ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ЭТНОГРАФИЧЕСКИХ ОЧЕРКОВ Г. УРБНЕЛИ О ХЕВСУРАХ.

(Урбнели — Псевдоним г. Хизанова)

В грузинских газетах "Дроэба" (1884 г., № 241 и 1885 г., №№ 165 и 166) и "Иверия" (1886 г., № 267, 268 и 269 и 1887 г., № 8, 14, 15, 71, 72 и 74) появились этнографические очерки г. Урбнели, под заглавием: "Очерки Пшаво-Хевсуретии".

В этом труде почти исключительно трактуется о хевсурах, о шпавах же упоминается вскользь.

Очерки г. Урбнели обращают на себя внимание во-первых, тем, что в них встречаются данные, совершенно новые, ускользнувшие от прежних наблюдателей, как, напр., данные под рубриками: "Цихистави", "Санатло", "Наджа-лабари", "Диасахлиси", "Мокветили", "Вскакивание на крышу", "Сатавно", и Самтцунебро", "Посредники", "Соглядатаи и свидетели при них", "Принятие на себя греха", "Хелис-момкиди", "Курнс-мотчра и пирад-шекгра", и во-вторых, тем, что не мало из имевшихся в печати данных, как, напр., о кетчнаоба, мандили и др., у г. Урбнели разработаны обстоятельнее. Некоторые же статьи, как, напр., ,Хевис-бери", являются в совершенно новом виде.

Выбрав из очерков г. Урбнели новые данные и снабдив их пояснениями, я привел их в систематический порядок и распределил по известным рубрикам.

Кн. Р. Эристов.

Старинная духовная иерархия у хевсур, молельни и религиозные обряды.

1. Хевис-бери. — Цихис-тави. — Значение, власть и обязанности хевис-бери. — Знамя.

Хевис-бери. Так называемое хевисберство в Пшаво-Хевсуретии составляет своеобразное явление. Оно в старину (при грузинских царях) имело совершенно не тот характер, какое имеет в настоящее время.

Хевис-бери (ущелья глава) был должностным лицом и пользовался большим значением и властью. Законы царя Георгия, составляющие один из отделов уложения царя Вахтанга определяют место, занимаемое хевисберами в государственном иерархическом строе, значение, обязанности и характер их власти. Хевисбер в своем ущельи был полный господин. Но ущелье составляло небольшую административную единицу, и сам хевис-бери подчинялся эриставу (правителю) и дарбазу (царскому совету).

Значение хевис-бери усматривается, между прочим, и из того, что цена крови его равнялась цене крови правителя (По Уложению царя Вахтанга за убийство и личную обиду определялась пеня. Цена за кровь потерпевшего была точно определена и соразмерялась со значением его в государстве. Кровь первостепенного князя, напр., ценилась в 1536 туманов, или 15.360 руб. и т. д. Само собою разумеется, что преступление и проступки против верховной власти, членов царского дома и католикосов не подвергались денежной пене, за это определялись исключительные наказания). Кровь же правителя ценилась в 6 тыс. серебряных и, кроме того, на каждый дым области налагалась обязанность поставлять по одной лошади ежегодно (Полагаю, что это взыскание налагалось на общество в том случек, когда не был известен убийца). Такое же взыскание определялось за убиение хевисбера (начальника ущелья). «Буде край», сказано в [143] законах (см. статью 8),«убьет хевисбера, то за кровь его взыскивается пеня, равная цене крови правителя; повинностью тоже облагаются (жители) на вечные времена».

Далее, хевисберство присвоено было не одному известному лицу, но переходило к целому его дому. Таким наследственным правом на достоинство и власть пользовались и другие высшие должностные лица, до прекращения, разумеется, их рода *)(Эриставство было тоже фамильным, причем эриставом бывал всегда старший в роде. Тоже нужно сказать об атабегстве, меликстве. Бывали, — хотя и редко, — и исключения). Закон отличал «разделенного» (по имению) от «неразделенного» члена из фамилии хевис-бери. «Если какой-нибудь «неразделенный» член из фамилии хевис-бери убивал тоже «неразделенного» члена того дома, то цена за кровь налагалась в 6 тысяч серебряных и, кроме того, определялось «изгнание его из имения на два года», а «дом его сжигался эриставом и правителем» (ст. 7). За убиение «разделенного» члена дома определялась половина означенной суммы (ст. 9). Члены дома, как «разделенные», так и «неразделенные», подчинялись наравне хевисберу. «Хевисберу пожаловано советом главенство и они (члены дома и фамилии) подчиняются ему и служат хевисберу» (там же). Таким образом, хевисбер был старший как над своим ущельем, так и над своею фамилиею. Хевисберство переходило от одного члена к другому наследственно и вращалось в одной в той же фамилии. Когда же члена той же фамилии не оказывалось, тогда эристав в правитель выбирали «преданного царю и полезного краю» и назначали его, с утверждения совета, хевисбером (там же). Таким образом, хевис-бери подчинялись дарбазу (совету) и были такие же должностные лица, как эриставы и правители.

В чем заключались главные обязанности хевисбера? — Он был военачальник всего ущелья. «Хевисберу пожалованы советом военачальство, крепость и знамя»... (ст. 10). Когда требовалось, хевис-бери обязан был поднять дроша (знамя) и предводительствовать войском; в противном случае... «лишить его хевисберства, отобрать от него имение и лишь чрез год возвратить ему таковое, если он заслуженный и иной вины за ним не оказывается» (ст. 19). На случай болезни хевисбера, на войну обязан был идти брат его или служащий при нем, хевисбере, [144] ближайший родственник его и хевисберу не ставится это в вину» (ст. 20).

Рядом с хевис-бери был «Цихис-тави» (***) — т. е. начальник крепости. Пребывание их было в сел. Хадо. «Если кто убьет цихис-тави, — буде он хевис-бери, либо кто другой, — того изгнать из имения на три года; имение же отобрать в «сасепот» (***) для вельмож (В буквальном переводе так, но я полагаю, что слово это нужно понимать «в казну», так как имение виновного конфисковалось) и наложит на того взыскание в тысячу пятьсот серебряных» (ст. 13). Значит, цена крови цихис-тави равнялась половине цены крови хевисбера и, по значению, первый стоял на половину ниже второго. Цихиставство было тоже родовое, наследственное, хотя значение его было меньше и круг деятельности уже; в законах царя Георгия, в отделе о крови цихис-тави и членов его дома, упоминается лишь о сыне и брате цихис-тави и определяется цена крови их наравне с ценою крови отличнейшего из жителей — гаэровани — *** (ст. 14); возмездие же за кровь последнего требовало: изгнания из имения на три года, конфискации имения и взыскания одной тысячи двух сот серебряных (ст. 11).

Итак, хевис-бери и цихис-тави были преимущественно военные лица. Они, как и эриставы, или правители, не принимали никакого участия в делах религии. «О чем (речь идет о церковных делах), ведать и подчиняться решениям католикосов и епископов» (в предисловии в Уставу). Но хевис-бери присвоили потом церковную власть, сделавшись исполнителями церковных обрядностей (Д. П. Пурцеладзе, Церковные гуджары, стр. 25, 41). Впоследствии, благодаря обстоятельствам времени, власть эта росла постепенно и под конец, когда хевис-бери потерял свое прежнее, древнее значение, за ним осталась обязанность исполнения церковных обрядностей.

Прежде, чем говорить о настоящем значении хевисберов, мы должны разъяснить и другие обязанности их. В чем заключались они, этого устав царя Георгия не поясняет; он только вскользь намекает на них. Мы уже сказали, что эристав и правитель были высшие должностные лица, которым подчинялись хевисберы. Сообразно этому, хевисберы, в кругу своем, были облечены такою же властью, как и непосредственные их [145] начальники. Разница обязанностей выражалась только в пределах власти, но не в особенностях ее. Если эристав и правитель имели судебную и административно-полицейскую власть над народом (статьи: 7, 17, 18 и пр), то нужно предположить, что и хевис-бери пользовался подобною властью в своем ущельи. «Буде кто украл что-либо у кого-либо», сказано в уставе, «то дать об этом знать правителю и хевисберу области; они постановят решение и приведут его в исполнение» (статья 45).

Постараемся теперь разъяснить, к какому сословию принадлежал хевис-бери? Законы царя Георгия по этому предмету прямо ничего не говорят. Устав только в одной статье (30) касается его, да и то вскользь. Там, где идет речь о похищении замужней женщины и о случайном убийстве, сказано, что одинаковое взыскание (150 серебряных) полагается за уарзангоба (***), т. е. за оскорбление как хевис-бери, так и дворянина. Если примем в соображение то обстоятельство, что хевис-бери стоял выше «отличнейшего» из жителей и все вышесказанное, то должны будем придти к заключению, что хевис-бери равнялся дворянину.

К изложенному прибавим, что бывали случаи, когда хевисберы не подчинялись государственной власти и даже боролись с нею. «Ради твердости трона и скипетра», сказано в предисловии к законам Георгия, «отправились и привели в повиновение всех вышедших из него хевисберов». Главная причина неповиновения заключалась в том громадном влиянии, которое хевисберы имели на хевсур и пшавов, забившихся в горные, труднодоступные места.

В настоящее время хевисберство имеет совсем другое значение и другой характер: хевис-бери уже не правительственное лице: он уже не князь (начальник) войск, — ныне он князь молелен местных «хати» (образов *)("Хати" собственно значит: образ; употребляется это слово обыкновенно у хевсур и в смысле: молельня, капище), народный пастырь. Причины этого явления нужно искать в том исключительном положении, в котором находилась рассматриваемая страна. Хотя в горах христианство распространилось довольно рано (от 342 до 364 года (Краткая история Грузинской церкви, Платона Иосселиани, 1843 г., стр. 21), однако, оно не пустило тут глубоких корней: гористая страна была [146] почти оторвана от той части Грузии, в которой из монастырских стен распространялись животворные лучи христианства. Да и церковь лишена была часто возможности посылать в горы пастырей. А между тем насажденное в горах христианство требовало таких личностей, которые бы охраняли, по крайней мере, его внешнюю, обрядовую сторону. Такими именно личностями явились хевисберы, которым, в данном случае, благоприятствовало их влияние на народ. С этой стороны, по вашему мнению, хевис-берство оказало церкви услугу: оно сохранило в этой горной стране, отдаленной от остальной Грузии и окруженной мусульманами, те обряды, которые хотя немного напоминали народу о христианстве. Хевисберство сохранило лишь внешние порядки, формы религиозного культа. В этом нельзя укорять его: хевисберы плохие знатоки христианского учения. К этому надо присовокупить, что здесь и обрядовая сторона религии не сохранилась в надлежащем виде: многие обряды исказились, утеряв свое первоначальное значение. Но эти искаженные обряды и теперь строго соблюдает народ, и если хевис-бери, в глазах последнего, имеет силу, то это потому, что он является их блюстителем и исполнителем. Не нужно упускать из виду и того, что хевис-берство поддерживается образовавшеюся, с течением времени, целою кастою слуг молелен (как-то: хуцесами, деканозами, дастури и пр), не брезгающею, из-за личных выгод, прибегать к обману и приписывать избрание хевисбера воле святого хати.

Как бы то ни было, но он, во мнении народа, стоит выше других по чистоте своих нравов. Престиж хевисбера поддерживается его блестящим прошлым и знаком последнего, сохранившимся у него. Этот знак — знамя («дроша»), которого никто не отнимал у хевисбера. И ныне всякий общественный «хати» (молельня) имеет свое знамя, которое хранится у хевис-бера. Он поднимает его только во время празднества в хати (В день храмового праздника в молельне). Правда, теперь за знаменем уже не идет стройное войско, но за ним следует празднично одетый народ в торжественные дни, взирающий с благоговением на «дроша». Хевис-бери с этим знаменем повелитель: достаточно одного слова его, чтобы народ в минуту невзгоды, или радости, последовал за ним, — такую притягательную, необыкновенную силу имеет дроша. [147]

Только в высшей степени возбужденное чувство может вызвать тот восторг в народе, какое производит вынос хевисбером «дроша». Борьба духовенства с хевисберством не уменьшила до сих пор его значения, — только распространение образования в народе и развитие в нем более здравых религиозных понятий может подорвать значение этого выработанного веками учреждения.

2. Хати. — Дарбази. — Имения, принадлежащие хати. — Шулта. — Дастури.

Хати. — Общественная жизнь у хевсур носит преимущественно религиозный характер. У них каждое общество имеет свою молельню «хати». Переселись член одного общества в селение другого общества, он поклоняется частному хати (находящемуся в селении), но он не оставляет родового хати, хати того общества, к которому он принадлежит. С утратою веры в родовой хати, хевсур прерывает связь и с своим родом. Связь же эта заключается в том, что каждый член общины находится под покровительством целого общества, рода, а общество есть «кма» (***) раб, крепостной своего хати. Связь эта имеет и юридическую подкладку. Так, напр., в Хевсуретии встречается только церковно-общественное владение землею, т. е. владение такою землею, которая принадлежит хати, следовательно, и обществу. И здесь не только земли, но и лесные участки во многих местах разделены между коренными жителями и в то же время, в том же селении, лучшие земли и лесные участки принадлежат хати. В силу обычаев, хевсуры, при разделе их между собою, родителям ничего не выделяют; но отец, как старший в доме, в праве пожертвовать из имения в хати лучший участок. Словом, хати везде и во всем имеет преимущество и почти во всех случаях, устами хевисбера, он приказывает и руководит народом. Кровомщение тоже подчинено влиянию хати. Если преследуемый кровомщением желает примириться с кровомстителем, то он непременно обязан явиться в общественный кровомстителя хати и пожертвовать туда котел, чашу и овцу, и только тогда виновному прощается кровь и между ним и кровомстителем водворяется мир.

Объясним теперь значение слова «хати». Хати — это молельня. Ее составляет «святая земля», где возведена простая [148] каменная, не на цементе, ограда, не имеющая подобия церкви. В молельне обыкновенно нет образа; только оленьи и турьи рога и прочие тому подобные украшения указывают на то, что место это не обыкновенное. Нередко означенная ограда полуразрушена. Прибавим, что хати расположен всегда на видном, возвышенном месте, окруженном деревьями, и что он носит имя какого-нибудь святого, в честь которого и совершается праздник.

Дарбази. — Вблизи хати непременно находится «дарбази», куда собираются «слуги хати». Поблизости дарбази устроена пивоварня с нужными к ней приспособлениями. В дарбази беседуют «слуги хати»; посторонние туда не впускаются.

Шулта и дастури. — Было уже сказано, что хати имеют земли, леса (Некоторые селения имеют также и общественные пастбища, доходами с которых уплачиваются государственные подати). Хевсуры вообще обращают большое внимание на имения, принадлежащие молельням. Владения эти охраняются избираемыми для того, по очереди, лицами. Служба эта обязательна для всех, за исключением лиц, не достигших 15-тилетнего возраста. Доходы с имений хати назначены на расходы в день храмового праздника. Для управления н заведывания имениями хати и для распоряжения расходами избираются шулта и дастури.

«Шулта» в числе слуг хати занимает последнее место. Их двое в селении. Они обязаны засеять и заборонить хатские пашни, затем вымолотить снопы, провеять вымолоченное, далее, отмерить и отпустить дастурам ячмень из амбара, принадлежащего хати. Они находятся на своих харчах, а за труды получают солому от ячменя.

Земли, принадлежащие хати, распахиваются целым селением своевременно, в день субботний. Жатва, доставка снопов в хатское гумно и ссыпка вымолоченного в амбар тоже лежат на обязанности селения.

Так как слуги хати, по понятию хевсур, люди святые, то и шулта должен вести беспорочную жизнь; он не должен во все время нахождения его в должности и перед храмовым празднеством иметь сообщение с женским полом и должен остерегаться быть в обществе женщин, находящихся в периоде менструации. Во время празднества в хати, шулта не в праве [149] входить в «дарбази»; он находится тогда в среде других прихожан.

За шултою следует «дастури» пивовар, повар молельни (хати). Должность эта тоже очередная и обязательная для всех.

Когда шулта выдаст дастуру из амбара ячмень, тогда и начинается исполнение обязанности последнего. Он должен отнести ячмень в пивоварню и приступить к варке пива. Он же обязан из порученного его надзору капищного леса заготовить дрова для варки пива и добыть на свой счет хмель. Воду же для этого доставляет все селение, подымно. С начала празднества и до окончания его дастури готовит кушанье для хуци и деканозов (Хуци и деканозы — священнодействующие в молельнях) и он же прислуживает им за трапезою. Кроме того, дастуры угощают пришедший на богомолье народ пивом и кушаньями.

Шулты, по достоинству, все равны между собою; дастуры же бывают большие и малые. Большие дастуры назначаются для больших празднеств, а малые — для тех праздников, на которые собираются только сельчане данного прихода. Находящийся в должности большого дастури, если в то же время падет на него очередь быть дастуром своего селения, не в праве отклонить от себя и исполнение обязанностей последнего.

Святостью своею дастури стоит выше шулта; он проводит время в «дарбази» вместе с хуци и деканозами. Далее, простой смертный и даже приведший в жертву «звараки» (Звараки — скотина, приведенная молельщиками на заклание) не в праве прикоснуться ее при заклании; дастуры же держат ноги жертвы, во время заклания ее хуци, и окропляют ее кровью приведшего жертву и его семью. Дастури, будучи святым, как и всякий другой слуга хати, обязан избегать набослари (Набослари — бывшая в "босели"), не ходить вблизи самревло (Босели и самревло — небольшое жилище, находящееся вдали от селения; туда удаляются женщины во время менструации и родов. Самревло (букв. общинный) — это общественное строение, а босели — частное. — Означенный обычай, столь унизительный для женщин, называется бослоба) и, за месяц до храмового праздника, уйти от женского пола, не сообщаться с женою, не быть «миреули» (оскверненным).

Шулта и дастури заведывают имуществом и имениями, [150] принадлежащими хати, а также приходами и расходами молельни, во время исполнения ими своих должностей.

3. Хуци и деканозы.

Каждый хати имеет своих священнослужителей, известных под названиями: хуци и деканоза, которые и исполняют религиозные обряды. Выбор их зависит не от народа, — хуци и деканозы непременно избираются хати устами «кадаги» — прорицателя. Они настоящие слуги, обязанности их божеские и, по святости, они стоят выше других слуг хати.

Рассмотрим теперь в частности обязанности и значение хуци и деканозов.

Xуци. — Каждое селение имеет своего хуци. Он непременно должен быть избран и назначен кадагом. Поводом к избранию хуци бывает его болезнь. Будущий хуци, заболев, отправляется к «мкитхави» (ворожее), или к кадаги, и те объясняют причину болезни: «дескать хати пожелал иметь тебя в должности хуци». Тем и кончается дело. Хуци, при этом назначении, должен принести жертву в хати, т. е. зарезать скотину. Никто не вправе сменить хуци, если он сам не оставит своей должности.

Обязанности хуци — исполнение религиозных обрядов (Хуци (хуцеси) в буквальном переводе значит: священник). Хуци исполняет по-своему эти обряды, похожие отчасти на церковные, но искаженные и извращенные, по неведению и вследствие безграмотности хуци. Хуци молится, священнодействует, режет приведенную в жертву скотину **)(Автор, как кажется, говорит о таких хуцесах, которые, кроме своей должности, исполняют также обязанность деканоза. Кн. Р. Эр-ов), благословляет трапезу, «нарекает именем покойника (Выражения эти надо понимать в смысле отпевания и поминовения усопшего), совершает обряды при разных поминках, венчает, служит молебны, благословляет народ и проч. Кроме исполнения этих обязанностей, хуци предсказывает, что с кем приключится, кто заболеет, [151] у кого и от чего пострадает скотина.

(Автор перечисляет поминки, совершаемые по усопшем. Поясним значение их. Поминки бывают следующие: 1) Султ-амослва (испускание духа). Умирающего выносят из дома (чтобы не осквернить его) на чистый воздух, Этот обряд и называется султ-амослва.

2) Риги-самaрхи — обряд погребения и отпевания при этом умершего.

3) Наречение именем — поминки по усопшем чрез несколько дней после его смерти, причем упоминается и провозглашается его имя)

4) Савстели (букв. свеча) — раздача свечей во время вторичных поминок, следующих вскоре после первых, причем раздаются свечи взрослым, детям и беременным женщинам (последним по две). По совершении обряда и после оплакивания усопшего, все посетители угощаются.

5) Султа-креба (собирание душ). Хевсуры полагают, что души усопших родственников посещают свои дома в продолжение целого года, после их смерти, и потому души угощаются в субботу на второй неделе Великого поста особо приготовленною для них трапезою, причем все яства съедаются посетителями.

6) Тцел-тавеба (букв. окончание года) — годовая поминка.

7) Вслед за этим начинается тав-мосапарсао ("для бритья головы, а правильнее: лица) — бритье бороды. Обыкновенно родственники, друзья, соседи и знакомые усопшего запускают бороду и волосы после смерти его, в знак траура. По совершении означенного обряда, начинается пирушка.

Кроме султа-креба (происходящего во время Великого поста), когда находящиеся в трауре, кроме каши из пшеничных круп, ничего не едят, во всех остальных поминках режется скотина, причем обязаны быть все родственники усопшего; они должны принести с собою водку. Кн. Р. Э-ов)

Достойно внимания самое прорицание. Хуци перед сном кладет под голову шапку вопрошающего, пояс его, и во сне видит, что именно с ним приключится. Обязанности хуци этим не заканчиваются. Хуци, во время храмового праздника, пользуясь своим нравственным влиянием, строго охраняет мир и порядок, ссорящихся штрафует овцой, деньгами. Эти меры оказываются необходимыми во время больших празднеств, как, напр., во время «атенгеноба» (в Пир-акетельской Хевсурии) и «дативоба» (в Пир-икительской Хевсурии), а также во время выноса дроши.

В ведении хуци и деканоза состоят: хати (образа), дроша и разные сокровища, а именно, посуда, состоящая из серебряных чаш (***), азарпеш, кувшинов и проч. Хуци и деканозы должны доставить их в ту молельню, в которой совершается храмовой праздник; хуци приносит хати (образ), а деканоз дрошу и серебряную посуду; за ними они отправляются с вечера накануне праздника. Народ благоговейно преклоняется, становится на колени пред дроша и единогласно [152] произносит: «Победа господину (т. е. святыне) и слуге (народу)!» Это так называемое «салмис-митана» (т.е. принесение привета). Затем, вносят дрошу и устанавливают ее в молельне; хуци начинает резать скот, а дастури окропляет народ кровью скотины. На четвертый день после праздника, относят с вечера дрошу, хати и посуду обратно в неприступную пещеру, чтоб никто не похитил их. Перед началом этой процессии «гаэмартебис» ("Гаэмартебис" буквально значит: направляется), хуци и деканозы подымают чаши, наполненные пивом. Воцаряется всеобщее молчание. Хуци произносит проклятие. Проклинает он изменника селения, вора, наконец, всех вредных лиц и при этом, выливая из чаши на землю пиво, добавляет: «Да опорожнится таким образом дом, семья, счастье; конец тому, кто изменит селению, кто не будет верен и предан народу!» Народ восклицает: «аминь! аминь!» При этом должны присутствовать также женский пол и дети, так как проклятие составляет в то же время и присягу пред хати и знаменем (дроша) в верности всему селению.

Хуци, как влиятельное лице, пользуется большим почетом в народе. Никто не смеет оскорбить его словом, или делом; все обращаются с ним с уважением. Он пользуется и материальными выгодами и получает плату за службу. Кожа и половина скотины, зарезанной на празднике, принадлежат ему и деканозу, причем хуци одною долею берет себе больше. Когда появится болезнь скота, то такой скот режется в жертву молельне, чтобы спасти здоровый, а скотину и тут режет хуци, которому от этой жертвы принадлежит левая нога с предплечием. По понятию хевсура, бык, после 15-ти летнего возраста, не годится для работы; он идет на зарез. Хуци и в этом случае получает часть скотины.

Хуци, занимающий видное место в народе, должен отличаться чистотою нравов; он обязан, за шесть недель до праздника, оставить супружеское ложе. Если ему приснится жена, или другая женщина, то он, как бы сурова ни была зима, обязан выкупаться в реке, и, не смотря на это, хуци все-таки не в праве священнодействовать во время храмового праздника. Вот каким грехом считается подобный, неуместный сон! Известно, что набослари, женщина, окончившая период [153] менструации, считается у хевсур нечистою; она не в праве заговорить с хуци и не может ходить по сельской общественной дороге, а должна следовать околицей, куда сбрасывается навоз. Если же такая женщина, по ошибке, пройдет сельскою дорогою, то хуци считает за грех пройти по ней. Ступить же ему, хуци, ногою на землю, близ «босели», выше всякого греха, — он даже не смотрит в ту сторону, где находится босели. В заключение, нужно упомянуть, что хуци должен соблюдать посты, совершать омовение лица и рук, а во время больших праздников купаться.

Деканозы. — За хуци следуют деканозы. Последние избираются также кадагами. Повод — тоже болезнь. При избрании деканоза, режут также скотину, и если больной не выздоровел, то значит, он не угоден хати и причина болезни какая-нибудь другая.

Деканозы подчиняются хуцесам, — они помощники их *)(Наоборот. Кн. Р. Э-ов. Судя по приведенным фактам, мы должны согласиться с мнением автора. От Ред). Подчинение это заключается в том, что деканоз стоит при хуци, когда тот священнодействует, держит ноги закалываемой, приведенной в жертву, скотины **)(Скотину режут хуци тогда, когда они исполняют и должность деканоза. Кн. Р. Эр-ов), благословляет народ. За неделю до большого храмового праздника деканоз обязан оставить домашние работы, выкупаться и держать себя в чистоте. Относительно женщин «набослари» и рожениц, то деканоз соблюдает ту же осторожность, что и хуци.

Когда хуци и деканозы священнодействуют и исполняют известные обряды, то мольбы и взывания их к хати заключаются в том, чтобы он отклонил от селения, общества все дурное и ниспослал прихожанам счастье. В молитвах и мольбах главное внимание хуци обращено на земную жизнь. Большие праздники имеют тот же характер. Вся забота только о пище и о питье, все мольбы направлены к тому, чтобы «батони-хати» — господин (владыка) хати, был милостив, чтобы он не лишил селения, общества своего покровительства.

Хевсуры, однако, веруют в связь с другим миром. Имеются у них и посредники между владыкою-хати и его [154] рабом, слугою (обществом, селением). Эти посредники — прорицатели («кадаги»), передающие «рабу» желания и веления «владыки-хати». Они пользуются большим значением в народе. Не малое значение имеют и «месултане», т. е. лица, имеющие сношения с душами усопших.

4. Кадаги. — Месултане.

Кадаги. — «Кадаги» — лице святое, он же и слуга хати. Его избирает только хати во время праздника, а преимущественно в день нового года, утром. Новый же год «тцелтцдоба») *** букв. годовщина) большой праздник.

Отмеченная личность дрожит, теряет память, кричит, бредит; этим она дает знать народу, что ее завербовал к себе на службу хати. Своими действиями кадаги стараются вселить в народе страх. Напр., в с. Ардоти молодая девушка-кадаги бегала ночью на речку. Какая бы суровая зима ни стояла, она бросалась в реку и там кадагствовала (пророчествовала), произнося слова, внушенные ей самим хати. Чтобы заслужить название кадаги, — будь это мужчина, или женщина, — нужна, конечно, большая ловкость и хитрость, так как народ не легко поддается обману. По понятию народа, некоторые женщины «выходят из ума», «сбиваются с панталыку» и бессвязно кадагствуют. Над такою женщиною смеются, и порядочный человек не женится на ней. В молодых девушках очень часто проявляется желание быть кадаги, но народ им редко доверяет, так как они «неразумны». Про таких девушек говорят: «хати задерживает их, мучит», «Старые люди, мужчины или женщины, лучше кадагствуют и дают хорошие ответы».

Обязанность кадаги заключается в следующем. Он предвещает все несчастия и болезни, ниспосылаемые хати, отгадывает причины болезни, дает ответы: кого именно желает иметь хати в должности хуци, деканоза, какие подати и повинности требуются хати от селения (скотина, либо свечи); оповещает, за кем считается в недоимке служба хати, или подати и повинности хатские. Хевсуры полагают, что все несчастия, какие постигнут либо селение, либо частное лице, происходят от хати, и потому, чтобы разузнать причины гнева хати, хевсуры отправляются вопрошать кадаги. Он кадагствует на праздниках [155] только тогда, когда просит о том селение, или тот, у кого есть больной. Часто у кадагов бывает и другая обязанность. Напр., в с. Хахабо кадаги в то же время и знаменщик, а известно, какая святыня знамя (дроша), — к нему не может не только прикоснуться, дотронуться пальцем, но даже приблизиться обыкновенный смертный.

Когда кадагом бывает женщина, то она все же считается нечистою в то время, когда «уходит вне», т. е. в босели, или в самревло. В это время с нею не говорят ни хуци, ни деканозы. Само собою разумеется, что она в это время не может и кадагствовать.

Месултане. — С кадагами во многом сходствуют месултане. Ими непременно бывают женщины, или девушки, но не моложе 8-9 лет. Они беседуют с душами (умерших), для чего и совершают уход к ним «сулши-тцаслва». Месултане узнает от души: какая невзгода и несчастье могут постигнуть селение (смерть или болезнь); но не высказывает всенародно, кто именно умрет, кого постигнет несчастье, боясь в этом случае тех душ, которые могут плохо поступить с нею... Месултане осторожно заявляет в семье, что души говорили с нею немного, что она видела N. с ними. «Они шли», говорит она, «положивши друг другу руки на плечи и вели N. испачканного в крови и т. п. Для месултане сподручнее «уходить к душам», когда в какой-либо семье считается умерший в том же году, именно в то время, когда оплакивается семьей его платье.

Месултане, собираясь уходить к душам, ложится дома, на землю, бледнеет, начинает засыпать, прикидывается умирающею и что-то бормочет... она «беседует с душами». Уход к душам происходит в доме, но ни в каком случае не в хати, потому, вероятно, что месултане — женщина, а последняя не имеет такой близкой связи с хати, как мужчина (Выше было указано, что женскому полу вообще воспрещен вход в хати. Кн. Э-ов).

Когда у хевсура заболевает младенец одно-двухлетний, тогда он обращается к месултане и последняя утверждает, что болезнь приключилась от такой-то души, и что нужно больного назвать именем этой души, переименовать его. У детей, после трехлетнего возраста, имена уже «не снимаются». Поэтому месултане не может отгадать причины болезни у таких [156] детей. В этом случае уже прибегают к кадаги. Другая обязанность месултане — это «сахелис-дадеба» (букв. значит: наименование). Под этим разумеется название тех кушаний, какие пожелала душа. Они и приготовляются семьей умершего.

Месултане должны соблюдать постоянно чистоту, посылать в хати в жертву скотину, раза два-три в течение года. По понятию народа, месултане — умные личности и речи их хороши. Потому-то они и беседуют с душами и селение старается привлечь к себе сердце месултане.

Хотя месултане за уход к душам ничего не берут, но они имеют большой почет в народе; все обращаются с ними вежливо, никто не говорит с ними дурно; на поминках, в среде женского пола, они занимают первое место, сидят за трапезой во главе; кушанья подается им вдоволь, даже отдают им на дом водку и проч.

Кадагам оказывается такое же внимание и почет; за трапезой их сажают тоже во главе, с деканозами и старейшими; им же подается и побольше пива.

1. Темоба. — Оджахоба. — Мандили. — Мокветили. — Похищение женщин. — Вскакивание на крышу. — Свахи. — Нишани.

Темоба. — У хевсур сильно развита общинная жизнь. Каждый член данного общества (общины) подчиняется строго обычаям его, получившим билу закона. Это так называемая «темоба» (букв. общественность). Несоблюдение хевсуром означенных обычаев влечет за собою изгнание его из общества.

Оджахоба. — Рядом с «темоба» стоит «оджахоба» (букв. семейственность). Это связь дома, семьи («оджахи») с обществом. Оджахоба почти во всем подчиняется темобе.

Мандили. — Кроме того, общество выказывает большое уважение к личности женщин: принимая ее защиту на себя, оно в то же время находится, так сказать, под покровительством ее «мандили» (Мандили — головной платок, лечаки (хлопчатобумажный вуаль)). Мандили имеет громадную силу. В случаях спора, ссоры между двумя обществами, когда [157] раздраженные хевсуры выхватывают из ножен палаши и начинают рубить друг друга, тогда «мандили» оказывает хевсурам величайшую услугу. Стоит только женщине ворваться в раздраженную толпу, снять с головы своей мандили, — и вот рассвирепелая толпа смолкает, прячет оружие в ножны и расходится. Часто сильное общество одолевает слабое, но женская мандили выражает свое veto и прекращает борьбу. Хевсурка сознает свое значение: в ее взгляде и в движениях высказывается гордость и самоуверенность. Правда, внешность хевсурки, также грозной, как и окружающая ее природа, не выражает нежности, щеголеватости, кокетства; но за то мужественность, геройское выражение лица невольно обращают на себя внимание. Она сумеет постоять за нанесенное ей оскорбление.

Мокветили. — Общество принимает на себя, как мы сказали, защиту чести женщины. Похитивший женщину или девицу своего общества считается изменником и должен быть «отрезан», т. е. изгнан из своего общества. Подобный субъект и называется «мокветили» (Слово "мокветили" образовалось из слова _чмоикветос^а, что значит: да будет отрезан!). Его не допустят хевсуры ни в хати, ни в свою среду; даже скот его должен пастись особо от сельского стада. К мокветили относятся враждебно и члены другого общества; они преследуют его, если не действием, то, по крайней мере, словом.

С «мокветили» может и примириться общество. Для этого нужно, чтобы виновный пожертвовал в хати общества котел и серебряную чашу, зарезал быка и сварил «луди» (пиво). Но и после этого общество не относится к нему сочувственно.

Похищение женщин и теперь практикуется в Хевсуретии, но оно утратило свой первоначальный характер. Похищение женщин и девушек, с целью женитьбы, практиковалось или с насилием, или с согласия похищаемой. Похищение с согласия делалось лишь для показу и для реноме похищаемой. Оно существует и теперь. Случаи же похищения с насилием теперь весьма редки.

Похищение с насилием не влечет за собою непременно женитьбу. Только согласие похищенной может разрешить вопрос в благоприятном смысле; в противном случае, ее возвращают родителям. При этом, если похищенная была обесчещена [158] похитителем, в качестве самозваного жениха, то он не штрафуется и не отвечает ничем родственникам похищенной. Замечательнее еще и то, что в прежние времена забракование похитителя считалось большим стыдом для него и родня забраковавшей его обязана была уплатить забракованному 16 коров! В противном случае, девушка не имела права выйти замуж. Таким образом, в Хевсуретии допускается похищение девушки, но еще необрученной, с согласия ее и при соблюдении обычных условий, о которых будет сказано дальше. Но похищение замужней составляет большое преступление: оно влечет за собою смерть похитителя, — оскорбленная семья пострадавшей и общество ее не оставят в живых виновного. Далее, не смотря на то, что обручение девушки есть уже взаимное торжественное обещание женитьбы и обрученная считается нареченною жениха, за похищение такой девушки установлен штраф.

Как бы то ни было, но похищение необрученной девушки, с целью женитьбы, по взгляду хевсура, все же преступление, и виновному следует примириться; иначе, похищение теряет свое значение, свою силу и вступление в брак с похищенной не дозволяется.

Вскакивание на крышу. — Подобное примирение делается посредством «вскакивания на крышу» (банзе шехтома). Оно весьма постыдно для отца похищенной девушки. Только брат похищенной, двоюродные братья ее и соседи в праве «вскакивать на крышу». Они, отправившись в дом виновного, вместе с особою, которая была похищена, остаются там до тех пор, пока похититель не примирится с ними. Для примирения, похититель должен зарезать овцу и отдать обиженным годовалого, или двухгодовалого бычка и котелок, весом в 2 1/4 фунта. Тогда только оставляют дом виноватого «вскочившие на крышу». В противном случае, обиженные уходят и уводят с собою девушку. Но может случиться, что семья виновного не примирилась с обиженными, да и похищенная отказывается идти домой. Тогда последняя считается «отрезанной» (изгнанной) на год из родительского дома. Как бы то ни было, но без примирения похищение не может сойти с рук. Похититель должен зарезать скотину, пригласить гостей и примириться с домом похищенной.

Иногда дело не доходит до того, чтобы [159] обиженные вскакивали на крышу: родственники виновного, узнав о намерении обиженных посетить дом похитителя, предупреждают их, встречают их на дороге и просят породниться с ними и примириться, причем тут же режут в жертву скотину; мяса этой скотины не едят обиженные, но принимают взятый с собою родственниками виновного котелок, а также бычка, и возвращаются с дороги домой. Нужно, однако, заметить, что стороны чаще всего ограничиваются только зарезанною в жертву скотиною. На второй или на третий день после этого, брат жениха и родственники их отводят похищенную в родительский дом, где она остается до формальной свадьбы.

Свахи и нишани (обручение). — Похищение девушек составляет одну из старейших форм языческого семейного быта хевсур. Существование ее указывает на то, что и самый «очаг» — дом, быт семьи устроен по старому же порядку. Однако, мы видим, что рядом с этим нашло себе здесь почву н нововведение. Мы говорим о свахах и об обручении.

Роль свахи — исполнить поручение пославшего ее быть посредницею между ним и данным лицом.

Посылая сваху, с целью сватовства, отсылают с нею обыкновенно абаз (Абаз — монета в 20 коп) или вещь (напр., наперсток, бляху) такой же стоимости, как знак («нишани») и залог обручения. При этом приносится туда же тунги (Тунга заключает в себе 5 бутылок или 1/3 ведра) две водки, или целковый и на рубль ситцу и т. п. После обручения, между «оджахи» т. е. домами обрученных устанавливаются родственные связи. Брат или сестра жениха обязаны каждый раз в новый год приносить обрученной «бедис-квери» — крендель счастья. Породнившиеся таким образом навещают друг друга, принося с собою, как гостинец, водку. Обрученную нельзя выдать замуж за другого и никто не в праве похитить ее; в противном случае, как выдавшему обрученную замуж за другого, так и похитителю ее, грозит смерть, со стороны жениха, или со стороны его родственников. Если же, в подобном случае, дело дойдет до штрафования виновного, то размер штрафа установлен в 16-30 коров. Означенные проступки и преступления считаются постыдными для обиженных хевсур и часто можно наткнуться здесь на случаи мщения из-за этого между разными обществами. [160]

Для хевсура безразлично: женится ли он по обряду языческому, или по христианскому, потому что он смотрит на брак с экономической точки зрения, как на средство увеличить рабочую силу. Хевсуру ни по чем прогнать жену, — будь она с ним в языческом, или в законном браке, — если она подала к этому малейший повод (если она, напр., болезненна, бездетна и т. п). Увещевания священников оказываются в этих случаях не успешными. Но при всем том, хевсур не в праве обременять жену работою и вообще дурно обращаться с него. Выше мы заметили, что «оджахи» (очаг, дом) подчиняется обществу. Благодаря этому, женщина находится под покровительством общества, вследствие чего муж является ответственным перед последним, если он, вопреки обычаям, дурно с нею обращается. А эта ответственность — вещь не легкая, в особенности если общество сильное.

2. Свадьба. — Сатавно. — Наследование.

Свадьба. — В свадьбе хевсур явно проглядывает прозаический характер. В этом отношении они резко отличаются от своих соседей — пшавцев. Хевсур, хотя и считает себя христианином, но, тем не менее, не расположен к совершению брака по церковному обряду. Хевсур не мог по настоящее время освоиться с требованиями церкви и предпочитает свадьбу по обычаю, — хуци обыкновенно совершает обряд свадьбы, благословляя брачующихся и приготовленные для пира: хлеб, скотину на убой и пиво.

Свадьба обыкновенно совершается таким образом. Хевсурец посылает к родным невесты двух пожилых своих родственников оповестить их о том, что он приготовился к свадьбе и требует к себе невесту. Вот едут поезжане, а молодая следует за ними непременно пешком, — ехать верхом постыдно для нее. Когда поезжане приближаются к селу жениха, то их встречают односельчане последнего с водкою и приглашают в селение. Чем дальше от селения произойдет подобная встреча, тем она почетнее для свадебного поезда. Обыкновенно последний встречают в нескольких местах. Для прибывших поезжан отводится особая комната, куда они входят первые, приглашая туда же и гостей, говоря при этом, [161] что тот дом их, так как они привели молодую. Между тем молодую, по прибытии ее в деревню, окружают женщины, отводят ее в самое темное место жилья, скрывая от жениха, так как считается неприличным и даже постыдным, если он увидит молодую. Таким образом, женщины отделены от мужчин, которые пируют и, при звуках бандуры, поют и пляшут. Женщинам воспрещены подобные развлечения. Пляска — не их дело. Молодая недели две остается в доме мужа, тщательно скрываясь от него, хотя и работает по хозяйству. Муж и не знает, где именно ложится на ночь его нареченная. Он не смеет разделить с нею ложе, — это считалось бы прелюбодеянием, которое, в глазах хевсура, составляет позор и преступление. Через неделю или две, посланные от родных оповещают молодого, что в доме отца нареченной все уже готово, и требуют туда молодую. Ее отправляют, в сопровождении поезжан от молодого, в дом родительский, где все приготовлено для пира. Он не отправляется туда. Молодая около одного года остается в родительском доме. В продолжение этого времени он не может не только навестить молодую, но даже побывать в том селении, где она живет. Впрочем, в одном только случае она не возвращается к родителям, а именно, когда молодой одинок и некому присмотреть за его хозяйством. В противном случае, молодая возвращается в дом родительский для работ, до срока, который определяется по предварительному уговору с зятем.

По истечении этого срока, брат или ближайший родственник молодой отводит ее к мужу, в сопровождении присланных от него, с этою целью, близких его родственников. При возвращении молодой супруги к мужу, поезжане уже не сопровождают ее. Тут хуци благословляет масло и сыр (мясо не полагается) и пришивает ниткою платье молодых у плеч, в знак окончательного их бракосочетания. Тогда только им разрешается разделить супружеское ложе. Молодая вступает в свои права и исполнение своих обязанностей, и жизнь ее течет обыкновенным порядком, монотонная, прозаическая, в труде и лишениях.

Сатавно. — Молодая приносит с собою в приданое свое сатавно и платье. «Сатавно» в переводе значит: капитал; но, в данном случае, нужно разуметь не денежные знаки, а скот. [162] С малых лет девушкам дается домашними ее: овца, теленок или, наконец, корова, и этот скот с приплодом составляет ее сатавно, ее капитал, собственность. Сатавно составляет неприкосновенную собственность женщины, а приплод принадлежит дому мужа. Сатавно, в случае мора или гибели, хотя и случайной, восстановляется домом мужа. Жена может ежегодно сшить себе новое платье на счет дома. Муж не в праве коснуться собственности жены, равным образом как и жена собственности мужа. Но если, в исключительных случаях, муж израсходует сатавно жены, то он же обязан пополнить издержанное. Жена и этого исключительного права (на имущество своего супруга) не имеет, разве овдовеет и вынуждена будет продать кое-что из собственности мужа. Итак, только смерть одного из супругов разрешает оставшемуся в живых располагать собственностью умершего. Как муж, так и жена хоронит умершего супруга из своей собственности, на свой счет, если у умершего не останется собственности, или оставшееся не хватает на похороны. Право собственности между супругами до того ограничено, что муж, в силу обычая, не в праве подарить что-либо жене из своего имущества, а завещать ей что-либо и подавно. Супруги не могут и наследовать друг другу.

Наследование. — Сыновья наследуют сатавно матери в равных долях, дочери же получают ее платье. На случай бездетности женщины, сатавно ее достается тому, кто ходил за нею, кто похоронил ее. А обязанность эта лежит на родственниках мужа умершей, на родичах его, а больше ни на ком.

Имение отца наследуют сыновья. Женщина — не наследница. Если же нет сыновей, или родственников мужеского пола, то имение переходит к селению, но не к обществу.

3. Отношения супругов между собою. — Нравственность женщины. — Наджалабари. — Двоеженство. — Бослоба. — Санатло. — Хевсурка рабыня труда.

Отношения супругов между собою. Нравственность женщины. — Хевсур не любезничает с женою и редко разделяет с нею супружеское ложе, а лишь по временам подкрадывается к ней для удовлетворения своей страсти.

Хевсурка никогда не была предметом ухаживания, любви, поклонения, обожания, — на долю «затертой между чертями» (Собственные выражения хевсур. Авт) [163] достались одни труды и повиновение. Не смотря на это, хевсурки все-таки нравственно стоят высоко. Примеры падения их весьма и весьма редки; изобличенная женщина прибегает к веревке, так как она не может вынести подобного позора. Таково понятие здесь женщины о чести и о чистоте ее покрывала «мандили». Странно при этом, что, по понятию хевсура, связь между мужем и женою тоже дело постыдное, нечистое.

Наджалабари. — Разделивший супружеское ложе с женою («наджалабари») не может, до истечения трех дней, войти в пивоварню, как в место святое, а если и войдет, то не в праве переступить за черту, по линии «кези» — средней балки в потолке. У хевсур считается постыдным, когда у кого-нибудь из них родится ребенок ранее трех-четырех лет их женитьбы. Такую личность осмеивают товарищи и друзья (Утверждают, что хевсуры в течение этого времени умышленно не оканчивают акта оплодотворения. Кн. Р. Эр-ов).

Двоеженство. — Но если после этого срока, женщина окажется бездетною, или будет рожать только девочек, тогда хевсур женится на второй, при живой еще жене; нужно, однако, оговориться, что подобные примеры бывают весьма редки. За привод второй жены хевсур платит родным и дому первой жены штраф (пять коров).

Бослоба. — В Хевсуретии невольно обращает на себя внимание один странный обычай. Это — бослоба. Во время родов и регул отправляются хевсурки в небольшое строение, находящееся в стороне от селения и называемое «босели» или «самревло». Босели часто имеет каменную (не на цементе) ограду для того, чтобы посторонний не имел туда доступа. Так как босели считается нечистым жилищем, то и «набослари» (пробывшая в босели) считается нечистою. Когда в босели находится женщина или девушка, тогда все, а слуги хати в особенности, избегают ее. Жалкий вид имеет женщина, находящаяся в босели. Ночью одинокая, взаперти, а днем у дверей или на плоской крыше этого негостеприимного приюта, печальная сидит она и смотрит в даль; от нее отворачиваются все, даже говорить с вею считается грехом. С роженицей, до истечения двух недель, не говорят ни мужчины, ни женщины, а деканоз в [164] течение целого месяца. Добро бы этим ограничивалось положение приютившихся в босели; но дело в том, что, какие бы затруднения ни постигли роженицу, к ней не прикоснется даже женщина; последняя, принося ей пишу, не входит в босели, а опускает через отверстие, проделанное в крыше жилища: молоко, воду, ячменный хлеб, зелень. Даже собственному дитяти воспрещено посещение матери в босели, — несчастное существо развлекается в этом бесчеловечном вертепе только грудным младенцем. Муж же караулит дьявола на крыше босели, с ружьем в руке, со взведенным курком, чтобы он не убил новорожденного ребенка. Не только бывшая в босели, но и постель ее, платье, посуда, словом, все бывшие с нею вещи не чисты. Поэтому когда женщина собирается возвратиться домой, то она прежде всего должна выкупаться, вымыть всю бывшую с нею посуду и вещи, выстирать платье, просушить его, проветрить в течение трех-четырех дней, и тогда лишь она может надеть его на себя и возвратиться домой.

Обычай этот, напоминающий ветхозаветные постановления (См кн. "Левит", гл. XV. Кн. Р. Эр-ов), имеет религиозную подкладку. Если «набослари» считается у хевсура нечистою, то это потому, что «так повелевает хати». «Если мы, — говорят хевсуры, — уничтожим бослобу, то хати прогневается, ослепит нас и ниспошлет недуги». Бослоба прочно водворилась у хевсур. Это видно и из того, что пирикительские хевсуры, состоящие в родственных связях с кистинами, которые живут с ними вместе (в сел. Муцо) и у которых не существует бослоба, не берут с них примера и сохраняют босели. Замечательнее всего то, что, во время нахождения в босели данного лица, вся семья его считается нечистою. Во время родов, в течение одного месяца, семья роженицы не в праве идти в хати, так как каждый член этой семьи нечист и хати не потерпит его! Освобождение себя и очага своего от такого положения и освящение дома составляет неотложную необходимость и обязанность. За этим хевсур обращается к слуге хати.

Санатло. — По истечении двух недель после родов, приглашают хуци зарезать скотину на плоской крыше дома и кровью жертвы окропить дом. Это называется «санатло» (букв. значит: за освящение). Этим не оканчивается освящение дома. Перед возвращением родильницы домой, вторично должна быть зарезана [165] из ее собственности или собственности семьи скотина: овца, или барашек, или, наконец, теленок (козла нельзя, так как «козел — дьявол»). При этом нужно собрать кровь жертвы в чашку и этою кровью окропить столбы и стены дома, в лишь тогда окончательно освящается дом и роженица в праве возвратиться к себе, а семья ее считается примирившеюся с хати. Пока таким образом не будет очищена, освящена родильница, до тех пор и новорожденный считается нечистым, — никто не может взять его на руки и ухаживать за ним. Даже люлька младенца считается нечистою, и ее тоже нужно обмыть.

Роды же считаются верхом нечистоты, и потому родильницы, при наступлении родов, должны отправиться рожать или под устроенным для этой цели вне села навесом, ил -же на куче навоза, какая бы зима ни стояла, и только по истечении трех дней возвращаются в босели.

Было уже сказано, что женщины, во время менструаций, находятся в босели; но они остаются здесь только одну неделю и считаются не такими нечистыми, как роженицы, и потому с ними говорят, беседуют все, кроме деканозов и других слуг хати. Вообще хати и слуги его весьма строго относятся к женщинам, находящимся в периоде очищения. Так, напр., во время регул они хотя и могут взяться за домашние работы, в стороне от других, но они не в праве приняться, под каким бы то ни было видом, за работы для хати, в имении, принадлежащем молельне. Во время храмовых праздников женский пол издали молится грозному «батони», а на больших праздниках ему воспрещены даже обыкновенные беседы; женщины могут только выпить там пиво, но для еды, для пира не остаются, а отправляются по домам.

Хевсурка рабыня труда. — Мы видели, что хевсуры большую часть труда предоставляют женскому полу, оставляя для себя побольше свободы. Мало того, хевсур утверждает, что женщине стыдно ездить верхом, а мужчине следовать за вею пешком и прислуживать ей. Обыкновенно хевсур едет верхом, а за ним, ухватившись за хвост лошади, следует обремененная ношею хевсурка, будь это молодая его жена, или же дряхлая старушка-мать. Заметим при этом, что хевсур далеко не романического характера: в первый же день свадьбы жена его должна вынести своими руками навоз, принести на себе дрова, сено, [166] мелево и т. д. Веселье, удовольствия медового месяца для нее не существуют; ей не прилично даже плясать, так как, по понятию хевсура, женщине стыдно прыгать. Всякого рода заботы и работы, как в доме, так и вне его, лежат на ней: исполняя все хозяйственные по дому работы, одевая и обувая всю семью, она, вместе с мужчиною, жнет, косит, молотит хлеб.

4. Диасахлиси. — Развод. — Самтцунебро. — Раздел.

Диасахлиси. — Распределение труда между женщинами лежит на обязанности «диасахлиси». Ею обыкновенно бывает свекровь; если же ее нет, или если же она слишком стара, то обязанности диасахлиси исполняет старшая в доме. О всех делах по дому спрашивают диасахлиси, равно как и о предметах, предназначенных в продажу (о шерсти, сыре, масле, скоте и проч). На все, что предпринимается в доме (убой скотины, угощение гостя и т. п), нужно предварительное ее согласие. Она же разбирает споры между невестками, делает им выговоры и смотрит за их нравственностью. Если кто-нибудь из них окажет ей неповиновение, то она докладывает об этом мужу, а тот иногда прогоняет и жену. Диасахлиси свободна от работ по дому, а наблюдает только за порядком, за что и пользуется почетом у всех.

Но в доме случаются дела, которые должны быть выполнены мужчинами. Над последними наблюдает «старший над очагом».

Развод. — Хевсуру ни по чем прогнать жену, — будь она в законном с ним браке, или в языческом, — если она подала к этому какой-нибудь повод, напр., если она плохая работница, болезненная, бездетная и т. п. Увещевания церковных пастырей в подобных случаях остаются обыкновенно без результатов.

Конечно, и жена в праве оставить мужа. Но так как это в высшей степени постыдно для мужчины, то хевсурка, оставившая мужа, обязана дать ему слово не выходить за другого замуж. Этот обет называется: «кветилши-часма», что буквально значит: усаживание в отрезанном (месте), т. е. отделение от общества. Нарушительнице этого обещания не миновать смерти, равным образом и тому, кто женится на ней. Очевидно, что подобная неравноправность обидна для женщины. Муж может прогнать жену, подыскав для этого разные поводы, как-то: легкое [167] поведение, кражу, леность. Эти проступки, часто не доказанные, дают хевсуру право отделаться от жены, между тем как хевсурка не может оставить безнаказанно мужа, хотя бы тот имел за собою предосудительные пороки.

Самтцунебро. — Если хевсур прогонит жену без уважительной причины, то он должен заплатить ей «самтцунебро» (бракование) и «намашврали» (за труды). За бракование жены платится ей 16 коров (столько же, сколько платятся и в том случае, если она уволена за бездетность). В вознаграждение же «за труды» муж обязан дать жене столько коров, сколько лет она пробыла в доме его, за исключением первого и последнего годов своего замужества, на том основании, что первый год жена провела у родителей, где и работала, а в последний год попала под опалу своего мужа. Если последний прогонит жену через год, то он платит ей за «бесчестие» три коровы, и то в том случае, если она потребует.

Выше было сказано, что жена в праве ежегодно сшить себе на счет дома новое платье. Следует упомянуть, что она может это сделать и в том случае, когда ее прогоняет муж. Прогнанная обыкновенно, легко находит себе жениха и чаще всего лучшего, чем прежний муж.

Дети от мужа, прогнавшего жену, остаются при нем. Хевсур обыкновенно любит детей; они ласкаются к нему, спят с ним. Прогнанная жена может взять с собою только грудного ребенка, с согласия мужа. Для прокормления такого ребенка дается мужем одна корова, или четыре овцы. Когда же подрастет ребенок, то он возвращается отцу и живет с ним. Здесь мальчику оказывается более внимания; ему отдается предпочтение перед девочкою, так как сын составляет счастье хевсура. Поэтому считается постыдным, если вдова, имеющая сына, выйдет замуж.

Раздел. — В случае раздела братьев между собою, родители берут под свое попечительство малолетнего мальчика и живут с ним. При разделе братьев между собою, на долю родителей ничего не выпадает. Имение и имущество делятся между всеми братьями поровну. Старший только брат получает одну корову лишнюю за «старшинство». После раздела, дети содержат родителей, очередуясь. Родители живут у каждого из сыновей [168] понедельно, помесячно. Считается постыдным отказ родителям в пристанище и содержании.

1. Взгляд хевсур на преступление. — Кровомщение и плата за кровь. — Примирение. — Кетчнаоба. — Взыскания за раны и увечья.

Взгляд хевсур на преступление. — У хевсур, как у народа, сохранившего много форм архаического быта, различие между уголовным и гражданским преступлением стушевывается: у них преследуется уголовное преступление, как причинившее ущерб и убыток пострадавшему лицу и его родичам; на наказание они смотрят, как на гражданское удовлетворение пострадавших. Их обычное право смотрит на преступность деяния с внешней стороны ее, не принимая во внимание преступную волю совершившего преступление. Если же хевсуры смотрят на убийство в некоторых случаях строже, то не потому, что в нем выразилась преступная воля, а потому, что жертвою его сделалось более близкое или почетное лицо, напр., родитель, брат, хевисбер. Итак, обычное право хевсур сводится к тому, что всякое преступление и проступок суть деяния, причинившие ущерб, убыток, а последние влекут за собою штрафы (гражданское удовлетворение потерпевших).

Степеней преступлений весьма мало: обычное право хевсур предусмотрело: убийство, увечье и поранения.

Кровомщение и плата за кровь. — Конечно, убийство — тяжкое преступление и кровомщение преследует виновного всюду; но убийство считается более тяжким тогда, когда убитый — односелец виновного, или принадлежал одному и тому же обществу, или приходился ему родственником. Другие обстоятельства не имеют значения. За кровь убитой женщины (если она не родственница) определен штраф в 60 коров, хотя бы пострадавшая была в момент убийства «двойнею», т. е. беременною. Все равно также, убитый субъект — взрослый ли, или ребенок: в обоих случаях взыскивается 80 коров. При этом виновный обязан отдать в пользу сестер убитого девять баранов [169] (столько же дочерям и тетке), дядям (по отцу и по матери) пять коров (Так как не у всякого достанет скотины па уплату за кровь, и при том определенной по роду и возрасту скота, то плата переводится на другое имущество (оружие, посуду и пр), или на деньги. Приведем кстати таксу, установленную обычаем, при разверстке платы за кровь. Корова стоит 10 p., бык упряжной — две коровы, четыре овцы равняются корове, козел с козленком — овце, баран и теля тоже — овце, теленок годовалый и более старый имеют одинаковую ценность с коровою. Авто. Нужно полагать, что некоторые из этих цен изменились, сравнительно с ценами, существовавшими в 1840-х годах. Кн. Р. Эр-ов). В случае же неимения у убитого упомянутых родственников, определенный в пользу их штраф достается дому пострадавшего.

Из этого следует, что платою за кровь могут воспользоваться только родственники пострадавшего, а общество тут ни причем, — оно и не мстит за кровь. Если бы это было не так, тогда общества шли бы друг на друга войною и между ними существовала бы вечная, непримиримая вражда. Да и само кровомщение здесь не так обострено и строго, как у соседей хевсур — кистин. У последних если не наступит примирение в течение одного года, то кровь смывается кровью; в Хевсурии же не так: здесь убийца может прожить и двадцать лет, не будучи наказанным. Ему стоит только быть осторожным, ухо держать востро, не сталкиваться с родней пострадавшего... все ждут примирения, а тем временем вражда слабеет, волнение и жажда мести стихают.

Как бы то ни было, а кровомщение у хевсур все же обычай, закон, и им никто изменить не в праве. Бывали случаи, когда грузинские цари разрешали кровавую месть: так, в прошлом столетии обратились в грузинскому царю с просьбою о дозволении отомстить за кровь, и царь выдал такой приказ: «иди, искроши твоего кровного врага!» (Грузинские крестьянские грамоты, Д. Пурцеладзе, стр. 13).

Нужно отметить одно странное явление в обычном праве хевсур. У них убийство жены и детей не преследуется. Виновный в данном случае облагается, в пользу родственников жены («дедулебс»), платою в пять коров, и тем дело кончается.

Примирение. — Мы упоминали вскользь о том, что кровомщение у хевсур кончается примирением. Обязанность эту берут на себя судьи «бтчени». [170]

Для примирения необходимо, чтобы виновный явился в хати (молельню) села убитого, принес туда медный котел и серебряную чашу и привел на зарез барана или телку. В хати он приходит для получения отпущения грехов. Эта добровольная явка называется «джварши-шедждома», что в буквальном переводе означает: засесть в хати, т. е. отдаться под покровительство хати (где его никто не тронет). Принесенные виновным в хати котел и чаша делаются собственностью молельни за поминовение убитого, а приведенная скотина закалывается и съедается, при примирении враждующих между собою сторон. Но одно съестное, без браги, не имеет значения для хевсура. Поэтому должно быть приготовлено и пиво. Ячмень для этого доставляется виновным, а хмель роднею пострадавшего. Пиво варится непременно в том селении, которому принадлежат пострадавшие.

Примирение враждующих сторон — дело судей так же, как и определение размера платы за кровь. При произнесении судьями решения, присутствуют родственники враждующих сторон и им предлагают тогда вывить арак или пиво, или, наконец, молоко с наскобленным в жидкость серебром. Без этого мир не в мир и сидение в хати не приводит дела к концу, хотя бы виновный просидел в молельне целый год. Словом, только обряд «сребропитья» завершает дело примирения. Но и он не всегда удовлетворяет пострадавших, и виновному все же приходится держать себя, в отношении противников, осторожно. Для окончательного примирения, он обязав ежегодно, во время праздника в молельне пострадавшего, или когда начнется паханье, заколоть скотину в доме пострадавшего. Уклонение от этой обязанности может вызвать новую вражду и подвергнуть виновного опасности быть пораненным, а иногда и убитым. Хевсуры сознают, что эта обязательная повинность слишком тяжела, но они ее исполняют, повторяя пословицу: «обычай прочнее закона».

Кетчнаоба. — Обычное право хевсур обратило большое внимание на так называемую «кетчнаоба» — нанесение легких поранений (буквально: зарублений). Это так часто практикуется, что нет почти хевсура без шрама, оставленного ему после попойки, спора, драки или даже фехтования, «для препровождения времени». Поранения наносятся прямыми палашами (дашна), а во время [171] ссоры зубчатыми кольцами (сацерули). К фехтованию хевсуры приучаются с детского возраста.

Кетчнаоба имеет еще ту особенность, что кровь за нее падает на род и общество, которому принадлежит виновный, тогда как кровь убитого падает лишь на виновного и ближайших его родственников. Поэтому для общества постыдно, если «кетчнаоба» останется без взыскания штрафа за кровь. Штраф этот исчислен и определен однажды навсегда, по размерам самой раны, по месту на теле, где нанесена рана, и по тому, какое увечье, или изменение на наружной стороне лица произведено раной. Для исследования ран всегда приглашается местный лекарь, доморощенный хирург.

Считается неприличным и постыдным причинить, во время кетчнаоба, тяжкую рану, или убить противника; полагается «зарубить» противника только слегка, чтобы у него показалась кровь и образовался шрам. Изменившего этому обычаю обвиняют в том, что «он не мог совладать с волнением, не совладал с правою рукою и поранил противника тяжко».

Взыскания за раны и увечья. — После убийства первое место между преступлениями занимают: тяжкие раны и увечья. При исследовании ран, хевсуры обращают внимание на место, где нанесены раны. Самыми опасными считаются раны, нанесенные в месте, называемом «сагуле» (буквально: область сердца). Это — пространство от шеи до пояса. Лекарь должен определить зондом: причинена ли рана острым концом оружия, или лезвием его, а также глубину раны и степень опасности. За причинение раны в «сагуле» установлено взыскание в 5-16 коров.

К тяжким ранам хевсуры относят раны, нанесенные на лице, считая это пространство «ниже трех природных линий лба». Из этой области лица исключаются места, заросшие волосами, как-то: бровями, бакенбардами и пр. Хотя хевсуры мало обращают внимания на чистоту своей физиономии; но когда дело дойдет до вознаграждения за рану на лице, то они петушатся и строго держатся обычных прав своих.

Равы измеряются зернами пшеницы и ячменя, укладываемыми по очереди (после зерна пшеницы следует зерно ячменя, потом опять пшеничное зерно, и т. д). Самый же процесс измерения происходит таким образом. Берут нитку или шелковинку и накладывают ее на рубец раны, затем нитка кладется на [172] бумагу, а чаще на плоский камень и на нем отмечается длина линии, на которую потом укладывают зерна, одно вдоль, а другое в длину; треть из них откидывается и, по числу оставшихся зерен, взыскивается с виновного и число коров в пользу пострадавшего. Бывали случаи, хотя и редко, что штрафы взыскивались с виновного по числу всех уложившихся на рубце зерен. В остальных частях тела рубите хевсура, сколько угодно. За это не полагается никакого взыскания, кроме пени «сапотле» (буквально: листовое) ((Места эти называются так потому, что раны на них лечатся туземными лекарями обыкновенно ”листьями" (т. е. травами). — Авт) — одного барана. Не взыскивается также за кровь, если рубец причинен на голове, выше «трех природных линий лба». Такие поранения всегда кончаются примирением, для каковой цели поранивший приглашает к себе раненного на выпивку и режет для него одну мелкую скотину.

Но другое дело, когда проломан череп. Тогда с виновного взыскивается установленная плата за кровь в пользу пострадавшего, в следующем размере: если проломана кость черепа и рана углублена до мозга, тогда с виновного взыскивается 16 коров; когда рана подходит близко к мозгу, то 8 коров; за малую трещину в черепе — от 3 до 5 коров.

Увечья считаются здесь большими преступлениями, и потому хевсуры обратили на них должное внимание. За лишение, напр., носа с виновного определено взыскивать 30 коров, за выколотый левый глаз — столько же, за правый глаз (необходимый для стрельбы) — 35 коров, за отрубление уха — 5 коров. За причинение глухоты и лишение языка не определены взыскания. За увечье обоих глаз, ног и рук взыскание определено такое, как за убийство. За причинение хромоты полагается 30-35 коров в пользу подвергшегося этому увечью, за увечье руки — от 16 до 20 коров, за правую руку — более, за лишение большого пальца — 5 коров, указательного — 4 коровы, среднего — 3 коровы, безымянного — 2 коровы, мизинца — 1 корова. Обижены только пальцы на ноге: за них нет возмездия, но зато за поранение и увечье колена определено 30-35 воров, а на ладонь выше — 5 коров.

Поранения женщин не только не исключаются из этого перечня, но в некоторых случаях они получают даже более вознаграждения, нежели мужчины. Увечье жены, если она живет [173] у родителей, брата или у близких родственников, тоже влечет за собою плату за кровь.

2. Судопроизводство. — Судьи и посредники, вознаграждение их и место для суда. — Состязание сторон.

Судопроизводство. — Судопроизводство называется хевсурами «бтчоба» (производное от существительного «бтче» — судья, творящий суд). Бтчоба возникло из нравов и обычаев народа. Неудивительно поэтому, что хевсуры и теперь почти все споры, даже жалобы по уголовным делам, направляют в свои, а не в правительственные суды. «Бтчоба» сподручнее хевсуру: во-первых, «бтче» (судья) близкий человек, как истцу, так и ответчику, и предмет спора ему почти уже известен, из-под руки; во-вторых, в основе этого суда лежит стремление к примирению, даже в случаях кровомщения, составляющего здесь почти обыденное явление.

Судьи и посредники. Вознаграждение их. — По понятию хевсур, бтче преисполнен Божьей благодати; «он должен быть умным («тчквата-мкгопели»), знатоком обычного права, опытным исследователем», невозмутимым, внимательным и иметь способность быстро постигнуть суть дела. У хевсур, в каждом обществе, найдутся такие личности, а в случае нужды они могут пригласить «бтче» из другого общества. Тяжущиеся не избирают судей, — это считалось бы постыдным для них делом. Назначение судей предоставлено так называемому «шуама-валми», т. е. посреднику (их иногда бывает два).

Посредник, пользующийся большим значением в суде (Судьи внимательны к посредникам во время судопроизводства; они обыкновенно обращаются к ним с следующими словами: ”Вам, дескать, лучше известны обстоятельства дела, вы имели уже случай переговорить с тяжущимися; вам и известно, на каких условиях могли бы они примириться". Авт), должен быть «сердобольным» для обеих сторон и не состоять в родстве с тяжущимися, чтобы не «осквернить судилища».

Те же качества должны иметь и судьи. Их бывает от 10 до 15-ти, а в менее важных случаях (кража, долговое обязательство, поношение имени женщины) — от 3-х до 6-ти. Вопрос о количестве судей решается посредником, но тяжущиеся, [174] чтобы избежать лишних расходов, сопряженных с судопроизводством, в праве уменьшить число их.

Дело в том, что тяжущиеся обязаны, при производстве дела, угощать судей и посредников. Кроме этого, каждому судье за труды его платится состоятельным хевсуром: от каждой, присужденной в пользу его, коровы по 80 коп., а от каждого барана по 20 коп. С бедных же судьи берут очень мало, а то и ничего не получают. Посредники тоже имеют долю в получаемом судьями гонораре. Ни угощение, ни гонорар не влияют на решение судей.

Для суда избирают место центральное между селениями тяжущихся; односельцев судят в хати. В самом же селении, или близ его, судопроизводство не допускается для того, чтобы стороны, враждующие между собою, не столкнулись. Разбирательство дела происходит на горе, холме, в роще, или же на берегу ручья. Заседание суда открывается ночью для того, чтобы враждующим сторонам легче можно было бы укрыться друг от друга, не сталкиваться и не вызывать кровопролития. Суд обязан быстро разрешить дело, и как бы сложно оно ни было, разбирательство его не должно продолжаться более 2-3 дней. На суде обязательно держать себя прилично, даже благоговейно.

Состязание сторон. — Судьи бросают жребий, кому предоставить первое слово: истцу, или ответчику? Выслушав объяснение одной стороны, судьи удаляют говорившего, провожая его, для того, чтобы он не столкнулся с противником. Затем приглашают другую сторону, передают ей дословно высказанное первою, после чего противник начинает свое возражение. На суде допускаются и опровержения, тем же порядком. Нужно заметить, что хевсур не любит многословия, но ценит красноречие. Судопроизводство у хевсур словесное, не требующее письменных документов; но последние не отвергаются. Свидетельские показания, присяга, «принятие на себя греха» — вот доказательства хевсурского суда. Мы их и рассмотрим.

3. Свидетели. — Присяга, соглядатай и свидетель соглядатая. — Принятие на себя греха и хелис-момкиди. — Присяга в хати. — Расходы на процесс.

Свидетели. — По понятию хевсура, свидетель должен быть: умным, богобоязливым, «помнить о душе» (не кривить [175] душой) и пользоваться общественным доверием. Судьи не допрашивают того свидетеля, который, по дознанию, окажется склонным к лицеприятию. Если же обе стороны сослались на одного и того же свидетеля, то судьи обязаны допустить его к спросу, но и тут они входят в строгую оценку его показаний. Свидетели допрашиваются не по жребию, а по очереди. Очные ставки допускаются.

Присяга. — Присяга падает на такого свидетеля, показание которого может иметь влияние на решение дела, который был очевидцем. Правдивый свидетель освобождается от присяги. Свидетели вообще не допрашиваются в том случае, когда разбирается дело об убийстве или поранении, так как хевсур, оставшийся верным прародительским преданиям, не скрывает в этом случае своей вины, не прибегает ни к alibi, ни к другим изворотам. Заметим еще, что честный хевсур неохотно идет к присяге, считая ее тяжкою обязанностью; он готов из-за этого даже поссориться с лицом, избравшим его в свидетели. Бывали случаи, что хевсуры откупались от присяги, платя назначившему их в свидетели пять коров. Но когда сами судьи наложат присягу, то уже нельзя увернуться от нее. При ссылке на свидетелей, дело откладывается, но не далее двухмесячного срока, если не помешают непредвиденные обстоятельства, как-то: болезнь свидетеля, дальняя отлучка его и т. п.

При присяге свидетелей, не присутствуют судьи и стороны, сославшиеся на них, но бывает при этом «соглядатай присяги». Он должен быть из родственников противной стороны, по ссылке которой назначен соглядатаем.

Присяга должна быть выполнена в хати, приходу которого принадлежит свидетель, или в хати сославшейся на него стороны. По окончании присяги, соглядатай идет и передает о совершившемся истцу, или жалобщику. При этом должен присутствовать и «свидетель соглядатая», который должен находиться при приводе к присяге главного свидетеля. Цель назначения к соглядатаю еще другого свидетеля сделается понятного, когда припомним, что соглядатай есть родственник противной стороны, что решение основывается на присяге, как на неопровержимом доказательстве, и что сторона, присягнувшая чрез свидетеля, выигрывает процесс. [176]

Своеобразна также присяга, когда спор идет об имении. Для назначения свидетелей, принимается в соображение величина и ценность самого имения. Особенно ценными считаются: мельница, огород и т. д. Чем имение меньше, тем и свидетелей требуется меньше; иногда достаточно и одного свидетеля, а в иных случаях, при малоценности спорного имения, свидетель может и не быть допрошенным под присягою. В этом случае необходимо исполнение обряда «принятия на себя греха».

Принятие на себя греха и хелис-момкиди. — «Принятие на себя греха» может быть предложено или тяжущимися, или судьями. Обряд этот совершается таким образом. Когда истец положительно утверждает, что отыскиваемое им имение принадлежит ему, тогда он берет со спорного имения горсть земли и, в присутствии судей, всыпает ее себе за шею, произнося: «Да будет тяготеть надо мною грех земли, если солгу; оспариваемая земля принадлежит мне». После этого обряда, спорное имение делается собственностью принявшего на себя грех.

«Принятие на себя греха» допускается и по пограничным спорам (о меже). Но хевсуры считают выполнение этого обряда весьма тяжким, и потому они не решаются на это, если не убеждены в справедливости своей. Имение, в глазах хевсура, имеет большое значение и потому хевсур выполняет присягу, при споре об имении, с особенною торжественностью. Когда спорное имение значительно и судьи наложили на истца присягу, то выполнение обряда происходит со знаменем «дроша», чего не бывает даже в тех случаях, если вопрос шел о тяжком преступлении. Выполнение присяги со знаменем требует известных приготовлений. Во-первых, присягающий должен «очиститься»: снять с себя пояс, платье и утром, натощак, три раза выкупаться в речке. Присягающий должен быть в одних шароварах, расстегнутой рубашке и босым. Затем он берет в руки знамя и обходит вокруг спорного имения, в присутствии судей, посредников и свидетелей.

С присягающим должен идти рядом ближайший его родственник, в качестве «хелис-момкиди», т. е. соприсягателя *) (В буквальном переводе значит: берущийся за руку. Кн. P. Эр-ов). Он тоже обязан выкупаться и подтвердить слова присягающего: [177] «иск правилен; в противном случае, да падет на меня гнев хати и дроша». До принятия присяги со знаменем, присягают достоверные свидетели, показания которых влияют на решение дела. По выполнении присяги, спорное имение остается за присягавшим и судьи своеручно расставляют межевые знаки.

Присяга же, выполняемая в хати, совсем другого рода. Присяга эта полагается, в оправдание, при обвинении во всех тяжких преступлениях и выполняется с одним соприсягателем. При этом требуется от присягающего и соприсягателя предварительное «очищение» их. После этого хуци закалывает скотину и отправляет службу в хати. Затем присягающий прикладывает руку к образу, а если нет образа (что бывает чаще всего), то к стене хати, и произносит: «Да постигнет меня гнев святости его, если я лгу». Чтобы не слышать клятвы, хуци затыкает себе уши пальцами.

Расходы на процессы. — Не дешево обходятся хевсурам споры об имении. При значительных спорах, истец и ответчик обязаны заплатить каждому судье по девяти баранов, а каждому свидетелю, «на лапти», по 20 коп. в сутки. Пря маловажных же спорах дается судье «сашуо» (за посредничество) один баран, свидетели же ничего не получают. Присягнувшему свидетелю дается три барана «самопицро» («за присягу») и столько же соприсягателю. Если истец присягал, то и он получает три барана.

Кроме этого, тяжущиеся обязаны хорошенько угостить судей, сопровождающих их людей и присутствующих.

Обвиняемая сторона обязана возместить оправданной стороне все издержки производства и понесенные ею убытки. Размер их должен быть доказан. Судьи тут ни при чем. Они и посредники («шуамавлеби») находятся в качестве оценщиков: медной посуды, оружия и т. п., уплачиваемых обвиненною стороною в том случае, если она не имеет денег или присужденной с нее скотины.

Порядок приведения в исполнение решения имеет у хевсур такой же частный характер, как и самый суд: общество и здесь не вмешивается в дело. Для этого тоже нет у хевсур должностных лиц, а существует так называемая «мзевлоба» — мзевалство. [178]

4. Мзевали (мдзевали), памятник проклятия и вешание кошки и собаки. — Примирение, взыскание долга. — Очистительная присяга. — Кгурис-мотчра. — Пирад-шекгра.

Мзевали. Памятник проклятия и вешание кошки и собаки. — Мзевальство представляет крайне своеобразное учреждение. Когда обвиненная сторона уклоняется от исполнения решения суда, то лице, выигравшее процесс, избирает так называемого мзевали — человека состоятельного; он обязан взнести ему всю присужденную сумму. Назначение его зависит от воли взыскателя. Мзевали может отсутствовать и не знать о своем избрании; да и вообще его согласие на это не спрашивается. Мзевали может быть лице, принадлежащее другому обществу. Не могут только пиракетельцы возлагать означенную обязанность на пирикительца, и наоборот. Мзевали избирается непременно в присутствии судей, причем избирающий берет каждого судью за ухо и говорит: «Будь свидетелем; ты слышал, как я назначил такого-то мзевали». Судьи назначают срок для приведения в исполнение решения. Срок этот — месячный или годичный — может быть назначен и выигравшим процесс. Если лице, проигравшее процесс, не исполнило решения суда в назначенный срок, то мзевали должен, из опасения общественного мнения, удовлетворить взыскателя. Общество укоряет того мзевала, который не выполнил навязанного ему обязательства, называет его нерадивым и беспечным. Далее, его не принимают в том обществе, которому принадлежит взыскатель, а для мзевала это постыдно.

Существует еще более сильное средство против мзевала, не исполнившего возложенного на него обязательства. Это — «воздвижение памятника проклятия» (сацкгеврис-агеба) и «вешание кошки и собаки». Упорствующему мзевалу взыскатель воздвигает «памятник проклятия» близ его селения. Он крошечный и состоит из камней, сложенных в форме башни; наверху ее накладывается человеческий кал. Чаще же всего взыскатель вешает кошку или собаку близ селения мзевала. В обоих случаях он произносит слова: «Да будет это для души твоей и твоих усопших!». Такого срама, такого постыдного проклятия не выносит свободный, гордый хевсур, тем более, что оно ложится пятном и на целое его селение. Эта мера вызывает часто убийство, а о поранениях нечего и говорить, так как они составляют [179] обыденное явление у хевсур. Означенная мера, действительно, крутая. Проклятие тяготеет над неисправным мзевалом, как над отверженным всем миром. После этого ему нельзя бывать в хати, он не может ни хоронить повойника по обычному обряду, ни совершать по усопших поминов. Одним словом, он не «свободен».

Примирение и взыскание долга. — Но из этого затруднительного положения можно выйти мзевалу: нужно только ему расплатиться с взыскателем, после чего следует примирение. Для этого случая должна быть зарезана скотина и именно тем, кто воздвиг «памятник», вешал кошку или собаку и на том самом месте, где было выполнено это последнее понудительное для мзевала средство. Во время трапезы должны присутствовать и посторонние. Затем «души освобождены» и вражда превращена.

Мзевалу следует за мзевальство один баран; если же его вынудили расплатиться, то он, вместо одного барана, получает с избравшего его мзевалом семь баранов; в старину взыскивалось в двадцать раз более. Когда мзевал удовлетворит взыскателя, а обвиненный все же не расплачивается с ним, то он назначает своим мзевалом другое лице; новый мзевал, расплатившись, назначает, в свою очередь, мзевалом третье лице. Этим и заканчивается дело. Более трех раз мзевалы не назначаются. Если обвиняемый удовлетворил взыскателя, не доведши первого мзевала до избрания второго, то он платит ему за мзевальство вдвойне. Каждый мзевал взыскивает с следующего всемеро более уплаченного им. Бывают случаи снисхождения («ради души своей»), сожаления, помилования, и тогда взыскание производится только вдвое более. Конечно, вся тяжесть этих расходов, в конце концов, падает на злополучного обвиненного, проигравшего процесс.

Очистительная присяга — «кгурис-мотчра» и «пирад-шекгра». — Остается ознакомиться с обычаями: «кгурис-мотчра» и «пирад-шекгра» (”Курис-мортча" значит: обрезание уха, а "пирад-шекгра" — сходка (буквально: "сойтись лицом к лицу”). Кн. Р. Эр-ов). Но предварительно нужно разъяснить, из каких обстоятельств они вытекают. Выше было сказано, что «кетчнаоба» зарубки (т. е. поранения), повлекшие за собою тяжкие раны, или увечья, считаются не только [180] постыдными, но и чрезвычайно важными преступлениями. Смерть вызывает кровомщение. Чтобы избегнуть его, виновный должен оправдать себя очистительною присягою в том, что пострадавший скончался или, как говорят, остыл (***) не от нанесенных ему ран, а от других причин, или умер естественною смертью. Очистительная присяга назначается судьями, избираемыми в большем, против обыкновенного, количестве и играющими в данном случае важную роль. Присяга эта, влекущая за собою примирение враждующихся, происходит с особенною торжественностью. Предварительно ближайший родственник умершего обязан принести на могилу покойного вдоволь приготовленную «хавитци» — саламату (заваренную муку на воде и масле) и «хинкали» (поджаренную копченную, жирную и мелко изрезанную говядину, или баранину); скотины же в этом случае не режут. Должно быть приготовлено и пиво, но не арак («чертов напиток»). Затем судьи постановляют, чтобы присягу приняли, как обвиняемый, так и его родственники. К присяге приводит один из судей. А так как эта обязанность слишком «тяжкая», то судьи бросают жребий, кому из них приводить к присяге. Обвиняемый становится на могиле усопшего; рядом с ним становятся восемь ближайших его родственников — соприсягателей. Остальные судьи отходят в сторону. Тогда избранный по жребию судья берет острую колючку и ею сперва обвиняемому, а потом и всем соприсягателям накалывает уши до крови так, что капли ее должны упасть на могилу усопшего. Это и есть «кгурис-мотчра» (обрезание уха). В это время близкий родственник умершего, обращаясь к обвиняемому, произносит: «Да будешь младшим, да будешь ему чинить лапти, шить обувь, носить воду и прислуживать! Да сделайся должником его, да ничем не опечалится покойник!». Смысл этих слов тот, что ложно присягнувший сделается на том свете рабом умершего. Затем хуци благословляет яства; родственник покойного и присягнувшие берут в руки полные чаши пива, с наскобленным в них серебром, и по очереди, троекратно, выпивают пиво, а потом садятся за трапезу. Этим заканчивается обряд примирения. Как бы то ни было, но обряд «обрезания уха» (В Грузии, сколько известно, не было в обычае делать на ушах рабов какие-либо знаки или насечки; но в разговоре случается слышать, в смысле выражения уничижения, слова: "Я твой с обрезанным ухом раб". Кн. Р. Эр-ов) имеет [180] для присягающего слишком большое значение, и свободный хевсур, отрицавший и отрицающий барство, ни за что не решится сделаться на том свете чьим бы то ни было рабом. Следовательно, если он решится исполнить обряд «кгурис-мотчра», то значит, он убежден в своей правоте. Заметим еще, что приглашенным судьям ничего не платится, но судья - «ухообрезатель» получает шестью баранами более определенного вообще судьям гонорара, так как обряд кгурис-мотчра — «тяжелая ноша».

Мировая тогда считается прочною, когда выполнен обряд «пирад-шекгра» — сходка лицом к лицу. Без этого, враждовавшие могут все еще косо смотреть друг на друга, «не с сердечным расположением», вследствие чего возможно и возобновление вражды. Ввиду этого, обряд «пирад-шекгра» должен быть выполнен или вслед за объявлением судьями решения, или, во всяком случае, в течение одного месяца (это крайний срок). Поэтому обвиненный, по выслушании решения, приступает к судьям с просьбою: примирить его с оправданным, дать ему возможность побрататься с обиженным. Для этого случая виновный должен приготовить пиво, арак, а в важных случаях и скотину на зарез. Тогда судьи берут обвиненного под руки и идут с ним в дом ближайшего родственника умершего; тут подносят им обоим в чаше пиво, в которое или наскоблено серебро, или опущена мелкая серебряная монета, и дают мирящимся пить из этой чаши, по очереди, троекратно. Если не окажется пива, то его может заменить свежее масло, или мед, причем исполняются указанные обряды. Затем начинается «братская» трапеза. После этого и оправданная сторона обязана сделать угощение.

Религиозные верования.

(По напечатании нами извлечений из статей г. Урбнели о хевсурском народе, отпечатанных в грузинских газетах "Дроэба" и "Иверия" за 1884-1886 годы, появилась в "Иверии" за прошлый год, в №№ 158, 170, 171 и 209, его дополнительные статьи об означенном народе, извлечения из которых составили IV и V главы нашей монографии. Кн. Р. Эристов)

1. Небесные существа: Мориги и др. — Небесные силы: хати, есаулы и лашкари. — Главнейшие хати.

Мы уже говорили о том, что хевсуры, спасши христианство [182] от угрожавших ему мусульманских соседей, тем не менее исказили его в течение времени, вследствие чего и образовались в Хевсурии оригинальные религиозные верования. О них и поведем речь.

Небесные существа: Мориги и др. — Хевсуры почитают Бога и признают Его Всемогущим. Бог-Отец, сидящий на седьмом небе, это — Бог живых существ, а Христос — Бог мертвых. Далее, хевсуры хотя и упоминают в своих молитвах и Св. Троицу, но представляют ее в виде ангелов, к которым и обращаются, как «высшим привратникам Божиим». Богородицу тоже почитают, но только как святую, а не как мать Христа. О втором пришествии имеют смутное представление. Из апостолов почитают только Петра и Павла и молятся им, как «ангелам обилия».

Небесные силы: хати, есаулы и лашкари. — Бога называют они также «Мориги» (творящий порядок). Установив в мире порядок, Он повелевает небесными сонмами, но в управление самим миром не вмешивается. У Мориги есть подчиненные, слуги, называемые «хати» *)(Слово "хати" употребляется у хевсур в значениях: святой, образ его и молельня. Кн. Р. Эр-ов). Хати — крылатый ангел и «привратник Божий». Каждый хати имеет свои определенные обязанности. Хати творят добро, а иногда и зло. При них состоят есаулы (рассыльные), избранные из добрых и злых духов — дьяволов. Когда хати пожелает наказать провинившегося, то посылает к нему злого есаула, а когда желает показать свое благоволение, то отправляет доброго есаула. У каждого хати находится по нескольку есаулов. Собрание их составляет «лашкари» — воинство. Лашкарем охраняется народ, — воинство это смотрит за ним. Замечательно, что в состав «лашкари» входит и женский пол — так называемые «сестрицы хати». В сел. Хахмати даже есть молельня «хатских сестриц», называемая «ниши» (знак) или «хели» (рука ("Ниши" — место, где какой-нибудь святой проявил чудо (знак); ”хели" в данном случае означает тоже место, где святой проявил чудо, наложив руку. Кн. Р. Эр-ов). По поверию народа, [183] хахматский хати, нареченный именем св. Георгия, привел из «Баджети» (страны демонов) трех дев: Ашэ, Симэн и Самдзимару. «Сестриц» этих представляют в образе детей. Когда кто в чем-нибудь провинится, тогда хати посылает к ним «сестриц», и у виновного переболеют дети. Народ придает большое значение «ниши» или «хели». Вот один случай, подтверждающий сказанное. Арабульское общество, составляющее почти 1/3 всей Хевсуретии, притесняло другие общества. Тогда общества: кетилаурское, гоготчурское и алудаурское присягнули в молельне «хели» составить братский оборонительный и наступательный союз; опасение прогневить «хели» обуздало арабульское общество.

Главнейшие хати. — Не все хати имеют одинаковую силу. Есть между ними «малые» и «большие», «сильные» и «сильнейшие» и т. д. Их вообще весьма много. Все явления природы, полезные или пагубные, исходят от хати; все деяния людские, добрые или дурные, исходят от воли хати. Главнейшие хати в Хевсуретии следующие:

Первейшим из них считается Гуданский. Он возведен во имя св. Георгия и называется «Божьим предводителем воинства». В прежние времена, хевсуры, отправляясь на врагов, несли впереди знамя Гуданского хати. Хотя воинственными считаются и другие хати (а именно: копалэ Каратис-тцверский в сел. Ликоки, Георгий нагвар-мшвениери в селении Хахматах, Санеба Цролис-тцверский в сел. Укана-Хадо); но все же победа над врагом, без Гуданского хати, не мыслима. Первенство этого хати доказывается и тем, что только ему принадлежит огромное Андакское пастбище, дающее ежегодного дохода «сабалахе» до сорока штук мелкого скота. К этому же хати обращаются с молитвою о прекращении болезни, постигшей людей или скот. Ему же повинуются: враги описываемой нации, а также воры и хищные звери. Хевсуры уверены, что если хахматский хати пожелает, то враг ничего не поделает с ними. Отправляющийся в дальнее путешествие прежде всего обращается с молитвою к хахматскому хати. Вор не имеет удачи без молитвы, обращенной к этому же святому. Кистины, по словам хевсур, ради успеха в хищничестве, ходят молиться в хахматский хати, не смотря на то, что они мусульмане. Снисшедши к молитве женщины, он не пошлет «мачила» (одного из чертей), который убивает детей. Помешанные женщины отмаливаются у этого же хати. [184] Размножение стад зависит от него же; скотина, покровительствуемая им, не останется бесплодною. Поэтому тушины и пшавцы пригоняют свои табуны лошадей на пастбища хахматского хати и молятся ему, выпрашивая у него размножение жеребят.

Хати Тетри-Санеба-Цролис-горис — покровитель охотников и «мекобрэ» ("Мекобрэ" это партия, отправляющаяся для нападения на врагов, ради хищничества. Кн. Р. Эр-ов). Охотники делают приношения в хати, а «мекобрэ» доставляли долю из отбитого и награбленного у неприятеля. Сам Мориги (Бог) опоясал санебского хати «окровавленною саблею», и этот хати в силе «связать неприятеля» (сделать его бездействующим), «испортить его оружие» (сделать безвредным). Мало того, Санеба может даровать бездетному детей; он же повелевает облаками и может ниспослать дождь в течение двух суток сряду.

Но небесные явления более зависят от солнцеликого св. Георгия, стоящего на высокой Сачалейской-Сам-Кибальской горе. Этот хати обитает в сел. Чрдили; у него в рабстве див, и когда народ провинится в чем-нибудь, тогда солнцеликий Георгий отправляется к морю, навьючивает там дива наполненными градом корзинами и сыплет ледяными орешками повсюду, наказывая таким образом виновных. Хевсуры сильно боятся града, оставляющего их часто без куска хлеба, и потому солнцеликий Георгий в большем у них почете, как могущий отклонить зло. Чтобы умилостивить хати и избавиться от града, хевсуры постановляют прекращение работ по понедельникам, пятницам и субботам, с того времени, когда окончены запашки и посевы, т. е. с июня, до жатвы. По этому случаю на сходах собирают известных лиц «меукмееби», которые обязаны следить, чтобы никто не нарушал постановления и не работал в запретные дни, под опасением взыскания с виновного установленного штрафа. Скотская чума зависит тоже от солнцеликого Георгия, который может истребить весь скот.

Замечательно, что жителя с. Хахмати молятся кистинскому хати в сел. Маисти, при чем режут скотину в жертву. Этот хати высечен на камне в виде человека и называется «среброликим». Хахматцы утверждают, что туманы и облака всегда идут со стороны Маисти и приносят град. [185]

Каратис-тцверский копалэ в сел. Ликоки. Ему подчиняются: лешие, кикиморы, русалки и другие нечистые силы, которые представляются хевсуру то в образе свиньи, то в образе ящерицы, ребенка и т. д. Упади хевсур нечаянно с кручи, утони в реке, засыпь его завал и т. п., — все это дело рук дьявола, и хевсур в Каратском хати умоляет копалэ избавить его от дьявольского наваждения. Если же хевсур погиб, тогда необходима «султ-мосхма» (выручка душ), — лица, близкие к умершему закалывают для нечистой силы, причинившей покойнику смерть, козленка и оставляют его на месте заклания, приговаривая: «Это тебе, нечистый! Возврати нам душу усопшего». Когда занесет кого завалом, тогда для отыскания погибшего необходимо вынести знамя каратского хати. Где будет оно воткнуто слугами хати, там и должен находиться погибший. Каратский хати славится даже в Тушетии и слуги его и ныне ездят туда со знаменем, благословляют народ и собирают приношения. Говорят, что в прежние времена тушины даже платили дань этому хати.

В сел. Атабэ властвует, под именем Квирия, хати, находящийся при Боге. Он имеет при себе лишь одного есаула.

Все, что случается на суше находится в ведении «Хмелт-моурава» (буквально: правитель суш); ему подчиняются все ангелы, палатка его раскинута вблизи Мориги (Бога).

2. «Страна душ», волосяной мост и судьи на том свете — Грешные, наказание за грехи и ад. — Рай.

«Страна душ», волосяной мост и судьи на том свете. — Хевсур верует в бессмертие души и замогильную жизнь в «стране душ». Все сведения об этой стране добыты народом от «месултане», бывающих в постоянном сообщении с душами умерших и беседующих с ними. Страна душ представляется в следующем виде. Между этим светом и тем светом (замогильным) протянут трудно проходимый «волосяной мост». На том конце моста сидят судьи, произносящие правдивый приговор над проходящими по мосту душами.

Грешные, наказания за грехи и ад. — Грешные не могут пройти чрез волосяной мост: они падают с него в дегтярную реку, не имеющую берегов; попавший туда вечно плавает в ней, борется и захлебывается; лжецов и [186] злоязычных окачивают кипяченою водою; брат, изменивший брату, стоит одною ногою в кипятке; матерям, оставившим детей-сирот, кладут за пазуху змей; испортившего межевой знак навьючивают горой и отправляют в ад, в сопровождении беснующегося дьявола. Вообще же всех приговоренных в ад сопровождают дьяволы. Самый ад имеет вид замкнутого и темного четырехугольника.

Рай. — Рай же — это огромная многоэтажная белая крепость, досягающая до небес; лучи солнца освещают это здание; в стороне от него растет пирамидальный тополь, достигающий вершиною своею неба, а с краю здания течет огромный родник. Праведные живут в разных этажах этого здания. Между ними есть градация. Праведнейшие или «главные» живут в самом верхнем этаже и наслаждаются в изобилии светом; менее праведные живут ниже первых; на самом же верху прыгают невинные дети, обвитые по колено ватой. В стране душ праведные веселятся, играют, пляшут, пьют ключевую, чистую, как кристалл, воду (Грешным не позволено пить воду, — их мучит вечная жажда). Что же касается пищи, то сам Бог присылает ее праведникам по воскресеньям, и они, только смотря на нее, уже насыщаются, а поэтому хевсуры никогда не совершают поминок по усопшим в воскресные дни.

1. Провизия для умерших. — Вытряхивание платья и поминки по усопшем. — Поминки при жизни. — Лошадь души. — Обряды, соблюдаемые при смерти хевсур. Наревеби.

Провизия для умерших. — В день поминок по усопшем должна быть приготовлена лучшая пища и освящена его именем. Покойнику, кроме этого, нужен на том свете табак и огонь, поэтому и они освящаются во имя усопшего в то же время. Хевсуры убеждены, что отправляющимся в страну душ необходима провизия на дорогу. Этим и объясняется обычай власть в головах покойников по три маленьких хлеба, которые понадобятся усопшему в дороге, а то может он и голодного [187] накормить. Кроме того, хевсуры полагают, что покойники в течение года не прерывают связи с своим домом, который они посещают и охраняют. Вот еще причина, почему покойнику нужна провизия на дорогу.

Вытряхивание платья и поминки по усопшем. — На этом же веровании основан обычай «вытряхивания платья» усопшего. Он заключается в следующем. Со дня смерти данного лица платье его, оружие и другие их принадлежности должны лежать в углу дома. Они освящаются, «нарекаются именем» повойника и перед ними ставятся восковые свечи. Они оплакиваются в течение года до дня «тцелтавеба», т. е. до годовых поминок, в который выполняется обычай «вытряхивания платья», т. е. раздача его родственникам (обыкновенно дядям по матери) и друзьям усопшего. В Пирикительской Хевсуретии принято класть в этот день на платье усопшего три хлеба и сыр.

После «тцелтавеба», покойники уже не посещают своих домов. Хевсуры уверены, что души имеют те же потребности относительно пищи и питья, как и живые, а поэтому погребение умерших, без совершения по них поминов, не мыслимо.

Поминки при жизни. — Хевсур убежден в необходимости совершения поминок так сильно, что он создал даже примерные похороны; так, напр., если хевсур одинок или, имея родственников, не уверен, что они после его смерти совершат по нем поминки, то он сам при жизни устраивает примерные похороны и поминки по себе. Для этого он приготовляет пищу и напитки, приглашает духовных лиц, сельчан, родственников, знакомых и при этом выполняется весь обряд, как при погребении усопшего; сам же в это время стоит он, спрятавшись, за дверьми, зажмуря глаза и прислушиваясь, как по нем справляют тризну и как поминают его. После этого он убежден, что душа его получит на том свете яства и напитки, приготовленные во время примерных поминок.

«Лошадь души». — По убеждению хевсур, покойнику (в особенности, если он был именитый) необходима на том свете лошадь: на ней он встречает прибывающих в «страну душ», расспрашивая их о новостях этого света, а поэтому, еще до погребения усопшего, ставят возле него его лошадь; на лошади должны быть переметные сумки, а в них — на одной стороне бурдюк с араком, а на другой — сдобные хлебы («када»). На покойнике [188] же кладутся его доспехи: сабля, кинжал, ружье, натруска и патронташ с перевязью, словом, он должен быть вооружен так, как если бы отправлялся в дальний путь; лишнее же плате умершего перекинуто через седло.

Когда выносят повойника на кладбище, то жена его ведет лошадь, которая возвращается с дороги. При этом вдова, ударив троекратно ее плетью, должна сказать во всеуслышание: «Да служит лошадь эта для тебя (покойника), да будет она твоим подножием; платье да будет для употребления твоего; да не погонится за тобою неприятель!». Если у именитого хевсура не осталось лошади, то для души его нужно добыть ее, а то иначе вдове или же ближайшему родственнику приснится покойник и станет жаловаться им, что он отстал от своих товарищей на том свете и не мог встретить прибывающих туда душ.

Лошадь эта обязательно дарится другу умершего из ближайших родственников его. Иногда подобная лошадь достается по завещанию покойного избранному им при жизни одному из родственников. В этом случае выбор обыкновенно падает на дядей по матери, а за неимением их — на племянников по отцу, на родственников жены, а затем на племянников по сестре. Допускается завещать, помимо родственников, лошадь и «побратавшемуся» с умершим. Когда лошадь приобретена вследствие виденного сна, то она отдается тому из друзей покойного, или побратавшихся, который из них считается лучшим наездником. «Лошадь души» должна быть снабжена седлом и всеми принадлежностями, начиная с сбруи до последней торбы, пут и веревки.

Так как лошадь души «наречена», то и уход за вею должен быть тщательный; ее нельзя навьючивать, а на ней можно только разъезжать. Если лошадь похудеет вследствие дурного с нею обращения, то это будет неприятно покойнику. В этом случае лица, ближайшие к покойному, отбирают ее от того, кому она была подарена. Получивший лошадь в подарок может, с согласия близких родственников умершего, продать ее в том случае, когда конь состарится. Покупщик такой лошади платят обыкновенно половинную цену стоимости ее, на том основании, что лошадь достанется на «том свете» не ему, а покойнику (прежнему владельцу). Продавший «лошадь души» обязан пожертвовать в хати, за упокой души умершего, серебряную чашу. [189] Продавший «лошадь души» самовольно и в то время, когда она еще не состарилась, обязан купить взамен другую, молодую, а то иначе поступок его будет считаться постыдным и оскорбительным для покойника.

Обряды, соблюдаемые при смерти хевсур. Наревеби. — Как видно из всего сказанного, хевсур построил в своем воображении «тот свет» по подобию здешнего мира. Усопшие нуждаются почти во всем том, что необходимо и живым, как-то: чистая ключевая вода, огонь, табак, провизия на дорогу, оседланная лошадь. Да и самая «страна душ» есть почти снимок с здешнего мира. Но ври всем том, хевсуры высоко чтут «тот свет», сравнительно с здешним, а поэтому и смерть считается у них переходом из «нечистой» среды — в чистое, светлое обиталище. Душа чиста, а тело, труп — «смрад, нечистое вещество». Вот почему хевсур не позволит, чтобы, умирающий осквернил саклю, испустив в ней дух. Какая бы ни стояла погода, какой бы ни был мороз, умирающего выносят на двор, где он и испускает последний вздох. Если больной скончался в доме, то сакля должна быть освящена и окроплена водою. Так как труп умершего считается у хевсур нечистым, то и служителя хати не приближаются к дому, а издали оплакивают умершего, изъявляя родственникам его обычное сожаление по нем. Не прикасаются и к одеже покойника до выполнения обряда «вытряхивания платья». Насколько хевсуры чуждаются трупа умершего и его платья, видно из обязанностей, налагаемых на «наревеби». Наревеби — это молодые, холостые люди, которые обязаны обмыть покойника, выбрить ему голову, венерин бугорок (непременно) (Для покойниц "наревеби” взбираются из женского пола, которые и исполняют все обязанности мужчин-наревеби, с тою разницею, что не бреют головы усопшей) и надеть на него сперва белую рубаху, потом синюю или пеструю, а сверху красную; сверх же всего этого надевают на покойника чоху из красного сукна, или другой материи. Наревеби иногда до шести суток и долее не возвращаются по своим домам, как «оскверненные», а остаются там, где обмывали покойника и во все это время должны купаться ежедневно, чтобы очиститься от всякия скверны. Пищу им доставляют ежедневно родственники и соседи. [190]

2. «Самдзимари» (оплакивание умерших) и «тцилбурки» (плата плакальщицам). — «День слез». — «Субботники». — «Сапирис-хсно» (разговение). — «Пирис-тчера» (молчание). — «Сантлоба» (раздача свечей). — «Тцелтавеба» (годовые поминки), «тав-мосапарсо» (бритье головы) и «санакгро-дила» (закуска утренняя). — «Султа-креба» (собрание душ).

«Самдзимари» (оплакивание умерших) и «тцил-бурки» (плата плакальщицам). — Как бы хорош ни был «тот свет», как бы заманчива ни была для хевсура «страна душ», а все же он считает смерть большим несчастьем. Умершего оплакивает все селение. «Самдзимари», т. е. изъявление сожаления по усопшем перед родными, или ближайшими родственниками его, а при этом перечисление достоинств последнего, — обязательны для всех, от мала до велика, для мужеского и женского пола; сельчане, знакомые, приятели, друзья, побратавшиеся с умершим, даже соседи и посторонние стекаются отовсюду, чтобы отдать последний долг покойнику. Хевсуры строго придерживаются обрядов и обычаев, освященных веками, исполняя их с важностью, торжественно. При встрече, напр., хевсуры раскланиваются сперва низко и чинно, затем один из них начинает расспрашивать другого: о здоровье его, семьи, скота, катера, об урожае и состоянии имущества, о быте сельчан и т. д. По окончании первым церемониального приветствия, другой, в свою очередь, обращается к первому с теми же вопросами, с тою же вежливостью и важностью. Тем более подобает хевсуру держать себя достойно, прилично и важно при изъявлении сожаления. Вот подошли сельчане, друзья и знакомые. Став вдали от ближайших родственников усопшего, один за другим, гуськом и, прикрыв лица полами платья, начинают плакать, но не громко, так как голосить постыдно мужчине; при этом поодиночке высказывают сожаление по одинаковой заученной формуле (Чтобы не повторяться, не буду здесь ее передавать: она вошла целиком в статью мою "О Тушино-пшаво-хевсурском округе", помещенную в III книжке "Записок Кавказского Отдела Импер. Рус. Географического Общества”, в 1865 году. Кн. Р. Эр-ов). В Пирикительской Хевсуретии оплакивающие покойника укоряют его, говоря: «тьфу! не стыдно было тебе умирать!».

Женщины же, усевшись вокруг платья и оружия умершего, оплакивают усопшего, произнося громко похвалу деяниям [191] его (Иногда за первым кругом женщин образуется другой и даже третий). В оплакивании покойника (Заметим, что у хевсур считается постыдным оплакивать смерть малолетних детей) главную роль играют рассевшиеся между ними плакальщицы. Одна из них начинает причитывать на распев доблести покойника, а остальные вторят ей. Затем причитывает таким же образом другая плакальщица и т. д. Иногда переменяется до двадцати плакальщиц (Обычай оплакивания, с разными видоизменениями, существует вообще во всех странах, населенных иверским поколением. Кн. Р. Эр-ов). Каждой плакальщице выдается по одному хлебу, от 1 1/4 до 2 1/2 фун. масла и кусок сыру. В прежние времена, кроме того, давали плакальщицам за труды соль и руно. Прежде выдавали по хлебу и фунту масла и не плакальщицам, а пришедшим лишь на оплакивание; теперь же подобная плата («тцилбурки») назначена только плакальщицам и ближайшим родственницам.

«День слез». — В Пирикительской Хевсуретии хоронят покойника почти в день смерти, а отпевание и поминки по нем совершаются после и плата плакальщицам раздается в «день слез», т. е. когда происходит обычное оплакивание. В Пиракетельской же Хевсуретии хоронят умершего чрез 2-3 дня после смерти. Тогда же совершается и оплакивание. Повойника хоронят, как уже сказано, «наревеби». Народ останавливается на окраине селения, где происходит окончательное оплакивание усопшего. В самых же похоронах он не участвует.

В Пирикительской Хевсуретии каждая посетительница приносит, в день похорон, в дом умершего по три хлеба и по куску сыра, предназначенные в пищу для женщин другой общины и для «наревеби», а в «день слез» каждый двор обязав принести в дом умершего по 10 фунтов ячменя. Для приема этого пожертвования назначены двое мужчин; они взвешивают принесенный ячмень; количество его должно быть без недоимки; кто не принесет этого пособия добровольно, от того отбирают силою. Родственники же покойного обязательно должны выкурить и доставить по одному котлу арака, или пива, если не с каждого двора, то, по крайней мере, с двух дворов.

Субботничество. — В обряде оплакивания умершего и в соединенных с ним расходах играет важную роль так называемое «субботничество». Все родственники до седьмого [192] колена считаются «субботниками» (У г. Урбнели не объяснено этимологическое значение слова ”субботники” (*** — мешапатээби). Если кто из них не явится на похороны, не выкурит водки или не сварит пива на свой счет, то теряет право быть «субботником», а тем самым выбывает из списков родственников, что считается не только постыдным, но, — как увидим сейчас, — и убыточным. Родичи, как в дни невзгоды и печали, так и в дни радости, должны действовать заодно. «Субботники» и теперь платят за кровь убитого их родственником 5 коров, иначе их не допустят до села, где жил убитый; им прегражден туда путь, как родичам убийцы. Они подвергаются преследованию со стороны родственников убитого. Субботничество имело еще большее значение в старину. В этом можно убедиться из уложения царя Вахтанга. По этому уложению, пеня за кровь делилась на три части, из коих две доли присуждались роду, а одна — ближайшим родственникам убитого, причем каждый субботник получал еще по одному барану из означенных двух долей. Независимо от этого, из обыкновенных, простых штрафов («джурума») им доставалось более того, что получали ближайшие родственники. К обычным штрафам, в числе прочих, относились также штрафы (по одной корове), присуждаемые родственникам убийцы в том случае, когда его оскорбляли словами родственники убитого. Заметим при этом, что старое уложение взыскивало также штраф «саэно арбити» — за клевету (буквально: «язычный штраф». Ныне этот штраф вывелся из обычая.

«Сапирис-хсно (разговенье). — При похоронах соблюдаются еще обычаи: «сапирис-хсно» (буквально: развязание рта) — разрешение еды и «пирис-тчера» (буквально: удержание рта) — молчание.

Когда похороны окончены и наревеби уже вернулись, тогда, к вечеру, ближайшие родственники усопшего режут скотину, жарят печень ее, после чего каждый из родственников и наревеби, откусив трижды по кусочку этой печенки, выплевывают их. Это и есть «сапирис хсно» — в некотором роде разговенье, так как в день похорон, до исполнения этого обряда, ближайшие родственники усопшего и друзья его не едят скоромного. Остальное мясо зарезанной скотины съедается малолетками, или оставляется до другого дня, когда покойного оплакивают [193] вторично; мясо это съедают женщины, родственники и наревеби. Народ исполняет обычай «сапирис-хсно» тоже в день похорон, вечером, на плоской крыше дома, но мяса не ест: обыкновенно для народа приготовляют саламату и сыр, причем хмельное не допускается (В Кутаисской губернии, а прежде и в Тифлисской, в день похорон подавали постные блюда, а лица, ближайшие к покойнику, соблюдали пост целый год. Кн. Р. Эр-ов). Этот день — первый день отпеванья, похорон и поминок и есть «день слез». Обычай этот соблюдается преимущественно в Пирикительской Хевсуретии.

Пирис-тчера (молчание). — Совсем другое выражает обычай «пирис-тчера». В день похорон ближайший родственник усопшего выбирает двух мужчин и одну женщину из родичей, сажает их в комнате нижнего этажа, близ камня, среди комнаты, где постоянно горит огонь, и выдает им по одному сдобному хлебу (***). Они не вправе говорить ни с кем, потому и называются «пирис-мтчерни» (буквально: удерживающие рот). Тогда к ним сходит «хуци душ», благословляет хлебы, причем «пирис-мтчерни» троекратно поворачивают хлебы вокруг себя и втихомолку уносят по домам. По возвращении же обратно, берут по одной доске и прикладывают к окну комнаты усопшего, после чего им разрешается говорить со всеми и разделять общую трапезу.

Расходы на тризну легли бы на родственников умершего тяжелым бременем, если бы им не оказывали в этом случае помощи члены общины и соседи.

«Сантлоба» (раздача свечей). — За первыми поминками следуют вторые — «сантлоба» (В Пирикительской Хевсуретии "день слез” и непосредственно затем "сантлоба" совершаются в течение двух дней), прячем непременно режут скотину, так как, при исполнении этого обряда, постные кушанья возбраняются. Каждому присутствующему дают по одной свече, а беременным женщинам по две свечи. Оплакивание в этот день также обязательно, как и в день слез, после чего освящается трапеза и хуци-душ «именует пищу», т. е. совершает обряд поминок, произнося имя усопшего, для которого и совершаются поминки. «Хуци душ» произносит при этом: «Господи, слава Тебе, благодать Тебе! Господи, не подобает Тебе иное, кроме славы и благодати! Господи, и человек к Тебе взывает, [194] и душа Тебе поручается! Тобою создан и человек, и всякий суд; Тобою охраняются души, внемлются мольбы людские. Где Христос за трапезой, там ангелы молятся, грешные каются, праведные покоятся, Святой Дух поминает (такого-то). Где ты еси (подразумевая усопшего), там твоя душа да будет помянута, да достанется тебе сия трапеза, да первенствует твоя душа и да простятся тебе грехи, совершенные языком, руками, очами и ушами!.. Вошел ангел по стопам Христа... Христос-Бог, осени крестом душу (такого-то), благослови сию трапезу! Мать Великого Господа, небо херувимов и света, образ и суд Божий да ублажат душу его!» После этого народ садится за трапезу.

«Тцелтавеба» (годовые поминки), «тав-мосапарсо» (бритье головы) и «санакгро-дила» (Звук, свойственный грузинскому языку и изображенный кн. Р. Д. Эристовым посредством кц представляет глубоко-гортанное к. Транскрипция кн. Р. Д. Эристова не дает вполне верного понятия об этом звуке; но следует заметить, что русскими буквами нельзя выразить его. К этому прибавим, что транскрипция звуков, свойственных грузинскому языку, посредством тц и тч, встречаемая в предлагаемой монографии, только приблизительно верна: эти звуки не сложные, а простые. От Ред) (утренняя закуска). — Внешние признаки траура по усопшем выражаются тем, что мужчины отпускают бороду и верхнее платье, украшенное обыкновенно цветными лоскутками, носят навыворот. Женский пол, во время траура, носит тоже навыворот вышитую цветными лоскутками обыденную свою «джубу». «Тцел-тавеба» (буквально: окончание года), т. е. годовые поминки, прекращает траур. При этом совершается обряд «тав-мосапарсо» — бритье бороды (буквально: бритье головы).

Так как для исполнения этого обряда нужно заготовить провизию и напитки, то беднейшие хевсуры обыкновенно совершают годовые поминки не через год, а гораздо позже. В некоторых местах, в особенности в Пирикительской Хевсуретии, «тцелтавеба» и «тав-мосапарсо» совершаются в один и тот же день: первый — к обеду, а второй — к ужину. Иногда несколько дворов условливаются совершить означенные поминки в один и тот же день, в тех видах, чтобы на долю каждого из них пришлось меньше посетителей.

В день исполнения обряда «тав-мосапарсо» мужчины, [195] находящиеся в трауре, бреют бороду и голову, оставляя чубы. Это время всеобщей радости: тогда поют, играют на бандуре, пляшут, обнимаются (что во всякое другое время считается предосудительным и постыдным), хохочут. Поздравляя окончивших траур, посетители произносят: «Да снимет Господь с вас траур; да не коснутся невзгода и печаль ваших домов, братьев, сестер и доброжелателей!»

Пир продолжается до утра, а утро это называется «санакгро-дила» (буквально: утренняя закуска). Для закуски каждый приглашенный обязан принести в дом «обритых» по три хлеба, начиненных сыром, или без начинки.

«Султа-креба» (собрание душ). — Души усопших посещают по временам, в течение целого года, свой дом, являясь туда невидимкою. На этом веровании хевсур основано «султа-креба» (буквально: собрание душ). Хевсуры представляют себе, что души умерших, собравшись вместе, приходят в свои селения погостить. Они являются всегда в субботу на второй неделе Великого поста (В Хевсуретии соблюдаются лишь Рождественский и Великий посты. Из праздников же считаются более торжественными: Новый год, Вознесение и Пасха. В сел. Архоти, во время Пасхи, особенно веселятся дети: там на горе находится их собственный ”ниши” (место, где святой ознаменовал себя совершением чуда). Сюда-то стекаются дети со всего селения; из каждого дома приносятся им по три хинкала (хлебца, в роде галушек с начинкою). Для не исполнившего этого дети скатывают с горы камень, приговаривая: ”да скатится так с горы твоя корова”. Под Пасху, вечером, дети скатывают также с горы корзинку, наполненную подожженною соломою, и бегут за нею с веселым криком. Авт). Хевсур ничего не жалеет, чтобы угостить приличным образом таких гостей. Лица, более близкие к недавно умершему, непременно должны приготовить постное кушанье, водку и пиво.

В Пирикительской Хевсуретии все селение варит в хатской пивоварне пиво. В то же время в каждом доме пекут хлебы разной формы: крестообразные, похожие на первую четверть луны, рогатые и т. п. Хлебы эти относят на гору. Они служат мишенью. Около их кладут или по паре носков, или по 3 фунта соли, или лоскутки бязи и т. д. Для детей же мишенью служат преимущественно крестообразные хлебы, около которых кладут вязаные шерстяные перчатки. Затем начинается стрельба [196] в цель: взрослыми из ружей, а детьми стрелами. Попавшему в цель достается в хлеб, служивший мишенью, и вещь, лежащая близ нее. По окончании стрельбы, взрослые отправляются в хати пить пиво за упокой душ умерших. Женский пол не участвует при попойке в хати. Они собираются у своих родственников, находящихся в трауре, и там оплакивают усопших. Затем все женщины собираются в доме недавно умершего; туда приносят им из хати пиво, и они пьют за упокой душ всех усопших.

Обряды поминок по усопших сопровождаются во всей Хевсурии особою стрельбою в цель («кгабахи») и скачкою («доги») в память усопшего, причем в призы назначаются: платье умершего, коровы, овцы и проч. (Подробности об упомянутых обрядах сообщены мною в моей монографии "О Тушино-Пшаво-Хевсурском округе", помещенной в III кн. "Записок Кавказ. Отдела Имп. Рус. Географического Общества". Кн. Р. Эр-ов).

_________________________________

При исследовании этнографического быта хевсур, невольно рождаются вопросы: откуда заимствованы ими духовная иерархия, обычное право и судопроизводство, а также откуда взяты ими обряды, соблюдаемые при жертвоприношениях, в домашнем быту и во время похорон.

На первый вопрос не трудно нам ответить, когда вспомним, что св. Нина; распространяя христианство в Грузии, проповедовала также и среди горцев грузинского племени, как-то: пшавов, хевсур и мтиулетцев (Мтиулетцами называются грузины, живущие по Военно-Грузинской дороге. К этому прибавим, что в грузинских летописях встречаем еще названия: "чартальцы", "гудамакарцы" и "пхоэли". Эти горные грузины живут, за исключением пхоэли, переселившихся в Тушетию, к западу от Андакского перевала и до Военно-Грузинской дороги. Кн. Р. Эр-ов), когда вспомним, что в Пшаво-Хевсуретию были присылаемы, при грузинских царях, духовные лица, которые здесь священнодействовали. Конечно, по прекращении связи хевсурского духовенства с грузинскою церковью, местная духовная иерархия приняла, с течением времени, своеобразный характер. Что касается обычного права и судопроизводства, то и в них, не смотря на характерные их особенности, нельзя не усмотреть следов грузинского законодательства. Для пояснения этого, [197] вспомним, что в Хевсурии даже в XIV в. господствовали законы царя Георгия V, а впоследствии (в начале XVIII в) было в силе и Уложение царя Вахтанга.

На второй же вопрос приходится отвечать предположением, довольно вероятным, что упомянутые выше обряды заимствованы местным духовенством из ветхозаветных библейских постановлений.

Достаточно сделать несколько сопоставлений, чтобы убедиться в этом. Так, напр., у хевсур считаются нечистыми: женский пол во время родов и менструаций, вещи и платья женщин и девиц, находящихся в босели, и те лица, которые прикасаются к ним; считаются нечистыми «наревеби» ("Наревеби" — множественное число от слова "нареви" (что буквально значит: оскверненный)) (обмывающие и погребающие покойников), а также те, которые прикасаются к усопшему; наконец, считается нечистого и комната, где скончался покойник. То же самое мы видим в законах Моисеевых (См. главы: 12, 16, 21 кн. "Левит" и гл. 5, 9, 19 кн. "Чисел").

Далее, в Хевсуретии слуги молельни: дастури, шулта и т.д. должны купаться в речке, держать себя в чистоте; равным образом и всякий, «осквернивший» себя, обязан обмыть тело и выстирать свое платье. То же самое требуется и законами Моисея (Гл. 15 кн. "Левит", гл. 5, 19 кн. "Числ" и гл. 19, 29, 30 кн. "Исход"). У хевсур обычаем установлены жертвоприношения во время храмовых праздников, после родов и в других случаях. В жертву приносятся хлебы, а иногда крупный и мелкий скот. Этот обычай вполне совпадает с ветхозаветными постановлениями (Гл. 20, 29 кн. "Исход" и гл. 1 кн. "Левит"). Принесшего жертву в молельне деканозы окропляют кровью жертвы, а также при освящении дома окропляются стены его кровью принесенной по этому случаю в жертву скотины. Подобное постановление мы видим и в ветхозаветных законах (Гл. 12, 24 кн. ”Исход" и гл. 1, 8 кн. "Левит"). Хевсур, ври живой жене, не имеющей сыновей, приводит вторую жену. То же самое разрешалось постановлениями Ветхого Завета (Гл. 16, 30 кн. "Бытия"). Известно также, что хевсуры обязаны давать деканозам и хуцесам кожи и определенные части из приводимой ими в молельню на заклание скотины. То же самое требовалось и законами [198] Моисея (Гл. 23 кн. "Исход" и гл. 7 кн. "Левит"). Наконец, хевсурский обряд «кгурис-мотчра» (обрезание уха) есть оттенок ветхозаветного закона (Гл. 21 кн. "Исход" и гл. 15 кн. "Второзаконие"). У хевсур лице, желающее спастись от преследования кровомстителя, удаляется в хати, где и находит убежище. Этот обычай представляет аналогию с ветхозаветным постановлением, по которому виновные находили убежище в определенных для этого священных городах (Гл. 19 кн. ”Второзаконие”). Обычай хевсур не есть свинины и заячьего мяса — тождественен с законами Моисея (Гл. 11 кн. "Левит"). Мы не говорим уже о делаемых пожертвованиях в хати разной посуды, рогов диких животных и проч. (Гл. 6 кн. "Числ").

Таким образом в обрядах и обычаях хевсур и даже пшавов мы видим не мало тождественного с библейскими постановлениями.

В религиозных верованиях хевсур можно встретить отголосок поверий, свойственных мусульманским народам (напр., сказания о мосте, чрез который проходят души умерших).

При всем том, нельзя не согласиться и с тем, что в их быту вообще есть и не мало оригинального, выработанного веками. Таковы, напр., учреждения, носящие демократический характер. Но по большей части нравы, обычаи, религиозные обряды и узаконения напоминают грузинское происхождение хевсур.

Кн. Р. Эристов.

Текст воспроизведен по изданию: Извлечение из этнографических очерков г. Урбнели о хевсурах // Записки кавказского отдела Русского географического общества, Кн. XIV, вып. 1. 1890