ХЕВСУРИЯ И ХЕВСУРЫ

За сорок дней до начала летних праздников деканоз не должен иметь сообщения с женщиной.

О другом разряде служителей церкви было уже упомянуто мною при описании погребальных обрядов, это

2) Хуцесы. Мне говорили, что они избираются народом, Эристов же сообщает, что звание хуцесов, подобно званию деканозов, приобретается мнимыми видениями и принесением жертв. Как уже было сказано, главная обязанность их заключается в погребении мертвых. По словам православных священников, хуцесы стали в последнее время так сказать выходить из моды, так как православный обряд погребения понравился хевсурам и именно тем, что все присутствующие около трупа стоят, а не сидят, как водилось прежде. Погребальные песни и [94] молитвы хуцес изучает у одного из своих старших сотоварищей и платит ему за это барана. Наименьшая плата, получаемая хуцесом за погребение, заключается в 2 абазах (40 копеек) и бараньей шкуре.

3) Дастури. Так называются в Хевсурии те люди, которые обязаны варить пиво при капищах. У пшавов на дастури лежит обязанность охранять капища в течения одного года, пивовары же называются у них шулта. Исполнение обязанностей хевсурского дастури ограничивается также годовым сроком. Избирает его деканоз, в присутствии всех, на празднике в вечер нового года. И здесь избранию предшествует, конечно притворный, экстаз деканоза. Избранного обливают водой и затем уже он считается чистым. Добросовестный дастури редко оставляет вверенное его надзору капище во все время своей годовой службы; домой он заходят только в случае крайней надобности и воздерживается от сношений с своею женою. Ему дается несколько помощников для носки дров, разведения огня и других надобностей и услуг. Затем, хороший дастури должен в субботу вечером спечь хлеба, сварить кушанья и приготовить водки для деканоза, который является в капище и пирует до полудня следующего понедельника. Как видно, это высшее языческое духовенство не забывает себя, и надо только удивляться тому, что деканозы, нисколько не отличающиеся от всех прочих членов общины своим развитием, сумели все-таки приобрести над ними такое большое влияние. Дастури, во все продолжение своей годичной службы, есть ближайший поверенный деканоза; он живет по возможности уединенно от своих односельцев и даже от своей жены. Он питается во все это время хлебом, принадлежащим языческой церкви, пьет ее же воду и, если только добросовестно исполняет свои обязанности, то купается [95] раз в неделю. По Эристову, существуют еще следующие второстепенные служители при капище: мехате, т. е. носящий образа, медроше — хоругвеносец, мазандури — хранитель имущества, принадлежащего капищу. Способ варения пива будет изложен подробнее при описании путешествия.

4) Кадаги — прорицатели. Мне говорили, что каждый хевсурский святой имеет такого кадага. Когда нужно выманить что-нибудь у народа, они также умеют впадать в мнимый экстаз. Такая комедия начинается всегда с притворства, но затем, под влиянием воображения, кадаг по-видимому действительно впадает в нервное возбуждение и движения его делаются более или менее непроизвольными. Изо рта его показывается пена, кулаки ударяют в грудь, иногда он как безумный бьется головою о скалы, голос получает своеобразный дикий тон и наконец весь припадок кончается обмороком.

Во время исступления кадаг взбегает на ближайшую в селению гору и, во имя святого, кричит диким голосом собравшемуся народу: телесные! исполняйте все мои приказания! иначе — отступлюсь от вас! Слушайте, а то уничтожу! Где мой золотой мяч! Мое ристалище! Сокрушу вас! жертвы!... жертвы!... жертвы!..— Женщины могут быть также кадагами. Действия этих исступленных живо напоминают нам приемы шаманов сибирских языческих народов, когда они, за известное вознаграждение, умилостивляют злых духов всякого рода.

5) Мезултане — человек, сообщающий, за вознаграждение, сведения о судьбе души усопшего.

6) Мкитхави — вопроситель, служит посредником между святыми и народом; в особенности обращаются к нему во время болезни, когда нужно узнать не разгневался ли какой-нибудь святой. Мкитхави гадает, разматывая нитки, намотанные на дощечку (Эристов, стр. 104) и затем [96] объявляет, что святой приказал отвезти больного к капищу и принести жертву. Выздоровел больной — значит святой остался доволен, если же нет — значит еще не умилостивился.

Душевнобольных лечит сам деканоз. Больной не должен впрочем входить в самое капище, а останавливается на том месте, которое во время праздников занимают женщины и девушки (саженях в 10-20 от капища). Здесь больной становится на колена, деканоз выходит к нему с дроша в руках, обходит три раза вокруг него, затем останавливается, закалает ягненка и кровью жертвы брызгает больному в лице. Потом он погружает в кровь нижний конец дроша и, прикасаясь им к затылку больного, громким голосом изгоняет злого духа.

Большая часть болезней хевсуров мнимо излечивается их духовенством. Впрочем, у них есть и некоторые настоящие лекарства. Так, в Бло я видел два растения из рода Euphorbia (E. aspera М. В. и E. iberica Boiss.), которые, будучи высушены и растерты в порошок, употребляются при лечении ран. Жители Бло не имеют особых названий для этих растений и называют порошок просто средством от ран. Под именем Эгир употребляется в болезнях желудка и груди ствол одного зонтичного растения, как внутреннее лекарство. Голло называются стебли какого-то также зонтичного (?) растения, сохраняемые на зиму в виде длинных сплетенных веревок; под именем чубка известен толстый стебель растения из рода Heracleum, употребляемый в пищу в свежем виде. Вот все, что я имею сказать о хевсурском духовенстве. Оно сумело приобрести неограниченную власть над диким народом. Языческие капища хевсуров могут быть названы богатыми, если принять во внимание общую [97] бедность народа. По словам Эристова, в его время (1854 г.) некоторые из капищ имели серебреных сосудов на 20000 рублей. Такое неслыханное богатство могло скопиться только в течение долгого времени из неприкосновенных пожертвований серебреными сосудами.

Мне остается только еще сказать о многочисленных хевсурских праздниках. Мы знаем уже, что, кроме христианского воскресенья, хевсуры соблюдают также магометанскую пятницу и еврейскую субботу. Многие празднуют еще и понедельник. Таким образом уже 4/7 части всех дней в году проводятся в законной праздности. Этим впрочем еще не исчерпываются все хевсурские праздники: в июне и июле их бывает так много, что весь этот период носит даже особое название атангиани. Эристов называет его атенгена по имени главного праздника.

Рождественские праздники продолжаются почти 14 дней: начало их совпадает с днем христианского Рождества, а конец с Богоявлением. По словам Эристова, хевсуры соблюдают большие посты. Так как сведения, собранные мною на месте, я постоянно сравниваю с данными Эристова и заимствую у него то, чего мне самому не довелось узнать, то и здесь я считаю необходимым повторить сказанное у него на странице 108 по поводу праздников и постов. В ноябре у хевсуров бывает важный праздник, о котором я ничего не слыхал от священника Инаева в Тионети. Считая 13 недель от этого праздника, хевсуры заговляются. Тогда в каждом доме вешают яблоко с воткнутыми в него 7 перышками и, по истечении каждых семи дней, одно из них выдергивают; с последним же пером кончается пост и наступает Пасха. Замечательно, что последний день масляной недели и вторник на первой неделе великого поста считаются у хевсуров важными праздниками. От времени празднования Пасхи зависит [98] и период летних праздников. Он наступает чрез 6 недель после Пасхи. в начинается у пшавов большим праздником лашари-джвара. Здесь бывает большое торжество; деканозы угощают кахетинским вином и происходит, как говорят, большое распутство. Через 3 дня, во вторник, совершается праздник в честь Тамары, а еще чрез 2 дня, т. е. в четверг, праздник Иахцари. Это три пшавские празднества. На празднике Тамары общий ночлег не допускается (Замечательно, что хевсуры не знают ничего о царице Тамаре, тогда как у всех христианских народов Кавказа существует о ней бесчисленное множество сказаний). Затем следуют хевсурские праздники. Первый совершается в Гудани и Санеба и продолжается 4-5 дней, с воскресенья до четверга. За ним следует большой праздник в хахматском капище (хахматис-джвари). Размеры этого празднества видны из следующих цифр: к капищу пригоняется и часто из отдаленных мест 500-600 барашков и приносится в жертву 20-40 штук рогатого скота. Едва ли найдется семейство, которое жертвовало бы менее 5 баранов. Сам хозяин получает только одну половину задней части животного, а все остальное поступает в пользу духовенства, которое приготовляет значительное количество солонины. Православному священнику дают баранью шкуру на церковь и половину передней части в его собственную пользу. Праздник кончается в воскресенье и за ним следует праздник Каради-джвари, во время которого народ проводит около капища только 2 часа, а все остальное время пирует ниже селения Чала. По моим сведениям (от священника Инаева в Тионети), хевсуры еще и ныне посещают, пред началом летних праздников, Пшавию и Тушетию для угона у жителей баранов, которых и убивают [99] во время этого набега. Хевсуры находятся в враждебных отношениях с пшавами и в прежнее время эти последние терпели от них много невзгод. По преданию, эта вражда ведется между ними с давних пор и в ней играет роль урочище Ор-цхали, о котором будет сказано в описании путешествия. Однажды в этом месте провалился мост в то время, когда чрез него проходил транспорт соли, принадлежавший хевсурам. Вьючные животные вместе с грузом упали в реку. В это время пшавский скот с жадностью набросился на соленую воду. Обстоятельство это и поселило вражду между обоими народами. С тушинами хевсуры находятся в хороших отношениях и в прежние времена нередко соединялись с ними для войны против кистинов и лезгин.

Оканчивая описание положения церкви у хевсуров, я хочу сказать еще несколько слов о тех странных древних серебреных чашах и бокалах, которые в значительном числе хранятся при капищах, как их собственность, и употребляются только на праздниках. В бытность нашу на празднике в Шатиле, я видел много таких сосудов и помешаю здесь изображение двух из них. Самые сосуды гладкой работы, некоторые, по словам Эристова, имеют грузинские надписи. Ко многим прикреплены различные серебреные украшения. Так, на одном из сосудов, изображенных на рисунке, привешен целый серебреный женский убор.

Иногда прикрепляют [100] грузинские монеты и я даже видел медаль за храбрость времен Императора Николая I. Крестики хевсурской работы, подвешенные к некоторым сосудам вместе с сережками, сделаны весьма грубо. Хевсуры не работают сами этих сосудов, по крайней мере в настоящее время. Говорят, что прежде среди их были серебреных дел мастера. Ныне массивные серебреные сосуды для языческих капищ изготовляются в Тионети и даже в Тифлисе. Из числа всех сосудов только 9 имеют определенные назначения и носят особые названия:

1) Бардзини — большая чаша, посвященная св. Троице. Пить из нее имеет право только деканоз, но он может однако по своему усмотрению дозволить напиться из нее и кому либо из гостей. Этот последний не должен впрочем прикасаться к чаше. Она ставится в его шапку и таким образом он подносит ее к своим губам.

2) Птисшобели — посвящена Богоматери.

3) Квирия — посвящена св. Фоме.

4) Хахмати–джвари — св. Георгию, в других местах — местным святым.

5) Карати-джвари — св. Георгию в Карати.

6) Гудани-джвари — св. Георгию в Гудани.

7) Санеба-джвари — тоже св. Георгию.

8) Посвящена св. Иоанну.

9) Посвящена св. Михаилу в св. Гавриилу.

О Карати-джвари существует следующее предание: случилось, что хевсурский пастух встретился с пшавскою девушкою, пасшею стадо, на той высоте, где ныне находится святыня. Они полюбили друг друга. Однажды с неба упала золотая цепь. Оба ухватились за нее и никто не хотел уступить. Наконец решили бросить жребий. Цепь досталась юноше, который в спрятал ее в свою котомку для хлеба. Когда он пришел домой, из котомки [101] послышался крик (цепь умела кричать). Мать пастуха пожелала узнать в чем дело. Развязали котомку и оттуда вылетела птица прямо на небо. Это событие дало повод к установлению праздника в Карати (Чала) и, к посвящению птице особого сосуда.

О санеба рассказывают подобное же предание с тою лишь разницею, что к цепи прикоснулась женщина, находившаяся в периоде очищения. Вследствие этого, цепь не превратилась в птицу, а была взята опять на небо.

О хахматском капище, наиболее почитаемом во всей Хевсурии, существуют два предания. Одно из них гласит, что однажды св. Георгий преследовал целую тьму нечистых духов, хотевших угнать стада. Победив их, святой привел спасенные стада в Хахмати и вверял их надзору своей собаки. Потом сам святой удалился, а собака осталась и верно стерегла порученное ей стадо. Вследствие этого св. Георгию жертвуют дважды, а собаке один раз. Ей приносят в жертву несколько ягнят и коз, чтобы предохранить стада от нападения волков, чтобы женщины, кормящие грудью своих детей, имели достаточно молока, чтобы кобылицы, приводимые к капищу, сделались плодородными и чтобы пропавшие вещи были вновь найдены. Св. Георгию жертвуют дважды, но не ради его храбрости, как бы можно было предполагать, а для того, чтобы он исцелил больных и даровал хорошую жатву. Таким образом, св. Георгий является в этом предании отчасти миролюбивым врачом, отчасти играет роль щедрой Цереры.

В другом предании рассказывается также о злых духах, угоняющих стада. Все усилия жителей нагнать их остались тщетными. Тогда святой влез в одну лошадь чрез ее пасть и таким образом быстро и незаметно достиг того места, где находились нечистые силы. Выйдя [102] из лошади с другого конца, Георгий внезапно напал на них и отбил похищенные ими стада.

В хевсурском суеверии собака и кошка играют известную роль. Кошка считается нечистою, хотя ее и можно найти в каждом селении. В диком селении Гуро кошки были малы ростом и имели чрезвычайно жалкий вид. Если кто-нибудь подозревается в воровстве, то на дороге, ведущей к его жилищу, вешают дохлую кошку. Подозреваемый хотя и не признается в совершении кражи, но тем не менее охотно уплачивает тройную и четверную стоимость украденного, лишь бы только кошка была убрана с дороги.

Собаки встречаются в Хевсурии не часто. Считается большим позором для хозяина, если убьют его собаку. Делается это в таком случае, когда вор известен, но не сознается в совершении кражи. Тогда убивающий собаку произносит: “Жертвую твоим мертвым вместо пастуха собаку", и это считается величайшим оскорблением для хозяина собаки.

Говоря о болезнях хевсуров, Эристов (стр. 128) упоминает между прочим об удоде, кукушке, ласточке и некоторых других птицах. С этими птицами соединяется у хевсуров чрезвычайно странное суеверие. Они полагают именно, что перелетные птицы приносят с собою болезни, от которых можно избавиться только приготовившись известным образом к встрече той или другой птицы, теряющей в таком случае свое зловредное влияние.

Если кто-нибудь непричесанный увидит в первый раз весною удода, то он будет страдать головными болями.

Следует остерегаться услыхать натощак первый весенний крик кукушки.

Сила первой ласточки побеждается глотком водки. На [103] только что вылупившегося гусенка не должно смотреть, имея босые ноги. Крик совы следует услыхать стоя, иначе нападает спячка и пр.

Впрочем, хевсурское суеверие умеет парализовать вредное влияние не одних только таких безобидных созданий, как перелетные пташки: оно знает средства и для обуздания власти грозных воздушных явлений. Кто хочет избавиться от боли в пояснице, тот должен во время первого весеннего грома ударить себя несколько раз камнем по спине, приговаривая: крепись, крепись спина! — Держание куска железа в зубах во время грозы предохраняет от зубной боли и пр.

Этими сведениями я оканчиваю свое сообщение о сущности церковного и религиозного положения хевсуров и перехожу теперь к описанию некоторых других обычаев, в особенности же правовых воззрений этого народа.

В бытность в Тионети, где пребывает мировой судья, ведающий все судебные дела населения округа, и где при мне заседало отделение Тифлисского Окружного суда, я имел хороший случай собрать сведения о сущности преступлений, совершаемых этими дикими сынами гор. Оказывается, что еще и теперь тяжкие преступления почти всегда совершаются в силу кровной мести, несмотря на то, что она строго преследуется русскими законами. Из сообщенной мне мировым судьею ведомости видно, что в 1876 году в округе было совершенно по октябрь месяц нижеследующее число более тяжких преступлений:

Эти цифры представляют нравственность хевсуров в очень выгодном свете. Случаи самоубийства относятся обыкновенно к беременным девушкам, не желающим пережить свой позор. У хевсуров заметны уже понимание русских законов и страх пред их строгостью. Они являются на суд в назначенный срок. Обыкновенно, впрочем, дела их доходят до судебного разбора в таком только случае, если преступление настолько громко, что достигает до сведения прокурора, или же если о нем заявляет сама потерпевшая сторона. Это последнее хевсуры делают впрочем сравнительно редко отчасти потому, что живут далеко от Тионети, отчасти же по старой привычке расправляться собственным судом. В большой части случаев они и прибегают в этому суду и, быть может, обращались бы к нему со всеми своими делами, если бы только не воспрепятствовали этому русские законы. Обязанность судьи не возлагается у них постоянно на одно и то же лице. В случае возникновения дела, для решения его выбираются старейшие в деревне. Такие судьи называются пче. Они выслушивают обе стороны (обиженный, излагая свою жалобу, становится пред судьею на колена), обсуждают все обстоятельства дела, в случае сомнительных показаний требуют от показателя присяги в присутствия деканозов и затем уже произносят решение. Всякое преступление может быть искуплено уплатою известного вознаграждения потерпевшей стороне. Единицею счета служит стоимость одной коровы. Во время Зиссермана она равнялась 5 руб. сер., теперь же ее определяют в 7-10 руб.

Цены, показанные у Зиссермана и Эристова, не вполне согласны между собою. Можно думать, что они возросли в тот трех- или четырехлетний период времени, который прошел между годами появления в свет сочинений названных авторов. [105]

Сумма, назначенная в вознаграждение за преступление, составляется из различных предметов, стоимость которых определяется отношением к стоимости коровы, как единице счета. Оружие ценятся очень дорого. Оно стоит 20 коров.

По старому обычаю, за каждый вид преступления штраф налагается в определенном размере. Самый большой взыскивается за убийство по кровомщению. Хотя, по понятиям хевсуров, подобное убийство с нравственной точки зрения не только дозволено, но даже обязательно, тем не менее оно судится ими очень строго. Последствия кровной мести неисчислимы: можно сказать без преувеличения, что все хевсуры имеют счеты по кровомщению не только между [106] собою, но отчасти и с своими соседями. Вследствие этого-то хевсур не рискует пройти без оружия даже по самой пустынной лесной тропинке, и земледелец, выходя в поле с своею легкою сохою, надевает на себя полное вооружение. Сам он быть может никого не убил. Но кровная месть перешла на него по наследству от предков.

Сущность кровомщения состоит в следующем: если совершено убийство, хотя бы даже и случайное, то все родственники убитого обязаны отмстить за его кровь. Для достижения этого, не возбраняется прибегать к хитрости. Кровь может быть отмщена не только открытым нападением на виновного, но и убийством его из засады. Вследствие этого, подпавший кровомщению спасается обыкновенно бегством со всем своим семейством. Он покидает свое родное село и тогда, по существующему у хевсуров обычаю, родственники убитого имеют право (Обязанность мстить за кровь лежит не только на родственниках убитого, но и на всех тех, которые носят одинаковое с ним прозвище) сжечь его жилище. Селение, приютившее беглеца, берет его под свое покровительство.

Если враждующие стороны примиряются посредством уплаты вознаграждения, то при этом поступают следующим образом. В течении трех лет убийца каждый месяц посылает родственникам убитого по одному барану. В начале четвертого года он отправляет к родственникам своих поверенных для переговоров о цене крови. Она определяется в 70 коров. Уплатив эту сумму, убийца может возвратиться в свое селение. Впрочем, даже и после этого он может пасть жертвою кровомщения. Дядя убитого со стороны матери имеет особое право на получение от убийцы вторичной платы за кровь. Он может потребовать от него цену более чем 50 воров и если, [107] после всех этих штрафов, кто либо из членов семейства убитого все-таки лишит жизни убийцу, то за это платится только 30 коров.

Из сказанного видно, что жизнь хевсура ценится сравнительно очень дорого, особенно если принять во внимание общую бедность народа. Едва ли самые богатые между хевсурами имеют более 10-12 коров. Тем более удивительным кажется их презрение к чужой жизни: они не видят решительно ничего дурного в убийстве кровного врага. Даже пред русским судом они самым наивным и правдивым образом рассказывают об обстоятельствах убийства и не признают себя виновными, если вознаграждение за кровь уже уплочено. Мне кажется вероятным, что указанный выше размер платы за кровь часто, по взаимному соглашению, значительно понижается, вследствие положительной невозможности достать такую большую сумму. Мне известны случаи, когда дела по кровомщению, еще прежде чем за них брался прокурор и требовал ссылки в каторжные работы, оканчивались между враждующими сторонами посредством уплаты 8-10 коров. Впрочем русские суды, во внимание к издавна укоренившемуся в этом диком народе взгляду на подобного рода дела, не отказывают в ходатайстве своем о смягчении следующего по закону наказания. Каторжная работа в рудниках заменяется обыкновенно для убийцы-хевсура годовым заключением в тюремном замке. Этого времени конечно достаточно для того, чтобы убийца, если только он выживет срок наказания, отказался от своих прежних понятий о кровомщении. Мне кажется даже, что суд, как действующий более последовательно и строго, выведет этих дикарей на путь цивилизации вернее, чем просветительная церковь. Хевсур остается равнодушным к ее кроткой деятельности, которая к тому же проявляется в [108] внешней обрядности, не влияя в сущности на убеждения обращенных.

Штрафы, налагаемые по хевсурскому обычному праву, за прочие преступления, взыскиваются, по сведениям Эристова, в следующих размерах:

Уличенный в воровстве уплачивает семерную стоимость украденного предмета. Впрочем также и во всех этих случаях вознаграждение по большей части определяется взаимным соглашением. Мне остается упомянуть еще о так называемых мзевали. Если присужденный по решению судьи к уплате штрафа не отдает его, то обиженный может получить причитающуюся ему сумму с двух посторонних делу лиц, которые и берут на себя взыскание с виновного штрафа с процентами в свою пользу. В свою очередь и эти два лица, не получив удовлетворения, могут опять продать кому-либо взыскание штрафа с процентами. Таким образом случается иногда, как говорят, что штрафная сумма, переходя из рук в руки более чем 20 раз, увеличивается наконец до того, что во сто раз превышает первоначально определенный размер. Таким образом, мы имеем здесь дело с самым отъявленным ростовщичеством. Показания Зиссермана и [109] Эристова, вообще поразительно согласные между собою, в этом отношении значительно расходятся. По Эристову, сумма долга в три года увеличивается в двадцать раз! (?) Если она и тогда не уплачивается, то в следующие три года она опять делается в двадцать раз больше и т. д. По словам же Зиссермана, избранные мзевали, купив определенный судьею штраф, взыскивают с виновного сумму только в полтора раза большую. [110]

Свою потребность в одежде хевсур удовлетворяет почти исключительно собственными средствами, подобно тому, как и все вообще свои домашние надобности. Материал для одежды доставляется ему преимущественно его собственными немногочисленными стадами; тканьем и окраскою материй занимаются женщины; кройка, шитье и украшение составляют издавна и до наших времен предмет домашнего рукоделия, ограничивающегося только изготовлением по старинным образцам самого необходимого для обихода и не занимающегося производством одежды для продажи. Единственно только в выборе предметов для украшения стало заметно в новейшее время некоторое отступление от старины: прежде господствовали типические украшения из плохого серебра, ныне же хевсурские одежды украшаются преимущественно дешевыми гладкими молочного стекла пуговицами, употребляемыми в Европе для белья. Вместе с своими соперницами — грубыми стеклянными бусами — они проникли в самые глухие закоулки высоких гор при посредстве торговцев-армян. Из всех старинных серебреных украшений, хевсурские женщины сохранили неизменными только большие серьги, делаемые всегда по одному образцу Живущие по соседству тушины оказались в отношении серебреных украшений одежды более консервативными. Телавские и даже тифлисские серебряки по-прежнему изготовляют для них галуны, нашиваемые длинными полосами на груди верхнего женского платья (табл. IV рисун. 1 и 2), и цепочки, служащие для украшения короткой исподней рубашки. Впрочем и эти предметы делаются ныне из низкопробного серебра. Постоянно возрастающая бедность заставила, без сомнения, хевсуров обратиться к более дешевым украшениям, [111] тогда как тушины, разумно основавшие свое благосостояние на выгодной кочевой жизни, еще и теперь имеют средства для приобретения дорогих сравнительно предметов украшения. Впрочем, если хевсурская одежда и не имеет большей стоимости, то во всяком случае она отличается большим вкусом и необыкновенною тщательностью работы. Вследствие этого я считаю необходимым описать ее подробно.

Хевсурские ткани бывают трех родов. В тяжелых женских юбках, заменяющих рубашки и надеваемых прямо на голое тело, как основа, так и уток состоят из одинаково толстых нитей. Уток бывает совершенно гладок и прям, так что этот род сукна имеет вид груборубчатого гладкого репса. Отдельные желобки этой прочной и толстой ткани имеют до одной линии ширины. Удивительно, как могут хевсурские дамы носить на себе подобную одежду, имеющую нередко более 20 фунт. веса. Европейская женщина пришла бы в ужас, если бы ей надо было надеть такую “сорочку". Короткие верхние мужские и женские одежды приготовляются таким же способом, но делаются значительно более тонкими и отличаются особенно тем, что нити ткани чрезвычайно сильно скручены. Находящийся местами на ткани короткий и кудрявый ворс заметен только тогда, когда держишь ее против света и смотришь на нее с боку. При рассматривании ее с лица, она кажется несколько глянцевитою вследствие тонких желобков, лежащих тесно один около другого. Ткань эта напоминает вышедшую ныне из моды, но лет 30-40 тому назад бывшую в большом ходу английскую материю, так называемую “Stuffen", которая делалась, преимущественно из конского волоса. Самые лучшие и тонкие из изделий этого рода — это тушинские женские шали. Они замечательны как [112] своею тканью, так и необыкновенно оригинальными и красивыми каймами, расшитыми на крест шелками. Тонкость работы возбуждает тем большее удивление, что она производится бедными и грубыми девушками (таб. III рис. 8 и 9).

Третий сорт сукна употребляется преимущественно для изготовления коротких мужских рубах. Он более мягок и имеет вид грубой стриженной ткани. Покрывающие его густые, грубые, завитые и торчащие волоски не бывают одинаковой длины, но все же в целом куске имеют вид настоящего ворса.

Следует еще упомянуть, что те, очень любимые, шнуры, которые употребляются отчасти в женском наряде и составляют неотъемлемую принадлежность безвкусных поясов, бывают всегда плетеные, а не крученые. Тушины также славятся изготовлением подобных плетеных шнуров, отличающихся часто очень тонкою выделкою. Только на одном черном тушинском поясе случилось мне видеть, что очень длинные и частые плетенки были завязаны узлами и затем кончики ниток еще скручены как настоящие шнурки.

Что касается до шерстя, то она бывает чрезвычайно груба. Самые низкие сорта ее, нередко напоминающие даже щетину (такая шерсть получается от коз), идут на изготовление чулок. Тушины и хевсуры не умеют ткать тех тонких и мягких материй, которые с таким образцовым совершенством выделываются дагестанскими мусульманами из козьей шерсти и даже из тонкого турьего (Aeg. Pallasii) пуха.

Шерсть снимается с овец обыкновенно уже переспелая; правильная стрижка производится вполне только тушинами, хевсуры же с нею не знакомы. Первые даже запродают, за вперед условленную с покупателем среднюю цену, еще не снятое с овец руно. Шерсть прядется [113] только на веретене; работой этой и окраскою пряжи занимаются женщины. Самому мне не довелось видеть приемов, употребляемых при окрашивании шерсти. Красная краска, самая любимая, получается из дикой марены. Это растение, называемое эндро, не встречается в высоких горах и потому некоторые хевсуры спускаются летом в долины и заходят даже в Тифлисский уезд для сбора марены на горных склонах. Получаемая из нее краска имеет по большей части сильно коричневый оттенок и кажется мутною, а впрочем очень приятна для глаз (таб. I. рис. 2, таб. II рис. 2). При более тщательном приготовлении, она бывает ярче и обыкновенно густого вишневого цвета с легкою примесью цвета, известного под названием Terre brulee. С удивлением узнал я, что черная краска, которая в хевсурских тканях никогда не бывает такого густого цвета, как в тушинских, делается из Origanum vulgare. Для этой же цели употребляют еще и другое, высокое, не цветущее губоцветное растение, называемое тавшава, т. е. черная голова; я думаю, что оно принадлежит к роду Stachys. Оба эти растения высушиваются и примешиваются к настою ольхи (муркани), а затем смесь обрабатывается железным купоросом. Желтая краска получается хевсурами из растения рода Polygonum, очень обыкновенного на лугах нижнеальпийского пояса. Об употреблении резеды для окрашивания в желтый цвет жители сел. Бло не упоминали. Упомянутое выше растение из рода Polygonum обрабатывается квасцами. Следует наконец назвать еще и индиго, которое покупается хевсурами в Тионети, преимущественно для окраски мужской одежды. Замечательно, что тушины, заходящие так далеко во время кочевок, отличаются все-таки исключительным вкусом в выборе окраски для своих одеяний. Они любят более всего густой черный цвет. У хевсуров, в окраске [114] верхней одежды преобладают упомянутая уже выше темно-красная краповая краска и густая кубовая. Мне остается упомянуть только о тех немногих привозных материях, которые употребляются хевсурами для украшения костюма. Влияние нового времени на этих дикарей отразилось прежде всего на их одежде. Сальная свеча и оконное стекло еще не успели прочно водвориться в хевсурских башнях, в некоторых же отдаленных местах даже и вовсе неизвестны, а между тем куски ярко-красного сукна московского изделия проникли уже в самые отдаленные закоулки высоких гор и украшают собою выемчатые нагрудники рыцарских хевсуров. В новейшее время стали употреблять для этой же цели черные и синие куски грубого европейского сукна.

Зеленый цвет вовсе не встречается в хевсурской одежде; его избегают даже при выборе больших бус. Можно упомянуть еще, что с недавних пор в ущелья Хевсурии стали проникать даже анилиновые краски. Предо мною лежит женская головная повязка, имеющая несколько полосок с зубчатым рисунком, окрашенным в грязный цвет сольферино. Употребление негодных анилиновых красок возрастает на востоке, отличавшемся прежде прочностью окраски своих тканей, с ужасающею быстротою: персидские ковры бывают теперь часто испорчены ими, и уже недалеко то время, когда они утратят свою прежнюю, вполне заслуженную славу. Обидно видеть как рядом с этим вредным произведением запада действуют неудержимо и западные образцы, которые, если и не вытеснили еще совершенно, то во всяком случае сильно видоизменили в тканях тысячелетний рисунок Ирана. Здесь не место говорить об этом подробно, но право понятен невольный гнев любителя настоящих восточных тканей, их рисунка и окраски, при виде бедной татарки, [115] выделывающей где-нибудь в Карабахе, на своем ткацком станке, букеты роз по образцу европейских ковров. Бумажные ткани встречаются у хевсуров очень редко и никогда не употребляются ими для изготовления одежды. Широкая лобная женская повязка, о которой подробнее будет сказано ниже, и носимая под нею головная повязка, служащая для прикрепления фальшивых кос, делаются обыкновенно из грубого полотна или бумажной материи, вероятно вследствие того, что нежная кожа головы не выносит трения жесткой шерсти. Кроме того я заметил, что нижняя часть нагрудника женской рубашки обшивается в ширину одной ладони бумажною набивною тканью, мелко испещренною известным (грушевидным) персидским узором. Прочие привозные украшения состоят главным образом из грубых нюренбергских бус и пуговиц молочного стекла, о которых было уже упомянуто выше. У хевсуров, поселившихся в Эрцойской котловине и имеющих возможность, благодаря близости Тифлиса, легко приобретать подобные предметы, богатые женские наряды бывают буквально перегружены ими. Нитки бус тянутся пли непрерывными линиями вдоль кантов и швов наряда, или нашиваются в несколько коротких поперечных рядов, или же, наконец, располагаются в разных местах одежды. При нашивании отдельных бус делается очень тщательный подбор их по цвету: обыкновенно после каждых 2-3 черных бус помещают 2-3 белых, потом столько же желтых и красных; синие бусы попадаются редко, прозрачных же я не видел ни разу. В сравнении с молочными пуговицами, пользующимися очень большою любовью, но появившимися только в новейшее время, бусы могут быть названы давнишним хевсурским украшением. Напротив того, богатая обшивка из поддельных серебряных галунов, встречающаяся только у достаточных [116] хевсуров Эрцойской долины, составляет произведение самой последней “моды". У этих хевсуров от старины остался только один покрой, о котором подробнее будет сказано ниже; прежние же украшения уже вытеснены другими, чего еще нельзя пока сказать про хевсуров, живущих в глубине высоких гор. Грубая бумажная нитка нередко заменяет теперь при шитье прежнюю толстую шерстяную самодельную нить. Горные хевсуры, живущие уединенно в своих ущельях, отстали заметно и в этом отношении: так, тяжелая рубашка, купленная мною в сел. Квири-цминда, сшита исключительно шерстяными нитками. Перехожу теперь к подробному описанию отдельных предметов одежды и начинаю с женского костюма.

1) Мешковидная, широкая, заменяющая рубашку накидка, называемая джуба; она надевается на голое тело и доходит до лодыжек (см. таб. I рис. 1). Передняя сторона ее оканчивается внизу совершенно гладко, а сбоку, примерно на середине высоты, начинается отделка из складок, имеющая в ширину около двух ладоней и идущая вдоль заднего нижнего края накидки до противоположной стороны. Эта, спереди гладкая, а сзади складчатая отделка составляется из красно-бурой и желтой полос, к которым сверху присоединяется еще широкая черная полоса. Все три полосы сшиты вместе и прострочены по длине. Строчки идут параллельно на расстоянии 1/4 дюйма одна от другой. Подол рубашки обшит плетеным шнурком. Ширина этого тяжелого одеяния постепенно уменьшается кверху, так что, по моим измерениям на гладко сложенной рубашке, она ровнялась в талье 3/4 аршина, а в подоле 5/4 аршина с лишком. Ворот и прореха на груди делаются очень большие. Воротник имеет 2 дюйма высоты и у основания 10 дюймов длины; с изнанки он обшивается старыми кусочками полотна, а снаружи украшен [117] двойным рядом бус и несколькими пуговицами молочного стекла. Передний край по углам закруглен. Оба верхние тупые угла нагрудника пристегиваются посредством петелек к двум пуговицам на воротнике. Употребляемые для этой цели металлические пуговицы очень ценятся хевсурами и попадаются им по большой части только случайно. Кроме гладких солдатских пуговиц различных величин, встречаются также и штампованные; так, на одной из имеющихся у меня, изображен герб воронежской губернии. Изящное и исполненное вкуса украшение, идущее по краю нагрудника в виде широкой двойной полосы, изображено на прилагаемом рисунке (таб. I, рис. 1) и потому нет надобности в подробном описании его. Замечу только, что те параллельные линии, которые идут вдоль верхней полосы и чрез короткие промежутки окрашены в разные цвета, бывают весьма тщательно прострочены. Не менее старательности замечается и в шитье многочисленных зубчиков, украшающих все края швов. Рукава такой рубашки очень коротки вероятно вследствие того, что более длинные и особенно широкие рукава неудобны при домашних занятиях. По моему измерению, длина рукава, считая ее от плечевого шва, ровняется только 14 дюймам, а ширина внизу 5 дюймам. Характеристический разрез рукавов под мышками, простирающийся вниз вдоль рукавов и захватывающий на несколько дюймов даже бока одежды, встречается и в хевсурских женских рубашках.

2) Женское парадное верхнее платье, называемое, как и мужское, чоха (таб. II, рис. 2). Платье такого рода, купленное мною у жителей Эрцойской долины, едва ли может считаться типическим. В свое время (в 1864 году), в сочинении о Сванетии (Рисунок старинного костюма), я описал старинный парадный [118] наряд сванетских женщин, сохранивший вполне грузинский покрой. В покрое же лежащего предо мною хевсурского одеяния, составляющего собственность музея, бросаются в глаза две особенности. Во первых чрезмерная длина узких и снизу не сквозных рукавов: при равномерной ширине в 3 1/4 дюйма, они имеют длину, считая от плеча, пять четвертей аршина с лишком, так что в такой рукав не просунет свою руку даже самая худощавая девушка. Другая особенность состоит в пришитом к спине четвероугольнике, разнообразно украшенном и напоминающем капюшон. Хотя он и двойной, но на голову все-таки нельзя его надевать, так как сверху отверстие зашито наглухо (см. таб. II, ряс. 2). Длина платья, считая от узкого стоячего воротника, не превышает 1 1/2 аршин. Шьется оно из той тонкой, но жесткой шерстяной ткани, о которой было сказано выше; талья широкая и находятся на расстоянии 18 дюймов от верха; полы не прорезаны (как в коротком верхнем одеянии мужчин), но место разрезов обозначено нашитыми шнурками. Все украшения этого костюма состоят из дешевых современных произведений. Они нашиваются в таком количестве, что одежда кажется нагруженною ими. Передний край ее обшит оторочкою индиго-синего цвета в 1/4 дюйма ширины; за нею следуют вдвое более широкие полосы пурпурового и красного цветов, отделенные одна от другой зубчатою линиею. Вдоль всех трех полос идут нитки бус, тщательно подобранных под цвет и, кроме того, короткие палочки из 3-4 бус. На широкой красной полосе, идущей ломанной линией, нашит ряд пуговиц молочного стекла, на расстоянии вершка одна от другой. Продолжая рассматривать поверхность платья далее внутрь, мы замечаем нашивку из узких серебреных галунов, сделанных на тифлисском базаре, а может быть даже на какой-нибудь [119] русской фабрике (К русским произведениям относятся несомненно те широкие и плохого качества серебреные тесьмы, которые нашиваются на спине одеяния в виде длинных, наискось перекрещивающихся полос. В более же узких и хороших галунах, употребляемых для украшения боковых сторон платья, я узнаю кавказскую работу, исполняемую в некоторых местностях с необыкновенным совершенством). За наружным краем этой серебреной нашивки следует продольная полоса материи, идущая прямо от плеча и имеющая 1 1/2 вершка ширины; она, в свою очередь, ограничена с внутренней стороны рядом бус и серебреною тесьмою. Поперек этой широкой полосы нашиты попеременно черные, красные и желтые полоски, которые разделяют ее на несколько участков или полей, отстоящих немного более чем на вершок один от другого. Поперечные полоски приходятся как раз на тех частях костюма, на которых в старинном грузинском женском наряде бывают дорогие серебреные нашивки. И здесь поля щедро унизаны пуговицами молочного стекла. В каждом четвертом поле вшит черный суконный треугольник, имеющий на всех трех углах по пуговице, а в середине подобную же пеструю пуговицу. Около трех нижних из этих пуговиц кладется шнурок, тщательно сплетенный из белой, желтой и голубой шерсти; на нижнем конце его находится несколько бус, а самый конец растрепан в бахромку. Украшения передней части одежды совершенно одинаковы с обеих сторон. Подол ее украшен в сущности также, только нет упомянутых выше шнурков, и кроме того, вместо полных треугольных кусочков, замечаются полоски попеременно желтого и красного цветов, сходящиеся вверху под острым углом и украшенные бусами, нашитыми в виде палочек. Длинные рукава этой одежды не имеют характеристического разреза под мышками. Сверху и снизу, начиная от плеча, они разделены [120] серебреными галунами грубой работы на 4 равные по величине поля; в каждом поле нашит косвенно длинный галунный крест. Более широкие поперечные полосы сделаны из сукна, верхняя — красного, а средняя — черного цвета; они окаймлены бусами, усажены молочными пуговицами и палочками из бус и по нижнему краю обшиты бахромою в 1 вершок длины. Шнурки этой шерстяной бахромы скручены из красной и желтой шерсти с примесью толстых бумажных ниток синего и белого цветов. По середине на них находятся большие синие, черные или белые стеклянные бусы, нередко прозрачные: иногда попадаются и янтарного цвета. На каждом плече находится прямоугольный равнобедренный (в 3 вершка) крест, составленный из белых полупрозрачных пуговиц. По четырем концам его имеются также маленькие крестики. На кресте правого плеча, обращенном к спине, прикреплена тонкая двойная серебреная цепочка в 3/4 аршина длины; конец ее висит свободно. По концам креста, обращенным вверх, вниз и к стороне груди, находятся украшения, хотя старинные по форме, но сделанные, на моем экземпляре, в новейшее время из слегка высеребренного металла. Я говорю о так называемых гиль, т. е. о тех шарообразных, продолговатых, иногда же грушевидных пуговицах, тщательно сделанных из массивного серебра, которые составляют любимое украшение грудной части старинного грузинского костюма. Пуговицы описываемого здесь наряда имеют более 1 дюйма длины и сделаны в форме миндалин: работа их, как уже сказано, грубая и небрежная. Пуговицы эти прикрепляются к платью при посредстве бус величиною с горошину и продолговатого широкого стекляруса. Шестнадцать таких гиль нашиты по краю тальи. От этой последней тянется к спине и в сторону груди полоса материя, разделенная вдоль серебреною [121] тесьмою так, что нижняя половина имеет более 1 дюйма, а верхняя более 1 вершка ширины; на первой нашиты в виде ломанной линии белые и красные бусы, а на верхней таким же образом белевые пуговицы. По средине образовавшихся треугольников находятся еще пестрые пуговицы такого же рода. Мне остается сказать только несколько слов о загадочном капюшоне (Таб. II, рис. 2). Он делается из квадратного куска материи, имеющего в стороне 8 дюймов длины. Поперек квадрата идет пурпурово-красная полоса в 1/2 дюйма ширины, делящая его на верхнюю и нижнюю половины; затем в направлении сверху вниз проходит чрез средину серебреный галун и такие же два плоские галуна нашиты по диагоналям. В образованных таким образом прямоугольных треугольниках расположено по пяти плоских пуговиц. В углах находятся упомянутые уже палочки из бус, а верхняя, средняя я нижняя параллельные полосы обшиты описанною выше бахромою.

3) Короткая мужская рубашка (Таб. I, рис. 2) делается из грубой и толстой шерстяной ткани, окрашенной по большей части дивою мареною в красно-бурый цвет; ткань эта отличается необыкновенной прочностью, хотя она и менее плотна, чем упомянутые выше ткани женских платьев. Также и на мужской рубашке рукав вставлен прямо в спино-плечевое отверстие; длина рукава 3/4 аршина, ширина 1/4 аршина, к нижнему концу он слегка суживается. Нижний плечевой разрез, свойственный грузинскому костюму, замечается и на хевсурской рубашке; кроме того, с каждой стороны, начиная от нижнего края, сделан еще один разрез в 7 вершков длины. Прореха на груди имеет такую же длину; ворот пристегивается посредством пуговиц или застежки к воротнику, где для этого находятся языковидный кусочек [122] материи в 2 вершка длины, выдающийся вверх и вперед; таким образом грудная прореха может быть плотно застегнута. Хевсурка, изготовляя рубашку, старается всеми силами украсить как можно лучше нагрудник. Достаточно взглянуть на наш рисунок, чтобы составить себе понятие о характере своеобразной орнаментации. Все зубчики и узкие параллельно-идущие тесьмы нашиты на ткань; бусы тщательно подобраны по цвету. И здесь спереди пришит треугольный кусочек, имеющий в средине и по углам плоские молочные пуговицы; вокруг срединной пуговицы нашиты кольцом грубые бусы, а в каждом углу сделан из них же маленький крест. К этому треугольнику прикреплены сверху две, а снизу пять небольших ниток бус, имеющих по концам по одной более крупной бусе. Я не мог выяснить ни происхождения, ни значения этого украшения. Принимая однако во внимание постоянство его, я не думаю, чтобы оно случайно сохранилось именно в этой форме на хевсурской одежде. Невольно вспоминаются при этом маленькие мусульманские талисманы с изречениями из Корана, носимые нередко па спине в красиво вышитых четыреугольных, иногда же и треугольных мешочках. Нет ничего невероятного в том, что хевсуры, по преданию соблюдающие с величайшею строгостью и последовательностью некоторые христианские обряды, внутренний смысл которых им впрочем теперь уже более непонятен, заимствовали и сохранили также некоторые внешние обряды и от своих фанатичных мусульманских соседей. Несмотря на их коренную вражду к исламу, влияние магометанства на них проглядывает хотя бы напр. в том обстоятельстве, что они не едят свинины; многие бреют голову если и не всю, то половину, и пр. Обо всем этом уже впрочем сказано выше.

4) Верхнее мужское платье (чоха) представляет [123] оригинальнейшее и красивейшее одеяние, какое только можно встретить вообще у народов, стоящих на такой низкой степени культуры, как народ хевсурский. На таб. II. рис. 1 читатель найдет точное изображение этого платья. Гладкая и мелкоструйчатая ткань, из которой оно делается, сравнительно тонка, но все-таки туга, жестка и необыкновенно прочна. Любимейший цвет для чохи темно-синий (индиго). Длина ее равна длине рубашки. Как и эта последняя, чоха имеет стоячий воротник в 1 вершок высоты. Рукава подобно тому, как у рубашки, имеют по всей длине почти одинаковую ширину и снабжены большим плечевым разрезом, который окаймлен двумя тщательно сплетенными плоскими шнурками (желтым и красным); такой же шнурок идет и по нижнему шву рукава. Спереди чоха открыта, но обе полы, начиная от тальи, выдаются слегка вперед, образуя краями дугообразные линии, так что одна пола хорошо прикрывает другую; на груди же края чохи не соприкасаются. Сзади полы не имеют разреза, но за то находится по таковому с каждого бока, вследствие чего ноги могут свободно двигаться. Украшение чохи бывает двух родов. Оно состоит или из нашивных каемок, параллельных полосок и рядов зубчиков, или же из хорошо исполненных вышивок крестиками по темному (обыкновенно красно-бурому) фону. Чрезвычайно красивые вышивки подобного рода бывают по концам тушинских шалей, о чем впрочем будет сказано ниже. Рисунок украшения состоит только из короткой, прямой, ломанной линии; это обстоятельство вновь дает мне повод утверждать, что влияние Ирана проникло и к этим уединенно-живущим горцам и что во всяком случае вкус [124] их сложился под иранским влиянием. В орнаментации хевсурской и тушинской одежды, начиная от обуви и кончая роскошною повязкою лба, не находится ни единой кривой линии (В новейшее время некоторые маленькие куски ткани, нашиваемые на одежду, бывают и круглой формы, но мне никогда и нигде не приходилось видеть непрерывных дугообразно изогнутых линий, кривых контуров и проч). При подробном обозрении украшений хевсурской чохи (см. Таб. II, рис. 1) замечается следующее: поперечные, параллельно-расположенные зубчатые полосы нашиваются как раз на тех самых местах, на которых в старинном грузинском женском наряде находятся дорогие серебреные грудные украшения (см. мое сочинение о Сванетии (Атлас рисунков к моему “Путешествию в Мингрельских Альпах". Записки Кавк. Отдела Геогр. Общества, кн. VII). Изображенный на нашем рисунке небольшой карман на правой стороне груди не составляет непременную принадлежность наряда; точно также как и высокий рисунок в форме клина. Виденные мною и отчасти привезенные с собою экземпляры разнятся между собою в этом отношении. Плечевое украшение, доходящее до нижнего разреза, встречается всегда и бывает обыкновенно довольно широким. Оно характеризуется среднею, более широкою полосою, которая работается двояким способом. Мой рисунок изображает более изящную и тонкую работу. Разноцветные кусочки материи, все одинаковой ширины и длины, нашиваются на плечо и затем прострачиваются в виде тонких параллельных линий. Строчки чрез короткие промежутки меняют свой цвет, при чем соблюдается, чтобы цвет простроченной линии выгодно отличался от цвета того фона, на котором она сделана. В новейшее время строчки начали делать бумажными нитками. В старину же для этой работы употреблялся шелк, не находивший впрочем никакого применения в других случаях. Можно утверждать, что хевсурка не в состоянии сделать из находящихся в ее распоряжении материалов такой тонкой шерстяной нитки, какая нужна для прострочки. На [125] другой чохе, между типическими краями в виде ломанных линий, проходит широкая красная полоса, на которой, в расстоянии 3/4 дюйма один от другого, нашиты те круглые кусочки материи в 1/2 дюйма в поперечнике, о которых сказано в предшествующем примечании; они бывают белого, желтого и зеленого цветов. Совершенно такая же полоса проходит в поперек спины высоко над лопатками. Под нею замечаются кресты, сделанные следующим образом: нашивают четыреугольные кусочки материи и в них вырезывают крестообразные отверстия, так что видна ткань одежды. Украшения красного цвета, обращенные вниз острыми углами, бывают не только на спине, но иногда и на нижних краях рукавов. Часто встречающиеся на различных частях хевсурского наряда кресты свидетельствуют об особенной склонности к украшению этого рода. Они бывают то одноцветные, то составляются из тканей разных цветов и нашиваются не только на одной чохе, но и на коротких ноговицах. Обычай нашивать крест на том месте одежды, которое во время битвы пробито пулей или рассечено мечем, сохранился у хевсуров еще и до настоящей поры. На третьем экземпляре хевсурского костюма, приобретенном еще во время князя Воронцова и подаренном Кавказскому музею Кавказским Отделом И. Р. Географического Общества, весь нижний край темных суконных штанов украшен крестами и упомянутою выше зубчатой тесьмой. На чохе вышивка крестиками ограничивается только широкою полосою, спускающеюся спереди от шеи к талье. Узкая белая лента отделяет ее от другой вышитой крестиками полосы, более узкой и прилегающей непосредственно в двойному шнуру, идущему по краю одежды. Украшение из тонких, поперечных, близко одна к другой расположенных палочек с боковыми отвесными придатками можно видеть на нашем [126] рисунке наряда. На некоторых экземплярах я видел обычные ломанные линии, выполненные посредством вышивки и отличавшиеся превосходным подбором цветов (темно- и светло-краповокрасной, желтый и белый, там и сям зеленый и синий). Необходимо заметить, что как хевсурские вышивки, так и несравненные тушинские работы подобного рода, исполняются всегда только крестообразным швом.

Этим замечанием я считаю возможным окончить описание парадной хевсурской одежды, так как описанные части ее, как самые важные, дают полное понятие о своеобразности костюма этого народа.

В дополнение к сказанному о женском наряде следует заметить еще следующее: длинный пояс состоит из простого куска грубой ткани, имеющего 3-4 аршина длины при трех вершках ширины. Концы его украшаются бахромою из шнурков в 3/4 фута длины, сплетенных из остатков основы. Продольные края также обшиваются плоским шнурком.

Очень странно головное убранство хевсуров. Говоря так, я не касаюсь того покрывала, которое свободно набрасывается на голову в виде гладкого тюрбана (таб. XII, рис. 2). Из-под него виднеется широкая лобная повязка (таб. III, рис. 1). Она делается из льняной ткани (тика), которая хотя и груба, но все же не растирает лоб, как жесткая шерстяная ткань. Повязка эта, заменяющая тавсакрави грузинских и армянских женщин, имеет до 2 1/2 вершков ширины и обшита по концам шерстяною бахромою. Вдоль одного продольного края нашита обычная широкая полоса с приставленными к ней зубчиками, а по средине повязки находятся упомянутые уже выше фигуры в виде крестов и углов; первые бывают не только простые, но и четверные, в особенности по средине рисунка. Кресты [127] стоят всегда прямо, косых или лежачих не бывает никогда.

Под повязкою, концы которой спускаются вниз на затылок, находится другая, более узкая и без украшений, служащая только для прикрепления фальшивых кос. Такие косы очень употребительны у хевсурок, которые вообще много заботятся о красоте своих волос и по своему ухаживают за ними. В чем заключается ухаживание, это я имел случай узнать рано утром в селении Ардоти. Для умывания головы женщины набирают коровью мочу. Цель этих умываний двойная. Хевсуры хотя и уверяют, что моча укрепляет волосы, но я полагаю, что главным образом умывания совершаются ради чистоплотности, так как моча не выносится насекомыми, водящимися конечно во множестве в густых и прямых волосах. Любопытно то обстоятельство, что такие головные ванны принимаются нередко самым первобытным способом и даже тогда именно, когда умывающаяся того захочет. Случается, что выделение мочи вызывается посредством щекотания, и хевсурская дама моет голову прямо из источника.

Лежащее предо мною (таб. III, рис. 2) хевсурское украшение из фальшивых волос состоит из 9 кос длиною каждая до 1 фута; основания их, имеющие 1/2 дюйма ширины, сближены между собою. Косы гладки и состоят из двух отдельных пучков волос; к концам они суживаются и здесь прикреплены к ним узкие плетеные, шерстяные шнуры различной длины, нередко соединенные концами. Кроме гладких плетеных шнурков попадаются, хотя значительно реже, также и круглые. Такой шнуров состоит из толстой срединной нити, плотно обмотанной туго скрученным шерстяным шнурком. Как плоские, так и круглые бывают попеременно красного, синего и желтого цветов. Основания кос зашиты между двумя полосами грубого полотна, из которых верхняя [128] имеет шнурок вдоль края, нижняя же, прилежащая в голове, лишена этого украшения.

Головная повязка и косы бывают обыкновенно до того пропитаны потом и дымом, что невозможно поместить их в музей, не промыв предварительно много раз в слабом щелоке. Даже и теперь, несмотря на то, что со времени приобретения прошел уже целый год, хевсурские одежды, находящиеся в музее, сохранили еще тот сильный запах дыма, который в слабой степени свойствен и тушинской одежде.

Серьги составляют у хевсуров также типическое украшение. Все виденные мною имели постоянно одну и ту же основную форму с небольшими изменениями в подробностях. Прилагаемый рисунок сделан в 3/5 величины оригинала. Материал — серебро.

Проволока, загнутая вверху тупоовальным изгибом, имеет по своей длине 3-4 полые шара; они чеканной работы, сделаны только в половину, затем насажены на стержень и отделены один от другого расширениями, состоящими из крепко намотанной тонкой проволоки. Эти шарики на серьгах старого образца еще и теперь в большом ходу у соседних магометанских народов, где они украшаются рисунками под чернью и различною мелкою резьбою. Нижняя часть серьги плоска, широка и примыкает к главному стержню в виде плоской дуги. На нашем рисунке изображена наиболее употребительная орнаментация. Ломанную линию мы встречаем также и здесь: иногда к ней присоединяется украшение в виде тонкого шнурка. Находящаяся сверху двухкрылая прибавка с дугообразными очертаниями невольно приводит на память изображение головы дельфина. В музее имеется пара хевсурских серег без [129] этого украшения; у них нижняя пластинка оканчивается, над средним отверстием, тремя тупыми кончиками.

Прилагаемый рисунок изображает тушинскую серьгу. Она плоска, делается из серебра и имеет всегда эту типическую форму.

Перчатки, рукавицы и обувь хевсуров оригинальны не менее, чем только что описанные одежды и предметы украшения. Особенно отличаются в этом отношении рукавицы, перчатки и короткие носки. Все эти предметы бывают вязанные и затем отчасти обшиты или местами прострочены. Рис. 3 на Таб. III изображает рукавицу. Она очень красива и сделана с необыкновенным вкусом; нижняя треть ее обшита теми кусочками ткани, бусами и пуговицами молочного стекла, о которых было уже так часто говорено. Особенное внимание обращают на себя железные кольца, пришитые по одному к концам ниточек бус. Кольца эти совершенно одинаковы с теми, из которых делаются хевсурские кольчуги. Концы их спаяны. Очень может быть, что иногда к ним привешиваются посредством шнурочка какие-нибудь мелочи, но вообще они назначены не для этого, а только для украшения. Хевсурская рукавица заменяет иногда кошель или кисет. По крайней мере хевсур носит ее и летом, прикрепляя сбоку к поясу посредством петли. В ней помещаются разные мелкие вещицы и табак. С изнанки рукавица имеет свободно висящие и очень длинные петли. Они образуются вследствие того, что различно окрашенные шерстяные нити, из которых составляется в определенных местах рукавицы тонкий наружный узор, остаются иногда во время работы довольно долгое время без употребления до тех пор, пока до них не дойдет очередь вновь выступить в узоре. И здесь, в рисунке перчаток и чулок, нельзя не [130] видеть влияния иранского типа. Он же проглядывает и в форме носков, о которых будет сейчас сказано.

Хевсурская перчатка представляет предмет роскоши, который также изготовляется женщинами у себя на дому. Однообразный темно-красно-бурый фон дает возможность вязать петли более правильно и ровно; прочность работы увеличивается еще поперечными линиями, идущими параллельно одна другой чрез известные промежутки. И здесь украшение состоит из пуговок и бус. Такая перчатка изображена на рис. 4 таб. III.

Мне остается еще сказать о чулках, грубее и своеобразнее которых трудно себе что-нибудь представить. Рис. 5 на таб. III изображает такой чулок. При взгляде на оригинал невольно представляешь себе ногу великана. Такой носок покрывает ногу только до лодыжки, а между тем передняя продольная сторона его имеет 9 вершков (т. е. более 15 дюймов) длины. Нижняя поверхность до пятки имеет более 5 вершков длины, ширина вверху без малого 4 вершка, наибольшая толщина ткани 1/2 дюйма. Такая толщина происходит от того, что узор чулка вышивается толстою шерстью на вязанной серо-бурой ткани. В этом можно легко убедиться, если раздвинуть широкие и рыхлые слои шерсти на задней части подошвы чулка: тогда показывается вязанная ткань, составляющая собственно чулок. Что касается до величины, то хотя между хевсурами и попадаются (как напр. в селении Гуро) люди, обладающие, при коренастом телосложении, огромными ногами и руками, нельзя все-таки сказать этого о всех хевсурах вообще. Я уже имел впрочем случай изложить свое мнение по этому поводу. Несомненно, что хевсурки, при изготовлении чулок, еще и теперь руководствуются вполне образцами, заимствованными у магометан; правда, хевсурские изделия этого рода несколько грубее, но за то [131] имеют очень разнообразный, зачастую же и необыкновенно красивый прямолинейный рисунок.

Что касается до головного убора мужчин, то хевсуры охотно носят обыкновенную тушинскую выпуклую шапочку с загнутыми кверху полями, сшиваемую из 4 кусочков войлока. Замечательно, что хевсуры вовсе не употребляют ту коническую войлочную шляпу с полями и без полей, которая столь часто встречается у христианских осетин и сванетов, живущих в высоких горах далее к западу. Летом я видел многих хевсуров с совсем непокрытыми головами. Бритые и полубритые шатильцы носят все без исключения тушинские шапочки.

Мужские штаны кроятся почти на европейский лад; они коротки и внизу не широки и часто закладываются в ноговицы, плотно обнимающие голени немного выше волен и напоминающие короткие рейтузы. Ноговицы шьются с большим тщанием и щедро украшаются, описанным уже выше образом, зубчатыми нашивками, крестиками и проч. По верхнему краю они имеют красивую узкую оторочку.

В заключение описания одежды хевсуров не могу не сказать несколько слов и об одеянии их ближайших соседей, а именно тушинов. Если у хевсуров заметно с первого же взгляда пристрастие к пестроте красок и в своеобразной орнаментации, хотя и не дорогой в настоящее время, но за то требующей много материала, то тушины отличаются склонностью к темной или даже чаще черной одноцветной одежде и к изящным украшениям, делаемым и теперь еще нередко из серебра хорошего качества. Преобладание черного цвета во всяком случае поразительно. Большие треугольные головные платки (матали или мандали) женщин, их прекрасные широкие шали, пояса и длинные накидки,— все эти предметы бывают всегда совершенно черные; только короткая нижняя [132] рубашка в форме жилета, грудная прореха и обшлага рукавов имеют украшения из серебра и ткани красного цвета. Мужская одежда делается всегда из темно-бурой или черной ткани. Даже тушинская обувь, отличающаяся удобством и прочностью, сделана из черного с белым. Вид тушинского собрания посреди стен, черных уже по материалу и кроме того закопченных дымом, да еще в дождливую или туманную погоду, по истине может возбуждать в зрителе только мрачные мысли.

(пер. Е. Г. Вейденбаума)
Текст воспроизведен по изданию: Радде, Г. И. Хевсурия и хевсуры // Записки Кавказского отдела Императорского русского исторического общества, Кн. XI, вып. 2. 1881