№ 406

1812 г. июля 23. — Из рапорта командующего войсками в Дагестане И. М. Хатунцева главнокомандующему на Кавказе Н. Ф. Ртищеву о приведении к повторной присяге на верность России Сурхай-хана казикумухского и даргинских обществ ¹⁹⁶

[…] (Опущены сведения не имеющие отношения к теме) Имею честь донести в. пр. рапортом моим от 19 июля № 417 о покорении и приведении к присяге на верность е. и. в. Сурхай-хана казикумыкского, и акушинского и всего даргинского народов, теперь обстоятельства такового успеха почтеннейше доношу в подробности.

Из рапорта моего от 2 июля в. пр. небезызвестно о движении моем с частью отряда в Каракайдацкое владение и в Башлы для усмирения тамошнего народа, давшего напоследок присягу в покорности и верности [304] всемилостивейшему нашему г. и. и российскому правительству. В то самое время, когда я должен был выступить туда, отправил с другой стороны баталион Троицкого пехотного полка с одним орудием в Кураг для подкрепления гарнизона, там находящегося, и обеспечения границ Кюринской провинции от Казикумыха, где Сурхай-хан собирал войска в намерении напасть на оную и овладеть при удобном случае.

Вместе с тем, послал я преданного России кубинского бека Абдул-Рагим-агу и находящегося при нем в звании переводчика и мирзы двор. Модатова с письмом к Сурхай-хану, советуя ему оставить тщетные свои предприятия и распустить войска, им собранные, в противном же случае заставит меня действовать противу его всею силою победоносного оружия е. и. в., приказав, притом, посланным стараться всевозможно склонить его к переговорам, относящимся к спокойствию с обеих сторон.

Сурхай-хан, узнав о прибытии войск в Курган и в Башлы и что сей народ присягнул уже в верности России и видев, что акушелинцы и прочие народы, бывшие у него в сборе, от страха разбежались в свои жилища, для собственного спасения согласился на сделанное ему предложение и прислал ко мне своего чиновника с ответом, уведомляя, что он оставляет все, доныне бывшие с его стороны намерения и предприятия, клянясь Богом, что он впредь пребудет спокоен.

Следуя сему расположению его и акушинцев, народ, граничащий с Казикумыком, равномерно, по предложению от меня сделанному, прислал ко мне своих депутатов, прося с покорностию прощения в своих поступках, и что оной охотно дает присягу в верности всероссийскому г. и. и в спокойствии на будущее время. Каковые отзывы получил я по прибытии уже в моем в Кураг и, дабы привести сие их благое расположение в твердое состояние, послал я немедленно опять к ним сказанных Абдул-Рагим-Агу и переводчика Модатова с вторичным предложением, чтоб они, в утверждении истины своего обещания, дали мне присягу по обычаю их на коране.

Между тем, чтоб ускорить совершение настоящего дела, почел я за нужное с баталионом из Курага подвинуться на границу казикумыкскую, зная непостоянство и нерешимость горского народа в таких случаях и особенно непреклонность Сурхай-хана, доныне упорствовавшего в принятии присяги, и вредные его замыслы на возвращение обратно себе Кюринской провинции, к чему он напрягал все свои усилия; куда и выступил 6 числа сего месяца, расположась на самой границе, расстоянием от Казикумыха, где пребывает Сурхай-хан, в 40 и от Акуши в 60 вер., и не ошибся в таковой предусмотрительности, поелику Сурхай-хан и соседи его акушинцы и здесь проводили меня то сборами своих джеинов, то обещаниями в выполнении моего предложения более 10 дней. Но, наконец, по решительному от меня требованию 17 числа Сурхай-хан прислал ко мне с любимым своим сыном Муртуз-Али предложенную ему присягу, утвержденную им по обычаю на святом коране подписью и печатью, извиняясь, что сам он по причине старости и слабости здоровья своего видеться со мной не может. С которым также прибыли ко мне акушинского и всего даргинского народа кадии и почетные старшины, кои равномерно приведены были мной к присяге по обыкновению и почтеннейшие из них утвердили оную своими печатями, которую в оригинал при сем в. пр. имею честь представить на благорассмотрение.

Затем, помянутые народы просили меня с своей стороны убедительнейше: 1-е, чтоб освободить остальных военнопленных лезгин, находящихся в наших руках, и возвратить им в знак их покорности российскому правительству; 2-е, чтоб с привозимых от них из Дагестана в гор. Дербент и Кубу купеческих товаров и других продуктов была брата пошлина по [305] прежним ханским обычаям, поелику, по учреждении в сих местах застав, они крайне отягощаются взиманием непомерных пошлин и лишаются чрез то способов привозить и продавать свои товары и изделия. Что я им и обещал, уважив настоящее положение дел и предпочитая общее спокойствие, не хотел оставить в недоверчивости сей народ удержанием их пленных, которых предписал я бакинскому коменданту освободить. Принадлежащие до взыскания пошлин с привозимых из Дагестана товаров и других изделий, я также осмеливаюсь просить в. пр. покорнейше не оставить и о сем зависящим разрешением и предписанием кому следует, чтоб с дагестанских купцов брата была пошлина такая, как существовала в управлении ханов, дабы чрез торги с дагестанцами ввести их в знакомство и во взаимную связь с упомянутыми городами, а без освобождения от установленных ныне пошлин нельзя надеяться привлечь их к тому. На что буду иметь честь ожидать в. пр. повеления.

Сверх того, по просьбе как со стороны Сурхай-хана сына его Муртуз-Али, так и сказанных народов дал я им честное мое слово в том, что они со стороны российских войск не должны иметь никакой опасности, если только не нарушат своей присяги и не подадут повода к наказанию их вероломства. Границею же положено для Казикумыка разоренная дер. Чирах, а для Кюринской провинции дер. Ричи, натурально отделяющая Казикумыкское ущелье другим перекрестным ущельем. После такового совершения остаюсь я уверенным, что с помощью божиею и с тою предосторожностию и деятельностию, какие требуются с воинской стороны, в провинциях округа, мне вверенного, будет спокойствие и тишина.

Относительно до Ших-Али-хана — оной находится в Акуше. И кадии, и старшины именем всего народа просили меня, чтоб его от них не выгонять, которого, по обычаю их, имеют они у себя за кунака, быв прежде одолжены отцом его, и дают за него свое ручательство, что он жить будет у них спокойно и ничего неприязненного не предпримет, за что, в противном случае, приемлют они ответственность на себя.

По получении от сказанных народов в присутствии моем присяги в знак с нашей стороны благорасположения к ним и в вознаграждение некоторым образом их покорности и обещанной верности раздал я на счет экстраординарной суммы акушинским и даргинским кадиям и старшинам, коих при сем случае находилось более 25 чел., 125 червонцев и разным посланцам, приезжавшим ко мне с ответами и от меня посылаемым нарочным и в Казикумых и в Акушу, — 25, всего 150 червонцев.

При сем истинным долгом считаю почтеннейше представить в. пр. об усердии к службе всемилостивейшего нашего г. и. кубинского почетного бека Абдул-Рагим-агу и находящегося при мне в звании переводчика и мирзы двор. Модатова, которые, как выше показано, быв употреблены мною к переговорам, первый — в Акуше, а последний — с Сурхай-ханом, показали отличное свое усердие и деятельность соответственно предназначенной цели и достигли оной с желаемым успехом, чем и заслуживают по справедливости начальничье к себе внимание. И потому убеждаюсь просить всепокорнейше в. пр. не оставить об них всеподданнейшим е. и. в. представлением вашим и исходатайствовать им достойное награждение, именно: первому — золотую медаль с надписью «За усердие» на андреевской ленте и в получении всемилостивейше пожалованного ему пансиона в признательности оказанных им прежде заслуг вместо государственных ассигнаций 3650 руб. в год российской сер. монетой, так точно, как он получал пред сим по ходатайству покойного главнокомандующего кн. Цицианова; а второму, то есть двор. Модатову, — подпоручичий чин.

23 июля 1812 г.

Верно: штабс-кап. Бушен.

ЦГВИА. Ф. ВУА. Оп. 1. Д. 6164. Л. 518-522. Копия.

Комментарии

196. Принятием в подданство России Казикумухского ханства, Акуша-Дарго «и всего даргинского народа» летом 1812 г. завершился окончательно процесс добровольного вхождения Дагестана в состав России. См.: Гаджиев В. Г. Роль России в истории Дагестана С. 203.