МАГОМЕД ТАГИР ИЗ КАРАХА

ТРИ ИМАМА

Глава двадцать четвертая.

Борьба мюридов с хунзахцами и анадаляльцами. Муллы Буцра и Караха — противники шариата. Взятие аула Сугратль. Письмо генерала Клюки имаму и ответ последнего на него. Покорение Хунзаха. Месть за убийство имама Гамзата. Пощечина имама ученому арабисту.

Покорив койсубулинцев, Шамиль задался целью привести в повиновение шариату хунзахцев и андаляльцев. Он направился на селение Буцру, но жители его решились на отчаянное сопротивление. Не считая целесообразным ослаблять свои силы борьбой с этими безумцами, Шамиль через селение Оркачи и Гоцатль спустился к Карадахскому мосту и, захватив рогатый скот карадахцев, послал к ним с предложением ввести у себя шариат, угрожая в противном случае уничтожить захваченное добро. Карадахцы отклонили это предложение. Тогда Шамиль предложил им прислать за сиротским скотом. Те отказались исполнить и это требование. Раздасадованные таким упорством, мюриды на виду у хозяев вырезали весь их скот.

Из Карадаха мюриды пошли на Сугратль. Андаляльцы, хунзахцы и шамхальцы встретили их перед этим аулом. Тут же недалеко от них стоял и генерал Клюки с войсками. Мюриды дружно пошли на андаляльцев и рассеяли их. В это время к имаму прискакал посланный с письмом от русского генерала. В письме генерал упрекал Шамиля за нарушение мирной жизни, спрашивая:

- "Чего ты хочешь, чего ты добиваешься?", Шамиль ответил:

- "Ничего больше не желаю и ни о чем больше не помышляю, генерал, кроме как о том, чтобы ввести шариат среди своих мусульманских братьев. Тех, которые его добровольно принимают, [88] я оставляю в покое. Тех же, которые отказываются от него, я силою заставляю принимать его. Надеюсь, генерал, что ты сочувствуешь моему домогательству и вполне одобряешь мои смиренные благонамерения, но если я ошибаюсь в своих надеждах на тебя, то вынужден буду ссориться и сражаться с тобою".

Письмо это, говорят, привело генерала в исступление: он разорвал его в клочки и, бросив на землю, истоптал ногами.

Но имам не обратил внимания на гнев генерала. Расчитавшись с андаляльцами, он обратился к хунзахцам и нанес им тяжелое поражение. Мюриды не щадили своих закоренелых врагов и убивали без всякого милосердия. Они утоляли свою жажду мести за смерть Гамзата. Около ста человек легло их на месте битвы. Один Газияву с товарищами убил их более 30 человек. Восемь почетных ахалчинцев были тут же казнены.

Мулла их Омар Дибир был взят в плен. Шамиль дал ему сильную пощечину, сопровождая удар вопросом:

- "Неужели ты не знаешь, что каждый мусульманин должен строго придерживаться шариата?".

После такой неудачи, Клюки вынужден был оставить Сугратль

Глава двадцать пятая.

Утверждение русских в Хунзахе. Приглашение русских в Хунзах. Неудачное движение мюридов на Гидатль. Предложение Шамилю мира Мухаммед Мирза-ханом Казикумухским.

Хунзах с чувством страха и трепета смотрел на усиление мюридов. Опасаясь подпасть под власть имама, жители пригласили русских к себе в Хунзах и предложили им построить здесь укрепление, Убедившись, что гяуры, действительно, намерены устроиться в Хунзахе, Шамиль оставил свою семью в Ашильте и выступил в поход. Он рассчитывал, усилив сперва свою вольницу, присоединить к ней унцукульцев и гидатлинцев и, заняв узкое место на пути наступления противника, дать ему отпор.

Желанию его не суждено было осуществиться. Жители селения Аса отказались подчиниться шариату и присоединиться к нему, а [89] потому ему пришлось взять этот аул силою. Затем, в селении Зоно мюриды замешкались около 20 дней, добывая себе продукты и продовольствие, а за это время русские беспрепятственно прошли в Хунзах и укрепились у него. Узнав об этом, Шамиль направился на Годатль. Перед аулом гидатлинцы встретили мюридов враждебно. Они заняли мост и не позволяли пришельцам переправляться через Койсу. Мюриды вынуждены были вернуться назад и укрепиться в ущельи перед аулом Телитлем. В то же время Мухаммед Мирза, хан Казикумухский, во главе противников шариата, занял аул Чирах, невдалеке от стоянки мюридов. Хан прислал Шамилю предложение мира, но потом, услышав о появлении русских, отказался от этого предложения.

Глава двадцать шестая.

Оборона аула Сугратль от нападения русских. Роспуск мюридов по домам. Кадр мюридов, во главе с Шамилем, защищает аул Телитль. Неудачный штурм русских. Запрос Тавды Хаджи и ответ на него Шамиля. Последний штурм. Падение аула: Выдача Шамилем аманатов и возвращение его к семье.

Шамиль с преданными ему сподвижниками вошел в Телитль и укрепился здесь, большая же часть его мюридов, будучи не в состоянии вынести труды и невзгоды продолжительной боевой жизни, разошлась по домам. Русские окружили со всех сторон аул и держали его в строгой осаде. Им с особенным усердием помогали куядинские и андаляльские вероотступники. В состав русского отряда входили и Мухаммед Мирза хан Казикумухский, и Ахмет хан Мехтумышский со своими конными милициями. Русские начали осадную операцию нападением со стороны аула Гоцатль, кончившимся полною неудачею. Нападавшие были перебиты и только немногие из них спаслись бегством. Эта неудача привела противника в сильное ожесточение. Сильным огнем из орудий он разрушил оборонительную башню, занятую мюридами, а потом произвел атаку за атакою. Защитники стали падать духом. Если бы не страх, внушаемый имамом, они давно разбежались бы.

Тавуш Гаджи прислал Андийского Газиява с запросом: когда [90] он думает покинуть аул и можно ли желающих распустить по домам.

- "Я не покину аул и никому не позволю покинуть его — ответил имам. - Того же, кто решится уйти самовольно, я убью собственной рукою, как изменника".

Затем, Шамиль посетил всех защитников, ободряя их и взывая к терпению, мужеству и самоотвержению.

Русские делали отчаянное усилие, чтобы завладеть аулом. Усилия эти отчасти увенчались успехом: половина аула уже находилась в руках неверных. За другую половину крепко держались мюриды, но и ее они были вынуждены уступить, согласившись на предложенные условия мира. В качестве заложника Шамиль выдал им своего племянника, Мирзу из Тлетля и сына Абдурахмана из Караха.

Мюриды разошлись по домам, а Шамиль вернулся к своей семье, находившейся в это время в Чиркате вследствие занятия Ашильты русскими воисками ¹⁷.

Глава двадцать седьмая.

Взятие русскими аула Ашильты.

При приближении русских к Ашильте, жители этого аула удалились в Ахульго. Но когда русские выказали намерение взять и последнее, то ашильтинцы бежали в аул Чиркати. Ашильта и Ахульго были сожжены. Там и здесь уцелели только сакли, в которых жила семья Шамиля.

Враги Аллаха не долго хозяйничали здесь. Хириясул Алибек из Хунчак, во главе укратлинцев, постоянно беспокоил и тревожил их. Скоро они вынуждены были убраться отсюда. Шамиль в Тлетле получил сведения об этих событиях, но он, занятый обороной этого аула, ничем не мог помочь ашильтинцам [91].

Глава двадцать восьмая.

Первое время пребывания Шамиля в Чиркате и свидание его с генералом Клюки. Своевременно открытый заговор. Наказание заговорщиков. Посланец генерала Клюки — Микаил и его миссия. Встреча имама с Клюки на Гимринском спуске. Предложение генерала и игнорирование его имамом. Магома и смущение Клюки. Инцидент.

К Шамилю со всех сторон стали собираться мюриды. Это обстоятельство возбудило сильное неудовольствие и беспокойство у чиркатонских вероотступников. Они, в числе 23 человек, сговорились между собою снять мост и воспрепятствовать притоку мюридов к имаму, объясняя свое решение желанием обеспечить аул от вторжения русских. Узнав об этом, Шамиль отправился в мечеть и, остановившись у порога ее, вызвал к себе аульного муллу. Последний вышел, дрожа и трепеща от страха. Имам объяснил ему в чем дело и потребовал безотлагательного ареста и наказания палками заговорщиков

- "Если ты не сделаешь этого, я сам расправлюсь с ними беспощадно, с их родителями, женами и детьми!"

Мулла просил его успокоиться и зайти в мечеть, чтобы сообщить ему имена врагов шариата, заслуживших наказание. Шамиль тут же во всеуслышание назвал имена злоумышленников и настоял на исполнении своего требования. Только после этого вошел он в мечеть и произнес собравшимся на молитву людям горячую проповедь об общих обязанностях мусульманина строго исполнять все требования шариата. В заключение своего обращения он поклялся собственноручно убить того, кто хоть пальцем коснется до моста с преступным намерением.

В Чиркаты к Шамилю прибыл посланный от генерала Клюки, некий Микаил, с предложением приехать на Гимринский спуск для совещания по одному делу очень серьезного значения. Некогда взятый русскими в плен, Микаил сделался горячим поклонником и усердным слугою своих пленителей. Обе стороны должны были съехаться на месте совещания со свитою в 15 человек. В качестве посредников здесь присутствовали и гимринцы. Имам согласился на предложение генерала. [92]

Со своими верными сподвижниками он поехал на Гимринский спуск. Клюки приехал с таким же числом свиты. Противники обменялись рукопожатиями. Русский генерал просил Шамиля о прекращении неприязненных отношений и о мирном дружном сожительстве. Затем предложил принять к себе на службу Микаила, как человека усердного и способного. Первую часть предложения генерала Шамиль обошел молчанием, вторую же решительно отклонил. К концу совещания прибыл Ахвердил Мухаммед ¹⁸ со своими товарищами. Русский генерал несколько смутился:

- "А вы, конечно, помните наш уговор, и что я ваш гость?" - обратился он к родственнику Шамиля Бартихану.

Последний успокоил встревоженного генерала. Поговорив без всякого толку с Клюки, Шамиль пустился в обратный путь. Генерал на прощанье подал ему руку, но Ахвердил Мухаммед грубо оттолкнул ее своею:

- "Имаму Дагестана не подобает принять руку гяура!" Клюки взбесился и резко протестовал. Шамиль тоже пришел в негодование:

- "Уберите, ради Аллаха, поскорее эту свинью!", - обратился он к окружающим ¹⁹.

Глава двадцать девятая.

Приведение Ахульго в оборонительное положение. Совет ученых и почетных лиц. Шамиль на стороне меньшинства совета. Решение укрепить Ахульго. Наступление русских, прерванное метелью. Заносчивость вероотступников. Казнь главаря их — Игалинского муллы.

Прочно утвердившись в Хунзахе, русские заняли и укрепили аулы Ахалчи, Моксок, Гоцатль, Зирины, Гергебиль, Балахуны и [93] Гимри. Враги шариата радовались, друзья повесили головы. Шамиль же страдал.

Наконец, он собрал большой совет из всех ученых и почетных людей для обсуждения создавшегося положения. Большинство подало голос за огульное переселение в Чечню для ведения оттуда дружного наступления на врагов Аллаха. Шамиль же с меньшинством не согласился с этим мнением и находил более целесообразным, прочно укрепившись в родном крае, предаться газавату с неверными. Совет вынужден был согласиться с этим мнением поборника ислама

Пунктом для кровавого отпора гяурам был избран Ахульго. Его стали укреплять завалами и баррикадами, окопами, оборонительными валами и канавами. В земле устроили лагерь и подземные жилища для защитников и их семей, соединив их крытыми ходами между собой и с главными оборонительными пунктами укрепления.

Когда все это было сделано, мюриды со своими семьями переселились сюда и заняли назначенные им места и помещения. Узнав об укреплении Ахульго и о намерении правоверных защищаться в нем до последней возможности, русские двинулись против них.

Однако, застигнув на пути своего движения снежную мятель и сильные морозы, они вынуждены были вернуться назад и на время отказаться от нападения.

С ухудшением положения сторонников шариата дерзость и наглость его врагов дошла до крайнего предела. До имама постоянно доходили слухи о вопиющих нарушениях многими аульными общинами основных догматов ислама. Особенно много говорили о преступном поведении Игалинского муллы и его присных. Опасную заразу нужно было в корне уничтожить. В глубокую полночь Шамиль с 40 своими сподвижниками подошел к аулу Игали. Часть мюридов он направил в аул с севера, часть с юга, сам же направился прямо в мечеть. Мулла с товарищами по распутству был захвачен врасплох, арестован и расстрелян. [94]

Глава тридцатая.

Бой с русскими в ауле Ингали. Наступление русских на аул Карати. Движение Шамиля навстречу им. Усиление мюридов партиею ункратлинцев Баксанил Мухаммеда. Энтузиазм и преждевременное вступление в бой ункратлинцев. Их паническое бегство. Русские узнают Шамиля и сосредоточивают на нем огонь. Дружный натиск мюридов и бегство русских.

Шамиль получил сведения, что русские из Хунзаха движутся в аул Ингали; он тоже выступил против них. При речке Зора к мюридам присоединились ункратлинцы, предводимые Баксанил Мухаммедом. Ункратлинцы рвались в бой с русскими. Шамиль сдерживал их порыв, ссылаясь на несвоевременность нападения. Но они не послушались и ринулись на врага, так как были сильно возбуждены к газавату проповедью одного из своих ученых. Шамиль спросил эгого ученого: какой проповедью он так сильно возбудил своих слушателей. Ученый отрицал свое воздействие на них. Шамилю волею - неволею пришлось принимать участие в бою, дабы поддержать своих союзников и собратьев.

Спустя немного времени ункратлинцы позорно бежали, оставив Шамиля с мюридами без всякой поддержки. Русские, пользуясь своей подавляющей численностью, вошли в аул Ингали. Шамиль предложил ункратлинцам соединиться с ним и совместными силами выбить гяуров из аула. Но те наотрез отказались: пыл газавата у них надолго остыл. Совершив полуденную молитву, Шамиль с мюридами атаковал Ингали. По шашке, висящей на правом боку, русские еще издали узнали Шамиля ²⁰. Град пуль посыпался на него. Но он каким то чудом остался цел и невредим. Второй залп был сделан по нем, когда он успел уже скрыться за толстым стволом орешника. Пользуясь безопасным моментом заряжения ружей гяурами, мюриды быстро пробежали в аул и укрылись в нем. Русские сейчас - же стали отступать, терпя тяжелые потери от мюридов, преследовавших их до самого их лагеря [95].

Глава тридцать первая.

Взятие русскими аула Аракани. Наступление русских на Ахульго. Призыв Шамиля к газавату. Укрепление и оборона аула Аракани. Первый штурм русских. Сбывшийся сон генерала "Понтулани". Непослушание мюридов и повторение битвы. Ожесточенное наступление русских и паническое бегство мюридов.

На втором году по укреплении Ахульго, Шамиль узнал, что русские собираются итти на него через Салатавский горный хребет. Поэтому он отправился в аул Аракани и отсюда разослал по всем аульным общинам призыв к газавату с неверными. С явившимися на этот зов мюридами он двинулся навстречу русским, но, потерпев под Бартунаем поражение, вынужден был вернуться в Аракани. Он прочно укрепил этот аул завалами и разрушил все ведущие к нему дороги. Русские преследовали его все время по пятам и энергично начали штурмовать аул. Мюриды с утра и почти до заката солнца отчаянно отбивали вражеские приступы и причинили им страшные уроны. Штурм повторился и на другой день. Кончился он, однако, так же неудачно, как и накануне.

Русские, говорят, предвидели свои неудачи и потери. Об этом свидетельствует Исмаил, сын чиркеевского старшины Джамала, служивший у русских и считавшийся закадычным другом начальника отряда генерала Пантулани ²¹. Утром первого дня боя генерал рассказал своему другу виденный им ночью сон.

- "Мне снилось, - говорил он, - будто бы весь наш отряд уничтожен, и что грудь моя пронизана градом пуль насквозь".

- "Вечером того же дня, - рассказывал Исмаил, - я встретил генерала, несомого на носилках солдатами. Почти половина его отряда была уничтожена в тщетных попытках овладеть аулом" ²².

Убедившись в тщетности своих надежд взять аул открытой силою, враги Аллаха, по указанию одного мехельтинца, по имени Гулли, отошли к околице аула и заняли здесь командующую над [96] сей окрестностью возвышенность. Шамиль, понимая всю важность боевого значения занятой неприятелем позиции, предложил мюридам немедленно сбить оттуда русских. Но мюриды его не послушали. Тогда имам с упреком обратился к ним:

"Оходская битва кончилась ²³ для правоверных печально вследствие того, что они не послушались мудрого совета и приказания пророка. Теперь вы не хохите исполнить мое требование. Посмотрим, чем кончится и во что обойдется ваше преступное ослушание!".

С новой позиции начались новые штурмы. Три раза русские бросались и наседали на аул, но каждый раз терпели тяжелое поражение. Наступила тишь. Шамиль стал было успокаиваться. Он даже вознесся благодарною молитвою к Аллаху за ниспосланное им благословение на свое святое дело. Но то оказалась тишь перед бурею: русские сильным орудийным огнем сперва разрушили аул, а потом со всеми наличными силами бросились на штурм. Защитники встретили атакующих сильным ружейным огнем, но это не остановило натиска: через трупы передовых рядов смело шагали и напирали сзади идущие. Мюриды дрогнули, ими овладела паника. Одни из них легли от пуль и штыков, другие бросились в кручи. Тут в числе праведных пало много ученых и отважных мужей, но Шамиль не получил ни ушиба, ни царапины, хотя вся его одежда была изрешетена пулями и снарядными осколками.

Глава тридцать вторая.

Блокада Ахульго. Совет мюридов и разногласие их. Грозная реплика имама по адресу малодушных. Занятие мюридами Ахульго. Шулатлулгох и его защитники. Прибытие русских. Их осадные работы и хитроумные выдумки. Геройская защита Шулатлулгоха. Ожесточенные штурмы русских. Адский огонь орудий. Гибель героев Шулатлулгоха. Отчаянное положение защитников Ахульго. Несбывшиеся надежды и упования Шамиля.

После падения аула Аракани, Шамиль сошелся с немногими оставшимися в живых своими мюридами на Судунском поле, между [97] Агачали и Чиркате для обсуждения создавшегося положения. Так как на пути отступления не было ни одной подходящей оборонительной позиции, то было решено занять и защищать Ахульго до последней возможности. Среди испытанных бойцов газавата находилось и несколько малодушных, считавших это решение бесполезным для святого дела и погибельным для себя: араканские неудачи убили у них мужество, энергию и божью веру. Им хотелось вернуться к домашнему очагу, к спокойной мирной жизни.

Шамиль не хотел и слышать об этом. Он заговорил с ними властно повелительным тоном:

- "Вы, вероятно, хотите предать нас врагам Аллаха, передать им и все наши планы и секреты относительно изгнания их из нашей родины, помогая им в борьбе с нами. Этого вы не дождетесь. Мы клялись умереть в борьбе с безбожниками, каковы бы они ни были: тайные или открытые и исполним свою клятву, не отступая ни перед какими обстоятельствами и соображениями".

После этой речи охотников уклоняться от защиты Ахульго не оказалось и мюриды в числе 500 человек со своими семьями и и убогими пожитками окопались и заперлись здесь для борьбы с неверными не на живот, а на смерть.

Русские явились с двух сторон: со стороны Хунзаха и Чиркаты. Их сопровождали шамхальцы и унцукульцы. Шамиль послал сто отборных мюридов для занятия скалистого утеса Шулатлулгоха ²⁴, высоко возвышающегося над Ахульго и его окрестностями. Около месяца отважные поборники шариата отстаивали этот важный пункт, не позволявший противнику отрезать от Ахульго пути сообщения с окрестностью и дававший возможность свободно снабжать его защитников съестными продуктами и боевыми припасами. (Существенную помощь теми и другими оказывал для осажденных аул Чиркей).

Убедившись в важности для осажденных Шулатлулгоха, русские сосредоточили на нем все свое внимание и все свои силы: [98] его бомбардировали из десятка орудий и привели в полное разрушение. Из ста праведных удальцов осталось в живых только 7 тяжело раненых, все же остальные были убиты и похоронены под развалинами башни и обломками скал.

На другой день мертвый уже утес был взят штурмом.

С падением Шулатлулгоха положение Ахульго резко изменилось к худшему: неприятель, никем более не обеспокоиваемый, занял легко и беспрепятственно все важнейшие позиции вблизи Ахульго и постоянным огнем из орудий не давал покоя защитникам. Осаждавшие днем разрушили завалы и подземелья, осажденные ночью восстанавливали их. В подземные жилища, занятые малолетними детьми, постоянно влетали орудийные снаряды, которые разрывались и производили ужас и смятение.

Русские все ближе и ближе подступали к Ахульго и скоро окружили его тесным неразрывным кольцом, прибегая к разного рода выдумкам своего хитрого дьявольского ума. Они строили маленькие деревянные домики и спускали их на железных цепях, устраивали ходы из корзин, наполненных землею и покрытых досчатою крышею.

Присутствие в такой близости гяуров, в такой замысловатой броне, производило на обороняющихся подавляющее впечатление: все повесили головы и упали духом. Шамиль вызвал охотников для уничтожения этих неприятельских сооружений. Их неоказалось. Тогда он поклялся, что в эту ночь не будет или его, или этих сооружений. Клятва произвела свое действие. Нашлись удальцы, которые ночью напали на наседавших гяуров, уничтожили их и сбросили в пропасть их защитные сооружения.

При всякой своей неудаче, или успехе наших, русские сосредоточивали огонь из 24 своих орудий на пунктах наибольшего скопления защитников. Результаты этого многоорудийного залпа были до невероятности ужасны; страшный рев и гул громом повторялись окружающими скалами и заглушали вопли и стоны раненых; знойный летний воздух, густо смешанный с пороховым [99] дымом, действовал удушливо; ураган из свинцовых пуль и осколков снарядов, камней и скал производил страшное опустошение; земля дрожала как при страшном землетрясении; везде валялись гниющие трупы павших славной смертью праведных; оставшиеся в живых защитники бродили как тень, изнуренные бессоницей, томимые жаждою и мучимые голодом.

Шамиль не думал, что осада Ахульго продолжится так долго он расчитывал на выручку своих единоверцев и единоплеменников. Он надеялся на их сочувствие и сострадание, на их помощь и поддержку. Но его правоверные сородичи оставались глухи и слепы к страданиям мучеников за веру - приверженцев газавата: помощи ни откуда не поступало, поддержки никто не оказывал. А между тем ряды праведников все таяли и сами они почти до невозможности ослабли физически и морально.

Глава тридцать третья.

Свидание Шамиля с генералом Пуллою и выдача им в аманаты русским своего сына Джамалэддина. Предложение русским мира на условиях выдачи аманатом старшего сына Шамиля. Вынужденное согласие Шамиля на это предложение. Свидание и переговоры с генералом Пуллою. Безволосая свита Шамиля. "Свободные уздени и рабы русского царя". Новое неприемлемое условие русских. Неловкое положение. Находчивость Бартихана. Преждевременный призыв к молитве муллы.

Потеряв надежду взять штурмом Ахульго, русский сердар с главнокомандующим прибег к другим мерам: он предложил Шамилю мир на условиях выдачи ему в аманаты своего сына. Имам хорошо знал, что неверные не оставят его в покое и не выполнят своего обещания, поэтому он хотел отклонить требование. Но изнуренные защитники, всюду и везде искавшие спасения, усиленно просили Шамиля пожертвовать общему благополучию своим сыном и он не мог отказать им в это просьбе. Предложение русских было принято и Джамалэддин был выдан врагам.

Расставаясь с любимым сыном, Шамиль распростер руки кверху и произвес со слезами:

- "Тебе одному, о Боже, поручаю его!".

После этого сердар выразил желание вступить с Шамилем в [100] переговоры через генерала Пулло. Шамиль долго не соглашался на это, зная заранее, что из этого ничего не выйдет, но, мюриды, жаждавшие конца своих бесконечных мук и страданий и надеевшиеся на возможность мирного соглашения, просили Шамиля принять приглашение русского военачальника. Отчасти вследствие этого, отчасти же из опасения, что его отказ припишут чувству трусости, Шамиль, наконец, согласился.

Переодев всех женщин в мужской костюм и вооружив их оружием павших славною богоугодною смертью мюридов, он пошел на свидание в сопровождении всех оставшихся в живых без различия пола и возраста. Этим он хотел показать русским, что он еще не так слаб, как они думают и что, в случае чрезмерных их требований, он может причинить им не мало хлопох и забот. Враг видно понял эту хитрость. По крайней мере черкеевец, вероотступник Чаландар, находившийся на стороне неприятеля, с усмешкой спросил своего односельца Юнуса, друга и сподвижника Шамиля:

- "Откуда у вас набралось столько безволосых пожилых мужчин и почему они не носят чалмы по примеру своих волосатых и бородатых товарищей?"

- "Мы обращаем внимание на сердца верующих наших братьев, а не на наружность и заняты исполнением требований святой веры, а не ее обрядностями", - ответил Юнус.

Пулло явился к месту свидания во главе тысячи вооруженных воинов. Он предложил Шамилю сесть возле себя. Имам сел, захватив за собою, как бы ненароком, полы его шинели. Он решил в случае измены со стороны русских, убить генерала, а потом броситься в рукопашную с его свитою.

Пулло пустился в длинный разговор. Шамиль отвечал ему кратко и ясно тоном воздержанного сильного противника.

- "Вы - свободные уздени, - начал генерал. Каждый из вас свободен распоряжаться собою и может делать, что он хочет. У нас такого адата нет. Мы рабы своего царя и он распоряжается нами. Мы беспрекословно исполняем только его волю, передавая ему [101] сообщения через его верных избранных слуг. Здесь таким слугою является сердар. Поэтому, если между нами состоится соглашение, то для закрепления его тебе придется поехать с нами к нему".

- "Слышите, братцы, единоверцы?, - обратился Шамиль к своим. Нам предлагают доверчиво вложить шею свою в ярмо русских и их царя. Я вам говорил, что из этих переговоров ничего не выйдет, вы мне не поверили. Теперь хотя уверьтесь и убедитесь в том, что видите своими глазами и слышите своими ушами".

Затем, обратясь непосредственно к генералу, он сказал. - "Хорошо, я согласен на свидание с сердарем. Пусть он явится на место переговоров с тысячею своих телохранителей, я же возьму с собою только сто мюридов".

- "Сердарю не подобает являться на свидание с кем бы то ни было. Придется ехать тебе, или твоему дяде Бартихану к нам в лагерь", - ответил Пулло.

В разговор вмешался Бартихан и нашел выход из неловкого положения.

- "Ты верно сказал, генерал, что мы вольные уздени и не подчиняемся воле одного человека. Мы прислушиваемся и покоряемся воле большинства, - большинства почтенных и почетных, старых и умудренных опытом долгой жизни. Этих стариков у нас здесь нет: они остались в ауле. Мы спросим их и если они посоветуют, я или Шамиль явимся к вам в лагерь для выслушания требований сердара".

В это время невдалеке раздался голос Ибрагим - муллы, преждевременно призывавший к полуденной молитве. Шамиль встал и заявил, что настала пора молитворения. Обе стороны расстались, не достигнув никакого результата от своего свидания и совещания.

Глава тридцать четвертая.

Юнус в русском лагере в роли невольного посредника между обеими сторонами. Прибытие Юнуса в русский лагерь с сыном Шамиля Джемалэддином. Беседа его с сердарем. Поручение к Шамилю. Резкий ответ последнего сердарю. Возмущение Юнуса и утешение Чаландара. Новое безрезультатное поручение.

Имам вызвал из среды своих мюридов охотников для сопровождения его сына в русский лагерь. Вызвался только один [102] черкеевский Юнус, личный друг и боевой товарищ имама. Он отправился к русским в полном вооружении, был принят с почетом и отведен в палатку односельца своего черкеевца. Скоро его потребовали к сердарю. Русский главнокомандующий высказал сперва по адресу гостя много лестного и похвального, а затем обратился к нему со словами:

- "Я слышал, что Шамиль слушается твоего совета. Уговори, упроси его явиться лично ко мне. Эта явка ему принесет большое счастье на всю жизнь".

Затем генерал стал распространяться о тех выгодах, которые Шамиль получит от исполнения его желания. Юнус ответил:

- "Прямодушный мюрид Шамиль никогда не согласится на ваше предложение, а если и согласится - народ никогда не позволит ему приехать к вам".

- "Но ты все таки отправляйся и передай ему все, что я тебе говорил", - настоятельно требовал генерал.

Юнус вернулся в Ахульго и передал Шамилю все, что видел и слышал в русском лагере.

- "Пусть делают, что хотят, но от нас они больше ничего не получат, кроме работы шашкою", - ответил Шамиль.

Этот твердый внушительный ответ пришелся не по душе изнуренным долгою обороною мюридам. Они просили Шамиля смягчиться и быть уступчивее в отношении могущественного врага. Шамиль резко оборвал их и сказал:

- "Слабость и трусость никогда и никого не спасала. "

- "Что же мне передать русскому сердарю?," - спросил его Юнус.

- "То, что я тебе только что сказал", - ответил ему лаконически Шамиль.

Мюрид вернулся в русский лагерь. На другой день утром на рассвете его и Джемалэддина потребовал к себе сердар. Когда солнце стояло высоко над горизонтом, их проводили между рядами выстроенных во всеоружии солдат под звуки музыки. [103] Они вошли. Генерал встал и торопливо направился к ним.

- "Что ответил Шамиль на мое предложение?" - с заметным волнением спросил он.

- "Имам решил бороться с вами не на жизнь, а на смерть, - ответил прямо и чистосердечно Юнус. - Он больше вам не верит. Вы обещали заключить мир, если он выдает в аманаты своего сына. Требование ваше исполнено, но обещанного нет. Вы дали слово снять осаду, если семейства осажденных будут выпущены на свободу из осажденного укрепления. Желание ваше исполнено, но обещания остаются пустыми звуками. Вам, русским, имам больше не верит: он считает вас народом лицемерным, не заслуживающим доверия".

Генерал пришел в сильное волнение и заговорил скороговоркою:

- "Мне нет дела до Шамиля: приказано взять его в плен, и я его возьму! Но пусть он тогда не ждет пощады или снисхождения: он будет казнен или сослан в Сибирь".

Юнус побледнел, как полотно, и лоб его сморщился. Глаза поблескивали зловещим огоньком. Жажда мести, видимо, томила его. Но он скоро пришел в себя, успокоившись: он вспомнил о Джемалэддине. Сострадание к малолетнему сыну пересилило вожделение принести себя в жертву ради блага его отца. Русский военачальник, видимо, угадал происходившую в душе мюрида борьбу. Он приказал присутствующему тут же переводчику провести его в палатку Чаландара.

Когда Юнус с Джамалэддином вернулись в палатку к Чаландару, последний курил из длинной трубки. По приходе гостей хозяин из уважения к ним потушил огонь в трубке. Затем, видя Юнуса чем то озабоченным, он стал утешать его:

- "O чем земляк и брат мой, тебе печалиться и заботиться? Ты верный и преданный слуга Аллаха. Ты всецело посвятил себя cлужению ему. Тебя и тебе подобных своих рабов он охранит от всяких бедствий и невзгод".

- "Да, правда твоя, Чаландар, - ответил односельцу своему [104] Юнус, - я твердо верю в божье предопределение. Ни один лист не спадет с дерева без Его ведома и желания, - говорится в нaших книгах. Все, что придется нам теперь терпеть и выносить, то уже занесено Аллахом в книгу судеб своих рабов. Ни сила, ни хитрость твоих друзей не в состоянии изменить волю Всевышнего". Однажды Чаландар после утренней молитвы подошел к Юнусу и завел беседу о разных предметах, затем искусно перевел разговор на отчаянное положение осажденных.

- "Я уважаю и люблю тебя, - заговорил он, - и потому советую тебе взять из Ахульго свою жену и детей, семейство нашего односельца Муртузали, а также жен и детей своих родственников и хороших знакомых. Этим, во первых, ты спасешь их от неминуемой гибели, во - вторых, они получат от русского царя богатые милости. Ахульго скоро будет взят: ты должен спасти кого можешь".

По заискивающему голосу собеседника и по смыслу этой речи Юнус предугадывал намерение русских: они, очевидно, хотели обезоружить Шамиля изолированием его от друзей и сподвижников и лишить его всякой связи с ними.

- "Я не могу явиться в Ахульго к имаму, оставив здесь одного Джемалэддина. Мне строго - настрого приказано находяться безотлучно при нем", - возразил Юнус.

- "Во время твоей отлучки при нем будет находиться наш односелец Муртузали".

- "Да мне бесполезно итти туда. Шамиль, вероятно, больше не пустит меня сюда".

- "Посланных не задерживают", - упорно настаивал на своем Чаландар и Юнус волею неволею отправился в Ахульго с данным ему поручением.

Оставив у передового завала своего русского спутника, он явился к Шамилю, но не в силах был сообщить ему о возложенной на него гяурами миссии. Имам, однако, понял, что верного его друга тяготит что - то непомерно мучательное. Скоро Юнусу [105] передали, что Чаландар просит его к передовому укреплению. Он пошел и застал его разговаривающим с Бартиханом о необходимости Шамилю явиться к сердару для личных переговоров.

Чаландар предложил Юнусу вернуться в русский лагерь. Юнус сказал, что придет, когда стемнеет.

- "За семейством завтра можешь пойти, а сердар хочет теперь видеть и поговорить с тобою".

- "В таком случае я пойду за ружьем".

Чаландар долго ждал своего земляка и, не дождавшись, вернулся во свояси. Юнус уговорил Шамиля разрешить ему неотлучно находиться при нем.

Глава тридцать пятая.

Последние дни обороны Ахульго. Физическое и моральное переутомление защитников. Смерти не избегают, а ищут ее. Шамиль с сыном в аду неприятельского огня. Молитва Шамиля.

Положение осажденных в последнее время было отчаянным. Русские три дня подряд беспрерывно бомбардировали Ахульго. Башни были разрушены, завал был снесен, жилища превращены в пепел. Громадное большинство защитников было истреблено, а меньшинство - изнурено и доведено до последней степени изнеможения жаждой, голодом, отсутствием сна и отдыха, напряженно тяжелою боевой жизнью. Жизни больше не берегли: она потеряла уже свою ценность, свой смысл. Смерти больше не избегали, а искали, как высшего блага, как окончания всех мук и пыток, - все ее ждали, как желанную гостью, о ней молились с тоскою, как о спасительнице от тяготы сего грешного мира.

Шамиль не был исключением из этих живых мертвецов, из этих бродячих человеческих теней. Он работал, думал, волновался и изводился более всех. Он страдал и мучился не за себя, не за своих, а из - за общего дела, за всех своих правоверных сородичей. Поэтому малодушие, изнеможение и уныние овладело и им. Он так же желал избавиться от жизни и от ее постоянных спутников: страдания, мук и пыток, - войти смертью в газавате в настеж [106] открытые двери рая. Со своим младшим сыном Гази-Мухаммедом он не раз выходил на открытую площадку, заливаемую непрерывным потоком осколков орудийных снарядов, и долго стоял здесь в ожидании смерти для обоих. С распростертыми кверху руками он молил Бога:

- "Аллах! Мне мнилось, что ты дал мне жизнь для возвеличивания и прославления святой веры. Ты не раз спасал мне ее и это еще более укрепило во мне веру, что таково именно мое божественное назначение. Теперь же, по ходу и обороту столь сасамонадеянно принятого на себя дела, вижу, что я только жалкое беспомощное существо, недостойное такого высокого назначения. Избави, о Боже, мою душу от этого никудышнего тлена, от этой земной гнили и плесени, в которых она обретается и разлагается. Святое же дело газавата возложи на могучие плечи более сильного, способного и вполне достойного твоего благословения раба".

Так роптал и молил Шамиль в этот критический момент своей многострадальной жизни. Но Аллах не снизошел к мольбе своего верного раба. Он не отнял у него жизнь: Он сберег ее для славы я величия ислама. Он избрал Шамиля орудием осуществления своей воли - вознести ислам на головокружительную высоту и водворить между его приверженцами мир и согласие - и остался верен своей святой воле.

Глава тридцать шестая.

Бегство Шамиля, его семьи и друзей из Ахульго. Смятение и отчаяние Шамиля. Утешение мюрида Тагира. Слуга и лошадь Шамиля. Кошмарный сон наяву. Наказ Шамиля перед бегством. Путь через неприятельский огонь и штыки. Угрозы Шамиля своим односельцам. Голод и жажда. Обещание и исполнение. Посланник Аллаха и его услуги.

Аллаху было угодно, чтобы сбылось то, что начертано в его великой книге судеб человечества и потому произошла кровавая битва, небывалая до сего времени и врядли возможная в будущем. После этой страшной войны все упали духом. Никто не заботился ни об укреплении завалов, ни об исправлении укреплений и восстановлении их от разрушительного действия огня.

Шамиль уже более не руководил, не поучал, не воодушевлял [107] на дальнейшее сопротивление своих сподвижников. По временам его вдохновляла мысль броситься в единоборство с врагами и умереть славной смертью, но всякий раз приближенные с большим трудом удерживали его от этого безумства. Его с семейством почти силою увели вниз в пещеру под рекою Койсу. С ним и тут произошли припадки вожделения смерти: он хотел со скалистого обрыва броситься в бушующую реку, но друзья, следившие за каждым его движением, удерживали его все время от этого сумасбродного поступка.

Покидая Ахульго, Шамиль захватил с собою только оружие и книги. Своего любимого серого коня он приказал убить слуге Салиху, чтобы он не достался гяурам. Салих вошел в конюшню, чтобы привести это приказание в исполнение. При виде его лошадь заржала, подошла и стала ласкаться к нему - и у верного слуги не хватило сил, чтобы так жестоко расправиться с умным животным.

На берегу Койсу, в пещере Шамиль долго не мог остаться. Он взял с собою десять сподвижников и пошел с ними в ближайшие к неприятелю завалы. Тагир из Унцукуля спросил его:

- "Что ты думаешь здесь делать и что нам тут делать?".

- "Умрем, а не отступим отсюда никуда", - ответил Шамиль.

- "Смерти твоей только обрадуются враги и вероотступники наши. Шариат же и ислам от нее не выиграют. Не лучше ли поберечь себя для более богоугодного дела?" — возразил Тагир.

Бартихан и другие поддержали Тагира и почти силою увели имама в пещеру, уходившую в скалистый массив Ахульго. Три дня имам провел здесь со своим семейством и сподвижников.

Внизу под ними на берегу Койсу и наверху над ними на Ахульго стояли русские и сторожили их. У уходящих не было ничего съестного. Жажда томила и голод мучил их.

Утомленный сильно постоянным напряжением и возбуждением, имам слегка вздремнул и видел сон, что его жена [108] Джаварат споткнулась и упала и что сын его Саид рылся на земле около матери. Шамиль тут же объяснил этот сон, что мать с ребенком должны непременно погибнуть. Его предсказание сбылось: раненая в голову Джаварат не могла следовать за ними. После трехдневных жестоких пыток от жажды, голода и тяжелой раны она не выдержала и умерла в пещере. Ребенок пережил мать на несколько дней, то жадно присасываясь к холодной груди материнского трупа, то нарушая глубокую мертвую тишиму криком:

- "Мама и папа!". . .

Спустя год после этого, Шамиль посетил место, где скончалась его любимая жена: труп был завален обломками камней и обливался пенистыми волнами Койсу. Он сохранил свою первоначальную свежесть. Уцелел и платок, в котором умерла Джаварат. Тело было предано земле с подобающими почестями.

Перед бегством из пещеры вниз по течению Койсу, густо занятому неприятелем, Шамиль приказал бороться с русскими до последней возможности всеми средствами и ни в коем случае не сдаваться в плен. Раненых и изнуренных до невозможности бросали в Койсу или в кручу.

Была глубокая ночь. Шамиль приставил балку к наружному краю свода пещеры, чтобы по ней подняться вверх к тропе. Путь спасения пролегал по этой козьей дорожке, занятой неприятелем и его постами. На спасение ни у кого не было надежды. Но все пожелали умереть от пуль, чем от голодной смерти. Шамиль привязал к спине своей сына Гази-Мухаммеда и первый поднялся наверх. Там он, ухватившись, держался за верхний конец балки, пока все находящиеся внизу не поднялись по очереди наверх. Здесь ашильтинец; отрок Ахмед, принял к себе на плечи Гази-Мухаммеда. И, таким образом, последние защитники покинули Ахульго. Тихо и осторожно шагали они по узкой тропинке, стараясь всеми силами не нарушить глубокой полуночной тишины и тем не навлечь на себя внимания врага. Шамиль шел впереди с обнаженной шашкою в руке и с ружьем за плечом. [109] Что - то зачернело впереди. Путники остановились и вперили взоры в черное пятно. То был неприятельский сторожевой пост. Мюриды во главе с имамом двинулись на него. Раздалось 5 выстрелов, не причинивших имаму вреда. Пост рассеялся, но шум поднял тревогу и взбудоражил врагов. На всех впереди стояших постах запылали огоньки, местами. ярко засветились и костры. Неприятель сосредоточивался впереди в одном узком месте пути. Мюриды спрятались за обломками скал и дали врагу время успокоиться. Огоньки один за другим потухли. Ночной мрак опять покрыл окрестности. Только место, где скопился противник, слабо освещалось догорающим костром, а между тем его - то во чтобы то ни было приходилось пройти. Обойти его нельзя было, так как это был единственный выход из ущелья вниз, а о возвращении назад ночью нечего было и думать: вся местность позади была занята неприятелем после произшедшей тревоги. Общим совещанием беглецы решили: подойти как можно ближе к врагу и, спрятавшись за камнем, громким дружным гиканьем голосов всех присутствующих произвести у него переполох и разрядку ружей, а затем в момент заряжения ружей броситься в шашки и прочистить себе дорогу.

Как было решено, так и было сделано. Беглецы дружно крикнули и сейчас же укрылись за камнями. Только один Султан бек из Селима стал перед Шамилем, защищая его от выстрелов. Раздался залп. Самоотверженный мюрид свалился как сноп. Мюриды кинулись на врага и раскинули его во все стороны. Шамиль хотел его преследовать, но Ахверды Магома бросился на шею и удержал его.

- "Клянусь тебе Аллахом, - воскликнул он, - ты не умрешь в эту ночь!"

- "Почему же ты так уверен?", спросил его Шамиль.

- "Я видел недавно во сне, что Ахульго и защитники его снесены потоком полой воды и что мы с тобою и немногими [110] товарищами перелетели на чиркатинскую сторону. Я убежден, что сон этот - предвестник нашего спасения".

В одном месте огромная глыба земли упала на Шамиля, но он остался невредим и, встряхнув головою, пошел вперед. Врагов встречали еще в нескольких местах, но и от них отделывались благополучно.

Миновав все опасные места, защитники сели на берегу реки отдохнуть. Тут только вспомнил Шамиль о своей семье. Ея не оказалось в числе присутствующих. Имам собрался итти назад, чтобы справиться о ее участи. Но всегда готовый к услугам Юнус вернул его и пошел сам. Вскоре он вернулся и принес радостную весть: Гази-Мухаммед и его мать спаслись от смерти и вражеского плена и шли вслед за ними. Во время прорыва неприятельской сторожевой цепи один солдат ранил штыком в колено Гази-Мухаммеда.

- "Бросай же меня в реку, бросай скорее", - упрашивал мальчик несшего его ашильтинца, - "разве ты не слышал приказания отца?"

Из пещеры вышло 30 человек. Теперь, по произведенной проверке, оказалось на лицо только 24, - значит на пути бегства погибло шесть. В числе их была и старшая сестра Шамиля. Будучи не в силах итти от изнурения, она, во исполнение наказа брата, закутала лицо платком и бросилась в Койсу. Трагическая смерть любимой сестры сильно потрясла и привела имама в малодушие.

Он заплакал.

- "Зачем, зачем вы помешали умереть мне в свое время смертью праведника! - обратился он с упреком к товарищам. Куда мы теперь пойдем, где скроемся от врагов? Ведь они всюду и их видимо - невидимо". . .

Защитники продолжали путь вниз по Койсу. Скоро стало рассветать. Они совершили омовение, горячо помолились и снова поплелись, - усталые и изнуренные. Недалеко от места слияния обоих Койсу — Аварского и Андийского — они перешли через реку [111] на левый берег по двум перекинутым через воду жердям. Тут, поднимаясь по скату скалы, они заметили гимринцев, охранявших мост. Постовые стали стрелять в них. Шамиль вынул шашку и, потрясая ею, крикнул своим односельцам:

- "Если Аллаху будет угодно - моя левая рука вот этой штучкой месяца через три потреплет и пощиплет вас, рабов русских!".

Гимринцы струсили: между ними, действительно, было много врагов шариата и друзей русских. Они знали, что у Шамиля слово и дело одно и тоже. Беглецы поднялись вверх до половины ската хребта Салатава и направились к аулу Атлук. Они заметили вблизи себя милицию Ахмедхана и Хаджимурата, посланную для поимки их. Но Аллах просветил ум и смягчил сердца преследователей: они притворились слепыми и не причинили беглецам никакой неприятности.

Голод и жажда страшно мучили путников. Шамиль разделил партию на две части и направил ее в разные стороны для разыскания воды. С одной частью он пошел сам, в составе другой отправил Гази-Мухаммеда. Первой партии посчастливилось: она нашла воду и Шамиль, набрав ее полный кувшин, догнал сына и спросил:

- "Ну как себя чувствуешь, сынок?"

- "Папа, хочу пить!", - едва слышно произнес ребенок.

- "На, друг мой, пей! Бог даст, скоро и покушаешь до сыта".

Шамиль дал сыну напиться и принял его себе на спину. Путники брели молча и медленно, шатаясь и спотыкаясь на каждом шагу. Шамиль шел впереди. Голова сына покоилась на голове отца.

- "Друг мой, - обратился Шамиль к своему любимцу, — шея с трудом носит и свою голову, а ты своею головою давишь ее, горемыку".

Шли машинально, шли целую ночь. Больше всех изнемогал [112] Шамиль. Он был весь в ранах и потому ослабел сильно от потери крови. Гази-Мухаммед плакал и просил есть. Шамиль, указывая ему на силуэт горной вершины, окутанной ночным мраком, сказал:

- "Сын мой, когда мы будем вот на той, чернеющей вдали, горной макушке, я тебя накормлю и напою".

К восходу солнца они поднялись на эту многообещающую вершину и свалились с ног.

- "Папа, кушать хочу", - заплакал опять за спиною Гази-Мухаммед.

Шамиль вздрогнул и вспомнил свое обещание. Ему хотелось сказать что - либо в утешение сыну, но в горле его что - то застряло, язык не шевелился. Он нервно покачал головою, словно отмахиваясь от роившихся в ней черных и злых мыслей.

- "Вот кто то едет по дороге!" — крикнул один из путников.

Все оглянулись в указанную сторону. Ехал всадник с объемистыми переметными сумками за седлом. Он ехал прямо к ним, но затем в нескольких шагах от них повернул лошадь и хотел ехать в сторону. Шамиль приказал товарищам остановить его. Услышав это приказание, всадник спросил: кто они такие? Ему ответили, что они выходящие из Ахульго, спасающиеся от преследований русских. Незнакомец слез с коня и, подошедши к ним, крепко пожал руку Шамилю и его товарищам, а потом, сняв с седла сумки, осторожно опорожнил их от содержимого: чуреков, сыра и жареной баранины. Всадник оказался чиркеевским Иса Хаджи, везшим провизию в Чиркаты для Ахмед-хана Мехтушинского. Подкрепив себя едою, мюриды тронулись опять в путь. Иса Хаджи посадил на свою лошадь Ахвердил Мухаммеда и еще одного тяжело раненого и доставил их до места ночлега.

Великодушие и сочувствие шариату чиркеевского Хаджи не ограничилось этими истинно мусульманскими подвигами: он доставил к месту ночлега 4 баранов и 1 мешок пшеничной муки. [113] Впоследствии русские узнали от вероотступников о благородных подвигах Хаджи, арестовали его и сослали в Сибирь.

Глава тридцать седьмая.

Потери наши при обороне Ахульго и их значение для шариата и всего мусульманского мира. Синодик праведников, павших на Ахульго. Жертва Ахульго - основа счастья и могущества шариата и Шамиля. Молитва бухарского хана. Светоч мусульманского мира.

Выше мы сделали только краткое и сжатое сообщение о событиях, совершившихся в Ахульго. Подробное же описание обороны укрепления потребовало бы нескольких объемистых томов. Осада Ахульго стоила русским несметного числа солдат и офицеров. Джаватхан и Дарго, служившие у них, уверяли, что по сведениям, полученным тогда в Кизляре, пало русских 33 тысячи. Думаем, что это не преувеличение, если принять во внимание правдивое показание очевидцев, что в один день у русских выбыло 5 тысяч человек и однажды после неудачного штурма генерал Пулло вернулся в лагерь с двумя солдатами ²⁵.

Но и у мюрюдов пало немало: на долю трехсот бойцов выпала славная завидная смерть праведных. В числе их были и Муртузали и другие ученые мужи из Чиркаты; храбрейший из храбрых Али - бек из Хунзаха; родной дядя имама — Бартыхан из Гимри; ученый, мудрый и отважный Сурхай из Кало; такой же бравый и неустрашимый вояка, убивший в один день сто русских, Бабал Мухаммед из Игнала; другой такой же поразительно храбрый молодец и его односелец — Мухаммед Султан; два удальца молодца из Аракани - Гуссейн и Магомай; почтенный ученый, племянник первого имама, Осман из Балахуны; Ибрагим Гуссейн из Гимри; Алихан из Арчи; Оцау из Гародарика: Муртузали Мухамед из Ораты; Омар Хаджи из Сугратля, Васиялау из Тажды и кроме вышеприведенных много почтенных и ученых храбрецов. [114]

Да проcтит им Аллах все их земные грехи!

Взято было русскими до 300 душ, считая в том числе мужчин, женщин и детей.

Умер в этом плену достоуважаемый Цилякумил Мухаммед, из Тинуса; пропал без вести Ибрагим из Мехельты; Ахмед старший и Ахмед младший и Хаскид из Харачи были убиты при попытках к бегству. Неизвестно куда исчез Джабраил Мухаммед из Ахкенты. Был возвращен из плена Далгат из Буцры.

Так дорого стоила правоверным кровавая и славная защита Ахульго, но зато она оказалась чревата и великими благими последствиями для мусульман: бедствия и несчастья, понесенные на Ахульго, послужили основанием для будущего счастья, благополучия и могущества имама. Сила и мощь его стала с тех пор вырастать. Божья благодать полностыо снизошла на него. Счастье человечества заключается в богоугодии. Благодать богоугодных подвигов и жертв самоотверженных и праведных защитников Ахульго наводнила весь мусульманский мир до Мекки и Медины, до Хивы и Бухары.

Али Хаджи Закатальский рассказывал мне, что он на возвратном пути из Сибири заехал в Бухару и был свидетелем святых зрелищ: бухарский хан, во главе своего народа, горячо молился за здоровье и благоденствие Шамиля шейха и его славных мюридов.

Такое же молебствие совершалось и местными шейхами муллами.

Комментарии

17. Описание этих событий совершенно согласуется с русскими источниками. Действительно, ночью 6-го июля 1837 года в русский лагерь явился посланник от Шамиля с предложением вступить в переговоры. Начальник отряда, генерал Фрезе, охотно согласился на это предложение, не желая жертвовать напрасно людьми. Шамиль взамен свободного выхода из осажденного аула обещал клятвою на Коране не тревожить более русских и выдал аманатов.

18. Ахвердил Мухаммед, сын пленника прозелита-мусульманина, из армян Ахвердовых, друг Шамиля и впоследствии один из его талантливых наибов.

19. Описываемое свидание, действительно, произошло по предложению генерала Клюки-фон-Клюгенау. Генерал уговаривал Шамиля отправиться во Владикавказ для принесения верноподданической покорности царю Николаю I, возвращавшемуся из Грузии. Однако, передаваемые здесь подробности с другими источниками не вполне сходны.

20. Шамиль был левша и потому шашку носил с правой стороны.

21. Пантелеева

22. Потеря русских в этом бою, по оффициальным сведениям, состояла из 30 офицеров и 611 нижних чинов. Отрядом же командовал не генерал “Понтулани” (или Пантелеев), а граф Граббе, не получивший в этом деле ни раны, ни контузии.

23. Оходская битва происходила у холма Оходы, в 6 милях от города Медины, между правоверными приверженцами пророка и арабскими язычниками. Она была проиграна мусульманами вследствие неисполнения приказания Мухаммеда не сходить с позиции на холме Оходе.

24. Известного под именем Сурхаевской башни.

25. По оффициальным русским сведениям в осаде и блокаде Ахульго принимали участие 11 батальонов пехоты, 1 рота сапер, 2 сотни конных и 3 сотни пеших казаков, 2 сотни горской милиции при 20 орудиях. По этим сведениям 80-дневная осада Ахульго стоила осаждавшим 150 офицеров 2919 нижних чинов убитыми и ранеными.

Текст воспроизведен по изданию: Три имама // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 45. Махач-кала. 1926