Известия из Терской области.

Весною 1860 года в различных, местах Терской области возникли волнения, угрожавшие всеобщим восстанием чеченского населения. Энергические меры, тогда же против этого принятые, не дозволили развиться этим волнениям и они обнаружились только в Ичкерии и в Аргунском округе. Настойчивые действия наших войск в суровую зиму прошлого года (под командою генерал-майора Кемпферта) принудили Ичкеринцев изъявить безусловную покорность, а со взятием предводителя мятежников Байсунгура исчезли и все поводы к беспорядкам в этой части края. Из всей мятежной шайки, бывшей в Ичкерии, успел укрыться в лесах, только Султан-Мурад с тремя товарищами.

В Аргунском округе и в нагорной части Малой Чечни действия наши не имели успехов столь решительных. Командовавший тогда войсками генерал-майор Кемпферт наказал возмутившихся жителей, выселив более виновных из гор, и утушил открытый бунт, но не успел уничтожить двух шаек, имевших своими предводителями Чеченца Атабая (славившегося своею мусульманскою ученостью) и жителя Аргунского округа Умму (бывшего при Шамиле наибом). Шайки эти, сперва малочисленные, в течение лета приняли размеры весьма значительные. Одна из них (Атабая) поселилась среди недоступных оврагов и лесов Харсоноя между верховьями рр. Гехи и Урус-Мартана; другая шайка, Умму — в скалах Дзумсоевского общества, между Шаро и Чанты-Аргунов.

Существование этих шаек хотя и не угрожало нашему владычеству, но было причиною постоянных, тревог, разбоев и беспорядков в крае. Они затрудняли все сообщения, нападали на стада казаков и на табуны, принадлежавшие войскам, заставляли наряжать прикрытия ко всем военным транспортам и, главное служили притоном и убежищем всем жителям, которым за воровство или другие преступления угрожало законное преследование. Всякое воровство, всякий грабеж, сделанный кем бы то ни было прикрывались именами товарищей Умму и Атабая.

Командующий войсками Терской области генерал-лейтенант князь Святополк-Мирский, вступив в управление Терскою областью, увидел необходимость искоренить это зло, дальнейшее существование которого служило соблазном всей области и как бы [93] выказывало наше бессилие перед людьми, решившимися не признавать нашей власти. Сверх того, один из предводителей этих шаек, Умма, пользовался большим уважением населения и, по многим своим качествам, мог, при благоприятных обстоятельствах, сделаться главою народного восстания.

Обыкновенная экспедиция, с одними войсками, не могла повести к полному успеху против такого неприятеля, каковы были эти шайки, и на такой местности. какую они выбрали для своего пребывания, особенно при малейшей помощи разбойникам со стороны жителей. Нужно было склонить последних на свою сторону. С этою целью, летние месяцы князь Мирский употребил на объезд края: пользуясь близким знакомством своим с характером Чеченцев и содействием начальника Аргунского округа, генерал-майора Кундухова он умел успокоить все сомнения, их колебавшие, и возбудить в них самые блестящие надежды, так что жители Малой Чечни дали клятву не принимать к себе ни одного абрека, а Ичкеринцы выгнали от себя Султан-Мурада.

В конце октября, когда в горах уже не остается на деревьях листа и начинается зима, генерал-лейтенант князь Мирский собрал три отряда: один у Шалажей под начальством полковника Иедлинского, другой в Урус-Мартан под начальством генерала Кундухова и третий в Шато под начальством князя Туманова. Для содействия ему, генерал-адъютант князь Орбелиани приказал командующему войсками Дагестанской области направить к Шатою отряд из Андийского округа (из небольшой части пехоты, конно-иррегулярного Дагестанского полка и милиции) и направил к Шатою же через горы 300 пеших и 100 конных милиционеров из туземцев Тионетского округа. Эти распоряжения сделаны были не столько для усиления военных средств генерал-лейтенанта князя Мирского, сколько для морального влияния на жителей Аргунского округа, которые увидели через это, что, в случае восстания против нас, не только войска, но и население, гораздо более их воинственное, всегда готово против них двинуться. Появление Дагестанцев и Тушин, действительно, навело ужас на жителей, и ни один из них не осмелился оказать ни малейшего сопротивления нам.

При первом движении в горы полковника Иедлинского и генерал-майора Кундухова, большая часть партии Атабая, видя против себя чеченскую милицию, оставила своего предводителя и явилась к генералу Кундухову с безусловною покорностью. Более виновные были арестованы, другие сданы на поруки. Сам Атабай скрылся с тремя товарищами и сыном, бросив остальных членов своего семейства. Но, преследуемый по всем направлениям и войсками и милиционерами, он скоро увидел безвыходность своего положения и должен был сдаться безусловно. Явившись к командиру чеченского дивизиона Терского конно-иррегулярного полка подполковнику Адуеву, Атабай просил препроводить его прямо к [94] командующему войсками. Чтобы устранить всякие недоразумения, генерал-лейтенант князь Мирский принял Атабая в присутствии нарочно собранных почетных туземцев и объявил ему, что если он явился вследствие каких-либо обещаний или надежд на прощение, то может вернуться назад в свое убежище, потому что прощения он получить не может. Атабай отвечал, что никаких обещаний ни от кого не получал и покоряется безусловно, подвергая свою участь милосердию Государя.

Наиболее виновные из абреков его шайки продолжали еще упорствовать, засев в одном из самых недоступных ущелий Харсоноя (в верховьях Фортанги), куда свезли все запасы, какие только могли собрать. Убежище их скоро было открыто, и генерал-лейтенант князь Мирский, приказал находившемуся в Урус-Мартане чеченскому дивизиону конно-иррегулярного Терского полка истребить этот остаток атабаевой партии. Всадники, сделав усиленный ночной переход, недоступностью местности были вынуждены бросить дорогою лошадей и в пешем строю внезапно окружили последний притон разбойников; после упорного сопротивления все они были взяты с находившимися при них семействами и пожитками. Таким образом, в течение двух с половиною недель, вся шайка Атабая, состоявшая более чем из 200 семейств абреков, была уничтожена до последнего человека.

Труднее было одолеть Умму. Шайка его не была многочисленна; но он пользовался и местностью почти недоступною и сочувствием жителей всего Чантинского наибства. Сочувствие это он успел приобрести еще при Шамиле, смелостью своею, а особенно честностью и прямодушием. При первом движении наших войск и милиции в Дзумсой, Умма бросил свое убежище и скрылся, а шайка его рассеялась. Генерал-лейтенант князь Мирский разделил все бывшие в округе войска на мелкие отряды и отдельные команды, по всем ущельям посылал разъезды; милиционеры объезжали беспрерывно все аулы, ловили или истребляли сообщников Уммы, но сам он оставался неуловимым!.. Поиски эти продолжались месяц, но дело не подвигалось вперед. Известия, доходившие до командующего войсками, показывали, что ловкий мятежник или действительно обладал необыкновенною способностью быстро переменять места, или умел искусно распускать о себе ложные слухи. Жители, оставаясь спокойными, очевидно, не хотели открыть настоящего его местопребывания, вероятно, в надежде, что наступившая суровая зима заставит войска наши скоро уйти. Но генерал-лейтенант князь Мирский решился, во что бы ни стало, достигнуть цели. Он притянул в округ новые войска и объявил, что не выведет их и сам не выедет из округа, пока Умма, живой или мертвый, не будет в его руках. Как ни нужно было присутствие командующего войсками во Владикавказе, для многих весьма важных дел, но решимость эта была необходима потому, что, отказавшись от раз объявленной цели, князь Мирский возвысил бы Умму в [95] глазах народа пропорционально тем усилиям, которые были употреблены для его поимки.

Войска наши вынуждены были употребить еще целый месяц напрасных и трудных поисков, переносить все лишения, сопряженные с расположением и с походами в горах в настоящую пору года, чтобы преодолеть наконец упорство и изворотливость этого последнего неприятеля. 14 декабря, Умма явился к генерал-лейтенанту князю Мирскому с семейством своим и с последними из своих сообщников; остальные прежде были перебиты или сдались. Он скрывался в одном из ущелий Дзумсоевского общества, в пещере, мимо которой несколько раз проходили войска наши, не имея никакой возможности заметить входа в нее, совершенно плотно закрывавшегося камнем. Принятый как и Атабай, Умма объявил командующему войсками, что покоряется безусловно, без всяких надежд и рассчетов.

Не получив еще подробных донесений о движениях и действиях всех отрядов, я не упоминаю о тех лицах, которые особенно отличились в эту трудную экспедицию, в надежде, что впоследствии ваше превосходительство не откажете в ходатайстве вашем перед Государем-императором о награждении достойнейших.

Теперь же, согласно представления генерал-лейтенанта князя Мирского, имею честь покорнейше просить ваше превосходительство испросить соизволение Государя Императора, чтобы Умму, подобно Атабаю, не предавая суду, отправить на жительство в одну из губерний России, дозволив ему, если пожелает, взять с собою и семейство. По своему характеру и по разным обстоятельствам, сопровождавшим его жизнь, после покорения аргунского округа горец зтот, действительно, заслуживает, снисхождения.

Сообщников Уммы и Атабая я приказал разделить на разряды по степени их виновности; о мерах взыскания с них буду иметь честь войти с особым представлением.

Хотя как Атабай, так и Умма, по своим преступлениям, заслуживали бы смертной казни, по принятию во внимание, что оба они явились сами, с безусловною покорностью, и что эти горцы, в особенности же Умма, по своему характеру и по разным обстоятельствам его жизни, после покорения восточного Кавказа, заслуживают некоторого снисхождения, командующий кавказскою армиею ходатайствовал о смягчении их участи, тем более, что, по его отзыву, для окончательного успокоения умов в Аргунском округе нужна администрация бдительная, но не суровая; кровавые же примеры казней скорее озлобляют, но не пугают горцев.

По всеподданнейшему о том докладу г. Военного Министра, Государь Император, снисходя на ходатайство командующего кавказскою армиею, соизволил Высочайше повелеть: Атабая и Умму, не предавая суду, сослать на жительство в дальние от Кавказа губернии.

Текст воспроизведен по изданию: Русское военное обозрение // Военный сборник, № 3. 1862