М. ГОРЬКИЙ И ГОРИЙСКИЕ "РАЗБОЙНИКИ"

1. 1896 г. — Очерк М. Горького .Разбойники на Кавказе", напечатанный в "Нижегородском листке"

“Гори — старинный грузинский городок в долине Куры Он не велик — с порядочную русскую деревеньку, среди него возвышается высокий холм, на холме крепость, по скату холма и у его подножья разбросаны маленькие сакли и домишки, почти все они из известняка. На всем городе лежит серый колорит какой-то обособленности и дикой оригинальности. Знойное небо над городом, буйные и мутные волны Куры, около него неподалеку горы, в них какие-то правильно расположенные дыры — это пещерный город, и еще дальше, на горизонте, вечно неподвижные белые облака — это горы главного хребта, осыпанные серебряным никогда не тающим снегом.

Пейзаж был непривычен и чужд глазу великоросса; и тон суров; зрение, привыкшее к широким горизонтам, сдавлено грядами гор, запиравших отовсюду котловину, разрезанную рекой и линией железной дороги, казавшейся неуместной среди этой простой и дикой красоты, бедной красками, богатой тяжелыми массами разнообразной земли, вздымавшей свои хребты в синее знойное небо.

Центром пейзажа являлась толпа, собравшаяся вокруг виселицы. Выбрали праздник для того, чтобы повесить людей, и толпа горцев была разодета по праздничному ярко, настроена шумно и жизнерадостно. Окружая два столба с перекладиной, утвержденные на грубо сколоченном помосте, люди, пестро одетые, стройные и смуглые, оживленно сыпали в воздух гортанные слова, адресуя их к двум высоким ребятам, стоявшим на помосте.

Один из них, рыжеватый имеретин в рваной куртке, обнажавшей жилистую шею и крепкую грудь, облокотясь на перила и улыбаясь, беседовал с людьми, пришедшими посмотреть, как он умрет; другой, весь черный, тоже рваный, похожий на большую головню, стоял под виселицей и покручивал одной рукой усы, другой оправлял петлю, уже, накинутую ему на шею. Сзади его стоял коренастый палач, человек с лицом монгола, страшно обезображенный сифилисом, и узенькими глазами смотрел вниз, в лица публики, показывавшей ему кулаки, посылавшей краткие ругательства. Загорелые русские солдатики, держа ружья на плече, стоя со скучными лицами, точно деревянные, или вкопанные в землю, смотрели перед собой ничего не выражавшими глазами.

У самого помоста стояли власти в мундирах, с сухими и строгими физиономиями, и среди яркой говорливой толпы их [523] официальные фигуры были чем то беспочвенным и чуждым всему, что окружало их. Один из этих людей что-то монотонно читал, держа пред своим лицом лист бумаги, и иногда смахивал этим листом капельки пота со лба, набегавшие ему на брови. Вот он кончил... палач полез наверх по одному из бревен, уселся на перекладине верхом и стал что-то мастерить там, громко и зло хохоча и подмигивая зрителям.

Приговоренный к смерти поднял голову вверх и посмотрел на него. Но на этом смуглом, почти черном лице отражалась скорее усталость и скука, чем страх перед будущим. Священник с красным лицом, толстый и большой, взошел на помост, и доски скрипели под тяжестью его тела. Палач спустился вниз, ударив нотами о помост, что-то сказал преступнику, и вокруг помоста говор стал тише.

Черному человеку палач связал за спиной руки и посмотрел себе под ноги. Этот человек чмокнул поднесенное ему к устам изображение Распятого за грехи людей, изображение беспристрастного Судьи всех судей, чмокнул и вспрыгнул на табурет. Палач присел за чем-то, тогда преступник сам спрыгнул с табурета и, не достав ногами до помоста, — повис в воздухе. Одно мгновение он висел неподвижно, потом задвигал связанными руками, весь вздрогнул и вдруг, дергая ногами, стал извиваться в воздухе. Лицо у него стало красное и странно надулось, точно вспухло все сразу.

Толпа глухо гудела. Многие сняли шапки... Кто-то пронзительно и заунывно запел.

— Хорули! — вдруг крикнул толпе другой осужденный, указывая на товарища все еще бившегося в воздухе. Раздался смех: хорули — гурийский танец.

Человек, которому через минуту предстояло тоже танцовать в воздухе этот хорули, сплюнул в сторону и улыбнулся, вставая под перекладину и осторожно поглядывая на ноги товарища, все еще судорожно вздрагивающие в воздухе. Очевидно, он боялся, что повешенный товарищ заденет его своими босыми ногами.

— А ты, Васо, давай перхули! — крикнул кто-то из толпы по русски. Васо кивнул головой. Перхули — тоже танец. Васо вязали руки, и он что-то серьезно говорил палачу, указывая кивками головы куда-то на толпу. Она опять замолкла. Вот Васо кивнул головой направо... налево...

— Прощай! — крикнули два — три голоса по грузински. Снова головы обнажились.

И Васо начал танцовать перхули... Когда же он неподвижно [524] повис рядом с товарищем, при чем головы обоих их свесились на грудь, а шеи странно выгнулись — толпа стала расходиться”.

газ. «Нижегородский листок" 1896 г. № 327

2. 1891 г. июня 7. — Доклад ксанского пристава о первом появлении "разбойников" в Ксанском участке.

1891 года, июня 8 дня в 7 часов вечера в селение Ахалгори к ксанскому приставу прибыл житель селения Двалианткари Алекси Двалишвили и подал рапорт ардисского сельского старшины Арджевана Бичинашвили.

Сущность рапорта заключается в следующем: 7 сего июня в 7 часов по полудни на дом зажиточного жителя сел. Двалианткари близ сел. Ардиси Георгия Двалишвили напали разбойники в числе трех человек, между ними был известный Ардисцам Сандро Бидзинов Хубулури и двое неизвестных. Они разграбили весь дом, все что было ценного увезли с собою, а остальное поломали и бросили, при этом убили брата Георгия, Григория Сосиева Двалишвили и избили самого Георгия и жену сына его Мариаму.

Получив это известие, ксанский пристав немедленно с нарочным сообщил г. следователю Душетского отдела и донес г. душетскому уездному начальнику, которого просил, выслать немедленно расторопного чиновника уездного управления или дистанционного начальника с 4 всадниками для преследования и поимки разбойников.

Поездка в Ардиси за поздним временем была отложена на другой день на 9 июня.

9 июня, 1891 года, ксанский пристав прибыл на место происшествия в сел. Двалианткари.

Дом Георгия Двалишвили находится в сел. Двалианткари в числе 6 домов, составляющих все селение, и принадлежащих его братьям.

Селение Двалианткари расположено в Ардисском обществе, в ущелье реки Меджуды, недалеко от селения Ардиси и в такой пересеченной местности, что, находясь у дома Георгия, не видно других домов его братьев, хотя они расположены только в нескольких шагах.

Осмотрев убитого, оказавшимся крестьянином Григорием Сосиевым Двалишвили 50 лет. Он был вдов, оставил двух сыновей Раждена 25 лет и Захария 22 лет. Григорий убит ружейной пулею в грудь под сердцем, пуля прошла насквозь — смерть моментальная.

Внутренность дома Георгия Двалишвили представляет страшный беспорядок, как бы после нашествия монголов, множество [525] изломанных вещей разбросано на земляном полу, четыре сундука изломанные и изрублены топором, два ящика, две шкатулки; валяются, сломанный пополам ствол ружья, 2 шашки, одна сломанная и ручка оторвана силою; другая согнута в дугу; еще два сундука как незапертые не были сломаны и опорожнены. На полу валяются разбитые в мелкие куски посуда, бутылки, стаканы, чайник и т. п., валяются также разные железные инструменты, гвозди, полоски железа, замки, цепи. Все истреблено; осколки от сундуков, разломанные рамки, разбросаны тряпки, бумага, изрезанная шапка... Все в беспорядке!!..

Потерпевший Георгий Сосиев Двалишвили, старик 70 лет, крестьянин уважаемый в своем обществе, но имеет много врагов за свою приверженность правительству, шесть лет был в должности старшины и сельского судьи. Георгий считается зажиточным крестьянином, имеет устроенную усадьбу, мельницу, полевые земли и огород, имеет домашний скот, овец и пчел.

Георгию нанесены довольно чувствительные побои, имеет ссадины на левой брови, под губой, на левой щеке, на левом локте большое синее пятно, на голове в четырех местах опухоли; старик лежит в постели, жалуется на грудь и спину.

Потерпевшая Мариама, невестка Георгия Двалишвили, жена сына его Миха 25 лет, имеет двух дочерей одну из них кормит грудью; ее били нагайками, левый глаз подбит, синее кругом на спине, у бедра и лопатки знаки побоев.

Обстоятельства дела

В среду 5 июня сего года в полдень близ селения Ашатури, по горной крутой дороге, спускались три всадника они сидели двое на гнедых, а третий, на золотистой масти лошадях; всадники были во всеоружии, за спиной ружья Пибоди (Айнали), по два револьвера, от которых кисти на шнуре болтались на плечах, шапки из черных барашков с белым суконным верхом. На груди с обеих сторон пантронташи с большим количеством патронов, черкесские в серебре пояса, кинжалы и шашки. Они были одеты в черкески почти одного цвета, двое в более темно-серых, а третий также в серой, но более светлой, из азиатского шерстяного сукна; на ногах у них были надеты кожаные ноговицы и азиатские чусты.

Эти три всадника были молодые люди лет по тридцати, тот который был в светлой одежде был немного статнее и повыше своих товарищей, все они имели темные подстриженные бороды и усы; тот, который был в светлой чохе, имел голову выбритую. [526]

Лошади их были подкованы на русские подковы и по всему видно было, что люди эти подозрительны и непростые деревенские крестьяне.

В то время, когда три всадника спускались с горы, снизу к селению от мельниц, поднималась старушка, имея за спиною мех с мукой, жителька сел. Ашатури, Саломе вдова Парсадана Хубулури. Всадники поздоровались с ней и тот, который был повыше ростом спросил ее: в Ашатурах дома ли мужчины? Старушка подняла глаза, и сказала, что мужчины на работе и взглянувши на вопрошавшего, тотчас же в нем признала шатающегося по всему Закавказскому краю, жителя сел. Арджи, Сандро Бидзинова Хубулури, других двоих она не знала.

Всадники, оставив старушку, направились по дороге в Ардиси. Прибыв в это селение, они слезли с лошадей и пустили их пастись.

В деревне скоро узнали об их прибытии, некоторые из жителей вышли к ним. Деревенские жители сейчас же узнали Сандро Хубулури, а в другом также узнали жит. сел. Келеты Горийского уезда Тате Джиошвили, который в прошлом году, в ноябре месяце вместе с Сандро был в Ардисах, прожил там целую неделю у родственника Сандро, Мате Сосиева Хубулури и Тате даже крестил у Карамана Гигоева Хубулури дочь. Третьего никто не знал, называют его Алексеем, фамилию его и откуда он, не знают.

Эти, три человека, которые скрываются от глаз полиции, потому что за собой имеют много преступлений, так что из них Сандро Хубулури несколько раз сидел в тюрьме, полиция разыскивает его, хотя безуспешно, другой Тате Джиошвили более 7 лет содержался в Горийской тюрьме; о третьем не знают.

Деревенские хорошо знают Сандро Хубулури. Отец его Бидзина был жит. сел. Ардиси, когда [умер] отец, мать, взяв пятерых еще малолетних детей, отправилась с ними в Тифлис. У нее было трое сыновей: Гиго, Сандро и Миха и две дочери: Наталия и Машо, и с тех пор в деревню они не возвращались, но односельцы часто видели их в Тифлисе.

Из трех сыновей Бидзины старший Гиго был сослан в Сибирь за убийство какого-то консула в Тифлисе шесть лет тому назад, но он бежал из Сибири, полиция разыскивала его, даже носили его фотографическую карточку и показывали ардисцам, которые легко узнавали, что карточка была Гиго Хубулури. Скоро Гиго Хубулури был схвачен и вновь отправлен в Сибирь, говорят, что он снова бежал, и с тех пор о нем нет ни слуха ни духа.

Второй — Сандро, бродил в разных местах, был в Тифлисе, Гори, Батуми, был где то кондуктором, но за дерзость был отставлен от [527] службы. Около Душета Сандро познакомился с крестьянином Кокошвили из селения Джоитили, женился на его дочери. Не долго прожив с женою, Сандро бросил ее и начал опять свою скитальческую жизнь в поисках работы. Жена Сандро недавно умерла, и он теперь вдов.

Третий брат Миха, по ремеслу столяр, тоже предосудительного поведения, часто бывает в Гори но, большею частью живет в Тифлисе. Сандро и Миха, конечно, живут без письменного вида.

Из дочерей Бидзины: Старшая, Наталия, живет в наложницах у священника Георгия Папелова в Бобиевах, в Атенском ущелье Горийского уезда; младшая, Мато, живет в Гори, наложницей (а может быть и обвенчана) у Горийского отставного солдата. Мать их умерла.

Сандро с братом имеют надел в Ардисах, которым с его позволения пользуется ближайший родственник — Мате Сосиев Хубулури, за что тот отбывает казенные и помещичьи повинности.

Другой товарищ Сандро Хубулури, называется Тате Джихов Джиошвили, житель сел. Келеты Горийского уезда, иногда он себя именует Матем Хубулури, потому что Джиошвилевы считают себя Хубулурами.

О Тате Джиошвили имеются еще и другие данные: 25 августа 1889 года Тате Джиошвили был выпущен из Горийской тюрьмы, где просидел пять лет за убийство сурамского купца Даварашвили. По явке его в уездное управление, куда он был прислан для водворения на место жительства, к нему пристал с разными угрозами и с требованиями взятки чиновник Кипиани. Вследствие нанесения ему оскорбления на словах Джиошвили, он, Джиошвили, вновь был водворен в тюрьму, где пробыл еще один год. Будучи вторично освобожден, он остался в Гори и в поисках заработков повстречался с Сандро Хубулури, который незадолго перед тем был уволен с завода Зеземана. В поисках работы они побывали и Тифлисе, Михайлове, Гори. В феврале 1891 года к ним примкнул также уволенный с работы на заводе Зеземана Алексей Хасашвили.

Сандро и Тате в прошлом году, в ноябре месяце, были в Ардисах, оставались более семи дней, привели три ворованные лошади, из которых одну продали тамошнему жителю Василию Пигову Хубулури за 15 рублей, а две лошади увели с собою.

Во время пребывания своего в Ардисах они жили у крестьянина Мате Сосиева Хубулури. Случились крестины дочери Карамана Гогиева Хубулури, и Тате пригласили быть восприемником и, действительно, Тате Джиошвили крестил у Карамана дочь, и при внесении [528] в метрические книги Тате назвал себя Матем Хубулури. Священник так и записал его. Остальное о нем ничего неизвестно.

Третьего товарища никто не знает, или по крайней мере никто не говорит кто он такой; народ показывает, что товарищи называли его Алексеем.

Таким образом три всадника остановились в Ардисах, где они провели 5 и 6 число. Хотя скрывают, что они были у Мате Сосиева и Карамана Гогиева Хубулуровых.

В четверг, 6 июня, Сандро и Тате около 3 часов пополудни, сели верхами и отправились в селение Олопта. где были приглашены на обед тамошним жителем Тедо Григорьевым Гоияшвили. Возвращаясь оттуда обратно в Ардиси, на дороге они встретили жит. сел. Берзеткари Михаила Гигоева Хубулури, идущего в Захарское общество. Они отдали Михаилу два рубля и просили его купить для них чусты и папиросы. Михаил Хубулури хорошо знает Сандро как односельца, а с Тате Джиошвили он свел знакомство во время пребывания своего в Горийской тюрьме, в которой он содержался. Михаил Хубулури исполнил их желание и в тот же вечер вернулся из Захари с покупками.

На этих днях умер в Ардисах молодой крестьянин Димо Атаназов Хубулури от чахотки, и в пятницу, 7-го июня, было назначено его погребение и поминальное угощение, которое у осетин называют “харпага”.

Было много гостей, и в числе их были три разбойника. Когда совершают погребальную процесию, то впереди идет священник, за ним ведут оседланную лошадь, как бы готовую для дальней дороги; за седлом сложена бурка, на седле вешают пояс, кинжал, шашку, ружье и нагайку. Когда кончается отпевание, один из старейших, беря одной рукой за узду лошадь, а в другой держа кружку с напитком (луди или водка) говорит речь к покойнику, потом выпивает часть напитка, а остальное выливает на голову лошади, затем лошадь обводят три раза вокруг гроба.

На этот раз в процессии была лошадь одного из разбойников, которого называют Алексеем и поэтому, когда нужно говорить, то, Сандро сказал: “вот Алексей жертвует свою лошадь”. Сандро же продолжал исполнять обряд, сел на лошадь, проскакал и выстрелил из ружья.

Затем все приглашенные отправились в дом покойника для трапезы, были приглашены и три разбойника. Во время обеда они сидели в особом доме, с ними сидел и угощал их Михаил Пигов Хубулури; конечно, многие заходили в ту комнату, никто не стеснялся. [529]

По всей вероятности в эти дни у них созрел план наказать Георгия Двалишвили за то, что как будто сын Георгия Миха явился доказчиком на трех лошадей, приведенных Сандро и Тате в прошлый ноябрь и как оказалось, лошади эти были уворованы из Каспи.

Михаил Гигов Хубулури и Василий брат его, по всей вероятности подговорили разбойников наказать Георгия, который несколько раз жаловался, что братья угрожают ему, тем более, что Михаил Хубулури долго судился по жалобе Георгия Двалишвили за поджог его саманника.

Пообедавши разбойники ушли в свою стоянку к Караману и Тате Хубулуровым, где приготовив лошадей сели верхом и около

часов вечера начали спускаться к дому Георгия Двалишвили. Подъехав к дому они закричали: “Где Миха” — хотя хорошо знали, что его не было дома. Может быть если бы Миха был-бы дома они не решились бы напасть на дом. Случилось так, что из молодых людей Двалишвили почти никто не был в деревне, а Георгий возвратившись с харпага спал в хате.

Приехавши к дому, разбойники слезли с лошадей и пустили их тут же в огород.

Сандро подошел к дому и крикнул: “Георгий выходи!” Георгий вышел. Тут же бросились на него все трое, повалили на землю и начали бить его ногами и прикладами ружей. Хозяйская собака бросилась на разбойников, но один из них выстрелив из ружья, уложил собаку на месте.

В доме никого не было, кроме жены Миха. Оставив Георгия на дворе, Сандро и Тате вошли в дом, а Алексея оставили караулить двор. Войдя в дом и потащив жену Миха, которая спряталась у дверей, но была найдена, разбойники начали топорами разбивать сундуки, изломали все и испортили, некоторые вещи взяли с собой, для этого они внесли хурджины и уложили все что им нужно было.

Стоявший на часах Алексей стрелял несколько раз для устрашения, чтобы никто из соседей не посмел высунуть носа из домов.

Григорий, брат Георгия слыша такой шум в доме брата пошел в ту сторону, говоря: «Сандро меня уважит и послушает, я попрошу его».

Григорий был женат на родной тетке Сандро Хубулури. Скрестив руки на груди, без всякого оружия, даже палки, Григорий подошел к забору за которым стоял часовой Алексей, и с улыбкой начал говорить с ним: «Что же вы делаете... как вам не стыдно... не хорошо... ели, пили, ну и уезжайте...» Часовой крикнул на него: «Уходи, а то убью!»... Григорий, конечно не предполагал, что тот исполнит свою угрозу и подошел совсем близко к забору. Часовой [530] преспокойно приставил ружье и дал выстрел... Григорий упал не издав ни одного звука.

В это время на горе сидел Василий Хубулури и оттуда кричал: “Бейте их, убивайте!...”

Окончив свои дела, разбойники вышли, сказав, что вновь наведаются и отправились вниз по ущелью Меджуды. Сделалось темно и они остановились на короткое время. Когда взошла луна они снова продолжали путь, около 12 часов ночи у Бендерского ключа они повстречали келетского жителя Цкалоба Местумре, обшарив его и не найди ничего, они продолжали путь. Где они ночевали неизвестно, также неизвестно где они провели 8 число июня.

На другой день 9 июня было воскресенье и праздник усанетоба. Около 12 часов дня, когда стечение народа было многочисленное, три разбойника появились на горе, погарцовав на конях, они бестрашно подошли к народу и с некоторыми из них обедали. Около 3 или 4 часов разбойники спокойно уехали с праздника.

Около 7 часов вечера разбойники появились в Биетах в доме Симона Багулашвили. В прошлом, 1890 году, невестка Багулашвили была в Тифлисе, скрывалась и не хотела возвращаться домой. Симон увидевшись с Сандро Хубулури, говорил ему об этом. Тогда Сандро сказал ему: “что ты дашь если я приведу к тебе твою невестку?” Свимон обещал 50 рублей и действительно в прошлом ноябре месяце Сандро привел из Тифлиса невестку Симона в Биеты в его дом.

Теперь шляясь около этих мест шайка послала сказать Симону, что если тот не пришлет 50 рублей то они нападут на его дом. Симона не было дома и вот около 7 часов вечера того же 9 июня разбойники появились перед его домом. Войдя в дом и разбивая все они опрокинули громадные кадки с сыром и топтали их ногами и взяв невестку Симона отправились в лес.

10 июня было усанетоба в Меджврисхевах, некоторые говорят, что разбойники были там с женщиной.

11 числа бендерские пастухи видели, что три верховых с женщиной поднимались вверх по ущелью Меджуды... Далее ничего неизвестно...

Не имея никаких средств трудно было их преследовать.

Затем следовало предварительное дознание, были спрошены все потерпевшие и свидетели, все видевшие разбойников и имевших какое либо соприкосновение с ними в конце было постановлено привлечь к судебному преследованию: Тедо Гогиешвили, Василия, Михаила, Мате и Карамана Хубулури. [531]

ЦГИА, ф. 17, д 3018

3. 1891 г. июля 3. — Письмо Сандро Хубулури и Тате Джиошви-ли (Хубулури) ахалгорскому приставу с предложением померяться с ними силами.

Мы, слыхали, что как будто мы вам очень нужны, преследуете нас и не можете встретить нас. Так если ты не баба какая либо, то выходи к нам навстречу с тремя сотнями казаков или чапаров и тогда видно будет, кто какое имеет мужество, если только не попробуешь нас и не исполнишь нашу просьбу, то все таки мы доберемся до вашего дома и заберем жену и дочерей ваших.

Остаемся Душетского уезда, жители сел. Ардиси: Сандро Хубулов и Тате Хубулов, Малгоев.

ЦГИА, ф. 17, д. 3018

4. 1891 г. июля 11. — Донесение душетского уездного начальника тифлисскому губернатору о действиях "разбойников" в Душетском уезде.

В дополнение к моему донесению, от 8 сего июля за № 884, возвратись из Жамури, имею честь доложить о подробностях в отношении вступления в Душетский уезд шайки разбойников Сандро Хубулури следующее:

3 июля, в 9 часов вечера, я получил записку Ксанского пристава, с представлением при ней записки атамана шайки, причем из первой усматривается, что пристав, следуя вверх по Ксани, встретился сначала с Ахалгорским жителем Саба Цитури, сообщившем ему об ограблении под Ламисами дома Элошвили и уведений оттуда же двух лошадей разбойниками и потом у оврага Нахидурис-хеви встретил трех пастухов, и один из них житель сел. Делкани Димо Керджашвили объяснил, что они, идя с пастбищ Горный Микети, у святилища Ломиси встретили 6 человек разбойников Сандро Хубулури, Тате Джиошвили, Лексо Тавгозашвили и других, которые, отобрав 4 руб. и чехол от ружья, поранили его в правую руку и в левое плечо кинжалом.

Из представленной ко мне записки разбойников видно, что они весьма дерзки и самонадеянны, делая приглашение приставу прибыть ж ним для схватки.

Конечно, получив такие вести, я немедленно выехал с 3 на 4 в ночь в Ксанское приставство, взяв с собою при офицере тридцать охотников из 4-ой стрелковой Дружины. Миновав, в своем движении, сел. Ахалгори и доехав до селения Монастыри, здесь узнал я, что разбойники прибыли в это село и собирали сведения о состоянии [532] лиц, могущих по своему богатству быть ограбленными, после чего посылали своих агентов к ним с предупреждением о приготовлении дани; так они предупредили жителя сел. Горга старца Битарашвили за две недели, а затем уже сами прибыли в Душетский уезд, пройдя через селение Магландарети, озеро Кели до кислых вод и оттуда послали племянника самого Битарашвили — Касошвили, который с другими родственниками и принес на место их ставки 300 руб.

От этого места разбойники взяли направление вниз по ущелью, где проездом мимо сел. Багина повидались с родственниками и родственницами. Не дойдя сел. Ломисхеви они послали требование к Элошвили о выдаче дани, но когда им отказали, то они ограбили их, отняв 20 руб. и мужское платье, причем, там же захватили лошадей Шатакашвили, о чем доносил Ксанский пристав. Далее, пучь, взяли также вниз на сел. Монастыри, куда прибыли 3 числа и остановившись в здешних духанах, потребовали еды и угощения напитками.

Во время их пребывания здесь они угощали бывших здесь крестьян, беседовали с ними, стреляли в цель и вообще держали себя откровенно и даже сообщили присутствовавшим здесь косарям и. другим лицам, числом до 40, что они те самые разбойники, о которых они, присутствовавшие, вероятно, слышали и т. д.

Затем, уплатив 2 руб. духанщику и отобрав у случившегося здесь Тифлисского парикмахера саквояж (парикмахер имеет магазин близ Тифлисского губернского правления), разбойники направились обратно на сел. Багини (Пособничество со стороны жителей сел. Багини фактически доказано).

В мою бытность в сел. Монастыри мне сообщил Куратор Конкурсного управления по делам несостоятельной должницы княгини Кетеваны Орбелиани Аваловой о том, что он одного из этих разбойников видел в конторе по освещению фонарями гор. Тифлиса и знает, что он осетин, житель Владикавказского округа, Терской области. Равно здесь мне сообщили, что эти разбойники не пропускали едущих вниз по р. Ксани, понятно, с целью не допустить распространения слуха об их местонахождении и тем самым замедлить их преследование со стороны власти. Того же числа разбойники вернулись в том же направлении и по тому же пути, вторично напав на дом Элошвили, проследовали далее до соединения рек Жамури и Ксани, где имели привал у развалин церкви. Тут разбойники остановили едущих вниз братьев старшины сел. Корискали Шалву и Андрея и передали записку с поручением таковую доставить Ксанскому приставу каковая при сем прилагается. Далее закусив, они проследовали тем [533] же путем до сел. Багини, где были встречены населением, радущио, и братья Татула и Георгий Дзебисашвили приняли их в свой дом и угостили как подобало случаю. Здесь их посетил родственник разбойника Сандро Хубулури — Глаха Дзебисашвили с женою, которым, он подарил разные вещи, награбленные в доме Элошвили. Отсюда, разбойники проследовали тем же путем на озеро Кели и Магландарети в Горийский уезд, как нужно предполагать, в сопровождения Татула Дзебисашвили так как я в приезд свой туда не мог уже отыскать его.

Восьмидневным своим пребыванием на месте преследования, разбойников, позволю вашему сиятельству доложить, что в деле поимки так долго странствующих разбойников не усматриваю никакой системы, и все пути из Горийского в Душетский уезд в черте осетинского населения я нашел вполне открытыми, тогда как со стороны горийских осетин надлежало местной власти установить, строгие правила в отношении перехода неблагонамеренных лиц в черту Душетского уезда, о чем и поставить меня в известность для установления с моей стороны соответственной связи в действиях.

Ввиду такого положения вещей, я признаю за факт, что местное население вообще охвачено паническим страхом, в особенности в виду совершенства вооружения разбойников в параллель с своим полным почти безоружием.

На основании приведенной картины о положении дела, где оперировали разбойники, я полагал бы рациональным принять следующие меры: 1. поставить в исключительные административные условия следующие сельские общества: Царское, Захорское, Ардисское и Карское с введением в них должностей правительственных старшин, 2 учредить в Ардисском и Карском обществах временные посты с 12-ью всадниками в каждом, завербовав их из тушин и пшавов и 3 разрешить мне заарестовать главных лиц, которые тем или другим выказали разбойникам явное сочувствие или оказали содействие при их преступлениях в Душетском уезде с тем, чтобы держать их арестованными до уничтожения сказанной шайки разбойников.

Не могу не заметить тот факт, что хотя я, выезжая к месту нахождения разбойников, телеграфировал 3 июля Горийскому уездному начальнику о принятии соответствующих мер на границе уезда, но Цхинвальский пристав выехал очень поздно, так что встретился с Ксанским приставом, только 7-го числа, что само собою разумеется не могло не влиять на ход дела, окончившегося без встречи Горийскою властью разбойников в момент их обратного возвращения 4-го числа туда.

Из происшедших явлений, осмеливаюсь обратить внимание [534] вашего сиятельства на вполне похвальное поведение Ахалдабского старшины Балошвили, который по ограблении разбойниками Элошвили, отыскал их след, пустился один за ними в погоню, и, несмотря на то, что разбойники, заметив, побили его, он все же прошел самые трудные места, доведя след до Карского старшины, здесь он обратился за содействием к старшине и жителям Карского общества и, когда увидел, что не только никто не сочувствует делу преследования разбойников, но даже его самого обозвали безмозглым он, старшина, вынужден был бросить след разбойников и возвратиться в свое общество.

За время моих распоряжений в Ксанском приставстве были равно приняты одновременно меры в Квишетском приставстве в предупреждении возможного нападения на почту, ежедневно проходящую по Военно-Грузинскому тракту, тем более, что от места ограбления Элошвили до сей дороги всего 11 верст, причем из последствий моих распоряжений по Квишетскому приставству можно обратить внимание на отбитую Млетским старшиной от разбойников?: лошадь, принадлежащую, как удостоверяют, г-ну Заземану.

Затем, по установлении факта перехода разбойников в Горийский уезд, я командировал туда Ксанского пристава князя Шаликова и переводчика уездного управления г. Кобиева, которые действительно пошли в ту сторону вслед за разбойниками, в каковом направлении у горы Голодури найдена лошадь Шатакашвили, а у озера Кели — лошадь Заземана, далее найдены еще две павшие под разбойниками лошади. Затем, следы довели до сел. Эрмани Горийского уезда, и князь Шаликов и Кобиев прошли к Згубирам, откуда пока не имею никаких сведений.

Ввиду приведенных обстоятельств, находя положение Душетского уезда в напряженном состоянии, требующем неусыпного наблюдения, я имею честь просить возврата командированных в Горийский уезд Мцхетского пристава г. Гугушвили и дистанционного начальника князя Пагава.

Об этом докладывая, имею честь, просить ваше сиятельство почтить меня своим распоряжением по телеграфу, причем в случае возможного замедления вашего решения по сему, прошу о немедленной высылке в распоряжение Ксанского пристава 15 всадников, или, казаков для занятия всех опасных в смысле перехода злоумышленниками мест на границе Горийского уезда, так как личными средствами пристава, состоящими из двух рассыльных и моими 4-мя всадниками, каковые также имеют в целом уезде многосложные дела, нет возможности совладать с делом прекращения преступлений и преследования разбойников и при той быстроте и умелости, кои [535] были выказаны сими всадниками, при участии в деле дружины стрелков, тем более, что население безоружно и относится сочувственно к разбойникам. Уездный начальник (подпись).

ЦГИА, ф. 17, д. 3018

5. 1891 г. — Заметки, составленные приставом Ксанского участка Шаликовым для тифлисского уездного начальника Джандиери о действиях "разбойников".

Шайка разбойников, состоящая в начале июня из трех лиц Сандро Хубулури, Тате Джиошвили и Алексея Хосишвили, появилась в Ксанском участке в полдень 5 июня, 6-го числа осталась там же, а 7 июня вечером, разграбив дом Георгия Двалишвили и убив брата его Григория, около 8 часов вечера того же 7 июня уехала из участка.

Следовательно в Ардисском обществе разбойники были двое суток и 8 часов.

Но, до убийства Григория Двалишвили ардисцы считали их как гостей и знакомых и вовсе не предполагали, что это были разбойники. Сами потерпевшие, Георгий Двалишвили и убитый Григорий, говорили с ними, были вместе на похоронах и на поминках; Григорий был зятем Сандро Хубулури, как женатый на родной тетке т. е. на сестре отца Сандро, Бидзины и Сандро часто и подолгу живал в доме Григория.

Другой, Джиошвили был крестным в Ардисах, а это известно, что если кто-нибудь крестит у одного, то вся фамилия считает его за крестного и так как Джиошвили крестил у Карамана Хубулури и Ардиси все состоит из Хубулури, то вся деревня считает его за крестного; третьего товарища привели с собою эти двое.

Ардисцы знали, что Сандро и Тате воры лошадей, быков и коров, но никогда не думали, что они сделаются разбойниками и убийцами.

Что касается до вооружения их ружьями Пибоди, то и это не могло навести ардисцев на мысль, что они сделаются разбойниками, потому что ардисцы, бывая в Тифлисе, часто видели переодевание Сандро, то он являлся им в грузинской одежде, какую носят грузинские князья и дворяне всю отороченную золотым шнуром, то в штатском платье, в круглой шляпе и с тростью в руках, имел разные револьверы, двустволки и берданки.

По этим соображениям можно вывести то заключение, что до рокового убийства Двалишвили они были гости и уже после [536] убийства они являются в роли разбойников, но через час, они выезжают из Ардисского общества и переходят в Горийский уезд, таким образом Сандро Хубулури с товарищами в роли разбойников, в первое появление в Ксанском участке оставались не более часа.

Об убийстве и нападении на дом Двалишвили, случившемся в 7 часов вечера 7 июня, ксанскому приставу сообщили, только на другой день в 7 часов вечера, когда уже разбойники проехали от Ардиси до Ахалгор 45 верст.

Ардисский старшина сообщил о нападении и убийстве через пешего посланного, который на вопрос почему так поздно? Отвечал что во время происшествия старшины не было дома, пока его отыскали, пока нашли человека, чтобы написать рапорт, прошло не малое время.

Ксанский пристав, получив известие о происшествии немедленно (через час) послал нарочного верхом в Душет с рапортом уездному начальнику о случившемся и просил его выслать немедленно 4 вооруженных всадников земской стражи при дистанционном начальнике или чиновнике уездного управления для преследования разбойников.

Сам же ксанский пристав на рассвете 9 июня отправился в Ардисское общество в сопровождении при нем состоящего коннорассыльного для повесток.

Уездный начальник не прислал никакой помощи даже ответа.

Если бы помощь была бы прислана утром 9 июня, то возможно было бы напасть на разбойников полдень в праздник Усатенаба, (Так в документе, должно быть «Усанетоба») где они находились, хотя местность эта находится в Меджврисхевском участке и считается от Меджврисхев всего в 10 верстах, но и от Ахалгор находится сравнительно недалеко всего в 25 верстах.

Ксанский пристав, прибыв в Ардиси произвел дознание о случившемся и остался там 9, 10 и только 11 июня выехал обратно тщетно поджидая помощь.

9 же июня, по получении рапорта уездный начальник выехал из Душети в Сагурамо для встречи главноначальствующего и губернатора и, по всей вероятности, о происшествии ничего не было доложено.

11 июня ксанский пристав вернулся в Ахалгори, где в своей квартире застал душетского уездного врача, прибывшего для медицинского осмотра трупа Григория Двалишвили, убитого разбойниками и еще трупа Беция Дзебисашвили в Карском обществе убитого прежде обыкновенным убийством; при этом ксанским приставом была получена бумага от следователя с просьбой вместо него присутствовать при вскрытии трупов. [537]

Поэтому, ксанский пристав в июне отправился вновь в Ардисское общество вместе с душетским уездным врачом и его фельдшером при одном конно-рассыльном.

По освидетельствовании трупа Григория Двалишвили, ксанский пристав и врач отправились из Ардиси через гору Дзириси, Сабарклети, Кваходили в сел. Шуа-Багини в Карское общество, куда прибыли 16 июня. На другой день, 17 июня, ксанский пристав получил через одного всадника земской стражи записку от помощника душетского уездного начальника, в которой он предлагал образовать партизанскую команду и занять позицию.

Отправив врача через Млет в Душет, ксанский пристав вернулся в Ахалгори и 20 июня отправился в Душет.

Капитальные сведения, собранные ксанским приставом и помещенные в докладе под названием: “Первое появление разбойников”, не обратили никакого внимания душетского уездного начальника и не были переданы, кому ведать следовало, в том виде как они изложены в деле.

Затем, при всем представлении ксанского пристава, что в таких исключительных и важных случаях он должен и обязан оказать вооруженную помощь присылкой всадников земской стражи, уездный начальник ответил, что всадники у него находятся только для сопровождения почты и каждый пристав обязан действовать самостоятельно, не расчитывая на него.

Ксанский пристав докладывал уездному начальнику, что так дело вести нельзя, разбойники вновь могут явиться в участке и потому необходимо иметь под рукой команду хотя из четырех человек, готовых каждую минуту двинуться в погоню при появлении разбойников и что, если он не находит возможности отрядить 4 человека, то об этом следует доложить тифлисскому губернатору, который по всей вероятности найдет хоть четыре человека вооруженной команды.

Так дело и кончилось, и ксанский пристав выехал в свой участок один.

Следующее предписание по этому делу было 25 июня, из которого видно, что душетский уездный начальник (помощник) вновь предлагал организовать партию для преследования разбойников и дал знать, что в Цубенских лесах появились разбойники. Ответ ксанского пристава, виден из надписи, который впрочем уездный начальник нашел непрактичным.

Чтобы уничтожить врага, надо знать его характер, его деяния. Разбойники сначала трое, потом 5, разъезжали гласно, среди белого дня по дорогам, по крайней мере все пути их в Ксанском участке, [538] хотя в короткое время, но был известен каждый шаг их, люди эти не скрывались, нужно было только верное и своевременное донесение и небольшую вооруженную команду под рукой и больше ничего.

Поэтому свои действия ксанский пристав находил совершенно практичными, что доказывается и переменною мнения душетского уездного начальника после второго появления разбойников, когда он сам гласно обратился к старшинам с циркулярным предписанием содержать караулы, давать знать властям и т. д.

В предписании 25 июня выражено: “вообще находя действия ваши не практичными, предлагаю изменить систему открытую и перейти к тайным розыскам”. Из этого ясно видно, что уездный начальник не только не следил за делом, но и печатал донесения, в которых было изложено, что разбойники среди белого дня на трех, а потом пяти лошадях приехали туда то, обедали там-то, уехали туда то и т. д.

В таком положении находилось дело вплоть до второго появления пяти разбойников, т. е. в полдень 2 июля и до выезда их из участка около 4 часов пополудни 3 июля, следовательно, в этот раз разбойники находились в участке 29 часов.

При втором появлении разбойников как только было дознано 3 июля, что разбойники были в Ломисах и Монастыри, ксанский пристав категорически написал душетскому уездному начальнику непременно и немедленно прислать вооруженную команду для преследования разбойников, телеграфировать квишетскому приставу идти наперерез, а горийскому уездному начальнику занять ущелье Большой и Малой Лиахвы и что если он вновь не находит возможности отделить малую вооруженную команду, то обратиться к губернатору.

В этот раз, уездный начальник взяв команду из 30 пеших стрелков 4 дружины прибыл в Ахалгири 4 июля утром в 6 часов и когда ксанский пристав находился в Монастыри, имея одного рассыльного, разбойники были уже в Горийском уезде.

Из Ахалгор уездный начальник с командой поздно вечером прибыл в Монастыри (18 верст); 5 июля двинулись на Багину и разбойников след простыл. 6 июля оставались в Багини и только 7 июля вечером, уездный начальник дал позволение ксанскому приставу с 6 людьми преследовать разбойников.

Хотя ксанский пристав знал, что время упущено, он на всякий случай двинулся по следам для узнания вообще характера движения разбойников, отношения к ним населения и т. п. Добытые сведения помещены в докладе: “второе появление разбойников”.

На обратном пути ксанский пристав, встретив Горийскую [539] партию, мог передать им сведения, как им действовать, куда направиться и где разбойники по предположению могут находиться.

Через пять дней разбойники были переловлены. . .

Ксанский пристав прибыл в Ахалгори, нашел в доме у себя: присланный душетским уездным начальником опиум или какой то другой яд с предложением опоить разбойников и так задержать их. На это ксанский пристав не находит, что сказать, разве только то,, что г. душетский уездный начальник Чеховский забывает, что ксанским приставом служит князь Шаликов, кончивший курс в кадетском корпусе с чином подпоручика, служивший офицером впродолжении 10 лет, участвовавший в войнах и имеющий два креста с мечами за храбрость, бывший в чине штабс-капитана начальником отдельного района с военною и гражданскою властью в 1864 г. бывший потом горийским уездным предводителем дворянства и после: всего этого Шаликов может быть всем, но не отравителем!!!

Приложение: вопросы и ответы.

1) В чем выражались ваши действия по преследованию шайки? разбойников?

При первом появлении разбойников я не имел никаких сил и средств двинуться в Горийский уезд и преследовать их, а Ксанский участок они оставили сейчас же после убийства Двалишвили. При втором появлении разбойников преследование подробно описано в докладе: »Второе появление”.

2) Какие были приняты меры для предупреждения преступлений?

Всем старшинам было приказано ставить усиленные караулы в особенности при церквах, магазинах и немедленно давать знать о появлении разбойников.

3) Какою вы располагали силою?

При мне при разъездах находился один конно-рассыльный, а другой занимался развозкой повесток; при втором же появлении, душетский уездный начальник отделил от себя 6 всадников 7 июня, с которыми мною и было совершено преследование, описанное в указанном выше докладе.

4) Почему народ впал в такую непростительную панику?

За короткое пребывание разбойников в Ксанском участке, появление их никакого влияния или перемены не оказало на народ, нельзя сказать, чтобы народ впал в панику; все дела шли своим чередом: жали, косили, молотили, ездили, торговали, строились, женились и хоронили, никто не оставлял своих дел, и никакой паники; не чувствовалось в народе.

5) Какое оно вам оказывало содействие, если нет, то почему? [540]

Случая не было испытать народ для содействия и брать их в Хорийский уезд при преследовании не представлялось никакой выгоды.

Насколько сочувственно относилось население к подвигам разбойников и что способствовало их успеху?

6) Народ сначала и в особенности в короткое время не мог понять, что это разбойники, одни называли их казенными чапарами, другие казаками, к ним никто плохо не относился как к проезжим. По дороге они никого не останавливали, не убивали, за взятое расплачивались, и вообще на них никакого внимания не обращали. Один пастух, которого поранили, говорил их было пять, а я все таки не отдал им своего пистолета, что они господа мои что-ли!

ЦГИА, ф. 17, д. 3018

6. 1891 г. июля 12. — Доклад ксанского пристава о втором появлении "разбойников" в Ксанском участке.

1891 года, 2 июля, в полдень, с горы Пачура, по оврагу лежащему против сел. Шуа-Башни, по дороге, идущей зигзагами, спускались пять всадников с головы до ног вооруженные. Между ними были уже ивестные Сандро Хубулури, Тате Джиошвили и Алексей Хасишвили (Хасиев) и два новых недавно приставших к ним (Один из них был житель сел. Джазы Падо Садов Санокашвили, другой кистин Афаво Докхиев жит. Назрани, Владикавказского округа). Всадники остановились у ключа наз. Мжаве-Цкали. Немного спустя к ним пришел жит. селения Горга, старик Татуча Битарашвили, к которому перед этим подослали жит. сел. Бажоиткари, Горийского уезда Сандро Иванова Кисишвили с требованием принести 300 руб. в противном случае угрожали ему смертью и разграблением.

Татуча взяв 300 руб. ежедневно ожидал прибытия разбойников к ключу Мжаве-Цкали, чтобы отдать им заказанные 300 рублей и тем отвратить от себя исполнение угрозы. Татуча хорошо знал Сандро Хубулури и Тате, остальных не знал; увидев остановившихся на короткий привал у ключа разбойников, пошел к ним и с поклоном передал им 300 руб. На это разбойники посмеялись над ним, говоря, для чего ты сам принес деньги, мы хотели навестить тебя, иди к себе.

Отдохнувши у ключа разбойники в виду всей деревни (мужчин не было дома, в это время года все мужское способное население уходит на долину для заработков) по дороге отправились вниз в Ахалдабское общество. [541]

Приехав к местности, где речка Ломиская впадает в р. Ксани они, остановились. Было около 4 часов пополудни. Недалеко от Ксани, два мальчика-пастуха купали овец, призвав их, разбойники послали в недальном расстоянии (200 саж.) отстоящий поселок, состоящий из двух дворов, принадлежащих крест. Павлешвилевым, к Нико Берову Павлешвили передать ему, что пришли казенные всадники и до него имеют дело. Нико, поверив этому, пошел к ним, Разбойники, окружив его, с угрозой сказали — про тебя говорят, что у тебя есть 2000 руб.; знай что мы разбойники (качаги), так ты принеси нам 1000 рублей, иначе мы тебя убьем и весь дом твой разграбим. Нико начал божиться и клясться, что у него ничего нет и что выдумали, что у него есть 2000 руб. Тогда, один из разбойников вынул бумажку и начал по ней читать, называя по очереди имена членов семейства Нико: разве ты не Нико, твоего сына зовут так то, жену так то, невестку так то, и т. д. Нам все хорошо известно. Нико взмолился к ним и говорил, что у него нет ничего и что может иметь бедный крестьянин; тогда разбойники приставили ему к груди ружье, говоря, убьем его; тот весь трясясь от страха все таки, отговаривался, что не имеет денег; тогда разбойники закричали на него: “веди нас в свой дом и били его нагайками... Придя в дом, трое остались в разных местах караулить, а двое вошли в дом — кто успел из домашних Нико, бросились в недалеко растущие кусты и там попрятались, а разбойники начали ломать сундуки, ящики и искать везде деньги, но нашли только 20 руб. Вынули из разных сундуков 45 разных вещей, как то: женские платья, кофты, шали, мужскую чоху и т. под; поломали все оружье, как то ружья, пистолеты, шашки; взяли медную тунгу, а тарелки и бутылки поломали и побросали там-же; спустились в нижний этаж, принадлежащий другому крестьянину. Нинике Тевдорову Павлешвили, к которому приступили с угрозой вывести молодую невестку, но она заблаговременно успела спрятаться в лесу, и так как там ничего не могли поживиться, то взяли одну пару женского платья и уздечку. Награбленные вещи уложили в переметные сумки, взятые от Нико, и вышли из дому.

Спустившись в долину, они начали ловить там пасшихся лошадей, долго возились и наконец поймали одну лошадь.

Все это видели в сел. Павлианткари, расположенном на другом берегу Ксани высоко от берега на горе но помощи никакой не могли дать... мужчин не было дома, все были на; заработках в долине; женщины скучились на плоских крышах домов и со страхом ожидали, что будет....Разбойники стреляли несколько раз в разные стороны, чтобы устрашить людей. [542]

Поймав одну лошадь, принадлежащую жит. сел. Павлианткари Гоги Шиоеву Павлешвили разбойники направились вниз по течению Ксани.

Между тем, дали знать об ограблении Ахалдабскому старшине Сосике Балашвили, который немедленно отправился в ту сторону пешком с палкою в руке; прошел разные поселки своего общества, чтобы собрать народ, но молодых мужчин никого не было, были только старики. Старшина подошел в то самое время, когда разбойники ловили лошадь; увидев его разбойники послали в его сторону несколько выстрелов, из которых одной пулей была перебита палка у самой руки. Не имея народа, старшина ничего не мог сделать и только обошел почти все деревни, чтобы как нибудь собрать хоть несколько людей.

Разбойники уехали в сторону монастыря. Прибыв к двум духанам (около 7 часов вечера), разбойники привязали лошадей, поставили посты, не пуская никого ни в верх, ни вниз; потребовали сыра, вина и закуски; сами мало пили, но заставляли народ пить. Задерживали около духанов всех едущих и идущих и таким образом собралось около 30 человек. За выпитое вино они расплатились деньгами, купили много пачек папирос. Сидя около духана, они не выпускали из рук своих ружей; недалеко проходила свинья, чтобы показать народу свою ловкость, один из разбойников выстрелил из ружья и наповал уложил свинью, узнав, что она принадлежала тут же находившемуся Нико Журули они отдали ему два рубля. Пробыв не более 1 1/2 часа, разбойники около 8 1/2 часов вечера отправились опять вверх по ущелью, откуда приехали. На ночь они остановились в роще около селения Хорбали.

На другой день 3 июля разбойники снова появились в Ахалдабском обществе. В это время из ущелья Охири спускался всадник земской стражи из сел. Квишеты, увидев издалека едущих разбойников, он моментально снял с себя погоны, ружье, шашку и пистолет, все это попрятал в кусты и спокойно продолжал путь; поравнявшись с ним разбойники поздоровались, не сказав ему ничего другого, когда же разбойники отъехали довольно далеко, всадник возвратился обратно и, взяв спрятанное оружие отправился по Охирскому же ущелью в Квишет, вероятно, для доклада приставу.

Разбойники, прибыв на Лосписскую воду, остановились там, вновь вошли в дом Нико Павлешвили, теперь уже совершенно оставленный жильцами, которые попрятались в ближайшем лесу, вытащили из дому подушки, изрезали их и перья пустили по ветру; может-быть искали денег, увидев ведущего лошадь, навьюченную мукой, они [543] бросились на него, человек убежал (брат Гогия Шиоева Павлешвили), они выбросив вьюк, лошадь взяли с собою.

Таким образом пять верховых, имея еще две лошади с собою, направились в сторону Жамурского ущелья, тут остановились у Ломисской ниши, встретили пастухов, едущих с пастбищных гор, и начали поить их водкой, у одного из них хотели отнять пистолет, тот не давал, поэтому нанесли ему две не опасные кинжальные раны, одну в спину, а другую в кисть руки, но сжалясь над ним, они перевязали ему рану своим платком, и отпустили его.

Ахалдабский старшина с несколькими людьми снова появился около ломисской воды, и когда разбойники направились в Жамурское ущелье, он поехал за ними, желая узнать, где они остановятся. Разбойники, увидев преследующего человека, остановились, подпустили его близко. Старшина догадался снять с себя цепь и бросить в кусты. Они спросили его, зачем он за ними следит и что он, вероятно старшина, тот начал божиться и клясться, что он не старшина, а едет в Млет повидать тяжко больного брата, тогда разбойники бросились на него, исколотили его, били нагайками и оставили на лице его шрам, а затем поехали поспешно вверх по ущелью.

Старшина все таки продолжал ехать за ними и, подъехав к сел. Чугоиянткари, просил тамошняго карского старшину дать ему помощь для поимки разбойников, и что люди его идут невдалеке. Карский старшина не мог дать помощи, отговариваясь, что мужчин нет в селениях, так что ахалдабский старшина принужден был возвратиться обратно в свое общество.

Разбойники около 10 часов утра того же дня появились близ селения Валаг-Багини остановились на дороге. Сандро Хубулури и Тате Джиошвили, взяв одну неоседланную лошадь отправились в сел. Шуа-Башин, отстоящий от Валаг-Багини в 1 1/2 верстах, вызвали Глаху Дзебисашвили и жену его Тину, которая приходится родственницей Сандро, так как Тина и мать Сандро происходят из одного и того же дома; Глаху посадили на неоседланную лошадь и сзади подсадили жену его и поехали к стоянке разбойников, там приказали приготовить себе обед, для чего купили барана за два рубля от Батраджи Дзебисашвили. Обед приготовили в доме Георгия Дзебиашвили. Пообедали в доме Георгия. Сандро подарил своей родственнице Тине несколько платьев и вещей из награбленных у Нико Павлешвили. Около часу дня разбойники на 5 лошадях, имея с собою еще две лошади, отправились к стороне Жамурского озера. При подъеме к озеру одна из лошадей не могла подняться потому, что была с сапом, там ее застрелили и бросили, сами продолжали путь к озеру. Проехав мимо озера они принуждены были бросить еще одну лошадь [544] серой масти и спустились в сел. Ермани; не доезжая до этого- селения есть развалины башни, они там остановились и разводили огонь. В этот день т. е. 3 июля разбойники от монастыря до сел. Ермани проехали более 70 верст.

Ночью, проехав небольшие три селения Ермани, разбойники на рассвете 4 июля появились против сел. Згубири; не доехав до этого селения, повернули влево и окольными путями переехали в ущелье Малой Лиахвы. Далее след их исчезает.

По слухам в воскресенье утром 7 июля они были близ селения Хачараанткари в роще под наз. Инаурт-Чала, а вечером двое разбойников — Сандро и Тате прибыли в Тифлис, где у Сандро Хубулури есть квартира под Давидом на 2 или 3-й Нагорной улице в доме Оси-Степана.

Преследование.

3 июля в три часа пополудни, ксанский пристав с помощником благочинного, священником Пантелеймоном Гедевановым, и с одним при нем состоящем конно-рассыльным отправился в сел. Цхаваты для осмотра вновь ремонтируемой церкви; не доезжая до ущелья Нахиди, он встретил пастухов, возвращающихся из горных летних пастбищ; один из них, жит. сел. Гремисхеви, крест. Караман Наниев Бузаладзе был легко ранен разбойниками в руку и спину, а другой житель сел. Делканы объявил, что они встретили утром рано у Ломисского ущелья разбойников, которые передали им записку к Ксанскому приставу. В записке этой, подписанной Сандро и Тате Хубулуровыми и третьим неразборчиво, был вызов приставу явиться со 100 казаками для отпора их, в противном случае, угрожали придти к нему в дом и забрать его жену и дочерей (которых впрочем не имеется).

Ксанский пристав, немедленно сообщил, душетскому уездному начальнику о появлении разбойников в Ксанском участке, прося дать помощи. На ночь ксанский пристав прибыл в сел. Цхаваты.

На другой день, 4 июля утром, ксанский пристав прибыл в сел. Монастыри, где получил записку от уездного начальника, что он, имея под рукой 30 солдат, прибыл в сел. Ахамори и чтобы пристав ждал его в Монастыри.

Вечером, 4 июля, душетский уездный начальник с охотничей командой из 30 человек при одном офицере прибыл в Монастыри, где остановились ночевать.

На другой день, о июля, ксанский пристав, взяв с собою 6 всадников, направился в Жамурское ущелье по следам разбойников. На пути произвел дознание об ограблении дома Нико Павлешвили и [545] продолжая путь прибыл около 5 часов вечера в сел. Валаг-Багини. В тот же вечер, поздно душетский уездный начальник с командой стрелков прибыл в то же селение.

В субботу, 6 июля, в сел. Шуа Багини, у жены Глахо Дзебисашвили Тины была найдена часть вещей, награбленных разбойниками у Нико Павлешвили.

В воскресенье, 7 июля, ксанский пристав с чиновником Кобиевым и всадниками около 4 часов пополудни направился по следам разбойников по дороге, идущей мимо Жамурского озера. При подъеме на озеро разбойниками была убита одна из лошадей взятых у Гогия Павлешвили и брошена... Вечером, проезжая мимо озера ксанский пристав повстречал гудаутского урядника с одним всадником и млетским старшиной, которые, тоже гнались по следам разбойников и на озере взяли лошадь серой масти, брошенную разбойниками, которую отправили квишетскому приставу.

Ксанский пристав присоединив к себе гудаурского урядника с всадником, перевалил на верховье р. Большой Лиахвы и прибыл в селение Верхнее-Ермани в 10 часов ночи, где встретил цхинвальского пристава с 3 всадниками, который прошел от сел. Цхинвали до Ермани, не открыв следов разбойников.

Несмотря на это, и зная из достоверных источников, что разбойников видели на спуске к Згубирам, на другой день, 8 июля, ксанский и цхинвальский пристава направились по следам в Згубири. Тут следы не доходят до селения Згубири, но как видно разбойники окольными путями перешли в ущелье р. Малой Лиахвы, что впоследствии подтвердилось, так как их видели в воскресенье утром около Бажоиткари в роще под наз. Инаурт-Чала.

Переночевав в Згубирах, на другой день, 9 июля, цхинвальский пристав направился вниз по течению р. Большой Лиахвы, а ксанский пристав объявил, что он возвращается в свой участок через Жамурское озеро. Но придя в Ермани, по ранее задуманному плану ксанский пристав, отпустив гудаурского урядника с всадником с 6 людьми, повернул направо и направился наперерез пути разбойников через гору Кног в ущелье р. Малой-Лиахвы и вечером прибыл в сел. Кног.

Переночевав в сел. Кног, ксанский пристав 10 июля направился через Шулаури, Габилаанткари, Инаурт-Чала, где по слухам в воскресенье утром находились разбойники и прибыл в сел. Хачираант-кари.

Так как следы уже не были отысканы, ксанский пристав направился через гору Дзириси на сел. Ашатури в Ардисском обществе и поздно ночью прибыл в сел. Ашатури.

11 июля, ксанский пристав, осмотрев Ардисское общество, [546] направился в сел. Захори куда прибыл около 12 часов дня, здесь повстречался с горийской партией, состоящей из дистанционных начальников Тифлисского и душетского уездов с 7 всадниками, присоединив их к себе, ксанский пристав сделал внезапный осмотр цубинских лесов и мест подозрительных. Не найдя ничего и дав некоторые сведения Горийской партии, которая направилась к Меджврисхевам, ксанский пристав со своими людьми сделал ночной осмотр Царского и Гехавских лесов и в час ночи возвратился в сел. Ахалгори.

Душетский уездный начальник с отрядом стрелков двинулся 8 июля из сел. Валаг-Багини через Квакадили, сел. Сабарклеты в сел. Купхоэти, где в тот день был храмовой праздник и по прежним слухам разбойники должны были быть на празднике. 5 июля из Куцхэт через Монастыри прибыл в Ахалгори, а 10 июля из Ахалгор в Душет.

Затем в препровожденном деле следователю Душетского отдела следует предварительное дознание: были спрошены потерпевшие Нико Берав, Ниника Тедоров, Гогия Шиоев Павлешвили, были приложены протоколы о найденных вещах у Тины Дзебисашвили и были спрошены все видевшие разбойников в сел. Валаг-Багини и вместе с картой местности с обозначением пути разбойников, пути ксанского пристава, душетского уездного начальника препровождены к следователю, которому были препровождены и вещи, найденные у Тины Дзебисашвили при отношении за № 902 как дополнение к делу о разбойниках.

Заключение.

В начале июня разбойники были в числе трех человек:

1) Сандро Бидренов Хубулури житель сел. Ардиси с малолетства считается в безвестной отлучке.

2) Тате Джихов Джиошвили (Хубулури), житель сел. Келеты Горийского уезда.

3) Алексей Хасишвили (Хасиев), житель сел. Нара Терской области за Рокским перевалом, он в прошлом году был приказчиком в конторе по освещению города Тифлиса.

В конце июня к ним присоединились еще двое неизвестных.

Говорят:

4) Падо Салов Саникишвили (Елишвили) житель сел. Джави, Горийского уезда.

5) Афако Докхиев, кистин, житель сел. Назрани Владикавкаского округа.

Разбойники вооружены хорошо, ружьями Пибоди и имеют достаточное количество патронов, кинжалы и револьверы. [547]

Лошадей меняют часто и потому в состоянии совершать большие переезды более 70, даже 100 верст в сутки.

Когда едут, то один из них едет впереди за 100 сажень, а остальные следуют за ним.

В деревни редко заезжают, останавливаются близко на дороге и готовы немедленно сесть на лошадей.

Ружья из рук не выпускают.

Грабят обыкновенно днем отдельно стоящие дома, при этом выставляют часовых и пугают близких соседей выстрелами, чтобы не подходили.

Иногда след их исчезает и вновь появляется.

Куда же они деваются?...

Они оставляют лошадей, оружие и некоторых из своих и вдвоем или втроем уезжают в Тифлис.

Сандро Хубулури в июне месяце видели в Тифлисе.

Говорят в воскресенье 7 июля двое: Сандро и Тате сели в Каспи на вечерний поезд, отправляющийся в Тифлис.

Разбойники очень дерзки, пишут письма к разным начальствующим лицам, а к простым подсылают людей, но конечно ответа не ждут и удаляются от тех мест за 100 и более верст.

Партии, разыскивающие их, действуют каждая отдельно без всякого общего какого-нибудь плана.

Партия Горийская, встреченная ксанским приставом в Захори и состоящая из двух дистанционных начальников Тифлисского и Душетского уездов с 6 чапарами, вооружена хорошо, состоит из молодых энергичных людей, но они ездят без всякого плана и признавались, что в продолжение месяца не могли напасть на след разбойников, что конечно очень странно.

О других партиях ничего неизвестно.

Начальники уездов пишут приставам особые предписания: дошло до моего сведения (часто ложного), что в вашем участке в таком то месте появились разбойники, предлагаю немедленно выехать и истребить их.

А у пристава какие же средства, чтобы исполнить эти приказания? двое конно-рассыльных для повесток!!...

Предлагают приставам образовать из местных жителей партизанские команды: на какие средства!...

Появление разбойников, такая редкость в этих местах, что никто из жителей решительно не приготовлен к этому и желают противопоставить против разбойников, вооруженных усовершенствованными скорострельными ружьями, не кремневые ружья или шашки и кинжалы, которые вытаскиваются из ножен только при помощи двух или трех человек?!... [548]

Для характеристики опишу партию, которая находилась при ксанском приставе, преследовавшая разбойников по следам; она состояла из шести всадников.

Из всадников один был урядник, довольно надежный человек, он был снабжен ружьем Пибоди и имел 10 патронов.

Другой всадник — осетин, имел ружье Пибоди и два патрона.

Третий всадник — тушин, имел неисправное ружье Пибоди и вместо винта в замке обыкновенно приделывал деревянный колышек, имел два патрона.

Четвертый всадник, старик, болел все время и божился и клялся, что стрелять не умеет, хотя был снабжен двумя патронами.

Пятый всадник, был совсем без ружья, ему одолжили одностволку, но при всем старании для пробы не мог дать выстрела, так как оно было заржавевшее.

Шестой охотник, старик, когда то бывший всадником имел охотничью двустволку и пороховницу без пороха!...

Можно себе представить это войско?!...

Ксанский пристав надеялся только на свое хладнокровие и опытность в военном деле и просил своих сподвижников употреблять огнестрельное оружие как холодное, потому что ни на что другое оно не годилось.

И несмотря на это, преследование было энергичное и на одних и тех же лошадях делали более 70 и 80 верст в сутки.

По мнению ксанского пристава, поимку разбойников следует поручить одному главному руководителю, который бы распоряжался всеми и которому бы доставлялись все сведения.

ЦГИА, ф. 17. д. 3018

7. 1891 г. августа 4. — Рапорт пристава Хидиставского участка тифлисскому уездному начальнику о действиях предпринятых им для поимки "разбойников".

На словесное предложение вашего сиятельства от 30 прошлого июля о предоставлении объявления о действиях по преследованию шайки разбойников Тате Джиошвили и др., о содействии населения к моей деятельности и деятельности разбойников и вообще о положении, в каком находилось население вверенного мне участка в период организации и дальнейшей деятельности шайки разбойников, имею честь донести следующее:

Конец апреля месяца текущего года предвестником появления в Гориском уезде, известной шайки разбойников во главе с [549] жителем сел. Келети, Горийского уезда, Тате Джиошвили, которая систематически стала совершать в уезде безнаказанно преступления, выразившиеся в разбоях, ограблениях, убийствах и пр. Не подлежит ни малейшему сомнению, что я как полицейский агент по обязанности своей с момента появления этой шайки обратил на это весьма серьезное внимание, и первым делом для предупреждения дальнейшей деятельности шайки разбойников к совершению преступлений было усиление в деревнях вверенного мне участка названной караульной стражи по наряду, которой было приказано мною строго настрого, под опасением уголовной ответственности, в случае появления как этой шайки, так и вообще подозрительных лиц, тотчас же давать знать местным старшинам и др. сельским властям, для принятия соответственных мер; сельским же властям строжайше было внушено действовать в данном случае с полною энергиею, при чем стараться при появлении разбойников тотчас же задерживать их, буде возможно это сделать, или при сопротивлении истребить их, а буде же меры эти окажутся невозможными, то строго следить за движением разбойников, и во всех сих случаях с нарочным без малейшего замедления донесть мне.

Таким образом, главная забота в этом деле лежала на мне и я, как руководительная сила в населении, должен был действовать н своей роли активно, но, к крайнему прискорбию, держаться этого положения при наличности состоящей при мне земской стражи при всем желании являлось не только немыслимым, но даже циничным. До появления этой шайки я располагал 2-мя конно-вооруженными всадниками земской стражи, но сила эта, однакож, с момента появления шайки, вместо усиления, по распоряжению г. уездного начальника была доведена до единицы, т. е. в период похождений разбойничьей шайки я оставался при одном всаднике, а другой всадник был передан в распоряжение помощника горийского городского пристава Гварамадзе. Неоднократно я обращался об этом к моему непосредственному начальству с просьбами оказать мне действительную помощь, но за всем тем мне всякий раз в этих просьбах было отказано. Вся сила состояла в распоряжении помощника горийского городского пристава Гварамадзе и бывшего помощника уездного начальника Чиковани. Естественно, что я, при таком невыгодном положении был окончательно парализован в активном преследовании шайки разбойников, ибо силы и средства последних в боевом отношении несравненно значительно превосходили мои силы, так что всякая попытка с моей стороны вступить с шайкою разбойников в стычку безусловно вызвала бы печальные последствия для меня и состоящего при мне всадника. [550]

Оставалось мне обратиться к содействию населения. Положиться на осетинское население являлось не только невыгодным в интересах дела, но даже явною опасностью для меня, ибо осетины вверенного мне участка вполне сочувственно относились к деятельности шайка и тщательно укрывали их от властей. Для доказательства приведу пример: после ограбления дома лесного объездчика Метревели и похищения лошади кн. Палавандовая узнал, что разбойники скрываются в осетинских деревнях Чваребского и Бабневского обществ вверенного мне участка. Тотчас же выехав с состоящим при мне всадником, я заехал между прочим в сел. Тхинлара, предполагая, что разбойники там. Долго искал и распрашивал жителей, но никаких сведений о нахождении разбойников не мог узнать ни от кого и пришлось мне вернуться обратно через два дня после напрасных поисков. Спустя несколько дней я узнал, что когда я находился в сел. Тхинлара, разбойники в 20 — 30 шагах от меня укрывались в лесу. Грузинское же население, подавленное паническим страхом, хотя и готово было оказать полное содействие, но за неимением у них ружей нерешалось, а с дубинами идти против хорошо вооруженных разбойников считаю бесцельным. Уездное начальство, к которому население обращалось за выдачею на счет последнего ружей, отказывало в просьбе.

Теперь понятно, почему с момента появления шайки разбойников населением стал овладевать страх, впоследствии перешедший в поголовную панику и это благодаря следующим причинам:

1. Известно, что разбойники, дошедшие в последний месяц своих похождений до остервенения, убивали людей зря, не удовлетворяясь чистосердечным заявлениям их о неимении денег и вещей им предлагаемых.

2. Благодаря сочувствию и полному покровительству осетин к подвигам разбойников, сильно развилось шпионство: тайно сообщали разбойникам о всем сказанном кем либо против разбойников, и это то обстоятельство главным образом и повлияло на развитие в населении паники. Боже сохрани, если кто либо смел, так сказать, дерзать грубо отзываться о разбойниках, тот считал себя в списках умерших и 3. нельзя не заметить и одно достойное серьезного внимания обстоятельство, твердо впустившее корни в убеждение населения. Это полное недоверие к закону и властям, в особенности судебным, в отношении наказуемости преступления. По убеждению населения возбуждать преследование против преступника путем закона совершенно бесцельно в виду-де того, что преступник все равно не будет наказан, а между тем последний из мести окончательно разорит того, кто будет действовать против него. С этим взглядом населения [551] нельзя не согласиться, так как личные наблюдения мои дали мне возможность убедиться в справедливости этого явления. Например, преступление совершились, и преступник на лицо. Прежде чем последний будет передан в руки правосудия оно заранее ловко успевает скрыть все следы, уличающие ею в содеянном преступлении, посредством издавна практикующихся способов, а именно: или подкупает свидетелей и очевидцев, или угрожает как свидетелям, так и потерпевшим поджогом дома и имущества вот эти то угрозы преступника заставляют свидетелей и потерпевших вовсе отказаться от преследования преступника. В большинстве же случаев ни потерпевшими и ни сельскими властями вовсе не обнаруживается наличность совершающихся в среде населения преступлении и доводится до сведения надлежащего их начальства с одной стороны из чувства боязни и страха быть окончательно разоренным от злого умысла преступника, а с другой — из недоверия к властям. Первое условие само по себе не требует комментарий, а последнее обращает на себя полное внимание. И в самом деле, отдача преступника на поруки впредь до окончания над ним следствия и суда, положительно подрывает у крестьян всякое доверие к властям, ибо преступник, оставаясь на свободе, 6 силу подкупа и угроз, или успевает изменять свойство и характер содеянного им преступления, или же, в большинстве случаев, устраняет все признаки данного преступления. Через эго преступник, сознавая бессилие закона, пр01рессивно развивает свою деятельность и тем доводит население до окончательного разорения.

Упадок экономического благосостояния уезда породил в жизни населения его массу пертурбаций, клонящихся, главным образом, к усилению преступлений. Семейные поземельные междоусобицы развили и с каждым днем с успехом развивают злопамятство и мстительность. Это обстоятельство само по себе служит весьма ясным и неопровержимым доказательством к разрешению вопроса о том, на сколько часть населения сочувственно относилась к подвигам разбойников и способствовала их успеху ради утоления своей жажды мести к своим ближним.

При этом, считаю долгом доложить вашему сиятельству, что я ни от кого никаких инструкций и указаний по преследованию шайки горийских разбойников не получал. Полицейский пристав Хидиставского участка Барнов.

ЦГИА, ф. 17, д. 3018 [552]

8. 1891 г. августа 5. — Рапорт пристава Меджврисхевского участка тифлисскому уездному начальнику о предпринятых действиях для поимки "разбойников".

На предложенные мне вашим сиятельством вопросы, имею честь отозваться.

1. Действия мои по преследованию шайки разбойников заключались в том, что не имея покоя ни днем, ни ночью, я беспрестанно разъезжал по таким местам, где наиболее ожидалось появление разбойников; во многих местах устраивал по ночам засады.

Меры к предупреждению преступлений, ожидавшихся от шайки разбойников, заключались в том, что буквально в каждом селении стояли ночные караулы, но когда разбойники убили среди белого дня в сел. Ардиси Душетского уезда крестьянина Двалишвили, то караулили и днем. Когда же дерзость разбойников особенно усилилась, караулить были приглашены мною князья и дворяне, которые к чести их принялись с особенною энергиею и ободрили крестьян, участие дворянства в охране народного спокойствия благотворно отразилось на население; крестьяне, до того выгоняемые караулить почти силою, теперь охотнее караулили и уже не так боялись разбойников, а население, надеясь на охрану, успокоилось.

2. Сила моя состояла в начале появления работников из 3-х всадников земской стражи, затем всадник был от меня отозван уездным начальником и я остался при двух всадниках.

3. Затрудняюсь дать безошибочный ответ на вопрос “почему народ впал в такую непростительную панику?”. Отвечу лишь по своему убеждению: о похождениях разбойников были распущены невероятные слухи; толпа верила, что их не возьмет никакая сила, что они непреодолимы; жители, не будучи сами вооружены, боялись разбойников, которые, как говорили, были вооружены с головы до ног; некоторые даже уверились, что ружья разбойников стреляют сами по себе без помощи человеческих рук. При таком положении чернь струсила, и это понятно, наши крестьяне занимаясь исключительно 'землепашеством давно не слышали выстрелов, а о ружьях совсем позабыто. Другое дело дворянство. В начале оно смотрело на бушевание разбойников как на забаву, но затем, когда разбойники не на шутку стали тревожить народ, дворянство приняло свои меры, именно оно стало во главе охраны народного спокойствия ободряемое ими [население] не так уже боялось разбойников, и я уверен, что появись разбойники например в Меджврисхеви, они были бы перебиты. [553]

Всю надежду на истребление разбойников я имел исключительно на население, ибо у меня другой силы и не было: оно могло оказать мне содействие, что можно заключить из следующего; когда ко мне, в Меджврисхеви, прибыл князь Пагава, я с ним 7 июля в ущельи Меджуды устроил засаду, было условлено, что когда последует ружейный выстрел пибоди либо берданки, народ должен был спешить на помощь. Ровно в 12 часов ночи со стороны засады последовали три выстрела один за другим; в ту же минуту меджврисхевцы вышли на помощь все поголовно: и князья, и дворяне, и крестьяне, вышли даже женщины. Не сомневаясь, что примеру меджврисхевцев последовали бы и другие селения, в особенности где живут дворяне, Все это я говорю в пределах обществ, но нельзя надеяться, чтобы сельчане пустились в погоню за разбойниками или за розысками их на далекое расстояние, да нельзя было и требовать этого, так как в самых многолюдных селениях едва найдется ружей штук 5 и то кремневые.

Никаких инструкций ни от кого я не получал. В 2 или 3-х предписаниях уездный начальник предлагал производить розыски разбойников и во что бы то ни стало поймать их, а в одном предписании предлагал, ссылаясь на 1455 ст. общ. губ. учр., требовать силу от населения.

Никакого сочувствия разбойники от грузинского населения не встречали, но в осетинских деревнях они имели приют и угощение; вообще могу предположить, что осетины сочувствовали подвигам разбойников, но когда разбойники начали употреблять оружие против них, то и они отстали от них, что и погубило разбойников. Много способствовала успеху разбойников и рабочая пора времени; крестьяне целые дни проводили на работах в поле, и некогда им было заниматься разбойниками, иначе их постиг бы голод; разбойники все это хорошо знали, и потому то они появлялись в деревнях не по ночам, а днем, зная, что там в это время нет защиты. Меджврисхевский пристав (подпись).

ЦГИА, ф. 17, д. 3018

9. 1891 г. августа. — Анонимная жалоба жителей сел. Джава тифлисскому губернатору на действия отряда полиции, направленного для поимки "разбойников".

По вашему распоряжению командированная полиция для поимки трех разбойников прибыла в сел. Джавы 22 июня 1891 года. По распоряжению этой власти она должна была следовать за движениями этих абреков, с целью поймать их и представить в руки [554] правосудия. Вопреки же этому распоряжению, они остановились в сел. Джавы и четверо суток в совершенном бездействии, переваливаясь с боку на бок и требуя с жителей сытных закусок и даже когда жители подносили им на обед козлятину, то обругав их, требовали телятину, во время же этих закусок к ним вдруг явился человек- нарочный, посланный от общества сел. Едиси, который передал им, что выше поименованные разбойники ворвались в дом крестьянина Бурашвили произвели убийство, ограбили его дом и теперь находятся в окрестностях этой деревни, проводя время в кутежах. Полиция, несмотря на это, и на последующие неоднократные приглашения через нарочных о подаче им помощи не обратила надлежащего, внимания эдисцам и удовлетворилась лишь только тем, что послала несколько человек полицейских поджидать их, думая, что они проедут и попадутся им на блюдо, а сами заперлись и почивали преспокойно, этим посланным полицейским на дороге повстречался один всадник, который на вопрос полицейских ответил, что он послан от одного из разбойников для покупки ему ружья «берданка» к некоему крестьянину, причем этот человек или всадник указал им место нахождения выше поименованных абреков. Полицейские эти, задержав того всадника, представили его в сел. Джава к их начальнику, который тут же вместо того, чтобы принять неотложные энергичные меры к поимке названных абреков, ограничился только тем, что написал к ним просительное к себе на дом письмо, думая этим отуманить находящихся четыре года в разбое людей и тем кончилось действие их.

После того г. г. эти пригласили местного священника и просили указать им на людей более или менее влиятельных в деревне, которых потом силой заставили выдавать им подписку, что бы они в семидневный срок или поймают или же убьют этих разбойников, при, этом надо себе представить положение несчастных сельчан, они отказывались от подобной подписки под тем предлогом, что если полиция, несравненно сильнее их, более снабженная удобствами, не в состоянии была поймать их, то тем более бедные сельчане, не имеющие исправного оружия, не в состоянии без помощи со стороны полиции поймать их, заявляя при этом, что они готовы поймать и преследовать разбойников, только при соучастии г. г., но сами они по неимению исправного оружия, непосредственно не в состоянии. Хотя примут меры, но все это лишь будет бесполезно, принять же участие, в преследовании [их] эти г. г. положительно отказались, ограничились лишь только тем, что начали бить несчастных джавцев и угрожали тем, что они имеют власть надеть на человека лошадиную торбу и выселить их, и такими насильственными мерами заставили бедных джавцев выдать подписку. [555]

Несчастные страдальцы не устояли против такой угрозы, так как ношение торбы по их понятиям исключает в них всякое человеческое достоинство и ставит ниже животных в глазах собратьев. Вот такие меры были приняты, чтобы заставить подписать нелепое условие.

Кроме того, г. г. приняли такую форму преследования этих разбойников; если они узнают действительное местонахождение их, то они не едут туда к ним, а принимают направление в совершенно противоположную сторону, дорожа своим здоровьем.

Такими противозаконными действиями своими г. г. эти измучили бедное население джавцев, а представленную им высшею властию власть для поимки разбойников приложили буквально к джавцам, оставив разбойников в покое. Джавцы, не чувствуя за собою никаких угрызений совести по делу этих разбойников, вопиют от несправедливых притеснений и думают, что ваше сиятельство обратите свое благосклонное внимание на изложенное, предпишите кому следует избавить их от этих г. г. и письмо их не останется гласом вопиющего в пустыне....

ЦГИА, ф. 17, д. 3018

10. 1891 г. августа 19. — Рапорт тифлисского уездного начальника тифлисскому губернатору о причинах появления и успешности действий "разбойников" в Горийском уезде.

Всмотревшись возможно внимательнее в жизнь и строй населения Горийского и Душетского уездов, а равно, исследовав действия чинов полиции этих уездов по преследованию шайки разбойников и отношения их к населению и обратно, я вынес убеждение что в Горийском уезде царит полная неурядица, безначалие и, что то же состояние замечается и в Душетском уезде, но значительно в меньшей степени.

В Горийском уезде начальник уезда капитан Гансевич состоит в явно враждебном отношении со всеми чинами уездной полиции, каковое положение, на виду всего почти населения, установило отношение, прочитанное полнейшею неприязненностью друг к другу и породило между ними интриги, сплетни, доведшие их до полного остервенения

Капитан Гансевич по натуре своей человек чрезвычайно грубый, и к несчастью, не в меру строгий и взыскательный. [556]

Грубым, даже дерзким своим обращением, он отвернул от себя все классы населения вверенного ему уезда и вызвал полнейшую к себе ненависть, а своею неуместною строгостью и угрозами довел чинов уездной полиции вообще, а приставов в особенности до того, что каждый из них ожидает быть уволенным ежеминутно, а потому менее обращая внимание на роль свою, как административного органа, заботится лишь угодить своему начальнику простою, во многих случаях бестолковою отпискою бумаг.

Капитан Гансевич не установил угодный себе образ действий чинов внешней полиции, а эти последние не в силах понять, выяснить, что требует от них прямой начальник, а потому подобное отношение установило хаос, влияющий весьма пагубно на жизненный строй населения уезда.

Капитан Гансевич даже в официальных бумагах своих безчестит, оскорбляет надведомственных ему чиновников (циркулярное предписание приставам от 13 июня 1891 года № 3040, в котором действия их называет постыдными), а на сходках, собраниях, на виду всех издевается над ними самыми бранными, не позволительными словами. Такое отношение положительно уронило приставов в глазах народа, и они потеряли всякое значение.

Требуя исполнения поручений в самые короткие, невозможные сроки, без отступления от слепо легальной почвы, капитан Гансевич не соразмеряет свои требования ни с силами, ни с средствами приставов, ни возможностью, каковое обстоятельство ставит приставов в положение, одуряющее их; когда же они делают свойственные каждому человеку ошибки, то никто их не исправляет, никто не наводит их на дело.

Такое положение вещей совершенно разъединило население от приставленной к ней власти, дворянское сословие, не имея доступа к хозяину уезда, сделалось совершенно безучастным ко всем проявлениям, совершающимся в уезде...

Тате Джиошвили, зная хорошо Горийский уезд, Сандро Хубулури — Душетский, а Алексей Хасишвили — Владикавказский округ — в сообщничестве со многими своими соотечественниками — порешили стать во главе шайки и через посредство грабежей составить себе состояние. Удачное ограбление Метревели, полная неурядица и бестактность преследования со стороны местной власти — подняло их еще на большее, выразившееся в возмутительных убийствах, грабежах и т. п. Достойно удивления то обстоятельство, что из 32 всадников имеющихся в уезде не могла быть сформирована даже одна более или менее сносная команда. Все силы уезда были разбиты на такие мелкие, ничтожные группы, что каждая из них скорее представляла полное бессилие, чем силу... [557]

Крестьяне, а равно дворяне до последнего времени, пока их не приободрила приехавшая команда, стояли сложа руки, терпеливо выжидая конца. Выставляемая ими, по настоянию приставов команда, вооруженная только палками, конечно, в такую рабочую пору, служила им лишь бременем, не принося ни какой пользы. Дворянство, хотя заявляло свои услуги, но таковых никто от них не принимал.

Участковые пристава, задавленные массою срочных и неотложных переписок (к каждому из них поступают в год до 7 — К тысяч бумаг), имеющие в своем ведении громаднейшее пространство, при' отсутствии определенной, установленной системы преследования при сем состоящей из одного или двух всадников — действовали ощупью. На просьбы и мнения их не обращалось никакого внимания, в действиях своих они были стесняемы, взамен инструкций давались лишь строжайшие, голые предписания о поимке разбойников, при чем не принималось в соображение ничего, что могло способствовать успешному выполнению поручений.

Действия участковых приставов вообще, а по делу преследования разбойников в частности, я не могу считать осудительными. Запуганные своим начальством, обязанные вместе с преследованием разбойников заниматься и текущими бумагами, без средств и сил, по моему они делали больше того, что могло от них требоваться.

Капитан Гансевич всех своих приставов считает негодными, неспособными. Согласиться с таковым заключением считаю невозможным. Чтобы поднять чиновника или население на все хорошее, а в особенности на самоотверженность нужно во-первых, выражать к нему общечеловеческое уважение, во-вторых, расположить его к себе и в-третьих, при строгих требованиях, по предмету выполнения служебных обязанностей, быть и внимательным к его успехам.

К прискорбию капитан Гансевич все эти, по-видимому нормальные естественные условия отрицает к становится лишь на неумолимой строгости, сопровождающейся угрозами удаления от службы и т. п. Такое отношение уже показало свои последствия на практике.

Участковые пристави Чикоидзе и Борисов быть может и не могут считаться боевыми, но в них имеются другие качества, которыми по-моему следовало бы дорожить. Названные лица — люди грамотные, сведущие. Постановленное и разработанное ими дело гражданского или уголовного характера — всегда будет осмысленным, законным, что гораздо важнее в интересах населения, а таких дел бывает во много раз больше, чем появление шайки злоумышленников и преследовавшие их.

Вообще же население совместно с дворянами высказало мне свое довольство, как по отношению Чикоидзе и Борисова, так и относительно Тер-Акопова и кн. Вахвахова. [558]

В бытность свою в Атенском ущельи, я узнал от достоверенных лиц, что в одно время, когда разбойники находились в сел. Бисо и кутили в духане Лекси Топчишвили, с братьями Зеземан, по просьбе чиновника кн. Павленова был послан к капитану Гансевичу гонец с извещением о пребывании в духане разбойников и просьбою приехать и переловить, но тот вернулся обратно с приказанием к кн. Павленову переловить разбойников. В сел. Кульбиты, где совершено было убийство и куда приехал капитан Гансевич, дворяне Пурцеладзе, заявив, что разбойники должны быть недалеко, предложили свои услуги и просили отправиться с ними на преследование, но капитан Гансевич выругав всех повернул в гор. Гори, приказав приставу переловить разбойников.

Содержащиеся в Горийской тюрьме разбойники: Тато Джиошвили, Сандро Хубулури и Алексей Хасишвили относительно своих действий рассказали мне следующее:

25-го августа 1890 года Тате Джиошвили был выпущен из Горийской тюрьмы, где просидел 5 лет, по обвинению в ограблении сурамского еврея Даварашвили. По явке его в уездное управление, куда был прислан для водворения на место своего жительства, к нему пристал с разными угрозами чиновник Илико Кипиани; вследствие нанесения им, Джиошвили, последнему, т. е. Кипиани, оскорбления на словах, был составлен об этом протокол и вместе с ним отправлен к следователю. Это обстоятельство его, только, что выпущенного из тюрьмы, разгневало и тогда же он порешил отомстить. Будучи освобожден в тот же день, он отправился домой. Через месяц возвратившись в г. Гори для заработков повстречался с Сандро Хубулури, который незадолго перед тем был рассчитан на заводе братьев Зеземан. Не рассчитывая быть принятыми у Зеземан, они вдвоем согласились пойти куда-нибудь на заработки.

В г. Гори, они повстречались с чиновником Михако и всадником Гиго Гварамадзе. После неоднократных разговоров, Михако и Гиго Гварамадзе, имея от жителя Джавского ущелья Гула Джиошвили состоящего полесовщиком у Андрея Метревели, точные сведения о состоянии последнего, посоветовали им ограбить его дом, Получив от названного Гварамадзе по одному ружью системы “Пибоди” и 7 пачек патронов, из коих две были от берданок, они отправились. В феврале месяце 1891 года, будучи в г. Гори к ним примкнул Алексей Хасишвили, уволенный Зеземаном. Третье ружье “Пибоди” получили от того же Михако Гварамадзе с пятью пачками патронов. После этого они предварительно, по указанию Гула Джиошвили, осмотрели усадьбу Метревели, а затем уже совершили нападение в ночь с 21 на 25 апреля. В этом ограблении принимал участие [559] житель сел. Рока Джамбулат Нилишвили: они знали от Гула Джиошвили где что лежит, взяли шкатулку с деньгами, на другой день, в лесу разломали эту шкатулку, и в ней оказалось деньгами 667 руб. и расписками 1060 руб. На следующий день к указанному заранее месту пришел Гула Джиошвили, а на 5-й день он же привел туда всадника Гиго Гварамадзе, через которого переслали Михако Гварамадзе 300 руб., выдали Гула Джиошвили 100 руб., а остальные деньги оставили себе. Во время преследования эти разбойники повстречались с Гварамадзе в Гуджаретском ущельи и там Хубулури, подав ему один кусок сукна на черкеску (тивтики) получил от него одобрение в действиях.

Считаю недостаточным только по объяснениям разбойников делать тот или другой вывод по отношению человека, пользующегося доверием своего уездного начальника, но нахожу безусловно необходимым проверить таковое путем негласного дознания. Ознакомившись с прошлым и настоящим Михако Гварамадзе, легко будет составить то или другое убеждение.

После ограбления Метревели разбойники из Цхинвальского участка направились в сел. Келети; 4 мая ниже селения Церониси Сурамского участка увели с поля лошадь кн. Александра Палавандова, а другую лошадь отняли у дворянина Сардиона Рамишвили, погнавшегося за ними с целью отбить лошадь кн. Палавандова.

Лошадь Рамишвили они застрелили, как не годную, а лошадь кн. Палавандова отдали жит. сел, Келети Соло Шубитидзе с тем, чтобы таковую он сбыл в Имеретию, у него же оставили одно ружье системы “Пибоди” для передачи бежавшему из Сибири имеретину Нико. С 4-го мая по 25 скрывались в лесах кн. Цициановых, 25-го же мая они, едучи без всякой определенной дели, по дороге повстречались близ селения Брети с крестьянином Едигашвили, который сопровождал каких-то женщин. Разбойники задели женщин, Едигошвили заступился, и они начали говорить друг другу колкости, затем Едигошвили начал бросать в них камни, из коих один попал в Хубулури, последний навел ружье, последовал выстрел, и Едигашвили пал мертвый. После этого, они отняли у священника Едилова и причетника его лошадей и скрылись в Дтенское ущелье, оттуда переехали опять в цициановские леса. Зная, что житель сел. Самабели дворянин Михаил Таврозов состоятельный человек, порешили его ограбить, но предварительно 31-го мая послали к нему жит. сел. Зоврети Сандро Гикашвили [с требованием] выслать им 30 руб. Товрозов не поверил Гикашвили и послал им сказать, чтобы они пришли. Разбойники не замедлили придти. Товрозов попав впросак заплатил им 15 руб. и угостил. Отсюда они переехали в Душетский уезд и там 7-го июня [560] убили жит. сел. Двалиант Кари Григория Двалишвили и ограбили дом его брата; 8 июня они спустились в г. Гори и там кутили одни сутки в разных духанах, видел их там всадник Гварамадзе Гиго, который по уверению разбойников, посоветовал уехать скорее, они выехали на фаэтоне из Гори и, переехав мост — приютились там же в духане, 9 июня встретились с жителем сел. Горисджвари Сандро Шошиашвили и ограбили его. До 16-го июня они скрывались то в дидиановских лесах, то в Атеновском ущельи, они узнали от жителя сел. Згуде дворянина Куцна Алибегашвили, что Михаил Микадзе обещал их переловить, поддерживаемые названным Алибегашвили, обещавшем за убийство Микадзе 100 р., они 16 июня пришли в дом последнего вызвали на двор, где его и застрелил Хасишвили. Отсюда они отправились в Джавское ущелье и, узнав что житель сел. Земо Капуста (***) Караман Бурашвили приготовил им дань 20-го июня приехали к нему и когда начали требовать деньги, то брат Карамана, Габо заартачился и собрался выгнать их, в это время товарищ их Падо Саникашвили столкнул его в кручу, где он умер. После этого Караман заплатил им 415 руб. и они ушли. Отсюда они поехали в сел. Тибилаант сопели Келионтского общества и жили у Тотриа Тибилашвили, он угощал их, а они делали ему подарки, скрывались и в лесу, куда Тотриа Тибилашвили доставлял им живность. Бывали они часто и у приятеля Хасишвили жит. сел. Кошки Ивана Гоглошвили, у которого оставили 300 р. и дамский серебряный пояс. Этот же Гоглошвили доставлял им провизию, когда находились в лесу, а также патроны. Несколько раз приходили они и к Джавскому благочинному, который тоже угощал их. 30-го июня они приехали в селение Кульбиты к Соломону Гугуташвили, про которого имели сведения о том, что он зажиточный. Потребовали деньги, когда же он замешкался, то Джамбулат Пилишвили и Падо Саникашвили застрелили его. 2, 3 июня они опять перешли в Душетский уезд и пребывали в местах Ахалдабского, Монастырского и Карского обществ, 5, 6 и 7 июля пребывали в лесах Ардисского общества. Там они заставили угрозами жит. сел. Горча-Ботирашвили принесть дань, по заявлению разбойников они получили 198 руб., а по заявлению потерпевшего 300 руб. ограбили тогда же в эти числа крестьянина Нико Элиашвили на 20 руб. Из Душетского уезда они спустились опять в Джавское ущелье и там близ сел. Хвце были застигнуты командою 14-го июля и уничтожены, о чем уже представлено подробное донесение.

В период этого времени разбойники несколько раз бывали в г. Гори и Тифлисе. Были они и в Борчалинском уезде, откуда [561] угнали три лошади. В г. Гори они долго не оставались. Один раз лишь, когда за неимением лошади Джамбулата Пилишвили не могли взять с собою, оставили его в Гори у духанщика Григория и сына его Сандро Мезвришвили, у которых Пилишвили прожил 9 дней, В Тифлисе они жили в кутаисских меблированных номерах, на солдатском базаре, часто бывали в подвалах Глданели и Саинова для кутежей. Никто их не выдавал, так как они платили вдвое и втрое за все следуемое. Патроны они приобретали на Авлабаре через какого то армянина, звание которого не знают, но могут узнать в лицо. Шайку составляли 5 человек: Хасишвили, Джиошвили, Хубулури, Джамбулат Пилишвили и Падо Санакошвили. Многие из осетин бывали с ними по несколько дней, но участия не принимали. Со стороны своих соотечественников повсюду встречали сочувствие и поддержку, они же сообщали о направлениях преследующей их команды. Назвать по одиночке каждого из поддерживающих лиц — они не пожелали, объяснив, что таких лиц наберется более сотни.

Для точного и безошибочного выполнения возложенного на меня вашим сиятельством поручения я счел необходимым объехать весь уезд и узнать лично обо всем непосредственно от народа. Для этого я 1-го сего августа прибыл в Атенское ущелье, 2-го в Карельское общество, 3-го в Церониское, 4-го в Бретское, 5-го в Цхинвальский участок, 6-го в Меджврисхевский участок, 7-го в Ламисканское общество, 8 и 9 прибыл в Ксанский участок Душетского уезда.

На всех, заранее назначенных пунктах помимо местных сельских обществ, в особенности осетинских, были созываемы окрестные сельские общества, а также помещики и временно проживающие, но занимающиеся каким-нибудь делом. При объезде этом, помимо крестьянских обществ мне пришлось видеться в Атенском ущелье с братьями Зеземан, с князьями Цициановыми, дворянами Пурцеладзе и Алибегашвили, в Церонисах с князьями Амираджиби и Палавандовымии в Бретах — с князьями Аваловыми и дворянами Колотозовыми, — Цхинвалах с князьями: Мачабеловыми, Херхеулидзе, Павленовыми, Церетели, дворянами Потаповыми, Наморадзе и Журули, — Джавах со всеми осетинскими обществами, Кульбитах с дворянами Пурцеладзе, Меджврисхевах, Ламискана и Ахалгори с князьями Эристовыми.

Все они, не исключая священников и некоторых лиц судебного ведомства, объяснили: что после репрессивных мер, принятых бывшим уездным начальником кн. Амилахвари против осетин и результатов судебных процессов по злоупотреблениям при приеме этих мер, — осетины, расселенные в окружности уезда, разошлись настолько, что от них нет положительно житья...

Причиною успеха проявлениям разбойников и воцарившейся [562] всеобщей паники они выдвигают явную, заметную для всех неурядицу. Во время разгула разбойников они могли лишь изредка видеть скачущего полицейского чиновника с одним жалким всадником, никто их на дело не подымал, никто с ними не сообщался, а потому не видя главаря дела, они предоставленные своему личному попечению, старались лишь плотно запираться и оберегать себя.

Предводитель дворянства Горийского уезда Сулханов заявил мне, что он предлагал уездному начальнику свои услуги по предмету сформирования из дворян команды для преследования разбойников, но последний отказался от этих услуг.

В Цхинвалах объяснили мне, что в прежние годы, когда полиция относилась более доверчиво к населению и подымала их на дело, то они без всякой помощи со стороны полиции открывали преследование против злоумышленников и задерживали, примером указали на Како Кевхошвили, Андо Тедошвили, Мирмана Чабарашвили, Росеба Габарашвили, Павла Пилишвили, Беко Элбакидзе, Ноне Табошвили, Габо Джиджошвили, Гамсира Пилишвили и Миха Шукашвили, которые были задержаны населением и переданы в руки правосудия, а на этот раз, в виду того, что к ним никто не обращался и никто их советов не принимал, то и оставались в стороне, безучастно.

Почти повсеместно население, высказав неудовольствие относительно порядка управления, между прочим объяснило, что действия полиции парализуются известною партиею, существующею в г. Гори, каковая партия состоит из судебного следователя Тер-Степанова, уездного врача Тер-Минасова, священников Тер-Степанова и Тер-Минасова, гражданина Сулхана Гамбарова и других. По мнению большинства, если партия эта не будет раскассирована, в особенности перемещением следователя Тер-Степанова и уездного врача Тер-Минасова — в другие, отдаленные уезды, неурядицам, агитациям и столкновениям в Горийском уезде — не будет конца...

Для того, чтобы установить в Горийском уезде порядок и спокойствие, по мнению крестьян, не исключая и осетин, а в особенности землевладельцев, каковое мнение я вполне поддерживаю, необходимо изменить порядок полицейского управления введением некоторых временных мер. Сельские должностные лица, за невозможностью надзирать за ними и руководить, являются органами полиции лишь на бумаге, фактически же они никакого решительно воздействия на нравственную сторону населения не выражают, а в смысле искоренения злодеяний и преследования злоумышленников являются автоматами. Чины полиции, в смысле поддержки по управлению полицейскими участками, расчитывать на них не могут. Вследствие [563] этих, весьма грустных явлений установление в некоторых частях уезда правительственных старшин, является делом первой необходимости.

На основании высказанных населением Горийского уезда соображений, учреждение правительственных старшин требуется в следующих местах: 1. В Атенском ущельи, Хидиставского полицейского участка, в Чваребском и Бабиевском сельских обществах, причем эти общества должны быть соединены в одно общество. 2. В Карельском обществе этого же полицейского участка правительственный старшина имеется. 3. В Сурамском полицейском участке — в селениях, расположенных в лесах князей Амираджиби и Палавандовых, где насчитывается более 300 дымов, с соединением нескольких обществ в одно. Джавское ущелье подлежит разделить на 4 части и в каждом установить правительственного старшину.

5. Северная часть Меджврисхевского участка состоит из малодоступных гор, на склонах которых размещено до 550 дымов осетин. В 4-х сельских осетинских обществах, а именно Андоретском, Бикорском, Лекоанском и Кливанском — следовало бы учредить одного правительственного старшину.

Во всех перечисленных пунктах, где по заключению населения потребно учреждение должности правительственного старшины, осетины преобладают над грузинами; но осетин официально приписанных к известным обществам очень немного, большинство их составляет так называемые временно-проживающие, не причисленные к обществам, но пребывающие в них несколько десятков лет. Безобразия чинят главным образом последние, а так как установление правительственных старшин вызывается их деяниями, потому в расходах по содержанию должны принять участие все живущие в известной местности, как коренные, так и временно проживающие осетины.

Как на особый пример можно указать Карельское общество, в котором коренных осетин насчитывается до 80 человек, а временно проживающих до 500 дымов. Такое явление замечается и во всех других местах, за исключением Джавского ущелья, где население всецело осетинское.

Осетины, именуемые временно проживающими, в действительности же остающиеся на известных местах десятки лет, коих считается втрое больше, чем приписанных, сельским должностным лицам не подчиняются, между тем это, по-видимому не особенно важное обстоятельство, служит разорением коренного населения, ибо оно по проступкам осетин должно обращаться к мировым судьям что является решительно невозможным, слишком обременительным... [564]

Относительно действий чинов Душетской уездной полиции по преследованию и поимке разбойников, имею честь донести, что названные разбойники действовали главным образом в Ксанском полицейском участке и совершили одно убийство и несколько ограблений в течение 5-ти дней разновременного пребывания своего в этом, участке,

О действиях Душетского уездного начальника Чеховского, в виду неприязненного его ко мне отношения, в последнее время обострившихся настолько, что он официально называет меня человеком ненадежным, умышленно извращающим факты, проверка коих вашим сиятельством возлагались на меня, я воздерживаюсь высказаться, будучи уверен, что время само обрисует каждого из нас более верно. Позволю сделать указания лишь на такие живые факты, против которых нельзя будет восставать г. Чеховскому. Ксанский полицейский участок представляет из себя волнообразную возвышенность, изрезанную всевозможными балками, оврагами и т. п. колесного сообщения нет, разбойники очевидно после нашествий бродили и ездили по мало доступным местам. Преследовать разбойников в подобных местах возможно лишь верхом или пешком. Г. Чеховский не ездит верхом, не ходит с целью преследования разбойников, по фигуре своей не может, следовательно, донесение его, изложенное в рапорте от 11 июля сего года за № 884 о личном восьмидневном преследовании порождает сомнение. Верно лишь то, что он выступил из Душета с 30-ю дружинниками с целью преследовать 3 разбойников, но насколько это целесообразно распространяться не смею.

Преследование разбойников в Ксанском участке главным образом возложено было на пристава кн. Шаликова. Последний, имея при себе одного только своего рассыльного без ружья и раз только, получив на один или два дня 4-х всадников от уездного начальника, действовал настолько энергично, насколько позволяли средства.

Расчитывать на местную силу со стороны грузинского и осетинского населения он не мог, ибо первые не имеют никакого вооружения, а последние не надежны.

Разбойники, поддерживаемые осетинами Ардисского, Хахорского и Цивского обществ — ловко укрывались от кн. Шаликова и смело производили грабежи. Население этого участка, зная, что... у кн. Шаликова нет средств для борьбы, впали во вполне простительную панику. Вдохновить население, поднять его было некому.

Кн. Шаликов, зная, что распределение сельских обществ в его участке не правильно, не нормально, предвидя, что разбои и грабежи легко могли совершаться в его участке, года 1 1/2 тому назад подал [565] уездному начальнику обстоятельную записку о Передаче сельских обществ правительственным старшинам, но уездный начальник Чеховский не нашел нужным дать записке этой дальнейшее направление.

Учреждение в Ардисском, Захарском и Цивском сельских обществах правительственного старшины с отчислением в эти же общества осетин Карского общества, как и доносит уездный начальник в рапорте своем от 11 июля сего года за № 884, является крайне необходимым, главным образом на предмет материального наказания осетин, всегда выражавщих сочувствие и поддержку злоумышленникам. Расход на содержание правительственного старшины и состоящей при нем стражи, было бы справедливее отнести всецело и исключительно на осетин, живущих в поименованных обществах.

Главными передержателями и пособниками в Ксанском участке являются: Татула, Георгий и Глазо Дзебисашвилевы, житель Жалурского ущелья Гицо Макашвили, и житель Ардисского общества Василий Пидов Хубулури. Старшина Карского общества Адам Чугошвили по заявлению пристава, в деле преследования разбойников действовал крайне неблаговидно, старшина же Ахалдабского общества Сосико Балашвили — весьма энергично и самоотверженно. Хотя все передержатели и пособники фигурируют в дознании пристава в качестве обвиняемых, но последний мало расчитывает, чтобы суд определил им какое либо наказание, а потому совершенно основательно просит показанных выше сего лиц наказать административным порядком, в особенности карского старшину Адама Чугошвили, а ахалдабского — Сосико Балашвили — поощрить наградою.

В Квишетский участок, благодаря распорядительности пристава Пурцеладзе разбойники не показывались, тем не менее Пурцеладзе за это получил замечание уездного начальника и обязан им “трусом” за то, что он не переехал в Ксанский участок, на что он, в прочем не имел приказания уездного начальника. Очевидно, Пурцеладзе не имел права отлучаться из своего участка, не имея на то приказания начальника.

Осетины Джавского ущелья единогласно заявили мне, что самыми главными разбойниками и передержателями злоумышленников являются жители селения Згубири и, что разбой в Джавском ущелье будет навсегда прекращен, если жители села Згубири будут расселены по разным деревням Горийского уезда.

Жители сел. Сба, причисленные к Згубирам, вечно страдающие от их проделок, обратились ко мне с прошением, каковое при этом представляю, об исключении их из Згубирского общества и учреждении или отдельного общества или же приписке к Рокскому обществу. [566]

По делу о возмутительном убийстве Михаила Микадзе из распросов матери его Пелагеи, жены Нины и родственников его, жителей сел. Згуде Михаила Джапаридзе и Бесариона Гомартели выяснилось, что житель села Згуде, дворянин Захарий Алибегашвили и сыновья его: Куцна, Сапрон и Вано мстили Микадзе с давних времен. Причиною мести послужило то обстоятельство, что в одно время Микадзе ранил Куцну Алибегашвили, брат Куцны, Сопрон, покушаясь убить Микадзе — поранил мать Микадзе, Пелагею в руку, которою она отвела удар от сына (о последнем случае дело было восстановлено у сурамского следователя, затем передано мировому судье, но до сих пор не получило окончания). После поранения матери; Микадзе, Захарий, Куцна и Вано Алибегашвили, и жит. сел. Амлева Датико Оротникидзе напали днем на дом Микадзе, последний заперся в комнате и, когда Алибегашвилевы не в состоянии были выломать дверь, то тогда они бросились на жену его, Нину, которую начали влачить по земле и издеваться над нею. (Об этом случае также была подаваема жалобе в суд, но до сих пор, не разрешена). При существовании таких отношений и фактов, объяснением разбойников, что Куцна Алибегашвили обещал им 100 руб. за убийство Микадзе — следует дать вероятие, а потому следовало бы настоять о привлечении Алибегашвилевых к ответственности.

По переданным Вашим сиятельством бумагам оказалось:

1. По прошению жителей Згубирского общества, что все они были передержателями и пособниками разбойников, вследствие чего в были подвергнуты аресту, ныне они выпущены на свободу.

Что же касается до понесенных ими убытков, вследствие потери лошадей, то я объявляю им о том подать бумагу местному уездному начальнику для расследования; в общем жалоба их об убытках является неосновательною.

2. По анонимному письму от джавцев, последние решительно отклонили от себя, объяснив, что они сами письма этого не писали, никого не уполномачивали составлять и никакого убытка разъездная команда им не приносила. За все, что брали, платили деньги.

3. По рапорту душетского уездного начальника от 11-го июля 1891 года за № 884 имеются сведения в настоящем моем донесении.

4. По рапорту его же от 11-го июля 1891 г. за № 884 не требуется разрешения, так как разбойники переловлены.

5. По рапорту его же от 11-го июля 1891 г. за № 884 было желательно, по отсутствию у местного населения оружия — снабдить каждого уездного начальника несколькими десятками скорострельных ружей для вооружения населения в чрезвычайных случаях. [567]

6. По конфиденциальному письму Горийского уездного начальника от 12-го июля 1891 года за № 3575, учреждение в Карельском обществе правительственного старшины являлось безусловно необходимым. Расход по этому предмету следовало бы отнести исключительно на осетинское население, включая туда и временно проживающих, а грузинское население, как ни в чем не причастное — освободить.

Относительно ограбления чиновника Давидова, разбойники заявили, что они действительно отняли у него бурку в местности Гургвел Чапа, близ реки Лехури, куда они явились из Цхинвальского участка, но таковое объяснение их я считаю сомнительным, ибо Давидов объяснил, что они сняли бурку с седла, а разбойники объяснили, что стащили с плеч, при чем оборвался даже ремень. Изложив на сколько хватило у меня сил и представлялось возможности — обстоятельства дела и причины образования шайки разбойников, их успешного действия и наведенной паники, а также отношение к ним населения, действия чинов уездной полиции и отношения последних к населению и обратно, позволяю себе доложить вашему сиятельству что все изложенное есть откровенная исповедь, отголосок большинства населения Горийского и некоторой части Душетского уездов, что мои личные соображения и взгляды, по такому важному делу, не имели и не могли иметь место и, что общественное мнение, составленное далеко раньше сего доклада и даже занявшее подобающее место в литературе, совершенно согласуется с изложенным.

Письмо, адресованное к Ахалгорскому приставу, как отозвался Хасишвили, сочинено и написано им из за того, что ему передавали об угрозах кн. Шаликова — перестрелять.

При этом имею честь представить объяснения участковых приставов Горийского уезда, дистанционного начальника этого же уезда и перечисленные выше сего бумаги. Тифлисский уездный начальник кн. Джандиери.

***

ЦГИА, ф. 17. д. 3018

Текст воспроизведен по изданию: М. Горький и горийские "разбойники" // Исторический вестник, № 9. Архивное управление при совете министров ГрузССР. Тбилиси. 1956