ВВЕДЕНИЕ

Характерной чертой Дагестана XVIII — начала XIX в. была этническая пестрота, неравномерность социально-экономического развития и определенные различия в политической структуре. На сравнительно небольшой территории проживало более 30 народностей и этнических групп: аварцы и 13 близких им андо-дидойских народностей, даргинцы и родственные им кайтаги и кубачинцы, кумыки, лакцы, лезгины, табасаранцы, агулы, цахуры, рутульцы, таты, горские евреи, терекемейцы, азербайджанцы, ногайцы, чеченцы и др. Все народы и этнографические группы Дагестана входили в состав различных феодальных объединений: Андреевского, Аксаевского, Костековского, шамхальства Тарковского, ханства Мехтулинского, уцмийства Кайтага, майсумства и владения кадия Табасарана, ханств Аварского, Казикумухского, с середины же XVIII в. — Дербентского, а также нескольких десятков аварских, даргинских и лезгинских самостоятельных союзов сельских общин.

Исторические связи Дагестана с Россией имеют многовековую историю, истоки которой восходят ко временам Киевской Руси ¹. Более прочными дагестано-русские отношения стали начиная со второй половины XVI в. Причем они развивались не только в результате все укрепляющихся политических и экономических связей, но и в ходе общения горцев с русским населением, обосновавшимся на Тереке. В 1614-1632 гг. в подданство России вошли все владения Дагестана, за исключением Дербента и его округи. Однако процесс вхождения народов Северного Кавказа в состав централизованного многонационального Российского государства неоднократно прерывался и задерживался вмешательством во внутренние дела горцев турецких и иранских захватчиков.

С конца XVII в. в истории Порты начался так называемый «период отступления» (ricat devri) ². Это, однако, не означало полного крушения военного могущества османов, государство которых, по словам К. Маркса, было для предшествующего периода «единственной подлинно военной державой средневековья» ³ и в начале XVIII в. все еще оставалось одним из крупных военно-феодальных государств ⁴. Современные турецкие историки внешнюю политику Османской империи начала XVIII в. называют политикой нейтралитета (tarafsizlik). Однако, поддерживая мирные отношения с европейскими странами, Оттоманская империя вовсе не отказывалась вообще от захватнических войн, стремясь компенсировать себя завоеваниями в Азии ⁵. Поэтому сразу же после окончания войны в Европе османы обратили свои взоры на Кавказ. В 1703 г. Порта завершила строительство крепости Еникале (Новая крепость), укрепила крепость Керчь и «замыслила», по словам русского посла в Константинополе, «Иверскую землю (Грузию. — В. Г.) воевать и в подданство привести» ⁶. Стремление к военно-политической экспансии на Кавказ и на юг России в политике Оттоманской империи особенно заметно стало проявляться после прихода к власти представителя реакционных кругов султана Ахмеда III. В 1704 г. он потребовал от России уничтожения русской крепости Каменный Затон, сожжения судов в Азове и Таганроге, прекращения строительства флота [4] в Воронеже и др. ⁷. Не желая осложнять отношения с Портой, Россия была готова уступить ее требованиям. В инструкции послу в Константинополе П. А. Толстому предписывалось, чтобы он старался убедить османское правительство в том, что Россия готова удовлетворить ряд претензий султана.

Имея целью подчинить себе Северный Кавказ, Дагестан и Ширван, Порта предприняла ряд конкретных мер — отправила на Кавказ эмиссаров, которые должны были привлечь феодальных владетелей на сторону султана. В 1707 г., по указке Оттоманской Порты крымский хан Каплан-Гирей с большим войском вторгся в Кабарду. Но объединенные силы кабардинцев нанесли ему поражение.

В то же время не без влияния османов было организовано нападение закубанского хана Намо-Султана на терско-гребенских казаков ⁸.

В 1711 г. русско-турецкая война завершилась подписанием невыгодного для России Прутского мира. После этого Порта начала активную завоевательную политику на Кавказе. Обвинив кабардинских князей в измене, султан потребовал от них повиновения, в противном случае угрожая огнем и мечом покорить Кабарду. Тогда же от крымского хана были направлены «посланцы через горы… кумытским владельцам» Султан-Муту эндереевскому и шамхалу Адиль-Гирею, «чтоб оные владельцы и других тамошних владельцев пригласили и были б единомышленно воли крымского хана, что им повелит хан делать, быть послушным»; и дана им «от хана немалая дача», и обещано было «впредь… давать повсягодно» ⁹. Одновременно Оттоманская империя деятельно вела подготовку к военному вторжению на Кавказ.

В начале XVIII в. не отказался от территориальных притязаний и сефевидский Иран, переживавший тяжелый экономический и политический кризис. Большая часть Закавказья все еще была подвластна шаху. Усилившийся в это время экономический и национальный гнет вызвал возмущение народных масс против шахского владычества. В 1711 г. началось широкое антииранское движение в Армении, Азербайджане и Дагестане.

Восставшие против владычества Ирана горцы Дагестана поставили перед собой цель изгнать с Кавказа ставленников шаха ¹⁰. В антииранском восстании широких масс Дагестана приняли участие и даже сумели возглавить движение феодалы и местное мусульманское духовенство. Само собой понятно, что они взялись за оружие по мотивам, далеким от интересов трудящихся.

В первой четверти XVIII в. повстанцы, возглавляемые Хаджи-Даудом и Сурхай-ханом казикумухским, нанесли ряд поражений сефевидским ставленникам в Азербайджане.

Создавшейся обстановкой решила воспользоваться Порта ¹¹. Отправленный для обследования сложившейся на Северном Кавказе обстановки, кабардинец по происхождению, кн. А. Бекович-Черкасский в своем донесении Петру I в 1714 г. подтверждал, что «османы пытаются в край тот волю свою привести». Поэтому он советовал Петру I не дозволить Порте покорить Северный Кавказ ¹². Естественно, что утверждение Порты в Прикаспии представляло бы серьезную угрозу южным границам России ¹³.

Вместе с тем опасность иноземного вторжения заставляла народы Кавказа искать поддержки России.

Публикуемые в настоящем сборнике документы со всей убедительностью показывают, что на рубеже 20-х годов XVIII в. большинство феодальных владетелей Дагестана, особенно те, чьи владения были близки к южным границам России, и те, которые поддерживали с нею торгово-экономические связи, склонялись на сторону России и неоднократно [5] обращались в Москву с просьбой принять их под русское покровительство ¹⁴. В 20-х годах XVIII в. подданство России подтвердили владетели Засулакской Кумыкии, шамхал тарковский, уцмий Кайтага и др. ¹⁵.

Между тем резко ухудшилось положение в Иране. В связи с наступлением Мир-Вейса афганского шах вынужден был обратиться за помощью к феодальным владетелям Кавказа, в том числе и Дагестана. Создавшуюся благоприятную обстановку использовали Хаджи-Дауд и Сурхай-хан. 21 июля 1721 г. предводительствуемые ими вооруженные отряды горцев осадили Шемаху, а 7 августа заняли ее. Во время взятия Шемахи пострадали и находящиеся здесь русские купцы ¹⁶. Вслед за этим повстанцы нанесли поражение посланным против них сефевидским военачальникам и осадили Дербент и другие города Закавказья. После одержанных побед Хаджи-Дауд не раз обращался к астраханскому губернатору И. В. Кикину с письмами, в которых предлагал дружбу, сообщал о своей готовности принять подданство России ¹⁷.

Чуть позже стало известно, что Хаджи-Дауд с аналогичной просьбой обращался и к султану ¹⁸. Оттоманская империя, говоря словами Хаммера, добивалась «исключительного господства на Черном и Каспийском морях…» ¹⁹. В этих условиях Россия не могла не активизировать свою политику на Кавказе. Одновременно правительство предписало послу в Константинополе И. И. Неплюеву делать все, чтобы не дать османам «нынешними замешаниями в Персии пользоваться и из владения персидского нечто себе присовокупить. Обо всех мерах султанского правительства, направленных к этому… доносить» ²⁰. Аналогичные указания даны были и консулу в Иране С. Аврамову ²¹. В это же время в правительственных кругах России обсуждался вопрос об экспедиции на Кавказ.

К маю 1722 г. была завершена подготовка к походу. Перед самым отъездом в Астрахань было объявлено посланнику султана Мустафе-аге о походе в Прикаспий. При этом подчеркивалось, что поход предпринимается не для ссоры с султаном и «не для войны с шахом», а только лишь для «отмщения той обиды» захватившим Шемаху «лезгинским бунтовщикам» и для «получения достойной сатисфакции». Здесь же указывалось, что «бунтовщики шаха», ограбившие русских купцов, с целью избежать наказания могут искать покровительства Порты, «того ради требует е. и. в. от его салтанова величества дружелюбно, дабы тех бунтовщиков в протекцию свою принимать не изволил, понеже то по вечного мира трактату дружбы противно будет» ²².

Одновременно Петр I дал письменные указания С. Аврамову, чтобы он убедил шаха в том, что царь идет «к Шемахе не для войны с Персиею, но для искоренения бунтовщиков, которые нам обиды сделали… И если им (шаху. — В. Г.) при сем крайнем их разорении надобно помощь, то мы готовы им помогать» ²³. Тогда же в Грузию и Армению были отправлены письма с обещанием оказать им помощь ²⁴. В ответном письме грузинский царь Вахтанг благодарил Петра I за грамоту, «в которой заключались слова целительные для души и тела»… ²⁵

15 июля 1722 г. перед выступлением в поход был обнародован манифест на «татарском, турецком и персидском» языках. Для распространения его был отправлен в Дагестан А. И. Лопухин совместно с 30 всадниками, в Азербайджан — подполковник Наумов, поручики Лукин и Чеботарев. В манифесте подчеркивалось, что поход русских войск предпринимается с той только целью, чтобы прекратить беспорядки в Закавказье, и никакого ущерба населению не причинить. Войскам «крепко приказано… дабы никому ниже какого озлобления и похищения не чинили, и ежели в малом в чем и то обличен будет, и такие казнь и экзекуцию получат…» ²⁶ Манифест этот возымел известное влияние на умы жителей Восточного Кавказа. [6]

В то же время, по словам И. И. Неплюева, в Константинополе «следует великое приготовление к войне. Посылают беспрепятственно и амуницию, и артиллерию в Азов и Арзерум. И во всю Азию указы посланы, чтобы войска собирались» ²⁷. В другом рапорте Неплюев писал, что султанские войска стягиваются в Закавказье и эрзерумскому паше приказано «маршировать с тем войском в Дагестанскую землю» ²⁸. По утверждению современников, Порта намерена была также овладеть Гиляном ²⁹. Агрессивные устремления правящих кругов Османской империи подогревали английский, австрийский и венецианский дипломаты в Константинополе ³⁰ . Даже английские авторы признают, что в это время «Великобритания и русская политика скрестили шпаги в Константинополе» ³¹.

Тем временем турецкое правительство признало Хаджи-Дауда шамахинским ханом. Предпочтение, оказанное османами Хаджи-Дауду, оскорбило самолюбие Сурхай-хана. Он объявил османам, что «их защиты более не требует и не примет ее…» ³².

27 июля 1722 г. Петр I прибыл в Дагестан. К нему явились владетели костековский, аксаевский, шамхал тарковский и изъявили свою покорность и приподнесли богатые подарки ³³.

К тому же по повелению шамхала «на путях перехода от Сулака… на каждой стоянке… принимались меры в отношении воды, фуража и прочьего снабжения, то без задержки и затруднения для войска». 12 августа Петр I «достиг стоянки на приготовленном шамхалом месте, недалеко от Тарков» ³⁴. «Здесь он получил известие от дербентского наиба… что манифест, присланный к ним, они приняли… и все обрадовались» и просили сообщить о времени прибытия в Дербент, «дабы в чем потребно служить могли» ³⁵. 15 августа русские войска, оставив шамхалу 12 солдат «в виде почетного караула», выступили из Тарков и, без особого труда разбив утемышского султана, подошли к Дербенту, а 3 августа вступили в Дербент ³⁶. «Жители Дербента, — пишет Мирза Хайдар Везиров, — вышли навстречу Петру I с ключами города и были осчастливлены словами его. Когда он подъезжал к Кирхлярским воротам, случилось землетрясение, как заметил сам государь, город хотел сделать ему торжественный прием, поколебав стены перед его могуществом» ³⁷. Сообщая о вступлении в Дербент, Петр I писал в сенат: «Наиб сего города встретил нас и ключ поднес от ворот. Правда, что сии люди с нелицемерною любовию приняли и так нам рады, как бы своих из осады выручили» ³⁸. Вместе с ключами от городских ворот наиб Дербента Имам-Кули-бек преподнес Петру I ценный манускрипт «Дербент-Наме» ³⁹. Вскоре после этого к Петру I стали обращаться феодальные владетели Дагестана и Азербайджана с изъявлением покорности и просьбами принять их в подданство России ⁴⁰. Кайтагские владетели Ахмед-хан и Султан-Махмуд «со всеми старшинами отдались в подданство России» и по обычаю того времени «представили аманатов». Уцмию было назначено жалованье в 2 тыс. руб., и он обязался выставлять отряд по требованию русского начальства. Тогда же правитель Буйнака и владетели Табасарана кади Рустем-бек и майсум Махмуд-бек «подчинились дербентскому коменданту» ⁴¹. В том же 1722 г. «за верную службу», Петр I передал в «полную силу и власть» Утемышское владение шамхалу Адиль-Гирею ⁴². Только один Хаджи-Дауд делал безуспешные попытки организовать антирусские выступления. Даже Сурхай-хан решительно отклонил предложение Дауд-бека и «отошел от него» ⁴³.

Примечательно, что даже зарубежные историки, обычно освещающие историю русско-кавказских взаимоотношений тенденциозно, вынуждены признать, что многие владения Дагестана без принуждения вступали [7] в подданство России. Историограф шахского двора Мирза Мехти-хан следующим образом описал эти события: «Народы тамошние, опасаясь владычества османов как непримиримых врагов, без разрешения шаха явились к нему (Петру I. — В. Г.) с покорностью».

Петр I в начале октября был вынужден приостановить поход русских войск и вернуться в Россию из-за внезапно возникших затруднений в связи с крушением эскадры в Аграханском заливе, в результате чего погибло продовольствие, предназначенное для войск. Оставив гарнизоны в Дербенте, Рубасе, Бойнаке, Тарках и определив место для строительства крепости Св. Креста, Петр I отбыл в Астрахань. В связи с уходом основной части русских войск Оттоманская империя, не прекращавшая антирусскую подрывную деятельность, еще больше активизировалась. В январе 1723 г. султан приказал Хаджи-Дауду, «чтобы он всеми мерами старался выгнать российский гарнизон из Дербента и из прочих тамошних краев» ⁴⁴.

Весной на Кавказ вторглись войска султана. «Высокое правительство, — подчеркивает историограф и министр стамбульского двора Джевдет-паша, — поспешило завладеть столицей Гюрджистана — Тифлисом, посадило от себя правителя в Шемаху» ⁴⁵.

12 сентября 1723 г. в Петербурге был заключен договор с Ираном, по условиям которого шах признал Прикаспий территорией, присоединенной к России ⁴⁶. Между тем Порта объявила, что Закавказье и Дагестан принадлежат султану ⁴⁷. Правителям пограничных областей и крымскому хану было приказано готовиться к войне. К войне с Россией Порту по-прежнему толкали западноевропейские государства, и прежде всего Англия ⁴⁸. Западноевропейские исследователи признают, что британские дипломаты делали все от них зависящее, чтобы разжечь конфликт между Портой и Россией.

Русская дипломатия приложила чрезвычайные усилия, чтобы предотвратить войну ⁴⁹, что удалось благодаря заключенному в июле 1724 г. в Константинополе договору России с Оттоманской империей, по условиям которого султан признавал за Россией как добровольно присоединившиеся прикаспийские районы Дагестана и Азербайджана. Остальная же территория Дагестана, Азербайджана, Грузии и Армении подпала под власть Османской империи. Народы Кавказа, оказавшиеся под властью султана, были недовольны и резко отрицательно встретили весть о подписании Константинопольского договора. Попытка османов занять отошедшие к ним территории встретила упорное сопротивление широких народных масс Закавказья. Много грузин бежало на Северный Кавказ, а армяне и азербайджанцы переселялись в район, отошедший к России ⁵⁰. Не признал условия Константинопольского договора и Сурхай-хан казикумухский. Разграничением границ должна была заняться комиссия, в которую входили со стороны России А. И. Румянцев, фон Лукей, И. Гербер; с турецкой стороны — Сары Мустафа-паша, дервиш Махмед-ага и Дефти-Эмин. Эта комиссия работала в течение нескольких лет. Османы под разными предлогами затягивали решение вопроса.

Разграничение кавказских границ между Портой и Россией состоялось только в 1727 г. Народы Дагестана, Азербайджана, Грузии и Армении, попавшие под власть Порты, оказались в очень тяжелом положении. Как писал главнокомандующий русскими войсками на Кавказе В. В Долгорукий, они были «так ожесточены, вконец разорены, и такое ругательство и тиранство турки делают, как больше того быть нельзя. Итак, все народы, как христиане, так и бусурманы, все против них готовы, только просят, чтоб была им надежда на нас» ⁵¹. Беззаконие и гнет османов вызывали возмущение народных масс Кавказа. Они не раз с оружием в руках поднимались в защиту своих прав. Целый ряд крестьянских [8] волнений имел место в Ширване ⁵². Освободительная борьба, происходившая в Восточном Закавказье в период османской оккупации, непрекращавшаяся эмиграция грузин и армян в Россию побуждали Порту «принимать меры, чтобы полностью изолировать их от России» ⁵³. Против османов открыто выступал и Сурхай-хан казикумухский и другие владетели Дагестана. Сары Мустафа-паша доносил в конце 1727 г. в Константинополь, что «теперь предстоит [подчинить] Дагестанскую землю, которую мерить невозможно, яко они мерить не дают, противятся оружием» ⁵⁴. Аналогичные сведения содержат и другие источники. Сурхай-хан, свидетельствует И. Гербер, «свой уезд разделить отнюдь не дает», и османы его к тому «принуждать не хотят и не смеют…» ⁵⁵. Такое положение сохранилось до 1727 г. Лишь после того, как Порта предложила Сурхай-хану чин двухбунчужного паши и жалованье 3 тыс. руб., он склонился на сторону султана. В 1728 г. Порта арестовала Хаджи-Дауда, перевезла в Эрзерум, а отсюда на остров Кипр, где и завершил он свою политическую карьеру ⁵⁶. Ханом в Шемахе стал Сурхай-хан, который требовал, «чтоб ему Шемахою владеть добром повелено было». Однако смена правителей ничего не изменила в жизни трудящихся масс. Как и его предшественник, Сурхай-хан подвергал народ жестокому гнету и насилию. Устраивал он и нападения на пограничные населенные пункты. По требованию России визирь султана послал Сурхаю письмо, чтобы он «не вмешивался в дела России» ⁵⁷. Это очень не понравилось Сурхаю и явилось причиной осложнения отношений между ним и султаном ⁵⁸.

Жители прикаспийских районов, вошедших в состав России, оказались в лучших условиях. Стремление русского правительства обеспечить мануфактурную промышленность «произведениями прикаспийских областей» объективно способствовало развитию на Восточном Кавказе шелководства, хлопководства и увеличению производства шерсти. Особое внимание правительство обратило на развитие виноградарства, садоводства и овощеводства. В Дербенте было создано дворцовое хозяйство, именуемое в официальных документах «садами и огородами е. и. в.» Здесь же было налажено изготовление вина ⁵⁹. Россия, стремясь стать посредником в торговле между Европой и Востоком, употребляла меры, позволяющие перенести торговлю Ближнего Востока и Кавказа в Астрахань. В связи с этим было решено построить торговый город в устье р. Куры. Огромное значение в деле развития русско-кавказской торговли придавалось Дербенту и крепости Св. Креста, где имелось «торгование с приездными туда купцами российскими, армянами, горскими чеченцами, татары и протчие» ⁶⁰. Разрешение вывозить из России в Дагестан железо, свинец, порох, открытие беспошлинного провоза и свободной продажи табака, вина, продовольствия, а также предоставление русских судов для провоза товара способствовало развитию внутренней торговли. В Тарках, Эндери, Аксае возникли торговые «ряды» русских, армянских и других купцов.

Россия не только оберегала подвластное население от бесконечных феодальных нападений, но гарантировала его личные и имущественные права. Помогала тем, кто оказался в бедственном положении. Такая помощь была, например, оказана жителям Дербента ⁶¹. Все это способствовало росту и укреплению ориентации народов Кавказа на Россию. Побывав во вновь вошедших в состав России территориях, В. В. Долгорукий писал: «Во всех провинциях… с великою радостию меня встречали… не токмо, которые в нашу порцию достались, но которых по трактату и не в нашей порции… — все желают быть в подданстве в. и. в. и просят меня, чтобы я их принимал в протекцию Российской империи… Итак, весь [9] здешний народ желает в. и. в. протекции с великою охотою, видя, какая от нас справедливость, что излишнего мы с них ничего не требуем и смотрим крепко, чтоб отнюдь ни малой им обиды от нас не было, и крепкими указы во все команды от меня подтверждено под жестоким штрафом» ⁶². Несмотря на известные преувеличения, донесение Долгорукого в основном верно отражает настроение основной массы населения. Свидетельством тому являются также обращения с мест с просьбами о принятии в подданство России. Показателем роста ориентации Дагестана на Россию является и то, что, когда шамхал Адиль-Гирей под влиянием реакционных кругов ближневосточных стран решился выступить против России, он не нашел поддержки в Дагестане ⁶³. Более того, «Российской империи поддался и присягу учинил и сына в заложение отдал султан утемышский». Вновь «с сыновьями и всеми старшинами от уездов присягу учинил и аманатов дал уцмий Кайтага, купно с ними» присягал и старшина Кубачи. Подтвердили свою верность России владетели Табасарана, вступили в подданство акушинцы. В 1727 г. владетель Аварии в крепости Св. Креста «дал охотно присягу в подданство России». В 1730 г. подданство России подтвердил уцмий Кайтага. В сентябре 1731 г. «андийцы, весь народ, добровольно пришли в подданство российское и в том присягнули» в крепости Св. Креста. Присягали России и лезгинские союзы сельских обществ, но «во владение» они не были взяты, «понеже Зурхай их поддаными своими почитает и добром допустить не хочет, чтоб от него отделены были» ⁶⁴. Из сказанного следует, что независимо от того, какие цели преследовало царское правительство, присоединение Прикаспия к России имело объективно исторически-прогрессивное значение для населения, проживавшего на данной территории. Однако после 13-летнего владения Прикаспием Россия в силу внутренних затруднений и внешних осложнений была вынуждена подписать в 1735 г. Гянжинский договор с шахским правительством, по условиям которого граница между государствами была перенесена на Терек. Выполнение условий Гянжинского договора не прошло без осложнений. Признание за Ираном закавказских территорий, им некогда насильственно захваченных, представляло собой акт жестокой несправедливости в отношении народов, населяющих эту территорию.

* * *

В начале 30-х годов XVIII в. внешнеполитическое положение Дагестана еще больше осложнилось. Ставший фактическим правителем Ирана Надир стал открыто претендовать на Кавказ. В 1732 г. между Ираном и Оттоманской Портой возобновилась война. В эту борьбу правящие круги Ирана стали вовлекать и владетелей Кавказа, делая ставку в первую очередь на Сурхай-хана. Не меньше усилий прилагали и османы, стараясь привлечь Сурхай-хана на свою сторону. Османы, — доносил В. Я. Левашов, — «его ласкают, а он их обирает и смотрит сильные стороны» ⁶⁵. Не поддержали османов и другие владетели Дагестана.

Султан направил в Закавказье крымско-татарские войска. Несмотря на противодействие русских сил, части крымско-татарских войск удалось вторгнуться в Дагестан ⁶⁶. Обеспокоенные угрозой Персии, горцы не поняли истинных намерений османов, поверили в то, что крымско-татарские войска прибыли для защиты их от «кизилбашских еретиков». Это позволило Порте утверждать, что крымские войска с «Сурхаем соединились и путь свой в Персию продолжают» ⁶⁷. Тем временем Надир одержал решительную победу, которая вынудила Порту запросить мира. Вскоре после этого крымские войска вернулись обратно.

Властвовавший в Шемахе Сурхай-хан отказался уступить Ширван [10] Надиру. Надир, давно вынашивавший план покорения горцев, во главе многочисленных войск выступил в Ширван. Османы объявили Дагестан «в протекции» и решились отправить туда 80-тысячное войско татар. Однако Россия решительно заявила Порте, что она «никогда татарам прохода через свои области не позволит, а меньше еще согласится на принятие Портою в подданство дагестанцев» ⁶⁸. В 1735 г. османы развязали войну с Россией. Русское командование сделало все от него зависящее, чтобы не допустить продвижения по Северному Кавказу крымских войск. «Все это, — как справедливо отмечает Н. А. Смирнов, — показывает, что Россия твердо отстаивала Северный Кавказ от покушения со стороны Порты» ⁶⁹. Между тем Надир заключил с Портой мирный договор, после чего усилил наступление на Дагестан. Этим, по словам английского историка Л. Локкарта, Надир желал продемонстрировать свою мощь России ⁷⁰. Горцы Дагестана вновь обратились за помощью к России. Владельцы «Кайтага, Аварии, Дженгутая и горские старшины, — писали В. В. Долгорукий и В. Братищев, — твердо решили стать вечными и верными подданными России» ⁷¹. В другом донесении В. Братищев писал, что уцмий Кайтага и другие «желают и просят российской протекции» ⁷². В начале 40-х годов XVIII в. в Петербург из Дагестана прибыло несколько посольств с просьбой принять их под покровительство России ⁷³. В чрезвычайно сложной международной обстановке только что вышедшая в 1739 г. из войны с османами Россия не могла оказать горцам вооруженную помощь. Поэтому «к кумыкским, чеченским и кабардинским владельцам писано в утверждении их верности; а тайно, под рукою, сделаны были засылки к призванию в верное и вечное подданство горских владельцев, шамхала, усмия и прочих, сходно с присланными прошениями их о том» ⁷⁴.

Русское правительство, ясно представляя нависшую опасность, укрепило южные границы государства. На Терек были стянуты новые соединения войск. Само собой понятно, что эти меры не могли не оказать известного воздействия на шаха, и в этом смысле они объективно были полезны для защиты Северного Кавказа. А запрет России народам Северного Кавказа продавать лошадей и продовольствие иранцам затруднял снабжение шахской армии и помогал горцам в их неравной мужественной борьбе за свою свободу и независимость.

Какие бы усилия ни прилагал «гроза вселенной» — Надир-шах, он не смог покорить горцев. Более того, в одном из решающих сражений в горах Андалала объединенные силы горцев Дагестана разбили войска Надир-шаха. Однако и после этого Надир-шах неоднакратно вторгался в Дагестан, но подчинить горцев он так и не смог. Весной 1747 г. он был убит. Создавшееся положение решила использовать Порта. И, как признает османский историк Джевдет-паша, «задумано было даже овладеть Дагестаном» ⁷⁵. Русское правительство не могло допустить, чтобы османы прибрали к своим рукам Кавказ. Поэтому командующему русскими войсками на Северном Кавказе предписывалось горцев «от всего охранять, а самому их ни в чем не отягощать, принимать и обходиться ласково и умеренно» ⁷⁶.

Все это способствовало новой активизации дагестано-русских отношений. В 1750-1751 гг. шамхал тарковский Хазбулат «искал быть под покровительством российским», преемник его Муртазали в 1764 г. «уверял российский двор о своем к оному усердию». В начале 50-х годов ханы аварский и казикумухский просили о принятии их в подданство России. В Петербург с изъявлением желания быть в «российском подданстве» обращались и другие владетели и старшины союзов сельских обществ Дагестана ⁷⁷. [11]

В 1768 г. султан развязал войну с Россией. И как всегда в таких случаях османы переправили на Кавказ большое число эмиссаров для подрывной антирусской деятельности. Однако и на сей раз они не достигли поставленных целей. Ираклий II выдворил посланцев султана как шпионов. Не имели успеха эмиссары Порты и на Восточном Кавказе ⁷⁸. Главной причиной провала планов Порты было нежелание народных масс Кавказа поддерживать политику османов. Более того, некоторые северокавказские народы оказывали помощь сражающимся на Кавказе русским войскам ⁷⁹.

В 1774 г. Порта, потерпев поражение в войне с Россией, вынуждена была подписать Кючук-Кайнарджийский мирный договор. Это было большим успехом России. Кючук-Кайнарджийский договор имел важное значение и для народов Кавказа. Он нанес сильный удар по Порте, подорвал престиж султана, ослабил его влияние на кавказских мусульман, содействовал подъему освободительной борьбы на Кавказе. Окончательное вхождение в состав России Кабарды и Осетии, признанное Кючук-Кайнарджийским договором, способствовало дальнейшему развитию и укреплению экономических и политических связей Дагестана с Россией. Феодальные владетели Дагестана и Азербайджана наперебой обращались к России с просьбой принять их под свое покровительство. Однако русское правительство, не желая обострять международную обстановку, не признавало официально их подданство.

Задачей кавказской политики России 80-х годов стало наилучшее обеспечение новых государственных границ, которые не должны были соприкасаться с границами Османской империи. Для достижения этой цели русское правительство считало целесообразным объединение Грузии под протекторатом России, создание в Азербайджане государства под названием Албания, зависимого от России.

Что же касается горских народов, то политика русского правительства основывалась на принципе благожелательного отношения к ним. Этим «благом» считалось военное государство, созданное из горских народов, а также избавление горцев от земельной тесноты путем предоставления им земель для поселения на Кавказской линии.

В 1781 г. завершился процесс вхождения в Россию Чечено-Ингушетии ⁸⁰. 23 июля 1783 г. в Георгиевске между Россией и Грузией был заключен союзнический договор, «положивший начало добровольному присоединению Грузии к России» ⁸¹. Как только весть о подписании трактата дошла до владетелей Дагестана, они наперебой стали обращаться к России с просьбой принять их под покровительство. С такого рода письмами к России обращались шамхал тарковский, Ума-хан аварский, уцмий Кайтага, хан казикумухский и многие другие ⁸². Тогда же феодальные владения Засулакской Кумыкии, шамхальство и другие были приняты в подданство России. Все это еще больше осложнило и так обостренные отношения с Портой. Османы начали готовиться к войне. По словам Джевдет-паши, чтобы задобрить «дагестанский народ, прославившийся своею силою», отправлены были владельцам приготовленные царские подарки ⁸³. Только Ума-хану аварскому было переслано денег 500 кис ⁸⁴. Однако горцы Дагестана не выступили против России. Более того, когда на Северном Кавказе развернулось движение под водительством Ушурмы (шейха Мансура), к нему примкнули только некоторые жители эндреевского и аксаевского владений. Жители остальных владений, в том числе и сами владетели, отказали в помощи Ушурме.

В 1785 г. шамхал тарковский прислал депутацию к русскому командованию для переговоров о вступлении в подданство России, а в следующем, 1786 г. в присутствии народа дал присягу на верность и подданство [12] России ⁸⁵. В это время русское подданство приняли эндреевцы, аксаевцы и костековцы. В 1786-1787 гг. к кавказскому командованию присылали своих посланников ханы аварский и казикумухский, владетели Табасарана и многие другие.

Укрепление дагестано-русских связей шло вразрез с интересами Оттоманской империи. Этим именно и объясняется активизация османов на Кавказе. Достаточно сказать, что только в 1784 г. на Кавказ прибыло 60 посланников с фирманами султана и щедрыми подарками для владетелей Кавказа ⁸⁶. Джевдет-паша беззастенчиво пишет, что по повелению султана пограничные паши должны были, «присоединив ханов Дагестана и Азербайджана», вторгнуться в русские пределы. Для привлечения же владетелей на сторону Порты «посланы были к ним отдельные предписания, а вместе с тем и разные монаршие милости, кроме того, в Дагестан был направлен силах-шур-мэхмед. Салих-ага послан был в Дагестан с чрезвычайным полномочием. В то же время отправлены были и кабартайским (кабардинским. — В. Г.) князьям письма для побуждения их к священной войне газо (газават. — В. Г.) и грамота, через посредство ванского мухафыза (коменданта крепости. — В. Г.) Тимур-паши, в которой приглашался он также сделать нападение на русскую землю» ⁸⁷. Но призывы османов не нашли поддержки в Дагестане. Им так и не удалось организовать в Азербайджане и Дагестане антирусское выступление.

«Запретительные» письма, посылаемые Россией к феодалам Восточного Кавказа, возымели свое действие. «Сношение, которое я продолжал с владельцами Дагестана,— доносил ген. П. С. Потемкин,— весьма способствовало к удержанию их в благомыслии, предохранило Грузию от разорения и произвело даже перемены в правительстве их, для службы е. и. в. полезные, несмотря на все… внушения и происки Порты» ⁸⁸. В этой связи небезынтересно привести и вынужденное признание османов. Стало ясно, подчеркивает Джевдет-паша, что «ханы Дагестана и Азербайджана… оказались сторонниками Эрекли-хана (Ираклия II. — В. Г.)… и что желанного союза вполне добиться было нельзя» ⁸⁹. Более того, почти все владельцы искали дружбу с Россией ⁹⁰.

Многочисленные агенты султана, проникшие на Северный Кавказ, также не добились желанных результатов, их отчаянные усилия оказались безуспешными. Даже когда огромная османская армия под командованием Батал-паши в июле 1790 г. перешла в наступление на Кубань и двигалась на восток, народы Северного Кавказа не отказались от русской ориентации. Более того, немало горцев приняло непосредственное участие в сражениях русских войск против Порты ⁹¹. За усердную службу дагестанцы Гирей-хан Чапалов, Муртазали Ахматханов, Биарслан Эльдарханов, Устар-хан Хамзин, Ибрагим Алборю-Аджиев, Али Алхасов, Даций Таймасханов и др. были отмечены наградами и чинами. Сообщая о поражении войск Батал-паши и отношении к ним горцев Северного Кавказа, Г. А. Потемкин писал, что османы «бегут по горам, погибая от града и претерпевая от абаздинцев крайние жестокости» ⁹². Развязанная Османской империей русско-турецкая война 1787-1791 гг., несмотря на поддержку Порты западноевропейскими державами, завершилась поражением османов. Ясский мирный договор 1791 г. подтвердил условия Кючук-Кайнарджийского договора, признавая присоединение к России Крыма, территории между Бугом и Днестром и Северного Кавказа. Османы отказывались от вмешательства во внутренние дела Грузии, обязались обеспечить безопасность границ по левому берегу р. Кубани. Если бы не резко враждебная России политика Англии и Пруссии, то несомненно Порте пришлось бы подписать более тяжелые условия мирного договора. [13] Несмотря на то что статьи Ясского договора не соответстовали ни планам царизма, ни успехам русского оружия в войне с Оттоманской империей, все же для России этот договор имел важное значение. Большое значение он имел и для народов Кавказа.

Поскольку в это время Россия была занята борьбой против буржуазной французской революции, кавказские дела отступили на задний план. К тому же среди царского окружения имелись и такие лица, которые были против присоединения Крыма и положительного решения черноморской проблемы. Тем не менее правительство Екатерины II предприняло ряд мер по укреплению своих позиций на Северном Кавказе. В 1791-1793 гг. на Кавказской линии были построены новые крепости: Шелковская, близ впадения р. Сунжи в Терек, Кавказская, Усть-Лабинская. Во вновь созданные шесть станиц было переселено до 3 тыс. семейств донских казаков. Переселялись на Северный Кавказ также армяне и грузины.

Политика России в отношении горских народов была определена указом Екатерины II 28 февраля 1792 г. В нем подчеркивается, что «не единою силою оружия… побеждать народы, в неприступных горах живущие… но паче правосудием и справедливостью» приобретать «их к себе доверенность, кротостию смягчать, выигрывать сердца и приучать их более обращаться с русскими». Кавказскому командованию вменялось в обязанность строго следить, чтобы от русских подданных «не было чинено ни малейшее пртеснение и обиды горцам…» ⁹³. Специальным указом Екатерина II повелевала кавказскому ген.-губернатору И. В. Гудовичу держаться «приверженности шамхала, хана дербентского, хана аварского, владельца казикумыцкого» и др., а для того всех их обнадежить покровительством России, «объявить им, что по мере усердия их к престолу нашему излиется на них и наша императорская милость; во изъявление же преданности истребовать, чтоб они прислали ко двору нашему из первейших своих чиновников с прошением о принятии их под державу-ли или покровительство империи». Для этого «употреблять всевозможные средства привлекать к нам различных владельцов… возбуждая в одних любочестие и желание быть удостоенными отличностей от руки нашей, а другим внушая, какое обогащение, пользы и выгоды последовать могут им и подданным их от спокойного владения и от торговли с россиянами, которой покровительствовать и поощрять паче всего нужно» ⁹⁴. Такая политика России не могла не найти отклика в Дагестане. В апреле 1793 г. было подтверждено принятие в «вечное подданство России» владения Засулакской Кумыкии и шамхальства Тарковского. Шамхал был произведен в тайные советники с жалованьем 6 тыс. руб. в год для содержания войска. Приставом к нему определен был майор Минаев. В то же время велись переговоры и с другими владетелями Дагестана.

В эти же годы заметно усилились торгово-экономические и культурные связи Дагестана с Россией. Из России в Дагестан привозили разнообразные товары русской мануфактурной промышленности. В Кизляр, Астрахань и другие города из Дагестана вывозили марену, скот, продукты скотоводства, изделия кустарной промышленности и др. Россия в это время занимала первое место в торговле Дагестана. Все более и более укреплялись и добрососедские отношения Дагестана с терским казачеством. «Издревле имея с терскими казаками доброе обхождение и будучи в согласии», говорится в одном из писем, полученных из Дагестана, горцы и казаки «как они ими, так и они ими довольны» ⁹⁵.

В 1795 г. пришедший к власти в Иране Ага-Мухаммед-хан Каджар во главе многочисленных войск вторгся на Кавказ. Ханы Азербайджана и грузинский царь Ираклий II заключили между собою союз и решили не [14] подчиняться Ага-Мухаммед-хану ⁹⁶. Непримиримую позицию к каджарам заняли почти все владетели Дагестана. Только Ших-Али-хан дербентский, польстившийся на обещания, склонился на их сторону. Ага-Мухаммед-хан, несмотря на предупреждение со стороны кавказского командования, занял Ереван, но в Карабахе встретил «народную войну» ⁹⁷. Поэтому, оставив осажденную Шушу, Ага-Мухаммед-хан вторгся в Грузию, занял Тифлис, разграбил и разрушил его. «Кизилбаши, — писал азербайджанский историк, — превратили Тифлис в дом глубокого траура», вырезали часть населения, а часть взяли в плен ⁹⁸. После успехов в Грузии Ага-Мухаммед-хан потребовал от Дагестана покорности. В случае ослушания он грозил «смертью, разорением и разрушением сел и деревень подобно тому, какое учинил в Грузии» ⁹⁹. Это требование единодушно было отвергнуто горцами. Шамхал тарковский, уцмий кайтагский, владетели Табасарана, Мехтулинского ханства и другие, собравшись на общий совет, «положили принять меры к оказанию сопротивления» и обратились с просьбой «о помощи к России» ¹⁰⁰. Нашествие Ага-Мухаммед-хана на Кавказ задевало внешнеполитические интересы России. Однако первое время Петербургский двор рассчитывал уговорить Ага-Мухаммед-хана отказаться от притязаний на Кавказ. Теперь же, после взятия Тифлиса, обеспокоенная смятением, охватившим весь Кавказ в связи с домогательствами Ага-Мухаммед-хана, Россия решила взять под защиту народы Кавказа. Перед кавказским командованием была поставлена задача охранять Грузию и Ширван. Но если Ага-Мухаммед-хан овладеет Ширваном и Баку «и тем самым приблизится к Каспийскому морю к пределам нашим, — подчеркивалось в рескрипте Екатерины II, — тогда уже, по учинении всех нужных приготовлений и принятий всех надлежащих мер, должно будет предупреждать, елико возможно, его [движение] в Дагестан и занятием Дербента от войск наших оградить безопасностию и не оставить без покровительства подданного нашего шамхала тарковского, уцмия кайтагского и самого хана дербентского» ¹⁰¹.

В Грузию спешно были отправлены два батальона под командованием полк. Сырохнева, а в Дагестан — отряд под командованием ген.-м. Савельева. Владетелям Дагестана было предложено собрать «милицию» вместе с русскими батальонами организовать оборону против шахских войск, на что «шамхал, уцмий и кади [табасаранский] изъявили готовность исполнить указания кавказского командования», к ним присоединились и акушинский кади, дженгутайский Али-Султан, аварский Ума-хан ¹⁰² и др. Ген.-м. Савельеву было дано указание для необходимых расходов на содержание войск выдать уцмию 2 тыс. руб., кадиям табасаранскому и акушинскому — по 500 руб. Только один Ших-али-хан на предложение Савельева прислать своих посланников для заключения условий к совместному действию с дагестанскими владетелями против Ага-Мухаммед-хана отозвался письмом, «что будет противиться вступлению русских в его владения» ¹⁰³. В связи с этим кавказское командование, усилив отряд Савельева двумя батальонами, приказало ему двинуться к Дербенту и занять город.

В то же время русское правительство, учитывая, что для оказания помощи народам Восточного Кавказа отряд Савельева недостаточен, приняло решение снарядить особую экспедицию. Общее командование походом было возложено на ген. В. А. Зубова. Ему же были подчинены войска, отправленные в Грузию и Дагестан, а также русский флот на Каспийском море. В подробной инструкции, данной Зубову 10 февраля 1796 г., указывалось, чтобы «при движении войск соблюдаемо было безукоризненное поведение, чтобы никакие притеснения жителям не делали, проявляли строгую справедливость, внимание к просьбам их, ограждали [15] неприкосновением личную и имущественную безопасность, не стесняли свободное отправление их веры». Еще было предписано ласками и уговорами «утверждать в верности шамхала тарковского, уцмия кайтагского, ханов казикумухского и аварского», а «строптивых» феодалов направлять в Астрахань ¹⁰⁴.

Поход русских войск начался в апреле 1796 г. Шамхал тарковский Магомед-хан, кайтагский уцмий Рустам-хан, табасаранский Рустам-Кади присоединились к Зубову. Вскоре, всюду встречая только «помощь и содействие», русские войска подошли к Дербенту. Несмотря на то что «жители требовали сдачи города», Ших-Али-хан решил оказать сопротивление. Однако оказать сколько-нибудь серьезное сопротивление он не мог. 10 мая Дербент был взят, а Ших-Али-хан пленен. Вскоре, однако, ему удалось бежать в горы Дагестана.

Назначив правительницей Дербента сестру хана Периджи-ханум, известную сторонницу русской ориентации, Зубов двинулся из Дербента. Ханы Азербайджана выразили покорность, России подчинились Шемаха, Гянджа, Баку, Куба и другие владения. Тем временем ген. Булгаков, направленный против Сурхай-хана и Ших-Али-хана, нанес им поражение. Сурхай-хан изъявил покорность России и дал присягу на верность. В это же время подданство России приняли ахтынцы. Переговоры о вступлении в подданство России начал аварский Ума-хан ¹⁰⁵.

Между тем 6 ноября 1796 г. умерла Екатерина II. Павел I в связи с изменением внешнеполитического курса прекратил поход Зубова. Но, несмотря на это, поход 1796 г. имел важное значение в укреплении русско-кавказских отношений, так как отодвинул «каджарскую угрозу». Россия предстала защитницей народов Кавказа. Кроме того, отношение русских войск к местному населению показало воочию лживость распространяемых эмиссарами шаха и султана небылиц о жестокостях русских. Народные массы Северо-Восточного Кавказа имели возможность сопоставить поведение русских отрядов с действиями войск султана и шаха.

Как и следовало ожидать, после вывода русских войск резко ухудшилось положение населения Дагестана. Торжествовали реакционные силы, ориентировавшиеся на Иран и Порту. Ага-Мухаммед-хан весной 1797 г. вторгся на Кавказ и занял г. Шушу. Вновь над народами Кавказа нависла реальная угроза. Однако после того, как Ага-Мухаммед-хан был убит заговорщиками из своего же окружения, войска шаха в беспорядке вернулись в Иран.

В январе 1797 г. Петербургский двор решил из владений Дагестана и Азербайджана создать федеративное объединение под протекторатом России. Кавказскому командованию вменялось также в обязанность «внушать Персии не устраивать на Кавказ нашествия» ¹⁰⁶. Эта политика России на Кавказе не отличалась новизной. В основе ее, по существу, лежали те же принципы, что и в кавказской политике середины XVIII в.: «воздержание от вмешательства во внутренние дела, установление мира между феодалами». Новым было лишь то, что русское правительство объявляло опорой своей политики в Закавказье федерацию тяготевших к России владений, а не только одну Грузию. Следует, однако, подчеркнуть, что стремление русского правительства создать на Кавказе федеративное объединение было обречено на провал, так как в тех конкретно-исторических условиях не было силы, способной сплотить воедино разнородные и раздираемые внутренними противоречиями феодальные владения Восточного Кавказа. Не менее утопичной была и мысль одними внушениями предотвратить нашествие Ирана на Кавказ. Вместе с тем весьма благоразумным в «новой политике» было то, что русское правительство [16] вновь обратило внимание кавказского командования на то, чтобы во взаимоотношениях с горцами не допускались меры, которые могли бы вызвать возмущение народов Кавказа, не оказывалось вмешательства во внутренние дела Дагестана и Азербайджана, осуществлялось ровное отношение ко всем владениям Кавказа без подчинения их силой оружия, оказывалось всемерное содействие развитию кавказско-русских торгово-экономических связей. Все это, как следовало ожидать, способствовало росту и укреплению ориентации владельцев Дагестана и всего Закавказья на Россию.

* * *

В конце XVIII в. Россия с Англией, Австрией и Портой принимала участие в борьбе против Франции. Эти союзнические отношения между Россией и Портой были закреплены русско-турецким договором 3 января 1799 г. Однако вскоре из-за возникших противоречий между участниками антифранцузской коалиции Россия вышла из нее. С этого времени наблюдается некоторое изменение в кавказской политике России. 18 апреля 1799 г. был возобновлен русско-грузинский договор 1783 г. Тогда же особой грамотой Павла I шамхальство Тарковское вновь было признано в «подданстве и покровительстве» России. Шамхал Мехти был возведен в чин генерал-лейтенанта с ежегодным жалованьем в 6 тыс. руб. ¹⁰⁷ Также было подтверждено подданство владений Аксаевского, Эндреевского, Костековского и Андийского союза сельских обществ. Летом того же года в подданство России были приняты владения Кайтага, Табасарана, ханство Дербентское и др. С просьбой принять в русское подданство обращались и другие феодальные владетели Дагестана, но в связи со смертью Павла I их просьба оказалась неудовлетворенной. При восшествии на престол Александра I к нему обратились уцмий Кайтага, хан Дербента, владетели Табасарана, хан Аварии и др. ¹⁰⁸ Одни из них просили принять их в русское подданство, а другие под покровительство России с утверждением правителями своих владений. Посланникам Дагестана Александр I, по словам Алкадари, «оказал… милость и внимание и обещал осуществить указанное их желание, а также, написав ответы тем владетелям, приказал, чтобы они имели терпение, жили спокойно и друг с другом ладили» ¹⁰⁹, т. е. Александр I встал на тот же путь, что и Павел I, решив образовать из владений Дагестана и Азербайджана федерацию под верховным покровительством России. Для создания такого союза в Георгиевск были приглашены посланники Кайтага, Табасарана, шамхальства Тарковского, ханств Дербентского, Бакинского, Шемахинского, Талышинского и др. После продолжительных переговоров, преодолев многочисленные противоречия и затруднения, договаривавшиеся стороны заключили между собой договор, по условиям которого обязались забыть все существующие между ними распри, «пребывать спокойно в своих владениях» и соблюдать преданность России. Не успели посланники разъехаться, как между ними возникли трения. Участились взаимные обвинения и просьбы к кавказскому командованию наказать другого за будто бы причиненные им обиды. Несмотря на это, Георгиевский договор имел важное значение в дальнейшем развитии взаимоотношений Восточного Кавказа с Россией. Тем временем в Петербурге продолжались споры о целесообразности присоединения Закавказья к России. Наиболее дальновидные сановники, учитывая экономические и политические выгоды присоединения Кавказа к России, настаивали на безотлагательном решении этого вопроса. Наиболее активным сторонником такого решения вопроса был А. А. Мусин-Пушкин ¹¹⁰. Но приближенные царя, — члены так называемого негласного комитета — В. П. Кочубей, Н. И. Новосильцов и др. [17] высказались против положительного решения вопроса. Противниками активной политики на Кавказе и Ближнем Востоке являлись также С. Р. и А. В. Воронцовы. Они настаивали на этом, боясь осложнения отношений с Англией, которая все более активизировала свою политику на Востоке.

Длительная дипломатическая борьба с Францией за преобладание при шахском дворе завершилась победой Англии, что было зафиксировано в политическом и торговом договоре между двумя державами. Англоиранский «вечный» договор 1801 г. официально направлен был против Франции и Афганистана, но фактически, как показали последующие события, он оказался направленным и против России и народов Кавказа. Достаточно сказать, что с этого времени правящие круги Ирана, подстрекаемые Англией, стали готовиться к агрессии на Кавказ. По свидетельству официального историка Ирана, «шах отдал приказ лить пушки для войны с Россией» ¹¹¹.В связи с подготовкой к войне почти каждому феодальному владетелю Азербайджана, Дагестана и антирусски настроенным феодалам Грузии были отправлены фирманы шаха с призывом объединиться и выступить против Грузии, за что обещали «каждому лезгину по 100 руб. серебром» ¹¹². Активизировала свою подрывную деятельность на Кавказе и Турция. Прибывшие на Кавказ эмиссары султана «возбуждали лезгин на Грузию, обещая каждому в день по курушу…» ¹¹³. Антирусскую пропаганду на Кавказе в это время вели Англия, Франция и другие западноевропейские государства. Обо всем этом хорошо знал Петербург. Однако Александр I долго колебался и лишь 12 сентября 1801 г. решился подписать манифест к грузинскому народу и утвердил «Постановление внутреннего управления Грузии» ¹¹⁴.

В начале XIX в. к Александру I обращался с просьбой о принятии в подданство Ума-хан аварский. Однако это ханство не было принято в подданство России ввиду смерти хана. Преемник его продолжил переговоры с Россией, и 3 октября 1802 г. Александр I дал согласие принять Аварию в подданство России. А в начале 1803 г. Султан-Ахмед-хан в Хунзахе в торжественной обстановке «в собрании многих знаменитых подвластных» и в присутствии кап. Мещерякова дал клятву на подданство, принял и утвердил «собственноручным подписанием и печатью хана» текст присяги, прочтенный и обнародованный «приличным образом» ¹¹⁵.

Успехи России шли вразрез с интересами шахского Ирана на Кавказе. Обвинив Россию в нападении на Иран, хотя, как известно, ни Азербайджан, ни тем более Дагестан не принадлежали Персии, шах развязал войну с Россией. Эта война, к которой шахский Иран готовился задолго до ее начала, несколько задержала, но не смогла остановить процесс вхождения всего Дагестана в состав России.

Наступление шахских войск вызвало смятение среди феодальных владетелей Дагестана. Ших-Али-хан, Сурхай-хан и другие, находившиеся в неприязненных отношениях с Россией, склонились на сторону шаха и стали открыто призывать горцев подняться против России. Тем временем русские войска под Елисаветполем нанесли сильный удар иранским войскам, тогда же в Дагестан вступили русские войска под командованием ген.-л. Г. И. Глазенапа. Жители приморского Дагестана оказали посильную помощь продвигающимся на юг русским войскам. В местечке Бойнак к Глазенапу присоединились войска шамхала тарковского Мехти. Горожане Дербента, узнав о скором прибытии русских войск, как это видно из публикуемых в сборнике документов, изгнали Ших-Али-хана из Дербента и, избрав своим правителем Али-Пенах-бека, отправили навстречу русским войскам депутацию для изъявления преданности России ¹¹⁶. 21 июля 1806 г. русские вошли в Дербент. Бежавшие из Дербента [18] Ших-Али-хан вместе с Сурхай-ханом делали отчаянные попытки поднять горцев на борьбу с Россией, но они не имели успеха. Из Дербента отряд русских войск под командованием ген. С. А. Булгакова направился в Кубу. Уцмий, кади, майсум и др. вышли навстречу русским войскам. Тогда же было подтверждено их подданство России.

Русские войска без боя заняли Кубу, С. А. Булгаков отстранил Ших-Али-хана от управления ханством и назначил правителем Хаджи-бека. Вслед за этим в декабре 1806 г. на верность России присягнул Сурахай-хан и обязался платить по 3000 червонцев. В 1806 г. в подданство России вступили сельские общины Западного Дагестана. Успехи русского оружия на Кавказе глубоко встревожили правительство Ирана. Шах безуспешно пытался добиваться вмешательства. Англии в войну с Россией. Возникшим в связи с этим в правящих кругах иранского двора недовольством Англией умело воспользовалась Франция. Посол Франции Жобер, пообещав шаху помощь в завоевании Кавказа, добился согласия на его союз с Францией. В то же время посол Наполеона в Стамбуле Себастияни сыграл ведущую роль в разрыве русско-турецких отношений. А 24 декабря 1806 г. Порта объявила войну России.

В январе Наполеон предложил образовать коалицию Франции, султана и шаха против России ¹¹⁷. А через несколько месяцев, 4 мая 1807 г., между Францией и Ираном был подписан Финкенштенский договор, по условиям которого Франция обязалась помочь шаху в его агрессивных намерениях в Закавказье, за что шах обязался порвать дипломатические отношения с Англией и пропустить для завоевания Индии через Иран французские войска ¹¹⁸. В Иран был послан ген. Гарданн с заданием направить усилия тройственного союза против России. Прибыв в Иран, члены «военной миссии», как назвал посольство Гарданна В. И. Ленин ¹¹⁹, сразу же приступили к обучению шахской армии ¹²⁰. Однако в июле 1807 г. между Россией и Францией был подписан Тильзитский мир. «Наполеон, — писал А. Руир, — вынужден был пожертвовать турецко-персидской дружбой, выгодной ему в Азии, русскому союзу, который был необходим ему в Европе» ¹²¹. Однако и после Тильзитского мира Франция не прекращала помощь Ирану. Но, несмотря на это, русские войска одержали ряд побед над войсками шаха и султана. «Иранский шах, — писал Джамиль Гузанлу, — был намерен продолжать войну, но ни денег, ни войск, обученных и вооруженных в достаточном количестве, не было. Две регулярные армии, созданные в последнее время, в течение трех лет войны были истреблены. Третий год войны был таким, что для ведения войны потребовалось создавать все снова» ¹²². Этими затруднениями Ирана решила воспользоваться Англия. В Иран была отправлена миссия во главе с Джонсоном. Он предложил Ирану заключить союз с Великобританией. С подписанием англо-иранского предварительного договора Персия подготовилась к новым схваткам.

После подписания англо-турецкого договора (в январе 1809 г.) Оттоманская империя также возобновила войну с Россией. В связи с этим на Кавказе еще более усилилась подрывная деятельность эмиссаров зарубежных стран ¹²³. Ших-Али-хан сделал попытку овладеть Дербентом. Но население Дербента отразило это нападение. Против Ших-Али-хана в это время выступило и большинство владетелей Дагестана. Кадий табасаранский, уцмий кайтагский, шамхал тарковский и другие, писал Ших-Али-хан первому министру Ирана Мирзе-Шефи, «изменили Богу и шаху», они «усердны и соединены с русскими» ¹²⁴.

Летом 1809 г. к русскому командованию на Кавказе с просьбой о принятии в подданство России обратились старшины Шандальского, Балхорского и других обществ нагорного Дагестана ¹²⁵. В эти «вольные общества» [19] кавказское командование отправило офицеров, в присутствии которых и при стечении всего народа старшины от имени своих обществ дали клятву «на верноподданство», приняли и подписали условия, предлагаемые Россией, и дали по «обычаю времени» аманатов из лучших семейств. Было документально оформлено вхождение в состав России Шодротского, Балхорского, Ансалтинского, Тандальского, Рогочинского, Бугнадальского, Каллалского и других обществ нагорного Дагестана, а также союзов сельских обществ Южного Дагестана: Ахтынского, Мискинджинского, Докузпаринского и др ¹²⁶.

Тем временем русские войска нанесли ряд поражений шахским войскам. Англия, заинтересованная в продолжении войны в Закавказье, отправила в Иран посла и войско. Тогда же и не без влияния Англии шах, стремясь выиграть время, предложил России начать переговоры о мире. Россия, в интересах которой было быстрейшее окончание войны, охотно согласилась. Однако вскоре стало известно, что шах ведет двойную игру, продолжая деятельную подготовку к войне. Летом 1810 г. прекратились русско-иранские переговоры.

В это время при активном участии агентов Англии был заключен первый в истории Ирана и Турции военный союз. Новая схватка в Закавказье стала вопросом времени. Для возбуждения грузин и осетин были переброшены беглые грузинские царевичи Леван и Теймураз. Большое число агентов было направлено в Азербайджан, Дагестан и Кабарду ¹²⁷. Однако горцы Дагестана, за исключением некоторых феодалов и верхушки местного мусульманского духовенства, отклонили требования шаха и султана. Об этом красноречиво свидетельствует хотя бы то, что сами горцы доставляли русским властям фирманы султана и шаха, а также и то, что в это время горцы по собственной инициативе обратились к кавказскому командованию с просьбой зачислить их на военную службу для участия в борьбе против Ирана и Порты. В июле 1810 г. главнокомандующий на Кавказе ген. А. Тормасов принял целый ряд дагестанцев в русскую армию ¹²⁸. В том же 1810 г. ряд союзов сельских общин Аварии были приняты в подданство России. В этой обстановке вынужден был круто изменить свою политику Сурхай-хан и обратиться с покаянием к кавказской администрации и обещать впредь оставаться верноподданным России. Для принятия Сурхай-хана со всем его владением в подданство России кавказское командование отправило в Казикумух азербайджанца по происхождению Джафар-Кули-хана. В присутствии его и всего народа Сурхай-хан дал клятву на верность и подданство России и отдал двух аманатов «из лучших казикумухских старшин» ¹²⁹. Между тем русские войска разбили шахские войска в Карабахе и изгнали их за р. Аракс. Не увенчалась успехом и попытка войск шаха и султана вторгнуться в Грузию через турецкие пашалыки. Близ Ахалкалаки русские войска наголову разбили объединенные силы шаха и султана.

Победы русского оружия нанесли серьезный удар по военному союзу шаха и султана и вызвали переполох не только в правящих кругах Ирана, но встревожили и Англию. Английская дипломатия приложила все усилия, чтобы не допустить прекращения войны. На Кавказ вновь были отправлены агенты, которые должны были «возбуждать к возмущениям горцев Дагестана». Однако им и на этот раз не удалось поднять горцев. Более того, русские войска вместе с отрядом Аслан-бека казикумухского в Южном Дагестане разбили остатки отряда Ших-Али-хана и сына Сурхай-хана — Нух-бека. Вслед за этим от разных обществ и магалов Самурской долины присланы были к ген.-м. Н. М. Хатунцеву «почетные лица». Они заверяли в своей верности России. В феврале 1811 г. по их просьбе было вновь подтверждено и документально оформлено вступление в подданство России [20] союзов сельских обществ Южного Дагестана: Ахтыпаринского, Докузпаринского, Алтыпаринского и др. Чуть позже в сел. Курах к Н. М. Хатунцеву прибыли «со всех деревень кюринские старшины и духовные чиновники с каждой деревни». Они жаловались на насилия и притеснения Сурхай-хана и «с покорностью просили помилования и покровительства Всероссийской империи». В январе 1812 г. Кюра была присоединена к России, управление ею поручено Аслан-беку, который был возведен в сан кюринского хана ¹³⁰.

Тогда же в сел. Курах к Хатунцеву прибыли из Казикумуха Хасан-бек и Фет-Али и настоятельно «просили принять их в верноподданство России». Хотя, по их утверждению, на этот шаг они «решились давно, но не могли осуществить его из-за того, что Сурхай смотрел за ними». Как только Хатунцев с основными силами своего отряда оставил Южный Дагестан, Сурхай-хан в надежде укрепить свое пошатнувшееся положение стал склонять на свою сторону жителей окружающих его владений. После того как приглашенные Сурхаем старшины Акуши и других обществ на просьбу «дать ему пособие в войсках для возвращения по-прежнему Кураха и всей провинции Кюринской» ответили отказом, он через своих посланников стал подстрекать ахтынцев, рутульцев и др. В связи с этим кавказское командование направило для «наказания» его в Дагестан отряд под командованием того же Хатунцева. Узнав о прибытии русских войск в Курах и Башлы и «что сей народ присягнул в верности России», видя, что «все, бывшие у него в сборе», разбежались, Сурхай-хан прислал к Хатунцеву своего чиновника с письмом, в котором уведомлял, что «он оставляет все доныне бывшие с его стороны намерения и предприятия, клянясь Богом, что он впредь пребудет спокоен», а 17 июля прислал с сыном Муртазали «предложенную ему присягу, утвержденную им по обычаю на… коране подписью и печатью, извиняясь, что он сам по причине старости и слабости здоровья видеться… не может». Однако жители Казикумухского ханства, как и соседние народы, не довольствуясь данным Сурхаем обещанием, «собрались и имели между собою совещание». Благоразумные и добронравные из них посоветовали «назначить в Кумухе ханом Муртазали, в том соображении, что они будут неизменны в службе русской державы, разногласие исчезнет».

В июле 1812 г. к Хатунцеву прибыли от «акушинского и всего даргинского народа кадии и почетные старшины» с просьбой принять в подданство России весь даргинский народ. Они «от имени всего народа равномерно учинили присягу на верность е. и. в., и почтеннейшие из них утвердили оную своими печатями» . Таким образом летом 1812 г. завершилось окончательное вхождение Дагестана в состав России.

В 1812 и 1813 гг., несмотря на помощь западно-европейских государств Турции и Ирану, русское оружие одержало над ними блестящие победы. 5 мая 1812 г. в Бухаресте между Россией и Турцией был подписан договор, подтвердивший все трактаты, заключенные ранее между этими государствами. По Бухарестскому договору на Кавказе граница между договаривающимися сторонами не была точно разграничена. Согласно ст. VI, Россия обязалась возвратить территории, «оружием завоеванные». Такая формулировка статьи позволила России удержать за собой все Закавказье, как присоединившееся добровольно. Турции была уступлена только Анапа.

24 ноября 1813 г. в местечке Гюлистан вынуждено было подписать с Россией мирный договор и правительство Ирана. По условиям Гюлистанского мирного договора за Россией закреплялась вся территория, «какая ныне находится в совершенной их власти». Шах отказывался от притязаний на Дагестан, Грузию, ханства Кубинское, Ширванское, Карабахское и Гянджинское. Таким образом, Гюлистанский мирный договор юридически оформил состоявшееся до этого вхождение Дагестана в состав России. [21]

Гюлистанский мирный договор имел огромное значение для России и особенно для народов Кавказа, в том числе народов Дагестана. Подготовленное всем ходом русско-дагестанских отношений и оформленное Гюлистанским договором присоединение Дагестана к многонациональному централизованному Русскому государству было единственно возможным путем для обеспечения внешней безопасности, ликвидации экономической и политической раздробленности, для выхода из того тяжелого и застойного положения, в котором пребывали народы Дагестана на протяжении многих веков. По существу это был переломный этап в исторической судьбе народов Дагестана.

Присоединение Дагестана к России — стране, по уровню своего развития ушедшей значительно дальше, чем Оттоманская Порта и шахский Иран, стране с развивающейся, прогрессивной культурой, передовым общественно-политическим движением — было исторически прогрессивным явлением. В 1851 г. в письме к К. Марксу Ф. Энгельс следующим образом оценивал значение русского влияния на народы данного региона: «Россия действительно играет прогрессивную роль по отношению к Востоку… господство России играет цивилизаторскую роль для Черного и Каспийского морей и Центральной Азии, для башкир и татар» ¹³².

* * *

В архивохранилищах нашей страны хранится ценнейший документальный материал по истории многовековых русско-кавказских связей. К сожалению, эти документы, являющиеся источником первостепенной важности как для изучения истории Дагестана, так особенно истории дружественных дагестано-русских отношений, опубликованы далеко не полностью. В имеющихся публикациях нашли отражение лишь отдельные аспекты истории дагестано-русских отношений. Из дореволюционных изданий наиболее существенными были публикации С. А. Белокурова «Сношения России с Кавказом (1578-1613)» (М., 1888); Н. И. Веселовского «Памятники дипломатических и торговых сношений Московской Руси с Персией» (СПб., 1890-1898. Т. 1-3). Важнейшие документы, имеющие касательство к истории взаимоотношений Дагестана с Россией XVIII — начала XIX в., были помещены в изданиях: «Полное собрание законов Российской империи» (ПСЗ-1), «Грамоты и другие исторические документы XVIII столетия, относящиеся к Грузии» (СПб., 1891. Т. 1, 2); «Бумаги кн. Г. А. Потемкина-Таврического» (СПб., 1894. Вып. 7) ; «Акты, собранные Кавказской археографической комиссией» (Тифлис, 1866-1873. Т. 1-5) и др.

Ряд публикаций, соответствующих теме настоящего сборника, осуществлен в советское время. Из них прежде всего следует отметить сборник документов «Русско-дагестанские отношения XVII — первой четверти XVIII в.» (Махачкала, 1958. Составитель Р. Г. Маршаев). Интересные документы помещены и в ценной публикации «Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв.» (М., 1957. Т. 1, 2), а также в сборнике документов «Материалы по истории Дагестана и Чечни, 1801-1839» (Махачкала, 1940). Однако до настоящего времени огромное количество весьма ценных документальных материалов по истории взаимоотношений Дагестана с Россией XVIII — начала XIX в. остается неопубликованным. Более того, еще не все необходимые документы по теме выявлены и описаны. Целью предлагаемого вниманию читателей сборника является хотя бы до некоторой степени восполнить этот пробел, ввести в научный оборот важные материалы, сделать достоянием широкого круга советских читателей документы периода кануна и окончательного завершения вхождения Дагестана в состав России.

Сборник является как бы продолжением публикации [22] «Русско-дагестанские отношения в XVII — первой четверти XVIII в.», его документы охватывают период с начала XVIII в. до 1813 г. За начальную грань взято первое десятилетие XVIII в., на которое приходится начало нового этапа в русско-дагестанских отношениях; за конечную — 1813 год, как момент завершения процесса вхождения Дагестана в состав России.

При подготовке сборника ставилось целью издать возможно большее количество новых материалов, освещающих историю русско-дагестанских взаимоотношений, поэтому основная часть помещенных в сборнике документов публикуется впервые. Вместе с тем для полноты картины в сборник были включены также некоторые наиболее интересные из уже издававшихся ранее материалов.

Хотя документы, помещенные в настоящий сборник, главным образом посвящены одной теме — дагестано-русским взаимоотношениям, все же в них читатель найдет и интересные сведения по социально-экономической и политической истории горских народов и истории взаимоотношений Дагестана с соседними народами Кавказа и странами Ближнего Востока.

Документы настоящего сборника извлечены из следующих архивов: ЦГАДА — фонды «Кабинет Петра I» (№ 9), «Кавказские дела» (№ 23); АВПР — фонды «Азиатские дела» (№ 103), «Сношения России с Турцией» (№ 89), «Сношения России с Персией» (№ 77), «Андреевская деревня» (№ 101), «Кумыкские и тарковские дела» (№ 121), «Аксайские дела» (№ 104), «Кайтагские дела» (№ 116); ЦГВИА — фонды «Г. А. Потемкин-Таврический» (№ 52), «Военно-ученый архив» (ВУА); ЦГИА ГССР — фонды «Канцелярия Главного управления Закавказским краем» (№ 2), «Канцелярия наместника кавказского» (№ 4). Также привлечены материалы, хранящиеся в рукописном фонде Института истории, языка и литературы Дагестанского филиала АН СССР и документы архива кизлярского коменданта в ЦГА ДАССР.

Особенно следует остановиться на характеристике последней группы фондов. Известно, что с 1735 г. Кизляр по существу являлся административным и торгово-экономическим центром Северного Кавказа. Кизлярский же комендант, подчиненный астраханскому губернатору, фактически был правителем Терского края. Значительна была роль Кизляра и в последующие годы. С образованием в 1785 г. Кавказской губернии из двух областей Кавказской и Астраханской он стал центром Кавказской области. Архив кизлярского коменданта состоит из 56 фондов, объединяющих около 5 тыс. ед. хр. ¹³³ Фондообразование основного архива Кизлярского коменданта (1735-1905 гг.) происходило в самом Кизляре. Это фонды «Кизлярский комендант» (№ 379), «Кизлярская комиссия приведения в известность владетельных актов на недвижимое имущество гор. Кизляра» (№ 345), «Кизлярское отдельное казначейство» (№ 353), «Кизлярская пограничная контора» (№ 354), «Кизлярский уездный суд» (№ 377), «Кизлярское духовное правление» (№ 371), «Кизлярское городское полицейское управление» (№ 373), «Кизлярское окружное полицейское управление» (№ 320), «Инспектор над шелководством и виноделием Кавказской казенной палаты» (№ 362) и др. Всего 43 фонда.

Кроме того, в него входят следующие фонды: «Бакинский комендант» (№ 301), «Комендант крепости Тарки» (№ 335), «Комендант крепости Св. Крест», «Дербентский комендант» (№ 18), «Астраханский комендант», «Комендант крепости Кура» (№ 337), «Рященская судная канцелярия» (№ 341), «Походная канцелярия ген.-л. А. П. Девица» (№ 339), «Канцелярия ген.-л. В. Я. Левашева» (№ 340), «Канцелярия ген.-л. Фонвенидигора» (№ 348), «Канцелярия бригадира Шипова» (№ 363), «Штаб Низового корпуса» (№ 366). Бумаги этих фондов, содержащие сведения за 1720-1734 гг., были перевезены в Кизляр в 1735 г. [23]

Помещенные в сборник документы, извлеченные из указанных фондов, в основном состоят из официальной переписки должностных лиц: указов, грамот, предписаний, приказов, рапортов, донесений, различного рода отчетов, а также переписки с феодальными владетелями Дагестана и др.

Археографическая обработка документов проведена в соответствии с «Правилами издания исторических документов в СССР» (М., 1969).

Публикуемые документы расположены в хронологическом порядке.

В основном документы печатаются полностью, и лишь незначительное число их дано в извлечениях, причем опускаются части текстов, не имеющие отношения к теме сборника. В таких случаях в заголовке документа указывается: «Из отчета», «Из указа», «Из донесения» и т. п., а опущенные места обозначаются отточиями и оговариваются в подстрочных примечаниях. Даты документов, содержащиеся в опущенных частях, перенесены в заголовки к публикуемым документам.

Документы сборника датированы по старому стилю. При невозможности установить точную дату она указывается приблизительно («не ранее», «не позднее»). В случае, когда не представляется возможным установить число и месяц, дается лишь год составления документа. В таком случае документ помещается в сборнике после тех документов, которые имеют более точную датировку. Встречающиеся в документах даты по хиджре переведены на европейское летосчисление согласно синхронистическим таблицам ¹³⁴. Для писем горских владетелей, не имеющих дат написания, условно указываются даты их получения, что не оговаривается в подстрочных примечаниях. Также не оговариваются случаи, когда даты находятся в графах регистрационных журналов.

Тексты документов сборника передаются по современной орфографии. Собственные имена, фамилии и географические названия в тексте документов приводятся по Подлинник.у со всеми искажениями. Верные их написания даются в заголовках и в именном указателе. Явные грамматические ошибки и описки исправлены. Вместе с тем переводы писем горских владетелей, которые были сделаны толмачами Кизлярской комендантской канцелярии, плохо владевшими русским языком и допускавшими неверные согласования слов и прямые ошибки, помещены в сборник без исправлений, так как характеризуют уровень дипломатической документации того времени. Словесное обозначение чисел с целью сокращения объема текста передано цифрами. В тех же целях сокращены общеупотребляемые термины, титулы и должности (см. Список сокращений). Непрочтенные или утраченные слова обозначены многоточием, а в подстрочных примечаниях указаны размеры и причины пропуска.

Каждый документ сопровождается легендой, содержащей контрольно-справочные сведения о документе: название архива, сокращенное название фонда, номер описи, номер единицы хранения, листов, указание о подлинности документа. Если публикуемый документ представлен переводом, то в легенде указывается, с какого языка перевод сделан. Для большинства писем дагестанских владетелей, написанных на арабском языке, в легенде делается указание: «Пер. с араб.». Для писем кизлярского коменданта владетелям Дагестана и для других документов, которые воспроизводятся по регистрационному журналу канцелярии коменданта, в легенде указывается: «Запись в журн.».

Сборник снабжен научно-справочным аппаратом, который состоит из комментариев, перечня документов, списка сокращений, словаря терминов и малоизвестных слов, указателей имен и географических и этнических названий.

Настоящий сборник подготовлен к печати в отделе истории СССР досоветского периода Института истории, языка и литературы Дагестанского [24] филиала АН СССР. Составители: д. и. н., проф. В. Г. Гаджиев, к. и. н. Д.-М. С. Габиев, Р. С. Шихсаидова, Н. А. Магомедов. В сборник включены также документы, выявленные к. и. н. Ф. 3. Феодаевой. Введение и комментарии написаны проф. В. Г. Гаджиевым. Большую работу по подготовке сборника к печати, сверке документов провела Е. И. Иноземцева. В археографической обработке документов принимала участие к. и. н. Е. М. Тальман.

Указатели к сборнику документов составлены Р. С. Шихсаидовой, Е. И. Иноземцевой и З. В. Исай.

В заключение считаем приятным долгом выразить глубокую признательность академику А. Л. Нарочницкому, ст. научным сотрудникам Института истории СССР АН СССР д. и. н. А. П. Бажовой, Д. И. Исмаил-заде, Е. Н. Кушевой, Л. А. Никифорову, Л. Н. Пушкареву, А. М. Станиславской, А. И. Юхту, а также заместителю начальника ИДУ МИД СССР Н. С. Агафонову, директору Центрального государственного архива ДАССР М. И. Лагутиной, членам кафедр истории Дагестана и всеобщей истории Дагестанского государственного университета им. В. И. Ленина и всем товарищам, принявшим участие при подготовке и обсуждении рукописи настоящего сборника.

Комментарии

1. Тарихи Дербент-наме. Тифлис, 1898. Примеч. IX. С. 172; Бартольд В. В. Соч. М., 1964. Т. 2., ч. 1. С. 791; Минорский В. Ф. История Ширвана и Дербенда. М., 1963. С. 68.

2. Tarih. Istambul, 1931. С. 3, 253.

3. Маркс К. Хронологические выписки // Арх. Маркса и Энгельса. М., 1939. Т. 6. С. 189.

4. Смирнов Н. А. Политика России на Кавказе в XVI–XIX веках. М., 1958. С. 59.

5. Орешкова С. Ф. Русско-турецкие отношения в начале XVIII в. М., 1971. С. 49.

6. Крылова Т. К. Русско-турецкие отношения во время Северной войны // Ист. зап. М., 1941. Т. 10. С. 225.

7. Орешкова С. Ф. Указ. соч. С. 34.

8. Потто В. А. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях. СПб., 1897. Т. 1, вып. 1. С. 26, 27.

9. КРО. М., 1957. Т. 2. С. 11.

10. Алкадари Г.-Э. Асари Дагестан. Махачкала, 1929. С. 63.

11. Левиатов В. Н. Очерки по истории Азербайджана в XVIII в. Баку, 1948. С. 67.

12. Крылова Т. К. Указ. соч. С. 255.

13. Lockhart L. The fall of the Savafi Dynasty and the Afgan Occupation of the Persia. Cambridge, 1958. P. 177.

14. РДО. Махачкала, 1958. С. 225, 226, 227, 228, 242, 243 и след.

15. Там же. С. 230–243; КРО. Т. 2. С. 20, 30, 31.

16. ЦГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Кн. 54. Л. 641.

17. РДО. С. 240, 241.

18. ЦГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Кн. 54. Л. 667.

19. Hammer J. Geschichte des Osmanischen Reicher. Pest. 1835. Bd. 4. S. 206, 207.

20. АВПР. Ф. 89. Оп. I. 1722 г. Д. 4. Л. 41.

21. ПСЗ-1. СПб., 1830. Т. 4. С. 280-283.

22. АВПР. Ф. 89. Оп. 1. 1722 г. Д. 3. Л. 36, 37.

23. ЦГАДА. Ф. 9. Огд. 1. Кн. 30. Л. 151.

24. Эзов Г. А. Сношения Петра Великого с армянским народом. Спб., 1869. С. 346, 355.

25. Переписка грузинских царей с Российскими государями от 1639 по 1770 г. СПб., 1861. С. 139, 140.

26. Полный текст манифеста Петра I см.: РДО. С. 244–246.

27. АВПР. Ф. 89. Оп. 1. 1722 г. Д. 6. Ч. 1. Л. 139.

28. Очерки истории СССР: XVIII в. Первая четверть. М., 1954. С. 606.

29. Clayras de Mamye L.-A. Histoire de Perse depuis le commencement de set siecle. P., 1750, T. 2. P. 322; Маркова О. П. Россия, Закавказье и международные отношения в XVIII в. М., 1966. С. 25.

30. АВПР. Ф. 77. Оп. 77/6. 1722 г. Д. 6. Ч. 1. Л. 93.

31. Wood A. C. English embasy at Contstantinople 1660-1762 // The English historical review, 1925. V. XL, Р. 551; Маркова О. П. Указ. соч. С. 25.

32. Неверовский А. А. Краткий исторический взгляд на Северный и Средний Дагестан до уничтожения влияния лезгинов на Закавказье. СПб., 1848. С. 19.

33. Потто В. А. Указ. соч. Т. 1, Вып. 1. С. 26, 27.

34. Алкадари Г.-Э. Указ. соч. С. 67.

35. ЦГАДА. Ф. 9 Отд. 1. Кн. 30. Л. 14. См. док. № 12, 13.

36. Походный журнал 1722 г. СПб., 1855. С. 117-119.

37. Мирза Хайдар. Дербент-наме // ЦГА АрмСССР. Ф. 25. Д. 2528. Л. 15; Персидский текст этой книги хранится в Ленинградском отделении Ин-та востоковедения АН СССР (шифр В-454); Гаджиев В. Г. «Дербент-Наме» Мирзы Хайдара Везирова // ВИД. 1975. Вып 2 С. 291, 292.

38. Док. № 20.

39. Гаджиев В. Г. О русском переводе «Дербент-наме» // ВИД. 1978. Вып. 3. С. 253.

40. Абдуллаев Г. Б. Азербайджан в XVIII в. и его взаимоотношения с Россией. Баку, 1965 С. 20, 21.

41. ЦГА ДАССР. Ф. 150. Оп. 1. Д. 18. Л. 8.

42. Док. № 19.

43. АВПР. Ф. 77. Оп. 77/6. 1722 р. Д. 24. Л. 30-74.

44. АВПР. Ф. 89. Оп. 1. 1722 г. Д. 4. Л. 11.

45. Джевдет-паша. Описание событий в Грузии и Черкессии по отношению к Оттоманской империи от 1192 до 1202 г. хиджры//Русский архив. 1888. Т. 1. С. 372.

46. Гаджиев В. Г. Петербургский договор 1723 г. // Русско-дагестанские отношения в XVI-XIX в. Махачкала, 1988.

47. ЦГАДА. Государственный архив. Разряд 15. Д. 37. Ч. 1. Л. 3.

48. Hammer J. Op. cit. S. 206.

49. АВПР. Ф. 89. Оп. 1. 1722 г. Д. 6. Ч. 1. Л. 407, 408.

50. Маркова О. П. Указ. соч. С. 117.

51. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1963, Кн. 10. Т. 19. С. 17.

52. История Азербайджана. Баку, 1958. Т. I. С. 311, 312.

53. Маркова О. П. Указ. соч. С. 118. Подробно о борьбе грузинского народа против османских захватчиков в 1723-1735 гг. см. в кн.: Пайчадзе Г. Г. Русско-грузинские отношения в 1725-1735 гг. Тбилиси, 1965. С. 35-37.

54. АВПР. Ф. 89. Оп. 1. 1729 г. Д. 6. Л. 604.

55. ИГЭД. С. 102, 103.

56. АВПР. Ф. 89. Оп. 1. 1729 г. Д. 6. Л. 54, 212.

57. ЦГВИА. Ф. ВУА. Оп. 1. Д. 1540. Л. 108.

58. АВПР. Ф. 89. Оп. 1. 1730 г. Д. 5. Л. 257.

59. ИГЭД. С. 56; Абдуллаев Г. Б. Указ. соч. С. 27, 28.

60. ИГЭД. С. 63.

61. РДО. С. 277–287.

62. Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. 10. Т. 19. С. 16, 17.

63. ИГЭД. С. 72; РДО. С. 281, 282; Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г. СПб., 1868. Ч. 1.

64. АВПР. Ф. 77. Оп. 77/6. 1727 г. Д. 10. Л. 225–227; ИГЭД. С. 74, 75,83, 102, 105; Бутков П. Г. Указ. соч. Ч. 1 С. 83, 84; СПб., 1869. Ч. 3. С. 37.

65. АВПР. Ф. 77. Оп. 77/6. 1730 г. Д. 22. Л. 5.

66. Там же. 1733 г. Д. 5. Л. 226.

67. Там же. Ф. 89. Оп. 4. 1735 г. Д. 7. Ч. 1. Л. 13.

68. Там же. Ф. 103. Оп. 1. Д. 3. Л. 7,8.

69. Смирнов Н. А. Указ. соч. С. 76.

70. Lockhart L. Nadir-shah: Critical Study, based mainly upon Contemporary Sources. L., 1938. p. 92.

71. ЦГАДА. Ф. 15. Оп. 1. Д. 65. Л. 3, 4; АВПР. Ф. 77. Оп. 6. 1743 г. Д. 3. Л. 472; Русский архив. 1889. Т. 3. С. 363.

72. АВПР. Ф. 77. Оп. 6. 1743 г. Д. 4. Л. 348.

73. Там же. Ф. 121. Оп. 1. 1743-1744 г. Д. 1.Л. 10-13, 16-18, 23–26, 40, 43, 44, 61-64; Д. 2. Л. 6–9; Д. 3. Л. 2. См. док. № 66, 67, 70.

74. Бутков П. Г. Указ. соч. Ч. 1. С. 229.

75. Джевдет-паша. Указ. соч. С. 372.

76. ЦГВИА. Ф. ВУА. Оп. 1. Д. 1540. Л. 116, 117; Маркова О. П. Указ. соч. С. 126, 127.

77. АВПР. Ф. 121. Оп. 1. 1757 г. Д. 1. Л. 1–3; Бутков П. Г. Указ. соч. Ч. 1. С. 256.

78. АВПР. Ф. 77 Оп. 77/6. 1771 г. Д. 116. Л. 76, 77; Маркова О. П. Указ. соч. С. 138, 141.

79. Дружинина Е. И. Кючук-Кайнарджийский мир. М., 1955. С. 108.

80. Бейбулатов Н. К., Блиев М. М., Бузуртанов М. О., Виноградов В. Б., Гаджиев В. Г. Вхождение Чечено-Ингушетии в состав России // История СССР. 1980. № 5. С.52.

81. Шеварднадзе Э. Интернационалистическое воспитание масс // Коммунист. 1977. № 13. С. 45.

82. Док. № 244.

83. Джевдет-паша. Указ. соч. С. 382.

84. Бутков П. Г. Указ. соч. СПб., 1869. Ч. 2. С. 178. Каждый «кис» или «мешочек» содержал 500 турецких пиастров.

85. ЦГВИА. Ф. 52. Оп. 1. Д. 416. Ч. 1. Л. 290, 291; ч. 2. Л. 45; Д. 481. Л. 18–21; Д. 483. Л. 6, 7.

86. Там же. Оп. 1. Д. 350. Ч. 2. Л. 4.

87. Джевдет-паша. Указ. соч. С. 391.

88. Бумаги кн. Г. А. Потемкина-Таврического, 1789-1799. Спб., 1894. Вып. 7. С. 124; О происках Эмиссаров Порты см.: ЦГВИА. Ф. 52. Оп. 1. Д. 563. Л. 4, 8, 14, 39, 47; Д. 567. Л. 2; Кавказский сборник. 1897. Т. 15. С. 19, 20.

89. Джевдет-паша. Указ. соч. С. 391.

90. Док. № 259, 261, 268, 271 и др.

91. КРО. Т. 2. С. 374–376; Очерки истории Карачаево-Черкесии. Ставрополь, 1967. С. 267, 268; История Кабардино-Балкарской АССР. М., 1967. Т. 1. С. 174.

92. Очерки истории Карачаево-Черкесии. С. 268.

93. АКАК. Тифлис, 1869. Т. 2. С. 1123, 1124.

94. Бутков П. Г. Указ. соч. Ч. 2. С. 286, 287.

95. ЦГА ДАССР. Ф. Кизлярский комендант. Оп. 1. Д. 3533. Л. 84, 85.

96. Мирза Адигезаль-бек. Карабаг-наме. Баку, 1950. С. 77.

97. Кишмишев С. О. Походы Надир-Шаха в Герат, Кандагар, Индию и события в Персии после его смерти. Тифлис, 1889. Ч. 2. С. 225.

98. Мирза Адигезаль-бек. Указ. соч. С. 81.

99. ЦГВИА. Ф.ВУА. Оп. 1. Д. 2801. Л. 2; Д. 6164. Ч. 15. Л. 17.

100. Бутков П. Г. Указ. соч. Ч. 2. С. 343.

101. Дубровин Н. Ф. История войны и владычества русских на Кавказе СПб., 1886. Т. 3. С 60.

102. ЦГА ДАССР. Ф. 150 Оп. 1 Д. 18. Л. 18, 19.

103. Бутков П. Г. Указ. соч. Ч, 3. С. 273.

104. Док. № 316.

105. Алкадари Г.-Э. Указ. соч. С. 105.

106. ЦГВИА. Ф.ВУА. Оп. 1. Д. 6164. Ч. 23. Л. 18-20.

107. Док. № 331, 332, 336.

108. Гаджиев В. Г. Роль России в истории Дагестана. М., 1965. С. 174, 175.

109. Алкадари Г.-Э. Указ. соч. С. 112.

110. Бутков П. Г. Указ. соч. Ч. 2. С. 464.

111. Цит. по кн: Смирнов К. Русско-персидская война 1803-1813 гг. с точки зрения персиан. Тифлис, 1913. С. 23, 24.

112. АКАК. Тифлис, 1866. Т. 1. С. 240–288, 358.

113. Бутков П. Г. Указ. соч. Ч. 2. С. 529.

114. ПСЗ.-1. СПб., 1830. Т. 26. С. 781-784.

115. ЦГИА ГССР. Ф. 29. Оп. 1. Д. 17. Л. 3; Д. 2231. Л. 196.

116. Там же. Ф. 16. Оп. 1. Д. 370. Л. 1.

117. Correspondance de Napoleon. Ier. Р., 1856. T. 14. P. 258.

118. Recuel des Traites de la France, 1803-1815. Р., 1864. Т. 11. Р. 201–203

119. Ленинский сборник. М., 1936. Т. 29. С. 351.

120. Смирнов К. Указ. соч. С. 44; Друвиль Г. Путешествие в Персию 1812-1813 гг. М., 1826.

121. Руир А. Англо-русское соперничество в Азии в XIX в. М., 1924. С. 154.

122. Джамиль Гузанлу. Тарих-и низами-ий Иран. Тегеран, 1939. Дж. 2. С. 110. На перс. яз.

123. ЦГИА ГССР. Ф. 2. Оп. 1. Д. 154. Л. 224; ЦГВИА. Ф. ВУА. Оп. 1. Д. 6164. Ч. 64. Л. 85

124. ЦГВИА. Ф. ВУА. Оп. 1. Д. 6164. Ч. 64. Л. 68, 69.

125. Док. № 387–390.

126. Док. № 390.

127. ЦГВИА. Ф. ВУА. Оп. 1. Д. 6182. Л. 1; АКАК. Тифлис, 1870. Т. 4. С. 468, 469, 602-603; 666-667, 672, 770, 772.

128. АКАК. Т. 4. С. 601.

129. Там же. С. 226, 627.

130. Док. № 394, 395, 400.

131. Док. № 407.

132. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 27. С. 241.

133. Подробнее см. в кн.: Гаджиев В. Г. Архив Кизлярского коменданта // Изв. Сев-Кавк. науч. центра высш. шк. Ростов на / Д, 1978. № 2.

134. Синхронистические таблицы для перевода исторических лет по хиджре на европейское летоисчисление. М.; Л:, 1961.