ПРЕДИСЛОВИЕ

Данным томом, параллельно циклу «Указы» серии «Персидские документы Матенадарана», начинается издание цикла «Купчие» той же серии.

В течение 20-ти послевоенных лет в области публикации персидских официальных исторических документов достигнуты серьезные успехи. В предисловии к I выпуску «Указов» мы вкратце остановились на публикациях, вышедших до 1956 года, после чего, однако, в течение последних десяти лет и у нас, и в зарубежных странах изданы как отдельные документы, так и большие и малые сборники документов. Среди опубликованных документов значительное место занимают царские указы и грамоты (ферманы и хокмы) XVI-XVII вв. (Известны следующие публикации, изданные в закавказских и среднеазиатских республиках Советского Союза и в зарубежных странах: Персидские документы Матенадарана, I, Указы, составил А. Д. Папазян, вып. II (1600-1650 гг.), Ереван, 1959 (в дальнейшем Указы, I-II). *** Материалы по истории Ура-Тюбе, Сборник актов XVIII-XIX вв., составление, перевод и предисловие А. Мухтарова, под редакцией А. Л. Семенова й О: Д. Чехович, изд. Ин-та истории АН Тадж. ССР, М., 1963.

Hans Robert Roemer, Le dernier firman de Rustam-Bahadur Aq-qoyunlu?, “Bulletin de l’institut francais d’Archeologie orientale”, 1960, t. LIX, pp. 273-287). [202]

Значительно меньше число публикаций шариатских-нотариальных актов и купчих, относящихся к купле-продаже земли и недвижимых имений и другим сделкам. В этом направлении проведена интересная работа в Академии наук Узбекистана. После издания в 1954 году объемистого сборника документов XVI-XVII вв. (Документы к истории аграрных отношении в Бухарском ханстве, вып. I, Акты феодальной собственности на землю XVII — XIX вв. Подбор документов, перевод, введение и примечания О. Д. Чехович, под редакцией А. К. Арендса, изд. АН Уз. ССР, Ташкент, 1954) О. Д. Чехович изучила документы более раннего периода. Ею опубликованы ценные документы (вакфнаме) XIV-XV вв. (О. Д. Чехович, Из источников по истории Самарканда XIV в., в сб.: «Из истории эпохи Улугбека», Ташкент, 1965, стр. 300-361) и затем сборник древнейших вакфнаме Шейх-Яхя Бохарзи, Кази Абдул-Гамид Мухаммада и ходжи Маджнуна под заглавием «Бухарские документы XIV века» (О. Д. Чехович, Бухарские документы XIV века, Ташкент, 1965). Публикации О. Д. Чехович выполнены на высоком научном уровне и являются важным вкладом в научные издания шариатских-экономических документов. В Институте истории и археологии Академии наук Узбекистана историей аграрных отношений занимается Р. Г. Мукминова, издавшая обширное «вакфнаме» Шейбани-хана (1488-1510), приложив к этому ценному документу интересное исследование, посвященное истории аграрных отношений XVI века (Р. Г. Мукминова, К истории аграрных отношений в Узбекистане, XVI в., по материалам «Вакф-наме», Ташкент, 1966).

В сравнении с этим менее значительны публикации, сделанные за рубежом. Среди них наибольшего внимания заслуживает изданное немецким востоковедом Гербертом Хорстом факсимиле копии вакфнаме, касающегося пожалованного Ланк-Тимуром дара ходже Али, сыну Шейх Сафи-эд-дина Ардабили, в 1403 — 1404 гг. (Herbert Horst, TImflr und yoga A’li, Ein Beitrag zur Geschichte der Safawiden, Akademie der Wissenschaften und der Literatur Abhandlungen der Qeistes-und Sozialwissenschaftlichen Klasse, 1958).

Шариатские-нотариальные документы сравнительно меньше интересовали текстологов Закавказья, в особенности [203]

Армении и Азербайджана. После выхода в свет нескольких небольших купчих Нахичеванского ханства XVII-XIX вв., изданных Ю. Н. Марром в 1936 году (Передняя Азия в документах, серия памяти проф. Ю. Н. Марра, кн. I, Нахичеванские рукописные документы XVII-XIX вв., перевод и коммент. К. Н. Смирнова и Дж. Тамбова, под редакцией Ю. Н. Марра, Изд. Груз. ФАН, Тбилиси, 1936), других, более или менее значительных публикаций не было (В своей монографии И. П. Петрушевский издал два маленьких отрывка из персидских купчих Матенадарана, относящихся к XVII-XVIII вв., см. «Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI — начале XIX вв.», Л., 1949, Приложения, док. 8 и 10).

Десятки лет специалисты, занимающиеся изучением истории землевладения и земельных отношений XV-XIX вв., лишь частично пользовались персидскими архивными материалами, или же довольствовались теми краткими разъяснениями Симеона Ереванци, которые предпослал он в «Джамбре» к купчим, накопившимся в католикосском диване до 1780 года. Эти разъяснения хотя и помогают составить некоторое представление и ознакомиться с отдельными вопросами, связанными с монастырским землевладением, однако не могут охватить другие подробности, выявляющие сущность отраженных в документе аграрных отношений.

Следует отметить также, что при Симеоне Ереванци в католикосском архиве были купчие, относящиеся лишь к Эчмиадзину и другим монастырям, находившимся в пределах Араратской страны (Гегард, Хавуц-тар, Хор-вирап, Дзагаванк, Кечарис, Севан, Айриванк, Бджни, Кошаванк, Ованаванк, Сагмосаванк, Мугни и др.). В XIX веке и далее здесь постепенно сконцентрировались многочисленные новые и старые ценные документы монастырей Восточной Армении и Атрпатакана, а также небольшое количество документов из Западной Армении. Значительное число составляют, в частности, документы Татева, Гандзасара, а также монастырей — Магарда, Апостола Фомы (Агулис), Фаддея (Маку); значительная часть этих документов относится к XV-XVI вв.

Издание отдельным циклом, параллельно циклу «Указы», шариатских-нотариальных актов аграрных и других [204] экономических сделок того же периода дополнит источниковед-ческие-текстологические работы, предпринятые Матенадараном в области изучения фонда персидских, арабских и турецких документов «Католикосского дивана».

Общая источниковедческая оценка этого фонда и характеристика документов по форме и содержанию даны в первой книге этой серии — в предисловии к первому выпуску «Указов» («Указы», I, стр. 7-12), а также в докладе, представленном в 1960 году XXV международному конгрессу востоковедов в Москве (А. Д. Папазян, Персидские, арабские и турецкие документы Матенадарана XIV-XIX веков и их значение для изучения социально-экономической жизни стран Ближнего Востока, Изд. вост. лит., М., 1960.

Н. Papazian, 14-th — 19-th century persian, arabian and turkish official documents in the Matenadaran and their significance for the studies of the social and economic life of the Near Eastern countries, Oriental Literature Publishing House, Moscow, I960).

В настоящем, первом, выпуске купчих охвачено 27 документов XIV-XVI вв., хранящихся в разных папках Католикосского дивана Матенадарана. Поскольку все документы, публикуемые в данном выпуске, относятся к купле-продаже, отчуждению и дарению и вообще к вопросам земельной собственности и землевладения, то мы издаем их под общим названием «Купчие». Однако как публикуемые, так и подготовляемые к публикации в последующих выпусках остальные купчие разнообразны по характеру и по форме изложения.

Составляемые в шариатских-нотариальных конторах акты получали различные названия согласно характеру выполняемой сделки. Акты, относящиеся ко всякого рода отчуждениям, обычно назывались «кабале» (***), что означает соглашение составленное в связи с каким-либо делом. Однако в средние века так назывались документы, относящиеся, в частности, к купле-продаже и владению имениями.

Если документ подтверждал принадлежность данного имения какому-либо отдельному лицу, религиозному или другому заведению, то назывался «кабале», независимо от того, [205] по какому поводу был написан. Акты о купле-продаже имений за наличные деньги, без какого-либо предварительного условия назывались «кабале-йе бей-у-шира — ***» «кабале купли-продажи»). Такими являются купчие от 1436 и 1573-1574 гг. сел Караунч и Хазаз Кочиза (док. 6 и 20), купчие: от 1503 года на село Айдин-Дарвиш (док. 10), от 1574 г. па шесть дангов мулка села Ованаванк и поместье Артекин (док. 21), от 1575 года на шесть дангов мулка села Дибаки (док. 23), от 1581 года на шесть дангов мулка села Сагмосаванк (док. 25), от 1489 года на весь мулк села Ошакан и от 1592 года на три данга (док. 9 и 27), от 1576 года на выкуп мулка села Мегри райатами того же села и от 1587 года на куплю у соседнего села Севадан пастбища Килвакаши (док. 24 я 26), а также купчие от 1525 года на сад, купленный в селе Гарни Шаеном, сыном Закария, и от 1575 года па продажу 2 наделов села Бердак Гохтна (док. 15 и 22).

Акты об условной продаже, производимой через некоторое время по праву апелляции, даваемому сторонам, или же по иной оговорке, по шариатскому термину назывались «кабале-йе бей-у-шарт — ***» («кабале продажи и условия»). Подобного рода кабале чаще встречаются в документах XVII века (Матенадаран, кат. архив, пап. 1а, док. 61. 66, 67, 76, пап 1г, док. 239, 286, 290).

По форме изложения шариатские-нотариальные акты о продаже имений в большинстве схожи между собой. Однако есть кабале как с обширным, так и с кратким изложением. Некоторые акты XIV-XVI вв. содержат подробности об операции отчуждения, об объекте отчуждения, о продавце и покупателе (док. 1, 4, 5, 9, 24, 26). Встречаются кабале от тех же веков и с более кратким изложением, эти в большинстве относятся к продаже отдельных дангов крупных и мелких земельных участков и садов (док. 6, 10, 15, 17, 20, 21, 22, 23, 25, 27).

Однако следует отметить, что акты о купле-продаже сел и других имений от XVII-XVIII вв. имеют более простую форму, изложены без религиозного вступления и [206] заключения с обозначением лишь имен продавца и покупателя, продаваемого объекта и стоимости.

Так, например, если вышеупомянутое кабале «бей-у-шира» от 1489 года всего мулка села Ошакан со всеми подробностями записано на бумаге, размер которой 256x20 см, то кабале «бей-у-шарта» от 1674 года на продажу одного данга мулка того же села имеет следующее краткое содержание:

«Продавец — сын Тахмасп-кули Са’длу, именуемый Сафикули.

Покупатель — предводитель христиан. Эчмиадзинский католикос (!). Оноприос, лучший среди себе подобных.

Продается — один данг из шести дангов всего мулка села Ошакан Карбийской нахии; 5 дангов упомянутого мулка принадлежат покупателю.

Цена — 6 тавризских туманов, половина составляет 3 тумана. Эта сумма полностью передана продавцу».

В конце в двух строках отмечено о договоренности сторон в том, что если в течение 2 лет продавец вернет упомянутую сумму покупателю, то имеет право аннулировать продажу и получить обратно свой мулк (Матенадаран, кат. архив, пап. 1 б, док. 160).

Акты о вакуфных пожертвованиях, или, как принято называть их, «вакфнаме» (***), также имеют общее сходство, но обычно они также изложены весьма пространно. Нередко встречаются также вакфнаме с кратким изложением. По-арабски вакуфные документы часто называются «вакфиййе» (***), или, с прибавлением частицы «че», (***) «вакфнамче». Частица «че» обычно имеет уменьшительный смысл, но в данном случае это лишь форма выражения, поскольку так названы и пространные, и краткие вакуфные акты.

Те документы, которые просто фиксируют жертвование или передачу в вакф кем-либо своих наследственных или же приобретенных в прошлом за деньги имений какому-либо религиозному, учебному или благотворительному заведению, называются только «вакфнаме». Такими документами [207] являются купчие: от 1305 года на пашни, отданные в вакф монастырю св. Георгия в Лиме Ахтамарским католикосом Закария и от 1526 года на села и поместья, отданные в вакф монастырю Аменапркич вардапетами Закария и Амазаспом из Хавуц-тара (док. 1 и 16).

По шариатским законам вакфа могли быть пожертвованы или превращены в вечную собственность какого-нибудь заведения только те имения, собственническое право на которые было бесспорно, то есть имения были или унаследованы, или же куплены. Поэтому часто в одном документе фиксировалась сперва покупка одного или нескольких сел или имений, а затем — их отдача в вакф тому или иному религиозному заведению.

Этот закон заставлял даже владык составить для имений жертвуемых мечетям, сперва кабале о купле и затем, в том же документе, оформить их передачу в вакф какой-либо мечети или святилищу. Подобные документы заключали в себе и «кабале» и «вакфнаме», поэтому назывались «кабале-вакфнаме». Известно, например, «кабале-вакфнаме» имений, пожертвованных в 1403 — 1404 гг. Ланк-Тимуром Ходжа-Али, сыну Шейх-Сафи-эд-дина из Ардабила. Этот документ, как мы отметили выше, издал немецкий востоковед Г. Хорст в 1958 году (H. Horst, ук. соч., приложенный текст).

Типичным примером «кабале-вакфнаме» является пространный шариатский акт от 1431 года на села Вагаршапат, Аштарак, Батриндж, Норагавит, Агунатун, Тегенис-Кираджлу и Мугни, купленных у Амир-Рустама, сына Бешкена Орбеляна, Эчмиадзинским католикосом Григором Маквеци и отданных им же в вакф монастырю Эчмиадзина (док. 5). Как в отдельных статьях, так и в примечании к этому документу мы остановились на истории этих вакфов и показали, что оформленная в этом документе «продажа» также состоялась с целью «узаконения» и закрепления права собственности на эти вакфы (А. Д. Папазян. Страница из истории политической жизни Восточной Армении, «Известия» АН Арм. ССР (сер. общ. наук), 19оо. № 8 (на арм. яз.)). Насколько было важным это [208] обстоятельство, видно хотя бы из того факта, что этот акт, составленный в 1431 году, вплоть до XVII века был одним из самых всесильных документов, подтверждающих собственнические права Эчмиадзина. Поэтому документу Симеон Ереванци смог вернуть себе от ереванского хана несколько; сел, утерянных монастырем с течением времени («Джамбр», стр. 188, 190, 199-200).

Таким же кабале-вакфнаме является акт от 1450 года, составленный о купле предводителем Татева Шмавоном вардапетом у того же Амир-Рустама Орбеляна и отдаче в вакф Татевскому монастырю мулков сел Свари, Тандзатап, Ташу, Аганц и Коцмакот (док. 7). То же самое, пожалуй, можно сказать и о древнейшей купчей от 1430 года на село Вагаршапат (Учкилиса) (док. 4), с той лишь разницей, что здесь купля отдельных дангов мулка села состоялась не непосредственно перед отдачей их в вакф, а заранее. В акте сначала приводится краткое изложение текста отдельных кабале о купле мулка за три приема в течение 1429-1430 гг. у разных владетелей настоятелем Эчмиадзина Григором, сыном Смбата, и затем в продолжении зафиксировано, что все село отдается в вакф Эчмиадзинскому монастырю.

Другим вариантом кабале-вакфнаме является купчая на пашни, купленные в Ардабиле в 1544 году и отданные в вакф мечети Шейха-Сафи (док. 17), где акты о купле и вакфе записаны на разных сторонах той же бумаги, с разницей во времени в один месяц.

Есть также другие шариатские акты, подтверждающие-вакуфную собственность церковных имений или принадлежность Отдельных сел или их части тому или иному владетелю,, которые написаны и выданы в связи с возникшими впоследствии спорами и разногласиями или с производимыми по разным поводам проверками.

Некоторые из них, имеющие особую форму изложения и написанные, очевидно, в гарнизонном духовном судебном присутствии Нахичевана (***) согласно объяснению, данному в начале этих актов, составлены на [209] основании произведенных заранее проверок, «царских указов,, отдельных достоверных, истинных и подлинных документов и обоснованных актов, написанных и скрепленных печатями прежними и нынешними кази (судьи)» и на основании свидетельств «высокопоставленных правомыслящих людей данной местности» (док. 3, 11, 13, 18). Подобные акты составлялись также в присутствиях местного Шар’а и заверялись печатями служителей Шар’а (хадим — ***) и кази (док. 14). Эти документы, подчас также обыкновенные вакфнаме и купчие (док. 1, 9), обычно рассматривались как «окончательное решение», как юридический документ, доказывающий или переутверждающий чье-либо право, и названы шариатским термином «ходджат — («доказательство»). Однако ходджатами доказывались или подтверждались различные вопросы относительно прав на собственность или на владение имениями; так, например, шариатский акт, составленный в Нахичеване в 1508 году (док. 14), подтверждает, что села Татев, Сваранц, Ташу, Аганц, Тандзатап, Хотанан, Халидзор, Шынхер, Хот, Киц, Борди, Дастакерт и Гёлязи, Бнунис-Тас и Каракилиса и один сад, находящиеся в махалах Урути Кеги Капаната и в махале Сисаджан Туман-е Нахчевана, первоначально принадлежали Шмавону вардапету Ангехакотци, сыну Хачатура, и были отданы последним в вакф Татевскому монастырю. В начале акта специально отмечено, что он составлен для того, чтобы положить конец спорам (*** ). Или же: в акте, составленном в 1504 году в судебном присутствии Нахичеванского гарнизона, утверждаются помещичьи права Ходжа-Фатхи-бека Туси на села Дрнис и Данакерт, на поместья Сал, Бердак и на отдельные части других поместий Азад-Джиранской (Гохти) нахии (док. 11). А в двух актах, относящихся к 50-м годам XVI века, подробно описаны и утверждены общие границы принадлежащих Татевскому монастырю сел Хот, Шынхер, Халидзор и др. (док. 3 и 18).

Хотя эти последние документы также имеют вид «окончательных решений» и оба являются актами гарнизонного судебного присутствия, однако, так как по содержанию это [210] грамоты, уточняющие границы, то называются также «сархаднаме- ***» или «сунурнаме — ***» («акт о границах»).

До нас дошли различные документы, уточняющие границы отдельных сел, крупных и мелких земельных участков, многие из которых представляют собой акты о проверках, произведенных с участием представителей спорящих сторон, утвержденные знатными и заслуживающими доверия лицами из числа местного населения. Подробное описание границ села или «кёфшана» (***) содержит также пространный и в некотором смысле оригинальный акт от 1506 года (док. 13), утверждающий собственническое право свободной общины Дарашамбского села Дибкянд на мулк того же села.

Собственнические или наследственные тяжбы порой тянулись десятками лет. Известно, например, что между свободными общинами Дарашамбских сел Башкянд, Ортакянд и Дибкянд и мечетью Шейхиййе в Тавризе развернулась бурная борьба за право владения мулками этих сел. Хранящиеся в католикосском диване документы об этом относятся к 1650 — 1720 гг. Письменные жалобы о производимых часто конфискациях из низших присутствий доходили до шахского двора и после рассмотрения в верховном диване решались в пользу той или иной стороны. Часто споры улаживались по взаимному соглашению. В подобных случаях составлялись специальные акты, носящие название «мусалихенаме — ***» («акт о примирении»).

Публикуемый в данном выпуске документ 8-й является подобным «мусалихенаме», согласно которому имения вардапета Закарии Хавуц-тареци, объявленные собственностью бейт-ул-мала при Якубе падишахе Ак-Коюнлу, во время захвата земель армянских феодалов, в 1489 г., были возвращены владельцу, в связи с чем последний заплатил управляющему бейт-ул-мала Амир-Кямал-эд-дин Абдин-беку 5000 динаров в качестве «цены примирения» или «мусалихе» (***).

Как было сказано, все упомянутые документы являются шариатскими актами. Необходимо отметить, однако, что ими [211] не исчерпываются все разновидности актов, составляемых в шариатских присутствиях. Здесь мы коснулись лишь тех актов, подобные которым публикуются в данном выпуске. В документах, относящихся к последующим векам, есть акты о различных формах отчуждения земель и других сделках, а также разнообразные акты, касающиеся социально-экономического состояния граждан и других вопросов, имеющие специальные наименования. Так, например, акты относительно арендования («иджаре-йе шар’ иййе» — ***) земли или других угодий назывались «иджаренаме» ***), относительно залога — «мурахиненаме» (***), различного вида обмена — «муавизенаме» ***), относительно жертвования или отказа от собственнических прав в чью-либо пользу — «мувахибенаме» (***) т. д.

Однако в данном томе есть и другие документы, которые не являются шариатскими-нотариальными актами, а выданы высокопоставленными или младшими губернскими или краевыми финансовыми должностными лицами в подтверждение помещичьих собственнических прав как отдельных землевладельцев, так и Татевского монастыря.

Первый из них относится к 1504 году, к первым годам царствования Шах Исмаила I, когда села и другие земельные владения всех губерний новосозданной империи подвергались переучету. Этой грамотой «уполномоченный по делам Азербайджана» или «везир» (имя которого в документе не указано, а печать неразборчива) подтверждает, что в данном году он проверил все имения Азербайджана и в ходе этого выяснил, что установленные мулки, находящиеся в вилайете Маку, принадлежат Тадеосу, сыну Манвела, и его сыну Мириджану (док. 12).

От записей, сделанных в 1557-1558 гг. на некоторых документах католикосского дивана (в том числе и на документах 13, 18 и 19 данного выпуска) и скрепленных печатью везира Азербайджана Мирза-Атауллы, явствует, что подобные сплошные проверки имений производились также в годы, следующие за мирным договором 1555 года, заключенным после окончания многолетних турецко-персидских войн. [212]

В записи, сделанной везиром Мирза-Атауллой в августе 1557 года на акте от 1554 года, который подтверждает вакуфную собственность и общие границы монастырских сел Татева, сказано, что в 964 году хиджры (июнь-июль 1557 г.) по царскому указу было предписано проверить все «мулки халисе, сунки и дунки и бейт-ул-мал». Во время этих проверок выяснено, что перечисленные в упомянутом акте «все вакуфные мулки» издавна были отданы в вакф Татевскому монастырю.

Во время проверок, произведенных на основании того же предписания (***), Мирза-Атаулла оставил подобную запись также на акте от 1506 года (док. 13), подтверждающем, что мулк Дарашамбского села Дибкянд является собственностью общины того же села.

Однако в некоторых случаях, когда бывала необходимость в более подробном разъяснении результатов произведенной проверки, Мирза-Атаулла выдавал отдельные «окончательные решения». Так, например, в окончательном решении, изданном в мае-июне 1558 года, он подтверждает, что, проверив все 15 сел Татевского монастыря, выяснил следующее: государству следует платить 1250 динаров лишь от всего дохода села Борди, все поступления же от остальных сел, как доходы, получаемые от вакуфных имений, принадлежат упомянутому монастырю (док. 19).

Персидские архивные документы, дошедшие до нас в подлинниках или в копиях раннего периода, являются уникальными рукописными единицами, хронологический рубеж которых не переступает за пределы XIV века (См. об этом А. Д. Папазян, Два новооткрытых ильханских ярлыка, «Вестник Матенадарана», № 6, Ереван, 1962, стр. 379 — 387 (на арм. яз.)).

Ограниченное количество царских указов XIV-XVI вв., и в частности шариатских актов, являющихся особенно важными первоисточниками по истории феодального землевладения, принудило нас охватить в данном выпуске все купчие [213] от XIV до XVI вв., хранящиеся в папках «Католикосского дивана» Матенадарана. Было учтено, что каждая из них представляет особую текстологическую ценность и любопытна не только как исторический первоисточник, но во многом может способствовать изучению персидской дипломатики, являющейся в данное время предметом внимания востоковедов.

С точки зрения палеографических особенностей и текстуальной достоверности публикуемые документы можно разделить на три группы: а) документы, дошедшие до нас в подлинниках; б) шариатские достоверные копии, современные подлинники или снятые немногим позднее; в) копии XIX века.

Восемнадцать документов, из помещенных в этом выпуске двадцати семи, являются подлинниками, из которых один — (док. 2) XIV века, три (док. 4, 7, 9) — XV века, а четырнадцать (док. 3, 10, 11, 12, 13, 15, 17, 18,21,22,23, 24, 25, 26) — XVI века. Есть четыре — шариатские копии, снятые в XVI-XVII вв.; одна из них — купчая от 1305 года на земли монастыря св. Георгия в Лиме (док. 1), две — копии вышеупомянутых актов Татева, от 1508 и 1558 годов (док. 14, 19) и одна — купчая от 1592 года натри данга села Ошакан (док. 27). Среди купчих, дошедших до нас в копиях XIX века, три документа относятся к XV веку, одним из которых является известное вакфнаме Григора Маквеци (док. 5), второй документ — мусалихенаме, составленное по поводу возврата бейт-ул-малом имений Закария Хавуцтареци (док. 8), а третьим является кабале о купле Аваном, сыном Ованеса Кочизского села Караунч (док. 6). Подобными копиями являются также вакфнаме от 1526 года на села и поместья, отданные вардапетами Закарией и Амазаспом в вакф монастырю Аменапркич в Хавуц-таре (док. 16), и кабале Кочизского села Хазаз от 1573-1574 гг. (док. 20). Из последних пяти недействительных копий три скопированы в объемистом реестре, относящемся к Эчмиадзину и другим монастырям Араратской страны (док. 5, 8, 16). Копии сняты грамотным лицом, крайне внимательно, отмечены все внешние подробности и места печатей. Отдельные неразборчивые отрывки точностью [214] скопированы. Поэтому они более достоверны и в текстологическом смысле заслуживают большого доверия, а последние две (док. 6 и 20) — случайные, безграмотные копии конца XIX века и имеют текстуальные недостатки (Подробнее о текстологических особенностях документов см. в примечании к каждому документу).

Таким образом, один из публикуемых документов написан в XIV веке (док. 2), три документа написаны в XV веке (док. 4, 7, 9), пятнадцать — в XVI веке (док. I, 3, 10, 11, 12, 15, 17, 18, 21, 22, 23, 24, 25, 26), три — в XVII веке (док. 14, 19. 27) и пять документов написаны в XIX веке (док. 5, 6, 8, 16,20).

Для персидской, да и вообще исламской палеографии и дипломатики наибольший интерес представляют сохранившиеся подлинники, а также документы, дошедшие до нас в шариатских нотариальных копиях, современных с подлинником. В этом смысле исключительною текстологическую ценность представляют купчие XIV-XV веков (док. 2, 4, 7, 9). Особого внимания заслуживает старинная купчая на село Вагаршапат (Учкилиса) от 1430 года (док. 4), в которой переизложено содержание трех других купчих от 1428 и 1429 гг. на отдельные части мулка того же села. Хотя при изложении этого документа в основном соблюдена верность классической форме купчих, в данном случае — кабале-вакфнаме, однако тот факт, что купчая составлена по специальному требованию епископа Григора, сына Смбата, с целью заключить в одной грамоте все документы, относящиеся к одному и тому же селу, придал документу специфическое содержание и форму и продиктовал составителю прибегнуть в некоторых случаях к самостоятельным формулировкам. Сохраняя-таки общую форму, присущую шариатским актам, при записи этого кабале-вакфнаме Заман-эд-дин Ансари дал интересные подробности и сделал достоянием истории три весьма ценные купчие, которые содержат важные данные по истории наследственного и приобретенного за деньги землевладения. [215]

На два года позже этой купчей записано известное кабале-вакфнаме Григора Маквеци (док. 5), текст которого дошел до нас в копии XIX века. Все сделанные на документе надписи и утвердительные записи подробно скопированы и отмечены места печатей. Купчую составил тот же Заман-эд-дин Ансари. Сопоставление текста и приложенных надписей с предыдущей купчей (док. 4) показывает, что по внешней, форме они совершенно схожи.

По происхождению к этой же группе относится также дошедшая до нас в подлиннике старинная купчая от 1450 года на мулки Татева (док. 7), также написанная Заман-эд-дином Ансари, хотя по способу изложения она несколько отличается.

Изложенные только по-арабски мусалихенаме имений Закарии Хавуц-тареци от 1489 года (док. 8) и кабале всего мулка села Ошакан (док. 9), последнее из которых сохранилось в безупречном подлиннике, а первое — в копии XIX века, имеют совершенно иной почерк. Оригинал купчей Ошакана написан секретарем Шар'а Юсуфом, сыном Халила, крайне грамотно и красивым почерком «насх». Ясно, что таким же был и подлинник купчей Закарии Хавуц-тареци. В обоих документах в качестве юридической стороны выступает управляющий «бейт-ул-мала» Амир-Кямал-эд-дин Абдин-бек, уполномоченный верховной властью государства. Документы заверены надписями и печатями кази «бейт-ул-мала» Чухур-Са’дского вилайета Мухаммада Са’ди.

Давая общую характеристику письма и дипломатики вышеупомянутых купчих XV века следует отметить в первую очередь их большой объем, обходя вытекающие из характера сделки каждой купчей, особенности способа изложения и содержания. Обычно они написаны на свитках длиной от одного до трех метров, составленных большей частью из более маленьких, склеенных между собой листов. Места соединения бумаги скреплены печатью и заверены подписью составителя купчей, иногда также начальника нотариальной конторы Шар’а. Обычно печати ставились на лицевой стороне бумаги, но иногда встречаются и на оборотной стороне. [216]

Тексты написаны простым или стилизованным почерком «насх», в отдельных случаях с некоторыми элементами письма «дивани» или «шикаете», на левой половине бумаги, с широкими полями с правой стороны. Верхняя часть документа, до текста, оставлялась свободной, на этой части помещались надписи кази, начальника и других служащих конторы Шар’а, скрепленные их печатями. Утвердительные надписи сделаны также с правой стороны документа, на полях. На нижней части документа, под заголовком «Свидетели», «присутствующие на заседаний» (***) и т. п., перечисляются имена присутствующих на заседании Шар’а лиц иногда в общем списке, а чаще отдельными надписями: «свидетельствую», по «свидетельству», «содержание сего утверждаю» (***) и т. д., сделанными на нижней части или на полях документа.

Шариатские акты, как было сказано, имели пространное или краткое религиозное вступление или введение, начинающиеся восхвалением бога и пророка *** и т. д., следующая за ним основная купчая начиналась словами «и затем» *** или «и однако затем» ***, которые записывались более крупными буквами, чем текст. Подчеркнуто черными, крупными буквами записывались также начальные слова отрывков, относящихся к продавцу или покупателю начало, *** описания продаваемого или жертвуемого имения *** слово «сумма» в подробном упоминании цены *** иногда также вся цена, которая обычно записывалась по-арабски ***, а также даваемая в конце дата акта и другие слова и предложения, подчеркнуть которые считалось необходимым.

Основная купчая в большинстве начиналась арабским или персидским эквивалентом средневекового выражения: «Причина сего писания следующая» — *** [217] и другими подобными формулами.

Иногда просто говорилось: «это есть шариатская грамота» ***, «это Шариатский документ» (***) или же «содержание сей шариатской грамоты следующее» (***) и т. д.

В общем язык купчих коренным образом отличается от языка царских указов того же периода. Составленные в канцеляриях царского двора указы написаны сведущими писцами или мунши, имеющими большой литературный вкус и подготовку, выспренним стилем, но грамотным, веками отшлифованным, лаконичным языком, а купчие, которые в большинстве изложены в традиционных арабских формах, распространенных в конторах или «махзарах» Шар’а, написаны руками служителей или кази Шар’а Нахчевана, Еревана, Ордубада и других административных центров со многими стилистическими, грамматическими и орфографическими ошибками.

В XIV-XV вв. большее число составляют кабале или вакфнаме, изложенные исключительно на арабском языке (док. I, 2, 4, 8, 9), есть также купчие, написанные на арабском с примесью персидского или на персидском с примесью арабского (док. 3, 5, 6). В XVI веке редко встречаются купчие исключительно на арабском, а в XVII-XVIII вв. они единичны. Однако во всех случаях, даже на актах, написанных исключительно на персидском, утвердительные надписи кази или начальника и служащих конторы Шар’а, а также религиозное вступление и заключение текста сделаны по-арабски.

Несравненно грамотнее написаны персидские купчие. В арабских текстах, а также в арабских отрывках купчих со смешанным языком есть множество грамматических и орфографических ошибок. В купчих XV и особенно XVI вв. редки тексты, имеющие каллиграфическую ценность. Намного больше число купчих, написанных полуграмотными писцами, несведущими в законах каллиграфии и орфографии (док. 3, 6, 11, 14, 15, 20, 25 и др.).

Встречающиеся в арабских текстах стилистические грамматические ошибки дают возможность заключить, что в [218] уездных, а иногда и в краевых конторах Шар’а имелись, выработанные формы актов для разного рода сделок, которые попросту списывались невладеющими арабским, полуграмотными писцами и приспосабливались к совершаемой в данном случае сделке. Заметно также, что акты, составленные в высших инстанциях, изложены более грамотно и без ошибок (док. 8, 9, 12, 24).

Следует однако отметить, что некоторые неправильные формулировки передавались по традиции и, веками повторяясь в актах Шар’а, стали закономерными. Смешанное употребление арабского с персидским стало причиной опущения определенных артиклей, характерных для арабского языка ***. Повсюду чувствуется, что автор мыслит по-персидски.

С этой точки зрения характерно, что языковые и грамматические неточности относятся не только к отсутствию или неправильному употреблению определенного артикля (***), но и несогласованности подлежащего и сказуемого и их дополнений в роде и числе (***) неправильной согласованности «целительного неправильному правописанию множественного числа — села), неуместному применению долгого и краткого «т» (***), употребляемого в конце слова и т. д.

Эти ошибки, замечаемые в арабских шариатских актах, в некотором смысле могут рассматриваться как явления своеобразного иранизма, тем более, когда они закономерно повторяются в нескольких документах определенного периода. Поэтому мы сочли нецелесообразным вводить поправки в текст и остались верными подлиннику, особенно, если ошибки не искажали смысл.

Являясь юридическими документами земельной собственности и недвижимых владений, купчие бережно хранились и, передаваясь из рук в руки, переходили от поколения к поколению. В разное время на них делались различные надписи, отметки, вычеркивались слова в тексте и вводились [219] поправки, что более чем усложняет правильное чтение и разбор текста. Намного труднее расшифровка собственных имен и топонимики, особенно в тех случаях, когда документы записывались малограмотными писцами или «кятибами».

Считаем излишним останавливаться дольше на рассмотрении трудно разбираемых отрывков или собственных имен, а также на других текстологических подробностях, так как эти вопросы в отдельности разобраны в примечаниях к каждому документу.

Большинство купчих относится к крупным и мелким монастырям средневековой Армении. Многие являются актами между разными лицами о купле и продаже какого-либо села, но когда, спустя годы, эти села посредством купли или путем жертвования становились собственностью того или иного монастыря, то все старые купчие относительно этих сел отдавались последнему владельцу и хранились в монастырских архивах (диванах). На подобных документах есть соответствующие надписи. Так, например, на кабале села Ошакан от 1489 года (док. 9) рукой Симеона Ереванци надписано: «Когда мы приобрели мул к этого села — взяли и эту старую купчую (кабале)» (См. примечание к тому же документу, ср. «Джабр», стр. 335). Следовательно, когда идет речь о купчих, хранящихся в архивах монастырей Эчмиадзина, Татева, Хавуц-тара или Магарда, то с первого взгляда может показаться, что все они относятся исключительно к вакуфным имениям и как таковые полезны лишь для изучения истории монастырского землевладения. Однако значительная часть документов, как, например, вышеупомянутая купчая Ошакана и десятки других купчих, относятся к наследственным или приобретенным на деньги имениям и являются незаменимыми первоисточниками по изучению феодального землевладения.

В настоящем томе большое место занимают купчие, относящиеся к мулковым селам Эчмиадзина. Старейшая из них — знакомое кабале-вакфнаме села Вагаршапат (Учкилиса) от 1430 года (док. 4), которое, как уже было отмечено на [220] предыдущих страницах, содержит ценные данные о наследственном и приобретенном за деньги землевладении. Это древнейшая купчая, сохранившаяся в подлиннике, где говорится о принадлежности отдельных частей мулка села разным владетелям и об отчуждении их врозь. Согласно этой купчей, парой Гевонд, поверенный настоятеля Эчмиадзина Григора, сына Смбата, в 1428-1430 годах за три приема купил у нижеследующих разных владетелей 4 данга, или две трети, села Вагаршапат:

1. Сару-Малик ибн-Алихан-бек (который был поверенным наследников Са’ди-бека Са’длу) — 2 данга.

2. Шейх-Мухаммад ибн-Деххода (поверенный Мулук-хатун, дочери Пир-Хусейна Са’длу) — 1 данг.

3. Хусейн-кули и Пир-Али, совершеннолетние сыновья Мухаммад-кули ибн-Каландара (поверенные своей матери,, сестры и несовершеннолетних братьев) — 1 данг (Выступающими в качестве продающей стороны собственниками или маликами являются наследники Амир-Са’да, властвовавшего в Араратской стране в конце XIV века. Известно, что по имени предводителя туркменского племени Са’длу Амир-Са’да вся Араратская страна стала называться «Чухур-Са’д», в армянских источниках — «Сахата пос» («Яма Сахата») или «Еркирн Сахату» («Страна Сахата»). Его сын Пир-Хусейн, дочь которого Мулук-хатун упоминается в купчей как владетельница одного данга села Вагаршапат, господствовал до 20-х годов XV века, его преемниками были сыновья Пир-Кайиб и Авдул. См. А. Д. Папазян, Иноземное господство в Араратской области (XV в.), «Известия АН Арм. ССР (сер. общ. наук)», 1960, № 7-8, стр. 20-21 (на арм. яз.). А. Д. Папазян, Арабская надпись на гробнице туркменских эмиров в селе Аргаванд, «Ближний и Средний Восток», сб. статей памяти Б. И. Заходера, М., 1961, стр. 69-71).

Купчая констатирует тот факт, что процесс экспроприации и разорения армянского светского феодального сословия в центральных областях исторической Армении в XIV веке был почти завершен. И эта, и известная купчая от 1432 года на семь сел, «купленных» Григором Маквеци у Амир Рустама Орбеляна и отданных в вакф Эчмиадзину (док. 5), подтверждает, что уже с начала XV века отдельные представители армянского светского феодального сословия, будучи [221] окончательно лишенными политической власти, пробовали с помощью церковной власти приобрести новые земельные владения и, занимая высокие духовные должности, сохранить свое господствующее положение над армянским трудовым людом.

Особенно велико значение купчей Григора Маквеци как исторического первоисточника, проливающего свет на деятельность духовных и светских деятелей Восточной Армении в 30-х годах XV столетия. Благодаря этим документам мы имеем возможность ближе ознакомиться с периодом, предшествующим восстановлению католикосского престола в Эчмиадзине и с историей подготовки этого знаменательного события, одновременно выявляя политические национально-реформистские стремления этих деятелей (См. об этом А. Папазян, Страница из истории политической жизни Восточной Армении, «Известия АН Арм. ССР (сер. общ. наук)», 1955, № 8 (на арм. яз.)).

Любопытен тот факт, что в те же годы купил мулки у кочевых феодалов также Аван, сын Ованеса, представитель одного из княжеских домов Арцаха, один из предков рода Мелик-Пашаянцев (док. 6). К сожалению, документов, относящихся к армянским феодалам Арцаха XV-XVI вв., очень мало. Из архивов (диванов) Гандзасара и других монастырей Арцаха сохранилось очень мало документов, а те, что дошли до нас, — копии позднего периода и большей частью являются указами, подтверждающими права гандзасарских католикосов («Указы», I, док. 3, 6, 8, 11, док. 5, 7, 23). Поэтому купчая от 1436 года имеет уникальное значение. Она дает основание сказать, что захват кочевой аристократией имений, и в частности мулков сел, проник также и в горные районы Восточной Армении. Бурное стремление кочевой военно-феодальной верхушки к присвоению имений, и в особенности мулков целых сел, продолжалось в течение всего XV столетия.

Высокопоставленные эмиры и чиновники, занимающие ответственные посты в государственных-финансовых органах, приобрели много сел также в тех уездах Сюника, которые [222] подчинялись Капанатской и Туман-е Нахчеванской олкам (док. 7, 11).

Мы не располагаем достоверными сведениями о помещичьих владениях последних представителей Сюникских Орбелянов. Поэтому трудно определить, что именно продавал Шмавону вардапету Ангехакотци Амир Рустам, сын Бешкена Орбеляна, купчей от 1450 года, являющейся, фактически, древнейшей купчей Татевского монастыря: свои ли наследственные имения, или же в данном случае мы имеем дело с «продажей», подобной той, что зафиксирована в Эчмиадзинском кабале-вакфнаме Григора Маквеци от 1431 года, целью которой было создание более твердых, шариатских-юридических основ и упрочение вакуфно-собственнических прав монастыря на мулки упомянутых сел. По всей вероятности, в данном случае также имела место попытка сохранения неприкосновенности родовых имений посредством вакфа. Известно, тем более, что в течение веков Татевский монастырь находился в руках духовных деятелей — выходцев из семьи Орбелянов.

Экспроприация и уничтожение армянского светского феодального сословия получили еще больший размах во второй половине XV века. В памятных записях рукописей и мученикословиях есть сведения о том, что, в частности, при Якубе Падишахе Ак-Коюнлу (1478-1490 гг.) начались бурные гонения против выдающихся богатых — именитых армян. Участились факты мученичества на почве насильственного вероотступничества. Один из писцов-современников в памятной записи от 1485-1486 гг. утверждает, что принуждение к вероотступничеству в Восточной Армении применяется в основном в отношении последних отпрысков армянских княжеских родов или, как именовали их современные источники, «азаторди» («сын дворянина»).

«Времена были тяжкими, — пишет он, — много бед претерпели от чужеземцев, в этом году взяли под стражу 40 «азаторди», чтоб отуречились, но милостивый Бог поспособствовал и помог им; одним из них был мой брат господин Айказ и господин Авак, которые 7 месяцев остались под стражей и [223] заплатили большой штраф, но от Христовой веры не отступились...» (***).

Именно во время подобных притеснений имения отказывающихся от вероотступничества армянских «азаторди» конфисковывались и объявлялись собственностью бейт-ул-мала. как «имения противников» (***). В памятной записи, относящейся к 1480-м годам и посвященной родословной Допянов Цара, есть довольно подробные данные о захвате бейт-ул-малом принадлежащих Допянам имений при Айтине, сыне Турсуна:

«И Агбуга, сын Хасана, — пишет автор родословной, — и сын его Турсун и его сын Айтин и при нем, в пору усиления исмаильтян и ослабления рода армян и рассеяния армянских князей, пристали чужеземцы и мулк великого князя Хасана сделали петалмал. Отправился господин Айтин в диван и старался три года и, отдав много имущества, освободил из рук чужеземцев монастыри и села и властелин всего воздает ему за его труды» (***).

Шариатский акт или «мусалихенаме» от 1489 года (док. 8) о возврате Закарию Хавуц-тареци его собственных имений, конфискованных бейт-ул-малом, является чрезвычайно важным документом, подтверждающим сведения вышеупомянутых авторов памятных записей.

Как указано в примечании к данному документу, вардапет Закария, получавший имения обратно от бейт-ул-мала, был преемником епископа Ованеса, предшественником которого был другой Закария Хавуц-тареци, участник Эчмиадзинского собора 1441 года. Об этом последнем Закарии Товма Мецопеци писал: «Дворянин Закаре из Хавуц-тара» (***). Симеон Ереванци так же подтверждает, что в 472 г. по армянскому летосчислению (1023-1024) Григор Магистрос Пахлавуни обновил монастырь Сурп Аменапркич в Хавуц-таре, а [224] окрестные села закупил и подарил монастырю, назначив настоятелем своего сына Ваграма, он же Григор Вкайасер: «С тех пор его сыновья и внуки и последующие поколения стали наследовать должность настоятеля как родовой мулк. Так было не только во времена существования армянской власти, но и во времена персидских царей, почти до нашего времени, пока монастырь был еще населен братией» («Джамбр», стр. 353). В другом месте, говоря о той же семье, Симеон Ереванци специально подчеркивает, что «они издревле были знаменитыми азатами, богатыми, с многочисленной родней; одни из этого рода были духовного звания, другие — светского, но у всех был один дом и общее имущество, и село с монастырем считалось общей собственностью рода» (Там же, стр. 354).

Следовательно, вне сомнения, что в 80-х гг. XV века, среди подвергавшихся гонениям и преследованиям армянских дворянских отпрысков были некоторые и; «многочисленных и богатых» светских сородичей этой семьи, имения которых были конфискованы бейт-ул-малом. Однако один из духовных лиц, наследников этой семьи — Закария-вардапет, сын Шаена, смог доказать свои собственнические права на эти имения и, заплатив 5000 динаров в качестве цены примирения («мусалихе»), вернуть их обратно. При этом несомненно было использовано привилегированное положение духовного лица. Однако поскольку эти имения продолжали рассматриваться как личные наследственные мулки Закарии-вардапета, они были подвержены беспрестанным посягательствам и захвату, тем более, что принадлежали Закарии-вардапету лишь номинально, а на самом деле в них имели свои доли все остальные, в основном светские, члены той же семьи.

А что посягательства в отношении этих имений действительно продолжались, можно заключить из того факта, что в 1526 г. Закария-вардапет и его родственник Амазасп-вардапет отдали в вакф монастырю Аменапркич половину сел Манкус, Хавуц-тар и Аваник и поместий Сурб Саргис и Кегвард (док. 16). Прав Симеон Ереванци, когда предполагает, что и [225] в дальнейшем светские представители этого рода либо теряли свои доли, либо продавали их с целью предотвращения захвата, а духовные лица отдавали в вакф монастырю («Джамбр», стр. 354).

Если купчие от 1489 и 1526 гг. на эти пять сел и три поместья помогают нам в некоторой степени выяснить историю дальнейшего состояния и, в конце концов, окончательного превращения в монастырско-вакуфную собственность этих незначительных обломков в прошлом намного более обширных имений лишь одного из армянских феодальных домов, то сведения наши о дальнейшей судьбе имений, принадлежащих другим «азаторди» и конфискованных бейт-ул-малом при их экспроприации, — весьма скудны.

Нет сомнения, что многие из них (как, например, автор вышеупомянутой памятной записи епископ Тер-Ованес, который был одним из пайазатов (высокорожденный) рода Прошянов из Котайка) должны были попробовать тем же путем или, как указано в памятной записи, «за большой штраф» вернуть себе свои имения и спасти их посредством вакфа. Мы уже видели, как Айтин, сын Турсуна, один из последних князей семьи Допянов из Цара, после трех лет стараний в диване еле смог вернуть свои наследственные имения от бейт-ул- мала. Однако тот факт, что в августе 1489 года, т. е. приблизительно через месяц после того, как Закария-вардапет получил обратно свои имения, тот же управляющий бект-ул-мала Амир Кямал-эд-дин Абдин-бек продает село Ошакан, ставшее собственностью бейт-ул-мала, дает возможность заключить, что многие из конфискованных сел, будучи проданными, становились приобретенными за деньги мулками разных лиц. В этой купчей (док. 9) в качестве покупателя выступает некий Са’ди-Ваккас, сын покойного ходжи Саййеди-Али, сына ходжа-Кямал-эд-дин Хусейна, а предшествующий его имени титул «сахиб-е-а’зам» («великий господин») указывает на его высокую должность в местных финансово-налоговых присутствиях.

Таким образом, в процессе часто производимых экспроприаций наследственные имения армянских феодалов, [226] издавна принадлежащие им, конфисковались и объявлялись, собственностью бейт-ул-мала, а затем, путем шариатской продажи становились приобретенными за деньги мулками («мулк-е-зархарид») обосновавшихся в стране высокопоставленных мусульманских должностных лиц и кочевой, аристократии.

Некоторые купчие XVI века дают основание предполагать, что по шариатскому закону отданные в вакф имения, хотя и считались навечно неприкосновенной монастырской собственностью, однако как в данном, так и в последующие века постоянно шли споры и многие из монастырей неоднократно бывали вынуждены новыми указами и различными шариатскими актами («ходджат») переподтверждать, что эти имения являются «истинно шариатскими вечными вакфами» *** и «навечно отданы в вакф и закреплены» за данным монастырем (***). О 15-ти селах и двух поместьях одного лишь Татевского монастыря сохранилось 4 различных шариатских и других актов и окончательных решений (док. 3, 14, 18, 19) и три царских указа («Указы», I, док. 8, 10, 11).

О помещичьих владениях других монастырей Восточной Армении XV-XVI вв. мало что известно. Немногочисленны, в частности, купчие относительно монастыря Апостола Фаддея в Маку. Древнейшим документом является указ Шах-Тахмаспа I от 1562 года, выданный в подтверждение права на владение полем Каракилисы (монастырь Фаддея), где, однако, сделана ссылка на указ, выданный при Шах-Исмаиле I и на другие купчие (Там же, док. 16). Следовательно, в то время располагали документами, относящимися к началу XVI века и более старыми. «Указ», приписываемый Шах-Исмаилу I, очевидно, документ 12-й данного тома, которым представитель «высочайшего дивана» подтверждает, что «имения, находящиеся в руках честного христианина Тадевоса, сына Манвела, и его сына Мириджана, согласно шариатским документам полностью [227] являются их собственностью и мулком, и их право на владение этими имениями и мулками — справедливое право».

Во время проверок, произведенных в начале XVI века, Тадеос, сын Манвела, представил более старинные шариатские документы, доказывающие, что его имения являются наследственной собственностью. Имея в виду тот факт, что в XV веке во многих монастырях по наследству властвовали различные феодальные семьи, нужно предположить, что владетели монастыря Апостола Фаддея в Маку также были из местных армянских феодалов, хотя определенных сведений об этом нет.

Согласно одной надписи монастырь Фаддея обновлен в 1329 году епископом Закарией, сыном Манвела. Он был одним из выдающихся церковных деятелей своего времени, и при его предводительстве монастырь переживал пору расцвета (***). Если учесть факт традиционного чередования имен в одной семье, то можно предположить, что упомянутый в документе Манвел, отец Тадеоса, живший в XV веке, был из потомства господина Манвела, который жил в XIV веке. Следовательно, возможно, что подобно Хавуц-тару имения властвующих в этом монастыре духовных феодалов («парон-тер») также считались их родовыми, «отечественными» имениями, однако впоследствии, как и в других местах, стали вакуфной собственностью монастыря. Поэтому документ хранился в монастырском диване (архиве) и рассматривался как древнейшая купчая, подтверждающая помещичьи права монастыря (См. примечание к данному документу), хотя по существу это документ, подтверждающий частновладельческие права помещика.

Среди публикуемых купчих особое место занимает пространный шариатский акт от 1305 года об отдаче в вакф монастырю св. Георгия в Лиме земельных участков, садов и других угодий, находящихся в примыкающих к озеру Ван селах Норшен, Атер, Нораваниц Ахтамарским католикосом Закарией Сейфеддиняном. По характеру акт коренным [228] образом отличается от купчих Эчмиадзина, Хавуц-тара и Татева. Здесь также жертвователем или учредителем вакфа является видный церковный деятель из армянского феодального, даже царского, рода Арцрунидов, однако из содержания купчей явствует, что пожертвованные земельные участки и другие недвижимые угодья не являются родовыми имениями.

Это отдельные поля, входящие в возделываемые территории (кёвшан) разных сел, часть их, очевидно в более давние времена, была пожертвована или отдана в вакф церкви верующими. Хотя из содержания одной надписи, сделанной по-армянски в 1305 году (она полностью приводится в армянском тексте примечания к данному документу), ясно видно,, что часть этих земель он получил как наследство («из собственного, отечественного наследия нашего»), однако есть среди них и новые, приобретенные за деньги земли («купили множество полей и лугов в Базской долине»). Обновив и благоустроив монастырь Св. Георгия в Лиме, Закария назначил там предводителем своего родственника епископа Ованеса («Епископа Ованеса Арцруни, сородича моего»), но в эти тяжкие дни владычества принявших ислам ильханов он одновременно был озабочен проблемой закрепления монастырских земель обоснованными шариатскими купчими: «которые по одному дали записать и подтвердить агарским амирам и; судьям городов Вана и Муша», — говорится в упомянутой, надписи.

Ясно, что отпрысков рода Арцрунидов, которые в начале XIV века стали полновластными хозяевами в Ахтамаре и других монастырях Васпуракана, с точки зрения феодальных прав нельзя сравнивать с властвующими в монастырях Восточной Армении, особенно Арцаха и Сюника, духовными лицами, семьи которых на местах все еще имели некоторую власть и владели десятками и более сел. Известно также, что уже в XIV веке в отдельных уездах Васпуракана властвовали большей частью амиры из различных курдских племен, которые и выступали как юридические владетели подвластных им сел.

Владение отдельными пашнями, полями, садами не являлось феодальным владением. Это — землевладение, в [229] смысле права на пользование землей. Феодалом всех земель, входящих в пределы села, являлся собственник или «малик» села, который имел право взимать ренту от возделывающей землю сельской общины. Следовательно, монастырское землевладение в Васпуракане и в других монастырях Западной Армении не было землевладением в том смысле, какой мы имеем ввиду, говоря о вакуфных имениях Эчмиадзина,. Хавуц-тара, Татева и других монастырей Восточной Армении.

По нашему мнению, это обстоятельство следует объяснить той специфической социально-политической обстановкой, которая была обусловлена фактом более длительного существования армянского светского феодального сословия в Восточной Армении.

Однако, как мы увидели выше, условия для дальнейшего существования армянского феодального сословия в XV веке были не столь уж благоприятными и в Восточной Армении. С помощью принуждения к вероотступничеству стремительно' продолжалась экспроприация армянского светского феодального сословия и их постепенное врастание в духовное феодальное сословие. Хотя отдельным представителям некоторых феодальных домов удалось под духовной схимой, в нескольких крупных монастырях, сохранить последние жалкие остатки отечественных имений, однако это были лишь незначительные обломки. Большинство помещичьих-мулковых сел в центральных уездах Араратской страны принадлежали представителям местной и кочевой мусульманской господствующей верхушки. А если учесть и тот факт, что села государственные или «дивани», по праву «союргала» или «тиула» также постоянно находились в руках государственных должностных лиц, военнослужащих и высшего мусульманского духовенства, станет ясным то не очень уж прочное положение, которое занимало армянское крупное землевладение в общей системе феодального землевладения.

Несомненно, это еще не означает, что некоторые армянские богатые купцы, или ходжа, особенно в XIV-XVII вв., не могли иметь мулки, приобретенные за деньги. Сохранились некоторые купчие и указы, в которых говорится о купле [230] мулков армянскими ходжа (док. 10, 21). Однако большинство документов доказывает абсолютное преобладание мусульманского господствующего класса в крупном землевладении (док. 10, 20, 21, 23, 25, 27).

В Араратской стране многочисленными селами владели представители господствующего класса племени Са’длу, потомки Амир-Са’да. Многие из этих сел в течение десятилетий и столетий передавались по наследству из поколения в поколение, и доходы, получаемые от них, делились на более мелкие части между многочисленными наследниками.

Например, из купчей на село Вагаршапат от 1430 года (док. 4) явствует, что один данг этого села поверенный Эчмиадзина господин Гевонд купил у наследников Мухамма- да-кули, сына Каландара, каждый из которых выступал как собственник следующих процентов 104 частей одного данга:

1. Джаханбану, дочь Пир-Али (жена Мухамма-да-кули) 13/104

2. Хусейн кули (совершеннолетний сын) 14/104

3. Фараджкули 14/104

4. Шахмурад (несовершеннолетний сын) 14/104

5. Назар 14/104

6. Шахали 14/104

7. Бурджали 14/104

8. Гурихан (совершеннолетняя дочь) 7/104

Более любопытную картину деления мулков представляет село Ошакан, которое, как мы уже знаем, в 1489 году купил у бейт-ул-мала Са’ди-Ваккас, сын ходжи Сеййеди Али. В настоящем томе есть и другая купчая, согласно которой в 1592 году Вали-бек Са’длу продал Кямал-эд-дин Ибрагиму-халифе 3 данга села Ошакан. Однако, когда в 40-х годах XVII века католикос Пилиппос начинает скупать по частям, а католикос Акоп Джугаеци, продолжив начатое, делает собственностью Эчмиадзина весь мулк этого села, то мы видим, что село, в XV веке полностью принадлежавшее Са’ди Ваккасу, спустя около полутора столетия [231] принадлежало следующим лицам, отпрыскам этого семейства (данные приводятся в дангах):

1. Султан-бек Са’длу сын Алихан-бека 1

2. Шах-Зейнаб (дочь Султан-бека Са’длу) 1/2

3. Степаннос вардапет (купивший у Са’длу) 1/2

4. Маджнун-бек (сын Тахмаспкули-бека Са’длу) 1/2

5. Сафикули 1/2

6. Бегум-хатун (дочь Ниазкули-бека Са’длу) 1/3

7. Гурихан 1/3

8. Сарвинар 1/3

9. Мевлакули (сын Султан-бека Са’длу) 1/4

10. Исмаилкули 1/4

11. Ханданкули (сын Хусейн-бека Са’длу) 1/4

12. Кялб-Али 1/4

13. Жена Баба-бека Са’длу 1/6

14. Сын (несовершеннолетний) 1/6

15. » » » » 1/6

16. Дочь 1/6

17. » » » » 1/6

18. » » » » 1/6

Всего: 6 дангов (Данные взяты из многочисленных купчих XVII века, которые все зарегистрированы в папках 1а, 1б и 1г католикосского архива)

Здесь мы видим картину деления дохода одного села, а если умерший владетель оставлял своим детям в наследство несколько сел или отдельные данги разных сел, то каждый из наследников в подобном случае получал долю в каждом из сел.

В двух документах от 1620 года зафиксированы любопытные данные о делении мулков жителя Еревана Кайитмиш-бека Са’длу между его наследниками.

Согласно одному завещанию, Кайитмиш-бек находящиеся в пяти разных селах следующие мулки

1. Учкилиса 2 данга

2. Карби 6 дангов [232]

3. Кялар 3 данга

4. Хзнавуз 1 данг

5. Манташкясан 6 дангов

за несколько лет до смерти завещал своим двум сыновьям — Али-беку и Карахан-беку (Матенадаран, катал. архив, пап. 1а, док. 45). Однако Карахан-бек скончался раньше отца, оставив одного сына по имени Мухаммад-бек и двух дочерей по имени Гурихан и Зейнаб-Султан. Последние обратились в Шар’, требуя установить Причитающуюся им долю наследства. В составленном по этому Поводу акте (Там же, док. 46) сперва отмечено, что согласно завещанию вышеупомянутые 18 дангов мулка делятся между двумя сыновьями Кайитмиш-бека следующим образом:

Со второй половины XVII века в Араратской стране появляются также отдельные представители армянского [235] торгового сословия, которые приобретают мулки, купленные за деньги и начинают делать частичные пожертвования Эчмиадзинскому монастырю. Подобными торговцами-помещиками были ходжа Сет из Еревана и его сын Акоп, сын последнего Саргис, племянник Саак и др. («Указы», II, док. 35, см. также примечание к данному документу, ср. «Джамбр», стр. 195-196)

В 1658 году ходжа Акоп жертвует Эчмиадзину 6 дангов мулка села Норагех и 4 1/2 данга мулка села Егвард (Матенадаран, катол. архив, пап. 16, док. 103, ср. «Джамбр», стр. 192 — 193). За два года до этого другой ходжа — Тархан, сын Воскана, пожертвовал 2 1/2 данга Мастары («Джамбр», стр. 186). Бывали также «добровольные» пожертвования мулка села со стороны свободной сельской общины, по разным обстоятельствам. Так, например; в 1660 году райаты села Бохенис отдали в вакф монастырю 6 дангов мулка своего села («Джамбр», стр. 197).

По точным подсчетам при Акопе Джугаеци Эчмиадзин имел 23 села, в 15 селах ему принадлежали полные шесть дангов, в двух — 4 1/2 данга, в одном — 2 1/2 данга и еще в одном — 1 данг. Определенных сведений о дангах остальных 5 сел в источниках нет. Однако вакуфной собственностью по шариатской формулировке считались мулки только 6 сел из 23-х (Вагаршапат, Кираджлу, Норагех, Бохенис, Егвард и Мастара). Мулки остальных 17 сел были приобретенной за деньги собственностью.

К концу XVII века Эчмиадзин по праву считался одним из крупных феодалов Араратской страны. Однако это землевладение по существу коренным образом отличалось от монастырского землевладения, оформившегося в XV веке, которое, как видели, по прямой линии было унаследовано от армянского светского феодального сословия. Подобное землевладение Эчмиадзина XVII века (владение селами) было совершенно новым явлением в армянском церковном землевладении и своими экономическими истоками связывалось с армянским торговым капиталом. [236]

Самыми ценными документами настоящего, тома являются те шариатские акты, которые относятся к истории свободных от помещичьего гнета сельских общин и сообщают любопытные данные о нескольких таких крупных сельских общинах, сохранившихся до конца XVI века.

Купчая от 1506 года (док. 13), подтверждающая, что мулк Дарашамбского села Дибкянд составляет собственность общины того же села, является древнейшим документ том, удостоверяющим существование свободных сельских общин. Эта купчая, являющаяся шариатским актом, составленным в гарнизонном судебном присутствии Нахичевана, записана в то время, когда уполномоченные представители верховного дивана, прикомандированные Шах-Исмаилом I, проводили общий учет и проверку всех мулков и других земельных угодий. В ходе этого, на основании «указов прежних царей», «доподлинных документов и обоснованных актов» и по свидетельству «достойных доверия лиц» было установлено также, что весь мулк дарашамбского села Дибкянд в границах, отмеченных в купчей и со всеми внешними и внутренними правами «составляет право и мулк, чистое богатство и беспримесную и неразделимую собственность христианской общины населения разграниченного выше села Дибкянд, и как мулк, по праву соседства (сопредельности) еще со времен их отцов и дедов издревле и по сей день находится под их владением и шариатской незыблемой собственностью и никто, никогда, ни в коем случае с какой-либо целью и по какой-либо причине или мотивировке не имеет и не может иметь какого-либо права, доли или части, требования или спора в отношении разграниченной выше местности».

Мы знаем, что собственнические права общины села Дибкянд в отношении мулка своего села были переутверждены в 1557 году надписью, оставленной на той же купчей везиром Азербайджана Мирза-Атауллой. В этой надписи подчеркнуто, что никто не вправе беспокоить райятов села, «пусть они преспокойно занимаются земледелием, строительством и благоустраиванием и выплачивают обязательства основной и добавочной сумм своего мала нынешнего года».

Как из этой надписи, так и из собственно купчей ясно [237] видно, что райяты села Дибкянд были свободны. Их село не к мело собственника, или малика. Следовательно, они не платили помещичьей ренты, или «бахраче-йе маликане», а выплачивали лишь государственную ренту — налог: «мал» или «малоджахат». Любопытен тот факт, что по шариатской формулировке это также рассматривалось как владение мулком и райяты de jure считались собственниками, или маликами мулка села.

С точки зрения феодальной собственности села бывали: государственными, которые назывались «дивани»; принадлежащими шахскому двору, эти назывались «хасе-йе тарифе»; вакуфными мечетскими-монастырскими, которые носили общее название «мовкуфат»; или же были села, уже признанные наследственной или мулковой собственностью и назывались «маликане» или «арбаби». Села, принадлежащие свободным общинам, специального наименования не имели. Они рассматривались как собственность, часть ренты от которой, подобно мулковым селам, считалась частной собственностью. Следовательно, по шариатскому праву они также были мулками. С той лишь разницей, что вместо феодала-собственника маликом, или собственником, этой части взимаемой от села ренты была сама сельская община. Так зафиксировано как в этой купчей, так и в купчих от XVI-XVII вв. других дарашамбских сел — Ортакянда и Башкянда. Из некоторых купчих и указов католикосского архива явствует, что эти три дарашамбских села с давних пор были свободными от помещичьего гнета и, несмотря на захватнические настроения, выказываемые некоторыми помещиками и религиозными заведениями, сумели ценой упорной борьбы сохранить свои права (Матенадаран, катол. архив, пап,. 16, док. 103, 130, 139, пап. 1 г, док. 271, 274, 279, 312).

С 1658 года с вакуфными собственническими требованиями выступает саркарство мечети Шейхиййе в Тавризе, пробуя доказать, что эти села в свое время были отданы в вакф упомянутой мечети. Общины трех сел не признали этого требования и обратились с жалобой к Шах-Аббасу II, [238] который и приказал азербайджанскому бекларбеки проверить, действительность и, если нет соответствующих шариатских, документов, подтверждающих данное требование, то не допустить, чтобы саркарство мечети посягало на эти села.

Но посягательства продолжались и спустя десять лет — в. 1668 году представители общин этих сел были вынуждены, отправиться в Исфахан и представить новое прошение Шах- Сулейману. На этот раз вопрос рассматривался в диван-ал- садарате Исфахана, где были учтены не только существующие документы, но и были проверены приходо-расходные книги мечети Шейхиййе в Тавризе, и выяснилось, что в них. нет никаких данных, доказывающих - вакуфность этих сел. Поэтому специальным «окончательным решением» («мисал») диван-ал-садарат вновь подтверждает, что все существующие документы говорят в пользу того, что мулк этих сел принадлежит райятам тех же сел. На основании этого решения Шах-Сулейман своим ферманом приказывает беззаконно, не причинять беспокойства райятам этих сел и согласно решению Шар’а все эти места, кроме диванского бахраче, признать собственным мулком райятов того же села» (Матенадаран, катол. архив, пап. 16, док. 130б).

Думается, что после всего этого вопрос должен был считаться исчерпанным. Однако спустя около 60 лет снова встречаются документы, говорящие о возобновлении этого спора. И на этот раз судебное присутствие Шар’а отклоняет жалобу саркарства мечети, требуя соответствующее вакфнаме, доказывающее вакуфность сел. Хотя и распорядитель мечети представляет подобный документ, однако в Шар’е выясняется,, что документ и печати на нем подложны.

Спор тянется до начала XVIII века. На защиту прав райятов этих трех армянских сел Дарашамба встали также именитые и простые люди, проживающие в близлежащих азербайджанских селах и в Нахичеване. На мирском приговоре, составленном в 1717 году, ставят свои печати и подписи азербайджанцы — жители Нахичевана и многочисленных близлежащих сел: крестьяне, ремесленники, торговцы и свидетельствуют, что «веками мулки этих сел принадлежали [239] райятам того же села и сами никогда не слышали, чтобы они были вакфами какой-либо мечети» (Там же, пап. 1г, док. 271).

Эти крайне ценные документы являются красочным доказательством той совместной борьбы, которую вели армянские и азербайджанские труженики-крестьяне с захватническими тенденциями, выказываемыми со стороны армянских и мусульманских крупных религиозных заведений. Азербайджанские райяты, игнорируя всякие религиозные запреты, открыто выступали против такого крупного мусульманского заведения, как мечеть Шейхиййе в Тавризе, всячески стараясь защитить интересы армянских райятов, имеющих с ними одинаковую участь и спасти их земли от захвата.

Содержание шариатских документов и мирского приговора азербайджанских общин позволяет нам заключить, что история свободы общин этих трех сел, оформленной по шариату как мулковая собственность, уходила в глубь веков. Пожалуй, можно предположить, что это были остатки старых свободных общин, отдельные намеки на которые сохранились у наших историков (***), или же эта свобода была в свое время пожалована им армянскими князьями.

Это предположение становится более вероятным после ознакомления с купчей села Мегри от 1576 года (док. 24). Если купчие трех дарашамбских сел констатируют наличие пережитков общинного землевладения в XV — XVIII вв., то упомянутая купчая Мегри со всей ясностью говорит о том, что общины сел «маликане» или «арбаби» имели право и могли за наличные деньги выкупить у помещика или малика мулк своего села. В этом случае мы уже имеем дело с приобретенным за деньги общинным землевладением. Это, несомненно, любопытный факт и помогает осветить множество вопросов, связанных с юридическим положением и внутренними и внешними правами сельских общин.

В первоисточниках, и особенно в исторических документах, есть свидетельства относительно того, что сельская [240] община выступала в качестве юридической стороны в различных экономических сделках. Есть факты, например, когда под тяжестью налогов община бывала вынуждена брать крупные займы у богатых помещиков и заложить часть земель села (Матенадаран, катол. архив, паи. 1 г, док. 286, ср. «Джамбр», стр. 246) или же обязывалась выплачивать помещику или малику двойную ренту за долги (Матенадаран, катол. архив, пап. 1 г, док. 290, ср. «Джамбр», стр. 183). Некоторые общины, влезая в тяжелые долги, бывали вынуждены обратиться к какому-либо помещику и, продав мулк села, обязывались ежегодно отдавать ему некоторый процент урожая («Джамбр», стр. 197).

Вне сомнения, что выкупить мулк села имела возможность лишь община богатых сел. Известно, что село Мегри одним из крупных сел Гохтна и еще со времен ильханов была причислена к селам «хасс». В этой купчей отмечено также, что первоначально село принадлежало Шах-Тахмаспу I, то есть было из числа сел «хассе-йе шарифе». Шах продал это село новообращенному мусульманину Мурад-беку из Джуги, а последний, по данной купчей от 1576 года, продает общине того же села за 316 туманов (Подробнее о стоимости села см. в примечании к данному документу).

Села хасс, как села, принадлежащие шахскому двору, находились в несравненно более привилегированном положении и меньше были подвержены набегам и притеснениям. Крестьянам, столетиями проживавших в подобных благоприятных условиях, трудно было приспособиться к новой ситуации и, став райятом, возделывающим землю помещика, подвергаться притеснениям со стороны агентов последнего, государственных должностных лиц и сборщиков податей. Единственным выходом из этого положения был выкуп мулка села, в чем совместно участвовали все райяты отдельных общин трех околотков села.

Трудно сказать, сколько времени длилось это положение. Однако известно, что уже во второй половине XVII века Мегри снова упоминается в числе шахских хассов (Дневник Закария Акулисского, Ереван, 1939, стр. 93), что и [241] вторично подтверждает тот факт, что для райятов было предпочтительнее быть охваченным в общине сел хасс, чем быть, даже членами свободной общины, с ненадежным положением которых мы имели случай ознакомиться по примеру посягательств, веками проявляемых по отношению к трем дарашамбским селам.

Купчие XIV-XVI вв. являются первоисточниками с уникальным значением по истории землевладения и аграрных отношений. В них не только официально удостоверены социальные и юридические основы различных форм крупного землевладения и отдельных институтов землевладения, но одновременно, как документы, отражающие социально-экономическую жизнь того времени, они содержат данные, представляющие исключительную ценность для освещения множества проблем феодального общества.

В пределах данного предисловия невозможно остановиться па всех тех вопросах, изучение которых так или иначе связано с документами, публикуемыми в настоящем томе. Помимо документов, относящихся к истории армянского феодализма и, в частности, крупного мулкового землевладения, среди публикуемых документов есть также купчие относительно купли-продажи и пожертвования отдельных земельных участков и других земельных угодий, которые помогают выяснить вопросы, связанные с делением земли внутри общины (док. 22), с правами райятов на владение и распоряжение возделываемыми ими земельными наделами (док. 15), с отдельными возделанными пространствами, находящимися за пределами села (док. 17), с продажей друг другу сельскими общинами употребляемых земель и пастбищ (док. 26) и многие другие. Большинства этих вопросов мы коснулись в монографии, посвященной изучению крупного землевладения и аграрных отношений в Восточной Армении XV-XVII вв.

Отдавая в печать этот первый выпуск древнейших купчих Матенадарана, думаем, что он может быть полезным для изучения социально-экономических, в особенности аграрных, отношений XIV — XVI вв. не только в Армении и [242] Азербайджане, но также в Иране, и вообще в странах Ближнего Востока. Особый интерес для востоковедов-текстологов могут представить персидско-арабские тексты, которые содержат богатый материал об исламской дипломатике.

А. Д. ПАПАЗЯН