ЗАКОНЫ ВАХТАНГА VI

ВВЕДЕНИЕ

В начале XVIII столетия в Грузии по замыслу, под прямым руководством и при личном участии царевича Вахтанга из дома Багратионов, наместника своего дяди, царя Картли Георгия XI, осуществилось большое законодательное предприятие, имевшее целью собрать исторически действовавшее в стране право, составить новое уложение и представить весь этот нормативный материал в едином корпусе. Как и в прошлые века, в XVIII столетии, особенно во второй его половине, издавалось немало отдельных, часто весьма важных нормативных актов, а на пороге присоединения Восточной Грузии к России (1801) возникли также обширные законодательные предположения и проекты реформ, направленные на преодоление феодальной отсталости, укрепление единой государственной власти и вступление на европейский путь экономического и культурного развития. Но последней крупной и определяющей вехой, в истории грузинского национального права явилась именно Вахтангова кодификация.

Государственная и культурная жизнь грузинского народа имеет истоки в глубокой древности. Государственность зародилась у грузинских племен еще в конце II — начале I тысячелетия до н.э.; столь же длительный путь должно было пройти в своем развитии, несомненно, и грузинское право, как в русле обычая, так позднее и в форме закона. По имеющимся данным, грузинская письменность должна была зародиться задолго до начала нашей эры (ОИГр., I, 765 и сл., II, 235 и сл.). Уже V в. н. э. оставил нам памятники развитой грузинской литературы. Давность древнейших из дошедших до нас правовых документов восходит к VII (надпись на цкисском поземельном «каменном кресте») — IX (шиомгвимская купчая) векам. Не так далек от [6] них во времени и первый известный нам грузинский кодекс, именуемый законами Баграта Куропалата и сохранившийся в виде фрагментов в составе позднейшего судебника Беки и Агбуги. Законы эти датируются IX или XI веками в зависимости от того, какому из четырех правителей-царей Багратов, обладателей византийского титула куропалата приписывается их составление (Джав., ИГП, I, 82 и сл.; Дол., 1953, 54 и сл.; Кикв). Вслед за этим мы имеем в истории общего светского законодательства как бы двух-трехвековый пробел.

Между тем в это время, в длительной и жестокой борьбе с иноземными захватчиками (арабами, турками-сельджуками) и внутренними центробежными силами, созидается всегрузинская феодальная монархия; объединенная Грузия становится могущественной державой на Ближнем Востоке. Она переживает эпоху политического, экономического и культурного расцвета; феодализм, близкий по типу к западноевропейскому, достигает в ней полного развития и грузинское государство стоит на грани важных социально-политических изменений.

И вот, с первой четверти XIII в. на страну обрушивается губительное нашествие монголов, надолго установивших свое господство. Вся система этого господства и, в частности, сепаратистская политика монгольских завоевателей, приводят к ослаблению самодержавной власти, к распаду единого государства на Восточно- и Западногрузинское царства и обособлению южногрузинского княжества Самцхе. Лишь с упадком монгольского могущества, в первой половине XIV в. удается воссоединить Грузию, хотя и приостановленную к этому времени в своем поступательном движении и переживавшую тяжелый кризис.

В этот-то период происходит как бы возобновление законодательной деятельности, хотя и не в общегосударственном масштабе. В 1335 г. Георгий V, вновь объединивший Грузию под своим скипетром и именуемый в старой историографии «Блистательным», издает «Уложение», однако лишь для Мтиулети — горного района Картли в верховьях р. Арагви. Этот специальный судебник должен был [7] послужить подчинению грузин-горцев государственной администрации и утверждению у них системы феодальных отношений по образцу того, как они сложились в равнинной части страны. В том же XIV в. появляются партикулярные судебники владетелей Самцхе, сначала в 1295-1304 гг. Беки I, облеченного титулом мандатуртухуцеса — члена визирата и как бы министра внутренних дел единой Грузии, а затем в 1381-1386 гг., его внука Агбуги, также облеченного титулами высших чинов всегрузинской монархии — званиями атабага, влиятельнейшего среди визирей, и амирспасалара — визиря-министра вооруженных сил и их главнокомандующего. Агбуга присовокупил свои постановления к судебнику своего деда и в целом самцхийское законодательство известно под названием судебника или законов Беки и Агбуги. По позднейшему свидетельству Вахтангова корпуса, «Уложение» Георгия V, которое, несмотря на его особое назначение, содержало в себе также положения, важные для грузинского феодального права в целом, возымело действие во всей Грузии, Восточной и Западной (Прб-I). Самцхе было одной из наиболее передовых провинций Грузии и как то, что судебник Беки и Агбуги с большой полнотой отразил в себе укоренившиеся уже в ней феодально-крепостные отношения, так и уровень их регулирования в этом судебнике, объясняют его повсеместное применение, как о том свидетельствует сравнительный анализ памятников национального права, представленных в Вахтанговой корпусе, а равно и некоторые данные позднейшей судебной практики. Наконец, XIV в. оставил нам такой важнейший, хотя и официозный, источник конституционного, можно сказать, и административного права, как «Распорядок царского двора» (ПГП-С), воссоздающий порядки времен былой мощи и свидетельствующий о том, что эти порядки не совсем еще были утрачены.

Исследователи истории грузинского права высказывают справедливое удивление по поводу отмеченного пробела и находят основания («Уложение» Георгия V, введ., ст. 42, 46; судебник Беки и Агбуги, введ., ст. 78) для твердого [8] предположения, что это лишь пробел в нашей осведомленности, законодателям же XIV в. не только было известно о существовании более ранних кодексов, но они даже имели их под рукой (Сб. В, 81, пр.*, 112 пр.,** 117, пр.**; Джав., ИГП-I, 82, 93-94, 102-104. См. также Прб-1).

Не успела страна несколько оправиться, как на исходе XIV в. на нее накатывается волна опустошительных Тимуровых нашествий. Весь последующий исторический путь потребовал вековых усилий грузинского народа в борьбе за свою национальную самобытность и само физическое существование. Несмотря на огромный урон, понесенный в этой борьбе, несомненной победой явилось то, что, под натиском чуждых социально-экономических порядков завоевателей удалось сохранить свой, более прогрессивный общественный и хозяйственный уклад с лежавшими в его основе системой землевладения и интенсивным сельскохозяйственным производством.

Терпя новые бедствия, Грузия снова и уже окончательно распадается на отдельные царства (Картли и Кахети на востоке, Имерети на западе) и несколько княжеств; происходит расслоение феодального класса и выделение его верхушки в особое сословие тавадов — владетелей образовавшихся сеньорий; так называемое третье сословие так и не успевает сложиться; действие внешнеполитических факторов и затянувшееся под их воздействием существование феодальных отношений, — все это, чреватое обострением крепостнической эксплуатации, обрекает страну на экономический застой и культурное отставание.

К XVI в. непосредственными соседями Грузии становятся Иран и Турция, два больших агрессивных государства, которые вели между собой нескончаемые войны. В результате перемежающих эти войны соглашений Грузия, жертва их захватнических устремлений, то оказывается поделенной и восток страны признается уделом Ирана (1555; 1539), то вместе со всем Закавказьем предоставляется Турции (1590). Картли — средоточие грузинской государственности и культуры, так же, как вся остальная Грузия, изнемогает в неравной борьбе, ища выхода из тисков этого окружения. [9]

В эту же пору, в связи с закреплением позиций России в восточном Предкавказье и в видах дальнейшего ее продвижения вдоль Каспия, в сфере русских интересов оказывается и Грузия. Со своей стороны, грузинские правители пред лицом смертельных врагов начинают возлагать надежды на «прочный союз с этой грядущей с севера новой растущей силой» (Ист. Гр., 279). Таким образом, возрождаются и развиваются имевшие давние корни грузино-русские отношения.

В складывавшейся обстановке Иран не останавливается перед жесточайшими средствами осуществления своих аннексионистских планов, перед такими, как прямое истребление населения, угон его в Иран, заселение страны туркменскими племенами и превращение ее в подвластные шаху ханства. Однако ценой самоотверженного сопротивления и неимоверных человеческих и материальных жертв грузинский народ отстоял свое существование. Враг вынужден был отступить и ограничиться вассальной зависимостью. С 1632 г., в частности в Картли, по-прежнему царят представители династии Багратионов, хотя и по назначению шахом в качестве его воли-наместников и при условии принятия ими мусульманства. Первый из таких царей, Ростом, умело сочетал приверженность Ирану с заботой о национальных интересах; его «преобразования» в области администрации не пошли дальше формального переименования должностей. Умиротворению страны и обращению на путь возрождения способствовало и заключение между Ираном и Турцией мира, который продлился почти целое столетие (1639— 1723).

Однако национально-освободительная борьба продолжалась. Преемник Ростома Вахтанг V (1658—1675), дед Вахтанга VI-законодателя, не обостряя отношений с Ираном, в то же время осуществлял политику воссоединения Грузии. И ему удавалось утверждать свое влияние на остальные грузинские земли, даже простирать на них, в некоторой степени, свою власть через кратковременное пребывание одного из его сыновей на престолах Кахети и Имерети. [10]

Преемник Вахтанга V, сын его Георгий XI (1676-1688, 1703-1709), предпочитал путь более активной, вооруженной борьбы. Это привело к его смещению и предоставлению Картли царевичу кахетинской ветви Багратионов, как раз в то время пытавшему счастье при шахском дворе. Георгий не отказался от подготовлявшегося им восстания, но после продолжительной борьбы вынужден был все же прибыть в Исфахан с изъявлением покорности. В 1703 г. престол был ему возвращен, однако на родину его все же не отпустили, направив его командующим войсками для подавления восстания в Афганистане. Правителем же в Картли в качестве царского джанишина-наместника, был утвержден его племянник Вахтанг.

Как уже говорилось, хотя XVII в. и принес относительное успокоение во внешних отношениях, однако национально-освободительная борьба не прекращалась. Вместе с тем центральной власти приходилось преодолевать и внутренние трудности — непокорность и своевластие феодалов, их внутренние распри, тяжелые и даже уродливые проявления классовой борьбы, экономическую разруху, набеги и разбои горских феодалов. Тем не менее, жизнь страны знаменовалась заметным подъемом; открывалась перспектива возрождения и прогресса.

Вахтанг (1675—1737), — богато одаренная натура, хорошо образованный для своего времени человек и горячий патриот, придя к власти, развивает обширнейшую планомерную деятельность во всех областях жизни. Плоды этой деятельности принесли ему признание современников и благодарность потомства. Грузинский народ заслуженно чтит его память. Летописцы его времени, посвящая ему восторженные строки, отнюдь не преувеличивают его заслуг. «В ту пору, — пишет Сехниа Чхеидзе, — правил правитель Грузии, совершенного нрава, великой доблести, званием наместник, но именовавшийся царем, царевич Вахтанг... устроил он дела Грузии, издал книгу законов... восседал в доме правосудия, вершил суд совместно с малыми и дидебулами (вельможами. — Д.П.)» (Картл. Цх., 1854, 323). Подробнее повествует о личности и делах Вахтанга его побочный [11] сын Вахушти, сподвижник отца, выдающийся ученый-историк, географ и картограф: «...Вахтанг был весьма деятелен... даятель вдовам, сиротам и неимущим, жалостлив к немощным... милостив... почитатель знаний, любознателен, мудр, могуч и отважен, статен и прекрасен, трудолюбив, щедр и спокоен нравом, но ко времени грозен. Он привлек к себе всех грузин... (духовенство) избрало, волей Вахтанга, католикосом Доментия... брата Вахтанга, недавно прибывшего из России... Вахтанг отстроил и наполнил Картли, ибо ушедших в Кахети грузин (здесь — картлинцев. — Д.П.).... по повелению (т.е. с согласия — Д.П.) казна (шаха) вывел всех (обратно) и посадил на свои же места. Ему покорствовали имеретины, внимали кахетинцы, он ввел книгопечатание... завел наемное войско для своей охраны (и для полицейско-жандармской службы — Ист. Гр., 333. — Д.П.). Начертал книгу законов и по ней судили мсаджулы, прекратил продажу в неволю, принизил татар (кизилбашей), и, особенно, иранский гарнизон Тбилисской крепости, возвысил грузин, проложил каналы и отстроил многие поселения» (Картл. Цх., IV, 481-482).

Эти свидетельства тогдашних историков требуют хотя бы некоторого восполнения.

Слова Вахушти о том, что Вахтанг «привлек к себе всех грузин» подразумевают передовую часть грузинского общества, обширный круг объединившихся вокруг Вахтанга поборников проводимого им национального курса. Среди них особо выделяется выдающаяся личность воспитателя Вахтанга Сулхана-Саба Орбелиани — государственного мужа, дипломата и писателя, составителя грузинского толкового словаря, поныне сохраняющего первостепенную научную и практическую ценность.

Наряду с неустанной борьбой за единую и сильную власть, наряду с Государственным и гражданским строительством в деятельности Вахтанга большое место занимали ценнейшие по своим результатам культурные начинания.

Организация печатного дела позволила, помимо прочего, осуществить первое, и по тому времени академическое, издание поэмы Ш. Руставели «Витязь в тигровой шкуре»; [12] текст подготовил сам Вахтанг и он же обогатил издание комментариями и словарем, положив, таким образом, начало нынешней руствелологии.

Вахтанг создал особую комиссию «ученых мужей» для редактирования свода грузинских летописных памятников «Картлис цховреба» («Жизнь Грузии») и составления отсутствовавшей в нем истории XIV—XVII вв. Труд, явившийся плодом работы этой комиссии, имел важнейшее значение для развития грузинской исторической науки.

Здесь мы ничего уже не говорим о поэтическом творчестве и переводческой деятельности Вахтанга.

Наибольшая часть свершенных при Вахтанге дел, позволяющих, в частности применительно к культуре, говорить об его правлении как об «энциклопедической эпохе» в жизни Грузии (Джав., ИГП, I, 116), приходится на пору его наместничества (1703—1712). Неудивительно поэтому, что его, еще наместника, уже величали «царем» (см. выше).

Между тем, вынужденные с оружием в руках отстаивать иранское господство в далеком Афганистане, один вслед за другим гибнут Георгий XI (1709) и племянник его, брат Вахтанга, Кайхосро (1711), утвержденный после дяди царем Картли. Намеченный кандидатом на престол и вызванный к шахскому двору, Вахтанг в 1712 г. отправляется в Исфахан. Долгие четыре года он противится требованию перейти в мусульманство и лишь после безуспешных дипломатических попыток добиться сочувствия и реальной помощи стран Западной Европы, убеждаемый своими единомышленниками уступить необходимости, для видимости покоряется. В 1716 г. Вахтанг, отныне Вахтанг VI, получает царство и высокое звание иранского военачальника — спасалара. Но и после этого его удерживают в Иране и только в 1719 г. он возвращается на родину.

В отсутствие Вахтанга в Картли подняла голову феодальная реакция. Пришлось вновь утверждать свои позиции. В борьбе со смутой потребовались даже репрессии. Положение осложнялось необходимостью постоянно быть на страже и обороняться от участившихся грабительских набегов из Дагестана. Всё же политика «вызволения и [13] возрождения» обретала силу, восстанавливалось влияние Картли и укреплялись ее связи с другими грузинскими государствами.

Оживились отношения с Россией и надежды на ее покровительство. Наметилось участие в готовившемся Петром I походе против Ирана. Согласно договоренности, Вахтанг в 1722 г. занял даже исходный рубеж для вторжения в иранские пределы со стороны Гянджи (ныне Кировабад) и выхода к Каспию на соединение с русскими. Однако ряд обстоятельств потребовал приостановления успешно начавшегося продвижения русской армии на юг.

Обнаружение союза с Россией поставило Картли и ее правителя перед Ираном в тяжелое положение. За «измену» Иран лишил Вахтанга полномочий; началась междоусобица. Обнаружились несогласия и в самом его лагере, в частности по вопросу о русской ориентации. Вдобавок ко всему в 1723 г., после долгого перерыва, началась новая ирано-турецкая война и к тому же, согласно русско-турецкому договору 1724 г., Восточная Грузия отдавалась во власть Турции. Страна оказалась между двух огней.

Оставаться долее на родине не сулило успеха, даже было невозможно в расчете на дружественные заверения и помощь русского правительства, предполагая продолжить политическую борьбу и развернуть культурную деятельность, стоя во главе грузинской колонии, Вахтанг в сопровождении многочисленного окружения, близких и приверженцев, в 1724 г. эмигрировал в Россию.

Русским правительством действительно возлагались на Вахтанга важные для его планов миссии в сношениях с Ираном и в связи с положением в Закавказье (1725; 1734). Возвращаясь после пребывания в Прикаспии в связи со второй из этих миссий, Вахтанг, видимо, поколебленный в своих упованиях, предпочитает остаться в Астрахани. Здесь он в 1737 г. и скончался.

Обратимся к нашему непосредственному предмету; к кодификации начала XVIII в.

Летописцы, как мы видели, говорят о составлении [14] «книги законов», т.е. нового судебника, корпуса в целом. Но ко времени Вахтангова наместничества относится и другой крупный и важный памятник, касающийся государственного управления и должностных расписаний, царских имуществ, их эксплуатации и дворцового хозяйства, а также налогообложения. Это — составленный в 1707-1709 гг. так называемый «Дастурламал» (перс.-араб. — руководство, наставление, инструкция. ПГП-С), как бы продолжающий традицию «Распорядка царского двора» (см выше) применительно к позднефеодальным условиям.

Вместе с тем, и это, видимо, почиталось главнейшим, назрела и настоятельно давала о себе знать потребность в законодательном закреплении сложившегося политического, экономического и сословно-классового строя общества, в обновлении и развитии гражданско- и уголовноправовой регламентации, в утверждении коронного суда и, вообще, упорядочении правосудия, бывшего в большом расстройстве.

После издания в XIV в. «Уложения» Георгия V и законов Беки и Агбуги (см. выше) истекли столетия и над Грузией разразились опустошительные бури. Вызванные ими застой и упадок оставили по себе глубокий след. По свидетельству самого Вахтангова судебника, государство, монарх и его подданные были уже не те, что некогда, в дни величия Грузии (Прб-2, ст. 2, 23).

Классовые противоречия, не менее острые, чем в те давние времена зрелого феодализма, имели теперь источником уже изживавшие себя феодально-крепостнические порядки. Нынешние обстоятельства требовали приспособления к ним прежних норм, а равно выработки новых постановлений.

И это было еще не все. Превратности исторической судьбы сделали, как видно, прежние судебники редкостью. По словам законодателя (Прб-1 и 2), перед началом кодификационных работ требовалось еще разыскать и обрести памятники, которые предполагалось включить в корпус. Что это так именно и было, подтверждается тем, что эти памятники дошли до нас главным образом в составе корпуса. Так, мы имеем лишь по одному отдельному списку законов Георгия V и Беки и Агбуги, притом уже позднейших, XVII в. [15]

Законодатель сообщает также (Прб-1), что для получения византийских законов потребовалось содействие «четырех патриархов», а армянские были доставлены из Эчмиадзина, с армяно-григорианской патриаршей кафедры. Между тем давно уже и убедительно указывалось, что иноземные законы исстари должны были быть известны, и даже переведены в Грузии (Джав., ИГП, I, 103-104, 119-120), теперь же мнение об их наличии, а равно применении, в известных пределах, можно считать признанным в специальной литературе.

Вахтангов корпус заключает в себе семь правовых памятников: Моисеевы, византийские и армянские законы и четыре отечественных кодекса — законы католикосов, «Уложение» Георгия V, законы Беки и Агбуги, и, наконец, судебник самого Вахтанга. Создание подобного корпуса национального и иноземного права не являлось, по-видимому, полным новшеством и, возможно, продолжало некую традицию (см. Джав., ИГП, I, 119). Об этом говорит судебник Беки и Агбуги, содержащий в себе также законы Баграта Куропалата (см. выше) и еще фрагмент церковного законодательства ¹. Во всяком случае состав корпуса был отнюдь не случайным.

«Моисеевы законы» — это выборка из Библии, как говорится в самой их преамбуле, из «книг Второзакония и Исхода», на самом же деле скорее только из «Второзакония», Грузинский перевод Библии имелся уже в V в. и, как и во всем христианском мире, библейские законы действовали и в Грузии.

«Византийские законы» имеют источником своего рода переработку сочинений двух известных специалистов римско-византийского права в XIV в., обозначаемую в литературе как Epitome Syntagmatis Matthaei Blastaris ad Hexabiblum Harirenopuli mutati, т.е. «Извлечение из Свода Матвея Властара, измененное и восполненное по Шестикнижью Арменопула». Эти [16] сочинения служили практическим руководством при отправлении правосудия. Византийское право, как известно, имело широкое распространение и влияние, оно переводилось и, так сказать, рецепировалось в переднеазиатских и славянских странах. Грузия, в частности, имела тесное соприкосновение еще с эллинистическим миром, а впоследствии, на протяжении веков, ее отношения с Византией, хотя и осложнялись борьбой против ее экспансии, но складывались и развивались также в тесном общении, путем политических, религиозных и культурных связей. Сохранился самый экземпляр указанной «Синтагмы», с которого и сделан был грузинский перевод, потребовавший двухлетних усилий и личного участия Вахтанга (Прб-1).

Вошедшие в корпус «Армянские законы» состоят, собственно, из двух частей. Первая — это армянская версия XII в. сирийско-римского судебника, который был составлен в V в. при византийском императоре Василиске и имел распространение и действовал на востоке империи. Известны три текста этого судебника: сирийский, арабский и армянский; грузинский, Вахтангова корпуса, является, таким образом, четвертым (Сок., 59-60). Вторая часть — это судебник, составленный армянским богословом Мхитаром Гошем в конце XII в. М. Гош подвизался в краях, сопредельных восточным окраинам Грузии, и имел связи и сношения с грузинскими правящими кругами. Его судебник действовал и вне Армении; он применялся в Грузии в отношении ее армянского населения, а также в других местах, где образовались армянские колонии, напр., в Астрахани, в Приазовье, в Крыму, Польше; помимо грузинского имеются его частичные переводы на латинский, польский, татарский и другие языки.

Выполненные для Вахтангова корпуса переводы византийских и армянских законов не являются прямым воспроизведением оригиналов. Они нередко содержат в себе, в большей или меньшей степени, элементы толкования и приспособления иноземных норм к грузинской действительности. Поэтому стало довольно обычным говорить о них как о «грузинских версиях» соответствующих памятников. [17]

Среди отечественных судебников на первом месте помещены «Законы католикосов», хотя хронологически это и не оправдано: составленные уже в XVI в., они должны были бы следовать за «Уложением» Георгия V и судебником Беки и Агбуги. Эти законы, оформленные в виде небольшого судебника (23 ст.), были приняты собором западногрузинской церкви в составе ее главы — католикоса и десяти иерархов; на соборе присутствовал всегрузинский первосвященник — католикос-патриарх. Кроме церковно-должностных правил и их нарушений, преступлений против веры и церкви, нарушений в области брачно-семейных отношений «Законы католикосов» предусматривают суровые кары за такие преступления, как измена царю, неправосудность, продажа в неволю, убийство, грабеж и воровство. Естественно, действие такого судебника не могло ограничиться пределами Западной Грузии и он получил распространение во всей стране. Фрагмент аналогичного «Законам католикосов» памятника, в котором светские правонарушения занимают даже еще больше места, находим, как указывалось, в судебнике Беки и Агбуги. «Уложение» Георгия V законы Беки и Агбуги, которые, разумеется, также вошли в корпус, кратко охарактеризованы еще в начале настоящего очерка ².

Составление корпуса датируется 1703-1709 гг., т.е. временем между началом правления Вахтанга и смертью Георгия XI, о котором, как и о брате его Леване, отце Вахтанга, умершем в том же 1709 году, в обеих преамбулах, и корпуса в целом, и нового судебника, говорится как о бывших тогда в живых.

Если подготовка других частей корпуса была организована, по-видимому, силами царского секретариата, с привлечением «мудрых мужей» — переводчиков, редакторов и т.д., то для составления нового судебника, т.е. собственно законодательной работы, Вахтанг образовал, кроме того, коллегию в составе, с одной стороны, католикоса, князей [18] церкви и некоторых других высших духовных лиц, а, с другой, виднейших светских вельмож, главного судьи — мдиванбега и «прочих чинов... дарбаза». Эта коллегия представляла собой, в сущности, расширенный царский совет. Она пользовалась также консультацией «мужей разумных и преклонных лет» (Прб-1 и 2).

Состав законодательной коллегии позволил уточнить год начала работы, по крайней мере, над судебником: Доментий, брат Вахтанга, величаемый в составе коллегии главой грузинской церкви, занял католикосский престол в 1705 г. (ВС, 17) ³.

Вахтангов судебник в окончательном его виде состоит из «введения» (Пр-б-2) и 270 статей, причем между 294-й и 205-й статьями содержится как бы некое отступление, имеющее, однако, характер послесловия. Указанные сроки касаются первоначальной редакции, в которой судебник, как дальше увидим, действительно оканчивался ст. 204-й и этим послесловием, которое принято называть «заключением» (См. Зкл, пр. 1, 6). Остальные статьи (205-270) добавлены впоследствии, надо полагать, с ведома и одобрения Вахтанга, во всяком случае, еще при нем, поскольку концовка ст. 270 принадлежит ему самому (об этом см. и дальше).

В тексте законодатель называет свое уложение по-разному: «судейской книгой» и «судной книгой», т.е. судебником, и просто ганачени — «определением» (Прб-2, Зкл). Однако в аутентичной рукописи (А — о ней см. ниже), почти на всем ее протяжении, на каждом листе сверху значится «Самартали батонисшвилис Вахтангиса — ***, что значит: «Законы царевича Вахтанга» (см. ст. 4, пр. 2); то же [19] имеем, как правило, в прочих списках: самартали же фигурирует в заглавиях остальных частей корпуса, за исключением судебника Георгия — Дзеглис дадеба, что почти дословно соответствует «уложению». Поскольку судебник составлен в бытность Вахтанга еще царевичем-правителем, наиболее точным его наименованием будет именно «Законы царевича Вахтанга». Но так как издатель этих законов был затем облечен царским достоинством и тем самым они получили высшую и окончательную санкцию, в литературе за ними утвердилось также наименование «Законы грузинского царя Вахтанга VI» или короче — «Законы Вахтанга VI». В обиходе их часто называют попросту «Вахтанговым судебником» или «...уложением».

Благодаря положению Грузии, определенному всем ходом ее истории, начиная с XII в., «Законы Вахтанга» — это все еще феодальный судебник, который, как это и присуще таким судебникам, не отличается строгой системой и характеризуется казуистичностью законодательной техники.

Однако, не опасаясь преувеличения, можно присоединиться к давно уже высказанному и верному, на наш взгляд, суждению: «Законы царя Вахтанга представляют для своего времени стройное, законченное законодательство. Понятно, мы не должны искать в Уложении Вахтанга расположения статей в строго научной системе; но отделы, по возможности, сгруппированы и свидетельствуют, что грузинский законодатель осмысленно принялся за свой тяжелый и весьма сложный труд» (Сб. В, II).

Кроме преамбулы, своего рода вводного закона (не это ли имеет в виду и заголовок: «Закон первый, введение...»? — Прб-2), и следующего за ст. 204 заключения особо выделены пять разделов или «глав»: «об уставе о тетри», т.е. денежном уставе (ст. 15-16), о «разделе» (ст. 98-115), «о долге», т.е. займе (ст. 116-148), «о воровстве» (ст. 150-159) и «о купле» (ст. 160-166). Правда, денежный устав имеет важное самостоятельное значение, но законодатель обосновывает его «написание» надобностью его для суда при определении размеров композиций. Внутри «Главы... о Долге...» имеются два подзаголовка: о весовых значениях [20] мер сыпучих тел и жидкости (ст. 120-124) и о займе денег, хлеба и вина (ст. 125-130); хотя в оригинале они обособливают как-будто лишь по одной статье, но в действительности распространяются и на несколько следующих, посвященных тому же предмету. За «Главой... о долге...» следует ст. 149 «О поклаже», а за «Главой о купле» — ст. 167 «О мене». Аналогично заголовкам групп статей о мерах и о видах займа обстоит дело со статьями о порубке насаждений (ст. 189-190), поджигательстве (ст. 191-193), депозите и ссуде (ст. 207-211) и, отчасти, с правилами о судебных приговорах (ст. 205-206).

Таким образом, в первоначальной части судебника большинство статей (127) остается вне глав и не имеет заголовков, если только самый текст их не открывается указанием предмета (напр.: ст. 10 «С присягой обстоит так»; ст. 188 «С... потравой... да будет так»; ст. 204 «Раздел среди глехи происходит так»). Чаще всего статьи начинаются изложением казуса («Если...», «Может статься...» и т. п.). Вторая, позднейшая часть судебника образовалась, как уже сказано, путем приписок, скорее всего по мере возникновения постановлений в порядке доработки и пополнения уже завершенного было, в основном, судебника, причем к тому должна была побуждать и судебная практика. Поэтому тут нет глав и в то же время сравнительно больше статей (29) снабжено заголовками. Эта часть и в редакционном отношении уступает первоначальной. Между ними отмечаются как совпадения в регулируемых отношениях, так и различия в подходе к ним и в самой регламентации (о различии между первоначальной и добавочной частями см. также ниже). Напрашивается мысль, не присоединялись ли к судебнику добавочные статьи согласно содержащемуся в заключении завету. Кстати сказать, в литературе эти добавочные статьи иногда называют «новеллами» (Karst, I ¹, VII, 245) ⁴.

В «Законах Вахтанга» большое внимание уделено установлению законности и вопросам судопроизводства. По заявлению самого Вахтанга, именно необходимость обеспечения [21] правосудия, этой основы власти, — justitia fundamentum regnorum — послужила главной побудительной причиной его законодательства (Прб-2, ст. 2). И в самом деле, этим вопросам в начале же отводится ряд статей (1-14) и впервые особо представлено, можно сказать, доказательственное право (ст. 6-14); но и дальше, в связи ли с материально-правовой регламентацией, или самостоятельно, о суде и процессе трактуется неоднократно (напр., ст. 24, 37-41, 205, 206, 212, 213, 215, 216, 236-239, 253).

Важнейшее место принадлежит в судебнике детально разработанной, по сословному признаку, системе композиций — сисхли (букв. — кровь) — платы за кровь или возмещения крови (непосредственно сама эта система представлена в ст. 17-23, 26-35, 43-49). Ее духом и установками проникнуты метод разрешения казусов и санкции по множеству правонарушений, по всем почти посягательствам на личность, ее жизнь, здоровье и честь, во всех случаях виновного причинения ей вреда. С платой за кровь тесно связана и плата за «бесчестье» (ст. 159, 210, 218, 251, 267).

Расписание композиций, отображая строй феодального общества, зиждется, в свою очередь, на системе вассально-крепостных отношений, краеугольном камне всей общественно-политической жизни. Эти отношения составляли предмет особой заботы законодателя, стремившегося к их упрочению под своим твердым верховенством, но в то же время к соблюдению пределов признанного, определявшего взаимные права и обязанности «крепостного порядка»; предпринимались меры хотя бы к некоторому сглаживанию классовых противоречий, эксцессы которых грозили тяжелыми осложнениями — даже в поэзии зазвучала тревожная нота: «Не станет крестьянства, захиреет Грузия» (Ист. Гр., 325). Тем не менее системе вассально-крепостных отношений не отведено особого раздела, быть может и потому, что она находит себе конкретное проявление в решении огромного большинства вопросов. Так, статьи, регламентирующие, в частности, крепостные отношения, рассеяны по всему судебнику (95, 103, 103 ³, 163, 198-203, 207, 211, 214, 234, 258-262, 269). [22]

Говоря о системе Вахтангова судебника, следует также заметить, что в нем, как справедливо считают, цивильные институты, особенно обязательственноправовые, ввиду их большей гибкости, характеризуются относительно высоким уровнем развития, в сравнении с другими областями, особенно материального права.

Более подробное раскрытие содержания судебника заняло бы много места и мало что прибавило бы в пояснение его системы при наличии предметного указателя (о нем см. ниже), по которому нетрудно, полагаем, составить себе представление о составе и расположении норм, касающихся преступлений и наказаний и их видов, вассальных и крепостных отношений (см. азнаур, глехи, господин, кма, патрон, тавад), брачно-семейных отношений, наследования, сделок, обязательств из причинения вреда, процесса и т.д.

Сравнительно краткий, но интересный перечень предметов и группировку по ним статей содержит также оглавление в русском издании Вахтангова «Сборника» как сенатском, так и 1887 г. (см. приложение 2).

Для ориентации в системе судебника немаловажным подспорьем служит синоптический предметный указатель ко всему корпусу, так называемый зандуки, т.е. сундук (в дальнейшем при ссылках на него сокращено «Занд.»). Он «писан» Соломоном Магаладзе и носит на себе следы основательной правки самим Вахтангом. В нем слева помещены кратко и четко сформулированные 985 рубрик и против каждой из них, в соответствующем столбце (их семь, по числу частей корпуса), указываются относящиеся к этой рубрике статьи данного правового памятника (ВС, 6-8; ПГД-Д, I, 9-96, 662-670).

Система Вахтангова судебника подробно рассмотрена И.С. Долидзе (ПГП-Д, I, 662-670), который, наряду с ее описанием и характеристикой, производит и некоторую реконструкцию текста. Он выделяет и снабжает наименованиями новые главы: «о вершении суда» (ст. 1-14), «об определениях сисхли» (ст. 17-49), «о набеге-нападении и вероломной засаде» (ст. 50-61), «о мене» (ст. 167; ср. выше) и считает, что можно было бы выделить и другие: «о делах [23] меж женой и мужем» (ст. 62-74), «о делах меж отцом и сыном и меж сестрами и братьями» (ст. 77-83), «о похищении жены и об ее оставлении» (ст. 84-87), «об убийстве» (ст. 88-95), «о спорах на охоте» (ст. 179-183), «о господах и кма» (ст. 198-203), «о том, как надлежит приговор писать» (ст. 205-206), «о вещи, сданной на сохранение, а равно ссуженной» (ст. 207-211) и пр.; эти заголовки, правда, без указания, что они обозначают «главы», предпосланы указанным группам статей. Далее издатель в статьях, вводные фразы которых это допускают, выносит их за текст в качестве заголовков ⁵ и, наконец, сам дает заголовки ряду статей.

Однако стремление отчетливее представить систему судебника, все-таки не может полностью устранить непоследовательности в расположении материала, не говоря уже о некоторых сопряженных с этим, натяжках. К тому же судебник дошел до нас в общем-то не в плохом состоянии и мы располагаем им в авторизованной редакции. В таких обстоятельствах редакционное вмешательство должно, но нашему мнению, ограничиться лишь самым необходимым.

Наконец, известный интерес с точки зрения группировки и правовой квалификации материалов «Законов Вахтанга» представляет их «Система», как она представлена у французского переводчика, исследователя и издателя судебника Ж. Карста. Читатель найдет ее в виде приложения в конце книги.

«Законы царевича Вахтанга», отобразив с большой полнотой общественную, политическую и хозяйственную жизнь грузинского народа, в ту эпоху, служат ярким памятником правосознания и чаяний передовой части феодального класса, продиктованных тогдашними обстоятельствами и, в известной мере, требованиями прогресса (ОИГр., IV, [24] 393-398).

Они вобрали в себя почти все законодательное наследие, а вернее, почти все прошлое положительное право, поскольку оно не исчерпывалось целиком ранними судебниками, а также стародавние правовые обычаи, образовав, таким образом, путем критического отбора и преобразования, своего рода осовремененный свод национального права.

Несмотря на соединение Вахтангова судебника в одном корпусе с источниками иноземного права, он в полной мере сохраняет оригинальность и национальную самобытность. Ему приписывалось первенствующее значение и отдавалось преимущество в отношении применения; остальные части корпуса, и отечественные, и иноземные, имели субсидиарное значение. Так, в общем, с незначительными колебаниями и различиями во мнениях, понимают исследователи предначертания самого законодателя (Прб-1 и 2, Зкл.), а равно действительное положение с его судебником.

Благодаря этим своим качествам Вахтангов судебник, вместе ли со всем корпусом или в отдельных списках, получил распространение и стал действующим правом во всех грузинских царствах и княжествах (подробно см. Энук.). Его действие не прекратилось полностью и при русском правлении. Одновременно с манифестом Александра I о присоединении Восточной Грузии — Картли и Кахети — к России (12.IX.1801) было постановлено, что судебник остается в силе для гражданских дел и лишь при его недостаточности следует обращаться к российским законам. Не вдаваясь здесь в подробности того, в какой мере и как на самом деле это постановление осуществлялось, скажем только, что действие судебника в означенной части, с сохранением вспомогательного значения остальных частей корпуса, продолжалось все же до 1859 г., а в княжестве Одиши (Мегрелии) и до 1870 г. При этом сохранявшие и впредь значение постановления Вахтангова права вошли в Свод законов Российской империи (т. X).

Значение Вахтангова судебника и всего его корпуса для картвелологии огромно. Это — первостепенный источник отечественной истории, в частности, истории общественно-политических воззрений и экономической, не говоря уже об [25] истории права, а равно для этнографии и таких специальных дисциплин, как нумизматика и метрология.

Но значение его далеко не ограничивается национальными рамками. Он становится достоянием русской и мировой науки и наук соседних с Грузией стран. Ценность его в этом отношении далеко еще не исчерпана. Вахтангов корпус в целом, — это примечательное собрание правовых памятников народов восточного христианского мира. Самим же его законам несомненно принадлежит видное место в ряду других феодальных законодательств. Они представляют собой интереснейший объект исследования для общей истории права и сравнительно-исторического правоведения.

И.С. Долидзе посвятил отдельный очерк культурно-историческому значению Вахтангова корпуса и собственно его судебника (ПГП-Д, I, 671 и сл.). Он особо отмечает интерес к ним европейских ученых, высказывания которых, если пренебречь частичной превратностью некоторых из них, сходятся в признании судебника ценным памятником для сравнительно-исторического правоведения, причем подчеркивается давность его истоков и значение, которое он имеет, в частности, для ориенталистики (относительно этого см. также ниже) ⁶.

Вахтангов корпус и собственный его судебник переводились на русский язык единолично и коллективно. Эти переводы относятся к первой четверти XIX в. и выполнены в связи с предписанием русского правительства о разрешении гражданских дел по грузинским законам и обычаям. Первые из этих переводов тогда же были признаны неполными или неточными. Только последний перевод, полный, сделанный уже в 20-х годах специально назначенной группой квалифицированных лиц, лет в основу отпечатанного российским Сенатом, как известно из литературы, в 1828 г. официального текста под заглавием «Законы грузинские», но «без озн. места и года», т.е. без указания выходных данных (Сб. В, VI, XI; Бэкр., 230; Лом.; Пов., 27, № 443). В [26] сущности, это не было изданием в подлинном смысле, а предназначалось, как теперь говорится, для служебного пользования ⁷. Много лет спустя, уже в 1887 г., когда «Законы грузинские» стали «библиографической редкостью», их издал в Тбилиси А.С. Френкель, редактор «Юридического обозрения», в виде как бы приложения к этому журналу; издание это вышло под редакцией выдающегося грузинского ученого, члена-корреспондента Петербургской Академии наук Д.З. Бакрадзе, который сличил перевод с грузинскими рукописями и снабдил его соответствующими примечаниями и, по некоторым вопросам, — комментариями (Сб. В).

При редактировании Д.З. Бакрадзе кроме списка с официального русского текста (S-5110) пользовался, в первую голову, двумя грузинскими рукописями: S-2771 и Н-1659; обе они носят на себе следы его тщательной работы. Использовались им также следующие списки: список «Общ. распр. грам.» — S-107-a (Сб. В, 391; см. ст. 267, пр. 6) ⁸; «список Теймураза» (см. ст. 63, 97, Зкл. ст. 260-267), который, по словам Т.П. Энукидзе, ей «не удалось отыскать» (ВС, 38) ⁹; список Q-475 «Казибега» — Николая Казбега (Сб. В, 389, 391; в связи с отмечаемым Д.З. Бакрадзе отсутствием в нем ст. 226-237 и наличием ст. 268-270 см. ниже об аутентичном списке S-3683); список S-1275 Григория Гуриели, принадлежавший ранее мдиванбегам Тавдгиридзе (Сб. В, 392; см. ст. 270, пр. 6); наконец, подобно Теймуразову, также пока не отысканный «список царевича Фарнаоза» — Парнаоза, сына Ираклия II (Сб. В, 392, ст. 267; см. ст. 10, пр. б) ¹⁰. [28]

В издании А.С Френкеля Д.З. Бакрадзе оставил «официальный характер текста (т.е. сенатского издания. — Д.П.) без изменения» (Сб. В, XI). Этот перевод очень устарел; он уже не отвечает современным требованиям и «из-за ошибок» признан «негодным» (Джав., ИГП, I, 122; ПГП-Д, I, 673). В издании 1887 г. его несколько уточняют редакторские замечания, однако это не может устранить основного недостатка, заключающегося в том, что смысл оригинала передается свободно, иногда весьма приблизительно, без учета особенностей грузинского текста и с оттенком тогдашнего русского юридического мышления; употребляемая терминология, также в большинстве русская, не отражает специфичности многих понятий грузинского права. Несомненную ценность представляют примечания-комментарии Д.З. Бакрадзе, в большинстве своем по сей день сохраняющие свое значение.

В настоящем издании использование этого старого перевода ограничивается отражением в сносках наиболее существенных его отличий и важных замечаний редактора по поводу текста.

«Законы Вахтанга» переводились также на французский язык. Так, в 30-х годах XIX в. их перевел и как-будто даже уже печатал известный французский ориенталист и картвелолог М.Ф. Броссе. Относительно этого Д.З. Бакрадзе писал: «О французском переводе «Уложения» Вахтанга мы знаем только то, что он был предпринят по внушению самого Сен-Мартена, снабжен критическим разбором его текста, находился в [29] рассмотрении Еженя Бюрнуфа («Н. du В. Е.», XIII, р. XX) и печатался вместе с текстом в 1837 г. (Brosset, «Elem. de la langue georg.», p. XI). Дальнейшая судьба его нам неизвестна и мы ничего не можем сказать о том, был ли он выпущен в свет и существует ли поныне» (Сб. В, 160, пр.; там же на с. XII указывается источник «обстоятельных сведений по этому вопросу» — Лаврентий Броссе, «Bibliographic analytique des ouvrages de M. Marie-Felicite Brosset, membre de l'Acad des sciences de S.-Petersb. 1824—1879. Saint-Petersbourg (p. 11-17)». Интересные обстоятельства по поводу этого французского перевода сообщает И.А. Джавахишвили. «Предполагалось, — пишет он, — и французское издание этого памятника, который, как отмечено во введении первой книги «Collection orientale», содержащей «L'Histoire de Mongols de Rachid-eddin», должен был явиться тем пятым избранным памятником, который, по мнению тогдашних выдающихся ориенталистов Франции, надлежало издать. В написанном в 1833 г. и обращенном к королю введении говорится: «Enfin le Code du roi WakhtangVI, dont la traduction est confiee a M. Brosset, de la Societe asiatique» (см. стр. 4) ¹¹. К сожалению, это хорошее намерение не осуществилось и издание французского перевода законов Вахтанга VI, которое имело бы большое значение для изучения этого памятника в Европе, не состоялось» (Джав., ИГП, I, 123).

Но имеется и другой французский перевод, выполненный и опубликованный страсбургским профессором Ж. Карстом в 1934—1937 гг. Том I ¹ его издания содержит текст Вахтангова судебника, две же книги I ² тома посвящены постатейному комментарию (Kasrt). Издатель пользовался рукописью Парижской национальной библиотеки № 24 (см. список с нее S-3682, выполненный М. Броссе в 1828— 1829 гг. — Опис. S), но ввиду недостаточного знания грузинского языка главным образом опирался на издание А.С. Френкеля - Д.З. Бакрадзе. Перевод его можно охарактеризовать как распространенное изложение, нечто среднее между переводом и комментарием (ПГП-Д, I, [30] 675-676). Тем не менее, мы при надобности все же справлялись с Карстовым переводом (напр., в связи со ст. 2, 3, 13, 24, 56-58, 64, 69, 75, 80, 81, 86, 92, 95, 98, 103, 104 ¹, 133, 148, 174, 197, 202, 207-210, 216, 238, 239, 251, 263, 269).

Наш перевод следует двум грузинским изданиям «Законов Вахтанга» последних лет ¹²: 1955 года, отдельному, выполненному Т.П. Энукидзе (ВС), и 1963 года, в составе всего корпуса, которым и открывается предпринятая И.С. Долидзе серия «Памятников грузинского права» (ПГП-Д, I).

Т.П. Энукидзе предпосылает своей публикации исследование (ВС, 3-41), основанное на изучении многочисленных (порядка 100) рукописей корпуса, и отдельно самого Вахтангова судебника. Полученные данные послужили критической оценке археографических соображений предшествующих авторов: Д.З. Бакрадзе (Сб. В), Е.С. Такайшвили, Л.М. Меликсет-Бека (Арм. С), С.Р. Горгадзе, И.А. Джавахишвили (Джав., ИГП), А.К. Вачейшвили (Вач., Оч.) и как подтверждению их, в большей части, так и дальнейшему уточнению.

Издание И.С. Долидзе, опубликовавшего весь корпус, содержит кроме прочего, дополнительные материалы и замечания об его наименовании, указателе и преамбуле, в части же судебника самого Вахтанга — небольшие очерки об источниках и системе. Наряду с лучшим, в ряде случаев, пониманием юридического смысла текста сделан шаг к его более отчетливой подаче посредством расчленения, заголовков (об этом см. выше) и пунктуации, хотя и не всегда бесспорных (в частности, привнесенных издателем заголовков мы не повторяем).

Оба издания воспроизводят, можно сказать, аутентичный текст памятника и поэтому обращаться непосредственно к самим рукописям приходилось уже не так часто. Мы прибегали к ним главным образом для сверки вызвавших [31] сомнение разночтений и для сличения всего или части текста статей, подлинный смысл которых затемнен неудачной редакцией.

Аутентичным текстом, положенным в основу указанных публикаций, является рукопись S-3683, которую и Т.П. Энукидзе и И.С. Долидзе обозначают литером А. Она почитается наиболее ранним списком всего корпуса и притом авторизованным, поскольку испытала правку рукой самого Вахтанга, во всяком случае в части указателя и собственного судебника, в котором устанавливаются его вставки и дополнения к отдельным статьям (7, 74, 76, 207, 270), и даже в виде целых статей (261-263). Примечательно, что четыре статьи (149, 178, 185, 195) имеют лишь заголовки или вступительную фразу (полностью, начальные слова ее), после которых оставлено место для текста. В двух местах недостает листов и, соответственно,— ст. 225-237, конца ст. 259, ст. 260 и начала ст. 261; был также утерян, но обнаружен впоследствии и приобщен (позднее 1846 г. — см, ниже о рукописи К) последний лист со ст. 268-270. После ст. 204 и следующего за ней заключения характер рукописи меняется: привключается Вахтангов и еще третий почерк, тот же, которым писан указатель, т.е. С. Магаладзе ¹³; на листе со ст. 204 прерывается полистная нумерация и надписи на обороте, вверху страницы: «Законы царевича Вахтанга»; заключение и большинство статей открывается грузинской буквой *** — символом «канцили» — ***, встарину обозначавшим в грузинской письменности начало повествования или переход к новому предмету изложения; киноварь встречается лишь в писанном третьим почерком.

Особенности рукописи А и сопоставление ее со списками двух других типов (Т.П. Энукидзе сводит все множество списков к трем типам, соответствующим использованным е ее издании рукописям А, В, С; см. ниже) позволили различить в ней три слоя («редакции»): I. Судебник в первоначальном его виде, каким он был к 1709 году: преамбула, [32] 204 статьи, заключение и «порядок пользования судебником», «который сочли за последующую статью (номер 205-й)», пока еще без дополнений к ст. 7, 74, 76; к этому же времени относится указатель, так как в нем, в столбце Вахтангова судебника почерком С. Магаладзе записаны только 204 статьи ¹⁴. II. «Редакция» судебника, которая содержит уже 263 статьи и, хотя ст. 261-263 написаны в ней самим Вахтангом, ст. 7, 74, 76, 207 дополнений все еще не имеют. III. Судебник в окончательном его составе (270 ст.) с Вахтанговыми дополнениями в виде статей и его добавлениями к ст. 7, 74, 76, 207, 270 (сделанными предположительно «по возвращении из Ирана, после 1719 года». ВС, 29) ¹⁵.

Т.П. Энукидзе использует в своей публикации также рукопись Вахтангова корпуса № 201 Кутаисского историко-этнографического музея и обозначает ее литером В (чтобы отличить от рукописи В в «здании И.С. Долидзе, мы указываем ее под литером К). Она выполнена при царе Картли Теймуразе II в 1746 году и имела подлинником рукопись А, над которой, как свидетельствует и переписчик К «потрудился сам царь царей Вахтанг». Рукопись К содержит всего 267 статей и, следовательно, лист со ст. 268-270 не был тогда еще отыскан ¹⁶. Отсутствовал к моменту переписки также лист с концом ст. 259, со ст. 260 и началом ст. 261 (см. выше о рукописи А), в результате чего переписчик, не вникнув в текст, попросту присоединил к началу ст. 259, как продолжение, конец ст. 261, связав их, таким образом, в одну, 259-ю статью. Но что особенно важно, К не только восполняет все же при этом и ст. 260 и 261, т.е. пробел, так или иначе остававшийся между ст. 259 и 262, но содержит также текст, соответствующий другому утраченному из А [33] листу, а именно ст. 225-236 (ст. 237 все-таки отсутствует). Откуда почерпнуто содержание этих ст. 260, 261 и 225-236 не выяснено, однако здесь оно несколько иное, нежели в рукописи, о которой речь пойдет ниже. В рукописи К представлены, и опять-таки из неизвестного источника, также три статьи (149, 178, 195) из тех четырех (четвертая — 185), которые, как мы уже знаем, были лишь намечены в А заголовками или вступительными словами. По мнению Т.П. Энукидзе, восполнение этого последнего, во всяком случае, пробела можно приписать Теймуразу II, проявившему свою заботу о законодательстве уже и тем, что, как уже знаем, к корпусу, по его повелению, помимо имевшегося, систематического, так сказать, указателя был добавлен еще и вспомогательный к нему алфавитный (в 1750 г.), так что К имеет два указателя, причем в этом позднейшем списке систематический указатель писан тем же С. Магаладзе, которым он написан в рукописи А.

В издании Т.П. Энукидзе использована (под литером С) еще одна рукопись — Н-1659, также содержащая весь корпус. Она не датирована. В ней «Законы Вахтанга» состоят всего из 263 статей и не имеют дополнении к ст. 7, 74, 76, 207, так что этот список должен отражать судебник, успевший, как видно, распространиться во II его «редакции». Как и в А, текста ст. 149, 178, 185 и 195 нет и здесь, однако налицо ст. 225-237 и 259-261, которые в А, из-за утраты листов, отсутствуют. Наличие ст. 259-261, исправляющее ляпсус переписчика К, позволяет издателю заключить, что список С и в части ст. 225-237 достовернее К и сохранил именно первоначальную их редакцию ¹⁷. Соответственно [34] результатам своего исследования Т.П. Энукидзе печатает ст. 225-236, 260 и 261 и по С, и по К.

Наконец, в издании Т.П. Энукидзе под литером Д отражена рукопись Q-164, являющаяся черновиком, пли одним из черновиков, Вахтангова судебника, и дающая представление о ходе работы над некоторыми вопросам.

Издание И.С. Долидзе, кроме рукописи А, основывается на содержащей весь же корпус рукописи Q-575, которую издатель обозначает литером В. Эта рукопись была обнаружена в фондах Института рукописей после публикации 1955 г. Она содержит Вахтангов судебник в составе лишь 263 статей. В ней указатель и текст самих памятников писаны разными лицами и на разной бумаге; датирован только указатель, 1710 годом. К этому же времени относят и основной текст (Опис. Q; ПГД-Д, I, 563-565). Во всяком случае, рукопись, по-видимому, побывала в руках самого Вахтанга: в византийских законах ст. 75 вымарана, но имеется приписка «почерком Вахтанга», в которой говорится, что этого не следовало делать, а затем излагается содержание статьи (Q-575, 63v—64г; Опис. Q; Греч, пр., ст. 76; ПГП-Д, I, 151). Рукопись В признается протографом списка С.

В нашем переводе мы стремились соблюсти возможно большую близость к оригиналу и сохранить его дух, подчас даже допуская для этого языковые шероховатости. В интересах ясности приходилось все же прибегать к добавочным или пояснительным словам, помещая их в круглые скобки и не очень уклоняясь при этом в основном тексте от буквальности. Восполнения же текста, имеющие характер конъектур, заключались в квадратные скобки.

[35] Подлежал разрешению вопрос о специфических грузинских терминах: адекватный перевод всех их был неосуществим, употребление же их всегда в русском написании обременяло бы текст; пришлось отказаться от соблюдения единого принципа. Глоссарий (о нем см. ниже) должен, как нам кажется, давать представление о подходе к решению вопроса в каждом отдельном случае, здесь же возьмем лишь два-три примера. Грузинские батоны, дзроха, мосамартле — ***, мопицари — ***, шуакаци находят себе в русском вполне адекватные соответствия: господин, говядо, судья, присягатель и присяжник, посредник. Но перевести, скажем, агараки «пахотью», «заимкой», или «дачей», азнаури — «дворянином», глехи — «крестьянином», мсахури — просто «служителем», тавади — *** — «князем», кма — *** — «крепостным» было бы все же условно, а иногда и неверно.

Приводимые в аппарате и во введении подлинные выражения и отрывки в русском написании даются с указанием, в случае отличия, подлинного, грузинского. В такие тексты современные знаки препинания не вносились.

Заголовки в тексте идут от оригинала. При отсутствии заголовков, там, где это подсказывается главным образом единством или близостью предмета регламентации, текст подразделен звездочками или черточками.

Отразить в переводе киноварные написания не представлялось столь уж необходимым, но, если киноварь кое-где внутри статьи отмечала начало абзаца, такое указание, конечно, соблюдалось.

В указателе лиц, географических и этнических наименований представлялось целесообразным включить краткие, первоначальные сведения или пояснения к отдельным именам.

Хотелось, чтобы предметный указатель возможно полнее раскрывал содержание памятника и лучше ориентировал в нем читателя. Поэтому, не довольствуясь построением его по терминам памятника, мы попытались отразить в нем некоторые элементы системы, а именно внести обозначения хотя бы некоторых предметов согласно принятой [36] юридической терминологии, а также сгруппировать материал, правда, не в полной мере и, возможно, не всегда удачно, по институтам и даже иногда по разделам отраслей права. Надеемся, такое построение сослужит все же известную службу. К тому же внутренние ссылки, в известной мере, должны искупить недочеты построения и способствовать пользованию указателем.

В глоссарий вынесены термины, которые предпочтительно было сохранить в их оригинальной форме (например, агарак, азнаур, асабиа, богано, глехи, казах, кма, мдиванбег, моахле, мокалаке, моурав, мсаджул, мсахур, насаги, патерак, сисхли, тавад, тамасук, эристав) ¹⁸. Другая категория терминов, также вошедших в глоссарий, — это такие, которые хотя и переведены, чтобы русский текст не слишком пестрел иноязычными словами и не затруднялось его чтение, однако требуют все-таки, сами, а то и русский их перевод, пояснений (напр., амовардна, аша, батона, гагари-беба, джери, дзроха, лашкар-надироба, малигорад, мамули, мерджуле, мопицари, мтхробели, натамали, нишани, сакомло, саконели, самартали, сулади, шекра, швидеули). Такие термины вынесены в глоссарий в их оригинальной форме с выделением в объяснении разрядкой использованного в переводе русского обозначения. Наконец, третья, небольшая группа — это русские обозначения, объединяющие по два-три синонимных либо близких по смыслу грузинских термина или выражения (такие, как войско, набег-нападение, народ, немилость, подать, усадьба, чин). Обращению к глоссарию служат обычно написания курсивом, а также особые ссылки в постатейных примечаниях и предметном указателе. Как указатели, так и глоссарий отсылают к статьям судебника; статьи, в которых данный предмет непосредственно не назван или может только предполагаться, указываются в скобках.

«Законам царевича Вахтанга» кроме их собственного «введения» — преамбулы (Прб-2) предпосылается и [37] преамбула всего корпуса (Прб-1) равно важная для всех его частей.

К сожалению, пришлось отказаться от включения в настоящее издание синоптического предметного указателя к корпусу в целом (хотя бы в виде только выборки по статьям Вахтангова судебника), а также составленного впоследствии алфавитного. Не говоря уже об их немалом объеме, они много теряли бы в своем значении без наличия под рукой нового, современного перевода всего корпуса или, по крайней мере, его национальных памятников.

Подготовка такого перевода ведется в отделе истории грузинского права Института экономики и права АН Грузинской ССР. До ее завершения пришлось отложить и составление совершенно необходимого историко-юридического комментария, который немыслим вне сравнительного анализа данных всех частей корпуса. В нем, помимо прочей литературы, должны будут найти отражение редакторские комментарии Д.З. Бакрадзе в издании «Сборника Вахтанга VI» 1887 года, а равно материалы французского перевода и исследований Ж. Карста. Подобный комментарий потребует усилий коллектива исследователей и составит, разумеется, особый том.

Со времени выхода в свет «Законов Вахтанга VI» в русском переводе истекло целое столетие. Нынешняя публикация призвана восполнить этот вековой пробел в историко-юридической литературе. Она имеет целью способствовать тому, чтобы выдающийся памятник культуры грузинского народа вошел в обиход советской и зарубежной науки истории права, стал предметом специального сравнительно-исторического изучения и занял подобающее ему место в ряду подобных памятников других стран. Потребность в новом переводе Вахтангова кодекса давно и остро ощущается грузинской наукой. Этот перевод должен также послужить более широкому и критическому использованию ценнейшего источника истории Грузии и грузинского национального права. Вместе с тем «Законы Вахтанга VI», надо надеяться, привлекут к себе внимание и более широкого круга читателей. [38]

В заключение с глубоким уважением выражаю признательность академику А.Г. Шанидзе, который при подготовке настоящего издания ознакомился с отдельными его частями и с обычной для него отзывчивостью поделился с нами своими соображениями.

Приношу также искреннюю благодарность сотрудникам Института рукописей и Института экономики и права, особенно отдела грузинского права этого института, которые своими советами и помощью содействовали моей работе.

Наконец, считаю приятным долгом особо поблагодарить Г.Г. Жордания и Я.В. Путкарадзе, редакторов этой книги, за тщательное внимание и большой труд, который они ей уделили.

Комментарии

1. К сожалению, эти извлечения из Моисеевых законов или «еврейского судебника» (Джав.), или «фрагменты канонического права» (ПГП-Д, I, 629-630) пока еще не датированы и основательно не изучены.

2. Указание публикаций составных частей корпуса и литературы о них см. в «Указателе письменных источников...».

3. Т.П. Энукидзе идет и дальше; как конечный срок она указывает 1708 г., основываясь на том, что один из членов коллегии, Автандил Амилахори, с декабря 1708 г. по май 1710 г. находился в Ираке (ВС, 17-18). Но этот довод не совсем убедителен. Ведь время от времени могли бывать в отсутствии и другие члены коллегии; напр., католикосу Доментию пришлось по делам церковных имений в 1707—1708 гг. побывать в том же Иране. Подобные отлучки не должны были прекращать, и, вероятнее всего, не прекращали, деятельности законодательной коллегии.

4. См. приложение 1. «Содержание «Законов царевича Вахтанга».

5. Ст. 9, 10, 13, 14, 120, 125, 130, 167, 188, 189, 191, 197, 204, 207, 214-216, 218, 223-227, 233, 234, 237-242, 250, 252, 254, 255. Отметим также, что в тексте ряда статей (120, 124, 129, 130, 149, 167, 178, 191, 214-216, 218, 223-227, 233, 234, 237-242, 250-252, 254, 255) заголовок намечен разрядкой и в ВС. Вообще эти издательские заголовки в значительной мере отражают киноварные написания оригинала (S-3683).

6. Сведения об иностранной литературе см. в «Списке... сокращений» и в «Литературе...» к Вахтангову судебнику.

7. В последнее время эти сведения подвергаются пересмотру. Сначала появилось сообщение о таком же втором сенатском издании уже 1836 года, теперь же, с приведением веских аргументов, утверждается, что в 1828 году Вахтангов корпус вовсе не печатался и издание его Сенатом состоялось лишь в 1836 году (Лом., 87-88; Ахв., Лом.)

8. В связи с тем, что в Сб. В, как и в сенатском издании, Вахтангов судебник оканчивается 267-й статьей (стр. 80), Д.З. Бакрадзе в редакторских «Поправках и дополнениях» (стр. 391) сообщает о наличии недостающих статей (268-270) «в некоторых списках» и указывает, что «в списке «Общ. распр. грам.» (S-107-a) их сопровождает приписка, согласно которой они «добавлены кн. Давидом Игнатиевичем Тумановым» (Туманишвили). «Кажется», — замечает Д.З. Бакрадзе, — это «сын того мдиванбега Игнатия Туманова, о котором говорится в «Актах Кавк. Арх. Комиссии», т. V. стр. 13-14, 18, 64» (об этом мдиванбеге см. также Кекелиа, 1970, 138 и сл.). По имеющимся сведениям, Д.И. Туманишвили в чине коллежского асессора состоял в 1810 г. тбилисским полицмейстером; он известен и как хронист (Хр., III, 473-475). Список S-107-a, судя по бумажным знакам, сделан не ранее 1819 г. Приписка в нем о «добавлении» ст. 268-270 (ввиду повторения в рукописи № 266, 267 — ст. 266-268) не предполагает, конечно, авторства Д.И. Туманишвили. Приписок имеется, в сущности, две — к ст. 268, 269, и к ст. 270; Д.З. Бакрадзе приводит лишь главную из них, но неполно. В рукописи она гласит: «Эти 266 и 267 статьи в подлиннике добавлены тавадом Давидом Игнатьевичем Тумановым со словами, что те статьи...»; тут лист обрезан и дальше, надо полагать, указывалось, откуда были [27] почерпнуты «добавленные» статьи. В своих «Поправках и дополнениях» Д.З. Бакрадзе продолжает: «По переводу их из Казибеговского списка (Q-475, о нем см. в тексте дальше. — Д.П.), сделанному А.С. Гамрекели (см. «Юр. Обозр.», № 257, с. 229), оне суть...» (следует перевод). А.С. Гамрекели опубликовал перевод 268-270-ой статей, как раз из-за отсутствия их в печатавшемся журналом «Юридическое обозрение» в 1885—1886 гг. «Сборнике Вахтанга VI». Статья его содержит и некоторые соображения по поводу этого издания; она снабжена «заметками» Д.З. Бакрадзе (Гам.). Что касается перевода ст. 268-270 в Сб. В, то, несмотря на слова «По переводу... Гамрекели…оне суть», Д.З. Бакрадзе в сущности заново их переводит, причем хотя перевод А.С. Гамрекели и ближе к оригиналу, однако уступает Бакрадзевскому, главным образом, в отношении терминологии.

9. Безуспешно пытались и мы идентифицировать его с каким-нибудь списком Института рукописей им. К.С. Кекелидзе. Д. З. Бакрадзе говорит, что этот «недавно добытый им» и «писанный по приказанию царя Теймураза в 1751 г.» список «замечателен тем, что он снабжен весьма обстоятельным, в алфавитном порядке, сравнительным указателем предметов, содержащихся во всех законах, вошедших в «Уложение» Вахтанга, хотя, к сожалению, в нем нет армянских законов. Он служил руководством мдиванбегам» (Сб. В, ст. 63, пр.***). «Список Теймураза», по-видимому, относится к «типу В» (у нас — К; см.. об этом ниже), который выполнен в 1746 г., в царствование Теймураза II. Почти все без исключения списки «типа В» содержат кроме первоначального указателя вспомогательный к нему алфавитный, составленный по приказанию Теймураза II в 1750 г. (ВС, 33). В 1751 г. выполнен список Н-1070, однако, во-первых, это сделано было по заказу Ростома Эристави, а во-вторых, он относится к «типу С» (ВС, 34); о рукописи С см. ниже.

10. Приносим благодарность И.С. Долидзе, указавшему нам на рукопись 107-б, также оказывается, побывавшую у Д.З. Бакрадзе и имеющую его пометки, среди них следующую: «Передал... Петр Умиков 15 апреля 86 г. Принадлежала царевичу Парнаозу Ираклиевичу». Однако эта рукопись не только не имеет после ст. 267 приписки об еврейской присяге, о которой упоминает сам же Д.З. Бакрадзе (Сб. Б, 392; см. ст. 10, пр. 6), но вовсе не содержит в себе, в нынешнем своем составе во всяком случае, Вахтангова судебника (см., ср. также Опис. S). Любопытно, что на рукописи, которыми пользовался Д.З. Бакрадзе, и в их числе на Парнаозов список, ссылаются и последующие авторы (Сок., 60).

Все упомянутые рукописи хранятся теперь в Институте рукописей им. К.С. Кекелидзе АН Грузинской ССР. И дальше рукописи этого института обозначаются литером соответствующей коллекции и присвоенными им номерами.

11. «Наконец, Кодекс Вахтанга VI, перевод которого поручен М. Броссе, из Азиатского общества».

12. Да и публиковались-то они до наших дней по-грузински всего однажды, в 1846 г. (Гр. хр.).

13. Об участии С. Магаладзе в переписке этой части Вахтанговых законов и о том, что им же должны быть выполнены и остальные судебники корпуса, см. Кекелиа, 1975.

14. Отнесение Т.П. Энукидзе ст. 205 к первоначальной редакции судебника (ВС, 20) вызывает сомнение. См. Зкл. и пр. 6 к нему.

15. Однако высказано предположение, что поскольку Зандуки — предметный указатель Вахтангова корпуса — содержит рубрики (напр., 21, 139, 175), внесенные в него сообразно тексту позднейших статей (213, 255, 220), то все 270 статей судебника должны были иметься уже к 1710 году (Кекелиа, 1977).

16. Относительно ст. 268-270 в списке S-107-a см. пр. 8. 32

17. Ход мысли Т.П. Энукидзе, полагаем, следующий: если список С предлагает текст, точно укладывающийся в пробел, оставленный в А утратой листа в одном случае (ст. 259-261), то и во втором (ст. 225-237) этот список должен приводить нас ко времени, когда полнота рукописи А не была еще нарушена. Пусть такое рассуждение с какой-то степенью достоверности свидетельствует о близости С к аутентичному тексту, — это не умаляет интереса к редакции К и важности вопроса об ее происхождении. Заметим, кстати, что большинство соответствующих статей в К пространнее (225, 228, 230, 232-235). Имеется попытка оценить аутентичность редакций, восполняющих пробелы рукописи А, основываясь на большей пли меньшей близости формулировок рубрик предметного указателя Вахтангова корпуса (ПГП-Д, I, 9-96, Занд.). В том числе вписанных самим законодателем или имеющих его приписки, к редакции соответствующих статей того или другого списка судебника. В результате в отношении ст. 178, 227, 232 и 234 (см. рубр. 141, 306, 280 и 479) предпочтение отдается редакции К, а в отношении ст. 229, 221, 260 (см. рубр. 344, 277, 491) — редакция рукописи В и идущему от нее списку С (Кекелиа, 1977-а).

18. В таких случаях в словах, оканчивающихся в именительном падеже на «и» это падежное окончание, за немногими исключениями (напр., глехи, коди, сисхли) опускалось.

Текст воспроизведен по изданию: Законы Вахтанга VI. Тб. Мецниереба. 1980