АБДУРАХМАН ИЗ ГАЗИКУМУХА

КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ПОДРОБНОГО ОПИСАНИЯ ДЕЛ ШАМИЛЯ,

КОТОРОЕ СОСТАВИЛ САЙЙИД 'АБДУРАХМАН, СЫН ДЖАМАЛУДДИНА АЛ-ХУСАЙНИ АЛ-ГАЗИГУМУКИ АД-ДАГЕСТАНИ В КАЛУГЕ

Затем. Поистине, мне следует воздать хвалу и благодарность имаму, поскольку он был в высшей степени заботлив по отношению ко мне. И может быть, думает обо мне тот, кто легкомыслен, глуп и безрассуден, то, о чем не следует распространяться беспристрастному уму, — что я восхваляю имама по причине родства /л. 41а/ между нами, [благодаря которому] некоторые из нас хвалят друг друга. Но Даже если бы не было между нами ничего, кроме вражды, то я не стал [80] бы скрывать [восхищения] его щедрой натурой и свойствами его характера — истина всего дороже. (Букв.: в выявлении истины нет оскорбления и нет поэтому препятствия.) И у него хватило бы чести и достоинства, даже если бы не было с ним никого. Поистине, и те, которые соприкоснулись с ним хотя бы на мгновенье, и те, которые находились рядом с ним долгое время, [не захотят] покинуть его по причине утонченности его речи, богатства его ума и приятности его лица. И я хочу воспользоваться случаем, чтобы воздать ему должное в этой касыде:

Сулейман (Сверху доб.: “т.е. он (имам) — Сулейман. От автора”.) — это эпоха могущества и славы.
Он уже осуществил [дело] ислама завоеваниями и победами.
У него ищут спасения от всякого притеснения,
потому что нет могущественнее его,
[если надо обеспечить] безопасность.
И завоевание (Букв.: посещение.) (вар.: достижение) высот совершенства —
его сокровенное желание,
[где] прохлада великолепных замков из.. (Неясное слово: ***)
И известила луна истину с высоты своей беспристрастности —
Стала справедливость незыблема.
И устремило солнце религии с востока свою мощь,
и очистило (букв.: осветило) поверхность земли
от мрака несправедливости.
/л. 41б/ Можно устать, перечисляя его добродетели,
Впрочем, они неисчислимы — [обо всех] невозможно рассказать
И не хватит сил подсчитать панегирики;
для провозглашения его
нужна решимость в этот век.
Я призываю тебя, о Боже, откликнись на призыв несчастного,
который просит о помощи стихами или прозой.
Боже, щедры твои дары, которые
изливаются на сотворенного и скрыто и явно.
Окажи милость благоденствием по справедливости.
Пусть не прекращаются благодеяния, щедрость и благосостояние.
Боже, по воле Твоей достигается [всякое] его желание и
благосостояние — то счастье и добро, к которому он стремится.
Дай же ему долгую жизнь, подкрепленную содействием,
и поддержи его, о обладатель щедрости, участием и помощью.
Храни от всякой ненависти женскую половину дома его
и будь защитником и покровителем его жилища на суше и на море.
О Боже, молю твоими именами, заключенными в стихах зикра ¹³⁴,
Храни его всегда! [81]

Наконец, Шамиль, уступая настойчивым просьбам его асхабов и особенно тех, кто просил через его любимого сына [Газимухаммеда], направился к главнокомандующему. Его сопровождали /л. 42а/ около двенадцати человек, в том числе и я. Говорят, имама упрекали за это [решение] некоторые люди того времени, потому что в их глазах [обет] смерти был непременным условием для него в соответствии С данным им перед ними словом. Разве это не невежество с их сторо-ны и не огромная глупость, как же нет, ведь Аллах не возлагал такого [обета] ни на него, ни на джихад. Подлинно, они хотели просто испытать удовлетворение от этих слов по причине вражды (букв.: убийство, уничтожение) и войны между ним и его древним врагом и желая Обезопасить себя с обеих сторон, опираясь на эту войну, — а это остроумно с их стороны, равно как и то, что первое — это глупость. И как хорошо сказал про них поэт: “Человек не достигает всего, чего желает, дуют ветры не туда, куда плывут корабли”. И сказал другой, а он самый лучший из поэтов и заслуживает упоминания: “Люди [должны быть] довольны своей судьбой, а войну провозглашает тот, кто ищет смерти”.

И вот, когда мы дошли до окраины селения, навстречу к имаму вышел полковник Лазарев /л. 42б/ вместе с сопровождавшим его му-тазилитом (“отделившимся”) ¹³⁵ по имени Мирза Худат. Лазарев сказал, что это секретарь (катиб) генерала барона Врангеля. Затем он обратился к имаму: “О имам, не беспокойся. (Букв.: успокой свою душу и глаза.) Подлинно, ты никогда не раскаешься в том, что прибыл к наместнику, а затем к императору”.

И дело было так, как он сказал, и даже лучше. Мы отправились к главнокомандующему. Лазарев шел впереди нас. Войска (вар.: солдаты), стоявшие близко к нам (букв.: на возвышенности над нами), кричали со всех сторон: “Ура! Ура!” Юнус Чиркеевский попросил (в тексте: сделал знак) через переводчика, чтобы они не кричали, и они перестали кричать. Имам ехал на коне пепельной масти и не смотрел ни направо, ни налево, а только на гриву коня.

Когда мы прибыли к месту пребывания главнокомандующего, нас отстранили от имама всех, кроме Юнуса. [Затем] мы вернулись в село, оставив [там] имама, /л. 43а/ вошли в сельскую мечеть, где нашли Газимухаммеда, и он спросил нас о своем отце. Он сказал: “Где вы его оставили?” Мы ответили ему: “Мы были отстранены от него, и нас не пустили к нему. Мы не знаем, что стало с ним” ¹³⁶ . Услышав это неприятное известие, Газимухаммед собрался было нарушить перемирие, Которое было заключено. Он думал, что потерял имама навсегда и уже больше не увидит его. Ибрагим, сын его дяди Батырхана ал-Гимрави, успокоил Газимухаммеда и сказал ему: “Не разжигай огня раздора, который был погашен полностью с большим трудом. Не навлекай неприятностей на своего отца и на оставшихся из своей семьи”. [82]

Газимухаммед задумался и успокоился. Ибрагим рассказал ему, что прибытие имама к главнокомандующему было прежде всего следствием многочисленных и настойчивых просьб как внутри селения, так и за его пределами — с условием возвращения его /л. 43б/ обратно после того, как имам встретится с главнокомандующим. Но русские не сдержали своего обещания и не допускали к Шамилю его асхабов. Это огорчило Газимухаммеда и омрачило его жизнь, поэтому он и хотел прервать перемирие. Он заподозрил обман. [Но он также понимал] вред последствий [нарушения перемирия] для его отца и оставшейся семьи и отказался от своего решения. В это время к ним прибыл полковник Алихан Аварский ¹³⁷ и успокоил Газимухаммеда сообщением о прибытии имама вместе с главнокомандующим. Алихан передал, что главнокомандующий приказал ему сообщить им о здоровье имама и доставить их к имаму. Газимухаммед обрадовался этому известию, и прошло их горе. [Затем] все они последовали за ним (т.е. за полковником Алиханом Аварским).

В то время как все переживали происшедшее, Даниял-бек Елисуй-ский прибыл [в селение] к своей дочери Каримат, /л. 44а/ жене Газимухаммеда, и овладел всем, что было у нее из серебра и золота (Букв.: всем, что было у нее из белого и желтого.) и другими изделиями, которые она собирала под его властью (т.е. при Газимухаммеде) более десяти лет, и ускакал как на сотнях крыльев. И кто кроме Аллаха Всевышнего мог его догнать? И посмотри на тот особый почет имама по отношению к нему, что позволило ему даже вступить в родственные отношения с ним. По такому поводу и сказал стихами умный литератор (адиб), беспристрастный и проницательный: “Я растил щенка всю свою жизнь, а когда он стал собакой, он укусил (В тексте: 'азза риджли — видимо, ошибочно вместо 'адда 'кусать'.) меня за ногу. Я обучал его науке стрельбы, а когда он стал учителем, он выстрелил в меня”. (И.Ю.Крачковский приводит следующий арабский стих: “Учил я его стрелять каждый день, а когда рука его окрепла, он выстрелил в меня” [Крачковский, 1965, с. 140].) А смысл в том, что управление и притеснение — две взаимоисключающие [вещи], они несовместимы, как это известно, [например], о разуме и чувствах (би-л-'акл ва-н-накл букв.: 'об уме и передаче'). И необходимо объяснить, в чем причина заката правления имама и усиления притеснения среди его правителей /л. 44б/ и отхода по этой причине остальных людей [от дел имама]. В достоверном Предании [сказано]: “Пусть лучше будет правитель другой веры (букв.: без веры), чем притеснитель, и, поистине, гордость — мое одеяние, и горе тому, кто не соглашается со мной в этом”. Предание (хадис). И сказано также: “Пятеро [людей], на которых разгневался Аллах, и если он пожелает обрушить на них свой гнев, то местопребывание для них — в аду: [это] — правитель народа, [который] [83] получил свое право от него (в тексте: от них), а сам не соблюдает справедливости по отношению к ним и не избавляет их от гнета [несправедливости]”. А в другом месте сказано: “И мужчина, который притеснял свою жену [в отношении] ее приданого”. Предание. В Предании также [говорится]: “Всякое притеснение, о котором знал правитель, но о котором умолчал, приписывается ему, и он [будет] наказан за это. Если же правитель был справедливым, то он и в храбрости не нуждается”. Сказал поэт: “И нет над ней ничьей руки, кроме руки Аллаха, и нет такого притеснителя, который избежит притеснения сам”. И клянусь Аллахом, как замечательно сказал другой [поэт]: /л. 45а/ “Бедствием эпохи является несправедливый, хотя бы [он и был] царем, его войска заполонили равнины и горы”. (Букв.: для его войск стали тесными равнины и горы.) [Известно, что] у Хосроя был перстень с печатью, на внешней стороне которого был драгоценный камень — красный яхонт, который горел, как огонь, и на нем была высечена надпись: “Справедливость, справедливость”. А справедливость превосходит все остальное, ничто не может сравниться с ней, [потому что] она является одним из имен Всевышнего. Рассказывают, что Муса, мир ему, призывал своего Господа к гибели Фир'ауна (фараона). Он говорил: “О Боже! Какой смысл в том, что ты дал отсрочку ему на земле, а он претендует на господство”. И внушил ему Аллах Всевышний: “О Муса! Нет для меня вреда от его претензии, ведь он справедлив по отношению к моему народу, и поэтому я дал ему отсрочку”. И подумай о Нем, как Он желает справедливости для своих людей, а Он — самый справедливый среди справедливых. И основываясь на том, чего требуют хадисы, стихи и предания, надлежит правителям быть справедливыми к подданным для того, чтобы были упорядоченными (вар.: заслуженными, правильными) для них блага этого мира и загробной жизни, /л. 45б/ А те, которые действуют только в своих интересах [за счет] народа (вар.: а те, которые пренебрегают интересами народа), то без сомнения, такие правители будут лишены Его поддержки (Сверху доб.: “т.е. притеснитель. От автора”.) и останутся одинокими. И как замечательно сделал тот, кто сказал следующее: “Сохрани для себя Прекрасное Напоминание (Аз-Зикр ал-джамил), чтобы оно всегда было с тобой, потому что только Прекрасное Напоминание вечно”.

А что касается деятельности наших правителей, да будет милость Аллаха над ними, то они уже преуспели в приобретении мирских благ и возведении замков и храмов, в украшении оружия, жизни в роскоши и [неумеренности], в питании за счет средств слабых, вдовцов и сирот. [Они] называют эти средства казной, поскольку они их собрали, и они полагают, что эти средства принадлежат им, а не обездоленным и что они заслуживают [этого] (букв.: соответствующие). “Вовсе нет. Поистине, они находятся в состоянии опьянения и заблуждаются и [84] Господом своим тогда будут отвергнуты”, (Здесь объединены с небольшими изменениями два разных стиха Корана: 15, 72 (“Клянусь твоей жизнью! Ведь они в своем опьянении скитаются слепо”) и 83, 15 (“Так нет же! Ведь они от своего Господа в тот день будут отделены”).) подобно тому как разъясняет в виде примера упомянутое выше Предание. Они увеличили круг подкупа и даров и лишили спокойствия население. Какая [страшная] несправедливость! /л. 46а/ [От подобного притеснения] разрушились бы высокие горы и свернулись бы и содрогнулись от ужаса небеса. И вместе с тем как [можно было] оказать им помощь и наставить их на верный путь, ведь имам не следил за ними, и они не приходили к нему [за советом], за исключением тех случаев, когда он был полезен для них. И откуда же у имама Заркау' ал-Йамама, (На полях под значком *** доб.: “Имя женщины, которая видела на расстоянии трех дней [пути], если земля имела ровную поверхность, а рассказ о ней известен из книг. От автора”.) чтобы смотреть за ними ее глазом, или где ему найти удода (Сверху на полях под значком *** доб.: “Этот удод рассказывал Сулейману, мир ему, о [наличии] воды под землей, когда приближалось [время] молитвы, и он приказывал джинну копать [это] определенное место, и появлялась вода. Обращайся к таф-сирам, если хочешь объяснения. От автора”.) Сулеймана, который сообщал бы ему о том, что скрыто под землей и вширь и вглубь. И как хорошо сказано про них: “Благодаря правителям (Слово “правители” добавлено сверху с пометкой “От автора”.) для имама (Снизу доб.: “и спокойствие (?) снова вернулось к имаму. От автора”.) была утрачена благонадежность подданных и возможность управлять [ими] (букв.: правители уже погубили для желаний имама благонадежность населения, и он лишился возможности управлять им).

И поскольку они [все-таки] были достойны восхваления, потому что они добились от него почетного места, и высочайшего ранга, и высокого блеска, сочинил про них один из ученых Дагестана, остроумный /л. 46б/ и сведущий в их делах, эту свою касыду, и он продекламировал, да будет милость Аллаха Всевышнего над ним:

Обманули ero (Сверху доб.: “т.е. имама. От автора”.) подлые его друзья,
И оказался друг его самым заклятым врагом.
Сколько лжецов в дружбе проявили свою любовь
к высокому положению и мирским благам.
И вращались около него, зная [о своих намерениях],
но скрывая [их], чтобы соответствовать его желаниям. (Букв.: когда вращалась мельница его желания.)
А когда подул легкий ветерок в другом направлении (Букв.: а когда направил легкий ветерок свое расположение от него.),
то отошли они от веры и [прошла их] заинтересованность.
Когда же он оказался в тупике, не зная, что делать, (Букв.: когда же стали тесными его пути.)
они стали грабить его сокровища. [85]
Сколько было групп, взявших на себя обязательства,
вызванные необходимостью (вар.: долгом).
А они, его управители, — деятели зла,
и они изменили ему в дни испытаний.
Сколько клялись они на смерть и на гибель,
что не оставят имама в злополучные дни.
А когда настал [час доказать] преданность клятве,
то они протянули к нему руку противостояния.
Наибы его оказались наибами зла.
Да, они были бедствиями для людей.
/л. 47а/ Особенно отличились среди них ученые,
так что мрак (букв.: гнет) темноты возвысился над благородными. (Стихи с л. 47а до л. 476 отсутствуют в тексте ал-Карахи [Хроника..., 1941, с. 271].)
И те, которые из-за них отступили назад,
и самые первые среди них — проповедники поражения.
И они продолжали при этом бороться
до тех пор, пока не стало трудным дыхание.
Мы читали в хадисах Пророка,
что [несправедливый] правитель не нужен. (На полях доб.: “т.е. господин осуждает действие (букв.: желание), которое несет в себе несправедливость. От автора”)
Да, сказал Пророк, пусть лучше неверие (На полях доб.: “По Его словам, мир Ему, пусть лучше будет правитель неверный (вар.: другой веры), чем притеснитель (букв.: правитель остается с неверием, но не остается с притеснением). От автора”.)
сопровождает его при условии уважения.
Подлинно, справедливость — это свет среди людей,
в котором слово не расходится с делом.
А тот, кто несправедливостью стремится завладеть землей,
грешит против истины беспредельно.
Он подражает, как ты видишь сейчас, призывающему к тому,
что я говорю относительно людской доброты.
У справедливости достаточно превосходства,
[исходящего] от Пророка,
Он уже проявил жалость по отношению к благородным
правителям земли, которые воскрешали ее справедливостью.
Когда пришла к Хосрою смерть,
Его скорбь была не по случаю смерти неверного,
а по тому, кто оживляет людей.
/л. 47б/ Он назначил их [правителями] над ними как пастухов,
А они были подобны волкам над стадами.
Он завещал им справедливость и беспристрастие,
А они преуспели в притеснении и несправедливости.
И стали тесными для людей просторы земли
из-за их несправедливости и бесконечных наказаний и лишений. [86]
Они сделали свой народ неспособным для джихада
и ослабили его силы для оказания поддержки.
Он называл всех их верными,
не прислушиваясь к жалобам тех, кто был несправедливо обижен.
А сколько он (Снизу доб.: “т.е. имам. От автора”. В тексте ал-Карахи иначе: “А сколько наибы оттолкнули тех...”, так как отсутствует пояснение к тексту [Хроника..., 1941, с. 271].) оттолкнул обиженных,
которые жаловались с глазами, полными слез. (В тексте ал-Карахи иначе: “А сколько наибы оттолкнули тех, которые жаловались с глазами, изливающими потоки слез?!” (там же).)
Он (т.е. имам) возложил дела на недостойных людей
и предполагал найти безопасность не там, где надо. (В тексте ал-Карахи: “Наибы поручили дела людям, недостойным для этого. Предполагалось [найти] безопасность не в том месте, где она находилась” (там же).)
Они забыли, (На полях доб. под значком ***: “т.е. наибы, которые принесли имаму страшную клятву на последнем собрании (съезде) в селении Танус области Аваристан на верность ему (букв.: при отсутствии предательства, измены) и вере и нарушили обещания, которые они дали ему”.) какую страшную клятву они дали
И о троекратности [произнесения слова] “развод”
без “возможности возврата”.
А как только имам удалился с их глаз, (Вар.: “А как только они выпали из поля зрения имама” (?). У ал-Карахи вместо ал-уйун стоит ад-дийар (“Когда имам удалился от этих домов”) со значком *** и припиской на полях ал-уйун [Хроника..., 1946, с. 218].)
Некоторые [из них] начали выражать недовольство, (У ал-Карахи иначе: “То изменились характеры этих людей” [Хроника..., 1941, с. 271; Хроника..., 1946, с. 218].)
И сколько превозносивших [ему] похвалу
Теперь едят его мясо, даже с костями. (У ал-Карахи этот стих выглядит несколько иначе: “И сколько раньше превозносивших похвалы ныне едят его мясо, даже с костями” (там же).)
Когда же он удалился, то остались они, как звезды
Во мраке, когда исчезает свет солнца. (Глосса: “а это для облегчения [понимания] — свет солнца. От автора”.)
/л. 48а/ Так пусть же будет гибель и горе и проклятье
Этому подлому сброду.

Касыда. (У ал-Карахи есть продолжение стихов. Автором касыды является Хаджи-Мухаммед Согратлинский (ас-Сугури).)

Здесь заканчивается сообщение об асхабах имама и о населении Дагестана. Давайте упомянем также вкратце о том, чего удостоился имам в России со стороны великого падишаха, доблестного владыки, величайшего щедростью, достоинством и происхождением, равных которому не было среди прошлых царей и князей (в тексте: о которых не слышали у прошлых царей и князей), а это требует благодарности, [87] как Он (т.е. Мухаммад) сказал, да благословит его Аллах и да приветствует: “Кто не благодарит людей, тот не благодарит Аллаха, а благодарить благодетеля — необходимый долг”. И как сказал Всевышний в благородном Коране: “Сотворите, род Дауда, благодарность! Но немногие из моих рабов благодарны!”. (Коран 34, 13.) И я прочитал по этому поводу слова умного литератора: “Если бы не нуждался благородный в благодарности по причине царского величия или высокого положения, /л. 48б/ то не приказал бы Аллах рабам своим благодарить Его, а Он сказал: „Воздайте хвалу мне, о демоны и люди!"”. И как хорошо сказал другой, предостерегая нас от невнимательности, выраженной в неблагодарности [за] счастливую жизнь:

Когда ты пребываешь в благоденствии, то заботься о нем,
Ибо прегрешения разрушают счастье.
И проявляй усердие, воздавая благодарность Аллаху,
Ибо Аллах скор на награду.

И я хочу, чтобы эти мои воспоминания способствовали повышению интереса и содействовали увеличению внимания тех, кто отошел от нас, чтобы они подумали о том, что я сказал. И я говорю, что делаю это не из [чувства] гордости и не для того, чтобы добиться [таким образом] похвалы или благодарности для себя, — подлинно, я самый ничтожный из людей в науке, знании и [недостоин] благодарности, но я просто хотел этими словами сделать напоминание тем, кто отнесся с пренебрежением к благословению благодетеля. Вместе с тем, возможно, и у худшего есть то, чего нет у лучшего, — [ведь] и комар [может] вызвать кровотечение в глазу у льва точно так же, как оса жалит /л. 49а/ укусом змеи, а слон боится мыши, и в этом нет ничего удивительного.

Я думаю, что благодеяние для благородного человека — долг,
а для низкого — недостаток и порок.
Подобно тому как капля (вар.: крохотная песчинка)
в раковинах становится жемчугом,
а во рту змеи — ядом.

Затем. Поистине, несмотря на все усилия имама Шамиля удержать в повиновении жителей равнин и гор, он испытал в этом трудности и неприятности, несмотря на то что [это] он организовал их в политической сфере и вывел их из состояния смуты и беспорядка. (Букв.: мрака одиночества и пренебрежения.) А они [ведь] были толпой беспорядочной, без правителей и не повиновались никому другому, будучи предоставлены только самим себе. [И] более того, грабежи и нападения были для них обычным [делом] и у их [88] путников не было [никакой] возможности перейти из одного селения в другое. Дошло даже до того, что стали они похожими на разбойников. А я слышал об их прошлом положении от /л. 49б/ наших стариков и [людей] почтенного возраста, которые были связаны с ними. Так пусть уж лучше Аллах Всевышний передаст его (Сверху доб.: “После того как его усилия не дали результата. От автора”.) (Шамиля) в руки падишаха русского государства, который заслуживает того, чтобы мы возблагодарили его за непрерывную, последовательную милость и воздали ему достойную похвалу и благодарность, соответствующую его высокому положению и его блестящей чести. И я упомянул [об этой необходимости] в начале этого произведения, чтобы не было сомнений (букв.: опасений) по поводу восхваления человека иной веры и призыва к добру, особенно [по отношению] к тому благодетелю, к которому [была] проявлена [ранее] враждебность (вар.: с которым воевали). И я решил рассказать о его щедрости и достоинствах в касыде — она стоит того, чтобы записать ее золотой рудой (би-т-тибр ал-ахмар). [И вот] что я сказал по этому поводу:

Самайза (Сверху доб.: “ас-Самайза'— господин щедрый, благородный, великодушный и отважный” со ссылкой *** — ***(?) ( всловаре: самайда' — ***).) славный — еще больше стало его величие,
Когда он правил в могуществе и благоденствии.
Как будто он — это море добра, переливающееся через край
на область изобилием богатства.
И стала поверхность земли сияющей, (На полях под значком *** доб.: “т.е. справедливостью, которую не повторить и подобной которой даже не слышали на всей земле с тех пор, как она была создана”.)
И со всех сторон ее появился свет. (Букв.: и стороны ее отозвались светом на свет.)
/л. 50а/ Хвала тому из царей, достоинства которого
не поддаются описанию ни стихами, ни прозой.
Подлинно, поражает описывающих их (эти достоинства),
[как велики они], подобно морю,
в сравнении с клювом маленькой птички.

Необходимо, чтобы у имама не было беспокойства по этому поводу, так как нет ничего на Земле — ни на море, ни на суше, — что не соответствовало бы тому, о чем записано в Ясной Книге (“Китаб мубйн”), вместе с тем, что существует вечно и остается неизменным (Букв.: и не увеличивается, и не уменьшается в размерах.) до дня Страшного суда. Однако Всевышний определил для всякой вещи известный срок и определенное время, и никакими уловками невозможно избежать его наступления, даже если приложат усилия все [89] земные создания. И как замечательно сказано: “У [всех] дел — назначенное время. У каждой вещи — предел и мера”, т.е. если Книга назначает какой-то срок, то неизбежно совершается это, хочет раб Божий этого или не хочет, и человеку надлежит /л. 50б/ быть довольным всем, что ниспослал ему Аллах Всевышний. Ему принадлежат добро и зло, польза и вред. И если человек доволен [всем, чем наделил его Аллах], то он [пребывает] в благоденствии, а если он проявляет недовольство, то на него [обрушивается] гнев. “Ведь Аллах совершает Свое дело; установил Аллах для каждой вещи меру”. (Коран 65, 3.) Айат. “...И исчислил всякую вещь счетом”. (Коран 72, 28.) Ничто не уйдет от Него в Его царстве. И если все происходит таким образом, то нет ничего лучше, чем терпение к тому, что предопределено судьбой.

Мы расскажем сначала, о внимательный слушатель, о почете и уважении, оказанных имаму Шамилю генералом князем Барятинским.

В 1266 (1859) году Шамиль со своей семьей остановился на горе Кегер (Кухир) ¹³⁸ по соседству с генералом Барятинским в превосходной палатке, устланной коврами, в которой также было много других превосходных и дорогих предметов обстановки, которые /л. 51а/ трудно описать словами. Нам сразу дали повара-мусульманина, так как полагали, что их пища не понравится нам. Нам приносили вкусную еду и различные восхитительные фрукты на золотых и серебряных блюдах. Я думаю, что завистники имама удушили бы тогда себя от чрезмерной злобы на него, увидев этот почет. По этому поводу я продекламировал: “Огорчились его завистники, пришли в ярость его враги, увидев то, что видит зрячий и слышит внимательный”. Клянусь Аллахом, что имам аш-Шафи'и произнес золотые слова (букв.: жемчужину), когда сказал в окружении завистников: “Волк не станет есть волчьего мяса, а мы во гневе едим друг друга”.

Затем. Когда стало очевидным для него (т.е. имама) (Слова: “т.е. имама” доб. сверху с пометкой “От автора”.) на словах и на деле, что тот, кто жил, (Букв.: желал доброго утра (саббаха), здравствовал (?).) согреваясь в лучах добродетелей падишаха, не найдет покоя, (Букв.: прохлады.) находясь в тени его заката, [и желая], чтобы не было этого заката, поскольку он появился с небес царей благородных, /л. 51б/ с сиянием совершенным и если нет лунного затмения, то нет и затмения луны падишаха какой-нибудь случайностью или необхо-димостью, — имам продекламировал, и как хорошо он сказал: “Вслед за тем, что приносит тревогу, приходит добро, а какое [может быть] добро у преследуемого наказанием? (вар.: а какое добро может исходить от преследуемого наказанием?). И как хорошо сказал имам аш-Шафи'и по этому поводу: [90]

Вслед за дурными поступками последуют добрые дела,
и злополучные (вар.: бедственные) дни твои будут недолгими.
Не бывают вечными бедствия этой жизни и благополучие ее —
[подобно тому как] проходит ночь, затем проходит день.

И неужели ты думаешь, что они (т.е. русские) (Слова “т.е. русские” добавлены сверху с пометкой “От автора”.) не понимают того, чем затмевается их солнце, хотя не является для них тайной время затмения солнца Аллаха на небе, которое отдалено от нас на расстояние пятисот лет, [не говоря уже] о том, что происходит на Земле. А затем. Мне кажется, что здесь [было бы уместно] продекламировать стихи, чтобы успокоить имама и назло подлым завистникам его, и я произнес:

/л. 52а/ У судьбы два периода (Букв.: два дня.) — спокойный и тревожный,
и жизнь делится на две половины — безмятежную и беспокойную.
Скажи тем, кто упрекает нас за превратности судьбы:
Разве судьба противодействует не тем, кто рискует?
И разве ты не видишь, когда бушуют ветры,
то сносят они только высокие деревья.
Сколько на земле зеленых и сухих [деревьев],
а побивают камнями только их плоды.
А на небе звезд бесчисленное множество,
но затмеваются только солнце и луна.
В дни, которые были благополучными, твои мысли только о хорошем
и ты не думаешь о том, что принесет тебе судьба.
Были спокойными для тебя эти ночи, и они ввели тебя в заблуждение,
А на исходе ночи пришло беспокойство.

В то время как имам находился в таком благоприятном положении, пришел к нему полковник Алибек Аксаевский ¹³⁹ , бывший переводчиком между Шамилем и главнокомандующим, и сказал: “Меня послал к тебе генерал, который поручил мне переписать членов твоей семьи, чтобы сделать им достойные подарки и высокие награды”, /л. 52б/ Получив нужные сведения от имама, Алибек вернулся обратно.

На следующий день пришел опять этот переводчик к имаму с подарками от генерала, разложил эти подарки перед ним и, показывая их один за другим, приговаривал: “Это для того-то, это для того-то”. И так далее. Среди подарков были двое часов, украшенных бриллиантами, а бриллианты — это драгоценные камни, известные у нас под названием “алмаз”, — для каждой из жен имама — нашей сестры За-хидат ¹⁴⁰ и госпожи Шуанат ¹⁴¹ . Каждые из этих часов стоят в среднем по тысяче рублей. Два перстня для двух замужних дочерей Шамиля — [91] моей жене Нафисат ¹⁴² и жене моего брата Фатимат ¹⁴³ . Две броши, Прикалываемые к платью на груди, также украшенные бриллиантами, как и перстни, для двух жен двух сыновей имама — Каримат и Ами-нат ¹⁴⁴ . Самому имаму подарили меховую шубу, стоимостью в две тысячи /л. 53а/ рублей. Эта шуба принадлежала главнокомандующему, и он пожаловал ее имаму в знак особого уважения. А невежды полагают, что русские не имеют никакого представления о делах благородных [людей] и их словах, — а они [ведь] не сталкивались с ними в делах, поскольку были всегда убеждены, что никому из русских не ведомо ни уважение, ни достоинство. Более того, [они считали], что русские не знали даже способа размещения людей в своих жилищах соответственно их уму, знанию и происхождению. Но мы обнаружили опасения невежд ложными, а то, в чем они были убеждены, неверным, как мы видели собственными глазами. А что касается подлого предателя, то неудивительно, что его отвергли, считая чем-то противоестественным (букв.: удивительным), и оставили его, предав забвению, и это — наказание изменников. И как же русские [могут] своих изменников уважать, ведь Аллах Всевышний говорит в Своем благородном Слове: “...Аллах не любит изменников” (Коран 8, 66.) и “Аллах не ведет прямым путем /л. 53б/ козни изменников”. (Коран 12,52.)

Затем мы отправились с горы Кегер в крепость Темир-Хан-Шура, и пока мы жили там, русские оказывали нам такой почет и уважение, что даже и рассказать невозможно. Отсюда имам отправился [дальше] вместе с Газимухаммедом, двумя его мюридами — Хаджиявом, сыном Газиява ал-Карати ¹⁴⁵ , и Тавуш Мухаммедом ¹⁴⁶ , бывшим секретарем имама Абдулкеримом ¹⁴⁷ , сыном кади Тахмас-хана ал-Чиркави, и переводчиком полковником Алибеком Аксаевским. Семья имама оставалась в крепости вместе с его сыном Мухаммедшафи'. Меня не было с ними в это время, однако я описываю со всеми подробностями все то, что они видели во время поездки к царю, как если бы я присутствовал при этом, со слов имама.

Они ехали, сидя в карете главнокомандующего, подобную которой не видели в России, не считая кареты царя, но нет необходимости упоминать об этом, пока не прибыли в город Чугуев ¹⁴⁸ и не встретили /л. 54а/ там царя. А Чугуев — это город, расположенный близ города Харькова. Между Харьковом и Петербургом расстояние в 1374 версты. Император встретил Шамиля и сказал ему: “Не беспокойся, ты не пожалеешь, что прибыл ко мне”.

И действительно, то, что было, превзошло ожидания. Затем царь верхом выехал в степь для смотра своих конных войск, которые находились в Харькове и его окрестностях постоянно, что он делал, по своему обыкновению, каждый год. Это были его лучшие войска. [92]

И среди них различные подразделения: гусарский полк, уланы и пр. и пр. В тот день их было около 15 тысяч. Они устроили там взаимное состязание, разделившись на два лагеря, и тренировались (букв.: забавлялись, играли), стреляя из пушек и ружей одни в других так, что издалека казалось, что там происходит большое кровопролитное сражение. А царь /л. 54б/ проезжал на своем коне то справа, то слева, осматривая войска. Имам сопровождал его, сидя в дорогой коляске, а царь спрашивал его: “Как ты находишь это и это?” Шамиль отвечал ему соответственно положению их обоих. Затем царь приказал ему отправиться в местожительство царя, город Петербург, к госпоже царице, исполняя данное ей обещание сделать это, если он победит его. Шамиль отправился со своим любимым сыном, сопровождающими его лицами (букв.: товарищами) и переводчиком.

Когда царица увидела Шамиля, то справилась о его здоровье и спросила, как он чувствовал себя в пути, хорошо или плохо. Она сказала ему то же самое, что сказал царь во время первых встреч с ним. От нее он вернулся туда, где он поселился.

Затем ему показали все достопримечательности дворцов царя, красота которых не поддается описанию. Какое там оружие, сокровища и постройки! /л. 55а/ Не слыхивали совершенно, чтобы подобное было у [других] царей. Таково же прочее снаряжение — пушки и мортиры и так далее, а также церковь — одно из чудес света по своим размерам и высоте. А вся красота ее в гладком мраморе. Построил этот собор покойный император Николай, отец нынешнего царя. И говорят, что не было счета деньгам при ее строительстве. И если ты спросишь: “Можно ли нам входить в этот собор без их разрешения?” — я скажу: “Нет, это запрещено без разрешения с их стороны, как это установлено в надлежащем месте”. И наиболее удивительное из увиденного в Петербурге — это золотой петух, находящийся во дворцах царя, он кричит точно так же, как наш сельский петух, без какого-то ни было различия. Хвала тому, кто подчинил подобные вещи своему могуществу и дал преимущество в мастерстве сыновьям Адама перед другими созданиями.

Это — суть повествования, переданного /л. 55б/ мне имамом и некоторыми его сподвижниками, которые были тогда с ним. Кто хочет, пусть верит, а кто не хочет, пусть не верит, мертвых же мы не слышим.

Затем царь определил ему местом жительства город Калугу, который похож на наши места (Букв.: билад "города".) во многих отношениях — чудесным воздухом, красивым обликом, обилием лесов, рек, холмов и так далее. Говорят, что, когда заболела мать этого царя, она переехала туда и жила там некоторое время, вылечилась там от болезни и возвратилась обратно в место своего основного жительства. [93]

Царь приказал начальнику (ра'ис) города, чтобы тот предоставил Шамилю возможность поселиться в любом доме, в котором он только пожелает. Шамиль не стал выбирать себе жилище сам. Когда он увидел почет и уважение по отношению к себе с их стороны, он предоставил им самим [решение] этого вопроса.

И поселили его в превосходном доме, лучше которого не было в Калуге. Этот дом был арендован для него за тысячу рублей из средств казны, /л. 56а/ А перед этим домом — редкий по красоте огромный сад с плодами, цветами и обильной растительностью для того, чтобы можно было выходить в него погулять, когда захочется. И сад этот скрыт от посторонних [взглядов]. В саду есть баня для тех, кто хочет искупаться и быть чистым зимой.

И было приказано правителю города восстанавливать за счет казны все, что придет в негодность. И перед тем как мы въехали в этот дом, мы нашли все помещения подготовленными, обставленными всем необходимым — стульями, креслами, скамейками, домашней обстановкой, коврами, одеялами, подушками, зеркалами, часами и пр. — всего в количестве, сумма которого превышает семь тысяч рублей, по меньшей мере. И помимо того дров для отопления из средств казны /л. 56б/ больше чем на двести туманов ежегодно. Приставили также при имаме человека, которому Шамиль сообщал бы о своих нуждах, а тот писал бы о них царю, также двух переводчиков — русского и татарина (букв.: "казанского) — с жалованьем, превышающим четыре тысячи рублей. Например, три тысячи приставленному человеку, тысячу — русскому переводчику и шестьсот — казанскому. Итого вся сумма составляет, как было упомянуто, более четырех тысяч. А то, что было назначено имаму ежегодно, составляет 20 тысяч рублей в соответствии со всем этим, т.е. чтобы обеспечивали его всем необходимым. Вызывает удивление необыкновенный почет, подобного которому не было по отношению к кому-либо во времена других царей.

Нет смысла в том, что говорят многочисленные завистники о воображаемых кознях, возникающих по причине тайных злых помыслов и низости души, — да умертвит их Аллах. Нет глупее их и невежественнее их. Разве уменьшится драгоценный камень в своей цене, если чернят его /л. 57а/ языки глупцов, и будет ли дерево продано по самой низкой цене из-за отдаленности от своей земли? Не может этого быть! Подлинно, понимают добродетельного из людей лишь те, которые ею обладают. [94]

Дополнение о том, что осталось

И когда вышел высочайший указ (фирман) его величества царя, обладателя высокого достоинства и сана, о подготовке дома (В тексте; ду'ур, вероятно, ошибочно вместо мн. ч. дур 'дома'.) для имама, было отдано распоряжение также купить для него необходимую посуду из чистого серебра, но имам не согласился на том основании, что это не соответствовало требованию учения аш-Шафи'и, — да будет доволен им Аллах Всевышний. Эти слова возвысили имама в глазах русских, так как они узнали, что стремление к тленным, мирским благам несвойственно нашим характерам и врожденным свойствам. Подобных ему (Шамилю) мало среди нас. И как замечательно сказано в этом смысле:

Довольствуйся малым из средств к существованию,
[и] тебе воздастся.
Остерегайся и не потворствуй желаниям,
/л. 57б/ и не высохнет море,
разве что только уменьшится,
а [пребывание] в довольстве принесет лишь одни огорчения.
И как хорошо сказано относительно невзыскательности:
Будь невзыскательным к тому, что даровала тебе судьба,
и когда обрушится на тебя беда, (Букв.: соприкосновение.) то будь терпелив.
Знай, что средства к существованию распределены.
И мы немощны, даже если мы стремимся
к увеличению самого малого.
Аллах — самый милостивый к рабам своим,
и ты не забывай ближнего своего.
Живи жизнью великодушных и будь богобоязненным. (Букв.: и бойся (трепещи).)
И если однажды судьба тебе уже изменила (Букв.: ты гневался на злополучность судьбы своей хоть раз.)
И подстерегает тебя снова, то будь бдительным
И посмотри на того, кто был до тебя, вспомни
величие благодеяния Его по отношению к тебе и будь благодарным.

И я добавил к этому то, что удивило меня своей красотой и правдивостью:

Невзыскательный богат, даже если он голоден и гол,
А алчный беден, даже если он владыка мира.

И когда я услышал удивительный рассказ о воздержанности собаки и ее терпении, то я [решил] упомянуть его здесь, чтобы [95] проницательный слушатель принял его во внимание. И клянусь жизнью, в нем [говорится] о достоинстве, /л. 58а/ наличие которого признает нужным всякий умный и рассудительный, и это подтверждает то, что содержится в наших книгах, поскольку у собаки есть четыре похвальных качества, присутствие которых необходимо верующему. И если бы то, О чем я упомянул, имело место (букв.: было истинным), я, вероятно, не стал бы упоминать об этом сейчас. Вот один из них (рассказов), если пожелает Аллах Всевышний:

“Она (собака) говорит: „О тот, который смотрит из-за покрывала (вар.: укрытия), о тот, который защищен от оскорбления по этой причине, о тот, кто носит (букв.: опускающий) восхитительные одежды, поступай согласно моей учтивости, ибо доброта — моя особенность. Управляй собой, как это делаю я, послушай, что я скажу тебе о моей проницательности и о том, что тебе необходимо из моих чувств. Поистине, если я окажусь в образе бедняка, ты найдешь меня в этом случае терпеливо переносящей страдания и бедность. Я буду продолжать стоять перед воротами моих господ, ни на что не претендуя (букв.: не претендуя на свое господство) и не изменяя своей привычке, и не /л. 58б/ порву с ними отношений. Прогонят меня, я возвращусь, побьют, не буду злопамятной. Я храню верную любовь. Я бодрствую, когда люди отдыхают, и охраняю [их], и предатель [будет] обречен. И нет у меня никакого (в тексте: известного) имущества, и нет длинного накрытого стола, и нет достойного положения. Если мне подадут, я поблагодарю, а если отнимут, стерплю. [Никто] на свете не увидит меня жалующейся и по тому, что погибло, плачущей. Если я заболею, меня не навещают, а если я умру, меня не понесут на носилках, и если я потеряю сознание, то не скажут: „О, если бы она пришла в себя". А если я потеряюсь, то не станут оплакивать меня дети, и если я отправлюсь в путешествие, то не [смогу] взять с собой провизию. И не оставят мне в наследство ни богатства, ни имения, [которое] надо обрабатывать. Если я пропаду, не станут плакать обо мне, а если найдусь, то [даже] не взглянут /л. 59а/ на меня. А я, несмотря на это, брожу вокруг их заповедного места и продолжаю хранить им верность, живя в их навозных кучах, довольствуясь их скудными подачками. (Букв.: довольствуясь малым из их моросящего дождя без ливней.) И если тебе нравятся мои врожденные качества, то следуй за мной и придерживайся моих принципов (букв.: связей, уз). И если ты делаешь быть похожим на меня, то перенимай мой характер. И я продекламирую для тебя эти стихи:

Учись у меня хранить любовь
и придерживайся величия моих принципов (букв.: связей, уз).
Я — презренная собака, однако сердце мое лишено пороков.
Я охраняю ближнего по соседству с усердием, [96]
чтобы защищать его по ночам.
Ты видишь меня в любой нужде и в достатке
терпеливой, благодарной во всех случаях.
Не обращают на меня внимания, если я умираю от голода,
И достались мне в эти дни всевозможные наказания. (Букв.: напоили меня эти дни всевозможными наказаниями.)
[Но] не увидит меня Бог жалующейся на людей,
Если Аллаху принадлежит [решение] в делах.
Я чувствую несправедливость в этом,
[Но] я оберегаю свою честь,
и мое бегство от печали в смирении.
/л. 59б/ В моих врожденных качествах
в отношении унижения — моя сила,
в значении [слов] быть выше [унижения] (Вар.: быть терпеливым.) —
все мои свойства"”.

Конец.

Я полагаю, что в этих словах достаточно [смысла] для всякого думающего [человека] и это поучительный пример для того, кто поучается. А среди нас мало таких, кто способен понять подобное этому. Вполне вероятно, мы иногда признаем, что среди животных [есть такие], которые проницательнее и умнее [некоторых] людей, — а почему бы и нет, хотя эти слова и непонятны [даже] для большинства умных людей, не говоря уже об остальных. И если это так, (Букв.: и если дело было подобным образом.) [то] я удивляюсь тому, чему невозможно не удивляться, — [что] у нас принято считать собаку самым злым из животных и что необходимо семикратное омовение тела тому, кто соприкасался с ней, одно из которых — землей, как это известно согласно учению аш-Шафи'и, и отличие от [учения] имама Малика ¹⁴⁹ . А он (имам Малик) действительно говорит со [свойственной] ему искренностью, вторя словам Абу Ха-нифы ¹⁵⁰ , что достаточно после /л. 60а/ прикосновения собаки одного омовения. Что же касается семикратного омовения, то он говорит, что [это] религиозное [требование].

Через некоторое время после поселения имама в Калуге великий царь подарил ему великолепную дорогую карету. Говорят, что она стоит тысячу рублей, если ее оценить. И были куплены для имама две великолепные быстрые лошади за семьсот рублей. Хвала Аллаху — владетелю миров!

Затем. Этот приставленный к нему (имаму) человек, капитан Аполлон Руновский, проявлял заботу об имаме [все время], пока он был с ним, охранял его неприкосновенность и исполнял его желания. И я слышал, в то время, когда мы с ним находились во дворце царя во[97] время нашей поездки в город Петербург, что царь сказал ему в устной беседе: “Я доволен тобой за твою верную службу”. /л. 60б/ В тот же день пришел Аполлон к имаму и сказал ему: "Поблизости от нас находится бумажная фабрика, и если ты хочешь, поедем туда посмотреть ее”. Имам согласился и поехал туда, и мы [поехали] с ним. Когда мы прибыли на фабрику, мы нашли ее владельца готовым принять нас, как будто он знал о нашем приезде к нему за месяц до этого. А это было ему известно благодаря стараниям Аполлона. Хозяин фабрики показал [нам] все находящиеся там диковинки, созданные благодаря его искусству. Мы упоминаем о некоторых из них.

Во-первых, они установили на фабрике большие круглые котлы, подобные шару, постоянно вращающиеся, а около них множество тряпья и лохмотьев. Они бросают это тряпье в котлы, чтобы очистить их от грязи, после очистки котлы выбрасывают это тряпье в другой отсек — “резальню”, подобно тому как выбрасывается зерно из жерновов, а в нем (этом отсеке) установлено устройство наподобие топора, который размельчает тряпье, подобно нарезанной траве, и то, что нарезано, помещается /л. 61а/ в другие котлы, в которых [находится] вода, для того чтобы оно очищалось тщательным мытьем путем вращения в них. Затем то, что получилось, перерабатывается в других [котлах], так что наконец становится наподобие похлебки. На этой фабрике есть железные колеса, канаты и другие приспособления, изготовленные руками искусных мастеров, уму непостижимые, даже если внимательно вглядеться и вдуматься. Однако того, кто там присутствует, охватывает неподдельное изумление и чистый страх. А в конце этих колес и вокруг них видны листы бумаги, которые падают сверху вниз в виде квадратов, готовых для письма. И там, где они падают, [стоят] два мальчика, не достигшие совершеннолетия, которые собирают падающую с желоба, подобного мельничному, на пол бумагу. И вся работа там осуществляется при помощи железных колес, не требующих никакой помощи со стороны, кроме /л. 61б/ бросания в котлы тряпья, о чем упоминалось раньше. И разве сравнить это с тем, как нагружается осел во время доставки на мельницы в наших краях. И я произнес стих, описывающий осла, восставшего против несправедливости, которая постоянно выпадает на его долю, — как он хорош! “Против несправедливости, которая выпадает на их долю, не восстают только двое самых униженных — осел и столб. Это он (осел) — самый униженный, связанный куском старой веревки. А этот [второй] просит о помощи (букв.: протягивает руки, мюля о помощи), и никто не выскажет ему сострадания”. А он

(осел) — несчастный, самый покорный из бессловесных животных у нас, вплоть до того, что он даже тащит на себе [сразу] два седла на [98] поля и тому подобное. И сочинил один (Сверху доб.: “А это — известный Сайд-эфенди ал-Харакани (Араканский). От автора”. См. коммент. 151.) из ученых ¹⁵¹ Дагестана, известный глубиной своих познаний и [способностью] разрешения трудных вопросов, элегию [на смерть] осла, который помогал ему в домашних работах, так что он даже стал для него дороже красной руды, [и был он] самым достойным того, чтобы его освободили /л. 62а/ от изнурительных работ, и того, чтобы были исполнены его желания. Он оплакивает его и скорбит [по поводу] его смерти:

Когда объявляющий о смерти известил о кончине нашего осла,
усугубилась печаль со всех сторон. (На полях доб. позднее: “Посмотри на кости, как мы их поднимаем, затем покрываем их мясом и т.п. От автора”. (Перевод не совсем понятен.))

И по сообщению ал-Кунди, (На полях под значком *** доб.: “название селения области Гази Гумук. От автора”.) это уже свершилось, (Букв.: было решено.)
и это стало в моем сердце подобно яду скорпионов.
Сделалась тесной для меня земля, несмотря на ее просторы,
и истощилось мое терпение, и иссякли источники [его].
О ал-Йа'фур, (На полях под значком *** доб.: “А это ученый, которого звали Йа'фур. От автора”.) ты был нашей опорой
и ты был для нас помощником во всех случаях. (Букв.: на все стороны)
И я учился (На полях под значком *** доб.: “т.е. я учил своего осла словам (изречениям) тавхида, читая суру Йасин, как это положено у мусульман, у находящегося при смерти. От автора”.) с ним тавхиду, читая суру Йасин,
для исполнения (букв.: открытия) желаний.
По воле Твоей, о Милостивый, я считаю его другом,
ослом Узайра ¹⁵² (На полях под значком *** доб.: “А Узайр — это имя пророка, которого умертвил Аллах Всевышний, а [также] его осла на сто лет, а потом оживил его и сказал ему: „Сколько ты пребывал [там]?" Тот сказал: „День или несколько дней", — потому что Он умертвил его на восходе солнца, а оживил во время его заката и тот думал, что Аллах Всевышний оживил его в тот же день, когда он умер. Но Аллах Всевышний опроверг его слова: „Нет, ты пребывал [там] сто лет. Посмотри на свою пищу и на свое питье..."” (далее текст неразборчив).) в душе молодой девушки.

А это длинная касыда. И какой [замечательный] осел, которого оплакивает его владелец. Возможно, он был для него самым полезным животным.

Затем владелец этой фабрики пригласил нас в гости. И мы возвратились от него, удовлетворенные тем, что мы там увидели.

По прошествии некоторого времени после этого пришел капитан Аполлон /л. 62б/ к имаму вторично, приглашая его также на сахарный [99] завод. Этот завод был расположен в двенадцати верстах от города Калуги. На завод имам отправился вместе с нами. Когда мы прибыли туда, то нашли владельца завода Жукова приготовившимся, как будто он ожидал прибытия к себе почетного гостя, и перед ним стояли накрытые столы. Мы поняли, что это только благодаря стараниям капитана Аполлона Руновского. Сразу после нашего прибытия нас повели на завод. И вот, на этом заводе такие же, как и на бумажной фабрике, колеса, канаты и котлы, без какого-либо отличия, разве только этот завод значительно грязнее, чем бумажная фабрика. Мы немного расскажем вам о нем. Например, мы видели там много разных сортов свеклы, которая называется на нашем языке “чакулта”. На этом заводе все время стоят рабочие, которые /л. 63а/ бросают эту свеклу в котлы, вращающиеся, подобно жерновам. Они размельчают ее, пока она не станет подобна похлебке. Затем эта масса процеживается через льня-ные полотна (?), и сок стекает вниз, а на полотне остается нечто вроде осадка. Сок кипятится до тех пор, пока он не загустеет и не станет полузатвердевшей крепкой массой наподобие меда. Потом эту вскипяченную массу выливают в другие котлы, быстро вращающиеся, и наконец она становится как застывшее масло. Затем эту вскипяченную массу выливают в формы из белого железа для приготовления сахарных головок. Потом кладут их в очень холодное помещение на открытом ветру для того, чтобы сахар стал твердым, таким, как ты сейчас видишь. И это почти готовый сахар, только в нем остается желтизна, которую необходимо очистить. А это можно сделать следующим образом: нужно взять кости, хорошо пережечь их, /л. 63б/ растолочь пережженное так, чтобы оно стало таким же мягким, как мука. Затем использовать такое его количество, которое необходимо для отбеливания, — так нам сказали на этом заводе, но мы не видели этого [процесса] своими глазами. Закончился этот краткий рассказ. А теперь опишем вкратце, какой почет был оказан имаму жителями города Калуги и всеми, кто посетил его из начальников (ру'аса' — ед. ч. ра'ис) и правителей (умара' — ед. ч. амир), генералов и других знатных лиц населения [города]. Мы жили среди них [достаточно] времени, чтобы многое узнать об их образе жизни и достоинствах (вap.: качествах), однако человеку не дано понять истинного положе-ния вещей, подобно тому как сказал Аллах Всевышний: “Даровано вам знания, только немного”. Айат. (Коран 17, 87.) Но несмотря на это, полагается постоянно человек на знание. И за все это время мы не видели от них — ни от старых, /л. 64а/ ни от малых — ничего, что нам не по-нравилось бы или обидело бы нас словом или делом, тайно или явно, кроме уважения и почета во всем (букв.: и сидя и стоя) и во всякое время (букв.: и днем и ночью). Даже когда мы их встречали на улицах [100] и в обществе (букв.: на площадях и при собраниях народа), они приветствовали нас, снимая головные уборы, рукопожатиями, приятной беседой на устах и тому подобное. А если мы приходили к ним в гости по приглашению или без него, они оказывали нам уважение и предлагали нам то, что было у них из еды и питья. Даже если мы желали совершить молитву в их присутствии, когда наступало время [молитвы], они освобождали для нас помещение (букв.: место) — а это [проявление] уважения к нам с их стороны. Как сказал Аллах Всевышний: “...всякая партия радуется тому, что у нее”. Айат. (Коран 23, 55. В переводе М.-Н.О.Османова: “...и каждая группа ликует от того, что досталось ей” [Коран, 1995, 23, 53].) И это все милость Аллаха Всевышнего, которой он одаривает того, кого пожелает, и уважение /л. 64б/ великого императора.

Затем. Вполне очевидно для каждого, кто обладает здравым умом и истинной проницательностью, что я не приукрашиваю события тем, чего не было в действительности. И вместе с тем, возможно, меня упрекнет за этот мой рассказ тот, кто злонравен и слаб убеждением, от кого нет пользы никому. И тогда здесь будет уместным стих относительно того, кто упоминал о красном ожерелье на шее девушек, вот он, этот стих: “На чем основывается низменный, который бранит меня, подобно свинье, которая валяется (Сверху доб.: “пачкается. От автора”.) в навозе?”

И у меня относительно подобного обстоятельства [есть] удивительный рассказ, который найдут приятным и читатель, и внимательный слушатель. Вот он:

Аллах Великий создал характеры тварей различными. И нет среди всех, кого создал Аллах, на поверхности земли из тех, кто ходит на четырех или двух ногах / л. 65а/ или летает с помощью крыльев, ничего, что было бы лучше человека во всех отношениях. “Мы почтили сынов Адама...” Айат, (Коран 17, 72.) т.е. мы признали их преимущество перед остальными созданиями в уме, знании и непорочности среди живых и мертвых и тому подобное. Однако среди них [есть] благонравные и порочные, и подчас иные из животных, зверей и птиц бывают более надежными в отношении совести и более стойкими в отношении защиты чести, более благодарными за благодеяние и более добродетельными. И следовательно, надлежит благоразумным в первую очередь, будь то правитель или кто-нибудь другой кроме него, совершать благодеяние в нужном месте, а не губить его, [совершая его] в адрес того, кто сам не способен совершать добро и кто не бывает благодарным. А также не следует совершать благодеяние никому, пока не испытают его (букв.: не узнают о его методах, не узнают, на что он способен) и не убедятся в том, что он верен обещаниям и может быть благодарным (букв.: и о его симпатии и благодарности). [101]

/л. 65б/ И они (русские) правильно сделали и поступили благоразумно, совершив благодеяние по отношению к нему (Шамилю) и его окружению своевременно (букв.: на своем месте), заслужив [тем самым] одобрение его народа. А если некоторые подлые завистники разрываются на части [от злобы] по этой причине и считают это невозможным из-за недопонимания [положения] дел, [то] “в сердцах их болезнь. Пусть же Аллах увеличит их болезнь! Для них — мучительное наказание...”. (Коран 2, 9.) Айат. Это потому, что они занимаются клеветой на своих братьев по вере и упоминают о них со злым умыслом, а [также] по причине порочности их тайных помыслов в отношении верующих, и потому, что они [сами] скупы на добрые дела. Однако не следует разумному [человеку] особо торопиться совершать благодеяние, если нет условий для его совершения, и им [также] не следует воздерживаться на долгий срок от своего благодеяния и помощи, если это охраняет их само по себе и служит им защитой в виде выражения его признательности (вар.: и защищает их тем, что им будет обеспечена его [ответная] благодарность). Потому что тогда он (человек, которому оказали благодеяние) будет с достоверностью знать, что было сделано ему, будет благодарным /л. 66а/ за [оказанное] ему благодеяние, хвалящим за сердечность отношений, благодарным за добро, сведущим, достойным похвалы за [свои] дела и благородные качества. И точно так же каждый, кто известен благородными качествами и на кого можно положиться благодаря им, достоин благодеяния и того, чтобы совершить его как можно скорее. (Букв.: достоин благодеяния, его приближения и его совершения.) Например, умный, знающий врач не только не может, но и не пожелает лечить больного, пока не осмотрит его, не прощупает его вены и не выяснит причину его недомогания. А когда он выяснит все это истинным знанием, он [может] приступить к его лечению. И точно так же не следует умному человеку проявлять дружелюбие к кому-либо и считать его искренним, пока он [его] не испытает. Поистине, тот, кто [заранее] отваживается на проявление открытости (букв.: честности, беспристрастности) достаточно часто, не испытав [человека], рискует /л. 66б/ в этом [случае] и близок по этой причине к гибели и несчастью (букв.: разложению). И вместе с тем [бывало], что человек оказывал благодеяние нуждающемуся (букв.: слабому, немощному), не испытав его благодарности и не зная его природных свойств (вар.: и не зная, на что он способен). И тот выражал [ему свою] благодарность за это и вознаграждал его, [в свою очередь], наилучшим образом. И может быть, умный человек остерегается людей и не доверяет сам никому из них. Иногда бывает, что он (человек) берет хорька, впускает его в один рукав, а выпускает из другого, подобно тому, кто держит в руке птицу (сокола?), и если она поймает что-нибудь, он использует это и кормит ее этим. [102]

И [также] говорят, что не следует умному человеку относиться с презрением ни к малому, ни к большому из людей, а [также] и животных, однако ему следует испытывать их, чтобы его поступки по отношению к ним соответствовали тому, что он видел с их стороны. И я хочу рассказать вам случай, [из которого видно], что /л. 67а/ человек является самым неблагодарным из созданий. [Это] хороший, полезный пример для того, кто прислушается к тому, что, я говорю, и кто поступает в соответствии с этим.

А суть [рассказа] заключается в том, что [некая] группа людей вырыла колодец, и упали в него золотых дел мастер (ювелир), змея, обезьяна и тигр. И проходил мимо них странник. Заглянул он в колодец и увидел [там] человека, змею, тигра и обезьяну. Подумал он про себя и сказал: “Что может быть лучше, чем спасти этого человека от [общества] этих недругов”. И он взял веревку и опустил ее в колодец. Ухватилась за нее обезьяна своей лапой и выбралась. Затем он опустил ее во второй раз, и ухватилась за нее змея и вылезла. Затем он опустил ее в третий раз, и ухватился за нее тигр, и человек вытащил его. Они поблагодарили его за этот поступок и сказали ему: “Не вытаскивай этого человека /л. 67б/ из колодца. Поистине, нет никого более неблагодарного, чем этот человек, и более необязательного и забывчивого, чем он”. В особенности [это касается] этого человека. Вероятно, они поняли его суть, [пока находились] в колодце, [и не хотели], чтобы он мог специально причинить [кому-либо] вред. Затем сказала ему обезьяна: “Мой дом находится на горе, недалеко от города, называемого Навадирахт (? — ***)”- И сказал ему тигр: “Я также [живу] в лесу по соседству с этим городом”. И сказала ему змея: “Я тоже [живу] в ограде (вар.: стене) этого города. И если ты будешь проходить мимо нас когда-нибудь, то навести нас, чтобы мы могли дать тебе приют и вознаградить тебя за то добро, которое ты сделал для нас”. Но странник не обратил внимания на то, что они сказали ему о неблагодарности этого человека, опустил веревку и вытащил ювелира. Тот поклонился ему в ноги в знак благодарности и сказал ему: “Ты выручил меня /л. 68а/ и, если когда-нибудь ты окажешься в городе Навадирахт, спроси, где мой дом, — а я золотых дел мастер, — и я должен вознаградить тебя за то добро, которое ты для меня сделал”. И ювелир отправился к себе домой, а странник пошел своей дорогой. И [вот однажды] после этого [случая] довелось этому страннику совершить путешествие в этот город, и он отправился [в путь]. И повстречалась ему обезьяна, поклонилась ему, поцеловала его ноги и стала извиняться перед ним. Она сказала: “Поистине, обезьяны мало что могут, но ты подожди меня, пока я не вернусь к тебе”. Обезьяна удалилась, принесла ему [через некоторое время] замечательные фрукты и поставила их перед ним. Он поел их, сколько ему хотелось. Затем странник [снова] отправился в путь [и шел], [103] дока не приблизился к этому городу. И повстречался ему тигр, пал перед ним ниц, кланяясь ему, и сказал: “Поистине, ты оказал мне услугу. Отдохни часок, /л. 68б/ пока я не возвращусь к тебе”. И тигр удалился, вошел в покои (букв.: в одну из стен) к дочери царя, убил ее, взял ее драгоценности и принес их ему. А странник не знал, где он взял эти драгоценности, и подумал про себя: “Эти животные так много сделали для меня (букв.: оказали мне такую большую услугу). А что, если я пойду к ювелиру, — а он беден и ничем не сможет мне помочь, — тогда он продаст эти украшения и получит плату за них, даст часть мне, а часть возьмет себе, он знает стоимость этих [украшений] лучше меня”. И странник отправился к ювелиру. Когда тот увидел его, он поприветствовал его и пригласил к себе в дом. И когда он увидел у него эти украшения, он узнал их, а это были те самые украшения, которые он сделал для дочери царя. [Тогда] он сказал страннику: “Подожди, пока я не принесу тебе угощение. Того, что есть в доме, недостаточно, чтобы угостить тебя”. Затем ювелир вышел /л. 69а/ и говорит: “Наконец-то представился удобный случай пойти к царю и сообщить ему об этом, хорошо, что мой дом рядом с ним”. И он отправился к царским воротам и сообщил царю, что тот, кто убил его дочь и взял ее украшения, находится у него. Царь послал его за ним, и тот привел странника. Когда царь взглянул на него, он увидел у него украшения. Немедля он приказал, чтобы его казнили или подвергли истязанию и совершили обход с ним вокруг города, [а затем] распяли. И когда стали приводить в исполнение этот [приговор], начал странник плакать и причитать громким голосом: “Если бы я прислушался к совету обезьяны, змеи и тигра и их рассказам о человеческой неблагодарности, не случилось бы со мной этого несчастья”. И он стал повторять эти слова. Услышала его слова змея и поспешно приползла из своего убежища. Она узнала его, и ей стало ясно, что он в трудном /л. 69б/ положении. [Тогда] она прибегла к хитрости, что-бы спасти его от этой беды. Она уползла, укусила сына царя, [а затем] представилась ему и сказала: “Поистине, ты не поправишься, пока не заговорит тебя этот человек, которого несправедливо наказали”. [3атем] змея отправилась к страннику, вошла к нему в тюрьму и сказала ему: “Помнишь (букв.: это о нем), я предостерегала тебя, чтобы ты не совершал добра этому человеку, но ты не послушался, попал в это трудное положение и оказался на краю гибели”. Затем она принесла ему лист [растения], который используется против ее яда, и ска-зала ему: “Если придут к тебе для того, чтобы ты заговорил от змеи-ного укуса царского сына, напои его соком этого листа, и он поправится. А если спросит тебя царь о твоем положении, расскажи ему правду, и ты будешь спасен, если пожелает Аллах”. Поистине, спасение — всегда в правде, точно так же как и то, что гибель — /л. 70а/ во [104] лжи. Затем, действительно, сын царя сообщил ему, что он слышал, что кто-то говорил, что он не поправится, пока не заговорит его этот странник, которого посадили в темницу. И тогда царь позвал странника и велел ему заговорить его сына [от укуса змеи]. Странник сказал: “Нет [ничего] лучше заклинания, однако я вылечу его соком этого растения”. И он излечил его от его недуга с помощью Аллаха Всевышнего: напоил его, и мальчик поправился. Обрадовался царь и хорошо вознаградил его, а ювелира приказал наказать, и они его наказали за его ложь и за то, что он уклонился от благодарности и совершил [в ответ на] доброе дело плохой поступок. Случившееся (букв.: это) является подтверждением мудрых слов: “Кто копает [яму другому] — попадает [в нее сам]”. (Букв.: кто копает — [тот] падает.) Поступок этого ювелира [по отношению к страннику] и его козни против него после того, как тот спас его от гибели, [тогда как даже] звери отблагодарили его и некоторые из них оказали ему содействие, — это поучительный пример для того, кто извлекает уроки, [повод для] размышления тому, кто размышляет, и наставление /л. 70б/ для разумных людей, чтобы они совершали благодеяния и добрые поступки [по отношению к] людям, верным [своим обещаниям] и благородным, [неважно], сразу или потом (букв.: близко или далеко), потому что в этом — здравый смысл, приобретение добра и избавление от зла. И в этой связи я продекламировал наставление своим современникам (букв.: для братьев эпохи и друзей этого времени):

Затем. Когда к имаму приходили посетители отовсюду (букв.: из разных краев) из числа знатных людей и лиц, особенно тех, у кого имеется какой-либо высокий сан, [полученный от] царя, великого императора, источника великодушия и благородства, они любезно обходились с ним, доброжелательно беседовали и обращались к нему с хвалебными речами, скрашивая [своим приходом] имаму одиночество и отдаленность от родины. Они подбадривали его /л. 71а/ трогательными (букв.: прекрасными) утешениями и увещеваниями положиться на решение могущественного владыки.

Точно так же и характер большинства из них не соответствует характеру низких людей. Низких среди них ничтожно мало, так что и упоминать про них не стоит — их как бы и не существует (букв.: они — в комнате отсутствия). И это про них говорит великий имам Мухаммед ибн Идрис аш-Шафи'и, да будет доволен им Аллах Всевышний: [105]

Я страдал из-за людей, которые подобны пасущимся животным.
Я презираю людей, воображающих себя великими.
И если бы пожелал мой Господь,
то Он наделил бы их тремя [вещами] —
рогами, хвостами и копытами.

И я не знаю, можно ли это отнести к асхабам и ансарам, к простору народу и государству. А большинство же людей питают к ним (низким людям) склонность, и не только они, но даже и государи различных вероисповеданий. И клянусь Аллахом, в этом — скрытая мудрость, которая нам едва ли будет понятна.

И как хорошо сказал имам аш-Шафи'и, воздавая хвалу скромности и порицая кичливость:

/л. 71б/ Скромность, ты будешь подобна звезде,
сияющей смотрящему, на поверхности воды,
а это — [признак] высокого (благородного).
И не будешь подобна дыму,
поднимающемуся над слоями атмосферы,
а это — [признак] низкого (ничтожного).

Затем, при прощании с имамом, они желали ему добра от того, в чьих руках ключи добра и зла, и проявляли по отношению к нему уважение и почет. Они говорили ему: “Мы любим тебя за хорошие качества характера и достоинства, которыми ты прославился среди людей и в странах мира среди всех народов. А мы [всегда] проявляли усердие для людей честных и верных обещаниям, что же касается предателей, то мы никогда не любили предателей и не принимали от них [никаких] оправданий после подтверждения их измены. Будь они прокляты, эти изменники! Поистине, Он (Аллах) не ведет прямым пу-тем всех изменников козни”. Таковы были их речи. Что же касается их поступков, то они были еще более добродетельными. Похоже (букв.: как будто), это связано с тем, что у них достаточно ума и опыта в делах, и поэтому /л. 72а/ не безразличны им чаяния людей и открываются им их сокровенные мысли. Мы видели это собственными глазами и [поэтому] не принимали во внимание порочащее мнение некоторых упрямых завистников из числа низких людей, которые считают, что [тем самым] они совершают доброе дело. Клянусь Аллахом, они Заблуждаются, и им не будет даровано благо. И в этом смысле хорошо сказал знающий шейх Мухаммад ал-Бусири ¹⁵³ : “Не ведают глаза света из-за болезни глаз, не чувствует рот вкуса воды из-за недомогания”.

Рассказ, сообщающий об искусстве англичанина, известного [по имени] Чафман, который прибыл в город Калугу с двумя сыновьями. Утверждают, что он — самый искусный из людей в выполнении упражнений с различными предметами. Назначил этот англичанин день для выступления (букв.: для этого) во дворцах Калуги, построенных [106] для того, чтобы в них могла собираться знать города для совещания или по другому поводу, и называются эти дворцы на их языке /л. 72б/ “дворянское собрание”, а значение его — “собрание эмиров для совещания или для развлечения”. А они (эмиры) — это те, которые отличаются от остальных наличием подчиненных при том разнообразии сословий людей, которое существует в России, от самых низших к самым высшим. Самый низший из людей по положению — мужик. Они (мужики) — подчиненные эмиров и слуги их во всем. Они (эмиры) возложили на них поземельный налог (харадж), взимаемый с них каждый год, и они платят им его безропотно. Однако теперь они, по их соизволению, подобны другим свободным людям и вместе с тем платят им этот налог, возложенный на них высочайшим императорским указом после того, как освободил их великий царь. И надлежит другим людям — мусульманам и остальным — последовать этому закону, установленному царем. А наградой им за это [будет] освобождение /л. 73а/ и благодарность за послушание обладателю власти. Подобно тому как повелел Аллах Всевышний по этому поводу в своем благородном Слове: “Повинуйтесь Аллаху и повинуйтесь посланнику и обладателям власти среди вас...”. (Коран 4, 62.) Айат. “...Пусть берегутся те, которые нарушают Его приказ, чтобы их не постигло испытание или не постигло их наказание мучительное!”. (Коран 24, 63.) Айат. Понятно тому, кто вдумается, что и имущество, и рабы Божьи являются собственностью Аллаха Всевышнего, который создал их из небытия (хаоса), затем дал им необходимые средства к существованию. Как сказал Всевышний в своем Слове: “Аллаху принадлежит то, что в небесах, и то, что на земле” (Коран 4, 125.) и так далее, т.е. имущество, твари и рабы Божьи. И вызывает удивление утверждение некоторых людей, что им принадлежит право собственности над другими [людьми]. И клянусь Аллахом, хорошо сказал по этому поводу Али ибн Абу Талиб ¹⁵⁴ , да будет доволен им Аллах Всевышний:

Люди из местности идолов равны, (Букв.: соответственны, одинаковы.)
отец их — Адам, а мать — Ева.
А если были они своими корнями знатного происхождения,
[то] они гордятся этим, кем бы они ни были. (Букв.: и земля, и вода.)
/л. 73б/ Не может быть гордости ни у кого, кроме ученых людей.
Они на истинном пути,
и для тех, кто ищет верного пути, являются проводниками. (Вар.: и для тех, кто спрашивает совета, являются наставниками) [107]
Достоинство человека — в благодеянии, которое он совершает,
а невежды являются врагами ученых людей.

И не является секретом для людей, что в наших краях предки правителей имели рабов из числа жителей наших краев по принуждению. И таким образом прошло много времени, однако был возложен на них и их земли налог, который они должны были выплачивать им ежегодно. Затем сменялось поколение за поколением из [числа] их детей, которые считали, что это право [принадлежит и им] (букв.: что это справедливо и правильно) и что то, что выплачивали их отцам из хараджа, следует [теперь] платить и им, не считая очевидного верховного правителя, и чтобы они были согласны с этим (вар.: и чтобы это Признавалось с их стороны). И нет сомнения в том, что необходимо платить его и теперь представителю власти вообще с тем, чтобы было прекращено это их (потомков) право, учитывая, что пришел конец их правлению, что соответствует упомянутому выше стиху Корана: “Повинуйтесь Аллаху и повинуйтесь посланнику...” (Коран 4, 62.) и так далее. Затем /л. 74а/ тот, кто выше его (т.е. мужика) по сословному положению, называется мещанином, а он подобен мулу, рожденному от лошади и осла. Затем те, кто выше по положению, чем они (мещане), — это торговцы. Затем более высокие, чем торговцы, те, кого называют дворянином. Потом граф, потом князь, т.е. эмир, и над ним нет никого [выше], кроме царя (букв.: царей). И эти люди, т.е. упомянутые мужик, мещанин, торговец, граф и т.д., различаемые по сословиям, не имеют возможности переходить из одного сословия в другое, кроме Как по велению закона.

А этот вышеупомянутый англичанин пригласил Шамиля в тот дворец. Мы были вместе с ним, и, кроме нас, не было больше никого из жителей Калуги. И он продемонстрировал нам свое искусство, которое заключалось в том, что он лег во всю длину на квадратный предмет, мягкий, как подушка. Затем поднял ноги вверх, к нему подошел один из его помощников и подал ему длинный круглый /л. 74б/ цилиндр, вытесанный из дерева, который с величайшим трудом могут удержать два человека. Затем положил его на середину его ступней, а он (акробат) лежит и играет [им], вращая его, т.е. перекатывая его тогами, как будто это легкая палка в его руке, и перебрасывает его с одной ноги на другую и обратно поочередно, не прикасаясь руками. А еще он берет длинный обтесанный шест, кладет его [одним] концом на свой подбородок, а сам стоит, и на верхний конец его взбирается его сын и [ложится], перегнувшись [через него], т.е. как будто этот шест вонзается в его живот. И этот человек поднимает шест, а вместе с ним своего сына на подбородке, и оба не шелохнутся, как будто срослись с ним. Это очень удивительное зрелище, не поверит этому тот, кто не видел его своими глазами. [108]

А также он берет небольшие полые шарики величиной с яблоко /л. 75а/ из желтой меди, а их всего шесть шариков, и подбрасывает их в воздух один за другим, и играет ими, подбрасывая их и не давая им упасть на землю. А еще он берет небольшие медные тарелки, а в руках держит два шеста. Затем кладет по одной тарелке на верхние концы этих шестов, а другой шест держит ртом и кладет также на голову другую тарелку, и вращает их [на этих шестах] подобно мельнице и колесам. И таким же образом он вращает пустой сосуд из меди в виде шара, поставив его на кончик шеста, подобного копью. А вещей, подобных этим, у него больше, чем мы упоминаем о них, желая быть краткими. Затем этот человек (акробат) поднимает своих двоих сыновей к себе на плечи, и они стоят, /л. 75б/ заложив руки себе под мышки. А что касается искусства его сыновей, то оно заключается в том, что они ставят стеклянный кувшин на деревянный стул и становятся на отверстие этого кувшина одной ногой. А еще он (акробат) подает им длинный, круглый, гладкий шест, и каждый из них опирается головой на конец поднятого шеста, подняв ноги в воздух и заложив руки под мышки. И это намного удивительнее и труднее первого, т.е. искусства их отца. А что удивило нас больше этого и всего того, о чем мы упомянули, так это их ученая собака. Она играет в особую игру (в тексте: *** би-канджафата) — квадратные разрисованные листы, известные сейчас у них как карты, в которые они играют, перебрасываясь ими с двух сторон. И эта собака выигрывала у них в большинстве случаев и выигрывала, /л. 76а/ Это удивительнейшее из животных, обученное, подобно человеку. И это огромное достижение людей. Конец.

в которой упоминается о поездке Шамиля к великому царю, наградившему его необыкновенными подарками

В 1277/1860-61 году поступил по телеграфу высочайший фирман из города Петербурга, в котором царь приглашал Шамиля к себе. А телеграф — это полый железный провод, протянутый от одного города к другому. Например, они провели такой провод из Москвы в разные стороны — на восток и на запад, на юг и на север, (В тексте: “и обратно”) и из Петербурга в Москву, Варшаву, Харьков, Одессу и во многие другие большие города /л. 76б/ для того, чтобы узнать в скорейшее время посредством телеграфа о том, что происходит хорошего или плохого [в мире], и о важных делах. И я думаю, что такие провода дойдут скоро и до наших краев, т.е. до Кавказа. И с легкостью они [109] удовлетворяют свои потребности и достигают желаемого из самых отдаленных мест в кратчайшее время. А это огромное счастье для того, у кого возникают трудности (букв.: для того, кто может достичь желаемого лишь с величайшим трудом). Однако [ему] необходимо внести плату, но этому не надо придавать значения, принимая во внимание приобретаемое благодаря этому удобство, если вдруг случится у человека нужда, которую не удовлетворить никакими стараниями, а [также] с помощью денег. И вполне вероятно, можно сказать, что если бы существовал этот телеграф во времена прошлых халифов и царей, /л. 77а/ то сочли бы его необыкновенным чудом. И нет здесь секрета для того, кто вдумается в это, как и в том, что подобную скорость знает только ветер Сулеймана — мир ему, — который дует месяц в одном направлении и месяц — в другом.

Мы отправились с Шамилем, и нас сопровождали капитан Руновский и фельдъегерь, присланный из города Петербурга для сопровождения имама в пути, а фельдъегерь — это посланец от имени царя, которого срочно посылают по какому-либо специальному важному делу. Имам ехал со своим старшим сыном в великолепной коляске, а мы — в другой, пока не достигли Москвы. Затем мы поехали (букв.: пересели) по железной дороге, построенной между Москвой и Петербургом. И было это путешествие в месяце мухаррам. Давайте дадим краткое описание рассказа о ней (железной дороге), чтобы он стал напоминанием тому, кто видел ее, и назиданием для того, кто считал ее, /л. 77б/ как ты [уже] слышал, вещью удивительной, не поддающейся описанию, появление которой невозможно только благодаря стараниям человека. Вполне вероятно, умный человек, который не видел ее собственными глазами, сочтет [это] невозможной фантазией по причине важности ее значения, однако нет ничего удивительного в том, что она была создана руками того, кто создал упомянутый [выше] телеграф, — так велика степень сходства между ними в отношении удивительного. И известно, что проницательный ум с первого взгляда постигнет то, чего не поймет глупец даже при наличии тысячи свидетелей. Поэтому я ограничусь кратким рассказом и воспользуюсь возможностью напомнить тебе, что они, к примеру, протянули дорогу из города Москвы в город Петербург, выравнивая возвышенные места и засыпая впадины (букв.: опусканием того, что возвышается, и поднятием того, что опущено, путем выкапывания и насыпания земли) и прокладывая железные мосты через водоемы и русла рек. Затем засыпали эту дорогу мелким гравием, чтобы сделать ее прочной, /л. 78а/ и утрамбовали ногами. Затем положили поперек дороги квадратные (четырехугольные) обтесанные бревна (шпалы) и укрепили поверх в длину, вплоть до самого Петербурга, железные полосы (рельсы) в виде двух линий, между которыми расстояние размером в [110] локоть. Ширина этих линий не превышает двух исба'. (Исба' — мера длины, равная 3,125 см.) Вот изображение этой дороги:

Линия в длину, в центре — это изображение дороги, а линии, которые начерчены поперек, — это обтесанные бревна (шпалы), а две линии вдоль дороги — это железные полосы (рельсы), на которых установлена железная повозка, а на ней — квадратные дома (вагоны) над протянутыми полосами (рельсами) по обеим сторонам дороги. Подлинно, я не могу здесь дать изображение этих домов (вагонов), которые летают поверх дороги с большой скоростью, подобно быстрой молнии, /л. 78б/ потому что я не умею хорошо рисовать, как это необходимо [в данном случае]. Кто желает увидеть ее, пусть обращается к русским книгам. А суть заключается в том, что, после того как они сделали квадратные дома, одинаковые по форме вверх и вниз, в длину и в ширину, выкрашенные в различные цвета, каждый из которых вмещает около десяти человек или больше, со всем тем, что необходимо, — а в них зеркала, стулья, подушки и места для хранения всех постельных принадлежностей, — они сделали для каждого из этих домов короткие железные цепи для сцепления одного дома с другим. Затем соорудили впереди них огромный круглый котел из меди, похожий на самовар, в котором кипит чай. У этого котла есть дымоход. В котел наливают воду и разводят под ним /л. 79а/ огонь, и при сильном кипении воды он (поезд) бежит, подобно пароходу по поверхности воды. Во время отправления поезда этот котел издает ужасный звук, то сильный, то слабый, т.е. у него есть рукоять, за которую держится машинист, и если он повернет ее немного в сторону, то раздается звук, неприятный для слуха, а если в другую сторону, не раздается звука. И удивительно, что дома, которые вмещают тысячи мужчин и женщин, едут со скоростью при помощи воды и огня, а этот человек (машинист) между тем держится за рукоять и опускает ее, когда пожелает. Хвала тому, кто создал подобное, и велика его сила, поскольку он подчинил воду и огонь человеку. И то и другое — самые большие силы, и обе они служат ему (человеку). Затем они выстроили великолепные дворцы между двумя городами — Москвой и Петербургом, — чтобы пассажиры, которые едут из одного города в другой, [могли делать] остановки, а в них (этих дворцах) есть все, чего только пожелаешь /л. 79б/ и что радует глаз, из еды, фруктов, одежды и всевозможных вещей, однако все это за деньги, не бесплатно. А чтобы сделать остановки для пассажиров в местах, где это необходимо, [назначено] определенное время по часам. Например, в одном месте — десять минут, в другом — двадцать, в третьем — четверть [111] часа, полчаса, одна восьмая часа, одна шестая часа, одна седьмая часа и так далее. Это определенное количество времени [дается] потому, что среди пассажиров есть те, кто хочет ужинать или обедать, или искупаться, или отправиться в населенные пункты по пути [следования], или по каким-либо другим делам. А для посадки тех, кто едет по этой дороге в Петербург или из Петербурга в Москву, [существует] определенное время, ни раньше, ни позже, а кто опоздает сесть на поезд в соответствии с упомянутым временем, тот остается в этом месте до следующего /л. 80а/ дня, пока этот поезд не приедет вновь. И мы слышали, что для императора, его братьев — великих князей, для его сыновей и для его супруги — царицы или для кого-нибудь из его родственников есть специальный вагон (букв.: дом), в который они садятся и едут быстрее, чем остальные. Закончился краткий рассказ о железной дороге и о том, что с ней связано.

Давайте расскажем теперь немного о том, чего удостоился имам со стороны великого падишаха — средоточия великодушия и щедрости, почитания и уважения. После того как имам и мы сошли с железной дороги, мы встретили на окраине города Петербурга (сразу как только вышли) друга имама и его любимца, умного и сметливого, искусного переводчика, [находящегося] теперь в качестве посланника его величества в хранимом [Аллахом] городе Стамбуле, полковника Богуславского, который /л. 80б/ говорит и переводит на арабском, персидском, турецком, английском, французском и других европейских языках. Тогда он был адъютантом у дежурного генерала, помощника царского министра, который управлял всеми военными делами русского государства. Богуславский был человеком, которому принадлежит первенство в уме, проницательности и верности. Поэтому его неоднократно назначали переводчиком между имамом и великим падишахом, а также между имамом и генерал-фельдмаршалом князем Барятинским. (В “Хронике” ал-Карахи: “а также и между имамом и генералом” [Хроника..., 1941, с. 287; 1946, с. 231].) Мы нашли при нем (Богуславском) великолепную коляску, приготовленную для имама. Этот полковник подошел к имаму, поздоровался с имамом за руку, поприветствовал его в связи с его прибытием и предложил свое гостеприимство. Он говорил с имамом на арабском языке — а у него искусство в нем, какое искусство! А сказал он следующее: (В переводе А.М.Барабанова: “В заключении речи” [Хроника..., 1941, с. 287].) “Добро пожаловать, благородный уважаемый /л. 81а/ гость, приглашенный остановиться у справедливого, великого государя, который никогда не перестает быть щедрым, Вы прибыли в добрый час”. Таким образом, они вдвоем поехали в этой коляске, сыновья Шамиля — во второй, а его спутники — в третьей [и ехали] до тех пор, пока не прибыли к дворцам, пятиэтажным или шестиэтажным, а у них большинство домов таких, даже некоторые из них [112] семиэтажные, и остановились в них. Они очень хорошо обставлены и украшены различными тканями, столами и стульями, обтянутыми разноцветной парчой. На них различные яства и множество фруктов, “не истощаемых и не запретных”, (Коран 56, 32.) и возвышающиеся постели. Как будто это какой-то рай, “плоды которого близки”. (Коран 69, 23.) Богуславский сказал нам: (Под словом *** стоит пояснительный значок ***, на предыдущих страницах относящийся к слову ***. Вероятно, это ошибка автора) “Ешьте и пейте на здоровье. Это уважение специально тебе оказал царь, о имам!” /л. 81б/ [Имам] поблагодарил за это в соответствии со словами Аллаха Великого: “А о милости твоего Господа возвещай” (Коран 93, 11.) и словами благородного посланника Господа Милосердного: “Кто не благодарит людей, тот не благодарит Аллаха Всевышнего, а благодарить благодетеля необходимо”. (Хадис.)

И что может быть лучше того стиха, который имам продекламировал тогда в адрес великого падишаха, (Слова “т.е. имам — для великого падишаха” добавлены под строкой с пометкой “От автора”.) вот он:

Обхватили они его шею руками, подобно ожерельям,
а [сами] люди, как голуби. (Вар.: “Люди, словно голуби, обхватили его шею руками, подобно ожерельям”.)

Затем он добавил к этому стиху в качестве назидания себе и своим асхабам следующее:

Если ты пребываешь в благоденствии, то береги его.
Поистине, прегрешения разрушают счастье.
И не переставай благодарить за него Аллаха.
Поистине, Аллах скор на награду.

И когда покинула меня тоска и охватила меня радость и любовь, то тогда я запел, как соловей на ветках большого дерева, выражая свою откровенную благодарность, подобно тому, как говорил стихами ал-Харири ¹⁵⁵ : /л. 82а/ “Когда поют соловьи на своем языке, то...”. (Заключительные четыре слова не поддаются точному переводу: букв.: то соловьиные носы прихлебывают глотками (****).)

[Потом] я произнес в его адрес (т.е. великого императора) (Слова “т.е. великого императора”'добавлены над строкой с пометкой “От автора”) другие стихи из разряда золотой руды (букв.: красной золотой руды) и пахучего благовония (букв.: мускуса):

Тебе подобен свет, для которого не существует преград. (Букв.: своими преградами препятствующий.)
И влияние твоей власти [уже само] отражает противников. (Букв.: оппонентов.) [113]
Тебе принадлежит власть во всех делах, и ты даруешь тому,
кому пожелаешь, и лишаешь того, кого пожелаешь.
Храни тебя Бог от несправедливого притеснения
или чтобы были желанны оба
— тот, кто приносит добро (Букв.: пользу.) и кто препятствует [в этом].
Поистине, в своих поступках цари повелевают судьбами,
а иной в свое правление [лишь] точит меч и уничтожает. (Букв.: рубит.)
Если я не сообщу тебе о своей беде,
то к кому же будет обращена моя жалоба.
А ты [ведь] возвратишься [к Аллаху].
И если ты не ведаешь того, что меня постигло,
Кто же [тогда] тот, кто внемлет этому и слышит?
Была ли в эпоху другой власти [такая] мощь или кто мог бы
в другое [время] надеяться и покорно молить [о помощи]?
И если справедливостью твоей не будут [исполнены] мои просьбы,
то чьей справедливой воле я подчинюсь и буду высказывать желание?
Какой может быть упрек в мой адрес,
если я обратился со своими трудностями (букв.: своей проблемой),
когда, испытывая боль, я уходил от притеснения. /л. 82б/
Нет, [только] тому, кто отваживается быть справедливым среди людей,
покровительствует Он (Аллах?) в несчастьях,
[ибо] тот возвращается [к Аллаху].
Не упрекай меня, потому что ты [обладаешь] властью,
Которая действительно вершит справедливость в делах,
и ты [ее] исполняешь.

Полковник вышел от нас с этой только что упомянутой речью. Он возвратился примерно через час к нам снова и сел с нами обедать. Потом он ушел.

На следующий день утром он пришел к нам и сказал: “Сейчас мы сначала отправимся к дежурному генералу — помощнику министра, как положено”. Мы отправились к нему, а с нами и наш друг капитан Руновский. Когда мы прибыли к дежурному генералу, он поднялся навстречу имаму и приветствовал его словами: “Добро пожаловать! Вы прибыли весьма кстати”. И встретил его доброжелательными и подбадривающими словами.

Комментарии

134 Зикр (мн. ч. азкар 'упоминание, память'). Под зикром понимается: а) поминание и прославление имени Бога; б) призыв молящегося вслух к собственной памяти во время непрерывных рецитаций молитвы; в) ритуал и техника отправления поминания. Подробно см. [Ислам, 1991, с. 77].

135 Мутазилит (араб. ал-му 'тазила 'обособившиеся, отделившиеся') — мутазилиты, представители первого крупного направления в мусульманской теологии, игравшие значительную роль в религиозно-политической жизни Дамасского и Багдадского халифатов в VII-IХ вв. [Ислам, 1991, с. 175]. В данном контексте — отделившийся, отошедший от имама Шамиля.

136 Это место более подробно описано у Гаджиали: “Между тем барон Врангель приказал мне привести к нему Кази-Мухаммада и Мухаммада-Шафи с женами и все семейство Шамиля. Я вошел в мечеть и нашел там Кази-Мухаммада и брата его с мюридами. Когда он увидел меня, то спросил: „Где ты оставил отца моего?" Я ответил ему: „Разве ты не знаешь, что я оставил отца твоего у сардара, кототорый отвел его в свою палатку". Потом сказал ему: „Чего ты хочешь теперь?" Кази-Мухаммад отвечал: „Я хочу сражаться, пока не убьют меня!" Я сказал ему: Если бы ты желал сражаться, то сражался бы прежде, а теперь война кончена. Вставай и пойдем со мной". Я взял его с братом и всем семейством и повел к барону Врангелю...” [Гаджи-Али, 1990, с. 73].

137 Алихан Аварский — полковник царской армии. В 1859 г. при осаде Гуниба вел переговоры со сторонниками Шамиля о добровольном прекращении борьбы (“не подвергайте себя гибели, подчинитесь наместнику добровольно; он вас не погубит и не уничтожит”). См. [Абдурахман из Газикумуха, 1997, с. 170-171].

138 Кегер (Кухир) — гора и селение (ныне в Гунибском р-не РД) близ Гуниба, где располагались позиции русских войск под командованием генерал-адъютанта князя Барятинского.

139 Алибек Аксаевский {ал-Йахсави, ал-Яхсави, Алибек из Аксая) — полковник царской армии. В 1959 г. при осаде Гуниба и пленении Шамиля был переводчиком у главнокомандующего Кавказской армии кн. А.И.Барятинского, см. [Хроника..., 1941, с. 278-279].

140 Захидат (Загидат) — третья жена Шамиля, дочь Джамалуддина Газикумухского (ал-Газигумуки), ученого и духовного наставника Шамиля. Подробнее см. [Шамиль на Кавказе..., 1889, с. 146-147; Рамазанов А.Х., 19966, с. 12].

141 Шуанат — четвертая жена Шамиля, дочь богатого армянского купца, в христианстве — Анна Ивановна Улусова, была взята в плен при нападении на Моздок в 1840 г. и привезена в имамат. Подробнее см. [Шамиль на Кавказе..., 1889, с. 146-147; Рамазанов А.Х., 19966, с. 12].

142 Нафисат — старшая дочь Шамиля, жена Абдурахмана Газикумухского. Умерла в Калуге.

143 Фатимат — вторая дочь Шамиля, жена Абдурахима, родного брата Абдурахмана Газикумухского.

144 Аминат — дочь чохского наиба Инкав Хаджи (Энькау-Хаджио), жена Мухаммедшафи' (Магомед-Шафи), третьего сына Шамиля. Умерла в Калуге.

145 Хаджияв, сын Газиява ал-Карати, — ученый, мюрид, сподвижник Шамиля, сопровождал его после пленения при поездке в Россию.

146 Тавуш Мухаммед ал-Карати — мюрид Шамиля, находился с Шамилем в ссылке в России.

147 Абдулкерим, сын кади Тахмас-хана ал-Чиркави (из Чиркея),—бывший секретарь Шамиля, сын Тахмас-хана, кадия Чиркея.

148 Чугуев — город в нынешней Харьковской обл.

149 Малик ибн Анас (713-795) — факих, мухаддис, основатель маликитского мазхаба (о нем см. [Ислам, 1991, с. 156]).

150 АбуХанифа — Абу Ханифа ан-Ну'ман б. Сабит ал-имам ал-азам (699-767), богослов, факих, мухаддис, основатель и эпоним ханафитского мазхаба в исламе [Ислам,1991,с.11-12].

151 Са'ид Араканский (Саид-эфенди ал-Харакани. Сайд из Аракани) (1764-1834) — известный в Дагестане и за его пределами ученый, руководитель медресе в сел. Аракани, где учились многие будущие участники движения Шамиля, в том числе Мухаммед ал-Яраги и все три имама. В медресе у него преподавались арабский язык, фикх, логика, философия, астрономия; он был ученым широкой эрудиции, знал арабский, турецкий и персидский языки. Образование получил в медресе своего деда Абубакра из Аймаки (селение, ныне в Гергебильском р-не РД), где изучал грамматику, фикх, хадисы. Затем учился риторике у Хасана Старшего из Кудали. Са'ид Араканский был кадием в Могохе, Кудутле, Аракани, Зирихгеране. Он является автором таких трудов по истории религии и грамматике арабского языка, как “Танбих ат-талиб...” (“Об обязательности артикуляции в арабском языке”); “ан-Наджат...” (“Об артикуляции”); “ал-Джавахир ар-рафи'а...” (жизнеописание пророка Мухаммада, сочинение направлено против шиизма); “ад-Дуррат аз-закиййа фи шарх ал-васиййа ас-Сарсариййа” (комментарий к касыде “ас-Сарсариййа”, написанный в 1196/1781 г., когда Са'иду Араканскому было 19 лет); комментарий на касыду Абубакра из Аймаки (на аварском языке); грамматический анализ суры “ал-Фатиха” и др. Сохранилась богатейшая переписка Са'ида Араканского (несколько сотен писем). Он являлся обладателем одной из самых крупных в Дагестане книжных коллекций, насчитывавшей свыше 900 рукописных книг. Са'ид Араканский был противником активных военных действий против царских войск, пропагандировал “мирное решение” взаимоотношений с Россией. Объявленный в фетве имама ренегатом, Са'ид бежал в Дженгутай под покровительство Ахмедхана Мехтулинского. Умер в 1250/1834 г. в селении Аракани, где и похоронен, см. [Абдурахман из Газикумуха, 1997, с. 184,211-212].

152 Узайр — коранический персонаж, обычно идентифицируется с библейским пророком Эзрой, человеком, которого иудеи объявили сыном Божьим, совершив тем самым, согласно мусульманским представлениям, аналогичное христианскому преступление против истинного единобожия. В Коране (9, 30) упомянут однажды: “И сказали иудеи: „Узайр — сын Аллаха"”, см. [Ислам, 1991, с. 239].

153 Ал-Бусири, Мухаммад 6. Сайд (1212-1294)—самый знаменитый египетский поэт мамлюкской эпохи, автор известного панегирика “ал-Бурда” (“Плащ”), посвященного пророку Мухаммаду и сочиненного, по преданию, в память о своем чудесном исцелении после того, как он увидел во сне, что Пророк набросил на него свой плащ (бурда), см. [Ислам, 1991, с. 44; Гибб, 1960, с. 100].

154 Али 6. Абу Талиб, Абу-л-Хасан ал-Муртада (ум. 21 января 661 г.) — двоюродный брат и зять пророка Мухаммада, четвертый халиф, с именем которого связано зарождение в исламе шиитского движения. Средневековые шиитские богословы приписывали ему мудрые изречения, письма, которые и современные идеологи шиитского ислама признают авторитетнейшим источником. В историю ислама Али вошел как трагическая фигура; мусульмане-сунниты почитали и почитают его как одного из “праведных” халифов, образец набожности и благородства, см. [Ислам,1991,с. 18-19].

155 Ал-Харири, Абу Мухаммед ал-Касим ибн Али (1054-1122), известный также под именем ал-Басри, — знаменитый арабский филолог, один из крупнейших писателей арабского средневековья, затмивший, по мнению Х.А.Р.Гибба, в филологии и в художественной литературе этого периода всех других авторов. Ал-Харири является автором нескольких филологических трактатов, дивана стихов и сборника посланий (расаил). Наибольшую известность ал-Харири принес его замечательный цикл плутовских новелл—так называемых макамов, см. [Гибб, 1960, с. 86-87; ал-Харири, 1978].

Текст приводится по изданию: Абдуррахман ал-Газикумухи. Краткое изложение подробного описания дел имама Шамиля. М. Восточная литература. 2002

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.