ОБЗОР
военных действий и занятий войск, на Кавказе, в Оренбургском крае и в Сибири, с весны 1861 до конца 1862 года

А. КАВКАЗ.

Благодаря недавним успехам нашего оружия, завершенным событиями 1859 года, часть Кавказского края, занятая обществами горских народов, представляет ныне две, резко отличные между собой, половины: в западной — война в полном разгаре: восточная покорилась нашему владычеству и вступает уже на поприще преобразований гражданских, хотя обстоятельства и не позволяют еще значительно уменьшить находящиеся там военные средства и освободить этот край от военного управления.

Различие в положениях западного и восточного Кавказа послужило основанием различие в действиях и занятиях войск кавказской армии в указанный нами период.

В Кубанской области и в Кутаисском [549] генерал-губернаторстве производились наступательные действия, с целию колонизации края русским военным населением и для открытия прямого пути с юговосточного берега Черного моря в Кубанскую область чрез кавказский хребет.

На восточном Кавказе занятия войск ограничивались работами для прочного устройства благосостояния края. В Дагестане положение наше с первых же шагов после покорения утвердилось на прочном основании, и потому там явилась возможность приступить к таким сооружениям, которые, соединяя в себе военные цели, могли незаметно и постепенно принести край к той степени благоустройства, которой он вправе ожидать после многих лет упорной войны. В этих видах край покрывается сетью капитальных сообщений, имеющих целью связать эту местность с прибрежьем Каспийского моря и с Закавказьем. Укрепления устраиваются лишь на главнейших путях, не только как опорные пункты для удержания края от восстания, но и в смысле административных центров, долженствующих служить проводниками мер, предпринятых правительством для благосостояния края.

В Терской области порядок введенного нами управления еще не успел окончательно утвердиться. Там нужно было довершить устройство многих опорных пунктов и в то же время принимать энергические меры к истреблению мятежных шаек, гнездившихся в лесных трущобах малой Чечни и Аргунского округа. Тем не менее, и здесь, как в Дагестане, сила оружия употреблялась только в случаях важных волнений и открытого восстания части населения.

I. ЗАНЯТИЯ ВОЙСК:

1) НА ЗАПАДНОМ КАВКАЗЕ.

а) Кубанская область.

Из числа горских племен, населяющих Кубанскую область, весною 1861 года в открыто-враждебных отношениях к нам были только шапсуги. Вполне подчинены нашей власти были небольшие племена, населявшие верхне и нижне-лабинские приставства: карачаевцы, абазинцы и небольшой остаток ногайцев, не последовавших за своими соплеменниками в Турцию. [550]

Все же остальные народы: натухайцы, абадзехи, бжедухи, и все племена, жившие к востоку от последних, не раз присягали нам и считались покорными; но покорность эта была лишь номинальная.

Из этих племен, к югу от наших поселений между Лабой и Белой, в ущельях главного хребта, от верховьев Марухи до истоков Ходза, обитали мелкие полупокорные народы абхазского и адыгского племен: башильбаевцы, тамовцы, кизильбековцы, шахгиреевцы, баговцы и баракаевцы. Хотя число всех их едва доходило до 1 500 дворов, но, несмотря на такую слабую числительность, расположение их близ гребня главного хребта, на фланге наших линий и в соседстве с предгориями, только что нами занятыми, было для нас существенно вредно.

К западу от лабинской линии, в лесистых предгориях между реками Белой и Лабой, по Губсу, Псефиру и Фарсу жили бесленеевцы, махошевцы и егерукаевцы, остатки некогда сильных народов, частию истребленных войною, частью же расселившихся в земле абадзехов. Между этими же племенами жило до 4 000 душ беглых кабардинцев.

Народы эти, составляя как бы авангард абадзехов, преимущественно наносили нам вред; на них же падали и наши удары; за ними, как за ширмою, абадзехи оставались спокойными, не чувствуя особой необходимости покоряться. Числительность этих мелких племен ¹ простиралась до 2 000 дворов.

С северной стороны, абадзехов отделяли от нашей линии бжедухи, числом до 15 000 душ обоего пола занимающие низменную и лесистую часть прикубанской плоскости, от низовьев Белой до реки Сун.

В январе 1859 года бжедухи принесли покорность, и хотя принятое ими при этом обязательство поселиться в открытых местах большими аулами не было исполнено, но, пo крайней мире, прекратились хищничества в наших пределах.

Натухайцы изъявили покорность в январе 1860 года. Хотя с этого времени набеги и разбои, производимые ими на правом берегу Кубани и прекратились, однако на постоянство [551] их мы также не могли рассчитывать, пока не были прекращены сношения их с непокорными шапсугами.

Абадзехи, составляя самый сильный и воинственный народ из племени адыге, занимают все горное пространство по рекам: Белой, Пшишу и Псекунсу, от реки Фарса до Сун, считающегося границей между ними и шапсугами. Общую числительность абадзехов можно приблизительно определить до 70 000 душ обоего пола.

Это племя, как и все почти остальные черкесские племена, не имеет еще никакой политической, гражданской связи, находясь в состоянии родовых союзов.

Некоторые лица известных фамилий считаются старшинами и пользуются известною долею уважения в народе, но не имеют никакой власти над ним. Полную личную свободу действий каждый абадзех считает неотъемлемым правом, не признавая никаких других законов, кроме обычаев, освященных временем, которые, впрочем, весьма слабо ограничивают его личный произвол.

С приближением русских поселений, абадзехи почувствовали необходимость, для большей между собою связи, иметь лицо, которое было бы посредником в их распрях. Таким посредником и был у них Магомет-Амин, бывший наиб Шамиля, присланный к ним для проповеди мюридизма. Но Магомет-Амин имел только значение как высший толкователь шариата в народе и как предводитель партий в набегах, но не как глава абадзехского народа. Правда, он пользовался уважением, сумел на время соединить абадзехов в борьбе против русских, но далее влияние его не простиралось.

До последнего времени, абадзехи, удаленные на большое расстояние от места действий наших отрядов и прикрытые другими черкесскими племенами, мало испытали бедствия войны. Приближение наших поселений и покорность, которую стали приносить одни за другими черкесские племена, сильно встревожили их.

Надеясь, на основании прежних примеров, что изъявленная русскому правительству покорность ни к чему особому их не обяжет, несколько абадзехских старшин, под предводительством Магомет-Амина, присягнули на верноподданство за себя и народ, масса которого не отдавала себе отчета [552] в этом событии: она осталась довольна, когда ей было объявлено старшинами, что у них будет все по прежнему, но что они должны обходиться с русскими миролюбиво.

Таков настоящий смысл той покорности, которая была принесена абадзехами осенью 1859 года.

Чрез несколько месяцев обнаружилось, как мало могли мы рассчитывать даже и на этот вид покорности. В наших пределах нередко появлялись партии из-за Белой, и в июле 1860 года нижние абадзехи участвовали уже в делах против шапсугского отряда.

Магомет-Амин, не разделяя образа мыслей абадзехов и сознавая бессилие свое удержать их воинственные порывы, переселился в Турцию.

Весна 1861 года застала наши отношения к абадзехам в самом неопределенном положении. Они настойчиво требовали, чтобы войска наши не ходили в их в пределы, не прокладывали дорог и не рубили просек, угрожая войной и хищничеством, и в то же время повторяли уверение в своей покорности.

Затем нашими открытыми врагами были шапсуги, самое многочисленное из племен западного Кавказа (до 100 000 душ обоего пола), занимавшие все пространство, по обоим скатам главного хребта от Натухайского округа до земель абадзехов.

Шапсуги более других горцев западного Кавказа привязаны к удобствам жизни, не столь дики и воинственны, но точно так же, как и абадзехи, не связаны никакими общественными учреждениями.

Против них-то и были главным образом направлены действия наших войск в 1860 году: летними действиями наших отрядов вся прикубанская плоскость была очищена от шапсугского населения; по всему краю вдоль предгория была прорублена широкая просека и проложена дорога, по направлению от Крымского укрепления чрез укрепления Абинское и Ильское (которое впоследствии, по миновании в нем надобности, было упразднено), к Григорьевскому укреплению.

Двусмысленное положение соседних нам народов, считавшихся покорными, заставляло нас принимать в отношении к ним еще более предосторожностей, нежели против явных врагов, а потому мы вынуждены были сильно занимать все [553] существовавшие кордонные линии и передовые укрепления и, несмотря на то, не могли ручаться ни за безопасность наших границ, ни за прочность даже той номинальной покорности, которую изъявили горцы.

Опыт давно убедил нас в невозможности мирных отношений к непокорным горским обществам.

Не связанные никаким политическим устройством и не признавая никакой власти, эти племена не понимали святости договоров. Не раз приносили они нам покорность, но при всяком удобном случае нарушали ее. Выдача аманатов нисколько не стесняла их действий. Уверенные в милосердии русского правительства, горцы мало заботились об их участи. Даже в случае, еслиб часть этих племен и желала искренно жить с нами в мире, то старшины не имели силы удержать от вторжения в наши пределы хищнические шайки, так как эти полудикие племена вообще мало способны к земледельческому труду: хищничество для них составляет промысел и доставляет средства к жизни, удовлетворяя в то же время природной воинственности.

Так называемые мирные горцы, поселенные впереди наших линий, были, между тем, самыми коварными врагами нашими. В их аулах находили пристанище и выжидали удобного времени хищнические шайки, собиравшиеся на грабеж. Свободно разъезжая между нашими поселениями, мирные собирали все нужные для хищников сведения и, хорошо зная местность прилабинского и прикубанского краев, служили вожаками для шаек, являвшихся из более отдаленных частей гор, и нередко сами участвовали в нападениях непокорных.

В числе других систем для подчинении горских племен русской власти на Кавказе, в свое время существовало предположение привлечь к нам горцев путем мирных и торговых сношений, с тем, чтобы, содействуя развитию между ними новых потребностей и цивилизуя их, постепенно довести до состояния мирных граждан. С этой целию, еще в конце прошлого столетия, в Черномории были устроены меновые дворы, местным начальникам назначались особые суммы на подарки и угощение горцев и пр.; но все эти меры не повели ни к каким результатам.

При чрезвычайной ограниченности потребностей горцев, [554] они не нуждались в наших произведениях, кроме соли, которую, впрочем, получали из Турции, и пороха, которого мы им не продавали. На все удобства горцы смотрят с пренебрежением, роскошь допускают только в оружии. Наконец, главный предмет вывоза для горских племен почти всего западного Кавказа, особенно же живущих у берегов Черного моря, составляют невольники и невольницы — торговля, конечно, невозможная с Россией. Поэтому торговые сношения наши с горцами никогда не имели большого развития и нисколько не останавливали их вторжений; напротив даже наши попытки сближения с горцами мирным путем, подарки и угощения, делаемые их старшинам, горцы принимали за выражения нашей слабости и делались предприимчивее в своих нападениях.

Опыт доказал, что во всех случаях, когда, или вынужденные силою обстоятельств, или на основании принятаго плана, мы ограничивались обороной наших границ, усиливались нападения, хищничества и вторжения горцев. Дерзость их доходила иногда до того, что они решались даже атаковать такие многолюдные города, как Екатеринодар. Если эти вторжения были опасны для наших поселений летом, то зимой, когда Кубань, Лаба и другие реки замерзали и горцы могли свободно переходить их, все население казачьих станиц должно было быть постоянно в полной готовности встретить нападение днем и ночью, и это в продолжение всей зимы.

Все это показывает, что до тех пор, пока эти полудикие племена не будут подчинены русской власти и среди их не будут введены общие начала гражданского блогоустройства, соседние с их землями русские поселения не могут пользоваться полным спокойствием, т. е. до тех пор не будет достигнута главная цель, к которой должно стремиться правительство каждого государства — безопасность его членов.

Оставаться в настоящем неопределенном положении, в виду ничтожного врага, Россия не может, не роняя своего достоинства: она не может терпеть в своих пределах присутствие полудиких и хищнических племен.

В этом вопросе России предстоит одна цель, достижение которой достойным образом увенчает ее полувековые [555] усилия и вознаградит за принесенные жертвы: силою оружия, как единственным средством, подчинив своей власти горцев, внести к ним начала гражданского устройства и, несмотря на их собственное противодействие, вывести на путь цивилизации эти, несмотря на свое настоящее варварство, богато одаренные и сродственные нам по происхождению племена.

Положение западного Кавказа требовало решительных мер, чтобы выйдти из тяжелых условий настоящего положения и кончить войну, стоившую России стольких жертв; но иные условия края и населяющих его племен требовали других мер, чем те, которые были употреблены для покорения восточного Кавказа.

Если сильные наступательные действия с 1857 по 1859 год привели плен Шамиля и покорение всей Чечни и Дагестана, то на западном Кавказе, для окончательного его умиротворения и прочного утверждения там нашей власти по мнению главнокомандующего кавказскою армиею, единственным действительным средством была колонизация обоих скатов хребта воинственным христианским народонаселением, преимущественно казаками, с выселением большинства враждебных нам горских племен на прикубанскую плоскость.

Этот обширный план мог быть выполнен в несколько лет и требовал огромных усилий и денежных пожертвований, что, впрочем, не должно было служить препятствием к его осуществлению, так как временное усиление расходов впоследствии совершенно избавит от ежегодных издержек: средняя цифра их за последние три года, с 1859-1860 год, составляет до 780 000 ежегодно.

Положение наших кордонных линий, относительно горских племен, весною 1861 года было таково: границами наших владений в Кубанской области, т. е. пространства, занятого русскими поселениями, были реки Адагум, Кубань и Белая. Для прикрытия их от набегов хищнических партий существовали кордонные линии: со стороны Натухайского округа линия адагумская, с укреплениями: Адагумским, Крымским и Неберджайским. Со стороны Черного моря кубанская линия, от поста Ольгинского до Усть-Лабинской станицы. Со стороны Лабы наши поселения были прикрыты тремя паралельными линиями: лабинскою, урупскою и кубанскою. Впереди [556] кордонных линий находилось несколько передовых пунктов, долженствовавших служить основаниями новых линий, а именно: укрепления Шедокское и Псебайское — на Малой Лабе, Хамкеты — на Псефире, Майкоп и Белоречинское — на Белой.

В земле шапсугов мы имели два опорные пункта: укрепления Абинское и Григорьевское, а на сообщении последнего с Екатеринодаром еще Дмитриевское укрепление.

Но все наши линии не были еще вполне окончены: адагумская линия была доведена до неберджайского ущелья; часть же ее от Неберджайского укрепления до укрепления Константиновского не была занята. Таким образом, натухайцы имели свободное сообщение с шапсугами, а укрепление Константиновское, по прежнему, сообщалось с Неберджайским не иначе, как посредством подвижных колонн.

Кубанская линия доходила до станицы Баталиашинской; выше этой станицы, на протяжении 90 верст, она связывалась только постами с станицами урупской линии.

Лабинская линия оканчивалась станицею Зассовскою, и вся верхняя часть ее оставалась открытою для неприятельских партий, которые свободно проходили между нашими укреплениями на Малой Лабе.

Вследствие сего, прежде каких либо дальнейших предприятий против племен, остававшихся еще непокорными, необходимо было упрочить положение существующих линий и обеспечить наши поселения, водворенные в закубанском крае.

Для выполнения этих предположений, определено было в 1861 году окончить кубанскую и лабинскую линии возведением станиц в верховьях этих рек и занять казачьим населением все пространство между Лабой и Белой, для чего надо было водворить до 3 500 семейств. Переселение первоначально предположено было производить в бывшем Линейном казачьем войске целыми станицами, начиная с внутренних полков хоперской и кубанской бригад, а в бывшем Черноморском войске по округам, назначая для сего ежегодно известное число семейств, сперва из Ейского округа, как наиболее удаленного от Кубани.

Но исполнение этого предположения едва не встретило с первого же шага совершенно неожиданное затруднение, возбудив недоразумение и даже неудовольствие казаков. [557]

Причиною тому была действительная трудность переселения целых станиц, в которых многие казаки, пользуясь водворившеюся безопасностию, значительно развили свое благосостояние, и поспешность, с которою требовалось начать переселение. Но Высочайшим рескриптом, данным на имя графа Евдокимова 24 июня 1861 года, все сомнения казаков были рассеяны и все препятствия устранены.

Рескриптом этим, послужившим основанием Положения о заселении казаками предгорий западной части Кавказского хребта, Высочайше утвержденного 10 мая 1862 года, в самых коренных началах казачьего быта были допущены изменения, которые вывели кубанское войско из того замкнутого положения, в котором находятся прочие казачьи войска.

Согласно Высочайше утвержденного Положения, переселенцам, добровольно водворяющимся на передовых линиях, дозволено приобретать земли в частную собственность, исключаться из войска и продавать земли посторонним, что должно значительно улучшить быт казаков и увеличить ценность казачьих земель. Эти преимущества привлекли к переселению тысячи охотников как из кубанских, так и из бывших черноморских и других казаков ² и дали возможность в том [558] же году водворить несравненно большее число станиц, нежели было предположено первоначально.

Для колонизации края, войска должны были очищать край [559] от неприятельского населения, устраивать станичные ограды, пролагать пути сообщения между новыми станицами и, наконец, прикрывать переселенцев от хищнических нападений горцев.

Для сего войска Кубанской области были разделены на две главные части: одна из них, под названием адагумского отряда, действовала в земле шапсугов, со стороны Натухайского округа, другая, более сильная, со стороны Лабы и Белой.

Сверх того, особый шапсугский отряд разработывал сообщение между Екатеринодаром и Григорьевским укреплением и потом был направлен для действий в нижних частях р. Пшиша.

Адагумский отряд назначен был, как мы сказали, для действий в земле шапсугов, со стороны Адагума, для прикрытия Натухайского округа и для работ по устройству водворяемых там станиц. Собравшись в Абинском укреплении, отряд приступал к разработке сообщения этого укрепления с Ольгинской переправой на Кубани и дороги, вверх по Абину, к бывшему Николаевскому укреплению.

В конце мая отрядом была произведена усиленная рекогносцировка к Геленджикской бухте, для осмотра местности, по которой будет разработана военная дорога через перевал главного хребта, для сообщения предполагаемого поселения на берегу Черного моря с Абинским укреплением.

Затем, в течение лета, отрядом было произведено двукратное движение по всей прикубанской плоскости, до укрепления Григорьевского, с целию заставить оставшееся еще там непокорное население удалиться в горы или принести покорность.

С наступлением осени, войска адагумского отряда приступили к устройству водворяемых в Натухайском округе станиц и к разработке дорог. В течение зимы все эти работы были исполнены, а к маю 1862 года переселенцы заняли уже новые места. Туземное население округа встречало наши войска вполне дружелюбно.

Войска, действовавшие со стороны Лабы, с лета 1861 до весны 1862 года успели докончить устройство вновь водворяемых между Лабой и Белой станиц, прорезали просеками и дорогами все предгорное пространство между этими реками и [560] устроили укрепленные посты на всех главнейших сообщениях.

Эти работы, поддержанные присутствием сильных отрядов, вынудили наконец полупокорные абхазские племена, обитавшие в верховьях Ходза, Лабы и Урупа, исполнить наше требование, бывшее первым условием принесения ими покорности, но от исполнения которого они постоянно уклонялись: очистить занимаемое ими предгорное пространство, предназначаемое для водворения казачьих станиц.

Часть их переселилась на плоскость ³, другие же направились на перевалы главного хребта, по направлению к Сухум-Кале.

Действия наших войск возбудили серьезные опасения непокорных племен. Видя близость неминуемого исхода вековой борьбы, абадзехи и шапсуги решились заключить между собою союз для общего противодействия нам. В этом союзе приняли участие и убыхи. Но прежде чем открыто поднять оружие, горцы пытались остановить действия ваших войск переговорами, которые однако не привели ни к какому результату и убедили только, что понятия горцев о заключении с ними мира существенно отличаются от наших требований принесения покорности, притом переговоры со стороны горцев велись не от целых племен, а только представителями одной партии, действительно желающей окончания войны и готовой принести для этого известные жертвы, но еще не достаточно сильной, чтобы увлечь за собой весь народ. К наступлению осени, отношения наши к горским племенам, считавшимся покорными, были, по прежнему, неопределенны.

В течение зимы на 1862 г. уже было несколько случаев нападения на наши отряды: так, например, 20 ноября, сильная партия абадзехов остановила колонну из 6 баталионов, высланную из Белоречинского укрепления на левый берег Белой для рубки леса, при чем мы потеряли 2 офицеров и 26 нижних чинов. 24 ноября скопище, силою до 1 000 человек, [561] произвело нападение на Ново-Лабинскую станицу. Встретив отпор, горцы три раза возобновляли атаку и отступили только по соединении против них из ближайших станиц двух рот и четырех сотен, при четырех ракетных станках.

По отзывам старшин, все эти нападении производились только партиями удальцов из молодежи. Несмотря на явные неприязненные действия, абадзехи все еще сохраняли вид наружной покорности, но оставались в течение всей зимы в сборе, для наблюдения за нашими действиями.

Махошевцы, егерукаевцы и абадзехи, жившие на правом берегу Белой, готовились к восстанию вместе с прочими, но также продолжали уверять нас в своем миролюбии.

В конце февраля, у Ханского брода, на Белой, в 12 верстах ниже Майкопа, был собран отряд из 17 баталионов пехоты, 10 эскадронов драгунов и 12 сотен казаков, при 20 орудиях, под личным начальством командующего войсками Кубанской области. Перейдя на левый берег Белой, отряд двинулся к Пшехе, для проложения туда просеки.

Это движение послужило сигналом к открытому восстанию абадзехов. На первое время горцы ограничивались перестрелками; но, по мере того, как толпы их сбирались к месту работ, покушения их становились дерзче и настойчивее, при чем нередко дело доходило до рукопашных схваток.

Но, несмотря на противодействие неприятеля, к марту месяцу предположенные работы были исполнены: вдоль левого берега Белой, между реками Фене и Мышако была прорублена просека, шириною от 600-1000 сажен, до поляны, прилегающей к Пшехе, и на эту реку проложена удобная дорога.

В то же время, как нижние абадзехи враждебно встретили отряд графа Евдокимова, верхние абадзехи, в огромных силах, 22 марта произвели нападение на Апшеронский стрелковый баталион, на новой дороге, проложенной зимою от Майкопа к устью Фюнфта. Баталион, под начальством маиора Шиманского, опрокинул горцев, но в бою с превосходным неприятелем, в котором войска наши должны были прокладывать себе дорогу штыками, потеря наша состояла из 8 офицеров и 98 нижних чинов, выбывших из строя.

Открытое проявление вражды к нам со стороны племен, считавшихся покорными, заставило графа Евдокимова [562] потребовать от всех народов, остававшихся между реками Ходзом и Белой, чтобы они немедленно оставили занимаемые ими места и шли на Кубань или на Лабу. Чтобы поддержать это требование силою оружия, в лесистые предгорья, занимаемые этими племенами, были направлены наши отряды. В продолжение 20 дней (с 8 по 27 марта), несмотря на все трудности, которые представляла лесистая и изрытая глубокими оврагами местность, преприятие это было исполнено. До 90 аулов были оставлены жителями, перебравшимися за Белую, и только небольшая часть обитателей, как потом обнаружилось, укрылась в лесистых ущельях, у самой подошвы главного хребта.

К апрелю месяцу на правом берегу Белой оставалось только даховское общество, лежащее в котловине между Черными горами и главным хребтом.

Даховская долина, владея всеми горными проходами к Большой и Малой Лабе, составляет стратегический ключ всей страны. Занятие ее дает возможность примкнуть Белоречинскую линию флангом к главному хребту, а потому водворение в ней наших поселений весьма важно, облегчая доступ в горные общества, лежащие к западу от Белой, и вместе с тем доставляет для действия в них готовый базис.

В конце апреля, подготовив предварительно дороги по направлению к этому обществу, генерал-адъютант граф Евдокимов сосредоточил в верховьях Фарса отряд из 16½ баталионов, дивизиона драгунов и 5 сотен казаков, при 10 орудиях, и, перейдя неожиданно Черные горы, спустился в даховскую долину по дороге, которую горцы считали недоступною для наших войск, и занял это общество, с самой незначительной потерей. На Белой, при устье Дахо, водворена Даховская станица, замыкающая белоречинскую линию. Занятие этого общества заключило зимний период действий войск Кубанской области.

В течение годичного периода, с весны 1861 до мая 1862 года, войсками Кубанской области исполнены следующие работы:

1) Возведены станичные ограды для 35 станиц, что составляет более 140 верст вала со рвом и плетнем.

2) Выстроено 59 укрепленных постов.

3) Вновь проложено 907 верст колесной дороги, при чем [563] во многих местах работы производились в скалистом грунте: в других же рубились просеки, шириною от 150 до 500 сажен.

4) Устроено семь больших мостов на реках Большой и Малой Лабе, Урупе, Зеленчуке и Белой; кроме того учреждено несколько мелких переправ. В одном Натухайском округе таких переправ выстроено 47.

Независимо от укрепленных кордонов, в Кубанской области возведен вновь укрепленный пост Сунский и башни Каменная и Песчаная; Михайловская башня упразднена.

С весны 1862 года целию действий войск было постепенное занятие края и подготовление его для водворения будущих казачьих поселений. Для выполнения этих предположений, в распоряжении командующего войсками Кубанской области находилось: 61 баталион, 29 эскадронов и 153½ сотни, при 108 орудиях.

Войска эти, по прежнему, были разделены на две главные части: одна со стороны адагумской линии, другая же со стороны р. Белой. Войсками адагумского отряда, в течение лета, был устроен окоп водворяемой на реке Хабль станицы и разработано сообщение с Ольгинским постом на Кубани, чем положено основание новой кордонной хабльской линии. По окончании этих работ, наступательными движениями в верховья рек Абина, Бугундыря, Хабля и других горных рек очищено от непокорного населения все пространство от Адагума до Хабля с северной стороны и до Адерби с южной стороны хребта.

Войска, действовавшие со стороны Белой, были разделены на две главные части, из коих одна, под названием даховского отряда, действовала на р. Курджипс, другая же — пшехинского — в низовьях этой реки.

В то же время, особый шапсугский отряд, со стороны Кубани, разработывал дорогу вверх по Пшишу.

Совокупное наступление наших отрядов возбудило серьезные опасения всего непокорного населения гор, обитающего по обеим сторонам хребта. Уже в начале мая сильные толпы горцев южного склона гор, как-то: убыхи, пехувцы и другие, перешли на северную сторону и приняли участие в общей борьбе с нами.

Это обстоятельство значительно увеличило силы абадзехов [564] и шапсугов, а потому действия наших войск были повсюду встречаемы самым отчаянным сопротивлением.

Несколько поражений, понесенных горцами в открытом бою с нашими войсками, показали им безуспешность прямого сопротивления, и потому, ограничась наблюдением за действиями наших отрядов, они усилили нападении на отдельные колонны, кордоны и наши поселения, прорываясь не только сквозь передовые, но и задние линии. Из подобных нападений особенно замечательно дерзкое покушение 15 июня 5-тысячной партии на укрепление Хамкеты, занятое тремя ротами кавказского линейного № 4-го баталиона, при чем, потерпев полную неудачу, горцы потеряли до 600 человек.

20 июня, до 4 000 убыхов произвели нападение на крайнюю станицу лабинской линии, псеменскую. Горцы успели даже ворваться в ограду и зажгли станицу; но стойкость гарнизона и подоспевшие подкрепления заставили их отступить с огромным уроном.

Осенью шапсуги решились начать самые энергические действия, с целию поднять население Натухайского округа и истребить наши поселения. 30 октября огромная партия их, силою до 7 000 человека, напала на Нижне-Баканскую станицу, на адагумской линии.

Воспользовавшись происшедшим в станице пожаром, горцы успели ворваться в ограду: но и в этом случае подоспевшие резервы восстановили дело и вынудили горцев бежать, а войска, высланные из Абинского лагеря на перерез пути отступления горцев, нанесли им окончательное поражение.

Все отчаянные усилия непокорных племен не могли, однакож, задержать исполнения общего плана. К наступлению зимы, войска даховского отряда разработали дорогу от Майкопа вверх по Курджипсу, до впадения в него реки Тхац, проложили сообщение от Абадзехской станицы на Белой через перевал к Курджипсу, устроили у устья Тхац окоп станицы, которая там будет водворена в будущем году, и очистили от непокорного населения все пространство между Белой и Курджипсом.

Пшехинский отряд, опрокинув огромный сбор абадзехов и шапсугов, употреблявших все усилия, чтобы остановить наступление наших войск, в июне месяце приступил к водворению станицы на Пшехе; к осени назначенные в [565] эту станицу переселенцы уже прибыли на свои места. К тому же времени шапсугский отряд окончил построение, в нижней части Пшиша, окопа Габукаевской станицы, и затем оба отряда, соединившись на Пшише, приступили к устройству новой кордонной линии, которая пойдет от Константиновского поста на Кубани вверх по Пшишу и через Пшехинскую станицу к Ханской станице, на Белой. Сверх того, войсками производились наступательные движения по долине Пшехи и Пшиша для уничтожения неприятельских аулов, густо населявших долины обеих рек.

Результатом летних и осенних действий наших войск со стороны Белой было прочное утверждение наше на пространстве, ограниченном к западу реками Пшишем, Пшехою и Курджипсом.

Необыкновенное напряжение, выказанное непокорными горцами в течение минувшего года, должно неминуемо истощить их силы, а бесплодность всех жертв и большие потери, понесенные при этом, произвели на них сильное нравственное впечатление. Абадзехи видимо утомлены и начинают терять надежду на успех сопротивления: несколько сот семейств их уже вышли к нам, и по сведениям, доставленным лазутчиками, еще большее число готовится последовать тому же примеру.

Так как главные занятия войск состояли в подготовлении края для будущей колонизации, то в течение лета вновь водворены только три станицы: Гиагинская, Баракаевская, в верховьях Губса, и Пшехинская, в которых поселено 408 семейств.

б) Кутаисское генерал-губернаторство.

К числу важнейших предприятий, необходимых для упрочения нашего положения в прилежащих к Черному морю частях Кавказского края, принадлежит проложение удобного сообщения от морского берега на северную сторону главного хребта.

Чтобы приступить к его осуществлению, большая часть войск, расположенных в Кутаисском генерал-губернаторстве, летом 1861 года, должна была быть употреблена для проложения дороги в общество Пеху. Дорога эта, составляя начало для достижения главной цели, вместе с тем дает [566] нам возможность окончательно утвердиться в обществе Пеху, которое, по трудности доступа туда наших войск, доныне остается в двусмысленном положении, несмотря на принесенную покорность.

Для достижения этой цели кутаисский генерал-губернатор, генерал-лейтенант Кулебякин, в половине июня, с отрядом из 7 баталионов пехоты, с 2 сотнями казаков и 1 сотней гурийской милиции, при 6 орудиях, двинулся по хребту Агрих к перевалу Дау. Несмотря на затруднения, представляемые скалистой местностию, поросшею вековым лесом, разработка дороги в первые дни шла успешно. Но это самое возбудило опасение пехунцев и смежных с ними племен. Подстрекаемые своими соседями, убыхами и джигетами, и разсчитывая на содействие самих абхазцев, пехунцы собрались вместе с убыхами в числе 1 000 человек и окружили отряд генерал-лейтенанта Кулебякина, стоявший у Лекурды-Цокта, в 25 верстах от Сухума.

С 30 июня начались ежедневные тревоги и нападения на прикрытия рабочих. Но пока население Абхазии оставалось спокойным, начальник отряда не терял надежды достигнуть предположенной цели; когда же и в соседних абхазских деревнях стали обнаруживаться волнения, то генерал-лейтенант Кулебякин, предвидя, что дальнейшее наступление может подвергнуть войска серьезной опасности, 7 июля снял отряд с позиции и отвел его к Сухуму.

С осени 1861 года в Кутаисском генерал-губернаторстве начались беспокойства, возбужденные дальскими князьями Маршани (сыновьями умершего маиора князя Баталбея), собравшими вокруг себя шайку до 80 человек.

Все меры убеждения для прекращения этих смут оказывались безуспешными, и потому командующий войсками в Абхазии, генерал-маиор Шатилов, 21 марта, с отрядом из 7 рот и сотни цебельдинской милиции, двинулся в Дал и, встретив абреков, укрепившихся невдалеке от селения Латы, почти без потерь рассеял их и затем выселил на равнины Цебельды подвластных им жителей, обитавших между этою деревнею и богадским мостом. Последствием этого движения было то, что князья Маршани понесли чувствительные потери и, видя, что цебельдинцы не только не сочувствуют им, но даже явились действительными их [567] противниками, сознали невозможность дальнейшего противодействия и просили помилования.

Со стороны моря, судами Сухумской и Константиновской станций, как и в прежние годы, производились крейсерства и небольшие дессанты для истребления контрабандных судов и складов товаров у прибрежных горцев.

Чтобы отвлечь убыхов от содействия горцам северного склона гор, в июне 1862 года была предпринята диверсия на восточный берег Черного моря, при чем произведена весьма удачная высадка у устья реки Сочи и сожжен убыхский меджлис, служивший местом общественных заседаний.

Независимо от военных действий, войска были заняты довершением укреплений Сухума, Гагры и Цебельдинского, устроивали помещения для войск генерал-губернаторства и продолжали разработку военно-сухумской, цебельдинской и ингурской вьючных дорог.

2) НА ВОСТОЧНОМ КАВКАЗЕ.

а) Терская область.

После волнений, возникших в 1860 году и подавленных действиями наших войск, в Терской области оставалось лишь небольшое число разбойничьих шаек, укрывавшихся в малодоступных частях Аргунского и Чеченского округов. Общего восстания и возобновления войны нельзя было ожидать; но народ, привыкший вследствие долгой войны и религиозного фанатизма, не доверять нам, смотрел еще враждебно на наши действия. Чеченцы вполне сочувствовали Атабаю, шайка которого в верховьях Урус-Мартана к лету 1861 года возрасла до 700 человек. Кроме того, во всей нагорной полосе от Фортанги до Аргуна скрывалось множество отдельных абреков из разных племен.

В Аргунском округе только что было усмирено открытое возмущение: но направление умов по прежнему было враждебно. Настроение это поддерживалось присутствием в дзумсойском ущельи шайки Умма-Дуева в 100 человек, и от нового возмущения жителей удерживало только присутствие там 7½ наших баталионов. В Ичкеринском округе, Ункратль весною 1861 [568] года обнаружил признаки открытого возмущения, пользуясь тайным сочувствием своих соседей.

В военном отношении устройство края также далеко не было окончено, так как вся горная полоса от Фортанги до Аргуна и от и Веденя до Буртуная не была занята никакими укрепленными пунктами; проведенные военные дороги во многих местах испортились, старые просеки начали снова заростать.

Чтобы устроить положение края в военном отношении, предположено было, отменив постройку всех мелких укреплений, ограничиться занятием главных стратегических пунктов, но все свободные войска употребить зимою для проложения и расчистки просек, летом для дорожных работ, и, наконец, с наступлением благоприятного времени, предпринять энергическую экспедицию для уничтожения мятежных шаек Атабая и Умма-Дуева.

Занятия войск состояли в устройстве вновь башни у чижнакойской скалы предмостного укрепления против Умахан-Юртовской станицы, поста в Гертме, и в водворении 6 новых казачьих станиц.

Из существовавших укреплений упразднены башня Нефтянская, укрепление Тепли-Кичу и заштатная крепость Внезапная.

Затем войсками произведено было множество дорожных работ по важнейшим направлениям.

Для уничтожения шаек Атабая и Уммы и окончательного водворения спокойствия в Аргунском округе, в октябре 1861 года были назначены три отряда; сверх того, в верхнюю часть этого округа со стороны Дагестана были направлены войска, а из Тионетского округа милиция. Мятежники могли держаться только при сочувствии к ним жителей: но вследствие благоразумных внушений генерал-лейтенанта князя Святополк-Мирского, настроение умов туземного населения с последнего времени значительно изменилось в нашу пользу, и народ гласно изъявил полную готовность содействовать нам в этом деле.

Вследствие того, дела приняли неожиданно благоприятный оборот, и как только наши войска с разных сторон двинулись в притоны шаек Атабая и Уммы, в верховья Урус-Мартана и дзумсоевское общество, большая часть мятежников добровольно явилась к нам с повинною: остальная часть, [569] наиболее упорные, неотступно преследуемые войсками и милициею, были переловлены в течение октября и ноября месяцев. Затем предводителям этих шаек уже не оставалось ничего более, как добровольно сдаться и повергнуть свою участь милосердию правительства. Первый из них Атабай вышел к нам 14 ноября: Умма же, с сыном и двумя своими приверженцами, еще продолжал скрываться; но и он, видя решительное намерение командующего войсками Терской области не оставлять Аргунского округа, пока не будет достигнута главная цель экспедиции, не устоял против энергической настойчивости наших действий и 14 декабря явился с семейством своим и последними сообщниками в Шатой к князю Мирскому.

Таким образом, благодаря энергическим мерам князя Святополк-Мирского и новому чувству доверия горцев к правительству, спокойствие в Терской области было восстановлено почти без пролития крови.

В настоящее время, состояние Терской области может быть названо вполне удовлетворительным. Если иногда и случаются еще хищничества и разбои, то они составляют только отдельные случаи, обыкновенные при низком нравственном развитии туземцев, не имея никакого политического значения.

б) Дагестан.

Волнения в Терской области не могли не отозваться в соседственных с нею обществах Дагестана, где порядок нашего управления не получил еще надлежащей прочности и жители не успели приобрести убеждения в пользе его сохранения. О мятежных действиях Атабая и Уммы стали поговаривать с сочувствием, а несколько удачных разбоев, совершенных партиею Каракуль-Магомы в пределах Грузии и верхнего Дагестана, и в особенности нападение на лагерь трех рот Куринского полка, расположенных в Тиндальском лесу, возбудили в обществах ближайших к месту происшествия сильное брожение умов. Для прекращения дальнейшего развития этих беспорядков, решено было совершить движение в Ункратль.

В июле месяце военный начальники среднего Дагестана, генерал-маиор Лазарев, предприняли движение в Ункратль с милициею, поддержанною 3 баталионами Дагестанского [570] пехотного полка, при 4 орудиях. Появление его с отрядом, окруженного почетнейшими жителями среднего Дагестана в таких местах, где жители никогда не видывали даже шамилевских ополчений, поразило их ужасом. Старшины наиболее виновных аулов явились с просьбою о пощаде: не более как через два дня почти все сообщники Каракуль-Магомы сами пришли к генералу Лазареву с повинною, а вслед затем и предводитель их, с семью остальными своими товарищами, был схвачен наибом Хаджио.

Таким образом, ункратльские волнения были утушены почти без пролития крови и единственно при содействии самих жителей, в чем нельзя не видеть залога для прочного успокоения вообще всего Дагестана.

Главнейшими занятиями войск в Дагестане в 1861 году было проложение сообщений и довершение устройства укреплений Преображенского и Гунибского.

К весне 1862 года были соединены с Темир-Хан-Шурою правильною колесною дорогою Гуниб и Карадахский мост, а также Кумух чрез Куппу и Цудахар. Всего с весны 1861 до мая 1862 года разработано дорог: войсками и наймом жителей, колесных до 127 верст, вьючных 127 верст, жителями по наряду 55 верст колесной дороги.

Летом и осенью 1862 года продолжались те же работы по разработке дорог.

II. УСТРОЙСТВО НОВЫХ СТАНИЦ И КОРДОННЫХ ЛИНИЙ.

В Кубанской области нашими поселениями окончательно заняты: с одной стороны Белоречинская линия и все пространство между Лабой и Белой, а с другой весь треугольник между морским берегом и адагумской линией, от устья Кубани до Константиновского укрепления. В Терской области водворением 6 новых станиц окончено устройство 2-го Владикавказского полка.

Всего, с весны 1861 до конца 1862 года, на северном Кавказе устроено 45 ⁴ станиц, в которых водворено 80 офицерских и 7 469 казачьих семейств. [571]

При столь значительном усилении числительности Кубанского казачьего войска оказалось необходимым дать ему новую организацию, а именно вновь образованы 2 бригады: 7-я и 8-я, и 4 полка: № 23, 24, 25 и Адагумский. Вместе с тем изменено разграничение полков и распределение в них станиц.

С занятием поселениями нашими передовых пространств, явилась необходимость прикрыть их новыми кордонными линиями, и в то же время представилась возможность уменьшить число войск на прежних кордонах, уже более обеспеченных; вновь устроены кордонные линии:

Белоречинская, по течению реки Белой до ее верховья, состоящая из укрепленной штаб-квартиры Майкопа, 6 станиц и 15 укрепленных постов.

Даховская, от верховий Малой Лабы до верховий реки Белой, из укрепленной штаб-квартиры Исебайской, 6 станиц и 14 постов.

Абадзехская, от станицы Лабинской к укреплению Майкопскому, из 4 станиц и 14 укрепленных постов.

Анапская, от укрепления Константиновского через Анапу до станицы Варениковской, из 8 станиц и 5 постов.

Адагумская, устроенная еще в 1860 году, из 4 укреплений, 4 станиц и 7 постов.

На Кубанский линии нижняя часть от поста Ольгинского до устья реки упразднена.

III. УСТРОЙСТВО НАРОДНЫХ УПРАВЛЕНИЙ ПОКОРНЫМИ ТУЗЕМНЫМИ ОБЩЕСТВАМИ.

В Кубанской области. Для управления покорными горцами, весною 1861 года в Кубанской области существовали [572] приставства Карачаевское, Тохтамышевское, Закубанских Нагайцев, Нижне-Кубанское, Мало-Лабинское и Бжедуховское и округ Натухайский.

Уменьшение народонаселения, происшедшее от переселения в 1860 году мусульман в Турцию, побудило сгрупировать оставшееся население к левому берегу Кубани. При этом переселенцы были наделены землею в вечное, потомственное владение, чтобы поставить их в условия, необходимые для развития в них гражданственности.

С 1 июля 1861 года приставства Тохтамышевское и Нижне-Кубанское упразднены: оставшиеся тохтамышевские аулы присоединены к приставству Карачаевскому, получившему наименование Верхне-Кубанского, а население нижне-прикубанских аулов вошло в состав приставства Закубанских Нагайцев, переименованного в Нижне-Кубанское.

С того же времени Бжедуховское приставство преобразовано в Бжедуховский округ. С уходом в Турцию абхазских племен, обитавших в верховьях Уруна, Большой и Малой Лабы, Мало-Лабинское приставство сделалось ненужным и в январе 1862 года упразднено.

В конце прошлого года, для управления выселившимися из гор и водворенными по левому берегу Лабы кабардинцами, темиргоевцами и хотукаевцами, образовано, в виде временной меры, два новые приставства: Верхне-Лабинское и Нижне-Лабинское.

В Терской oбластu. Терская область до начала настоящаго года делилась на 6 округов: Кабардинский, Владикавказский, Чеченский, Кумыкский, Ичкеринский и Аргунский.

Это разделение, введенное по большей части случайно и во времена военных действий, не соответствовало настоящему положению края, так как начальники округов, по их обширности, не могли с успехом следить за точным исполнением всех предписываемых мер, и притом они имели власть довольно ограниченную.

Для избежания этих неудобств, в минувшем году было введено новое положение. Высочайше утвержденное 22 мая 1862 года, по которому Терская область разделена на три военные отдела: Западный, Средний и Восточный, и на два отдельные управления: Округа минеральных вод и Владикавказское [573] городовое управление. Военные отделы разделяются на 8 округов, а округи на 12 участков и 15 наибств.

В лице начальников отделов и округов соединено командование войсками и внутреннее управление краем; для суда и разбора дел учреждены народные суды.

Вместе с тем, при начальниках отделов, округов и участков образована, наподобие постоянных милиций, охранная стража и земская полиция из туземцев. Предполагать должно, что если развитие новых учреждений будет соответствовать ожиданиям, то в непродолжительном времени явится возможность, за сделанными уже значительными уменьшениями в Терской области, ограничить и число регулярных войск, которые теперь употребляются там не только для политического подчинения края, но и для полицейского надзора за жителями, и самое содержание Терской области обратить на местные доходы.

В Дагестанской области. При покорении восточного Кавказа, границею между областями Дагестанскою и Терскою было принято Андийское-Койсу; но двухлетний опыт убедил в неудобствах этого разделения. Горские общества на юго-восточном склоне Андийского хребта принадлежат к тому же лезгинскому племени, которое населяет большую часть Дагестана, а по своему географическому положению общества эти ближе к местам расположения дагестанских управлений, чем к управлениям Терской области, с которыми в продолжение зимы они почти не имеют сообщения. По этим причинам, в течение 1861 года, в составе Терской и Дагестанской областей сделаны были следующие изменения:

а) Границею между Дагестанскою и Терскою областями принять Андийский хребет, разделяющий лезгинское племя от чеченского.

б) Лезгинские общества, лежащие на левом берегу Андийского-Койсу и причислявшиеся к Терской области: Ункратль, Чамалал, Технуцал, Андия и Гумбет, присоединены к Дагестанской области.

в) Из отчисленных к Дагестану обществ Терской области и из наибств Тиндальского и Хваршинского, принадлежащих Бежитскому округу верхнего Дагестана, образован округ Андийский, который присоединен к управлению среднего Дагестана. [574]

В июле прошлого года сформирована постоянная дагестанская милиция, которая в составе 10 конных и 2 пеших сотен распределена по четырем военным отделам Дагестана, в виде охранной стражи и земской полиции. В добавок к ним в марте настоящего года сформировано еще 3 сотни, собственно для Андийского округа. Это сформирование дало возможность осуществить часть той цели, к которой должно нести упрочение наше в крае, т. е. к постепенному уменьшению войск и к сокращению расходов казны.

Затем главная деятельность управления Дагестанскою областию была обращена к гражданскому устройству края. Несмотря на краткость времени, истекшего после замирения Дагестана, в этом отношении сделано весьма многое: устроена правильная администрация, введена судебная расправа, согласованная с понятиями и потребностями народа; успокоены и водворены на местах прежнего жительства беглецы и абреки; возобновлены селения, опустошенные войной ⁵; на значительном пространстве разработаны дороги, которые в этом крае имеют огромное значение, не только для упрочения обладания им, но и для ускорения его экономического развития: в среднем Дагестане разработываются богатые залежи торфа, которые в стране, столь бедной лесом, обещают войску и жителям избавление от величайших затруднений, терпимых ими по недостатку топлива, а казне значительное уменьшение расходов на этот предмет. Разработка дороги наймом местных жителей дала возможность обнищавшему населению снискивать себе пропитание. Начаты торговые сношения с горцами. Введено оспопрививание.

Наступившая безопасность и обеспеченный труд заметно уже возбуждают в народе стремление к мирным занятиям. Это выразилось значительным усилением скотоводства, расширением хлебопашества и возобновлением промыслов, заглохших в горах от бедствий войны и происходившего от того недостатка сбыта.

Таким образом, в Дагестане обновление края сделало значительные успехи, и можно надеяться, что недалеко то время, когда эта страна войдет в общее число мирных областей [575] империи и даже будет в состоянии сама содержать свое управление, земскую и охранную стражу.

Б. ОРЕНБУРГСКИЙ КРАЙ.

Действия и занятия войск отдельного оренбургского корпуса, с весны 1861 до конца 1862 года, состояли в постройке на р. Сыр-Дарье укрепления Джулек, в 100 верстах выше форта Перовского, и в разрушении коканских укреплений Яны-Кургана, в 90 верстах от Джулека, и Динь-Кургана, выстроенного коканцами по разорении Яны-Кургана, в 6 верстах выше этого пункта.

Эти меры признавались необходимыми для упрочения нашего положения на Сыр-Дарье, для более верного обеспечения караванного пути, пролегающего на пространстве между фортом Перовский и укреплением Джулек, для ограждения от нападений и грабежей киргизов, кочующих вблизи Джулека и в ближайших частях Каратауских гор, а также в видах давнего предположения о соединении впоследствии наших оренбургских и сибирских границ.

Отряд, назначенный для возведения Джулека, в составе 3 рот пехоты, 2½ сотен казаков и рабочих команд (всего около 1 500 человек), при 6 орудиях и 1 ракетном станке, выступив из форта Перовский, в начале апреля 1861 года, приступил к работам по укреплению, которые к осени были доведены до окончания, и Джулек занят гарнизоном из 100 человек пехоты и полусотни казаков, при 6 орудиях.

20 сентября, когда коканцы полагали, что мы в течение 1861 г. не предпримем более наступательных действий, отряд, строивший Джулек, выступил оттуда под начальством генерал-лейтенанта Дебу и на рассвете 22 числа, совершенно неожиданно для коканцев, стал на позиции в 1½ версте от Яны-Кургана.

Увидев наши войска, неприятель открыл огонь из крепости, на который отвечали наши ¼-пудовые единороги.

Рекогносцировка и распросы местных киргизов показали, что Яны-Курган имел вид прямоугольника с 50-саженными фасами, окруженного высокими, толстыми стенами и рвами, [576] для обороны которых имелись по углам четыре башни, а пятая над воротами.

Получив на предложении о сдаче крепости ответ коменданта, что ранее трех дней, т. е. когда получится повеление из Ташкента, он не может дать никакого ответа, генерал Дебу приказал открыть навесный огонь и продолжал его безпрерывно в течение суток, чем и вынудил гарнизон, состоявший из 160 человек, сдать Яны-Курган и просить пощады.

Трофеи наши состояли из одного бунчука, двух знамен, одиннадцати фальконетов, 50 пудов пороху, 40 нарезных и 30 гладкоствольных ружей и мелкого оружия. Наша потеря состояла в четырех раненых нижних чинах. Срыв Яны-Курган, отряд к 25 октября вернулся в Джулек.

Уничтожение Яны-Кургана возбудило в коканцах желание отмстить нам и в особенности наказать киргизов и кипчаков, перекочевавших в наши пределы после разорении Яны-Кургана. С этою целию, правитель Ташкентской области, Атабек Канаат-Ша, в октябрь месяце, с огромным скопищем, двинулся из Туркестана к нашим фортам.

На встречу Канаату, остановившемуся с главными силами на левом берегу р. Сыра, в 45 верстах от форта Перовский, генерал-лейтенант Дебу выслал 22 октября роту пехоты, посаженную на верблюдов, сотню казаков и два орудия. Но как только отряд этот приблизился к передовым коканским караулам, они снялись и поспешно отступили.

В конце года, коканцы, для прикрытия Туркестана, стали возводить новое укрепление Динь-Курган, в 6 верстах от Яны-Кургана, между настоящим и старым руслом р. Сыра.

Чтобы не дозволить коканцам держаться вблизи наших укреплений, решено было разрушить и Динь-Курган, исполнив это предприятие безотлагательно. Для сего, 17 января, из Джулека был выслан отряд из 1 баталиона, 2 сотен казаков и 1½ сотни киргизов, при 9 орудиях, который, совершив поход при морозе, доходившем до 27° с ветром, к утру 19-го прибыл к Динь-Кургану.

В тот же день была заложена батарея, в расстоянии 165 сажен от укрепления, а к рассвету 20-го она вооружена всеми находившимися при отряде 9-ю орудиями, и тотчас же был открыт огонь. 15-часовое бомбардирование вынудило [577] положить оружие гарнизон, состоявший из 250 человек, из которых найдено 24 убитых и 70 раненых.

Потеря с нашей стороны состояла из 4 убитых, 12 раненых и 16 контуженных. В крепости взяты знамя, два орудия, 6 фальконетов и разное оружие. 21 число было употреблено на взрыв Динь-Кургана; 22-го отряд выступил в обратный путь и 28 января возвратился в форт Перовский.

В настоящем году коканцы, занятые внутренними смутами и междоусобиями, не производили более вторжений в наши пределы, и спокойствие зауральской степи было нарушаемо только мелкими грабежами и хищничествами киргизов, к прекращению которых Оренбургским начальством приняты уже деятельные меры.

В числе мер для устройства зауральской степи в военном отношении особенно важно, исполненное в 1862 году, перенесение ставок султанов-правителей в глубину степи.

Область оренбургских киргизов, в административном отношении, подчиняется министерству иностранных дел и управляется оренбургской пограничной коммиссией.

Она разделяется на три части: восточную, среднюю и западную, управляемые каждая султанами-правителями. Частное управление степи составляют 75 дистаничных начальников и 400 начальников аулов. Султаны-правители летом кочуют по степи, на зиму же ставки их располагаются на линии: восточной части на р. Тобол, средней — у форпоста Изобильного, западной — у Сухоречинского.

Для прекращения беспорядков в степи, сбора податей и проч., султанам-правителям на время кочевок придавались двухсотенные казачьи отряды, но таким временным пребыванием отрядов в степи киргизы не вполне были обеспечены от внутренних беспорядков, особенно же в отдаленной юго-западной части степи, куда проникали даже хивинцы, пытаясь сбирать подати с подвластных нам киргизских родов.

Вследствие того, признано было необходимым, подчинив ближайшие к оренбургской линии киргизские дистанции непосредственному заведыванию попечителей сих дистанций, поручить султанам-правителям исключительное заведывание только степными киргизами, и для лучшего надзора перенести ставки султанов-правителей в глубину степи. Для этого, согласно ходатайству генерал-адъютанта Безака, было Высочайше [578] разрешено ставки султанов-правителей устроить: восточной части под прикрытием Оренбургского укрепления, средней — на р. Ембе, в 40 верстах выше бывшего Ембенского укрепления, и для прикрытия ее возвести укрепленный Ембенский пост, с постоянным гарнизоном из 242 человек, при 2 орудиях.

Ставка султана-правителя восточной части и Ембенский пост окончательно устроены уже в минувшем году, что дало возможность отменить высылку в степь двух сотенных отрядов. Ставку султана-правителя западной части орды предположено перенести в низовья Ембы, на урочище Исен-Берды: но исполнение до времени отложено.

В. В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ.

Весною 1862 года войсками заилийского края была произведена рекогносцировка зачуйской страны, отрядом из 5 рот пехоты, 2-х сотен казаков, 4-х конных, 2-х горных орудий и 4-х ракетных станков, под начальством полковника Колпаковского, при чем из числа находившихся в чуйской долине коканских укреплений: Ак-Су, Шиш-Тюбе и Чалдывар, с приближением наших войск, были оставлены своим гарнизоном, а Мерке сдалась без выстрела. На обратном пути зачуйский отряд обрекогносцировал Пишпек, который был разорен нами в экспедиции 1860 г., но после того возобновлен коканцами.

Коканские укрепления в чуйской долине всегда служили сборными пунктами неприятельских шаек, вторгавшихся в наши пределы, и потому мы не могли терпеть их присутствия вблизи наших границ.

Сверх того, весенняя рекогносцировка, во время которой наш отряд простоял три дня под стенами Пишпека, могла быть истолкована коканцами как неудача, и тем произвести невыгодное для нас впечатление на коканцев и зачуйских киргизов, возбудив в них сомнение в могуществе России. По всем сим соображениям, осенью 1862 года решено было снова взять и разрушить Пишпек.

В октябре, в укреплении Верном был собран отряд из 8 рот пехоты, в том числе 4 стрелковых, и 2 сотен казаков, с 8 орудиями, 10 мортирами и [579] несколькими ракетными станками, который подступил к Пишпеку. После 11-дневной осады, с 13 по 24 октября, крепость эта, гарнизон которой имел свыше 600 человек, с 9-ю орудиями, сдалась нашим войскам. Потеря наша состояла убитыми из 13 нижних чинов, ранеными из 3 офицеров и 14 нижних чинов.

В этой осаде коканцы выказали небывалую энергию и искусство ⁶. Они настойчиво противодействовали нашим усилиям: смотря по ходу осады, передвигали орудия с места на место и прорезали новые амбразуры, делали вылазки, даже действовали против нас ракетами и разрывными снарядами, при чем одной бомбой взорвало наш пороховой погребок. Гарнизон сдался только тогда, когда заметил мину, которая была подведена для сделания бреши в стене.

В числе предприятий, исполненных для исследования прилежащих к нашим пределам стран, нельзя не упомянуть про смелое движение причисленного к генеральному штабу л.-гв. Финляндского полка поручика (ныне генерального штаба штабс-капитана) Красовского, который, с сотней казаков, из области сибирских киргизов, с р. Сары-Су прошел по Голодной степи на Сыр-Дарью в форт Перовский, открыв таким образом сообщение между нашими границами.

Описание осады и взятия Пишпека ⁷, с 13 по 24 октября 1862 года. (Выписки из донесения командира отдельного оренбургского корпуса военному министру.)

Для предположенной экспедиции к Пишпеку, осенью 1862 г. в укреплении Верном был сформирован отряд из 8 рот [580] пехоты, в том числе 4 стрелковых, и 2 сотен казаков, при 8 орудиях (из них 2 батарейных) и 10 мортирах, всего в числе 1 740 человек.

К 5 октября отряд сосредоточился у Кастека с необходимыми боевыми запасами и продовольствием на 25 дней, и на следующий день выступил к Пишпеку двумя колоннами. Главные силы отряда со всею артиллериею и тяжестями направились, под начальством полковника Колпаковского, по Курдайскому перевалу к Кассыкскому броду на р. Чу; казаки, с двумя горными орудиями, под начальством генерального штаба штабс-капитана Проценки, по Кастекскому ущелью на Чумикский брод. К 13 числу обе колонны подошли к Пишпеку и расположились, в двух верстах от его западного фаса, на р. Алаарча. В тот же вечер были открыты осадные работы, которые было решено вести на северный угол западного фаса. Траншея открыта в 250 саженях от рва из того же оврага, принятого за первую паралель, как и в 1860 году.

К утру были устроены и вооружены три батареи: демонтирная на четыре орудия, в 210 саженях от стен крепости, и две мортирные, каждая по 5 мортир, еще саженями 30 ближе. Между батареями и оврагом устроены сообщения. Неприятель, вероятно не слыхав наших работ, не открывал огня; заметив их с рассветом, коканцы стали передвигать орудия с южного угла фаса на северный.

14 числа, в 10 часов утра, был открыт навесный и прицельный огонь, на который неприятель отвечал из одного большого орудия, поставленного на южной башне цитадели, и из двух меньших, помещенных в наружной ограде, при чем ядра большого орудия ложились даже вблизи нашего лагера (в двух верстах от крепости); но действием нашего огня, часам к трем после полудня, башня была сбита и неприятельское орудие вынуждено замолчать. В ночь на 15-е из правой мортирной батареи выведена на 72 сажени вперед траншея, и в конце ее устроена демонтир-батарея, на четыре орудия, прикрытая ложементом для стрелков. Работы эти производились под неприятельским огнем. С нашей стороны бомбардирование тоже продолжалось всю ночь.

Коканцы, исправив в ночь произведенные нами повреждения, к утру открыли сильный огонь, прицельный и [581] навесный, из мортиры 8½-дюймового калибра. К 10 часам утра неприятельская бомба упала в пороховой погребок, устроенный в горже батареи с запасом зарядов на дневную стрельбу, и взорвала его на воздух. При этом у нас убито 7 нижних чинов, ранен 1 офицер и 3 рядовых, контужено 4 офицера и 10 рядовых и обожжено 10 нижних чинов. Впрочем, контуженные остались в строю. В самой батарее взрыв не произвел особых повреждений, и наши орудия немедленно открыли самый энергический огонь.

В следующую ночь траншея была продолжена на 70 сажень и в 42 саженях от крепости заложена новая мортирная батарея.

Утром 10 числа, в лагерь явились из Пишпека четыре перебежчика, которые показали, что гарнизон, несмотря на значительные потери от нашего огня, не падает духом и решился защищаться до последней крайности. Гарнизоном начальствовал Рахматулла, но главным распорядителем обороны был начальник сарвазов Тюре-Кул. Коканцы разсчитывали, что мы можем взять крепость только открытым штурмом, так как они полагали невозможным пробить стены выстрелами; для мины же, по их мнению, у русских не было довольно пороху.

Действительно, гарнизон оборонялся весьма деятельно; во всем были видны энергия, изобретательность и некоторое искусство. Произведенные днем разрушения за ночь исправлялись, производились новые приспособления, проделывались новые амбразуры и бойницы и, сообразно с ходом наших работ, перетаскивались орудия: у неприятелей появлялись даже ракеты. Мало того, у коканцев обнаружилась небывалая решительность: утром 16 числа, когда работы наши подошли к северо-западному углу, близ которого, на северном фасе, находились ворота, гарнизон сделал вылазку. До 100 человек саров выбежали из крепости и, залегши в логу, начали рыть траншею, чтобы анфилировать наши работы; но прапорщик Никольский с 34 охотниками бросился на коканцев в штыки и вынудил их убраться в крепость.

Наша траншея велась мимо северо-западного угла ломаными уступами, направляясь к середине западного фаса; против угла был устроен ложемент, обделанный бойницами из земляных мешков. [582]

18 числа работы продолжались далее, при чем близость неприятеля вынудила употребить тихую сапу. С этого же дня началось действие штуцерного огня. Стрелки наши не позволяли ни одному человеку показываться из-за стены, и неприятель мог стрелять только из бойниц. На одном из уступов стены гарнизон поставил орудие, но все усилия его навести его и произвести выстрел были тщетны, так как меткий огонь наших стрелков не позволял никому приблизиться к орудию.

В ночь на 10 число, командир 1-й роты 8-го баталиона поручик Панов, с 15 охотниками, пользуясь темнотою, успел спуститься в ров и определил его размеры.

20 числа, конец траншеи, приходившийся в 10 саженях от рва, был разветвлен в обе стороны, почти паралельно атакованному фасу, и образовал полупаралель, предназначенную служить плацдармом для штурмующей колонны.

Медленность наших работ, в последние дни, произошла от встреченного каменистого грунта. Гарнизон несколько раз покушался действовать по рабочим картечью, бросал бомбы и ракеты, но неудачно.

В это же время нашими выстрелами в крепости был произведен взрыв и пожар. Граната, как впоследствии оказалось, попала в порох, перевозившийся из цитадели на арбе.

21 октября были окончены траншейные работы и 22-го начат подземный спуск в ров. Подземную галерею пришлось вести на расстоянии 5 сажен, без саперов: но, благодаря энергии и распорядительности военных инженеров, штабс-капитанов Криштановских 1-го и 2-го, работы подвигались вперед быстро и, к ночи на 24-е число, были доведены до рва. Немедленно было приступлено к устройству блиндированного перехода через ров; но гарнизон, заметив работы, открыл сильный огонь: гранаты, ракеты, камни, головни и зажженные снопы (?) полетели в ров. Утром работы были возобновлены, и блиндированный переход подвигался вперед. Ров, в это время, буквально, горел, от бросаемых со стен горючих материалов.

Около 9 часов, фельдфебель стрелковой роты 9-го линейного баталиона Мастеров бросился вперед и начал долбить горн в стене. [583]

К 11 часам минный подступ был готов; оставалось только зарядить горн. Взрыв предположено было произвести в тот же день, и отдана уже была диспозиция для штурма. Но в 11 часов в крепости поднялся шум, и из-за стен раздались крики «аман» (пощады).

Немедленно огонь был прекращен, и в 12 часов, на демонтирной батарее, полковник Колпаковский принял вышедших из крепости Тюре-Кула и старшего за ним офицера, которые вручили ему письмо, за печатью сына убитого коменданта Рахматуллы, о сдаче Пишпека.

Вслед затем забитые землею ворота были открыты нашими людьми, и безоружный гарнизон начал выходить из крепости.

Всего вышло 22 коканских офицера и 560 сарвазов (в том числе 6 беглых русских), сверх того 82 торговца и 92 женщины с детьми, всего 764 человека.

Нашими трофеями были 5 больших медных орудий на лафетах (в том числе одна гаубица, калибра нашего батарейного орудия, одна мортира хорошей отделки в 8½ дюйм.), 4 небольших чугунных пушки, 10 фальконетов, одно большое знамя Рахматуллы, два меньших и несколько значков; значительное количество разного оружия, до 200 пудов пороха, до 7 000 ядер, бомб и гранат, частию снаряженных, значительное количество свинцу, пуль и проч.

Наша потеря состояла убитыми из 13 нижних чинов, ранеными из 3 обер-офицеров и 14 нижних чинов.

Комментарии

1. Бесленеевцы, махошевцы и егерукаевцы.

2. Главные основания Положения о заселении казаками предгорий западного Кавказа, окончательно утвержденного 10 мая 1862 года, таковы:

1) Bсе пространство предгорий западного Кавказа, по обоим скатам хребта, предназначенное для водворения казачьих поселений, имеет до 1 360 000 десятин земли, и для заселения его требуется до 17 000 казачьих семейств, полагая по 4 души в семействе и по 20 десятин надела на душу.

2) Главную часть переселенцев (12 500 семейств) должно доставить кубанское войско; остальное число будет пополнено охотниками из прочих войск, женатыми нижними чинами кавказской армии, переселенцами из внутренних Губерний и проч.

3) Все заселение предполагается исполнить в шесть лет; требующееся ежегодно число семейств назначается из охотников, и только при недостатке их по жребию.

4) Всем переселенцам назначается в пособие от казны: офицерам на подем по 285 р. 71½ к. и жалованье по усиленному окладу легкой кавалерии, в течение 6 лет, со дня прибытия на места водворения; казакам из Кубанского и Терского войск и женатым нижним чинам по 71 р. 42 ⁶/₇ к. на первоначальное обзаведение и 10 р. на вооружение, всего 81 р. 42 ⁶/₇ коп.; казакам из Донского, Азовского, Новороссийского и Уральского войск, во внимание к дальности перехода на новые места, выдается на первоначальное обзаведение по 107 р. 14 ¹/₇ к. и на вооружение по 15 р., всего 122 р. 14 ¹/₇ к. Сверх того, переселенцам из нижних чинов и крестьян назначается по 38 р. 71⅔, к. на обзаведение лошадью и збруею.

Кроме пособий от казны, переселенцам выдается из войсковых сумм дополнительное пособие: офицерам по 150 р., а нижним чинам по 75 р., и деньги по оценке за оставленную усадьбу, если она не будет продана самим владельцем.

5) Сверх денежных пособий, переселенцам предоставляется: 1) в течение 3 лет льгота от службы, кроме защиты своих станиц; 2) провиянт от казны, не исключая жен и детей, и 3) порционные деньги по первой категории.

Наконец, как особая Монаршая милость, дарованная собственно Кубанскому войску, постоянно в течение 70 лет находящемуся лицом к лицу с хищным и ожесточенным неприятелем, в виде исключения из общих казачьих положений, для этого войска установлены следующие правила:

6) На местах водворения для каждой станицы, соразмерно с ее населением и местностию, отводятся земли от 20 до 30 десятин на каждую душу казачьему и по 200 десятин на душу офицерскому семействам.

7) Из общего количества назначаемой земли, вновь водворяемым семействам, поселившимся добровольно на передовой линии, как первым основателям русского населения в том крае, отводится, не лишая их права надела на общих основаниях, смотря по местности, офицерам от 25 до 50, нижним чинам от 5 до 10 десятин удобной земли на семейство в частную, вечную потомственнную собственность.

8) Казакам и офицерам дозволяется приобретать в полную и частную собственность свободные участки войсковых земель, с тем, что, по выслуге беспорочно 22 лет, лица, приобретшие установленную пропорцию земли (офицер не менее 200, казаки не менее 30 десятин), могут быть, по желанию, исключаемы из казачьего сословия, — и наконец:

9) Чтобы облегчить в войске развитие торговли и промышленности, разрешено и лицам, не принадлежащим к казачьему сословию, приобретать войсковые земли в полную собственность.

Для поселения выходцев из гор, земли которых будут заняты нашими станицами, предназначается до 860 000 десятин земли по левому берегу Кубани.

Земли эти, по их плодородности, не уступают чеченской плоскости и превосходят земли лучшей части России. В Чечне горцы имеют теперь до 3 десятин надела на душу.

Надел горцев по 4-5 десятин на душу может считаться весьма изобильным, так как и теперь поля их, когда они ничем не стеснены, едва занимают по одной десятине на семейство: остальное же пространство занято лугами и по большей части лесами.

Приняв за основание надел даже в 5¼ десятин, на пространстве 860 000 десятин можно поселить до 137 000 душ.

По собранным сведениям, все племена, земли которых будут заняты нашими поселениями, имеют до 151 000 душ; присоединив к этому до 10 000 бжедухов, живущих уже на плоскости, окажется население в 161 000 душ, для которого надо будет отвести земли.

Но если бы понадобилось и большее пространство земли, для поселения горцев, то средство к этому представляет Пятигорский уезд, в котором, после выселения в Турцию калаусо-саблинских, и бештоу-кумских ногайцев, имеется до 410 000 десятин свободных земель. Наконец, нельзя сомневаться, что часть нынешнего населении гор не захочет подчиниться и, выселившись в Турцию, тем облегчит нам водворение остальных племен. Прим. ред.

3. Беглые кабардинцы сами выбрали для себя землю для поселения на левом берегу Ходза, недалеко от Лабинской станицы, и указали ее границы. Земля, ими выбранная, заключает 14 000 десятин на 4 000 душ мужеского пола, т. е. они удовольствовались наделом в 3½ дес. на душу, что вполне доказывает достаточность пространства земель на плоскости, назначенных для поселения всех выселяющихся горцев. Прим. ред.

4. В Кубанской области: На Кубани: станицы Верхне-Николаевская и Усть-Джегутинская. На Большой и Малой Лабе: станицы Каладжинская, Ахметовская, Исеменская и Андрюкская. На Белой: станицы Даховская, Абадаехская, Егерукаевская, Ханская и Белоречинская. На Пшехе: Пшехинская. Между рр. Лабой и Белой: станицы Мохошевская, Царская, Севастопольская, Баговская, Баракаевская, Псефирская, Хамкетинская, Исебайский поселок и Гиагинская. В Натухайском округе: станицы Гостогаевская, Анапский поселок, Раевская, Натухайская, Анапская, Новороссийская, Благовещенская, Верхне-Баканская, Нижне-Баканская, Неберджайская и Крымская.

В Терской области: станицы: Бабуковская, переименованная в Незлобную, Лысогорская, Тарская, Фельдмаршальская, Промежуточная и Нестеровская.

5. Из подобных селений возобновлены Хунзах, Гергебиль, Салты, Кегер в среднем Дагестане; все анцухо-капучинские и дидойские деревни в верхнем; Чиркей и Харсаной в северном Дагестане и все деревни горных магалов.

6. Подробное описание хода осады помещено ниже.

7. Пишпек имеет вид четыреугольника, около 100 сажень в длину, с башнями по углам, обнесенного двумя прочными стенами из глины, которая, от действия южного солнца, высыхает как камень. Наружная стена имеет до 2 саж. вышины и 1 саж. толщины; внутренняя составляет цитадель и имеет такую же толщину. Крепость обнесена нешироким, но глубоким рвом; в стенах проделаны бойницы, а в башнях амбразуры для орудий. Прим. ред.