НЕСКОЛЬКО СЛОВ

О ШТУРМЕ УКРЕПЛЕНИЯ ХАМКЕТЫ.

В статье «Штурм горцами укрепления Хамкеты», помещенной в № 11 «Военного сборника» за 1868 год, автор, говоря о геройской защите укрепления, ни единым словом не упоминает об участии к отражению штурма кого-либо из непринадлежавших коренному гарнизону укрепления Хамкеты. Между тем, кроме 474 нижних чинов 4-го кавказского линейного батальона, в рядах защитников укрепления находилось немало людей, которые много способствовали успешному отражению штурма. А потому, чтобы воздать каждому должное, скажем еще несколько слов о славном событии, выдающемся из длинного ряда боевых подвигов кавказской армии.

Начнем с того, что в числе защитников укрепления Хамкеты находилась команда 3-го кавказского линейного батальона, в числе 7 унтер офицеров, 30 рядовых и 2 нестроевых. Люди эти находились в Хамкетах, потому что там учрежден был склад вещей батальона, перемещенного в 1862 году из станицы Переправной в урочище Дахо, для разработки дороги по даховскому ущелью и для устройства батальонной штаб-квартиры в самом Дахо. Склад вещей учрежден был в тех видах, чтобы батальон, по устройству штаб-квартиры, возможно менее затруднялся перевозкою вещей своих сразу на значительное расстояние. Поставленные с такою целью на среднем пункте между Переправною и Дахо, нижние чины команды обязаны были охранять склад и заботиться о перевозке вещей то в Хамкеты, то в Дахо, по мере возможности и надобности. Заведывание и распоряжение командою [52] возложено было на унтер-офицера — кандидата Колпака. Он-то, в день нападения горцев на Хамкеты, принимал весьма деятельное участие в отражении штурма, со всею вверенною ему командою.

Так, в ночь с 13-го на 14-е июня 1862 г., после известия доставленного лазутчиками о готовящемся нападении горцев на Хамкеты, по распоряжению начальника укрепления полковника Гоца, команде Колпака, под личною его ответственностью, поручена была оборона части одной из сторон укрепления, в промежутке между батареями нумеров 4-го и 5-го; к левому флангу команды примыкала стрелковая рота 4-го кавказского линейного батальона, под командою подпоручика Копылова. Заняв часть бруствера, Колпак, как опытный ветеран-кавказец, израненный в делах с горцами, два раза бывший в плену у них и имевший две степени знака отличия военного ордена, бдительно охранял вверенный ему пост, внушая своим подчиненным решимость победить или умереть в предстоящей борьбе с врагом.

К исходу ночи, вслед затем как секреты возвратились и донесли, что ничего не заметили, горцы ринулись на укрепление, огласив воздух обычным пронзительным гиканьем. В то же время вспыхнул подожженный неприятелем сенник, и масса горцев устремилась на форштадт. Овладеть этим пунктом горцам ничего не стоило, потому что десятка два солдат, единственных его защитников, не замедлили отступить в укрепление, не сделав по неприятелю ни одного выстрела. Таким образом, получив в свое распоряжение форштадт, горцы заняли его меньшею частью своих сил, ограбили и зажгли; другая же, значительнейшая часть, узнав о начатом их товарищами наступлении с противоположной стороны Хамкеты, дружно пошла на штурм укрепления со стороны защищаемой Копыловым и Колпаком. Но, мужественно отраженные штыком и поражаемые метким огнем стрелков, горцы осадили несколько назад и укрылись за землянками, в которых когда-то располагался резервный Грузинский гренадерский батальон. Успешное действие их из-за такого закрытия тем более ощущалось, что артиллерия 4-й батареи не наносила горцам надлежащего вреда; к тому же самый бруствер, во многих местах пообвалившийся, доставлял плохое закрытие. Обстоятельство это начинало уже дурно отзываться на защитниках фаса: несколько человек выбыло из строя, в том числе из команды Колпака рядовой Касьмина был убит, рядовой Павлюк ранен и унтер-офицер Федотов контужен, да четыре ружья [53] повреждены неприятельскими пулями (Рапорт унтер-офицера Колпака 15-го июня № 4); но, благодаря присутствию духа и находчивости Колпака, в самый разгар боя, дело поправилось. Прежде всего он обратил внимание на неудачное действие батареи нумера 4-го и, убедившись в недостаточности на ней артиллерийской прислуги и в неправильной постановке орудия, поспешил выделить из команды своей унтер-офицера Корецкого и рядового Гладкого, которые обучались артиллерийскому делу; затем, повел этих импровизованных артиллеристов на батарею, повернул и установил орудие, дал наставление как действовать по неприятелю и, оставив там Корецкого и Гладкого, возвратился к своему посту.

Ободрив команду свою приобретением надежного помощника в образе батареи, начавшей действовать успешнее, и всячески заботясь об отражении неприятеля, Колпак остановился на необходимости сделать вылазку. Пользу такого предприятия основывал он на том, что в стороне от землянок занятых горцами и несколько ближе к укреплению, находилось кладбище, заняв которое можно было открыть действие по горцам с их левого фланга, под прикрытием батареи нумера 4-го, и действия стрелков из-за бруствера. Но при осуществлении задуманного невольно являлся вопрос: имел ли Колпак достаточное полномочие на такое рискованное дело? Сообразив все обстоятельства боя и убежденный в полнейшем успехе предприятия, Колпак обратился к подпоручику Копылову и убедительно просил его о разрешении ему сделать вылазку со всею командою, представляя при этом, что действия горцев видимо слабеют, что в тылу их вот-вот появятся наши подкрепления и что, наконец, если обратиться в этом случае за разрешением к начальнику укрепления, неизвестно на каком пункте находящемуся, то время уйдет и благоприятная минута будет упущена. Выслушав все доводы о необходимости произвести вылазку, Копылов, как опытный и предприимчивый офицер, нашел, что, действительно, время было дорого, и чем решительнее атаковать горцев с открытой их стороны, тем скорее они принуждены будут оставить землянки и прекратить свой убийственный огонь. Итак, не теряя времени на розыски начальника, Копылов решился произвести вылазку частью вверенной ему роты, совместно с Колпаком и его командою, приказав старшему по себе, фельдфебелю Алимову, подать цепь стрелков на места людей предназначенных на вылазку, как только те места сделаются свободными.

Дав должные наставления командам как действовать в [54] предстоящей вылазке, и приказав артиллеристам и стрелкам по брустверу «не зевать», Копылов и Колпак, в голове семидесяти солдат, с криком «ура» устремились через бруствер на кладбище. Неожиданность, быстрота движения и смелость горсти наших храбрецов произвели некоторое замешательство между горцами; но вскоре они оправились и встретили вылазку живым огнем; солдаты же, воодушевленные примером своих предводителей, не дрогнули и упорно продолжали начатое, имея в виду единственную цель — овладеть кладбищем и его закрытиями. Несмотря на то, что, прежде чем достигли до кладбища, ранен был Копылов (в обе ягодицы) и два солдата его команды, а Колпак был контужен в ухо, кладбище было занято и послужило хорошим опорным пунктом для дальнейшего действия против неприятеля.

Горцы сначала сосредоточили свой огонь против кладбища, потом попытали счастья кинувшись в шашки; но попытка эта была уже запоздалою, потому что, едва показывались горцы из-за землянок, как меткий огонь стрелков с укрепления и кладбища и картечь батарей не давали им хода. Когда же появились подкрепления, первое — рота солдат и сотня казаков из станицы Хамкетинской (В пяти верстах от укрепления), второе — две сотни казаков, при двух орудиях, под командою храброго есаула барона Штейна, из станицы Гупсской (Девять верст от укрепления), и третье — три сотни казаков и две роты Апшеронского резервного батальона, под командою подполковника Шульги, из станицы Царской (9 3/4 версты от укрепления), и когда Штейн открыл огонь из орудий, то горцы не замедлили отступлением и оставили 28 тел у укрепления. Воодушевленные успехом вылазки и ободренные появлением подкреплений с трех сторон, Копылов и Колпак преследовали отступавших горцев, причем Копылов так увлечен был успехом своего предприятия, что, забыв о полученной им ране, не покидал отступавших до тех пор, пока они не достигли мест, неудобных для преследования.

Вот этот-то эпизод из выдержанного штурма, нам кажется, и должен быть помянут, как более или менее выдающийся из ряда обыкновенных явлений. Малочисленность команды, действовавшей против превосходных сил неприятеля, а в особенности распорядительность унтер-офицера Колпака, представляют явление недюжинное. Не менее того, следовало бы автору статьи, [55] помещенной в «Военном Сборнике», упомянуть, что в рядах защитников укрепления находилось не менее ста человек больных нижних чинов из хамкетинского батальонного лазарета, куда поступали больные из разных частей ближайших отрядов.

В заключение, считаем нелишним заметить следующее. На пятый день по отражении штурма, мы были в Хамкетах и вели речь с Копыловым и с его сослуживцами, майором Ещенко и подпоручиком Матковым, с батальонным врачом, доктором Любомирским, с Колпаком, Корецким, Гладким и с другими, которые, рассказывая вообще о бывшем нападении горцев, сообщили нам о действиях Колпака с его командою, и от души сожалели, что полковник Гоц, не имея средств защищать форштадт, запретил перемещение имущества из форштадта в укрепление. Если бы не было такого запрета — говорили они — осталось бы имущество цело, и жители с форштадта, не застигнутые врасплох горцами, оказали бы значительную пользу, став в ряды защитников.

Л. Симонов.

Село Хамышейское.

Текст воспроизведен по изданию: Несколько слов о штурме укрепления Хамкеты // Военный сборник, № 11. 1872