30

1735 г. июня 7 — Сообщение И. И. Неплюева о разгроме турецких войск близ Еревана

/л. 299/ В последних числех маия Тахмас-Кули-хан, прибыв с частию войска своего неподалеку от Карса, писал письмо к сераскеру Абдуллах-паше и онаго вызвал с ними видеться,-то есть на бои. В то же время некоторыя партии его войск подбегали и имели малыя сражения, якобы с авантажем турецким, что, видя, Абдуллах паша в самых первых днях июня собрал все свое войско, о числе котораго разно сказывают — один де шестидесяти тысяч, а другия и до осмидесят быть уверяют — выступил, но Тахмас-хана [55] на том месте, где был, и наустрие не нашел. И уведал его путь к Иреванской стороне. За ним следовал, полагая, что бежал от страха и, нагнав на второй день, мнил сражение иметь. Но Тахмас-хан равномерно ж, как и прежде, в нощи убрався, в ту же сторону отдалился и так чрез четыре или пять дней един убегал. А другой во мнении, что от боязни то чинится, за первым следовал и, прибыв, наконец, неподалеку от Иревана, остановился в одной выгодной долине, довольной вобрать все турецкое войско, имея ход между двух малых гор, а выход зело тесной между двух великих; где Тахмас-хан войско свое, о котором мнят, якобы до сорока до пятидесяти тысяч быть имело, разделил на три части, дав начальным командиром знаки, состоящие в ракетах, по каким как действовать имели. Сам остановился посторон при входе, а другие две части за имевшим во оной долине малым весом одну близ выходу, а другую — противу средины, оставя довольное место туркам вобраться. Но Абдуллах паша серескер не мнил в сих неприятеля своего побегах никакой быть страдажем, токмо едино полагал, что от страха, а наипаче приближением его к Иревану сераскера обмануло, понеже тамо турецкаго войска еще до пятнадцати тысяч находилося, из котораго тогда действительно к сераскеру десять тысяч вприбавок к его многочисленному прибыло. Итак, видя себя сераскер в добром состоянии, с войском, числом пред неприятельским превосходительным и з доброю артиллериею, и проведав, что неприятель остановился, наконец, принял резолюцию онаго итти атаковать. Чего ради, видя пространное в помянутой долине место, в ту с авангардиею /л. 229об./ и всем корпусом баталии вобрался, оставя токмо вне оныя его ариергардию, состоящую в вышедших войсках из Иревана. К такому устроению Тахмас-хан дал ему довольное время, но когда увидел, что уже вобралось и стали лагерем, тогда дал сигнал, что[б] наведенными на турок пушками стрелять начали. И войском со всех трех сторон напали в самое то время, когда турки убирались и приготовлялись.

Еже персияня толь счастливо учинили, что за един раз всю турецкую армию привели в великую конфузию, что, увидя ариергардию иреванского войска, напали на лагерь Тахмас-Кули-ханов, того ради сей, оставя большую часть всего войска уже в видимом авантаже, сам на оных напал и вскоре счастие возымел победить так, что едва есть ли спасшияся между тем в главном бою по шести или десяти часех наисильнейшаго сопротивления и великаго кровопролития персияне, наконец, поверхность возимели и преуспели почти все оное войско побить и пленить, из котораго малая часть бегом спасения себе нашла, следственно, взял казны более трехсот тысяч левков, артиллерию, в шестидесят пушки состоящую, и амуницию, как и протчее все, что в них лагере было. А сколько турок побито и пленено, также и убегом спаслось, заподлинно уверить невозможно. Токмо известно есть, что сам сераскер Абдуллах паша Купрули убит, котораго турок по баталии победитель в Карс отослал в неложное туркам свидетельство и в посмех на погребенне две тысячи левков денег и Гусеин-оглу Мустафа-паша перваго класса зять бывшаго салтана Агмета сего отослал в Иреван для погребения. Тогда ж убиты еще четыры паши втораго класса, а спаслось бегом пашен перваго класса трое: Кучук Мустафа паша, зять же бывшаго салтана Агмета Булат паша и еще Демир паша, токмо все ранены. [56]

Сия ведомость здесь при Порте получена из Ерзерума от Имрахор Ягяк паши в ночи между 21 и 22 июня, а двадцать пять з совет произведена и салтану визирем в собрании с муфтием и казы аскарами донесена, представляя везирю нужду ему самому противу неприятеля итти и к тому готовность свою. Но по представлении же салтану муфтием для многих резонов за благо то непризнанно, что верховной визирь отлучился. Потому салтан отдал тогда власть везирю и всем главным о способах и средствах обороны государства своего разсуждать советовать и решить, как за лучшее признают, даже до своея собственныя. персоны. Ежели присудят за благо и ему в те край итти, вследствие чего 24 июня /л. 300/ был в салтанском доме, а потом еще и при Порте у везиря генеральный совет, в котором о всем советовали. Только ничего совершенно намере не положили во ожидании подробнаго известия от оставшихся пашей, как что произошло. Однако ж уже назначили Кара Агмед пашу севастинскаго, бывшаго прежде сего кегаею у бывшаго вавилонскаго Агмед паши, человека умнаго, быть наместником сераскерским, а сераскером главным, хотя признавали быть за сходно тому бывшему вавилонскому Агмед паше, но, усмотря в том многия затруднения по недружбе верховного везиря с помянутым Агмед пашею, тогда о сераскере совершенно не решили и оставили далее о том советовать. Между тем все сии ведомости и движения спричинствовали в народе великое разнествие в мыслях и явно гласную молву с нареканиями на все правление, что подало случай опасаться какова-либо волнения или совершенного восстания. Того ради во успокоение таких роптаний и отвращении нареканий на правительство прежде произошел в народе явной слух, якобы салтан перенял некоторый тайныя письма ерзерумскаго Ягияк паши, везирскаго зятя к сему писанныя, по которым открылось, якобы верховный визирь некоторым образом был начальною притчиною многому тамошнему войску недовольствнем и бывшему почти пред самым боем волнению противу сераскера, которое несогласие спритчинствовало погибель всей армии, дав случай неприятелю профитовать непослушанием в команде сераскерской. И якобы не только все сие утаил, но и о самой баталии салтану и на ково донес и будто сне все подтвердил изустно прибывшей 30 июня от оставшихся пашей капичиляр кегаясы, вопреки запрещения от везиря за то. Потом 1-го сего июля по окончании поутру держаннаго великаго совета, в котором некоторыя из духовных вышепомянутыя на везиря доношения явно гласили и протестовали противу его правления, наконец, верховной везирь Али паша свержен со всеми знаками немилости салтанской, яко по взятии от иего печати посажен был при салтанских воротах в тюрьму, где знатныя люди, осужденныя, умерщвляются. Откуду того же дни взят и послан на одной галере в ссылку на остров Метелии в находящуюся тамо крепость быть под арестом. Но по невинности 6-го сего же июля та сентенция отменена, ибо определен пашею первого класса быть в Кандии, куда действительно со всеми знатными того чина поехал. Потому значит, что /л. 300об./ он свержен невинно. Токмо для успокоения народа и удовольствия бывшему вавилонскому Агмед паше, яко его неприятель, на котораго ныне вся надежда в персидской войне положена, на место же сверженнаго реченнаго везиря разгласилося было быть верховным визирем (хотя после инако явилось) Мегмед паше, бывшему селектарнем у салтана Агмета. [57] А между тем здесь каймакамом, то есть наместником везирским, правление имеет Чаушбаши пожалованного пашею перваго класса, а сераскером против персиан в той же день и час, как везир свержен, определен Агмед паша, бывший в Вавилоне, а ныне находящиеся во Урфе, которому отправлены с его капиче агею указы и все знаки на тот чин и сто пятьдесят тысяч левков денег на подъем. А кому здесь верховным везирем быть, того и до ныне не объявлено, токмо то видим, что в те же числа отправлен в Азию салтанской селектарь с его салтанскою печатью для вручения новому визирю, как у них обыкновенно чинится, а которому паше того не объявляют же. Однако ж многия заподлинно уверяют, что оный селектарь послан к вышеупомянутому бывшему вавилонскому Агмед паше во Урфу, чтоб он, чин верховного везиря приняв, з большею властию против персиан дела воинские отправлял. А ежели ж он везирскаго чина принять не захочет, но удовольствуется единственно сераскером быть, и в таком случае повелено оному селектарю ехать с печатню в Вавилон, где вручить находящемуся тамо Исмаил паше, бывшему здесь, по бунт янычар агою. А в бытность здесь посланника Румянцова его караульным чорбаджием, которому с ним, селектарием, сюда быть повелено действительно в чине верховнаго везиря. В то ж время для показания народу правды об оглашенном на везиря противу обычая вышеозначенной капичиляр кегаясы, присланной от салтана и на везиря ложно свидетельствовавши, пожалован на место каймакама чаушбашием. Токмо поныне в протчем министерств никакова переменения нет, а так что обойдется, то время изъявит. В протчем, от персидских границ по последним ведомостям разгласилося, что Тахмас-Кули-хан Иреван осадил, что здешнему двору по настоящему их состоянию уже и не противно, яко за лучшее то считают, что он под таким крепким городом время препроводил, нежели в Туркоманию и в Ардибекир разорение учинил. А к тому ж видя, что он городов брать не искусен, чему явной /л. 301/ знак Генжинская осада, но как ни есть однако ж он помянутою победою в крайную меру здешняя духи возмутил, ибо не знают, как нынешняго лета к обороне своей исправиться. Хотя и было в разговоре о посылке туды из европейских провинций войск и о наряде десяти тысяч указы посланы, но статься тому нельзя, чтоб нынешняго лета поспеть могли. Того ради по извержении визирском паки суждено за лучшую и ближайшую пользу, чтоб хан крымской с татары в Дагестаны походом поспешил и с той стороны Тахмас-Кули-хану диверсию учинил, потому 3-го числа сего ж июля отправлен к хану чрез почту действительной салтанской мириалем с его салтанским имянным указом, дабы хан, как возможно наискоряе, походом своим в Дагестани поспешал и, соединясь с теми народы, с той стороны против персиан действовал.

ЦГВИА, ф. 20, оп. 1/47, д. 2, лл. 299-301. Подлинник.