№ 317

1796 г., не позднее июня. — Донесение уцмия Рустам-хана Екатерине II о злодейских действиях Ага-Мухаммед-хана, о верности своей и других владетелей Дагестана России

(Датируется по другим документам дела)

Каракайтагский владелец усмий Рустем-хан, проименованный Мамай-беем, к священным стопам царицы царей и государыни государей полагает благоговейно всеподданейшее сие донесение. Из которого высокому ее министерству да будет известно, что злодейство и кровожадность хищника и ненавистника рода человеческого Аги-Мугаммед-хана, который не оказал сродного человечеству сожаления ни к братьям своим родным, ни же к кому-либо другому, дошли до такого степени, что он бесчеловечным насилием и свирепством своим, соединенным с пролитием крови неповинных, всех властительствующих персидских ханов и знаменитейших князей подвергнул своей насильственной власти, равно и прочих подданных мучительными своими изнурениями принудили вступить в его возмутительное сообщество и повиноваться его повелению. Чрез таковые его кровожадные наглости многие из народов соделались жертвою мучительного его зверства, и многие из поселян свирепством его погружены в собственной крови Своей. Таковая, непрестанно в злодеяниях упражняющаяся, особа поистинне достойна в сем свете казни, а в будущем вечного геенского мучения. Обстоятельства и поведение его нам явно открыли, что он так, как гладом тающий волк, на стадо овец со всею алчностью нападающий, везде, где [232] только ему удается, одних грабит и разоряет, а о достальных впредь то же намерение имеет. И естли бы не воспоследовало сим бедным народам е. и. в. милосердной защиты, то бы он весь род человеческой, в здешних областях обитающий, зверским своим тиранством вовсе бы истребил.

При всем том и я, нижайший, со всеми дагестанскими князьями пребыл непоколебимо в нашей преданности и ревностном усердии к службе всепресветлейшей и всемилостивейшей монархии. И хотя, впрочем, некоторые из подвластных сей стороне народов жестоких угроз Аги-Мугаммед-хана страшились, но народы дагестанские и каракайтагские нимало его не убоялись и к разным внушениям его отнюдь внимания, паче же повиновения, не оказали. Когда же высокомочный вождь звездочисленного воинства российского, е. с-во гр. Валериан Александрович Зубов с победоносною российскою армиею прибыл в пределы дагестанские, то от страшных и грому подобных его ударов гордые стены неприступной кр. Дербентской не могли устоять и защитить тех, кои, уповая на общего злодея Агу-Мугаммед-хана, по нем споборствовали, ибо они, поражены будучи ужасом оружия, вверенного помянутому российских войск вождю, пали пред ним, иные замертво, а иные лишились употребления чувств своих; тогда по великодушию и человеколюбивым свойствам сего вождя все здешние бедные народы в своих домах и селениях, не претерпев и малейшего вреда, а всяк, пользуясь безопасностью жизни и имения своего, возчувствовали совершенное спокойствие, которое благоволением божиим в таковых благодельных расположениях и деяниях пребудет навсегда непоколебимо.

Поелику же от тиранской злости Аги-Мугаммед-хана народы, спасая свою жизнь, принуждены были рассеяться по убежищам, а напротив того, под покровом и защитою победоносного е. и. в. ощутили желанное спокойствие и благоденствие, наипаче же, что во время пребывания в Дагестане многочисленного войска е. и. в., правосудной монархини, жители сих мест не претерпели и на малейшую пылинку какого-либо вреда и убытка в своих имениях, семействах и пажитиях, то, приемля все сие во уважение, нашли мы себя должными и обязанными принесть наше всеусердное повиновение и преданность толико милосердной монархине, и сохранить верноподданническую нашу приверженность, вечно передавая оную от рода в род наследникам и потомкам нашим, и служить верно и усердно е. и. в. в надеянии, что высочайших ее милостей и благоволения лишены не будем. Вследствие чего, во утверждение нашей е. и. в. верности и усердной службы и подданической преданности пред Богом и священным его алькураном, учинив присягу в том, что все вышеписанные наши обещания долженствует твердо и постоянно соблюдать и исполнять, целовали мы священный алькуран, чему всевышний творец наилутчий есть свидетель.

В заключении сего молим милосердного Бога, да продлит выс. е. и. в. жизнь и благополучное царствование в бесконечные веки.

Для поднесения же выс. двору сего подданического клятвенного нашего обещания дерзнул я, нижайший, препроводить в качестве моего посланника высокопочтенного и усердного Султана Махмуд-бея.

Перевел коллежский асессор Мирза Абутураб Насыров.

АВПР. Ф. 77. Оп. 77/6. 1791-1800 гг. Д. 472. Л. 101-107. Перевод с араб.