ХЕВСУРИЯ И ХЕВСУРЫ

Обитатели сел. Гуро славятся особенно своею дикостью. И в самом деле, замкнутые в верховьях р. Аргуни и почти совершенно отрезанные от света, они руководствуются только одним правом — средневековым правом сильного. Жилища их тесно расположены в два ряда. Мы проехали вдоль нижнего ряда, перебрались через высокие навозные кучи, накопившиеся от выбрасываемого из нижних этажей навоза и мусора, и немедленно подверглись яростному нападению огромных белых собак, следивших за нами с плоских крыш. Хотя большая часть собак, виденных мною в сел. Гуро, принадлежит к той распространенной по всему Кавказу породе, которая лучше всего сохранилась у кочующих племен и, по телосложению и масти, ближе всего подходит к типу волка,— но собаки, о которых идет речь, значительно разнятся от них. Даже теперь, в самой средине лета, они покрыты белою, прямою, длинною шерстью; широкая, густая борода окаймляет на подобие гривы всю морду и, хотя шерсть этой бороды довольно истаскана и истерта, но длина ее придает ей характер настоящей гривы, примыкающей к косматой шерсти, покрывающей шею. Морда и переносица у этих животных относительно коротки, по крайней мере менее заострены, чем у прочих хевсурских и пшавских собак. К сожалению у них уши обрезаны; согнутый в кольцо хвост (cauda recurvata) длинен и не имеет космы. Эти животные особенно своими мордами напоминают несколько молодых полярных медведей; их огромное туловище неуклюже, ноги сильны. Человек не имеющий при [234] себе огнестрельного оружия, едва ли в состоянии дать отпор паре подобных животных. Во время нашего пребывания в Гуро они неотлучно сторожили нас и мы не могли выходить из дому без провожатых

Недалеко от восточной башни, к которой привели нас обитатели селения, принялись мы приискивать для себя убежище, разумеется такое, которое бы представляло возможность наполовину пребывать под открытым небом, так как качества хевсурских жилищ сохранились у нас в свежей памяти еще от сел. Квири-цминда. С трудом нашли мы тесный уголок в третьем (летнем) этаже одной из стоявших здесь лачуг. Там в это самое время занимались печением лепешек для поминок, празднование которых предстояло на следующий день. Впрочем подробнее об этом после. К закату солнца восточная часть неба прояснилась и мы имели возможность обозреть дикие формы горного хребта Садекис-хевис-тави. Этот хребет — любимое местопребывание туров — хранит в расселинах своих снеговые залежи и представляет собою крутой горный массив, отделяющий истоки Ардотис-цхали от истоков Гуро-цхали. На 5-ти верстной карте и здесь нанесены иные названия, быть может собранные у хевсуров, обитающих в долине Ардоти. И к западу тучи рассеялись на несколько мгновений, показав нам горный хребет, имеющий здесь название Акнехи; вероятно он образует ущелье Акнехи, о котором уже было говорено. К югу же, прямо перед нами, виднелись нежные очертания высот Борбалис-тави, нижняя часть которых отчасти покрыта кустарником.

Около места нашей стоянки прежде всего обратила на себя наше внимание стройная башня более чем в 60' высоты. У хевсуров эти строения встречаются несравненно реже, чем у сванетов, у которых каждый дом [235] снабжен башнею, особенно в селениях, лежащих выше в горах. Капитально сложенные из плоских больших шиферных плит хевсурские башни, которые и по наружной форме своей гораздо изящнее сванетских, приятно поражают глаз постепенным суживанием к вершине. Бойницы их имеют сверху и снизу по амбразуре; нижняя выдается вперед в виде узкого балкона. С северной стороны башни над верхнею амбразурою были пригвождены три лезгинские или кистинские руки. Это трофеи, сохранившиеся еще от пятидесятых годов Иногда при кисти руки оставлена еще и часть предплечья. [236]

Прилагаемые рисунки получены мною от архитектора г. Зальцмана и сделаны по масштабу. Они дают полное понятие о наружном и внутреннем виде башен. Необходимо прибавить, что рисунки изображают башни в селении Хахмати.

Немного спустя окружило нас большое число обитателей селения: старые и малые, мужчины и женщины. Все вообще вели себя довольно скромно. После того, как квартира для нас была взята почти с бою, при чем дело не обошлось без шумного препирательства,— не смотря на влияние спокойного папы и внушающий уважение вид Бидзины,— мы устроились по домашнему. Между тем настала ночь. Печение праздничных лепешек продолжалось безостановочно.

Подробности о хевсурских физиономиях я сообщил уже в этнографической главе; здесь упомяну лишь о том, что обитателя сел. Гуро большею частью смуглы, чрезвычайно крепкого телосложения и, как гуринцы, своеобразны также по наружному виду. He могу говорить о всеобщем хевсурском типе, но местные типы существуют несомненно в отдаленнейших горных трущобах. Такой местный характер особенно резко отличает гуринцев при сравнении их с обитателями близлежащего большого сел. Шатиль, о чем я ниже намерен распространиться подробнее.

На ночь большую половину занимаемого нами помещения отняли у нас для коз и баранов, которых отделили от нас плетеною из прутьев перегородкою, и которых стерегла одна из описанных выше медведеподобных собак Сбоку же, с другой стороны от нашего ложа, для которого принесли несколько свопов соломы, находились с своими друзьями лица, занимающиеся печением лепешек. Что касается устройства первобытной хлебной печи, то она сооружена только из двух тонких, [237] больших шиферных плит, расположенных на высоте 3/4 фута одна над другою и упирающихся краями на подставленные с боков камни. Под каждой из этих плит тлеет толстый березовый чурбан, по временам огонь вспыхивает от подброшенных щепок. Несколько девушек месят тесто из крупной, неочищенной от отрубей ячменной и ржавой муки; большая же часть теста приносится уже готовым в кожаных мешках из соседних жилищ. Тесто замешивают на воде; в этот раз к нему не прибавляли ни масла, ни яиц, ни молока, ни меду. На лепешках, имеющих величину в две ладони, делают палочкою углубления как на морских сухарях, а не то выводят на них тупым железным инструментом розетки, и затем уже кладут на раскаленные каменные плиты. Обе булочницы — дюжие девушки; их густые, черные волоса острижены коротко вокруг головы. Общество не расходилось до полуночи, так как необходимо было испечь много лепешек: завтра празднуется память умершего семь лет тому назад старца, деда нашего хозяина, и на этот пир соберутся все его односельцы. Поминки здесь называются риги и празднование их в большом ходу у хевсуров. При этом случае, точно также, как и при церковных празднествах, мужчины пируют отдельно от женщин. Первые собираются в доме скорбящего, последние же вне дома, куда им выносят их долю напитков, водки и пива. Оба напитка домашнего приготовления и делаются из ячменя. Деканоз освящает яства, превозносит добродетели усопшего, желает ему благоденствия в том мире, а живым долгую жизнь и затем уже начинается общий пир. У хевсуров принято начинать поминальное пиршество с вечера, но если день празднества случайно воскресный, тогда пируют и днем. [238]

По случаю нашего прибытия было поставлено в наше помещение даже несколько мебели. Она состояла из скамеек и стульев, изображенных на прилагаемых рисунках.

Наиболее простую форму имеет скамья о трех ножках. Собственно говоря, это не столько работа человека, сколько произведение природы: для изготовления ее выбирают ствол с тремя сучками, расположенными таким [239] образом, чтобы в укороченном виде они могли служить ножками. Затем половина ствола откалывается и получается плоское сиденье. Несколько более искусства заметно в двух других формах: у этих стульев сиденье состоит обыкновенно из одного куска, в который вставлены ножки и спинки. Две другие формы еще сложнее и даже могут служить образцом искусства хевсурских столяров. Стул о трех ножках этой формы заслуживает по моему мнению, подражания. Вся мебель сбита без помощи гвоздей или каких-либо других железных частей, вообще скрепления ее очень слабы и потому, в конце концов безопаснее всего сидеть на скамеечке с природными ножками.

Во время печения лепешек я видел также несколько ложек, красиво вырезанных из рога. На рисунке, рядом с ними, изображена и тушинская деревянная ложка.

Весь день 1 июля оставались мы в сел. Гуро, где я далеко за полдень занимался высушиваньем собранных мною растений; хлебная печь была отличной сушильней. Еще рано утром с соседней крыши доносился до нас призывный крик мама-сахлиса (буквально отца дома), т. е. сельского старшины, следующего содержания: Идите кидать жребий, на кого из вас завтра выпадет очередь доставки лошадей для проезжих... У хевсуров еще весьма распространен этот обычай и удивительно при этом только то, что такие дикари оказывают почет и, в большей части случаев безропотное повиновение своему сельскому старшине. Правда, редкое дело обходится без крупных споров, но в конце концов оно все-таки улаживается. Подобным же образом старшина [240] заботится об удовлетворении всех прочих нужд путешественников. Так напр. с крыши его раздается и такого рода крик: чья очередь доставлять дрова, или барана, тот да исполнит это. Впоследствии зарезали также барана для поминок. Для этой цели деканоз созвал вокруг себя все мужское население. Хозяин пира держал барана. Деканоз произнес молитву, прося о ниспослании свыше благословения на дом хозяина, на него лично, его посевы и скотину. Заклание барана совершается по христианскому обряду, мусульманский способ здесь не принят Кровь животного собирают и варят.

До 5 часов по полудни погода стояла пасмурная и холодная; весь день окружал нас туман. В 11 часов утра термометр показывал 7 1/2 — 8° R. Число посещающих нас хевсуров увеличилось до такой степени, их любопытство и нахальство стали до того нестерпимы, что оказалось необходимым принять меры к удалению их. Несколько гуринских мальчишек представили нам образчики своего искусства в фехтованьи. Для хевсурских детей этот интересный обычай не имеет характера одной лишь праздной забавы. К фехтованью они приучаются с самого нежного возраста, употребляя при этом длинные, деревянные мечи с несколько загнутыми концами. Эти мечи не имеют приспособления для защиты руки, но взамен того широкую деревянную поперечину у рукоятки. В этнографической главе было уже сообщено описание и изображение подобных мечей. Круглые щиты сплетены из облупленных ивовых прутьев, имеют около 1’ в диаметре и плоски; мальчики владеют ими чрезвычайно ловко. При состязании бойцы опускаются то на правое, то на левое колено, смотря потому, которое из них представляет более удобную опору. Если оживление овладеет бойцами, то они становятся и на оба колена. Удары [241] наносятся отнюдь не без правил — юным бойцам очень хорошо известна опасность удара примы. При описываемом состязании, нападения производились очень искусно мальчиками лет 10-13, и я был удивлен при виде рыцарского обычая, который не встречается у других племен населяющих Кавказский край. При нанесении удара примы мечи летят в сторону и начинается свалка, в которой пускаются в ход уже кулаки. Взрослые зрители в подобных случаях часто озлобляются до такой степени, что хватаются за кинжалы и начинают действовать неизбежным кольцом сацерули,— ужасным оружием, которое также подробно описано в этнографической главе.

Только к вечеру мог я предпринять ботаническую экскурсию в ближайшие окрестности селения. Здесь нивы расположены среди пышной нижне-альпийской флоры; дерн составляется особенно из Trifolium canescens W. и Trifolium ambiguum MB. Из сочной зелени повсеместно выглядывают крупные, синие цветы Campanula collina MB. Ha скалистых склонах встречаются редкие формы скалистой флоры, как напр. Silene petraea Adams, в даже Draba rigida спускается вниз в эти пределы. He менее разительно то, что здесь, хотя редко, попадаются свойственные высшей горной полосе Chamaesciadium flavescens С. A. М. и такая же бесстебельная и очень ароматная Symphyoloma graveolens С. A. М.

Здесь были мною собраны: Veronica caucasica М. В. и V. chamaedris L., Geranium pyrenaicum L., Silene saxatilis M. B. и S. petraea Adams., Nonnea versicolor Swt., Artemisia splendens W., Leontodon hispidus L., Sisymbrium ibericum Traut., Fumaria Vaillantii Lr., Achillaea millefolium L., Alliaria brachycarpa M. B., Anthyllis vulneraria L., Gentiana caucasica M. B., Pyrethrum parthenifolium W., Anthemis tinctoria L., Rumex scutatus L. и R. acetosella [242] L., Cerastium multiflorum C. A. M., Symphyoloma graveolens C. A. M., Lathyrus cyaneus C. Koch, Ervum alpestre Traut., Ranunculus Villarsii Dec., Pastinaca Armena F. et M., Doronicum oblongifolium Dec. Высоту, на которой расположено сел. Гуро, я не определял, но измерил высоту ручья в долине непосредственно у восточного конца селения: она определена в 6516' н. у. м. Таким образом, самое селение расположено на высоте приблизительно 7,000'. В сел. Гуро насчитывается 40 дымов.

Мы не участвовали в вечернем пиршестве, устроенном no поводу поминок. Пир скоро принял свойственный хевсурским пиршествам отталкивающий, дикий характер. В 2 часа уже начались буйства: отуманенные пивом головы гуринцев сделались безрассудными, громкие крики нарушали тишину холодной ночи. Лай медведеподобных собак вторил гвалту людей; на небе светила последняя четверть луны; снеговые склоны близкого Садекис-хеви-тави были свободны от туч. Термометр показывал только 5° R.

2 Июля мы хотели двинуться дальше в 7 часов утра, но тут из-за лошадей вышел шумный спор: оказалось, что выпавший для нас по жребию проводник был слишком дик и негоден. Наконец устранили и это препятствие. Мы спустились в долину пешком. Утреннее солнце подбодряло нас. Путь шел зигзагами по крутому склону левого берега. Великолепная, еще нетронутая растительность была влажна от туманов и дождей вчерашнего дня. Несмотря на это, над нею уже порхали большие Dorites Apollo, между тем более нежные виды бабочек Melitaea, Lycaena и Polycommatus еще сидели неподвижно под защитою травы. Здесь нашел я высокорослую Campanula sarmatica Vег. Внизу, у моста, перекинутого через ручей, обождали мы привода верховых [243] и вьючных лошадей. Местность расположена, как уже сказано выше, на 6516' н. у. м. До сел. Шатиль ручей имеет название Гуро-цхали, а дальше его уже называют Шатиль-цхали. Ущелье, по которому течет в северо-восточном направлении этот второй по величине, исток Аргуни, имеет чрезвычайно дикий и, во многих местах устрашающий, угрюмый характер. Неприступные стремнины часто сдвинуты своими основаниями на расстояние не более 2-3 саженей. Северные и северо-северо-западные стороны этих береговых высот (т. е. лежащих на правом берегу) местами покрыты березовым лесом, в котором несколько верст ниже моста, начинают появляться одиночные экземпляры сосны (Pinus sylvestris). Ho береза еще долго представляет господствующую лесную породу; более значительные группы сосны попадаются впервые только выше селения Шатиль. Необходимо заметить, что здесь сосна встречается только в виде дерева среднего роста. Малорослые и искривленные хвойные деревья на Кавказе мне вовсе не попадались, даже в области предельной черты лесной растительности. Восточные склоны помянутых береговых гор представляют хорошие пастбища, которые, по причине своей неприступности, большею частью остаются бесполезными. Из расселин скал выбивается наружу обыкновенная, свойственная скалистым местам флора, в состав которой входят обычные представители ее: Saxifraga cartilaginea W., Saxifraga juniperina Dec, Silene saxatilis Sims., Campanula petrophila Rupr., Scrophularia rupestris MB., Centranthus и Cruciauella. Вдоль самого ручья, около которого и здесь живут оляпка (Cinclus aquaticus) и горная трясогузка (Motacilla boarula), Valeriana Phu и большие виды рода Heracleum повсеместно образуют красивые группы зелени, a Epilobium angustifolium и Ep. roseum Schrb. стоят в полном цвету. [244] Зонтики борщевника (Heracleum), имеющие нередко величину детской головы, еще скрыты в мохнатом своем покрове. Упомянутая уже несколько раз Sobolewskia растет и здесь на мусорном грунте.

Путь по этой теснине местами труден и опасен. Зыбкие мосты непрочны,— их уничтожает до основания первая непогода. В самых узких местах, стесненных возносящимися к небу шиферными отвесными склонами, царствует вечная тень, в которую только во время полудня проникает несколько солнечных лучей. Там холодно и мрачно. Ущелье сохраняет этот характер до того места, где стоят развалины старого Шатиля, Дзвели-Шатиль. Высоко, на правом берегу ручья, стоит замок того же названия. Отсюда долина несколько расширяется. Береговые площадки делаются больше, и вот мы видим пред собою на левом берегу ручья большое селение Шатиль, расположенное террасами на скале. Строения его закопчены дымом. Это самое передовое хевсурское селение в направлении к северо-востоку. Обитатели его живут в вечной вражде с кистинами. В противоположность другим виденным мною хевсурским населенным местам, Шатиль построен по типу дагестанских селений. Это в полном смысле слова гнездо на скале, какой-то плотный конгломерат нагроможденных одно на другое жилищ — укреплений, которые сообщаются между собою ходами, балконами и пр., снабжены множеством бойниц, но не имеют высоких башен. Всё это тщательно сложено из черного шифера без всякого цемента. К северу эти строения прислоняются к отвесным ребрам близкого хребта Бисна. К северо-востоку же, непосредственно возле Шатиля, впадает ручей Шатиль-цхали, так что селение представляет естественную крепость, трудно доступную при нападении. Приняв в себя с левой стороны [245] приток Шатиль-цхали, Гуро-цхали известен далее уже под первым названием.

Остановившись на правом берегу ручья на просторной площадке, ждали мы приглашения вступить в селение. Получив его, мы вошли туда с западной стороны, обнесенной высокими, крепкими шиферными стенами. Тут же снизу увидели мы девять пригвожденных в карнизу человеческих рук. Мы направились к местному православному священнику. К нему привела нас крутая тропинка. Служителем церкви оказался дряхлый старец-имеретин, который с скудным содержанием при крайне бедственной обстановке, живет уже три года между дикими шатильцами. Рядом с его зимним жилищем, в сенях которого жил теперь почтенный старец, стояла двухэтажная убогая лачуга, в верхний ярус которой приходилось подняться по ступенчатому бревну. Это был так называемый чулан, оказавшийся, конечно, почти пустым. Все имущество священника составляли: небольшое количество муки самого дурного качества, 2-3 отвердевшие как камень хевсурские праздничные лепешки, несколько овчинок и козлиных шкур, свидетельствовавших, что старец время от времени питался и мясною пищею, и наконец несколько круглых кусков грязного местного сыру.

Так как дом был необитаем, то можно было предполагать, что насекомых в нем будет меньше; это соображение побудило моих спутников поселиться здесь на время, между тем как я, после короткого отдыха, в сопровождении папы и Бидзины, предпринял путешествие к кистинам. С этою целью мы снова спустились вниз к Шатиль-цхали. Путь наш лежал вдоль правого берега его вплоть до места впадения в него с правой стороны значительного притока Ардоти-цхали; местами крутизна [246] берега очень затрудняла нас. Возле Анатори, любопытного древнего кладбища шатильцев, переправились мы на левый берег ручья. В Анатори могилы расположены на отвесно спадающей к ручью скале. С ними познакомились мы поближе при вступлении в долину Ардоти. Затем следовал подъем на крутой левый берег. Скоро достигли мы высоты 600-800’ над поверхностью ручья. Некоторые переходы очень опасны: неминуемая гибель ожидает всадника, если лошадь его оступится. Растительность богатая. Попадающееся уже повыше Шатиля Teucrium orientate здесь встречается чаще. Непроходимые шиферные осыпи перемежаются с более прочным луговым дерном. Но последний отсутствует в нижне-альпийской части гор, хотя высота и превышает 4000' н. у. м. Я говорю, конечно, про склоны, расположенные к югу. Из собранных мною здесь растений особенного упоминания заслуживает Astragalus denudatus Stev., потому что он найден мною на северной стороне Большого Кавказа, на высоте около 5300' н. у. м.; между тем на такой высоте деревянистые астрагалы составляют величайшую редкость, по крайней мере в западной части Большого Кавказа. Стремнины правой стороны долины еще круче, чем те, по которым мы следуем. Там местами, не проберется даже опытный охотник. За то серна составляет там самую распространенную оседлую дичь. Удаляясь несколько от береговых высот, мы огибаем высоты двух небольших боковых долин. Более западная из них покрыта редким березовым лесом. Эта местность очень богата насекомыми, особенно дневными бабочками. Мы встретили общество кистинов, спешивших на июльский праздник, который они намерены были праздновать сообща с дружественными пшавами, несмотря на то, что сами они мусульмане. Обыкновенно кистины упорно враждуют с пшавами и [247] хевсурами. Ha границе между землями хевсуров и кистинов заметил я продолговатую кучу камней; это не был впрочем какой-нибудь официальный межевой знак: куча постепенно набросана прохожими из того и другого племени. Между камнями торчали палки и сучья деревьев. Пройдя на значительной высоте по обнаженному гребню берегового хребта и миновав под конец хорошо возделанные ячменные нивы, мы добрались до кистинского селения Джарего (на карте Джари), жители которого только в 1858 году окончательно покорились полковнику Левану Челокаеву. Как селение, так и бывшие на лице обитатели его, производят во всех отношениях приятное впечатление. Правда, кистины-мусульмане слывут у своих диких соседей-христиан за самых отчаянных воров, но, несмотря на это, о кистинах можно сказать гораздо более похвального, чем о хевсурах. Их жилища, имеющие плоские крыши, опрятны и внутренние стены тщательно смазаны густым слоем глины. Даже наружные стены отчасти покрыты такою же штукатуркою. Равным образом и люди гораздо чистоплотнее, чем их соседи. Одежда кистинов шьется из русских тканей и похожа на казацкую. Женщины любят длинные красные рубашки. Чохи делаются из домашнего сукна. От хевсуров, пшавов и тушинов кистины отличаются стройным красивым ростом, белокурыми волосами и синими глазами. Бороду носят по мусульманскому обряду, только старики. Женщины отчасти красивы и брачные союзы очень плодовиты. Последнее явление опять-таки весьма выгодно отличает кистинов от хевсуров. О причинах, обусловливающих у хевсуров малое число детей, я сказал уже в этнографической главе. После тех убогих приютов, которыми мы до сих пор вынуждены были довольствоваться при ночлегах в жилищах хевсуров, пребывание в [248] опрятной кистинской комнате, с ее камином, татарским диваном и мягкими пуховиками, было истинным удовольствием. Только 5 июля, пользуясь прекрасною погодой предпринял я обозрение величественной горной местности, среди которой находился. Прежде всего должно заметить, что горный поток, имевший до сих пор названия Гуро-цхали и Шатиль-цхали, называется у кистинов Аргунь. Внизу, глубоко под селением, шумит она по тесному ущелью и обитатели, желающие иметь хорошую воду, вынуждены таскать ее оттуда. Вблизи селения в нее впадает с левой стороны ручей Митхо-цхали. В широкой и высоко-стенной долине этого ручья расположено множество небольших кистинских селений, из коих некоторые имеют башни. И эти кистины изъявили покорность только в 1858 году, когда их селения были подвергнуты обстреливанию из горных орудий. К югу (несколько к востоку) от селения взор останавливается на мощном хребте Аришка, увенчанном снегами и фирнами. По всей вероятности, это тот самый хребет, который на карте назван Кхонис-тави; в таком случае он представляет высоту Ацунтской группы, (Здесь снова стою я перед лабиринтом номенклатуры Кавказских альпийских гор, из которого никто еще до сих пор благополучно не выпутывался.) наиболее выдвинутую к СЗ. Кистины считают этот хребет собственностью хевсуров. Несколько севернее перед ним возвышается крутая, снежная высота Даквахе (Даквахис-мта), а далее, вправо, менее возвышенный горный хребет Чаина, покрытый альпийскими лугами и немногими лишь снеговыми полосами. К северо-западу горные высоты скрывают от зрителя Чечню, к северо-востоку же взор, следуя по Аргунской долине, проникает в Аргунский округ Терской области.

На возвратном пути в сел. Шатиль, меня занял [249] вопрос, действительно ли существует, при одинаковой высоте над уровнем моря, заметное различие между общим типом травяной растительности Малого Кавказа и северного склона Большого Кавказа, и в чем оно проявляется. Что такое различие существует, не может ускользнуть от взора внимательного наблюдателя. Если бы не боязнь заслужить порицание за вводимый мною термин, то я указал бы на руководящие растения (Leitpflanzen) (ведь говорят же о руководящих раковинах в геологических формациях), характеризирующие нижне-альпийскую полосу северных краевых гор Армянского плоскогорья (Малый Кавказ). К числу их главным образом принадлежит восточный мак Papaver orientale. Хотя мы и знаем по свидетельству Гюльденштедта и Маршалла фон Биберштейна (См. Ledebour, Flora rossica p. I p. 90.), что этот красивый вид мака в типичной своей форме распространен до выдвинутой далеко на север горной группы Бештау, (по сообщению К. А. Мейера здесь же попадается также в разновидность его, Paparer bracteatum); хотя, далее, Буассье (Boissier) (Flora orientalis p. I p. 107.) называет, как местообитание его, только Турецкую Армению, северные горы Персии и Талыш, не указывая на южный Тавр — но тем не менее Малый Кавказ и Карабаг представляют области, в которых это прекрасное растение попадается наиболее часто. В центральной части Большого Кавказа, на протяжении от Эльбруса через Казбек вплоть до Дагестанских альпов я его нигде не встречал на соответственных высотах. Совершенно иное должно сказать о Кавказском маке (Papaver caucasicum М. В), распространенном как в горизонтальном, так и в вертикальном направлении на гораздо обширнейшем пространстве. Любимое местообитание его вдоль берегов рек [250] и ручьев в расселинах скал и на осыпях; он появляется уже на высоте около 1000' и подымается выше 7000' н. у. м. Начиная от берегов Терека, он распространен по всему Большому и Малому Кавказу и в горах северной Персии. Разновидность его, Papaver stenocarpum, найдена даже в южной Персии. (Bois. 1. с. р. 110).

Сверх того, в этой части главного Кавказского хребта отсутствуют многие виды рода Centaurea, присущие горным окраинам Армянского плоскогорья. Из всех видов этого рода, одна только Centaurea montana распространена no всему краю. Странно, что здесь попадаются преимущественно видоизменения с желтыми, красными и белыми цветами, в свою очередь не встречающиеся ни в близком Крыму, ни в Подолии, ни на Днепре, где произрастает типичный вид с синими цветами *)(Flora rossica II, P. 699.).

Упомяну еще, что на пути в Шатиль, на высоте около 5000' н. у. м., встречается одиночно лесная груша; она растет на этой высоте и других местностях Кавказского края, хотя по К. А. Мейеру полоса лесных яблонь и груш находится собственно на средней высоте около 3000' н. у. м. В березовых лесах видели мы дрозда дерябу; надо полагать, что он здесь гнездится.

To, что я видел в древних хевсурских усыпальницах, расположенных верстах в трех ниже Шатиля на высокой скале Анатори, было уже частью описано в этнографической главе; остальные подробности будут сообщены впоследствии. Не доходя Шатиля, недалеко от правого берега, около свалы, несколько ниже селения по ручью, находится одно из тех языческих священных мест, без которых не обходится ни одно хевсурское селение. Сел. Шатиль имеет два таких места; второе из них расположено несколько повыше на склоне левого [251] берега ручья возле самого селения, от которого оно отделяется только несколькими ячменными нивами. Я имел возможность первое из них обозреть поближе. Накануне там отпраздновали праздник. Часть хевсурского духовенства и гостей храпела еще,— кто под открытым небом, кто в самом святилище. Здание низко, по обыкновению сложено из шиферных плит без цемента и имеет довольно просторный навес. Около стоит несколько маститых ясеней. Все сильно закурено дымом. Опьяневшие от пива хевсуры спят мертвым сном. Их обнаженные черепа покрыты рубцами и нет лица, на котором бы боевое кольцо не оставило шрама, особенно у пожилых. Под навесом здания развешаны рога безоаровых козлов и туров. Преобладание первых с достоверностью указывает на большее распространение здесь Aegoceros Aegagrus в сравнении с Aegoceros Pallasii. Странно, что в этой коллекции нет совсем рогов серны, хотя эти животные водятся в большом количестве на береговых горах правой стороны Аргуни. В этой области олень по-видимому встречается редко, за исключением впрочем таких местностей, в которых не разрешается охота, как напр. в ущелье Ардоти-цхали, где дичь и лес как предметы священные, безусловно неприкосновенны.

В скудно освещенном переднем покое описываемого здания я видел большие деревянные черпаки и выдолбленные из цельных кусков дерева пивные чаны, из которых некоторые еще были наполнены пивом и старательно прикрыты. Напиток этот напомнил мне вкусом своим свежее Нюренбергское или Эрлангенское пиво. С трудом пробрался я чрез низкое отверстие в другой, почти совершенно темный покой, в котором пол был выстлан соломою. Здесь-то я был удивлен коллекциею, состоящею из около 20 серебреных массивных сосудов. [252] Подробное описание и рисунки их сообщены в этнографической главе. Большая часть этих сосудов имеет форму пузатых чашек и кубков, все они грубой работы и без украшений. У некоторых на верхней части обеих ручек приделаны грубо сделанные птицы. Как мне объяснили, фигура эта изображает голубя и служит символом Святого Духа. Эти сосуды считаются священными, не продажны и остаются всегда в священном месте, где деканозы чрезвычайно искусно прячут их. Даже воры-кистины, знающие, что эти сосуды всегда находятся в пределах языческого капища, не в состояния открыть их.

Возвратившись в Шатиль, я застал своих спутников в вожделенном здравии. Под вечер мы участвовали в праздничном пире, устроенном у второго жертвенника, но остались там не долго. Этот жертвенник посвящен Архангелу Михаилу и также осенен 5-6 красивыми старыми ясенями. Под горой собрались шатильские женщины и девушки, и пиво им приносили туда. Под навесом здания толпились мужчины и мальчики. Во время трехдневного празднества все имеют право посещать священное место; во всякое другое время право доступа зависит от разрешения деканозов. Гамбринус уже развязал языки некоторых стариков. Кадда, т. е. праздничный хлеб, круглый и плоский, около 1’ в диаметре, необыкновенно тяжелый и выпеченный из ячменной муки с маслом, был уже освящен жрецом, который, до раздачи пирующим, иногда разрезывает его накрест. Пиво разливают здесь медными черпаками, но пьют его из серебреных сосудов. Уже распеваются воинственные песни.... Напевы монотонны и заканчиваются типичным грузинским протяжным финальным звуком, понижающимся на полтона. Пение сопровождается игрою на трехструнной грузинской пандури. Слова песни певец [253] импровизует сам, прилаживая их под напев однострочными предложениями, напр.

“Мы Хевсуры ополчились"—

“Мы пошли с Тушинами"— (ед. ч. Туши; мн. ч. Тушеби или Тушни.)

“И шли мы против Лезгин"—

“И было их двенадцать" —

“А осталось только пять"—.

Воспевались также и доблести отдельных лиц; так один из певцов, пожилой уже человек, взяв в руку наполненный пивом серебреный кубок, предстал перед другим и пропел

“Мать должна приготовить в награду доброму сыну хорошие кушанья";—

“Но дурной сын не достоин хорошего кушанья матери".

При общем увеселении я имел возможность поближе рассмотреть шатильцев, так как большая часть их была в сборе. Под влиянием частых возлияний, они сбросили с себя принужденность, которую обыкновенно обнаруживают в присутствии посторонних. В шатильцах я нахожу выражение чисто местного типа: таких мускулистых, часто чрезвычайно худощавых физиономий с диким выражением я в Хевсурии нигде более не видел. Обнаженные в разгаре пиршества головы их были большею частью выбриты. Я не заметил у них ни одного явно заостренного черепа, но за то замечательно высокие лбы и нередко приплюснутые височные кости. Уши у них оттопырены, скуловые кости значительно развиты. При преобладающей худобе, лицо имеет хорошо развитые мускулы, на которые кожа туго натянута, при чем жевательные мускулы особенно заметно выдаются. У всех очень хорошие зубы. У многих шатильцев кончик носа заострен и спускается ниже обыкновенного, подбородок острый. [254] Худощавость некоторых, вовсе не старых еще мужчин, так велика, что так и кажется, что имеешь перед собою живой скелет с глубоко-впалыми главами. Замечу, однако, что между этими типично-шатильскими физиономиями встречались и чисто грузинские лица. Мы пробыли в этом обществе до вечера. И здесь также я убедился, что все развешанные под навесом рога туров и безоаровых козлов так изрублены кинжалами, что не могут уже более прельстить любителей чужого добра. Поводом к этому послужило воровство кистинов, которые, не щадя святости этих мест, крали рога для продажи их во Владикавказе. Во избежание этого, хевсуры и нашли необходимым изрубить свои охотничьи трофеи.

Определив на другой день утром высоту Шатиля в 4.998' н. у. м., я отправился далее в обществе г. Ледера; г. Лихачев же пустился в обратный путь в Тионети.

4 июля. Сообщаю прежде всего о в высшей степени любопытных древних кладбищах шатильских хевсуров, расположенных верстах в трех ниже селения на том месте, где бурные воды текущего прямо с юга ручья Ардоти-цхали впадают с правой стороны в р. Аргунь. Непосредственно у левого берега этого значительного притока стоит изолированная шиферная скала, высотою около 80'; треугольный северный фас ее падает отвесно к правому берегу Шатиль-цхали. Местность эта, с которою мы уже имели случай познакомиться при следовании в сел. Гуро, имеет название Анатори. Плоская вершина скалы покрыта одиночными березами и, местами, кустами дикорастущего крыжовника. Среди этой зелени расположены шесть надземных усыпальниц одинаковой величины и формы. При длине около 2 саженей, ширина их достигает до 1 1/2 саженей, а высота до карниза около 4 аршин. Стены и плоские крыши этих зданий чрезвычайно тщательно [255] сложены из тонких, почти черных, шиферных плит. В одной из поперечных стен находится квадратное отверстие, чрез которое человек без особенного труда может пробраться внутрь. Отверстия эти отделаны с такою же тщательностью, как и стены, и приспособлены так, что замыкаются плотно прилаженною шиферною плитою. Отверстия устроены без соблюдения определенного направления относительно стран света, но всегда в одной из узких стен постройки. Во время нашего посещения все они были открыты и заслонки их валялись тут же. Нет сомнения, что эти отверстия служили входами, чрез которые вносили покойников; их закрывали для предохранения покойников от растерзания хищными животными, особенно лисицами. Заглядывая чрез отверстие в мрачную внутренность усыпальниц мы заметили длинные шиферные скамьи, устроенные вдоль боковых стен покоя; они только незначительно выше уровня наружной почвы, вследствие чего, для удобного усаживания покойников необходимо было несколько углубить пол. На эти-то скамьи в былое время хевсуры сажали своих усопших, хотя без всякого украшения, во вполне одетых и клали возле них трубку и табак. В соблюдении последнего обряда явно сказывается мусульманское влияние, так как и мусульмане часто кладут в могилу яства, а для забавы покойника и курительный материал; по их верованию, душа усопшего не может прямо предстать пред Всевышним Судьею; она должна быть предварительно высвобождена из тела особо назначенными для этого ангелами, с большим или меньшим трудом, смотря по степени ее греховности.

Несмотря на то, что здесь этот первобытный способ погребения вышел из обычая уже лет 25 -30 тому назад, a у хевсуров, населяющих область истоков Арагвы и еще раньше, смертные останки, находящиеся в [256] анаторийских усыпальницах, отчасти сохранились еще хорошо. Достоверно известно, что сюда попадали только немногие покойники, вероятно только такие жители селения или общества, которые, не будучи даже родственниками, носили одну фамилию. Подобных лиц и по настоящее время хоронят в общей могиле. Доказательством тому, что число помещаемых в усыпальницы было ограничено, служит незначительное число встречаемых в них скелетов: более десяти я не видел ни в одной из анаторийских усыпальниц.

Вот сидят они, эти когда-то дикие молодцы... Облеченный в пестрый парадный наряд прислонен в углу стены мужской скелет, его череп поник на грудь; сосед его, потеряв равновесие, упал на левый бок; в лоне его успокоился череп третьего скелета и разрушенные временем бренные останки четвертого валяются на полу. В новейшее время в усыпальницах еще складываются разве только трупы младенцев вместе с их колыбелями. Я заключаю это из того, что видел здесь несколько колыбелей, которые могли быть внесены сюда еще не очень давно.

Кругом слышится шелест березового леса; Ардоти-цхали стремительно кидает свои пенящиеся воды в Аргунь; с светлой небесной лазури льются теплые лучи солнца на древние хевсурские усыпальницы.

Водообильный поток Ардоти-цхали, устремляющийся с юга на север по поперечной долине Большого Кавказа, представляет собою по количеству воды главный исток Аргуни. Питаемый водою преимущественно с востока, из ледников горной группы Ацунта, этот поток, удаляясь к югу, подходит к тому интересному, второстепенному по высоте горному узлу, на котором получают свое начало не только Кахетинская Алазань (на юг) и восточные [257] истоки Арагвы (на запад), но также и Аргунь (на север) и Дагестанское Койсу (на восток). Этот горный узел есть Борбало.

По дикой, уединенной долине Ардоти мы подвигаемся вверх против течения ручья. Леса, покрывающие около устья ручья горные склоны правого берега его, считаются священными и в них водится большими стадами никем не тревожимая красная дичь, по преимуществу олени и козули. Несколько повыше путь наш становится чрезвычайно утомительным. И здесь попадаются нам полужидкие потоки грязи, спустившиеся с высоких гор во время последней непогоды. Хотя эта грязь уже покрылась корою, но еще не выдерживает тяжести пешехода. Другие места оказались непроходимыми по той причине, что были покрыты рыхлыми осыпями. Среди них расстилались прекрасные луга, пышно заросшие журавленником (Geranium). И здесь водится стройный Cychrus и, под сгнившим древесным стволом, великолепный Carabus Adamsi. В смешанном лесу заметил я между прочим и ляпу, но только в виде кустарника и с мелкими листьями. Мы поворачиваем то влево, то вправо,— здесь шагая по острым шиферным осколкам, там карабкаясь вдоль массивных шиферных круч, из расселин которых выбиваются наружу толстые подушкообразные скопления, образуемые отцветшими видами Arenaria, Cerastium и Alsine; здесь же попадаются покрытые уже плодами группы прекрасной Campanula petrophila Rupr. (около 5300’ н. у. м.). Здесь же попалась и найденная мною впервые в Колхиде, еще в 1864 году, Scrophularia lateralis Trautv., длинные стебли которой, покрытые перистыми листьями, сгруппированы на подобие вай папоротника.

Долина суживается, горные склоны правого берега ручья часто совершенно отвесны. Мы минуем опустелые [258] в это время года зимовники жителей сел. Муцо. Эти жилища имеют заостренные, соломенные крыши, что в этой области встречается очень редко. Они употребляются для склада зимнего корма. Немного спустя показываются развалины Муцо, расположенные высоко на краю обрыва, отвесно падающего с высоты около 1000' в правой стороне долины. С этой стороны, т. е. с запада и с севера, развалины совершенно неприступны. К югу, непосредственно возле живописных развалин, расположено селение, в котором насчитывается около 20 дымов. По более и более суживающейся долине путешествие наше продолжается теперь в пределах кустарного леса, в состав которого входят лесной орешник, жимолость (Lonicera) и береза. Пенясь, изливается здесь буйный горный поток Хонес-цхали с правой стороны в Ардоти-цхали. Последний поток, имеющий свое начало на западном склоне горной группы Ацунта, составляется из вилообразно сливающихся истоков Уро-цхали и Харохкис-цхали. Эти названия сообщены мне туземцами.

По левому берегу ручья, мы медленно подвигаемся вперед по береговым кручам. Скоро показался крутой, возвышающийся многими уступами, выдвинутый прямо на север гигантский горный мыс, в нижне-альпийской части которого расположено, на подобие укрепления, хевсурское селение Ардоти, увенчанное выбеленною православною церковью. Ниже селения находится обычное языческое капище. Путь наш направляется прямо туда. Миновав кладбища ардотинцев мы переходим через протекающий влево от селения ручей Аяхис-цхали и взбираемся медленно на крутизну, ведущую к церкви. Под одним из четырех открытых навесов ее, мы нашли сносное убежище. Погода нахмурилась, но мы предпочли остаться под узкими церковными навесами и решили, в случае дождя, [259] перебраться на подветренную сторону. Перемена погоды принуждала нас несколько раз переменять место бивака, но мы не промокли, несмотря на дождь, шедший в продолжение всей ночи. Случилось однако, что не одна непогода нарушила наш покой: только что стемнело, как из долины донеслись до нас громкие крики, за которыми последовала учащенная ружейная пальба: оказалось, что проклятые кистины забрались с целью воровства в расположенные внизу мельницы, в которых находились запасы хлеба и муки ардотинцев. Долго перекатное эхо выстрелов оглашало окрестности; наконец водворилась тишина и мелкий дождь моросил безостановочно.

В следующее. утро, 5 июля, погода не прояснилась, но мы считали необходимым поспешить далее, в виду предстоявшего в этот день подъема на горный проход Ацунта, и перехода чрез него в область тушинов. Но, несмотря на всю спешность, мы могли выехать только в 9 часов, так как между обитателями селений Муцо и Хахабо возникли раздоры из-за доставки для нас лошадей. Я воспользовался этим замедлением для беглого обозрения местности, при чем я различными ничтожными подарками побудил ардотинскую молодежь собрать для нас жужелиц. Еще до рассвета парочка краснохвосток (R. Phoenicurus L), гнездившаяся в церковной ограде, обрадовала нас своим пением, а ранним утром к соседнему роднику прилетела на водопой парочка щеглов. Прекрасный вьюрок (Fringilla pusilla) здесь мне вовсе не встречался. Замечу еще, что в окрестностях Ардоти я видел один экземпляр обыкновенной пустельги.

Наконец возвратились с добычею дети, по преимуществу девочки, отправленные нами на ловлю желанных жужелиц. Добычу свою собрали они в рога молодых туров, но увы! быстроногие жуки, по-видимому причинявшие [260] малюткам слишком много хлопот, были для устранения побегов частью обезглавлены, частью же лишены даже и грудных щитов. Таким образом, нам достались одни лишь останки от Carabus deplanatus, С. osseticus, С. septemcarinatus, С. Staehlini и С. cribratus. Уцелел, благодаря счастливому случаю, только один экземпляр прекрасного Carabus Puschkini. Из меньших жесткокрылых здесь весьма распространены Harpalus ruficornis, Calathus melanocephalus; часто попадаются также Amara bifrons и Pterostichus Tamsii, в обществе которых под камнями водится и долгоносик Otiorhynchus Faldermanni.

В сел. Ардоти я имел случай сделать еще иного рода наблюдение, касающееся не природы, но людей: под одним из четырех навесов православной церкви были поставлены тщательно закрытые деревянные чаны с пивом и водкою, в периоде последнего брожения. Это доказывает, что ардотинцы, при удобном случае, не прочь привить свои языческие обряды даже и к православному храму, если духовенство этому не препятствует.

Что касается кругозора на окрестные горы, то с нашей обсервационной точки глазу доступны только близкие западные и восточные высоты, а к югу вид на долину замывается заграждающими ее скалами. Западные высоты, имеющие название Ча-ухи (как и более значительные горные массы к западу от сел. Бло), возвышаются отвесно, покрыты местами снеговыми залежами и питают водою Аяхис-цхали. К востоку же находится Хидотанский хребет, который, постепенно возвышаясь к юго-востоку, соединяется с главным массивом горной группы Ацунта. Мы направились туда около 9 часов утра. Чтобы из сел. Ардоти достигнуть широкой западной подошвы этого хребта, необходимо спуститься в Ардоти-цхали и, переправившись через мост, следовать вверх против течения ручья вдоль [261] правого его берега. У основания хребта Хидотани, верстах в 3-4 от селения, находятся зимовники ардотинцев. Соломенные крыши этих зимовьев, которые и здесь возведены углом над плоским потолком, были сожжены кистинами, представляющими истинный бич страны. Подъем на Хидотанский хребет чрезвычайно крут, так что даже в нижне-альпийской части его можно подвигаться вперед только медленно, извиваясь зигзагами по горному склону. Путь наш ведет между превосходными яровыми посевами и горными лугами. Последние покрыты многочисленными Hedysarum и большецветной буквицей, цветоножки которой достигают здесь иногда до 1/2' длины. В этих местах цветение буквицы и высокой Cephalaria tatarica начинается только теперь. По берегам ручьев, падающих с Хидотани, стоят густые группы борщевника (Heracleum). Его распустившиеся зонтики усеяны преимущественно двукрылыми насекомыми. Другие насекомые взбегают их. По мере подъема на Хидотани открывается более свободный вид в южном направлении. Там виднеется вся долина истоков Ардоти-цхали, начинающаяся как раз на соседних высотах Ботанис-мта и Борбало и покрытая почти до самых верховьев редким буковым лесом. Видимая отсюда северная сторона Ботанис-мта, примыкающей с запада непосредственно к Борбало, представляется нам в виде туповершинного массива, в верхней части которого расположены обширные снеговые пятна. Мы поворачиваем более к ЮВ., делаем при подъеме постоянно зигзаги и таким образом всходим на хребет Хидотани. К ЮВ. Он подымается более полого и потому доступнее; следуя по его северо-восточному склону, можно постепенно достичь до перевала Ацунта. Проходя мимо последних посевов ячменя, я воспользовался случаем для определения их высоты над уровнем моря: [262] она оказалась равною 7732’ при очень выгодном расположении на запад (Излагая результаты измерения высот я уже говорил о тех цифрах, которые были выведены для этих мест Рупрехтом.). Здесь, в легкой глинистой почве, сеется яровой ячмень. Окружающая травяная флора еще образует преимущественно сплошной дерн, но злаки становятся реже и местами начинают преобладать Alchemilla и Sibbaldia. Я вижу еще душистую Gymnadaenia conopsea, Surinea arachnoidea Bg., Veronica gentianoides Vahl., Centaurea montana fl. roseis et albis и прекрасную Scabiosa caucasica MB. Подъем все еще крут. На высоте 8380' мы достигаем последней группы берез. Здесь, на границе древесной растительности, березы имеют по большей части вид высокого кустарника и все заметно наклонены к СЗ.,— доказательство того, что здесь преобладают юго-восточные ветры, дующие с Ацунты. Деревца, стоящие отдельно, имеют не более 20’ высоты. Зимние снега обусловили широкую, расплющенную форму кустарника. Гораздо замечательнее, в отношении внешнего облика (habitus), растущие здесь сосны. Те из них, которые заходят в гору наиболее высоко, помещаются немного ниже упомянутых выше берез и имеют прямые стволы в 40-50' высоты с зонтиковидною кроною. Они стоят совершенно отдельно. Здесь же как раз видны и развалины башни. До 1860 года в вей помещался пост земской стражи для отражения нападений кистинов и лезгин, которым прежде частенько подвергались бедные ардотцы.

Еще прежде чем мы взобрались на хребет Хидотани, на востоке показались фирновые высоты группы Ацунта и, по мере движения вашего вперед постоянно увеличивались в своих размерах. Мы взбираемся в юго-восточном направлении на медленно подымающийся хребет, [263] и так как небо почти всюду ясно, то можем хорошо ориентироваться. Пред нами развернута вся панорама альпийской области Ацунты. Облака ползут там и сям по острым пикам и фирновым высотам, постоянно тают и скоро опять появляются в новой форме. Группа Ацунта составляет единственный выдающийся центр обширной вулканической деятельности и, подобно обоим колоссам, расположенным далее к западу, она выдвинута из главного хребта в северном направлении. Она отделяет истоки Койсу от истоков Аргуни, а узкий хребет, идущий от нее к югу, служит народоразделом между тушинами и хевсурами. Перевал, ведущий чрез гребень его, состоящий из черного шифера, виднеется издалека между полосами снега. Упомянутый уже выше Хорох-цхали вытекает из угла этого хребта и именно в том месте, где высота массива впервые возрастает в северном направлении и образует вершину, обрывающуюся во все стороны грозными зубцами. Глубоко разорванная поперечная долина Хорох-цхали находится на первом плане пред нашими глазами; восточные склоны Хидотани составляют ее западную сторону. Глубокая, узкая и обрывистая седловина отделяет первую, только что упомянутую вершину, от второго зубца-великана. Оба они составляют наиболее выдающиеся пункты хребта и имеют до 14800' высоты. Фирн и ледники хотя видны и здесь, на западной стороне гор, но на восточных склонах они достигают гораздо больших размеров. С нашей стоянки можно явственно рассмотреть только северное и северо-северо-западное протяжение хребта Ацунта, наибольшего же развития он достигает в том отроге, который тянется к ССВ. Если смотреть в этом направлении, то сначала видны увенчанные снегом вершины, представляющие сильно изорванные и зазубренные, но равномерно высокие контуры, а затем горы образуют второй массив, [264] который называется Даквахи и едва ли уступает сколько-нибудь в высоте более южному из двух зубцов Ацунты. Из той, более низкой, части гор которая, как уже было упомянуто выше, лежит между главными вершинами, выступает на западе и тянется в направлении к ССЗ. второстепенная ветвь, которая, как мне сказали, называется Тохола. Этот чудный альпийский ландшафт, лежавший пред нами на В. и СВ., дополнялся, при осмотре с вершины Хидотани, такою же великолепною, но более приятною горною картиною на западе и юге. В направлении к ЗСЗ. горизонт зрения ограничивался, по ту сторону Ардоти, высотами Ча-ухи, которые мы видели уже вчера, на юге же, в верховьях Ардоти-цхали, виднелась, ниже роскошных горных лугов, светлая зелень березовых лесов, еще далее, на самом заднем плане, снеговые полосы, спустившись далеко вниз с Ботанис-тави, врезывались в зелень альпийских лугов. Прежде чем тронуться дальше, я считаю необходимым заметить, что и названия различных частей группы Ацунта, сообщенные мне хевсурами, не совпадают с номенклатурою карты. В этом нет ничего удивительного. Когда у чинов бывшей топографической съемки проводниками служили тушины, то они сообщали свои названия; были это кистины, то я названия давались опять другие. Случается даже нередко, что жители различных селений называют различно одни и те же вершины. Во всяком случае, ардотские хевсуры дают название Ацунта не только перевалу, но и первому главному массиву, лежащему к северу от него. Вскоре мы добрались до одного из пшавских летних кочевьев и купили там осла. Затем вступили на западную сторону Хидотани и, имея постоянно пред глазами перевал Ацунта, продолжали путь по альпийским лугам. [265]

Пенистые воды ручья Хорохко, прыгая с камня на камень, шумят глубоко под нами, в долине. По берегам ручья пасутся бараны. Сланцевые осыпи становятся явственнее и мы можем различить покрывающие их там и сям большие светло-зеленые пятна. Это — группы мелких высоко-альпийских растений. По мере приближения к перевалу Ацунта, пятен становится все меньше и меньше и наконец глазам представляются только две краски: черная и белая, т. е. сланцевые плиты посреди снега. Наш путь лежит на высоте, по склону долины. Под ногами мы имеем еще крепкий дерн. В области рододендрона делаем привал. Здешние заросли кавказской альпийской розы менее плотны, часто разорваны, имеют едва 1 1/2’ высоты и бедны цветами. Они находятся на высоте 10000' н. у. м., расположены на СВ. и влачат скудное существование. Подушковидные насаждения Alsine inibricata С. A. М. увеличиваются в объеме. На более сырых местах растут Cardamine tenera Gml., Primula elatior Jac. var. amoena Ledb., Ranunculus caucasicus MB., Anemone narcissiflora L. var. chrysantha C. A. M., a также два вида Pedicularis (P. crassirostris и P. Nordmanniana.). Посреди насаждений Alsine виднеются голубые пятна, образуемые плотно скученными цветами Gentianae vernae, а обнаженные сланцевые осыпи украшены Arabis Huetii, Cerastium multiflorum, местами Saxifraga sibirica и нежными группами Androsace (A. villosa). Вскоре достигли мы заднего восточного угла высокой долины, примыкающего непосредственно к западной подошве перевала Ацунта. Повсюду голые сланцевые осыпи, которые здесь, внизу, еще убраны необыкновенно богато видами высоко-алыпийских растений. Желтые цветы Violae minutae MB. блистают между белоцветною Arabis Huetii и Draba siliquosa. Редкая Scrophularia minima MB. вовсе не встречается здесь, внизу, a [266] область Alchemillae vulgaris, образующей дерн, осталась далеко под нами.

Теперь подъем становится очень крут, тропинки нет. Сланцы делаются все глаже, слоистее и представляют все менее и менее упора для ног. Все мы идем пешком и берем с бою каждый шаг пространства. Отдельные группы Draba siliquosa, D. rigida, Cerastium multiflorum и маленькой разноцветной Scrophularia minima разбросаны в виде мелких пятен. Здесь-то попались мне первые два экземпляра Pseudovesicaria digitata. Дыхание становится тяжелее, остановки делаются чаще и чаще; далеко под нами с трудом карабкаются вьючные животные. Мы проходим чрез широкие снежные поля. Солнце жжет. Теперь мы находимся у последнего крутого обрыва. Наши попытки взобраться по сыпучей и уходящей из-под ног почве оказываются тщетными; колена отказываются сгибаться. Мы катимся вместе с осыпью назад. Находящиеся несколько ниже массивные сланцы дают некоторую опору рукам. Таким образом, мы достигаем, наконец, в 4 часа вершины перевала Ацунта. Она определена мною в 12.280' н. у. и. Cerastium multiflorum заходит здесь выше всех прочих растений. Он не имеет цветов и прозябает под краями скал Мы делаем привал и ожидаем прихода вьюков. Вид на восток очень ограничен. Непосредственно пред нами зияют расселины с обнаженными скатами. И здесь опять утомительные, режущие ноги осыпи. Внизу сливаются вместе верховые потоки Перекительской Алазани. Их воды, покрытые серебристою пеною, сбегают по узкой ложбине в страну тушинов. Непосредственно за ними вздымаются отвесные крутизны и доходят до линии высот, принадлежащих тому отрогу, который отделяется от южной оконечности Ацунты и направляется к СВ. В [267] месте соединения его с Ацунтой видно скопление снегов: здесь берет начало один из главных истоков Перекительской Алазани. Он называется Квакиди-цхали (на карте Квакис) и получает большую часть своей воды с севера, из близлежащего массива Ацунты. Для спуска по восточному склону можно смело ввериться рыхлому сланцу и, вместе с осыпающимися каменьями, безопасно скатиться под гору. Можно сказать даже, что это самый выгодный способ для того, чтобы без повреждений добраться до более устойчивой почвы. Выше других заходит на этой стороне Lamium tomentosum; сначала он попадается разбросанно, покрыт волосками и приземист, но вскоре потом соединяется в колонии и становится более высоким. К нему присоединяется еще Nepeta supina Stev. с прекрасными голубыми цветами. Внизу, у самой подошвы, виднеются большие ярко-желтые пятна: это цветы Senecio vernalis, которые лежат на самой земле, так как здесь, на границе своего распространения в высоту, названное растение имеет очень укороченный стебель и приносит необыкновенно много цветков. Я был не мало удивлен, увидав в этой уединенной местности пару ошейниковых дроздов. Мне конечно известно, что этот красивый вид (Turdus torquatus) удаляется летом, во время кладки яиц, в пределы альпийского пояса рододендрона, но дело в том, что здесь не было видно никаких признаков этого пояса. Спустившись вниз мы могли наконец видеть и небольшую часть восточной стороны Ацунты; всего восточного фронта, покрытого льдом и снегами, конечно еще не было видно. Эта восточная сторона носит только отчасти те названия, которые указаны на 5-верстной карте. Так, более северный из двух соседних пиков, был назван мне Тебулос-мта, другой, лежащий несколько южнее, Кемон-дух. Это последнее название кистинского [268] происхождения. Тушины дают Кемон-духу название Турциахи-тави. Также (но без прибавки тави) называют они и местность у основания его, славящуюся как хорошее пастбище. Местность, по которой мы теперь спускаемся по узкой тропе вдоль Квакиди-цхали, известна под названием Турциахи-штили, т. е. северная сторона местности Турциахи. К упомянутому выше виду Senecio, который держится всегда около воды и растет преимущественно на сланцевых валунах, присоединяется Alyssum, имеющий здесь всего 2-3 дюйма высоты, а также и многоцветный Cerastium. Ha болотистых местах склонов долины, там где уже образовалась постоянная растительная почва, попадалась мне душистая Primula luteola Rupr. Считаю необходимым заметить по этому поводу, что более редкие альпийские примулы, как то Primula pycnorhiza Led., P. luteola Rupr., P. grandis Trautv., P. darialica Rupr., P. farinifolia Rupr. и P. nivalis Pall., никогда не имеют обширной области распространения и попадаются только местно. Относительно P. luteola и P. nivalis я сделал наблюдение, что P. nivalis встречается только в альпийской части Хевсурии (Ча-ухи и Архотис-мта), а P. luteola только в Тушетии.

Подвигаясь постоянно в направлении к СВ., мы дошли только под вечер до горного выступа, имеющего вид настоящего мыса, потом, чтобы обогнуть его, повернули сначала к востоку и вскоре затем к юго-востоку. Солнце садилось уже, когда мы достигли первой тушинской деревни Ченти (также Чонтио), расположенной на высоте левого берега Перекительской Алазани. Горы подымаются здесь к северу очень круто и образуют ту узкохребетную перемычку, которая соединяет группу Ацунта на западе с группами Качу и Квавлос-мта на востоке, причем посылает к Ю. и С. многочисленные и обрывистые отроги. [269] Непосредственно позади гор, т. е. к С., виднеется на этой перемычке высота Кериго, покрытая несколькими полосами снега. Тушинское селение Чонтио, состоявшее прежде более чем из 60 дымов, имеет их теперь только 27. Во времена Шамиля, лезгинские и кистинские набеги направлялись прежде всего и главным образом на это селение. Потому-то большая часть его грубых сланцевых построек и лежит теперь в развалинах. В те времена враждебные магометане угоняли много стад и убивали их владельцев. И здесь, как во всех прочих тушинских селениях, крыши на домах покаты в одну сторону и состоят из больших сланцевых плит, положенных так, что одна покрывает своими краями другую. Тушинские башни построены также, как и хевсурские; здесь, в Чонтио, башня стоит совершенно косо. Обитатели этого селения славятся своей чрезвычайной храбростью и стоят в этом отношении даже выше соседних хевсуров Мы поместились на восточном конце селения, близь остатков стен какой-то башни, на старом гумне, сложенном из громадных камней. Несмотря на пасмурную погоду, приглашение остановиться в жилых помещениях тушинов было отклонено нами из опасения насекомых, которые вероятно не дали бы нам заснуть всю ночь. А между тем после перехода чрез Ацунту, отдых был для всех крайне необходим. На этом гумне (гало) мы провели все 6 июля, занимаясь уборкой гербариев и приведением в порядок путевых заметок.

6 июля представилась мне возможность сделать на месте, в Чонтио или Ченти, несколько орнитологических наблюдений. Уже ранним утром раздалось приятное пение нескольких пар горихвосток (R. Phoenicurus); другой вид, именно Ruticilla Tithys, попадается несравненно реже и неохотно залетает так высоко в горы. На склонах [270] появилась также обыкновенная каменка и несколько раз была замечена кукша. За то обыкновенный воробей здесь совершенно отсутствует. Подобно тому, как на Хидотани, и здесь в воздухе кружилось несколько ягнятников. Он нередок на всем Кавказе. Ягнятники встречаются даже на низменностях, и один старый живой экземпляр был прислан мне из туркменских степей. Конечно, на плоских степях эта птица никогда не водится, но уже красноводские горы (сравнительно невысокие) представляют достаточную высоту для того, чтобы ягнятник мог жить в них оседло. Подобно всем прочим хищным птицам, он встречается на Большом Кавказе (в тесном смысле этого слова) гораздо реже, чем на более низких предгорьях. Около Тифлиса ягнятник ни в каком случае не составляет редкости, но чаще всего я встречал его в области истоков Куры и Чороха (в 1874 г.). Затем я могу удостоверить, что в этой высокой горной местности были замечены три розовых скворца, появлявшихся несколько раз в продолжение дня. Наблюдение это подтверждает еще раз тот факт, что эта красивая птица, живущая обыкновенно большими стаями, появляется иногда далеко в числе только нескольких экземпляров. Она встречается даже в области густых лесов. Стая скворцов штук в 15-18 появляется ежегодно, около середины мая, в Боржоме на лугах великокняжеского сада, расположенного по левому берегу Куры, и затем исчезает. В заключение этих орнитологических заметок прибавлю, что во время дождя, бывшего 6 июля, несколько снежных вьюрков (Orites nivalis) залетело почти в самое селение. Причиною тому была конечно непогода, разразившаяся выше, на близлежащем Качу. Свободное время мы посвятили экскурсиям. Луговая растительность имела сплошь нижне-альпийский характер а из [271] собранных жуков только черные долгоносики имели некоторую цену.

7 июля, несмотря на сомнительную погоду, было предпринято восхождение на Кериго. Каких-либо особенных трудностей при этом не оказалось, если только не принимать в расчет крутизну южных склонов. Эти последние подымаются к узкому широтному хребту, соединяющему ледниконосную группу Квавлос-мта с восточною стороною Ацунты. К величайшему сожалению нашему, облака, окутывавшие сегодня в продолжение всего дня высоты, лишают вас возможности насладиться с вершины Кериго дальним видом на З. и В. Путь на Кериго идет круто в гору от самого селения и, извиваясь постоянно, пролегает чрез пашни и луга. По дороге попадается много развалин, а также одна усыпальница, стоящая совершенно одиноко. Теперь она пуста и только доказывает, что тушины, живущие в ближайшем соседстве с хевсурами, имели в прежнее время обыкновение хоронить покойников над землею. Роскошная озимая рожь, которую я здесь видел, только что отцвела. Замечательный вид представляла растительность на старом паровом поле: здесь росли исключительно Gypsophila elegans и Cerastium multiflorum и так как оба были в полном цвету, то поле казалось совершенно белым. Местами виднелись желтые пятна от цветов Senecio vernalis. И здесь, в нижне-альпийском поясе, было замечено мною отсутствие тех многих форм Salvia в Centaurea, которые составляют столь характеристическое украшение подобных же местностей на Малом Кавказе. За исключением далеко распространенной Salvia verticillata, другие представители этого рода не попадались мне в здешних местах. Точно также здесь нет и следа различных видов Prangos и деревянистых астрагалов. Вообще этот растительный пояс (нижне-альпийский) [272] Большого Кавказа беднее видами, чем соответствующий ему пояс на Малом Кавказе. Крайние, по высоте, посевы лежат примерно на 4-500' выше селения. Следовательно здесь, при расположении на юг, граница возделывания ячменя находится на высоте 8000' (Высота Чонтио кажется мне слишком значительною.).

Теперь мы идем постоянно лугами; некоторые покатости, которые отложе спускаются от гребня, осматриваются нами более ревностно, но сланцевые плиты, лежащие на дерне, дают мало добычи. Мы нашли здесь всего только несколько экземпляров Carabus deplanatus и Car. Stahlini и несколько небрий и долгоносиков. Поднявшись выше, мы вступили опять на обнаженную сланцевую почву и здесь-то взор мой был впервые поражен видом низеньких групп Pseudovesicaria с цветками грязного молочно-белого цвета, нередко впадающего в красноватый. Растение это, вместе с Capnitis, встречается только на альпийских осыпях. Последнее из них протискивает свой стройный, ломкий, безлистный и почти белый стебель далеко в глубь между обломками, так что вследствие постоянного осыпания почвы очень трудно извлечь из нее цельные экземпляры. В 10 часов мы достигли вершины Кериго, высота которой определена мною в 11011' н. у. м. Рассеивавшийся по временам туман дал нам возможность осмотреть ближайшие высоты. Хребет Кериго представляется повсюду грубозубчатым Мы видим только сланцевые горы. На востоке подымается мощная вершина Каосто, сланцы которой падают отвесно. На западе виден Чанчахи или Чахчахи. Сквозь расходящийся туман пред нами зияют крутые ущелья северной стороны. Там зарождаются притоки Аргуни, а ниже лежат альпийские пастбища кистинов. Несмотря на все более и более грозивший [273] дождь, мы пробыли на Кериго около одного часа. Я приходил в восхищение от высоко-альпийской флоры, хотя в ней и не было ни одного нового вида. Здесь, на высоте, растения так красивы, так хорошо сгруппированы, особи одного вида живут так близко одна к другой, как никогда в областях более низких. Вот распростерлись на земле голубовато-зеленые экземпляры Veronica telephiifolia; их прижатые, ползучие ветви, легко укореняющиеся в земле, украшены теперь несколькими большими плоскооткрытыми, опадающими цветками молочно-голубого цвета. Рядом живет колония из большецветных желтых Saxifraga flagellaris, красные ветви которой стелятся по сланцевой осыпи. Далее виднеется отцветшая уже теперь стручконосная Draba siliquosa, отличающаяся сочною темною зеленью. Рядом торчит красноватый, всегда бедный числом особей Sedum tenellum; молодые экземпляры этого многолетнего растения подымаются над землею в виде головок. Соседний склон представляет уже более прочный высоко-альвийский дерн из Carex nigra All. или Luzula spicata. По светлому желто-зеленому фону его рассеяны большие цветки Campanula tridentata L. var. rupestris Traut., a при более внимательном обзоре замечаются всюду и нежные, теперь цветущие Cnidium Bieifolium MB. Далее, рядом с кудрявыми подушками из Alsine aizoides Bois., мы любуемся нежноголубыми незабудками, принадлежащими к тому виду, который представляет такое невероятное разнообразие как в отношении роста, так и мест распространения. Это — далеко распространенная лесная незабудка (Myosotis sylvatica Hoflfm.), встречающаяся от Лапландии до южного берега Каспия и от уровня моря до высоты 13000’ на Арарате (Ср. Ledeb. Т. III р. 145. Указание на Арарат основывается на моем собственном наблюдении.). Незабудка, найденная на [274] Кериго, принадлежит в var. В. alpestris Koch. Некоторые особи имели не более 2 дюймов высоты. На Боржомских лесных полянах, имеющих местами, в апреле месяце, вследствие множества растущих там незабудок этой разновидности, прекраснейший бирюзовый цвет, стебли достигают до 1 1/2' высоты. По краям снеговых полей, находившихся недалеко от нас, только теперь, среди полного лета, с трудом выходили из своего зимнего оцепенения первые представители альпийской весенней флоры. Там находились прекрасные первоцветы (Primula farinosa var. algida), имеющие тоже только 2 дюйма высоты, а недалеко от них красовались карликовые особи красивой Pedicularis crassirostris. В приложенном к этому сочинению общем перечне собранных растений упомянуты также и те из них, которые найдены на Кериго. Здесь же я считаю нужным упомянуть еще только о тугих и ломких полушаровидных группах Draba rigida и при этом указать на бедность этой части кавказского высокогорья высоко-альпийскими видами Ranunculus u Potentilla.

(пер. Е. Г. Вейденбаума)
Текст воспроизведен по изданию: Радде, Г. И. Хевсурия и хевсуры // Записки Кавказского отдела Императорского русского исторического общества, Кн. XI, вып. 2. 1881