БУТКОВ П. Г.

МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ НОВОЙ ИСТОРИИ КАВКАЗА

С 1722 ПО 1803 ГОД

П. Г. БУТКОВА

ЧАСТЬ II.

ГЛАВА 87.

Преклонные лета жизни векиля ⁸⁶ Персии Керим-Хана, Зенда, и продолжительная болезнь его, заставляли ожидать скорой его кончины, а вместе с тем и смятений, которые неминуемо долженствовали произойти в Персии, где доселе верховную власть приобретал, кто других сильнее и предприимчивее

Российский двор при таковых обстоятельствах имел некоторые тайные на Персию виды, и еще в 1778 году повелел с отменною поспешностию построить в казанском адмиралтействе три военных фрегата, каждый о 20 пушках, один бомбардирский корабль о 2 гаубицах и 12 пушках, и четыре транспортных бота о 8 и 10 пушках.

В самом деле Керим-Хан, будучи 80 лет, скончался в Феврале 1779 года, в резиденции своей городе [71] Ширазе; в Фарсистане, и тотчас настали почти всеместно в Персии смятения ⁸⁷. Консул российский и купечество из Баку принуждено было в Астрахань возвратиться.

Строго запрещено с российской стороны давать паспорты на проезд в Персию, ни морем, ни сухопутно.

Сильное землетрясение, которое в ноябре 1779 г. опровергло почти все здания в Тавризе и Кашане, распространяясь в обе стороны от Тавриза верст на полтораста, было, так сказать, предвестником несчастий персидского народа.

И так, в течение 1779 и 1780 г. все построенные в Казани суда, снабженные командами отборных чиновников и людей, препровождены в Астрахань, вооружены, и на астраханском рейде стояли, в совершенной готовности к походу.

Генерал-порутчик Александр Васильевич Суворов прибыл в Астрахань в начале 1780 года, принял в начальство свое казанскую дивизию, и собирал подробнейшие сведения о Персии, Армении, Ширване, Гиляне, которые доставлял к князю Григорию Александровичу Потемкину.

Все сии движения, хотя цель их никому не была известна, встревожили Ширванцов и Турков. Ханы дербентский и бакийский скрывали богатства свои в горы. Пограничные турецкие паши карский и баязетский убеждали Дагистанцов, а наипаче шамхала и дербентского хана к сопротивлению Россиянам, в случае их похода, присылали им подарки и обещали деньги.

Между тем как генерал-порутчик Суворов, видя эскадру совершенно готовою пуститься в путь, ожидал главного в предприятии оной начальства, весною 1781 года прибыл из С. Петербурга в Астрахань флота капитан 2-го ранга граф Марк Войнович ⁸⁸, имея ордер князя Потемкина от 10 мая того года, принять в единственное ведение его каспийскую флотилию, и следовать к персидским берегам.

Ему дано особенное полномочие и доверенность на управление предприятием, коего цель строго от всех была скрываема; [72] но в последствии оное обнаружилось и состояло в том, чтоб устрашив и наказав ханов бакийского и гилянского за утеснение ими российского купечества, завести на Каспийском море российское коммерческое селение, для распространения торговли до самой восточной Индии. Для сего способным предназначаем был остров противоположный астрабатскому заливу, и от князя Потемкина, к которому граф Войнович во всем относился и его повелениями руководствовался, приказано было графу Войновичу назвать новое селение Мелитонис, т. е. пчельный остров.

Таким образом граф Войнович снабдив эскадру всем, что по мнению его нужным казалось к известному ему делу, посадил на суда 50 солдат Астраханского пехотного полка, составлявших все его сухопутное ополчение, кои присоединясь к экипажу, составили число всех служителей на эскадре из 443 человек; 29 июня 1781 г. граф Войнович снялся с якоря, 6 июля пустился в открытое море, и 30 июля вошел в астрабатский залив.

Г. Габлицл сопутствовал графу Войновичу из Астрахани в сем путешествии ⁸⁹.

Теперь приведем к точке сего времени все главнейшие происшествия, какие с кончины Керим-Хана в персидских областях случились.

ГЛАВА 88.

В шекийском ханстве был 1780 года владетелем Гуссеин-Хан, потомок Аджи-Челеби-Хана. Он чрез разные насилия пришел у народа в ненависть, и по домогательству племянника своего лишен власти и правления, и принужден выехать в Чары, а на место его выбран оный племянник его. Изгнанный Гуссеин, в том же году, будучи приглашен от некоторых подданных своих, выехал из Чар в надежде вступить по прежнему в правление, но по прибытии в Шеки-Кабалу, от того же племянника своего [73] Гаджи-Хадыра, от коего и прежде изгнан, и убит. Но и сей Гаджи-Хадыр за его тиранство к подданным, по просьбе их, родным братом его убит, и по смерти его управляет оный брат его ⁹⁰.

ГЛАВА 89.

В начале 1779 года бакийский хан Аджи-Мелик-Магомет, с согласия зятя своего дербентского Фетали-Хана, поехал к шушийскому Ибраим-Хану для прекращения несогласий Ибраим-Хана с Фетали-Ханом, уже целый год продолжавшихся, и для утверждения дружбы. Ибраим-Хан принял сие посещение в другом виде, и посадил его у себя под арест, в коем он около двух лет содержался ⁹¹.

Потом, когда царь Ираклий огорчен был коварствами ганжийского Магомет-Хана, Зенда ⁹², соединенно с союзником своим Ибраим-Ханом, овладели Ганжою в начале 1780 г., взяли в плен Магомет-Хана, который будучи ослеплен содержался у шушийского хана со всем своим семейством, а в городе Ганже поставили своих правителей ⁹³; и таким образом Ганжа 6 лет была управляема, принадлежа равно тому и другому ⁹⁴.

В тоже время, 1779 года, царь Ираклий угрожал Эривану, который хотел освободиться от его дани. Ираклий с сыном своим Леваном выступил с 12 т. войска, в числе коих было до 5 т. Лезгин; овладел эриванским форштатом, но должен был, по некотором восстании на [74] имеретинского царя Соломона, не кончив дела, в Грузию возвратиться; однако успел переселить из эриванского владения в Грузию немалое число народа; а Лезгины разграбили и разорили много армянских селений и 30 церквей, чрез что причинили убытку Эчмиадзину до 250 т. рублей. Взятых в плен Армян Грузины и Лезгины освобождали за выкуп.

Эриванский хан равномерно хотел отмстить Эчмиадзину за причиненные Эривану от Ираклия убытки, но как все имущество было заблаговременно скрыто, то хан сделав подбег к сему монастырю, изрубил до 6 монахов.

И так, два хана узничающие у Ибраим-Хана шушийского взывали к родственникам и союзникам своим. Эриванский же хан, чрез пашей карского и эрзерумского, искал от них же, чтоб шушийский хан отвлечен был от пособия царю Ираклию, когда сей будет действовать против Эривана.

Таким образом, Фетали-Хан кубинский, шамхал тарковский и шамахийские ханы соединили силы свои у Шамахи, простиравшиеся до 15 т., и в том числе 8 т. Лезгин приведенных шамхалом. В начале 1780 г. они отправились против Ибраим-Хана.

Ибраим-Хан принял меры к отпору, а царь Ираклий отправил к нему на помощь 5 т. Грузин при сыне своем царевиче Гиоргие.

Лишь шамхал, будучи впереди с 3 т. Лезгин, переправился чрез реку Куру, Грузины там их встретили и разбили. Шамхал бежал к прочим союзническим силам на противной стороне стоявшим, а царевич Гиоргий успел склонить Лезгин у них бывших к измене, и они брося все бежали домой и по пути грабили все во владениях Фетали-Хана, что им попадалось. Союзники возвратились тотчас в Шамаху.

Они вновь собрали до 11 т. человек и опять имели в оных до 5 т. Лезгин и несколько войск от усмия; в августе 1780 г. приблизились к месту переправы чрез Куру, и лишь хотели переправляться, Лезгины и усмиевы подданные, не получив требованного платежа, опять бежали, и начали [75] производить грабежи во владениях Фетали-Хана, от чего едва не произошла явная война между Фетали-Ханом и усмием.

При сих обстоятельствах, весною 1780 года царь Ираклий опять пошел на Эриван с 8 т. войск грузинских и лезгинских, беспрепятственно подступил под Эриван, во многих сражениях рассеял Персов, и до того довел эриванского Гуссеин-Али-Хана, что он, при посредстве патриарха эчмиадзинского Симеона, умершего 26 июля 1780 г., и Иоаннеса патриарха агванского, в половине мая того года ⁹⁵ обязался платить дань выше прежней, т. е. он платил 30 т., а с сего времени по 40 т. и по 50 т. руб. При всем том Гуссеин-Али-Хан до кончины своей пребыл царю весьма верен и предан; ибо он тогда подпал в совершенное и вечное подданство Ираклия, на кое дал он торжественное письменное обязательство.

В начале генваря 1781 г. Фетали-Хан и его союзники собрали при Кубе до 8 т. человек и уже выступили вновь против Ибраим-Хана; но сей, предваря их нашествие, освободил наконец бакийского Аджи-Мелик-Хана, который и прибыл в Баку; однако Фетали-Хан хотел отмстить Ибраим-Хану за оскорбление бакийского хана, выступил в марте в поход ⁹⁶; и кончил оный единственно тем, что разорил многие деревни во владениях Ибраим-Хана; ибо союзники его от него отошли, чаятельно по затруднению в продовольствии войска, ибо тогда пуд муки продавался в сей стороне по 170 и по 180 копеек.

В следующие годы Фетали-Хан еще продолжал свои набеги на владения шушийского хана и оканчивал оные обыкновенно увлечением к себе на поселение из Карабага Армян, Татар и кто только ему попадался.

ГЛАВА 90.

В течение 1780 года случилось в Грузии одно происшествие достойное внимания. [76]

Некоторый Персиянин приехал в Тифлис с двумя служителями из Ганжи, и находился в Тифлисе несколько месяцов в бедном состоянии, в харчевне и прочих местах. Потом, служитель его тайно донес царю Ираклию, что оный Персиянин есть правнук шаху Надыру.

Царь призвал его тайно, спросил подлинно ли он шаху Надыру правнук? Он не открывался. Царь прогневался и велел его арестовать. Чрез два дня сам царь изъяснился, что он точно правнук шаха Надыра, и в сем виде начал его принимать яко наследника шахов. 15 марта публиковал о нем во всей Грузии и в Персии, что ему надлежит быть шахом персидским; согласил на то Ибраим-Хана шушийского, предпринимал собрать всю силу свою, идти в Персию и утвердить его на престоле; разослал по всему владению указы о сборе войск.

Царь воздавал ему почести как настоящему шаху. 20 апреля сей Персиянин обедал у царя; после обеда царь проводил его от галереи до нижней лестницы, а до квартиры провожали его царевичи Гиоргий, Леон и Юлон.

Сей оказавшийся надыров потомок именем Неср-Улла-Мирза, сын Шахрохов, от своего места отлучился в 1775 году; приехал к Керим-Хану, векилю, жил у него четыре года, а когда Керим умер, Неср видя восставшие смятения, приехал в Ганжу и чрез некоторое время женился па некоторой бедной девице; но когда Ганжою завладел царь Ираклий и Ибраим-Хан шушийский, то, брося жену, приехал в Тифлис. Посыланный в Грузию с линии кавказской Офицер виделся с ним 1780 г. и говорил. Он вел речь о разных материях, спрашивал о российских обстоятельствах и говорил, что он постарается, как прадед его шах Надыр, иметь с Россиею согласие. Намерен был писать к российскому двору, что он точно правнук шаху Надыру; но царь Ираклий отсоветовал.

В июле 1780 г. царь узнал, что оный Персиянин назвал себя ложно правнуком Надыра; ибо получено известие, что настоящий принц жив и находится в Ширазе, при Садык-Хане, а отец его Шах-Рох, внук надыров, находится [76] с детьми своими в хорасанской области, в городе Мешеде. Почему царь приказал удавить его веревкою, а тело бросить в Куру. По другим известиям, сей самозванец около 20 июля сам умер и погребен по закону магометанскому; по третьим, к Суворову дошедшим, сей самозванец сам себя отравил ядом в начале августа, когда Ираклий изъявил ему неудовольствие за издержанную немалую сумму денег на некоторые служащие к роскоши употребления.

ГЛАВА 91.

Смерть Керим-Хана повергла Персию в прежние ⁹⁷ междоусобия, тем паче, что все важнейших и сильнейших родов аманаты тотчас, в ночь смерти Керима, разбежались; а чрез них то Керим и удерживал спокойствие в Персии.

При жизни своей он отнял у Турков коммерческий город Бассору ⁹⁸ в 1776 году ⁹⁹ и определил туда губернатором родного брата своего Садык-Хана, который Бассору и завоевал. Видя приближение своей кончины он повелел Садык-Хану возвратить Бассору по прежнему Туркам и заключить с ними мир, дабы отнять у них повод к притязаниям. Племяннику своему, а садыкханову пасынку, Али-Мурат-Хану, губернатору испаганскому, племени лорского (или, по персидскому выговору, лурского, от рода ханов), вверил в командование 50 т. войска, чтоб он не допускал [78] ханов до междоусобий. Сделал духовное завещание, чтоб старший сын его Абдул-Фети-Хан ¹⁰⁰ наследовал титло векиля, и в виде дядьки определил к нему двоюродного брата своего ¹⁰¹, Зенда, Зеки-Хана.

По таких распоряжениях Керим-Хан скончался.

Абдул-Фети-Хан имел тогда 26 лет ¹⁰², будучи не трезв и расточителен, в первых днях по погребении отца, раздарил своим сообщникам неистово из своего сокровища деньгами и вещами до полумиллиона, и тем себе одно пренебрежение и негодование приобрел. В сокровищах Абдул-Фети-Хана считали тогда денег около 5 миллионов, вещей, жемчугу и проч. против того больше нежели в двое, так что в готовности имел больше 20 миллионов, и кроме того два бесценные шаха Надыра камня Нури и Дари ¹⁰³.

Зеки-Хан тотчас присвоил себе один всю власть под видом нового векиля, а Абдул-Фети-Хана содержал под присмотром; ибо его описывали преданным роскоши и пьянству; но когда Зеки-Хан для утверждения своего истреблял ханов сильнейших фамилий и производил ужасные жестокости, то хотя было до основания разорил Езд-Каст, город в 6 днях пути от Шираза к Испагану, и произвел там многие казни; то в предотвращение падения сей крепости, по тайному позволению Абдул-Фети-Хана Зеки-Хану в сем походе сопутствовавшего, и сам удавлен и изрублен в мелкие куски. У него был сын Акбар, который присоединился к Али-Мурат-Хану.

Тогда Абдул-Фети-Хан возвратясь с армиею в Шираз, вступил сам в отправление своей векильской власти. Но в сентябре 1779 года дядя его Садык-Хан, друг [79] Англичан, коим в Бассоре оказывал всякое пособие, кончив повеленное ему от Керим-Хана в Бассоре, пришел с войсками бывшего гарнизона бассорского, ему преданного, и чрез месяц, подобрав партию, отнял власть у Абдул-Фети-Хана и объявил народу его к удержанию оной неспособность, сделал его своим арестантом ¹⁰⁴ и сделался господином над всеми сокровищами Керим-Хана ¹⁰⁵.

Сардал Али-Мурат, губернатор испаганский, принял сторону узничающего Абдул-Фети-Хана, и сделался явным неприятелем своему отчиму. Весь 1780 и 1781 годы оба соперника проводили во взаимной войне с равным почти на обе стороны счастием и несчастием; но Садык-Хан брал преимущество, что имел способ к содержанию войск, а у Али-Мурат-Хана не было денег.

Среди оных борений, Али-Мурат летом 1781 г. потеряв сражение удалялся к шушийскому Ибраим-Хану, получил от него некоторую сумму денег и возвратясь в Испаган, на содержание войска обобрал не только всех богатых джульфских Армян, но и все утвари из их церквей, ценимые на 300 т. рублей.

ГЛАВА 92.

В гилянской области был тогда владетелем Гедает-Хан ¹⁰⁶. В надежде, что по смерти Керим-Хана [80] векильство, по завещанию его, вручено Абдул-Фети-Хану, который был женат на сестре Гедает-Хана, сей владелец сделался столько своеволен, что отягощал своих подвластных, и в 1779 году весьма великие делал утеснения российскому купечеству и консулу, в каковом звании находился тогда надворный советник Туманский, который однако за всем тем не оставил своего поста.

Когда Абдул-Фети-Хан арестован от Садык-Хана, старшины гилянские взволновались на Гедает-Хана и вознамерились его истребить. Гедает бежал в Зенкан ¹⁰⁷, но тамошним владельцом Зилфур-Ханом или Зилфигар-Ханом задержан, а жены гедаетовы с имением выехали на двух судах в Баку.

Услыша о несчастии Гедаета, испаганский Али-Мурат-Хан, любя его, отправился с войском к его освобождению в октябре 1779 года, и 17 числа убил задержателя его Зилфигар-Хана, отдал Зенган Али-Хану, владетелю части кочующего в Адербиджане шайсевенского татарского народа, дал Гедаету 4 т. войска, с коим Гедает вступил в Гилян и казнил главных бунтовщиков.

Сие лишь усилило злобу в оставшихся, и сии старшины тайно призвали ардевильского Назар-Али-Хана, из поколения Шайсеван, кочующего на Моганской степи, который получив от шушийского Ибраим-Хана в помощь 4 т. войска, поелику сын Назар-Али-Хана Насир-Хан был женат на дочери Ибрагим-Хана шушийского, пришел в Гилян. Гедает успел скрыться в соседнюю [81] Мазандерану провинцию свою Тунакабун ¹⁰⁸ и в сих обстоятельствах будучи, в июне 1780 г. прислал просить себе защиты от России, не имея нигде себе безопасного убежища. Генерал Суворов предлагал ему чрез Армянина предаться с имуществом защите России и в оную приехать.

Но между тем, Али-Мурат-Хан испаганский опять оказал Гедаету помощь в августе 1780 года, и силою оной паки восстановил его в Гиляне, который при сих волнениях чрезвычайно разорен и опустошен; но такие пособия приобрел Гедает от Али-Мурата более потому, что снабжал его деньгами, в коих Али-Мурат крайнюю имел нужду на содержание войск.

ГЛАВА 93.

Каджар Ага-Магомет-Хан ¹⁰⁹, сын астрабатского Магмат-Гассан-Хана сардара, который, как мы уже видели, пал от Керим-Хана еще в 1760 году, содержась в Ширазе с того времени аманатом с братом своим Реза-Кули-Мирзою, в ночь смерти Керим-Хана нашел случай уйти с братом своим из Шираза.

Астрабатскою областью, яко наследственною их рода, управлял тогда старший под ним брат его, но от другой матери рожденный, Муртаза-Кули-Хан.

Лишь Ага-Магомет-Хан в оной области явился, то, будучи лично храбр, по праву старшинства сделался ее обладателем ¹¹⁰ и, имея в службе своей своих братьев: единоутробного Джафар-Кули-Хана и от другой матери Муртаза-Кули-Хана, Мустафа-Кули-Хана и Риза-Кули-Хана, [82] тотчас приступил к распространению своих владений завоеваниями. Город Астрабат управлялся тогда на подобие республики. Ага-Магомет-Хан покорил его и начал посягать на соседнюю мазандеранскую область. Владетелями в оной были два брата, сыны Магомет-Хана, который получил сие место и титло от Керим-Хана за услугу к погибели отца Ага-Магомет-Хана. Ага-Магомет-Хан устремился на Мазандеран. Сражения, начатые в декабре 1779 года, повергли в гроб обоих братьев и Ага-Магомет-Хан в сентябре 1780 г. был уже господином всего их достояния, которое приносило знатные доходы ¹¹¹, и мазандеранская область могла дать ему 6 т. войска.

В след за тем, Ага-Магомет-Хан начал устремляться на Гилян, в сентябре 1780 года, т. е. когда и месяц еще не прошел, что Гедает-Хан избавился от прочих своих неприятелей.

Притязания Ага-Магомет-Хана состояли в том, что Гедает-Хан взял когда-то у матери его и подарил Керим-Хану алмаз, который ценился в миллион рублей, а Гедает-Хан заплатил только 40 т. рублей. Распря кончилась на сей раз только тем, что Гедает уступил Ага-Магомет-Хану соседнюю Мазандерану приморскую провинцию Тунакабун, имеющую в окружности 30 агачей ¹¹².

Честолюбие Ага-Магомет-Хана хотел о, что б Гедает-Хан был ему покорен и от него бы зависел. Получив отрицательный ответ, Ага-Магомет-Хан кинулся на Гедает-Хана и весною 1781 г. выгнал его из Решта, который предал грабежу, сделался господином Гиляна и вверил его в управление брата своего Муртаза-Кули-Хана, и в тот же год получил с Гиляна годового оброку 2 т. пудов шелку, коим сия область весьма изобилует, что по тогдашней цене стоило около 370 т. рублей.

В сих обстоятельствах Гедает-Хан удалился в [83] Энзели ¹¹³, а все свое нужнейшее имущество и жен еще до прибытия Ага-Магомет-Хана отправил на судах по прежнему в Баку.

Он убедительно просил защиты у консула российского в Энзели, надворного советника Тумановского ¹¹⁴, которую и получил с тем, дабы ему, сходно прошлогоднему желанию, отправиться в Россию. Гедает снабжен был для сего российским судном и разными письмами; судовщику приказано, чтоб ни к каким портам не приставал, а следовал бы прямо в Астрахань. Но когда судно в июле 1781 г. поровнялось с сальянскими берегами, то Гедает-Хан, наруша данное слово, против воли судовщика, приказал своим людям править к берегу, вышел в Сальяны, и оттуда уехал к дербентскому Фетали-Хану искать помощи к возвращению потерянного владения.

Консул Тумановский предложил новому владетелю Гиляна Муртаза-Кули-Хану свою дружбу чрез купца Марабова, которая охотно была принята и Муртаза обещал оказывать российским подданным всевозможные пособия.

Между тем, Ага-Магомет-Хан кончив покорение Гиляна, тотчас обратился на дальнейшие завоевания, и пустился на Казбин, подлежащий Али-Мурат-Хану испаганскому, озабоченному войною с пребывающим в Ширазе Садык-Ханом, и овладел Казбином.

В сие то время явилась эскадра российская в астрабатском заливе, 30 июля 1781 года. [84]

ГЛАВА 94.

Граф Войнович вступив в астрабатский залив и осмотря окольности, открыл сношения с Ага-Магомет-Ханом, который тогда ¹¹⁵ в Казбине находился ¹¹⁶. Войнович старался, чрез разные доводы, лаская и угрожая, к тому склонить, чтоб он добровольно уступил российской державе, на астрабатском берегу, часть своего владения, для заведения российского коммерческого селения.

Пункт для селения граф Войнович назначил мазандеранской губернии город Ашреф, отстоящий от астрабатского обширного залива прямою дорогою на 5 верст, от Астрабата в 21 версте, а от Решта сухопутно 340 верст. Глубина собственно ашрефского залива, соединенного с астрабатским, имеет от 9 до 20 футов. Ашреф в 1/2 версте от моря.

На всем берегу Каспийского моря нет ни одного места, которое бы по красоте, приятности и всем естественным выгодам Ашрефу уподобить было можно. Позади его лежат горы сплошь покрытые лесом. Сие место хотя называют городом, но там только увеселительные, из самых лучших пород дерев сады, и среди их великолепные здания увеселительные, в 2 и 3 этажа, из четыреугольных обсеченных камней и плитняку, построенные великим Аббасом. Там есть изрядная цитадель и живущих Персиян до 300 дворов. Все сие, имеющее в окружности до 7 верст, обнесено каменною высокою стеною; по близости живет много Грузин, поселенных здесь Аббасом.

Граф Войнович думал сей Ашреф переименовать в Мелиссополь, т. е. пчельный город.

Ага-Магомет-Хан письменно отвечал графу Войновичу, что Ашрефа отдать не может, как места государского, но предоставлял ему избрать на том берегу другое, какое ему только угодно будет и к заведению селения обещался [85] помогать во всем нужном разными материалами и работниками до 500 человек, и о всем том ¹¹⁷ дал повеление астрабатскому своему губернатору. В оном звании был тогда Рени-Хан; в Мазандеране Реза-Хан, Каджар (брат Аги), а вообще над обеими областями начальствовал тогда брат Ага-Магомет-Хана Мустафа-Кули-Хан.

Граф Войнович выбрал по согласию Персов место под селение на берегу моря ¹¹⁸, в урочище называемом по персидски Городовин, где видны остатки бывшего тут строения и селения, также небольшого селения шахом Аббасом сделанного. Для городовой крепости избирал граф Войнович удобное возвышение, в 470 саженях от моря. Река тут изливающаяся хотя не велика, но она умножиться могла пресекши взимаемое из нее напоение полей. Против сего урочища самый лучший залив.

Надобно сказать, что вся астрабатская область, по причине множества естественных украшений и выгод, коими изобилует, почитается приятнейшим и благополучнейшим местом ¹¹⁹ и избранное место было толь здорово, что в эскадре сей в течение 16 месяцов не померло и 20 человек, и то в болезнях обычайно нашему народу свойственных.

Граф Войнович тотчас заложил в том месте, в 80 саженях от морского берега, батарею, но столь обширную, как ретраншамент, которая бы и для будущего города и для морского укрепления служить могла, под видом обезопаситься от соседних хищных Трухменцов, которые и Персам абтрабатским грабительства причиняют. К ноябрю 1781 г. приведена она совсем в готовность, снабжена 18-тью шестифунтовыми пушками с фрегатов и ботов свезенными, и в ней 1 т. человек могли защищаться. Граф Войнович устроил здесь на первый раз из тростнику гошпиталь, [86] казарму для караульных, амбар для провизии, базар и несколько домов для житья. Построил еще и пристань на 50 саженях в длину от берега в море для приставания судам. Противоположный сему новому на берегу селению остров ¹²⁰, лежащий при входе в астрабатский залив, назван Потемкинским. Оставалось только поднять на батареи российский флаг, и граф Войнович ожидал на то повеления от князя Потемкина, как и разрешения на представленную от графа Войновича надобность заключить с Ага-Магомет-Ханом о сем новом селении трактат. Для начального поселения предназначаемо было несколько семей Армян из Баку, того желающих. У князя Потемкина был уже готов и герб для нового селения. Все подвиги графа Войновича удостоены высочайшего одобрения чрез князя Потемкина, которое однако последовало 29 апреля 1782 года, когда уже оные заведения уничтожились, как мы увидим.

Трухменцы, от Астрабата вдоль восточного берега Каспийского моря кочующие до самого Балханского залива, и прочие жители оказывали ласки и готовность на услуги России.

Виды торговли, какая бы в сем месте могла производиться, чрез посредство сухопутных караванов, всеми произведениями Персии, Индии, Бухарии, Хивы, Балха, Бадакшана, Тибета и Кашемира, по описанию графа Войновича, были весьма обширны. Он исчислял, что от Испагана до Астрабата 14 дней езды; от Мешеда 8 дней; из Бухарии чрез узбекский город Антау 21 день; из Балха и Бадакшана менее 30 дней; из Гиляна менее 10 дней; из Индии два пути: один чрез Кандагар, другой чрез Шираз; из Тибета и Кашемира чрез Кандагар.

Он описал все, чем каждая из сих стран изобилует, и что именно из каждой обращается в торговле, к Астрабату ¹²¹. [87]

В продолжение сих графа Войновича упражнений, Персияне вообще, знатные и простолюдины, являлись Русскими довольны. При всей возможной ласке и вежливости, они получали, при всяком хотя мало пристойном случае, значительные подарки, коими граф Войнович изобильно на тот конец снабжен был. Простому народу доставлял особливое удовольствие, что все привозимое ими, живность и прочие в пищу употребляемые вещи, покупаемы были Русскими в большом количестве, и плачено им было приятнее денег, разными металлическими вещами.

Чрез время своего пребывания здесь Русские имели много случаев с знатнейшими персидскими чиновниками весьма тесно познакомиться, наипаче присовокупляя к ласке и подарки любимых ими вещей, сукон, сабель, кинжалов, перстней и прочего; видели признательность их и взаимные ласки и искренность, и могли почитать, что живут между дружественным народом. Даже губернатор астрабатский и братья Ага-Магомет-Хана неоднократно угощаемы были от графа Войновича на судах, и взаимно угощали и его в своих домах.

Так было все хорошо до 15 декабря 1781 года.

ГЛАВА 95.

Ага-Магомет-Хан вытесненный из покоренного им Казбина Мурат-Ханом, одним из полководцев сардара Али-Мурат-Хана испаганского, взяв подозрение на российское укрепление у Городовина, в начале декабря 1781 г. дал тайное повеление одному из начальников ближних к оному деревень, чтоб он зазвал графа Войновича в гости, [88] захватил и держал его, пока он согласится пушки с батареи перевезть на фрегаты, а батарею и пристань разрушить.

Оный персидский старшина воспользовался случаем большого торжества, которое в честь некоего их святого бывает 15 декабря, и приглашал на оное графа Войновича и его спутника, с обыкновенным усердием и вежливостию. Как уже и прежде Россияне на подобных пиршествах Персов участвовали, то и теперь граф Войнович охотно на то согласился. Персы прислали к нему множество верховых лошадей, и граф Войнович пригласив с собою всех начальников судов ¹²² и взяв переводчика, все вместе утром 15 декабря отправились на место торжества, в четырех верстах от Городовина, без всякого оружия. Там они нашли толпу людей, более 5 т. человек, всех вооруженных, которые приняли графа Войновича с радостными восклицаниями. Сие подавало уже некоторое подозрение; но то было поздно. Старшины приветствовали Русских с обыкновенною ласкою, но на лицах их примечена была зверская радость о получении своей жертвы. С час времени продолжались обряды торжества. Граф Войнович и товарищи его объяты были и стыдом и страхом. Наконец, Войнович захотел удостовериться о своей участи, и чрез переводчика сказал губернатору, что для нужного по эскадре упражнения долее пробыть у него не может. Тогда то губернатор ответствовал, что государь его повелел графа Войновича и всю свиту его задержать.

Едва он произнес сии слова, вдруг вся толпа с наглостию кинулась на Русских, а более на графа Войновича, и подхватив бросила в грязную и мерзкую хижину. Отчаяние вложило было графу Войновичу мысль, чтоб каждому из Русских выхватить у злодеев по сабле, и пробиваться сквозь толпу их; но здравый рассудок удержал от сего тщетного предприятия.

Чрез два часа потом принесены были деревянные [89] большие колодки, и каждому из Русских, по снятии обуви, наложены на ноги. Тягость их не позволяла ни вставать, ни двигаться, а боль от тесного ущемления чрез несколько часов причинила на ногах вид совершенного антонова огня. Ужасный стон не приводил злодеев к сожалению.

Команда российская на берегу услышав о том, приведена была в замешательство. 50 человек служителей морских, посланные в тоже самое время в лес, на работу, взята была также в полон.

На другой день заключенные требовали объяснения о причине такового с ними поступка, почему явились старшины и сказали: «Хотя государь наш согласился позволить вам на своих берегах делать всякого рода заведения, но народ увидев сделанное вами регулярное укрепление возымел подозрение, что вы с вредным государству нашему умыслом здесь себя утверждаете; почему счел вас опасными и просил правительство о успокоении себя в сем подозрении; то, не могши уверить народ и укротить роптание его, нашелся принужденным сим именно способом принудить вас к совершенному разорению, всего вами заведенного, чего мы теперь от вас и требуем, и иначе удовлетворены не будем, как чтоб вы сейчас послали в эскадру приказание, чтоб действительно сей же час все то исполнено было.»

Граф Войнович ответствовал им на сие, что сколь объявленная ими причина ни слаба к такому бесчеловечному и неслыханно несправедливому поступку с подданными всероссийской императрицы, и он бы конечно волю их исполнил; но законы российские воспрещают оставшемуся в эскадре нашей старшему исполнять повеления его, хотя и начальника, но в плену уже суща.

По таковом отзыве, Персы неоднократно покушались силою разорить российские заведения, но не имев в том успеха, вторично приступили к графу Войновичу, с подтверждением того требования. Но как всегда одинакий получали ответ, то стали угрожать страшными мучениями.

Граф Войнович дал им знать, что никакие мучения не заставят его поступить против государственных узаконений; [90] но ежели разорение заведений наших есть единый способ к освобождению его и товарищей, то отпустили бы они по крайней мере одного из старших начальников судов, который, яко уже свободный и прямой эскадры командир, может желание Персов исполнить. Долго они колебались; наконец, согласились освободить капитан-лейтенанта Баскакова, уверяя при том, что ежели по прибытии его к пристани ту же минуту требуемое разорение не воспоследует, граф Войнович и прочие узники с жестокою мукою преданы будут смерти.

Тогда граф Войнович соображая, что всего его сухопутное войско состоит из 50 солдат, и что 50 морских служителей находятся у Персов в плену, дал Баскакову следующее наставление, или лучше сказать объяснение: «что как заведенное им на персидском берегу укрепление и строение произведено им без всякого на то повеления, а единственно из надежды, что когда бы все сие утвердилось со временем, с видом нарочитой прочности, сие конечно не противно бы было намерениям ее императорского величества, то он, при столь достоверной делу тому неудаче, властен паки обратить его в ничто.»

Баскаков, получа свободу, отправился к селению нашему и тот же час разорил укрепления и строения, а пушки свез на фрегаты. Тогда Персы, вместо обещанной свободы, облегчили только телесное узников мученье и сняв колоды, вместо оных заковали в железа и чрез 3 дни потом отвезли в мазандеранской области город Сары, отстоящий оттуда в 86 верстах, куда прибыл пред тем и Ага-Магомет-Хан. С узников сняли оковы и представили к нему пред окнами его жилища, а графа Войновича позвали к нему в покои.

Ага-Магомет-Хан принял Войновича ласково и извинялся в рассуждении своего поступка тем, что будучи в отдаленности, не мог входить ни в какие разбирательства, а принужден был утвердиться на том, что ему от подчиненных было донесено. Сверх де того, дошел до него слух, что все торгующие в Астрахани Персияне захвачены, да и [91] бакийский хан ¹²³ уверил его чрез письмо, что Россия не для чего иного на астрабатском берегу поселение сделать желает, как для неприятельских предприятий ¹²⁴; почему и должен был взять свои меры. Но ныне, он постарается поступок свой исправить.

Подлинно, Ага-Магомет-Хан велел дать графу Войновичу лучшую в городе квартиру, и хотя ежедневно обещано было даровать ему и товарищам его свободу, но пленники обретались еще между страхом и надеждою; но беспокойные поступки народа и многих знатных устрашали их.

В таком положении пленники искали хитростию приобресть свободу. Они нашли путь к дружественным беседам с вельможами Ага-Магомет-Хана, и подарками склонили на свою сторону сильнейших в правительстве, и на них то надеждою опираясь, 2 генваря 1782 г. приступили к Ага-Магомет-Хану с усильною просьбою о своей свободе.

Хан повелел освободить их и отпустить в тот же день; но боясь, что народ к тому не допустит, и опасаясь возмущения, в ту же минуту из города отлучился. Подлинно, народ окружил квартиру пленников, узнав о данном повелении; но один из первых старшин, действуя на пользу пленников, взял их в свой дом, и тайным образом, с одним проводником, отправил их на верховых лошадях.

Граф Войнович и товарищи его скакали быстро и боясь ежеминутно преследования, без отдыху пробежали все 86 верст и достигли своей эскадры.

Войнович выдержал после того пресильную горячку.

Сим образом кончен плен его исполненный мучения.

В ожидании прошествия зимы и удобности плавания по Каспийскому морю, для всякого пристанища, занял граф Войнович один из лежащих на другой (правой) стороне астрабатского залива остров, в коем великое изобилие в пресной [92] воде, так, что и здесь коммерческому селению быть можно. Лесу однако нет.

ГЛАВА 96.

Счастие начало изменять Ага-Магомет-Хану.

Гедает-Хан гилянский, по отнятии у него сей области удалившийся к дербентскому Фетали-Хану, заключил с ним союз и с помощию его получив от шамхала и от усмия до 4 т. человек, отправился с ними в сентябре 1781 года в Гилян; но сии войски не получа заплаты, оставили его, дошед только до Куры. Гедает-Хан паки к Фетали-Хану возвратился и опять искал помощи его в собрании войск.

Тогда сие дело сделано надежнее. Шамхал свой участок отправил с братом своим Баматом, начальником бойнакским, а усми с сыном своим Эльдар-Беком. Ибраим-Хан шушийский и ханы шекийский и шамахийский и начальники джаватский и талышинский, а равно и ардевильские ханы, Шайсеваны ¹²⁵, с коими Гедает-Хан в сие время помирился, также снабдили Гедаета некоторым числом воинов, и Гедает имея при себе всего 6 т. человек, отправился в Гилян.

Он вытеснил оттуда брата Ага-Магомет-Хана, Муртаза-Кули-Хана и занял Решт 2 генваря 1782 года, в тот самый день, как граф Войнович получил с товарищами своими свободу. Российский консул в Энзели Тумановский, пред коим он в прежнем поступке своем извинялся, также несколькими солдатами своей команды содействовал Гедаету; и сей вспомогательное войско удержал у себя до 25 апреля и отпустил всех с большим награждением.

Таким образом, Ага-Магомет-Хан лишился обладания над Гиляном, но ему предстояли еще гораздо большие опасности.

Сардар Али-Мурат-Хан испаганский борясь доселе с отчимом своим Садык-Ханом с разным счастием, [93] наконец вспомогаемый Абкар-Ханом, сыном Зеки-Хана, осадил Шираз, который столь великий имел в хлебе недостаток, что фунт хлеба продавался по рублю. В сих обстоятельствах Садык-Хан отправил в Хорасан, для собрания и приведения помощных войск, бывшего в Ширазе аманатом Вальямет-Мирзу, Шахрохова сына; но сей явился к Али-Мурату и способствовал ему к покорению Шираза. По немаловременной осаде, упорство Садык-Хана преодолело бунтом народным и Али-Мурат впущен в сей крепкий и богатый город, которому он не причинил никакого вреда. Сие было в апреле 1782 г. Садык-Хан лишился зрения, и скоро умер, принявши алмазный порошок. 17 сынов ¹²⁶ его убиты ¹²⁷; остался один рожденный от матери Али-Мурат-Хана, именем Джафер-Хан, коего мы на поприще увидим, и которого Али-Мурат сделал губернатором в Хемсе.

Али-Мурат все сокровища керимовы, в которых заключались надыровы, вывезенные из Индии, отвез в Гамадан, а Шираз оставил, и осенью того же 1782 г. основал пребывание свое в прежнем месте своем, в Испагане. Тогда Али-Мурат-Хан имел во власти своей Шираз, Керман, Испаган, Тавриз, с прочими округами и юртами кочевых народов, и он был всех ханов богаче и войсками и деньгами.

Доселе Али-Мурат-Хан действовал, как будто на пользу Абдул-Фети-Хана, Керимова сына; но получа в свои руки Шираз, освободил его только из неволи, но не допустил его ни к какой власти; а требовал от всех ханов повиновения и покорности собственно своей особе. Абдул-Фети-Хан, хотя и на свободе, но находился под некоторым присмотром. Было некоторое на пользу Фети-Хана волнение, но оное Али-Мурат усмирил казнью многих [94] заговорщиков. В числе виновных находился и Вальямет-Мирза, сын Шах-Роха, который во избежание казни, бежал в Мешед, и в 1784 г. начал там волновать против старшего брата своего Насир-Уллу-Мирзы.

Абдул-Фети-Хан находясь в сем положении ¹²⁸, поручал гилянскому Гедает-Хану, шурину своему, просить российский двор о вспоможении ему войсками, с обещанием всю Персию отдать под покровительство российской императрицы, и что он будет доволен тем, что ему императрица во владение пожалует. В письме его к Гедает-Хану от 19 апреля 1782 г. видно: «Садык-Хан полтора года содержал меня в серале. От беспокойств персидских произошло то, по смерти Керима, что Турки паки овладели Бассорою, а близ Индии, персидские города захватили Авганцы, и Садык до того довел дело, что кроме Шираза нигде его не слушают.» Далее писал: «Всему известно свету, что царские тягости цари же облегчают.»

Но сей Абдул-Фети-Хан скоро умер в узах, а двум братьям его Али-Мурат-Хан выколол глаза, в продолжение 1782 года, и старался истреблять всех Зендов, какие только во владениях его обретались.

С другой стороны, Ага-Магомет-Хан имел у себя неприятелей: гилянского Гедает-Хана, дамганского хана, который уже и действительно в войне с ним находился в апреле 1782 г. Трухменцы равномерно сделались ему врагами; у них укрывался бежавший из аманатов, из Шираза, по смерти Керима, сын Азат-Хана авганского, Азат-Хан имея какое-то владение по дороге к Мешеду. Ага-Магомет-Хан стал сомневаться в верности к себе двух своих братьев от другой матери, Муртаза-Кули-Хана, коего сестра в женах Али-Мурат-Хана, и Мустафа-Кули-Хана ¹²⁹, которые всегда оказывали преданность к России, и удаля их от себя обманом, содержал их в разных [95] местах под караулом. Муртаза, старший по Ага-Магомет-Хане.

Между тем, Ага-Магомет-Хан, при случае воспоследовавшего вскоре (видно, в генваре 1782 г.) на город Сары нападения (чаятельно, от дамганского хана), показывал великое раскаяние, что не употребил Русских и их пушек к своему защищению. Он употреблял всевозможное старание уловить Русских снова. Видя неудачу, запретил под смертною казнию, чтоб никто не доставлял Русским съестных припасов; но прибыток приводил подданных его к Русским по ночам, со всеми нужными вещами.

Чрез несколько недель он паки изъявлял Войновичу свое раскаяние; несколько раз присылал уверение о своей дружбе, и даже писал, что он по прежнему дает место для российского селения; но Войнович не хотел уже больше иметь дела с сим вероломным человеком.

Ага-Магомет-Хан просил у него совета, как бы против двора российского проступок свой загладить, и последуя совету его, отправил нарочного посланца ко двору российскому, с описанием всех принудивших его к тому обстоятельств и с прошением прощения; который посланец и отправлен Войновичем на нарочно определенном к тому транспортном судне.

Сей посланец пробыв в Санктпетербурге 4 месяца, и не быв допущен до императрицы, отправлен обратно 11 апреля 1783 г., с следующею данною ему от российского двора нотою. «Как высочайший императорский всероссийский двор не может признавать Ага-Магомет-Хана, управляющего в Астрабате и Мазандеране, законным того края обладателем, то посему и не почитает обязанностию входить в какое либо сношение с находящимся здесь (в Санктпетербурге) поверенным его. Недостойный поступок сего Аги против флотского российского начальника умножает сие неудобство и самую притом опасность строгого ему возмездия, буде опытами совершенного усердия и покорности не потщится, как он, Ага-Магомет-Хан, так и прочие владельцы, загладить дерзновенный свой проступок.»

Комментарии

86. Векиль значит то же что вали, т. е. наместник. Их было в Персии некогда четыре: арабисианский (где Шираз), гурджистанский (от Черного моря до Каспийского), лористанский (где Багдат), и курдистанский. Без них шах не мог короноваться. При коронации арабистанский держал жигу или перья от короны, гурджистанский меч, лористанский балабуш или порфиру, курдистанский (В рукописи здесь ошибочно повторено: лористанский.) украшение состоящее в двух перевязях алмазами украшенных.

87. Приписано: Ханы иди губернаторы сделались своевольны.

88. Уроженец городка Ерцигнова, что в венецианской республике.

89. Приписано карандашом: и составил журнал.

90. Приписано: Кажется это Мемет-Гуссеин-Хан.

91. У Броневского. В 1779 году мелик бакийский Магомет-Хан по неудовольствию его, что два мальчика из бакийских жителей быв захвачены Лезгинами, проданы в Астрахань, арестовал всех русских купцов с товарами в Баку бывших, и дотоле их не освободил, пока Якоби одного из мальчиков к нему не отправил.

92. Приписано: Зиадогли.

93. Приписано: от царя Ираклия князя Кайхосро с 3 т. войска.

94. В 1779 г. Ибраим-Хан шушийский велел убить известного Гуссеин-Хана и с смертию его сделался властелином карадагским и учредил там своего губернатора.

95. Приписано: и ахалцихского паши.

96. Приписано: От переправы чрез Куру прямо до Шуши 80 верст.

97. Приписано: анархию.

98. Бассора в 1777 г. выдержала слишком восьмимесячную осаду против Персиян; а как Керим-Хан, векиль, умер в конце последующего года, то осаждающие и принуждены были удалиться. Но, из Истории Персии Малкольма (см. немецк. перевод Беккера, изданный в Лейпциге 1830 г., ч. II, стр. 214 и след.) видно, что Садык-Хан был губернатором Бассоры.

99. На полях рукописи: за то, что когда дочь его путешествовала чрез Дамаск в Мекку, на поклонение, ограблена до чиста Арабами, и Порта, на требование Керим-Хана об удовлетворении, отозвалась, что Арабы ее не слушают, а ограбившие живут в странах Бассоры; то Керим-Хан послал войско к Бассоре, взял, разграбил сей город и завладел несчетными богатствами; и даже 6 месяцов держал Багдат в осаде, пока паша согласился совершенно его удовольствовать.

В английских известиях (т. е. у Малкольма) не сказано о Багдате.

100. Прочие Керимовы сыны: Мамадраим-Хан 13-ти лет, Гаим-Хан, 6-ти лет.

101. Приписано: У Англичан (т. е. у Малкольма, ч. II, стр. 210, пр. 64), по матери.

102. Приписано: (а в 1769 г. был 12-ти лет).

103. Суворов в 1780 г. доставил оным и еще другим четырем камням модели. У Шах-Рох-Мирзы, надырова внука, был славный бриллиант от Надыра, который чрез руки Армян достался продажею российской императрице Екатерине за 800 т. фунтов стерлингов. По-персидски назывался он Дерранур.

104. По английским известиям (см. Ист. Персии Малкольма, II, стр. 229), Садык-Хан выколол глаза Абдул-Фету и чрез два года, в тюрьме, Абдул-Фет умер.

105. Приписано: Садык-Хан состояния хорошего, надежный человек.

106. У Броневского, под 1774 годом. Гилянский Гедает-Хан построил в энзелийском порте, чрез персидских мастеров, занявших несколько искусства кораблестроения от бывших в Реште английских учеников, три судна: галиот, бот и третье на подобие шкоута. Консулу Яблонскому велено доставить о сем обстоятельные справки и принять меры воспрепятствовать умножению таких судов на Каспийском море. Сведения от него полученные удостоверяли, что хотя два судна еще не спущены, но точно все три выстроены; что из Астрахани привозят в Персию сталь, железо и свинец, и что нужно прежде всего запретить наистрожайше торг сими заповедными товарами, чтоб прекратить построение судов в Персии.

У Броневского. Молодой и честолюбивый Гедает-Хан гилянский по власти и богатству своему почитался в Персии вторым владельцом. Сверх 300 т. рублей дани, платимой векилю Керим-Хану, он получал доход до 400 т. руб. В 1773 г. Гедает-Хан просил чрез консула Боголюбова, письменно, о принятии гилянской провинции под российское покровительство, и чтоб по первому известию о смерти Керим-Хана, весьма старого, прислано было к нему до 3 т. российского войска на охранение его владений. Обещался заплатить все на то издержки и платить России дань в 200 т. руб. (Приписано: (русскими) деньгами и 700 пуд шелку сырцом. Белено отвечать, что принятием его в российское покровительство был бы нарушен трактат с Персиею.

107. Приписано: или в Занган. Сей город от Решта в 600, а от Шираза в 400 верстах.

108. Приписано: а жены его с имуществом на двух судах отправились в Баку.

109. Приписано: скопец, евнух; его называли потому и Ахта-Ханом.

110. У Броневского. При сем случае (войны Ага-Магомет-Хана с Муртазою), в 1775 г. при астрабатских берегах взяты были и разграблены два купеческие российские судна. Консул Яблонский зная, что гилянские подданные в том участвовали, потребовал от Гедаета удовлетворения; но не получив и видя недоброжелательство Гедаета, принужден был выехать в Астрахань.

111. Приписано: Главнейшее произведение ее - хлопчатая бумага.

112. Приписано: В таковом примирении участвовал некоторым образом Тумановский.

113. Приписано: Местопребывание Российского консула, где, пред тем, от стороны Кескер и Талышинцов, на косе, где Энзели (В рукописи: Изели.), в узком месте, не более шириною ста сажень, проезд сухого места, а со сторон, с одной море, с другой морцо, построил укрепления по их манеру, чтоб в случае не допустить Талышинцов, ибо хотя Талышем владели и два его шурина, но были его неприятели, будучи союзниками Назир-Али-Хану ардевильскому. Оные укрепления могли служить защитою и для российского в Энзели селения. Гедает оный перешеек пересек каменною стеною.

114. В нескольких местах у П. Г. Буткова: Томановский.

115. Приписано: и в сентябре 1781 г.

116. Приписано: и старался, дабы простирать свои завоевания у Али-Мурат-Хана.

117. Приписано: о переговорах.

118. Приписано: в том же астрабатском, пространнейшем заливе, который составляет почти самородную наилучшую гавань. Глубины в нем от 2 до 7 сажень.

119. В Астрабате только 12 декабря и 16 Февраля ртуть в реомюровом термометре опускалась на два градуса ниже точки замерзания, и то поутру; в полдень было от 13 до 15 градусов теплоты.

120. Приписано карандашом: полуостров.

121. Генеральный консул российский в Реште г. Скибиневский 8 сентября 1797 года писал между прочим: что он основательно теперь заключить может, что чрез Астрабат не было бы торговли, хотя бы Ага-Магомет-Хан и не воспрепятствовал графу Войновичу в заведении коммерческого селения; ибо предмет торговли персидских и турецких купцов есть Гилян, где шелк родится и куда их множество приезжает; да и Индейцы безопаснее могут чрез Шираз и Испаган выезжать в Решт, и приезжать особливо из Таты и Кашемира, с произведениями тех мест, нежели в Астрабат чрез Герат. Последний путь наполнен разбойниками, выезжающими из гор на гератскую дорогу. Трухменцы, Хивинцы и Бухарцы привыкли чрез Магишлак в Астрахань проезжать. Бухарцы восточные привыкли в Иркутск гужом отправляться. Следственно, заведение торжища в Астрабате было бы бесполезно.

122. В донесении графа Войновича два капитана, три лейтенанта и Габлицл.

123. Приписано: (недавно освободившийся от Ибраим-Хана шушийского).

124. Истина такого писания бакийского хана была подтверждена российскому правительству и с других сторон, и именно в рапорте астраханского губернатора от 14 июня 1782 г.

125. Приписано: и шурины Гедаета, владельцы талышские.

126. В других местах сказано 27 сыновей, и из них 17 употреблялись уже в службу.

127. Приписано: от Абкар-Хана, который был великий любимец Али-Мурата; но как Абкар тотчас начал умышлять против Али-Мурата, то и сам убит.

128. Приписано: за несколько дней до покорения Али-Мурат-Ханом Шираза.

129. В рукописи, слова и Мустафа-Кули-Хана заключены в скобки.