БОРЬБА АРМЯНСКОГО И АЗЕРБАЙДЖАНСКОГО НАРОДОВ В 20-х ГОДАХ XVIII ВЕКА ЗА ПРИСОЕДИНЕНИЕ К РОССИИ

Развал Сефевидского государства, нашествия афганцев, освободительное движение закавказских народов привлекли к себе внимание царской России и султанской Турции. Правительства обоих государств стали готовиться к походу на Персию. Турки хотели завладеть возможно большей частью территории Персии. Причины, побудившие Петра I отправить свои войска к западным границам Персии, были значительно сложнее. Готовясь к персидскому походу, Петр хотел обеспечить торговые и политические интересы государства русских помещиков и купцов в закавказских странах; оказать помощь армянам, грузинам и другим народам Закавказья, которые, поднимаясь на борьбу против Сефевидов и султана, неоднократно обращались к русскому государству с просьбой о помощи; противодействовать Турции, которая стремилась захватить всю Западную Персию, в случае чего создалась бы серьезная угроза русским юго-восточным рубежам.

Россия еще со второй половины XV в. установила торговохозяйственные связи с Персией. В развитии этих связей нуждалась не только Россия, но главным образом сама Персия, для которой «торговля с Россией становилась вопросом первостепенной важности» ¹, ибо Россия была одной из тех стран, куда Персия могла ввозить и откуда она могла получать ряд нужных ей товаров. Персы дорожили развитием своих связей с Россией также потому, что существовавшая между Турцией и Персией вражда порой закрывала для последней один из двух основных путей, связывавших ее с Европой. Однако если в первой половине XVII в. персы предоставляли [109] русским купцам право «торговать беспошлинно в приморских городах персидского государства» ², то в конце XVII и начале XVIII в. положение русских купцов в персидских землях резко ухудшилось. По этому поводу талантливый дипломат Петра I А. Волынский сообщал: «Сколько я видел купечества в Персии, но никоторой нации купцы так не утеснены, как российские...» ³

Развитию торговых отношений с Персией мешали также внутренние беспорядки в ханствах и набеги дагестанских феодалов ⁴, которых усердно вооружала Турция.

Петр I, который «...сделал много для возвышения класса помещиков и развития нарождавшегося купеческого класса» ⁵, не мог отнестись с безразличием к создавшемуся положению.

В то же время закавказские народы — армяне, грузины и азербайджанцы, наиболее развитые в социально-экономическом и культурном отношениях, но одновременно наиболее притесняемые и угнетаемые в Сефевидском государстве, поднимались на борьбу и неоднократно обращались к русскому государству с просьбой о помощи. В этом и заключается одна из важных причин, побудивших Петра I ускорить поход на юг, в закавказские страны. Народы Закавказья не только ожидали этого похода, но и обещали русским свою поддержку.

Персидский и турецкий гнет лежал тяжким бременем на трудящихся массах Закавказья. Произвол ханов и прочих сефевидских феодалов и чиновников, набеги и грабежи — все это наносило тяжелый ущерб экономике закавказских стран, подрывало их торговлю с Россией. Поэтому, несмотря на то, что большинство армянских купцов стремились «торг свой обращать через Россию», они вынуждены были осуществлять свои коммерческие связи «через Алеп и через Смирну в Европу» ⁶.

Одной из причин, побудивших Петра предпринять поход в Персию, являлась, как уже указывалось, угроза турецкого вторжения в закавказские земли, вплоть до Каспийского моря, и захвата всей Западной Персии. По-видимому, в России было [110] известно о захватнических планах султана, собиравшегося напасть на беспомощную, разлагавшуюся заживо державу Сефевидов. Это намерение Турции и побудило Петра I предложить персидскому шаху военную помощь. Петр указывал, что если персы «в сей слабости останутся и сего предложения не примут, то турки не оставят всею Персиею завладеть» ⁷.

Еще в 1710 г. Исраел Ори, видный деятель армянского освободительного движения, наблюдая кое-какие военные приготовления со стороны Турции, писал в Россию: «от Турка прибежал один гонец к Персицкому шаху: не ведомо, Турки хотят между собою ссору какую иметь или иное какое дело учинить» ⁸.

В 1711 г. Минас вардапет, друг Ори, ссылаясь на письмо последнего, писал, что «Турской Баязетской бей поссорился с Ереванским ханом Персицкого шаха... и видя шах, что салтан Турской имеет великое приготовление воинское, вельми опасался и боялся, чая, что будет воевать Турчанин против него, для того что и сам шах знает, что он с Турчанином воевать силы и мочи не имеет, також и никакого огненного оружия, — а именно ни пушек, ни бомб и ни пороху, — и страшится и от Турков, и от великого государя... в Анатолии збирается премного турецкого войска, и никто не знает из них куда имеют итти и против кого будут воевать» ⁹.

Движение армян и грузин в Восточной Армении и Грузии беспокоило Турцию, в частности, и потому, что освобождение армян и грузин от персидского ига могло бы вызвать аналогичное движение среди западных армян и грузин, находящихся под гнетом Турции ¹⁰. Учитывая эти обстоятельства ¹¹, [111] турецкое правительство, поощряемое к тому же английским послом ¹², во время длительных переговоров в Константинополе ответило решительным отказом на предложение Петра, — признать нейтральными зонами Грузию и Армению, и готовилось выступить против России.

В июне 1722 г. русские войска начали свой поход. Они без боя заняли Дербент, а некоторое время спустя — Баку и прикаспийские города, где местное население не только не выступало против русских, но и поддерживало их ¹³. Что же касается турецких войск, то они, вторгнувшись в пределы Закавказья, встречали вооруженное сопротивление армян, грузин и азербайджанцев, ибо освободительное движение, направленное против персов, в период нашествия турецких войск повернулось против Турции. В связи с нашествием турок положение восставших армян, грузин и других народов Закавказья еще более осложнилось; об этом свидетельствует письмо армянских меликов и старшин из Карабаха, которые 1 ноября 1723 г. писали русскому царю: «... с одной стороны, османские (войска), наступавшие на нас, заняли Грузию и дошли до Гянджи, 20 дней бились за город и повернули обратно, а с другой стороны, остатки (войска) персов поспешно наступают на нас, а с третьей стороны, лезгины и дагестанские (войска) ¹⁴ производят на нас набеги» ¹⁵.

Турция и сефевидская Персия, разделив между собой Армению и Грузию еще в XVI в., в дальнейшем непрерывными войнами разрушали и опустошали армянские и грузинские города и села, уничтожали их производительные силы.

В одной памятной записи очевидца, в связи с нашествием турецких войск в 1579 г., говорится, что турецкие войска, вступая на территорию Армении и Грузии, «разрушили до основания многие церкви и монастыри, истребили много христиан — вардапетов и епископов, и священников и народ, замучили многих и увезли в плен неисчислимое множество людей: из города Нахичевана и других округов увезли в плен более 40 000» ¹⁶. [112]

В то время как турецкие захватчики грабили и опустошали Армению, дагестанские феодалы совершали нападения на Гянджу, Партав, Чараберд, Хачен, Варанду, Дизак — вплоть до реки Аракса, разоряли территории, истребляли население ¹⁷. В конце XVI и в начале XVII в. небольшая часть угнетенного турками армянского и грузинского населения бежала к шаху Аббасу I ¹⁸, надеясь с помощью персов избавиться от турецкого порабощения. Аракел Даврижеци, приводя подробный список грузинских и армянских феодалов ¹⁹, перешедших на сторону шаха Аббаса I, сообщает также, что все население местности Дашт бежало в Испагань «и причиной бегства населения Дизака и Дашта было требование уплаты тяжелых налогов, разорение, разграбление и беспощадное истребление христиан» ²⁰.

По свидетельству Закария Саркавага, когда ереванский хан Тахмасп-Кули отправился в Грузию, турки стали производить набеги на территорию Ширака, Нига (Апаран) и двинулись на Ереван; здесь против них выступили крестьяне деревни Егвард (расположенной недалеко от Еревана), вооруженные одними камнями ²¹.

Турки истребляли армян и грузин не только в период войны, но и в мирное время. По данным хроники XVIII в., в 1716 г. турецкий Джанли-Махмуд-паша, прибыв в Ван собрал свои войска и организовал набеги в землю Абагу, где он и его войска «совершили многие и невыразимые преступления, так как (они) истребили всех езидов и безвинных христиан: дома, полные людей, и хлева, полные скота, сожгли... многих, подобно скотине, зарезали ножом; и мальчиков, повесив вверх ногами, рубили пополам и бросали на землю... из армян и езидов увезли в плен 600 красивых мужчин, женщин молодых и детей; увезли также 30 тыс. овец, несметное количество лошадей, мулов, волов, буйволов, медные и серебряные вещи, которые имелись в неисчислимом количестве» ²².

Такие же события разыгрались в Ване в 1717 г., где, [113] в ответ на неповиновение населения, паша Дели-Хусейн отдал город на разграбление своим войскам ²³.

Что касается жителей города Еревана и окрестных деревень, то они непрерывно подвергались истреблению то со стороны турок, то со стороны персов. В результате персидско-турецких войн число армян, проживавших в самом городе Ереване, непрерывно сокращалось ²⁴.

Все это пагубно отражалось на жизни города, и Ереван при турецком и персидском владычестве не приобрел того городского облика, которым отличались армянские города Двин, Ани во времена независимого армянского государства. Шарден, побывав в Ереване в 70-х годах XVII в., заметил, что это «большой, но некрасивый город; большую часть занимают сады и виноградники: в нем нет красивых построек» ²⁵. Ханвей также сообщает, что Ереван имел больше садов и виноградников, нежели домов ²⁶.

По этому же поводу другой, более поздний путешественник писал, что каждый из садов в предместье Еревана «своими каменными стенами может выдержать порядочную осаду. Версты две ехал я, — пишет путешественник, — между этими стенами, любуясь одними верхушками деревьев, обремененных плодами... на другой стороне, на скале, как над пропастью, висит западная часть крепости, с бывшим дворцом Сардаря, гаремом и другими зданиями. Отсюда Эривань решительно недоступен» ²⁷.

Однако цветущие сады, их каменные ограды и сама крепость, вопреки мнению путешественника, неоднократно разрушались турецкими и персидскими захватчиками. Е. Шахазиз справедливо замечает, что «походы султана Селима (1513), султана Сулеймана (1534), султана Мурада III (1579-1583), султана Мурада IV (1635) и султана Ахмеда (1722) ²⁸ на Ереван и взятие ими крепости, а также обратное завоевание города персидскими шахами были для Еревана настоящим бедствием, и город неоднократно превращался в груду развалин и снова восстанавливался и перестраивался из этих развалил» ²⁹. [114]

В 1723 г. турецкие войска под предводительством Ибрагим-паши и Мустафа-паши вторглись в Грузию. После взятия Тбилиси задачей Мустафа-паши явился захват Баку ³⁰.

Намерения турок вскоре стали известны народам Закавказья. Турецкий паша, попав в плен к карабахским армянам, на допросе заявил, что султан приказал истреблять армян и кызылбашев этих стран, так как русские войска пришли на эту сторону моря, «а мы, — заявил паша, — должны наступать на них, потому и эти страны должны быть разрушены, армяне истреблены, чтобы наша дорога была свободна... Если бы вас не было, мы наступали бы на Дербент. Баку» ³¹.

В 1724 г. турецкие войска под предводительством Кепрюлю-Абдуллах-паши, Ариф-Ахмеда, Хаджи-Мустафа-паши ³² двинулись на Ереван. Ариф-Ахмед-паша из Диарбекира с 30-тысячным войском вторгся в Ереванскую провинцию, «местности и деревни, находящиеся на пути его похода, были полностью опустошены, и он взял в плен (обратил в рабство) больше 20 тыс. человек обоего пола. После этих варварских враждебных действий в середине упомянутого месяца он пришел в Ереван, главный город этой провинции» ³³. Передовые части турецких войск (численностью около 1800 человек) под командованием начальников Ялгус-Хасана и Гоч-Али ³⁴, вступив в бой с 12-тысячным войском ереванского хана под деревней Егвард, разбили и обратили его в бегство, после чего ереванский хан вместе с персидскими и армянскими приближенными укрылся в крепости ³⁵. Одержав победу под Егвардом, турки открыли себе тем самым дорогу на Ереван, рассчитывая свободно войти в город. Однако на защиту Еревана выступили армяне, прежде всего армянское крестьянство близлежащих деревень. Так, население деревни Карпи, вооружившись, преградило все проходы в деревню, стало готовиться к борьбе, отклонив ультиматум о сдаче. Население деревни связалось с ереванским ханом, рассчитывая на его помощь. Однако, убедившись в бессилии хана и не имея возможности самостоятельно сопротивляться организованным турецким войскам, карпийцы были вынуждены принять ультиматум и сдаться. Но крестьяне других армянских деревень, [115] объединившись, решили до конца защищать Ереван. Они организовали в городе вооруженные отряды ополченцев ³⁶.

В самом Ереване оказалась группа армянских купцов и горожан, которые не захотели вместе с ханом спрятаться в крепости и вместе с сельскими старшинами решили, как сообщает очевидец этих событий, историк Авраам Ереванци, подняться на защиту города. «Единодушно посоветовавшись между собой, собрали отборных молодцов из (окрестных) сел Еревана: из Паракара, Гугумбета, Кавакерта, Аринча, Авана, Дзагавана, Дзага, Норагеха. Образовалось их девять тысяч готовых к войне бойцов, ибо все мужчины, способные воевать, из упомянутых сел, придя, собрались в пригороде Еревана».

«Из города, из того околотка, который зовется старым Ереваном, собрались многочисленные группы молодых людей с боевым снаряжением, руководителями которых был готемартик [борец] Никогайос, сын Мариамы Антониос, сын Хатуны Бутик и [священник] тер-Мовсес. И количество всех было девять тысяч четыреста сорок три вооруженных отважных бойца, полностью снабженных мечами и ружьями. Все они, оставив дома женщин, детей и непригодных к бою мужчин, собрались с командирами своими в одном околотке Еревана, который называется Дзорагюх, чтобы итти воевать за себя, за женщин и за детей» ³⁷.

Эти вооруженные отряды крестьян и горожан два месяца защищали Ереван, но 7 июня 1724 г. туркам после ряда ожесточенных боев все же удалось ворваться в город: «армянские бойцы были перебиты мечом и многие из них были потоплены в реке. Османцы увели в плен их жен и детей и, уведя, заполнили ими лагерь свой и злыми деяниями осквернили их» ³⁸.

После взятия Еревана турецкие войска расширили плацдарм военных действий как в направлении Гянджи и Карабаха, так и в направлении Нахичевана — Тавриза. Вышеупомянутый составитель хроники XVIII в. сообщает следующие подробности: «И по приказу царя [султана] в 1723 г. прибыли в Ван Амассийский паша, паша из Урфы, паша из Чангры и другие паши со своими войсками и конницей: прибыли они к Абдуллахпаше, который сделался их верховным военачальником [116] (сераскером), и стали наступать на персов и взяли Хой, Ереван, Тавриз, Хамадан, Муган и многие небольшие города. Но сколько крови пролили безжалостно и (сколько) увезли в плен, не поддается исчислению, ибо не осталось страны, откуда бы не угнали 400, 500 пленных... И пленных из иноплеменных было вдвое больше, чем пленных из христиан» ³⁹.

Наступление турок к Гяндже и Карабаху вызвало смятение среди армянских меликов, которые в это время, как видно из опубликованного Г. Эзовым письма карабахских армян ⁴⁰, подвергались угрозе нападения со стороны дагестанских феодалов, остатков персидских отрядов и турецких войск.

Старшины и мелики Карабаха, оспаривавшие друг у друга первенство и не желавшие подчиняться друг другу, растерялись. Некоторые старшины и патриарх Нерсес решили сдаться туркам и тем самым спасти себя. Среди карабахской руководящей верхушки появились разногласия, вызванные приближением турецких войск. Эти противоречия нашли свое отражение в письме Мартироса вардапета (из Кабалы), который 24 февраля 1724 г. написал русскому коменданту Дербента: «Саркис из Чараберда является сторонником кызылбашей, Есаи из Гулистана — сторонником османцев; Есаи отправился к османцам, чтобы их привести (в Карабах). Мелик Багыр, внук Мелика Паги, также является сторонником кызылбашей» ⁴¹.

Однако опасность положения усилила сплоченность армянских народных масс, сплотила и объединила их. С этого времени борьба против турок стала принимать все более острый и ожесточенный характер. Карабахские армяне и гянджинские азербайджанцы, выступая с оружием в руках против общего врага, заключили письменное обязательство о союзе, дружбе и совместной борьбе против турок.

Вековая дружба армянского и грузинского народов — общеизвестный исторический факт, и многочисленные сведения об этом имеются как в источниках, так и в исторической литературе. Но история союза армян и азербайджанцев и их совместной борьбы против иноземных насильников до сих пор почти никем не исследована ⁴². Таким образом, не освещено одно из первостепенно важных событий в исторической жизни этих народов. [117]

Еще 19 сентября 1722 г. в своем письме в Петру I грузинский царь Вахтанг VI писал, что он едет в Гянджу, чтобы присоединить к своим войскам тамошних армян и татар (азербайджанцев) ⁴³.

Несомненно, что Вахтангу VI были отлично известны освободительные стремления армян и азербайджанцев. Поэтому-то он так уверенно писал Петру I, что присоединяет гянджинцев к своим войскам. Участник освободительного движения в Капане, военачальник Давид-бека, Ст. Шаумян, говоря в своей книге о борьбе карабахских армян против неприятеля, также упоминает, что вместе с армянами вели борьбу «и те, которые жили недалеко от армян» ⁴⁴, т. е. азербайджанцы. О том, что против турецких войск выступали не только армяне и грузины, но и азербайджанцы, свидетельствуют данные, имеющиеся в записях армянского купца из Исфахани Ильи Мушега. Илья Мушег приводит письмо некоего Мирзы Али Наги (полученное 5 декабря 1723 г.), адресованное «господину (парон) Уванесу и Яхийя беку», в котором говорится, что «между османцами, наступающими на Гянджу, и жителями Гянджи семь раз происходили бои: всякий раз османцы оказывались разбитыми» ⁴⁵.

Далее автор письма сообщает, что в этих боях «османцы» потеряли 5 тыс. человек ⁴⁶. Священник Алексан (Алексей) в своем письме дербентскому коменданту от 20 декабря 1723 г. также писал, что «османцы (наступающие на Гянджу) убежали, (ибо) потеряли 2 тыс. человек, и вернулись в Тифлис; часть из них отправилась в Константинополь, чтобы известить султана» ⁴⁷.

Кроме приведенных данных, имеются подробные сведения и документы, показывающие непримиримую борьбу азербайджанцев против турецких насильников.

Захватнические стремления турок в одинаковой мере были направлены как против армян, так и против азербайджанцев. Поэтому зимою и весною 1724 г., между карабахскими армянами и гянджинскими азербайджанцами шли переговоры об объединении для совместной борьбы с врагом.

Известно, что крупные гянджинские феодалы, исповедывавшие ислам, находились в тесной связи с Сефевидами и пользовались рядом привилегий по сравнению с армянскими [118] феодалами. Начиная с первой половины XVI в. и вплоть до 1737 г. наследственными бекларбеками Гянджи и Карабаха назначались (с перерывами) члены феодального дома Зийяд-Оглы ⁴⁸.

Вооруженное выступление армян против Сефевидов несомненно затронуло интересы этих феодалов. Из письма посланца русского правительства в Карабах Ивана Карапета старшинам и ага Гянджи (от 22 февраля 1724 г.) мы узнаем, что гянджинские феодалы, с одной стороны, и армянские — с другой, нередко нападали друг на друга и разоряли армянское и азербайджанское население. Ведя вооруженную борьбу против Сефевидов, армянские феодалы тем самым подрывали господствующее положение и привилегии феодальных правителей Гянджи. Поэтому последние и заняли непримиримую позицию в отношении армянской знати. Это обстоятельство было серьезным препятствием на пути к заключению дружественного союза между карабахскими армянами и гянджинскими азербайджанцами.

Следует заметить, что сами армянские феодалы враждовали между собой. Это видно из того же письма Ивана Карапета гянджинским старшинам: «От меня, Ивана Карапета, привет всем гянджинским агаларам и кедхуда, большим и малым. Известно вам, что я прибыл в сгнах ⁴⁹ этих армян [и] увидел, что некоторые в ссоре между собой: [я] помирил их, больше никто из них не в ссоре: их всех [я] объединил и [вдруг] я слышу, что вы с этими армянами не в мире и нападаете друг на друга: этим вы ничего хорошего не делаете... если вы хотите получить покровительство нашего царя, то вы должны быть в дружбе с этими армянами, а если вы хотите служить османцам, то это уж ваше дело, лишь бы вы ответили на это [письмо]» ⁵⁰.

Гянджинские феодалы и старшины в своем ответном послании старались подчеркнуть свое привилегированное, господствующее положение и потребовали от армянских феодалов признания этого. Гянджинцы требовали, чтобы армяне «оставили непокорность и подчинились, как это было раньше» (т. е. [119] при Сефевидах). Они требовали от армян, чтобы те были верными «своему слову и не отказывались от послушания» ⁵¹.

Приближение турецких войск быстро разрешило разногласия и противоречия, и карабахские армяне, с одной стороны, и гянджинские азербайджанцы — с другой, поспешили заключить договор о совместной борьбе против турецких войск. По данным архивных документов, инициаторами заключения договора являлись руководители карабахских армян, которые решили выбрать своим посредником Ивана Карапета и через него вести переговоры о дружбе и союзе с гянджинцами. Армянские старшины сгнаха, собравшись вместе, решили: «мы — юзбаши из Шоша: я Тархан и я Баги, и я Пани, и я Сатег, — вместе с нашими подданными (табун-талег) и нашими кевха-кедхуда... большими и малыми, просили Ивана Карапета, чтобы он от нашего имени написал письмо кедхуда гянджинского махала, чтобы он установил у нас мир, чтобы мы помирились с гянджинцами, пока наш царь [русский царь] не придет [на помощь]. Написано 22 февраля 1724 г.» ⁵².

За этой просьбой армянских старшин последовало приведенное выше письмо Ивана Карапета гянджинским ага и кедхуда. Получив положительный ответ гянджинцев, карабахские армянские старшины собрались и в письменном виде оформили свое обязательство о дружбе и союзе с гянджинцами. Это обязательство или договор содержало следующие условия:

1. В случае вторжения турецких войск или дагестанских феодалов на территорию Гянджи армяне должны всеми средствами притти на помощь гянджинцам, так как гянджинцы в своем ответе не только сделали заявление о заключении дружбы с армянами, но и объявили, что они (гянджинцы) также поступают под защиту русского государя.

2. Если турецкие войска или дагестанские феодалы нападут на армян, то гянджинцы должны (обязаны) всеми своими силами и средствами притти на помощь армянам.

3. Если армяне обманут гянджинцев и не придут на помощь или же если они (армяне) в будущем схватят или убьют хотя бы одного гянджинца, а также будут грабить и разорять кого-нибудь из гянджинцев, тогда во всех этих случаях жизнь и имущество виновных армян будут полностью находиться в распоряжении царя (т. е. Петра I). [120]

Приведем текст этого первостепенно важного документа, который можно назвать своеобразным договором о дружбе, союзе и взаимной помощи между карабахскими армянами и гянджинскими азербайджанцами: «Причина этого [обязательства] следующая: 25 марта 1724 г. мы, армянский народ Карабахской страны, с патриархом, большими и малыми юзбаши, меликами, кевха и кедхуда, сделали нашим векилем и уполномоченным элчи Ивана Карапета, которого, сообщив о ссоре, существовавшей между нами и гянджинцами, просили помирить нас с гянджинцами, так как элчи-бек (Иван Карапет) написал письмо гянджинским старшинам, и гянджинцы — большие и малые написали письмо элчи-беку и сообщили, что они также являются подданными [русского] царя.

По этой причине я патриарх Есаи, я патриарх Нерсес, я Аван юзбаши, и я Мирза юзбаши, и я Тархан юзбаши, и я Саркис юзбаши, и я Абраам юзбаши, и я мелик Тамраз, и я мелик Багыр, и я мелик Григор, и я мелик Даниэл, и я мелик Еган — с нашим табун-талег, кевха и кедхуда большими и малыми дали следующее письмо элчи-беку (Ивану Карапету), чтобы он, элчи-бек помирил нас с гянджинцами, чтобы между нами и гянджинцами установилась дружба и любовь и мы полагались друг на друга. При этом мы обязуемся, что впредь, если на гянджинцев наступят османские войска или лезгины, мы, весь армянский народ, и мы, вышеупомянутые, придем на помощь гянджинцам, так как гянджинцы также являются подданными нашего царя (русского царя). И если на нас наступят османцы или лезгины, гянджинцы (азербайджанцы) обязаны притти к нам на помощь, и если мы, армяне, впредь обманем гянджинцев [в деле помощи], или одного или многих из гянджинцев схватим и убьем или ограбим, то [во всех этих случаях] наша жизнь и имущество будут в распоряжении царя» ⁵³.

Указанный документ является копией подлинника, скрепленного печатями и подписями, который армяне послали гянджинским старшинам. На обратной стороне приведенного документа имеется пометка Ивана Карапета о том, что он [121] получил ответ гянджинских старшин и показал его армянам, чтобы они успокоились ⁵⁴.

Если бы не сохранились соответствующие ответы гянджинцев на персидском языке, то мы могли бы поставить под сомнение значение приведенных документов, ибо данный армянский документ, как уже было сказано, является не подлинником, а копией, хранившейся в личном архиве Ивана Карапета. Однако нет оснований сомневаться в исторической достоверности и значении этого документа, так как гянджинцы, получив подлинник договора, тотчас же со своей стороны написали и прислали соответствующее обязательство о дружбе, союзе и взаимной помощи. Персидский вариант договора, написанный гянджинца-ми, представляет собой подлинный документ, утвержденный печатями и подписями гянджинских старшин.

Обязательства, составленные гянджинцами, не только решительно подтверждают существование подлинника договора, составленного армянами, но и показывают, какое важное значение имеют указанные документы для изучения истории этих двух народов и, в частности, для изучения истории их освободительного движения первой четверти XVIII в. В этих документах отражены чаяния и стремления боровшихся совместно армян и азербайджанцев. Как было сказано выше, армянские старшины считали себя своего рода подданными русского царя и, подчеркивая этот момент в своих письмах, записях, а также в обязательствах, называли русского царя «нашим царем».

В своих посланиях, а также в указанном договоре, армяне подчеркивают, что гянджинцы также хотели заручиться покровительством русского царя. У гянджинцев, как бы в подтверждение этого заявления армян, договор начинается словами, адресованными русскому царю: «Царю — покровителю христиан, покровителю мирян», который извещается как о содержании этого обязательства, так и об условиях гянджинцев по отношению к армянам, а именно:

1) Карабахские армяне обязаны быть покорными, послушными и не поднимать бунта «против населения и землевладельцев Гянджи и других шиитов».

2) Если на Гянджу «нападут лезгины или турки», то они, армяне, обязаны оказать помощь Гяндже.

3) «Если армяне откажут [гянджинцам] в дружбе и долге соседства, не помогут Гяндже, то они во всех этих случаях будут считаться виновниками и заслужат наказание». [122]

4) «В этом случае правители будут вправе распоряжаться людьми и всем принадлежащим им движимым имуществом».

5) Со своей стороны гянджинцы «все каджарские предводители ополчений, старейшины, улемы и ага и городские хаджи, кедхуда, старейшины, юзбаши и воины обязуются», что:

а) «если кто-либо из селян или горожан Гянджи вступит в драку с людьми сгнаха или с прочими христианами Карабаха»,

б) «если при наличии послушания и соблюдения обязательства со стороны людей сгнаха на них нападут турки и лезгины, а горожане и селяне (Гянджи) откажутся от помощи христианам, то во всех этих случаях гянджинцы будут считаться виновными и заслужат наказание: будут считаться изменниками, трусами и не сдержавшими своего обещания» ⁵⁵.

Таким образом, из указанных выше пунктов договора видно, что в нем нашли свое отражение интересы как феодалов, так и народных масс. Первый пункт договора как бы продиктован тесно связанными с Сефевидами не только в религиозном (они были шиитами), но и в политическом отношении феодалами и землевладельцами, требовавшими от армян «покорности» «другим шиитам». Остальные же пункты договора выражали интересы основных масс гянджинских азербайджанцев, стремившихся к союзу с армянами для совместной борьбы против общего врага.

Получив верховную власть в Гяндже и Карабахе и соответствующие привилегии от Сефевидов, гянджинские феодалы не могли мириться с «непокорностью» армян, как не мирились они и с непокорностью собственных, азербайджанских крестьян и других эксплуатируемых слоев населения, которые также приходили в движение. Тот факт, что гянджинские феодалы потребовали от армян покорности не только по отношению к себе, но и по отношению к «другим шиитам», напоминает об их связях с Сефевидами, ибо под «другими шиитами» следует понимать династию Сефевидов, против которой поднялись народные массы Армении, Грузии ⁵⁶ и Азербайджана. Если договор в целом являлся выражением воли широких слоев населения Гянджи, то приведенный выше первый его пункт выражал требования одной лишь феодальной верхушки землевладельцев.

Однако это требование феодалов Гянджи теряло свое значение благодаря тому, что как «непокорные» армяне, так и привилегированные гянджинцы выражали желание поступить под покровительство русского государя и присоединиться к России. [123]

Таким образом, сами гянджинцы встали на путь «непокорности» по отношению к «другим шиитам», т. е. Сефевидам. Так было разрешено возникшее противоречие между феодалами Гянджи и феодалами Карабаха, так как гянджинцы, выразив готовность подчиниться русскому царю, тем самым отходили от персов и Сефевидов, становясь на тот путь, на который уже встали с оружием в руках армяне и грузины.

Быстрое наступление турецких войск, угрожавшее в одинаковой мере как армянам и грузинам, так и азербайджанцам, ускорило заключение союзного договора. После заключения договора между армянами и азербайджанцами освободительное движение обратилось против наступавших турецких захватчиков и развернулось с новой силой.

Историческая важность упомянутых документов требует полной передачи их текста. Приводим его здесь в русском переводе.

Составленный гянджинскими азербайджанцами договор о союзе между Гянджой и карабахскими армянами адресован русскому царю, «царю — покровителю христиан, покровителю мирян»:

№ 1

«Христианское население сгнаха и прочие христиане области Карабах послали через посредство Авана и Карапета письменное обязательство покровителю христиан, посланнику высочайшего двора, прибывшему к населению сгнаха для устранения имеющейся вражды между населением и землевладельцами (арбабан) Гянджи, с одной стороны, и населением сгнаха — с другой. Дали обязательство в том, что если с сего числа, т. е. с середины марта месяца 1136 г. хиджры, население сгнаха впредь выразит непокорность или поднимет бунт против населения и землевладельцев (арбабан) Гянджи и других шиитов или будет враждовать с ними, а также если мятежные лезгины или турки нападут на Гянджу, а они [армяне] откажут [гянджинцам] в дружбе и долге соседства, не помогут Гяндже, то во всех этих случаях будут считаться виновными и заслужат наказание. В этом случае правители будут вправе распоряжаться людьми и всем движимым и недвижимым их имуществом. Одновременно все каджарские предводители ополчения (сархейлан), старейшины, улемы и ага и городские хаджи, кедхуда, старейшины, юзбаши и воины обязались, что если [они] от сего числа впредь совершат набеги или же если кто-либо из селян или горожан вступит в драку с людьми сгнаха или с прочими христианами Карабаха, когда они верны своему слову и не отказываются от послушания, а также если при их послушании и соблюдении обязательства на них нападут [124] турки или лезгинские войска, а селяне или горожане откажут в помощи христианам, то во всех этих случаях [они] будут считаться виновными, заслуживающими наказания изменниками, не гази и не заслуживающими семейного очага; будут изменниками, трусами и неверными своему обещанию. Написано 12 раджаба 1136 хиджры» ⁵⁷.

№ 2

«После благодарения и приветствия:

Причиной того, что были нанесены на бумагу эти правдивые слова и строки, явилось собрание группы сеидов (тайфе-и-са-дат), улемов, ученых, хаджи, старост (кядхудаян), баба, калантара, накиба, старейшин (ришсафидан), сотников (юзба-шиян), воинов и прочего населения (джумхур — сакане) местности Аббас-Абада Гянджи. Согласно нижеприведенному подробному перечислению, каждая из указанных улиц поклялась из миролюбивых побуждений всевышнему господу богу и постановила: впредь из поколения в поколение быть верным своему слову и, если армяне оставят непокорность и подчинятся, как это было раньше, то всякого, кто с нашей стороны осмелится совершить нападение на упомянутое армянское население, поймают и накажут так, чтобы это послужило уроком для других. Пострадавшему — вернуть награбленное в двойном размере. Совершившего преступление наказать — разорить его дом. В этом все единодушно дали клятву и закрепили свое обещание подписью, высеченной на скале, подобно надписи.

Написано в начале раджаба 1136 г. хиджры» ⁵⁸.

Далее следует 125 личных печатей и названия 81 улицы, население которых клялось:

«Население (джамаат), войска, молодежь (джаванан), старосты (кядхудаян) и знатные люди (айян) кварталов 81 улицы, приведенных в этом списке, дали обязательство и клялись («тааххуд-у-йад-е-гасам), что впредь, не учинят вреда армянскому населению и прочим христианам, попавшим на путь [125] нерадения, невежества (гафлат-у-джахалат), которые отныне прекратят нападения друг на друга, а также на мусульман и на караваны: повинуются и будут общаться с городом. А мы со своей стороны обязуемся следить за молодежью и прочими посетителями города, чтобы они не причинили зла и вреда армянам и оставили их в покое» ⁵⁹.

Союз, заключенный между гянджинцами и карабахскими армянами в марте 1724 г., выходил далеко за пределы Гянджи и Карабаха и, по-видимому, имел целью объединение всех сил Гянджи, Карабаха, Капана, Еревана и других округов и их совместное выступление против турок. Об этом говорит письмо Ивана Карапета, который 4 апреля того же года писал царскому правительству: «В этой стране отважных людей как армян, так и грузин и кызылбашей — много» ⁶⁰.

Союз и совместная борьба армян и азербайджанцев против общего врага нашли свое отражение так же и в народных преданиях. Об этом говорит, например, рассказ о жене мелик-Хусейна — Анне и ее векилах — Ул-баба и Али-Хумбате [азербайджанцах], записанный в рукописи № 7429 ереванского Матенадарана. По данным этой рукописи, после смерти мелик-Хусейна Шахназаряна его власть перешла в руки его жены — Анны (по преданию, Анна была сестрой мелик-Егана). «Давид-пек, Аван-юзбаши и другие мелики, собравшись, посоветовались [и решили], чтобы, вместо мужа, управляла Анна и при ней назначили векилом Ул-баба, а из дживанширцев — Али-Хумбата, который был одним из участников совещания. Ему также назначили векилем, чтобы он каждый месяц приезжал, слушал распоряжения Анны и выполнял их» ⁶¹. Здесь передается не столько исторический факт, сколько народное предание о Давид-беке, Аван-юзбаши, Анне и ее векилах. В связи с [126] наступлением турецких войск в предании рассказывается, что когда стало известно, что турецкие войска подошли к Гяндже, Али-Хумбат, набрав 500 отборных ополченцев, явился к Анне на помощь ⁶².

Выразив ему благодарность и признав его верность и храбрость, Анна советует ему не вступать в бой с противником одними своими силами:«нужно объединить всех князей и меликов и действовать с ними в согласии... нежелание сюнийцев объединиться причинило им большой вред, ибо, когда турки и курды узнали, что [сюнийцы] не были в согласии с меликами, то напали на них и начали их истреблять и разорять» ⁶³.

В цитированной рукописи далее рассказывается о заговоре и истреблении турецких войск, устроенном Анной и ее дочерью Гаяне ⁶⁴, о той радости, которую выражали в связи с этим как армяне, так и азербайджанцы.

Приведем этот отрывок из рукописи. После истребления турецких войск «пришли шиитские народы со слезами, с благоговением высказывая свою благодарность и благословение, благодаря бога, что он дал такое благоразумие нашей ханум для нашего освобождения от этих мучений и оскорблений [причиняемых турками]...Ул-баба, который был смелым человеком, говорил шиитским муллам и сеидам: вы возблагодарили бога, нехорошо поступили османцы с вами, но такие преступления и вы делаете. Один из сеидов, который был глубоко обижен [ибо] его две дочери были осквернены, сказал: вы правду говорите, векил Ул-баба, вот я напишу книгу для наших шиитов о том, что поступавшие подобным образом [подобно туркам] — прокляты и всякие проклятия обрушу на поступающих так. И действительно, он написал книгу в стиле мухаммы, в которой он порицал несправедливого царя и судью» ⁶⁵.

По-видимому, приведенные отрывки из народного предания отражают историческую действительность, в частности события периода освободительного движения.

Угроза, возникшая в связи с наступлением турецких войск, принудила армян после заключения союза с гянджинскими азербайджанцами помириться также с персами, так как с точки зрения перспектив освободительного движения армян Турция представляла собой более сильного и опасного врага, нежели ослабевшая и расчлененная Персия. Как было сказано выше, армянам угрожали, с одной стороны, дагестанские феодалы, с [127] другой — остатки персидских отрядов, с третьей — турецкие войска. Примирившись с персами, армяне тем самым ликвидировали угрозу с этой стороны и, объединившись с азербайджанцами, двинули все свои силы против турецких полчищ. Более того, так как в борьбе против Турции интересы армян и персов объективно совпадали, они решили в оборонительных целях заключить союз. Об этом свидетельствует письмо карабахских армян, посланное 10 марта 1725 г. Вахтангу VI, которому они сообщали, что истребили 4700 турецких воинов, а с гянджинцами находятся в дружеских отношениях; тут же они писали: «Пилип (имя карабахского посланца) с бумагой нашей и гянджинцев отправился к шаху; теперь он (Пилип) вернулся с халатом и рагамом [шаха]: в связи с этим [мы] пригласили к нам Калб-Али-бека [и] примирились с кызылбашем. Те из нас, которые были в ссоре и вражде друг с другом, как мелики, так и юзбаши, — все объединились и примирились, разногласий больше нет» ⁶⁶.

Значение вышеприведенных документов-договоров заключается в том, что они написаны представителями восставшего народа, руководителями поднявшихся на вооруженную борьбу армян и азербайджанцев. Эти руководители составили и оформили документы и послания с согласия и непосредственного ведома и участия восставших народных масс, при участии деревенских старшин (танутер, кехва, кедхуда). Не случайно, что руководители сгнаха Шош — юзбаши Тархан, Баги, Саркис и др. выразили свою готовность к заключению дружбы и союза с Гянджой от имени своих «кевха и кедхуда» ⁶⁷. Неоднократно в этих документах подчеркивается, что руководящая верхушка заключает союз с согласия своих «табун-талег» (подданных и подчиненных), кевха и кедхуда ⁶⁸.

Эти деревенские старшины — танутеры, кевха и кедхуда — во время движения стояли во главе крестьянства. В качестве представителей «райя» (крестьян) и «рамик-жоговурд» [128] (простого народа) они активно участвовали в составлении договоров и посланий к русскому государю с просьбой о помощи и т. д. Они же, отражая желания и настроения крестьянства, выступали с требованием о присоединении к России.

***

Вопрос о присоединении к России обсуждался не только верхушкой армянского и азербайджанского общества, но и среди широких народных масс, среди крестьянства. Активное участие крестьян в обсуждении этого вопроса подтверждается рядом архивных документов и источников.

Как было сказано выше, Иван Карапет, рассказывая о положении карабахских армян и их внутренних противоречиях, неоднократно подчеркивал в своих письмах, что то один, то другой представитель армянской знати, «захватив одну-две деревни, пожирает их» ⁶⁹. Описывая нападения и набеги армянских феодалов друг на друга и на крестьянские поселения, Иван Карапет в своих сообщениях русскому правительству передает слова разоренных крестьян: «райя вместе со своими старшинами денно и нощно молятся богу [говоря]: оказал бы шагават (милосердие) наш ага Петр I и приехал бы к нам один начальник с войсками («мецавор гай армов»), чтобы [он] осудил несправедливого среди нас» ⁷⁰. Иван Карапет эти свои впечатления и указанные слова крестьян передает в письме от 10 марта 1724 г. ⁷¹. Но то же самое говорится в его письме от 4 марта.

Сообщения Ивана Карапета могли бы вызвать сомнения, если бы мы не имели более веских данных о том, что армянское крестьянство не только «денно и нощно» ожидало русской поддержки, но и послало к русским своих представителей с бумагами и с поручением ускорить русскую помощь.

Так, крестьяне из Кабалы во главе со своими деревенскими старшинами — кевха — 28 октября 1725 г. написали следующие письма своему представителю Мартиросу вардапету и русскому государю: «наш отец Мартирос вардапет, прими привет от Барсеха и Аствацатура из [деревни] Ниж, от кевха (старшины) Тосика-Вардана, от священника Минаса и кевха Пайрама из [деревни] Бум, от Насипа из Мелхлугаваха, от Алахверди из [деревни] Джурлуя, от Тороса из Сеиджлу... святой вардапет сколько времени, [как] ты уехал от нас в Дербент и спокойно [129] сидишь там и не думаешь, «как живет мой народ»: ведь нас превратили в турок (обратили в ислам), а ты не беспокоишься, не едешь к (русскому) царю, не думаешь рассказать ему о нас. Ведь ты являешься нашим послом, нашим епископом и духовным лицом, какой ответ ты дашь перед страшным судом! Царю мы тоже написали бумагу и положили в этот конверт, и, когда ты получишь это письмо, поезжай к царю и расскажи ему о нашем положении. Если [хочешь] узнать, мы бываем среди османских войск в Гяндже: так как нас считают турками, то от нас ничего не скрывают; они еще не взяли сгнах, боятся наступать на Шемаху и говорят: «если [наступим на Шемаху], попадем между двумя силами гяуров, тогда они могут истребить наше войско». Когда турки возьмут сгнах, они ни одного дня не останутся в Гяндже и будут беспокоить Дербент и Баку; турки говорят: «когда возьмем Шемаху, Мскур будет в наших руках, все деревни, нефть и соль Баку будут в наших руках, [а] пока пусть иноверцы [русские] сидят среди камней». Знай, что мы, опасаясь врагов, написали коротко; ведь тебе [все] известно, ты слышишь все. Не оставайся на месте, доезжай к царю. Написан в году армянского летоисчисления 1174 (1725 г.) 28 октября» ⁷².

Письмо написано простым народным языком и показывает: 1) стремление крестьян заручиться русской помощью и освободиться от того морального и политического гнета, который они испытывали в связи с нашествием турок; 2) безграничную преданность русским и одновременно непримиримое враждебное отношение крестьян к турецким грабителям, которые насильно обращали их в ислам; 3) живой интерес, проявляемый крестьянами к военно-политическим событиям (намерение турецких войск наступать в направлении Шемаха — Баку — Дербент).

Не менее важным и интересным является их письмо, адресованное самому Петру I, в котором представители крестьян писали: «Население наших деревень и страны Шеки насильно сделали турками (обратили в ислам), наши рукописи, книги и церкви сожгли, наших священников истребили. Многие люди были истреблены мечом из-за их веры. Теперь днем являемся турками, а ночью становимся армянами, другого выхода не имеем. Наш выход — это ты сам ⁷³, наша просьба заключается в следующем: ради Христа... отправить войска, чтобы они взяли Шемаху, освободили как нас, так и сгнах, [после чего] мы все будем среди твоих войск, станем райя вашей милости: какие [130] подати и налоги имеем, уплатим вашей милости» ⁷⁴. В этих письмах и посланиях вышеупомянутые деревенские старшины — кевха — выражали сокровенные мысли крестьян — райя, которые ждали от России своего освобождения и спасения и хотели быть подданными русского правительства.

Несомненно, что армянское крестьянство во главе со своими деревенскими старшинами и «знатью», известными под названиями «танутер», «кевха», «мецамецк», «кедхуда», очень остро реагировало на происходившие события и активно участвовало в разрешении политических и религиозных вопросов.

Характерно, что в период освободительного движения армянская феодальная верхушка не была в состоянии решать важные политические вопросы без активного участия крестьянства во главе с его старшинами (кевха, кедхуда). Поэтому и следует считать не случайным, что в договоре-обязательстве о дружбе и союзе с Гянджой, а также в письмах, отправленных царю, постоянно подчеркивается согласие и участие крестьянства, обозначавшегося в документах терминами «рамик», «райя» или «рамик жоговурд» (народ, население, т. е. крестьянство).

Так, в письме армянских юзбаши от 4 января 1724 г. говорится: «причина этого письма следующая: в 1724 г., 4 января мы, юзбаши из армян, из стран (округов) Дизак, Варанда, вместе со всеми своими большими и малыми вардапетами и священниками, меликами и кедхуда, кевха и всеми райя и вместе с нашими войсками, по своей доброй воле и желанию сделались слугами (подданными) вышеупомянутого великого царя (Петра I): с этого дня и до пришествия Христа останемся под его повелением, обязуемся исполнять все приказания нашего великого царя, какими бы ни были приказы. И если мы не исполним его приказы, отступим, или же обманем, то во всех этих случаях наша голова и наше имущество будут [в распоряжении] царя. Перед богом царь будет невиновным, а мы виновны. Написана сия бумага в сгнахе Шош, 4 января 1173 (1724) г.» ⁷⁵

Как в других документах, так и в приведенном письме особо подчеркнута роль и участие армянского крестьянства — райя и его старшин и «знати» кевха, кедхуда — в движении за присоединение к России. Кроме этих сведений, имеются еще более веские данные об участии крестьян во главе со своими старшинами в указанном выше движении. Мы имеем в виду те списки [131] крестьянских старшин, которые сохранились в архивных документах. Так мелик Саркисджан и представители 30 деревень округа Гегаркуни написали следующую бумагу: «Причина этого письма такая: 16 марта 1724 г. мы из страны Гегаркуни, я, мелик Саркисджан, и я, кевха Мирзаджан, и я, кевха Бек-назар, и я, кевха Шахнаваз, и я, кевха Яври, и я, кевха Дурсун, и я, кевха Нарин, и я, тер (священник) Хачатур, и я, кевха Овсеп, — мы с нашими кедхуда большими и малыми и со всеми райя нашей страны [с которыми] вместе находимся в 30 деревнях, по нашей доброй воле и желанию сделались слугами (подданными) вышеупомянутого царя. С этого времени до пришествия Христа будем оставаться под его властью, [и] что будет приказывать наш царь, будем исполнять, а если не исполним его приказа, отступим или обманем, то наша голова и наше имущество будут [в распоряжении] царя. Перед богом царь будет прав, а мы — виновными. Сия бумага написана в крепости на месте городка. Все написанное выше мы признаем» ⁷⁶.

Как видно из приведенного текста, окружной мелик и старшины (кевха), представители 30 деревень, от имени своих крестьян (райя) написали о своем согласии подчиниться, «быть слугами» русского царя; приведенные документы полностью подтверждают сообщения Ивана Карапета о том, что райя со своими старшинами денно и нощно молят бога, чтобы были присланы к ним русские войска и руководитель. Кроме этих данных, имеются также списки из округов Чараберда и Гюлистана. В списке деревенских старшин из округа Чараберда говорится: «Причина (составления) этой бумаги следующая: я, юзбаши Саркис; я, мелик Саркисджан, сын мелика Шах-назара; я, Меясар; я, Алахверды, сын Меликсета; я, Багдасар, [сын] Исая; я, Авак, сын Давида; я, хаджи-Давид, сын Саркиса; я, Садуг, сын Нерсеса; я, Межлум, сын Пата; я, Залум, сын Нагда; я, Пайандур, сын Нерсеса; я, Шахназар, сын Бекназара; я, Хасан, сын Ата (?); я, Аван, сын Паги; я, Калабек, сын Агабека; я, Гокчи; я, Мирзахан, сын Ованеса; я, Сан (?), сын Хазума; я, Саям, сын Григора; я, Амрбек, сын Акопджана; я, Тасали, сын Неяза; я, Алахверди, сын Ованеса; я, Мхитар, сын Татоса; я, Арутюн, сын Саркиса; я, Кули, сын Мусеса; я, Агам, сын Саркиса; я, Навасард, сын Агаси; я, Саркис, сын Ованеса; я, Перо, сын Саркиса; я, Чазнаи (?), сын Авака; я, Бари, сын Мукела; я, Джани, сын Григора, — мы, вышеуказанные подданные (табун-талег) [132] юзбаши мелика Саркисджана, мы все (куллу) кедхуда Чара-берда, я, тер (священник) Нерсес, сын Гаяма; я, кевха Мартирос, сын Меликсета; я, Улухан, сын Паги; я, Мерум, сын тер Есаи Камала из [деревни] Хатерк, — мы дали подписку (подписались) в том, что тот из нас, кто не будет слушаться слова посланца Ивана Карапета, [и] будет слушаться врага или будет приспосабливаться [к врагу], его имущество [будет] в распоряжении царя. Написана [сия бумага] в 1175 (1725) г., 25 мая; я, мелик Саркисджан, написал с согласия [вышеупомянутых] юзбаши [и] кедхуда» ⁷⁷.

В составлении этой бумаги принимали участие 38 человек, из которых 6 человек имели свои печати, а остальные 32, вместо подписи и печати, наложили отпечатки своих пальцев. В приведенной бумаге следует обратить внимание на то обстоятельство, что окружной мелик Саркисджан составил эту бумагу (список людей) только с согласия юзбаши и кедхуда.

Это обстоятельство действительно доказывает, что мелик не мог решать политические вопросы без участия и согласия деревенской верхушки — кедхуда и старшин. Как видно из приведенного текста и других документов, в 20-х годах XVIII в. одним из таких вопросов являлось движение за присоединение к России. Приведенные списки особенно ясно показывают общенародный, крестьянский характер движения за присоединение к России. В другом списке (список представителей Гюлистанского округа) говорится: «Причина составления этой бумаги следующая: я, Абраам юзбаши, сын Геворга из деревни Гюлистан; я, Григор, сын Гукаса; я, Тамраз, сын тер (священника) Меликсета; я, Навасард, сын Саркиса; я, Мирзахан, сын Мосеса; я, Алахверди, сын Ахназара; я, Казар, сын Ага-си; я, Мкртич, сын Акопа; я, Мрав-Кули, сын Паги; я, Мель-кум, сын Кончи; я, Григор, сын Манучара; я, Пап, сын Авака; я, Атам, сын Авака; я, Нерсес, сын Саркиса; я, Егия, сын Ванеса; я, Нерсес, сын Аристакеса; я, Акоп, сын тер (священника) Казара; я, Мхитар, я, Пап, сыновья Ванеса; я, Зак, сын Мехрана; я, Саркис, сын Ванеса; я, Нерсес, сын Пайандура; я, Гатиб, сын Агабека; я, Хачатур, сын Казара; я, Навасард, сын Алексана; я, Багдасар, сын Саркиса; я, Айтин, сын Парегама; я, Мартирос, сын Ванеса; я, Петрос, сын Агабека; я, тер (священник) Ованес, сын Атабека; я, Маркос, сын тер (священника) Меликсета, — мы с нашими большими и малыми подданными (табун-талег) — дали сию бумагу вышеуказанному [133] посланнику (эдчи-беку — Ивану Карапету) в том, что, если впредь мы не станем слушать советов вышеупомянутого посланника, ослушаемся его приказа, если изменим царю, пусть [он] унесет у нас все имущество, состояние, скот. Мы согласны с написанным. Написана сия бумага в 1175 (1726) г., 24 мая» ⁷⁸.

В конце бумаги и на краях приложено 6 печатей и 25 отпечатков пальцев. Приведенные списки и данные поясняют также, почему в письмах, сообщениях армянских военачальников, юзбашиев и старшин наряду с меликами и прочими лицами особо упоминаются деревенские кевха, кедхуда и райя ⁷⁹.

В период освободительного движения из рядов этих кевха и кедхуда выделялись способные воины, которые, руководя вооруженными отрядами крестьян, стали именоваться «юзбашами» и даже «беками» (как, например, Мхитор-бек и др.). Мы уже не говорим о том, что из этой крестьянской верхушки и старшин иногда выдвигались даже мелики ⁸⁰.

Приведенные списки и данные подтверждают сообщения Ивана Карапета, согласно которым «райя» ждали, что русские принесут им спасение и свободу, они подтверждают, что в движении за присоединение к России активно участвовало армянское крестьянство во главе со своими деревенскими старшинами. Другого выхода не было для армянского крестьянства, которое не только подвергалось тяжелой эксплуатации, но и беспощадно истреблялось турками и персами, которое в условиях неслыханно жестокого гнета и насилий вынуждено было днем «притворяться турками» (мусульманами), а ночью становиться армянами ⁸¹. В этих условиях армянское крестьянство, с оружием в руках выступая против персов и турок, усматривало свое спасение в присоединении к России. К этому заключению приводят нас выше цитированные документы.

Таким образом, выяснив активное участие крестьянства в движении за присоединение к России, мы имеем основание считать, что в первой четверти XVIII в. это движение носило народный характер.

Некоторые данные свидетельствуют также, что в этот период движение за присоединение к России происходило не только среди армян, но и среди грузин и азербайджанцев. Тесные связи [134] между Россией и Грузией и стремление грузинского народа присоединиться к России — достаточно известные факты. Войска грузин и армян под руководством Вахтанга VI выступили в 1722 г. против неприятеля, стремясь примкнуть к русским вооруженным силам.

Рассмотрим теперь данные, показывающие, что в первой четверти XVIII в. азербайджанцы также выступили за присоединение к России.

Гянджинские азербайджанцы, заключив союз с армянами, совместно с ними выступили против турок, и, не допустив турецкие войска к Гяндже, одновременно обратились с просьбой о помощи к русским властям. Кроме приведенных документов, относящихся к установлению союза между армянами и азербайджанцами, в которых указано, что гянджинские азербайджанцы обратились к русским с просьбой о помощи, имеются и другие документы, адресованные гянджинцами непосредственно царю.

В связи со всеми этими обстоятельствами следует отметить, что некоторые историки, затрагивая вопрос о русской ориентации в Азербайджане в начале XVIII в., либо пытаются умалить значение этого факта, либо говорят об этом мимоходом. Типичным примером подобного поверхностного отношения могут служить «Очерки по истории Азербайджана» ⁸², где автор, затрагивая вопрос о русской ориентации в Азербайджане, пишет: «часть местных правителей Закавказья, недовольная грабительской политикой чужеземных захватчиков, начала обращаться к русскому императору с просьбой оказать им военное и политическое содействие в борьбе против иранских шахов и турецких султанов. Закавказские местные правители стремились с помощью России облегчить свое положение» ⁸³. Между тем сам автор дальше пишет: «Когда русские купцы в Шемахе, вследствие притеснений, испытываемых ими, грозили шемахинцам гневом русского правительства, то шемахинцы отвечали, что «молят бога, чтобы русские взяли Ширван и избавили их от туземных правителей. Купцы хотели напугать азербайджанцев тем, чему последние симпатизировали» ⁸⁴. Как видно из приведенной цитаты, автор очерков сам себе противоречит. С одной стороны, он, говоря о русской ориентации, связывает ее с ожиданием русской помощи только со стороны «части местных правителей Закавказья», т. е. он не видит движения широких народных масс за присоединение к России; с другой стороны, он же [135] показывает, что в стране происходило широкое движение за присоединение к России.

Нельзя согласиться и с И. П. Петрушевским, который в 1936 г. писал: «Россия еще до завоевания Азербайджана располагала известной опорой в среде некоторых групп феодалов, облегчавших ей дело завоевания ханств... Это были группы средних феодалов, местных аррьер-вассалов, боровшихся за феодальную децентрализацию с усилившимися в половине XVIII в. (после распада державы Надир-шаха) ханами и их централизаторскими тенденциями. Такими «русофилами» были мелики Карабаха, притесняемые своим ханом» ⁸⁵. Таким образом, И. П. Петрушевский еще не видел в первой четверти XVIII в. движения масс за присоединение к России; кроме того, «русофилами» он считал в основном карабахских меликов, полагая при этом, что эти «русофилы» появились лишь после распада державы Надир-шаха. Архивные документы и исторические данные достаточно убедительно показывают, что народные массы Армении и Грузии, а также и Азербайджана, поднимаясь против Сефевидского государства, вставая на борьбу против Турции и Персии, в то же время выступали за присоединение к России.

В одном из своих писем Мартирос, вардапет из Кабалы (Шеки), 6 марта 1724 г. сообщил русскому коменданту Дербента, что кабалинский юзбаши Сатаг не только защищает местных армян от нападения неприятелей, но что и сам он, Сатаг, «также находится на нашей стороне» (т. е. является сторонником присоединения к России) ⁸⁶.

Этот юзбаши Сатаг, сын Хаджи-Ахмеда, написал дербентскому коменданту: «Долго глядя на вашу дорогу, наши глаза потускнели (т. е. «мы истомились в ожидании вашего прихода»); не знаем, чем вы заняты, медлить нехорошо, приезжайте скорее» ⁸⁷.

Прихода русских ждали азербайджанцы и других областей. Отсутствие сопротивления русским войскам в Дербенте, Баку и прочих местах в первую очередь объясняется не военной слабостью населения, а его симпатиями к России.

После заключения дружественного союза с армянами, гянджинские азербайджанцы установили живую связь с русским правительством, посылая к нему своих представителей и письма. 18 марта 1724 г. Иван Карапет сообщал, что представители Гянджи — Иса-бек и Кай-Хосров-бек — прибыли к армянам [136] для переговоров, одновременно выделив представителей и приготовив письма для отправки русским властям. Гянджинцы написали также письмо царскому посланцу Ивану Карапету и просили его, чтобы он со своей стороны обратился к русским и попросил у них военной помощи: «если 1000 русских воинов вступят в наш город (Гянджу), то как грузины, так и азербайджанцы и армяне окрепнут духом, и, вступая в бой против османцев, мы дадим им ответ, пока придет на помощь со своими основными силами наш государь (русский царь)». Эти слова гянджинцев приводит Иван Карапет в своем письме, в котором он далее пишет следующие слова: «Если войска государя не придут к нам на помощь, неприятель раздавит как нас, так и грузинскую и армянскую нации» ⁸⁸.

Сообщение Ивана Карапета не вызывает сомнения, ибо мы располагаем и другими достаточно вескими и достоверными данными о том, что действительно азербайджанцы, выступая против турок, одновременно обратились к русским властям с просьбой о помощи. Гянджинские азербайджанцы в своих прошениях и письмах, написанных на персидском языке, просили русского царя «укоротить захватнические руки турок, протянутые к нашей земле, и охранить эту землю».

Приведем эти документы, относящиеся к 1136 г. хиджры (1724 г. н. э.), когда гянджинцы написали царю два нижеследующих послания:

№ 1. «Прошение покорнейших слуг твоих! Да будет позволено заявить высочайшему трону, что высокий беглярбек этой провинции, а также мы, несчастные, до этого послали прошение его величеству царю христиан с просьбой о том, чтобы безграничной милостью его величества мы, может быть, удостоились помощи твоей, с тем чтобы укоротить захватнические руки турок, протянутые к нашей земле, и охранять эту землю, но до сих пор не удостоились никакого ответа, которого мы ждали и ждем. Однако за это время турки, пронюхав [о нашем] положении и узнав о том, что мы, несчастные, послали прошение высочайшему венценосцу и просили его помощи, пуще прежнего усилили свою вражду, нарочно вызывают столкновения и ежедневно лишают нас покоя и намерены до прихода твоей помощи захватить провинцию и подчинить ее себе. Поэтому мы осмеливаемся послать тебе это прошение, которое мы согласовали с Мехди-беком Каджаром, высоким наместником (вали) его величества в Картвелии и Шахнаваз-ханом. [137]

Высокопоставленные представители приложат упомянутое прошение к своему и пришлют к трону царя, носителя венца, с тем чтобы высочайший двор его величества благоизволил оказать нам помощь, но так как ответ на прошение со стороны-двора его величества может задержаться, а время не ждет, то его величество будет милостив, если изволит приказать, чтобы срочно прислали нам в помощь победоносное русское войско.

Милостью бога и твоей помощью разгромим турок, как громили их раньше, и охраним эту провинцию, пока подойдет основательная помощь к нам от двора покровителя христиан и мы освободимся окончательно от вражды турок, основанной на разнице в верованиях, о чем неоднократно докладывал [тебе] господин посланник. Осмелимся просить тебя, чтобы не отказал нам, несчастным, в своей помощи и милости». Далее следует 40 печатей-подписей ⁸⁹.

№ 2. «Прошение покорнейших слуг — каджарских воителей, старейшин, старост, сотников (юзбаши) и всего населения города Гянджи. Покорнейшие рабы твоего двора доводят до высочайшего сведения, что нами до сих пор не получен ответ на прошение, посланное его величеству, беглярбеком Карабаха и нами, несчастными, но мы по-прежнему надеемся и ждем твоего ответа.

Турки теперь узнали о том, что покорнейшие слуги твои осмелились просить твоей помощи, и они пуще прежнего стали враждебны к нам и готовятся покорить себе Карабах и жителей этой провинции и хотят сделать это, пока победоносные войска его высочайшего двора не успели вступить на эту землю.

Поэтому мы, рабы твои, с волнением осмелились послать твоему августейшему величеству свое второе прошение и покорнейше просим проявить благородное снисхождение и любовь к своим подданным и послать войска высочайшего двора для защиты провинции и в помощь нам, несчастным, с тем чтобы мы могли спокойно продолжать молиться за прочное правление августейшего.

Мы сочли необходимым и потому осмелились выступить с прошением. Остальное зависит от твоего высочайшего повеления». Далее поставлено 66 личных печатей-подписей ⁹⁰.[138]

Следует обратить внимание на то, что под каждым документом стоят подписи и печати нескольких десятков представителей населения Гянджи и Гянджинской области. Эти представители не только были знакомы с содержанием документов, но участвовали в их составлении. В приведенных документах в одном случае поставлены 66 личных печатей, в другом — 40 печатей, а документы о союзе и дружбе с армянами подписали и скрепили печатями 125 представителей 81 улицы Гянджи.

Эти подписи и печати показывают, что русская ориентация, движение за присоединение к России являлись делом не «части правителей Закавказья» или отдельных феодалов, а широких народных масс. Так, утийцы из Азербайджана, отправляя своих представителей и письма к Петру I, сообщали ему, как турки беспощадно разоряли, истребляли и насильно превращали в ислам население Утика: «Сперва турки сожгли наши церкви, — писали утийцы, — и заставили священников отречься [от своей веры], а некоторых из них убили, а женщин с детьми увели в плен... монастыри и пустыни разоряли и разрушали, превратив их в безлюдные места. Мы в отчаянии, мы не живые и не мертвые; мы агваны и по нации утийцы... наши предки построили для нас небольшую церковь, в ней мы проводили нашу жизнь, теперь нечестивые сожгли ее и насильно заставляют нас отречься от нашей веры, но мы тайно придерживаемся ее. Как большие, так и малые и знатные силой меча превращены в турок... Из-за страха мы не можем написать подробнее об этом; о нашем тяжелом положении [вы] все узнаете от приехавшего к вам священника и других» ⁹¹. Вот почему и они также просили русские власти прислать войска и спасти их от врагов ⁹².

Таким образом, приведенные данные неоспоримо доказывают, что в движении за присоединение к России в первой четверти XVIII в. участвовали не только грузины и армяне, но и азербайджанцы. В этом заключается наиболее значительная особенность истории закавказских народов в первой четверти XVIII в.

Приведенные нами данные показывают, что народы Закавказья еще в 20-х годах XVIII в. решили связать свою судьбу с судьбой великого русского народа ⁹³.

Комментарии

1. И. И. Мельгунов. Очерки по истории русской торговли IX-XVIII вв. М., 1905, стр. 233.

2. И. И. Мельгунов. Очерки но истории русской торговли IX-XVIII вв. М., 1905, стр. 224.

3. Е. Зевакин. Азербайджан в начале XVIII в. «Журнал Волынского», Баку, 1929, стр. 9.

4. Потери русских купцов за время одного из набегов составили около 2 млн. руб. См. Бутков. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год. Ч. I, стр. 17.

5. И. В. Сталин. Соч., т. 13, стр. 105.

6. Е. Зевакин. Азербайджан в начале XVIII века. «Журнал Волынского», стр. 8.

7. С. Соловьев. История России, т. 18, стр. 47.

8. Г. Эзов. Сношение Петра Великого с армянским народом. СПб., 1898, стр. 253.

9. Там же, стр. 255-256.

10. Лео. История Армении, т. III, Ереван, 1946, стр. 613.

11. Один из очевидцев развернувшихся событий сообщает: «Сентября 8-ого (1722 г.) я прибыл в Карс, и сам видел, как карсский паша запрещал вывоз пшеницы в персидские владения и с большой энергией приготовлял для войск провиант. В то время католикос, писал карсским армянам: “в день св. Креста я буду варить мирру, приходите на поклонение"». В ответ на это карсский паша запретил всем армянам, подданным Турции, отправляться к Эчмиадзин, приводя такой повод своему приказу: “Католикос ваш соединился с русскими, он призвал их в персидские владения, чтобы вести их на нас. По этой-то причине вы желаете отправиться в ваш монастырь молиться, чтобы мы были разбиты, и вы готовитесь радоваться нашему поражению. Всего этого мы не спустим вашему католикосу"». См. «Дневник» Петрос ди Саргис Гиланенца (перевод К. Патканова), стр. 30-37. Автор этого сообщения передает то, что он слыхал у карсских армян: он характеризует их настроение, вызванное тем, что карсский паша запретил им, выезжать в Эчмиадзин.

12. С. Соловьев. История России, т. 18, стр. 60, 68.

13. Рукопись № 1786 Ереванского Матенадарана. Л., 47-48, стр. 109-110.

14. Под названием «лезгины» источники этого времени подразумевают ту группу дагестанских феодалов, которую Турция натравливала против народов Закавказья.

15. Г. Эзов, указ. соч., № 232.

16. См. «Материалы по истории армянских меликств» (на армянском языке). Ч. II, 1914, стр. 186-187. См. также «История» Аракела Даврижеци, Вагаршапат, 1896, стр. 607: «Лала-паша увез в плен армян и мусульман (до 60 тыс. человек)».

17. См. «Материалы по истории армянских меликств», ч. 11, стр. 608.

18. Там же, стр. 15.

19. Там же, стр. 15-16.

20. Там же, стр. 17.

21. См. «Историю» Закария Саркавага, Вагаршапат, 1870, т. I, стр. 85. «И деревенские [крестьяне] выступили против них [бросая в них] камнями: османцы остановились и ожидали, пока кончились у них камни, после чего они легко взяли их укрепление и истребили из них 30 мужчин, а остальных увезли в плен [людей и скот]. И схватив там одного мужчину по имени Цатур и связав ему руки, османцы били его, требуя показать [спрятанные] богатства, так как он [Цатур] являлся старшиной деревни».

22. Г. Срвандзтян. Мананай, стр. 369-370.

23. Там же, стр. 370-371.

24. См. И. Шопен. Исторический памятник состояния Армянской области в эпоху ее присоединения к Российской империи. СПб., 1852. См. также «Обозрение российских владений Закавказья», т. IV, стр. 291.

25. Шарден (русск. перевод), стр. 241.

26. Hanwey. Zuverlaessige Beschreibung seiner Reisen. Leipzig, 1750, т. 1, стр. 150.

27. «Живописное путешествие по Азии...» (перев. Е. Корша), т. VI. М. 1840, стр. 7.

28. Взятие Еревана произошло и 1724 г.

29. Е. Шахазиз. Старый Ереван. Ереван. 1931, стр. 86.

30. См. Г. Айвазовский. История Османского государства. Венеция, 1841, т. II, стр. 170.

31. Г. Эзов. Указ. соч., стр. 422.

32. См. Г. Айвазовский. Указ. соч., т. II, стр. 173.

33. Hanway. Указ. соч.

34. Здесь, как и дальше, мусульманские имена переданы в их армянской форме, т. е. так, как они встречаются в армянских источниках.

35. См. Авраам Ереванци. История войн 1721-1736 гг., стр. 22.

36. Восставшим ереванским армянам было известно о вооруженном выступлении капанских и карабанских армян, об их военных организациях и ожидании ими русской помощи.

37. Авраам Ереванци. История войн в 1721-1736 гг. Ереван, 1938, стр. 16-17 (на армянском языке). См. русский перевод 1939 г., стр. 21-22.

38. Там же, стр. 25.

39. Г. Срвандзтян. Мананай, стр. 377-378.

40. См. Г. Эзов. Указ. соч., № 232.

41. Архив Внешней Политики России (в дальнейшем: ВПР, МИД СССР), ф. «Сношения России с Арменией», 1724, д. № 4, л. 12.

42. См. стр. 137, примеч. 1.

43. См. Переписку на иностранном языке грузинских царей с русскими государями от 1639 до 1770 г. СПб., 1861, стр. 140.

44. См. «Историю Давид-бека», изд. 1871, стр. 2.

45. Архив ВИР, МИД СССР, ф. «Сношения России с Арменией», 1724, № 15 «А», л. 22 об.

46. Там же.

47. Там же, 1724, № 4, л. 2.

48. И. Петрушевский. Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI — начале XIX в. Л., 1949, стр. 122-124; см. также «Сборник статей по истории Азербайджана», стр. 250.

49. В русских документах того времени «сгнах» переводится как «армянское собрание». Сгнах носил характер военной организации данного района восстания, а также означал и самый район.

50. Архив ВПР, МИД СССР, ф. «Сношения России с Арменией», 1739, № 2, л. 37.

51. Там же, л. 74.

52. Там же, л. 62. — Чрезвычайно характерно для настроения «сгнаха», что Петр I упоминается в письме как «наш царь». Это указывает на уже прочно утвердившееся представление о русском царе как о покровителе.

53. Архив ВПР, МИД СССР, ф. «Сношении РОССИИ С Арменией», 1739, 2, л. 43. — В одной из своих работ Ашот Абрамян сообщает, что им подготовлен к изданию сборник архивных материалов, относящихся к армяно-русским отношениям (см. журнал «Эчмиадзин», 1946, февраль — март, стр. 60). Как можно заключить из сообщения Аш. Абраамяна, в сборнике, по-видимому, будут помещены вышеупомянутые документы (см. выше, стр. 119, прим. 2). Издание такого сборника архивных документов и материалов облегчит работу историков и улучшит дело изучения истории данного периода.

54. См. Архив ВПР, МИД СССР, ф, «Сношения России с Арменией», 1739, № 2, л. 43 об.

55. Архив ВПР, МИД СССР, ф. «Сношения России с Арменией», 1739, № 2 (см. ниже, стр. 124).

56. Архив ВПР, МИД СССР, ф. «Сношения России с Арменией», 1739, № 2 (см. ниже, стр. 124).

57. Далее следует 61 печать и подписи: Мухаммад-Али, Мир-КасимАлхоссин, Мохаммад-Садиг, Мохаммад-Али, Малек-Мохаммад, Баба-Хан, Мохаммад-Салех, Ага-баба, Лотф-Али, Мохаммад-Реза, Мохаммад-РезаМохаммад, Мохаммад-Реза, Ага-баба, Абдуллах и пр. (там же, 1739, № 2. стр. 74). Персидский текст, печати и подписи расшифровал и перевел X. Кёроглу. Этот и последующие тексты, переведенные с персидского, любезно просмотрены М. Г. Аслановым.

58. Там же, л. 69-70: далее следует 125 личных печатей и названий 81 улицы, население которых давало клятву (см. стр. 125, примеч. 1).

59. Документ подписали и поставили свои печати: Шейх-ул-ислам, ахунд мулла Хади-Хусейн модаррес (учитель), ахунд мулла Салех, имам ахунд хаджи мулла Хусейн-Али модаррес, ахунд мулла Тахир модаррес, ахунд мулла Насир, мулла Ибрахим, мулла Мухаммад-Али гари (чтец корана), мулла Сафи му-аззен, мулла Аскер раис, мулла Алах-Кули, мулла Мухаммад-Хусейн, мулла хаджи Дарвиш Мухаммад, Абдуллах модаррес, Мохсен модаррес, Мохсен мохтасеб (блюститель порядка и нравов), Исмаил Мохаммад ваиз, Солтан, Аббас, Хайдар, Мохаммад-Касим, Зейн-ал-абедин, Али, Карим, Ахмед, Хасан, Абдуллах, Садег, МохаммадКазим, Бахши, Вали. — Архив ВПР, МИД СССР, ф. «Сношения России с Арменией», 1739, д. № 2, л. 69-70: перев. X. Кёроглу.

60. Словом «кызылбаш» Иван Карапет в своих письмах называет как персов, так и азербайджанцев; в данном случае кызылбашами он называет азербайджанцев.

61. Рукопись № 7429 Ереванского Матенадарана, л. 33.

62. Рукопись № 3429 Ереванского Матенадарана л. 1.

63. Там же, л. 33 об.

64. Там же, л. 39, 40 об.

65. Там же, л. 40 об.

66. Г. Эзов. Указ. соч., стр. 420-421; Архив ВПР, МИД СССР, ф. «Сношения России с Арменией», 1725, № 2, л.3; см. также «Советакан Граканутюн», 1942, № 7, стр. 130-131, письмо Ивана Карапета (от 11 мая 1725 г.), где говорится, что, после того как армяне разбили турецкие войска, они «пошли с кызылбашами на мир: 200 главных послали до шаха, с Калб-Али-беком на мир пошли и вернулись... а ныне здешний народ пошел с кызылбашем на мир, а шах послал подарки по одному кафтану (каждому) юзбаши и ныне стал по два (посылать), помирились...». См. Архив ВПР, МИД СССР. ф. «Сношения России с Арменией», 1725, № 2, л. 6; 1739, № 2, л. 50.

67. Архив ВПР, МИД СССР, ф. «Сношения России с Арменией», 1739, № 2, л. 62

68. Там же, л. 43.

69. Архив ВПР, МИД СССР. ф. «Сношения РОССИИ С Арменией». 1739, № 2, лл. 38, 47: 1724. №4, л. 22 и др.

70. Там же. 1724. № 4. л. 22.

71. Там же.

72. Там же, 1725-1726, № 7, л. 1.

73. Подразумевается Петр I, о смерти которого авторы письма еще не знали.

74. Архив ВПР, МИД СССР, ф. «Сношения России с Арменией», 1725-1726, л. 4; см. также Г. Эзов, стр. 427-428.

75. Архив ВПР, МИД СССР, ф. «Сношения России с Арменией», 1724, № 4, л. 19.

76. Там же.

77. Архив ВПР, МИД СССР, ф. «Сношения России с Арменией», 1739, № 2, л. 34.

78. Там же, 1739, № 2, л. 22; в конце документов подписи:«Я, поверенный (векил) Вахтанга (Вахтанга VI) Автандил — свидетель... мы большие и малые (жители) Гюлистана — свидетели и подчиняющиеся вышенаписанному делу».

79. Там же, л. 44.

80. Например, мелик Еган из Дизака. См. М. Бархударян. Арцах. Баку, 1895.

81. См. выше письмо армянских крестьян (старшины кевха) Петру I .

82. «Очерки по истории Азербайджана». «Изв. АН АзССР», Баку, 1946, № 5.

83. Там же, стр. 89.

84. Там же, стр. 92.

85. «Колониальная политика русского царизма в Азербайджане», ч. I, стр. 16 и др.

86. Архив ВПР, МИД СССР, ф. «Сношения России с Арменией», 1724, № 2, лл. 16 и 17

87. Там же, л. 16.

88. Архив ВИР, МИД СССР, ф. «Сношения России с Арменией». 1724, № 2, л. 26.

89. Там же, 1739, № 2, л. 71 об. В конце бумаги подписались Hyp-Мухаммад, Мухаммад-Али, Хак-Верди, Алла-Верди, Худа-Верди, Шук-рулла, Мухаммад-Яр, Мухаммад-Реза и еще 32 других лица, всего 40 жителей Гянджи. Перевод и расшифровка текста сделаны X. Г. Кёроглу.

90. Архив ВПР, МИД СССР, ф. «Сношения России с Арменией», 1739, № 2, л. 68 об. В конце бумаги подписались Лотф-Али, Мухаммад-Али, Мухаммад-Хусейн, Муса-Кязим, Парван-Нади, Мухаммад-Али, Абдул-Хади, Мухаммад-хан, Мухаммад-Мехти и еще 57 лиц. Перев. X. Г. Кёроглу

91. Архив ВПР, МИД СССР..., 1724, № 4, л. 27.

92. Там же.

93. Следует отметить, что вышеприведенные документы (см. стр. 123-125, 136-137) до сих пор не изучались. В 1927 г. они были переведены на армянский язык Р. Ачаряном под неправильным названием: «Документы, касающиеся армяно-персидских отношений», что искажает историческое значение этих документов, ибо они касаются не армяно-персидских, а армяно-азербайджанских и русско-азербайджанских отношений.

Текст воспроизведен по изданию: Борьба армянского и азербайджанского народов в 20-х годах XVIII века за присоединение к России // Ученые записки института востоковедения, Том 3. 1951