Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

ГАДЖИ-АЛИ

СКАЗАНИЕ ОЧЕВИДЦА О ШАМИЛЕ

ПРИБЫТИЕ К ШАМИЛЮ НЕСКОЛЬКИХ ТЕРСКИХ КАЗАКОВ

В 1268 (1851) г. около 20 солдат с женами и детьми и двумя священниками пришли в Дарго-Ведено и просили у Шамиля земли поселиться. Он указал им место, где они построили дома и церковь. Через несколько времени в совете Шамиля зашла о них речь. Одни наибы говорили, что им дозволяется укрываться здесь, а другие отрицали. Шамиль сказал: “Я не желаю, чтобы они здесь жили, их нужно отослать к их церкви” (в Гидатле есть церковь, построенная грузинами в 880 (1363) г. гиджры, длина 9 аршин, ширина 5, в высоту имеет 13 аршин и 1 аршин с четвертью в толщину). Шамиль отправил в Батлух, предписавши местному наибу поселить их там, отвести землю для посева и охранять их. Когда они увидели, что наиб не исполняет относительно их приказания, разбежались; осталось их около 6 чел., которых окрестные жители в одну ночь умертвили. Я, услышав об их убийстве, сказал Шамилю: “Если мы оставим без внимания это дело и не накажем виновных, то тебе от народа будет стыдно и бог прогневается”. Шамиль [47] рассердился и приказал отыскать виновников и взыскать с них. Наибы исполнили его приказания, а только это послужило поводом из корыстолюбия ограбить некоторых бедняков. Наиб изменил, а народ упрекал Шамиля.

ПРИБЫТИЕ К ШАМИЛЮ ДЕРВИША ХАДЖИ-ХАЙРУЛЛАГА ИЗ ГЕРАТА

В 1269 (1852) г. пришел из Герата, что в Афганистане, дервиш по имени Хаджи-Хайрулла, чтобы только посмотреть на Шамиля и служить ему. Он был очень набожен. Брат мой Даудилав принял его к себе. Когда же Шамиль удалил по подозрению моего брата, то дервиш этот жил долгое время в мечети, питаясь подаяниями и без всякого присмотра. Когда Шамилю рассказали про его печальное положение, то он приказал своему казначею Хаджияу смотреть за ним. Казначей взял его к себе в дом, где он находился несколько лет, как пленник, с пожелтевшим лицом и истощенным телом. Когда мы заметили его жалкое положение, мы сказали Шамилю: “Казначей твой не смотрит за ним и не дает ему пищи. Прикажи ему обратить на него внимание, потому что он твой гость, пришедший издалека только ради имени твоего. Так сжалься над ним. Он не просит у тебя денег, а если мы будем оставлять таких бедняков, то и бог оставит нас”. Шамиль призвал Хаджияу и строго приказал ему лучше смотреть за ним и кормить его. Но Хаджияу не исполнял приказания Шамиля. Жена Шамиля Загидат узнала о несчастном положении дервиша, посылала ему с нукером хлеб и другую пищу, одежду и была ему как мать. Взгляните на положение этого бедняка, на причину его прихода и на дальний путь и на ослушание казначея Хаджияу. Дервиш часто повторял: “Государство Шамиля, его сокровища и сам он не останутся в таком положении по причине этого [48] глупого изменника Хаджияу”. Слова дервиша оправдались. Клянусь богом, что никто более не был так привержен к Шамилю и не разделял с ним трудностей, как этот бедняк, во всех местах, особенно в Гунибе. Шамиль не обращал внимания на слова народа, но все поручал сыновьям своим и казначею, думая, что они исполняют его поручения и не знал, что они ему изменяют, казначей изменил ему, а под конец отдал казну, сокровища и книги Шамиля врагу его Кибит-Мухаммаду, который домогался имамства.

ПОХОД ШАМИЛЯ В ЗАКАТАЛЫ

В четверг 15 зуль-каада 1269 (1852) г. Шамиль выступил с 13 000 человек и несколькими орудиями, чтобы соединиться с войском султана Абдул-Меджида. До того времени из Карса от Керим-Паши и Селим-Паши приходили послы и письма, чтобы Шамиль с войском пробрался к ним. Шамиль остановился перед возвышенностями перед Закаталами и послал сына своего Кази-Мухаммада и Даниель-Султана с отрядом против Закатал. Навстречу им выехали казаки, которые в перестрелке, потеряв около 40 чел., вернулись в укрепление, а горцы вошли в с. Закаталы, жители которого безо всякого сопротивления впустили их. Шамиль остановился на высотах, откуда он послал египетского инженера Юсуфа-Гаджи к сыну для укрепления селения и постройки завала. Горцы построили между селениями и укреплением большой завал. Войска в таком положении оставались несколько дней. Потом Шамиль послал Даниель-Султана со своей конницей на Алазань завладеть переправой (паромом). К вечеру Даниель-Султан с конницей двинулся мимо укрепления к Алазани. Начальник русских Орбелиани, находящийся в укреплении, узнав намерение горцев, пресек им путь. Произошло сражение. Даниель-Султана конница разделилась на 2 части: [49] часть бежала в с. Талы, а другая — к Катеху. Даниель-Сутан провел ночь в Талахе в лесу, а Рамазан с частью своей ночевал в Катехе. На другой день они соединились и направились к Белоканам, где и остановились. Генерал с войском из Закатал вышел на них и разбил их. Даниель-Султан бежал к Алазани, оттуда он направился к Гуллюку, Зарна, Лакиту, Амирджанло (что в Елисуйском округе) и был там около 3-х дней. У войска, которое оставалось при Шамиле, истощился провиант, пошли сильные дожди, а Даниель-Султан не возвращался. Шамиль на него разозлился и с войском и Кази-Мухаммадом спустился в Катах и там провел ночь. На другой день Шамиль поднялся к вновь строящемуся укреплению Меседиль-Хер (Золотой пруд) и, расположившись вокруг него, приготовился осаждать. Через два дня Даниель-Султан возвратился и, сошедши с лошади у палатки Шамиля, поздоровался с ним, взявши его за руку и потом пошел в свою палатку. Тогда Шамиль сказал мне: “Если бы Даниель был наибом в этом походе, то я своеручно умертвил бы его, потому что он оставил сына моего неопытного с пехотой перед врагами, бросая его в пасть льва, а сам отправился с конницей путешествовать по своим знакомым”. Шамиль был недоволен Даниелем, но народ этого не знал (в этом походе я был при Шамиле казначеем). Шамиль осадил укрепление и пресек воду. Солдаты ослабели, мы постоянно дрались с ними у крепости. Вдруг показался авангард князя Аргутинского на Закатальских возвышенностях, на той дороге, по которой пришел Шамиль. Наибы испугались и собрались у палатки Шамиля, где произошел крупный спор. К вечеру из укрепления русских прибежал солдат и сообщил, что русские от голода и жажды умирают в укреплении, и если простоите еще ночь, то вам достанется укрепление и все имущество, которое в нем. Но наибы, боясь Аргута, просили Шамиля отступить и ночью с шумом (от усиленного отступления) вернулись домой. [50] Это тоже измена и трусость наибов. Здесь было 25 наибов. Из них был убит наиб Чарби-Ак-Булат. Много раненых, 30 убитых и 14 пленных.

ПОХОД ШАМИЛЯ В КАХЕТИЮ И ШИЛЬДЫ

Шамиль давно собирался предпринять поход в Грузию, склоняясь на просьбы жителей Цунтала и Тиндала, отцы которых прежде были во вражде с грузинами. Однако же он не маг предпринять поход, потому Что русские отвлекли его. В 1270 (1853) г. Омар-Паша, достигнув Кутаиса, прислал к Шамилю письмо, чтобы он со всеми силами пришел соединиться с ним. Шамиль выступил с 1500 чел. и тремя орудиями из Даргов и остановился в Зунуб-Каритля, что около Караты. Здесь собрались все наибы Дагестана и Чечни. Шамиль никому не объявлял цель похода. Через 3 дня войска двинулись к селению Хуштада, а потом в сел. Тинда, потом в Цунта. Шамиль с войском прибыл к башне, что на горе по дороге в Грузию (занимаемой грузинами-милиционерами). С этой возвышенности Шамиль послал сына своего Кази-Мухаммада с 7-ю тысячами на плоскость Грузии, а Даниель-Султана с 5-ю тысячами послал в Шильды. Сам же с остальным войском расположился у башни. При восходе солнца Даниель с пехотой вошел в Шильды. Здесь произошло сражение, в котором был убит наиб Цунтала Тиндинский Хаджи-Мухаммад и другие, около 40 человек и 60 ранено.

Кази-Мухаммад направился к Алазани с конницею, ограбил некоторые селения на возвышенностях перед Шильдами, где и провели ночь. На другой день они от Шамиля получили предписание переправиться с конницей через Алазань. Кази-Мухаммад собрал всех наибов, сделал всем наставления. Оставив конных и пеших в тесном месте на дороге в Шильду, с остальным войском [51] переправился через Алазань. Цунтальцы были впереди и с ними армянин Муса, который знал дом князя Чавчавадзе. По указанию Мусы войско двинулось в Цининдалы, где ограбив дом князя Чавчавадзе, взяв в плен княгинь, других женщин, детей, с радостью возвратились. На обратном пути, увидев, что русские заняли переправу через Алазань, они отступили и переправились в другом месте. Потом они увидели, что место, где была оставлена пехота, занято русскими, и когда они стали приближаться, то русские встретили их залпами из орудий. Горцы бежали по дороге к Кварели и провели ночь в лесу между Шильдою и Кварели. На другой день русские оставили дорогу и возвратились в укрепление Кварели, а горцы, достигнув Шилыды, провели там ночь. Много мусульман было убито. При отступлении горцы растеряли много тел убитых, раненых, много скота и других вещей. В это время мы услышали, что генерал, находящийся в Закаталах, двинул на них с двух сторон войска и с гор, и с равнины. Если бы не получили этого сведения, то горцы напали бы на другой день на Телав. Наибы напугались русских и поднялись в горы к Шамилю. В это время Шамиль взял те две башни, у которых находился грузинский князь, который там был начальником и сдался военнопленным с 35-ю человеками. Шамиль приказал вывести из башни всех грузин и успокоил там пленных княгинь и детей. В числе пленных была старая француженка. Грузинский князь просил меня, чтобы я попросил Шамиля позволения угостить их чаем и тем, что было у него. Ему было дозволено. Шамиль хотел оставаться там более 2-х месяцев, но услышав, что закатальский генерал идет на них, по просьбе наибов возвратился в Дарго, написав письмо Омар-Паше следующего содержания: “Я выходил к вам навстречу с сильным войском, но невозможно было наше соединение по причине сражения, бывшего между нами и грузинским князем. Мы отбили у них стада, имение, жен и [52] детей, покорили их крепости с большою добычею и торжеством возвратились домой, так радуйтесь и вы!”

На возвратном пути Шамиль позволил грузинскому князю провожать пленных княгинь; по приезде же в Дарго, Шамиль посадил его в темницу, а пленных поместил в своем дворце, где и содержал их как им было угодно. Получив письмо от Шамиля, генерал Вильямс из Карса отвечал так: “Что это за разбой между вами? Разве вам не следует стараться наставить народ на истинный путь благоразумными советами? Если ты так поступал и прежде, то нет сомнения, что под конец дело твое испортится и впоследствии ты получишь убыток. Так подумай о последствиях и не покушайся на такие низкие поступки, как брать в плен женщин, малых детей, слабых старух. Ты будешь после раскаиваться и заслужишь презрения всех королей!” Шамиль в ответ написал приличное письмо и отправил с тем же послом Ахмадом-Али Самухийским, который доставил письмо от Вильямса.

Шамиль потерял в этом походе около 40 человек убитыми и 60 человек ранеными. Когда Шамиль достиг с пленницами Бежта, то получил известие, что князь Орбелиани сделал набег на Буртунай и отбил стада, почему и поспешил возвратиться в Ведено.

ПОХОД ШАМИЛЯ В ЧЕЧНЮ ПОСЛЕ НАПАДЕНИЯ НА ГРУЗИЮ

По возвращении Шамиля из Грузии с большой добычей, наибы торжествовали и просили Шамиля сделать еще несколько подобных набегов. Шамиль не хотел увлекаться этим и говорил: “Это радость после которой придется печалиться”. Наибы думали, что весь свет находится в их власти и не довольствуясь тою большою добычею и славою, упросили Шамиля, чтобы он собрал войско наибов Дагестана идти в Чечню. В четверг 1270 [53] (1853) г. с 6-ю тысячами конницы и 7-ю тысячами пеших и несколькими орудиями Шамиль выступил и остановился в Харачи. Чеченские лазутчики, думая, что Шамиль хочет сделать набег на Казикумух, пришли туда и дали знать. На другой день Шамиль с войском двинулся на плоскость в Чечню и остановился в Шали в полдень. Сначала цель Шамиля была завладеть селением Девлят-Гирей, потому что жители его часто просили придти с войском. Однако направление изменилось, потому что русские об этом узнав, заняли все дороги. Шамиль с пехотою устремился на Мечик. Здесь произошло сражение. Шамиль завладел половиною селения. Потом для отвлечения русских послал конницу к укреплению Ойсунгур. Но из Ойсунгура выехала по тревоге русская конница. Конные горцы бежали, а за ними пехота должна была отступить в беспорядке. Много горцев легло под ногами солдат, они бежали по терновнику, все поободрались и исцарапались. Шамиль раскаивался в своем походе, когда увидел такую трусость и измену наибов. Он остановился в селе Майор-Туп, где провел 3 дня. Шамиль сменил тогда с наибства начальника конницы Шагмандари-Хаджияу Чиркеевского.и хотел убить его за трусость. Из Майор-Тупа Шамиль послал сына своего Кази-Мухаммада с частью конницы в Гехи, чтобы отбить скот из укрепления Чахкар. Но он возвратился без успеха. Потом Шамиль возвратился в Дарго-Ведено, потеряв убитыми 60 человек и ранеными 108, раскаиваясь и печалясь.

ВОЗВРАЩЕНИЕ СЫНА ШАМИЛЯ ДЖЕМАЛЭДДИНА ИЗ РОССИИ

В конце раджаба 1271 (1854) г. возвратился из России сын Шамиля Джемалэддин. Все были обрадованы его приездом. По прибытии своем он обратил внимание на состояние и положение Шамиля и народа, осмотрел [54] войска, артиллерию, устройство и порядок и остался недовольным и все это счел за ничто. (Джемалэддин был умен и щедр). Потом рассказал отцу про русского царя, его войско и казну и просил его, чтобы он примирился с ним. Шамиль не принял его слов и даже рассердился, и после того отец и братья чуждались его. Джемалэддин сделался печальным и раскаивался в своем возвращении. Он был очень умен и сведущ, но нерасположение отца и брата не дозволили ему навлечь из них какую-нибудь пользу для народа. После того он сильно простудился и получил кашель и грудную болезнь, от которой и умер в 1274 (1857) г. в Карате, где и погребен. Народ говорил, что русские отравили его.

ПОХОД КНЯЗЯ ОРБЕЛИАНИ В СТАРЫЙ БУРТУНАЙ ДЛЯ ПОСТРОЙКИ КРЕПОСТИ

В четверг 15 зуль-каада 1275 (1857) г. Шамиль с войском всего Дагестана и Чечни выступил из Дарго и остановившись в селе Новый Буртунай, начал укреплять его, приказав наибам окопать его рвом. Укрепив Буртунай и оставив там войско и наибов, Шамиль расположился около селения Чорто. Он неоднократно посылал партии раз в Аух, другой раз к Чиркею. Здесь в лесу произошло сражение, горцы были разбиты и бежали, потеряв убитыми много мусульман. Наиб Технуцала Исмаил Ботлихский остался под ногами солдат с отрезанной головой. Мустафа-Ахмед Кудалинский был тоже убит. Солдатам досталось много оружия и платья мусульман. Партия эта возвратилась без всякого успеха. Потом русские занимались постройкою башен, рубкою леса и разработкою дорог. В это время произошло несколько схваток, в которых попеременно одерживали верх то русские, то мусульмане. Мусульмане понесли много потерь убитыми и пленными. Джемалэддин желал устроить мир между отцом и русскими и хотел упросить его послать к русским уполномоченного для заключения мира с [55] Салаватом Эндреевским, который приходил к Шамилю от князя Орбелиани, но отец не только не согласился с желанием Джемалэддина, но даже не позволил поговорить с послом русских, это очень сокрушило Джемалэддина. Шамиль таким образом простоял целых два месяца. Потом с тремя сыновьями возвратился в Дарго, оставив половину войска для охранения Буртуная. Через несколько дней после отъезда Шамиля, на рассвете полковник Ракусса завладел Буртунаем. Войска и наибы, находившиеся в Буртунае, разбежались, нисколько не сражаясь. В Новом Буртунае был оставлен гарнизон солдат. После того войско Шамиля возвратилось домой. Зимой пришли русские в Кишен-Аух для постройки укрепления. Шамиль со всем войском выступил и остановился в селении Билар-Кирган и приказал построить завал между селениями Новый Буртунай и Джаншко и оставил там для защиты несколько наибов. Храбрый князь Орбелиани пришел туда с войском, произошло сражение. Наибы Шамиля были развиты и бежали с большою потерею. Наиб Шамхал с отрезанной головой пал на месте сражения. Здесь было убито около 200 чел., многие были подавлены, падая один на другого при отступлении. После этого Шамиль во всех делах не имел успеха и раскаивался во всем. Народ говорил, что этот год принадлежит князю Орбелиани, а потому нет пользы сражаться с ним (с того времени я был инженером у него). Потеря в Кишин-Аухе и Буртунае: около 300 убитыми и 450 ранеными. Убито 3: храбрый Гитинау — наиб Гидатля, Шамхал — наиб Тиндала и Богулала и Исмаил — наиб Технуцала. Ни в каком другом походе не было убито столько наибов. С постройкою крепости Буртуная дела Шамиля начали клониться к упадку. Русские никогда не могли бы придти в Ведено, если бы не построили укрепления в Буртунае. Постройку Буртуная относительно Шамиля можно сравнить с тем, когда волк схватит овцу за шею и уже ей нет никакого спасения. [56] В таком положении были дела Шамиля после постройки Буртуная.

СОВЕЩАНИЯ В ЧЕЧНЕ

Осенью 1275 (1858) г. 16 джуладуль-авала Шамиль предписал всем наибам с войском явиться на общественное собрание в Шали, приказав также собраться туда всем ученым и наибам и другим почетным лицам Чечни. Все собрались и остановились на площади около укрепления Шали (в это время Евдокимов готовился идти на Ведено). Здесь произошли большие совещания и рассуждения относительно русских. Шамиль оказал: “Не пугайтесь русских. Я из Ахульго вышел с 7 человеками, а теперь я вот каким сделался с помощью вас. Не думайте, что я вас оставлю без всякой помощи и уеду в горы, нет, я умру здесь на земле вашей. Вы такие смелые и храбрые. Будьте покойны и ничего не бойтесь”. Шамиль, сын его и наибы поклялись в этом. Потом Шамиль приказал поклясться всем наибам, ученым и сотенным, начальникам в том, что они будут сражаться с русскими. Они поклялись и заставили поклясться всех, кто только может. Потом Шамиль сказал: “О народы и общества Дагестана и Чечни! Знайте, что я вам говорю истину. Я не требую от вас денег, нет, желание мое, чтобы вы сражались с русскими и не имели бы с ними никаких сношений и ей-богу, они не имеют никакой другой цели от этих бедных жителей Чечни и Дагестана, расточая столько денег и погубляя солдат, как только то, чтобы брать вас в солдаты, а жен ваших в матушки (русская женщина), они отберут у вас оружие и даже не позволят иметь ножа, Всех почетных ваших сошлют в Сибирь и вы будете после того как мужики. Вы подождите немного и увидите, что будет после, и вы будете раскаиваться и грызть себе пальцы, но ничто вам тогда уже не поможет”. [57]

ПОХОД ЕВДОКИМОВА В ДАРГО-ВЕДЕНО

Через месяц после возвращения Шамиля из чеченского собрания 17 Евдокимов с войском остановился в селении Басан-Мирза; в Чечне 15 числа раджаба 1275 (1858) г. Шамиль выступил против него в с. Тавзан и приказал сделать завалы в овраге (по которому подымается дорога к Тавзану). Русские занялись рубкою леса и разработкою дорог. В лесу произошла большая перестрелка, от которой русские много потерпели. Упрочив за собою все стороны и исправив дороги, в туманный день Евдокимов с войском пришел с 3-х сторон в Тавзан. Войска Шамиля, бросив без выстрела завалы, бежали в селение Алистанджа. Шамиль оставался там 20 дней и приказал построить перед селением Алистанджа завалы. Потом приказал жителям селения Дарго, переселиться в Ичича. Шамиль, видя, что войско его много терпит от недостатка провианта и холода, потому что тогда выпал снег, приказал сжечь Алистанджу и отступить к Дарго. Потом велел укрепить Дарго, поправить завалы и приготовить в селении все к защите. Ночью показался авангард конницы отряда Евдокимова на горе, а пехота на площади около Дарго, где они и остановились лагерем. Это место стало, как небо в ясную ночь, усеянное звездами, так много было палаток, лошадей, орудий, людей и других припасов. Конница бросилась к Дарго, сопровождаемая залпами из орудий и ружей, а также и из горы стреляли в нас из орудий. Мы вышли против них с конницей и орудиями и мужественно защищались, бросая в центр русских ядра и гранаты и стояли твердо, так что не могли расстроить ряды наши, и мы нисколько не понесли потерь. Русские отступили и мы возвратились. В эту ночь все наибы собрались в доме у Шамиля и просили его, чтобы он вышел из Дарго. Шамиль [58] согласился удовлетворить их просьбы и, оставив в Дарго сына своего Кази-Мухаммада с 3500 чел. и 13 наибами, сам же с приближенными и некоторыми наибами вышел и остановился в с. Эрсеной в 3,5 верстах от Дарго. Потом каждый день происходили перестрелки и схватки. Русские окружили Дарго, однако же Евдокимов не смог взять Дарго штурмом, но перехитрил мюридов. Он траншеями дошел до Дарго, начал бросать ядра, бомбы и гранаты, что очень ослабило осажденных. В четверг 23 рамазана целый день продолжалась сильная канонада со всех орудий по Дарго, так что залпы слились в один протяжный гул и кроме дыма и пыли ничего не было видно. К вечеру, когда осажденные приготовились к совершению намаза, русские вдруг, как саранча, бросились с криком с 4-х сторон на Дарго, мусульмане не в силах были выдержать штурма, бежали, там оставалась горсть храбрецов, чтобы забрать оставшиеся пожитки, и взяв их, пришли вслед за главными силами в Харачи.

После того как русские завладели Чечнею, Шамиль потерял всякую надежду на возвращение оной, отправился в с. Старое Дарго. С этого времени Шамиль день ото дня клонился к упадку. Потеря в этот раз простиралась до 135 убитыми, раненых было около 205 человек.

СБОР ШАМИЛЕМ ЧЕЧЕНЦЕВ ПОСЛЕ ВЗЯТИЯ ДАРГО

По взятии Дарго-Ведено, Шамиль, не видя средств удержать за собою чеченцев, приказал им вторично собраться, и они собрались в сел. Эрсеной. Шамиль сказал им: “Во всем Дагестане храбрее вас нет, чеченцы! Вы свечи религии, опора мусульман, вы были причиною восстановления ислама после его упадка. Вы много пролили русской крови, забрали у них имения, пленили [59] знатных их. Сколько раз вы заставляли трепетать их сердца от страха. Знайте, что я товарищ ваш и постоянный ваш кунак, пока буду жив. Ей-богу, я не уйду отсюда в горы пока не останется ни одного дерева в Чечне”. Но чеченцы, не видя никакой пользы от его речи, оставили его и разбрелись по домам. Шамиль потерял всякую надежду, возвратился с приверженцами в селение Ичича.

ВЫСТУПЛЕНИЕ ШАМИЛЯ НА ВОЗВЫШЕННОСТЬ КИЛАЛ ИЗ СЕЛЕНИЯ ИЧИЧА

Шамиль приказал всем наибам укрепить гору Килал и приготовить войска. Наибы прорыли рвы и возвели завалы. Килал был укреплен. Шамиль перевез туда всю казну, сокровища, орудия и прочие снаряды и провиант, перевез туда жен и детей и, поселившись там с мюридами, приказал сыну своему Кази-Мухаммаду укрепить противоположный берег Андийского Койсу в Ачабота, построить завалы и увеличить число башен, в которых поставит орудия. Шамиль думал, что жители окрестных деревень придут к нему на помощь, когда он их попросит и достаточно тогда будет их для сопротивления русским.

ПОСЛЕДНЕЕ СОБРАНИЕ НАИБОВ И УЧЕНЫХ ДАГЕСТАНА В СЕЛ. ХУНЗАХ

Шамиль, услышав, что главнокомандующий князь Барятинский выступил с отрядом, предписал наибам, ученым и почетным собраться на совет в Хунзах 12 зуль-каада 1275 (1859) г., Шамиль остановился в селении Геничутль, в доме аварского наиба Дебира. Наибы, ученые и другие собрались на возвышенности около Геничутля. Здесь произошло большое прение относительно русских. Шамиль, замечая, что наибы и народ хотят изменить ему и передаться русским, приказал всем наибам [60] ученым и сотенным начальникам и другим почетным лицам поклясться, что они не изменят ему и будут сражаться с русскими и никогда не примирятся с ними. Все поклялись, если они изменят, то пусть жены бросят их. Однако же, все изменили ему потом. Шамиль сказал мне, что Даниель-Султан не клялся. Чего же он хочет? Я пошел к Даниель-Султану и сказал ему об этом. Даниель пришел к Шамилю в дом Дебира и поклялся. Потом Шамиль сказал мне, что Даниель поклялся, однако же не так как другие наибы. Шамиль остался его клятвою недоволен. Шамиль отправился в Карату, а потом на гору Ичича. Прошло так несколько времени.

ПОХОД КНЯЗЯ БАРЯТИНСКОГО В ДАГЕСТАН

Долго длились беспорядки в Дагестане и дела, которые происходили под крылом русского императора, стали известны всем державам. И все, что слышал император про Кавказ, это было как жужжание мухи или комара (т. е. не обращал внимания на Кавказ).

Горцы оставались под бичом Шамиля порабощенными, стесненными, не зная какую принять сторону, печальными, с терпением перенося все трудности. Шамиль и его наибы не переставали притеснять народ, напрасно убивать и грабить имущество, он не слушался советов благоразумных, и всякого здравомыслящего считал за глупца, а вредного человека за полезного. Шамиль не переставал назначать наибами людей, известных своей испорченностью и слушать клевету доносчиков, притеснителей. И это продолжалось до тех пор, пока он и его приближенные не потеряли всякую власть. В 1276 (1859) г. главнокомандующий выступил с большим отрядом через Чечню и остановился на возвышенностях Андийских у озера Анди-Ратляд. Народ толпами с покорностью спешил со всех сторон. Главнокомандующий ласково принимал покоренных и делал щедрые подарки. [61] Все прельстились его щедрости, какой они у Шамиля не видели и спешили придти с покорностью, чтобы получить подарок. Они забыли Шамиля и данную ему присягу, прельстясь золотом и серебром, а еще больше обещаниями оградить их от переносимых ими насилий и притеснений. Даже самые приближенные, доверенные его лица, наибы и самые дети в тайне хотели передаться русским. А Шамиль между тем этого не знал. Главнокомандующий оставался там долгое время, приказав разрабатывать дороги. Мирза Шамиля Эмир-Хан Чиркеевский, услышав о щедрости главнокомандующего с печатью имама явился к нему, но кажется ничего не получил.

Барон Врангель по приказанию главнокомандующего из Буртуная двинулся к Сагритлохскому мосту. Шамиль, услышав о приближении барона Врангеля к Сагритло, приказал наибам сломать мост, устроить завалы и защищать переправу. Но они с неохотою защищали его. После небольших перестрелок русские переправились через Койсу и наибы возвратились к Шамилю. Шамиль сам выезжал с войском, когда барон Врангель переправлялся, но найдя это бесполезным, с семейством возвратился в Ичича.

Все окрестные общества после переправы пришли с покорностью к барону Врангелю. Командующий войсками на Лезгинской линии князь Меликов по приказанию главнокомандующего с отрядом выступил из Закатал, через Цунта. С появлением его пришли к нему с покорностью жители Цунта, Анцух, Таш, Тумарал, Анцрасо, Хонал, Гобелал, Тиндал. Он расположился с отрядом в месте Ачабота.

В это время Дагестан сделался, как вдоль разрезанное брюхо, в котором показались все кишки и внутренности. Когда Шамиль услышал, что князь Меликов с отрядом остановился в Ачаботе и ему покорились упомянутые общества, то он пал духом и лишился всякой [62] надежды, потому что он надеялся на эти общества, отцы которых тоже были во вражде с русскими. Шамиль говорил, что Авария принадлежит потомкам русского князя Сурака и это ничего не значит, если русские завладеют ею, потому что они и прежде ею владели, лишь бы только те общества остались в нашей власти, тогда они придут и помогут нам. Начальник Казикумухского ханства генерал-майор князь Тарханов в то же время двинулся из Казикумуха к укреплению Чох. Чохцы и наиб, находившийся там Исмаил сдались, потом сдались ему укрепления Согратль, Эриб, Расиб, Магар и покорились ему все жители этих обществ. Последних трех укреплений наибом был Даниель-Султан, который прислал сначала сына своего Муса-Бека к Тарханову, потом и сам явился к нему на высотах Чавзу-Меэр, Лардабора, откуда отправился к главнокомандующему. Генерал-майор Манюкин из Шуры с отрядом двинулся через Иргани, завладел укреплением Араканы. Ему покорились все койсубулинцы. Начальник Даргинского округа полковник Лазарев из Кутишей двинулся с отрядом и завладел Уллу-Калою, Кикунами, Маалибом, Кородою, Куядою, жители которых пришли к нему с покорностью. После этого горцы поступали кто как хотел, по произволу: кто шел к русским, кто оставался дома, а некоторые последовали за Шамилем.

БЕГСТВО ШАМИЛЯ С ГОРЫ ИЧИЧА (КИЛАЛ) НА ГУНИБ

Когда Шамиль увидел, что народ, наибы и даже самые приближенные изменили ему и что он окружен с 4-х сторон русскими, то, оставив в Ичичах орудия, хлеб, много железа, медной посуды, постели, одеяла и другую домашнюю утварь бежал с горстью мюридов на Гуниб, взяв с собою на 6-ти лошадях деньги, золото и серебро, на каждой лошади по 4 тыс. руб., на одной лошади [63] разные драгоценности, на 17 лошадях книги, на трех лошадях ружья, на 3-х лошадях шашки, пистолеты, кинжалы, панцыри, на 40 лошадях вещи и платья жен, сукно и прочее. В четверг 4 сафара 1276 (1859) г. Шамиль выехал с гумбетовцами и их наибом Уцми, они провожали его до моста Конхидатского, а там, распростившись с Шамилем, со слезами на глазах возвратились домой. Шамиль остановился в Карате, в доме сына своего Кази-Мухаммада.

Боясь, что русские, которые были уже в Аварии пресекут ему путь, в тот же день он выехал из Карата в Гидатль, на третью ночь по выезде из Ичича Шамиль с 40 мюридами остановился около сел. Телетль на возвышенности Борешт-Тляра (что значит площадь, где останавливается войско). Шамиль был в большом страхе. Вдруг к вечеру Шамиль узнал от карахца, что чохцы покорились и русские заняли укрепление. Шамиль и сын его Кази-Мухаммад еще больше испугались и сказали: “Кажется, что лучше укрыться на горе Ротлата-Меэр (Чемодан гора 18) или же поедем в Тиндал 19. Это самый храбрый народ Дагестана!” Некоторые предлагали Шамилю ехать в Табасаран. Шамиль и Кази-Мухаммад вызвали охотника, который бы отправился на Гуниб к сыну его Мухаммад-Шафи, чтобы осведомиться, действительно ли взято укрепление Чох и стоят ли там русские? Они говорили: “Кто доставит нам это сведение, того мы щедро наградим”. Все молчали и никто не отвечал. Когда я заметил, что Шамиль в большом беспокойстве и страхе, то сказал: “Я в эту темную ночь сослужу тебе службу эту, имам, или умру на дороге”. Верхом с товарищем я отправился в дорогу. [64] Перед Ругуджами мы встретили ругуджинскую стражу, товарищ мой бежал, они остановили меня, расспросили куда я иду, и когда я рассказал им свой замысел, то они указали мне путь. Получив ответ от Мухаммада-Шафи, я к утру возвратился обратно к Шамилю. Я застал его в сильном волнении, он намеревался ехать в Гидатль и сам не знал, что делать. Я подал ему письмо и передал салам от сына. Прочитавши письмо, Шамиль обрадовался, что сын его еще жив и здоров 20. И таким образом доставив сведения Шамилю, я был причиной того, что Шамиль решился отправиться на Гуниб. По дороге в Гуниб я встретил между стражею некоторых знакомых, которые секретно передали мне, что брат мой Даудилау покорился, и что если Шамиль об этом узнает, мне будет нехорошо. Я сказал им, что поеду в Гуниб взять деньги свои у некоторых людей, а семейство и вещи мои в следующую ночь будет в таком-то месте. Когда я возвращусь, то вы дожидайтесь меня там-то и потом мы поедем, возьмем семейство и вещи, а я возвращусь к брату в Чох. Такое действительно и было мое желание, но имение мое, оставленное в Карахе у Бук-Мухаммадиль-Кула было ограблено куядинцами, я принужден был ехать к Шамилю на Гуниб.

ВСТУПЛЕНИЕ ШАМИЛЯ НА ГУНИБ

В среду, 9-го сафара 1276 (1859) г., Шамиль с семейством, некоторыми приближенными и мюридами, прибыл в Гуниб. Из всего имения, казны и драгоценностей, которые он взял с собою на вьюках из Ичича, не осталось ничего, кроме оружия, которое было у него в руках и лошади, на которой он сидел. Телетлинцы, ругуджинцы и куядинцы ограбили все это ночью на дороге, не [65] доезжая до Ругуджи; однако же на Шамиля не нападали. Когда Шамиль прибыл на Гуниб, то начали стрелять из орудий в знак радости. Я с сыном оставался целый день в Ругудже, но услышав, что имение мое ограблено, и получив сведение, что жена моя, вслед за семейством Шамиля уехала на Гуниб, в четверг ночью и я отправился туда же. Шамиль очень обрадовался, потому что он полагал, что меня убили и сказал: “Не беспокойся, за потерю имения и тебя вознагражу”. В субботу со всею конницею, которая находилась на Гунибе, Шамиль выехал осмотреть эту гору и дороги, приказал укрепить слабые места и поставить стражу, исправить завалы и прокопать в иных местах рвы. Потом Шамиль взглянул на своих спутников и нашел около себя только немногих наибов: андийского наиба Дебира, хунзахского Дебира, согратлинского Нур-Мухаммада и несколько приближенных. Прочие же изменили ему и ограбили сокровища его. Шамиль опечалился и впал в раздумье, потом продекламировал следующие стихи арабского поэта: “У меня были братья, которых я считал панцырями. Но вот они стали моими врагами. Я считал их за меткие стрелы. Да! Они были таковы, но только теперь в моем сердце”.

Потом Шамиль сказал: “Ей-богу, если бы я доверял русским, то непременно теперь помирился бы с ними, чтобы они дозволили уехать мне в Мекку, чтобы посмотреть потом на горцев, как они будут раскаиваться, когда начнут вертеть на их головах жернова мук и наказаний, каково будет положение наибов и дагестанцев, когда их начнут брать в солдаты и заставлять их платить за все потерянное ими, русскими со времен Кази-Мухаммада, Гамзат-бека и в моё время до сего дня. Нет сомнения, что это истина, но горцы этого не узнают! А если бы я был в Дагестане, то русские не могли бы этого сделать, как не могли и прежде, когда я был в Ахульго и Шубуте”. [66]

ПРИБЫТИЕ ШАМИЛЯ НА ВОЗВЫШЕННОСТЬ КЕГЕР

Главнокомандующий, прибыв на возвышенность Кегер, приказал войскам, расположенным в окрестностях Гуниба, окружить его и занять все тропинки. До прибытия главнокомандующего приходили жители Ругуджи, Хиндаха, Кудали, приносили соль и съестные продукты и передавали разные известия, но с прибытием главнокомандующего все тропинки были заняты так, что после того никто не мог пробраться на Гуниб. Потом главнокомандующий приказал барону Врангелю послать к Шамилю благонадежного человека для мирных переговоров. Полковник Али-хан Аварский, посланный бароном Врангелем, приблизился со стороны Хоточа к Гунибу и закричал: “Эй! Подойдите для мирных переговоров! Главнокомандующий очень милостив и сожалеет о ваших женах и детях, боясь, чтобы они не попали под ноги солдат. Вы будете после раскаиваться, но это не принесет вам пользы!” Шамиль приказал ответить, что он завтра вышлет своего сына Кази-Мухаммада, и чтобы Али-хан завтра приехал с Лазаревым и Даниель-Султаном к большому завалу, что у входа на Гуниб.

ПЕРЕГОВОРЫ О МИРЕ МЕЖДУ КАЗИ-МУХАММЕДОМ И ПОЛКОВНИКОМ ЛАЗАРЕВЫМ

В четверг 10-го сафара полковник Лазарев с Даниель-Султаном и другими лицами, по приказанию главнокомандующего, приехал и остановился у стены Гуниба, неподалеку от дома Мухаммада Кудалийского. Шамиль выслал к ним меня и сына своего Кази-Мухаммада 21. Мы подъехали к русским и начались переговоры. [67] Полковник Лазарев сказал: “Мы собрались сюда для того, чтобы приискать лучшее на настоящее и будущее время, оставить вражду и заключить мир; успокоить Шамиля, его семейство и приближенных, где захотят; а если Шамиль пожелает отправиться в Мекку, то он будет отпущен с большими подарками от Императора”. Долго продолжались переговоры. Кази-Мухаммад сказал, по приказанию Шамиля: “Вы изменники. Сколько раз мы с вами заключали мир и оставляли сражаться, но ничего от вас не видели, кроме измены и обмана. Мы никогда не поверим словам главнокомандующего или другого какого лица. Мы не нашли в словах генерала Граббе, Фези и Клюгенау ничего, кроме обмана и нарушения договоров, прежде сего заключенных. Как же нам теперь поверить вашим словам?” Полковник Лазарев ответил: “Не возобновляй прошедшего. Что было, то было. Лучше взгляни на настоящее и размысли о последствиях! Знай, что я желаю устроить ваше дело как возможно лучше. Ты не должен смешивать прежних генералов с настоящим главнокомандующим. Этот — наместник Императора. Каждое приказание его - слово и дело самого Императора. Он во всем доверенное лицо его”. Эти слова Лазарев подтвердил клятвою. Потом продолжал: “Скажи Шамилю, чтобы он положился на мои слова! Здесь нет никакой измены. Я желаю вам добра и вы не должны обращать внимания на слова других. Пусть знает Шамиль, что этот главнокомандующий делает то, что хочет, и никогда не изменяет своих слов”. После этих слов Лазарев возвратился, передав нам сказать Шамилю следующие условия мира: если угодно будет Шамилю отправиться в Мекку, то он может взять с собою кого пожелает; его проводят до границы Турции, дадут конвой и лошадей под съезд, и наконец, дадут ему какие-нибудь подарки. Если же он не захочет ехать в Мекку, то может выбрать место в Дагестане, где пожелает, только не на Гунибе, и там поселиться; остальных же его [68] спутников поселят и успокоят там, где последние пожелают.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПЕРЕГОВОРОВ И ПЕРЕПИСКИ О СДАЧЕ ШАМИЛЯ И ВЗЯТИЕ РУССКИМИ ГУНИБА

На другой день после переговоров, получено было письмо главнокомандующего с послами Курбан-Мухуммадил-Бацадийским, Мухаммедом Хуцийским и Мухаммадом Дженгутаевским, в котором подтверждались условия мира, предложенные Лазаревым. Мюриды были собраны и прочитано письмо. Произошло много толков. Шамиль говорил: “Это русские хитрят, чтобы только выманить нас из Гуняба”. Другие говорили, что такие люди, как сардар не должны обманывать. Наконец, чтобы убедиться в истинности содержания полученного письма, Шамиль приказал хунзахскому наибу Дебиру и Чиркеевскому Юнусу отправиться к главнокомандующему, с письмом 22 следующего содержания: “От раба божия Шамиля, великому сардару, главному вождю, генерал-адъютанту князю Барятинскому! Мир вам, похвала и приветствие! К нам прибыли почтенные послы с священным письмом вашим. Мы прочитали его и поняли содержание. Посылаем к вам от нас двух послов для лучшего объяснения условий мира и обеспечения пути нашего в Мекку. Мы надеемся, что вы выслушаете их и дадите ответ”. Послы словесно предложили от Шамиля главнокомандующему следующие условия мира: чтобы дать Шамилю около месяца сроку, пока он приготовится к дороге в Мекку; послать для сопровождения его какого-нибудь благонадежного человека, чтобы на пути до границы Турции никто его не обидел; а тех мюридов, которые останутся в Дагестане, успокоить там, где они пожелают. Когда послы возвратились, то Шамиль [69] сказал народу: “Я хотел заключить мир для вас. Сардар предлагал хорошие условия, и чтобы убедиться в справедливости оных, я посылал к нему двух послов. Теперь послушайте, что они скажут”. Послы сказали: “Все что русские говорят — это ложь; потому что у них на языке одно, а на сердце другое. Мы от них не получим никакой пользы!” Тогда народ сказал: “Благодарим тебя, имам, что ты желал для нас примирения; но если русские хитрят, то мы лучше будем сражаться, пока умрем; и ты сражайся, имам!” На другой день Шамиль получил второе письмо, написанное по доверенности главнокомандующего, в котором кратко было спрошено, согласен, ли Шамиль на упомянутые предложения, или нет. Когда письмо было получено, меня не было. По поручению Шамиля Абдурахман, зять его, написал ответ 23 главнокомандующему, что с мечом в руках они дожидаются русских. Главнокомандующий, прочитав ответ Шамиля, приказал приступить к осаде. Войска двинулись со всех сторон и заняли все важные пункты. Некоторые говорили, что Гуниб нельзя взять хотя он и осажден со всех сторон. И сам Шамиль в совещаниях на Гунибе часто повторял: “Вы ничего не думайте о русских! Они скоро увидят бесполезность осады и возвратятся. А что они обложили нас такою массою войск, так это только для того, чтобы испытать нас. Сколько раз они гонялись за нами! Однако же и мы будем преследовать их с шашками и поступим теперь с ними, как с князем Воронцовым. Будьте покойны!” Так Шамиль ободрял осажденных и воодушевлял их сражаться. Прошло несколько дней. Мы, сколько могли, вели перестрелку, копали рвы и укрепляли Гуниб. Шамиль помещался у главного завала, в доме глухого Гаджи Мухаммеда Куралийского. В понедельник ночью 8-го рабиул-анвала, за два с [70] половиной часа до рассвета русские двинулись на Гуниб со всех сторон. Во время утренней молитвы, мы услышали тревогу. Прискакавший мюрид известил Шамиля, что русские пошли на Гуниб с южной стороны и что Мухаммад Куралийский убит. Шамиль тотчас со мною и четырьмя мюридами, находившимися при нем, отправился в селение; прочие же мюриды остались у главного завала внизу. Узнав по пушке, которая после выстрела была сброшена в овраг, что Шамиль бежал в селение, они прекратили перестрелку и хотели бежать вслед за Шамилем; но, заметив, что партия русских ищет навстречу им, они укрылись в лесу. В то же время другая партия русских прорвалась снизу через главные ворота и стала направляться в селение. Пропустив сию последнюю мюриды с кинжалами бросились на нее и нанесли бы ей много вреда, если бы не подоспели на помощь ей войска, поднявшиеся со стороны Ругуджи. Все эти мюриды были или убиты, или взяты в плен; никто из них не успел пробраться в селение к Шамилю. Это были самые храбрейшие. Если бы эти мюриды успели достигнуть селения, то дня три продолжалась бы осада селения Гуниб. Шамиль, я и три мюрида вошли в дом его. Земля нам тогда показалась тесною, после такого простора! Все хитрости Шамиля истощились, предположения его не сбылись и его постигло раскаяние. Он потерял все. В селении оставалось не более 40 человек мужчин; женщины взяли ружья и шашки и приготовились к защите. Шамиль со мною и несколькими мюридами отправился в мечеть, где мы также приготовились защищаться. Кази-Мухаммад и Мухаммад-Шафи, преследуемые русскими со стороны Хоточа, с несколькими мюридами прискакали в селение, которое тотчас же со всех сторон было окружено русскими. Пули сверху и снизу полились, как град. Напуганные женщины и дети с криком и плачем падали на улицах. Но вдруг русские протрубили отбой и закричали нам отовсюду, [71] чтобы мы выслали благонадежных людей для переговоров.

СДАЧА ШАМИЛЯ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМУ

Когда увеличились крики со всех сторон, чтобы кто-нибудь из доверенных Шамиля был выслан к главнокомандующему, Шамиль позвал меня и приказал идти заключить мир с русскими и просить пощады. Я вышел из селения с товарищем Юнусом Чиркеевским. Некоторые мюриды стреляли по русским — я приказал им остановиться. Я посмотрел на все четыре стороны: все было покрыто русскими. Когда они увидели меня, то закричали вдруг: “Иди сюда! Иди сюда!” Я отправился к тому, кто был поближе. Это был какой-то генерал. Я спросил: “Кто это такой?” Мне сказали, что это генерал Кесслер. Затем ко мне подошли поручик Смирнов и армянин Захар и сказали, что генерал Кесслер приказал отобрать у нас оружие и возвратить когда будет заключен мир. Я отдал Захару шашку, а ружье и пистолет Ибрагиму Чохскому. Заметив, что через Кесслера дело наше не может быть покончено, я сказал Юнусу: “Пойдем от него; у него, кажется, не было другой цели, как только отобрать у нас оружие!” Оставив Кесслера и оружие наше в руках его переводчиков, которые не возвратили нам его и по сие время, мы встретили другого генерала, с которым был Даниель-Султан. Генерал этот спросил нас: “Где Шамиль, отчего он не сдается и зачем вы пришли?” Я отвечал: “Вы нас звали”. Тогда этот генерал приказал Гасан-хану казикумухскому отправить нас к главнокомандующему. От Даниель-Султана я узнал, что это был барон Врангель. Я нашел его умным человеком. На пути мы встретили полковника Лазарева, который указал нам дорогу к главнокомандующему. Князь Барятинский принял нас очень ласково и сказал нам, чтобы мы представили ему Шамиля. Возвратясь [72] в селение, мы застали Шамиля, Кази-Мухаммада с семейством и мюридами в мечети. Мы сказали Шамилю, что главнокомандующий просит его, чтобы он пришел, и что не будет никакой измены. Но Шамиль уже приготовился защищаться, положив перед собой шашку и заткнув полы за пояс. Он решился умереть, а потому отвечал нам: “Вы должны сражаться, а не говорить мне, чтобы я шел к главнокомандующему! Я хочу сражаться и умереть в этот день”. Кази-Мухаммад же сказал Шамилю: “Я не хочу сражаться, я выйду к русским; а ты, если хочешь, то дерись!” Шамиль очень рассердился; даже женщины, которые находились в мечети с оружием в руках, стали стыдить и ругать Кази-Мухаммада за его трусость, а некоторые проклинали его. В таком положении мы оставались до четырех часов. Затем, Шамиль, видя измену сына, согласился идти к главнокомандующему. Мы все обрадовались. Одев Шамиля, мы посадили его на лошадь, причем он, обратясь к детям своим, сказал им: “Будьте покойны теперь, Кази-Мухаммад и Мухамад-Шафи! Вы начали портить дела мои и докончили их трусостью”. Шамиль выехал из селения в сопровождении пеших мюридов. Увидев его, все войска, которые находились вокруг селения, закричали: “Ура!”. Шамиль испугался и возвратился в селение, думая, что его обманут и убьют. Но один, из числа мюридов, Мухаммад Худанат-оглы гоцатлинский, сказал Шамилю: “Если ты побежишь, то этим не спасешься; лучше я убью сейчас Лазарева и начнем газават (драться за веру)”. В это время впереди русских отдельно стоял полковник Лазарев, который заметив нас, оказал: “Куда вы возвращаетесь?! Не бойтесь! Между нами не будет измены”. Шамиль возвратился и подъехал к барону Врангелю, который поздоровался с ним, отправил его к главнокомандующему. Доехав до ставки главнокомандующего, Шамиль слез с лошади; здесь взяли его и представили [73] главнокомандующему. Между тем барон Врангель приказал мне привести к нему Кази-Мухаммада и Мухаммада-Шафи с женами, и все семейство Шамиля. Я вошел в мечеть и нашел там Кази-Мухаммада и брата его с мюридами. Когда он увидел меня, то опросил: “Где ты оставил отца моего?” Я ответил ему: “Разве ты не знаешь, что я оставил отца твоего у сардара, который отвел его в свою палатку”. Потом сказал ему: “Чего ты хочешь теперь?” Кази-Мухаммад отвечая: “Я хочу сражаться, пока не убьют меня!” Я сказал ему: “Если бы ты желал сражаться, то сражался бы прежде, а теперь война кончена. Вставай и пойдем со мною!” Я взял его с братом и всем семействам и повел к барону Врангелю, который дожидался их неподалеку от селения. Барон Врангель, приняв их, сказал мне: “Я очень доволен твоею службою и никогда этого не забуду”. После того я уже не видал ни Шамиля, ни главнокомандующего, ни барона Врангеля. Таким образом я был посредником при заключении мира. Во время захождения солнца я пошел к своему семейству и нашел жену и детей плачущими. Все имение наше было разграблено милиционерами, так что даже иголки не осталось. Жена начала упрекать меня и сказала: “Ты столько лет служил Шамилю, что же ты получил?” И в этот день, когда все стерегли свои вещи, ты был посредником между Шамилем и русскими, а имение твое ограбили милиционеры”. В эту ночь я с женою и детьми, почти голыми, с непокрытыми головами и босыми пошли и в полночь достигши до Хиндаха, остановились там у своих кунаков. Я понес тогда убытку на 2250 руб., кроме оружия, лошади и часов; кроме того 137 книг, которые я получил от отца, были потеряны. У меня даже на абаз не осталось имения, кроме одежды и кинжала, которые были на мне. Хотя жена моя и успела сберечь, привязав под рубашкою, вещей и денег почти на 280 руб. но через семь дней и эти вещи и деньги пропали в доме моего [74] кунака, у которого я остановился и отдал их ему на сбережение, когда ездил к полковнику Лазареву. Я знаю и теперь вижу, как вор проживает мои деньги и вещи, и прошу Бога, чтобы он помог мне возвратить их. Я еще не видел большего несчастья, как в день заключения мира; тем более, что жена и дети мои привыкли прежде к сколько-нибудь порядочной жизни, после того же остались голодны, голы и босы. Но, однако, я постарался забыть это несчастие, потому что рад был, что сам остался жив и не посмел уже жаловаться, что имение украдено. Русские начальники помогли мне и дали средства содержать семейство.

ДЕТИ ШАМИЛЯ И ИХ ДЕЙСТВИЯ В ДАГЕСТАНЕ

Что касается до старшего сына Шамиля, Джамалэддина-Ахмеда, то он был умнейший и образованный человек. Он умер (да смилосердится над ним Бог!) в 1274 (1857) году и погребен в селении Карата. Младший сын его Мухаммад-Шафи, был юн и неопытен. Он не имел никакой власти, постоянно делал скандалы и волочился; однако в нем было одно хорошее качество — это щедрость. Что же касается до среднего сына, Кази-Мухаммеда, то Шамиль подчинил ему всех наибов, передал ему власть над всем Дагестаном, думая, что он будет подражать ему. Шамиль говорил: “Я сделался уже слаб и голова моя уже поседела; потому хочу поручить все дела сыну; сам же буду приготовляться к смерти и молиться Богу”. Народ называл Кази-Мухаммада имамом. Наибы постоянно льстили Шамилю, что сын его, Кази-Мухаммад, хорош, хвалили его поступки и скрывали от него дела его, заслуживающие порицания. Этим они изменяли Шамилю. Они упросили поручить все Кази-Мухаммаду, чтобы пользоваться его слабостью и неопытностью. Они говорили в лицо Шамилю: “Сын твой хорош и даже умнее тебя”. Между тем как сами знали, что в Кази-Мухаммаде скрывается много низкого, что [75] он скуп, дурного характера и трус. Народ считал его хорошим человеком, потому что он, как женщина, постоянно улыбался каждому, даже самым большим врагам своим. Мугаджиры и храбрецы постоянно старались грабежам увеличить казну его. Сколько храбрых Дагестана пало на берегах Куры и Алазани! Сколько героев было пленено и умерло в русских кандалах, жены и дети которых остались без всякого призрения! Сколько мугаджиров погибло на границе Акуши и Шамхальства, пронзенными в грудь штыками солдат! Таким образом горцы старались возвысить Шамиля и доставить славу и богатство его сыну. Несмотря на то, что дагестанцы никогда не подчинялись узденям, подобным себе, и были хищны, как волки, и как львы бросались, чтобы завладеть добычею; но эту добычу они отдавали Шамилю! Многие были убиваемы под предлогом, что они не отдавали законную часть в байтул-мал, и все их имение было конфискуемо. Сначала Шамиль, если приказывал убить кого-нибудь, то брал свое имение, приобретенное в набегах и наследственное, не оставляя ничего семейству убитого, которое в таком случае принуждено было идти жить по чужим людям; потом же он приказал наибам наследственное имение оставлять женам и детям убитого. Но наибы не исполняли приказания Шамиля, и при содействии Кази-Мухаммада, с которым они пополам делились, убивали многих, чтобы завладеть имением, и тем самим ослабили власть Шамиля и уронили дух в народе. Последствием такой меры было то, что число мужчин уменьшилось, а число женщин увеличилось. Настали неурожаи и разные болезни постигли народ. Клянусь Богом, горцы иногда по десяти дней и более принуждены были от голода есть траву и несмотря на такое свое положение, они повиновались Шамилю и его сыну. Наконец русские вошли со всех сторон в Дагестан. Народ не знал, что делать. Шамиль, не обращая внимания на подчиненных, сжег [76] многие селения, бежал на Гуниб и оставил горцев, как овец, рассыпавшихся в разные стороны. Гнев Божий снизошел на Шамиля и Бог попустил его врагам завладеть казною его, драгоценностями и имением. Так неприлично же Кази-Мухаммаду упрекать жителей Дагестана, что они поступили так, а не иначе, и оставили Шамиля и его семейство без воякой помощи. Неужели они не стыдятся перед теми, которые его очень хорошо знают, так говорить и упрекать дагестанцев, когда они в продолжение стольких лет были покорны Шамилю и так храбро сражались за них. Ей-богу, если бы горцы не были так храбры, то дети Шамиля теперь жили бы в Гимрах и занимались тем же, чем занимались предки их: схвативши осла за хвост, они гоняли его на плоскость и в горы — летом продавали курагу, а осенью — лук. Дагестанцы перенесли от Кази-Мухаммада все, что только может перенести человек; он даже душил некоторых своих мюридов, приближенных и ученых, когда нельзя было убивать их открыто. Если бы можно было горцев вьючить, как ишаков и посылать в лес за дровами, то это делал бы Кази-Мухаммад. Так поступал он и управлял народом, который, видя расположение Шамиля к нему, боялся жаловаться на него. Что же касается до его храбрости, то я расскажу одно случившееся в Дагестане происшествие. Когда Аслан-хан Казикумухский прибыл в селение Хосрек с войском, чтобы завладеть престолом своего дяди Сурхай-хана, который был не в ладах с русскими, то сын Сурхай-хана вышел с войском навстречу Аслан-хану и сказал: “Ей-богу, я не возвращусь с этого места, пока не умру”. И он действительно сражался до тех пор, пока не был убит. Отец его вышел с войском и шел на помощь, но на дороге встретил его на носилках уже убитого. Ему сказали: “Сын твой убит”. Сурхай-хан отвечал: “Необходимо было такому сыну, как он предпочесть жизни смерть, когда он видел, что такой отец, как я лишается престола”. Потом [77] cказал несшим: “Погребите его”, и даже не взглянул на лицо убитого. Вот, какова должна быть храбрость! Если бы в сердце Кази-Мухаммада был хоть золотник храбрости, то он не выехал бы из Караты, но с обнаженным мечом защищал бы вход в Карату, пока не был бы убит, или принял бы яд и умертвил бы себя, или пролил бы хоть каплю крови из своего пальца при потере такого государства, своего имамства и такой казны. Так ценил он свою власть и имаметво и такова была его храбрость! Он был очень скуп. Приведу один случай с Мухаммедом Курдистанским. Из Курдистана прибыл один мугаджир по вмени Мухаммад. Шамиль очень уважал его и давал ему все, что нужно для жизни. Во время осады Евдокимовым Дарго-Ведено, этот Мухаммад добровольно вошел в укрепление, чтобы драться с русскими. Шамиль отпустил из своего казначейства 1900 руб. сер. Кази-Мухаммаду и приказал раздавать бедным воинам и мугаджирам. Кази-Мухаммад давал по абазу каждому на четыре дня. Мухаммад этот приходит к Кази-Мухаммаду и говорит, что у него нечего есть. Кази-Мукаммад спрашивает: “Кончился ли срок?” Курдистанец ответил, что сроку всего четыре дня, а он кормился на этот абаз семь дней. Кази-Мухаммад не размыслив того, что этот странник пришел издалека и что если он не даст, то ему неоткуда будет взять и что притом же он за него дерется — не дал ему ничего. Курдистанец сказал ему: “Тебя нельзя порицать, если ты не дашь, потому что ты не видел, как дают султаны и сам ты не султан, а если дашь, то и хвалить тебя не за что, потому что обычай султанов щедро давать”. Но Кази-Мухаммад все-таки не дал. Курдистанец вышел из укрепления и пошел к Шамилю. Такова была скупость Кази-Мухаммада! Дети Шамиля в детстве своем видели ежедневное возрастание власти и богатства отца, — как это известно всем. Когда же они достигли совершеннолетня, то глаза их не насыщались богатством и славою, [78] роскошью и женщинами. Они завладели всеми сокровищами дагестанских ханов, даже богатствами грузинских князей, не оставили в руках храбрых горцев никакого хорошего оружия, собрали со всей Чечни лучших лошадей, — и все это брали, прося, в виде подарка или безвинно убивая, чтобы только завладеть, а между тем они не думали о том, как живет отец их, Шамиль, который предпочитал хинкал из кукурузы всем затейливым блюдам и когда останавливался кунаком у наибов, то просил угощать себя хинкалом и калмыцким чаем. Но сыновья не довольствовались чуреками из чистой пшеницы, а ели еще плов из рису и кроме китайского чая пили кофе. Они не повиновались Шамилю, как прочие, и очень часто нарушали его приказания, однако же отец, по своей снисходительности и любви к ним, не наказывал их за это, а пропускал как будто не замечая. Наконец, они мюридами, друзьями и помощниками себе избрали песенников и иных неблагонадежных людей. Когда Шамиль замечал им это, то они говорили, что это хорошие люди. Таким образом, наибы подражали в поступках своих детям Шамиля, так что весь народ начал взывать к Богу, чтобы он избавил их от тиранов. И Бог действительно услышал их молитву. Каждый человек должен прежде замечать пороки за собою, потом уже за другими, так и Кази-Мухаммад должен бы взглянуть сначала на себя, а потом упрекать горцев.

Таким образом Шамиль должен был отвечать за зло своих детей и наибов. Но если бы Шамиль сам был причиною такого зла, то он не был бы принят так благосклонно Императором, а через него и дети его, заслуживающие порицания, приняты с почтением.

ИСТОЧНИКИ ДОХОДОВ И ПРИЧИНА ПАДЕНИЯ ШАМИЛЯ

Шамиль получал большие богатства, выделяя себе пятую часть из добычи, приобретавшейся на всех границах в набегах, производившихся наибами и [79] охотниками. Он не имел никаких рудников, откуда мог бы добывать золото или серебро. Изнутри он имел небольшие доходы.

Я был при Шамиле секретарем и вел счет всеми его приходам и расходам. Самые большие доходы Шамиля были со стороны Ириба и Уллукале, где жили мугаджиры. Откуда они делали набеги на Грузию, Акушу и другие места и из добыч своих пятую часть уделяли Шамилю. В 1269 (1852) году, когда была разбита почта, около Елизаветополя, доходу было 15,230 руб. серебром; в 1268 (1851) году — 1613 руб.; сер, и в 1267 (1850) году — 1000 руб. сер. Эти доходы с каждым годом увеличивались и богатства Шамиля постоянно возрастали. Но под конец русские, в особенности охотники, начали занимать выходы, сначала на Лезгинской линии, откуда однажды, в 1271 (1854) году, из ста мугаджиров возвратился только один, вследствие чего прекратились набеги на Джаробелоканский округ, Ширван, Шеки и другие места Южного Дагестана. Мугаджиры усилили тогда набеги со стороны селения Оглы на Цудахар, Даргинский округ, Акушу и другие восточные места, откуда также получали много добычи. Но в 1269 (1852) году в Кутишах было поставлено войско, построены башни, заняты выходы, и не только мюриды и мугаджиры перестали делать набеги, но часто и их стада были отбиваемы храбрым кутошинским начальником, которого они боялись. Некоторые мугаджиры из Уллукале разбежались, иные были схвачены и под конец их осталось там немного. Когда таким образом все выходы для набегов со стороны Чечни, Дагестана и Лезгинской линии были заняты, то пограничный доход Шамиля прекратился. Имения наибов начали уменьшаться. Горцы, по привычке, начали грабить друг друга, началась междоусобная вражда. Пошли в ход доносы и насилие. Наибы потворствовали такому беспорядку, потому что имели случаи пользоваться чужим имением, наказывая [80] виновных и невиновных по разным несправедливым доносам. Часто из корыстных видов они приказывали умерщвлять людей. Поэтому очень много челобитников стало приходить к Шамилю, жалуясь на несправедливость наибов. Но наибы со своей стороны употребили хитрость: они упросили Шамиля, чтобы для поддержания уважения к наибам, он не принимал жалоб от тех, у которых не будет бумаги от наиба. И Шамиль поддался их гнусному обману. Наибы стали после того походить на голодных волков, которые с жадностью растерзывают детей своих. Народ прибегал с жалобами к Шамилю, но он выслушивал только тех, которые имели бумаги от наибов. Понятно, что наиб никогда не давал бумаги тому, кого он сам притеснял. Горцы с каждым днем слабели и беднели, им уже надоело сражаться; и они говорили: “Для нас все равно, чтобы ни происходило на свете”. Сначала народ, а потом и сами наибы начали вести переговоры с пограничными русскими начальниками, которые ласково принимали их и делали им щедрые подарки. Шамиль же не знал о такой низости наибов и вполне полагался на них. Таким образом власть Шамиля была уничтожена коварством и изменою наибов и его приближенных, русским войском и золотом.


Комментарии

16 В это время я уже состоял при Шамиле в качестве мирзы т.е. секретаря.

17 В это время Евдокимов с войском стоял в сел. Басан-Мирза.

18 На Чемодан-горе, во время походов князя Аргутинского, Кибит-Мухаммад построил несколько саклей, в коих можно бы было укрыться во время опасности

19 В то время Шамиль еще не имел известий о занятии Тиндала князем Меликовым.

20 Некоторые в то время говорили, что сын Шамиля, Мухаммад-Шафи убит.

21 На мне был тогда панцырь Шамиля, стоявший 400 рублей, который ему подарила жена Аслан-хана казикумухского, вместе с другими вещами, во время взятия Шамилем Кази-Кумуха.

22 Письмо это было написано мною.

23 К этому ответному письму ее была приложена печать Шамиля.

Текст воспроизведен по изданию: Сказание очевидца о Шамиле. Махачкала. 1990

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.