№  212

1770 г. ранее октября 15. * — Представление капитана М. Гастотти в Коллегию иностранных дел о поведении кабардинских феодалов в период русско-турецкой войны с изложением его мнения о той политике, которую следует проводить царскому правительству в Кабарде. ³⁸

(* - Дата перевода)

/л. 6/ В сиятельную российско императорскую государственную Коллегию иностранных дел всенижайшее представление.

Весьма много труда употребить надлежало, дабы обитающий великую Кабарду народ сохранил учиненную им в прошедшем году присягу в [296] верности. Воображение некоторых обид, о коих он жалуется, но больше присланные к нему от турок деньги его поколебали, к чему и сродное кабардинцам непостоянство и легкомыслие не мало способствовали. Доходило уже и до того /л. 6об./ что большая из них часть вздумала было зделаться независимою от России и повиноваться собственной своей необузданной воле.

Легко было предвидеть могущие произойти из того неудобствия и замешательства и потому необходимо нужно было начавшиеся еще пред тем между ими раздоры, не только стараться под рукою умножать, но и допустить их оказаться явным образом, дабы чрез то они сами себе были помехою в их предприятиях. Бекмурзов род, которой задолго пред /л. 7/ сим (Сим в документе ошибочно написано дважды), по некоторым небезизвестным причинам, оказывал свою к нам верность, по нашему требованию отделился от Казая и Мойзоса. Хамурза и Ельбудук с многочисленными своими семьями и сообщними пристали к бекмурзовой партии, которой по ея прошению дозволено было ко всевысочайшему двору отправить депутата.

Тут узнала вторая партия, что с нашей стороны стараются не только несогласия между ими делать, но и вящше приумножить. И хотя /л. 7об./ она просила, употребить наше посредство для соединения их и дозволить им отправить общаго от всего народа посланца, но чем больше некоторые из первой партии желали сего примирения, а особливо легкомысленной Хамурза, тем упорнее мы и Бекмурзова фамилия оному препятствовали.

Вступивший в союз с Мойзосом Касай отважился было при сих обстоятельствах в последние испытать свое коварство, и так послали они к кубанцам ко всем кумским татарам /л. 8/ и горским, как в российском покровительстве, так и в независимости состоящим народам, требовать от них депутатов на их собрание. И когда все собрались, то разсуждали, каким образом удобнее обезпокоивать российские границы в пользу туркам. Причем они крайне домогались и первую партию склонить чтоб она к ним присоединилась.

Зделанное тогда генералом движение с своими войсками, прибытие назначенной в Грузию артилерии и команды, /л. 8об./ и продолжающаяся преданность Бекмурзовой фамилии, были причиною, что собрание, не постанови ничего, разошлось в ужасе и трепете, быв ежеминутно угрожаемо нападением.

Потом, чтоб уменьшить несколько поданное о себе подозрение, а нам причинить еще большую остановку и нас обольстить, принуждена была вторая партия прислать к генералу депутатов, с таким уверением, что они не находят надобности посылать кого от себя, хотя депутат от первой партии и прибыл уже /л. 9/ на наши границы, и что хотя уже знают они, что Моздок им не отдастся, в чем и состоит главная их прозьба, однако совсем тем пребудут они в российском покровительстве и в покое.

Как довольно известно было о злых и коварных их намерениях, и получали от времяни до времяни точныя уведомления, что не только достают они турецкие деньги, но и имеются при них люди для подкрепления в их злоумышлении, то решились мы, для лучшей безопасности и умножения числа аманатов /л. 9об./ настоять об отправлении и от них депутатов ко всевысочайшему двору. Почему за нужно признано, депутата с свитою его, состоящею из именитых людей, до тех пор оставить в Кизляре под неприметным присмотром, пока нареченной в Санкт-Петербург посланник действительно к нам не прибудет. Сие тем нужнее было, ибо удостоверенось, что они до возвращения депутата своего из С-Петербурга, по крайней мере явным образом злоумышленно поступать не будут. [297]

Как небезизвестно, /л. 10/ что под защищением России, да и в независимости живущие горские народы во всем следуют Великой Кабарде, то нужно кажется привести ныне Кабарду в такое состояние, чтоб впредь а особливо в продолжение нынешней войны, можно было некоторым образом ее принудить ко всему, что нам угодно и потребно, и чтоб для переду не надобно было опасаться каких либо с ея стороны хлопот и безпокойств па границах. /л. 10об./ По всем изъясненным здесь обстоятельствам, думаю я, что для приведения сего дела в такой порядок, которой был бы наиполезнейгаим для границ, надлежит наблюдать нижеследующее нижайше мною представляемое сиятельной государственной Коллегии иностранных дел, а имянно:

Кабардинским посланцам с находящимися при них остаться здесь до тех пор, пока оное потребно будет.

Как Мойзос Баматов почитается сильнейшим владельцом и был зачинщиком /л. 11/ всех замешательств, то всего нужнее иметь одного из сы новей его залогом.

При отправлении депутата зделали ему сообщники его клятвенное обещание, никоим образом не понуждать его к отдаче своего сына до приезду из С.-Петербурга и так не должно уповать, чтоб он, по чинимому ему от генерала требованию, своего сына отдал. Кабардинцы сообщники его, по силе своей присяги, его к тому принуждать не станут, а покамест не получим /л. 11об./ ево сына, не минуют и безпокойствы. Следовательно, надлежит либо склонить Бекмурзову фамилию, чтоб она хитростию в руки наши доставила хоть одного из его сыновей, хоть его самого, или же должно командующему там генералу употребить власть свою, и силою требовать его от народа.

Хотя и будет заблагоразуждено (Так в тексте), приехавших депутатов представить монархине, но на прозьбу их не решится не получа точнаго известия об отдаче Мойзосова /л. 12/ сына, а когда сие последует, то можно почесть знаком их верности.

Можно принудить депутатов отписать к своим собратиям увещание — исполнять долг свой и в запас обнадеживание всевысочайшею императорскою милостию, естли они пребудут верными подданными, сходственно с обещанием своим.

Надлежит всегда возбуждать распри и несогласия между кабардинцами, и всячески не допускать, чтоб обе партии примирились прежде /л. 12об./ нежели то потребно будет.

Доныне вторая партия сильняе (Так в тексте) бекмурзовой, которая, предавшись России, подвержена стала немалым досадам от второй. Посему можно бы уговорить посланнаго от первой партии депутата, чтоб он для большей безопасности и для решения случающихся между ими споров, выпросил одного офицера с командою. А как имеется уже при них один штаб-офицер, то отрядить только к нему одну команду изо ста человек или более, и снабдить его хотя двумя пушками, для собственной же /л. 13/ его безопасности может он в жилищах Бекмурзов заложить для себя небольшую крепостцу. Он останется при них под видом примирителя несогласий их, но в самом деле всегдашним бичем, коего и тени они довольно страшиться будут.

Вторая партия завидуя тому, что команда находится при первой не оставит искать равнаго для себя права пользоваться сим офицером и командою.

Кабардинцы будут иметь разные /л. 13об./ между собою споры, как в раз суждении лесу, полей и паств, так отчасти и по причине жилищ своих.

У них в обыкновение войдет жалобы свои приносить офицеру и по большой [298] части довольны будут, по-видимому, справедливым его решением, что и со мною самим случалось в мою там бытность. В противном же случае будут довольствоваться и тем, что воспоследует от генерала или от кизлярскаго коменданта, или же не преминут терпеливо ожидать резолюции от вышшаго места. /л. 14/

Грабеж и воровство сродны кабардинцам, так как и всем протчим горским народам, но есть ли они станут называться подданными нашими, то и должны будут отстать от явнаго хищения. Но в таком случае будут они вместе с другими татарами, тайком ходить чрез наши границы и воровски отгонять множество скота и лошадей, что они не оставили учинить и в прошлом году да и ныне, несмотря на присягу свою. Присутствие офицера с /л. 14об./ командою удержит их от таковых наглостей, а хотя бы сие и случилось, то собственная их зависть и вражда все дело выведет наружу, ибо один на другова скрытным образом будет доносить офицеру и сим способом граница защитится от многократных их грабежей.

Все что делаться ни будет в Кубани даже и в Крыму может рачительной офицер ведать как безпрестанным своим пребыванием, так и содержанием нескольких шпионов. По моему разсуждению /л. 15/ Кабарда никогда на то не поступит, чтоб совершенно лишиться защищения России, но случиться может что она взволнуется, когда удержат ея посланных. Особливо же Мойсос Баматов и Касай обратят к тому все свое внимание и стараться будут вперить в подданных своих худое мнение. Но находящейся там офицер всячески имеет возбуждать чернь быть благонадежною по причине прошений своих. Владельцы легко дознаются, что посланные их нарочно удерживаются для хого, чтоб только /л. 15об./ резолюцию на их представления отложить до удобнейшаго времяни. Мойзос не даст добровольно сына своего залогом, пока посланный не возвратится с хорошею ведомостью. Почему мнение мое состоит, что как посланные их находятся здесь, и мы довольное число аманатов в руках имеем, то и нет более нужды поступать с ослушниками весьма ласково. Во первых, надлежит при продолжающейся упорности Мойзосовой отогнать всю пасомую близ Моздока скотину, но /л. 16/ при том обнадежить их, что все отдастся им назад, сколь скоро поставят они нам Мойзосова сына. Я уверен, что хозяева того скота, всеми силами стараться будут его к тому приневолить, а он принужден будет либо добровольно согласиться на наше требование, или же показать себя как неприятелем самих кабардинцов, и за тем оставя свое жилище, укрыться меж горами. Ради великаго своего имения, весьма мало из узденей его за ним последуют, а с нашей стороны надобно /л. 16об./ будет изключить его из народу, отчего произойти может, что он сам достанется кабардинцам на жертву, а великие его пожитки на разхищение. Но естли против всякаго чаяния останутся еще у него много сообщников, а особливо не покинут его Касай, и еще некоторые владельцы, то имеют они снова наказаны быть, как противники. Сие последнее всего удобнее учинить можно нынешнею зимою, по возвращении генерала с своим корпусом. Что касается до /л. 17/ депутатских представлений, то делаемые о Моздоке и о пошлине суть такого роду, что они не могут надеяться в том отмены. Но о беглецах их, переходящих на нашу границу, можно в самом деле учинить какую нибудь перемену. Я знаю, что они сами редко получают невольника ниже ста рублев, из чего легко видеть, какой ущерб несут они от потери слишком 1000 человек. Казне весьма мало прибытку от сих беглецов, ибо большая часть из них либо /л. 17об./ назад, либо и куда куды (Так в тексте) ушли, оставя некоторые и жен своих. Как беглецы состоят отчасти из християн, отчасти же из татар, то, по моему мнению, можно бы последних отдавать [299] всегда обратно, разве иной усильно пожелает окреститься, и в гаком случае, выкупя его 60-ми или 70-ми рублями, отсылать не в Моздок, но внутрь России. Напротив того отдавать им християн, есть столько ж несправедливо, как отнимать оных безденежно у тех людей, кои живут под нашим покровительством. /л. 18/ Как главная их прозьба чинится по случаю беглецов, то узаконить можно, чтоб каждаго християнина выкупать по 50-ти или 60-ти рублев. Я уповаю, что кабардинцы будут тем довольны, ибо я и сам некоторых от них выручил толиким числом денег.

Естли иногда казна выкуп невольников почтет безвыгодным, то жители Кизляра и окрестных мест с охотою заплатят потребную сумму, ибо невольник, выслужа два или три года, может быть свободным.

Случается також /л. 18об./, хотя весьма редко, что уздени переходя чрез нашу границу обращаются в християнскую веру, я только один такой пример видел; пришлец требует, чтоб ему вольно было взять с собою всех своих людей, скот и пожитки, кабардинцы же, вопреки тому, говорят, что он на то не имеет права. Решение по сему делу отложено до возвращения депутатов. Без сумнения подадут они о том представление, понеже имение беглецово хранится в надежных руках /л. 19/ до получения резолюции. Каждой уздень имеет наследное приобретенное им имение, котораго, я думаю не можно его лишить, но в случае, естьли он, подданных своих имеет в Великой Кабарде, а сам живет на наших границах, тогда может он пользоваться ими таким же образом, как перешедший из Малой Кабарды в Моздок и возприявший християнскую веру владелец Коргока.

Скот и движимое имение нельзя у него задержать, ибо когда сие постановить, чтоб каждой /л. 19об./ беглец терял свое имение, то часто достаточный владелец, или уздень, не имеющий большой фамилии или партизанов, так притеснен бы был, что он поневоле перейдет чрез нашу границу, и таким способом оставшаяся там его фамилия обогатится его имением.

Капитан Гоштоти

Переводил переводчик Иван... (Фамилия переводчика из 5-6 букв не разобрана)

Помета на л. 6: Перевод[ил] 15 окт[ября] 1770.

АВПР, ф. Кабард. дела, 1770 г., д. 1, лл. 6-19. Перевод с немецкого. Подлинник в том же деле лл. 1-6.

Комментарии

38. Предложения капитана Гастотти в Коллегию иностранных дел знаменательны тем, что они сформулировали принципы, положенные в основу всей последующей политики русского царизма в Кабарде и, в частности, нашли свое отражение в грамоте 1771 г. Екатерины II кабардинскому дворянству. Вице-канцлер гр. Н. И. Панин писал гр. 3. Г. Чернышеву 7-го ноября 1770 г., характеризуя Гастотти: «Милостивый государь мой граф Захар Григорьевич! Прислан сюда от ген.-майора Модема с реляциями его гусарских эскадронов капитан Гостодий, о котором оной ген.-майор репортом в Коллегию иностранных дел от 15 майя сего года представил, что он его отправить почел занужно для словесных изъяснений, как в тамошних делах очень употребленого и потому довольно об них и сведущего.

Сие гон.-майора Медема одобрение довольно подтвердил капитан Гостодий поданными на письме в Коллегию иностранных дел примечаниями своими по кабардинскими другим тамошним делам, из которых оказывается, что он к познанию оных действительное тщание употребил» (АВПР, ф. Кабард. дела, 1770, д. 1,лл. 28-29).