ХЕВСУРИЯ И ХЕВСУРЫ

ПУТЕШЕСТВИЕ.

23 июня (старого стиля), в 8 часов утра, выступил я в путь, направляясь в страну хевсуров Я имел двух спутников Один из них, австрийский подданный г. Ледер прибыл на Кавказ с энтомологическими целями и надеялся собрать в высоких горах знаменитых альпийских жуков из семейства жужелицевых, другой, по профессии педагог, г. Лихачев состоял при Обществе восстановления православного христианства на Кавказе; ему было любопытно познакомиться с одним из народов, ради которых было учреждено это Общество. Верхами на добрых конях, мы проехали чрез Куки (часть Тифлиса, просторно раскинутая на левой стороне Куры) и, следуя в направлении к северу по широкой Николаевской улице, вышли на обширную равнину. К ней подступают последние, уже плоские холмы той продольной горной цепи, которая простирается в одном направлении с главною осью Большого Кавказа и представляет собою переднюю гряду водораздела между системами Иоры и Арагвы (или Куры). Эти волнообразные цепи холмов, разделенных один от другого узкими ложбинами и дождевыми промоинами, сопровождали нас с правой стороны. Покрывающая их растительность была уже выжжена солнцем и вследствие этого местность носила однообразный, унылый отпечаток. Но общая картина, представившаяся нашим глазам, имела неизъяснимую прелесть: к северу от города развертывается на дальнем горизонте величественная горная панорама; резкие очертания ее переднего плана обозначаются обрывами Триалетских гор круто [158] падающими к правому берегу Куры; непосредственно же пред нами и несколько в право, занимая среднее поле картины, тянется лесистый Сагурамский хребет сохраняющий на всем протяжении своем довольно равномерную высоту; его куполообразные вершины спускаются крутыми обрывами в пенистую Арагву. Далее, уже за этим хребтом, а также на западе, за ущельем Арагвы, виднеются все более и более возрастающие горные массы; ближайшие из них еще покрыты лесом и отличаются тем мрачным безжизненным цветом который свойствен сланцевым горам за ними, группируясь уже около высокой линии горизонта общей картины, тянутся высоты, окрашенные в нежную голубовато-фиолетовую краску разных оттенков; наконец, в ясную погоду, вся панорама венчается Казбеком, который гордо подымает над всеми свою льдистую голову не смотря на то, что он отодвинут далеко к северу от водораздела систем Терека и Куры. Чем величественнее и обширнее картина, представляющаяся путнику с этой стороны горизонта, тем менее интересною кажется окружающая его местность; с наступлением сильных летних жаров гряды крутых холмов к северу и северо-востоку от Тифлиса, а также и равнина Куры в тех местах где нет искусственного орошения, имеют чрезвычайно унылый вид. Впрочем, и эта местность имеет свой, хотя конечно короткий, период развития флоры и фауны. Здесь, при наступлении первых теплых весенних дней, нередко уже в начале февраля, почву покрывают тысячи и тысячи розовых Menendera; в апреле месяце раскрывает свои прелестные цветы Iris iberica, растущий во многих местах большими колониями; это красивейший из кавказских видов рода Iris. В это же время попадаются часто прекрасные Dorcadion scabricolle и D. caucasicum. He таков [159] был вид представившийся нашим взорам сегодня. Вследствие засухи и постоянного движения вьючных животных широкая дорога, проложенная по иловатой почве, была покрыта тончайшею пылью; вправо и влево все было мертво и пустынно. Едва-едва можно было заметить остатки весенних видов Echinospermum и Nonnea; на склонах виднелась серая зелень выносливых Артемизий, низкорослых и жалких. Группы молочайника (Euphorbia) покрывали пологие скаты, местами стояли одиноко рослые Echinops с большими шарообразными головами, поднятыми над колючими листьями. Каких-либо широколистых ярко-зеленых растений не было и следа. Даже неприхотливые, жесткие кустарники, как Rhamnus Pallasii и Paliurus aculeatus, избегают этих мест: они попадаются нам впервые далее, по мере того, как мы приближаемся к Сагурамским горам и вступаем на жирную глинистую почву, покрывающую здесь миоценовые слои; еще далее, при повороте в узкие поперечные долины, если только они лежат еще в пределах жаркого пояса, колючие и жесткие кустарники становятся крупнее и число видов увеличивается. Ближайшую цель нашего путешествия составляет одна из упомянутых выше долин, а именно Глдани, по которой идет подъем на Сагурамские высоты. Не доходя Авчал, первой станции Поти-Тифлисской железной дороги, мы поворачиваем направо и переходим чрез цепь холмов, которая хотя все еще скудна растительностью, но все же богаче, чем первые, виденные нами. Обыкновенная Sophora alopecuroides занимает здесь большие пространства, которые местами прерываются экземплярами Alhagi cameleorum или Centaurea squarosa; широкая дорога окаймлена обыкновенной колючкой (Xanthium spinosum), которая многими считается хорошим средством против бешенства. Высоко над нами летали пчелоеды (Merops [160] apiaster), испуская свой характерный крик чюр-чюр; ниже их кружились красивые соколы (Falco Cenchris), питающиеся весною многочисленными видами рода Onitis.

В долине Глдани природа изменяется. Хотя великолепные ореховые деревья, украшающие виноградники при устье ручья, становятся все реже и наконец совсем исчезают, за то крутые склоны долины и особенно плоское дно ее, на местах непригодных для культуры, покрыты густым и разнообразным подлеском: здесь попадаются боярышник (Crataegus) в нескольких видах, а также держидерево (Paliurus), тамарикс, лох (Elaeagnus), можжевельник, оба вида дерена (Cornus), реже вяз Celtis, клен (Acer campestre) и одичавшие плодовые деревья. Выше по долине к подлеску присоединяются приземистые дубки, ясени, грабы и Carpinus duinensis и, мало по малу, вытесняют кустарники. Путь чрез подлесок преграждают растения, свойственные жаркому поясу, как-то одичавшая виноградная лоза, Smilax, Clematis, дикие розы, барбарис, кусты ежевики; одни переплетают деревья своими вьющимися побегами, другие грозят своими шипами и колючками. Из густой листвы раздается воркование горлиц, которые быстро проносятся над кустарниками при нашем проезде. С вершины тернистого кустика посматривает там и сям сорокопут и сивоворонки, играя, гоняются друг за дружкой. Что касается до травянистой растительности, то здесь попадаются во множестве душистые губоцветные растения из родов Thymus, Origanum, Teucrim, Nepeta и Clinopodium; на тощей почве к ним присоединяются Verbascum, Malva и Eryngium; под тенью кустов виднеются всюду большие белые цветы Calistegia Sepium.

Нижняя часть долины Глдани возделана везде, где только может быть устроено орошение. Из здешних [161] садов Тифлис снабжается хорошими вишнями, капустой, а также отчасти маисом и табаком.

Кустарниковый лес давал очень мало тени и солнце пекло нас жестоко; но с поворотом дороги и началом крутого подъема на правый склон долины, наступила давно желанная лесная прохлада. Мы потеряли скоро из виду монастырь Мама-Коби, лежащий на высотах противоположного берега и оставили на некоторое время долину Глдани. Уже здесь, на южном скате гор на высоте примерно 3000', красный бук составляет господствующую лесную породу и образует хорошие насаждения. К сожалению он местами сильно опустошен: мы видели громадные стволы, павшие под ударами топора; другие же, старые и прогнившие, повалены сильною бурею. Местами попадались нам дымившиеся и тлевшие костры. Полной красоты и по истине величественного развития достигает чисто буковый лес на следующем параллельном хребте, известном под именем Сабадурских гор. Прежде чем описать подъем наш на эти горы, считаю необходимым упомянуть об урочище Цхвари-Чамиа, высота которого определена мною в 3900'. В переводе с грузинского название это значит приблизительно “съеденный барашек" и намекает на одно происшествие из недавнего прошлого. Прежде эти места часто подвергались дерзким нападениям разбойников-лезгин, которые грабили и отгоняли стада. Предание рассказывает, что однажды лезгины были осаждены в занятом ими недалеко отсюда замке и были вынуждены зарезать и употребить в пищу захваченных во время грабежа баранов.

С гребня хребта можно видеть всю местность, окружающую Тифлис. Далеко внизу виднеется город, расположенный амфитеатром под шиферным обрывом горы Св. Давида, представляющей собою один из крутых скатов [162] Триалетского хребта; горные массы быстро возрастают позади Тифлиса и образуют тот широкий и мощный хребет, который разделяет воды Куры и Храма. Непосредственно под перевалом на котором мы находимся, расстилаются чудные луга и роскошные нивы, расчищенные посреди леса. Прекрасный родник утолил нашу жажду. У ног наших извивается узкое ущелье Мзкрал-хеви, несущее свои воды с востока на запад в Арагву. После короткого отдыха около родника, мы спустились вниз в ущелье и, перейдя чрез ручей, вступили на узкую тропу, ведущую от южной подошвы Сабадурского хребта на верх к перевалу. Вскоре мы попали в превосходнейший, исключительно буковый лес. Здесь не редки экземпляры, имеющие, над корнем 4-5' в поперечнике, при высоте в 80-100'. У большей части старых стволов корневые разветвления находились над землею; хотя они и были сильно сросшись, тем не менее разделение на главные корни было явственно видно на высоте 2-3' над почвою. И здесь, в этих чудных буковых лесах, травянистая растительность была очень бедна. Тенистые места охотно заселяются видом Salvia glutinosa, а на прогалинах растут вонючие герании и папоротники. Из сплошной крыши, образуемой листвою дерев, раздавалось прекрасное пение зябликов, которое, повсюду на Кавказе, гораздо короче, чем знаменитый напев тюрингенских зябликов.

Благодаря энергическим заботам Тионетского окружного начальника, чрез Сабадурские горы пролегает хорошая и широкая экипажная дорога: она еще не шоссирована, но повсюду уже проложен трас и по сторонам вырыты водосточные канавы. Почва состоит преимущественно из жирной красной глины, которую стареющий лес мало по малу покрыл слоем перегноя в 1-2' толщины; над ним лежит глубокий пласт осыпавшихся [163] листьев. В 4 часа пополудни мы достигли перевала, высота которого определена в 4800'. Спуск к северной подошве довольно крут, пролегает все время по лесу, не имеющему ни малейшей примеси хвойных дерев и выходит на прекрасную равнину Эрцо или Иерцо. Многочисленное и пестрое население ее состоит из коренных грузин, хевсуров и пшавов, покинувших свою гористую родину.

Сабадурский пост, на котором мы переменили лошадей, находится на южной окраине обширной и плоской Эрцойской котловины, в том именно месте, где стоят последние высокоствольные буки. Высота поста определена мною в 3,600' н. у. м. Едва ли можно представить себе местность более красивую, чем та, которая раскрывается отсюда к северу. Эрцойская равнина, склоняющаяся постепенно на восток и имеющая, при 10 верстах ширины, 15-18 в. длины, окружена со всех сторон сравнительно невысокими горами, покрытыми местами кустарниковым лесом. Мощный Сабадурский хребет замыкает ее совершенно с юга; против него тянутся незначительные гряды холмов дающие начало ручейкам впадающим в Иору. За этими холмами находится Тионетская равнина. Эрцойская котловина населена очень густо. Пшавские жилища с их острыми коньками и черепичными кровлями кажутся издали очень красивыми; подобного рода кровли, неизвестные не только диким горцам Кавказа, но даже и большинству грузин и армян, живущих на плоскости, заимствованы пшавами у обитателей кахетинской части Алазанской долины. Мне кажется, что употребление черепицы потому так распространено в Кахетии, что устройству гонтовых крыш препятствует совершенное отсутствие хвойных дерев на южном склоне этой части Большого Кавказа. [164]

По равнине Эрцо пролегает широкое шоссе, лучше которого нельзя и желать. Вправо и влево от дороги находятся прекрасные посевы, между которыми особенно отличается пшеница. Над пышною зеленью обширных полей кружились жаворонки, а на камнях около дороги суетились обыкновенные каменки. Западная часть Эрцойской равнины несколько болотиста и считается менее здоровою, так как протекающий там ручей Адзидзи образует местами стоячие воды. Следуя постоянно по широкой дороге в северном направлении, мы без труда перевалили чрез упомянутые выше холмистые высоты правого берега Иоры и уже под вечер доехали до Сакарауло, имения князя Н. Чавчавадзе и остановились на короткое время для отдыха. Уже совсем смерклось, когда мы покинули гостеприимный кров в Сакарауло. Дорога отсюда на равнину Иоры идет вдоль покрытого крупным кустарником северного склона того самого холма, на котором стоит упомянутое именье. Здесь равнина суживается, так как к обоим берегам относительно широкого горного потока (Я решительно затрудняюсь в выборе подходящего термина для описываемой части Иоры. Во время маловодья, как напр. в настоящее время, она едва ли заслуживает название реки; за то во время большой воды, наступающее при таянии снегов или после дождей в горах, она принимает такие внушительные размеры, что уже никак не может быть названа ручьем.) подступают крутые высоты, покрытые стройным высокоствольным лесом, в котором преобладает красный бук и совершенно отсутствуют хвойные деревья. Лесные прогалины и опушки заняты разновидным подлеском. Наступила душная ночь, в воздухе чувствовалась гроза… К юго-западу, на горизонте, сгущались грозные тучи, из которых по временам блистала молния, на мгновение освещавшая мрачную панораму... Мы подвигались вперед по высотам правого [165] берега Иоры, оставаясь все в непосредственном соседстве реки. Относительно удобства езды, дорога оставляет многого желать, и потому, во время маловодья, отдают предпочтение другой дороге, ведущей по руслу реки и годной для проезда даже в европейских экипажах. В этом я убедился и сам, когда летом и осенью вторично посетил равнину и несколько раз проехал по этой дороге. Тогда я имел случай наблюсти, что обыкновенная серая цапля водится в долине Иоры еще на высоте 3400' н. у. м. Здесь же я часто наблюдал, как особи Alcedo Ispida, будучи вспугнуты во время усердной охоты на рыбу, улетают no прямому направлению, держась непосредственно над водою. По северному склону правого берегового хребта Иоры мы скоро спустились вниз на Тионетскую равнину, вдающуюся сюда в виде узкого клипа. Переправившись чрез ручей Куспо, мы вступили на шоссейную дорогу, пересекающую прямолинейно Тионетскую равнину с юга на север вдоль правого берега Иоры, который является здесь уже совсем плоским. В 10 ч. вечера мы прибыли в Тионети и были радушно приняты в доме уездного начальника князя Н. Челокаева.

24 Июня. Пока делались приготовления к дальнейшему путешествию, я имел возможность обозреть общие очертания Тионетской равнины. Сообщаю здесь свои наблюдения. Она представляет собою первое значительное расширение Иорской долины; выше, до самых верховьев своих в Массарском хребте, как главная долина, так и все ее боковые разветвления, образуют лишь тесные, трудно доступные ущелья. От севера в югу долина имеет от 8 до 9 верст в длину и приблизительно 4 версты в ширину. Для обозрения ее границ обратим прежде всего взоры наши на север. Там возвышаются мощные массы предгорий Большого Кавказа, придающие картине самый [166] величественный вид; с обеих сторон тянутся горные хребты, почти одинаковые по наружной форме, а за ними, на горизонте, картина замыкается мало живописными контурами высот Чичо-мта. Несмотря на то, что эти высоты имеют не менее 9000' н. у. м., южные склоны их бывают летом свободны от снега и в ясную погоду на них видны лишь матово-зеленые нагорные луга. Они составляют западные отроги Массарского хребта, который отделяется непосредственно от водного узла Борбало и, простираясь далеко к югу, пролегает между истоками Кахетинской Алазани и Иоры; к северу из этих же высот получает обильное питание Пшавская Арагва. На 5-верстной карте названия Чичо-мта нет. Первое слово, как говорят, есть родовое имя, а также название селения, мта значит по-грузински гора, горный хребет. К западу и югу от Чичо-мта тянется хребет Шушанис-ваке, мало уступающий ей в высоте и такой же обнаженный. Ваке значит равнина. Шушани, как мне передавали, есть собственное имя. Пред этою последнею возвышенностью находится массив Куч-хевис-тави (Куч = пупок, хеви = ущелье, тави = голова), достигающий своими высотами до пояса нижне-альпийских лугов. Пред ним находится Какбети, очертания которого видны уже несравненно явственнее; название его производят от слова какаби, т. е. горная курочка. Этим я заключаю перечисление наиболее выдающихся горных хребтов, простирающихся по правому берегу Иоры до Тионетской равнины. Непосредственно пред нами, к северу, находится холм Багиант-кари с развалинами замка у южной подошвы. Кари значит дверь, Багиани есть родовое имя. На северо-западе подымается высота Гузумбат (это название, говорят татарского происхождения), на которой явственно видна граница древесной растительности; судя по этому, Гузумбат едва ли имеет [167] более 7600’ н. у. м. Все перечисленные высоты составляют восточные отроги меридианного хребта, пролегающего между Иорой и Пшавской Арагвой. С западной стороны, у подошвы Гузумбата, находятся верховья упомянутого выше ручья Куспо. Они называются Сачурис-тке-чури; название это мне объясняли следующим образом: чури есть глиняный кувшин для сбережения вина, тке по-грузински лес, сачурис происходит от сачеви = ручей; таким образом все название может быть переведено как “лесной ручей, в котором моют кувшины". На западе все горы покрыты лесом и линии их высоты представляются все более мягкими. Ближайший к Иоре невысокий горный хребет, подошва которого по большей части возделана, называется Хатцири; он тянется к югу, где над ним господствуют горы Чвинта-ура. Высоты на западной стороне Тионетской равнины наиболее низкие и, несмотря на то, что они местами еще покрыты густыми высокоствольными лесами, представляющими отличную защиту от ветров — именно с этой стороны врываются в Тионетскую равнину опустошительные западные штормы. Описанные высоты между Иорой и Арагвой имеют подчиненное положение в сравнении с водоразделом между Ильто и Иорой. Они всюду легко проходимы и удобнейший путь между Тионети и Душетом пролегает по верхнему течению ручья Куспо.

He покидая нашего обсервационного пункта в Тионети, обратим взоры от вершины Чичо-мта, исходной точки нашего обозрения, к северо-востоку и востоку. Здесь, в сравнительно близком расстоянии, воздвигается горный массив Чиа-ура. (Это название может быть переведено как “муравьиный хребет". Чиа = насекомое.) Хотя на 5-верстной карте высота его показана только в 6630' н. у. м., тем не менее верхние [168] части его безлесны. Вдоль юго-восточной подошвы его видна долина, орошаемая ручьем Сагами, который, по выходе на равнину, принимает с левой стороны приток Хайшо. У верховьев последнего подымается тупо-вершинный Дамасте, господствующий не только над окрестностью, но и над горою Удило, находящеюся недалеко к юго-востоку. На этой последней берет начало ручей Кашос-хеви (на карте), который я считаю тождественным с названным мне ручьем Хайшо. К востоку, в области нижнего течения ручья Сагами, Тионетская равнина врезывается в горы в виде широкого клина; здесь-то и находится грузинское селение Ахал-цопели, т. е. новое. Описанные вершины лежат на хребте, разделяющем воды Ильто и Иоры. Он имеет также меридианное направление и в своей южной части является под именем хребта Идрако. Здесь он имеет необыкновенно мягкие очертания, покрыт сплошь стройным высокоствольным лесом и своими наиболее значительными точками едва возвышается на 4500' н. у. м.; чрез самую южную оконечность его проходит дорога в Кахетию, удобная всюду для проезда даже в европейском экипаже. Мне остается теперь сказать только несколько слов о южной границе Тионетской равнины. На левой (т. е. восточной) стороне Иоры, высоты Бертке, (Бертке значит вообще “старый, отживший лес".) подступая все ближе и ближе к реке, стесняют русло до размеров узкого ущелья. С правой стороны реки ущелье ограничивается упомянутыми уже выше горами Чвинта-ура. На заднем плане взору представляются прежде всего высоты Сакарауло, за которыми расстилается Эрцойская котловина. Выше уже было упомянуто, что здесь преобладают западные ветры, часто столь пагубные не только для Тионетской равнины, но и для котловины Эрцо. Другой ветер, часто [169] свирепствующий в долине среднего течения Иоры, дует прямо с высот главного хребта вниз по направлению главной оси поперечной долины, т. е. с севера на юг. Доказательством тому, что здесь преобладают именно эти ветры, служит наружный вид тех лиственных дерев, которые стоят на открытых, ничем незащищенных местах. Напор ветра бывает нередко так силен, что причиняет значительные опустошения в лесах; особенно сильно страдают при этом чужеземные породы, как напр. китайский ясень (Ailanthus) и обыкновенная акация.

Наблюдения, произведенные мною 9 Октября этого года в Сабадурских высокоствольных буковых лесах, привели меня к тому заключению, что направление падения лиственных дерев не всегда определяет направление свирепствовавшей бури. Только хвойные породы, отличающиеся необыкновенной правильностью форм, опрокидываются по направлению ветра и ложатся, при падении, параллельно одно другому. У бука же неправильное разветвление вершины бывает нередко причиною того, что перевес тяжести которой-нибудь из сторон дерева обусловливает направление его падения, так что огромные деревья опрокидываются часто даже против ветра. В упомянутый выше день моего проезда чрез Сабадурский лес дул сильный западный ветер и я был очевидцем того, как многие высокие стволы рушились именно таким образом. При этом случалось, что старые, внутри совершенно гнилые деревья, ударяясь при падении о землю, разбивались на тысячи обломков, хотя по наружному виду дерево-гигант казалось здоровым. В действительности, подобные старые деревья не были совершенно мертвыми: вершины их были увенчаны совершенно свежею листвою. Некоторые из старых буков подвергшихся падению, имели еще здоровую [170] заболонь, которая была еще настолько упруга, что оставалась на уцелевшем пне в виде длинных лоскутов.

В Тионети, расположенном на сравнительно небольшой высоте (3500’), грецкий орех (По Рупрехту (Barometrische Hohenmessungen p. 130) в Дагестане орех не встречается выше 650 туазов н. у. м.) почти совсем не растет вследствие сильных ветров и зимних холодов. В области Пшавской Арагвы, на защищенных местах орех растет превосходно на такой же высоте над уровнем моря; здесь же он едва прозябает в виде многоветвистого кустарника. Если не считать периодических ветров, дующих в Тионети преимущественно осенью (в октябре) и весною, а также и зимы, имеющей здесь северный характер, то здешний климат может быть назван очень здоровым. Правда, в июле и до 10 августа бывают очень знойные дни, но за то ночи освежительно прохладны и влажны, так что жгучее солнце не причиняет большого вреда луговой растительности. Западные бури, о которых было сказано выше, не всегда сопровождаются дождями. Южный и в особенности восточный ветры, дующие несравненно реже, чем северный и западный, приносят с собою ясную погоду. Жалоб на засуху, как причину неурожая хлеба и сена, здесь не слыхать.

На Тионетской равнине культурная растительность имеет характер умеренного пояса: северные злаки, именно ячмень и пшеница, заступают здесь место кукурузы и итальянского проса. Предел возделывания двух последних хлебных растений, в особенности любимой туземцами кукурузы, находится более к югу, в долине Иоры, у подошвы высот на которых расположено имение Сакарауло; восточнее же, в области р. Алазани, возделывание кукурузы доходит вплоть до того угла, где река, вырвавшись из [171] скалистой теснины и сделав поворот к востоку, вступает в обильную вином Кахетию. Здесь предельная черта возделывания южных растений находится на средней высоте 2800' н. у. м. Садоводство в Тионети находится в весьма неудовлетворительном состоянии. Причиною тому не столько суровость климата, сколько беспечность жителей. Капуста и картофель удаются здесь превосходно, в чем можно убедиться, заглянув в садик при доме уездного начальника. Нежных овощей и подавно никто не разводит. Введение культуры хмеля было бы здесь как нельзя более уместно. Положим что горцы — очень усердные пивовары — удовлетворяют свою потребность в хмеле тем, что ежегодно спускаются в долины и собирают его в лесах Кахетии: но и в Тифлисе требование на хмель увеличивается с каждым годом. Несомненно, что на Кавказе вино навсегда сохранит за собою первенство над всеми прочими напитками; но, рядом с вином употребление пива возрастает в Тифлисе так быстро, что спрос на него, несмотря на его посредственные качества, может быть удовлетворен только производством в очень больших размерах. Тифлисские немцы-пивовары выписывают хмель из южной Германии. Между тем дикий хмель, даже при незначительном уходе за ним, растет превосходно. В этом легко убедиться при осмотре густых шпалерников в саду при доме Тионетского уездного начальника или, еще лучше, пышных хмелевых аллей при Чаргальской школе (об этом будет сказано ниже).

В пятницу 25 июня мы были готовы к отъезду из Тионети, откуда предполагали двинуться на север. Считаю необходимым упомянуть предварительно о составе нашего общества: моими спутниками были гг. Ледер и Лихачев. Первый из них еще прежде, в течении нескольких лет объезжал Кавказский край по разным направлениям с [172] энтомологическою целью. В Хевсурии он надеялся пополнить свою коллекцию видами из семейства жужелицевых Г. Лихачев ныне инспектор школ Общества восстановления христианства на Кавказе, живо интересовался растительностью края; он предполагал добраться со мною до хевсурского селения Шатиль.

Благодаря предупредительности и любезности князя Челокаева, мы имели двух проводников, которые своею предусмотрительностью и знакомством с местностью оказали нам большие услуги. Один из них, Георгий Годжиев, уже много лет состоит переводчиком при канцелярии уездного начальника. Для этого честного, благодушного человека существует критерий, определяющий, как мне кажется, лучше всего его нравственные качества: всюду, где только мы ни появлялись, даже в отдаленнейших и пользующихся самою дурною славою горных трущобах, туземцы называли его не иначе, как папа. Очевидно, что мелкий чиновник сумевший снискать себе в среде грубого, недоверчивого населения любовь и почет, заключающиеся без сомнения в этом эпитете, должен был всегда и во всех отношениях выказывать безукоризненную добросовестность, высокую нравственность и любезную обходительность. Другой проводник, которому я, при этом случае, также публично отдаю заслуженную хвалу и благодарность, был осетин по имени Бидзина, дюжий, широкоплечий великан с загорелым лицом и огромными руками. Отличаясь редкою неутомимостью и веселым нравом он пользовался большим почетом у туземцев; его знание местности и авторитет среди горцев (он был урядником милиционеров, состоящих в распоряжении уездного начальника) значительно облегчали мне путешествие в тех альпийских странах, с которыми я ниже познакомлю читателя. Наконец, следует упомянуть еще о нашем [173] конвое, состоявшем из двух милиционеров. Имя одного из них гораздо интереснее, чем он сам: это был осетин по имени Альберт. Немецкие имена и теперь еще в ходу между осетинами.

По обыкновению, я и на этот раз путешествовал без палатки. Мы выступили в 11 ч. утра. В этот день предполагалось достигнуть Сашубского перевала и вступить в область Пшавской Арагвы. Путь наш шел по равнине, вдоль правого берега Иоры, прямо на север, при чем мы постоянно держались восточной подошвы меридианного водораздела Пшавской Арагвы и Иоры. Первая из них, образующаяся у северных вилообразных истоков своих из слияния Хевсурской и собственно Пшавской Арагвы, составляет главный приток большой Арагвы с восточной стороны. Западные истоки этой последней выходят под названием Белой Арагвы из Гудаурской части главного Кавказского хребта; восточные же, называемые Черной Арагвой, имеют свое начало отчасти на южном склоне большого горного массива Ча-ухи. Равнина Иоры, имеющая здесь еще более одной версты в ширину, пестрела от перемежающихся посевов пшеницы и ячменя. (Рожь появляется впервые выше в горах.) Жатва здесь не бывает так богата, как в котловине Эрцо. Почва более тощая и во многих местах покрыта речным булыжником. На старых, давно не паханных полях, Trifolium ambignum М. В. пытается образовать дерн, но здешнее лето еще слишком знойно для этого растения; на восточных склонах оно еще кое-как прозябает, на дне же долины засыхает под влиянием солнца. Lotus corniculatus и Coronilla varia растут хорошо. Паровым полям свойственны и здесь Lycopsis и Anchusa stylosa; представителями настоящих сорных растений являются [174] Hyoscyamus и Datura, покрывающие сплошными зарослями рыхлые осыпи на дне долин или, еще охотнее, окрестности селений. Вдоль дорог поселяются разные виды рода Alyssum, характерные для жарких поясов в весеннее время; Althaea ficifolia образует около дорог стройные группы.

Из ряда высот, лежащих к северу от нас, выдается тупой и обнаженный конус Кохриани. Миновав незначительное селение Аджагви (на 5-верстной карте Аджого), мы достигаем крайнего северного угла Тионетской равнины. Отсюда вверх русло реки сдавлено крутыми береговыми обрывами. Упомянутое селение Аджагви, лежащее на правом берегу Иоры, и расположенное несколько выше, на левом берегу, селение Квернаули или Горюмсваре, представляют последние грузинские поселения: далее следуют уже жилища пшавов.

Мороз, бывший здесь 9 мая, совершенно уничтожил молодые побеги в почти исключительно буковых лесах, расположенных несколько выше на горных склонах; широкая полоса погибшей листвы явственно выделялась в виде бурой ленты между пышною, изумрудною зеленью нижней лесной области и светло-зеленою полосою нижне-альпийских лугов. Насколько мне известно, этот мороз поразил весь Кавказский перешеек. Во время экскурсии, предпринятой мною в мае месяце, к Шамбобелю (около Ахалциха), я имел случай убедиться, что на высотах превосходящих 5,000' н. у. м., все кустарники были окончательно убиты морозом; на высоте же 3.000’ заметно пострадали даже такие выносливые виды, как обыкновенный лесной орешник. У культурных растений, занимающих местности значительно ниже над уровнем моря, большая или меньшая степень повреждения зависела от расположения их относительно солнца. Вообще растения, расположенные [175] к югу, пострадали больше. Так напр. в Боржомских садах Великого Князя Наместника (2,600', расположение прямо на юг) погибли почти все молодые георгины, тогда как на склонах, обращенных к северу, то же растение осталось неповрежденным. Мне известны случаи, когда от таких поздних морозов погибали совершенно старые, уже ослабевшие буки на границе древесной растительности. Экземпляры таких погибших дерев толщиною в человеческое тело, можно видеть на западной стороне Сашубского перевала, на высоте 5,000' с лишком. По рассказам туземцев, они погибли во время морозов, бывших зимою 1874 года. Подобные же деревья видел я в 1874 г. на аджарско-турецкой границе, в области истоков Чороха. Суровая и упорная зима 1873-74 гг. погубила в Закавказском крае несколько старых орехов и значительно повредила почти всем им. Кроны этих прекрасных деревьев, лишившиеся в то время почти целой трети своего объема, только теперь начинают несколько поправляться, выгоняя многочисленные побеги из оконечностей толстых уцелевших ветвей.

Долина среднего течения Иоры весьма мало оживлена пернатыми. Прежде всего бросилось мне сегодня в глаза отсутствие столь обыкновенного черного коршуна. За то обыкновенный сарыч-мышелов живет оседло, как здесь, так и во всех лесах Малого Кавказа. Ближайший родич его, мохноногий сарыч попадается зимою в Закавказье очень редко, другой же вид сарыч степной (Buteo leucurus v. ferox) живет на безлесном армянском плоскогорье, и особенно часто попадается там позднею осенью, даже до сентября; вместе с пустельгой, он занимается в это время ловлей мышей около хлебных скирд, сложенных в поле. Здесь, в долине Иоры, резвились типично окрашенные белые трясогузки, там и сям попадались [176] сорокопут-жулан (Lanius collurio) и удод, а также обыкновенная горихвостка, живущая около поселений; чем выше подымались мы в горы, тем вернее остается человеческому жилью эта птичка и едва ли есть хоть одна покинутая башня, в которой не пришлось бы видеть ее. Красивые обитательницы горных водопадов — нежная горная трясогузка (Motacilla boarula) и оляпка (Cinclus aquatic us),— попадаются изредка и около более значительных потоков, как напр. здесь, в области среднего течения Иоры; но к общему перелету вниз по долинам вынуждают их только суровые зимние холода в горах; оляпка, насколько только возможно по обстоятельствам, придерживается горных ручьев. Следует заметить еще, что обыкновенная каменка (Saxicola oenanthe) попадается всюду на широких лесных прогалинах с каменистою почвою, тогда как близкий к ней вид каменка-плясунья (S. saltatrix), no моим наблюдениям предпочитает пустыни и степи.

Селение Артани, в которое мы прибыли, достойно внимания в двух отношениях: во-первых, с 1872 г. существует здесь школа для пшавских детей, устроенная Обществом восстановления христианства на Кавказе; во-вторых в Артани, на высоте примерно 3600', находится крайний пункт произрастания орехов. Находящиеся здесь экземпляры имеют до 20' высоты; они и прежде терпели нередко от холодов, теперь же значительная часть листьев была совершенно черна и мертва после мороза 9 Мая. Из лесных пород в долине Иоры встречаются: дуб (Q. robur), ясень (Fraxinus) и выносливый, твердый клен (Acer campestre); горная ольха (Alnus incana) не спускается так низко в долины. Всюду выше Артани, подлесок из дерена (Cornus) и боярышника (Crataegus) был населен значительным числом ореховок черноголовой разновидности, сорокопут попадался уже реже, за то мы видели несколько раз [177] диких голубей: вяхиря (Columba palumbus) и клинтуха (C. oenas).

По мере возвышения долины, луговая растительность принимает все лучший и лучший вид: многочисленные экземпляры Prunella перемешиваются с цветущим белым клевером, на хорошо орошаемых местностях растут нежный Rhynchocorys и звонец (Rhinanthus), под сенью которого превосходно развивается красивая, но здесь уже приземистая Euphrasia officinalis. Мусорные растения отсутствуют совершенно; не видно также больше назойливых мальв, царского скипетра (Verbascum) и групп Lycopus; травянистая флора теряет почти совсем тривиальный характер растительности обширных равнин и все более и более приближается к опрятному, если можно так выразиться, типу уединенных лесных лугов.

Около 2 часов по полудни мы достигли высот около которых сливаются вилообразные истоки р. Иоры. Один из них, больший, изобилующий водою и называющийся Иорою, вытекает из восточного склона хребта Массара; на крутых беретах его расположено много пшавских селений. При обозрении высот, на которых имеет свое начало этот исток Иоры, горизонт к северо-востоку замыкается горами Лековани. Другой, меньший исток, называемый Кашари (на карте Кашрула), бежит прямо с севера; его длина не достигает двух географических миль. Кашари соединяется с восточным истовом несколько ниже пшавского селения Бачали. По моему определению место слияния этих ручьев находится на высоте 4,400' н. у. м. К северу, за этим рукавом Иоры, возвышаются величественные горы Падла-ури. Оба названия я узнал от знакомых с местностью проводников, но они совершенно несходны с наименованиями, нанесенными на карту. На ней высоты истоков Иоры названы: Ураубе и [178] Кехис-гора; высоты истоков Кашари названы Мта-цминда и показаны в 10,000'. Следуя первоначально вверх против течения Кашари, мы проходим мимо селения Бачали и вступаем, повернув влево, в узкую, густо заросшую боковую долину Бачлис-хеви, или просто Бачис-хеви, идущую с северо-запада. Здесь, вдоль береговой полосы шумно бегущих ручьев преобладает горная ольха, которая нигде не пострадала от мороза; она достигает до 1 1/2 футов в диаметре, но ростом несколько приземиста. Попадающиеся нам немногие ровные береговые лужайки покрыты хорошим дерном, состоящим из клевера с примесью большого количества мяты; здесь мы впервые встречаем кавказский вид лютика (Ranunculus), который не растет на меньших высотах.

По долине Бачлис-хеви путь наш идет no горам и по долам. В низшей своей части эта долина заросла чрезвычайно густым подлеском. В ручье в это время еле-еле сочится вода. Подвигаясь вперед изворотами то вправо, то влево, нам несколько раз приходится перейти чрез него. В мрачных лесах состоящих из горной ольхи, царит полная тишина; из червой почвы выбиваются наружу ваи папоротника Aspidium. В этом царстве тени лишь изредка вспархивает стая синиц, перелетая с дерева на дерево. Мы снова направляемся более к северу. Боковые стремнины гор несколько раздвинуты. Там и сям расположены уединенные хижины пшавов. Мы замечаем, что верхний косяк дверей этих хижин замывается сводом, что во всяком случае свидетельствует о некоторой степени искусства их строителей; пазы стен замазаны глиной, а стропила крыш сведены под острым углом. Ничего подобного нет ни у хевсуров, ни у тушинов. Первые из них делают почти горизонтальные, тонкие, но крепко сбитые и утрамбованные крыши из глины с [179] мелкими камешками; у пшавов односкатные крыши сложены из больших, чешуеобразно прикрывающихся шиферных плит. Пшавы часто настилают крыши хижин соломою, а также и рослою, толстостебельною луговою травою. Возле упомянутых пшавских селений мы замечаем огороды, хотя не большие, но обработанные с некоторою умелостью и тщательностью. В них по преимуществу разводятся бобы, картофель, капуста; попадается также и табак. Здесь уже возделывают рожь; по синеватому отливу полей можно издали распознать этот вид хлеба. Рядом с нею превосходно удается ячмень. Взобравшись вверх по крутому подъему, мы очутились непосредственно у восточной стороны Сашубских гор, на гребень которых предстоит нам подняться. Характер растительности представляется заметно измененным: разные виды клевера образуют прочный, короткий дерн уже не подверженный влиянию палящего летнего зноя. Рядом с преобладающими около лесных опушек папоротниками растут прямые как колья, кусты наперсточной травы (Digitalis ferruginea), стебли которой, усеянные цветами, достигают 3-4 фут. высоты. Уже здесь, на высоте около 4,500' н. у. м., попадаются одиночные экземпляры трав нижне-альпийской полосы, чаще же других великолепная крупноцветная буквица (Betonica grandiflora). Ha тенистых и влажных местах, в особенности на старых, скатившихся с высоты, глинистых обвалах изобилует чумный корень (Petasites). Лесной чистец (Stachys sylvestris L.) любит такие же места, также как и только что названная наперсточная трава. На сгнивших пнях мы видим подушкообразные скопления нежной чаровницы (Circaea) и кислицы (Oxalis), а обыкновенная жгучая крапива (Urtica dioica) на подобных местах обращается в настоящее лесное растение. Там же растет красивыми группами вид горечавки (Gentiana asclepiadea), [180] между тем как другой вид ее, весьма распространенный лихоманник (Gentiana cruciata), входит в состав клеверных лугов лишь одиночными экземплярами, хотя это растение и не избегает даже скудной, в летнее время сильно нагревающейся, почвы нижележащей полосы (в особенности на прогалинах хвойных лесов на высоте приблизительно до 1700 фут. над уровн. моря). Время от времени доносится пение дрозда и живые синицы порхают взад и вперед. Помимо этого, везде царствует тишина. Здесь еще не раздается приятное пение карминового снегиря, обитающего выше в горах; маленьких пернатых обитателей Тионетской равнины я также не замечаю здесь.

To обстоятельство, что здесь, т. е. на восточной стороне у основания Сашубского хребта, а также и на пройденном нами пути, предел лесной растительности, по моему определению, находится на высоте 5072' н. у. м., я могу приписать лишь местным условиям. Бук господствует вполне; в его обществе попадаются одиночные высокоствольные экземпляры клена (Acer platanoides), который, впрочем, отсутствует в замкнутом высокоствольном буковом лесу, ограничиваясь пребыванием около окраин последнего. Взбираться вверх приходится по крутому подъему, описывая зигзаги. Пред нами лежит летняя кочевка пшавов Сабинао, или просто Самто. Здесь, выше местной предельной черты лесной растительности, повсюду попадается еще Sambucus Ebulus, который, однако, еще не расцвел. Пасущийся здесь рогатый скот принадлежит к пшавской породе, которая считается за особую породу и высоко ценится. Виденные нами особи этой породы были среднего роста, покрыты разноцветною шерстью, часто пегие и очень тучны. Говорят что пшавская скотина не переносит летних жаров, почему владельцы ее и бывают вынуждены перекочевывать к [181] местам летних стоянок. Бык ценится от 20 до 25 руб., корова — 10 до 15 руб. Пшавские собаки яростно лаяли на нас. Мне бросилось в глаза, что они уже теперь были покрыты летнею, короткою шерстью, и что хвосты у них не мохнатые. Мы достигли гребня Сашубских гор. После непродолжительного отдыха, обозрели мы окрестности, при чем обнаружилось следующее:

Водораздел Иоры и Пшавской Арагвы, на котором мы находимся, заканчивается в северу горою Шуханис-ваке (ваке означает ровное место), которой я не могу придать более 8500' абсолютной высоты. Замыкая собою кругозор по упомянутому направлению, она своим северным отрогом примыкает под прямым углом к горной цепи Убих-тави. Эта последняя, простирающаяся от северо-запада к юго-востоку, питает восточный исток Пшавской Арагвы. Высота местности, на которой мы находимся, определена мною в 7075' н. у. м. Величественная горная панорама, развернутая пред нами в особенности к западу и востоку, скрывалась несколько мглою. Западный склон узкого Сашубского кряжа падает еще круче, чем восточный. Очертания лежащего к северо-западу от нас Казбека обрисовываются сегодня неясно. Непосредственно пред нами расстилаются лесистые области главной долины Пшавской Арагвы, которая тянется от севера на юг. Многие горы, вырезывающиеся на горизонте, превышают предельную черту лесной растительности, но ни одна из них не увенчана снегом и их вершины едва ли имеют более 8000' н. у. м. К юго-востоку взор обнимает сплошные леса областей pp. Алазани, Ильто и Иоры, из которых по этому направлению, нигде не выдаются обнаженные горные кряжи. Присовокупляю здесь еще два замечания, специально ботанические: с нашего места наблюдения (7075') было видно, что [182] верхняя граница лесной растительности на лежащих к востоку горах при расположении к югу, находится на гораздо большей высоте, чем на высотах долины Бачлис-хеви, где мы ее определили на вашем пути, и что еще над нею находятся пшавские посевы ржи и ячменя. Таким образом, для этой местности, граница возделывания злаков должна быть отмечена круглым числом на высоте 5800-6000'. Цифра эта имеет, однако, лишь местное значение, так как культура двух названных северных хлебных растений, даже в этой части Большого Кавказа, возможна местами еще на высоте более 7000' н. у. м. (В своем сочинении: “Barometrische Hohenbestimmungen im Caucasus etc. 1863", Рупрехт подробно распространяется о предельных высотах, на которых возможна культура северных хлебных злаков. Он нашел, стр. 125, что в Хевсурии и Тушетии этот крайний предел достигает наибольшей высоты при 1200-1313 туазах над ур. моря. К последнему определению, произведенному у гор Хидотани, а буду иметь случай еще раз возвратиться. Большая часть его определений показывает, что предел возделывания ржи и ячменя в этой части Большого Кавказа немногим превышает высоту в 1000 туазов. В Дагестанской области высший предел культуры ячменя находится на высоте 1267 туазов = 8100'.). Другое замечание касается травяной растительности: на гребне Сашубских гор она была до того объедена и истоптана, что распознавание видов было сопряжено с большим затруднением. Странно то, что здесь, рядом с щавелем (Rumex crispus L.), свойственным местам летних кочевок, попадается много подорожника (Plantago major), и что сумочник (Capsella bursa pastoris) покрывает густыми зарослями обширные пространства. В стороне, на несколько лучше сохранившихся лугах, я мог распознать вид купальницы (Trollius patulus); сверх того здесь находилось множество нетронутых скотиною лютиков; стебли буквицы были также по большей части целы. [183]

Около 5 часов мы двинулись дальше. Нам предстоял прежде всего спуск по крайне крутому западному склону Сашубских гор. Спустившись только на 250' ниже перевала, мы достигли границы лесной растительности. Она образуется здесь высокоствольными красными буками, которые были окончательно убиты морозом. Между ними виднелись одиночные экземпляры неповрежденного клена (Acer platanoides). Ha некоторых лесных прогалинах производилась молотьба прошлогоднего ячменя. Пшавы молотят по грузинскому способу. Затем мы с трудом спустились вниз по крутой, узкой, часто загроможденной валежником тропинке в долину ручья Боцахи, одного из истоков потока Чарглула, который, направляясь с востока на запад, в свою очередь, впадает в Пшавскую Арагву. Вплоть до Чарглульской долины этот путь можно совершить только пешком. И в этой долине путник встречает не мало препятствий в крайне дивом кустарнике; за то густой высокоствольный лес по мере спуска вниз постепенно исчезает. Течение ручьев принимает большую определенность, вследствие чего и тропа становится суше. С закатом солнца мы достигли цели нашего сегодняшнего перехода: Чаргальской школы, расположенной на правом берегу ручья. Окрестности школы заслуживают подробного описания.

Преподаватели и священнослужители существуют здесь со времени открытия школы в 1872 году обществом восстановления христианства на Кавказе, которое и содержит ее. Детям селения, рассыпанного по окрестностям под названием Большого и Малого Чаргали, в которых насчитывается всего 69 дымов, предоставлена возможность учиться и, вместе с своими родителями, постепенно освободиться от невежества и суеверия. Чтобы это благое дело увенчалось существенным успехом, необходимо [184] приложить долголетнее и неусыпное терпение. Положение учителей и священников уже здесь, на высоте 3500' н. у. м., не завидное; оно еще более невыносимо в местностях лежащих ниже и выше в горах, где вместе с необузданностью природы, возрастают грубость и невежество населения. Летом окрестности Чаргали представляют хотя безлюдную, но в подробностях своих привлекательную, а в общем характере величественную горную картину. Западные пределы этой картины обрисовываются нежными контурами высоких гор, которые к востоку отделяют поперечные отроги, часто, в весьма правильных промежутках, к югу и северу высятся лесистые боковые склоны долины Чарглула, а к востоку, как нам известно, лежит Сашубский горный массив. Детали картины, так приятно поражающие здесь взоры, обязаны своим существованием рукам человека, и зритель охотно отдает полнейшую признательность творцу этой прелестной идиллии: нынешнему учителю Чаргальской школы Джапаридзе, уроженцу Имеретии, воспитанному в Александровском учительском институте. Путник, переправившийся в последний раз с левого берега ручья Чарглула на правый, прежде всего будет приведен в приятное изумление густою аллеею, образуемою хмелем, длинные прицепки которого обвиваются вокруг старательно поставленных в ряды тычинок. Отсюда он вступает прямо в небольшой садик. Здесь все отличается удивительною свежестью. Каймы гряд, скамеечки для сиденья,— все это состоит из чистого и самого пышного клеверного дерна. Несколько хмелевых беседок пополняют насаждения, удостоенные самого заботливого ухода. Здесь отведено местечко не только для нескольких фруктовых деревьев, но даже и для центифолии. Все заведение прислонено к выдающемуся горному склону; к западу стоит пара здоровых [185] старых грецких орешников — последние экземпляры этих деревьев встреченные нами в области Пшавской Арагвы. Одноэтажное школьное здание, весьма простое как снаружи, так и внутри, содержится в примерной чистоте. С восточной его стороны находится, прикрытый навесом бассейн для речной воды, в котором помещается плетевая из прутьев корзина, приспособленная для удобного вытаскивания и погружения. Это садок для хранения форели. Вся эта обстановка произвела на нас в этот тихий летний вечер самое приятное впечатление; жалели мы только об отсутствии школьного учителя, предпринявшего каникулярное путешествие в Имеретию, вследствие чего мы не могли собрать сведений ни о степени сочувствия населения к школе, ни о результатах обучения. Представьте себе, однако, только что нарисованную летнюю картину этой местности в противоположном виде, хотя бы около нового года, когда вся природа укутана в глубокий зимний наряд, когда в долине Арагвы свирепствуют страшные метели и пути сообщения совершенно прерваны; когда к телесному уединению, на долгие месяцы, присоединяется и полная умственная отчужденность. При подобных условиях должно быть очень и очень трудно сохранять постоянно стойкое мужество при исполнении доброго дела и оставаться верным высокому призванию на службе в рядах передовых бойцов цивилизации. Материальные выгоды этих бойцов за школу и церковь весьма скудны.

26 июня. Ночлег свой я устроил в одной из хмелевых беседок, вблизи стремительно бурного ручья Чарглула. На рассвете доносилось до меня пение одиночных карминовых снегирей. Утром последовало посещение местного священника, и мы могли отправиться дальше лишь около 10 часов. О виноградной лозе здесь нет и [186] помина. В составе подлеска лесных опушек отсутствует ломонос (Clematis). Ha ячменных и ржаных посевах расположенных по склонам левого высокого берега ручья, преобладали, в виде сорной травы, колокольчики (Campanula ranunculoides L). Травяная растительность состояла преимущественно из Lotas cornicolatas, Dorycnium herbaceum, Coronilla vulgaris и Senecio vernalis, между которыми часто попадались группы сибирского колокольчика (Campanula sibirica L.). В кустарном лесе преобладал лесной орешник (Corylus) с примесью видов калины (Viburnum Lantana и Y. Lonicera); боярышник (Crataegus) попадался реже, а восточная грабина (Carpinus orientalis) вовсе не встречалась. На пути к главной долине Пшавской Арагвы, на протяжении около 4 верст высокоствольный лес более обширных размеров является редкостью. Здесь обширные поляны вспаханы и возделаны под посевы; еще большие пространства отведены под сенокосы. Высота, на которой ручей Чарглула сливается с текущею с севера Пшавскою Арагвою, определена мною в 3313' н. у. м. Широко, на подобие равнины Иоры, расстилалась пред нами безлюдная долина реки; по ту сторону ее горные склоны спадают вниз нередко отвесными обрывами. Множество валяющихся здесь дерев красноречиво свидетельствуют о могуществе весеннего половодия. Ни среди этих дерев, ни в лесах не встречается следов хвойных пород. Повернув к северу, мы следуем дальше, по большей части по высотам левого берега, затем вступаем в ровную долину и медленно подвигаемся вперед. Замечаемое здесь отсутствие оседлых поселений объясняется, с одной стороны, временными, весенними разливами, которые возбраняют пшавам заселять и возделывать почву; с другой стороны, тем, что пшавы вообще избегают [187] господствующего в долинах зноя и предпочитают для своих жилищ лесистые места на горных склонах. Мы видим пред собою только духан — последний из попадающихся в этой горной области — в котором, конечно, хозяйничают армяне.

Путь наш идет то лесом по высотам левого берега, то по прибрежной равнине. Лесной орешник, ветви которого далеко оттопырены тяжестью прежних снегов, образует здесь прекрасный подлесок. Он сильно подрублен, потому что и пшавы имеют вредное обыкновение прокармливать скотину, в случае нужды, молодыми побегами и долго сохраняющеюся листвою. Упомянутые обстоятельства служат причиною, что пышные кусты орешника, достигающего до 20-25' высоты, имеют весьма странный вид, тем более обезображенный, что и на них мороз 9-го мая наложил печать своего губительного действия. В обществе лесного орешника, представляющего преобладающий элемент кустарного леса, попадалась довольно часто черная бузина (Sambucus nigra), теперь уже отцветшая. Оба вида ольхи — самые распространенные деревья у лесных опушек; бук предпочитает горные склоны, образуя на них сплошные, высокоствольные леса; липа попадается как редкость, а ясень, дуб и клен (Acer campestre), встречаемые лишь одиночными экземплярами, выбирают места всегда по близости поляны. Белая береза здесь, на высоте реки, еще не водятся, между тем как берест (Ulmus efifusa) попадается часто. В тени высокоствольного букового леса, в тех местах, где боковые ручейки стремятся к Пшавской Арагве, виднеется множество прелестных синих венчиков вида окопника (Symphytum asperrimum Sims.) В новейшее время это растение, равно как и близко родственный ему Кавказский окопник (S. caucasicum), рекомендуется для посева как кормовая трава (для [188] рогатого скота); в Тифлис уже поступали заказы на ее семена. В местах, где земля пропитана влагою от подпочвенных родников, встречаются уже светло-зеленые, подушкообразные скопления восточной камнеломки (Saxifraga orientalis). Время от времени вспархивает перед нами парочка желтоносых дроздов; вообще же здесь царствует глубокая тишина. Внизу, у подошвы долины, в образовании начатков дерна опять-таки участвуют трилистник (Trifolium) и лядвенец (Lotus). Здесь же мы встречаем и занесенное сюда из горной области своеобразное крестоцветное растение — Sobolewskia,— обильные, белые цветы которого сильно бросаются в глаза, и которое уже Маршалл ф. Биберштейм справедливо назвал камнелюбкой (lithophila). Хотя это растение, по Ледебуру (Flora rossica, vol I. pag. 213.), ссылающемуся на авторитет Маршалла, встречается в Тавриде и в Иверии, но на Кавказе оно попалось мне здесь в первый раз (По Рупрехту (Flora Caucasia), также утверждающему, что Sobolevskia встречается исключительно в пределах Большого Кавказа, (исключая западной его части), пояс вертикального распространения этого вида занимает полосу от 555 до 1200 туазов н. у. м.). На этой высоте Sobolewskia в это время года уже отцвела. Выше, в горах, где мы следовали вдоль бурных горных потоков, это растение в большом количестве покрывало черные шиферные осыпи, преимущественно вблизи воды; там численностью и скученностью над ним имел первенство разве только желтоцветный Senecio vernalis, достигающий иногда не более 3 дюймов высоты.

Лежащая против вас гряда высот по правому берегу Пшавской Арагвы, достигает своего наибольшего развития в значительно выдающемся хребте Кильдовани. Обращенный в нашу сторону обнаженный, вертикально спадающий обрыв этого горного массива отличается [189] светло-желтоватым цветом, не обнаруживает, на сколько об этом можно судить издали, слоистого сложения и состоит по всей вероятности, из конгломератов. Возвышающиеся же на левом берегу реки горные породы, по большей части также круты и состоят из пластинчатого темноцветного глинистого шифера. С южной и северной сторон Кильдованского хребта впадают в Пшавскую Арагву две значительные долины, имеющие свое начало на западе; южная из них называется Кацал-хеви, а северная Кшиа-хеви. Миновав устья этих долин, не покидая, впрочем, равнины на левом берегу, мы достигли около полудня того места, на котором сливаются оба истока Пшавской Арагвы и которое называется Ори-цхали, т. е. две воды. Оба истока обильны водою и шумно прорываются здесь из тесных ущелий. С востока течет более широкая и менее буйная Пшавская Арагва, с севера же Хевсурская, имеющая значительное падение. Темноцветный шиферный обрыв, имеющий вид тупого клина, выдается почти у самого места слияния обоих истоков. У подножия его, с юго-восточной стороны, стоит покинутая сакля, когда-то воздвигнутая для приюта стоявшего здесь поста местной милиции. Здесь-то мы и остановились для роздыха. Ори-цхали лежит, по моему определению, на высоте 3790' н. у. м. Об этой местности существует предание, которым объясняется взаимная ненависть хевсуров и пшавов Вот его содержание: в былое время хевсуры, прибывшие сюда с большим транспортом соли, лишились ее при переправе чрез реку, так как в это время обрушился мост и все вьючные животные упали в воду. Пришедшая вслед за этим на водопой скотина пшавов напилась, как гласит предание, соленой воды. С тех пор между этими племенами возникла будто бы кровная вражда. В действительности же оба истока, в совокупности с их водораздельными [190] хребтами, образуют две области, в этнографическом отношении, резко разграниченные: в пределах текущей с востока Пшавской Арагвы обитают только пшавы, а в области текущей с севера Хевсурской Арагвы — только хевсуры.

В 3 часу мы снова двинулись в путь. Путешественник вступает в первый раз полный ожидания в эту страну, угнетающую своего дикостью. Наслышавшись многого о ее обитателях, внушающих ему, до ознакомления с ними, простительное недоверие, он в ожидании встречи с ними, невольно испытывает ощущение страха. Но скоро он свыкается как с природою, так и с людьми. Наклонившиеся, часто сыпучие стремнины, возносящиеся вверх на 800 до 1000'; дикие, бурные потоки,— все это обращается для него в самую обыденную вещь; наконец, и сами дикие горцы способны обнаруживать довольно симпатичные качества при умении с ними обращаться.

Мы вступаем в ущелье Хевсурской Арагвы, где плоские береговые лужайки, по которым так удобно ходить, попадаются реже, а часто и вовсе отсутствуют. Подвигаться вперед приходится медленно, то карабкаясь на неприступные крутизны, то переправляясь через поток по зыбким мостам, сооруженным из трех перекинутых бревен; настилка состоит из таких же бревен, распиленных вдоль пополам и прикрепленных деревянными гвоздями. Пилы и железных гвоздей здесь еще не знают Каждое ровное местечко покрыто густым пышным дерном трилистника. На обнаженных свалах везде преобладает исключительно каменистая флора. Ниже хевсурского селеньица Ачеха, вступаем мы на более просторный прибрежный луг. Послеобеденное солнце золотит изумрудный приземистый дерн и обливает своим блеском великолепные лиственные своды леса, покрывающего [191] боковые возвышенности. Вдруг из-за угла скалы, заграждающей кругозор, показались два всадника, сидящие на одной лошади; они быстро мчались нам на встречу. В первый момент мы озадачены. Бидзина бросается вперед на встречу этим диким молодцам… Ведь может же быть, что предполагается хищническое нападение, что их сообщники притаились в засаде! — Ничуть не бывало. Нас ожидает ласковый привет в стране хевсуров. Хозяин и его слуга сидят вдвоем на прекрасном коне только до тех пор, пока их никто не видит; теперь же слуга почтительно шагает рядом с всадником. Нельзя представить себе более подходящей фигуры в этой живописной картине природы. Пред нами стоит своеобразный богатырь. Хотя остриженная голова его на этот раз и не прикрыта выпуклым шишаком и шея не защищена металлическою сеткою, но дикость его физиономии выдается не менее рельефно из-под нависших косм приплюснуто-конической шапки, обложенной козьим мехом, длина шерсти которого достигает до 6 дюймов. Цвет лица его смуглый; нос большой, черные глаза умеренной величины; брови не очень густые, уши оттопырены, скуловые кости не слишком развиты; подбородок значительно заострен. Бросается в глаза общая сухощавость тела, при сильном развитии мускулов. Известная степень упрямства и отваги соединены в этом человеке с недоверчивостью и застенчивостью; но и та и другая скоро исчезли лишь только мы несколько ближе познакомились. Несколько рубцов, параллельно пролегающих от середины лба к переносице, свидетельствуют, что и этот горец когда-то принимал участие в горячей свалке и получил эти шрамы от ударов зубчатым боевым кольцом (Сацерули),— национальным оружием хевсуров, которое они носят на большом пальце. На этой, и без того оригинальной [192] фигуре, надет единственный в своем роде костюм домашнего изделия, доведенного до известной степени искусства. Я уже имел случай описать подробно хевсурское одеяние; поэтому и во избежание уклонения от рассказа о путешествии ограничусь только несколькими словами: короткий, темноцветный кафтан надет поверх грязно-красно-бурой шерстяной рубашки, окрашенной дикою мареною. По краям прорехи на груди и вокруг шеи рубашка расшита бусами в виде прямолинейных желтых и красных узких полосок. С большим тщанием украшены края, рукава и воротник кафтана. На нем изукрашенная яркими красными, желтыми и синими узорами кайма шире нежели у рубашки, и узоры рисунка часто соприкасаются под прямыми углами. Иногда на этих узорах встречается фигура креста, величиною не более одного вершка, а также и равнобедренные треугольники с широким основанием. Шаровары не представляют ничего необыкновенного; от щиколотки до колена они прикрыты темно-коричневыми ноговицами, которые также вышиты узорами. Перехожу к вооружению. Прежде всего бросается в глаза плоский, выложенный железом щит, которым хевсур владеет чрезвычайно ловко. Далее мы замечаем у него прямой, короткий меч, с эфесом под прямым углом; он висит сбоку на обложенном бляхами поясе; кинжал заткнут за пояс. В довершение всего, плотная плеть у хевсура имеет внушительную толщину и сплетена из ремня и проволоки; это опасное оружие.

Затем возвращаюсь к рассказу. Хозяин и его слуга удалились с тою же поспешностью, с которою они прискакали, обменявшись с нами несколькими беглыми фразами, и мы направляемся медленно дальше, вверх по долине. Ущелье принимает всё более и более дикий вид; стремнины, состоящие по большей части из отвесно [193] падающих шиферных пород, принимают все большие и большие размеры. Здесь многие места находятся почти постоянно в тени. Мы направляемся к селению Гули, живописно расположенному на высоте левого берега реки. He могу не упомянуть здесь о своеобразной и редкой растительной картине, подробности которой очаровали меня в тенистой долине на одном горном склоне, обращенном к северо-востоку. Из расселин свал выбивались наружу толстые, подушкоподобные скопления темно-зеленой Saxifraga juniperina, коротенькие, хрупкие цветоножки которой были густо покрыты несозревшими еще плодовыми коробочками. Издали кажется, что эти скопления лепятся как-то мягко и густо к скалистой стене, а в действительности они так жестки и остры, что приходится с осторожностью к ним прикасаться. Многие растения, входящие в состав этих скоплений, умирают и принимают при этом сначала каштановый, а вслед за тем черный цвет вследствие этого увеличивается то мрачное впечатление, которое и без того производит темноцветная зелень подушек. Несколько пониже, скалы покрывала открытая Рупрехтом и редко встречаемая Primula farinifolia Rupr., бесспорно заслуживающая название царицы между кавказскими видами этого рода из группы farinosa. Ее сильно зазубренные листья, имеющие значительно удлиненные черешки и покрытые снизу густым слоем своеобразной, желтовато-белой пыли, напоминающей серное молоко, образуют стройные группы розеток из центра которых возвышаются цветоножки; цветов к сожалению мы уже не застали. Недалеко отсюда, но несколько выше, из тесных расселин скал повисли нежные ветви вида осетинской Symphyandra. И на ней голубые венчики уже увядали. Описываемая местность представляла еще много интересного. Обогнув к северу-западу острую грань скалы, [194] я с удивлением заметил светло-зеленые группы Alsine imbricata С. A. М. и Draba rigida W. Эта последняя еще никогда не попадалась мне на Кавказе на такой сравнительно малой высоте над уровнем моря. Оба растения покрывают скалы рыхлыми, пышными массами. Нижние части их, где листва по большей части мертва, отличаются серовато-белым цветом вследствие чего вся масса принимает бледный колорит и отделяется резко от стоящих рядом групп Saxifraga juniperina Dec. Для довершения подробностей этой ботанической картины, упомяну еще о стройных Campanula petrophila Rupr., нескольких Sobolewskia, Dianthus (на солнечном припеке), и о многих папоротниках, из которых в свою очередь, более других выдаются цельнокрайные ваи Scolopendrium, жесткие, глубоко-зазубренные листья Polypodium vulgare и черновато-зеленые, узкие, скученные побеги Asplenium septentrionale Schw. Должно упомянуть еще,— и да возрадуется всякий любитель горной природы, особенно если он к тому и энтомолог — что у основания обрыва, по рыхлой черноземной почве, бойко бегал Carabus septemcarinatus (рослое, черно-бурое видоизменение); что под сгнившим бревном найдены, к сожалению, только надкрылья Carabus Puschkini, в что там же пойманы два экземпляра ленивого Cychrus aeneus.

Ниже селеньица Охер-хеви, расположенного на высоком правом берегу ручья, лежит обширное снеговое поле, спускающееся но боковому ущелью вплоть до ручья. Под прикрытием слоя прошлогодних листьев оно сохранилось до самого лета в этой тенистой местности; снег имел местами до 1/2 сажени толщины; нижний конец поля лежал на высоте не более 4000' н. у. м. В этом месте открывается более обширный вид к северу, где взору представляется, незначительная впрочем часть южного фаса Архотис-мта. Сегодня направляемся мы к его подошве, у [195] которой расположено селение Бло. Переходим на левый берег ручья. Открывшийся кругозор снова замыкается. Взбираемся на крутизну. Высокоствольный лес исчезает. Осина присоединяется к подлеску, в котором все еще преобладает лесной орешник. Там где попадаются группы маститых деревьев, состоящие по преимуществу из дуба, клена и ясени, мы имеем пред собою священные рощи хевсуров, в которых стоят их капища и пивоварни. Рощи охраняются с величайшим благоговением. Высоко, на открытом склоне, расположено террасами селение Гули, среди веселой природы. Обращенные к западу луга и поля тянутся на большое протяжение. Послеобеденное солнце сияет над красивым ландшафтом Нельзя достаточно наглядеться на луговую растительность: среди зелени красуются во множестве цветы Polygala major, несметное число особей Rhynchocoris, группы Lotus, Campanula, Trifolium, Melampyrum, Coronilla и мака с ярко-красными цветами. Здесь процветает и культура гречихи.

В селении Гули имеет местопребывание православный священник. Глубже в горах на южной стороне Большого Кавказа, мы более не встречаем среди хевсуров представителей православной церкви; на северной же стороне его, в хевсурском селении Шатиль, наиболее выдвинутом к северо-востоку, стоит вблизи языческих капищ и небольшая русская церковь, в которой службу отправляет старец-имеретин.

Ниже селения подвигаемся мы вперед вдоль крутого обрыва, поднявшись на около 6-700' над узкой долиной истоков Хевсурской Арагвы. He выходя из окружающего нас кустарного леса, мы спускаемся также круто, как только что поднялись. Среди кустарника осина значительно возвышается над другими деревьями, образуя, впрочем жиденький лес, в котором высшие стволы достигают не более 25' высоты. В состав кустарного леса входят и [196] здесь каменный дуб и понтийская азалея; тот и другая сильно пострадали от мороза 9 мая. На дубе концы ветвей почернели на один фут но, несмотря на это, сильные экземпляры его начинали выпускать вторичные побеги. Ветви же азалей окончательно помертвели на такую же длину. Кусты лесного орешника достигают здесь 8-10' высоты. Между травяною растительностью выдаются: Linum hirsutum L. и крупноцветная буквица, как предвестники нмжне-альпийского пояса. Спустившись вниз мы переправились чрез пенящуюся Хевсурскую Арагву, имеющую едва две сажени ширины, и начали в буквальном смысле карабкаться на высоты правого берега. Гуськом следуем мы по направлению узкой борозды, имеющей около 3 фут. глубины, которая, в течении времени, может быть отчасти пробита путниками, отчасти же и прорыта дождевыми потоками. Часто попадаются красивые красные цветы Silene compacta Fisch. Здесь, в кустарном лесу, опять встречается нам хевсур, на этот раз пеший. Это молодой еще парень, облеченный в полные боевые доспехи. Сверх костюма, подобного вышеописанному, на плеча его накинута кольчуга без рукавов, покрывающая все его туловище. Руки защищены железными налокотниками; тыльные части кистей рук прикрыты сетками из металлических колец. И он имеет короткий, прямой меч и плоский щит; темя его прикрыто выпуклым железным шишаком, с окружности которого висит кольчужная сетка из того же материала, покрывающая лицо и шею до плеч. Но средневековым рыцарским доспехам далеко не соответствует сам рыцарь. Хотя это дюжий, здоровый детина, но далеко не представительный. На его плотном, относительно небольшого роста, теле с короткою шеею, сидит довольно правильных очертаний круглая голова. Юное, безбородое лицо не выражает ровно ничего. Из глаз не проглядывает [197] ни упрямство, ни отвага, ни сметливость. Пот катится с него градом Он рассказывает нам, что подпал под кровную месть и идет к своим родственникам. Так как кровный враг может настигнуть его в каждую минуту, то он и должен быть приготовлен в борьбе.

Отправляемся дальше. Кустарный лес редеет, мы находимся на около 1000' над тесным руслом Хевсурской Арагвы. Уже нижне-альпийские луга начинают врезываться широкими языками в полосу лесов. Ниже селения Хорнаулта мы снова подходим в ручью, затем взбираемся на выдающийся отрог, круто падающий к югу и западу, и огибаем его. Здесь встречаем мы среди редкого подлеска чрезвычайно прямые стволы каменного дуба, имеющего 3-6 вершков толщины и 35-40' высоты. По всему видно, что за этими деревьями ухаживают, хотя и первобытным способом и грубыми руками, но тем не менее не без успеха. Дело в том, что у хевсуров леса охраняются очень старательно, без приказа начальства, без всяких административных предписаний и распоряжений; нарушения неприкосновенности леса подвергается у них строгому преследованию и тяжким наказаниям. Это достойное подражания обыкновение, но между племенами Кавказа мне не знаком второй пример в этом роде. Повсеместно с лесом обращаются самым легкомысленным образом и неизбежные, пагубные последствия подобного обращения не заставляют себя ждать, принимая постоянно возрастающие размеры. И это ведь обыкновение такого рода, которое присуще всей империи и редко, редко где оно практикуется в меньшем размере, не взирая на неоднократные энергические внушения по этому поводу. Одна Поти-Тифлисская железная дорога поглощает ежегодно на топливо тысячи кубич. саженей дров, заготовляемых исключительно из более плотных пород лиственного леса. [198] Казалось бы, что возможно спасти лес от погибели, так как природа щедро наделила Колхидский бассейн, равно как и область р. Кубани, неисчерпаемым источником тепла, заключающимся в громадных залежах каменного угля; но люди, как будто решились прежде погубить весь запас существующего ныне леса, а затем уже подумать о важности сохранения его. He следовало бы, однако, упускать из виду, что искусственное разведение леса всегда будет составлять одну из наитруднейших задач в странах южных, особенно таких, которые, как центральная часть Кавказа, подвержены крайностям континентального климата. На оголенных, обращенных к югу, склонах до 2500-3000' н. у. м., вряд ли примутся даже легко растущий Ailanthus и невзыскательная акация. Итак, если мы у хевсуров встречаем добровольное охранение леса, то это заслуживает полнейшего одобрения, ибо почитание, оказываемое ими лесу, проистекло у этого невежественного племени из правильного понимания собственной пользы, благодаря которому искоренилась, в этом по крайней мере отношении, бессмысленная беспечность и сберегается лес для грядущих поколений. В упомянутых дубовых рощах кустарник подвергается вырубке. По взаимному соглашению, хевсуры этой местности вообще пользуются правом вырубать кустарный лес Повсеместно встречаем мы вязанки хвороста. Рубка его лежит на обязанности мужчин, между тем как женщины, часто издалека, должны перетаскивать это топливо к жилищам; на них же падает нелегкий труд доставки дров в “священные" пивоварни.

Насупротив вышеназванного селения Хорнаулта (оно же и Корнаута) мы снова подходим к ручью. Белая береза отныне встречается часто. Путь наш идет прямо на север, no тесному ущелью. Мы находимся вблизи северного истока [199] Хевсурской Арагвы. Подвинувшись вперед около двух верст по ущелью, мы поворачиваем направо, поднимаемся в гору, вступаем затем на более широкую дорогу у нижнего края священной рощи и достигаем под вечер селения Бло, расположенного террасами среди пышных нижне-альпийских лугов на высоте 6600' н. у. м., непосредственно у подножия крутых южных склонов Архотис-мта. Прежде, чем продолжать повествование, привожу еще раз перечень тех потоков, которые встретились нам на пути, начиная от урочища Ор-цхали, вверх против течения Хевсурской Арагвы.

С правой стороны реки (т. е. влево от вашего пути) пройдены следующие ручьи и ущелья:

1) Датвис-хеви, незначителен.

2) Сасуис-хеви, один из маленьких ручьев, вытекающих с восточной стороны г. Сачили.

3) Уданахо-хеви (или Уканахо), у хевсуров также Чирдилис-цхали.

4) Охер-хеви, одинаков с следующим ручьем как относительно длины течения, так и количества воды.

5) Рошки-цхали, вытекающий с восточного фаса Ча-ухи (крайний западный исток).

6) Бло-цхали, течет с севера.

С левой стороны (т. е. вправо от вашего пути):

1) Акушос-хеви или цхали, течет с северо-востока из горного узла Чакис-мта, возвышающегося на 10,000’ н. у. м.

2) Ликокис-хеви или цхали, течет с северо-востока. Вблизи верховья его лежит селение Ликока.

3) Гудани-хеви, бежит с запада.

4) Горшагмис-хеви, течет с северо-востока, — вероятно самый большой исток, но на карте не назван.

Недалеко от сел. Бло видели мы два рода хижин: [200] одни из них стоят по берегам ручья; это первобытного устройства мельницы, так называемые мутовки, такие же мельницы встречаются и у плоскостного населения. Колесо состоит из 6-10 спиц без обода, поставлено горизонтально и приводится в движение напором воды. Другие хижины находятся на расстоянии менее версты от селения: их всего три. Боковые стороны этих шалашей до пола скудно прикрыты соломою, а площадь пола их не превышает 1 1/2 квадр. саженей. В них удаляются хевсурские женщины, когда приходит пора разрешиться от бремени. В главе, посвященной этнография, я описал подробно этот странный обычай, здесь же ограничиваюсь замечанием, что в новейшее время некоторые хевсуры отводят для своих жен в укромный уголок при самом жилье, где могут совершиться роды.

(пер. Е. Г. Вейденбаума)
Текст воспроизведен по изданию: Радде, Г. И. Хевсурия и хевсуры // Записки Кавказского отдела Императорского русского исторического общества, Кн. XI, вып. 2. 1881