№ 216

1776 г. апреля 27. — Рапорт премьер-майора Фромгольта командующему войсками И. Ф. де Медему о встрече дагестанских владетелей на р. Дарбаг для устранения взаимных претензий и о продолжении усобиц между ними ¹¹⁵

В. пр. посланным от меня от 22-го числа рапортом донесено, что упражнялся я в собраниях владельцов и в приведении здешнего края в спокойствие, которое и кончено, а на чем положено, усмотреть соизволите из следующего:

По прибытии шамхала и акушинского кадыя с старшинами в назначенное место, а именно на р. Дарбах, дал я знать уцмию и кадыю, чтоб и они, если повинуются воле е. и. в., для окончания их дел и для примирения с ханом к тому месту прибыли, куда и я сам с нескольким числом войска, переведя из-за Дербента бывший редут, выступил и поныне нахожусь тут. Которые, не оказав себя ослушными, прибыли, и во исполнение повеления е. и. в. примириться с ханом по увещеванию шамхала и всех протчих, равно и моему, хотя того сделать никогда были не намерены, согласились, с тем, чтоб им означенному Фетали-хана ево владению, людям и никому никакова претеснения не делать, а оставить ево спокойно пользоваться принадлежащими ему дербентским и кубинским владениями, исключая максутова. В чем они, равно ж и о протчем, и подпискою себя обязали, которою на рассмотрение в. превосх. оригинально при сем представляю. Однако ж, чтоб таковую же и от него, хана, для них взять, а о максутовом владении, как от в. пр. мне определено, вместо убитого Агасы-бека утвердить из детей Шихалиевых Маматсейн-бека, хотя им и было представлено, что мне повелено то сделать от в. пр., да и шамхал и акушинский кады присудили быть помянутому Маматсейн-беку, однако уцмий и кады ни малого к тому согласия не показали, объявили, что не токмо ево владельцом народ не желает, но и по всем правам и по их обычаям никто не может на то утверждать, кроме как самих подвластных, и если де хотя усильною рукою от России ныне ево утвердят, но он долго тем пользоваться не может, и как российское войско отсюда выступит, то они ево убьют. Хан же де не для чего другого желает утвердить означенного Маматсейн-бека, как только по склонности ево к нему мог бы способнее им, уцмию и кадыю, впредь мстить и привесть их под свою власть, то потому соглашаются лутче лишиться своих владений, нежели ево, хана, на себя попустить. О чем они намерены были послать к в. пр. нарочных. Однако ж уведомясь, что и хан отправляет своего человека, то, как они друг друга ненавидят, дабы не могли слышать противного от в. пр. ево требованию, ту посылку оставили, а прислали только ко отправлению к в. пр. письма.

А хан объявляет, что если действительно утвержден от них на максутово место с стороны уцмия и кадыя, то и он лутче лишится ханства, а до того их не допустит, ибо их намерение примечается, что естли утвердится на оное с их стороны представляемой, то могут хана от Дербента совсеи отлучить и пресечь к Кубе и протчим ево владетельным местам тракт. Ханские ж мысли состоят в том, которые он мне открыл прямым образом, что под протекцию России отдался не с тем, чтоб ему только остаться при своем владении, но чтоб с помощью от оной достигнуть до прежней степени и, как он уцмия и кадыя и протчих Окольных ханов имел под своею властью, то б и ныне то возвратить. Без оной же не токмо сего зделать, но и желаемого второго максутом утвердить, так как и самому здесь жить, не покоря действительно [161] уцмия и кадыя, не можно. Для чего неоднократно требовал от меня, чтоб я с войском и артиллериею следовал с ним для того утверждения. Однако ж, не имея на то от в. пр. повеления, отзывался ему тем пристойным образом, что мне самому собой того зделать неможно. Но он напоследок объявил, чтоб я открыл ему прямо, может ли он сколько-нибудь иметь надежду для себя в помощи от российской стороны, или к в. пр. о том представить в последние с требованием решительной резолюции, и когда никакова для него по сему защищения и помощи не будет, то намерен себе искать со другой стороны способ, ибо персицкий векель Зан Керим-хан обещает ему, естли востребует, как из присланного к нему письма, с которого дал мне на турецком диалекте копию, кою к рассмотрению в. пр. прилагаю при сем, видится, сколько можно помогать. С чем во ожидании на сие от в. пр. ответа и отправился 24 числа в Кубу. Но я между тем старался от него требовать подлежащего, как от разбитого судна, так и в протчих претензиях решения, однако ж ни малого успеха по сю пору не предвидится. И по всему примечается, естли в ево требовании никакого вспоможения не будет, то и от него более получить неможно.

О чем о всем, равно и на получение им от двора и в. пр. письма, какой ответ получит, особым моим рапортом, при сем же следуемым, со обстоятельством изъяснено, да и письмо к в. пр. от него, хана, при сем представляю, ибо он того человека, которого намерен был отправить, за тем, как выше предписано, что уцмий намерен был от себя послать, по злобе своей друг на друга, посыльного оставил. Всему тому, что происходит в здешних делах замешательство и несогласие, хан с чувствительною прискорбностью поставляет притчиною, так как и смерть бывшему максуту, что г-на м. Криднера, так что без сожаления и выслушать неможно. Да и по всем обстоятельствам предвидится, естли б был максут жив, то б давно можно привесть все к окончанию, а ныне в том только и препятствие настоит. Почему я и старался как возможно на сей случай, пока от в. пр. на сие последует резолюция, дабы не было как нашим, так и протчим какой опасности, привесть всех в спокойствие, которые теперь и находятся при своих владениях.

Итак, в. пр., по всем обстоятельствам рассмотреть соизволите, что желаемого здесь спокойствия никогда быть не может, ибо уцмий и кады, хотя и дали свою подписку в том, чтоб хану ничего не делать, однако сие показывают они по одной наружности, зная, что Мурзабек возвратился для хана с не столь, по ево мнению, желаемым успехом, и что российское войско здесь долго быть не может, а внутренне пылают к нему злобою, так что, естли отсюда выступить, то не упустят ни малого времени, возобновят на него свое гонение. Хан же, напротив того, подражая своему честолюбию и гордости, не только желает быть спокойным, но еще мысли ево клонятся, чтоб покорить, как выше сказано, всех своих неприятелей под свою власть. Однако ж, как со стороны нашей к возвышению себе имеет способу весьма мало, то потому и в претензиях, на нем состоящих, никакого удовольствия не оказывает. Так как шамхал, который в бытность здесь в пользу ханскую старался, требовал от него, хана, подлежащие ему деревни и в протчих претензиях удовольствия, который и обещался во всем ему зделать, и дожидался того с лишком 2 недели, но напоследок, видя, что дело не совсем по ево желанию зделано, отдал некоторые прежде им, шамхалом, владевшие деревни, в протчем во всем отказал, который, получа то, с крайним неудовольствием и недружбою возвратился в свой дом, о чем, я думаю, не оставит он к в. пр. жаловаться.

При том же бывшем собрании не упустил от уцмия требовать [162] находящихся у него покойного профессора Гмелина вещей, представляя ему, как он прежде обещался, все без остатку возвратить, на что объявил, что он как прежде, так и ныне, повинуясь воле е. и. в., от того не отказывается, но только у него толикого числа, как от в. пр. предписано, с лишним на 5 тыс. руб., не имеется. А что им взято, обещал на сих днях, зделав и человек до 50 своим подвластным в присутствии моем присягу, что у него, более того, ничего не состоит, а что взято, то отдаст. Почему я, видя, что от него ничего более получить добровольно неможно, нашелся принужденным приказать, что он, по ево расположению, сколько у него есть, представить. Которой для собрания оного и представился в свое владение, и я во ожидании ево нахожусь еще на речке Дарбаге в лагере. Что ж касается до аджихановых товаров, то прямым образом отказал, что возвратить ничего не может, потому как у них есть установление, чтоб с проезжающих с товарами купцов брать подлежащую пошлину, а он, избегая от того, уже другой раз провез их тайно, для чего, чтоб впредь так делать не отваживались, и конфисковал оной, что подтвердили шамхал и протчие, бывшие при том старшины.

От кадыя также требовал беглых 2-х чел. гусар, которой под клятвою объявил, что их у него во владении нет, а живут в отдаленной горской деревне, ни ему, ни уцмию не подвластной.

Однако ж обещал, естли силою не можно будет взять, хотя обманом их оттоль выманет и ко мне представит. При чем также напоминал я о сильном его взятье сестры бывшего максута, которой на то объявил, что он то сделал для того, чтоб чрез то присвоиться к владению максютову, но по их закону.

Однако ж по всему примечается, что они по согласию с уцмием для сего свойства зделали, чтоб утвердить максютом с их стороны самого того убийцу, которой максютовой смерти притчиною, в чем шамхал и акушинский кады с протчими хотя и не соглашались, объявляя, что ему по таковому ево поступку владельцем быть не надлежит. Однако означенные уцми и кады остались в том непреоборымы, почему я и нашелся принужденным оставить сие дело до решения в. пр., а с них до того взять обязательство, чтоб они как хану, так и никому никакого притеснения не делали, с чем они и возвратились по своим местам.

Что же касается до требования моего от хана находящихся в Дербенте. принадлежащих костюковскому владельцу Хамзе людей 8-ми чел., то об оном, сколько я своего старания не употреблял, так что требовал оных, вышед из почтения, однако ничто не могло ево, хана, убедить. А отозвался тем, что будто б находится у него, Хамзы, ево более людей, нежели как он своих требует; в таком случае, если возвратят ему их, то и сих требуемых отдаст, а без того ни одного человека отдать не намерен. Почему я, видя его упорность, не нахожу более способа, как только чрез сие в. пр. донесть. Равным образом и о грузинских купцах отказал с тем, что он с грузинским царем имеет дружбу, так потому, отдаст ли им товар, до того нужду не имеет никто, а может он с ними разделается сам. А что касается до протчих. состоящих на нем от российских подданных претензий, то объявил, что естли от кого примечен будет оным некоторое число ныне, а прочие впредь уплачивать будет. Однако же из всего примечается, что ничего получить неможно.

О чем всем, в. пр., чрез сие в рассмотрение представляю.

АВПР. Ф. 77. Оп. 6. 1776-1782 гг. Оп. 77/6. Д. 478. Л. 54-56. Запись в журн.

Комментарии

115. Встреча феодальных владетелей в сел. Дарбах состоялась дважды: в первый раз — 24 марта, во второй — в апреле 1776 г. В них участвовали Фетали-хан, шамхал тарковский Муртазали, буйнакский владетель Бамат, уцмий Кайтага Амир-Гамза, табасаранский Рустам-Кади, казикумухский Магомед-хан и др. См.: Гаджиев В. Г. Роль России в истории Дагестана. С. 145, 146.