№ 200

1653 г. между апреля 9 и мая 7. * — Отписка астраханского воеводы И. В. Пронского в Посольский приказ об осаде персидскими и дагестанскими войсками Сунженского острога и о сдаче его.

(* - Датируется по упоминанию числа в тексте и по отметке о подаче)

/л. 245/ Государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии холоп твой Ивашка Пронской челом бьет.

В нынешнем, государь, во 161-м году марта в 26 день писал к тебе, государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии, я, холоп твой, с станичником с астараханцом с Федором Юдиным да с стрельцом с Родькою Леденцом, что тарковской Суркай-шевкал и ондреевской Казаналп-мурза и иные кумыцкие владельцы со всеми своими кумыцкими и с кизылбашскими воинскими многими людьми пришли войною под твой государев Суншинской острог, и твоих государевых служилых людей и барагунских мурз с их людьми в Суншинском остроге осадили, и к острогу приступают со всех сторон жестокими приступы, и около Суншинского [313] острогу лес рубят для иримету. И что я, холоп твой, по тем вестям послал из Астарахани в Терской город в прибавку к прежним астараханским остаточным х конным стрельцом к 207 /л. 246/ человеком морем на бусах астараханских ж пеших стрельцов 200 человек. И как после того марта в 14 день послал я, холоп твой, письменого голову Ивана Петрова сына Долгово-Сабурова и стрелецких голов конных и пеших приказов с твоими государевыми ратными людьми и мурз и татар, и что за приходом калмыцких воинских людей твоих государевых астараханских ратных больших людей ранее того на Терек послать было не мочно. А что, государь, в Терском городе и в Суншинском остроге у твоих государевых ратных людей с кумыцкими и с кизылбашскими ратными людьми учинитца, и о том /л. 247/ к тебе, государю, я, холоп твой, отпишу впредь в нарочной станице наскоро.

И в нынешнем же, государь, во 161-м году апреля во 8 день писали ко мне, холопу твоему, с Терка стольник и воеводы Василей Волынской с товарыщи. — Марта де в 22 день приехал к ним в Терской город терской сын боярской Микифор Прокофьев да новокрещен Алешка Емельянов, которые де посланы были от них по моей холопа твоего отписке с листом к шемахинскому Хусрев-хану ведомо ему учинить про твоих государевых посланников про князь Данила Мышецкого да про дияка про Клеменьтья Патокина, и подал де им от Суркай-шев/л. 248/кала лист, и они де тот лист велели перевесть. А в роснросе де им тот сын боярской Микифор и Олешка сказали. — Как де приехали они ис Терского города на урочище к речке Ямансуге, и у той де речки стояли тарковской Суркай-шевкал и ондреевской Казаналп-мурза и иные кумыцкие многие владельцы в шатрах и в полатках. А шатров де и полаток было у них с 50. А кизылбашских де ратных людей было с ними 2350 человек. А всего кумыцких и кизылбашских ратных людей было с ними конных и пеших по смете тысяч з 20. И он де, Микифор, от них, Василья с товарыщи, шевкалу лист подал, и шевкале де лист их вычел у себя в шатре. А были де у него в ту пору ондреевской Казаналп-мурза и иные кумыцкие владельцы и кизылбашской голова, которой прислал к шевкалу с кизылбашскими ратными людьми. А которой де лист послан от них к шемахинскому Хусрев-хану, и тот де лист у него, Мики /л. 249/ фора, тарковской Суркай-шевкал взял к себе. А ему де, Микифору, сказал, что он тот лист пошлет к хану с узденем своим, и ево де, Микифора, отдал за пристава брату своему Чепану- мурзе. И Чепан де мурза ево в день держал за крепкою сторожею, а ночью в железах. И с того же урочища, с Ямансуги-речки, Суркай-шевкал со всеми кумыцкими и с кизылбашскими ратными людьми пришол к Сунше-реке и зделали через реку 3 моста и, Суншу-реку перешед, стали в барагунских кабаках блиско Суншинского острогу. А он, ондреевской де Казаналп-мурза, с своими ратными людьми стал возле Сунши-реки на кумыцкой стороне против острогу. И к Суншинскому острогу кумыцкие и кизылбашские люди приступали жестокими приступы. И твои де государевы служилые люди и барагунцы из Суншинского острогу на вылоску выходили и кумыцких людей побили и переранили многих. И приступав де, кумыцкие люди отошли от острогу на свои станы. И после де того учали кумыцкие и кизылбашские люди лес сечь на примет к Суншинскому острогу и, зделав де дровяной примет, пошли /л. 250/ на приступ к острогу. А приметав де было примет к Суншинскому острогу и облив нефтью, хотели зажечь. И Суншинскому де острогу от того примету учинилась теснота большая.

Да он же де, Микифор, слышел от Чепана-мурзы, у которого сидел за приставом, что де они з барагунцы пересылались и договор учинили, что им, барагунцом, выттить из острогу к шевкалу со всеми своими людьми, а Суркай де шевкал дал им душу в том, что ему над ними, барагунцы, [314] и над людьми их никакова дурна не учинить. И барагунцы де, видя то, что им в остроге от них не отсидетца, из Суншинского острогу вышли вон з женами и з детьми и пришли в рать к шевкалу, а в том де дали шевкалу в аманаты Илдар-мурза брата своего Умархата-мурзу да 10 человек узденских детей, покаместа они из острогу выдут и на своем указном месте на Койсе-реке поселятца. А как де барагунские мурзы из острогу вышли и пришли в рать к шевкалу, и ево де, Микифора, Суркай-шевкал отпустил в Терской город. Да они ж де, Микифор /л. 251/ и Олешка, слышели от кумыцких людей, что де пришли кизылбашских 7 ханов в Дербень, а из Дербени будут в Тарки со многими ратными людьми, и хотят стоять на Аксае-реке, и послать от себя в Астарахань или де на Терек о том, чтоб грузинскую царицу и царевича им, ханом, отдали, и будет де им царицу и царевича отдадут, и они де под Терской город с ратными людьми не пойдут.

Да марта ж де в 25 день приехали в Терской город Иван Яцын да конного приказу сотник стрелецкой Михайла Молчанов и стрельцы и терские атаманы и казаки, которые сидели в Суншинском остроге в осаде, и привезли пушки, которые были в Суншинском остроге, и зелье и свинец. А в роспросе де они им, Василью с товарыщи, сказали. — Марта де в 7 день пришли тарковской Суркай-шевкал и ондреевской Казаналп-мурза и все кумыцкие владельцы со многими кумыцкими и кизылбашскими ратными людьми под Суншинской острог. И они де, Иван и Михайло, и твои государевы служилые люди и терские атаманы и казаки тебе, /л. 252/ государю, служили с Урусханом-мурзою Янсоховым вместе и от тех кумыцких и кизылбашских ратных больших людей в Суншинском остроге в осаде сидели марта с 7-го числа да марта ж по 18 число, на приступех и на вылосках кумыцких и кизылбашских ратных людей человек з 200 и болыни побили. А с ними де сидели в осаде черкаской Урусхан-мурза Янсохов, да с ним узденей ево и черных людей з 20, да барагунской Илдар-мурза Куденетов з братьями и с узденьями и с черными людьми с 500 человек, да стрельцов и терских казаков 212 человек. А кумыцких де и кизылбашских ратных людей приходило к Суншинскому острогу тысеч з 20 и болыни, и приступали жестокими приступы. И зделали де кумыцкие люди за Суншею-рекою против Суншинского острогу в стрельбище острог, и башню зделали выше Суншинского острогу, и с той башни в Суншинской острог ис пушек стреляли. А от барагунских кабаков от лесу к Суншинскому острогу привели дровяную гору сечеными дровами от острожной /л. 253/ стены сажен за 15. А хотели де тое дровяную гору, приметав к Суншинскому острогу, облив нефтью, зажечь. А от Терка реки против Суншинского острогу сажен за поставили плетенные туры, насыпав землею, и из-за них стреляли по острогу из наряду и из мелкова ружья, и воду де у твоих государопых людей отняли.

А как они сидели в осаде и тебе де, государю, служили с твоими государевыми служилыми людьми, и барагунский де Илдар-мурза з братьями, тайным обычаем утаясь их, с карагачским Чеполовом-мурзою и с родною своею сестрою, а с ево Чеполовою матерью, ссылался и выслал к Суркай-шевкалу, утаясь их, брата своево родного Умархата в аманаты, да с ним 10 человек узденей. А на другой де день он, Илдар, и сам з братьею своею и с узденьями ис Суншинского острогу вышел вон в кумыцкую рать. А им де, Михайлу и Ивану, с твоими государевыми служилыми рускими людьми /л. 254/ удержать было ево, Илдара, з братьями и с узденями не в мочь, и с твоими государевыми рускими людьми от кумыцкой и от кизылбашской большой рати и от их промыслу отсидетца было не с кем. И они де, Михайло и Иван, и все твои государевы служилые люди, видя свое большое безмочство, а Илдарову измену, поговоря с [315] Урусханом-мурзою, взяв в Суншинском остроге твой государев наряд, пушки и зелье и свинец, и поехали из Суншинского острогу в Терской город водяным путем Терком-рекою в лодках, чтоб твою государеву казну, пушки и зелье и свинец кумыцкие и кизылбашские ратные люди не взяли, и твоих государевых руских людей не побили, и в полон не поимали. А что де они вышли из Суншинского острогу и Суншинской острог покинули, видя свое большое безмочство, и в той де их вине ты, государь, волен.

И они де, Василей с товарыщи, Шангирея-мурзу Урасханова сына и твоих государевых служилых людей и терских атаманов и казаков, которые сидели в Суншинском остроге в осаде, роспрашивали порознь, какими мерами из Суншинского /л. 255/ острогу они вышли и для чево Суншинской острог покинули. И Шангирей де мурза и стрельцы и терские атаманы и казаки подали им в приказной избе за руками скаски, и они де с тех сказок списки и перевод с листа Суркай-шевкалова послали ко мне, холопу твоему, в Астарахань. А Урусхан де мурза не роспрашиван, потому что де он ис казачьих городков в Терской город апреля по 1 число не бывал, А как де он, Урусхан-мурза, ис казачьих городков на Терек приедет и что им в роспросе скажет, и они де роспросные ево речи ко мне, холопу твоему, пришлют.

А им де было, Василью с товарыщи, Суншинскому острогу помочь учинить нельзе, потому что и под Терской город кумыцких и кизылбашских ратных людей приходу ожидали вскоре. А послали де было они ис Терского города в Суншинской острог на помочь /л. 256/ голову стрелецкого Семена Стромилова да окотцкого Чепая-мурзу Костровова, а с ними новокрещенов и конных стрельцов и окочен, и князь Муцала Черкаского и Тонжехана-мурзы Арасланова узденей 300 человек. А велели ему, Семену и Чепаю, с твоими государевыми людьми пройтить в Суншинской острог подле Терка-реки лесами крепкими местами. И Семена де Стромилова и Чепая-мурзу с твоими государевыми ратными людьми кумыцкие и кизылбашские ратные люди в Суншинской острог не про /л. 257/ пустили.

Да марта де в 27 день приехал в Терской город Шангирей-мурза Урусханов сын Черкаской и сказал им в приказной избе. — Марта ж де в 24 день ездили уздени ево Албечко да Кошко вверх по Терку-реке для проведыванья кумыцких и кизылбашских людей. И тарковской де Суркай-шевкал с кумыцкими ратными людьми стоит на Кумыцкой стороне за Суншею-рекою против барагунского селища, для того что де барагунских мурз с уздени и с черными людьми и з женами и з детьми и з живаты к себе вести не на чем. А послал де он, Суркай-шавкал, к себе во владельные в Тарки, а велел быть с телегами, на чем вести барагунских мурз и узденей и черных людей з женами и з детьми и з животы. А как де к нему, шевкалу, будут ис Тарков с телегами, и он де с того места, взяв барагундов, пойдет с ратными людьми к себе в Тарки.

И они де, Василей с товарыщи, по тем вестям послали ис Терского города вверх по Терку-реке для проведыванья подлинных вестей в подъезд сотника /л. 258/ стрелецкого Петра Протасова да с ним четырех человек стрельцов. И марта де в 29 день сотник Петр Протасов в Терской город приехал, а в роспросе им сказал. — Ехал де он вверх по Терку-реке подле Черней, и как будет блиско казачья Медвеженского городка, и видел де он с товарыщи своими, что стоят на берегу Терка-реки на Черкаской стороне кумыцких людей человек с 50, а чает де он, что те кумыцкие люди стоят от кумыцкой рати на заставе.

И того же де числа говорили они князю Муцалу Черкаскому, чтоб он послал вверх по Терку-реке для проведыванья кумыцких людей.

И князь Муцал де Черкаской послал от себя в подъезд узденей своих Ахматкана Иналукова с товарыщи да с теми ж де уздени послан конной стрелец Онтошка Вавилов. И тот де князь Муцалов уздень и конной [316] стрелец марта в 30 день ис подъезду приехали, а в роспросе им сказали. — Доезжали де они до Суншинского острогу, и Суншинской де острог кумыцкие люди выжгли местами, /л. 259/ а не весь, и казачьи де городки по Терку-реке многие вызжены ж. А где де стояли кумыцкие люди, и на тех де станех кумыцких ратных людей никово нет, а сакма де пошла от Сунши-реки к Аксаю-реке. А к себе ль де кумыцкие ратные люди пошли или где стоят, про то они сказали не ведают.

И они де, призвав в приказную избу Канбулата-мурзу Черкаского, говорили ему, чтоб он послал узденей своих в Кумыки, а велел бы проведать тайным обычаем про приход к Терскому городу шемахинского Хусрев-хана и иных ханов и тарского Суркай-шевкала с воинскими людьми, и вскоре ль их приходу чаят. И Канбулат де мурза Черкаской сказал им, что де он узденей своих в Кумыки пошлет тотчас и велит проведывать про вести тайным обычаем всякими мерами. И как де Канбулатовы уздени приедут и что им в роспросе скажут, и они де, Василей с товарыщи, о том ко мне, холопу твоему, отпишут. /л. 260/ Да апреля ж, государь, в 9 день писали ко мне, холопу твоему, с Терка стольник и воевода Василей Волынской с товарыщи. —

Апреля де в 4 день приехал ис Тарков в Терской город терской служилой окоченин Утемышко Арахчеев, а в роспросе им сказал. — Как де приходили под Терской город тарковской Суркай-шевкал и ондреевской Казаналп-мурза с кумыцкими ратными людьми, и в то де время ево, Утемышка, кумыцкие люди взяли в полон, а в полону де он был в Казаныцком владенье, и ныне де он ис полону окупился.

Да он же де, Утемышко, в роспросе им сказал, что де тарковской Суркай-шевкал и ондреевской Казаналп-мурза и иные кумыцкие владельцы с кумыцкими и с кизылбашскими ратными людьми, взяв из Суншинского острогу барагунских мурз со всем владеньем, от Суншинского острогу отошли, а тарковской де Суркай-шевкал с своими ратными людьми пришол в Тарки апреля в 1 день. И посылал де он, шевкал, от себя в Дербень к шемахинскому Хусрев-хану и к иным ханом, чтоб де они с ратными /л. 261/ людьми шли не мешкая к нему в Тарки; и шемахинской де хан приказал к нему, чтоб он, шевкал, ехал с ним, ханом, видетца в Дербень, и шевкал де в Дербень к хану поехал апреля ж в 1 день.

Да он же де, Утемышка, слышел от кумыцких людей, что пришли в Дербень 8 ханов с кизылбашскими ратными людьми, а идут де те ханы с воинскими людьми к Аксаю-реке, и на той де им реке стоять, а от себя посылать в Терской город просить грузинского царевича и царицу, чтоб им ево ис Терского города отдать. А будет де ис Терского города того царевича и царицы им, ханом, не выдадут, и они де пойдут под Терской город /л. 262/ войною, а велено де им, ханом, под Терской город итти для царевича и царицы по шахову указу. А кизылбашские де ратные люди, которые были под Суншинским острогом с шевкалом тысячи з 2 и больши, пришед от Суншинского острогу, стоят за Койсою-рекою на кормах, а ожидают де ханов с воинскими людьми из Дербени вскоре.

И они де, Василей с товарыщи, ездили к царевичю и к царице и говорили, чтоб она ехала с Терка в Астарахань с людьми своими морем в бусах. И царица де им сказала, что она в Астарахань морем в бусах едет. И они де царицу и царевича и посла и людей их отпустят с Терка в Астарахань на бусах вскоре. А в Суншинской острог /л. 263/ ныне до твоего государева указу я, холоп твой, тех вызженых мест поделать и твоих государевых служивых людей послать не посмел для того, чтоб кумыцкие и кизылбашские люди к тому Суншинскому острогу не поворотились и твоим государевым людем дурна какова не учинили.

И впредь, государь, тому ли Суншинскому острогу быть, и те вызженые места поделать или вновь рубленой город болыпи того поставить, и твоих [317] государевых служивых людей и наряду перед прежним с прибавкою послать, о том мне, холопу своему, вели свой государев указ учинить.

А будет, государь, кизылбашские ханы со многими воинскими людьми и кумыцкие владельцы с своими кумыцкими воинскими людьми под Терской город придут, и мне, холопу твоему, твоими государевыми астараханскими /л. 264/ служивыми людьми Терскому городу болыии того помочи учинить неким.

А каковы скаски за руками Шангирея-мурзы Янсохова и терских стрельцов и гребенских атаманов и казаков и с Суркай-шевкалова листа с переводу список стольник и воеводы Василей Волынской с товарыщи ко мне, холопу твоему, прислали, и с тех их сказок и с переводу списки к тебе, государю, я, холоп твой, послал под сею отпискою ³⁷².

На л. 245 об. отметка о подаче: Мая в 7 день.

Ф. Кумыкские и тарковские дела, 1651 г., д. № 1, л. 245-264. Подлинник.

Комментарии

372. Сказки в Терской приказной избе терских казаков и стрельцов, астраханских годовалыциков и др. от 25 марта не публикуются (ф. Кумыкские и тарковские дела, 1651 г., д. № 1, л. 270-278). Сказку мурзы Шангирея Урусханова Черкасского см. в. док. № 199.