БУТКОВ П. Г.

МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ НОВОЙ ИСТОРИИ КАВКАЗА

С 1722 ПО 1803 ГОД

П. Г. БУТКОВА

ЧАСТЬ II.

ГЛАВА 166.

Мы видели уже, что шамхал тарковский Бамат, следуя примеру покойного брата своего Муртазалия, учинил на подданство российскому престолу присягу в 1784 году; но притом просил, чтоб он, яко владетель Дагистана, не был унижен пред царем Грузии, дабы чрез то не мог осрамлен быть в народе здешнем, утверждал, что царь Ираклий никогда не мог считать себя в высшей шамхала степени, и я де, говорил шамхал, никогда не могу предпочесть его себе, имея его равным себе в достоинстве валя ³³⁵.

В следствие чего 15 октября 1786 года последовала к нему следующая от императрицы Екатерины грамота:

Божиею поспешествующею милостию мы, Екатерина Вторая, императрица и самодержица всероссийская: московская, киевская, владимирская, новгородская, царица казанская, царица астраханская, царица сибирская, царица Херсониса Таврического, государыня псковская и великая княгиня смоленская, княгиня эстляндская, лифляндская, корельская, тверская, югорская, пермская, вятская, болгарская и иных; государыня и великая княгиня Новагорода нпзовския земли, черниговская, рязанская, полоцкая, ростовская, ярославская, белоозерская, удорская, обдорская, кондинская, витебская, мстиславская, и всея северныя страны повелительница и государыня иверския земли, карталинских и грузинских царей и кабардинския земли, черкасских и горских князей и иных наследная государыня и обладательница, [270]

Нам любезноверному Бамату, шамхалу тарковскому, бойнацкому владетелю и повелителю дагистанскому, наши императорския милость и благоволение.

Предместник и брат ваш Муртазали, шамхал тарковский, наследуя предков своих преданность к нам и империи нашей, просил нас о принятии его с подвластными ему землями, городами, селениями и народами под державу нашу, каковому его желанию мы тогда же удовлетворить соизволили; но кончина его остановила торжественное того в действо произведение. Ныне, когда вы, наследуя достоинство брата вашего и его владения, учинилися преемником и его к нам и государству нашему усердия, и когда учинив в верности к нам присягу, подтверждаете ваше прошение о причислении вас с народами вашими в подданство наше, мы не токмо на то всемилостивейше снисходим, и вас со всеми областями вашими под верховное наше покровительство и державу приемлем; но дабы вы и вящше ощутили наши императорския милости и благоволения к вам и народам вашим, объявляем сим торжественно и словом нашим императорским обещаем вас, яко верных наших подданных, охранять рукою нашею от неприятелей наших. Повелеваем нашему генерал-фельдмаршалу князю Григорию Александровичу Потемкину, по вверенному ему от нас верховной в пределах оных начальству, доставлять вам из казны нашей по шести тысяч рублей на год, для содержания войск во всегдашнее время на службу нашу и оборону края вашего, о чем, а равно и о других делах, означенный господин генерал-фельдмаршал точные с вами распоряжения и постановления сделать не преминет. Подтверждаем силою сея нашея жалованныя грамоты вас любезноверного нам Бамата, шамхала тарковского, бойнацкого владетеля и повелителя дагистанского, и наследников ваших в сем достоинстве, которое преемники ваши всегда от нас принимать будут, позволяя вам и будущим по вас шамхалам носить перо на шапке, которое от нас доставлено будет. Жалуя вам и помянутым преемникам вашим в шамхальском достоинстве степень нашего тайного советника и определяя для охранения и почести ваших конвой [271] войск наших, сообразно той знаменитой степени, которою вы почтены в империи нашей, уверены мы, что верность ваша будет к нам непоколебима. В утверждение чего, и в залог монаршей нашей к вам и народам вашим милости, дана сия грамота за подписанием собственной руки нашей и с приложением государственной нашей печати, в престольном нашем городе Святого Петра, октября пятого надесять дня, в лето от Рождества Христова 1786, царствования же нашего в двадесять пятое.

На подлинной подписано собственною ее императорского величества рукою тако:

Екатерина ³³⁶.

Сия высочайшая грамота, перо и письмо князя Потемкина к шамхалу назначено препроводить к нему полковнику Кишенскому, а равно шубу соболью, саблю и от имени князя Потемкина брилиантовый цветок; но отсылка всего того приостановлена ³³⁷ по случаю возникших на шамхальское достоинство требований от племянника баматова, сына Муртазалиева Хамзы или Адиль-Гирея, который с матерью своею удалился в Россию и прибег к князю Потемкину. (Желания Адиль-Гирея не исполнились). Но тем не менее шамхал считаем был в российском подданстве до кончины, постигшей его 1791 или 1792 года, и всегда оказывал к нам свою преданность, и ему взаимно являемы были опыты благорасположения; а посланец его визирь Равослан всегда при князе Потемкине находился, и утверждал неосновательность требований Адиль-Гирея ³³⁸, который по кончине князя Потемкина взят в Санктпетербург. [272]

ГЛАВА 167.

Шамахийские владельцы, братья Мемет-Сеит и Агас ослепленный, управляя сим владением совместно, под зависимостью Фетали-Хана дербентского, вошли наконец в несогласие. Сын первого, женатый на сестре Фетали-Хана, Мемет-Риза, при сих обстоятельствах удалился к своему шурину. Фетали-Хан пошел с войсками на Шамаху; Мемет-Сеит и Агас, брося вражду, выступили против него, но были разбиты и убежали, Мемет-Сеит к шекийскому Мамет-Гассан-Хану, а Агас в местечко свое Еловле.

Фетали-Хан сделав ханом в Шамахе своего зятя Мемет-Ризу, возвратился в свои владения, но в сие отсутствие отец Мемет-Ризы Мемет-Сеит возвратился из Шеки в Шамаху и начал входить в правление.

Фетали-Хан узнав о сем, прибыв в Шамаху, поймал Мемет-Сеита и сослал его в Сальяны, где он и убит. Но прочие сыны Мемет-Сеит-Хана Эскер и Касым ушли к шекийскому Мемет-Гуссеин-Хану, под покровительство; а Фетали-Хан узнав о сем, в июле 1785 года тотчас бросился с 10 т. войска на шекийского хана и приблизился с такою поспешностию под Нуху, что тамошний хан узнал о его пришествии в то время, когда уже он был в трех агачах от сего города. Сыны Мемет-Сеит-Хана успели скрыться из Нухи и удалились к Ибраим-Хану шушийскому. Магмат-Ассан-Хан послал для встречи Фетали-Хана хаджиев и Мемерзу, в знак своей покорности; в след за ними отправил сына своего и брата, а на последок и сам к Фетали-Хану приехал. Фетали-Хан сделав с ним мирные постановления и оставя его во владении Нухою, взял за себя его сестру Бегиму, сговоренную уже за неприятеля его аварского Омар-Хана, готовившегося тогда для нападения па Грузию, и сына в аманаты; а сестру свою Урукийхер отдал в жену ему, и потом [273] обратясь к Шамахе, вручил по прежнему ханское достоинство своему зятю.

Отсюда послал Фетали-Хан войски свои в Талыш тем же летом, победил тамошнего Кора-Хана, взял в плен трех его сынов, но в октябре того же года с ним помирился.

Слепый Агас-Хан, скрываясь в Еловле, вскоре убит от шушийского Ибраим-Хана, в отмщение крови за причиненную Агасом некогда смерть брату Ибраимову Миграли. Не смотря на то, сыны Агасовы Мустафа-Бек и Измаил-Бек (последний негде назван и Ширин-Беком) боясь Фетали-Хана, равномерно предались в покровительство убийцы отца их.

Таким образом, все четыре сына ханов шамахийских находились в руках Ибраим-Хана шушийского. Фетали-Хан требовал от него выдачи оных; но Ибраим-Хан в том ему не только отказал, но изыскивал средства к восстановлению их в достоянии их родителей, чем и занимался в течение 1786 года.

ГЛАВА 168

Шушийский Ибраим-Хан, давний враг дербентскому Фетали-Хану, имея в руках своих четырех претендателей на шамахийское ханство, склонил джанготейского владельца Али-Салтана подкрепить его в предприятии на Шамаху.

Фетали-Хан ожидал того и соединенно с шамхалом выступил на оборону Шамахи.

Неприятели сблизились и началось сражение в генваре 1787 года. В продолжение сражения войски Фетали-Хановы, состоящие наиболее из наемных Аккушинцов, предводимых братом аккушинского кадыя, взволновались; Фетали-Хан был в тесном положении, но употребя некоторую хитрость, не только ускользнул из опасности, но над неприятелями [274] своими одержал совершенную победу, положил на месте 1300 и взял в плен 2400 человек. Предводители их скрылись бегством.

Тогда Фетали-Хан опрокинул досады свои на зятя своего шамахийского Мемет-Риза-Хана, низложил его и сослал в Кубу, где он и убит ³³⁹. Знатнейших жителей перевел в Дербент, а на прочих наложил дани 8 тысяч руб., и установил здесь собственное свое правление, и купно с шамхалом пребывал в Шамахе еще и в апреле 1787 г.

Между тем, желая отмстить Аккушинцам за частые их ему измены, и наипаче за волнение в последнем деле, не захотел удовольствовать их жалованьем, по условию, т. е. по 50 рублей каждому, и не считая теперь их себе нужными, приказал хозяевам домов, чрез есаулов своих, чтоб каждый дал постояльцу своему или 6 рублей или скотину, а больше бы их на квартирах у себя не держали. Дагистанцы просили Фетали-Хана оставить их на несколько времени в его селениях, пока минет наставшая тогда жестокая зимняя стужа, которая была всюду в Персии в начале 1788 г.; но он, оставя при себе только 200 человек, еще подтвердил строго хозяевам домов, чтобы их выгнали и пристанища не давали. От сего померло их в дороге до 500 человек и многие себя ознобили.

Надобно знать, что Аккушинцы, быв много раз обмануты шамхалом, не хотели идти служить к Фетали-Хану. Почему шамхал ездил в горы и у аккушинских народов дал присягу, что точно им от Фетали-Хана заплачено будет.

И так, аккушинский народ теперь в двойне озлобился; шамхал, опасаясь бунта, остался у Фетали-Хана в Шамахе, в то самое время, как полковник Кишенский привез на линию грамоту. Аккушинцы послали к шамхалу пять [275] человек и велели сказать, что если он хочет быть их владетелем, то бы немедленно возвратился домой, и дал им своих знатных людей, требовать от Фетали-Хана удовлетворения за обиды; а к оставшимся при Фетали-Хане 200 Аккушинцам послали приказание, чтоб ехали домой и не брали никакого награждения от Фетали-Хана, с угрожением разорить и разграбить дом и имущество того, кто вопреки сего повеления поступит.

Между тем, брат аккушинского кадия с 20 лучшими людьми ездил к аварскому Омар-Хану предложить ему услуги Аккушинцов против Фетали-Хана и других его неприятелей, в чем он и согласился, требуя нескольких лучших в верности аманатов; ибо Аккушинцы уже несколько раз его обманывали.

Неизвестны следствия сего дела.

ГЛАВА 169.

Зимою 1787 г., когда Фетали-Хан находился в Шамахе, а войски его распущены были по домам, аварский Омар-Хан пришел с войсками на Куру и присоединя к себе войска шушийского хана, приступил к Шамахе.

Фетали-Хан заперся в городе и держался в оном 45 дней.

Между тем, войско Фетали-Ханово спешило на помощь; шамхалов и усмиев сыны также кинулись для помощи Фетали-Хану. Омар-Хан сие приметя, и особливо, что в войсках обеих сторон были Дагистанцы, и не могло произойти решительной битвы, отступил на 7 верст от Шамахи и предложил Фетали-Хану примирение.

Фетали-Хан тем охотнее на то склонился, что на нем лежала кровь омарханова отца, брата и прочих чиновников, павших в сражениях от руки Фетали-Хана, и что Омар-Хан с самого 1774 года всегда искал отмстить сие не иначе, как лишением жизни Фетали-Хана, в чем однако не имел успеха. [276]

И так, между Фетали-Ханом и Омар-Ханом последовал мир. Условились, чтоб Фетали-Хану выдать за Омар-Хана дочь свою Периджи, рожденную от усмиевой сестры; брак отложен был до другого времени, но между тем, Омар-Хан тогда же, по обычаю, заплатил (калым) половину из положенных по условию 200 т. рублей ханскою монетою ³⁴⁰.

ГЛАВА 170.

Фетали-Хан дербентский колебался еще, быв непостоянен и обманчив, и медлил вступлением своим под верховную власть России, оказав прежде многие злодейства подданным российским, как мы видели. Но в 1786 году отправил чрез посланца своего к князю Потемкину письмо, изъявляя благонамеренное свое к России расположение. 13 декабря того же года князь Потемкин возвращая в отечество того посланца, писал к Фетали-Хану, что ожидает только яснейшего отзыва его о искомом им высочайшем покровительстве, и тогда воспоследует высочайшее ее императорского величества благоволение; а посланцу Феталиханову при отпуске дано знать от князя Потемкина, что не может он ожидать никакого решительного ответа, доколе хан не окажет искреннего желания и просьбы о принятии его под высочайшую державу; а генерал-порутчику Потемкину предписано, чтоб он сделал пристойные по сему внушения, производя дело сие таким образом, чтоб хан сам восчувствовал необходимость произведения того в действие, и искал бы быть принят.

Подлинно, Фетали-Хан желал быть в покровительстве России, но хотел быть сравнен в преимуществах с царем Ираклием, и просил двух полков пехотных, кои [277] бы, как примечено, содействовали честолюбию его соделаться обладателем Персии.

В июне 1787 г. Фетали-Хан познав на себе опыты великодушия ее императорского величества, отправил к князю Потемкину на высочайшее имя прошение, повергая себя в зависимость российского престола. Между прочим он поместил следующее выражение: «Я ныне ухватился за полу российской державы.» Сие прошение препроводил он с посланцами своими Мирзою-Садыком и Мирзою-Келбелаем, которые до кончины князя Потемкина оставались при нем в России; а прошение Фетали-Хана представлено от князя Потемкина к государыне в марте 1788 года. Вероятно, война с Турками остановила окончание сего дела.

В то же время усми каракайтакский, давно являющий виды желания быть подданным ее императорскому величеству, но сомнителен.

Владелец табассаранский кади, подвергающийся императрице, но не может назваться преданным; но не предан однако и Порте.

Но джангутейский владелец Али-Салтан и Омар-Хан аварский весьма преданы Порте, хотя последний еще и 1787 года оказывал желание быть подданным российской императрице.

Бакийский хан Мелик-Магомет, зять Фетали-Хана, 1787 года умер и преемником его был сын его, племянник Фетали-Хана, Мемет-Мирза-Хан; но у покойного хана остался брат родной Мемет-Кули, который на обладание Баку имел претензии против своего племянника.

ГЛАВА 171.

Когда царь Ираклий лишился союзника в Ибраим-Хане шушийском, а войски российские из Грузии удалились, начал сближаться с Фетали-Ханом дербентским: Фетали-Хан, сколько по собственным корыстям, не менее и в угодность российскому двору, еще в исходе 1787 года клятвенно [278] обещался иметь дружбу с царем Ираклием и предложил ему против неприятелей его свои услуги, особливо как с Омар-Ханом аварским под Шамахою примирился.

В декабре 1788 г. царь Ираклий с помощию Фетали-Хана, обратившего силы свои на шушийского хана, отправился на Ганжу, в которой Джават-Хан преклонялся более к пользам Ибраим-Хана; шекийский Магмет-Гуссеин-Хан также к царю присоединился. Когда Фетали-Хан удерживал собою шушийского хана от подкрепления Ганжи, имея своих войск до 15 т., в соединении с сыном Ираклия, царевичем Вахтангом, в сие время, царь Ираклий принудил Джават-Хана покориться. Царь хотел было лишить Джават-Хана сего владения и учредить здесь своего правителя, но союзники царские то ему отсоветовали, и Джават-Хан оставлен. В сие время Шамшадильцы, бежавшие из Грузии в Ганжу 1785 года, паки возращены; а из владений карабагского хана возвращены в Грузию Казахи.

По сем действии союзники определили весною 1789 года обратить все силы свои на Ибраим-Хана карабагского, дабы его за все наказать. Аварский хан тогда чрез письмо командующего на кавказской линии удерживался в связи и дружбе с царем Ираклием. Но Фетали-Хан возвратясь в Шамаху сделался трудно болен, призвал сюда старшего сына своего Ахмета, рожденного от Усмиевой сестры Тотай-Бике, и скоро переехал в Баку, распустил войски свои и 29 марта 1789 года умер, жив на свете 54, а управляв ... ³⁴¹ лет.

Кончина его скрываема была больше месяца от его народов, а паче от сопредельных, дабы жадные и сильные соседи не расстроили владений по наследству сыну его принадлежащих, и между тем, по преклонности народов владению сему зависимых, утвержден на ханское достоинство старший сын Фетали-Хана, молодой Ахмет-Хан. [279]

Сей Ахмет-Хан имел жену Чеку-Бике, сестру нынешнего шамхала тарковского Мегтия.

Фетали-Хан оставил еще и других сынов, среднего Шеих-Али 11 лет, рожденного от Грузинки Сегерназ, и потому почитаемого побочным, и Гассен-Бека, рожденного от Гюрю-Пари, дочери илисуйского бека.

Дочери феталихановы остались по нем:

Периджи, сговоренная за Омар-Хана аварского, который от нее отказался, по смерти Фетали-Хана.

Чиннас, от Грузинки Кульдести, вышедшей (Кульдести) по смерти Фетали-Хана за Юсуп-Бека кубинского.

Еще осталась у Фетали-Хана сестра, девица Есмет, которая и 1796 года в девичестве же находилась.

ГЛАВА 172.

По кончине Фетали-Хана, преемник его Ахмет-Хан немедленно по принятии правления отправлял к военному на кавказской линии начальнику и к князю Потемкину Хаджи-Ибраима с письмом, подтверждающим преданность его к России. Феталиханов по сему же предмету посланец, пребывающий при князе Потемкине, Садык-Мирза, равномерно представил новые к двору российскому грамоты от Ахмет-Хана.

Царь Ираклий послал в Шамаху поздравить Ахмет-Хана с принятием владения; но те посланные на пути от шушийского хана убиты.

Но с смертию Фетали-Хана тотчас начали дела его изменяться.

Не успел еще слух о смерти Фетали-Хана утвердиться, а преемник его Ахмет-Хан находился в Шамахе с малым числом войск, шекийский Мамет-Гуссеин-Хан выгнал Ахмет-Хана из Шамахи, который бежал в Кубу, и объявил ханом сего владения Манапа, сына Аджи-Менет-Али-Хана, возведенного в шамахийские ханы шахом Надыром, и потом убитого. [280]

Манап владел только 15 дней. Четыре брата, дети Мемет-Сеит-Хана и Агас-Хана, пребывающие у карабагского Ибраим-Хана, получив войска от сего хана, также от Омар-Хана аварского и Али-Солтана джангутейского, весною 1789 г. напали на Манапа, убили его, и старший из них Ескер, сын Мемет-Сеита, сделался ханом.

Таким образом, Ахмет-Хан дербентский лишился Шамахи; хотя он в исходе 1789 г. подступал под оную, но не могши взять, чрез посредство Аджи-Ахмета, брата джангутейскому Али-Солтану, с Ескер-Ханом примирился.

Пользуясь сим случаем и в Сальяне сделалось возмущение. Умершего Ибраим-Хана, некогда ³⁴² в Сальянах владевшего, племянник Магомет выгнал из Сальян ахметова наиба и провозгласил себя ханом. Ших-Али, брат Ахмет-Хана, с помощию бывших у Сальяна российских рыболовов прогнал Мемета, и привел дела сальянские в прежний порядок.

Бакийский Мирза-Мемет-Ханъ, племянник Феталиханов, отлагался от той зависимости к Ахмет-Хану, в каковой обретался у Фетали-Хана. Ахмет-Хан решился низложить его и сделать ханом дядю его Мемет-Кули. Посланные для сего от Ахмет-Хана быв впущены в Баку, как друзья, хитростию овладели воротами бакийской крепости, впустили туда скрывавшихся вблизи 800 человек, и таким образом провозгласили ханом Мемет-Кули, а Мирза-Мемет-Хана отослали с матерью его, сестрою Фетали-Хана, в Кубу, где он и содержался. Но соверша сие дело Ахмет-Хан в марте 1791 года умер, и как он оставил по себе сына в младенчестве, то и принял правление меньшой его брат Шейх-Али-Хан, хотя и сей имел только 13 лет; однако был не глуп, смел и проворен. [281]

ГЛАВА 173.

Мелики сигнахов карабагских Меджлум и Абов, или вернее Менжнун и Апо, быв лишены своих владений от Ибраим-Хана шушийского, как мы уже говорили, пребывали с некоторым числом своих подданных, к ним из Карабага перебежавших, в Шамхорах, между Грузии и Ганжи, на земле ганжийской. В 1791 или 1792 году у ганжийского хана находились в покровительстве три мелика армянские. Ибраим-Хан требовал оных от Джават-Хана, угрожая войною; а сей испрашивал решения на то от царя Ираклия. Царь отвечал, чтоб меликов тогда отдать, когда шушийский хан возвратит укрывающихся у него, бежавших из Грузии 200 семей Татар борчалинских, Мелики узнав о сем, удивились намерению царя Ираклия, и в то же время решились противиться преданию себя в руки их неприятеля, представляя, что обнадеживания царя Ираклия при походе его к Ганже 1787 года с российскими двумя баталионамн сделались несущественными, и что они быв тогда угнетены от хана шушийского, и так уже лишились жен и детей, и находятся четыре года в избавлении их от него, царя, обманутыми. Почему и теперь силою оружия намерены противиться выдаче их в руки их злодея.

И действительно, собрали каждый из них из подданных своих по 500 человек и с присоединившимися к ним из других мест еще пятьюстами человек их подвластными расположились лагерем при реке Куре.

Ганжийский Джават-Хан дал знать о всем том шушийскому хану и предоставлял его воле поступить с ними как хочет. Ибраим-Хан, снесясь с Омар-Ханом аварским, отрядил на меликов до 3 т. войск; мелики их разбили, убив до 200 неприятелей. За тем, по возвращении побежденных к Шуше, Омар-Хан отправился во свояси, а мелики услыша о сем возвратились в свои жилища и уведомили о победе своей царя Ираклия, уверяя его в своей к нему преданности, и что почитают его своим отцом и [282] владетелем, и что ежели он имеет намерение на возвращение Борчалинцов, то бы для взятия оных послал войско, коему они помогать обязуются.

Кажется Ибраим-Хан быв скоро потом озабочен от Ага-Магомет-Хана, оставил сих меликов в покое.

ГЛАВА 174.

По удалении из Грузии российских войск, царь Ираклий не имел важных беспокойств.

Когда Ираклий занимался доставлением царства имеретинского внуку своему Давиду Арчиловичу, названному Соломоном II, что противно было ахалцихскому паше, взявшему сторону противника соломонова царя Давида Гиоргиевича, то напали было Лезгины из ахалцихского пашалыка на Картлию, но удачно прогнаны. Скоро потом Лезгины соединенно с Турками окружили грузинскую крепость Каракачи, и опять отвращены. Еще вновь в больших силах Лезгины и Турки приблизились к Картлии; почему царь Ираклий отправил внука своего царевича Давида Гиоргиевича, с войском, в Джавахетию, область ахалцихскую, для удержания Турков, а сам пошел против оного многочисленного войска. Сие было вероятно 1790 года ³⁴³. Царевич Давид взял крепости Вачианы и Кулалиси. Турки узнав о том, возвратились с карталинских границ; но лишь царь Ираклий и царевич Давид возвратились домой, Лезгины напали на Картлию и ограбили селение Рустави. Ираклий вновь выступил для отвращения их набегов; а царевич Давид по повелению его пошел в Карс, против Турков, и столь удачно и храбро совершил сию экспедицию, что по многих упорных сражениях взял три турецкие крепости: Инджадару, Жомушли и Полдереван, и с пленными около 1500 человек, в свою страну возвратился, по повелению царя Ираклия. Сие было в 1792 [283] или 1793 году, несколько прежде того, как царь Давид выгнал из Имеретии царя Соломона.

После того были на Грузию небольшие нападения от Лезгин, которые всегда были прогоняемы, и сие продолжалось до нападения на Грузию Ага-Магомет-Хана.

ГЛАВА 175.

Когда царь Ираклий совокупно с силами дербентского Фетали-Хана покорил Ганжу, в декабре 1788 года, прилепился к видам внука своего, претендателя на Имеретию, младого царевича Давида Арчиловича.

Известно уже нам, что он удалился в Ахалцихе из крепости имеретинской, в коей его и приверженцов его осадил царь Давид в 1787 году.

Сей младый царевич прибыл из Ахалциха ко двору своего деда. Царь Давид начал подозревать Ираклия и чрез то вошел с ним в несогласие. Ираклий отправил 1789 или 1790 года Давида Арчиловича в Одиши, к дадиану Григорию Кациевичу, который, по кончине родителя своего, около сего времени случившейся, ему наследовал, имея около 18 лет.

Когда царь Давид готовился встретить своих неприятелей в той стороне, царь Ираклий послал часть войск своих с царевичем Давидом, сыном старшего сына своего Гиоргия, дабы он сделал движение на пределах Имеретии.

Царь Давид Гиоргиевич будучи стеснен с двух сторон и побежден, принужден был в такой крайности отправиться в Ахалцихе ³⁴⁴.

Тогда царевич Давид Арчилович провозглашен царем имеретинским под именем Соломона II. [284]

Спокойствие однако было его не на долго. Лишенный царства Давид Гиоргиевич с небольшим числом лезгинского войска пришел к Имеретии, и в сражении рассеяв Имеретинцов, предводимых царем Соломоном II, выгнал Соломона из Имеретии и начал склонять народ на свою сторону, который в нерешимости, что предпринять, уважил его предложения.

Царь Соломон пришед к пределам Карталинии, просил царя Ираклия не отказать ему в человеколюбии. При толь бедственном его состоянии, в непродолжительном времени послан был царем Ираклием с войском внук его от сына Гиоргия, царевич Иоанн, против Имеретинцов. Царь Давид, побежденный в сражениях с сим царевичем, удалился из Имеретии; и хотя оборону его составляли, кроме Имеретпнцов, турецкие войска и лезгинские партии, но все были рассеяны и прогнаны. По укрощении сих волнений, царь Соломон II восстановлен паки в Имеретии, а царь Давид, при посредстве царя Ираклия и ахалцихского паши, дал обязательство оставаться навсегда спокойным, чрез что и получил позволение на пребывание в своем отечестве.

Но скоро потом, преклоня на свою сторону князей Григория Дадиана и гуриела, а также согласясь с выгнанным из Имеретии князем Абашидзевым, которого Порта 1784 года нарекла было царем имеретинским, склонил еще и пашу ахалцихского к покушению на жизнь Соломона, обещая предать Туркам некоторые имеретпнские крепости. Когда царь Соломон проник тайну сих умыслов, требовал от Давида объяснения, а сей поклялся в невинности и отдал во удостоверение трехлетнего сына своего царевича Константина, в виде аманата, которого Соломон заключил потом в крепость Квара.

Не смотря на то, Давид потаенно питал злобу против Соломона с своими сообщниками, и действительно дадиан Григорий восстал против Соломона войною; но царь Соломон выступил против дадиана, разбил его и принудил его укрыться в апхазские войски; а Давид бежал в Ахалцихе. [285]

При таких обстоятельствах восстали еще против князя Григория Дадиана все архиереи и князья его области, за угнетение церквей и народа; и хотя сей дадиан был женат на внуке царя Ираклия Нине, дочери старшего сына его и наследника Гиоргия, пасынка царице Дарии, не смотря на то, царь Соломон лишил его княжения, а возвел на его место меньшего родного брата григориева Манучара.

Но лишь царь Соломон отправился из дадиановых владений обратно, дадиан Григорий испросил войск у апхазских князей, царь Давид у Лезгин; а гуриел, взяв Турков, все трое согласились с сими войсками идти в разные стороны и атаковать Котатис. Соломон благовременно выступил прежде против дадиана Григория, разбил его и принудил бежать к князьям абхазским, а Давид и гуриел, видя неудачу дадиана, отступили от Котатиса, удалились на границы дадианские и скрылись в горах и лесах. Соломон хотел было поражать их и там, но крепкое местоположение поставило ему в том на тот раз препоны.

Но когда царь Ираклий прислал в помощь Соломону, с некоторым числом войск грузинских и с артиллериею, сына своего царевича Александра, который и прибыл к Соломону, сражающемуся с Давидом и гуриелом, 24 октября 1794 года, то хотя Соломон и не одержал совершенной победы, однакож многих неприятелей побил, а Лезгин принудил сдаться в числе 250 человек лучших.

Давид с князем Абашидзе бросился на встречу следовавшему на помощь к ним из Абхазии с войсками согумскому Келеш-Бею; но сей узнав о разбитии их, возвратился во свояси, а они удалились в крепость Поти, где уже находился дадиан. Отсюда Давид перешел в Ахалцихе. Царь Соломон опасался, что сии неприятели его возбудят вновь против него Турков и Дагистанцов и просил о защите его со стороны России. Двор российский не хотел прямо мешаться в дела Имеретии, зависящей от Турков; а скоро случилось, что царь Давид в феврале 1795 года умер от оспы, в Ахалцихе. Сын его, младый царевич Константин, остался в руках царя Соломона, а супруга его царица Анна [286] Матвеевна притекла под кров деда своего, царя Ираклия, который не смотря на происки своей супруги царицы Дарии, дал ей на содержание несколько деревень, на границе имеретинской, в Хепинис-Хеви, где она пребывала до 1801 года, как мы увидим.

Дадиан Григорий также укрывался в Поти, по разбитии Соломоном царя Давида, и отсюда неоднократно присылал к царю Ираклию своего духовника, с прошением утвердить его паки на дадианстве. Царь Ираклий уважая то, послал царевича Ивана с одним епископом и с князьями в Имеретию, наклонить его и царя Соломона к примирению. Сие было до апреля 1795 года.

Примирение последовало; князь Григорий Дадиан получил свое владение вопреки согласия меньшего своего брата Манучара, который долго беспокоить его не оставил; царь Соломон женился на их сестре, а князь Григорий Дадиан на царице Нине, внуке царя Ираклия, дочери старшего сына его царевича Гиоргия.

ГЛАВА 176.

345 Между прочими правилами данными от двора генералу Гудовичу на управление кавказского края, по прекращении с Турками войны, в высочайшем рескрипте данном 8 мая 1792 г. сказано:

Сохранение к нам приверженности шамхала, хана дербентского, хана аварского, владельца казыкумыцкого и тому подобных ближних персидских правителей, не бесполезно быть может. А для того и повелеваем всех доброжелательных нам ханов обнадежить высочайшим нашим покровительством, объявить им, что по мере усердия их к престолу нашему излиется на них и наша императорская милость; во изъявление же преданности истребовать, чтоб они прислали [287] к двору нашему, из первейших своих чиновников, с прошением о принятии их под державу-ли или покровительство империи. Сие чините с тою токмо предосторожностию, чтоб таковая приверженность не влекла за собою тягостных следствий, например: обязанности мешаться в их беспрестанные междоусобия, или же делать лишние и в существе бесплодные издержки.

Употреблять всевозможные средства привлекать к нам различных владельцов персидских, возбуждая в одних любочестие и желание быть удостоенными отличностей от руки нашей, а другим внушая, какое обогащение, пользы и выгоды последовать могут им и подданным их от спокойного владения и от торговли с россиянами, которой покровительствовать и поощрять паче всего нужно.

В рескрипте от 19 апреля 1793 года:

В рассуждении распространения подчиненности нам народов зависевших от Персии и обитающих в отдаленности от берегов Каспийского моря, к западо-южной оттуда стороне, мы полагаем, что оное может только навлечь со стороны Порты оттоманской неприятные хлопоты, от коих в настоящем положении дел ³⁴⁶ по возможности уклоняться должно; но что касается до народов прилеглых к берегам Каспийского моря, желающих вступить в вечное подданство России, ни малого не настоит сомнения в принятии их, тем более, что Персия раздираемая ныне внутренними мятежами и не имеющая ни государя, ни правителя, не может вопреки тому ничего предпринять; а если бы кто из мятежных ханов и похотел противопоставить какие либо препоны, не многие востребуются способы отразить подобное покушение и посредством нашей на Каспийском море эскадры обуздать всякого, кто в той стороне осмелится оказать себя врагом нашим.

На такой конец каспийская эскадра приведена в почтительное положение, по высочайшему рескрипту данному [288] генералу Гудовичу 19 апреля 1793 года, исправлением находящихся там фрегатов и построением вновь судов по морю Каспийскому, признаваемых выгоднейшими и нужными.

Еще в 1785 году, когда в Астрахани всех партикулярных мореходных судов находилось только 57, а 1787 года в каспийской флотилии 9 судов, для пользы астраханского торгового мореплавания повелено стараться завесть в Астрахани городскую верфь, на которой бы суда строены и починяемы быть могли, поступая в том по изданному положению о санктпетербургской городовой верфи, а к построению в Астрахани адмиралтейства представить к императрице план и сметы, дабы по тому отпустить нужные деньги.

Теперь, т. е. 19 апреля 1793 года, дабы подать пособие частным людям в Астрахани строющим собственные их суда, предписано определить туда из ведомства Адмиралтейской Коллегии одного корабельного подмастерья с несколькими знающими сию работу мастеровыми, для показания там лучшего и прочнейшего построения купеческих мореходных судов.

ГЛАВА 177.

В исходе 1791 года умер шамхал тарковский Бамат, толико усердствовавший России; преемником его сделался Мугамет, человек старый и дряхлый, но имевший сына благоразумного, умного Мегтия.

Сей новый шамхал, по отзыву к нему генерала Гудовича и по побуждению сына своего Мегтия, изъявил такие же желания в отношении России, как и два его предместника, и в 1792 году генерал Гудович привел его на вечное подданство России к присяге и шамхал без всяких отговорок ее подписал, а Гудович препроводил ее ко двору.

По сему, 19 апреля 1793 года последовало к нему, Мугамету шамхалу, высочайшая грамота, точно в тех же словах, той же форме, с пожалованием ему тех же преимуществ, какие содержались в грамотах к шамхалам [289] Муртазалию 1784 г. ³⁴⁷ и Бамату 1786 года. Но как те грамоты по назначению своему не достигли, за препятствиями, которые мы показали, а сия получила все свое действие и служила основанием высочайшим грамотам, в последствии времени шамхалам дарованным, то мы ее и сообщаем здесь от слова до слова:

Божиею поспешествующею милостию мы, Екатерина Вторая, императрица и самодержица всероссийская, московская, киевская, владимирская, новгородская; царица казанская, царица астраханская, царица сибирская, царица Херсониса таврического; государыня псковская и великая княгиня смоленская, княгиня эстляндская, лифляндская, корельская, тверская, югорская, пермская, вятская, болгарская и иных; государыня и великая княгиня Новагорода низовския земли, черниговская, рязанская, полоцкая, ростовская, ярославская, белоозерская, удорская, обдорская, кондийская, витебская, мстиславская, и всея северныя страны повелительница и государыня иверския земли, карталинских и грузинских царей и кабардинския земли, черкаских и горских князей и иных наследная государыня и обладательница.

Нам любезноверноподданному Мугамету, шамхалу тарковскому, владетелю бойнакскому и дагистанскому, наши императорския милость и благоволение.

Предместники ваши, шамхалы тарковские, наследуя предков своих преданность к нам и империи нашей, просили нас о принятии их с подвластными им землями, городами, селениями и народами под державу нашу, каковому их желанию мы тогда же удовлетворить соизволили; но кончина их и другие причины остановили торжественное того в действо произведение. Ныне, когда вы, наследуя достоинство предместников ваших и их владения, учинилися преемником их к нам и государству нашему усердия, и когда учинив и подписав в вечном нам подданстве и верности присягу, [290] присланную к нам от нашего генерал-аншефа Гудовича, к которому вы оную доставили, подтверждаете ваше прошение о причислении вас с народами вашими в вечное в роды родов подданство наше и империи нашей, к собственному вашему и народов вами управляемых благополучию, мы не токмо на то всемилостивейше снисходим и вас со всеми областями вашими под верховное ваше покровительство и державу приемлем, но дабы вы и вящше ощутили наши императорския милости и благоволение к вам и народам вашим, объявляем сим торжественно, и словом нашим императорским обещаем вас, яко верных наших подданных, охранять рукою нашею от неприятелей ваших. Повелеваем нашему генерал-аншефу Гудовичу, по вверенному ему от нас главному в пределах оных начальству, доставлять вам из казны нашей по шести тысяч рублей на год, для содержания войск во всегдашнее время на службу нашу и оборону края вашего; о чем, а равно и о других делах, означенный генерал-аншеф, в силу высочайшего нашего повеления, точные и нужные с вами распоряжения и постановления сделать не преминет. Подтверждаем силою сея нашея жалованныя грамоты вас, любезноверноподданного нам Мугамета, шамхала тарковского, владетеля бойнакского и дагистанского и наследников ваших в сем достоинстве, которое преемники ваши всегда от нас принимать должны будут, позволяя вам и будущим по вас шамхалам носить перо на шапке, которое от нас доставлено будет, жалуя вам и помянутым преемникам вашим в шамхальском достоинстве степень нашего тайного советника, и определяя для охранения и почести ваших конвой войск наших, сообразно той знаменитой степени, которою вы почтены в империи нашей. Уверены мы, что верность ваша будет к нам непоколебима. В утверждение чего и в залог монаршей нашей к вам и народам вашим милости дана сия грамота за подписанием собственной руки нашей и с приложением государственной нашей печати, в престольном нашем городе Святого Петра, апреля девятого надесять дня, в лето от Рождества Христова 1793-ье, царствования же нашего в тридесять первое. [291]

Оригинальная подписана собственною ее императорского величества рукою тако: Екатерина.

Контрасигнировано по сему: граф Иван Остерман ³⁴⁸.

Сия грамота доставлена от двора к генералу Гудовичу и с оною знак инвеституры, бриллиантовое перо. Гудович все сие, и жалованье впредь за полгода, 3 т. руб. сер., каковою монетою и всегда потом отпускалось, отправил в том же 1793 году к шамхалу Мугамету с подполковником Спешневым, и шамхалом приняты с должным благоговением и благодарностию.

С сего-то наипаче времени шамхалы соделались в полной зависимости к России, в коей они поныне, сколько нам известно, пребывают.

Тогда же определен к шамхалу, в качестве пристава, а более для примечаний в Дагистане и Ширване, кизлярского гарнизона маиор Манеев и из оного же гарнизона в конвой, для почести и охранения шамхала, при унтер-офицере воинская команда, по примеру того, как было при шамхале, при Петре Великом.

ГЛАВА 178.

Дербентский и кубинский Шейх-Али-Хан приняв правление в марте 1791 года, в 13 летнем возрасте, по кончине старшего брата своего Ахмет-Хана, состоял под опекою людей незнающих; не только не возобновил грамот ко двору российскому отца своего и брата, но и самого Садык-Мирзу, посланца их при дворе российском, под несправедливым предлогом начал гнать, коему потому и позволено высочайше в 1792 году основать жительство свое в Кизляре.

Однако летом 1791 года Шейх-Али-Хан присылал к генералу Гудовичу своего посланника для отправления ко двору, но оный заболев умер в Георгиевске. [292]

Шейх-Али-Хан вступя в правление, немедленно приступил к восстановлению в бакийские ханы Мирза-Мемета, или Мурзу-Бека Мамет-Хана, который лишен владения от покойного дербентского Ахмет-Хана; и на сей конец взяв войска и его самого, пошел под Баку.

Не надеясь однако собственными силами достигнуть своей цели, просил генерала Гудовича письмом в июне 1791 г., чтоб сделана была ему помощь от российских судов в возвращении Баку, называя тамошнего хана Мугамет-Кули своим подданным, отложившимся от повиновения его. Генерал Гудович не знав еще всех обстоятельств, по новости своей в кавказском краю, и по отдаленности, предписал командиру каспийской флотилии флота капитану генерал-маиорского ранга Шишкину, что как фамилия шейх-алиханова всегда усердствовала России, и что Шейх-Али-Хан имеет дело с непослушным подданным: то ежели подлинно Мугамет-Кули-Хан есть только управитель Баку, определенный от Ахмет-Хана, в таком случае сделать в пособие Шейх-Али-Хану несколько выстрелов из судов российских.

Чрез 14 дней потом генерал Гудович получил письмо и от осаждаемого Мугамет-Кули-Хана, что он есть законный владелец Баку, ищет войти в подданство России и просит о помощи против Шейх-Али-Хана.

Хотя по сему Гудович и отправил предписание к Шишкину, чтоб по такому противоречию узнал бы он на месте подлинность прав того и другого хана, и поступил бы как польза государственная требовать будет, не входя в предубеждение личное на счет сих ханов; но то уже было поздно: по предписанию Шишкина, находившийся при Баку с фрегатом и ботом, для покровительства российской торговли и содержания в обуздании ханов, коих владения по берегу моря, флота капитан-лейтенант Моллер стрелял по Баку, купно с Шейх-Али-Ханом ³⁴⁹; а это пособие такое [293] произвело действие, что бакийский Мугамет-Кули-Хан в сентябре или октябре 1791 года помирился с Шейх-Али-Ханом, на условии давать половину бакийских доходов предместнику своему Мирза-Мемету, а Шейх-Али-Хану 24 т. руб. ханскою монетою.

Столь легкое условие произошло вероятно от того, что шамхал тарковский брал участие в хане бакийском.

Едва только Шейх-Али-Хан возвратился из Баку в Кубу, Хамбутай-Сурхай-Хан ³⁵⁰ казыкумыцкий, преемник Бамату, сыну Сурхаеву, своему отцу, толь спокойный к Фетали-Хану и Ахмет-Хану, напал на деревню кубинского округа Зейхур, в вершинах Самура, в горах лежащую, и взял в плен до 300 человек. Шейх-Али-Хан его преследовал, вступил в бой, поражен, и чрез посредство усмия и табассаранских владельцов с ним помирился, но чрез пол года потом вознамерился отмстить Хамбутаю оный его набег; выступил против него, окружил его в деревне Койсун ³⁵¹, и паки без всякого дела помирился.

Вскоре потом, и именно в начале 1792 года, бакийский Мугамет-Кули-Хан умер. Претендатель Мирза-Мугамет-Хан, по домогательству Шейх-Али-Хана провозглашен ханом, но ненадолго. Бакийцы огорченные строптивыми его поступками, выгнали его из Баку и поставили ханом Гуссеин-Кули, племянника Мугамет-Кули-Хана, и сей новый хан лишил Мирзу-Мегемета прежде определенной половины доходов, и Мирза-Мегемет со всею семьею своею возвратился в Кубу, к Шейх-Али-Хану.

Все сие происходило в начале 1792 г. Новый бакийский Гуссеин-Кули-Хан начал в конце 1792 года искать быть под покровительством российским, в которое и принят, но не прежде 1795 года ³⁵². [294]

ГЛАВА 179.

Искание нового бакийского Гуссеин-Кули-Хана российского покровительства было противно пользам Шейх-Али-Хана дербентского, по его расчету. Почему, когда Гуссеин-Кули-Хан отправил к генералу Гудовичу чиновника своего с прошением на высочайшее имя, о желании своем войти с народом в вечное подданство российской державы, то чиновник сей задержан в Дербенте, однако успел депеши свои другими путями к Гудовичу доставить.

Оные были представлены ко двору, последовало 19 апреля 1793 года высочайшее соизволение на принятие в российское подданство бакийского Гуссеин-Кули-Хана со всею его областию на таком основании, как принят шамхал, с уменьшением преимущества в степени, как меньше знатного и значущего.

Оставалось принять от сего хана присягу на подданство и верность; но тут встретились некоторые затруднения.

В июле 1793 г. Шейх-Али-Хан дербентский прислал первейшего чиновника своего Мирза-Гассана или Хассана, с прошением о принятии его в вечное подданство, с подвластными ему народами, упоминая их обитающими в Дагистане, Дербенте, Кубе, Кулагане, Мушкюре, Шабране, Баку Сальяне и Талыше.

Посланец именем хана, по данной полной доверенности, присягнул на подданство; а 9 октября того же 1793 г. Гудович отправил к Шейх-Али-Хану одного капитана, для личного ханом утверждения сделанной посланцем его, в Георгиевской крепости находящимся, присяги на вечное его подданство, по его о том просьбе, в которой он включил и Баку ему принадлежащею. Присяга была точно такая, по какой присягал шамхал тарковский; но Шейх-Али-Хан ее не подписал, будучи управляем своим дядькою Вали-Беком, к тому его не допускающим, хотя многими своими чиновниками и был к тому уговариваем, отговариваясь, что он по их обыкновению присяги присланной от Гудовича [295] утвердить не может; а целовал в присутствии того капитана Коран. Генерал Гудович в другой раз о том к нему писал, но хан остался при своем упорстве. Однако Шейх-Али-Хан сочтен уже за подданного и оный посланец его препровожден ко двору и ожидаема была высочайшая грамота.

Вероятно, подданство Баку дело сие затрудняло, ибо Шейх-Али-Хан думал, что тогда лишится дани, которую с Баку получает.

При таких обстоятельствах, Шейх-Али-Хан считая Баку себе принадлежащею, пошел в половине 1794 года с войсками под Баку, но вскоре услышав, что Хамбутай казыкумыцкий наступает на Мемет-Гусеин-Хана шекийского, пошел к сему на помощь, а претендателя бакийского Мирза-Мемет-Хана, на сестре коего Бегиме помолвил жениться, с 1 т. человек оставил в 14 верстах, во вновь сделанном Шейх-Али-Ханом у Нефтяных Ключей городке, названном Бали-Хан.

Мирза-Мемет-Хан находясь здесь, не допускал в Баку никаких товаров и захватя соляные озера и нефтяные колодцы, стал собирать с оных доходы, лишая того Гуссеин-Кули-Хана.

Долгое время протекло в таковых противодействиях.

Бакийский Гуссеин-Кули-Хан, в начале 1795 года, находясь в сем утеснении, отправил к генералу Гудовичу чрез Астрахань посланца, ближнего родственника своего Менаф-Бека, с полною доверенностию, особо от него, и особо от всех жителей Баку, вступить в вечное подданство России, жаловался на утеснения Шейх-Али-Хановы, и просил о помощи ³⁵³.

Генерал Гудович писал к Шейх-Али-Хану, чтоб Баку не разорял; ибо хотя он, Гудович, и не входит в разбирательство притязании его на Баку, но как сей город [296] включен и в его, шейх-алиханову присягу, следственно состоит в подданстве российской державы, то имеет он, Гудович, причину советовать, чтоб он миролюбно с бакийским ханом разделался.

Между тем, когда Шейх-Али-Хан занимался вне своих владений, бакийский Гуссеин-Кули-Хан в том же 1795 году выступя из Баку с войсками, разбил Мирза-Мемет-Хана и самого с семейством и с невестою Шейх-Али-Хана взял в Баку; ибо дербентское войско, при Мирза-Мемете бывшее, разбежалось и из семейства Мирза-Мемета спасся только меньшой брат его Калб-Уссеин-Ага, побегом к Шейх-Али-Хану.

В декабре 1795 года последовало высочайшее повеление о принятии бакийского Гуссеин-Кули-Хана в российское подданство, и помянутый посланец его ко двору отправлен. Статьи того принятия были следующие: 1-ое. Хан и преемники его должны быть утверждаемы в звании ханов от ее императорского величества. 2-ое. Обязан он не делать сношений о важных делах с окрестными владельцами, не подданными России, без предварительного соглашения с главным командиром кавказской линии. 3-ье. Российским купцам дать преимущественнейшие выгоды. 4-ое. Выбрасываемые на берега его судна возвращать хозяевам с грузом, в целости, и в свое время. 5-ое. Одному российскому судну стоять всегда в Бакийском порте. 6-ое. Разбор купеческих дел у Россиян с Персами и другими быть не одним бакийским старшинам, а делать купно с консулом. 7-ое. По притязанию Шейх-Али-Хана на Баку, как хан согласился давать ему некоторую дань, то так сие и оставить, поколику сие не противно будет российскому подданству.

Следовало бы по сем получить хану высочайшую грамоту, но по открывшейся с Персиею войны дело сие остановилось, равно как и статьи принятия не состоялись, что хан присоединился к дербентскому хану, который противником оказался отряду российского войска, посланному в сем декабре, для занятия Дербента. [297]

ГЛАВА 180.

Когда Шейх-Али-Хан дербентский следовал к Шеке, на помощь тамошнему Мемет-Гуссеин-Хану, против Хамбутай-Хана казыкумыцкого, в 1794 году, Хамбутай узнав о приближении Шейх-Али-Хана, примирился с шекийским ханом.

Мы уже видели, что в Шамахе, по смерти Фетали-Хана дербентского, властвовали сыны родных братьев Мемет-Сеит-Хана и Агас-Хана, и получил правление старший сын Мемет-Сеит-Хана, Эскер-Хан. Младший брат его, Касым-Хан, скоро отнял у него власть, взяв Эскер-Хана под стражу; но и Касым вытеснен был от двоюродного брата своего, агасова сына Мустафы, который провозгласил себя ханом шамахийским, а Касым-Хан удалился к шекийскому хану.

Сей-то Касым-Хан преклонил шекийского и дербентского ханов к своим видам, и они, соединясь весною 1795 года, подступили к Новой Шамахе и ее осадили. Шейх-Али-Хан собрал сюда из Дербента и Кубы способных к воине 12 т. человек, наемных Лезгин до 3 т. и лопатников из Дербента с железными лопатами 800 человек.

Союзники крепко старались овладеть Шамахою. Шейх-Али-Хан стал с своими войсками с одной, а шекийский хан с своими силами с другой стороны города, и отняли у осажденных воду.

Случилось, что шекийский хан прибыв в лагерь Шейх-Али-Хана, остался там ночевать, по причине проливного дождя. Осажденные узнав о том, и быв томимы жаждою, послали 100 конных и 100 пеших с одним холодным оружием, которые в тот проливной дождь напали на спящих Шекийцов, изрубили несколько сот, 400 человек взяли в плен, а остальные Шекийцы разбежались.

В тоже самое время и на лагерь Шейх-Али-Хана Шамахийцы сделали нападение и войски его разбили.

[298] Следствием сих удач был мир, заключенный союзниками в мае 1795 года, по 25 дневной осаде, с Мустафою-Ханом шамахийским, который обещал Шейх-Али-Хану платить дань, какую получал Фетали-Хан дербентский от шамахийских ханов, то есть по 10 т. руб. в год.

Мустафа-Хан взялся при том помирить Шейх-Али-Хана с союзником своим бакийским Кули-Ханом; и подлинно, осенью того же 1795 года Шейх-Али-Хан получил из Баку свою невесту Бегиму, на которой и женился, тещу и шурина со всем его семейством, и с бакийским ханом заключил мир, с тем, чтоб получаемые с Баку доходы делить на три части: одну бакийскому хану, другую Шейх-Али-Хану, а третью Мирза-Мамет-Хану,

ГЛАВА 181.

Говоря о Кабарде, мы уже сказали о фирмане султана Селима III, который он в исходе 1793 г. прислал тайно к кабардинским и дагистанским владельцам, возбуждая их поднять оружие против России.

Не столько по преданности к Порте оттоманской, как из жадности получить от нее дары, дербентский Шейх-Али-Хан, по совету дядьки своего Вали-Бека, в августе 1794 года отправил к султану Селиму III, с посланцем своим Мегмет-Беком, жителем дербентским, лист утвержденный печатьми Шейх-Али-Хана, шамхала, Омар-Хана аварского, Мустафа-Хана ширванского, шушийского Ибраим-Хана и кадия аккушинских народов. Содержание того листа состояло в том, что как по древней преданности их к турецким султанам всегда при восшествии на престол новых султанов присыланы к ним были инвеституры, сабли и шубы, то все они теперь в великом недоумении находятся, что от владеющего султана лишены сей милости и никто к ним не прислан ³⁵⁴. Не взирая на то, сохраняют они [299] преданность и усердие к оттоманскому престолу, и имея у себя до 200 т. войска в готовности, готовы объявить России войну в начале весны 1795 года, и завоевав города по рекам Тереку и Кубани, постараются сблизиться к Крыму; станут споспешествовать султану в завоевании онаго, а потом производить дальнейшие успехи внутри России. Но все то тогда учинят, когда султану угодно будет почтить их чрез капиджибашей, как прежде бывало, ханскими регалиями, состоящими в инвеституре, шубах и саблях, и подкрепятся они деньгами, нужными для раздачи войскам.

Далее писали, что со стороны российской неоднократно присылаемы к ним были посланцы, с обещанием знатных денежных сумм, дабы они позволили чрез владения свои пройти российским войскам на завоевание в Азии областей, Порте принадлежащих; но они, по единоверию, никогда на то не соглашались.

Посланец Мегмет-Бек с 12 служителями следовал чрез Карс и Эрзерум и прибыл в Константинополь в октябре 1794 г. Представя оный лист Порте, чрез 27 дней потом получил ответный лист, на имя дербентского хана и прочих, в коем, между прочими льстивыми выражениями, написано было, что султан в феврале 1795 года отправит в Дагистан и Дербент с ханскими регалиями капиджибашу, а они были бы готовы с войсками.

Посланец, по учиненному ему малому уважению, худому приему и по другим доказательствам, заключив, что Порта старается только пустыми словами и обещаниями обольстить Шейх-Али-Хана и Дагистанцов, оный лист изорвал в половине ноября 1794 г., и о причине того отписал тогда же к своему владельцу чрез возвращенных им в отечество из свиты своей людей. Ибо подлинно, хотя он с начала и получил от Порты небольшой таин ³⁵⁵, но и оного лишен [300] в ожидании мнимого отправления в Дагистан капиджибаши, до которого времени указано ему было оставаться в Константинополе. И потому, в генваре 1795 г. прибегнул к российскому при Порте посланнику Кочубею ³⁵⁶, с просьбою, скрытно от Порты выпроводить его в Россию, и на сей путь снабдить его небольшим числом денег. Кочубей удовлетворил его желание и препроводил к генералу Гудовичу в Георгиевск, чрез Тавриду, при отношении 23 апреля 1795 г.

ГЛАВА 182.

Джафер-Хан не долго был обладателем Испагана. Ага-Магомет-Хан, Каджар, приобрев уже по кончине Али-Мурат-Хана город Тегеран, призвал к себе с войсками союзника своего, зенгенского Али-Хана, от Хемса ³⁵⁷, и оставя в Тегеране сильный гарнизон, выступил к Испагану в октябре 1785 г.

Джафер-Хан встретил их не далеко от Испагана, был разбит совершенно и оставляя Испаган его судьбе, бежал к Ширазу ³⁵⁸, и был в сей город гарнизоном оного принят.

Ага-Магомет-Хан вошел в Испаган, захватил имение и семейство Али-Мурат-Хана и забрав там много разных родов фамилий, все то отправил в Астрабат. Но брат и противник его Мустафа-Хан, укрывающийся у Трухменцов, подстерег всю ту добычу на дороге, и людей передал Трухменцам, а имение удержал при себе. Он [301] довольно беспокоил астрабатскую область и наконец весною 1786 года с Ага-Магомет-Ханом примирился.

Между тем Ага-Магомет-Хан, оставя начальником в Испагане брата своего Джафер-Кули-Хана, сам расположился в Пери ³⁵⁹.

Джафер-Хан испытывал вновь счастие свое против Ага-Магомет-Хана, но разбит у Ездекаста и опять в Шираз возвратился. Кроме Шираза повиновались Джафер-Хану еще Казерум ³⁶⁰, Лари и вообще почти весь Фарсистан.

Ага-Магомет-Хан сделавшись обладателем столицы Персии, простирал власть свою далее и далее; весь Ирак признал над собою его господство; тавризский Худиат-Хан присягнул ему в верности, и большая часть адербиджанских владельцов следовала тому примеру.

Силы Ага-Магомет-Хана и Джафер-Хана были почти равны; у каждого было 20 т. войска, но Ага-Магомет-Хан имел больше способностей.

В сие время был в Персии грузинский князь Захар Цицианов для свидания с своими родственниками. Ага-Магомет-Хан, приказав представить его к себе, в Пери, поручил ему уверить царя Ираклия в своей дружбе, в желании быть с ним в союзе и поручить ему в полновластное управление весь Адербиджан; но просил царя, чтоб он исходатайствовал ему благоволение и милость российской императрицы. Сие было летом 1786 года.

И так, Ага-Магомет-Хан толико усилясь, обратился паки на гилянского Гедает-Хана. Ага-Магомет-Хан лишь овладел Испаганом, потребовал от Гедает-Хана в контрибуцию весьма знатной денежной суммы, выдачи Муртаза-Кули-Хана Каджара, и в аманаты старшего сына Гедаетова и брата его Аскер-Хана, который находился уже в залоге у Керим-Хана. Гедает, уклоняясь от [302] исполнений, послал к Ага-Магомет-Хану вторично подарки в трое дороже прежних и, между тем, старался укреплять Энзели, предвидя те несчастия, которые его вскоре и окончательно постигли.

ГЛАВА 183.

Надобно сказать, что когда Ага-Магомет-Хан был страшен Гедает-Хану, еще при жизни Али-Мурат-Хана испаганского, то в генваре 1784 г. Гедает-Хан гилянский прислал просьбу на высочайшее имя о принятии владений его в покровительство России, на основании Грузии и Крыма, и о присылке 3 т. войск.

Князь Потемкин отвечал ему 22 апреля 1784 г., что прошения его к государыне чрез посланца получены и он может быть уверен в покровительстве; но нужна с его стороны искренность, чистосердечность и опыты совершенной преданности, а он примечается в колеблемости и недоверчивости и предписывает условия совсем не вместные.

Но между тем, в начале 1784 г., когда Гедает был угрожаем, Али-Мурат из Испагана послал с сыном своим 6 т. войска в Казбин, для вспоможения Гедаету, и сие, вероятно, давши Гедаету облегчение, заставило его забыть начатое искательство у России.

В 1785 году был консулом российским в Энзели надворный советник Дмитрий Скиличи, а надворный советник Тумановский ³⁶¹, сдавший ему сию должность, скоро потом отправлен туда от командовавшего на кавказской линии генерал-порутчика Потемкина, с особливыми, но неизвестными поручениями.

Тумановский прибыв в Энзели, послал к Гедает-Хану пакет и подарки от генерал-порутчика Потемкина и просил хана прибыть в Энзели для некоторых нужных [303] переговоров. Хан не имел на то досугу, а прислал брата своего Аскер-Хана. Тумановский требовал, чтоб сам Гедает-Хан приехал в Россию; но Гедает соглашался отправить туда помянутого брата своего и сына.

На сие Тумановский не дал ответа. Он послал бывшего при нем Армянина Сергея Хастатова с пакетом генерал-порутчика Потемкина и подарками к Ага-Магомет-Хану ³⁶² и от себя что-то к нему писал. Ага-Магомет-Хан изъявил и Потемкину и Тумановскому благодарность.

Вскоре потом Ага-Магомет-Хан отправил на Гилян 12 т. войск, которые и заняли Решт. Гедает-Хан удалился в Перибазар, и здесь более месяца обретался в безопасности. Тумановский непрестанно уверял его о своей дружбе и убеждал перебраться в Энзели, обещая ему от неприятелей защиту. Гедает на то склонился и вступил в Энзели с своим войском.

Тумановский, дабы не быть от оного стесненным, приказал российским купцам убраться на суда, которые вооружил исправно. Судов было там 5 и один казенный бот, коим командовал (лейтенант) Акличеев. Войски Ага-Магомет-Хана приблизились тогда к Энзели: одна часть стала лагерем на берегу, при устье залива энзелийского, в местечке Газиан, другая расположилась против крепости.

Сие близкое появление неприятелей заставило Гедает-Хана принять меры в рассуждении своего имения. Он положил его на те купеческие суда; а он был один из богатейших владетелей персидских.

В августе 1786 г. войски Ага-Магомет-Хана сделали удар на Гедает-Хана, и взяли приступом крепость Перибазар. Гедает видя себя почти в руках врагов своих, с 2 сынами и 12 Персами сел в киржим и приплыл к судну, на коем был Тумановский и имение гедаетово хранилось. Когда он простирая руки умолял Тумановского [304] принять его на судно, вдруг сей хан был обхвачен, атакован своими неприятелями, убит талышским Алаверди-Беком, и брошен в воду ³⁶³. Это было в сентябре 1786 г. На четвертый день начальник войск Ага-Магомет-Хана потребовал от Тумановского имения гедаетова, которое и отдано ему было по описи.

Так погиб Гедает-Хан гилянский. Князь Потемкин не считал потерю его чувствительною, по притеснениям, деланным от него российским купцам.

Ага-Магомет-Хан соделался властителем Гиляна, где поставил губернатором Солейман-Хана, одного из своих, а брат его Муртаза-Кули-Хан, имевший здесь свое убежище, ушел в Баку или Сальяны, где и находился почти целый год.

Еще в 1785 году сей Муртаза-Кули-Хан и брат его Мустафа-Кули-Хан оказали желание вступить в российское подданство и от князя Потемкина обнадежены высочайшим покровительством.

Зенгенский Али-Хан, всегдашний союзник Ага-Магомет-Хану, как зять Гедает-Хану, пал от вероломной руки Ага-Магомет-Хана и Зенган подпал в руки Каджаров.

ГЛАВА 184.

По смерти Али-Мурат-Хана, князь Потемкин предписал генерал-порутчику Потемкину ласкать отлично всякого, кто только в Персии окажется сильнее и овладеет Испагапом и полуденною Персиею, что нужно по близкому соседству России с Персиею; подсылать к ним со внушением, чтоб прибегли к ее императорскому величеству. «Я, писал [305] князь Потемкин 8 мая 1785 г., не поставляю трудным произведение сего: Али-Мурат-Хан умер, но желание шахства не умрет ни в ком.»

Ага-Магомет-Хан, владетель Испагана, отозвался письмом к князю Потемкину в дружеском виде. Князь Потемкин отправил к нему в Испаган 25 декабря 1786 года ответное письмо с капитаном Ламбро-Качони, бывшим уже в Персии 1785 года, следующего содержания:

По титуле князя Потемкина:

«Высокопочтеннейшему и знаменитейшему Магомет-Хану испаганскому.

Доставление свободы задержанному в Персии Грузину Алавердову (кажется тот, коего послал Тамара к Джафер-Хану) и благосклонное ваше о том уведомление приемлю я за опыт благонамеренного вашего к российской империи расположения. Я не преминул донесть о сем моей монархине, так как и об усердном желании вашем учредить коммерцию между Россиею и Персиею; и ее императорское величество оказать соизволила высочайшее свое на то благоволение. Таковые вашей светлости намерения, к пользе обоих государств служащие, не менее достойны уважения, как и победы вами приобретенные. Я, имея полную мочь от ее императорского величества к трактованию со всеми соседственными в полуденном краю народами, не оставлю употребить моих стараний к утверждению ненарушимой связи между обоими государствами, к приращению взаимной пользы обитающих в них и к приобретению вашей приязни, в которую себя и поручаю.»

Капитан Ламбро-Качони вверенное ему письмо к Ага-Магомет-Хану доставил, и получил от него письмо, в июне 1787 г., к князю Потемкину и к генерал-порутчику Потемкину, что он все трактаты с Россиею свято исполнять будет и что он старается делать помощь российским подданным купцам, и дал повеление по областям о пособии им в надобном случае; и с уверением о сем прислал Мирзу-Мемед-Али, который пребывал в России до 1792 г. [306]

После сего, командующий на кавказской линии нередко имел с ним сношения, наипаче по предмету обоюдной купцов торговли ³⁶⁴.

Царь Ираклий, для утверждения начатой связи с Ага-Магомет-Ханом, владетелем Испагана, посылал к нему посланцом князя Цицианова. Во взаимство того и Ага-Магомет-Хан изъявлял Ираклию дружбу чрез нарочного Меид-Кули-Хана турсуканского, который нарочито был прислан.

ГЛАВА 185

Соперники, ищущие верховного над Персиею господства, продолжали каждый распространять власть свою над соседними странами.

Когда Ага-Магомет-Хан, Каджар, владетель Испагана, находился у Гамадана, покорного его воле, то старался под предлогом дружбы, уловить Хозрев-Хана ардаланского, коего называют еще и валием курдистанским, и коего Каджар подозревал в сообщении с Джафер-Ханом, Зендом. Вероломство, с каким поступил Ага-Магомет-Хан с давним союзником своим зенгенским Али-Ханом, заставило прочих ханов не доверять Ага-Магомет-Хану.

В сие же время Джафер-Хан ширазский занимался против Шейх-Назира, начальника абукерского порта, за некоторые досады, и однако скоро с ним примирился; но между тем знатная часть джаферовых войск ³⁶⁵, предводимая старшим сыном его, 19-летним Лютф-Али-Ханом, губернатором Шираза, и беглербегом Фарским, в сентябре 1787 г. одержала победу над отрядом войск Ага-Магомет-Хана и простиралась было к Испагану, где [307] начальствовал брат Ага-Магомет-Хана Джафер-Кули-Хан, Каджар. Некоторые трудности в покорении сего города побудили Лютф-Али-Хана обратиться в другую сторону. Он покорил Иезд и всю тамошнюю область покорял во власть Джафер-Хана.

Среди сих происшествий восстал летом 1787 года в Адербиджане новый неприятель Ага-Магомет-Хану. Это Садык-Хан, сын Али-Хана зенгенского, владетель шагакийского народа, кочующего на Мугане: он предпринял мстить Каджару за своего отца. В Ардевиле и Мишкине владели тогда ханы шайсевенского народа, также кочующего на Мугане. Они дали Садык-Хану помощь, и сей прежде всего опрокинулся на тавризского Худиат-Хана, от коего зависел и покорного Ага-Магомет-Хану, в июле 1787 года; покорив Тавриз, взял в плен Худиат-Хана и отправил его в Урумию; ибо ханы урумийский, хойский и другие адербиджанские, опасаясь Ага-Магомет-Хана, были в союзе с Садык-Ханом.

При такой перемене, Тавриз не потерпел ни малейшего насилия. Садык-Хан основал здесь свое пребывание, а брат его, Али-Хан, покорил власти его всю зенгенскую область, кроме крепости Зенгенской, которая еще и в сентябре 1787 года находилась во власти Каджаров; оттуда Садык-Хан отправился к Казбину, и осадил его; а войски его делали вторжение в Гилян, грабили все, что им попадалось и такой нанесли страх на Решт, что Солейман-Хан, губернатор Гиляна от Ага-Магомет-Хана, все деньги, шелк и прочее имущество, государю его принадлежащее, и все свое семейство отправил в мазандеранскую область, а сам с небольшим только войском в Реште остался.

Муртаза-Кули-Хан, гонимый брат Ага-Магомет-Хана, воспользовался ужасом, в каком Гилян находился; в декабре 1787 года получил войско от дербентского Фетали-Хана и от Талышинцов, и с пособием оных овладел Гиляном, а Солейман-Хан оттуда удалился.

Столько-то неприятелей вдруг явилось у Ага-Магомет-Хана. Коль скоро он получил о них известие, отправился [308] от Гамадана к Испагану, и в Зенгебане, в 5 или 6 днях пути от Испагана, расположился, дабы узнать точно о предприятиях полководцев Джафер-Хана и подать помощь Казбину противу Садык-Хана шагакийского.

Падение Ага-Магомет-Хана было неизбежно; но к счастию его случилось, что в Лористане восстали против Джафер-Хана Измаил-Хан, губернатор Лара, и Мир-Ахмет-Хан, губернатор Табаса. Последний напал на Джафер-Хана в окрестностях Иезда, и разбил его наголову в конце 1787 г.; Джафер-Хан бежал в Шираз. Мир-Ахмет-Хан его преследовал, но при Ширазе заплачено ему сугубо, и после того Мир-Ахмет-Хан оставил свое честолюбие.

Сии происшествия подали Ага-Магомет-Хану возможность оградить себя против Садык-Хана шагакийского. Он нашел возможность не только с ним примириться, но в последствии времени имел еще его в своих услугах ³⁶⁶.

В 1788 году Джафер-Хан собирал знатное войско, дабы со всем напряжением напасть на Ага-Магомет-Хана. Но сей захотел предупредить его, и атаковать его в самом Ширазе. Уже Ага-Магомет-Хан находился у Абада, как сын Джафер-Хана Лютф-Али-Хан, выступя на встречу с отборнейшею конницею, 10 августа (по новому стилю) 1788 г. так разбил Ага-Магомет-Хана, что сей, брося весь свой лагерь, бежал в Испаган, но не надеясь и там быть в безопасности, удалился в Тегеран, обыкновенную свою резиденцию, а в Испагане оставил с малым войском брата своего Джафер-Кули-Хана.

Джафер-Хан, Зенд, пользовался плодами своей победы и скоро, около октября 1788 года, с триумфом вступил в Испаган, который со дня на день под развалинами своими погребался. Джафер-Кули-Хан удалился в Кашан, но и отсюда был вытеснен войсками Джафер-Хана и присоединился в Тегеране к Ага-Магомет-Хану. [309]

ГЛАВА 186.

Когда Джафер-Хан, Зенд, находился в Испагане и казалось, что счастие предавало в руки его всю Персию, Ага-Магомет-Хан, Каджар, пребывал в Тегеране, стараясь вознаграждать свои уроны, и имел с войсками противника своего легкие сшибки.

Он прежде всего обратил внимание свое на Гилян, который исторг из рук его брат его Муртаза-Кули-Хан, за десять месяцов назад.

Итак, Ага-Магомет-Хан послал на Гилян, с войсками, прежде бывшего правителя своего в сей стране, Сулейман-Хана (Каджара); Муртаза-Кули-Хан его разбил и взял в плен до 1000 человек. После сего, Ага-Магомет-Хан послал 6 т. войска под начальством единоутробного брата своего Джафер-Кули-Хана, с грозным повелением убить Муртазу, разорить Гилян, ограбить российских подданных, захватить их и истребить российское селение в Энзели.

Помощные войски, находившиеся у Муртаза-Кули-Хана от дербентского Фетали-Хана и от Талышинцов, лишь узнали о приближении Джафер-Кули-Хана к местечку Зейтун-Рутбару, то 10 октября 1788 г., оставя Муртаза-Кули-Хана, ушли в свое жительство, а Муртаза, не в силах будучи противостоять брату своему, 14 октября оставил Решт и засел в укрепленном окопе, у местечка Кесма, с Алаверди-Беком и с прочими усердствующими ему старшинами и людьми. Джафер-Кули-Хан немедленно занял Решт и оставя здесь Солейман-Хана, отправился под Кесму. Муртаза оставил в окопе Алаверди-Бека и прочих, а сам, 24 октября прибыл в Энзели, для лучшего укрепления каменной стены, проведенной там в … ³⁶⁷ году от Гедает-Хана, и устроения новой батареи. Стена сия служила защитою и Россиянам в Энзели. [310]

Алаверди-Бек, по малолюдству своему, не мог удержать окоп при Кесме против Джафер-Кули-Хана, и оный оставил, а Джафер-Кули-Хан, овладев тем окопом, 7 ноября приступил к Энзели, расположился лагерем в 1 1/2 верстах от помянутой стены, сделал две земляные батареи и от оных провел вал к стене, составя его из связываемых камышей пучками и насыпанных песком. 9 ноября Джафер-Кули-Хан сделал к стене приступ в полночь, но Муртаза сделал ему такой мужественный отпор, что Джафер-Кули, чрез 1 1/2 часа сражения, лишась до 700 человек, принужден был отступить. После того работы и приступы продолжались по 18 число ноября. В тот день Джафер-Кули прислал из своего лагеря Семи-Хана к российским морским офицерам, капитан-лейтенанту Харламову и лейтенанту Окорокову ³⁶⁸, которые находились в энзелийском банке, на судах, дабы в случае нападения Персов предохранить российских людей и товары, прося их быть посредниками в примирении его с Муртаза-Кули-Ханом ³⁶⁹. Они приняли сие на себя, и Муртаза, доведенный до крайности, охотно заключил с братом своим следующий договор:

1-ое. Чтоб Джафер-Кули-Хан исходатайствовал ему у Ага-Магомет-Хана обладание над Гиляном; что Джафер-Кули и обещал, утвердя то присягою.

2-ое. Чтоб Муртаза-Кули дал присягу, что он с своим войском выйдет из Энзели в Ленкоран, или в Сальяны, до получения от Ага-Магомет-Хана ответа.

3-ье. Стену от Энзели совершенно разрушить.

По учинении сих договоров, Джафер-Кули-Хан 23 ноября с войсками своими удалился в Решт, откуда в [311] феврале 1789 года отправился в Балфруш, в Мазандеране. Муртаза-Кули-Хан часть своих людей отправил в Ленкоран, другую в Сальяны, а сам с малым числом остался в Энзели; но 12 декабря оставил сие место, и видя, что Ага-Магомет-Хан не внял учиненным договорам, 1789 года приехал в Шамаху, с надеждою получить новую помощь от дербентского Ахмет-Хана.

Муртаза-Кули-Хан отправил к начальнику линии кавказской посланца своего Ага-Магомет-Бека, чрез Астрахань, о желании своем вступить в подданство самодержицы российской, для чего доверил посланцу сему и печать свою, к утверждению обязательств. Он просил 2 т. человек сухопутного войска и несколько военных судов к 10 марта того 1789 г. Он вызывался быть орудием к нашим приобретениям в Персии, купно с его возвышением, хотя бы до самого персидской монархии престола. Князь Потемкин находил в нем человека достойного начальствовать в Персии ³⁷⁰. Он подлинно был смелый и предприимчивый, отважный, храбрый и преданный российскому престолу.

Однако, с Муртаза-Кули-Ханом повелено было тогда пресечь всякое сношение, а в начале 1791 г. получил он от князя Потемкина одни уверения о милостях и покровительстве императрицы.

Между тем, Ага-Магомет-Хан нанося удары Муртаза-Кули-Хану, единоутробного брата его Мустафа-Кули-Хана взял под присмотр, а большего сына Муртаза-Кули-Хана бил нещадно. Риза-Кули-Хан, брат же Муртаза-Кули-Хана, содержавшийся под стражею в Астрабате, бежал оттуда в последних числах декабря 1788 года, в [312] Трухмению, к сыну известного Азат-Хана, и оттуда чинил на Астрабат набеги.

С наступлением весны 1789 г., Ага-Магомет-Хан находился в Астрабате, где пересмотря казну свою, и побыв некоторое время в Сари, паки в Тегеран возвратился.

Комментарии

335. 24 мая 1786 года, в Екатеринограде генерал-порутчик Потемкин давал публичную аудиенцию полномочным послам шамхала, владетеля дагистанского, по случаю подчинения его в подданство престолу ее величества и ее преемников, визирю Ровослану, Умару (родственнику шамхальскому), Гассану. Они поднесли Потемкину данное им полномочие и подписанную присягу. Они за шамхала тут же присягнули над Кораном.

336. Эта грамота представляет в рукописи чужой, старинный почерк.

337. Приписано: и удержаны на линии кавказской, а в 1792 г. возвращены ко двору, сколько по случаю отсутствия из своих владений шамхала, продлившегося до весны 1787 года, а более по открывшейся с Портою войне, в течение коей шамхал Бамат, в опыт новой приверженности своей к России, не принял от Турков подарков, которые они по всем дагистанским владельцам прислали в 1787 году, возбуждая их, но бесполезно, поднять оружие против России.

338. Приписано: Адиль-Гирей был при князе Потемкине как бы депутат.

339. От него остался малолетный сын Ибраим, который еще и 1796 г., в поход российских войск, находился при матери своей, сестре Фетали-Хана Фатме, в кубинском ханстве.

340. Супружество сие не состоялось за скорою кончиною Фетали-Хана; Омар-Хан раздумал тогда вступить в союз сей, и Периджи 1796 г. вышла за Мегдия, тарковского шамхала.

341. В I части Материалов, стр. 249, сказано, что Фетали-Хан наследовал отцу своему около 1760 г.; следовательно он управлял около 29 лет.

342. На полях:?

343. Слова: вероятно 1790 года в скобках.

344. П. Г. Бутков продолжает припискою: дав обязательство, при посредстве ахалцихского паши и царя Ираклия, оставаться на всегда в покое; но слова: оставаться всегда в покое, перечеркнуты. (Изд.)

345. На полях, в самом начале главы, читаем: Екатерина по смерти князя Потемкина, приняла на себя дела кавказские.

346. Тогда Порта готовилась за поделение Польши к войне с Россиею. Впрочем виды на Адербиджан и Армению никогда не ускользали из внимания российского двора.

347. У П. Г. Буткова в этом месте пробел; 1784 год указан выше, на стр. 134. (Изд.)

348. Эта грамота списана чужим, правильным, но устарелым почерком. Во главе читаем: копия; а рукою П. Г. Буткова приписано: 1793. (Изд.)

349. Шишкин за сие сменен и предан суду.

350. Хамбутай настоящее имя, а Сурхай дедовское.

351. На полях:?

352. Последняя строка, от слов: в которое, заключена в скобки.

353. Приписано: статьи принятия его в подданство были составлены от Гудовича следующие.

354. Известно, что в продолжение войны между Россиею и Портою, султан Абдул-Гамед скончался 27 марта 1789 года, и наследовал племянник его Селим III Жигандари, сын прежде бывшего султана Мустафы III.

355. Сумма денег, на содержание употребляемая.

356. Граф Виктор Павлович.

357. NB. Но выше сказано, что в Хемсе был губернатором Джафер-Хан.

358. Приписано: Где был губернатором родственник Али-Мурата, Сеит-Мурат-Хан. Сей Сеит-Мурат-Хан не хотел было впустить в Шираз Джафер-Хана; но как с одной стороны гарнизон ему, Сеиту, не был предан, а предан Джафер-Хану, с другой Сеит уверен от Джафер-Хана, что будет разделять с ним власть, то Джафер в Шираз и впущен. Однако Сеит-Мурат-Хан 23 апреля 1787 года взят под стражу и заключен в темницу.

359. На полях:? — это местность близь Испагана.

360. Приписано: области Бибун и Честер, город Езд и Карамания, доставляли ему ежегодные подарки. Города Лар и Абукер давали ему дань.

361. Обыкновенно П. Г. Бутков пишет Тумановский, иногда Туманский а в немногих случаях исправлено Томанский. В настоящем случае, в рукописи Туманский и исправлено Томанский. (Изд.)

362. Вероятно Потемкина письмо к Ага Магомет-Хану было об освобождении Алаверди.

363. Нам случилось читать одну министерскую бумагу, в коей сему злосчастию Гедает-Хана поставлен орудием коварства Ага-Магомет-Хана российский чиновник, способом интересных уловлений. Преступление того чиновника чрез долгое время не достигло высочайшего сведения, но наконец открылось.

364. Здесь оставлен значительный пробел и приписано: NB. Здесь сказать об отношениях Ага-Магомет-Хана к Грузии.

365. В рукописи недостает этого слова.

366. Приписано: Сей Саду-Хан был наконец орудием смерти Ага-Магомет-Хана.

367. См. выше, стр. 83 пр. 1.

368. Приписано: которые стояли с судами в энзелийском заливе, и для помощи Муртаза-Кули-Хану имели до 100 человек солдат и 2 пушки.

369. Сих офицеров винили, что они не подали Муртаза-Кули-Хану помощи. Муртаза-Кули-Хан 1790 года жаловался, что генерал-маиор Шишкин два раза отвращал из рук его русские войски, от чего Муртаза терял свои земли; далее извещал, что Шишкин чрез Антона Моллера получил от Солейман-Хана 60 пуд шелку.

370. Приписано: и почитал, что к достижению сего не нужны были ему важные пособия. Одно удостоверение, что российская императрица ему покровительствует, умножило бы знатным образом его партию; и быв любим Трухменцами, которых Персы считают за страшных воинов, мог бы он с ними проникнуть внутрь Персии, низвергнуть Ага-Магомет-Хана им же возведенного (не Трухменами ли?), и покорить своей власти прочих ханов.