МУХАММАД ТАХИР АЛ-КАРАХИ

БЛЕСК ДАГЕСТАНСКИХ ШАШЕК В НЕКОТОРЫХ ШАМИЛЕВСКИХ БИТВАХ

Глава, излагающая причины подготовки Ахульго к обороне

После того, как русские поднялись на плато Хунзаха и овладели им, они заложили большую крепость в Хунзахе, крепости в Агаличе, Моксохе, Цатанахе, Хоцатле, Зырани, Гергебиле, Балагине и Гимрах.

Когда же неверные обосновались в этих местах, то вытянулись шеи отступников и поднялись их головы. Большинство людей склонялось к ним вольно и невольно. Увеличились бедствия среди правоверных и осложнялось дело для Шамиля и тех, кто меряет меркой Шамиля (т. е. следует за ним) из числа ученых и мюридов. Тогда они начали совещаться о том, что предпринять. Большинство советовало переселиться в Чечню, но Шамиль на это не соглашался. Он сказал: "Мы непременно будем сражаться, оставаясь в неприступном месте [поблизости от] наших жилищ до тех пор, пока не пресытимся газаватом и не падем смертью праведников за веру".

Ученый Сурхай ал-Кулуви согласился также с тем, что сказал Шамиль.

Они начали искать соответствующее место для этого и, в конце концов, их дело склонилось к тому, чтобы укрепить Ахульго. Они принялись делать завалы и преграды, подкапывая горы, разрывая твердую землю и устраивая жилища и мечеть в глубине разрытых мест. Затем они поселились там со своими семьями. Пока они занимались этим делом, направлявшиеся против них русские достигли горы Хих. Вдруг раньше обычного выпал большой снег и наступили сильные холода. Русские с позором вернулись [93] туда, откуда пришли, обманувшиеся в надежде и беспомощные.

Затем Шамиль услышал о том, что кадий Ихали и греховодная ихалинская знать порочно клевещут на шариат. Тогда он выступил ночью, а он страдал в то время воспалением глаз, и с ним ученый Али-бек ал-Хунзахи, ученый Амир Хамза ал-Хацалухи и около 40 человек товарищей. Один из этих двоих с 15 товарищами вошел в селение с верхнего его конца, другой с таким же количеством людей — с нижнего. Шамиль же вошел в мечеть посреди селения, тоже примерно с 15 товарищами. Этот кадий и те, кто шел по его следам, недолго сражались из домов. Затем кадий и отступники были схвачены и перебиты.

Глава о сражении в Тарад-Инхали

В одно из этих времен к Шамилю пришел осведомитель, [сообщивший] о том, что русские расположились лагерем в округе земли Хунзаха со стороны Караты. Он вышел с товарищами. Когда они достигли долины Зуну, то встретили там войска Багуляля с их предводителями — Бахзаниль Мухаммедом и другими. Они направлялись против лагеря русских войск. Шамиль запретил им это. Но они не послушались его, так как горели желанием газавата, [находясь под впечатлением] слушания стихов Корана, которые читал им в данный момент находившийся с ними некий ученый из них. Когда же они отступили, то этого ученого спросили: "Где же то, что ты читал?" Он ответил: "Клянусь аллахом, у меня и в помыслах не было никакого чтения, я даже не сказал: «он — аллах единый»". Конец.

Багуляльцы отправились дальше, а с ними и небольшая группа товарищей Шамиля. Но немного спустя они все, кроме этой группы [товарищей Шамиля], обратились в бегство от холмов, торопясь, [94] как стадо баранов, не разбирая пути и не оглядываясь на тех, кто шел сзади их. Рассказывают о том, что один из них бежал с неподвижным взором, стеная и плача. Он умер, а на теле его ничего не было.

Затем в этот же день пришла весть о том, что русские вошли в селение Тарад-Инхали. Имам выступил со своими товарищами. Он призывал также к походу туда эти войска [Багуляля], но они ему не ответили [согласием].

Войдя в Караты, совершили там полуденную молитву. Затем Шамиль с теми, кто был с ним, направился в Тарад-Инхали, а русские уже спустились в это селение. Начали спускаться и они.

Когда Шамиль достиг подступов селения, русские узнали его по шашке, которую он носил на правом боку. ⁶⁰ Он шел, отделившись от своих товарищей. На него посыпались пули отовсюду, где только было отверстие ружья или пушки. Он укрылся за деревом, и аллах всевышний спас его от этого зла. Когда затихла стрельба русских, он вышел и быстро побежал для того, чтобы скрыться у них из виду в нижней части селения, прежде чем они приготовятся вторично к стрельбе. Начальник русских, спустившихся в селение, приказал подать ему лошадь для бегства. Русские обратились в бегство, а войска Шамиля преследовали их, избивая, до тех пор, пока те при сумерках ночи не достигли своего лагеря.

Передают, что женщины из Караты носили воду из реки и поили жаждущих среди этих сражающихся [войск Шамиля]. Было убито множество русских.

Там пали за веру Сулейман ал-Чиркати, Тамачалав ал-Мехельти, хаджи Халихиль Хусейн ал-Чиркави и ряд других. Передают, что этот хаджи опередил одного солдата. Вдруг он почувствовал удар шашки по голове — его нанес этот упавший ранее солдат. [95]

Глава о сражении в Ирганае

На втором году от начала приготовления к обороне Ахульго, Шамиль услышал, что русские направляются против Ахульго вторично. Тогда он один вышел оттуда в Ирганай. Затем к нему присоединился его товарищ Юнус. Шамиль разослал гонцов и послания, созывая народ на газават. Первая встреча Шамиля и тех, кто к нему собрался, с русскими произошла на землях Буртуная, однако там не произошло ничего значительного. Шамиль вернулся в селение Ирганай, укрепил его, сделал завалы на окраинах и дорогах и приготовился для сражения там. В полдень против них выступили русские. Им оказали сопротивление и до заката продолжали наносить им многочисленный урон. Говорят, что на следующий день русские, из-за обилия причиненного им урона, повернули обратно туда, откуда пришли.

Передают со слов Исмаила, сына Джемаля ал-Чиркави, который в то время был с русскими, о том, что генерал Темир-хан-шуры Пантелеев, друживший с Исмаилом, утром того дня рассказал последнему о том, что он видел неприятный сон — его войска все перебиты, а он "сам поражен пулей в грудь навылет.

"И вот вечером в тот же день, — рассказывал Исмаил, — я встретил его: два человека несли его, лежащего на их плечах, а большинство его войска было уже уничтожено. Когда он увидел меня, то сказал: «О Исмаил, а разве я тебе не сообщал об этом событии, которое происходит?»".

В ту же ночь русские войска отошли на просторный правый край селения. Говорят, что это они сделали по совету бывшего вместе с русскими отступника Гули ал-Мехельти. Шамиль приказал тем, кто был на другом краю селения, начать наступление на месторасположение русских, но они не согласились. [96] Тогда он сказал: "Истинно, то, что произошло в день битвы при Оходе у пророка, да будет над ним молитва аллаха и мир, и его сподвижников, было результатом противодействия стрелков приказу. Так подождите же и вы увидите то, что произойдет".

Русские с занятой ими возвышенной стороны селения двинулись на них в атаку, но войска имама часть из них перебили, а других отразили. Затем вторично пошли в атаку другие войска, опять их поубивали и отразили. В третий раз двинулись новые силы в атаку, и на этот раз они были биты и отражены. Шамиль восхвалил и возблагодарил аллаха и, положив руки на лицо, просил не допустить того, чтобы русские вернулись еще раз; урон и разрушения среди его войск были очень велики. Затем русские, да проклянет их аллах, открыли сильнейший ружейный и пушечный огонь по месту расположения имама и его войск. Большое войско шло, карабкаясь на руках и ногах, преодолевая устроенные Шамилем завалы. Рассказывают, что они клали своих убитых одного на другого для того, чтобы подняться на эти преграды и завалы.

Передают со слов тех, кто был тогда среди русских, о том, что каждому [солдату] из войска, проводившего это наступление, уши были заткнуты до этого воском, чтобы они не слышали грохота оружия. Расстроилась совокупность наших войск и разрознилось их единство. Некоторые из них уклонились от битвы и спустились в ущелье, а враг избивал их сзади. Они понесли там многочисленный урон. Другие же сами бросались с высокой горы в это ущелье. Остальные были перебиты при отступлении. Шамиль спасся оттуда невредимым. Спасся также ученый Курбан Али ал-Хараши, он почти падал от усталости. Его бурка была пробита в пяти местах. Некоторые из наших войск оставались осажденными [97] в селении до наступления темноты. Им был причинен также большой урон. Там пал смертью праведника храбрец, познавший [тарикат] — мулла хаджи Мухаммед ат-Тухи, да помилует его аллах всевышний.

Глава о сражении в Ахульго

Когда уменьшилось число их пособников и помощников и не осталось укрепленных и безопасных мест, откуда можно было бы сражаться с врагами религии, Шамиль собрался с теми, кто шел по его следам, на поле, называемом Саду, и они направились в Чиркат. Здесь обнаружилось, что некоторые из чиркатовцев не намерены переселяться в Ахульго. Они отговаривались тем, что они сами переселятся в другие различные места. Тогда им пригрозили страшным убийством и ужасным уничтожением. "Ибо вы хотите быть проводниками наших врагов в наши незащищенные места" — заявили им.

Тогда они со своими семьями и пожитками переселились в Ахульго.

Пришли русские и направились в сторону Ашильты. Затем из Хунзаха и Ансаля еще пришли русские и отступники. У Шамиля было в общем уже до 500 бойцов. Около сотни он поставил на самом высоком холме, который называли Шулахулькух, для его охранения. Этот холм охраняли около месяца, и в течение этого времени Ахульго не было причинено большого вреда. [Через этот холм] была единственная дорога из Чирката для тех, кто шел туда или оттуда, по этой дороге поступали все необходимые припасы и продовольствие, главным образом из Чиркея. Отряды русских и отступников пришли, расположились лагерем и поселились в Чиркате.

Затем русские усилили наступление на находящихся на этом высоком холме и с фронта и с тыла. [98]

Усилились и возросли бедствия осажденных. Из числа их пало смертью праведников около 17 героев. Тогда они оставили этот холм и присоединились к [остальным] своим силам в Ахульго. Русские расположились на этом холме, сражались и сами гибли. Когда русские увидели многочисленность своего урона и разрушения, то пошли на хитрость. Они принялись строить из деревянных досок навес и под прикрытием его постепенно приближались к Ахульго таким образом, что им не причинялось вреда от пуль войск Шамиля. Тогда на них кинулись некоторые из товарищей Шамиля и разрушили этот навес.

Русские оставили эту хитрость и пошли на другую. Они сделали длинную вращающуюся корзину, наполнили ее дровами и, привязав ее железными цепями, спускали понемногу в сторону Ахульго, а за этой корзиной опять устроили навес. Когда это сооружение приблизилось, то изменился цвет лица у народа и заколотились их сердца. Шамиль вызвал охотников, которые пошли бы и разрушили это сооружение. Но никто не согласился. Тогда он поклялся, что оно будет разрушено в ту же ночь. Шамиль намеревался сам лично пойти для этого. Но нашлись люди, кроме него, напали на русских и разрушили это сооружение.

У русских было 24 пушки. Гора Ахульго качалась, когда они стреляли по ней, так что ударяло в спину тому, кто стоял прислонившись к горе.

Русские продолжали стрелять по горе, разрушать завалы на окраинах и уничтожать подземные убежища, разрывая землю и разбивая громадные скалы. Находящиеся в Ахульго не спали ночью и не имели покоя днем. Они каждую ночь копали подземные убежища и делали завалы на окраинах для того, чтобы укрыться за ними в течение дня. Но пушечными снарядами русских ежедневно эти укрепления вновь разрушались. Так продолжалось около трех месяцев.[99]

В начале этого дела Шамиль говорил: "Мы потерпим здесь и будем сражаться до трех месяцев, авось в это время народ или некоторая его часть извне выйдут на борьбу с врагами и нанесут ему поражение в тыл". Но те, кто был на стороне, не оправдали возложенных на них Шамилем надежд. Среди них только увеличивалась трусость и уклончивость. Бедствия осаждаемых становились нестерпимыми. Силы врага увеличивались, а численность их самих и их снаряжения уменьшалась. Число раненых и больных возрастало. Герои гибли смертью праведников, силы их падали. Каждую ночь они набирали воду только ценой человеческих жизней.

Глава о выдаче сына Шамиля, Джемаль ад-Дина, русским в качестве заложника в знак перемирия

Когда генерал проклятый увидел, что ему не одолеть и не истребить осажденных, он предложил им прекратить военные действия и заключить перемирие. В качестве заложника он потребовал сына Шамиля.

Все, кто был с Шамилем, хотели этого [выдачи сына Шамиля], но сам Шамиль отказался. Он заявил: "Это не принесет вам пользы. Истинно этот проклятый не отступится от нас на этом". Но они продолжали требовать, а он — отказываться. Так было несколько раз. Но когда увеличились их приставания и он увидел их крайнюю слабость и изнуренность, то ответил согласием, чтобы прекратить их жалобы и стоны. Он выдал русским своего сына Джемаль ад-Дина, которому было около 8 лет, сказав, обращаясь к всевышнему аллаху, хвала ему: "О боже, истинно, ты аллах, который вскормил своего пророка Моисея, да будет над ним мир и молитва, в руках фараона. И, истинно, этот мой сын, если я его отправляю [100] к неверным, то это будет только потому, что он под твоим покровительством и защитой. А ты есть лучший из хранителей".

Затем потребовал проклятый, чтобы Шамиль явился в [условленное] место для встречи с начальником русских Пулло. Шамиль приказал отклонить эту встречу под тем предлогом, что он якобы болен или что-нибудь в этом роде. Он сказал: "Если я пойду, то он может потребовать от нас то, что мы не сможем выполнить".

Народ хотел этой встречи, а Шамиль отказывался. [Дело дошло] до того, что его отказ был отнесен за счет трусости. Тогда Шамиль встал разгневанный, и народ во главе с ним пошел на [условленную] встречу. Для придания большого вида и многочисленности были выведены все домочадцы и "камили". ⁶¹ Женщины были одеты в мужскую одежду, опоясаны шашками, вооружены и в чалмах.

Когда русские увидели эти ряды женщин, то чаландар ⁶² спросил Юнуса: "Кто это такие, которых мы не видели до сих пор?" — "Истинно этот холм наполнен людьми точно так же, как ваши палатки наполнены солдатами", — ответил Юнус. Но тот, увидев некоторых в шапках без чалмы, спросил вновь: "Но среди них есть наши люди, не мюриды?" Юнус сказал: "Они из наших рядов, ибо у нас мюрид тот, кто повинуется аллаху всевышнему и соблюдает его религию, а не тот, кто [только] носит чалму". "Ах, так", — сказал чаландар. Конец.

Шамиль и его товарищи нашли в условленном месте Пулло, а вблизи от него около тысячи [русских] солдат и начальников [на таком расстоянии], чтобы их оружие не достигало Шамиля, если бы он [101] был обстрелян. Шамиль сел рядом с Пулло. Пулло подостлал часть своего плаща [на котором сидел сам] для того, чтобы на него сел Шамиль, но последний не сел на плащ.

Пулло завел длинный разговор. Шамиль задвигался, как бы гордясь и кичась, и [незаметно] подложил под себя край одежды Пулло, рассчитывая, что если бы русские задумали изменить, то он убьет Пулло и нападет на его спутников, но не вернется вспять. Этот его маневр понял его товарищ, павший [впоследствии] за веру, Газияв ал-Анди, он приблизился к сидящим, приготовившись обнажить оружие.

В заключение своей речи Пулло сказал: "Истинно, ваш обычай таков, что выбор того или иного дела находится в ваших руках. У нас же делается только то, что установлено или приказано со стороны царя. Если между нами будет установлен мир и соглашение, то нам будет необходимо доставить тебя к нашему генералу, для того чтобы он увидел тебя и мог сообщить об этом царю".

Тогда Шамиль, как бы порицая и браня своих товарищей, побудивших его на это свидание, сказал на аварском языке: "Меня схватят сейчас. Меня схватят сейчас". Тогда Барти-хан, дядя Шамиля по отцу, ответил Пулло прежде чем поспел ответить Шамиль: "Истинно, мы, как ты сказал, свободные, не признающие над собой власти. Один делает, другой ему противоречит. Один завязывает, другой развязывает. У нас есть ученые и опытные знающие люди, они в селении и здесь не присутствуют. Если мы это и сделаем, то только посоветовавшись с ними".

Ибрахим ал-Хусейн прокричал призыв к полуденной молитве, хотя еще и не настало положенное время.

Шамиль встал, сказав: "Нет речей после призыва на молитву". И они расстались. [102]

После этого русские неоднократно требовали посылки посредников. Шамиль им ответил: "Я приду вооруженный с сотней товарищей и не оставлю оружие, а ваш генерал пусть приходит с тысячью своих товарищей, а остальные его войска пусть вернет обратно и заставит удалиться". Русские на это не согласились и потребовали прихода Барти-хана, но тот отказался. Тогда они потребовали в подтверждение мира возвращения из Ахульго всех членов семей в свои родные селения. Были посланы некоторые семьи Чирката и Гимр, но русские этим не удовлетворились.

Дополнение. Товарищ Шамиля Юнус рассказывает о том, что, когда было решено послать заложником Джемаль ад-Дина, было устроено совещание о том, кто пойдет его сопровождать и обучать обычаям религии ислама. Никто не хотел итти. Тогда Юнус сказал Шамилю: "Я тот, который сделает все, что ты захочешь. И если ты сочтешь нужным, чтобы я пошел с ним, то я пойду".

Имам согласился на это, и Юнус, вооруженный, пошел с Джемаль ад-Дином. Когда они пришли к русским, то те отнеслись к ним с почтением и уважением. Их поместили в палатке чаландара, который является начальником и управителем над всеми их делами.

В один из дней Юнус был позван в палатку графа. Граф чрезмерно восхвалял его и сказал: "Шамиль прислушивается к твоим словам. Так пусть же он идет к нам и ему за это будут оказаны многочисленные благодеяния до конца дней". Юнус ответил: "Он не сделает этого. Если бы даже он и склонился на этот поступок, то там имеются те, кто удержит его от этого". — "Сходи к нему, — сказал граф, — авось он придет".

Юнус отправился к Шамилю и сообщил, что ему говорили. Тогда Шамиль сказал: "Я знал раньше, [103] еще до посылки сына, что они не заключат с нами мира. А сейчас — так пусть же сражаются с нами, где только пожелают, и нет для них ничего, кроме меча". Некоторые из его товарищей, Барти-хан и другие, не соглашались с этим ответом и хотели чтобы Шамиль смягчил свои слова. "Мягкое обращение с ними не приносит нам пользы", — возразил Шамиль.

Юнус спросил: "Так что же мне сказать ему?" Но возражавшие Шамилю так и не нашли верного ответа. Тогда Юнус сказал: "Скажу ему так-то и так-то" [т. е. то, что сказал Шамиль]. Они ответили: "Ну, пусть будет так".

Юнус вернулся в палатку чаландара под утро, совершил утреннюю молитву и лег спать. Спал до тех пор, пока не поднялось солнце. [Когда он встал] чаландар сказал ему, что его звали к графу. Он разбудил Джемаль ад-Дина, и они вышли.

В это время по направлению к [палатке] графа шли ряды солдат. Они били в большие барабаны, как будто бы их гнали на смерть. Юнус, вооруженный, вошел к графу. Он не расставался с оружием и чалмой. "Ну, что сказал Шамиль?" — спросил граф.

Юнус ответил: "Он говорит, что ты взял его сына с целью мира. Ты обещал повернуть обратно и не причинять никакого вреда. Вскоре ты нарушил это обещание. Затем ты потребовал отослать некоторые семьи в их родные места и обещал дать дорогу для оставшихся уйти куда они захотят. И изменил в этом".

Он привел графу еще третий пример и закончил: "Мы не верим вам после всего этого. Истинно вы — люди измены, обмана и коварства". Заволновался и разгневался проклятый и сказал: "Мне нет дела до Шамиля и его речей. Нам приказано забрать в плен его и его домочадцев. С этой целью мы [104] посылаем этих [т. е. солдат, проходивших с барабанным боем мимо графской палатки] для наведения моста".

От этих слов задрожало тело Юнуса, его кинуло в жар, и рука потянулась к кинжалу с намерением убить этого проклятого. Но он вооружился терпением, жалея этого ребенка — Джемаль ад-Дина. Он подумал и сказал про себя: "Я посмотрю, и если эти [русские] сделают Шамилю что-либо неприятное, то я останусь при своем убеждении и буду готов для нападения и героизма". Он подавил в себе волнение, его грудь остыла и кровь успокоилась.

Проклятый понял происходившую в Юнусе борьбу и приказал переводчику вывести его из палатки. Но Юнус не вышел до тех пор, пока не высказал ему все то, что накипело у него в груди и накопилось на языке, об их измене и нарушении договоров. Только после этого он отправился с Джемаль ад-Дином в палатку чаландара. Когда он туда вошел, то бывшие там, из уважения к нему, перестали курить, чем занимались до его прихода.

Юнус им сказал: "Не бросайте ради нас ничего того, что вы делаете, так как и мы не бросим ради вас ничего из наших поступков".

Когда чаландар увидел его опечаленным, то он похлопал его по спине и сказал: "Не печалься. Вы ведь рабы аллаха всевышнего и покорные ему люди. Он хранит вас и вашего Шамиля от вреда и страданий".

Юнус ему ответил: "Да, мы верим, что аллах всевышний предопределил все то, что происходит в мире еще до создания этого мира. Мы верим в то, что нам не будет причинено вреда вашей многочисленностью и превосходством сил, больше того, что предопределил аллах всевышний в вечности".

В это время вернулись солдаты оттуда, куда они ходили. Они были радостные, смеялись, пели и играли. [105] И все это потому, что солдаты радовались миру. Что же касается отступников, чтецов и пр., то при сообщении о мире помрачнели их лица, глаза проливали слезы, а сердца наполнялись страхом. Конец.

В один из дней, после утренней молитвы Юнус был на молитве. И вдруг чаландар поднялся, сделал семь земных поклонов и обратился с молитвой [к аллаху]. Затем он посмотрел на Юнуса и сказал: "Истинно, ваше повиновение и покорность аллаху всевышнему возвращается вам добром, а наше повиновение царю — нет в нем никакой пользы". И так он неоднократно увещевал Юнуса, как истый поучающий мусульманин и успокаивал его сердце.

Когда Юнус достоверно узнал, что желание русских — бороться с Шамилем всяческими способами, то он стал подыскивать верного человека, который смог бы сообщить об этом Шамилю.

Однажды чаландар сказал ему: "Граф приказал, чтобы ты пошел и привел [из Ахульго] свою жену и всех тех, кто находится с ней, а также семью Муртади Али ал-Чиркави [находившегося у русских в заключении] и вам за это будет большое жалование и бесконечные блага от нашего царя. Постарайся также привести оттуда и других с их семьями. Сообщи им о том, что им так же будет оказано подобное же благодеяние предпочтительно очередности их прихода". Он долго говорил на эту тему, и Юнус, наконец, ясно понял, что русские хотят оставить там Шамиля одного одиноким.

Юнус стал отговариваться, чтобы чаландар не понял его действительных намерений. Он сказал: "Но они не разрешат мне вернуться". — "Посланцев не сажают", — убеждал его чаландар. "Но ведь этот ребенок будет скучать среди вас", — отговаривался Юнус. [106]

Тогда чаландар позвал Муртади Али, чтобы он находился при Джемаль ад-Дине. Юнус попрощался с Муртади, оба заплакали, и он отправился в сопровождении офицеров. Русские при встрече приветствовали его поклонами. У окопов офицеры остались, а Юнус отправился к Шамилю и тайно сообщил ему обо всем. При их беседе присутствовал только один Тахир ал-Унцукулуви. Шамиль сказал: "Я знал еще раньше, [что так будет]".

Затем пришла весть о том, что чаландар зовет Юнуса в окопы. Юнус нашел его беседующим с Барти-ханом о посылке Шамиля. Но тут прокричали преждевременно призыв к вечерней молитве, и Барти-хан ушел обратно, сказав: "Поговорим завтра".

Чаландар обратился к Юнусу: "Иди [сюда] и пойдем обратно". Но Юнус отговаривался тем, что он уговорит и приведет тех [кого ему приказали]. "Завтра придешь для этого", — сказал чаландар. "Сейчас иду, — сказал Юнус, — только возьму свое ружье". — "Ну, иди и приходи", — согласился чаландар.

Юнус вернулся к Шамилю и просил у него разрешения остаться с ним. Посланцы чаландара приходили к Юнусу один за другим, но он не уходил. А когда чаландару сообщили, что Юнус и не вернется, то он топнул ногой о землю и ушел обратно [из окопа, где он поджидал Юнуса]. Конец.

Неверные начали сражаться, после того как провели в вышеописанных переговорах около трех дней, и за это время увидели истощенность товарищей Шамиля, слабость их сил, многочисленность раненых и больных среди них, разрушенные границы и все их слабые незащищенные места. Об этом всем им сообщили отступники, которые-все время ходили к ним от лица этого проклятого графа под видом посредников в переговорах о перемирии.

Русские с силой обрушились на них, разрушили пушечными снарядами все укрепленные преграды. [107]

Войска Шамиля оказывали им сопротивление, несмотря на все великие несчастия, в течение недели, исправляя по ночам, по мере своих сил, то, что разрушалось русскими днем. Они ослабли и изнемогли от этого и были раздражены трудностями этого мира до того, что соперничали друг с другом в стремлении умереть и просили смерти, а умершего рассматривали как вошедшего в рай и смотрели вслед ему [с завистью].

В один из этих дней Шамиль сидел на открытом месте на виду у врагов. Он посадил своего маленького сына Гази Мухаммеда к себе на колени. Рядом с ним, укрывшись за скалой, находился дервиш Hyp Мухаммед ал-Инхови. Шамиль завидовал его одиночеству, так как не было у него заботы о своей семье. Родственники дервиша находились у себя в родном селении. Тогда Шамиль сказал про себя, обращаясь к аллаху, которому присущи мощь и величие: "О, господи, этот ребенок — самое дорогое существо для меня. Так пошли же мне смерть пулей в середину моего лба, а затем уже и [смерть] этому ребенку".

Он сильно желал дозволенной [аллахом] смерти, а она не приходит, кроме как по желанию аллаха всевышнего. Да и как же бы захотел мудрый и могущественный аллах смерти Шамиля и Гази Мухаммеда. Ведь он возложил на них то, что он хотел в отношении избиения враждующих неверных, покорения отступников, возвышения ислама и установления через них [Шамиля и Гази Мухаммеда] дела мусульман и в здешней и будущей жизни. Об этом мы упомянем дальше, если захочет аллах всевышний. А ведь аллах, да возвеличится и прославится он, говорит в своей книге: "А что касается того, что полезно людям — оно остается на земле". ⁶³ [108]

Глава о выходе Шамиля из Ахульго и о том, что он испытал из трудностей и облегчений, пока не достиг селения Шубута

Когда аллах всевышний пожелал обнаружить то, чему предопределено сбыться, то "расширилась там дыра для чинящего ее", ⁶⁴ "сошлись два кольца подпруги" ⁶⁵ и "перевесилась одна сторона перемета". Народ перестал укреплять границы, собираться и присутствовать на месте битвы.

Шамиль оставил приказ и запрещение. В то время они уже не действовали на них [осажденных]. В последний день присутствия осажденных на поле битвы Шамиль устремился к месту битвы с намерением не вернуться из нее. Сражающимся же он сказал, что находится с ними для приказаний и запрещений [т. е. для руководства битвой]. Но аллах всевышний сохранил от гибели его и некоторых мужчин и женщин — его сестру, тетку по матери и других. Затем, ночью, те, кто оставался там — мужчины, женщины и дети, — спустились в ущелье у подножия горы. Они давили, топтали ногами и калечили друг друга. Своего сына Гази Мухаммеда и семью Шамиль послал вслед за спускавшимися, а сам намеревался пасть там смертью праведника за веру. Он спросил своего товарища Юнуса: "А ты что будешь делать?" — "Сделаю то же, что сделал ты", — ответил Юнус. Затем Шамиль приказал своему слуге Салиху убить его лошадь в конюшне, чтобы не завладел ею враг. Слуга вышел. Когда он подошел к лошади, то она повернулась к нему и заржала. Он сжалился над ней и не смог ее убить. Затем вышел Шамиль из дому в боевом снаряжении, оставив там свои книги и все пожитки. Он ударил рукой по книге "Инсанал-уйун", переписанной известным ученым Саидом ал-Харакани, [109] и воскликнул: "Какому врагу в руки ты достанешься?". Конец.

Но аллах всевышний своим прекрасным могуществом вернул эту книгу в руки Шамиля: он овладел ею вновь через некоторое время. Слава мудрому устроителю.

Шамиль с десятком товарищей укрылся в подземном убежище на месте битвы, которое они вырыли ночью.

В то время, когда они находились в этом убежище, к нему пришел Тахир ал-Унцукулуви и сказал: "Мы до сих пор не знаем места твоего пребывания. Там [в ущелье] множество людей требуют, чтобы ты явился, и они будут делать все, что будешь делать ты". Но Шамиль отказался, он решил остаться здесь до тех пор, пока не рассудит аллах всевышний. Тахир грозил и метал молнии, он сказал: "Истинно самое лучшее и правильное для тебя делать то, что ты делаешь, вместе с народом, чем оставаться одному в одиночестве".

Тогда Шамиль вернулся с ним в свой дом. Там он встретился с Барти-ханом, который его спросил: "Что ты намерен делать?" — "Буду оставаться здесь, — ответил Шамиль, — я не спущусь в ущелье для того, чтобы нас перебили враги камнями и комьями сухой глины". — "Я сделаю то же самое," — сказал Барти-хан и вошел к себе в дом для того, чтобы приготовиться для этой цели.

Но юноши из Нахбагаля принудили Шамиля опуститься в то место, где находилась его семья. И он спустился. Они оставались там около 3 дней, а враги находились и сверху и под их ногами. У Шамиля и его товарищей не было возможности соединиться вместе, кроме того, у них не было ничего, чем бы они могли утолить свой голод.

В один из дней Шамиль задремал и увидел во сне, как будто бы его жена Джавхарат упала на землю, а его сын от нее Сайд, 2-летний ребенок, медленно [110] ползал по ней. Шамиль понял, что его жена умрет. А она была ранена в голову. Так и случилось. Силы покинули Джавхарат, и она оставалась там около 3 дней после ухода оттуда Шамиля. Она неоднократно просила Тахира ал-Унцукулуви облегчить ее страдания глотком воды и до тех пор, пока не умерла, жевала для своего сына жареные зерна, которые взяла еще на горе и сохраняла, завернув их в край своего покрывала. После ее смерти сын ползал по ней и звал то отца — Шамиля, то мать — Джавхарат. Рассказ. Шамиль пришел на это место по миновении года. Некто показал на одно место и сказал: "Вот здесь пала Джавхарат". Ее нашли покрытой камнями и мокрой землей, принесенными водами реки во время подъема и половодья. Ее тело и платье ничуть не изменились. Даже ее губы, приподнятые над зубами, были влажными как у живой. Ее похоронили в Ахульго.

Другой [рассказ]. Подлинно там находится еще [убитый] мужчина в горной пещере, в его теле и одежде ничего не изменилось вплоть до этих наших дней 1272 [1855/56] г., его мог видеть каждый, кто побывал там. Конец.

Другой [рассказ]. ⁶⁶ Сообщают о дряхлом старике из селения Аур, который был в Ахульго через 25 лет после его падения и видел там сидящую женщину — павшую за веру мученицу. Она держала в каждой руке по концу своего покрывала. На одном конце покрывала было немного муки, на другом — немного соли. Труп ее высох. Конец.

Другой [рассказ]. Около 20 человек попытались устроить поля и сады на могилах мужей Ашильты, павших смертью праведных в Ахульго. У всех них отсохли руки. Конец. [111]

Шамиль еще ранее заповедал своим людям и семейству сражаться до последних сил, а тот, кто обессилеет от ран, пусть бросается в Койсу, но не сдается в плен.

Когда Шамиль терпеливо перенес гибель за веру своего дяди по отцу Барти-хана, он сказал утешавшим его: "Скажите мне: «Да присоединит тебя аллах всевышний к нему [Барти-хану]»". Настолько он желал смерти и надоел ему этот земной мир.

Затем ночью они приставили длинную балку к вершине горы для того, чтобы выйти из этого ущелья на просторную землю. А русские войска находились перед ними. Имам долго искал того, кто поднялся бы с его сыном Гази Мухаммедом по этой балке. Он предлагал высокую плату, но никто не захотел. Тогда он посадил сына к себе на спину, привязал его, а обувь его взял в рот. Он поднялся по балке первый, а за ним несколько товарищей. Он сел на гребне вершины и отказался итти дальше, пока не догонят его прочие товарищи — Муса ал-Балагини и др. Он послал за своей семьей около 8 человек, одного за другим. Газияв ал-Анди попросил у Шамиля [разрешения] отойти на ближайшую площадку, так как занимаемое ими место было слишком тесно для поднимающихся. В то время, когда они были на этой площадке, Шамиль увидел что-то черное. Он тихонько спросил Газииява: "Что это такое чернеет, человек или что-либо другое?" Вдруг раздался по ним залп солдатских ружей. Шамиль сказал: "Нам нужно встать и обрушиться [на них], так как открылось наше дело и прекратилось наше скрывание". Они бросились на солдат и открыли стрельбу из ружей. Солдаты, преградившие им путь, были обращены в бегство. В этот короткий промежуток времени Шамиль выпустил пять пуль.

Затем ему сказали, что большое войско идет на них спереди. Шамиль приказал своим укрыться за [112] скалой, пока не отгремят выстрелы ружей русских. Товарищи легли сзади Шамиля, а Султан-бек ад-Дилими перед ним, прикрывая его. Затем они бросились на эти войска. Там пал смертью праведных этот ад-Дилими. Русские были отогнаны в сторону. Шамиль намеревался преследовать врагов, но его искренний и верный товарищ Ахбирдиль Мухаммед удержал его. Он позвал к Шамилю другого товарища и при нем поклялся, что Шамиль не умрет в эту ночь.

После его спросили, почему он дал такую клятву? Он ответил: "Я до этого видел сон, как будто бы великий поток залил Ахульго со всеми, кто там был. А я, Шамиль и немногие из товарищей, не тронутые этим потоком, перелетели на чиркатскую горную дорогу. По этому сну я заключил, что мы спасемся, а те, кто там остались, погибнут". Конец.

В то время когда Шамиль шел с товарищами, кусок твердой земли пролетел у его головы и ударил его в шею. Он упал на землю. Один из товарищей спросил: "Во что тебя ранило?" — "Я не ранен", — ответил Шамиль, вставая и стряхивая с себя землю. Они встретили второе войско и третье, однако аллах всевышний не предопределил этим войскам победу над ними.

Находившиеся между лагерями русских войск наблюдатели [случайно] немного разошлись, образовав проход, и Шамиль с товарищами спустился к воде. Шамиль намеревался оттуда вернуться и разыскать свою семью, но ему запретили это. Его товарищ Юнус встал и сказал: "Я пойду для этого".

Вскоре пришла весть о том, что его сын, Гази Мухаммед, со своей матерью Фатимат спаслись и идут вслед за ними.

Дополнение. Его сын, Гази Мухаммед, ребенок 7 лет, когда они проходили по узкому проходу, [пробитому ими], среди русских войск, сидел у одного мужчины на плечах. Солдат ранил его штыком в ногу. [113] Тогда он сказал тому, кто его нес: "Брось меня в реку. Брось меня в реку". Он знал о приказании своего отца и помнил его. Что же касается жены Шамиля Джавхарат и его от нее сына, то они остались там, как уже было сказано выше. А его сестра, она была тяжела телом, в то время когда русские намеревались взять там в плен домочадцев, завернула свое лицо покрывалом и сама бросилась в Койсу. Конец.

Число поднявшихся с Шамилем на хребет было около 30 человек, затем пали смертью праведников из них 6 человек. Они говорили друг другу [с радостью]: "Ну, наконец, мы спаслись от русских". Шамиль опечалился тогда [видя немногочисленность спасшихся]: он плакал, ругал и порицал их: "Если бы вы меня там не покинули, то я бы сражался до тех пор, пока бы не умер. Куда мы направимся и где поселимся? Нет на свете никого, кроме тех, кто ненавидит и преследует нас".

Они шли берегом реки походкой баранов, истощенных голодом и изнуренных телом. Когда они, проходя по воде, были вынуждены снять обувь, Шамиль приказал совершить омовение для утренней молитвы. А молитву совершили только когда настало утро. Когда они поравнялись с гимринскими дозорами, вышедшими для сражения с ними и заграждения им пути, то эти дозоры, будучи на другом берегу Койсу, открыли по Шамилю стрельбу. Шамиль узнал всех, кто там был из гимринцев с их главарями. Он вытащил шашку, поднял ее над головой, потряс ею так, чтобы они видели, и закричал: "Эй, вы (тот-то и тот-то)! Истинно эта моя шашка левши не больше чем через три месяца достанет вас, если захочет аллах всевышний".

Эти слова вселили в сердце гимринцев великий ужас. Их греховодная знать еще до этого намеревалась забрать и отослать к русским всех тех из гимринцев, кто не соглашался с ними в части расстройства дел [114] шариата. И от этих слов они испугались за самих себя, в случае, если дни изменятся над ними.

Они шли, таким образом, до полуденной жары, пока не попадали в одном месте, изнемогая от усталости, голода и отсутствия сна.

Когда стало известно о том, что Шамиль и его товарищи спаслись, [убежав] с того холма, то вслед за Шамилем, с целью поймать его, вышли Ахмет-хан ас-Сахали и Хаджи Мурад ал-Хунзахи с войсками из отступников. Когда они приблизились к месту расположения Шамиля с товарищами без единого выстрела, то аллах всемудрый и славный закрыл их глаза и отвратил их сердца. Они вернулись обратно.

Затем Шамиль и его товарищи поднялись и пошли, как стадо тощих баранов. Их жажда усилилась настолько, что они пили воду, взятую из следов копыт животных на дороге. Тогда Шамиль нанял за высокую плату 2 человек, которые пошли бы и принесли воды. Они пошли и принесли воду: один из них — для группы, идущей впереди, в которой находился маленький Гази Мухаммед, а второй — для другой группы, в которой находился сам Шамиль. Все напились. Но когда отставшая группа догнала передних, севших для отдыха, то они нашли Гази Мухаммеда сидевшим на возвышенности в стороне от остальных. Шамиль подошел к нему и спросил: "Ну, как ты? Воды напился?" Гази Мухаммед ответил печальным голосом: "Нет, они меня не напоили". Шамиль сделал им за это выговор и бранил их. Он принялся утешать и уговаривать Гази Мухаммеда. "Мы скоро дойдем до воды, — говорил он сыну, — напоим и накормим тебя. Пойдем". Сын встал, у него заплетались ноги, он чуть не упал. Тогда Шамиль посадил его себе на плечи. Голова ребенка билась о голову Шамиля, он сказал отцу: "Моя шея не имеет силы держать голову". Поистине он был в крайней степени изнеможения, изнуренный полученной им раной и всеми [115] прочими тяготами и трудностями. Так они шли ночь. Во время второй ночи, когда они поднимались на вершину горы, Гази Мухаммед не вытерпел и пожаловался Шамилю, что он умирает от голода. Его нес на спине не Шамиль, а другой товарищ. Тогда Шамиль показал на вершину горы, видневшуюся в темноте, и сказал: "Вот видишь [эту вершину]? Когда достигнем ее, то накормим тебя хлебом досыта".

Утреннюю молитву совершили до подъема на вершину, куда поднялись вместе с восходом солнца. Здесь они увидели направляющегося к ним всадника. Когда он заметил их, то повернул и поскакал обратно. Шамиль закричал: "Стреляйте в него! Стреляйте в него!" Всадник повернул обратно и, [подъехав], спросил: "Разве вы те?" Когда же узнал их, то обрадовался. "А я думал, что это отряд врагов", — ответил он. Он вез перемет, наполненный хлебом и сыром для того, чтобы встретить и накормить тех, кто спасся с вершины [Ахульго]. Накормили Гази Мухаммеда, поели и все остальные. Имам приказал этому доброжелателю, его звали Иса Хаджияв ал-Чиркави, сойти с лошади и посадить Ахбирдиль Мухаммеда, он был изнурен и слишком утомился. И он повез его. Потом Шамиль приказал Исе посадить другого раненого. Тот также повез. Затем он отправился на далекое пастбище баранты и принес оттуда им муки. Да вознаградит его аллах всевышний добром.

Вот вкратце то, что произошло в Ахульго, а подробности же происходивших там событий наполнят большую книгу, от чтения которой будут сгорать сердца и от просмотра ее глаза наполнятся слезами.

Передают со слов Джавад-хана ад-Дарги, который раньше служил у русских, о том, что он читал в крепости Кизляр ведомости, сообщавшие о гибели, в связи только с одним Ахульго, 33 тысяч русских.[116]

Да и как не погибнуть, когда говорили, что только в один из дней в Ахульго было убито 5 тысяч русских. Рассказывают также, что проклятый Пулло вернулся оттуда только с двумя солдатами из своего войска. Но аллах всевышний более сведущ. Конец.

Пало смертью праведников там свыше 300 человек и первый, кто там пал, это Муртади Али ал-Чиркати. А из руководителей и ученых пали: ученый мухаджир Али-бек ал-Хунзахи; ученый Барти-хан, дядя по отцу Шамиля; ученый мухаджир Сурхай ал-Кулуви; непоколебимый Хази ал-Чиркати; храбрец Баляль Мухаммед ар-Ригуни, про него рассказывают, что он в один из дней убил около сотни врагов и обессиленный остался в их руках, они принялись бранить его, но он не склонился к ним, хотя бы даже на словах; храбрец Мухаммед-султан ар-Ригуни; два брата из Ирганая — Хусейн бен Хирак и Мухаммед бен Хан; молодой ученый Мухаммед, сын сестры первого обновителя ислама, погибшего праведника Гази Мухаммеда, да будет свята душа его; храбрец Осман ал-Балагини; Ибрахим ал-Хусейн ал-Гимри; Усави ал-Харадарихи; Али-хан ал-Хараки; Алигуль Хусейн ал-Урути; Саад ал-Урути; Муртади Ласуль Мухаммед ал-Ургачи; отец юноши проницательного храбреца Муртади, товарища Шамиля и главы его регулярного войска — искренний [советник] Муртади Али ал-Хидали ал-Мачади, который когда-то уединился от народа, находясь в своем крае, наполненном гордецами и непокорными, когда те придерживались обычая [т. е. адата, а не шариата], и не согласился признать их порядки; Мухаммед Амин ал-Худути; чистый и искренний [советник] Омар ал-Касыр ас-Сугури, совершивший пешком паломничество в дом аллаха всевышнего [т. е. в Мекку]; мужественный храбрец Бусайлав ат-Тынди, убивший когда-то много русских начальников, которые разъезжали по окрестностям, выравнивая земли и обмеряя открытые места, [117] и ряд других, да будет аллах всевышний доволен ими, а они довольны им.

Русские взяли в плен в Ахульго около 600 человек, а говорят даже что 700, мужчин, женщин, детей и ученых. Среди них: кадий Ахульго Силикуль Мухаммед ат-Тануси, он умер в плену; непоколебимый Ибрахим Хаджияв ал-Мехельти, неизвестно о нем никаких следов; Ахмед старший ал-Биги, неизвестно о нем никаких следов; Ахмед младший ал-Биги, убит в заключении [казнен]; Джабраил ал-Биги, неизвестно о нем никаких следов; Хузкиль ал-Харачи, убит при бегстве от русских; Мухаммед Али из Белого селения, неизвестно о нем никаких следов; Hyp Мухаммед ал-Ургачи, он до сих пор в руках русских; Мухаммед ал-Хиригури, неизвестно о нем никаких следов; Тальха ал-Буцнави, уже выкуплен; хаджи Булат ал-Янгави, также выкуплен, и ряд других. Да вознаградит аллах всевышний добром их деяния и внушит им и нам слова благочестия и веры.

Дополнение, рассказывающее о милости аллаха всевышнего. С того дня, в который Шамиль спасся от бедствий этой вершины, т. е. Ахульго, мир не переставал увеличивать его возвышение и прославление и в изобилии возливать на него благодеяния и милости вплоть до этих наших дней. И все это от щедрот аллаха всевышнего Шамилю и людям, однако большинство их не знают [этого]. И мы надеемся [что воля] славного и мудрого аллаха [будет такова], что мир продолжит эти благодеяния и милости до тех пор, пока не соединятся [дни] управления и газавата Шамиля через появление Мухаммеда Мессии с последними днями мира. Ведь сказал аллах всевышний: "А что касается того, что полезно людям — оно остается на земле". ⁶⁷ Да и как нам не надеяться, если уже распространилась милость [118] его газавата вплоть до Мекки и Медины, Балха и Бухары. Там уже начали шейхи молить аллаха о даровании Шамилю победы, завоевания и долголетия. Рассказывал хаджи Диани Али ал-Чари о том, что когда он спасся из Сибири, из рук неверных, он направился в Бухару. Он видел, как султан бухарский ежедневно после заката солнца совершал паломничество [к могиле] шейха Мухаммеда ан-Накшбенди и молился там за шейха Шамиля, а народ [вслед за султаном] говорил "аминь", даже те, кто находился на базарах. Рассказывают, что то же самое видел Карах-хан ал-Гулуки ал-Курдистани, спасшийся из Сибири после Диани Али ал-Чари и также проходивший через Бухару. Кроме того, он добавил к этому о том, что он спросил о причинах этих молений. Ему ответили, что когда-то к этому, его присутствию султану, пришли два посланца от его присутствия шейха, Шамиля. Султан спросил их о цели их прибытия — деньги, люди, припасы или вооружения? Они ответили ему: "Единственно, что хочет от вас шейх Шамиль, это вашей молитвы за него". И говорят, что в связи с этим стал султан молиться описанным выше образом. Конец.

Затем Шамиль и бывшие с ним пошли далее. Наконец, они остановились на одном из пастбищ баранты. Здесь они нашли одного юношу, которого они знали, — его отец, бывший среди них в Ахульго, пал смертью праведника. Этот юноша, следуя завещаниям отца, принял их как гостей, зарезал барана и почтил их. Здесь они увидели новолуние месяца раджаба 1255 [IX. 1839] г., а время было двухстороннее: и лето и осень. Они двинулись дальше. Затем они услышали шорох направляющихся к ним людей. Они взаимно спросили друг друга: "Кто вы?" — "А вы кто?" Затем узнали друг друга: оказалось, что это были мюриды из селения Артлух, вышедшие для встречи Шамиля. Они обрадовались ему и даже поместили его в своей местности тайком от греховодников [119] своего селения. Затем они явились — один с хлебом, другой с лепешками, третий с сыром, четвертый с мясом и принялись угощать его и оказывать всякие почести.

В это время вдруг Иманкулав ал-Чиркати, будучи на виду у угощающихся и слышим, закричал жителям селения Артлух: "Истинно Шамиль и его товарищи уже прогнаны и разбежались от страха по разным направлениям, подобно племени Саба. Так что уже больше не соберутся. Если у кого-нибудь находится их имущество, то пусть не возвращает обратно". Впоследствии этот крикун за лицемерие был убит по приказу наиба, павшего [впоследствии] за веру Хитына ад-Данухи. И поделом ему это. Конец.

Затем ночью вышли оттуда и шли до тех пор, пока к утру не достигли селения Алмахаль. Муаззин призывал к молитве. Они вышли тайком из селения, не давая никому знать, дабы не было причинено им вреда со стороны преступных соседей больших близлежащих селений за то, что они остановились у них [у жителей Алмахаля]. Они спустились к воде для омовения. Сюда к ним торопливо прибежали кадий Алмахаля, их знать и простой народ. Догнав их, они начали просить вернуться и остановиться в гостях в их селении. Шамиль разъяснил им причину того, что он не остановился в их селении. Тогда они поклялись, что не отпустят их без угощения, так как в противном случае они сгорят от стыда. Тогда Шамиль сказал: "Ну, если уж дело обстоит так, то мы остановимся здесь".

Один пришел с пищей, другой — с другим и так до тех пор, пока не угостили их почетнейшим образом, не накормили их наиболее сладкой и наилучшей пищей, снабдив и про запас с собой, и не заставили их выспаться до полудня. Затем они двинулись дальше. [120]

Рассказ. Однажды во время этого пути Шамиль и его товарищ Юнус ушли вперед от товарищей. Они проходили мимо одного старика из чеченского селения Зандаки. Старик спал на сене. Они сели около него. Старик проснулся. Шамиль спросил у своего товарища: "Нет ли у тебя чего-нибудь дать ему поесть?" Юнус вытащил переднюю часть жареного барана. Старик осведомился у них о Шамиле. Тогда Шамиль сказал ему, что Шамиль якобы убит, поражен и ограблен. Старик застонал, заплакал и упал как в обмороке. Они ушли от него. Спустя немного времени мимо старика проходили отставшие товарищи — он спросил их о Шамиле. Они откровенно рассказали ему, что Шамиль был одним из двух прошедших мимо него. Старик побежал вслед за ними. Шамиль и Юнус расположились отдохнуть и вот видят какого-то старика, бегущего старческой походкой с непокрытой головой. Это оказался тот старик. Он упал на грудь Шамиля и плакал, плакал и долго горевал, до такой степени опечалило его их сообщение. Конец.

Они вошли в селение Таттахи к вечеру. Жители селения чествовали и угощали их около 3 дней. Один, давший ранее обет, даже зарезал быка в ознаменование спасения Шамиля от зла врагов. Он накормил их и всех прочих. Затем пошли далее и остановились в селении Байян. Жители этого селения также чествовали и угощали их. Хозяин, принявший в гости Шамиля, даже приходил в Таттахи для того, чтобы пригласить его к себе в гости. Там после 20 раджаба родился Мухаммед Шафи, сын Шамиля. ⁶⁸ На седьмой день его рождения была принесена положенная жертва [зарезан в честь рождения баран]. Затем вышли из Байяна и остановились [121] в селении Видан. Здесь они увидели новолуние месяца шаабана. Шамиль оставил свою семью в Видане, а сам с товарищами отправился подыскивать место, подходящее для остановки и поселения. Наиболее пригодным местом для этого они нашли селение Гарашкити в округе Шубута. Шамиль остановился гостем у благородного хозяина, который вышел для его встречи еще во время отправления из Видана. Затем этот хозяин, по имени Ша'бан, ушел, и через 10 ночей месяца ша'бана вернулся с семьей Шамиля. Затем вернулись товарищи Шамиля, те, кто хотел вернуться, и поселились с ним 8 человек. Среди них, непременный его товарищ Юнус, его слуга Салих, раненый Худакатиль Мухаммед, Билядий ал-Хоцатли, Химмат ал-Хоцатли, раненый Hyp Али ал-Харадарихи, Муртади Али ал-Харадарихи и раненый Муса ал-Балагини.

Когда Шамиль проходил по селениям Байян и Видану, с ним встретились известный храбрец Шуайб ац-Цамутури и Джавад-хан ад-Дарги. Во время этой встречи Джавад-хан, опечаленный всем тем, что претерпел Шамиль, сказал имаму: "Не сокрушайся о гибели и рассеянии твоих товарищей и старых соратников. Истинно, вновь соберутся к тебе сюда достойные прежних товарищи-соратники числом более 3 тысяч. Я же — твой преданный раб. Приказывай все, что хочешь и я выполню по твоему указанию". Да вознаградит его добром аллах всевышний. Шамиль поставил их наибами в тех двух округах и приказал им отбирать все, что они найдут у тех, кто приходит из Мааруха, и убивать их, если они будут выдавать себя за мюридов или чтецов, другим же, [т. е. не выдающим себя за мюридов], — освобождать путь.

Они начали отбирать лошадей у тех, кто приходил для поисков продовольствия в Чечню из обществ Андаля, Багуляля и Караляля. В этом предприятии [122] к ним присоединились некоторые товарищи Шамиля, среди них был и Муртади, еще не созревший юноша, сын павшего за веру Муртади Ласуль Мухаммеда ал-Ургачи и др.

Этим мероприятием были склонены указанные округа к выполнению приказов Шамиля. Конец.

Шамиль пребывал в Гарашкити, как брошенная тряпка; никто не смотрел на него и никто к нему не обращался. Однажды пришла к нему одна женщина из Чиркея, по имени Азиза, и пожаловалась на то, что ее продают здесь в рабство. Шамиль ей объяснил, что у него нет силы освободить ее.

Глава о приближении Шубута и прочей Чечни к Шамилю

Затем в один из последних десяти дней рамадана этого 1255 [XI 1839] г., когда Шамиль читал Коран в худжре, пришел к нему его сын Гази Мухаммед и сказал: "Ту женщину, которая приходила к нам, уводят какие-то мужчины, а она кричит и плачет". Шамиль бросился к двери и увидел ее; она плакала и кричала: "Неужели нет ни одного мусульманина, который бы освободил меня".

Он вошел в дом, обнажил шашку, взял оружие, крикнул своим товарищам, чтобы они вышли и побежали вслед за теми мужчинами, браня и угрожая им, что он не допустит подобных поступков. Но ему преградил путь юноша, знающий аварский язык, по имени Мухаммед Кира. Он уцепился за Шамиля и не дал ему догнать убегавших. Юноша был ранен Шамилем в руку. Когда убегавшие увидели происходившее, они бросились за дерево и отпустили женщину. Она убежала в селение. Затем собрались там мужчины. Произошел спор и длинные препирательства. Хозяин, у которого гостил Шамиль, начал ему что-то говорить. Шамиль спросил переводчика: [123] "Что он говорит?" — "Он говорит, — ответил переводчик, — что на нем 15 туманов гарантии за эту женщину и поэтому он хочет, чтобы ты отпустил ее [для продажи]". Шамиль обругал его и сказал: "Если бы пало на него даже 10 тысяч, то и то я бы не освободил пути для продажи мусульманки". Он забранил также брата своего хозяина, пытавшегося что-то возразить и даже извлек свое оружие и пригрозил ему им. На этом все разошлись по домам. С этого дня жители Шубута стали приходить к Шамилю группа за группой, прося у него прощения их проступков и ища его наставлений. Затем пришел Муху ал-Харадарихи, которого Шамиль поставил в одном селении для предстоятельства на ночных молитвах [во время рамадана]. Он смеялся и спрашивал: "Что такое вы с ними сделали, они в великом страхе толпами идут просить прощения в своих проступках и говорят, что Шамиль чуть было не убил своего хозяина и его брата?"

Глава о начале сбора войск Шамилем после того, как он остановился в Шубуте

После этого события жители Нижней Чечни стали приходить группа за группой. Одни из них просили у него разрешения переселиться к нему, но он откладывал их дела в сторону, [надеясь на то, что] авось аллах всевышний после этого заставит случиться какое-либо дело.

Другие просили его переехать к ним, но он отговаривался под тем предлогом, что ему наскучили люди и общение с ними, а также под предлогом малочисленности своих товарищей. Но его отговорки только увеличивали просьбы и приставания. Причина этого была в том, что русские взяли с этих жителей Нижней Чечни деньгами с каждого дома и по ружью с 10 домов еще до прихода Шамиля, и они услышали, [124] что начальники проклятых [т. е. русских] тайно беседовали и совещались о том, что они впоследствии возьмут по шароварам с каждых 10 женщин. Конец.

Жители Шубута удерживали Шамиля. Они утверждали: "Жители Нижней Чечни — люди злополучия, коварства и измены. Мы не уверены в том, что они не причинят тебе вреда за подарки от русских".

В один из дней пришел один из них и начал говорить с Газиявом ал-Анди. Последний с глазами, полными слез, обратился к Шамилю: "Ты не слышал, что говорит этот человек?" — "Нет, а что?" — спросил Шамиль. — "Он говорит, что если ты не слушаешь зова и упрашиваний наших мужчин, то сейчас придут наши женщины для того, чтобы вернуться только с тобою", — ответил Газияв. Они заплакали и возблагодарили аллаха всевышнего за этот успех после того, как они горевали о том, что не находится никого, кто согласился бы с их намерениями.

Шамиль дал пришедшему обещание о приходе. Затем он послал к Ахбирдиль Мухаммеду ал-Хун-захи, находившемуся в Канхо, сказать: "Поистине, эти, даже вместе с их женщинами, неотступно требуют от меня выступления к ним, явись и ты с теми, кто повинуется тебе, к нам в день такой-то".

Затем Шамиль собрал мужчин Шубута. Он наставлял их и, стараясь расположить к себе, говорил: "Вы, поистине, мои хозяева и мое прибежище, когда мир стал для меня тесен; и вы — моя опора, когда отлучили меня люди. Вы видите, что те зовут меня для исправления их дел, выпрямления их порядков и установления среди них шариата. Я хочу, чтобы вы были возглавляющими это дело и моими помощниками в нем. Если вы согласны на то, что я хочу, — добро вам, идите тогда со мной. Иначе я с ними вернусь к вам и уж тогда мы установим среди вас наше дело насильно". После многочисленных споров между собою они ответили согласием на выступление [125] с Шамилем и сказали: "Мы только хотим просить тебя кое о чем". — "Спрашивайте, — ответил он, — я вам отвечу согласием по мере возможности". Тогда они заявили: "Мы [думаем] пахать и сеять после того, как сойдет в конце зимы этот снег, — лежал большой снег, в котором могла скрыться собака, — так разреши же нам тогда вернуться". Шамиль ответил: "Я разрешу вам вернуться, когда вы об этом попросите".

Затем вернулся Ахбирдиль Мухаммед с 15 товарищами, среди них были известный храбрец Микаил ал-Хавкари и Кадиласуль Мухаммед. Они выступили во имя и по воле аллаха всевышнего. Вышли с ними и шубутовцы, которые охраняли и стерегли Шамиля, как телохранители султана, и не подпускали к нему никого из посторонних даже для приветствия, боясь их коварства и измены. Одни ездили и кружили по вилайетам Нижней Чечни и установили там свое управление.

Жители, даже их знать, охотно и радостно повиновались Шамилю. Бывало так, что каждый из них приносил свои "чины", которыми его наградили русские начальники, и ломал и рвал их на глазах у Шамиля в доказательство послушания и повиновения.

Шамиль приказал жителей больших селений — Чали, Кирмчик и других — перевести с их пожитками и семьями с открытых местностей в недоступные леса. Он приказал также им не прекращать войны, если придет враг, до тех пор, пока с ним не покончат. Они начали переселение. И как только очистили селения и каждый поселился в отведенном ему месте, имам приказал им сжечь те древние обжитые и цветущие селения. Тяжело им это было, но они делали. Конец.

Когда Шамиль с войском вступил в Агдаш-аух, к нему явились туда его ученик, познавший [тарикат], Амир-хан ал-Чиркави, его друг шейх ас-Сафи ал-Чиркави [126] и др. Они объявили от имени жителей Чиркея покорность и повиновение и просили дать им некоторый срок для того, чтобы выручить свои стада баранты из рук врагов на равнине. Шамиль был доволен и разрешил им это. Конец.

Шамиль разбил Чечню на четыре округа. Над округом Гехи он назначил наибом Ахбирдиль Мухаммеда, над округом Мешки — известного Шуайба, над округом Чали-Кирмчик — Джавад-хана, над округом Ауха и окрестностями — хаджи прямоидущего мухаджира Ташав ал-Индири.

Затем Шамиль вернулся с теми, кто были с ним, и вступил в селение Видан. Здесь никто из жителей к нему не пришел. Затем в селении Харачи сделали остановку на 3 дня. Было убито из жителей около 10 человек, так как они не выполняли распоряжений того, кто был поставлен наибом над ними. Несмотря на то, что наибом был Джавад-хан, человек из их среды, они не подчинялись его управлению. Конец.

В Харачи к Шамилю пришли тиндальцы и багуляльцы, но он, укоряя, выговаривая и порицая их, заявил: "Вы не пришли, когда я призывал вас для дела, касающегося вас же. А сейчас у меня нет нужды в вас. Поворачивайте обратно, не достойные благодарности. Поистине, вы подобны тому, у кого попросил голодный кусок хлеба, а тот его, прогнал. А когда голодный насытился наилучшей пищей, то он принес ему кусок хлеба, выпачканный в золе". Конец.

На обратном пути к нему пришли жители Видана и встали перед ним толпой. Шамиль их прогнал, сказав: "Подлинно, это признак вашего лицемерия. Уходите и нет на вас греха".

Во время этого славного дохода шубутовцы попросили разрешения вернуться по домам для посевов. Он им разрешил. Тогда они собрали тех, кто оставался с Шамилем, и завещали им хорошо относиться к Шамилю. Они сказали: "Истинно, он наш гость. Мы передаем [127] его вам. Мы вручаем его вам как залог — невредимым. Так храните же и стерегите его и верните его нам так же, как мы передали его вам. Если же вы ему измените, то мы вас накажем и отомстим за него". Они вели себя так, как будто бы они были руководители Чечни.

Глава о том, что произошло между Шамилем и тем, кому он приказал выколоть глаза

По возвращении в Шубут Шамиль направился в Хири в надежде завладеть там дорогой русских и перерезать ее. Ему также сообщили, что в этой стороне находится древняя мечеть, а в ней — Коран, благодаря которому никто не может войти в эту мечеть. Он выступил с товарищами. Когда он вошел в Чуамикли, он увещевал его жителей и ласково сказал им: "Мы не возьмем от вас никакого имущества и никого не убьем. Если вы думаете присоединиться к тому, к чему уже присоединился весь народ, — и добро вам. Если же нет, то хоть помогите нам уничтожить и прогнать этих русских, которые угнетают народ, порабощают свободных и обесчещивают женщин". Они согласились. Как раз в то время произошла стычка между жителями одного селения и проходившими по селению войсками. Шамиль вернулся в это селение, успокоил их и примирил. А в этом селении имелся некий злой, сильный и грубый человек по имени Губаш. Он останавливал на дорогах людей, убивал или задерживал их и отбирал у них имущество. Жители требовали, чтобы его убили. Но Шамиль не хотел изменять ранее данному им слову [о том, что никого из них не убьет] и приказал выколоть глаза этому Губашу. Выкололи и бросили его связанного в один из домов. Он был настолько силен, что 7 человек не могли одолеть его и повалить для того, чтобы совершить это наказание, кроме как хитростью, дернув его за ногу. Шамиль с товарищами остановился в доме поблизости от того дома, где был [128] брошен Губаш. Когда покончили с этим делом, наступило уже утро. Совершили утреннюю молитву, Шамиль приказал страже быть бдительной и осторожной. Одного он поставил у двери того дома. Все улеглись спать. Шамиль спал на возвышении. И вот, когда он находился между дремотой и сном, он услышал какие-то звуки, похожие на лай собаки, когда ее дразнят. Он крикнул расположившимся в глубине жилища товарищам, чтобы они вышли. В это время из двери на них поднялся человек с обнаженным кинжалом в руке. Шамиль бросился на него. Те же, кто был в помещении, разбежались. С Шамилем там не было приближенных товарищей. Шамиль схватил руку с кинжалом и между ними завязалась борьба. У Шамиля не было никакого оружия, а время — перед рассветом. Тогда он закричал товарищам: "Этот враг убьет меня. У меня нет в руках оружия". А напавший прилагал все старания ударить кинжалом, пытаясь сразить Шамиля. Шамиль получил около 12 ран на теле и около 7 порезов на животе под пупком. Кости его груди были поломаны, когда он надавил [грудью] голову врага. К ним бросился хозяин Шамиля Ша'бан аш-Шубути, но был сражен и умер. Тогда Шамиль закричал, зовя по имени своего товарища храбреца Маашааз-Зунси. Он бросился к ним, но тот сразил и этого. Мааш упал с глубокой внутренней раной. Наконец, Шамиль после длительной борьбы и упорного сопротивления повалил врага: этот человек вцепился зубами в руку Шамиля, а Шамиль — в его голову, так что его зубы глубоко впились [в кожу головы]. Кроме того, он придавил своей ногой руку с кинжалом. В это время вошел Зирар аш-Шахади. Шамиль приказал ему вырвать из придавленной им руки кинжал. Попытавшись, тот сказал: "Я не могу никак вырвать". — "Отруби ему "пальцы, — приказал Шамиль, — и вырвешь". Кинжал отняли, а сам злодей был убит [смертельно ранен] и брошен в завию близ дома. Умирая, тот что-то бормотал. Говорят, что он спросил: [129] "Ну, каковым ты меня нашел?" Шамиль ответил: "Спросите его, а каковым он меня нашел, несмотря на то, что я был безоружен?" Затем Шамиль спросил своих товарищей: "Кто был этот напавший?" Ему ответили, что это тот, которому выкололи глаза. "Посмотрите, — сказал Шамиль, — действительно ли это он". Оказалось, что это был он самый. Тогда Шамиль сказал: "Если бы я знал во время схватки, что это он, то было бы легче его убить". Затем жители той округи, думая что Шамиль убит этим мужланом, имели намерение напасть на товарищей Шамиля. Тогда Шамиль, несмотря на свои раны, набрался сил и вышел им навстречу. Они оставили свое намерение и вернулись в Шубут.

Глава о нападении на Ишкаталы и другие селения

Из-за полученных ран Шамиль лежал около 20 дней. Но ревностные мюриды, большинство их — чиркеевцы, побуждали его к установлению шариата и газавату против людей вражды. Они говорили: "Если ты не можешь сидеть верхом, то мы понесем тебя в носилках на плечах".

Тогда Шамиль встал, хотя раны его еще не зажили. Он оставил своих домочадцев и семью у благородного хозяина в селении Дашмирза, откуда впоследствии перевез их известный храбрец Шуайб в Анди-юрт, а оттуда в Старое Дарго. Конец.

Когда они достигли селения Цубут, то нашли жителей его приготовившимися для оказания сопротивления и борьбы вкупе с греховодной знатью, пришедшей к ним из Индири и других селений. Шамиль с отрядом двинулся против них с одной стороны, его ученик Амир-хан ал-Чиркави с отрядом — с другой, а Хамад-хан ал-Анди с отрядом — с третьей. Пришедшие со стороны обратились в бегство и разбежались, а жители селения изъявили покорность.[130]

Затем Шамиль остановился на чиркеевской горе. Жители Чиркея долго спорили и препирались между собою. Наконец, один мюрид сказал чиркеевскому кадию: "О, ты, кадий, не следует тебе обманывать аллаха всевышнего, а нам не следует обманывать тебя. Кто хочет подчиниться Шамилю — пусть уезжает отсюда. Кто хочет иного — пусть также уезжает отсюда". И все направились к Шамилю и изъявили ему покорность. Тогда Шамиль с ними и с другими направился в селение Ишкаталы. Там находились шамхал Абу Муслим-хан и Ахмед-хан со всеми теми, кто был с ними из жителей равнины и русских. Они укрепились в доме одного из их знати — Али-султана. Завязалась битва. Чиркеевская молодежь бросилась со стен на укрепившихся, как птицы на хлебное поле. Поубивали множество из них, а остальные обратились в бегство.

Затем Шамиль отправился в Эрпели, где разрушил и сжег дом Уллубия, и поделом ему это. Этот Уллубий дважды посылал людей с целью отравить Шамиля. Первый раз это было в селении Гимры во времена Хамзата. Он послал глупого человека из Харачи для того, чтобы отравить Хамзата и Шамиля. Посланного поймали гимринские сторожевые. Барти-хан приказал обыскать его одежду. В одежде нашли яд, а посланный утверждал, что это лекарство. Когда же по совету одного еврея, принявшего ислам, попытались дать ему его съесть, то он признался и сообщил откуда этот яд. Второй раз Уллубий послал сына дяди Шамиля — Ибрахима, (сына Барти-хана) и двух близких Шамилю и Ибрахиму товарищей. В то время Уллубий после ухода Шамиля из Ахульго был назначен русскими начальником в Гимрах, а Шамиль находился в чеченском вилайете Видане. Уллубий пообещал посланным от имени русских награды, подарки и полную мерку серебра и сказал: "Русские построят крепость в Анди, крепость в Ботлихе, крепость в округе Хид и будут набирать солдат со всего Дагестана для похода против падишаха [131] ислама, а вас русские освободят от этого похода и вернут вам ваши земли". А до этого говорили, что земли Барти-хана и Шамиля назначены для пашалыка. Они изъявили ему в этом согласие и покорность, Уллубий радовался и веселился. Он приказал только не прикасаться к яду голым телом, когда оно потное. Когда они пришли в Видан, то с Шамилем там не встретились, потому что еще до этого он ушел в Шубут. С этим они и вернулись.

Как же был глуп и наивен этот кадий [Уллубий], думая, что его лживые речи обманут сына дяди Шамиля и его близких, и они отравят Шамиля. Хвала всевышнему аллаху, который любит свой народ, — (все в руке его могущества).

Затем Шамиль отправился в селение Каранай. Жители Чиркея оттуда вернулись к себе для жатвы. В связи с этим уходом жители Андаля вынудили вернуться оттуда и Шамиля. Он тогда отправился с товарищами в Тадбутри и подчинил себе его жителей, затем через селение Ансалда вернулся, а достигнув равнины Тыгыт, уничтожил в Хальалухе посевы Ахмед-хана и других, а Ахмед-хан смотрел на них сверху и не имел возможности воспрепятствовать этому. Затем, когда Шамиль вошел в селение Ихали, к нему явился Тидуриль Мухаммед ал-Мушули, товарищ Ахмед-хана. Он заявил, что убежал от Ахмед-хана, украв у него хорошую лошадь и ружье, которые он дарит Шамилю. Далее он заявил, что хочет подружить с Шамилем, на что Шамиль ему ответил: "Может быть ты пришел по совету Ахмед-хана для того, чтобы изменить нам в нашем правом деле. Какие бы ни были у него эти лошадь и ружье — пусть останутся у тебя, а мы же не сделаем тебя другом до тех пор, пока не удостоверимся в твоей искренности. Если ты потрудишься над причинением вреда нашим врагам и будешь бить из них тех, кого настигнешь, так, чтобы отпало от тебя наше сомнение [132] и подозрение, то мы сделаем тебя самым приближенным моим помощником и ближайшим товарищем". Конец.

Но он не пошел путем, которым бы можно было удовлетвориться, до тех пор, пока не пришел перебежавший к Шамилю Хаджи Мурад. Он сообщил, что этот приход Тидуриль Мухаммеда был сделан так, как подозревал Шамиль. Хаджи Мурад убил его из-за какого-то бывшего между ними дела. Конец.

Затем Шамиль, отправившись дальше, остановился в Гельбоке и Янги-юрте. Он подчинил себе их жителей и послал от них молодежь заложниками в Чиркей. Оставив там пехоту, он с всадниками направился к овечьим кутанам жителей равнины. Он сжег все, что там было, но баранту не захватил. В это время русские двинулись на оставленную пехоту. В их руки попали эти заложники и тот, кто сопровождал их. Пехота вышла из селений навстречу русским — они встретились на открытом месте, затем разошлись [без боя]. Русские вошли в эти два селения. Вернувшийся Шамиль с всадниками соединился с пехотой и отправился дальше. Они стояли 2 или 3 дня на горе Фирауз. Затем вновь повернули против жителей Янги-юрта, но жители разбежались из селения. Они забрали все, что там нашли, перевели жителей Гельбока в укрепленное место, а оба селения сожгли. Затем Шамиль вернулся и послал людей из Караная и Чиркея против жителей Гимр. Те склонили и подчинили их. Вскоре Шамиль с теми, кто был с ними, вышел и, пройдя с остановками Мухит, Тассы и Ашильты, достиг Ахульго. Здесь он похоронил, как было описано выше, свою жену Джавхарат. Отсюда отправился в Гимры. Когда ансальцы узнали об отсутствии Шамиля и его товарищей среди тех, кто находился в Мухите, то они выступили против них. Завязалась битва, несколько человек поранили, захватили часть их лошадей и ушли. [133]

Дополнение. Все зло и мерзости, которые совершали жители Ансаля, делались под руководством и по указанию кадия Шаабана. И хвала аллаху мудрому, устроителю и судье, что он [кадий] не убит мечом имама Шамиля, хвала аллаху всевышнему и могущественному.

Затем русские выступили против Гимр как раз в то время, когда там находился Шамиль. Пока Шамиль находился в мечети, ряд юношей из тех, кто был с ним, вышел из мечети, горя непреодолимым желанием встретиться с врагами. Там пал смертью праведника наш прекрасный брат Тахир ал-Унцукулуви, да помилует его аллах всевышний. Рассказывают, что он остался, прогоняя оттуда врагов, среди них. Когда его нашли, то с него не была снята одежда, только сняли одну сандалию и то она была оставлена рядом с ним, а в кармане его одежды было кое-что из серебра. Рассказывают также, что когда явилась его мать, то она не плакала и не печалилась, а даже проявляла радость. Она сказала, обращаясь к нему; "О сын мой, поистине я довольна тем, что аллах всевышний даровал тебе то, что ты так долго просил у него. Ты этого просил и он тебе даровал". Да будет доволен аллах всевышний ими обоими и нами. Конец.

Мюриды уклонились от битвы, разбежались и перестали охранять имама. К нему пришел [в мечеть] один товарищ и сказал: "Люди вышли и разбежались, и не осталось никого, кроме тех, кто находится здесь". Пришел Муса аль-Балагини и принудил Шамиля уйти. Он вывел его тайком из мечети в то время, когда русские были уже близко от нее.

Они увидели свои войска, которые уже удалились, убегая. Шамиль тогда приказал своим товарищам бежать, чтобы их не опередили враги, в ущелье долины. Когда же они вышли из долины, то пошли спокойно. Затем он остановился на маленьком мостике [134] и в назидание за отступление побросал ружья большинства людей в реку.

Глава о нападении на Сайд-юрт

Пока Шамиль находился на этом мосту, к нему пришел сообщивший о том, что русские вошли в Сайд-юрт. Тогда он ушел оттуда. Когда он вошел в Кильдиркин, с ним встретился мухаджир Хаджи Мурад. Затем Шамиль и его товарищи встретились с русскими в Саид-юрте. Завязалась битва. Они перебили множество русских, а остальных обратили в бегство. После этого ходили и кружили, подчиняя себе народ, исправляя его и нападая на тех, кто препирался с ними об истинности ислама, так до середины зимы 1256 [1840/41] г.

Затем Шамиль вернулся в Старое Дарго к своей семье и домочадцам. Они поселились там, а оставил он их в конце зимы прошедшего 1255 г. в Шубуте.

Дополнение. Во время этой поездки отряд Ах-бирдиль Мухаммеда захватил много пленных, среди которых была Шуаванат, дочь моздокского христианина. Ее захватили в то время, когда она ехала в своей разукрашенной дорогой коляске. Из ее слов узнали, что они переезжали в Ставрополь, опасаясь нападения войск Шамиля. Говорят, что она тогда направлялась под венец с графом, который был начальником русских во время взятия ими Ахульго. Хвала аллаху великому. Как он воздал должное наказание проклятому за его поступок до наступления дня воздаяний. Шуаванат приняла ислам и стала хорошей мусульманкой, и тогда женился на ней имам Шамиль. И хвала аллаху великому. ⁶⁹ [135]

Глава о взятии Гельбока в третий раз и нападении на Насирин

Жители Гельбока после ухода Шамиля вернулись в свое селение, преградили к нему путь и укрепили его. Они сделали завалы на окраинах селения, а по сторонам построили башни. Шамиль собрал против них войско и выступил в конце зимы этого года. Когда его войско достигло их, то напало на них и проникло в селение без промедления и задержки. Там пали смертью праведников несколько человек и было убито множество из жителей Гельбока. Остальные были склонены на сторону Шамиля и подчинились ему.

Затем, вернувшись оттуда, Шамиль двинул войска в Насирин. Когда спустились к ним на равнину, то сожгли некоторые их селения за то, что они обманули имама. Они заключили с ним соглашение, затем затянули дело до тех пор, пока не укрыли свои семьи и пожитки в крепости, а после напали на один из флангов войск Шамиля. Войска побежали. Тогда Шамиль поднялся на бугор и начал призывать бегущих к битве, выкрикивая по именам воина за воином и общество за обществом. Войска вернулись к нему и сражались до тех пор, пока не прогнали насиринцев в крепость.

Глава о приходе русских в Чиркей и постройке там крепости

В начале этого 1256 [1840/41] г. имам узнал, что русские идут в Чиркей и что они остановились на одной горе. Имам призвал наибов с войсками. Пришли русские и повели наступление на Чиркей со стороны Урха. Но русские с этой стороны не могли одолеть чиркеевцев. Тогда один отряд из них вышел для того, чтобы напасть на Чиркей со стороны мельницы Хусейна. [136]

А у имама было намерение сделать завалы как раз в этом месте и завязать там с русскими битву. Но наибы с войсками задержались, и у него не оказалось достаточно войск для сражения в этом месте. Русские вошли в Чиркей и убежал тот, кто смог убежать из мюридов. Имам же гневался и сердился на наибов.

Часть русских начала строить в Чиркее крепость, остальные направлялись против Ауха. И вот, когда имам с возвышенного места смотрел на них в подзорную трубу, он увидел войска Андаля, которые бежали, отступая. Он спросил: "Куда они?" Ему ответили, что их повернули обратно их наиб Гальбац ал-Карати и Байсулав ал-Анди. Шамиль сильно на них разгневался и даже думал их впоследствии казнить.

Русские в Аух не вошли. Имам вернулся домой. Шамиль сместил наибов, даже Шуайба. Байсулав начал хлопотать по этому поводу и тайно говорил единомышленникам: "Мы потребуем от Шамиля вновь назначения Гальбаца наибом над нами. А если же он нам в этом откажет, то мы самовольно назначим его, сломав палку повиновения".

С этой целью он отправился к Шамилю. Рамадан ал-Анди и другие, такие же, как он, сообщили Шамилю о намерениях и разговорах Байсулава. Когда Байсулав пришел, то был убит. Затем Шамиль отправился в селение Андаль. Жители Андаля намеревались укрепиться и оказать сопротивление, но по дороге Шамиля встретил сын Рамадана и некоторые мюриды. Они провели его в Андаль. Он назначил над ними наибом Газиява ал-Анди. Затем послал хаджи Яхью ал-Чиркави взять казну, которую собрал и завладел ею Гальбац, но тот скрылся от Яхьи, и Яхья не смог встретиться с ним. В доме Гальбаца ничего особенного не нашлось, так как он скрыл свое имущество у знакомых людей в различных селениях. [137]

Рассказывают, что он до этого думал восстать против Шамиля и посылал по этому поводу письма в Канадах и Хид. Но хвала аллаху, преславному и достохвальному.

Пока Шамиль находился в Андале, пришел лазутчик, сообщивший, что русские вошли в Аух. Имам с сотней товарищей птицей полетел туда и к ночи достиг Ауха и расположился в нем.

Когда русские узнали, что имам достиг Ауха, они сильно перепугались и намеревались бежать оттуда ночью, но Джемаль ал-Чиркави задержал их до утра. Утром они убежали. И хвала аллаху, владетелю миров.

Глава о вторичном взятии Ансаля, Гимр и Балагина

В конце осени этого 1256 [X — XI. 1840] г. имам был болен. Он послал кадия Абу Бекра ал-Иргани с войсками в Ансаль. Войска вошли туда ночью. Мюриды забрались на крышу мечети и громко начали кричать: "Нет бога, кроме аллаха". Кто смог убежать — убежал, а оставшиеся были покорены и подчинились.

Над ними был назначен наибом и кадием один ученый, а помощником к нему был поставлен Раджабиль Мухаммед ал-Чиркави с товарищами. От них взяли несколько мужчин заложниками, среди них был хаджи Кибид. Жители Гимр и Балагина были также подчинены. Затем этот наиб и его помощник начали грубо и сурово обращаться с жителями, утверждая, что они якобы хотят обнаружить имущество тех, кто убежал. Это стало тяжело жителям, их стремление к шариату пропало, а сердца отвратились от него. Их помыслы по сравнению с прежними ухудшились и появились расхождения, взаимные споры и враждебность.

В конце зимы этого года имам вернул хаджи Кибида к себе домой, подарив ему верховую лошадь.[138] Найдя своих односельчан в таком состоянии, Кибид это не одобрил и попытался устранить существующее положение дел. И вот в одну из ночей того времени, когда имам был на усмирении жителей Гази-Гумука, был убит дядя по матери Кибида — Хаджияв, который во всем повиновался наибу и его помощнику. Он приходил и сообщал им новости, и они ему доверяли. Кибид приказал через своих глашатаев тем, кто имел у себя постояльцев, задержать их. А товарищи наиба и его помощники были расположены на постой у жителей селения. Затем грубо прикрикнули на наиба-кадия, и тот босиком убежал из мечети, а его товарищей всех пересажали.

Раджабиль Мухаммед еще днем уехал в Гимры. Он вернулся в ту же ночь к хозяину, Султану Абу хаджи Мухаммеду ал-Унцукулуви, у которого он остановился на постой, и тайком убежал с разрешения и по приказу своего хозяина. Раджабиль Мухаммед никому не сообщил об этом [бегстве с разрешения хозяина], боясь, что ансальцы будут причинять вред его хозяину. Имам обменял впоследствии своих товарищей на заложников, взятых из Ансаля. Затем ансальцы позвали к себе русских, сделались их близкими, и русские построили в Ансале крепость.

Глава о взятии Гуваля войсками Джавад-хана

В эту осень пришел Кибид Мухаммед ат-Тилики к имаму в Дарго, прося у него войск для покорения своего края и соседей. Имам снарядил с ним Джавад-хана с его войском. Они пошли. По пути к ним присоединились Hyp Мухаммед ал-Инхови со всеми теми, над кем он был поставлен, и жители Андаля. Достигнув округа Куада, они начали сражаться.

Жителей убивали и забирали в плен. Они [войска Джавад-хана] проникли в ряд их селений. Оставшиеся [139] жители собрались в одном из селений и укрепились в нем. Но пришел благоразумный посредник Омар ал-Мухаммед ал-Карахи, да помилует его аллах всевышний, с товарищами, помирил их и заставил сдаться на суд Джавад-хана. Когда к Джавад-хану пришел умный и благочестивый слепец Ханав ал-Куади, то Джавад спросил его: "Почему ты не пришел до того, как произошла эта межусобица?" Ханав ему ответил: "Для этой долины были неизбежными эти убийства и наказания". Джавад-хан освободил на основе этих слов тех, кто был посажен для казни. Юноши из них были отосланы заложниками.

Затем дервиш Hyp Мухаммед с товарищами отправился в Карах. Он выбрал из жителей Караха юношей в заложники и отослал их в Караты. И хвала аллаху, владетелю миров.

Глава о первом взятии Гази-Гумука

В конце зимы 1258 [1842/43] г. имам услышал, что русские наступают со стороны селения Чох. Он полетел с намерением задержать их. Он собрал войско, которое перешло реку Хоцатль через имеющийся брод с западной стороны. А русские в это время обстреливали их из пушек со стороны Хунзаха. Но они шли и перешли. Когда узнали эти проклятые о выходе имама и его приближении, то повернули вспять, а имам остановился с войсками в селении Чох. Он взял у жителей Чоха заложников и множество ружей, обязав их бороться с врагами и выполнять предписания шариата. Затем остановился в селении Сугратль и подчинил таким же порядком местных жителей, а Кадий, сын кадия, убежал в Гази-Гумук. Имам повернул обратно и остановился в Тилике. Здесь к нему пришел некий человек рисавурец и сказал, что его послал устаз справедливый Джемаль ад-Дин и, вытащив финики, сказал, что их дарит Джемаль ад-Дин людям [140] имама взамен письма. Посланец сказал: "Истинно, он говорит, что если у тебя есть намерение в отношении [взятия] Гази-Гумука, то это время — наиболее для тебя подходящий случай для того, чтобы туда проникнуть".

Имам повернул обратно со своим победоносным войском. Товарищи советовали имаму брать заложников от тех, кто жил на тех дорогах, [по которым они проходили], дабы они не изменили на обратном пути по возвращении. Но имам пресек их речи, сказав: "Истинно, мы идем в Гази-Гумук для того, чтобы пасть там смертью праведников и быть похороненными на находящихся там местах погребения османилитов, а не для того, чтобы вернуться обратно". Имам остановился в селении Бухти, часть войск уже ушла из селения, часть проходила; другие догоняли.

К имаму, в дом его хозяина, пришел устаз Джемаль ад-Дин и просил его не вводить войска в Гази-Гумук. Имам ему ответил: "Мы повернули сюда по твоему указанию, согласно словам твоего посланца". — "Я его не посылал и ничего о нем не знаю", — сказал устаз. Имам вышел, и войска двинулись лавиной на город Гази-Гумук и после сражения вошли в него. Большинство пришедших из далеких сторон для помощи жителям Гази-Гумука разбежалось, остались только главы и знать Гази-Гумука осажденными в крепости этого города.

Войска имама рассеялись по городу. Они грабили имущество, разрушали жилища и осаждали совершеннейшим образом вплоть до утра находящихся в крепости.

Когда наступило утро, находившиеся в крепости сдались на суд имама. Там находились два начальника русских, Яхья, сын Будая Кривого, ал-Джанкоти с его товарищами, Кадий, сын кадия ас-Сугратли, и много-других из глав и знати. Имам послал двух русских начальников в Дарго. Казнил около 13 человек мужчин, [141] среди которых были Яхья и его товарищи. Некоторых он освободил, среди них: Харун, сын Тахира, вали вилайета Карах, Кадий — сын кадия, который раньше стремился причинять зло имаму по мере своих сил. Имам когда-то о нем говорил: "Попадет его шея под наш топор". А сейчас он ему сказал: "Ей, Кадий, «скажет человек тогда — где мое убежище»" ⁷⁰ и назначил его наибом над Сугратлем и прилежащими окрестностями. Некоторых послал заложниками, среди них Омар, брат Тахира, и два сына Тахира — Махмуд-хан и Джабраил. Сына Тахира Яхью назначил наибом над вилайетом Гази-Гумука. Имам прожил там неделю. Затем он услышал, что русские проникли в Хоцатль. Тогда он послал Кибида Мухаммеда ат-Тилики туда в тот же вечер, а сам вышел туда же на следующий день. Когда они пришли в Хоцатль, то застали там русских. Русские были биты и прогнаны туда, откуда пришли. Затем имам поднялся с теми, кто остался с ним, к Хунзаху: он — с одной стороны, а Хаджи Мурад — с другой. Однако ничего значительного там не произошло.

Глава о вторичном сражении в Гази-Гумуке

Когда имам уходил из Гази-Гумука, он приказал наибу Абд ар-Рахману ал-Карахи оказать помощь хаджи Яхье в установлении дел и управлении [Гази-Гумуком]. Он велел ему, кроме того, поставить своих муртазеков временно у хаджи Яхьи, присоединив к ним также и всадников Абд ар-Рахмана.

Однако, не было правильного порядка в тех вилайетах для отражения врага и борьбы с ним.

И вот пришли русские и расположились в Кибуде и его окрестностях. Наиб хаджи Яхья, те кто был с ним и люди Абд ар-Рахмана убежали. Имам был [142] запрошен о помощи. Говорят, что это [т. е. приход русских] было коварство и обман со стороны врагов, предпринятый для того, чтобы имам отправился туда, а тем временем русские проникли бы к семье имама в Дарго. Конец.

Имам собрал войско, выступил в поход, дошел до реки Хамчукута, перешел ее и вышел по направлению из Гур-Гергебиля. А в это время русские из своего лагеря обстреливали их из пушек. Имам послал к находившемуся с русскими Данияль-султану сказать: "Подлинно, тот, кто взялся за что-либо, должен держаться за это крепко обеими руками. Ты оставайся там с ними. А мы, если аллах всевышний захочет, примерно через три дня водрузим наше знамя на краю крыши твоего дома в Элису".

Это была хитрость и обман со стороны имама с целью добиться ухода этих проклятых из этого места [из Кибуда]. Имам остановился в Гуль-хусраге, а русские пришли вслед за ним и остановились в стороне. Произошло сражение, в котором молодежь Сугратля понесла некоторые потери. В ту же ночь пришла к имаму весть о том, что русские ушли из Кибуда со своими пушками и палатками и не осталось там из них никого, кроме небольшого количества солдат в верхней крепости. Имам тогда дал разрешение выйти ночью и расположиться в Гази-Гумуке, укрепить его и совместно с жителями драться там с врагами. Когда войска пришли в движение, [собираясь] уходить, поднялся какой-то глашатай из жителей этого селения и закричал, что войска обратились в бегство. Его убил праводействующий Ахбирдиль Мухаммед. Выступившие уже войска тогда вернулись обратно. Большинство же ополченцев подумало, что это отступление.

Имам заботился и прилагал все старания к тому, чтобы разрушить Шавгарский мост сразу же после перехода через него его войск. Для этого он назначил [143] и послал людей. Но это сделать не удалось. Остановились в Гази-Гумуке. Затем услышали грохот пушек, идущих вслед за ними русских. Тогда войско убежало и рассеялось, подобно диким ослам. Там остались только те, кто спал. Среди тех, кто там остался, были: хаджи ученый Абд ар-Рахман ас-Сугратли, ученый Шахмандар ал-Чиркави, ученый Шухалав ал-Мафари. Они были взяты в плен, отосланы в Тифлис, где и находились в заключении некоторое время.

Вставка. Затем хаджи ученый Абд ар-Рахман ас-Сугратли послал имаму Шамилю письмо со стихами, из которых вот один стих:

О, если б мне знать — задержка Шамилем выкупа
То ли это желание отвернуться от нас, то ли мешают ему враги.

Когда друзья Абд ар-Рахмана пришли с этим письмом к имаму, то он им сказал: "Подлинно некоторые люди говорят мне: «русские отдадут тебе твоего сына в обмен на этих двух начальников», а другие говорят: «тебе за них дадут много денег», но я люблю ученых за ум. Я не хочу взамен этих двух ни сына, ни денег. Однако же в отношении русских нам будет полезнее выказать сперва наше безразличие к нашим пленным [ученым]". Затем он послал известие об обмене.

Русские ответили, что они отдадут за этих двоих в обмен только одного кого-нибудь. Шамиль им ответил: "Нет для меня вещи наиболее желанной и любимой, чем убийство того, кто не верует. Пусть русские поступают с заключенными, как они хотят. Пусть варят их в котле". Враги склонились и согласились на обмен на тех условиях, которые предлагал Шамиль. И хвала тому, кто подчиняет своей власти кого хочет и в чем хочет. Конец.

Затем были обменены два русских начальника,, взятые в плен в первом сражении. Конец. [144]

Имам, Ахбирдиль Мухаммед и товарищи их обоих со всеми припасами и снаряжением, пешие и конные, проходили через селение Ручи. С ними же находился Башир, сын Тахира.

Из селения открыли по ним ружейный огонь. Вдруг Башир заторопился вперед. Тогда имам приказал одному из своих товарищей, так чтобы слышал и Башир: "Скажи ему [Баширу] пусть идет спокойно, пусть присоединится к нашим товарищам и пехоте, иначе же я пущу ему пулю в середину спины". Башир этому подчинился. Немного спустя имам сказал ему: "Крикни тем стреляющим в нас воителям". Он закричал им на их языке. Они успокоились и прекратили стрельбу. Там остался отрезанный Ахбирдиль Мухаммед с его лошадью и солдатами.

Имам остановился в Ручи на горе и заявил жителям: "Мы воюем против врагов. Я не накажу вас и не уйду от вас, если бы даже остался один, при том условии, что вы прогоните врагов и окажете нам помощь в одолении их".

Затем к имаму пришел некто, сообщивший о битве в Кучулике и о том, что русские почти приблизились к Дарго. Тогда они повернули обратно и быстро достигли Дарго, но семьи их были уже в Анди.

Комментарии

60 Глосса: "С тех пор он всегда надевал шашку на левую сторону".

61 Камиль — раб не-мусульманин, использовавшийся в домашнем хозяйстве.

62 Значение слова непонятно. Очевидно, имеется в виду какой-либо штабной военный чин.

63 Коран, 13-18.

64 Т. е. трудности и бедствия увеличились (арабская пословица).

65 Т. е. дела пришли в отчаянное положение (арабская пословица).

66 Этот и последующий рассказы вставлены в сочинение значительно позднее сыном автора Хабибуллахом ал-Карахи.

67 Коран, 13-18.

68 Глосса: "Между ним и Гази Мухаммедом около 7 лет, а между Гази Мухаммедом и Джемаль ад-Днном около 3 лет (от автора, да помилует его аллах всевышний)".

69 В рукописи А это сообщение изложено следующим образом: "Шуаванат приняла ислам и стала хорошей мусульманкой. Тогда имам Шамиль женился на ней. И хвала аллаху всевышнему, как он вознаградил Шамиля еще до дня воздаяния, дав ему хорошую девушку взамен Джавхарат, павшей смертью праведных".

70 Коран, 75-10.