А. И. ЛОПУХИН

ЖУРНАЛ ПУТЕШЕСТВИЯ ЧЕРЕЗ ДАГЕСТАН

1718 г.

Когда мы от них отбились, приехал к нам от Мортузалея брат ево Каспулат с тем, что бутто его Мортузалей нас прислал выручить, и привел он нас в Буйнаки к Мортузалею, и ехали с ним подле моря с 2 агача до речки Каратикень, дорога все была глатка, лесу и воды пресной, кроме одного колодезя, ничего не видали. Около сей речки есть буяраки невелики и лесу около ее довольно, а выше ее по горам все тут лес пошел, вода в ней пресная, толька течет уска и очень мелко. И от сей речки ехали мы от моря в сторону к горам с агач в Буйкаки, дорога тут есть гориста и лесу довольно, толька мелкой, а крупнаго мало.

В Буйнаки мы приехали в другом часу ночи, пришел тут к нам сам Мортузалей, поставил нас на квартеру, говорил дворенину о себе, что он государя нашего слуга верной, сожелею о том, что над вами такое бедство учинили, только мне было вам помочь некем, в том не извольте на меня иметь противности. Дворенин против сего ему говорил — коли вы не имеете силы своей, чего ради нас изволили обмануть. Прислал ты своего дятьку в Хаякенть вместо себя с тем, чтоб мы ехали с ним без всякаго опасения, он жа объявил о салтан Мамуте утемышском, что он твой брат и друг, от котораго опасаться нечего, и [36] будет он нас провожать, и он нас так провожал, что первой по нас стал стрелять и грабить, тут жа и дятька твой был, Мортузалей против сего стал божиться по своей вере, целовал Алкуран, что ево вины в том нет, а понадеялся я на брата своего, салтан Мамута, котораго просил, чтоб он вас проводил до меня сохранно, на что мне обещал, а ныне он такое бедство зделал , зговорясь с усмием. Что я сведал в то время, как они по вас стали стрелять и грабить с тем намерением, чтоб никово из вас живых не пустить, и мне уже было делать нечего и помочь вам нельзя, что я говорил и татарину вашему казанскому, которой ко мне прибежал во время бою вашего. Однако ж я вас не оставил, послал брата своего к вам на выручку, которой привел вас сюда, извольте здесь жить власно так, как на Терке, что вам угодно и в чем есть нужда, от меня то все готово. Дворенин за сие Мортузалею благодарил, а больши ему говорить в противность не смел, для того что еще в их руках, опасаясь тово, чтобы впредь от них такова бедства не было, просил ево, Мортузалея, чтобы не оставил в провианте как людем, так и слону, на что он сказал, что все удовольствованы будут, и от нас по сих словах с тем пошел, что ему прислать на всех хлеба и другова харчу.

Тут жа явились к нам провожатые наши, Аджи Челпуг и Мурза Али, говорил им дворенин — чего ради нас вы так завели в такое место и покинули и отдали руками неприятелем, обнадеживали вы, что никто худобы над нами зделать не может, а ежели что и будет, обещались нас не покинуть, что мы всегда были в той надежде, а как пришло к делу, так вы в сторону. Так ли надлежит делать добрым людем, как вы над нами зделали, обнадежили вы, что опасаться нечево, а естьли что будет, наперед, сами умрем, а от вас не отстанем, ныне так ли зделали, как говорили, нас, было, побили всех, но толька сохранены чрез милость божию, а вы уехали. Аджи Челпуг говорил — нам себя правым поставить перед вами невозможна, стыдимся и гледеть на вас, и что ты нам ни говорил, эта все правда. Когда мы увидели, что над вами так стали делать, салтан Мамут собрався с каким великим людством, не могли ево упросить, чтобы он такой причины не делал, и он нас не послушел и по вас велел стрелять. Увидели мы, что вам не можна отбиться, а у них намерение такое было, что никово из вас живых не пустить, и они нам стали говорить, коли вы будете за них стоять, то и вас с ними вместе побьем, чего ради мы убоялись и так от вас уехали, не думали того, что вы от них спасетеся и с ними так крепко будете битца, удивляемся тому, что с каким малым числом людей против такова Великова людства столь долга бились и отошли живы. Дворенин против того говорил — нам иного была делать нечего, увидели, что по нас стали стрелять, и мы стали по них сами стрелять, и тем от их напатку нас бог спас. Челпуг стал просить в своей вине и с Салеем мурзой прощения в том, что они нас покинули и уехали прочь, ежели что впредь какое споткает так же насчастие, николи не отстанем от тебя, а ныне нас в том прости и [37] не будь на нас сердит. Дворенин против того им говорил — мое серцо не нужно вам, а коли вы нас покинули, дал бог,нас в милости своей не оставил, что зделалась, того не могу поворотить, а впредь что будет — буди воля в том божия. А ежели пожалуете, не покинете, я вам рад и прошу пожалуйте не оставьте. И в противность им больши говорить было нельзя, хотя они нас и оставили, толька бы впредь чего не зделали. И после сего немного погодя прислал чашу меду и 5 чюреков, сказывают, что во всех Буйнаках больши того не сыскали, и тем нас всех накормили. И оную ночь начевали с великой нуждой от многих трудо и от голоду.

Апреля 22-го числа поутру рано пришел к нам один руской невольник, которой тут уже давно живет, сказывал нам по-руски, надобно вам отсель ехать, не мешкав, в Тарки, есть на вас умысл, еще приехал от салтан Мамута человек к Мортузалею и говорили оне с ним втайне долго. А слышно, говорят они — напрасно так зделали, коли их не осилели убить, не надобно было их трогать, за что нам будет худоба с обе стороны, как от их государя, так и от шаха, их пожитком, что ни отнели от них, тем богати не будем, а слава на нас худая пошла. Хотя вам Мортузалей за себя говорит, бутто он про сие не знал, что вас розбить хотели, и ето он нарочно говорит, покрывая себя. Ево дети там были и по вас стреляли и привезли трех человек своих раненых от вас. И вы про сие молчите и Мортузалею в противность ничего не говорите, а отсель проситесь, чтоб поскорея вас отпустил в Тарки. После сего, погодя немного, пришел сам к нам Мортузалей, говорил дворенину, что все ль здорова начевали здесь, о том не печальтесь, что вас такое несчастие споткало и лихие люди вам такую обиду зделали, дай бог государю нашему доброе здоровье, что у вас ни пропало, даром им не пройдет, а я к салтан Мамуту послал нарочно от себя человека с тем — для чего он так над вами зделал, и что он от вас отбил, дабы то назад к вам прислал. Дворенин против сего говорил - слава богу, живы, а за то благодарен, что изволили послать к салтан Мамуту, только я прошу вас в надежде любви твоей, которую я нынече вижу, прикажи меня отсель ныне отпустить и проводить до Тарков, для того в нашем житье здесь вам будет лишней убыток от нас в харчу, а мы у себя ныне не имеем ничего, слона кормить нечем и самим есть нечево. Мортузалей против сего говорил — я здесь вас держать не могу, извольте ехать, а провожу вас в Казаныш к Омулат шевкалу, для того что он со мной в дружбе, а к Алдигирею в Тарки проводать вас не стану, для того что он мой неприятель. Дворенин против сего говорил — как вы изволите, а мы к шевкалу не поедем, для того что он живет отсель в стороне и нам не по дороге, к нему ж за великими горами и дорога трудна, в которой продолжим время много, а нам нынече есть нечево, а там и давно не будет, а до Тарков толька один день езду, изволите вы нас проводить, мы благодарны, а не изволите — и одни поедем, а в Казаныш к шевкалу не едем. Мортузалей говорил — я вам не лиходей, а мой совет такой, лутче вам ехать к шевкалу, а хотя вы и в Тарки хотите ехать, только вам [38] сегодни туда не поспеть, а я дале провожать не буду, как до своей границы, и лутче вам ехать в деревню мою, которая отсель на половине дороги до Тарков, и, тут начевав, поедете себe в Тарки. Дворенин против сего говорил — естьли эта деревня нам по дороге, и мы в нее поедем, и ежели позна будет, станем тут начевать, а ежели не по дороге, и мы туда не поедем. По сих словах Мортузалей от нас пошел с тем, чтоб ему збирать людей и нас провожать. И после ево спрашивал дворенин Мурзы Алия и казанскова татарина Бехметку, где такая деревня, сказали они, что деревня эта не ево, она шевкалова, и нам не по дороге, а Мортузалей говорит нарочно, чтоб ему, хотя обманом, толька б ему в руки отдать нас шевкалу, чего ради у него послана ведомость к шевкалу, чтоб он немедленно выслал людей своих, а коли вы попадетеся в руки шевкаловские, то он от себя не отпустит, для того что он к руским людем великой злодей, за то что Алдигирею есть караул государев и жалованья, а ему нет.

Известие о Буинаках. — От моря они верстах пяти, поселены в полугоре, и вкруг его буераки. Жила в нем дворов с 30 и строение бездельное, все развалилась, с поль защиты никакой нет, толька есть повыше сего строения, где Мортузалей сам живет, зделан малинькой городок, и около сего жила по горам все лес, толька мелкой. .Вода у них ключевая, и той не очень довольно. Рек в близости никаких нет.

Того ж числа поехали мы из Буйнаков за час до полден, и с нами поехал сам Мортузалей з детьми своими провожать до владения Алдигиреева, и ехали они с нами с 3 агача до речки Монас, которая течет в овраге по каменью, шириной она сажени на две, глубиной в пол-аршина. И сия речка разграничила владение Алдигиреево с Мортузалеем, вода в ней пресная, течет из гор. И тут Мортузалей от нас остался. Дорога до сей речки была от Буйнаков с агач до речки Ачи все буераками, в которой вода соленая, и от сей речки пошла степь все ровная, которой будет от моря до гор верст на 10. От речки Монас выехали мы из оврагу, ехали до самых Тарков агача с 4 все степью такою ж и, недоезжая до Тарков агача за полтара, переехали речку Канабир, которая шириной на сажень, глубины в пол-аршина, около ее кустарник есть небольшей, на ней же поселена к горам деревня, имя ей Канабир. В Тарки мы приехали в другом часу ночи, квартера была отведена дворенину на дворе жены Алдигиреевой, а живут тут дети ее, другие наши люди, прапорщик с салдатами разведены по розным дворам, и кормили их по приказу Алдигирееву хозяева тех домов.

Апреля 23-го числа поутру рано прислал Алдигирей от себя человека к дворенину с поздравлением, с которым приказывал, что он нашему приезду сюды рад, что вам угодно и в чем есть нужда, в том по возможности не оставлю, за что дворенин благодарил и спрашивал о здоровье Алдигиреевом, человек ево сказал, слава богу, по милости государевой Алдигирей в добром здоровье и будет к вашей милости сам вскоре. По сих словах Алдигиреев человек от нас пошел. После сего, поноровя с час, приехал к нам Алдигирей сам, и встретил ево дворенин в дверех [39] /сей избы/, и тут друг друга поздравили, когда вошли в избу сидели с ним рядом, а другие, кои мурзы за Алдигиреем приехали, все стояли, И тут еще Алдигирей поздравлял дворенина, притом говорил — слышел я о вашем несщастии в дороге, что вас салтан Мамут с Мортузалеем ограбили и побили, о чем сожелею сердечно, естьли бы я это ведал, что они над вами так зделали, то бы я послал отсель свое войско, однако ж я и ныне за такую их обиду и противность к государю нашему молчать не буду и над ними воевать буду, а о вас радуюсь, что от них спаслись животом и не далися им в руки, о чем здесь в горах слава великая пошла, что вы таким малолюдством от такова множества народу отбились, где их было на вас в собрани множество, с тем намерением, как я ныне слышу, пошли, чтобы ни одного жива из вас не пустить. Дворенин против сего благодарил Алдигирею за то, что он радуется о нашем животе, просил ево, чтобы он показал любовь здесь в том, что мы не имеем от какова разорения ничего ни самим есть, ни слона кормить нечем, того ради чтобы нас здесь не задержал и отправил бы с надежным конвоем на Терек. Алдигирей сказал — я вас оставить в нуждах ваших не могу, сколька время здесь будете жить, всех вас прикажу кормить на квартерах хозяевам, где кто поставлен, а до Терку вас провожать буду сам, толька ныне вскоре нам ехать отсель невозможна, потому что еще мое войско не в собрани, с кем мне ехать. Еще ж я писал к салтану Мамуту аксайскому, которой слуга государев, и сын ево на Терке в оманатах, чтобы он выехал к нам с людьми своими к реке Сулаку, чего ради от него ждать буду отповеди. За что дворенин Алдигирею еще благодарил, видя ево такую любовь. После сих разговоров от нас он поехал, отговоряся с тем, что ему здесь сидеть долга не можна, есть мне нужда до вас в некоторых разговорах, толька теперя за многолюдством говорить нельзя, и так поехал.

Апреля 24-го числа прислал Алдигирей к дворенину человека своего с лошедью, чтобы дворенин сего дня к нему приехал кушать, где мы можем переговорить некоторые нужды наодине. И тако дворенин к нему поехал, принел он ево ласково и.поздравя друг друга, посидя немного, пошли с ним в другую избу, где людей, кроме переводчика, не было. Говорил тут Алдигирей дворенину, что он государю нашему, его царскаго пресветлаго величеству, слуга верной, и по воли ево государевой ни в чем преслушен не буду, за что на меня есть великое гонение от шаха и здешними владельцы дагистанскими со всеми имею ссору за то,что я стал служить государю и имею по милости ево государев здесь караул с Терку с 2-мя пушками, также и жалованье мне дается,и за то все меня ненавидят, однако я на то не глежу несколько моей мочи есть, с ними воевать готов и от милости государевой не лишусь. А ныне вы сами видите, кто здесь как живет и как служит государю верно, что над вами учинил ныне Мортузалей, которой называется такжа слуга государю нашему, а он первой сему виновен, что вас розбили, естьли бы он не зделал, салтан Мамут без ево воли никогда бы не смел вас так ограбить, о чем они ныне каются и не знают чем пособить, лутче было, де, нам их не трогать, [40] коли не побили всех досмерти, а коли бы их убили, то бы взыскивать не на ком была. Не думали оне об вас, что вы так будете против их биться, так их намерение было, как я ныне слышу, лошеди и пожитки ваши взяв, а вас всех досмерти побить, толька вы в том на усмия не думайте, он в сем деле не виноват, и люди ево, которые с вами были, они их унимали. Дворенин против сего говорил — кто принел службу его царскаго пресветлаго величества, всемилостивейшего нашего государя, и верно ему, государю, служит, за что от ево величества получают милость, ныне ваше превосходительство служите верно государю нашему, за что взысканы милостию в карауле и в жалованье и по верной твоей службе впредь от ево пресветлаго величества, всемилостивейш аго нашего государя, милостию не оставлен будешь. А что над нами такое бедство зделал Мортузалей з братом своим салтан Мамутом утемышским, мы их такова намерения не знали, надеялись на него в том, ведая об Мортузалее, что он служит государю нашему и берет жалованья, в чем у него для лутчей верности и сын в аманатах на Терке, и в той надежде были, что они над нами никакой худобы зделать не могут. А ныне он зделал над нами власно так, как неприятель, что мы сами видели, от них великую стрельбу, чтобы нас никого в живых не пустить, толька от такова их злаго напатку спаслись милостию божию. Алдигирей говорил — ежели государь мне изволит прислать людей несколько сот, то я их всех разорю и шевкала ис Казаныша выбью вон, и так будут все горские люди нас бояться, что никто не будет противиться, а я б над ними был от государя пожалован шевкалом, и построили бы здесь по пристойным местам городы. Дворенин говорил — его величество, государь наш, в милости и в намерени своем самовластен, что ему, государю, угодно, так изволит и делать, а за противности милости не показует. Ныне мы видим верность службы вашего превосходительства к государю нашему, о чем его величеству извесно будет, и живем мы у вас ныне в довольстве и во охранении власно так, как на Терке. Алдигирей говорил — я как обещался служить государю верно, николи не отменен буду, и в надежде на милость ево, государеву,живу здесь, никово не боясь.

После сих розговорав принесли кушать, где собралось людей многа, и, откушав, немного посидя, дворенин от Алдигирея поехал на свою квартеру.

Сего ж числа проведали мы, что одно судно с моря занесло погодою к урочищу Уч, где владение Алдигиреево, а живут тут татара нагайские, сказали нам, что уже то судно разграблено и люди развезены, о чем дворенин, не мешкав, послал к Алдигирею, чтобы он приказал сыскать людей и поклажу, которая была на том судне, и против сего Алдигирей приказал дворенину, не может ничего пропасть с онаго судна, прикажу сыскать людей и поклажу всю, о чем завтра пошлю нарочно человека, с которым и вы от себя пошлите. А ныне посылать туда поздо и не на чем.

Апреля 25-го числа поутру послал дворенин с Алдигиреевым человеком одного от себя человека из терских жителей к оному ограбленому судну, чтоб сыскать, что там разграбили, и привесть сюда, в Тарки. [41]

Апреля 26-го числа посылал дворенин к Алдигирею толмача просить его, чтобы он послал своего человека в Шемаху с нашим человеком к господину посланнику с тем известием, что мы сюда в Тарки приехали живы. Алдигирей сказал — по воли ево, что ему угодно и куды хочет посылать, от меня все готово, о чем и я буду писать к господину посланнику, что над вами такое бедство зделал Мортузалей с салтанам утемышским. И надобно нам /отсель/ отправить людей своих с оными письмами ночью. С сим же толмачем приказывал дворенин к Алдигирею — когда он скажет, что надобно посылать, то бы он приказал дать свою лошедь под нашего посланнаго, для того что наши лошеди, кои есть, и те от бескормицы толька что живы. Алдигирей сказал — хотя найму лошедь под него, посланнаго вашего, дам, извольте готовить письма.

Апреля 27-го числа приехал к Алдигирею усмиев человек, котораго Алдигирей прислал к нам с своим человеком, говорили они дворенину — услышел усми о вашем несщасти, что во владени салтана утемышскаго розграбили, о чем усми сожелеет, а на него, салтана, великую злобу имеет, приказал к нему, ежели он не отдаст, что от вас отнел, лошедей и поклажу, то усми против его войну будет иметь, чего салтан утемышской, убоясь, сказал, что, де, я от них отбил лошедей и поклажу, то у меня все цело и отдать им назад готов. Того ради усми послал к вам, чтобы вы для оных своих лошедей и пожитков послали со мной толмача своего да терекаго мурзу Алия к салтану утемышскому, чтобы оное они все принели в целости. Дворенин против сего им сказал — толмача посылать своего не буду. Ежели усми хочет свою славу показать, пускай, сыскав, пришлет сюда в Тарки к Алдигирею. Усмиев человек и Алдигиреев сказали — ежели ты не пошлешь своего толмача, то оное сыскаться скоро не может, а вам здесь до тех мест будет жить. Что увидя, дворенин, ежели ему не послать своего толмача, противна будет Алдигирею, для того что усмей его друг, и не хотя ему противнасти зделать, послал толмача своего с терским мурзай Алием. С ним жа назвался ехать Аджи Челпуг, которой говорил, что он от них, утемышцов, возьмет как лошедей, так и пожитки наши и привезет сюда, в Тарки. Дворенин ему говорил — как изволите, ежели сыщешь и привезешь сюда, благодарен. И тако они от нас поехали, и толмач наш с ними.

Апреля 28-го числа послал дворенин казанскова татарина с Алдигиреевым человеком в Шемаху к господину посланнику с известием сей причины, описав ее обстоятельно, как поехали из Дербени, и кто нас провожал, и где розграбили. Поехали они от нас в 8-м часу пополуночи, чтоб им проехать в день Алдигиреево владение, а там чтоб им ночью ехать.

Сего ж числа которой посылан ис Тарков от дворенина терской житель Любим Головин к разграбленому судну приехал, привел с собой людей 18 человек, которые сказали о себе дворенину, что они посланы из Астрахани от обер-каменданта на брегантине с правиантом для господина посланника. Тут же было для починки судов 24 пуда смолы, скоб струговых 4000, и оное [42] все от них взяли и брегантин разломали, а людей развезли по улусам, и ежели б наш посланной вскоре к ним не приехал, то бы их всех распродали в горы, что уже и купцы были. К нам их привели в одних худиньких кафтанишках. О чем дворенин посылал к Алдигирею, чтобы он приказал сыскать, как обещал, что с онаго брагантина взяли его нагайские татара какую поклажу, также и с людей что снято платья, которых привели ко мне нагих, а кто их так ограбил, и те подданные вашего превосходительства. Алдигирей сказал — от меня приказано, чтобы все сыскали и назад отдали, и что сыщут мои люди, то отдадут, а ежели чего не сыщут, что мне делать, хотя оные татары и подданные мои, я у них взять не могу сильно, у нас люди вольные, сегодни у меня служат, а завтра и к другому владельцу уедет. Против чего дворенин докучать больши не мог. А которы от нас посланной для сего сыску был с Алдигиреевым человеком привезли к нам платья не большее место, которое снято с людей, а что провианту было муки 24 мешка, сыскали только 6 мешков и тое покинули там в улусе, смолы, скоб ничего не сыскали, о чем больши дворенин докучать не мог. Тех ограбленых людей послал дворенин на Терек с своими ранеными чрез урочища Учь, и тако они от нас поехали с Алдигиреевыми провожатыми.

Апреля 29-го числа ездил дворенин к Алдигирею просить его, чтобы нас отсель отправил с надежным конвоем на Терек, против чего Алдигирей говорил, что он сам того желает, как бы возможна и скорея нас отправить, толька еще подводы нам не изготовлены, также отповеди не имею от салтан Мамута аксайскаго, будет ли он вспомогать или нет в сем провожани, ежели он откажет, то я не буду его дожидаться и поеду сам до Терку с вами. За что дворенин Алдигирею благодарил за ево показанную любовь, притом ево просил, коли он то намерен учинить, чтоб пожаловал, не задержал. Алдигирей сказал — не извольте в том поскучить, как я могу скоро дождаться чрез своего посланнаго от салтан Мамута аксайскаго ведомости, то не буду мешкать ничего, с вами отсель сам поеду.

Притом жа Алдигирей говорил дворенину о двух невольниках росийских, которые к нам прибежали от тавлинцов, а как взяты они в полон уже тому 10 лет, чтобы тех невольников отдать назад тем мурзам, у которых оне жили. Дворенин сказал, что он у себя таких людей имеет, а отдать их не могу, хотя они много время были в полону, только они люди государя нашего и к нам сюда пришли для спасения живота своего, хотя нужду себе приму, а их не отдам. Алдигирей говорил — я вас прошу за одну причину, чтобы вы их отдали, это тавлинцы, а сих невольников хозяева, они люди знатные, обещалися в мою службу, коли я у тебя сих невольников возьму. Дворенин сказал — коли ваше превосходительство верной слуга его царскому пресветлому величеству, всемилостивейшему нашему государю, не должно об сих невольниках говорить, хотя бы они сами ко мне не пришли, надлежит вашему превосходительству сыскивать таких и отсылать на Терек, а ныне изволите не токмо что сыскать, и от меня еще просите, чтоб я их отдал прежним хозяевам,чего [43] мне невозможна зделать, отдать их назад на мучение. Алдигирей говорил — я вас просил для того, чтоб эте тавлинцы были в моей службе, а ныне я об них, невольниках, вам говорить не буду, изволите взять их с собою на Терек, а ежели впредь попадутся мне какие государя нашего люди, я их отсылать на Терек буду и за них ссориться не хочу, от милости государевой для их не отстану. По сих розговорах говорил дворенин тихонька Алдигирею о порохе да о свинце, чтобы он ему дал по полупуду взаймы до Терку. Алдигирей сказал — хотя я сам в том нужду имею и у меня ево немнога есть, а вас ссужу и велю к вам принесть тихонька, чтобы кто из других людей не видал. И после сих слов дворенин от Алдигирея поехал и немного погодя посылал к Алдигирею дворенин прапорщика своево для такова пороху и свинцу, которой весила Алдигиреева жена сама и отпустила без людей по полупуду.

Апреля 30-го числа приезжали в Тарки из Дербени от салтана два человека ис курчиев для проведывания нашего грабежу, которые были у нас и говорили дворенину — приказал нам салтан вас спросить, кто над вами такое бедство учинил. Дворенин говорил оным курчием — с кем нас салтан отправил в сей путь и х кому отдал на руки в провожание, у того пущай и спрашивает. Курчие говорили — мы слышели, зделал то над вами усмей с салтанам утемышским и с Мортузалием, и каким они людством на вас напали, удивляемся тому, что вас бог сохранил, и отошли от них живы. Дворенин говорил — коли вы ведаете, кто нас разбивал, о чем и спрашиваете. Салтан нас ваш обнадежил и отдал на руки усмию, о котором говорил, что он проводит до Тарков во всяком охранении, и в той надежде мы были. А ныне, как .мы видим такое над собой несчастие, может быть салтан про то знал, а нам не сказал и нарочно так продолжа много время, отпустил бес курчиев, о которых к нему писал хан шемахинской, чтоб он отправил с нами 5 человек, а он ни одного не отправил. Курчи говорили — у нас ныне не салтан, губитель, и в ево правлени многа мы бед терпим и сия причина вашего разорения нам даром не пройдет, как то ни зделалась, а на нас взыскивать станут, толька уже мы усмию впредь верить не будем, эта все ево действо. Дворенин говорил — как вы изволите, так с ними управляется, а что у нас отбили лошедей и поклажи, о том мы не тужим, дай бог государю нашему здоровья, благодарим бога, что сами от них отошли живы, от такова великова и нечаяннаго напатку. По сих словах курчие от нас поехали и притом говорили — благодарим бога, что вас видим живых, о чем донесем салтану, а что у вас взято, то у вас не пропадет.

Майя 1-го числа приехал к нам от салтан Мамута аксайскаго один мурза, имя ему Акшай, которой привез к дворенину письмо от терскаго каменданта, объявил он дворенину, что приехал на реку Аграхань салтан Мамут аксайской с войским своим к нам навстречу и будет нас провожать до Терку, чего ради надобно отсель ехать не мешкав, чтоб ему там долго не жить за вами. Дворенин оному присланному от салтана аксайскаго благодарил, что он такой труд себе восприял для нас, о чем я буду просить Алдигирея, чтоб он нас отправил отсель утре. Акшай говорил, [44] господин мой салтан Мамут, он слуга его царскаго величества верной, и для лутчей верности службы ево у него сын на Терке. Была ево намерение, чтоб вас и дале встретить сего места, толька его не допустили нужды свои. А когда он услышел о несчастии вашем в проезде до сего места от усмия, салтан Мамута утемышскаго и Мортузалея, о том вельми сожелеет, однако радуется тому, что вы выехали от них живы. Дворенин говорил — я слышел, что ево превосходительство салтан Мамут аксайской слуга государю нашему верной и служит уже давно, в чем я ныне уповаю в ево провожани до Терку в проезде быть сохранным. А какое над нами несщастие до сего места в дороге учинилась, что делать. Благодарим божию милость, что сами от них отбилися и приехали сюда живы. По сих роз говорах салтан Мамутов присланной Акшай от нас поехал к Алдигирею и с ним дворенин послал своего толмача, чтобы пожаловал, отпустил завтра с своими провожатыми, как он обещал, на что Алдигирей сказал — даст бог утре рано отпущу и дам им подводы, а провожать сам поеду, вельми тому рад, что салтан аксайской с своим войским навстречу к нам выехал, с которым без всякаго опасения до Терку вам проехать можна.

Известие о Тарках. — От моря в верстах четырех. Поселено жило в самой горе, котораго будет дворов тысечи с полторы, и вкруг его над жилам горы очень круты, на которых вверху места ровные. И по краю сих гор над жилом зделано две башни, в которых живут караульщики, в одной салдаты, которые с Терку присылаются, и при них две пушки, в другой Алдигиреевы люди караулят. Лесом в близости не довольно, есть на горах верстах в 10, водою в самом жиле довольно, текут из сих гор множество ключей, так что на каждом дворе вода есть и построена многа мельниц, в которых без нужды мелют хлеб. Народ именуется под властию Алдигирея, толька люди очень вольные, ево самово мало слушают, и промежду собой у них живут драки частые и убивства, что и при нас было — Алдитиреев сын убил одного узденя за одну саблю, человек был знатной, жил всегда при отце ево. И Алдигирей сыну своему за то слова не смел молвить. Чего ради для такой вольности Алдигирей нас поставил на своем дворе. Харчей здесь в Тарках великая нужда и сыскать купить не можна, все так дорого, что мы еще нигде так не видали, и тутошние жители больши пробавляются в харчевом просою и мясам бараньим. Против сего ж жила к морю есть соланчеки, ис которых берут соль, и живет ее многа. Пристань к берегам с моря нужная, пристают суды тутошних торговых жителей и то с нуждою, место пришло не очень глубокое, к тому ж и каменистое, а дале от берега якарь держать за слабым местом не может. И которые суды из Астарахани ходят в Низовую и заносит погодою к сим берегам, и оне не могут отстояться на якарях, от великой погоды выкидывает на берег и так суды разбивает, а людей и что в судне поклажи разбирают тутошние жители, которые живут блиско гор, что и при нас такою причиною один брегантин занесло погодой и выкинула на мель, которой тутошние жители ево розобрали, люди спаслись [45] нашим приездом, когда мы приехали в Тарки. Другие владельцы к Тархам, Казаныш, где живет Амулат шевкал, день езды, в горы до Ондреевы деревни, где живет Чобан шевкал, подле гор блись реки Сулаку, день жа езды, до Буйнаков, где живет Мортузалей подле гор, половина дни езду.

Майя 2-го числа поутру рано прислал к нам Алдигирей подводы под людей, приказал нам, чтоб мы ехали, а он сам за нами вскоре будет. И тако мы поехали в 8-м часу пополуночи, ехали мы от Тарков подле гор с агач все по косогору и тут проехали две деревни тарковские ж, подле которых на горах лесу видеть довольно. Пониже сей дороги к морю есть садов виноградных немало.Когда мы спустились на степь, наехал на нас сам Алдигирей и ехал с нами с агач до речки Караман, которую мы переехли вброд, глубиной она на аршин, шириной сажени на 4, течет она из гор, моря нам было от сей речки в версте, только оно не видно было за пещаными буграми. От сей речки ехали мы все степью до речки Койсу с полтара агача, в которой вода соленая и не текучая, около ее в близости места топкие, также кустарнику и камышу довольно. От сей речки ехали мы с полтара агача все степью до речки Сулаку, которая течет из гор, переежжали мы ее от моря верстах в двух в лотках, а лошедей и слона вплавь, глубиной она местами сажени на 3, а в ыном месте и мельче, шириной она сажен на 20, толька в то время вода велика была, а на устье моря, сказывают, что и вброд ездят, а в осень живет, сказывают, уже и мельче, переезжают ее без перевозу вброт, течет она очень быстро, отчего и вода мутна. И тут на перевозе говорил Алдигирей дворенину, ответчи от людей, что он дале сего места с нами ехать не может, для того что у него остались Тарки пусты, опасаясь того, что без него шевкал не пришел бы войной, а люди, которые есть, и те все со мною. А до Терку вас отсель проводит салтан Мамут аксайской, он такжа слуга государю, как и я. Против сего дворенин говорил Алдигирею — коли вашему превосходительству дале ехать самому невозможна, а изволите обнадеживать салтан Мамутом аксайским, и я за сей труд ваш, что с нами изволили ехать, благодарствую, толька прошу, чтобы были при том и вашего превосходительства провожатые до Терку. Алдигирей против сего говорил — люди мои при вас будут до самаго Терку, я бы и сам ехал, толька мне воистинно невозможна за тою причинай, как вам прежде говорил, а естьли бы салтан Мамут сюда не приехал, хотя бы мои Тарки неприятель взял , а я б вас так не оставил, проводил бы до Терку. Я государю слуга не лживой, как обещался служить, так и впредь неизменен, и вас обманывать не могу, ведая о том, что вы люди государевы, и радуемся тому, в чем мне возможна ему, государю, услужить, толька лиж бы служба наша явна была. А ныне вы сами видите, как кто здесь живет и государю верно служит, многие ищут надо мной напасти за то, что я отдался вовся служить с своим владением государю, за что я взыскан и милостию во охранени от неприятелей караулом с Терку и присланы две пушки. Толька мне камендант терской присылает людей немнога, всего человек по 20, и у тех пороху и свинцу почти ничего нет, такжа и на пушки [46] пороху и ядер не присылает, и эта он собою ли так делает, что их так ко мне посылает, или указом, о том я не ведаю. А и сих людей мне мало, коли я государю надобен, чтоб пожаловал изволил приказать и людей ко мне для неприятелей больши присылать, а в этих людех, кои у меня ныне, толька слава, что у меня караул есть государев. А они не могут стоять против пяти человек, люди все немолодые и дряхлые присылаются, у них же нет ни пороху, ни свинцу, лутче их от меня взять, нежели таким безнадежным быть.

Дворенин против сего Алдигирею говорил — мы в проезде сей дороги в таком великом разорени остались таковы, что самим есть нечево было, слона и лошедей кормить нечем жа, а от вашего превосходительства такую приязнь во оной своей нужды получили, как надлежит в подданстве быть верному слуге своему государю, за что должен имя вашего превосходительства прославить и где возможна по желанию вашему услужить должен. О карауле изволите говорить, что вы им недовольны, и о сем буду говорить каменданту терскаму, ежели он то делает собою не против указу, как к нему писано, а буде же против указу отправляет, и ему сверх указнова числа послать к вам караул не можна, так жа о порохе и о свинце буду ему говорить, чтоб присылал для караульных салдат к вашему превосходительству. Потом Алдигирей говорил — еще ж, де, я намерен послать своего человека к государю объявить все свои нужды, такжа чтоб жалованья брату моему Мортузалею не давали, а приказали б то жалованья мне брать, для того ему жалованья не надобно давать, что ево служба государю нашему не верная, что вы сами видели, какое он вам вспоможение учинил, но большее ево умыслом такая причина в грабеже над вами зделалась, он жа вас хотел проводить в горы к шевкалу, отколь бы вы не могли живы выехать. Ныне я сумневаюся о своем человеке, котораго послал к государю, не имею об нем ведомости, где он и что зделалась против моего прошения, в том не сведом. Чего ради посылаю я ныне с вами в Астарахань еще человека своего за жалованьем и о том проведать, где мой посланной, пожалуйте вы в том не оставьте. Дворенин говорил — по возможности своей вашему превосходительству за показанную к нам любовь, где возможна, готов вам служить, о чем я и ныне писал ис Тарков в Шемаху к господину посланнику, какую мы приятность и вспоможение наших нужд от вашего превосходительства получили.

По сих разговорах Алдигирей приказал нам ехать чрез реку и чтоб тут начевали, а он начует сам на сей стороне, а обещал к нам быть утре. И тако мы от него поехали чрез реку, где слон и лошеди с людьми стоят, которые прежде нас переправились. Когда мы переехали чрез реку, и тут стоит недалеко с своим войском салтан Мамут аксайской, которой к нам прислал от себя 4 человек знатных с объявлением тем, что салтан Мамут выехал сюда для нас и будет провожать до Терку, а сим 4-м человеком приказал начевать у нас и быть им всегда неотступно, за что дворенин им благодарил, И тут мы начевали подле реки в шелашах камышенных, в которых живут рыбные ловцы. [47]

Майя 3-го числа приехал к нам салтан Мамут аксайской, поздравя, дворенину объявил об себе, что он государю нашему слуга верной, уведал об вас, что вы едете сим путем, того ради я выехал, чтоб вас проводить до Терку, толька не так, как вас провожали усмей с салтан Мамутом утемышским и с Мортузалеем, удивлению достойна, как вас бог от них сохранил самих живых, а ныне за моим провожанием, даст бог, проедете здорова. Дворенин, поздравя салтан Мамута, благодарил за ево любовь, что он для нас сюда выехал. В сии ж разговоры пришел к нам Алдигирей, которой говорил салтан Мамуту, что мы государю слуги с тобой общие и обещалися служить ему, государю, верно, ныне у нас росийские люди в проезде, которых я провожал до сего места и отдаю тебе на руки, чтоб их проводил до Терку сохранно. Салтан Мамут говорил Алдигирею — я про себя знаю, что государю служил отец мой, и после смерти отца моего в ызмене службы своей не бывал, и про них знаю, что они люди государевы, и затем сюда приехал, чтоб их провожать до Терку, толька здесь у меня подвод под них нету. Алдигирей сказал, что у меня подводы под них будут, за которыми послал в улусы , и будут сюда скоро.

Тут ж а сидели мурзы естереских татар, у которых на Терек пойман отец мурза Маметь, говорили оне Алдигирею и салтан Мамуту — нас вы имеете своими приятельми, за что мы вам и служим, чего ради за нас не стоите, ведаете вы про то, что отца нашего держат на Терках, он человек старой, уморят ево там напрасно, естьли мы ево не выручим чрез сих росийских людей, которых надобно задержать, то он, отец наш, бес того свободен не будет. Салтан Мамут против сего им сказал — видите вы сами, что я еду на Терек, затем и провожаю их, чтоб мне сына своего переменить, которой в оманатах на Терке, оставлю меньшова сына своего, другое, чтобы отца вашего свободить. А что вы хотите их одержать, я этава николи не зделаю, чтоб вы ту волю имели и их не пропустили, и сие ваше намерение уже давно есть, толька мы того не хотим и государевы милости для вас не потеряю.

После сих слов салтан Мамут с Алдигиреем пошли двое к стороне, а дворенин пошел к себе на квартеру и стояли тут, дожидаяся подвод многое время, по словам Алдигиреевым. И был нам тут немалой страх от оных татар, что их в собрани множество, и говорят промежду собой, что слышат наши толмачи, весьма хотят задержать и лошедей от нас достальных отнять, обстали оне нас со все стороны, что салтан Мамутовы люди не могут отбить прочь. Придет тут к нам один мурза, имя ему Агиш, говорил дворенину тихонька от других, объявил о себе, что он слуга государя нашего и живет близко Терку. Сего мурзу Маметя поймал, де, я ево и отдал на Терек, за что со мной великая ссора у сих ево детей есть, однако я их не боюсь и сюда приехал для вас, чтоб они какой над вами беды не зделали, чего ради я и войско свое с собою взял, котораго будет с 500 человек. А ныне они, эстереские татара, не знают, зачем я приехал сюда, и думали промежду собой, как бы [48] на вас ударить, а ныне опасаются, ведают про то, что я за вас буду стоять, в чем вы изволите иметь надежду верную, что я вас николи не покину и готов с ними за вас биться. За что дворенин оному мурзе благодарил, слыша от него приятельския слова, и просил ево, чтобы он так содержал, как говорил, и во время нашего несщастия чтоб не оставил. Агиш мурза сказал — я поеду позади вас в дороге, и люди, которые есть со мною, всегда они будут вместе, а что услышу, о том вам объявлю, толька ныне не изволите опасаться, хотя что и говорят, не смеют того зделать.

После сего пошел дворенин к Алдигирею, где он сидит с салтан Мамутом, говорил им — чего ради так долга подводы не бывали, надобно была нам ехать, а в здешнем стояни нам есть великая нужда, слон и лошеди голодни, а накормить их негде, а здесь корму нету, также и для людей в этаких простоях запасу у нас мало. Алдигирей говорил— мне воистинно вас стыдна, что стоите так здесь за мной долга, послал я за оными подводами уже третьего человека, надеюся скоро будут. Притом жа дворенин им говорил, какое слышел намерение от татар эстереских, против чего салтан Мамут говорил — разве я жив не буду, в то время они вас держать будут и грабить, а коли я жив, того не извольте опасаться. Дворенин говорил — мы уже настращены и прежде нам говорили во время нашего несщастия и обнадеживали, что мы проедем сохранно, а что зделалась, про то вы сами изволите слышать. Алдигирей и салтан Мамут стали божиться в том, что за их провожанием никто не смеет ничего зделать, хотя вы что и слышите, какие бездельные слова, не извольте тому верить и думайте о себе так, как на Терек уже приехали, а коли вас бог туды принесет, не забудьте нашей любви к себе, о чем будем просить. Нашей надежды от неприятелей горских, кроме государя, нет, все нас здесь ненавидят обеих за то, что мы государю обещались служить, ежели он, государь, поволит прислать к нам на помощь своего войска, то мы можем завоевать под ево государево владение всех владельцов горских, и было бы здесь в проезде всегда смирно, не смел бы никто слова молвить, не токмо что зделать. Дворенин говорил — я вижу вашу к себе любовь и верность службы к его царскому пресветлому величеству, всемилостивейшему нашему государю, и, коли даст бог, приеду здорова в вашем провожани до Терку, о чем явлена будет служба ваша при дворе его царскаго величества, и ваша показанная ко мне любовь всегда в памети моей будет, в чем мне повелите себя служить, по возможнасти рад того не оставить, и кто у вас здесь есть приятели и неприятели, о том мы отчасти сведомы.

Салтан Мамут говорил дворенину — есть на Терек пойман один мурза Маметь, знатной человек и старой, а вины его ни в чем нет, и держат напрасно, ныне его дети здесь, просят меня, чтобы я вам о таком мурзе говорил, дабы ты его учинил свободна за нашу любовь. Дворенин против того говорил — коли я, даст бог, буду на Терек и для вашей милости буду говорить каменданту, чтоб он его отпустил, только я тем верно обнадежить вас ныне [49] не могу для того что я не знаю про сие дело, в какой он вине пойман, а ежели бы вины его не было, какой бы ради причины его и держать, знатно, он что-нибуть зделал. Салтан Мамут говорил — причел на него вину такую камендант терской, в прошлом году ушел у него один сын на Кубань и ездил с Бахтигирей салтаном в Русь, побрали оне несколько полону и привезли на Кубань. А он, мурза, сего сына своего не любит и с ним вместе не живет и про то не знает, куды он ездит. Дворенин против сего говорил — отец детей своих должен иметь в страхе и в послушани своем, и сему не поверят, что сын ево бутто без ведома ездил. Однако я про то подлинно не знаю, правда ль то или нет, а когда буду на Терке, буду говорить каменданту, чтоб он ево свободна учинил. За что они, салтан Мамут и Алдигирей, благодарили и притом еще просили дворенина, чтобы то он зделал за их любовь и нат таким стариком показал милость, за что он з детьми своими вечны слуга будет государю нашему.

И после сих розговоров послал еще человека Алдигирей за подводами для нас, которые и привели, не замешкав, и почали збираться ехать. Где говорил Алдигирей еще дворенину — посылаю я с вами до Терку и до Астрахани своего человека за жалованьем, которое мне дается в год, также бы жалованья брата моего Мортузалея мне приказали выдать, а ему давать не для чего, он какой государю слуга, где ево явлена служба, кроме воровства, ничего не видали от него, что и ныне над вами зделалась, все ево умыслом, и дети ево с людьми своими против вас бились, и многие пожитки ваши у них есть в руках. Дворенин против сего говорил Алдигирею — я вашу любовь должен всегда паметовать и по возможнасти своей должен в ваших нуждах служить. А что изволите говорить о жалованье Мортузалеевом, дабы оно давалося вам, того камендант терской зделать не может, изволите о том писать к губернатору казанскому, а я объявлю господину посланнику, чтобы он вспоможение в том учинил вашему превосходительству.

И после сих разговорав, простясь с Алдигиреем, поехали в путь свой в первом часу пополудни /вместе с салтан Махмутом/. Ехали мы все степью с три агача до реки Аграхани, которую мы переежали вброд, глубиною она аршина на полтара, шириной сажен на 10, около ее лесу и камышу ничего не видали, только травы довольно, горы были в растояни в верстах 15, море верстах в 10. И от сей реки ехали мы с полтара агача также все степью до реки Авай Улаган, которую мы переежжали вброд, глубиной она с лишком на два аршина, шириной сажен на 15 и течет быстро из гор, около ее лесу также не видали ничего, толька есть камыш, и того не очень многа, травы довольна. От сей реки ехали мы с агач до речки Каспулат, которую мы переехали вброд, глубиной она в пол-аршина, ширина сажени на 4. И тут мы подле ее начевали. Лесу есть кустарник небольшой, также и камыш, травы довольна. Горы нам от сего места были видеть верстах в 30, под которыми поселена Андреева деревня.

На сей же речке приехали к нам от Алдигирея люди ево, которых он послал в Астарахань, прислал он, Алдигирей, с сими [50] людьми в подарок дворенину одное лошедь. И ту ночь слышели наши люди, которые по-нагайски умеют говорить, про усмысл татар эстереских, которые от нас в ростояни были недалеко, только одна река промежду нами, говорили они промежду собой — ежели нам с ними драться, не взять будет, за них стоят салтан Мамут, также и Агиш мурза, лутче нам зделать над ними обманом, чтоб увесть нам дворенина, ежели не удастся здесь ночью или поутру рано, будем смотреть на дороге, когда отлучится от своих людей к стороне или куда отъедет. Ежели мы его поймаем, то нашего мурзу Маметя скоро отпустят за него, а естьли мы это пропустим, то нам мурзу своего /с Терку/ выручить нечем. Чего ради услыша такое их, татар, намерение, были во осторожности крепкой и, слава богу, ночь нам та прошла здорова.

Майя 4-го числа поутру рано, в 5-м часу пополуночи,поехали мы в путь свой, ехали степью все ровною с 6 агачей до камышу, и на сей степи нет воды и травы ничего. Камышем мы ехали с 3 агача до озера Колгешу и тут приехали в 3-м часу пополудни, где и начевали. В сие озеро впала речка Аксая, и подле сих озер все камыш великой есть и поля, на которых травы довольно. Тут жа с нами начевал салтан Мамут и Агиш мурза.

Майя 5-го числа поутру в 6-м часу пополуночи поехали мы в путь свой, и сие озеро Колгешу переежжали вброд, глубиной оно, где мы переежжали, аршина на два, в ширину его была сажен с 80. И от сего озера ехали с полтара агача до речки Шаткшема, которая течет из реки Терку, переежжали мы ее вброд, глубиной она с лишком на аршин, шириной сажен с 10. Около сей реки все камыш, промежду котораго и кустарнику многа, От сей реки ехали мы с пол-агача до речки Чеин Узак,которая течет из реки Терку ж мелко и уско, и от нее мы ехали все камышем с агач до реки Терку,подле которой до самаго города ехали с агач, з другую сторону все камыш.

И как к городу приехали, салтан Мамут остановился тут со всеми своими людьми, говорил дворенину, что он свое слово содержал, проводил вас сохранно, за что прошу, дабы моя служба явлена была государю, против чего дворенин салтан Мамуту благодарил за ево показанную любовь и за труд, что с нами так ехал многое время, за что вам по возможнасти моей должен служить. И тут с ним, салтан Мамутом, поздравя друг друга, поехали чрез реку Терек в город, где нас встретил господин маеор Арентов, объявил нам, что каменданта в городе нету, поехал з доктором к Гарячим водам, а вместо ево город ведаю я, отвел нам квартеры и по ведению от дворенина приказал давать корм на слона, также на салдат провиант выдал. Он же, маеор, объявил, что прислан из Астарахани 40 человек татар юртовских для конвою слону до Астарахани, против того дворенин маеору говорил — надобно отсель с Терку к тому конвою прибавить. Против чего он сказал — за умалением в гварнизоне людей с Терку отправить неково, а когда приедет сам камендант от Гарячих [51] вод, он, как хочет, так и отправляет, а я без него того делать не смею.

Майя 10-го числа приехал к нам толмач наш Иван Григорьев, которой посылан и с Тарков с мурзой терским Алием по присылке усмиевой ради отбитых лошедей и пожитков, сказывал он, толмач, дворенину, что видел салтан Мамута утемышскаго, у котораго сидел в железах за караулом, и хотел его продать в горы, но толька он отсего свободился усмиевым человеком. Говорил он, толмач, салтан Мамуту — для чего такие противные поступки делает к проежжим государя нашего. Против того он, салтан Мамут, говорил толмачу, я в сем деле виноват, толька не один, приказал мне так над вами делать усмей, на что на помочь и людей своих прислал. Также тут были и Мортузалиевы дети и люди, а ныне они все на меня вину эту кладут, только я того не боюсь, и что у меня есть ваших лошедей и пожитков, и то цело. Что он толмачу и показывал, и ис пожитков прислал он дворенину с оным толмачем карпус, сапоги и одное рубашку, а в лошедях и в протчем отказал, коли отдадут усмей и Мортузалей, что у них есть ваших лошедей и пожитков, так и я отдам. Против чего ему толмач больше говорить не смел и с тем от него поехал, а к другим владельцам не поехал, рад тому, что и от сего жив отъехал. Он же, толмач, нам сказывал, слышел он на дороге, что Аммулат шевкал имеет великую злобу на Мортузалия, которой владеет Буйнаками, за то, что нас не провел к нему, а отпустил в Тарки к Алдигирею, ежели бы, де, оной дворенин со всеми попался в мои руки, то бы я знал,что над ними делать, было бы мне скоро жалованья от их государя, также и караул, какой дается Алдигирею, чего впредь такова случая долга не дождаться, также бы, де, я за них выручил и племянника своего с Терку, которой в оманаты отдан.

Майя 13-го числа приехал камендант терской от Гарячих вод, говорил ему дворенин, чтобы он собрал людей для конвою до Астрахани степью с слоном, против чего он, камендант, говорил, что степью ныне ехать с слоном невозможна для того - есть нам ведомость, что на степи многа кубанцов, а и здешние, которые в близости татара эстереские, чеченские, того и смотрят, как вы отсель поедете с слоном, чего ради их перебралось чрез реку Терек с 1000 человек. Того ради я вас отправить степью не смею, а конвою за умалением здесь людей послать неково, хотя ис конных стрельцов человек 50 можна сыскать, только на них надееться нечего. А лутче вам ехать водою и с слоном, для чего у меня вам суды готовы. Дворенин против того говорил — лошедей надобно послать на судах, а слона без воли господина посланника водою я весть не смею, для того что мне приказу такова не было, ежели что над ним зделается в судне, и то взыщется на мне, а коли степью весть ради таких причин, как вы изволили говорить, бес конвою итти невозможна, лутче ему быть на Терке до приезду господина посланника в Астрахань, Еще ж будем дожидаться отповеди от оберкаменданта астраханскова на свои письма, дабы он в том споможение учинил.

И во многа время дожидалися от него и никакой отповеди не получили, чего ради дворенин оставил слона на Терке с [52] прапорщиком Андреям Антрушиным, а сам поехал в Астрахань. Приехал того ж июня 7-го числа и тут, сию записку переписав набело, отправил в Канцелярию посольскую с алтилериским кандуктерам Игнатьем Юдиным к графу Гавриле Ивановичу Головкину, да к барону Петру Павловичу Шафирову. А он, дворенин, остался в Астрахани дожидаться приезду господина посланника из Шемахи. [По листам:J Андреян Лопухин руку приложил.

 Реэстр,

что у Лопухина побито и ранено и отнето

Убито

Салдат……………………………………………………………………………………………………1

да лошадей………………………………………………………………………………………………3

Ранено

Салдат……………………………………………………………………………………………………6

Конюх……………………………………………………………………………………………………1

Лопухина человек.………………………………………………………………………………………1

Слоновщиков человек …………………………………………………………………………………...1

Итого людей ранено……………………………………………………………………………………….9

Слон в трех местах /лехко/ ранен,

да лошедей…………………………………………………………………………………………………5

Отнето

Рухледь вся, которую при себе имели,

да лошедей……………………………………………………………………………………………….13

и с мелкими

В остатках

Лошедей……………………………………………………………………………………………………15

и с мелкими

/кроме раненых/

С неприятельской стороны /как сказывают/ убито больше десяти человек, между которыми тут же убит один знатной мурза именем Мамулай, которой дятькою был у салтана Маамута.

Ранено один /родственник самого шамвкала/ владетель губденской именем Мааметь Бек Кутушев, ис под котораго нашу лошедь взяли /а иные говорят, что он и до смерти убит/, да прочих ранено около пятидесят человек.

Выписка из журнала дворенина Андреяна Лопухина, которой отправлен был от посланника Волынского из Шемахи сухим путем с слоном и с нескольки ми лошадьми чрез Шевкальские горы до Терка, чрез которые места он путь свой отправлял в 1718-м году

С. Шемахи ехал он на Низовую. А сколько от Шемахи до Низовой миль, не написано. [53]

А от Низовой на Мензиль Дадялю, до которого 3 агача /мили/, тут деревня Хаджи Даутбека, которой человек честной и знатной и сей деревни господин, которая жилом великая и богатая, многа радится в ней шелку и пшена, разстоянием от моря верстах в 10, дорога до сей деревни от Низовой подле моря с агач, все глаткая, до речки Калачеры, которая шириною сажени 2, глубиною в пол-аршина. 3 другую сторону бугры пещаные и кустарник. И от вышепомянутой речки, не переезжая ее, от моря пошла дорога все лесом великим, и, недоезжая до того вышепомянутого Мензиля, одна деревня шевкальского хана на той ж речке Калачаре; и деревни имя Калачяра ж, от моря с агач, в которой будет дворов с 50, промежду которыми и армян живет несколько домами, и тут, переехав вышепомянутую речку Калачяру чрез мост, ехали все лесом до самого Мензиля и переехали одну речку, которую называют Кешиш, шириною будет сажени 4, глубиною аршина полтора, течет также в море, и оная речка промежду сими деревнями разделила землю, других мелких рек переезжали 3, которые уски и мелки, имян их никто не знает.

А от Мензиля Дадяли на город Кубы, до которого 5 агачей, дорога была з 2 агача, все таким же лесом, потом пришли поля, и на них есть лес, только ретко. Проехали две деревни,одна того ж господина Хаджи Даутбека, имя ей Качмас, другая Кубентова хана, имя ей Шемакай. И от сей деревни лесу до самой Кубы, кроме мелкова кустарнику, нет, Речек переезжали 4, только все малые и мелки.

Известие о городе Кубе. — Фортеции никакой нет, положением места самое жило на косогоре, подле речки Кубы, которая течет мелко и уско, с одной стороны в 2-х агачах гора великая, с которой снег не сходит и летом, называется она по тамошнему Шаддага, з другую сторону от моря будет лесу густова агача с 4 и полями от лесу агача 2, толька все места равные и хлебородные. В городе тутошних жителей будет, как видели и слышали, дворов с 600.

Владение того города хана в пространстве не велико, иных городов не имеют, окроме деревень, и тех немного, войска при нем содержится готового с 500 человек, в ближнем соседстве сего города народ лезгинской, которой живет в горах повыше горы Шаддага, и против шаха воюют и уезды разоряют. Другой народ ближе еще тех называются курали, которые великие воры, нет спуску ни своим персиянем, ни посторонним, всех, с ково смогут, тово бьют и грабят. А живут они от Кубы агачей в 4-х на реке на Суре, которую и они переезжали вброд.

А от Кубы до Мензиля Нугды 6 агачей, дорога вся глаткая, есть небольшие пригорки до городка Кулляр Каласы, до которого от Кубы 2 агача, лесу подле дороги ничего нет. И от тово городка пошли поля все с кустарником немалым до самой до Самуры реки, до которой будет от того городка агача 2. И оная река течет из Грузи в море, только она очень камениста /широка живет в полую воду, а не глыбока/, переезжали ее вброд в поларшина глубины, и стержень ее розлился порознь мест на 10, она ж выше сего места, где перезжали, разделилась надвое. [54] А с поль в однех берегах текут, толька круты берега, и промежду ими есть острова, на которых лесу довольно, также и с поль подле берегов все кустарник, а где переезжали от моря разстоянием верстах в 20-ти, что и видеть чрез лес, имена их тут разные, которая от Кубы, — Елама, а от Дербени — Самура, от которой пошла земля Дербенская. И при той реке построен один городок из сырова кирпичю для защиты от куралей и лязгинцов. Имя сему городку Усть Челисы, другой от того растоянием с агач городок Даутка Лисы, и от сего городка есть недалеко одна речка, течет круто берега, имя ей Кригора, шириною сажени 4, глубиною в аршин, и та речка подле деревни армянской. А жила всей деревни дворов с 15, только и они имеют для воровских людей с поль защиту немалую, вкруг всей деревни зделан плетень из лесу толстого и осыпан песком, ворота у них только одни,которые на ночь запирают крепко. И около сей деревни леса великие и поля промежду лесу немалые для пшена, на которых родится давольно, море от сей деревни верстах в 10 или меньше.

А оттуда на город Дербень, до которого 4 агача, и ехали лесом таким же с пол-агача до деревни Подар, которая поселена на речке Подареш, шириною оная речка сажени 3, глубины в пол-аршина, а в полую воду, сказывают, что глыбока бывает. Они ее переезжали вброд /в деревне оной дворов будет 30, все босурманы/. И от той деревни лес пошел редок до деревни Муллакент, которая от дороги в стороне блиско моря на речке Моллакентеш, в которую завозят бусы на зиму выгруженые /дербенские жители/. А они ее перезжали от той деревни в половине агача вброд, шириною она сажени 4, глубиною в пол-аршина. А сказывают, что и на устье в моря такова ж и от сего места лесу ничего нет, и поля от дороги к морю все глаткие, к горам от дороги есть бугры, промежду которыми соланчеки поделаны, и во время тут соль садится, которой живет /сказывают/ немало. При тех же буграх по косогорам и каменья есть великие, только ретко лежат. А дорога все глаткая, и, недоезжая до Дербени с агач, по конец одной горы поселена деревня, при которой есть сад виноградной и деревья саженыя, и оной сад салтана дербенскова. И от того саду пошла дорога к Дербени блиско горы, а з другую сторону моря в версте, также подле моря на версту блиско города зделаны сады виноградные, где есть и дворы жилые для охранения тех садов. К самому городу приезжаючи за версту или больши дорога пошла по косогору камениста, есть и буяраки немалые, тут же кладбища босурманское великое.

Известие о городе Дербени. — Положением места, где самое жило, от моря в версте, поселен в полугоре, в длину версты на две, в ширину сажен 300, около сего жила зделана стена из белого камня с башнями нискими, толщина той стены аршина на два, в вышину от земли сажен, а сколько, не написано.На той же стене зделаны зубцы ис такого ж камня вышиною в аршин, и подле сих зубцов по стене люди ходят, только сие строение старое и ветхое, начаток сей стене от самого моря, и так около жила по горе обведена, что и другой конец, с тем ж вровень, [55] приведен к морю, подле которых за близостию к воде и дороги нет. В ширине города промежду сих стен от моря нет никакой защиты, и все тут пусто с лишком на версту, только место ровное до самого жила. А где жило началось, тут в ширине от пустого города зделана стена каменная, которых есть выше в гору промежду жил две таких, и по оным поперечным стенам именуются 3 города жилых, в самом верхнем зделан дом салтанской, и вся алтилерия тамо лежит, и магазины припасные. Другой пониже.а третей и того под гору ниже, четвертой к самому морю вне числа, потому что он пуст и от моря стены у него нет, за городом, кроме виноградных садов, жила никакова к морю вблизости нет, только против верхнева города, в котором дом салтанской, по сторонам зделано на пригорках 3 башни для отводных карауло две от Шевкальских гор, одна от Низовой. Против сего ж город; повыше на косогоре зделан особливой четвероугольной городо каменной, только в нем не были, а издали показался невелик, и выше сего города пошли все горы, на которых жила есть многая и лесу довольно. Тут же есть одна провинция недалеко от Дербени,именуются шаховы подданные, только мало ево слушают, управителя имеют у себя из своего тутошнева народу, называется кадимаксим, и живут смирно, ни с кем не бранятся,их никто несмеет тронуть, потому что люд все военной и многонародной и деревни их в местах крепких. Управитель в сем городе Дербень салтан /как обер-камендант/, гварнизону при нем содержится всегда готовых человек 1000, а естьли нужда позовет, то может собрать из уездных военных людей с 5000, потому что и мужики в деревнях каждой при себе ружье имеет. Артилерии, сказывано им, что есть в магазинах очень много, а они видели только на площади перед салтанским двором 46 пушек медных, ис которых стрелять за раздутыми запалы невозможно, разве сыщется 5, больше не будет. Они ж лежат без станков на одних досках и на брусьях, во омуниции имеют довольство немалое, потому чте тамошние жители пороху сами гаразды делать, а свинцу много привозят из Тевризу и из Гиляни. Также сей город имеет велико довольство в провианте и в фураже, так все дешево,что ни одного города во всей Персии такова подобного нет, на дешевизнь довольно человеку сыту в день быть на 2 копейки. Вода в нем пресная, течет из гор, к тому ж много и колодезей копаных. Сей же город в разстоянии от Низовой пристани тихою ездою на три дни, от Шемахи на 8 дней, от Шевкальских гор имеет границу с усмием в дву агачах, также и с каракайтаками по тое ж границу усмейскую. От сего города в горах на полтора дни езды есть один город, именуется Кубеши, о котором сказывают, что место жилом великое и есть около ево стена каменная. А особливо, сказывают, очень крепок положением места. Жители в нем все люди мастеровые и торговые, ни с кем ссоры не имеют и они никого не слушают, живут сами собою, а управителей из своей братьи имеют погодно. Ремесло у них такое — делают много хорошева ружья мелхого, также, сказывают,и пушки льют. Они ж имеют у себя немалое довольство шерсти, ис которой сукна делают сами, и по их мастерству не худо делают. А шерсть у них изрядная и мехка, купят оную весом в батман, в котором [56] 14 фунтов, за самую добрую по 20 алтын батман, а иное время и меньши. И складывана та шерсть с гишпанскою шерстью, хороша. А такова не будет, токмо ис тамошних шерстей лутче ее нигде не сыщется.

А от Дербени ехали от моря в версте, дорога все глатка, по другую сторону дороги горы пошли в полумиле, а в ыном месте и больше гораздо, на которых видеть и лесу немало, и ехали Дербенскою землею с 2 агача до речки Дарбаху, которая течет очень мелко и летом пересыхает, около ее от самого моря до гор лес немалой.

От границы дербенской ехали дорогою блиско моря все равными местами, подле пещаных бугров, а з другую сторону у них гор были верстах в 10, до которых от самого моря все место ровное и лесом довольно, и деревни усмиевы поселены все в лесу, есть около их и поля немалые. А сам усми живет в деревне подле самых гор, которая поселена на косогоре, имя ей Баршлу. А крепости тут никакой нет. И ехали до речки Арта-бугаму от границы дербенской з 2 агача, которую они перезжали вброд, глубиною она будет в аршин, шириною сажен 5, течет из гор в море. И от сей речки до речки Башбугаму з два агача, также все места равные. Подле сей речки на поле и лесу есть с одной стороны довольно.

Ту речку Башбугам переезжали на устье вброд подле самого моря, для того что она тут мельче течет нежели вверху, глубиною она тут с лишком на аршин, в ширину сажен 6, только от наноснова песку есть тут топко, и с трудом переехали. А выше ее от моря переезжать нельзя, для того что течет круто берега и вода глубже. Против сего ж устья блиско берегу становятся на якорях суды, и при них одна буса тарковская стояла, от сей речки ехали все ровными местами подле пещаных с бугров, которые также блиско моря. С другую сторону к горам верст на 5 все место ровное и лесу ничего нет и жила никакова не видеть. Отъехав от сей речки с агач, есть озеро, в котором вода соленая, заливается она с моря, ехали они промежду озера и моря версты з две, отъехав от сего озера с агач, есть воды теплые в трех местах, которые не очень горячи, и в них садятся люди и моются в сей воде вместо бани, от чего есть в ней дух тежелой. От моря оная вода растоянием в версте.

И от сих теплых вод ехали чрез деревню Хаякент, которая салтана Мамута утемышского и Муртазалея, полями до лесу с агач, где бежит нефть в местах в 5, и сим лесом ехали версты з 2, которой очень велик и част. И тут они переехали одну речку Куце, которая разделила владение усмиево с салтан Мамутом утемышским, и ехали шодле сей речки вверх до деревни Хаякенте с пол-агача. Из сей деревни горами от моря верстах в 7 приехали на речку Ницку, которая от сей деревни с агач.

А оттуда, оставя ту дорогу, пошли прямо по горам к морю, а когда з гор спустились, и тут версты на четыре все место глаткое.

И приехали в Буйнаки к Муртазалею, а ехали подле моря с 2 агача до речки Каратикень. дорога вся была глаткая, лесу и [57] воды пресной, кроме одного колодезя, ничего не видали. Около сей речки есть буяраки невелики и лесу около ее довольно. А выше ее по горам все лес же, вода в ней пресная, только течет уско и очень мелко. И от сей речки ехали от моря в сторону к горам с агач в Буинаки, дорога тут гориста и лесу довольно, только мелкой, а крупного мало.

Известие о Буйнаках. — От моря они верстах в 5-ти, поселены в полугоре и вкруг его бояраки, жила в нем дворов с 30 и строение бездельное, все развалилось, с поль защиты никакой нет, только есть повыше сего строения, где Муртазалей сам живет, зделан малинькой городок, и около сего жила по горам все лес, только мелкой, вода у них ключевая и той не очень довольно, рек вблизости никаких нет.

Из Буйнаков ехали до владения Алдигиреева с 3 агача до речки Монас, которая течет в овраге по каменью, ширина оной сажени на 2, глубиною в пол-аршина. И сия речка разграничила владение Алдигиреево с Муртазалеем, вода в ней пресная, течет из гор, дорога до сей речки была от Буйнаков с агач до речки Ачи все буяраками, в которой вода соленая. И от сей речки пошла степь все ровная, которой будет от моря до гор верст на 10, от речки Монас, выехав из оврагу, ехали до самых Тарков агача с 4 все степью такою ж и, недоезжая до Тарков агача за полтара, переехали речку Канабир, которая шириною на сажень, глубины в пол-аршина. Около ее кустарник есть небольшой, на ней же поселена к горам деревня, имя ей Канабир. И тако приехали в Тарки.

Известие о Тарках. — От моря верстах в четырех, жило в самой горе, которого будет дворов тысячи с полторы, и вкруг его над жилом горы очень круты, на которых вверху места ровные, и по краю сих гор над жилом зделано две башни, в которых живут караульщики, в одной салдаты, которые с Терку присылаются, и при них две пушки, в другой Алдигиреевы люди караулят. Лесу вблизости не довольно, есть на горах верстах в 10-ти, водою в самом жиле довольно, текут из сих гор множество ключей, так что на каждом дворе вода есть, и построено много мельниц, в которых без нужды мелют хлеб. Народ имянуется под властию Алдигирея, только люди очень вольные, ево самово мало слушают, и промежду собою у них живут драки частые. В харче тамо великая нужда и сыскать купить не можно, все так дорого, что нигде так, и тутошние жители больши пробавляются в харчевом просою и мясом бараньим. Против сего ж жила к морю есть соланчеки, ис которых берут соль, и живет ее много. Пристань к берегам с моря нужная, пристают суды тутошних торговых жителей и то с нуждою, место пришло не очень глубокое, к тому ж и каменистое, а дале от берега якорь держать за слабым местом не может, и которые суды из Астарахани ходят в Низовую и заносит погодою к сим берегам, и оне не могут отстояться на якорях, от великой погоды выкидывает на берег, и так суды розбивает, а людей и что в судне поклажи разбирают тамошние жители, которые живут блиско гор, и что [58] при них один брегантин занесло погодою и выкинуло на мель, которой тутошние жители розобрали, люди спаслись их приездом. От Тарков другие владельцы живут в Казанлыше Амулат шевкал, день езды в горы, в Андреевой деревне Чобан шевкал, подле гор близ реки Сулаку, день же езды дот Буйнаков, где живет Мортузолей, подле гор, половина дни езды.

От Тарков ехали подле гор с агач, все по косогору, и проехали две деревни тарковские ж, подле которых на горах лесу видеть довольно, пониже сей дороги к морю есть садов винаградных немало, и ехали с агач до речки Караман, которую переезжали вброд, глубиною она на аршин, шириною сажени на 4, течет из гор, моря от сей речки в версте, только оно не видно было за пещаными буграми. От сей речки ехали все степью до речки Коису с полтора агача, в которой вода соленая и не текучая. Около ее в близости места топкие, также кустарнику и камышу довольно. От сей речки ехали с полтора агача все степью до реки Сулаку, которая течет из гор, перезжали ее от моря верстах в двух в лотках, а лошадей и слона вплавь, глубиною она местами сажени на 3, а в ыном месте и мельче, шириною сажен на 20. Только в то время вода велика была, а на устье моря, сказывают, что и вброд ездят. А в осень живет, сказывают, уже и мельче, переезжают ее без перевозу вброд. Течет она очень быстро, отчего и вода мутна.

А от той реки ехали степью с три агача до реки Аграхани, которую переезжали вброд, глубиною аршина на полтора, шириною сажен на 10. Около ее лесу и камышу ничего не видно, только травы много. Горы были в разстоянии верстах в пятнатцати, а море верстах в 10-ти. И от сей реки ехали с полтара агача также все степью до реки Авай Улаган, которую переезжали вброд, глубиною она с лишком на два аршина, шириною сажен на 15 и течет быстро из гор. Около ее лесу также не видно ничего, только есть камыш и того не очень много, травы довольно. От сей реки ехали с агач до речки Каспулат, которую переехали вброд, глубиною она в пол-аршина, ширина сажени на 4. И тут лес есть, кустарник небольшой,также и камыш, травы довольно, горы от сего места видеть верстах в 30-ти, под которыми поселена Андреева деревня.

А оттуда ехали степью все ровною с 6 агачей до камышу, и на сей степи нет воды и травы ничего. Камышем ехали с 3 агача до озера Колгешу, в сие озеро впала речка Аская, и подле сих озер камыш великой, есть и поля, на которых травы довольно. Сие озеро Колгешу переезжали вброд, глубиною оное,где переезжали, аршина на два, в ширину его было сажен с 80. И от сего озера ехали с полтора агача до речки Шат Пшейма, которая течет из реки Терку, переезжали ее вброд, глубиною она с лишком на аршин, шириною сажен с 10. Около сей реки все камыш, промежду которого и кустарнику много. От сей реки ехали с пол-агача до речки Чеин Узак, которая течет из реки Терку мелко и уско, и от нее ехали все камышем с агач до реки Терку, подле которой до самого города ехали с агач, з другую сторону все камыш, и так к городу Терку приехали.

Комментарии

1. Публикуемая рукопись-оригинал, датируемая началом XVIII в., состоит из: а/ журнала путешествия Лопухина, занимающего лл. 1-55 дела, б/ реестра потерь в людях и имуществе, л. 57, в/ резюме описании Лопухина, лл. 58-68 об.

2. Андреян Иванович Лопухин /ум. 1755/, дворянин, близкий родственник первой жены Петра I, Евдокии Лопухиной, лейтенант лейб-гвардии Преображенского полка; участвовал в посольстве 1715-1718 гг. в Персию А.П. Волынского и в 1718 г. был послан Волынским 'сухим путем' через Дагестан в Россию для доставки подарков шаха Петру I - слона и лошадей; вернулся к службе в свой полк в 1727 г. Впоследствии, в 1737 г., уже в чине капитан-лейтенанта, Лопухин был послан из Петербурга на Северный Кавказ, получив задание организовать совместный поход кабардинцев, терских казаков и калмыков против "закубанских татар; в данной ему при этом инструкции имеется ссылка на его "доброе искусство и о тамошних краях и людях сведомство /о нем: А. Чичерин, С. Долгов, А. Афанасьев, История л.-гв. Преображенского полка, 1683-1883, т. IV, Приложения, СПб., 1883, стр. 131; "Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв.", М., 1957; по указателю/.

3. Существует еще "Дело по челобитью бывшего в Персии дворянина посольства Андреяна Лопухина о награждении его за похищенные у него за Дербентом пожитки", ЦГАДА, ф. 77, Сношения России с Персией, 1719, № 9, на 39 листах.