поселенцев. Они энергично участвовали в сельском хозяйстве и торговле, встречаются нередко среди военных и гражданских чинов. Особенно ярко проявляют они себя в торговле. Во [73] всех областях общественно-производственной деятельности «грузинские армяне» встречаются в тесном переплетении с грузинами.

В этом аспекте заслуживает внимания наличие ряда случаев (АВПР, в. 118, оп. 1, за 1762-1772 гг., д. 1, лл. 139-140 об; ГАСК, ф. 128, оп. 1, д. 1921, лл. 1, 7, 9, 11; ЦГА ДАССР, ф. Кизл. ком., за 1739г., ч. IV, 3937, л. 105-106; ЦГИА ГССР, ф. 1007, оп. 1, за 1772, д. 3, лл. 155-162; и др.), когда грузины и армяне совместно подавали прошения и заявления на имя старших чинов администрации Притеречья; или написанные ими хотя и раздельно заявления касаются одних и тех же вопросов, проникнуты одним смыслом и настроением и датированы одним числом или смежными днями одного года и месяца. Такие документы дают основание говорить о наличии у них тесного общения, единомыслия и сговора.

Помимо оседло поселившихся «грузинских армян», в Притеречьи много было их и временно проживавших.

Неоднократно в документах тот или иной «грузинский армянин» называет себя «подданным» или «подвластным грузинского царя», неоднократно они встречаются в роли дипломатических курьеров, агентов и исполнителей различных поручений грузинских царей; семьи многих из торговавших и имевших лавки в Притеречьи проживали в Грузии. Эта группа «грузинских армян» оживляет и поддерживает связи оседлого населения Моздока и Кизляра с Грузией.

Так традиция общности, выработанная веками совместной жизни в Грузии, продолжалась в Прикаспии и Притеречьи по инерции в течение всего XVIII в., подкрепляясь к тому же, с одной стороны, продолжавшимися связями с Грузией а, с другой, общностью положения грузин и «грузинских армян» в Притеречьи «по их иностранству» и как «христианских народов».

Таким образом, «грузинские армяне» тоже вносили некоторую лепту во взаимоотношения Грузии с Сев. Кавказом и в конечном итоге усугубляли значение Грузии в истории Сев. Кавказа в XVIII в.

* * *

Участие грузин в хозяйственной жизни Притеречья в XVIII в. не ограничивается вышеуказанным. Для полноты картины следует упомянуть еще о помещичьем землевладении. Но будем крайне краткими и не войдем в обстоятельное рассмотрение вопросов, вследствие их относительно меньшей социально-экономической значимости и ограниченных технических возможностей нашего исследования.

Среди поселенцев грузин еще в крепости Св. Креста и в Дербенте в 20-30-х годах встречались дворянские и княжеские фамилии. Во 2-ой полов. XVIII в. численность их возросла. Согласно демографической ведомости на 15 декабря 1789 г. в Моздоке числилось «грузинских и черкеских дворян 34 муж., 35 женщ., итого 69 душ».

О численности кизлярских грузинских дворян некоторое [74] представление дает нам «Список имянной о кизлярских дворянах имеющих деревни и дома дачи свои и людей» составленный в марте 1795 г. В этом списке перечислено 120 фамилий, из них 59 в графе «какой нации» имеют приписку «из грузинских дворян» (ЦГА ЧИАССР, ф. 120, оп. 1, д. 5, лл. 4-16). Первым в списке значится «князь Иван Багратионов» (отец ген. от инфантерии П. И. Багратиона). Судя по фамилиям, некоторые из этих дворян были армянского вероисповедания (Эти фамилии: Кананов, Арешев, Ахвердов и др., обнаружил я среди надгробных надписей армянского кладбища в Кизляре, осмотренного мною в 1962 г.), но квалифицирование их как «из грузинских дворян» указывает на их происхождение из Грузии и их связи с грузинской общественностью. На этом факте мы вновь убеждаемся, что в российских поселениях Притеречья Грузию представляли не только лица с определением «грузинец», что Грузия была представлена там более широко. Три десятка фамилий грузинских дворян, только частично повторяющие фамилии предыдущего документа, встречается в книге С. В. Любимова, Дворянские роды внесенные в родословную книгу Кавказской области, 1804-1825 гг. (Издана в Москве в 1913 г.).

Из дворянства выходили военные и «штатные чины» (Архивные документы содержат много заслуживающих внимания сведений о деятельности грузинского дворянства на российской военной и гражданской службе в Притеречьи. Факты из практики этой службы ярко иллюстрируют как складывались взаимоотношения Грузии, России, Сев. Кавказа в ХVIII в. Однако систематизацией и обработкой этих материалов мы не занимались), а некоторые «из грузинских дворян» превратились в помещиков: имели «подвластных» и «подданных» «людей» большей частью из российских крестьян, и образовали с ними маленькие «деревни» (в 10-25 дворов). Названия этих деревень и хуторов производились от фамилий помещиков: Серебряковка, Аглинцова, Арешевка, Ростевановка и др. (Равинский, Хозяйственное описание... стр. 454-455, 473). Превращение грузинских дворян в российских помещиков было связано с развитием русской колонизации Сев. Кавказа.

Российское правительство, стремившееся к широкому и интенсивному освоению Сев. Кавказа, не было удовлетворено казачьей колонизацией Притеречья. Оно принимало меры для привлечения из центральных губерний России, к хозяйственному обзаведению в Притеречьи, дворянство, отставных военных, чиновников и др. Правительство щедро раздавало земли для распространения здесь помещичьих хозяйств. В этот процесс вовлечено было и находившееся в Притеречьи грузинское дворянство, а позже и некоторые его представители жившие вне Притеречья.

В Притеречьи за XVIII в. было роздано в частное владение свыше шестисот тысяч десятин земли. Из них часть пришлась на долю грузинских дворян. [75]

«При основании Кизляра… были отведены земли… грузинской службы капитану

Захару Арешеву 6596 десятин

разным грузинским дворянам 581 десятин

Кавтарадзе и Сафарову 155 дес.

в 1749 г. грузинским дворянам

Баратову, Тулаеву и Кобахидзеву 197 дес.

в 1768. г... грузинского общества разным дворянам 11014 д.

в 1779 г... отведено дворянину Аглинцаву 6142 д.

в 1780 г... отведено дворянину Серебрякову 4423 д.

в 1781 г... отведено грузинскому дворянину Евст. Ростозанову 12857 д.

в 1794 г... дворянину Нинееву 68 д.

в 1801 г… ген.-л. Орбелиани 750 д.

... Без правительственного отвода и даже ведома полковник кн. Севарсамидзе занял . . . 770 д. и в 1807 г. устроил хутор. Подпоручик Бердзенидзе... занял самовольно 984 д. (Бентковский И., Ставрополь в историко-статистич., администр., торг.-промышл. и экономич. отношений. Б. м. Б. д., стр. 75-77).

На этих землях стали возникать помещичьи хозяйства. Но помимо того, что удельный вес земельных владений грузинских дворян в общей массе помещичьего землевладения был мал и сами помещичьи хозяйства плохо прививались в Притеречьи. Как в деле колонизации, так и в развитии производительных сил края помещичье — крепостнические хозяйства оказались мало результативными (Фадеев, Цитир. соч.... стр. 32-33). Поэтому в целом помещичьи хозяйства грузинских дворян не имели большого значения в хозяйственной жизни края.

О КУЛЬТУРНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ГРУЗИН ПРИТЕРЕЧЬЯ В XVIII В.

Грузины встречались в Притеречьи не только в сельском хозяйстве и торговле, мы видим некоторую часть их занятую культурной деятельностью. Культурная деятельность, которая велась грузинами, не лишена была значения и ценности. Наиболее образованные и способные из грузин, проживавших в России и принадлежавших обычно к привилегированным сословиям, сосредоточились, конечно, в Москве, Петербурге, Украине. Поэтому в Кизляре и Моздоке культурных сил, как из духовных, так и из светских лиц, было не много. Обосновавшись в Притеречьи и живя далеко не в условиях материального благополучия, эти культурные силы все же стремились проявить себя. Огражденность от покушений внешних врагов — минимально необходимое для этого условие было создано (крепости, казацкие городки, форпосты и т. п.)

Почву для разворота культурной деятельности создавали многолюдные грузинские колонии Кизляра и Моздока, а также горцы Бол. Кавказа: осетины и ингуши, составлявшие собою по сложившейся исторической традиции район грузинского влияния. Близость Грузии и оживленное общение с ней российских городов Притеречья в течении всей 2-ой полов- XVIII в., повышенный интерес правящих кругов [76] России к Грузии также давали достаточно стимулов для этой деятельности.

Соответственно этому в культурной деятельности грузин намечается несколько линий: 1. культурная деятельность в грузинской среде,, продолжение традиций грузинской культуры, 2. культурно-просветительная деятельность среди горцев Кавказа: среди осетин и ингушей, 3. культурная деятельность воплощавшая грузино-русские связи.

Важным условием было то обстоятельство, что в названных двух городах Притеречья широко употреблялся грузинский язык, т. к. помимо грузин им как родным пользовалась вся масса грузинских армян и лица относимые в официальных документах к категории «католики». Армянин Артемий Араратский, побывавший в 1796 г. в Моздоке,, писал: «тамошние (т. е. моздокские — В. Г.) армяне все грузинские н совсем не знают коренного языка армянского» (Жизнь Артемия Араратского... ч. II, СПб, 1813, стр. 78 и 82) и он вынужден был обратиться к употреблению грузинского языка. Если и признать такое заявление несколько преувеличенным, оно все же показательно и. в основном верно. Что грузинские армяне хорошо владели грузинским языком, а для многих из них грузинский язык являлся даже родным, широко известный факт. В их среде обращались даже грузинские книги и рукописи (Описание рукописей Гос. Музея Грузии, коллекц. S, т. II, Тб., 1960, стр. 241-242; т. IV, Тб., 1965, стр. 144; и др.). Этому созвучен и тот факт, что армяне Моздока и Кизляра на русских документах не только расписывались, но делали, и приписки по-грузински; подписи по-армянски более редки. Сохранились, даже целые документы, представляющие собой письменные обращения того или иного из грузинских армян к российским властям, составленные на грузинском языке (ЦГИА ГССР, ф. 1007, оп. 1, д. 10, лл. 14-14об, АВПР. ф. 110. за 1754-56. гг., д. 1). Грузины и грузинские армяне были основной средой звучания грузинской речи в Притеречьи. Помимо них были еще некоторые осетины и отдельные лица других групп населения, которые также могли изъясняться по-грузински (Грамоты и... 1 т., Цагарели А. А.... стр. 27).

Вахушти Багратиони применительно к первой трети XVIII в. писал, что среди осетин «некоторые старшины и бывающие в Картли и Раче знают грузинский язык» (***, Вахушти,.. Описание царства грузинского, на груз. яз. Тб., 1941, стр. 110). Такое положение представляется совершенно естественным, если вспомнить о связях и частых общениях осетин Тагаурского и Куртаульского ущелий, осетин Двалетии и Дигории с грузинами, засвидетельствованных документально для всего XVIII в. Двумя десятилетиями позже, в 1769 г. КИД писала в Синод, что «Осетинцы немногие знают грузинский язык» (Изв. СОНИИ, т. VI, Ордж., 1934, стр. 134). Кизлярский комендант Неимч в 1771 г. тоже писал, что «из осетинцов есть, хотя немногие, однако разумеющие по-грузински читать и писать» (Там же, стр. 52) [77]

Есть прямые свидетельства тому, что в 50-60-х годах члены Осетинской духовной комиссии обучали детей осетинских старшин грузинскому языку и письму; в других документах названы персонально отдельные лица из осетин, знавших грузинский язык и письмо (Изв. СОНИИ, т. VI, стр. 51, 56, 121, 122, 124; АВПР, ф. 128, оп. 2, д. 3, л. 125, и др.).

Кроме этого сохранилось много документов XVIII в. из переписки грузинских царей и царевичей с осетинскими старшинами, в меньшем количестве с ингушскими старшинами — они все написаны по-грузински (Изв. ЧИНИИ, т. V, в. 1, Грозный, стр. 152-154; ЦГА СОАССР, ф.. 291 оп, I, д. 19, лл. 4, 5; «Древности Грузии», т., III, Такаишвили, Тб., 1910, стр. 252, и др. на груз. яз.). Российским властям бывали представляемы документы чаще от имени осетинских старшин, реже от имени ингушских старшин, также составленные на грузинском языке (АВПР, ф. 110, оп. 1, за 1733, д. 1, лл. 24, 25; ф. 118, за 1762-1772 гг., д. 1, л. 101 и др.).

Подобные документы неоспоримый показатель тесного общения осетин и ингушей с грузинами и они дают основание говорить о существовании в среде осетинских и ингушских старшин традиции пользоваться грузинским языком и письменностью.

Исходя из изложенного и из цифрового материала, представленных выше, демографических таблиц 1 и 2, не будет преувеличением сказать, что в XVIII в. около 30-50% гражданского населения Кизляра и Моздока знало грузинский язык. Вследствие такого положения администрация и различные учреждения Притеречья бывали нередко вынуждены для общения с обывателями пользоваться посредническими услугами лиц, знавших помимо русского и грузинский язык.

Вместе с грузинским языком практическое применение имела в Притеречьи и грузинская письменность. Уже из вышесказанного следует, что ею пользовались также не одни грузины. Еще Вахушти Багратиони сообщал в конце своих географических описаний, применительно к первой четверти XVIII в., что из описанных им провинций и местностей если некоторые и имеют свой особый язык (т. е. отличный от грузинского), то письменности никто из них не имеет другой, кроме грузинской (***, Вахушти, Цитир. соч., стр. 176.). Здесь разумеются мегрелы, абхазы, сваны, тушины, осетины, ингуши. В настоящем случае важно, что Вахушти имел в виду помимо других также и осетин и ингушей. Это вполне согласуется с упомянутым выше фактом — составления всех писемь и грамот от грузинских царей и царевичей осетинским и ингушским старшинам исключительно по-грузински. [78]

Эта традиция сохранялась и в следующих десятилетиях вплоть до начала XIX в. Больше того, она соблюдалась в переписке и российских военных и административных властей в Притеречьи с осетинскими и ингушскими старшинами.

В архивах хранится много документов из 5гой переписки, некоторая часть которой была составлена на грузинском языке. Встречаются в единичных случаях письма писанные по-грузински от имени даже кабардинцев М. Кабарды (АВПР, ф. 118, за 1762-1772 гг., д. 1, л. 101, ААН, ф. Р. 1, оп. 100, д. 4, лл. 21-24, 25-32, АЛОИИ, ф. 155. д- 209, л. 192, ЦГИА, ГССР, ф. 1007, оп. 1, д. 10, лл. 7, 19; д. 3, лл. 182, 247. Изв. СОНИИ, т. VI... стр. 87-89, 100, 101, 109, 284-285, 287-290, МИОН, т. II ...стр. 90-91. и др.). Дело в том, что связь и переписка начальствующих лиц Кизляра и Моздока с осетинскими и ингушскими старшинами дальних ущелий (Мамисонского-Нар-Заккинского-Куртатского и Джерах-Галгая) в 50-70 годах в основном проходила через Осетинскую духовную комиссию. А эта комиссия в первые 26 лет (1745-1771 гг.) своей деятельности была укомплектована исключительно грузинами. Вследствие этого в сношениях 1? переписке между комендантами Кизляра и Моздока, с одной стороны, и осетинскими п ингушскими старшинами, с другой, в роли посредников, писарей и переводчиков выступают грузины. А через них и грузинская письменность получила широкое практическое применение. В XVIII в. при Осетинской духовной комиссии все время находился переводчик, знавший помимо русского и грузинский язык. В должности переводчика разновременно работали: Андрей Бибирюлев (Бибилури), Давид Минделеев (Миделишвили), Бениамин Ахшарумов, Давид Абазацев (Абазадзе), Иван Пицхелауров (Пицхелаури), Казыханов, Варфоломей Саварсамидзе и др.

Показательно, что еще в 1768-1770 гг., когда обсуждался вопрос реорганизации Осетинской духовной комиссии, в новое штатное расписание этой комиссии были включены штаты переводчика и преподавателя, владеющих помимо русского именно грузинским языком и письменностью, как это было с начала же организации комиссии (Изв. СОНИИ, т. VI, ... стр. 58, 131, 134, 140). А в рапорте от 30. VII. 1771 г. в КИД Кизлярский комендант И. Неимч писал, что вследствии отправления Ив. Пицхелаурова в Грузию с ген. Сухотиным «в переводчике на грузинском языке как при той (Осетинской духовной — В. Г.) комиссии, а ровно и здесь (в Кизлярской комендантской канцелярии — В. Г.) будет настоять великая нужда и остановки» (Изв. СОНИИ, т. VI, ... стр. 52).

Важной общественной функцией, выполнявшейся культурными грузинами Притеречья, была роль переводчика и посредствующего звена не только между обывателями Кизляра — Моздока и российской администрацией, между этой администрацией и старшинами Осетии — [79] Ингушетии, но и между российскими властями и властями Грузии (Восточной и Западной).

Еще в 1 полов. XVIII в. военная администрация в Притеречьи широко практиковала перлюстрацию писемь, доставляемых из Грузин в Россию. Перевод перлюстрованных писемь обычно осуществлялся на месте Доверенными липами из грузин или грузинских армян.

Во 2-ой половине XVIII в. в связи с большим оживлением грузино-русских взаимоотношений грузины Притеречья были втянуты более широко и в более важные дела этих взаимоотношений.

Так например, к посольству царя Теймураза II (1760-62 гг.), ехавшего ко двору российского императора, в Кизляре был прикомандирован переводчиком кизлярский грузин Ив. Пицхелауров. После смерти царя Теймураза II (1762 г.) он возвратился обратно в Притеречье (Изв. СОНИИ, т. VI, стр. 329) и работает переводчиком при Осетинской духовной комиссии «... а в 1769 году в августе месяце в проезд через Моздок в Грузию... ген.-м. графа Тотлебена, взят был им, где (в Грузии — В. Г.) до июня 1770 г. продолжался (переводчиком — В. Г.). А в том месяце прислан был с ордером его (Тотлебена — В. Г.) под арестом и велено содержать до резолюции, но после в нынешнем 1771 году.... прибывшим сюда отправившимся в Грузию... ген.-м. Сухотиным от меня он, Пицхелауров, под арестом же взят обратно в Грузию для исправления ево должности (переводчика — В. Г.)....» (Там же, стр. 51).

Тем временем в Кизляре «в корешпонденции моей — сообщает в том же рапорте Неимч — по грузинской экспедиции исправляет все переводы здешний протопоп из грузин Гаврила Яковлев» (Там же, стр. 52).

Протопоп Гавриил Яковлев встречается в документах и по более важным делам. Так, «из промемории», напр. Астраханской губернской канцелярии от 1 мая 1774 г. присланной в Астраханскую духовную консисторию видно, что в 1772 г. протопоп Гавриил Яковлев был командирован сопровождать из Кизляра, в качестве переводчика, грузинского царевича Левана и католикоса Антония, ехавших в С.-Петербург к императорскому двору. По возвращении из С.-Петербурга грузинского посольства, протопоп Гавриил Яковлев снова продолжал службу при Кизлярском соборе в Кизлярском духовном правлении (Пальмов Н., К сведениям о личности архидиакона Гайоза, ... стр. 41. При этом дана ссылка на источник Дело Архива Астраханск. духовн. консистории за № 8739, лл. 1-2, см. жури. «Христианский Восток», т. II, вып. 1, СПб, 1913).

В 1774 г. в России Синод заинтересовался личностью Гайоза, будущего ректора Телавской семинарии, позже епископа Моздокского и архиепископа Астраханского.

По заданию Синода архиепископ астраханский Мефодий послал 27 марта 1775 г. письмо католикосу Грузин Антонию 1 с запросом об архидиаконе Гайозе. Перевести это письмо с русского на грузинский и [80] переслать дальше по адресу русский подлинник и грузинский перевод было поручено «протопопу Кизлярского Казанского собора грузину Гавриилу Яковлеву», что он исполнил 25 апреля 1775 г. (Пальмов H., Цитир. соч., стр. 41). Также и ответ каталикоса Антония 1 на грузинском языке попал сперва в Кизляр к протопопу Гавриилу Яковлеву, был им переведен на русский, а затем уже грузинский подлинник и русский перевод были отправлены астраханскому архиепископу 30 июня 1777 г. (Там же.). Были и другие диалогичные факты в деятельности грузин Притеречья. Они ярко свидетельствуют об одной из форм — активного участия грузин Притеречья в развивающихся русско-грузинских взаимоотношениях.

Заслуживает быть отмеченным еще такой факт, как наличие в Кизляре и Моздоке в обращении грузинских печатных и рукописных книг. Так к примеру, у архимандрита Пахомия, возглавлявшего Осетинскую духовную комиссию в 1745-64 гг., после его смерти, согласно имущественной описи от 18/ХI. 1764 г., оказалось всего 19 книг, из коих 18 было грузинских печатных и рукописных книг. Большинство их было отпечатано в Грузии (Перечень книг имеет свой специальный интерес. Поэтому приводим здесь выдержку из упомянутого документа, представляющего собою заверенную копию с копии:

ЦГИАЛ, ф. 796 — Канцелярия Синода, оп. ,21, д. .243, лл. 35 и 37). [81]

Заслуживающее внимания сообщение мы находим у путешествовавшего в 1797-1798 гг. по Сев. Кавказу гр. И. Потоцкого: прибыв в Моздок он 19 ноября навестил епископа Гайоза, бывшего в прошлом ректором грузинской Телавской семинарии, а в 90-х годах имевшим сан епископа Моздокского и Маджарского; а 23 ноября в епископской библиотеке гр. Потоцкому показали грузинскую рукопись семисотлетней древности — проповеди св. Иоанна, исполненную на пергаменте («Le 19 novembre. J’ai fait une visite a l’eveque du diocese de Mozdok et de Madjar, qui est georgien de naissance...» „Le 23 novembre. L’ on m’a montre dansla bibliotheque episcopale un manuscrit georgien, qui doit avoir sept cents ans d’antiquite; ce sont les homelies de sant Jean ecrites sur velin“. J. Potocki, Voyage dans les steps d’Astrakhan et du Caucase, t. II, Paris, 1829, стр. 146, 162). У епископа Гайоза была богатая личная библиотека, которая в 1822 г. была его (наследником пожертвована Астраханской духовной семинарии (Пaльмов H., Цитир. соч., стр. 38; Кекелидзе К., История древнегрузинской письменности, т. 1 (на груз, яз.), Тб., 1951, стр. 361). И если Потоцкий назвал лишь одну грузинскую рукопись, то только вследствии ее большой древности. Учитывая образованность и литературную деятельность епископа Гайоза, нельзя сомневаться в том, что в его личной библиотеке было много других, менее древних, грузинских книг. Эти и приводимые нами ниже факты переводов, переписывания и печатания грузинских книг в Моздоке позволяют заключить, что грузинские книги и рукописи не являлись особой редкостью в Кизляре и Моздоке XVIII в.

Грузинская письменность среди жителей Кизляра и тем более Моздока употреблялась широко не только в XVIII в., но и в первой трети XIX в. Это утверждать позволяют такие факты, как встречающиеся часто на документах, составленных от имени грузин, сделанные по-грузински, подписи и приписки, высеченные на надгробных плитах грузинские надписи и другие приводимые в этом параграфе факты.

В 1964 г. я посетил православное кладбище в Кизляре. Оно то же, которое было и в XVIII в. Могильных плит времени XVIII в. не видно на поверхности земли. Они, видимо, засыпаны землей и позднейшими захоронениями. Асфальтирование некоторых полос земли кладбища и осуществленная перестройка церковного здания также скрыли много могил. Все же при обходе кладбища мне удалось обнаружить 11 могильных плит с грузинскими надписями; из них на 6 плитах удалось прочесть даты. Они датированы 1 четвертью XIX в. Нет сомнения, что более ранние захоронения XVIII в. тем более должны были иметь грузинские надписи. Надгробные надписи с грузинскими фамилиями более позднего времени, с середины XIX в., высечены уже по-русски.

* * *

В XVIII в. в грузинской среде культурная деятельность не являлась монополией духовенства. Многие светские лица подвизались на поприще художественной, мемуарной и исторической литературы, были [82] авторами переводов, работали в области просвещения и книгопечатания и т. д. Но все же духовенство занимало важное место в культурной жизни народа. Оно было хранителем в значительной мере национальных литературных традиций и традиций национальной христианской культуры. Важную роль играло духовенство и в культурной деятельности грузинской эмиграции в России.

Эмигрировавшее грузинское духовенство естественно тянулось к грузинским колониям, рассматривая грузин-поселенцев как свою паству и ища здесь себе поле деятельности.

Грузинские церковно-служители появились в Прикаспии уже в 20-х годах с образованием компактных грузинских поселений в крепости Св. Креста и Дербенте. Нами уже отмечалась выше большая созидательная деятельность епископа Иоанна Манглели в Дербенте (построение церкви, организация большой колонии грузин-поселенцев, руководство крупным хозяйством).

С перенесением в 1735 г. российского военно-административного центра на Сев. Кавказе в Кизляр группа грузин церковнослужителей начинает концентрироваться здесь. При их активном участии в 30-40-х годах строились в Кизляре церковь и Крестовоздвиженский мужской монастырь, ставшие средоточием грузинского духовенства в Кизляре. «В 1759 г. князь Николай Саакадзе.... построил приходскую церковь в честь иконы богоматери «Живоносный источник», «грузинское же духовенство стояло во главе притча при кизлярском Казанском соборе» в 70-80-х годах; а в конце XVIII в. в Моздоке была построена на общественные средства грузинская церковь в честь св. Николая (История Русской иерархии, ч. IV, стр. 363. Равинский ... стр. 441, Шидловский Ю., Записки о Кизляре, см. Ж. М. В. Д. за 1843, ч. IV, № 11-12, стр. 167, Муравьев, Грузия и Армения, ч I, СПб, 1848, стр. 141. Саввинский И., Астарханская епархия (1602-1902 гг.) вып. 2-ой Астарахань, 1905, стр. 57-59 и др.). Таким образом, грузинское духовенство в Кизляре и Моздоке имело в течение XVIII в. достаточно возможностей отправлять свою прямую функцию служителей культа Вместе с этим духовенство в силу своего общественного положения должно было заниматься среди населения и некоторой обще-культурной деятельностью, в частности распространением грамотности.

Мы не располагаем документальным подтверждением существования грузинской школы в Кизляре или Моздоке. Но в литературе XIX в. существование в XVIII в. в гор. Кизляре грузинской школы упоминается неоднократно. Иоанн епископ Манглиский «... основал ... одну церковь с училищем грузинским в Кизляре (Муравьев, Грузия и Армения, ч. I, СПб, 1848, стр. 141). Другой автор сообщает «... выстроена для переселенных из Грузии православных грузин в Кизляре церковь во имя Воздвижения креста и заведено училище в 1738 году Грузинским архимандритом Даниилом» (Иосселиани, Пл., Описание древностей города Тифлиса. Тб., 1866, стр. 161. См. также Джана ш вили М., К материалам по истории и древностям Грузии и России. Тб., 1912, стр. 58). Распространенность [83] грузинского языка и письменности, во всяком случае, дает основание предполагать существование начальной грузинской школы и в Кизляре и Моздоке. Была ли это штатная школа на государственном иждивении или духовенство в частном порядке вело обучение — в настоящее время сказать не можем. Как одну из форм, обучения следует предположить обучение родной грамоте и в семейном кругу. Так или иначе, но факт грамотности на грузинском языке грузин-поселенцев Притеречья еще в 1 полов. XIX в. сам по себе говорит за то, что в среде грузин велось обучение родной грамоте.

* * *

В настоящее время имеется много данных, свидетельствующих о том, что в среде грузин Кизляра и Моздока во 2-й полов. XVIII в. велась разнообразная литературная работа.

Переводческая работа с грузинского на русский. Эта работа осуществлялась, как видно, из приводимых сообщений по заданию российских властей и она позволяет говорить об определенных интересах российской стороны.

Из рапорта от 24 июля 1769 г., вернувшегося из командировки в Грузию грузинского гусарского полка поручика князя Гр. Хвабулова на имя кизлярского коменданта ген.-м. Потапова, мы узнаем, что данный «от грузинского и кахетинского царя Ираклия, князю Артамону Андроникову для подачи его сиятельству графу Никите Ивановичу Панину, на грузинском диалекте, мною переведено по-российски описание городам и местам ближним к Грузии и Кахетии, где какое воинство и какой народ обитает .... чьего владения состоят, оное при сем вашему превосходительству представляю» (ЦГВИА, ф. 52, оп. 194, д. 20, ч. 1, л. 18).

Это «описание», посланное царем Ираклием II к российскому двору — интересный исторический документ (Цагарели. А. А. Грамоты и ... т. 1, А., стр. 433-438), содержащий краткое описание смежных и соседствующих с Грузией областей, составленный в 1768-69 гг.

В 1772-73 гг. протоиерей Порфирий, родом Багратиони, родной дядя будущей знаменитости П. И. Багратиона, общался с находившимся в Кизляре И. А. Гюльденштедтом (руководителем первой научной экспедиции Петербургской Академии наук в Грузии). По поручению Гюльденштедта и совместно с членом этой экспедиции Беляевым протоиерей Порфирий перевел первые главы свода грузинских летописей «Картлис Цховреба» (эго первый известный русский перевод грузинских исторических хроник) (Рукопись эта сохранилась до настоящего времени (хранится в библиотеке института народов Азии и Африки в Ленинграде). Более ранние переводы не обнаружены. Но следует полагать, что по крайней мере в 1 пол. XVIII в. сочинение Л. Мровели было известно в русском научном кругу. Параграф о происхождении грузинского народа в «Истории Российской» В. Н. Татищева дает к этому основание. Этот вопрос стоит в связи с более широким вопросом о научных контактах грузинской эмиграции с русской научной средой. Особенно интересен этот вопрос в отношении персонально Вахушти Багратиони. Нам представляется, что для понимания методологических принципов историко-географического труда Вахушти не бесполезным будет учесть грузино-русские научные контакты (Вахушти Багратиони и В. Н. Татищев современники)). Протоиерей Порфирий предложил через [84] Гюльденштедта Петербургской Академии наук выполнить еще другие; переводы, составить также грамматику и словарь грузинского языка. Сам-Гюльденштедт был заинтересован в продолжении перевода глав «Картлис Цховреба», но после отъезда его из Кизляра работа над переводом была прервана (До последнего времени не было публикации какого-либо прямого свидетельства о выполнении этого перевода. Видимо и не было известно о существовании подобного свидетельства, т. к. в научной литературе вопрос авторства и обстоятельств первого русского перевода Л. Мровели оставался невыясненным.

Однако ознакомление с архивом Гюльденштедта убедило нас в ошибочности предположения Р. Р. Орбели. В своем XXXI рапорте Академии наук посланном из Моздока 20. V. 1773г. Гюльденштедт писал, что перевод выполнен в Кизляре грузином архимандритом Порфирием совместно, с членом академической экспедиции русским студентом Беляевым. (См. ААН в Ленинграде, ф. 3. — Канцелярия Академии наук, оп. 33, д. 5, л. 151 об — 152). Об этом мы говорили более обстоятельно в докладе на X научной сессии Гос. Музея Грузии в 1962 г.). Сообщение Гюльденштедта о готовности протоиерея Порфирия выполнить некоторые научно-литературные работы дает основание предположить, что им было нечто сделано, но до нашего времени не сохранилось и осталось неизвестным.

Петербургская Академия наук заказала через Гюльденштедта также перевод грузинских хроник XVIII в. С. Чхеидзе и П. Орбелиани. Перевод завершен в марте 1777 г. в С.-Петербурге. Переводчиками были поручик Варфоломей Саварсамидзе и регистратор Петр Григорьев (ААН, ф. Р. 1, оп. 100, № 19, л. 26 — Рапорт Гюльденштедта Академии наук от 29. III. 1777; см. еще рукопись Н, л. 166а, библиотеки Института народов Азии в Ленинграде — их расписка от 20 III. 1777г. в получении денег от Гюльденштедта за выполненный перевод).

Впервые имя Варфоломея Саварсамидзе встречается в 1764 г. в ведомости первых поселенцев Моздока. Священник «Ануфрий Саварсенидзев» (Онопре Саварсамидзе) с женой и шестью детьми переехал на жительство в Моздок из Сарафанникова (станица Шелковская). Его третьим сыном назван Варфоломей (АВПР, ф. 118, оп. 1, за 1762-1772 гг., д. 1, я. 186). Некоторое время он был [85] переводчиком при Осетинской духовной комиссии. Позже в 80-90 гг. В. Саварсамидзе в чине коллежского асессора и как владетель большого земельного участка встречается в Моздоке и Кизляре. В документе за 1795 г. он подписывается как «кизлярского и моздокского дворянства предводитель» (ЦГИА ГССР, ф. 1007, оп. 1, за 1780 г. д. 10, л. 396 об. и др. за 1780 г. д. 11, лл., 75об. 76 об. за 1788, д. 38, л. 40, 731, за 1791, д. 61, лл. 241 и 248; за 1795г., д. 96, л. 279; и др.).

Переводчик грузинских хроник поручик В. Саварсамидзе и фигурирующий в моздокских документах В. Саварсамидзе должно быть одно и то же лицо. Для такого отождествления достаточное основание дает точное совпадение имени и фамилии, а также соответствие во времени. Итак, перевод хроник С. Чхеидзе и П. Орбелиани выполнен был с участием моздокского грузина.

Ордером от 29 октября 1777 г. астраханский губернатор И. В. Якобий предписал моздокскому коменданту А. Ф. Иванову выделить несколько солдат переписчиков. Между прочим упоминается, что один солдат определен «когда востребуетца к переписке на бело поведенной переводчику Пицхелаурову с грузинского на русский диалект перевода книги» и «что книга переводитца еще не началась и самой Пицхелауров находится у подполковника Фромгольта в команде, где он между делом и переводить ту книгу должен» (ЦГИА ГССР, ф. 1007, оп. 1, д. 7, л. 540). К сожалению, из документа не видно, что это за грузинская книга, вызвавшая к себе интерес, обусловивший задание ее перевода на русский язык. За отсутствием исторических сведений об этом ничего больше сказать нельзя.

Литературная работа велась и в области переводов на грузинский язык и переписывания уже имеющихся книг. Это свидетельствует сохранившиеся до настоящего времени несколько рукописных книг христианско-религиозного содержания, которые имеют приписки сообщающие о том, что эти сочинения были переведены или переписаны в Кизляре и в Моздоке.

Так, одно из небольших сочинений, вошедших в «Учебный сборник», имеет приписку: «Благодарственный молебен переведенный с русского на грузинский игуменом Трифилом в городе Кизляре в 1774 г.» (Описание грузинских рукописей Гос. Музея Грузии, коллекция р. т. 1, на груз, яз., Тб., 1957, стр. 353-354).

«Введение в грамматику» имеет приписку: «слава богу свершителю всего, года 1783 месяца октября 24, в Моздоке», ниже вязью «Эвлогия» (Описание рукописей Гос. Музея Грузии, коллекция Н., т. V, на груз. яз. Тб., 1949, стр. 183).

Сборник богословского и философского содержания, составленный из трех сочинений, переведенных ранее в Тбилиси и С-Петербурге, имеет приписку гласящую, что настоящий список сборника выполнен «в Кизляре 1 августа 1788 г. с книги поселившегося в Астрахани армянина дворянина Ованеса Тутунашвили». «Завершена книга эта [86] горожанином (тбилисцем — В. Г.) грузином Иосифом Гиоргисшвили в Кизляре 20 августа 1788 г. (Описание рукописей... коллекция S. т. II, на груз, яз., Тб., 1961, стр. 241-242).

В 1795 году архимандрит Антоний, пастырь православной церкви в Моздоке, переписал два сочинения агиографического и дидактического содержания (Описание грузинских рукописей Гос. Музея Грузии, коллекция Н., т. 1, на груз, яз., Тб., 1946, стр. 122 и т. VI, Тб., 1953, стр. 213). И еще две рукописи: одна — «Краткое повествование о жизни древних философов», вторая — религиозного характера, имеют такие приписки: «завершил 1798 года 9 марта, в Кизляре Гайос» (Там же, т. II, на груз, яз., Тб., 1951, стр. 348-349). «Слава богу, свершителю всего. Завершил 1799 года 26 января, Гайос, в Моздоке» (Там же, т. V, на груз, яз., Тб., 1949, стр. 111). Два последних списка выполнены, несомненно, епископом Моздокским и Мажарским Гайозом.

В 90-х годах в Притеречьи наиболее выдающеюся личностью на культурном поприще был епископ Гайоз родом грузин. Он известен как высокообразованное для своего времени лицо, прошедший курс обучения в Московской духовной академии в 1775-78 гг., владевший несколькими языками. Первое время он жил в Грузии и с грузинской стороны неоднократно участвовал в официальных грузино-русских сношениях. Он и г. последующие годы, переехав в Россию, оставался одной из фигур, через которую активно осуществлялись русско-грузинские связи.

Пользуясь доверием и уважением правящих кругов русской церкви, он находился в 1793-99 гг. в сане епископа Моздокского и Маджарского в Притеречьи. Позже, в 1808-1821 гг. был архиепископом Астраханским. Одновременно он поддерживал связи с грузинской общественностью. Свою литературную деятельность, начатую еще в бытность в Грузии, он продолжал и в России. Он автор ряда оригинальных сочинений на грузинском языке. Занимался он и переводами на грузинский и переписыванием книг.

Это признает и один из биографов епископа Гайоза: «Проходя с честью святительское служение в России, Гай не порывал духовных связей своих с родной Грузией. Досуг свой от занятия епархиальными делами он употреблял на составление исторических и назидательных сочинений для грузин и на переводы св. писания и св. отцов на грузинский язык, почти до самой кончины своей работая над делом духовного просвещения Грузии» (Пальмов Н., К сведениям о личности архидиакона Гайоза... см. журн. «Христианский Восток», т II, вып. 1, СПб, 1913, стр. 38).

За годы своего пребывания в Моздоке он перевел на грузинский язык книгу нравоучений Марка Аврелия, Священную историю, Эпистолы Василия Великого (Цагарели А. А., Сведения о памятниках., т. 1, вып. III, стр. LV-LVI; Кекелидзе К., Указ. соч., стр. 363). Он же переписал здесь несколько сочинений, о чем мы уже упоминали. [87]

Конечно приведенными фактами не исчерпывалась литературная деятельность грузин Притеречья. Например, царевич Иоанн в своем энциклопедического характера сочинении «Калмасоба» (первая четверть XIX в.), перечисляя и кратко характеризуя грузинских литературных деятелей, в числе других занимавшихся литературной работой называет «кизлярского протоиерея Петриашвили кахетинца» (Царевич Иоанн, Калмасоба, т. II, на груз, яз., Тб., 1948, стр. 213). Протоиерей Петриев при кизлярском соборе действительно упомянут и в русских документах (ЦГА ЧИАССР ф. 120, оп. I, д. 5, л. 13; ф. 97. оп. 1, д. 9, лл. 50-66). Не опасаясь ошибиться можно предположить, что к литературной работе были причастны и другие лица не названные нами; и литературная продукция по всей вероятности была многочисленнее и разнообразнее перечисленной нами. Но следов многого в настоящее время не удается обнаружить. Однако и приведенные факты достаточно красноречивы, чтобы иметь основание признать Кизляр и Моздок неким грузинским периферийным литературным очагом.

Примечательным фактом культурной жизни грузин Моздока было создание типографии и организация печатания грузинских книг во 2-ой половине 90-х годов. После разгрома войсками Ага-Магомед хана в 1795 г. города Тбилиси, отсюда переселился в Моздок типографский работник Р. Зубашвили. По поручению и под покровительством епископа Гайоза и трудами печатника Зубашвили была создана в Моздоке грузинская типография. Типография работала в 1796-99 гг. и в 1801 г. затем была демонтирована и сдана на хранение католику Мамасахлисову. Сам епископ Гайоз еще в 1799 г. был переведен на должность епископа Саратовской и Пензенской епархии. В 1805 г. возникла переписка о передаче оборудования этой типографии и доставки его из Моздока в Тбилиси.

До наших дней сохранились экземпляры некоторых печатных изданий, вышедших из этой типографии за 1796-1801 годы. А именно: 1. Обращение Р. Зубашвили к епископу Гайозу о проделанной им работе и с просьбой личного характера, 2. Азбука, молитвенник и христианские нравоучения, 3. Грамматика грузинского языка, составленная самим Гайозом, 4. «Постановление внутреннего в Грузии управления» (Бочоридзе Г., Исторические памятники Рачи, см. Вестник Гос. Музея Грузии т. VII, (на груз. яз.) Тб., 1933, стр. 252-256; Грузинская книга, Библиография. Т. 1, 1629-1920 (на груз. яз.), Тб., 1941, стр. 71-74, 80; АКАК, т. II, стр. 199, 1061-62, 1066) — официальный документ отпечатанный на грузинском языке в связи с присоединением Грузии к Российской империи.

В январе 1805 г. 600 экземпляров азбуки и молитвенника и 630 экземпляров грамматики грузинского языка были доставлены в Тбилиси для нужд «Тифлисского благородного училища». Факт организации в Моздоке грузинского книгопечатания еще одно свидетельство о наличии серьезных культурных интересов в среде грузин Моздока и Кизляра и о их культурных связях с Грузией. [88]

В связи с книгопечатанием следует назвать еще один факт из культурной жизни Притеречья. Епископ Гайоз по долгу своей службы уделял много внимания насаждению элементов образованности среди горцев Кавказа, особенно среди осетин. Он одновременно ведал и школой для детей горских старшин, открытой в Моздоке еще с 1764-65 гг. Близко общаясь с осетинами и учитывая потребности их просвещения он создал осетинский алфавит на основе церковно-славянского шрифта. По его инициативе и при его деятельном участии в 1796-1797 гг. здесь была подготовлена к печати первая из дошедших до нас печатных книг на осетинском языке, озаглавленная «Начальное учение человеком хотящим учитися книг божественного писания». В 1798 г. она была издана в Москве. По этому поводу писал П. Г. Бутков: «Радением его (епископа Гайоза — В. Г.) издана и напечатана в московской синодальной типографии, в мае 1798 года азбука и сокращенный катехизис на русском и осетинском языках» (Бутков П. Г., Указ. соч., ч. 1, стр. 273).

Экземпляры указанного катехизиса сохранились до настоящего времени (Подробнее об этом см. Тотоев М. С., История зарождения осетинской письменности в XVIII в., см. Изв. СОНИИ, т. XIX, Ордж. 1957, стр. 145; Алборов Б. А. Новое в истории изучения первой печатной осетинской книги 1798 г. см. Изв. СОНИИ, т. XXIV, вып. 1, Ордж., 1964, стр. 132).

* * *

К вопросу об авторстве первопечатной осетинской книги. В дореволюционной и послереволюционной литературе общепризнанным было мнение, что автором первопечатной осетинской книги (1798 г.) — «Начальное учение человеком хотящим учитися книг божественного писания», представлявшей собою перевод с русского, был епископ Моздокский и маджарский Гайоз (Гай) (Цагарели А. А., Сведения о памятниках, т. 1, вып. III, стр. LVI, Xаханов А. С., Очерки по истории... вып. 3-й... стр. 280; Бигулаев Б., Краткая история осетинского письма. Дзаудж. 1952, стр. 20-23. Тотоев М. С., История зарождения осетинской письменности в XVIII в см. Изв. СОНИИ, т. XIX, Ордж. 1957, стр. 145, и др.). Еще Ю. Клапрот считал славяно-осетинский катехизм сочиненным архимандритом Гайозом («...vom Archimandriten Cajus verfassten und im Jahre 1798 gedruckten slavisch-ossetischen Katechismus...» Klaproth J., Kaukasische Sprachen. Berlin, 1814, стр. 189). Но вопрос об авторстве этой книги, благодаря последней статьи Б. А. Алборова (Новое в истории изучения первой печатной осетинской книги 1798, см. изв. СОНИИ, т. XXIV, вып. 1. Языкознание. Ордж. 1964, стр. 131-142) и некоторым его прежним работам, получил несколько новое освещение.

Б. А. Алборов цитирует Астраханские епархиальные ведомости № 41 от 14 октября 1879 г., где сказано, что епископ Гайоз «владел русским языком очень плохо» даже подписывался «весьма не твердым почерком только начальными буквами своего титула Г. А. А.» и сразу же [89] заключает: «При таком слабом знании русского языка нельзя допустить, что переводчиком первой печатной осетинской книги был Гай» (Там же, стр. 138). Далее приводится сообщение клировой ведомости Моздокской успенской церкви за 1809 г., о том, что священник П. Генцауров «в переводе катехизиса на оной (осетинский — В. Г.) язык положил великие труды и попечение» (Там же, стр. 139). В конечном итоге, на основании цитированных нами двух выдержек (из епархиальных ведомостей и клировой записи), в статье сделан вывод: «Перевод первопечатной осетинской книги 1798 г. совершен не архимандритом Гаем, слабо владевшим русским языком, но сыном священника Генцаурова, выходца из села Заки Закинского ущелья, Павлом Генцауровым» (Там же, стр. 142).

Попытка Алборова представить епископа Гайоза настолько слабо владеющим русским языком, что, якобы, он не мог понять русского текста «Начального учения человеком....» иначе именуемом кратким катехизисом, не убедительна.

Во-первых, цитированный источник 1879 г. не авторитетен и приводимое сообщение звучит просто неправдоподобно. Определение степени знания всегда относительно. Сравнительно с русскими епископами и архиепископами Гайоз, конечно, должен был знать русский язык хуже. Вполне вероятно, что степень знания им русского языка не соответствовала требованиям его сана русского архиепископа и явно чувствовалось его нерусское происхождение. Но сообщение «Астраханских епархиальных ведомостей», как их цитирует и толкует Б. А. Алборов, столь принижает знание Гайозом русского языка, что оказывается в резком противоречии с известными фактами из биографии этого лица и существующим представлением о нем. Если Б. А. Алборов находит нужным опровергнуть распространенное мнение о степени образованности и грамотности по-русски епископа Гайоза, то следовало для этого подобрать какие-либо веские аргументы, а не довольствоваться только цитатой из «Астраханских епархиальных ведомостей» (Справка фактического порядка: в АКАК, т. III, между страницами 720 и 721 вложен лист с «факсимиле... главных деятелей первой эпохи водворения здесь Русского владычества» (стр. VI). Там под номером 27 изображено факсимиле архиепископа Гайоза так: «Гаий архиепкпъ Астраханский», подпись сделана ровным и грамотным почерком не хуже чем другие русские подписи представленные на той же таблице).

Во-вторых, что епископ Гайоз знал русский язык в такой мере, чтобы понять текст и перевести краткий катехизис — за это говорят факты его биографии (многие годы проведенные среди русских в С.-Петербурге, Москве, Яссах и т. д., 3-4 года учебы в Московской духовной академии и др.)

Наконец, епископ Гайоз известен как автор переводов с русского на грузинский, сочинений более сложных чем краткий катехизис. Он [90] перевел с русского на грузинский: «Богословие» Московского митрополита Платона, «Устав воинский» имп. Петра I (По поводу этого перевода научный сотрудник Института народов Азии (в Ленинграде) Р. Р. Орбели пишет: «Переводчик.... архимандрит Гайоз (1746-1821)... с большой точностью, говорящей о его прекрасном, знакомстве с языком оригинала перевел текст Устава полностью...» и далее называет Гайоза «человеком свободно владеющим русским языком», см. сборн. «Вопросы истории народов Кавказа», Тб., 1966, стр. 400), «Китайскую мудрость» — сочинение дидактического содержания и ряд др. произведений. Тем самым документально засвидетельствовано как понимание им русского языка, так и его способность к переводческой работе. Поэтому сообщение Астраханских епархиальных ведомостей о, якобы, плохом знании Гайозом русского языка, так как оно процитировано и истолковано Б. А. Алборовым, не внушает доверия. Оно не может служить основанием для опровержения участия Гайоза в переводе краткого катехизиса на осетинский язык.

А из чего видно, что священник П. Генцауров знал русский язык лучше еп. Гайоза? На чем основано это допущение Б. А. Алборова, которое им хотя прямо и не высказано, но логически вытекающее из всего хода его суждения. Статья не содержит ответа на этот вопрос

Несмотря на это, причастность священника П. Геицаурова к выполнению вышеуказанного перевода не вызывает у нас сомнения, но в силу других аргументов. Для решения рассматриваемого вопроса известный интерес представляет сообщение графа И. Потоцкого путешествовавшего по Сев. Кавказу и прожившего с 18 ноября по 1 декабря 1797 г. в Моздоке. И. Потоцкий общался с епископом Гайозом и записал в своем дневнике как они беседовали об осетинах: об их происхождении, этнической принадлежности и т. д.; «затем епископ Гайоз сказал мне много интересного об албанах и утиях; в общем каждое слово сказанное им, казалось мне проясняющим горизонт моих исследований. Я не пропускал больше возможности проводить все вечера с ним. Там же я начал составлять осетинский словарь с одним из представителей этого народа, который говорил по-русски и по-грузински, и под руководством (presidence) епископа, который разговаривает на этом языке, на котором он дал составить катехизис, который будет издан в Москве» (Le 27 novembre. Ensuite l’eveque Cajus medit beaucoup de choses interessantes sur les Albaniens et les Outiens; en general chaque mot qu’il me dit me semble eclaircir l’horizon de mes recherches; aussi, je ne manque point de passer toutes les soirees avec lui (l’eveque Cajus — В. Г.). J’y ai aussi commence un vocabulaire ossete avec un individu de cette nation qui parle russe et georgien, et sous la presidence de l’eveque, qui parle cette langue, dans laquelle il a fait faire un catechisme qui va etre imprime a Moscou». J. Potocki, Voyage dans les steps II t, стр. 167).

Из этой дневниковой записи следует, что Гайоз: 1. был интересным, умным собеседником и хорошо объяснялся по-русски (беседа шла на научно-исторические темы без переводчика), 2. мог разговаривать по-осетински и верховодил при составлении осетинского словаря, 3. поручил написать катехизис на осетинском языке некоему лицу (вполно [91] возможно, что этим лицом был, известный по другим источникам, священник Павел Генцауров). Решающее значение имеет выражение «il a fait faire un catechisme», т. e. катехизис на осетинском языке был составлен не самим Гайозом, а по его поручению неким третьим лицом. Эта дневниковая запись графа Потоцкого дополняет и подкрепляет сообщение клировой ведомости Моздокской успенской церкви, что «в переводе катехизиса на оной (осетинский — В. Г.) язык положил великие труды и попечение» П. Генцауров. Следует обратить внимание еще на то обстоятельство, что сообщение П. Г. Буткова: «радением его (Гайоза — В. Г.) издана и напечатана» в Москве азбука и катехизис на русском и осетинском языках (Бутков П. Г., Цитир. соч., ч. I, стр. 273), ничего не говорит, по существу, об авторе перевода и не дает основания считать автором епископа Гайоза. Более того, текст сообщения Буткова не противоречит признанию, что перевод мог быть выполнен другим лицом, не Гайозом.

Основываясь на цитированной Б. А. Алборовым клировой ведомости Моздокской успенской церкви за 1809 г., записи в дневнике И. Потоцкого за 27 ноября 1797 г., сообщении П. Г. Буткова, лучшем знании осетинского языка П. Генцауровым и учитывая высказанные в научной литературе мнения («Составление алфавита и перевод катехизиса обошлись, очевидно, не без участия первых интеллигентных осетин») (Тотоев М. С., История зарождения осетинской письменности в XVIII в., гм. Известия СОНИИ, т. XIX, Ордж., 1957, стр. 145) — мы заключаем, что к работе над созданием катехизиса епископ Гайоз должно быть привлек священника П. Генцаурова, как хорошо знавшего осетинский язык, т. к. он для него был родным языком. Поскольку еп. Гайоз знал в некоторой мере осетинский язык, есть основание полагать, что в порядке ли редактирования или прямого соучастия в переводе, но и он приложил руку к осетинскому тексту.

Вполне вероятно, что перевод по меньшей мере, в основой его части выполнен П. Генцауровым. Что же касается инициативы и руководства в написании книги, ее редактирования и организации ее издания, то это, по всей видимости, было осуществлено епископом Гайозом в силу его служебного положения, его связей с официальными кругами Притеречья и Москвы, в силу его сравнительно высокого образования и наличия у него практического опыта работы над переводом, составлением и изданием книг.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Из предпосланного изложения фактов явствует, что история грузинских поселений в российских пределах Сев. Кавказа начинается собственно с Петровского похода в Прикаспий в 1722 г. В российских пределах Сев. Кавказа в течение XVIII в. грузинские поселения встречались в двух районах: в Прикаспии и в Притеречье. В Прикаспии основными средоточиями грузин-поселенцев были крепость Св. Креста и Дербент. Помимо них более или менее многочисленные группы грузин [92] встречались и южнее — в Гилян, Баку и друг, населенных пунктах. В Притеречье основными средоточиями грузин-поселенцев были Кизляр и Моздок, второстепенные же поселения грузин находились в Сарафанниково (Шелковская), Новогладковской и др. населенных пунктах. Эти поселения имели и различные хронологические рамки. Поселения в Прикаспии были ограничены 1723-35 годами, а грузинские поселения в Притеречье, возникнув в 30-х годах, существовали до исхода XVIII в. и перешли дальше в XIX в.

Условия существования грузинских поселений в этих двух районах в некоторых отношениях были существенно различными. В первом случае район поселения — Прикаспий был лишь временно оккупированным; по общему признанию, по признанию и самого российского правительства этот район не был российской территорией, и грузино-русские поселения перемежались с поселениями феодальных владений Дагестана. Во втором случае район поселения — Притеречье, точнее левобережье Терека заселялось русскими стабильно — оседло, оно признавалось территорией России и было отмежевано четко от поселений коренных народов Сев. Кавказа р. Тереком. В первом случае было напряжение военного положения и неизбежность для многих военной службы, а во втором относительно мирные условия обывательской жизни в пограничной зоне.

Уже с 1725-26 гг. в правительственных кругах России наметилась готовность вернуть Ирану оккупированные провинции Прикаспия. В отношении Притеречья же, наоборот, Россия считала этот район своей территорией и стремилась ко все более полному ее освоению. Такие различия создавали и весьма различную общественно-политическую обстановку в названных двух районах.

Соответственно вышесказанному в истории грузинских поселений в российских пределах Сев. Кавказа можно различить два периода; 1723-35 гг. и с 1735 г. по ХIХ в.

Хотя возникновение грузинских поселений в российских пределах Сев. Кавказа было связано с Петровским походом ь Прикаспий, однако сворачивание этого военного предприятия, уход российских войск из Прикаспии, не привели к ликвидации грузинских поселений на Сев. Кавказе. Произошло лишь их перемещение на Притеречную низменность Северо-восточного Кавказа. В дальнейшем, с расширением фактически занимаемой Россией территории в сторону Центрального Кавказа, новые поселения грузин возникли также и в Центр. Кавказе. Наблюдается следование грузинских поселений за изменениями российских границ, за расположением российских гарнизонов на Сев. Кавказе. Очевидно, что в оба периода своей истории грузинские поселения предстают — как нечто единое, как продукт скрещения взаимоотношений Грузии, Сев. Кавказа и России.

Ясно выражена как тяга грузин в российские поселения Сев. Кавказа, так и заинтересованность России в привлечении христиан-поселенцев. Соответственно усматриваются две предпосылки возникновения [93] и существования грузинских поселений, сохранявшие силу в течение всего XVIII в.

Первой предпосылкой было бедственное состояние Грузии. За последние несколько веков усиленно шел процесс кромсания и разрушения грузинского этнического массива. Ко 2-ой полов. XVIII в. процесс рассеяния грузинской этнической массы достиг катастрофической степени. Кромсание и рассеивание грузинского этноса шло в различных формах и в различных направлениях. Бичом Восточной Грузии стали внезапные разбойничьи набеги со стороны Дагестана. Эти набеги сыграли наиболее действенную роль в образовании первых контингентов грузин-поселенцев в российских пределах Сев. Кавказа. Уведенные насильственно на северный склон Бол. Кавказа малыми группами жители Грузии, спасались от плена и рабства бегством в российские пределы. Конечно, это удавалось лишь малой части плененных.

Были и другие формы рассеяния этнической массы: добровольное переселение, изгнание, бегство от гнета или от кары. Социально-политические условия Грузии в течение всего XVIII в. давали не мало стимулов и для подобных форм перемещений этнических частиц из Грузии на Сев. Кавказ.

Хронист П. Орбелиани применительно к 1743 году писал: «Картли изошла, во-первых от «леков», затем от множества поборов, каковых не бывало ни при каком государе» (***, «Истории Грузии, ч. II, 1469-1800 гг.», на груз, яз., изд. Чубиновым. СПб. 1854, стр. 358-359).

Более чем очевидно, что часть грузин вовлеченная в процесс рассеяния и подвергавшаяся насильственному перемещению на северный склон Бол. Кавказа была сама кровно заинтересована в организованном поселении в российских пределах Сев. Кавказа. Эта предпосылка продолжала существовать неизменно в течение всего XVIII в.

Второй предпосылкой была экспансия России на Кавказ. Внутренний рост российского государства вызвал его экспансию на юг. Но вследствие наличия враждебных сил (Турции, Ирана и др.) экспансия могла распространится на Кавказ лишь следуя за проникновением вооруженных сил. Следовало сперва завоевать Кавказ политически.

Это ставило Россию перед необходимостью разрешения комплекса военно-стратегических задач. Успешное развитие экспансии России в сторону Кавказа требовало решения вопроса путей проникновения вооруженных сил на Сев. Кавказ и в Закавказье. В теснейшей связи с вопросом коммуникации находился вопрос снабжения российской армии.

Между Россией и Закавказьем расстилалась обширная северо-кавказская низменность и подымалась мощная горная цепь — Бол. Кавказ. Нельзя было пройти походным маршем такую большую промежуточную территорию и чувствовать себя в Закавказьи уверенно. На этой промежуточной территории необходимо было иметь [94] военно-операционные базы, а для прочности этих последних требовалось наличие на месте социально-политической базы. Иначе говоря, для дальнейшего продвижения на юг требовалось прочно освоить в военно-стратегическом и политическом смысле сперва Сев. Кавказа, если и не весь, то хотя бы какую-то его часть, способную служить базой для дальнейшего продвижения. Это диктовалось и соображениями последовательности в экспансии.

Экспансия России не была бы устойчивой если б опорой служил только военно-бюрократический аппарат. Одним из важнейших начальных звеньев процесса освоения Сев. Кавказа было образование на месте возможно больше поселений с политически благонадежным населением. Казачья колонизация оказалась слабой, недостаточной. Государственные крестьяне не шли, а на перевод крепостных крестьян не решались помещики. Поэтому русские власти старались привлечь в первую очередь на поселение в Прикаспий, а позже в Притеречье возможно больше христиан и новокрещенных инородцев, в том числе и грузин. Стремление российских властей, разрешить стоящие перед ними на Сев. Кавказе военно-стратегические и политические задачи, послужило второй из предпосылок возникновения и существования грузинских и армянских поселений в российских пределах Сев. Кавказа. Эта вторая предпосылка существовала также в течение всего XVIII в.

Итак скопление разрозненных и малых групп грузин в компактные поселения явилось результатом переплетения бедственного состояния Грузии с экспансией России на Кавказ в XVIII в. Соответственно этому одной из сторон объективно-исторической роли и значимости этих поселений было их участие в разрешении вышеназванных задач стоявших перед стремлениями России к экспансии.

Вместе с тем грузинские поселения множеством нитей (этногенетических, культурных, торговых и иных) состояли в связях с Грузией. Продолжавшееся общение между этими поселениями и Грузией делало их явлением, имевшим многостороннюю значимость для Грузии.

Но поселения создались да Сев. Кавказе — в Притеречье и, следовательно, в силу своего территориального расположения вошли в социальную историю этого края. Они вступили в непосредственные связи с народностями Сев. Кавказа и тем самым приобрели и для них некоторую объективно-историческую значимость.

Более длительным, содержательным и исторически значимым был второй период существования грузинских поселений. Поэтому в своих заключительных суждениях мы разумеем главным образом этот период — грузинские поселения в Притеречьи с 30-х годов до исхода XVIII в.

* * *

Предпосланное исследование истории грузинских поселений позволяет отметить в общих чертах их значение в истории Грузии и в локальной истории Притеречья и горной зоны Центр. Кавказа. [95]

Образование грузинских поселений в Прикаспии и Притеречье совершенно новое явление в истории взаимоотношений Вост. Грузии и Сев. Кавказа. Средневековье не знает подобных явлений; их возникновение и существование говорит о том, что Грузия и Сев. Кавказ приобрели в XVIII в. друг для друга практически новое значение. То новое во взаимоотношениях Грузии и Сев. Кавказа, что нашло одно из своих конкретных выражений в возникновении и развитии грузинских поселений в российских пределах Сев. Кавказа в XVIII в., ведет свое начало со 2-ой полов. XVI в. и было обусловлено появлением на северо-восточной окраине кавказского перешейка нового политического фактора — России.

Новая роль, в которой Грузия предстала для Притеречье в XVIII в., заключалась в тем, что она стала поставщиком этнической массы. Одних грузин, не считая грузинских армян, в Притеречьи в последней четверти XVIII в. было 2,5-3,0 тысячи.

Грузины в течении 2-й полов. XVIII в. составляли от 25 до 15 процентов гражданского населения Кизляра и от 53 до 20 процентов гражданского населения Моздока. В совокупности же с грузинскими армянами они составляли до исхода XVIII в. самую значительную часть населения Кизляра и абсолютное большинство гражданского населения Моздока.

Несмотря на то, что в абсолютных выражениях численность грузин не велика (2.5 — 3.0 тысячи), значимость их во взаимоотношениях Грузии, России и Сев. Кавказа была относительно большой. Значение грузинского населения в истории Притеречья XVIII в. усугубляется тем, что Кизляр и Моздок были важнейшими политико-административными и торговыми центрами и относительно цивилизованными пунктами Притеречья и основными стратегическими базами России на Сев. Кавказе. Следовательно грузинские поселения легли конструктивными элементами в важнейших, решающих пунктах Притеречья.

Удельный вес и роль грузин в Притеречьи увеличивали многочисленные посольства, дипломатические курьеры, лица разъезжавшие между грузинскими колониями Москвы — Петербурга и Грузией, проезжавшие попутно все через Кизляр — Моздок, и торговые связи Притеречья с Грузией.

Конструктивная роль грузин в Притеречье в течение XVIII в. была разносторонней. Они содействовали колонизации Притеречья собственными поселениями и поощрением к переселению на северо-кавказскую низменность осетин и ингушей. Они активно участвовали в развитии сельского хозяйства и торговли и следовательно способствовали росту производительных сил этого края. Они способствовали формированию единого северокавказского рынка и развитию торговых связей с центральной Россией и с Грузией, они встречались на военном, чиновническом и культурно-религиозном поприщах, и следовательно оживляли местную общественную жизнь. [96]

Конструктивное значение грузинского этнического слоя в заселении Притеречья и в развитии его экономики было более важным на начальной стадии колонизации этого края (до начала т. н. крестьянской колонизации и образования Кавказской губернии и Кавказского наместничества в 1785-86 гг.), но сохраняло значение и позже. Отмеченный нами факт снижения в течение XVIII в. удельного веса грузин в составе гражданского населения Кизляра и Моздока означает, что грузины-поселенцы, в своей совокупности, были наиболее значительны среди зачинателей гражданских поселений Кизляра и Моздока и в первое полстолетие существования этих двух городов.

Грузинские поселения Притеречья внесли новые нити во взаимоотношения Вост. Грузии и с горной зоной центрального Сев. Кавказа. Благодаря этим поселениям и через них Вост. Гравия стала воздействовать на горцев центрального Кавказа — на осетин и ингушей, в духе исторически сложившихся традиций своих взаимоотношений, не только с юга, но и со стороны Притеречья. Своей торговой деятельностью грузины Притеречья укрепляли и углубляли в среде горцев рыночные отношения, проникшие туда еще до того и независимо от грузинских поселений; быстро растущий, благодаря селившимся здесь грузинам и армянам, Моздок стал важным для горцев экономическим и культурным центром, пунктом где завязался узел экономических связей горной зоны с низменностью; грузинское духовенство вносило в среду горцев элементы образованности, внушало благорасположение к России и тоже служило в целом успеху процесса включения Сев. Кавказа в Российскую империю, в российский экономический и культурный мир.

Горцы Осетии и Ингушетии, искавшие разрешения насущнейшего для себя вопроса — земельного вопроса, в переселении на Притерскую низменность, в лице грузинского духовенства обрели посредников между собой и российской военной администрацией в Притеречьи.

Таким образом грузинские поселения содействовали общему прогрессивному развитию Притеречья и горцев Осетии и Ингушетии.

Место имели и обратные явления.

Возникновение и рост грузинских поселений на Сев. Кавказе свидетельство того, что и Притеречье обрело для Грузии новое значение и сохраняло это значение до конца XVIII в.

Притеречье стало убежищем и пристанищем для многих грузинско-поданных, жизнь которых неудачно сложилась на родине или которые находились в плену на северном склоне Бол. Кавказа.

Организация поселений Кизляра, Моздока и др. создали условия для новой концентрации некоторой части рассеяной грузинской этнической массы с сохранением своего национального лица. Но раз возникнув эти поселения вошли компонентом в общую общественную жизнь Притеречья и стали в свою очередь уже из Притеречья играть известную роль в отношении Грузии. Наличие грузинских поселений в Притеречьи и возможность там найти убежище влияло на умонастроение некоторых кругов в Грузии, на их общественно-моральное состояние. [97]

Во 2-ой полов. XVIII в. Притеречье имело уже большое значение для Грузии и как нечто самодовлеющее, и как территория связующая с Россией. Оно становится растущим важным торговым контрагентом для Грузии; оно значительно оживило внешнюю торговлю Грузии и явилось новым полем деятельности для грузинского торгового капитала. Существовавшие в Притеречье грузинские поселения делали роль Притеречья в этом отношении еще более интенсивной. Грузины Притеречья было активно действующим посредничествующим, сознательно и несознательно, звеном в русско-грузинских взаимоотношениях и содействовали в прямой форме сближению Грузии и России. Тем самым они сыграли и некоторую политическую роль.

Грузины Притеречья имели в своей среде культурные силы, которые со временем занялись литературной деятельностью. Они поддерживали связи с Грузией и с грузинскими колониями Москвы, Астрахани и др. мест, что делало их соучастниками общественной жизни грузинского народа. Ими внесен некоторый вклад в частности и в общую историю грузинской литературы. Постольку Кизляр и Моздок могут быть рассматриваемы и как периферийный очаг грузинской литературы.

Таким образом, то разностороннее значение, которое Притеречье имело для Грузии в XVIII в., благодаря существования там грузинских поселений и через их посредство приобрело большую интенсивность и большую весомость.